Заговор и бегство

К сожалению, об обстоятельствах пребывания Спартака в школе Батиата остается только гадать. Неизвестно, сколько лет он там пробыл, и уж исключительно домыслом литераторов являются сведения о том, что он получил на арене свободу и был принят в школу Батиата в качестве преподавателя фехтования.

Можно разве что предположить, что Спартак на момент восстания был уже заслуженным гладиатором. Безвестный новичок не сумел бы встать во главе заговора, добиться авторитета в такой специфической «профессиональной» среде, как гладиаторская.

В гладиаторских школах, как и во всех областях, где применялся рабский труд, надзор за рабами зачастую возлагался на рабов же. Гладиаторы высшего ранга не только обучали новичков, но и присматривали за ними. Лояльность же их самих обеспечивалось их собственным привилегированным положением в школе. Чем выше был ранг гладиатора, тем больше было у него шансов перейти в разряд «рудиариев». «Рудиариями» назывались гладиаторы, заслужившие право больше не выходить на арену, причем они оставались в собственности хозяина. Слово это происходило от названия тренировочного деревянного меча — «rudis» — в противоположность боевому «gladius». Соответственно, рудиарии переводились в разряд тренеров.

Будучи гладиатором высшего разряда, Спартак мог не только пользоваться привилегиями своего положения, но и получить возможность свободно общаться со своими коллегами по оружию, выбирая среди них людей, подходящих для его цели.

Очень часто в соответствующей литературе можно прочитать, что гладиаторам в школах запрещалось разговаривать между собой. Это ошибка, общаться между собой гладиаторам запрещалось на арене, где их молчание усиливало впечатление драматизма происходящего. Об ошибочности этой версии свидетельствует хотя бы фраза Аппиана: «Спартак уговорил около семидесяти своих товарищей пойти на риск ради свободы, указывая им, что это лучше, чем рисковать своей жизнью в театре». Вряд ли Спартак смог уговаривать своих товарищей, если бы ему было запрещено разговаривать.

Как уже было указано выше, восстания гладиаторов — чрезвычайно редкий факт римской истории. Можно предположить, что стихийные вспышки бунтов случались гораздо чаще, но благополучно подавлялись в самой школе и известия о них до нас не дошли.

Так что же послужило причиной такого грандиозного восстания, как восстание Спартака? Конечно, причин этих много, но все же одна из главнейших — личность Спартака. Личность неординарная и, похоже, сам Спартак прекрасно это знал. Его судьба — путь искателя фортуны, но фортуна, и так не баловавшая его триумфами, в качестве последнего удара привела его в гладиаторскую школу, где жизнь его должна была вскоре бесславно окончиться. Даже уцелей он на арене, сделайся тренером-рудиарием, это не удовлетворило бы его амбиций. Итак, у Спартака не было иного выхода, как сделаться хозяином своей судьбы, попытаться переиграть свой жребий. Это решение вполне в стиле Спартака, человека энергичного, решительного, привыкшего к полной риска жизни наемника. К нему должна была подталкивать Спартака сама эпоха, которую определяли люди, чья личная энергия, таланты, отвага позволили им приобрести гораздо больше, чем сулила судьба. Разве не благодаря личным качествам Сулла сделался пожизненным диктатором Рима; Серторий, скромный офицер армии Мария, стал фактически хозяином Испании; царь Понта Митридат из своего маленького царства сделал огромное и могущественное?

Одного личного решения, разумеется, было недостаточно. Нужно было убедить людей последовать за собой в таком опасном, рискованном деле, как бегство и восстание. Здесь мы можем опираться на процитированную выше фразу Аппиана. Да, соратники Спартака готовы были пойти на риск ради свободы, но здесь нужно сделать важную оговорку. Отношение к свободе и рабству было различным в античности и в наше время, и перенос современных понятий на людей античности всегда приводит к ошибкам. Рабские восстания объясняли и будут объяснять стремлением рабов к свободе, и это правильно. Рабы, конечно, стремились на свободу, но понимание того, что значит «быть свободным» различалось в наше время и в античности. Живя в обществе, лишенном рабства, мы вкладываем в это понятие абстрактный смысл. Когда мы говорим о том, что рабы желали вырваться на свободу, мы имеем в виду самих себя. Будь мы на месте античных рабов, «быть свободными» означало бы для нас право называть себя свободными. В античности же рабство было не абстрактной категорией, а реальным общественным состоянием, поэтому рабам было важно не столько называть себя свободными, сколько добиться, чтоб свободными их признало общество. Самый простой и надежный способ добиться этого — получить свободу официально, перейти в состояние вольноотпущенника, но такая возможность была далеко не у всех рабов. Оба восстания на Сицилии и Спартаковское восстание черпали человеческие резервы из огромной массы сельскохозяйственных рабочих, лишенных надежды получить свободу, да и живущих в значительно худших условиях по сравнению с городскими рабами. Восставшие воссоздавали собственное общество, где они были уже свободными гражданами. Так Эвн основал на Сицилии Сирийское царство.

Что же мог в этой связи предложить своим товарищам Спартак? Ведь его предложение было настолько соблазнительно, что гладиаторы последовали за ним, создав едва ли не единственный прецедент восстания. Чтоб ответить на этот вопрос, посмотрим, каким был Рим в 70 годы I века до н. э.

Социально-политические потрясения всегда сказываются негативным образом на внешнеполитическом положении государства. Так было и в Риме. Его беды множились. Неослабевающая гражданская напряженность: войны, мятежи, диктатура Суллы выявляли в обществе большое количество лиц, недовольных существующим режимом. Центром притяжения для них стала Испания, где, начиная с 78 года до н. э. вел военные действия против Рима сподвижник Мария Квинт Серторий. Римская армия Сертория была невелика, но его ударную силу составляли мобилизованные и организованные по римскому образцу испанцы. Серторию удалось приобрести доверие местных жителей. Испания была практически потеряна для Рима, римские войска с трудом удерживали лишь небольшую приморскую полосу в Юго-Восточной Испании и отдельные районы внутри Пиренейского полуострова. Посланцы Сертория проникали в Галлию и подстрекали галлов к восстанию против Рима. Завязал Серторий сношения и с самым могущественным на тот момент врагом Рима — понтийским царем Митридатом VI. Опасность была так велика, что Сенат направил для борьбы с Серторием ведущего полководца Рима Гнея Помпея.

Еще большую опасность для Рима представлял царь Понта Митридат. Потомок по отцу персидского царя Дария Гистаспа, а по матери Селевкидов, наследников Александра, он пытался объединить под своей властью Восток, возродить могучие восточные государства древности, империю персов, державу Александра.

Первая война с Митридатом началась в 89 году до н. э. Огромная армия боспорского царя (250 тыс. пехоты, 40 тыс. всадников) с легкостью опрокинула немногочисленные римские отряды и захватила римскую провинцию Азия. Вслед за этим произошло событие, которое сделало Митридата не просто политическим и военным соперником, но подлинным врагом Рима и его народа. Всем сатрапам и начальникам городов он выслал тайный приказ «выждав тридцать дней, сразу всем напасть на находящихся у них римлян и италийцев, на них самих, на их жен и детей и отпущенников, которые будут италийского рода, и, убив их, бросить их без погребения, а все их имущество поделить с царем Митридатом». Этот приказ был исполнен. По разным подсчетам погибло от 80 до 150 тыс. человек мирного населения, включая женщин, детей и стариков.

После этого война с Митридатом сделалась для Рима священной. Военные действия велись с огромной ожесточенностью, прерываясь только, когда воюющие стороны полностью исчерпывали свои ресурсы, а затем вспыхивали с новой силой. Первая война с Митридатом началась в 89 году до н. э. и не закончилась в 85 году полным разгромом царя только потому, что полководец Луций Корнелий Сулла спешил в Италию, где власть захватили его политические противники. Римляне занялись собственными междоусобицами, предоставив Митридату время оправиться от поражения, собрать новую армию. В 83 году до н. э. началась Вторая война Митридата против Рима, а в 74 году до н. э. — Третья. Митридат небезосновательно считал ее решающий и всесторонне подготовился к военным действиям. Остаток лета и всю зиму 75 года он строит корабли и собирает войска, которых накопилось у него, по свидетельству Аппиана, 140 000 пехоты и до 16 000 всадников.

Митридат направил послов к Серторию. Переговоры были успешны. «С Митридатом он (Серторий) договаривался о том, что даст ему Азию, Вифинию, Пафлагонию, Каппадокию и Галатию, и в качестве главнокомандующего послал ему Марка Вария, а советниками обоих Люциев, Магия и Фанния» (Аппиан, «Митридатовы войны»).

Формальным поводом к началу войны стало завещание царя Никомеда, оставившего свое царство, Вифинию, римлянам. В 74 году до н. э. 120-тысячная армия Митридата овладела Вифинией. В ответ Рим направил на Восток войска под командованием консула Луция Лициния Лукулла. Для римлян война началась с целого ряда неудач. Они потерпели поражение у Никополя и в морском бою у Халкидона, причем потеряли все 70 своих боевых кораблей. Это был сильнейший удар по римскому военному присутствию на море.

Итак, внешнеполитическое положение Рима в 74—73 гг. было неустойчивым, что Спартак и попытался использовать в своих планах. Это были дерзкие планы. Вырваться из школы, взбунтовать рабов (два сицилийских восстания доказали, что рабы могут формировать боеспособные армии и наносить поражения римлянам), вступить в союз с Серторием и Митридатом, а после победы в войне, которая становится гораздо более вероятной после того, как на арену военных действий выйдет еще одна армия, произойдет неизбежный передел мира, в котором можно будет надеяться получить свою долю. План этот дерзкий, трудно осуществимый, но лучше «пойти на риск ради свободы, чем рисковать своей жизнью в театре». Спартаку поверили. Это был человек незаурядный, далеко превосходящий по своим личным качествам своих товарищей. Под его руководством осуществление этого плана казалось вполне вероятным.

О самом заговоре нам известно очень мало. Плутарх пишет: «Некий Лентул Батиат содержал в Капуе школу гладиаторов, большинство которых были родом галлы и фракийцы. Попали эти люди в школу не за какие-нибудь преступления, но исключительно из-за жестокости хозяина, насильно заставившего их учиться ремеслу гладиаторов. Двести из них сговорились бежать. Замысел был обнаружен, но наиболее дальновидные в числе семидесяти восьми, все же успели убежать, запасшись захваченными где-то кухонными ножами и вертелами».

То, что в школе Батиата обучались галлы и фракийцы, свидетельствует об определенных амбициях хозяина. Именно эти два народа в античности считались образцами мужества, храбрости и физической силы. С другой стороны, фракийцы в его школе скорее всего были военнопленными, которые в большом количестве начали поступать в Италию после начала войн с Митридатом. Это были наемники, люди привыкшие рисковать, и призыв Спартака, сама дерзость его предприятия, должна была увлечь их возможностью вернуться к привычной жизни среди сражений и опасностей.

Любопытно, что несмотря на то, что заговор был обнаружен, гладиаторам все же удалось вырваться из школы. Конечно, в дальнейшем Спартак показал себя талантливым полководцем, его трудно было удержать в школе способами, применявшимися для заурядных беглецов, но, казалось бы, школьная администрация должна была быть постоянно готова к бунтам. Здесь же она обнаружила удивительную нерасторопность. Видимо, это объясняется тем, что во главе заговора стояли гладиаторы высшего разряда, которые в наибольшей степени пользовались доверием начальства. Они же, благодаря своему положению в школе, смогли наилучшим образом использовать небольшой ресурс времени, мобилизовать сторонников и организовать нападение на стражу, которое оказалось удачным, и семьдесят восемь гладиаторов, а также их предводители: Спартак, Крикс и Эномай, — оказались на свободе.