ПООЩРЯЕМЫЙ ГОСПОЖОЙ ДОН, ГОСПОДИН ТЬЕР ПОМЫШЛЯЕТ О ПОЛИТИЧЕСКОЙ КАРЬЕРЕ

Сколь счастлива жизнь, начавшаяся с любви и закончившаяся блестящей карьерой.

(Стендаль)

12 сентября 1822 года в 8 часов утра на монмартрском лугу в присутствии двух секундантов сошлись два человека с пистолетами в руках.

Один из них, бывший наполеоновский солдат, лет пятидесяти, рослый, могучий, краснолицый, по имени Бонафу.

Другой — лет двадцати пяти, маленький, щуплый, в больших очках, скрывавших половину лица. Звали его Адольф Тьер.

Причиной их ссоры была, разумеется, женщина. В Эксе, где он, молодой студент, изучал право, Адольф Тьер влюбился в м-ль Бонафу и пообещал на ней жениться. По окончании учебы он приехал в Париж в надежде добиться там успеха, познакомился с молодыми женщинами, чье положение в обществе могло помочь ему в его честолюбивых замыслах, и поспешил забыть свою маленькую провинциалочку. Тогда г-н Бонафу сел в дилижанс и отправился в столицу, с тем чтобы потребовать от молодого Растиньяка выполнить свои обязательства.

Адольф объяснил, что положение редактора газеты «Конститюсьоннель» не позволяет ему в данный момент обзавестись женой. Услышав это, старый служака вызвал его на дуэль.

Вот почему эти два человека, чуть было не ставшие тестем и зятем, оказались однажды утром на лугу.

По сигналу, данному одним из секундантов, г-н Бонафу выстрелил, но промахнулся. Тьер как настоящий игрок сделал выстрел в воздух. Дуэль была окончена.

Дуэлянты разошлись, не помирившись, и по ухабистой дороге порознь направились в Париж.

Сидя в глубине кареты, Адольф Тьер ехал в задумчивости и печали. Он думал о том, что этим выстрелом в небо Монмартра он поставил последнюю точку в своей жизни молодого провансальца.

За овальными стеклами очков поблескивали его кошачьи глаза:

— Теперь, друзья мои, — произнес он, — надо завоевывать Париж…

Ради достижения своей цели маленький марселец, чьи родичи были греками , был вполне готов воспользоваться любыми средствами, в том числе и услугами дам . Впрочем, поначалу, его все же удерживала некоторая робость. Его любовный опыт был невелик, и он боялся показаться новичком в глазах прекрасных аристократок, покровительства которых надеялся добиться. Педантичный в отношениях с женщинами, как некогда в учебе, а впоследствии и в политике, он решил взять несколько уроков в объятиях опытных женщин. Теперь его видели едва ли не каждый вечер в компании девиц, не обремененных чрезмерной добродетелью. Эти доблестные особы, сами того не подозревая, умелой рукой доводили до блеска то оружие, которое маленький журналист очень скоро использует для завоевания парижских салонов.

Шарль Помаре. Истинный глава государства, господин Тьер.

Человек упорный и умный, Адольф Тьер очень быстро достиг уровня своих учителей. Он сам ставил перед собой смелые задачи и решал их с редкостным искусством и ловкостью, которые могли бы привести в восхищение самих авторов Кама Сутры.

И только после этого он осмелился начать ухаживать за женщиной из высшего света.

Торопясь к финишу, он сразу же начал метить высоко и повел наступление на Доротею Курляндскую, герцогиню де Дино, племянницу и непостоянную любовницу г-на Талейрана.

«Она была, — пишет Андре Жермен, — на несколько лет старше него; для дебютанта в журналистике и политике связь с подобной женщиной можно считать блистательным началом».

Разумеется, навыки, приобретенные Адольфом в постели дам Пале-Рояля, привели очаровательную герцогиню в восторг. Как-то утром, после одной особенно удачной ночи, она отправилась к своему дядюшке и принялась нахваливать ум маленького провансальца, его эрудицию, уверенность в суждениях и глубину политических взглядов.

Старый лис, конечно, сразу понял, какими скрытыми достоинствами подогрет энтузиазм Доротеи. Однако, почуяв в этом честолюбивом и не слишком щепетильном журналисте нечто, позволяющее сделать из него универсальный инструмент для завоевания власти, Талейран заставил замолчать свою ревность.

К тому времени — речь идет о 1826 годе — Талейран тайно трудился над свержением Карла X. Науськивая оппозиционную прессу, возбуждая ненависть к власти, усиливая всеобщее недовольство, он очень надеялся снова изгнать Бурбонов из Франции.

Маленький Тьер, владевший такой трибуной, как газета «Конститюсьоннель», мог оказаться бесценным подспорьем. Талейран встретился с ним, без особого труда соблазнил и сказал, улыбаясь:

— Однажды, господин Тьер, вы станете министром… Но для этого требуется, чтобы Пале-Рояль переместился в Тюильри…

В Пале-Рояле жил Луи-Филипп Орлеанский, сын Филиппа Эгалите. Со своей женой Марией-Амелией и двумя детьми Луи-Филипп вел вполне буржуазный образ жизни. Так что намек бывшего епископа Отенского был совершенно прозрачен. Для осуществления честолюбивых замыслов Адольфа Тьера следовало убрать Карла Х и посадить на трон герцога Орлеанского…

Молодой журналист отлично понял, что ему следует делать, и чего от него ждут. С этого момента с присущими ему эмоциональностью, остротой и, надо признать, умом он начинает подвергать нападкам все решения, принимаемые сменявшимися один за другим премьер-министрами Карла X. Журналиста узнала читающая публика, двери салонов открылись перед ним, он стал популярным полемистом.

В 1829 году, угадав, что в годы царствования монарха, приход которого он подготавливает, буржуазия будет играть главенствующую роль и мало-помалу займет место аристократии, Адольф Тьер подумал, что было бы разумно заранее обеспечить себе поддержку среди представителей этого недоверчивого класса.

И он стал любовником мадам Дон, жены крупного биржевого маклера, разбогатевшего на спекуляциях земельными участками.

Вот так, прикрывшись справа и по центру двумя очаровательными женщинами, к тому же весьма неглупыми, Тьер не чувствовал ни малейшей необходимости искать себе половину…

Мадам Дон приумножила состояние своего мужа, укладываясь на кушетку чуть ли не со всеми банкирами того времени.

Это была женщина, что называется, с головой. Как достойная представительница своего класса, здравомыслящая и педантичная, она вносила в свою записную книжку имена всех любовников и ежемесячно подводила итог того, чего ей удалось добиться. Те из них, кто не проявил себя достаточно полезными и результативными, в дальнейшем лишались права на обладание «безделушкой Софи», как это принято было называть в кругу близких ей людей.

Молодая женщина давно уже мечтала о собственном политическом салоне и о возможности принимать в нем государственных деятелей, дипломатов, журналистов. Все это, думала она, ей мог бы обеспечить маленький Тьер

После чего оба, мокрые, точно мыши, принимались обсуждать будущее монархии.

— Вот увидите, она сделает из него министра, — сказал однажды Луи-Филипп Гизо.

— Как, этого вульгарного коротышку? — возмутился тот. — Никогда этому не бывать!

— Да, да, и вы это увидите! Народ любит таких распутников…

И король всех французов расхохотался. А вскоре новый скандал отвлек его на некоторое время от обожаемых им альковных сплетен.