У китайцев есть проклятие: «Да чтобы жить тебе в эпоху перемен!»

Мудрый народ. Эпоха перемен пугает. Она опасна и зыбка. Она неуютна, неведома и непредсказуема по сравнению со временем, когда все устойчиво и понятно. Послушный конь, вдруг оборачивается свирепым уссурийским тигром. В самые обычные вещи словно дьявол вселяется. Земля вертится, точно гончарный круг. Летящий пух сбивает с ног. Гранит кипит и лед пылает. Последние становятся первыми. Высших свергают. Это — время смут, кризисов и революций. Россия вступила в Эпоху перемен первой.

Но теперь то же самое ждет и весь мир. Разрушив Советский Союз, Запад выпустил на волю демонов нестабильности. Еще недавно казалось: история усмирена, введена в культурное русло, зарегулирована военно-политическими и экономическими блоками, американской гегемонией и наднациональными структурами. А тут — такая неожиданность. Это в стабильную эпоху невозможно свернуть события с накатанной колеи. А в зыбкости Эпохи Перемен достаточно легкого толчка в нужной точке, чтобы разрушить целые царства. Наступает время равноденственных бурь, зарождается мировой тайфун, читатель. Старый мир умирает. В крови и муках нарождается новый миропорядок.

Господи, опять?! Снова — смуты и войны? Да, читатель. Правда необычные войны и непредсказуемые смуты. Снова. И надолго. Старый мир умирает и рассыпается на наших глазах.. История говорит нам — муки и жертвы неизбежны.

Когда в конце второго тысячелетия до нашей эры век бронзы уступал место Железному веку, человечество содрогалось от бесчисленных бед. Под ударами варваров пали утонченные крито-микенская и хеттская цивилизации. В Египте произошла настоящая катастрофа городской жизни. «Народы моря» отмечали свой путь кровью и пожарищами по всему Средиземноморью.

Мир видел, как погибала античность. Как уходила эра имперского Рима, и на смену шло Средневековье. С Севера и Востока накатывали волны свирепых завоевателей. Империя трещала по швам, ее сотрясали внутренние смуты — восстания и гражданские войны. Экономика деградировала, вкусы грубели, жестокость росла. Разбивались оземь совершенные статуи, пылала Александрийская библиотека, на смену изысканной учености приходили дремучая дикость и религиозный фанатизм. Великолепные города превращались в грязные развалины, среди которых паслись козы. Трупы устилают эти времена. После падения Западного Рима под ударами германских племен наступают Темные века. Еще триста лет мир содрогается от нападений хунну, аваров, венгров, викингов-скандинавов, от набегов славян, от арабских завоеваний. Кровь, кровь, и еще раз кровь…

Индустриализм появлялся на свет в родовых муках. С шестнадцатого века Запад раздирают конфликты и войны. Сотни тысяч людей гибнут на кострах инквизиции, на английских виселицах, в ожесточенных религиозных войнах. Только Германия теряет миллионы жизней в Тридцатилетней войне между католиками и протестантами. В Англии власть огнем, петлей и мечом приучает собственный народ к новым правилам жизни. Испания увязает в кровавой каше войны за Нидерланды. Россия переживает «ядерную зиму» первой Смуты. Франция? Ее трясет и корчит два с лишним века! Начиная с войны между гугенотами и католиками — и кончая изуверской эпохой ее революций 1789-1871 годов. И снова мы видим миллионы казненных, утопленных в баржах, погибших от голода и болезней. Мы видим расстрелы людей из пушек, дымящуюся от крови Вандею, разрушенный революционерами Лион. И еще горы мертвых тел на пространствах от Пиренеев до Москвы, от Египта до Скандинавии — как результат наполеоновских войн. Мы видим белеющие кости бесчисленных масс индийских хлопкоткачей, разоренных английской промышленностью.

Так нарождался индустриальный капитализм. Но циклы сжимаются. И наступил ХХ век с тремя мировыми войнами и Великой депрессией, гражданскими усобицами, русской Голгофой и еврейским Холокостом. Уже с сотней миллионов жертв. А теперь — умирает индустриальная эпоха…

Это чувство с какой-то особенной пронзительностью охватило нас в Чечне, в начале 2000 года. Среди разрушенной трансформаторной станции паслись козы. Позвякивая бубенчиками, они бродили среди разбитых стеклянных изоляторов, обвисших проводов и ржавых аппаратных шкафов — остатков советской промышленной цивилизации. Так же, как и их рогатые сородичи полторы тысячи лет назад паслись среди развалин храмов Юпитеру и Диане. А по вечерам мы видели кровавое зарево над Грозным, где шли бои. И чувствовали: настает новая Эпоха Перемен. а впереди было сатанинское падение в клубах дыма двух башен-близнецов в Нью-Йорке, и Бог его знает, что еще …

Страшно всем Потому что настает великая Неопределенность. Мировой джокер. Точка перехода. Мучительное время краха старого мира и нарождения новой Реальности…

В каком мире мы живем?

«В постиндустриальном!» — скажут нам дружным хором в ответ.

А что это такое — постиндустриальный мир, читатель? Это что — царство победившего Завтра? Или мучительное межвременье, затянувшийся переходный период?

Давайте-ка разберемся…

…Удивительное это было время — начало 1970-х. Америка сотрясалась отзвуками негритянских восстаний. Хиппи, дети любви и левые сотнями тысяч кочевали из одного университетского кампуса в другой. Уотергейтский скандал, закончившийся импичментом президента Никсона, был свежей темой газет. А среди интеллектуалов от Лос-Анжелеса до Вашингтона господствовала неуверенность и ожидание счастливых, грозных и неотвратимых изменений.

Расколотый Запад пребывал в глубокой обороне. У самых ворот Америки, в Сальвадоре и Никарагуа, вели успешные операции красные партизаны, поддержанные Кубой и Советами. Америка проигрывала позицию за позицией во Вьетнаме, и оставалось совсем немного до взятия Сайгона в семьдесят пятом. На юге Африке успех за успехом сопутствовал просоветским партизанским движениям. Казалось, сделанные на рубеже 1950-60-х годов прогнозы о неминуемом торжестве социализма становятся реальностью.

Однако сталинский порыв исчерпал себя. Наступила эпоха Великой сделки. И хотя сотни тысяч советских ученых, конструкторов, техников, инженеров и рабочих изобретали и творили, создавая фундамент новой, невиданной цивилизации, их руководители уже предали убеждения. Они сделали неточный анализ и признали почти выигранную партию проигранной.

Но тогда об этом еще не догадывались по другую сторону океана. Люди Запада, напуганные красным натиском, лихорадочно искали доктрины и теории, которые могли бы примирить капитализм с социализмом, свести их исторический поединок как минимум вничью. Там, за океаном, хотели получить длительную мирную передышку в соревновании двух систем. А затем осторожно, шаг за шагом, в рамках единой человеческой цивилизации установить «статус кво», вернув Западному миру роль хозяина планеты — еще совсем недавно казавшуюся незыблемой и вечной.

Это были годы, когда полностью сформировалась и начала действовать Закрытая сеть западной цивилизации. Она взаимодействовала и одновременно противоборствовала с «голем сапиенс», с Сообществом Тени. Одним из результатов этих взаимодействия и борьбы стало появление на рубеже 1960-70-х годов целого букета разработок технотронной эры. По мнению ныне здравствующего и процветающего Збигнева Бжезинского (одного из могильщиков Советского Союза), именно тогда родились две теории: нового индустриального общества и конвергенции капитализма и социализма. В конечном счете, они определили идеологическую победу Запада.

Именно тогда, в 1973 году, вышла книга, которой предстояло сыграть уникальную роль в истории современного мира. Речь идет о работе Даниэля Белла «Грядущее постиндустриальное общество». В ней он пытался доказать, что и капиталистический, и социалистический мир, в сущности, развиваются по одному и тому же сценарию. Более того, их отличия второстепенны, а основа — едина, и базируется на логике развития техники и технологий, организации производства и труда, формах и методах применяемых систем управления.

Белл ввел в оборот само слово «постиндустриализм». Этим термином обычно называют современный нам мир. Его произносят с экранов телевизоров самые популярные ведущие. О постиндустриализме рассуждают политики и экономисты. Оно превратилось в штамп, далеко уйдя от своей первоначальной роли: показать общее у двух противоборствующих систем (социализма и капитализма). В семидесятые при помощи концепции «постиндустриализма» термином «постиндустриализм» пытались обеспечить сначала примирение советской и западной систем, а затем их слияние, по возможности — бесконфликтное.

Как часто бывает, Белл, сам того не подозревая, точно указал важнейшую черту современного мира. Мир, который определяется не будущим, а прошлым.

Нынешний постиндустриализм — мир, существующий как бы после смерти. Как ходячий покойник, зомби. Индустриализм уже закончился, должен был уйти с исторической арены. И, тем не менее, он существует, приобретая причудливые, искаженные и страшные формы, присущие всему, что не может упокоиться.

Конечно, Белл вкладывал в это слово совсем другой смысл. Его постиндустриализм был светел, оптимистичен и функционален. Однако действительность оказалась иной.

Как отличить постиндустриализм от индустриального общества? Ключевой признак тут — изменение факторов производства.

Как пишет один из наиболее маститых исследователей постиндустриального общества Владимир Иноземцев,

«…социум, который обычно называют постиндустриальным, формируется там и тогда, где и когда прогресс общества перестает быть связанным с эпизодическими достижениями в экспериментальной науке и базируется на развитии теоретического знания. В условиях, когда информация и знания становятся непосредственной производительной силой, возникают монопольные ресурсы, характеризующиеся абсолютно новыми качествами, с которыми никогда ранее не сталкивалось общественное производство…» («Мегатренды мирового развития» — Москва, «Академия», 2000 г., с.30).

Другой выдающийся теоретик постиндустриального общества, один из крупнейших современных американских обществоведов Питер Друкер, отмечает:

«То обстоятельство, что знание стало главным, а не просто одним из ведущих ресурсов, и превратило наше общество в посткапиталистическое. Данное обстоятельство изменяет структуру общества, и при этом — коренным образом. Оно создает новые движущие силы социального и экономического развития. Оно влечет за собой новые процессы в политической сфере…» («Новая постиндустриальная волна на Западе» — Москва, «Академия», 1999 г.)

Если верить таким мыслителям, то постиндустриальный порядок — это мир, где «быть умным» означает «быть богатым», где главные деньги делаются на изобретениях и открытиях, на их внедрении в производство. Якобы это — мир, где знания приносят победу в конкурентной борьбе. В этом мире, как нас стараются уверить, наука и техника диктуют динамику пропорций и направленность изменений всех сторон социально-политической, экономической и личной жизни отдельных людей и целых народов.

Надо сказать, что на первый взгляд дело обстоит именно так, как считают господа аналитики. И их умозаключения подтверждаются самым чудесным образом. Как пишет В.Иноземцев в книге «Мегатренды мирового развития», период бурного экономического роста 1990-х годов, который стал самым долгим периодом экспансии американской экономики — это всего лишь первый отрезок совершенной новой истории человечества. Дескать, в этой новой истории западные страны развиваются как уже вполне созревшие постиндустриальные социально-экономические системы.

И вправду, в 1990 году расходы на приобретение информации и информационных технологий составили в США 112 миллиардов долларов, превысив затраты на приобретение производственных технологий и основных производственных фондов (107 млрд. долларов). С тех пор разрыв между ними рос в среднем на 25 миллиардов долларов в год, достигнув в наши дни цифры почти трехсот миллиардов. Еще в 1995 году в здравоохранении, научных исследованиях, в сфере образования и производстве научно-технической продукции, а также в области программного обеспечения производилось почти 43% внутреннего валового продукта Америки. (Сегодня, говорят, уже две трети). Около 28% внешнеэкономических поступлений США представлены платежами за пользование американскими технологиями или прибылью, созданной с их применением. Доходы от экспорта технологий и патентов превышают в Соединенных Штатах затраты на приобретение того же самого за рубежом более, чем в четыре раза.

Иноземцев пишет, что в последние годы интеллектуальная элита стремительно становится новым господствующим классом постиндустриального общества. Лишь каждый пятнадцатый из тех, кто составляет один процент наиболее богатых американцев, получают свои доходы в качестве прибыли на вложенный капитал, тогда как более половины представителей этой группы работают на административных постах в крупных компаниях. Почти треть богачей в США представлены практикующими юристами и врачами. А оставшаяся часть состоит из людей творческих профессий, включая профессоров и преподавателей. Четверо из каждых пяти живущих сегодня в США миллионеров не преумножили богатства, унаследованные ими от отцов и дедов, а заработали свое состояние практически с нуля. То есть, наступило время дерзновенных выскочек, пора неограниченных возможностей для прорыва в элиту.

Казалось бы, сбылось гениальное предвидение старика Маркса, почитаемого во всем мире и ныне третируемого в нашей стране — пророчество о превращении науки в важнейшую производительную силу. Свершилось его предсказание о коренном изменении общества под воздействием эпохального преобразования факторов производства.

Но все не так просто. Сегодня радужные картины постиндустриализма, прельщавшие западных интеллектуалов и их единомышленников в России, рассыпаются, сменяясь унылой серостью.

В те же 1990-е и 2000-е годы теоретическую науку поразил глубочайший структурный кризис. Он имеет много сторон и граней. Все чаще разгораются дискуссии о грядущем конце науки, о исчерпании ее возможного воздействия на развитие техники. Все больше говорят о невозможности двигаться дальше в познании мироздания. Серьезные и все время возрастающие сложности испытывает финансирование фундаментальных научных исследований. Прежде всего — в физике, химии и космологии. В отличие от времен противоборства СССР и США, людей сегодня больше не интересуют тайны космоса и атома. Им жалко тратить доллары и юани, йены и рубли на получение ответов на загадки строения метагалактики и структуры вакуума. Фактически оказались свернутыми все наиболее амбициозные проекты в сфере науки, начатые в 70-80-е годы. Последние десять лет важнейшие научные исследования замораживают и останавливают. А кое-где — на обломках СССР и бывшего социалистического блока — наблюдается полный упадок фундаментальной науки и связанных с нею исследовательских программ.

В подавляющем числе отраслей и технологий завершается «проедание» теоретического задела, накопленного во второй половине прошлого века. Изобретения и ноу-хау все чаще становятся лишь частными улучшениями того, что придумано и создано в славном прошлом. Речь все больше идет о каких-то незначительных подвижках, а не о прорывах. Скажем, сегодня все говорят о нейрокомпьютерах. Но ведь их принципы были придуманы еще в 1945-м! А где же новые идеи и знания? Общество оказывается именно постиндустриальным, где сегодняшние технологии выбирают, доскребают, досасывают остатки вчерашних знаний.

Сегодня высокотехнологичная индустрия повторяет судьбу английской угольной промышленности XVIII-XIX веков. Тогда британцы эксплуатировали шахты до тех пор, пока не была добыта последняя тонна угля. Теперь место уголька занял научно-технический задел прошлых поколений.

Теперь самое время сделать простой и понятный вывод. И статистика успехов, и впечатления о глубочайшем кризисе современного мира — правдивы. Это лишь две стороны одной и той же медали. Знания действительно стали решающим фактором современной постиндустриальной цивилизации. Только знания последние двадцать лет воплощаются, по сути, лишь в одном-единственном, сегменте развития техносферы, — в области информационных технологий. Раньше цивилизация совершенствовалась на основе более или менее гармонично развивающихся наук и технологий в разных областях. А за последние двадцать лет произошел явный перекос науки, техники и технологий в сферу информатики и связи.

Есть даже свой перекос внутри перекоса. Явно преобладает создание систем хранения, передачи и обработки имеющейся информации над системами порождения новой информации в широком смысле. Заторможено создание новых знаний, новых образов и новых впечатлений. Именно в этом состоит главная загадка и основное противоречие постиндустриальной цивилизации. Нынешний мир называют информационным обществом. Но это чушь — его нужно именовать обществом коммуникаций. Это общество все свои силы бросило на создание каналов передачи данных. Но новые-то знания рождаются даже медленнее, чем в докомпьютерную эру!

Компьютеры, городские и мобильные телефонные системы, Интернет, радиосвязь, всемирное телевидение — вот важнейшие вехи на пути создания тотального коммуникационного общества. Это общество связывает весь мир, все государства, страны и народы, значительную часть индивидуумов в жестко взаимодействующую, постоянно обменивающуюся информацией и оттого контролируемую систему постиндустриального общества. А что получается в итоге? Образно говоря, мы видим лошадку, запряженную в примитивную телегу, а в телеге — архисложные приборы, которые регистрируют и нагрузку копыт, и расстояние до нескольких конюшен, и потребности савраски в свежем сене. Вот только лошадка-то осталась прежней: медленной и слабосильной. Интересно, почему так получилось?

Итак, вывод первый. Сбылось предсказание о превращении знаний в решающий фактор производства, в основной источник богатства и могущества. Но сбылось оно совершенно не так, как того ожидали предсказатели! Главным героями сегодняшнего общества стали не университеты, а медиа-империи. Не ученые стали элитой, а телеведущие и работники СМИ. Не теоретические науки и здоровая логика развития техносферы правят бал в постиндустриальном порядке, а конкретные технические решения в сфере телекоммуникаций. Все эти выверты и задают мегатренды (главные течения) современного мира.

Постиндустриализм неотделим от глобализации. Ей в последнее время уделяют намного больше внимания, чем собственно «экономике знаний». Глобализация и борцы с нею (антиглобалисты) не сходят со страниц газет и с телевизионных экранов. Глобализация пришла в дом каждого человека — с гамбургерами, джинсами и голливудскими боевиками. Она определяет повседневную жизнь сотен миллионов людей во всем мире. Этот процесс подчиняет себе национальные государства, ломает привычный образ жизни, растворяет казавшиеся незыблемыми традиции и уклады жизни целых народов.

Десятки тысяч ученых пытаются понять смысл, направленность и перспективы этого процесса. Мы не будем утомлять тебя, читатель, подробным анализом и сравнением многочисленных точек зрения на глобализацию. Дадим лишь короткую выжимку, которая, на наш взгляд, сконцентрировала в себе самое важное. Не так давно в России вышла книжка «Глобалистика». Ее автор — Эдвард Кочетов — наметил нетрадиционные пути и дал практические ориентиры, позволяющие успешно разобраться в хитросплетениях современного мира. Определяя его суть, он пишет:

«Так случилось, что на переломе тысячелетий мир вступил в новую эпоху. Она предопределена зарождением новой модели бытия…

При всей всеобъемлющей глобализации стирается грань между внутренней и внешней средой деятельности, внутренней и внешней политикой. Всемирный и глобальный потоки и региональные интеграционные процессы в политической, экономической, финансовой, производственной, политической и других сферах становятся ориентирами на пути развития любого государства…

Стремительно набирает силу процесс экономизации политики, внешней сферы. Это проявляется в том, что глубинные процессы транснационализации вывели геоэкономическое пространство на господствующие позиции. Геоэкономическая и геофинансовая власти диктуют миру свои условия, а военная компонента защищает. Эти реалии продиктованы объективным ходом исторического развития, его цивилизационной фазой постиндустриализма — техногенной в ключе информационного развития. Представляется, что эта тенденция очень сильная, устойчивая, главенствующая…

Еще в «проекте-69» Римского клуба был выведен принцип, по которому человечество и условия его существования выступают как интегрированная макросистема, возникающая из совокупности огромного числа и разнообразия взаимодействующих систем и подсистем. Но в 70-х-60-х годах эти агрегации под влиянием набирающей силу интернационализации всех сфер деятельности человека, и прежде всего хозяйственной транснационализации, начали постепенно превращаться в огромные очаги… И, наконец, в 90-е годы интернационализация вступает в завершающую фазу. Мир смыкается, становится единым не только с философской точки зрения, но и в реальной жизни…» (Э.Кочетов. «Глобалистика» — Москва, 2001 г., с.76-95).

Итак, главное сказано: мир становится единым. Собственно, процесс этот начался давно. Он идет как минимум последние шесть веков. Но теперь приобрел особую скорость. И решающую роль здесь сыграла даже не столько экономика, сколько финансы. Современный мир объединила прежде всего транснациональная финансовая система. Затем свободный капитал породил такой феномен ХХ века, как транснациональная корпорация, действующая по всему миру, поверх государственных границ, континентов и цивилизаций. Наш товарищ Михаил Делягин в своей работе «Мировой кризис. Общая теория глобализации» — возможно, одной из лучших в мире книг по данной проблематике — определил глобализацию так:

«Это процесс формирования и последующего развития единого общемирового финансово-экономического пространства на базе новых, преимущественно компьютерных технологий…» (М.Делягин. Указ. соч. — Москва, 2003 г., с. 51).

Господство всемирного финансового капитала и транснациональных корпораций не могли не привести к ограничению суверенитета национальных государств. Финансы и сверхкорпорации подчинили себе политику, превратили экономику в фактор, определяющий в современном мире все и вся. Это — стержень так называемой постиндустриальной фазы развития человечества.

Как пишет один из крупнейших мировых экспертов Ульрих Бек в книге «Что такое глобализация?», грядет порядок, при котором мировой рынок вытесняет и подменяет собой политическую деятельность. Это — идеология полного господства мирового рынка, который подчиняет себе все: и экологию, и культуру, и политику, и общественно-цивилизационные дела. Роль политики, например, сводится к тому, чтобы устанавливать правовые, социальные и экологические рамки для бизнеса. Поэтому глобализм позволяет управлять таким сложным образованием, как, например, Германия (ее государством, обществом, культурой и внешней политикой) так же, как управляют простым предприятием. (Ульрих Бек. «Что такое глобализация?» — Москва, «Прогресс-Традиция», 2001 г., с. 23-24).

В общем и целом такое понимание глобализации верно и справедливо. Однако оно поверхностно! Видимо, интеллектуалам страшно заглянуть сквозь видимость, проникнуть в суть явления. За внешней оболочкой, за безобидным господством транснациональных корпораций может открыться нечто ужасное и непонятное. Но шаг в том направлении нужно сделать, тем более что проводник у нас есть. Увы, зачастую мертвые становятся лучшими поводырями, способными вывести живых к свету истины.

В 1960-е годы, во времена Парижской весны и восстаний в американских кампусах, одним из самых популярных было имя канадского философа Маршалла Макклюэна. Сегодня его постарались вымарать из общественного сознания, и сделали это далеко не случайно. Канадец в своих трудах, и особенно в главной работе «Галактика Гутенберга» изучил логику развития информационного общества и показал влияние коммуникационных технологий на экономику, политику и общественную жизнь.

Именно он бесстрашно и жестко сделал вывод о том, что у грядущей цивилизации главным является не содержание информации, а возможность и способ ее передачи. Определяющим является не контекст, а сигнал. Не код, а носитель.

В этой же работе Маршалл Макклюэн предрекал складывание глобального общества в момент, когда современные электронные средства массовой информации соединятся со всемирными вычислительными сетями и сформируют всепланетную коммуникационную сеть. Именно тогда мир сожмется до размеров деревни. И тот, кто будет господствовать над сферой коммуникаций, получит власть над миром.

Его предвидение сбылось. Сегодня совершенно очевидно: именно единое коммуникационное пространство, временная пространственная доступность любой точки мира и есть суть глобализации. Что же касается мировой финансовой системы и сети взаимодействующих транснациональных корпораций, то они суть хозяйственная плоть, наращенная на коммуникационном скелете.

Теперь, дорогой читатель, нам пора сделать второй вывод. А что же является глубинным социальным смыслом глобализации? Ее продуктом и результатом?

Сделать этот вывод может каждый, даже далекий от науки человек, просто опираясь на элементарный жизненный опыт. Глобализация несет стандартизацию жизненных установок, норм поведения и социальных ориентаций. Она предполагает американизацию всего мира, деградацию, а затем и полное исчезновение систем ценностей, культурных традиций, моделей поведения, свойственных различным цивилизациям земли. Она разрушает национальные уклады жизни, цивилизационные образы мира, народные традиции и обычаи, устойчивые этнокультурные программы поведения.

Глобализация унифицирует и стандартизует национальные и цивилизационные системы, делает мир убого-примитивным, упрощенным. Этот мир живет по законам экономической эффективности. При глобализации выживает лишь то, что дает прибыль, а все остальное должно умереть. Возникает мир, похожий на пчелиный улей. Все — в «экономические животные»!

Итак, вывод второй, читатель: глобализация состоялась. Человечество наконец-то стало единым. Оно живет в большой деревне, выстроенной из сложнейшей паутины телекоммуникационных связей. У него есть общая экономика, базирующая на транснациональных корпорациях. В самые отдаленные уголки мира проникла мировая финансовая система. Понемногу складывается единый для всего мира механизм принятия важнейших политических решений. Люди стали понятнее друг другу, поскольку все чаще придерживаются одной и той же системы ценностей. У них сложились сходные стереотипы поведения. Да и говорят они все чаще на одном — английском — языке.

Прогнозы сбылись, но цена единения оказалась слишком высокой Глобализация уничтожает, по выражению великого русского философа Константина Леонтьева, цветущее разнообразие человечества — залог развития цивилизации. Глобализация упрощает мир, разъедает самодостаточные цивилизации, превращает народы в манипулируемые массы, низводит личность до особи-потребителя. Складывание единой мировой системы, повышение ее сложности обернулось опрощением, огрублением и потерей качества ее составляющих. Причем практически на всех уровнях — от целых цивилизаций, через общества — и до каждой отдельной семьи, до конкретного человека. Эта цена, если хотите — трагедия глобализации, ее неумолимый закон.

Да, человечество становится единым. Но это все больше напоминает единство Бивиса и Баттхеда.

Теперь настала очередь третьей важнейшей тенденции эпохи постиндустриализма. Настал черед рассмотрения виртуализации….

В мире глобализации разница между реальностью и иллюзией исчезает, и миллионы людей перестают понимать, где они находятся: в настоящем мире или в виртуальном. По ту, или по эту сторону экрана.

Ученые, эксперты и общественные технологи обратили внимание на это явление в 90-е годы. Но еще в 1964-м польский фантаст и социальный мыслитель Станислав Лем в работе «Сумма технологий» предвидел, что с развитием вычислительной техники и совершенствованием систем передачи информации будет все яснее проявляться тенденция наиболее полной трансляции всего богатства ощущений и представлений через технические средства. Ощущения и впечатления, передаваемые с помощью технических средств, будут все более и более походить на реальность. В один прекрасный день, как предсказывал Станислав Лем, они окажутся богаче, интенсивнее, интереснее реальности. И тогда наступит эпоха фантоматики. Каждый человек будет творить для себя собственный мир, где ему будет хорошо, легко и удобно. И тогда, по мысли Лема, цивилизации придет конец. Да что там цивилизации — человечество просто вымрет, исчезнет в эфемерных грезах и мечтаниях. Пока человечество делает лишь первые шаги по этому пути. Но, как говорится, дорогу осилит идущий. Тем более, как известно русским, лиха беда начало. А нынешний американский мыслитель Скотт Адамс, умело маскируясь под скомороха и шута, написал великолепную книгу «Будущее по Дильберту: процветание глупости в ХХI веке» (1997 г.), где с юмором высказал ту же гипотезу:

«Тем, кто смотрел только старый сериал Star Trek, объясняю: голограф может создавать имитируемые миры, которые выглядят и ощущаются так же, как реальные. Персонажи сериала Star Trek используют голограф в перерывах для отдыха от работы. Этого не может быть. Если бы я имел голограф, то запер дверь и не выше бы из помещения вплоть до смерти от истощения. Было бы трудно убедить меня, что я должен заниматься чем-нибудь другим, кроме голографа, если массаж с растиранием маслом мне станет делать сама Синди Кроуфорд и ее виртуальная сестричка-близнец… Боюсь, что голограф окажется последним изобретением человечества»…

В основе виртуализации цивилизации лежит подмена непосредственного восприятия мира через органы чувств трансляцией специально подобранных слуховых, зрительных и иных рядов через скомпонованные программы, передаваемые при помощи технических средств. Если раньше человек жил своим опытом, умом, инстинктами и интуицией, то сегодня на их место заступает программирование восприятия, манипулирование эмоциями и стандартизация мышления. (Вам объявят, когда смеяться шутке — когда хохот зазвучит за кадром телешоу).

Виртуализация — это появление искусственных миров наряду с естественным миром. Причем миров, специально скомпонованных, организованных и внедренных в коллективное и индивидуальное сознание. Все чаще человек придуманный мир воспринимает как реальный, а реальный как придуманный. Можно долго говорить о виртуализации современного мира, но проще посмотреть кинотрилогию «Матрица». Мало-мальски внимательному зрителю очень быстро станет понятно, что такое виртуализация, с чем ее едят, и к чему она приводит. Конечно, в фильме речь идет о будущем. Но настоящее уже немногим отличается от показанного на экране.

Но действительность оказывается гораздо сложнее философии фильма. Что она предполагает? Что виртуализация есть специальная технология, используемая какими-то злыми силами против ничего не подозревающего человечества. Мы в этой книге тоже говорим о намеренном перекосе развития человечества, устроенном Античеловечеством. Однако дело обстоит куда драматичнее. Виртуализация порождается самим коммуникационным обществом. Огромные системы передачи и хранения информации сами по себе порождают условия для виртуализации. И эти условия правящая элита использует в своих целях. Ведь она, как мы уже знаем, стремится к абсолютному, тотальному господству. Причем господство это достигается не столько грубым насилием, сколько через программирование подвластной массы.

Но есть еще одна, самая глубинная причина преобладания иллюзий над реальностью. Она состоит в том, что мир вступил в состояние неустойчивости. Мы находимся недалеко от точки бифуркации, исторического перелома. Мы уже совсем близко от времени, когда человечеству предстоит сделать возможно самый серьезный и опасный выбор в своей истории. И как свидетельствует эзотерика современной науки, в точках перехода образуются области, где материальный мир столь же зыбок, как и призрачное его отражение, как несбывшиеся варианты истории. Причем, касаются они не только человечества в целом, но и отдельных цивилизаций, стран и народов, буквально каждого человека, каждой личности.

Вблизи зон бифуркации практически исчезает грань между сном и явью, сбывшимся и несбывшимся, реальным и возможным. Они сосуществуют, пересекаются, переплетаются, влияют друг на друга и, в конечном счете, определяют скачок, ту траекторию развития, которой разрешается точка бифуркации. Именно в этом феномене и заключена глубинная тайна виртуализации нашего мира, нашего восприятия и нашего сознания. Мы — на пороге бурной Эпохи Перемен. На грани крушения старого мира!

Итак, настала очередь третьего вывода.

Близость к зоне исторического перелома порождает виртуальность существования человечества, отдельных стран и народов, каждого человека. Она стирает грань между сбывшимся и несбывшимся, между существующим и вероятным. Эта ситуация, в свою очередь, находит свое технологическое воплощение в коммуникационном обществе, в информационных технологиях. Они создают возможность для одновременного существования многих реальностей, многих миров. Появляются технологические возможности для того, чтобы совершать быстрый переход из возможности в реальность, из идеального — в материальное, из задуманного — в сделанное.

В условиях современного мира эта технология служит интересам элиты, интересам господствующего слоя раннего постиндустриального общества. Она служит, в конечном счете, интересам «Голем сапиенс», Сообщества Тени…

Настал черед выделить четвертое направление изменений общества в его постиндустриальной фазе. Это — технологизация человеческой цивилизации.

«Техно» — по-гречески «искусство», но в соответствии с реалиями сегодняшнего дня более точным переводом слова будет не «искусство», а «навык», «умение». Навык и умение — всегда что-то определенное, повторяющееся. Это способ решения задач, процесс получения продукта. Его всегда можно разделить на составляющие. («Делай раз, делай два, делай три…») Эти составляющие можно описать так, чтобы другой человек мог их воспроизвести и сделать нужную вещь. Вот в этом и состоит глубинная суть технологий. Они всегда записываются, их приводят к стандарту и совершенствуют. Технологии обязательно можно перевести в информационную форму, отличную от материального воплощения технологий. Технологию получения стали можно изложить на бумаге или магнитной ленте, и для этого не нужна металлургическая печь.

Поэтому технология всегда противостояла искусству творения. Произведения искусства, культуры всегда уникальны, связаны с личностью поэта, художника, скульптора, композитора, неотделимы от них. Их нельзя воспроизвести в принципе! В мире всегда будет только одна «Мона Лиза», одна «Троица» Андрея Рублева. Художник-гений каждый раз творит заново, тогда как технология предполагает получение продукта каждый раз одним и тем же способом.

И вот многие исследователи, публицисты и аналитики в последние тридцать лет дружно отмечают процессы вторжения технологии в искусство, политику, культуру и даже в религию. То есть, в те традиционные сферы, где навык, набор тех или иных действий, всегда играли подчиненную второстепенную роль. Сегодня значительная часть культуры глобализованной цивилизации технологизировалась. Книги, песни и фильмы производятся именно как коммерческие продукты. Для их создания используются специальные технологии. Их продажу организуют на основе таких же маркетинговых приемов, как и продажу стирального порошка или средства от похмелья. Это не хорошо и не плохо. Просто процесс художественного творчества разделяется на отдельные компоненты — чтобы получить в итоге тот продукт, на который есть спрос. Поэтому можно говорить о победе Сальери над Моцартом в эпоху постиндустриализма («Музыку я разъял, как труп»).

При этом технологизация захватывает не только культуру. Все возрастающую роль играют технологии политической жизни. Главное действующее лицо политической жизни сегодня ­— отнюдь не вдохновенный политик, а политтехнолог. Он, родимый, организует процесс производства политиков и необходимых результатов выборов именно как технологический процесс. Решение политической задачи в данном случае абсолютно не отличается от, например, задачи увеличения продаж телевизоров новой модели, либо развертывания сети ресторанов «фаст фуд» в том или ином городе. Методы — сходные, результаты — похожие.

Аналогичные процессы происходят и в общественной жизни, где на первый план выступили так называемые социальные инженеры. Их прародителем можно считать великого американца Тейлора. Именно он изобрел научную организацию труда, очаровав не только американские корпорации, но и большевиков. Он создал все необходимые предпосылки для появления конвейерного производства, этой кульминации индустриализма.

Сегодня его наследники используют гораздо более тонкие и многогранные технологии. Они позволяют, исходя из целей, поставленных заказчиком, менять саму социальную ткань общества, сознательно порождать новые типы социальных общностей, трансформировать формы взаимодействия людей между собой. Аккуратно, осторожно, но оттого наиболее эффективно внедрять в коллективное сознание новые стереотипы поведения, шкалы ценностей и установки.

Что же сделало возможным технологизацию всех сторон жизни современной цивилизации?

Мы готовы ответить этот вопрос. Прежде всего, это вызвано развитием «экономики знания». Знания сложного общества всегда реализуются через технологии. Только в виде технологий знание может дойти до производства, до изменения природы, до совершенствования общества и самого человека. Повышение роли знания и увеличение его объемов, не могло не сказаться на развитии технологии, на её экспансии во все другие сферы — политику, культуру, общественную жизнь и даже в религию.

Но это только часть правды. А другая состоит в том, что в эпоху приближения к зоне нестабильности, в эпоху Большого перехода резко возрастает фактор неустойчивости. Многократно повышаются риски, они угрожают самой человеческой цивилизации. В этих условиях технологизация становится эффективным способом снижения рисков за счет предсказуемости, стандартизации, подконтрольности всех процессов безумно сложной системы — человеческого сообщества. Технологии как бы очеловечивают мир. Не только в том смысле, что позволяют во множестве процессов преследовать человеческие интересы, но и в том, что мир как бы уподобляется «второй природе», цивилизуется и становится подвластным человеку. «Лучше стать частью технологических схем, чем сорваться в катастрофу!» — думают нынешние интеллектуалы.

Наконец, добавим третью составляющую нашего вывода. Технологизация, снижая риски гибели человечества в опасную пору смены эпох, увеличивает и степень управляемости процессами. Стало быть, благодаря ей можно направлять развитие общества в ту или иную сторону.

Вот — важнейший результат и следствие технологизации современного человеческого общества. Можно использовать технологии для того, чтобы люди деградировали и торжествовали «голем сапиенс». А можно для того, чтобы построить новый мир. Эту вторую возможность уловил Сталин и его железные наркомы. Они попытались превратить изверившуюся, разрываемую противоречиями, выброшенную на обочину истории Россию в могучий, великий и счастливый Советский Союз.

То была удивительная, поразительная по своему замыслу и безумно трагичная по исполнению попытка.

Вот, уважаемый читатель, мы и подобрались к пятой черте постиндустриализма.

Мы долго думали, как бы ее назвать, и в итоге не нашли ничего лучшего, как использовать противное, шершавое, какое-то нерусское слово — «гуманитаризация». Но оно позволяет раскрыть содержание важнейшего процесса. Суть его в том, что в фазе постиндустриализма все большие и большие усилия направлены непосредственно на человека.

Как метко заметил в одной из своих лекций Владислав Иноземцев, «доиндустриальный мир базируется на использовании человеком сил природы, на взаимодействии человека и сил природы. Индустриальное общество опирается на взаимодействие человека с преобразованной им природой, с искусственной средой, в которую входят средства производства, дома, сооружения, земледелие, животноводство и т.п. И, наконец, постиндустриализм имеет в качестве своего стержня различного типа технологическое воздействие на взаимодействие людей между собой».

Приведем, чтобы пояснить приведенную мысль, несколько цифр. И возьмем для примера Англию. Не потому, что она хуже или лучше Франции, США или, например, России, а просто потому, что в Англии вот уже более ста лет на научном и практическом уровне ведутся статистические исследования, которые доступны для самого широкого круга исследователей. Так вот, в начале ХХ века в Англии в сфере материального производства (в промышленности, в сельском хозяйстве, на транспорте, связи, строительстве) было занято 85% населения, и лишь 15% в сфере услуг. Эти 15% в 1900-е годы работали в школах, в сфере государственного управления, в университетах, в больницах, ресторанах, пабах и других заведениях, как любили говорить в советские времена, «общественного питания». В 1960-е годы соотношение составило «55 к 45». Сегодня — уже «25 к 75».

Еще более поразительную статистику можно привести за последние тридцать лет, если взять за пример Соединенные Штаты Америки, где сегодня в сфере услуг, финансах и в масс-медиа занято четыре пятых активного населения! Четыре пятых от всех работающих, если исключить из числа трудящихся так называемых сезонных рабочих и эмигрантов. Уже сегодня в Соединенных Штатах более 70% внутреннего валового продукта создается не в сфере материального производства, а в сфере услуг, масс-медиа и информационных технологиях.

Примеры можно множить целыми страницами. Но главное, наш дорогой читатель, ты уловил: в постиндустриальном мире основная часть активного населения занята обслуживанием друг друга, обеспечением, в конечном счете, самого существования человеческого сообщества. Именно это и есть смысл и содержание слова «гуманитаризация».

Сегодня все больше сил общества тратится на то, чтобы удовлетворять самые разнообразные потребности людей и на то, чтобы удержать человеческие сообщества от распада. Если мы посмотрим, из чего состоит валовой внутренний продукт нынешних постиндустриальных стран, то увидим, самыми быстрыми темпами растет сфера услуг. Как на дрожжах распухают сектор рекламы и маркетинга, масс-медиа и шоу-бизнес, финансовые услуги и здравоохранение. И тут же мы замечаем разрастание сферы услуг, связанных с государственным управлением — включая полицию и тому подобное.

И все это, читатель, свидетельствует о нарастающем кризисе постиндустриального общества. Это — строй потребления, потребления и еще раз потребления. Посмотрите только на структуру цен. Еще тридцать лет назад расходы на рекламу в цене товара не превышали двух-трех процентов. Сейчас затраты по навязыванию товара покупателям составляют от 10 до 15 процентов! В этом мире производители давно перестали соревноваться, улучшая качество товаров и снижая цены на них — они переключились на дружное зомбирование потребителя. Они сформировали то, что пересмешник Скотт Адамс назвал «обманополиями». Попробуйте-ка разберитесь хотя бы в том, у какой компании мобильной телефонии цены ниже! Вы просто с ума сойдете в этом месиве разных тарифов, скидок, сезонных расценок и т.п. Реклама давно превратилась в оружие массового психического поражения.

Мы предполагаем, читатель, что современное человечество тратит все большую долю своих ресурсов на стандартизацию вкусов, интересов и ценностей в том числе и для того, чтобы избежать катаклизмов, чтобы сознательно управлять историей. Ибо неконтролируемый переход из индустриального строя в Нейромир чреват огромными потрясениями, большими жертвами и катастрофами. Элита западных стран это подспудно понимает.

Однако стоит ли видеть гуманитаризацию современного общества только в черном цвете?

Наверное, нет. Человечество вплотную подошло к опасной развилке исторических путей, к точке большой бифуркации, где придется выбирать судьбу на долгие столетия вперед. Мы подозреваем, что человек как личность, и человеческая цивилизация (крайне сложное структурное образование!) есть не что иное, как инструмент Бога, действующее в точках перехода. А главная миссия человечества — порождение новых миров с помощью причудливой технологии. Люди структурируют неопределенности, превращают их в вероятности — и в решающие моменты выбирают единственный путь, который и становится Новой Реальностью.

Если наше предположение верно, то перед каждой точкой бифуркации общество должно главное внимание обращать на самое себя и на механизмы своего существования. Оно должно замыкаться на себе, забывая об экспансии (в космос или океаны). Не это ли происходит в наши дни?

Этот процесс, пожалуй, можно считать светлой стороной гуманитаризации в постиндустриальном межвременье.

А теперь попробуем описать шестую черту постиндустриального социума. Наверное, ее можно считать самой необычной и трудной для понимания.

Имя ей — полисубъектность.

Что же это такое? Если переводить слово на простой язык, то сначала нужно растолковать термин «субъект». Историки, философы и аналитики произносят его, когда хотят определить активного участника исторических событий. Субъект — это тот, кто действует. Объект же — тот, на кого действуют, кого используют в ходе исторической драмы.

В древних, архаических обществах все было просто. На Западе существовали свободные граждане и рабы. Иногда между ними были неполноправные — вольноотпущенники. Устройство мира отличалось четкостью. Есть государство во главе с императором. Вот — его институции, которые представляют свободных граждан. Каждый занимается строго определенным делом. Жрецы отправляют религиозные обряды. Бюрократия обеспечивает работу государства. Купцы занимаются торговлей. Крестьяне — пашут и скот разводят. На Востоке (скажем, в древней Индии) бытовала та же ясность. Общество делилось на касты, место в обществе каждого человека и его семьи было раз и навсегда определено. У каждого имелись навсегда определенные обязанности, права и возможности.

С переходом к индустриальному строю система субъектов исторического действия стала намного сложнее. Политическая, экономическая и культурная власти больше не совпадали. Почему? Быстрое развитие промышленности породило совершенно новые, могущественные в экономике, но весьма слабые в других областях силы. Развитие финансового капитализма оторвало формальную политическую власть от реальной: появились некоронованные финансовые владыки, неподконтрольные никому. Наконец, прогресс образования и информационная революция (дитя книгопечатания) сделали отдельных людей и небольшие группы мыслителей властителями дум, у них чаще всего не было ни политических рычагов, ни экономического могущества. Но сила умов и завоеванный авторитет позволяли мыслителям приводить в действие мощнейшие исторические процессы.

XVIII и XIX века прошли под знаком «приведения в соответствие» структур экономической, политической и культурной власти. Иногда соответствие достигали через революцию — как, например, во Франции. Иногда — через жесткие политические реформы, как в Германии Бисмарка. Несмотря на противоречия и перекосы, эти три вида власти существовали в органичном единстве.

А вот при переходе к постиндустриализму картина получается куда как драматичнее! Вблизи от точки исторического перелома рядом с человеческой цивилизацией возникает Античеловечество, а затем и его порождение — Сообщество Тени.

Одновременно в постиндустриальном мире идет стремительная интеграция всех основных видов деятельности: экономики, политики, культуры. Сегодня они сливаются в нечто единое, в универсальный поток человеческой деятельности. Если пользоваться английским языком, то наиболее точным определением этого потока станет слово «action». Если же прибегать к нашему великому и могучему русскому, то более благородным термином, охватывающим не черную, а белую сторону слияния разных видов деятельности станет старое доброе слово — «дело».

«Экшн»-делом вместе с государством сегодня занимаются и другие игроки-субъекты — негосударственные организации. А то и вовсе антигосударственные! Это не только «Гринпис», антиглобалисты или «Международная амнистия», не только «Врачи без границ» или «Ученые за социальную ответственность» — но и религиозные, культурно-политические организации. От Ассоциации синтоистов Японии до негритянских мусульманских организаций в США вроде движения «Расисты наоборот». Здесь же мы видим и самые разные преступные синдикаты: от американо-итальянской мафии до русских «бригад», организованных, от китайских «триад» до колумбийских наркореволюционных армий.

Совершенно самостоятельными субъектами исторического действия стали крупнейшие транснациональные корпорации, каждая из которых обладает доходами выше валового внутреннего продукта многих стран. Каждая ТНК сегодня располагает внутренней структурой политической власти, отработанным законодательством и собственной идеологией, зачастую с тенденцией превращения в религию.

Откроем доклад Национального совета по разведке США «Контуры мирового будущего» (сценарии на 2020 год» и прочитаем:

«Сегодня у частных пользователей персональных компьютеров в руках больше возможностей, чем было у НАСА в 1960-е годы, когда оно использовало компьютеры для запуска первых летательных аппаратов на Луну. Тенденция к еще большему увеличению возможностей, скорости, доступности и мобильности возымеет огромные политические последствия. Бесчисленные множества частных лиц и небольших групп — многие из которых прежде не обладали такой властью — будут не только устанавливать контакт друг с другом, но и планировать, запускать и завершать дела, в потенциале достигая большего успеха и результативности, чем может обеспечить государство…

Рост связности компьютерных систем будет также сопровождаться распространением транснациональных виртуальных сообществ по интересам — тенденция, которая может не только осложнить способность государственных и глобальных институтов добиваться согласия внутри стран и проводить в жизнь решения, но и угрожать как авторитету, так и законности последних. Иногда члены группы, спаянной общностью религиозных, культурных, этнических или иных интересов, могут разрываться между присущим им национальным менталитетом и другими видами идентичности. У таких групп есть весомый потенциал для «продавливания» на национальном или даже глобальном уровне нужных решений по широкому спектру вопросов, обычно находящихся в компетенции государственных структур…»

Вот вам и полисубъектность («поли» — «много»). В отличие от старого доброго Вчера эпохи индустриализма, сегодня в мире действует множество субъектов исторического действия, которые сталкиваются между собой, конкурируют и взаимодействуют. Уже нельзя сказать: «С нами воюет Америка» — потому что единство времен индустриальной эпохи кануло в Лету. Под словом «Америка» могут крыться самые разные силы. Теперь мы живем в мире, расколотом на множество частей, в мире мозаичном и лоскутном. Теперь у нас — не один мир, а множество миров. Более того, эти миры подчас относятся к параллельным реальностям. Разные игроки существуют как бы в разных вселенных, у них — разное время, разный взгляд на исторические процессы. Они и саму– историю воспринимают неодинаково, исходя из реальности, где эти субъекты существуют. Так, разве в нынешней России власть предержащие не отделились от остального народа в совершенно особую Реальность?

То, что мы пытаемся объяснить тебе, читатель, нужно иллюстрировать не историческими примерами, а скорее ссылками на фантастические романы, где герои путешествуют между разными параллельными мирами и ветвями истории. У писателя Федора Березина, скажем, есть мир, где Сталин в сорок первом ударил по Германии первым и захватил не только Европу, но и Африку, и пол-Австралии. Когда параллельные реальности соприкасаются, сие приводит к катастрофическим, непредсказуемым и необратимым последствиям для каждого из миров. И хотя подобные романы считаются фантастическими, они почти документально описывают сегодняшний мир. Мир человечества на грани великого перехода. Мир постиндустриализма.

Итак, мы подошли к седьмой, черте этого странного явления — постиндустриализма. К явлению сетевого общества.

Сегодняшний мир построен как сеть. Этим он в корне отличается от индустриальной эпохи, где царствовал принцип иерархической пирамиды. Это раньше все было четко: я — начальник, ты — подчиненный. Вот заводы, подчиняются департаменту, а департамент входит в состав Главноуправления, а сам главк подчиняется Министерству, а уж оно — премьер-министру. А теперь иерархия разрушается. Впервые со времен каменного века сетевая организация становится господствующей в жизни человечества.

В древности только иерархии могли, например, обеспечить строительство громадных оросительных систем Египта и держать в повиновении огромные массы рабочего населения. Только иерархия позволяла готовить решения, принимать и выполнять их без излишних конфликтов. Она обеспечивала военно-политическое и финансово-экономическое единство. Культурно-религиозные иерархии обеспечивали существование разных цивилизаций. Правда, они никогда не господствовали полностью — сетевые системы были и раньше. Особенно много их возникло в индустриальную эру. Но довольствовались они подчиненной ролью.

Возьмем как пример христианство протестантского толка. Лютеранство, кальвинизм, цвинглианство и другие разновидности реформаторских движений стали восстанием западных людей против римской католической церкви. Все они были прямым обращением к Богу, минующего папскую иерархию. Реформация — это одна из самых ярких и успешных манифестаций сетевого начала в истории Запада. Простестанты построили конфессию, где не было армейско-бюрократического принципа «пирамиды»: епископов, которые подчиняются кардиналам, а те — Папе. Именно Реформация сломала многоступенчатую схему католичества, поставив на ее место «созвездие» активных, взаимодействующих общин и людей, выткавших тончайшую канву нового, уже капиталистического общества.

А яркий пример развития рыночных отношений в их самой ранней стадии? Тогда еще не было огромных корпораций, монстров-трестов, поражающих воображение концернов и гигантских конгломератов. И вот в этом «бульоне» постоянно рождались комбинации взаимодействующих и конкурирующих предпринимателей, которые непрерывно обменивались плодами своей деятельности, постоянно соперничали за ресурсы и рынки сбыта. Нетрудно заметить, что в обоих приведенных нами примерах сетевые структуры служат проводниками нового. Выступают как социальное оружие для ломки отживших иерархических систем.

Седьмая черта постиндустриального порядка заключается в том, что в нем сетевая организация захватывает господствующие высоты. Сеть охватывает экономику, политику и культуру. И это — знамение того, что сам постиндустриализм выступает не как новая эпоха, а как переход из индустриальной эры в совершенно новый мир.

Постиндустриализм — смутное время на пороге совершенно иной стадии человеческого развития. В это смутное время мир живет не как органическое и гармоничное целое, а как мозаика, как хаос, где разные фрагменты и уклады взаимодействуют и борются друг с другом. Части мозаики не просто конкурируют — они иногда просто отрицают друг друга. В смуте для сетевых систем складываются самые благоприятные условия. Именно они и выживут в этой вселенской кутерьме.

В сети главным действующим лицом становится активная личность, вокруг которой формируются союзы и коалиции. Творец выстраивает вокруг себя нужную структуру подобно тому, как композитор творит мелодию. Структуры в сетевом мире изменчивы, они не живут долго. Изменяются задачи — и рассыпаются вчерашние союзы, и возникают новые. Структуры в этом мире играют подчиненную роль, они возникают и распадаются по воле их творца.

В смутное время неимоверно вырастает способность энергичной личности влиять не только на свою судьбу, но и на жизнь целых стран — и все благодаря сетевой организации. Именно сети являются наиболее успешными и конкурентоспособными проектами в экономике, финансах, в культуре. Они все громче заявляют о себе в политике, вытесняя умирающие иерархические структуры — партии. Вот вам пример: бесформенное на первый взгляд, движение антиглобалистов добивается поразительных успехов. Даже в военной сфере сети торжествуют.

Но, создав хвалебную песнь сетям, прибережем напоследок каплю яду. Сети очень действенны и незаменимы для разрушения старой системы и для проникновения нового в старый мир. Но сами по себе они совершенно беспомощны, когда речь идет о закреплении завоеванных позиций. Они не могут превратить новое в господствующий уклад. А вот если сеть дополняется иерархией — тогда другое дело.

Вот мы и закончили портрет постиндустриализма. Пора сказать главное: — это не эпоха в жизни человечества. Его время исторически кратко. Он — лишь преддверие Великого Перехода, точки исторической бифуркации.

В этом смысле Фрэнсис Фукуяма был прав: постиндустриализм означает конец истории. Но истории в обычном понимании слова. Постиндустриализм открывает дверь в Неведомое, и оно может кончиться совершенно непредсказуемым образом. Пока же мир живет в смутное время. Это — время стремительных, но очень странных и неоднозначных перемен. Время невероятных исходов. Непредсказуемых событий. Время неясного будущего. Пора, когда все еще можно поправить.

На смену постиндустриализму придет Нейромир.

Он преодолеет старую экономику. Уже не деньги, а смыслы станут диктовать скорости и направления изменений.

Экономика, в конечном счете — умение самым эффективным образом использовать ограниченные ресурсы, которых на все не хватает. Технология, в свою очередь, снимает эти ограничения. В Нейромире технология побеждает экономику! Но отношения между людьми, связанные с продуктами и услугами, остаются. Просто все в них меняется. Черты грядущего все яснее проступают в сегодняшнем дне.

Сегодня совершенно очевидно, что бизнес как таковой, читатель, уходит в прошлое. То, что мы увидим в этом веке, будет здорово отличаться от мира, привычного нам по прошлому столетию.

Первым дуновения перемен почувствовал русский белоэмигрант Евгений Месснер. Занимаясь военным делом, он в середине пятидесятых годов совершил поразительное открытие. Оказалось, что эпоха «правильных» войн с иерархически организованными армиями, централизованным управлением, планами сражений и исключительно огневым поражением врага уходит. На место их пришла мятежевойна. В ней совершенно неважно, чем ты поражаешь неприятеля, ломаешь его волю к борьбе или толкаешь на капитуляцию. В ход идет все — разложение тыла оппонента пропагандой, развращение его молодежи модами и музыкой, террор, подрыв экономики, политические движения. Главное — добиться цели любым путем, комбинируя разные «средства поражения». Мятежевойну ведут исключительно сети, а не пирамидально-командные структуры. Ячейки сети или роя оказываются проворнее, изобретательнее, смелее бюрократических машин и старых дивизий. Сам того не ведая, Месснер заглянул за постиндустриализм, вглубь ХХI столетия. Уже не в войну, а в саму жизнь.

К чему мы идем? Раньше шло обособление различных сфер человеческой деятельности. Схематично дело выглядело так: в основе лежала культура, своеобразный инкубатор структур, библиотека форм, активатор технологий. Из этой «библиотеки» и политика, и бизнес извлекали какие-то фрагменты, приспосабливали их для своих нужд. Скажем, еще шесть-семь веков на Западе никто и в толк не смог бы взять само понятие «ссудного процента». Господствовала иная форма экономики: я тебе дал денег как другу и хорошему знакомому. Ты мне эти деньги возвращаешь, и я получаю право когда-нибудь о чем-нибудь тебя попросить. Подобный порядок до сих пор бытует в мусульманском мире. В несколько превращённой форме мы встречаем его в «Крестном отце» Марио Пьюзо, когда мафиози говорит булочнику: я тебе помогу и решу твои проблемы. Но однажды настанет день, когда я тебя попрошу сделать что-нибудь для меня. Мафия представляет из себя архаичный уклад в современной рыночной экономике.

Но вот появляется значительный класс людей, у которых есть свободные деньги. Они могут дать их взаймы, но никаких услуг от должников им не нужно. Они заменяют будущую услугу условием: взяв у меня в долг, ты должен вернуть мне больше денег. Взял сто золотых — верни сто десять. Возникает ссудный капитал. Совершенно неслучайно он оказался в руках евреев: ведь они оказались выброшенными из католической средневековой цивилизации, где остальные были единоверцами, членами общины, товарищами по цеху или гильдии, и потому правила «экономики дружбы» на них не распространялись. Еврей — не друг, а иноверец. И за деньгами к евреям поначалу приходили такие же выкинутые из привычного общества люди. Понятное дело, люди со специфическими, мягко говоря, привычками и наклонностями. А поскольку доверие ушло, развилась форма залога. Хочешь взять бабки взаймы? Оставь в залог что-нибудь ценное. Заложи какую-то вещь у меня — а потом приди и выкупи, заплатив больше той суммы, которую получил под залог. Таким образом, человеческие взаимоотношения в экономике, элемент культуры, перешли в совершенно отчужденную форму, отделившуюся от культуры.

Другая иллюстрация — пример тамплиеров, рыцарей Храма. Некогда они выступали ударным отрядом Римской церкви, особо приближенной к ней силой. Осененные печатью Папы, они слыли людьми безупречной репутации. Для того, чтобы облегчить паломничество христиан ко Гробу Господню и возвращение назад, тамплиеры принимали у странников деньги, скажем, во Франции и отдавали их в Иерусалиме, куда они приходили. И потому даже если путники подвергались нападениям разбойников с большой дороги, они говорили: ребята, да у нас ничего с собой нет. Отсюда родился вексель. Он возник из культурного феномена: соединения паломничества с непререкаемым авторитетом тамплиеров и их разветвленной сетью. Но дальше вексель полностью утерял культурную основу и превратился в экономический инструмент, когда каждый может выдать вексель каждому, и весь вопрос состоит лишь в обеспечении бумаги.

Обобщим: веками шел процесс, когда культура исторгала из себя формы деятельности. С течением времени они переходили в хозяйственную жизнь, обесчеловечиваясь, теряли личностную составляющую.

Но если мы посмотрим на бизнес самого конца ХХ века и начала нынешнего, то с изумлением увидим обратный процесс. Идет интеграция всех форм человеческой деятельности, превращение их в некую целостность. И чем ближе к Нейромиру, тем большие скорость, мощь и размах будет приобретать этот процесс…

Куда он нас выводит? На смену доброму старому бизнесу приходит метапредпринимательство, метадействие. Теперь метапредприниматель решает задачи, выстраивая схемы, в которых он опирается на все возможные формы, институты и технологии. Ему совершенно безразлично, к чему они относятся — к бизнесу, культуре или политике. Сгодится всё. Мета-предприниматель говорит: у меня есть цель, и мне совершенно неважно, как я ее добьюсь. Это лишь ученые разложили мир на политику, экономику и культуру. На самом деле и человек, и мир едины. Все эти абстракции служат мне конкретными инструментами. Я их комбинирую, делаю из них схемы.

В нашей, а уж тем более в завтрашней жизни уже нет отдельной культуры, автономного бизнеса или обособленной политики. Есть «action» — действие, активность, «дело» — по-русски. Вот это и есть первый, ключевой момент новой… Экономики? Да ее, пожалуй, и экономикой называть уже нельзя. Слишком узко выходит. Нет, это уже метадеятельность. Или нейрономика — жизнь в стиле «экшн».

Знаете, откуда все это вырастает? Из войны и разведки. Уже Вторая Мировая, где для сокрушения противника использовался весь арсенал мыслимых средств, включая психологические, культурные и политические, предстает как метадействие. Три четверти операций Второй Мировой предпринимались не для того, чтобы достичь поставленных в приказе официальных целей, а для того, чтобы запугать, обмануть, «подставить», изменить психологию. Только исходя из этого, можно понять смысл, например, совершенно бессмысленных с чисто военной точки зрения стратегических бомбардировок Германии англосаксами. Или разгадать загадку полного бездействия Рузвельта, знавшего о грядущем нападении японцев на Пирл-Харбор, пассивности Черчилля, которому докладывали об угрозе разрушения немцами города Ковентри. В этих случаях нужно было «наэлектризовать», обозлить народы, пробудить у них волю к борьбе, заставить мобилизоваться. В еще большей степени метадействие проявилось в Холодной войне США против России-СССР в 1946-1991 годах. Здесь границы между бизнесом, военными акциями, культурой и психологическими операциями исчезли полностью.

А теперь перейдём ко второму краеугольному принципу нейрономики. Когда действие становится единым, специализация сохраняется. Но теперь — не по предметам, а по функциям.

Что это такое? Это когда корпорация последовательно выбрасывает из себя различные функции. Держала уборщиков помещений — а теперь нанимает клининговую фирму со стороны. Был у нее юридический отдел — превратился в юридическую службу. Искала деньги сама — а теперь использует инвестиционные банки. И так далее и тому подобное. Процесс так называемого аутсорсинга начался давно, однако невиданно ускорился к концу ХХ века. Все идет по нарастающей. Была функция внутрикорпоративной проверки деятельности фирмы. Появился аудит. Реклама? Она перешла в специальные рекламные фирмы. Программирование отдали софтовым компаниям-подрядчикам. Снабженческие структуры превратились в логистические фирмы. Зачем держать своих конструкторов, если можно нанять конструкторско-дизайнерскую фирму?

Последняя стадия сего процесса наступила, когда корпорации сказали: а мы и производством теперь заниматься не будем. Как поступает метабизнес? Я найму производителя колёс вон в то стране, двигателестроителей — вот в этой, а вот там мне отштампуют корпуса. А сборку мне сделают вообще в третьей стране, где тепло, нет затрат на зимнее отопление, а рабочие вкалывают без отпусков и за какие-то гроши. Современный философ-практик Сергей Чернышев любит приводить в пример компьютерную корпорацию «Дэлл», одну из крупнейших в США:

— У «Дэлл» нет ни одного своего завода по производству компьютеров. У него нет своих бухгалтеров, складов, дилерской сети: все эти функции выполняют фирмы-подрядчики на условиях аутсорсинга, которые Дэллу не принадлежат. Его компания осталась с брэндом-торговой маркой, банковским счетом и залом для заседаний. Тем не менее, акции «Дэлл» стоят больше, чем акции российской РАО «ЕЭС» с сотнями электростанций. Почему? Потому что Дэлл владеет предпринимательской схемой производства товаров и услуг. В его собственности — не производства и не бизнес-сервисы (их он оставляет бизнесменам), а уникальная схема отношений между ними. Он, как маг или конструктор, использует бизнесменов и их фирмы как детали конструктора, выкладывая из них то одну, то другую оригинальную схему. Он похож на радиолюбителя, который берет изобретенные не им детали (диоды, триоды, резисторы) и паяет из них уникальную, только ему принадлежащую схему, получая на выходе совершенно новый продукт. Математику (в отличие от налогового инспектора), понятно: чистый предприниматель — не бизнесмен. Это — деятель уже постэкономического хозяйства…

Таким образом, крупные корпорации Запада, еще вчера похожие на советские министерства и главки, становятся сетевыми структурами, охватывающими весь Земной шар. Умирает когда-то пленивший воображение Сталина идеал огромных компаний вертикальной интеграции, в одни ворота которых въезжали составы с углем и сталью, а из других — выходили уже готовые автомобили и тракторы.

Каждая ячейка сети использует все: и экономику, и политику, и культуру. И рекламщик, и финансист, и инженер попали в паутину метадействия. Наступает пора продюсерской экономики. Сидит себе сбросившая все функции корпорация и только придумывает новые продукты, новые брэнды.

Таким образом, второй ключевой принцип новой эры — сетевая организация производства, сопряжённая с процессом обособления функций. Множество специализированных фирм выстраиваются в сообщества под конкретную программу, под достижение нужной цели. При этом одна и та же фирма способна входить в несколько таких союзов-сетей сразу.

А кто же все-таки выступает «нервными узлами» таких сетей? Кто устанавливает их соподчиненности, ранги и порядки взаимодействия? В производящей, творческой экономике такими узлами, появившимися в конце 1990-х годов, становятся креативные корпорации — совершенно новое явление жизни. Они выстраиваются вокруг личности создателя-креатора, который сделал что-то выдающееся.

Креаторы выбрасывают в экономику революционные идеи и ноу-хау, а потом выстраивают вокруг них функции: денежную, конструкторскую, производственную, торговую и так далее. Все они работают на воплощение идеи, рожденной творцом-креатором. Креаторы создают стратегию и, словно маги, переводят идею из сферы бестелесной информации в мир реального производства, прибегая для этого к метадействию, используя все инструменты для завоевания победы. Вот почему все это с полным правом можно назвать нейрономикой, порождением человеческих мысли и воли.

Для подтверждения нашего вывода обратимся к одному из самых смелых умов нашего времени и настоящему визионеру Александру Неклессе. В одной из своих работ он пишет:

«Новые амбициозные корпорации в центры своей активности ставят некоторую материальную цель, серьезно понятую миссию, идею специфического типа развития. Если угодно — собственное оригинальное прочтение топологии реальности, горизонтов бытия. По заданной шкале меряются затем прочие виды корпоративной деятельности, которые концентрируются вокруг смыслового центра…

Решение же ряда частных рабочих схем — а порой и производства в целом — передается сопредельному организационному рою на условиях аутсорсинга.

В идеале действие подобного макрокорпоративного агломерата нацелено на оптимальное сочетание интенсивной поисковой активности, системности и экстенсивных пакетных действий в избранном направлении…

Однако, пожалуй, главный отличительный признак амбициозной корпорации — целенаправленное расширение пределов собственной компетенции, синтетический подход к человеческой деятельности, совмещение экономических, политических, культурных и идеологических задач «в одном флаконе», что позволяет решать каждую из них в отдельности гораздо более эффективно за счет достигаемого синергетического эффекта. Амбициозная корпорация в своих различных модификациях — это скорее социогуманитарная, нежели экономическое образование, причудливо объединяющее векторы разных направлений человеческой деятельности, а также представителей элиты, все чаще действующих вне привычных структур власти и во вполне транснациональном контексте.

Роль традиционного производства при этом фактически снижается, в тех или иных формах оно все чаще передается контрагентам … в периферийные географические и геоэкономические пространства. В центре же процесса, на полюсе геоэкономического универсума — оказывается своеобразный «высокотехнологичный Версаче», производство брэнда и правил игры, генеральной политики и ключевых решений — детальных моделей и лекал всемирной мастерской.

По прописям и лекалам этой сумрачной политики вычерчиваются эскизы футуристических миражей: мировой эмиссионной и налоговой системы, глобального долга, национальных и региональных систем страхования, лабиринтов планетарной безопасности, алгоритмов деятельного управления рисками, облекая земными покровами смутные до поры социополитические проекты и апокалиптические амбиции. При этом речь может идти о триллионах долларов, рутинно передвигаемых по глобальной шахматной доске в ту или иную сторону. В первую голову постсовременные «игроки в бисер» оперируют семантическими и смысловыми комбинациями, трансмутируя их в переливающуюся амальгаму правил Большой игры…»

Но есть и у мира метадействия и третий контур. Как только мы переходим от сделки к делу, а от экономики — к нейрономике и метадействию, тут же изменяется характер людских взаимоотношений.

В основе старого бизнеса лежал в большей или меньшей степени эквивалентный обмен деятельностью на одних и тех же этажах мировой пирамиды (скажем, между США, Германией и Японией), и неэквивалентный обмен — если бизнес велся между ее высшими и низшими уровнями. Например, в торговле между Западом и слаборазвитыми сырьевыми странами вроде Нигерии, когда за электрочайник «Тефаль» нищих заставляли отдавать по полтонны отличной нефти.

А что же приходит на место старого порядка? «Слоёный» мир, где в каждом слое действуют свои, особые, законы.

Был такой гениальный русский экономист, Яременко, безвременно ушедший от нас в 1989 году. Будучи директором Института социально-экономического прогнозирования, он никогда не выступал ортодоксальным защитником социалистической экономики. Но зато пытался остановить ретивых российских рыночников, приговаривая: ребята, Вы мало и не то читали, халтурно сдавали экзамены, а лезете реформировать Россию!

Так вот, Яременко первым выдвинул идею вертикальной, иерархически построенной экономики, которая и есть третий столп метадействия в эпоху становления Нейромира.

Учёный утверждал: главный вопрос состоит не в том, что рынок регулирует конкуренцию за ресурсы. Это — вздор, хотя на нем и построена классическая рыночная теория. Вы говорите о том, что при рынке у тех, кто работает эффективно, ресурсов оказывается много, а неэффективные разоряются, ибо остаются ни с чем? На самом же деле, если какая-то система работает и умело запозицировала себя на рынке, то обязательно найдёт ресурсы. Если уж ты смог произвести машину и правильно назначил условия продажи — ты машину обязательно продашь. В принципе на мировом рынке можно найти покупателя на любой товар. Живой пример тому — наши автомобили «Жигули». Они по качеству и техническому уровню — пещерный век по сравнению с иностранными машинами. Тем не менее, они не погибли в конкуренции в иномарками, успешно продаются у нас, а при СССР — продавались и в Западной Европе. Ведь они дёшевы, и на них можно найти своего потребителя. Нет в мире конкуренции в либеральном смысле слова! Конкуренция состоит в том, что тебя стараются сбросить с верхнего этажа мировой «пирамиды рангов» на нижний. То есть, сегодня ты производишь машины класса «Роллс-Ройса». Завтра тебя отправили делать «Опель». Послезавтра — опустили ещё ниже. А закончил ты тем, что выпускаешь «пежорожцы».

По мнению Яременко, расслоение в ходе конкуренции идет по качеству ресурсов. Хозяйство любой страны напоминает многоэтажный дом. Поэтому словеса наших нынешних «реформаторов» о том, что нужно закрыть все «неконкурентоспособные» производства и «оставить самые сильные» — это попытка построить дом из одних верхних этажей. Так не бывает.

Всегда и везде экономика состоит из разных секторов или укладов. Одни потребляют лучшие ресурсы и обладают наивысшей степенью прибыльности. Но есть и низкие «этажи», которые не выкинуты из хозяйственного оборота, но работают на худших ресурсах, имеют самую низкую рентабельность. И, тем не менее, их продукция тоже находит спрос. Даже советская «Ока» имеет свою нишу на мировом рынке. Пусть от нее с презрением отвернется шейх из Саудовском Аравии — но зато с удовольствием купит трудящийся там же пакистанский рабочий. Да вспомните хотя бы горбачевские времена! Когда чуть открыли границы, иностранцы стали лихорадочно очищать прилавки советских магазинов. Ну ладно, покупку массивных садовых насосов за десять рублей еще можно объяснить тем, что их за границей сдавали в металлолом и выручали за них сто долларов. Но ведь покупали-то иностранцы у нас и шампанское, и телевизоры, и магнитофоны с приемниками, и стиральные машины с миксерами да электромясорубками! Хотя, казалось бы, у них на родине на прилавках стояли всякие «тефали», «боши» и «панасоники».

Как вертикальная экономика работает сегодня? Допустим, всемерно известный дом моды «Диор» продаёт вещи вроде женской кожаной куртки за две с половиной тысячи евро. Когда «Диор» только начинал, то все делал сам: и дизайн, и фурнитуру, и ткани — во Франции и на севере Италии. То есть, использовал самые дорогие и лучшие ресурсы. А сегодня они все это производят в Венгрии. Вещи с маркой «Гуччи» шьют в Таиланде. При этом владельцы знаменитых торговых марок-брэндов строжайше следят за качеством. Но самую сложную работу, где надобны самые качественные ресурсы (мозги, мощнейшие ЭВМ и поисковые системы, инструменты формирования этой моды, математические программы раскроя тканей) сосредотачивают в Париже. Нужна отличная фурнитура, которая делает вещи престижными? Ее отливают в металле по особым эскизам шведы. А вот кожу они берут в Лаосе, где её — как грязи. (У себя они делают лишь очень качественный верхний краситель). А шить вещи отправляют в Таиланд, бедному тайцу, который горбится от зари и до зари под навесом. И если он неправильно сошьет, ему десять батов не заплатят — и он просто с голоду сдохнет.

Вот вам четкая вертикальная экономика. Сейчас она распространяется по всему свету, но первыми придумали ее японцы. В крупных корпорациях думали над электроникой и делали ее, а в деревне под тростниковым навесом крестьяне собачили простые комплектующие. У подножия японских сверхкорпораций толпились мелкие и мельчайшие фирмы, бравшиеся делать работу за сущие гроши, тем самым обеспечивая японским товарам высокую конкурентоспособность…

Яременко, доказывая все это, говорил будущим «реформаторам»: так какой же рынок вы собираетесь делать в России? У нас же ничего не отрегулировано, тогда как вертикально структурированная экономка предполагает технологическое регулирование ресурсов. Рынок — всего лишь один из элементов экономики. Причем, чем выше этаж, тем меньше функций там берет на себя рынок и тем больше — согласительная, плановая экономика. И как только вы одномоментно введёте рынок в России — так мы свалимся на самые нижние этажи экономики. Первое, что случится — нижние, примитивные этажи производства постараются отнять ресурсы у верхних, самых сложных и высокотехнологичных. Вы просто разрушите технологический сектор русской экономики. Если вы запустите дикий рынок в верхних ярусах, то им — крышка.

История России 1992 — 2000-х годов подтвердила правоту Яременко. Примитивная экономика нефти и газа сожрала передовые отрасли: авиакосмос, электронику, машиностроение, биотехнологию.

Четвертая метаморфоза нейрономики уже совсем причудлива. На наших глазах исчезают… привычные деньги.

Все школы экономики соглашаются, что деньги выполняют «священные» функции — меры стоимости, средства платежа и средства накопления учетной единицы и сокровища. Что деньги — это посредник, который делает экономику экономикой. Школы экономической науки различаются прежде всего тем, как они определяют, что лежит в основе цены товара. «Количество труда!» — говорят марксисты. Другие считают, спрос покупателей. Третьи — что все определяется соотношением кривых спроса и предложения. Кто-то исповедует теорию «предельной полезности». И самое удивительное — все школы исходят из реальных обстоятельств. В физике в начале ХХ века Гейзенберг открыл принцип неопределенности. Он доказал, что невозможно измерить одновременно скорость и массу элементарной частицы. То есть, нужны два измерения. Отсюда вытекал принцип дополнительности: любое явление надо описывать с разных точек зрения: они не конкурируют, а дополняют друг друга.

В конце ХХ века выяснилось: все экономические теории дополняют друг друга и просто рассматривают одни и те же явления с разных сторон. Но все они в конечном счёте исходят из того, что цена — это способ сбалансирования издержек производства с одной стороны, и потребностей рынка — с другой. Потребности же материализуются в спросе. Причем в основе предложения лежат издержки, в основе спроса — потребности. А деньги — лишь инструмент, который соединяет, коммутирует все это.

Казалось бы, ясно. А вот на самом деле начались странные вещи. Оказалось, что в ХХ веке главная валюта мира, доллар, одну за другой сбрасывал с себя связь с любыми носителями. Рвал зависимость от привычных для денег экономических параметров. Он терял привязку к производству как таковому и в итоге к началу 2000-х годов оказался обеспеченным только одним — властью США над миром. То есть, политическим, информационным, военным и научно-технологическим могуществом Америки.

В начале 1990-х на поверхность вышел ещё один процесс. Никто не мог понять тайну оценки компаний на фондовом рынке через их капитализацию. Ну, складывали стоимость всех зданий и сооружений, оборудования и технологий компаний, их товарные запасы, соотношения между кредитами и «дебиторкой» с одной стороны. С другой — учитывали общую цену акций фирм на рынке. В итоге величины не просто не совпадали — они расходились разы, а то и на порядки! Например, капитализация «Майкрософт» превосходила стоимость ее материальных активов на пике почти в 25 крат!

Вот по всему миру действует корпорация «Кока-кола», есть у нее сотни заводов, где она разливает в бутылки свой сиропчик. Но когда знаменитую корпорацию оценили, оказалось: все ее материальные активы стоят единицу, а капитализация акций — восемь единиц. То есть, семь восьмых ее стоимости — нематериальные активы, имя-брэнд, интеллектуальная собственность, рецепт сиропчика и все такое.

Бред? Но бред до ужаса реальный… На этом бреду построена вся современная экономика.

Вот пример из той же оперы. Знамение нашего времени — интеллектуальная собственность. Давным-давно Маркс сказал (а современный Интернет еще раз подтвердил), что интеллектуальную собственность очень сложно выразить в привычных стоимостных оценках. В ней нет эквивалентного обмена. Ее практически невозможно оценить традиционными методами. Почему мы нематериальные активы одной компании оцениваем в один миллиард долларов, а другой — в пятьсот миллионов? Только на основе своих представлений, только на основе прогноза будущего. Но ведь вся история человечества кишмя кишит несбывшимися предсказаниями завтрашнего дня! То есть, весь современный рынок построен на ожиданиях, которые зачастую несбыточны. Значит, все экономические отношения сегодня строятся не на показателях спроса и сделанных затрат, а на параметрах прогноза, который то ли сбудется, то ли нет.

А это значит, что стоимостная форма в прежнем виде приказала долго жить! Ведь стоимостная форма — уже сделанные тобой затраты, скорректированные на потребности. А что же пришло взамен стоимостной формы? Фьючерсная! Теперь мы измеряем потенциал, и, исходя из него, даем оценку.

То есть, в нынешние дни система измерения в принципе изменилась. Теперь мы меряем не прошлым, а будущим. Ибо стоимость была ни чем иным, как овеществленным прошлым, уже сделанными затратами, которые клались в основу сделки в данный момент времени. А сейчас на рынке берут будущие возможные результаты (в которых как-то учитываются прошлые затраты) и выстраивают на них сегодняшнюю сделку. Это означает, что все экономические теории действуют лишь на нижних «этажах» вертикальной экономики, тогда как на высших ее ярусах жизнь идет по абсолютно другим законам.

Почему всё пошло по этому пути? Нынешние экономисты даже не пытаются обсудить это удивительное явление. Мы же выдвинем одну гипотезу. Наверное, на нашей планете уже действует некий интегральный интеллект финансового рынка. Спекулянт Сорос ошибочно считался себя умнее всего рынка, но глубоко заблуждался. «Коллективным разумом» можно манипулировать — но лишь в краткий период времени и в ограниченных пределах. Попытка рулить финансовым рынком в более долгой перспективе всегда заканчивается плачевно. Тот же Сорос потерял две трети своего состояния.

Да и словосочетание «финансовый рынок» теперь сильно устарело. Это — уже не рынок в привычном смысле сего слова. Это — поистине «финансовое действие», finance action, сотканное как производное от коллективного сознания, которое улавливает то, что не улавливает разум отдельных людей. И это можно смело считать первым явлением нейрономики, экономики сознания. Соединённые компьютерными телекоммуникациями, финансовые центры Земли и ее биржи сегодня действительно превратились в некий сверхразум, в подобие мыслящего океана из «Соляриса» Станислава Лема. А люди-финансисты стали клетками-нейронами этого супермозга, которые даже не понимают, что они — всего лишь частички огромного целого. Что, впрочем, совсем не мешает этому надчеловеческому разуму успешно работать.

Во второй половине 1980-х начался процесс смены оценки прошлого оценкой будущего, и этот процесс теперь находится в полном разгаре. Своего апогея он достигнет на пороге Нейромира. На место стоимости пришла фьючерность, венчурность.

Случилось, видимо, вот что: по многим показателям традиционный мир подошел к своим границам. Всё, что этим миром накоплено, однажды может обесцениться. Приближение к точке перехода означает в худшем случае конец нынешнего миропорядка, в лучшем — уход его на нижние «этажи». Значит, если ты продолжаешь мерить богатство по старинке, прошлым, то волей-неволей очутишься в самом хвосте. Ты просто станешь вкладывать деньги в то, что потеряло ценность.

Что идет на смену старому миру? Нейромир и есть качественный гиперскачок, «завтра, которого не ждали», мир после сингулярности, царство чудесных технологий, мир многослойных сетей. Мир, где высшие блага будут получать не те, у кого много денег, а те, кто имеет на это право, те, кто посвящен, допущен в круг избранных. Кажется, рынок начинает вырабатывать механизм, в котором наиболее дорого оценивается то, что завтра может быть принципиально выведено из денежной сферы, оказавшись на верхних «этажах» в системе «экономики доступа».

Конечно, нынешний финансовый рынок далеко не всегда справедлив в оценках. Кого-то недооценивает, а кого-то — переоценивает. Но ведь и старый рынок грешил тем же. В общем же балансе процесс, как говорится, пошел. Фондовый, сверхчеловеческий «мозг» понимает, куда идет психоистория. Это сложнейшая система только формируется. Она ещё, образно говоря, не сверхзвуковой Ту-160, а угловатый «гадкий утенок» вроде аэроплана братьев Райт. Но процесс начался! Чем дальше, тем больше оценка по стоимости будет уходить, а оценка по фьючерсности и венчурности — оставаться.

А это означает, что деньги в Эпоху Перемен приобретают совсем иной характер.

Старые деньги исчезнут! Вернее, они как бы продолжат существовать в привычном виде, но природа их совершенно изменится. Новое всегда приходит в форме старого. Первые автомобили, например, напоминали старые кареты и коляски-ландо, из которых выпрягли лошадей. Вот и заря Нового Мира грядет в виде старого. Но «нейроденьги» Нового Мира обретут совершенно иную природу. Прочь, мера стоимости — на смену идет мера возможности, которая основывается на конвертации ресурсов, силы и знания. А ресурсы, силы и знание осуществляются в виде собственности, контроля и технологии. Степень же возможности определяется не теми затратами, которые ты делал в прошлом, а тем, насколько твое метадействие уловило тенденции будущего, насколько ты способен к футуродизайну. Прошлое уходит и дешевеет, а будущее приходит и дорожает.

При этом «нейроденьги» сохраняют функции накопления богатства. Потому что чем у меня их больше — тем больше я могу купить возможностей. Но лишь до определенного предела, поскольку на самой вершине вертикальной экономики установится «экономика доступа». Там деньги исчезнут как таковые, там установится «коммунизм высшей касты»…

А вот теперь вы, читатель, готовы воспринять и пятый «столп» бизнеса в стиле «экшн». Это — экономика согласования.

Уже сейчас транснациональные корпорации (ТНК) контролируют 90 процентов мировых патентов и ноу-хау, 85 процентов добычи нефти, 90 процентов выпуска электроники, 95 процентов производства лекарств и биотехнологических товаров, почти сто процентов производства дальнемагистральных авиалайнеров — и так далее.

ТНК давно не живут в мире рыночной конкуренции. Ее подарили неудачникам-русским. Так, например, производители аэробусов, «Боинг» и «Эрбас», давно поделили мир на зоны влияния, и сообща устанавливают высокие цены на свои машины, выжимая все соки из покупателей. Они поделили будущее: в мире глобализации «Эрбас» займется огромными авиалайнерами с дозвуковыми скоростями, «Боинг» — перспективными около– и сверхзвуковыми пассажирскими машинами. То есть, они займут в глобальной экономике две отдельные ниши. И оба они делают все, чтобы не пустить на рынки третьих стран русские авиалайнеры, задушив нашу авиапромышленность на внутреннем рынке Россиянии.

Транснациональные корпорации давно живут в «экономике согласования». Поскольку они имеют дело с новейшими технологиями, требующими уже не миллиардов, а десятков миллиардов долларов, то не могут позволить себе такую роскошь, как конкуренция друг с другом. Мол, я вложу сто миллиардов — и ты вложишь столько же, а там посмотрим, кто из нас выживет. Коль мы взяли как пример самолетостроение, то скажем: как создание воздушных левиафанов на полторы тысячи пассажиров, летающих со скоростью в 0,9 от звуковой, так и постройка «стрел», способных возить богатых пассажиров почти в космосе на нескольких «звуках», стоят несколько годовых бюджетов Росфедерации конца девяностых. Никто в здравом уме не станет вкладывать такие средства в проект, не имея гарантии, что он будет единственным, монопольным, что деньги непременно вернутся инвесторам.

Так что ТНК давно живут в мире, который мы разрушили — в социализме, в плановой экономике. Государства и международные корпорации сами, как некогда Госплан СССР, садятся за круглый стол и ведут переговоры. Идет торг, согласование, создаются нормы поведения, делятся позиции на рынке. ТНК даже о кооперации договариваются. Ну вот, «Эрбас» будет работать на тех потребителей, которые хотят летать не очень быстро, зато дешево. А вот тех, кто готов платить большие деньги за то, чтобы за быстро добираться от Нью-Йорка до Токио, возьмет на себя «Боинг». Так же поделен и рынок боевого судостроения. Скажем дизельные подлодки делают немцы и шведы, а надводными кораблями занимаются янки. Биотехнологии? Одни виды лекарств выпускают только США, другие производят в Восточной Европе и Азии.

Такая экономика не является плановой в старом понимании этого слова. Но она предусматривает нерыночный способ распределения ресурсов и применение специальных технологий выбора производителей и структурирования потребителей. Она даже определяет: кому и сколько потреблять.

Важнейший «столп» будущего — «экономика доступа» на самом верху мировой техно-экономической пирамиды.

Итак, что это такое? Экономика без денег.

Что есть старые деньги? По выражению одного из отцов-основателей США, масона и ученого Бенджамина Франклина, деньги — это «чеканенная свобода». Иными словами, каждый, имея достаточную сумму оных, может купить всё, получить доступ к любому жизненному благу. Любой — будь он святой или грешник, умник или дурак. Деньги — царство количества, а не качества. Большие суммы денег возносят двуногую мразь над прекрасными и сильными людьми, деньги наделяют силой извращенца и маньяка, шизофреника и предателя. Свободный обмен товаров на деньги — это суть рыночного общества.

Но стоит ли давать всем право получать за деньги все блага? Совместим ли этот принцип с динамикой общественного развития и логикой техносферы? Прогресс технологий может породить такие плоды, которыми могут обладать далеко не все люди, будь у них даже много денег. Все тайные, закрытые и религиозные общества, кроме иерархии своих членов, несут особое отношение к миру. Там каждый знает: это — мне надо иметь, а это — не надо. И доступ к благам зависит от места в иерархии, от степени посвящения или совершенства.

Может быть, в будущем старые деньги сохранятся лишь для низших слоев. В новом мире возникнет целая система доступа к высшим благам, зависящая от контура, в который включен человек. Возникнет особая экономика для избранных, куда не будет доступа непосвященным. Право на пользование специальными технологиями сверхусиления умственных способностей, например, совершенно точно окажется в «экономике доступа».

Мы уверены, что будущие цивилизации будут основаны на принципе доступа, а не свободного обмена. Там человек не сможет купить многие блага — он только может быть их удостоен. Место денег займет допуск.

Исчезнут ли деньги в новом мире с его «экономикой доступа»? Нет. Но роль их изменится. В нынешнем массовом мире деньги служат средством косвенного сравнения людей между собой. Мы не можем сказать: «Я — лучше тебя, и потому именно мне достанутся эти сапоги». Нет, сапоги купит тот, у кого есть больше бумажек, называемых рублями или долларами. Это — закон простого мира с его массовым производством.

Как только совершится переход к сложному миру, к миру уникальных, штучных вещей, у тебя может быть больше бумажек, но ты не получишь желаемого. Потому что его получу я. Ведь у меня есть нечто — знания, технологии, информация, влияние — чего нет у тебя. И с точки зрения общества это «нечто» намного важнее твоих денег. В таком обществе царствует уже не базар, а сложная система сравнения по многим критериям.

Экономику доступа построил в СССР Сталин, хотя его модель была еще несовершенной. Впрочем, первые самолеты и автомобили тоже выглядели нелепо и нескладно. В будущем трехмерном, сложном мире с его «экономикой доступа» деньги останутся для получения низших, массовых и неутонченных благ.

Но экономику доступа выдумали отнюдь не Сталин, и даже не масоны с розенкрейцерами. Пресловутая «экономика избранных» была всегда: и в истории, и в жизни каждого человека. Например, только жрецы обладали доступом к технологиям предсказания погоды и разливов рек. За это жрецы получали все, что угодно, потому что в том же Древнем Египте погода и разлив Нила определяли жизнь. В Новом Мире появятся технологии, которые смогут и создать мир, и его уничтожить. Новый Мир производит прежде всего гештальты, прежде всего — идеи. Сознание же творит все окружающее. Трансформация сознания, наращивание сверхспособностей личности становятся супертехнологиями. Мы возвращаемся к ситуации магических цивилизаций Древнего мира.

Но «экономика доступа» укоренена в быту. В детской жизни. Вспомните свои юные годы: ребенок может иметь какой угодно достаток, любые игрушки и одежки. Но для того, чтобы стать членом определенной компании, этого мало. Пропуском в нее служит умение, скажем, играть в футбол. Или приверженность тяжелому року. И сколько бы там бабок не давали родичи — мы тебя в свой круг не примем, если ты не футболист или не рокер. Дети занимают место в ватагах не по принципу покупки членства, а потому, что могут обменяться своими технологиями дела с товарищами юных игр. Интересны именно твои способности. Там нет всеобщего эквивалента, там царствует избирательный принцип. Там в основе лежит дело, и либо ты для этого дела интересен и можешь вложить в него что-то свое, либо — пошел вон. Более того, бывает так: команда уже сложилась, и нужен не кто-нибудь, а именно нападающий. Или бас-гитарист. И тогда они возьмут любого, кто обладает таким талантом. Вот ты, парень со двора, иди сюда. Неважно, кто у тебя отец — грузчик, министр или «новый русский», одет ли ты в прикид за тысячу баксов или в тайваньскую дешёвку. И еще ты должен быть своим парнем, носителем духа команды, способным быть — один за всех. И тогда все станут за одного.

Наверное, так же сформируется и «экономика доступа». На первом этапе, пожалуй, в круг избранных действительно войдут самые умные и коммуникабельные. Не обойдется и без самых богатых. Деньги понадобятся для старта, и стартовым механизмом выступит финансово-инвестиционный Солярис (система перелива денег из старой экономики в новую). А вот дальше пойдет процесс рафинирования, воцарения избирательности. Возникнет мир нейротехнологий — и тогда финансовый мир снова станет механизмом взаимодействия между рыночной и согласительной «подэкономиками», опустившись на нижние этажи action-жизни.

Поэтому Нейромир с его сетями, нейрономикой, нейротехнологиями и прочими прелестями просто убьет демократию и равенство. Они станут несовместимыми с экономикой доступа и хозяйством согласования, да и с расслоением человечества фактически на «старую» и «новую» расы, о чем мы еще скажем. Мир метадействия создаст власть духа, идеократию. Только уже на неизмеримо более высоком технологическом уровне. Идеальное снова возвысится над материальным, вера — над силой, а служение — над корыстью.

И вот тут проявится самая большая слабость Античеловечества: его неспособность дать миру новую идею, способную зажечь мечтой сердца, увлечь за собой души. У них нет притягательного образа будущего. Оно уныло и скучно, оно полно опостылевшей всем грязи и набившего оскомину разврата. Зато мы, русские, получаем от судьбы сияющий, сказочный шанс. Мы, конечно, раздолбаи великие — но вся наша культура пронизана творчеством. Мы умеем изобретать и мечтать, мы умеем находить пути в другие реальности. Мы знаем, как создавать новые миры. Мы смогли разгадать тайну времени.

Нейрономика может стать нашей!

А теперь сделаем шаг от экономики к политике в Нейромире.

Не будем строить утопий. Избежим искуса пророчеств. Вспомним синергетику и пойдем ее путем. Второстепенное, неглавное, как бы лежащее на обочине в основной системе после точки исторического перелома (бифуркации) оказывается в центре, превращается в аттрактор, становится системообразующим элементом. Как говорится в Библии, «и последние станут первыми». Как считает уважаемый нами Сергей Переслегин, в сегодняшнем дне нужно найти точки-локусы, сосредоточения явлений, тенденций и процессов, которые особенно интенсивно развернутся в будущем и определят его, превратившись в несущие конструкции. Каждая Новая Реальность построена из материалов предшественницы. Поэтому посмотрим-ка, что происходит в сегодняшней политике, уловив ее главные течения и то, что пока лежит на ее окраинах.

Первое главное течение — прогрессирующее «выветривание», разрушение суверенных государств, основного политического инструмента индустриальной эпохи. Вот и видный русский политолог А.И.Уткин в книге «Мировой порядок ХХI века» пишет на тему смерти привычного государства.

Мы привыкли, что в мире есть большая Франция. Единая Британия. Обширная Германия. Испания и Италия с десятками миллионов граждан. Мы привыкли к миру, где господствуют большие национал-государства. Но так было далеко не всегда. Не было когда-то Испании, а на ее месте существовала целая куча королевств: Кастилия, Арагон, Гранадский халифат. На месте Франции были Бургундия, Нормандия, Прованс, Бретань… Германия или Италия раньше вообще представляли из себя «лоскутные одеяла» из свободных городов, герцогств, княжеств и королевств. Да и Британия еще несколько веков тому назад была раздробленной. И теперь, кажется, все идет к новой раздробленности, к краху централизованных государств-наций.

В своем путешествии в мир государств новой эпохи мы берем провожатым бывшего руководителя русской службы Би-Би-Си, политолога и журналиста Александра Кустарева. Блестяще зная Запад, он имеет очень широкие связи в западном истеблишменте и очень хорошо понимает интересующий нас вопрос.

По его словам, единство языка, культуры и территории — признаки централизованных государств-наций — уже не аксиома единства. Культурно-языковое единство приходится поддерживать принудительно, в той или иной мере. Территория — лишь частный случай общего пространства, и люди научились объединяться не только на общей земле. Это может быть пространство товарных, финансовых или информационных потоков, и оно не менее реально, чем территория. Рынок давно вышел за пределы национальных государств, не признавая их границ. А это значит — обречены не только нынешние национальные государства, но и те, которым еще предстоит появиться на свет. Им на смену придут другие формы организации и структурности.

Национальные государства возникли совсем недавно по историческим меркам (от 500 до 150 лет назад, если округленно). Но сейчас, как считает Кустарев, поддерживать их единство довольно дорого. Государство экономически неэффективно в современном мире. Набирают силу процессы, которые ведут к смерти старых централизованных национал-государств. Во-первых, глобализация и региональная интеграция. Во-вторых, приватизация и уменьшение экономического регулирования со стороны власти. В-третьих, культурное дробление и общественное расслоение.

Ну, с глобализацией дело ясно и без пояснений. А на приватизации и дерегуляции Кустарев останавливается особо. Итак, в нынешнем мире государство все меньше вмешивается в распределение национального продукта и последовательно урезает систему вэлфэра, социального обеспечения. Европейцы, например, шаг за шагом отказываются от социальных гарантий — ибо они в условиях глобализации невыгодны и делают менее конкурентоспособным бизнес из стран с «социализмом» (завышенными зарплатами, пенсиями, пособиями). Приватизация захватывает не только производство, но и социальную инфраструктуру. Например, в электроэнергетике и медицине. Факторы производства становятся подвижными. Капитал превращается в кочевника, за ним следует рабочая сила высшей квалификации. Сегодня они здесь, завтра — там. Там, где им удобнее, а точнее — выгоднее. Менеджмент и технологические связи превращаются в транснациональные факторы.

Наливаются силой главные конкуренты национальных централизованных государств — транснациональные корпорации. Молодые создания поедают старых, одряхлевших «динозавров», которые ведут род от европейских монархий шестнадцатого века. Транснациональные корпорации становятся более реальными элементами глобалитета, чем государства. Сегодня в мире существует почти 63 тысячи транснациональные компании, причем 90 процентов их базируются в «триаде» (США, Евросоюз и Япония). ТНК иной раз мощнее целых государств. Например, совокупный доход «Дженерал Моторз», «Экссон-Мобил», «Форд Моторз», «Даймлер-Крайслер» достигают 150-170 миллиардов долларов, тогда как ВВП Норвегии — это те же 150 миллиардов, Сингапура — 100 миллиардов, а России при всех допусках и погрешностях — не более 200 миллиардов.

ТНК — это альтернатива территориально единым государствам. ТНК могут раскидываться по всему Земному шару. Они — совокупность точек, связанных незримыми узами и «нитями» товарно-информационных потоков. И чем больше в этих потоках информации, тем больше транснациональные корпорации теряют пространственный объем.

В надвигающейся эпохе суверенитет государств превращается для ТНК в лишнюю обузу, в досадную помеху. Они давно размещают свои штаб-квартиры и производственные звенья в разных государствах (штандортах). Причем чем больше страна — тем сложнее процесс. Например, производство высокотехнологичной продукции и программного обеспечения размещается не просто в Британии и Индии, а именно в окрестностях Кембриджа и Бангалора. И этим самым ТНК еще сильнее разрушают связность национальных государств. Кустарев отмечает: деятельность ТНК разрушает большие страны и цементирует маленькие, «лоскутные» государства. В идеале мир для ТНК должен состоять из массы мелких стран, чьи размеры приближаются к точке, к величине древнегреческих городов-государств (полисов). Просто загляденье для ТНК-бизнеса! Пример? Поглядите на несколько крохотных европейских княжеств (Андорра, Лихтенштейн, Монако), в Персидском заливе — на маленькие Кувейт, Бахрейн и Объединенные арабские эмираты. Деятельность этих государств сводится прежде всего к созданию удобных условий для деятельности подразделений ТНК и мирового финансового капитала. Корпорациям-гигантам выгодны мелкие государства. Пускай, дескать, они конкурируют друг с другом за предоставление резидентных, налоговых, финансовых, инфраструктурных услуг для ТНК.

Сами посудите: одно дело — открывать свое предприятие в Британии и платить этому государству большие налоги, потому что в нем живут пятьдесят миллионов человек, имеются армия, флот и большой бюрократический аппарат (их нужно содержать!), «отстегивая» приличные деньги еще и на социальную помощь миллионам бедных и эмигрантов. И совсем другое дело — платить мизерные налоги крохотной, допустим, Кембриджии, где живет всего-то несколько сотен тысяч душ, и нет никакой армии, и балласта в виде толп неконкурентоспособного населения. А то и вовсе платить налогов не нужно: власти государства-крошки будут рады заполучить себе выгодного инвестора, дающего местным жителям заработки, а правителям — щедрое вознаграждение.

Как полагает Кустарев, прецедент дробления стран силами корпораций уже есть. В свое время подрядчики, строившие Панамский канал, не смогли договориться с правительством Колумбии. И тогда на севере этой страны возникло сепаратистское движение, отколовшее часть Колумбии и создавшее «независимую» Панаму. Число государств-карликов в мире постоянно растет. К старым классическим экземплярам вроде Лихтенштейна добавляются острова из числа бывших колоний. Или замаскированные автономии вроде острова Мэн у берегов Англии или португальской Мадейры. Строятся огромные корабли-плавучие убежища от налогов. В США строится целый «плавучий остров» под красноречивым названием «Свобода».

Кустарев пророчит, что появится масса новых государств-осколков с огромным разнообразием конституций. Часть из них вообще будет семейными фирмами — как некоторые сегодняшние острова-оффшоры. Науру, скажем. Монархия в микрогосударстве — это то же семейное предприятие. Республики превратятся в акционерные общества. Как считает наш эксперт, в них правители смогут восстановить пенсии и социальные гарантии, которые сегодня разрушаются в больших государствах. А заодно там установятся и полицейские режимы. Очень перспективным Кустарев считает вариант города-корпорации. Тем более, что у такой модели есть большая историческая практика. И Античность, и европейское Средневековье имели традиции независимых городов-государств, причем и на Севере, и на Юге, и у моря, и в глубине суши. Были времена, когда миланцы, венецианцы, любекцы считали себя как бы отдельными народами, отличными от прочих итальянцев и немцев.

Впрочем, помимо политической, дробление может пойти и по иным линиям. Уже сейчас люди объединяются не на основе общего языка и территории, а по признаку приверженности, скажем, марке автомобиля или поп-группе. Но будут объединения и по профессиям, производству, идеологии, отношениям «патронаж-клиентаж» и т.д. Один и тот же человек зачастую будет входить в разные общности. И в любой общности будет своя власть над человеком.

Кустарев напоминает, что еще совсем недавно (по историческим меркам) стремление к отделению от большого государства и к автономии считалось путем к экономическому расцвету и к благосостоянию. Когда-то бедные сражались за свободу. Например, ирландцы. Однако позже бедные поняли: лучше оставаться в империях, потому что там можно получить работу и помощь через бюджет державы. Зато сепаратистами стали богатые, которые больше не хотят помогать бедным. Например, в Бразилии богатый белый Юг норовит отречься от черного нищего Севера. В Мексике богатый север не прочь отделиться от босяцкого юга. В Италии — та же история. Кто хочет выйти из состава Испании? Богатые Страна басков и Каталония.

В нынешнем мире пытаются отделиться и те, кто сознает свою вечную отсталость, но при этом пытается защитить свой традиционный образ жизни. Например, индейцы майя в мексиканском штате Чьяпас.

Государственный сепаратизм питают внесистемные общности: преступные сообщества, религиозные секты, экологические общины. Они тоже не знают старых границ, но с государствами их роднит стремление охватить своих членов системой тотального контроля и социального страхования. И это происходит тогда, когда сами-то государства в погоне за «инвестиционной привлекательностью» разбирают свои системы социального обеспечения! Грубо говоря, государства своими руками выталкивают людей в лоно вот таких внесистемных «мафий». И неудивительно: ведь там люди чувствуют заботу о себе. То, что кажется сегодня коррупцией, представляет собой процесс перехода прерогатив государства к новым игрокам на мировой арене. Рано или поздно этот процесс признают юридически. Конечно, закрытость и авторитарность как мафий, так и сект вряд ли сделают их полноценными альтернативами национальному государству. Может быть, считает Кустарев, они все же гуманизируются. В противном случае, найдутся и другие общности. Дух социализма и демократии, оставив государства, найдет себе новое пристанище.

Процессы дробления старых государств все ускоряются. Зачем раньше создавались государства-нации? Чтобы содержать массовые армии и гигантскую промышленность. Но сегодня и то, и другое умирает. Стало быть, исчезает еще одно оправдание для жизни старых централизованных государств.

Но все же государства имеют шанс на существование в еще одной форме: государств-корпораций, государств-предприятий, государств-мафий. Они эволюционируют в сторону корпораций, которые предоставляют определенный набор услуг тем, кто заключил с ними контракт. Эти государства навсегда оторвались от народа, который в них живет, они не связаны с обществом. Кажется, это — иллюстрация для РФ после распада Советского Союза. Конечно, на первых порах такое государство будет иметь дело с той популяцией-народом, из которой оно исторически выросло, но никто не даст гарантии насчет того, что потом это государство найдет и других граждан. (Помните гайдаровское «Россия как государство русских не имеет будущего»?) Такое «отвязанное» государство может стать как сильной многофункциональной корпорацией, так и превратиться в рыхлый картель из слабо связанных друг с другом специализированных подразделений: армии, сборщиков налогов, аудита и т.д.

Еще одним остатком национальных государств станут несуверенные территории. Тут и «неудавшиеся государства» вроде Афганистана или Сомали, и малонаселенные территории вроде нашей Восточной Сибири, и этнические территории типа русского и канадского Севера, которые добровольно перейдут под внешнее управление. Со стороны кого? Либо ООН, либо ТНК, либо частных агентств, включая и «отвязанные государства». (Мы пересказывали работу А.Кустарева «Национальное государство и его наследники» по сайту www.antropotok.ru).

С Кустаревым пересекаются исследователи американского прогнозно-аналитического «Проекта-2020», завершенного в декабре 2004 г. при поддержке разведывательного сообщества США:

«

Глобализация в первую очередь устранит прежний раскол между индустриальным Западом, коммунистическим Востоком и развивающимися неприсоединившимися странами (Третий мир). Новая линия раскола пройдет между теми странами или даже их отдельными частями, которые интегрируются в мировое сообщество, и теми территориями, которые не сделают этого по экономическим, политическим или социальным причинам. Для тех мегаполисов, что станут движущей силой глобализации, связывающие их финансовые каналы и телекоммуникации, возможно, получает не меньшее, если не большее значение, чем государственные границы».

Вот оно, читатель, нерадостное будущее нынешних государств в эпоху перехода к Нейромиру. Их ждут расколы.

Впрочем, мы можем привести еще один отрывок, на этот раз — из известного английского литератора Иена Бэнкса. Хоть он и написал эти строки о вымышленной планете, очень скоро они станут совершенно реальной геополитикой ХХI столетия:

«…Только процентов суши десять на планете Готар покрывали автономные государства. Остальным в техническом смысле была свободная земля: города-государства, всякого рода зоны, торговые и промышленные парки, фермерские союзы, церковные вассалитеты, банковские франчайзы, племенные резервации, арендованные или свободные семейные поместья, …посольские домены, …протектораты групп давления, благотворительные парки, профсоюзные санатории, зоны поочередного владения, каналы, дорожные коридоры, скотопрогоны. Были еще сети анклавов в собственности всемирных сект, территории больниц, школ и колледжей, территории для маневров общественных и частных армий. И было множество спорных земель, обычно заселенных скваттерами. Они формально находились во владении соответствующих судов…» (Иен Бэнкс. «Корпорация-Орден» — Москва, 2001 г., с. 275-278).

Все коротко, ясно и понятно. Позволим себе небольшое отступление. Оно относится не столько к Периоду Перехода, сколько к нынешней российской действительности. Если в начале 1990-х «государственник» считалось бранным словом, то сегодня государственниками стали все без исключения. И правые, и левые, и центристы, и президент, и его оппоненты, и правительство, и кто угодно. Более того, они состязаются: кто же из них самый-самый государственник? При этом делается еще один интересный шаг: государственника приравнивают к патриоту. Соответственно, сволочь-непатриот — это не государственник. Антигосударственник и «внегосударственник» объявлены национальными предателями. Между ними ставится знак равенства!

Кстати, Сергей Кугушев помнит забавную ситуацию. В 1993-м он вместе с другом — умершим недавно Анатолием Афанасьевым, одним из лучших русских журналистов — сделали большой материал «Национальный путь России». И несмотря на то, что Саша был не просто одним из лучших журналистов «Комсомолки», а ее патриархом (вместе с Ярославом Головановым и Виктором Песковым), статью почти месяц не ставили в номер. А причина? Тогдашний главный редактор «Комсомольской правды» решил, что мы слишком часто пишем слова «государственник» и «национальный»…

Такая вот интересная лингвистическая политика творится на наших глазах. Но кто же такой теперь этот «государственник»? Кажется нам, что все, кто клянется в любви и преданности российскому государству, не вполне понимают, что такое «российская государственность» сегодня и, тем более, какая судьба ждет ее завтра. Как всегда, наши штатные идеологи опаздывают и «тормозят» как минимум на полжизни. Они собираются укреплять государство вопреки всем тенденциям, пытаясь превратить его в основу основ русской жизни. Но то, что было замечательно вчера, может оказаться просто вредным, а то и убийственным завтра. Мы еще поговорим о том, для чего нужно государство на переходе в Нейромир и в процессе возрождения русского народа.

Пока же завершим сие отступление следующей мыслью. Зачастую государственниками сегодня становятся те, кто приватизирует государство. Они не за Россию болеют, а за приватизированный ими инструмент, государство со всем его имуществом, исполнительными и законодательными ветвями, судами и карательными органами. Точно так же, как и олигархи, приватизировавшие большие компании, они искренне считают государство. Своим. Государственники хотят сегодня не просто увековечить собственную власть, а прежде всего узаконить свою собственность на государство как на реальный механизм перераспределения денег и имущества. И этот механизм должен установить последний и выгодный приватизаторам государства порядок на территории некогда великой страны.

Есть второе течение будущего в современном социуме. Нынешняя эпоха жесткой турбулентности сумрачна и трудна. Борьба между хаосом и порядком предстоит кровавой. В этой каше неизбежно изменится привычный баланс сил между государственными структурами и закрытыми, а то и тайными обществами. В этом нет ничего удивительного. Такое случается во время каждого периода нестабильности в мировой истории. В эпоху перемен возрастает роль закрытых обществ. Ведь в них сосредотачиваются функции развития. Они в точках перехода перехватывают пальму первенства у государств, уделом которых остается обеспечение повседневного порядка, функционирования.

Судьба человечества и исход битвы Света и Мрака зависят от исхода поединка между Сообществом Тени и закрытыми обществами новых гуманистов, творцов и созидателей. Государства в этой войне все больше станут напоминать темные от времени руины древнеримских городов на картинах итальянских художников. Помните? Поросшие лишайником развалины великанского древнего храма маячат где-то позади, а на переднем плане разворачивается совсем иная жизнь…

Вот второй «мэйнстрим» политики Нейромира. Быть может, главный и определяющий. Этот поток зарождается на наших глазах, ему суждено нарастать с каждым годом, с каждым десятилетием. Мы уверены в том, что Нейромир состоится тогда, когда Сообщество Света пересилит Сообщество Тени, когда Античеловечество перестанет быть оператором психоистории.

Остановимся на третьей тенденции современного мира. Вместе с ослаблением старых государств идет еще один процесс — создания «силы-стоящей-над-государствами». И его четко и даже элегантно описали Майкл Хард и Антонио Негри, в книге «Империя». (Эта книга стала интеллектуальным бестселлером 2003 года).

Что же они узрели? По мнению ученых, сегодня только сумасшедший может отрицать существование глобального рынка.. Рынок же объединяется вокруг… Нет, не Соединенных Штатов или Европы, а того, что они называют «Империей» — нового порождения истории, не знающего национальных границ. Негри и Хард описывают то, что мы называем Античеловечеством.

«…Всемирный рынок объединяется вокруг того, что во все времена представлялось в виде признаков суверенитета: полномочий в военной области, в сфере кредитно-финансовой, информационной, культурной и даже языковой политики. Полномочия в военной области обеспечиваются обладанием одной-единственной властью всем арсеналом вооружений, вплоть до ядерного; полномочия в сфере кредитно-финансовой политики обеспечиваются существованием одной господствующей денежной единицы, которой подчинен весь мир финансов во всем его разнообразии; полномочия в информационно-культурной сфере выражаются через победное шествие единообразной модели культуры и даже (со временем) единого всеобщего языка. Эта конструкция наднациональна, всемирна, тотальна. Мы назвали ее «Империей»…

…Нет более и государства-нации: от него ускользают три существеннейших характерных признака суверенитета — полномочия в области обороны, политики и культуры, каковые поглощаются и заменяются центральной властью Империи. Почему мы называем «Империей»… то, что можно было бы просто рассматривать как американский империализм в эпоху, последовавшую за падением Берлинской стены? На данный вопрос наш ответ ясен: вопреки утверждениям некоторых приверженцев национализма, «Империя» эта не американская…

В «Империи», созданной «коллективным капиталом», участвуют как представители американского капитала, так и их европейские коллеги, а также те, кто сколачивает своё состояние на коррупции в России, наряду с капиталистами арабского мира, Азии или Африки, которые могут позволить себе отправить своих детей учиться в Гарвард и помещать деньги на Уолл-Стрит…» («Антология современного анархизма и левого радикализма» — Москва, «Ультра.Культура», 2003 г., с. 316-317).

Вот и приходит в голову мысль: а не служит ли «Империя» Харда-Негри политическим строем Сообщества Тени, Античеловечества, которое загоняет все цивилизации Земли в новое царство ночи? В сумрак последних дней ?

С одной стороны, это так. Но есть и другая сторона. В реальном мире вместе с ослаблением государства-нации происходит усиление сложноорганизованных сетей и наднациональных институтов. Они направляют все больше и больше процессов в новом мире. Эта сложная организация и есть то позитивное содержание «империи», которое, по всей видимости, перейдет в Нейромир и получит в нем большое развитие. Это — процесс объективный. А вот как сеть будет использована и кто станет ее хозяевами — это, собственно говоря, и есть главный вопрос.

Видите, какие полномочия сегодня обретают межгосударственные организации, как они давят на государства? Еще в 1909 году на планете было около сорока интернациональных межгосударственных организаций и не менее ста восьмидесяти негосударственных международных структур. А на исходе ХХ века эти цифры составили уже 265 и пять с половиной тысяч. В середине ХIХ века собиралось всего три-четыре международных конференции в год. А теперь — более четырех тысяч! И главное даже не в количестве, а в качестве. Наднациональные организации в нынешние дни все чаще берут на себя полномочия, которые мы привыкли относить к прерогативам национальных государств. Можно вычленить пять типов интернациональных структур такого рода: политические, функциональные, экономические, военные и ресурсные.

Первые четыре вида «интернационалов» нам хорошо знакомы. Они сложились в основном после Второй мировой. ООН, НАТО, МВФ… Чему тут удивляться? Картина мира второй половины ХХ века продиктована итогами великой войны. Даже сегодня, несмотря на исчезновение Советского Союза, мир продолжает нести заметные черты 1945 года. Об ООН, ГАТТ-ВТО, Всемирной продовольственной организации (ФАО), Всемирной организации здравоохранении (ВОЗ), ЮНЕСКО (организации ООН по культуре), ЮНИДО (специальной организации ООН по экономическому развитию) знают все. Их создавали по решениям Атлантической хартии 1942 года. Они — итог победы союзников над странами Оси. Затем, в результате борьбы советской и американской систем, к этим «порождениям Второй мировой» добавились другие интернациональные структуры. Военные блоки НАТО, СЕАТО, СЕНТО, АНЗЮС и АНЗЮК, Организация американских государств и другие.

Затем, начиная со второй половины восьмидесятых, расцветают политико-экономические, интеграционистские организации. Скажем, Европейский союз, МЕРКОСУР в Латинской Америке или АСЕАН в Азии. Их конечная цель — создание полноценных политических, экономических, финансовых и управленческих структур, в конце концов призванных заменить национальные государства, вошедшие в состав этих уний. В основе таких процессов — стремление европейцев, латиноамериканцев и азиатов выжить и устоять в международной конкуренции с США, Китаем, а в перспективе — и с исламским миром. Вот они и пытаются решить задачу объединением своих политических, экономических и подспудно — военных систем. Так, чтобы привести их к масштабам, соизмеримым с размахом американской и грядущей китайской мощи.

В ближайшие десятилетия, читатель, стоит ожидать появления наднациональной и транснациональной сети. Привычные нам военно-политические и экономические структуры — это попытки цивилизационных лидеров окрепнуть в условиях ослабления национальных государств, взять под контроль их суверенитет и приспособиться к реалиям изменяющегося мира. Такие союзы действуют через подмену национальных властей союзными. А теперь мы можем ожидать принципиально иного поворота событий! В течение периода перехода к Нейромиру могут появиться наднациональные ресурсные структуры, обладающие (при определенных сценариях развития событий) прямо-таки диктаторскими полномочиями! Будучи порождением неготовности человечества к прохождению Точки бифуркационного перехода, они, по всей видимости, станут ареной борьбы — но не сколько разных цивилизаций, сколько Сообщества Тени и Сил Света. Но это — в оптимистическом варианте. А в пессимистическом, читатель, они превратятся в пространство окончательного господства Минус-цивилизации над покоренным человечеством.

Мы сможем увидеть структуры, взявшие под контроль планетарные запасы нефти и газа, пресной воды или урана. Может быть, их работники получат экстерриториальность и дипломатическую неприкосновенность. Может, они лавинообразно и оперативно сформируют собственные силовые, финансово-экономические, информационные и судебные учреждения, подчиненные только собственному руководству. По сути, то будут новые и, возможно, весьма могущественные метаполитики-суверены первой половины двадцать первого века. Их появление практически неизбежно. Поэтому к их возникновению нужно готовиться. Быть может, исподволь стремиться занять в них максимально прочные позиции. Как? Вступая во все возможные союзы со всеми производительными, творческими и созидательными силами во всех цивилизациях Земли.

В первую очередь, ресурсные наднациональные структуры появятся ради контроля над энергоносителями, запасами сырья для ядерной энергетики, пресной водой, редкоземельными металлами и лесами. В мягком варианте их работа сведется к согласованию национальных программ по использованию, сохранению и — где это возможно — преумножению таких ресурсов. А вот в жестком варианте власть над ресурсами перейдет под контроль новых суверенов — со всеми вытекающими для стран-»сокровищниц ресурсов» вопросами, проблемами и коллизиями. Вы можете представить себе суровое наказание России за нерадивое отношению к Байкалу или карельским лесам? Или флот сверхзвуковых бомбардировщиков с эмблемой «Глобальных защитников воды» на бортах? Зря смеетесь! Это — возможное будущее. Ведь пока описываемый нами процесс находится по большой части в руках Тени. Если за 20-30 лет ситуацию не изменить, то уделом человечества будет либо исчезновение, либо мрачное прозябание под властью шеддим. Поэтому задача состоит в том, чтобы очистить многомерные сети от врага, сделав их основой планетарной инфраструктуры в Нейромире.

Четвертое течение мы называем «бегством от очевидности». Люди привыкли к штампам. Они зачастую направляют мысли ответственных политиков, предопределяют судьбы государств и народов. Особенно это относится к двум штампам, в последние годы заезженным до невозможности: «золотому миллиарду» и «эксплуатации бедного Юга богатым Севером».

Начнем с «золотого миллиарда». Этот миллиард есть не что иное, как арифметическое сложение численности населения США, Западной Европы, Японии и еще кое-каких стран вроде Канады, Австралии, Новой Зеландии, Израиля. Правда, миллиарда в этом случае не получается. От силы — 650-700 миллионов душ выходит. Но даже не в этом соль. Как правило наши «традиционные патриоты», левые и антиглобалисты жесточайшим образом бичуют «золотой миллиард», заявляя: он, гад, жирует за счет бесчеловечной эксплуатации и ограбления других народов планеты. Но как только от общих слов мы перейдем к конкретным фактам, то окажется, что реальность не соответствует старым идеологическим конструкциям. Вся экономика Японии, США и Западной Европы замыкается на саму себя, страны-производители нефти и Китай! В свою очередь, нефтяные страны при нынешнем уровне цен ну никак не относятся к числу пострадавших от жестокой эксплуатации в мировом разделении труда!

Нет, не о грабеже и эксплуатации сегодня речь идет, а о сознательном выборе новых мировых гигантов — Китая, Индии и стран АСЕАН, на чью долю приходится два с половиной миллиарда населения планеты. Выборе своего места в системе глобального контроля. Их правящие элиты решили, что на нынешнем этапе они еще не могут конкурировать с Америкой, Европой и частично — Японией по уровню научно-технического развития и военной мощи. Поэтому они сосредоточились на контроле за ресурсами и финансовыми потоками. Так, многие серьезные западные эксперты делают неожиданные оценки, высказывая их не в открытой прессе, а в частных откровенных беседах. Они считают, что Китай и Япония спасли доллар США от краха в 2002-2003 годах. Обвал валюты США (и, скорее всего, всей мировой валютной системы) не случился не столько из-за усилий самих западников, не столько из-за операций Сообщества Тени, сколько в итоге продуманной и почти незаметной (но весьма эффективной!) политики Китая, Японии и близких к ним стран. Именно они, умело оперируя на мировых рынках капитала, сохранили хоть какую-то стабильность доллара.

Надо заметить, что население стран пресловутого «золотого миллиарда» ждет веселенькое будущее. Как мы покажем в дальнейшем, граждане богатых стран подвергнутся безжалостному расслоению на «конкурентоспособных» и «лишних». В них появятся свои «негры» и «азиаты» — только белые.

К чему мы это? А к тому, что несмотря на всю внешнюю победоносность Соединенных Штатов, цивилизация у порога Большого перехода взыскует новых лидеров. Америка не справляется с ролью глобального гегемона. Новая цивилизация требует новых игроков, новых субъектов действия. Вот — главный итог разрушения мифа о «золотом миллиарде».

А как насчет «эксплуатации Севером Юга»? Если взять глубокий Юг — Африку южнее Сахары, часть Латинской Америки и Азии — то здесь живет около двух миллиардов человек. То есть, почти треть землян. Сегодня надо говорить не об эксплуатации их лидерами мировой гонки цивилизаций, а о выбрасывании из мировой экономики. Они просто никому не нужны. Это относится, скажем, к десяткам стран Черной Африки. Транснациональные корпорации ими не интересуются. В них не видят рынков сбыта компании-производители потребительских товаров. Их продовольствие не востребовано мировым рынком — ибо его и мало, и оно скверно по качеству. Они безнадежны как страны туризма. Они никогда не смогут стать центрами научно-технического развития или «промышленными цехами» планеты. Даже запасы их ресурсов никого не прельщают — и качество низко, а добыча нерентабельна.

Поэтому народам этих стран достается единственный удел: первобытно-натуральное хозяйство, ужасающая нищета, голод и болезни. От Уганды и Танзании в Африке до Бангладеш и Бирмы в Азии, от Эквадора и значительной части Боливии в Южной Америке — и до Туркмении с Таджикистаном беспросветная нужда стала пожизненной судьбой их народов. Все эти два миллиарда человек не имеют доступа к чистой воде. Они только мечтать могут о нормальных жилищных и бытовых условиях. Их существование противоречит всем мыслимым и немыслимым нормам санитарии. Удел этих народов — смерть. Смерть ранняя. А до этого — боль, страдания и лишения. Все мало-мальски пригодные профессионала отсюда продолжат бегство на Запад. (Например, в наши дни половина дипломированных специалистов и врачей, родившихся в Нигерии, работают в США и Европе).

Трагедией для Средней Азии стало крушение Советского Союза. Жизнь узбеков, каракалпаков, туркмен, киргизов и таджиков еще испытывает остатки русского влияния. Покамест живы построенные СССР города, инфраструктура, заводы и промыслы. Но все это приходит в негодность. На смену же не придет ничего — или слишком мало. Обращение населения постсоветской Средней Азии в самый чистый и правоверный ислам тоже не спасет положения: от этого в регионе не прибавится ни воды, ни плодородных земель. Никакие Сауды, Турция, Иран или США не станут кормить десятки миллионов голодных ртов. И только возможное Русское чудо способно дать народам Средней Азии шанс на лучшее будущее. Но об этом — как-нибудь в другой книге. А пока они угодили в планетарную Зону смерти.

Эта ойкумена «лишнего человечества» — огромная бомба с часовым механизмом под всем нынешним миром. В один прекрасный день она сработает. Мы должны сказать тебе правду, читатель: у людей пропащего Юга нет ни одного шанса войти в Нейромир. У них нет ни одной возможности отказаться экономике и метаполитике будущего. Им предстоит вымирать. Весь вопрос — как это произойдет. Может быть, кто-то даже ускорит этот процесс.

Такова безжалостная правда. И не будем, читатель, бежать от очевидности.

А в заключение скажем о пятом тренде-течении — о переходе от монополитической системы к множественности суверенитетов. В самом ближайшем будущем не только территории, но и корпорации, и даже люди окажутся сразу в нескольких системах с разными суверенитетами. Зачастую они будут даже противоречить друг другу. Так, в одном случае Иван Иванов останется гражданином России. В другом — выступит как человек закрытого Русского Братства. В третьей своей ипостаси наш Ваня окажется членом виртуальной общины чань-буддистов даосского уклона. В четвертом окажется бойцом отряда вольных егерей-защитников популяции северных сивучей. В пятом же он станет почетным председателем Общества воспитателей детей с необычными способностями. В одном случае все пять суверенитетов окажут ему помощь. В другом — какие-то из них наложат на него взыскание либо штраф. Возникнут очень сложные, невиданные сегодня проблемы согласования разных суверенитетов для одного и того же человека либо корпорации. Сегодня такое противоречие разрешается просто: государственный контур суверенитета господствует над всеми остальными. Требования и полномочия государства считаются первоочередными, а все остальные права и обязанности — дополнительными. Они вступают в силу лишь после выполнения обязанностей перед государством.

Однако в переходные периоды — а именно такие времена грядут — государства слабеют, а закрытые или тайные общества — усиливаются. Соответственно, преобладание государственного суверенитета над «епархией» закрытого общества становится весьма спорным. Особенно в практическом плане. Кроме того, на силовой арене появятся и другие игроки, и тогда вопрос об иерархии суверенитетов будет все больше запутываться. В связи с этим выскажем гипотезу. Видимо, в ближайшем будущем самыми конкурентными окажутся те государства, которые предусмотрят четкую и весьма ограниченную сферу, где суверенитет государства над личностью окажется основополагающим. В такой системе остальным структурам останется достаточно места. И личность здесь сможет существовать без лишних конфликтов. Такая система множественности суверенитетов сможет существовать на практике.

А вот те государства, что по старинке попытаются контролировать жизнь своих граждан по максимуму, загоняя их в прокрустово ложе жестких ограничений, рискуют вскоре оказаться без самых творческих, пассионарных и деятельных граждан. Без граждан-победителей. Они просто утекут из таких государств, несмотря на все соображения патриотизма. В связи с этим, как ни парадоксально, возможно появление альтернативных государств, развертываемых на других территориях — новой России, новой Франции, новой Америки и других. Где-нибудь на островах Теплых морей, например. Они будут компактными по национально-культурному признаку, а в конституциях своих изначально заложат принцип ограниченного государственного суверенитета и многоконтурность суверенной личности.

Мы попытались хотя бы в общих чертах обрисовать грядущую жизнь в стиле «экшн». Вы никогда не летали на легком самолете в самом сердце бури? Зря. Придется этому учиться…

С истоков человеческой цивилизации самые светлые умы принялись размышлять о прошлом и задумываться о будущем. В дымке наступающих столетий они пытались разглядеть очертания будущего мира и угадать судьбу современных им начинаний. Они всегда искали ответ на главный вопрос: продолжит ли прясться нить судьбы того или иного народа, племени, государства? Удивительно, но, как правило, они видели в грядущем бедствия и катастрофы. Чаще всего их пророчества оказывались неутешительными, а то и трагичными. Оптимистов всегда было куда меньше.

Но сегодня пророчить конец света означает одно: тебя непременно заглушат взрывами хохота и замучат ироническими колкостями. Недалекие популяризаторы науки любят ссылаться на известный случай. В начале ХХ века английские археологи раскопали библиотеку древних шумеров — множество глиняных табличек. Среди многочисленных описаний военных походов и сражений, среди хозяйственных документов, сказаний о всемирном потопе и другой занимательной клинописи исследователи обнаружили предсказание скорой гибели цивилизации. Мол, случится она из-за порчи нравов. Популяризаторы смеются: глядите-ка! Прошло уж пять тысяч лет — а мир до сих пор целехонек. Он не только не погиб, но и процветает. Но мы ответим: мир, конечно, существует, но только без шумеров, без их цивилизации. Она погибла, причем вскоре после того, как была написана та зловещая таблица. И мир шумеров не просто сошел с исторической сцены — его стерли с лица Земли. Для шумеров конец света состоялся!

С такой же пугающей точностью сбывались и последующие пророчества. Так было и с египетскими жрецами, которые точно описали грядущую историческую судьбу Египта. Вспомним о прорицаниях Сивиллы, знаменитой пифии из древнегреческих Дельф. Они как нельзя лучше иллюстрируют закон, проверенный на практике: чем мрачнее прогнозы — тем больше вероятней, что они сбудутся.

И только одно глобальное предсказание пока не сбылось. Это — репортаж о последних часах жизни человечества, картина великой схватки Добра и Зла на полях вечного Израиля. Откровение (или Апокалипсис) написанный на острове Патмос безвестным при жизни, но прославленным посмертно Иоанном, получившим прозвище «Богослов». Этот репортаж написан так ярко и пластично, что воспринимается уже две тысячи лет не как текст, а как зрительный и звуковой ряд, как захватывающий блокбастер. Все последующие предсказания и толкования касались в основном Откровения-Апокалипсиса. И спорили после Иоанна главным образом лишь об одном: когда настанет срок исполнения страшного пророчества, когда придут последние времена.

Но они все не торопились. Конца света ждали в 1000 году от рождества Христова — он не пришел. Ждали в 1666-м — все зря. Не наступил этот финал и в 2000-м году. Уже давно прозрения священников, грезы визионеров и откровения посвященных стали проверять приверженцы строгой науки. Наука решила установить, когда может наступить предсказанный конец света, когда человечество угодит в последнюю западню.

Первым в этом ряду стоит имя знаменитого пастора — Мальтуса. Любой, даже самый необразованный человек, хотя бы раз в жизни слышал это имя. Мальтус проделал путь, обратный дороге своего соотечественника и почти современника, сэра Исаака Ньютона. Тот, начав как великий физик и математик, закончил как глубочайший и проникновенный богослов, как знаменитый толкователь труда Иоанна. Мальтус же, начав с богословия, закончил созданием одного из научных бестселлеров всех времен и народов. Именно он первым в мире заявил, что мир может погибнуть от перенаселения, когда ресурсов планеты не хватит для прокорма людей…

Впрочем, Мальтус никуда не уходил из религии. Напротив, его демографический трактат стал попыткой исчислить сроки Апокалипсиса, подвести под него математическую основу и установить точное время вселенской катастрофы. Он применил самые современные на тот момент математические методы, приложив их к обширному статистическому материалу. Именно в этом и заключается непреходящая ценность его труда.

Он первым попробовал алгеброй проверить божественное откровение. Впечатление, произведенное Мальтусом, оказалось столь глубоким, что почти два с половиной века после него никто не осмелился предпринять столь же дерзновенной попытки.

В итоге своих трудов Мальтус сформулировал принцип: рост человечества идет в геометрической прогрессии, а производство пищи — в прогрессии арифметической. Рост населения ограничивается голодом. Значит, должен наступить момент, когда планета не сможет обеспечить растущее человечество пропитанием — и именно это станет моментом вселенской катастрофы, предсказанной Иоанном Богословом.

Лишь в ХХ веке группа ученых решилась повторить работу Мальтуса. На этот раз — во всеоружии последних достижений математики и компьютерного моделирования.

В 1970 году профессор Массачусетского университета Дейв Форрестер разработал модели «Мир-1» и «Мир-2», включив в качестве ключевых параметров население, производство сельскохозяйственной и промышленной продукции, природные ресурсы и загрязнение окружающей среды. Он продемонстрировал членам Римского куба первые машинные прогоны этих моделей. Эксперимент произвел сильное впечатление, и помощнику Форрестера, Деннису Медоузу, поручили продолжение работы. Он возглавил международную группу из семнадцати ученых, в которую вошли его жена, биофизик Юрген Рендерс, инженер Уильям Беренс. Была создана модель «Мир-3». Итоги исследований обнародовали в 1972 году под названием «Пределы роста».

Пятнадцать лет спустя Эдуард Пестель в своей работе «За пределами роста» дал краткое изложение этого доклада, которое мы здесь и приводим.

«Наша мировая модель была построена специально для исследования пяти основных глобальных процессов — быстрой индустриализации, роста численности населения, растущей нехватки продовольствия, истощения запасов невозобновимых ресурсов и деградации природной среды.

Построенная модель, как и любая другая, несовершенна, чрезвычайно упрощена и остается незавершенной. Понимая предварительный характер нашей работы, мы все же сочли возможным опубликовать ее результаты. На наш взгляд, описываемая модель уже разработана достаточно, чтобы принести пользу людям, которые принимают решения. Кроме того, нам кажется, что основные тенденции, проявившиеся в поведении модели, имеют настолько фундаментальные общие черты, что едва ли широкие выводы будут опровергнуты дальнейшими исследованиями. Вот эти выводы:

1. Если современные тенденции роста численности населения, индустриализации, загрязнения природной среды, производства продовольствия и истощения ресурсов продолжатся в ХХI столетии, мир подойдет к пределам роста. В результате произойдет неконтролируемый и неожиданный спад численности населения, резко снизятся объемы производства.

2. Можно изменить тенденцию роста и перейти к устойчивой и долгосрочной перспективе экономической и экологической стабильности. Состояние глобального равновесия можно установить на уровне, который позволяет удовлетворить основные материальные нужды каждого человека и дать каждому человеку равные возможности для реализации личного потребления.

Из поведения модели видно, что приближение к предельным значениям и коллапс неизбежны, и причиной этого оказывается истощение запасов невозобновимых ресурсов. (Нефти и газа в первую очередь — прим. ред.) Объем промышленного капитала достигает уровня, где требуется огромный приток ресурсов. Сам процесс этого роста истощает запасы доступного сырья. С ростом цен на сырье и истощением месторождений для добычи ресурсов требуется все больше средств, а значит — все меньше становятся капиталовложения в будущий рост. Наконец, эти вложения не смогут компенсировать истощение ресурсов. Тогда разрушается индустриальная база — а вместе с ней система услуг и сельскохозяйственное производство, зависящие от промышленности. За короткий срок ситуация серьезно осложняется, потому что численность населения все еще растет из-за запаздывания, обусловленного возрастной структурой населения и несовершенства регулирующих мер. В конце концов, численность населения падает, поскольку повышается смертность из-за нехватки продовольствия и медицинских услуг…» («Римский клуб: история создания избранных докладов и выступлений, официальные материалы» — Москва, УРСС, 1997 г., сс. 126-129)

Потрясение, произведенное докладом как на Западе, так и на Востоке, оказалось столь сильным, что критические комментарии к нему почти не воспринимались. Повсеместно доклад воспринимался как прогноз неотвратимой катастрофы, которую можно избежать лишь через историческое примирение между Востоком и Западом. И это примирение должно стоять на тайной договоренности «верхов», использующей закрытые каналы связи и неформальную (но от того не менее действенную) систему совместного принятия решений.

Мало текстов, исследований и книг сыграли в жизни человечества такую же роль, как этот тонкий, напичканный цифрами и уравнениями, доклад. Он стал прологом суперсделки между верхушкой Советского Союза и правящими кругами Запада, ее итогом стало уничтожение нашей Родины.

Все, что было на Западе после «Пределов роста» — лишь дополнения, конкретизация, уточнения судьбоносного текста. Вот уже много лет длится эпоха «за пределами роста».

Следующий прорыв в научной апокалиптике произошел там, где его ожидали меньше всего. А именно — в России, в стране, пережившей крупнейшую цивилизационную катастрофу эпохи индустриализма. В Петербурге с середины 1990-х годов сформировалась уникальная школа теоретической, вероятностной истории. Ее создали Сергей Переслегин и его последователи. Одна из самых ярких и глубоких работ этой школы — «О механике цивилизаций», часть которой мы хотим пересказать.

Как пишет Переслегин, цивилизация — это способ взаимодействия людей-носителей разума с окружающим миром. Любая цивилизация представляет из себя набор технологий: физических (производящих) и гуманитарных(не производящих, управляющих). Физические всегда оперируют с чисто физическим пространством, с физическим (внешним) временем и с материей. Вместе с вещественными итогами производства физические технологии создают материальное пространство цивилизации — техносферу.

Гуманитарные технологииработают с информационными сущностями, с внутренним временем, с культурой, наукой и религией, с личными смыслами. Именно культура, наука, вера (идеология) образуют инфосферукаждой цивилизации. Техсносфера и инфосфера связываются человеком — носителем разума. Особенности же объединения этих двух сфер с человеком и отличают одну цивилизацию от другой.

Физические технологии должны согласовывать человека и Вселенную. Это — их цивилизационная миссия. А вот миссия гуманитарных технологий — это согласование человека и техносферы. То есть, «физика» порождает техносферу, этот искусственный материальный мир, который обеспечивает жизнь людей, а гуманитарные технологии и «очеловечивают» техносферу, и технологизируют самого человека. Они делают его совместимым с процессом появления нового (инновационным).

В таком случае, все пространство главных направлений развития (трендов) текущей фазы цивилизации задается ее физическими технологиями. А вот вероятность воплощения тех или иных трендов определяют как раз гуманитарные технологии. Проще говоря, в техносфере заключены объективные возможности истории, и она отвечает за то, чтопроисходит. В то же время, гуманитарные технологии создают пространство (или коридор) решений, отвечая за то, какэто происходит.

Например, есть цивилизация, техносфера которой развита настолько, что она овладевает ядерной энергией и ракетной техникой. Возникает пространство трендов: в будущем такая цивилизация, если совсем упростить пример, может потратить свои силы либо на бешеную гонку вооружений (и войну), либо на экспансию в космос и глубины океана. Выбор направления-тренда зависит от господствующей в цивилизации инфосферы (культуры, религии-идеологии и науки). Заодно именно гуманитарные технологии определяют то, как эта цивилизация пойдет по выбранному тренду — применяя жесткое насилие или же «программирование» своих людей.

Переслегин же смотрит на нынешнее время. Он считает, что разрушение современного индустриального общества — это совершенно закономерное и неумолимое последствие развития физических технологий. (Новые технические прорывы действительно способны заменить громоздкую систему заводов и фабрик небольшими установками). А вот формы разрушения индустриализма и способы перехода к следующей (информационной) эпохе задаются действием гуманитарных технологий.

В идеале мощность физических и гуманитарных технологий должна быть равной, в идеале производство и управление должны быть соразмерными. Но идеала не бывает, и чаще всего либо техносфера опережает в развитии гуманитарные технологии, либо наоборот. Если такой перекос становится хроническим, то, как правило, противоречие решается эволюционным путем. Например, развиваются новые управляющие или производственные технологии, и люди воспринимают это как реформы, как преобразование общества. Но очень резкий и острый перекос неизбежно приводит к системным кризисам, которые люди считают глобальными катастрофами. В этом случае цивилизация не выдерживает, начинается разрушение ее жизнеорганизующей структуры.

Получается, что на своем пути каждая цивилизация движется в коридоре меж двух пределов — предела сложности и предела бедности.

Что такое предел сложности? Он возникает, когда развитие физических технологий сталкивается с нехваткой совершенных гуманитарных технологий, с их неразвитостью. Например, подобное случилось в Древнем Риме, когда развитие технологий шло при старой общественно-политической системе эпохи рабовладения. То же самое было и в позднее Средневековье, когда развитие техники уткнулось в отсталую инфосферу феодального мира. Наконец, сталинская общественно-государственная система, идеально подходившая для расцвета индустриализма середины ХХ века, стала совершенно архаичной для технологий последней трети минувшего века.

Итак, когда цивилизация упирается в предел сложности, связность ее резко падает, а техносфера цивилизации теряет системные свойства. В этом случае культура не успевает приспособить к человеку возникающие новшества, и техническая периферия цивилизации начинает развиваться, как правило, самым хаотическим образом. Наступает рассогласование человека и техносферы, человека и государства, человека и общества — и в результате цивилизацию все чаще сотрясают катастрофы.

Но, с другой стороны, есть и предел бедности — когда развитие гуманитарных технологий намного опережает прогресс техносферы. Тогда системную связность теряют уже гуманитарные технологии, и это тоже ведет к катастрофам. По большому счету, на предел бедности налетели русские коммунисты, которые попробовали построить общество будущего на неразвитом технологическом основании. Они поспешили на целый век — ведь техносфера для воплощения красных идеалов возникает только сейчас.

Мы постоянно наблюдаем, как люди упираются то в один, то в другой предел. Например, мировые экономические кризисы случаются из-за структурной переизбыточности индустриального способа производства. А великолепной иллюстрацией предела бедности, по мнению самого Переслегина, служит страшная эпидемия чумы, истребившей треть населения Европы в четырнадцатом веке. В то время рост городов и быстрое развитие транспортных связей между ними намного опередили развитие санитарно-гигиенических технологий, и потому страшная болезнь распространилась со скоростью лесного пожара, поразив скученные людские поселения. В свою очередь, страшный мор привел к смещению общественных приоритетов европейцев в область опытного знания и светских форм организации жизни. Та «черная смерть» действительно породила науку современного типа и разочарование в религии.

Итак, пределы сложности и бедности есть всегда и у любой цивилизации. Расстояние между этими пределами и есть пространство возможного развития цивилизации, которая не может преодолеть ни первый, ни второй предел, не рискуя разрушить свою жизнеобеспечивающую структуру. Если же вектор развития цивилизации пересекает один из этих пределов, то глобальный структурный кризис становится неизбежным.

С этой точки зрения надо внимательно следить за динамикой катастроф — техногенных, социальных и личных. (Катастрофа личности — это самоубийство). Если число катастроф, социальных взрывов и самоубийств нарастает, это означает, что цивилизация приблизилась к одному из пределов, сложности или бедности.

Что же мы наблюдаем сегодня, находясь во времени заката индустриального мира? В конце той или иной фазы развития цивилизации, во-первых, всегда возникают течения-тренды, которые не совмещаются с основными принципами данной исторической фазы, а, во-вторых, сама цивилизация приближается к одному из двух пределов.

И вот сегодня в индустриальной фазе возникли тренды «революция в биологии» и «революция в информатике», которые совершенно несовместимы с неподвижными, тяжеловесными принципами индустриальной эпохи. Ведь какие представления господствуют в мире Большой Промышленности, в мире «железных» наркомов и президентов Сверхкорпораций? О том, что человек неизменен, что окружающая его техносфера не может измениться в принципе. Индустриалы не способны представить себе мира, в котором можно не добывать миллиард тонн нефти в год, не выбрасывать в воздух миллионы тонн сажи и газов, не засыпать поля эверестами минеральных удобрений, которые нужно делать на огромных комбинатах. И они почти на подсознательном уровне отторгают новые технологии, позволяющие обойтись без всего описанного, делающие ненужными громадные заводы и фабрики.

С другой стороны, кризис индустриальной фазы ярко выражен в том «девятом валу» транспортных, промышленных, финансовых, экологических и социальных катастроф, что катится нынче по всей планете. Это значит, считает Переслегин, мы сейчас близки к пределам. наступает агония старого, индустриального мира.

Но развитием цивилизации можно управлять, удерживая ее от рысканья по курсу, не допуская пересечения ни предела сложности, ни бедности. В этом и есть соль технологии управления будущим.

Однако это очень трудное дело: ведь технологии производства и управления развиваются помимо нашей воли, отчего нарастает их рассогласование. Наступает время, когда пределы сложности и бедности начинают сходиться, загоняя людей в сужающийся лаз. Причем он сегодня сужается все больше и больше, и цивилизация напоминает корабль, затертый меж двух ледяных полей. Мы идем к варианту «фатальной воронки»,когда вектор движения пересекает один или даже оба предела, когда любое решение ведет к той или иной катастрофе.

По мнению Переслегина, из такой смертельной ловушки можно спастись, только снова и очень быстро раздвинув пределы. А это значит, что придется совершить социальную и связанную с нею научно-техническую революцию..

Но это — очень болезненный путь. Ведь чтобы совершить переход от безнадежно больной старой реальности, превратившейся в хаос, к реальности новой, связной, революция должна поломать устои прежнего порядка. Она должна смести несущие конструкции прежнего мира, дабы заменить их новым каркасом нового исторического периода. А ломка старого всегда страшна. Она до сих пор вела к резкому упрощению всех цивилизационных структур в начале нового мира.

Это первичное упрощение,глобальное катастрофическое разрешение структурного кризиса, всегда отбрасывает цивилизацию в абсолютное смысловое прошлое. И только оттуда, из прошлого, начинается новый эволюционный подъем. Этот «отступ развития» или «временную петлю» Переслегин уподобляет перезагрузке сохраненной игры в компьютере. Основные игровые моменты в памяти сохраняются, но продолжить игру можно только после полной перезагрузки операционной системы.

Это касается практически всех революций. Почти всегда они требуют жертв в виде одичания, крови и насилия, голода, экономического коллапса и разрухи. Гибнут носители высокой культуры и научных знаний, горят библиотеки, разрушаются уникальные производства…

Нынешний индустриальный мир тоже стоит на пороге революции. «…Можно со значительной долей уверенности утверждать, что вся внутренняя механика современной индустриальной фазы цивилизации вследствие «технологизации» и накопления «переизбыточной структурности» в настоящее время достигла такой степени рассогласования, когда ее отдельные части более не создают единого целого и любой достаточно сильный толчок может привести к разрушению всей конструкции.

Конкретной причиной цивилизационной деструкции может послужить все что угодно. Это может быть региональная финансовая катастрофа, разражающаяся внезапно и «по цепочке» втягивающая в себя мировые финансовые структуры (здесь, вероятно, скажется обратный негативный эффект такого явления, как глобализация). Это может быть крупная технологическая катастрофа, также «по цепочке» втягивающая в себя сначала определенную отрасль, а затем — региональную и мировую экономическую систему. Это может быть спонтанный военный конфликт или широкомасштабная катастрофа экологического характера. Однако каким бы ни был в реальности конкретный «спусковой механизм», сам процесс, один раз запущенный, скорее всего приобретет необратимо «лавинный» характер, развиваясь по известному «принципу домино» — когда первая повалившаяся костяшка влечет за собой падение остальных. А поскольку не существует пока технологических амортизационных ступеней, способных его погасить, то «лавина деструкции» может остановиться, лишь дойдя до самых первичных натуральных хозяйственных форм, исключающих высокие технологии и обеспечивающих только элементарное выживание.

Именно таким образом был в свое время размонтирован Римский мир, утративший цивилизационную связность и подвергшийся прогрессивной варваризации. Именно так избыточно усложненный католицизмом и цеховой экономикой мир позднего Средневековья был обрушен мощным протестантским движением, предложившим гораздо более внятные и простые формы существования.

Сейчас надвигается следующая «цивилизационная катастрофа», и степень регресса, а также уровень предстоящей современному человечеству новой «технологической консолидации» будет зависеть как от движущих сил (тенденций ароморфоза), взламывающих изнутри старую цивилизационную арматуру, так и от формы уже начинающегося в настоящее время фазового перехода», — пишет Сергей Борисович Переслегин.

Такой вот «конец света» получается — но теперь уже системно выверенный.

Наступит ли Апокалипсис, когда рухнет индустриальный строй?

По мнению Переслегина, этого можно избежать. Почему предыдущие фазовые переходы от одной эпохе к другой проходили катастрофически, за счет первичного упрощения, с обязательным откатом развития цивилизации? Почему не удавалось построить арматуру, каркас нового мира, пока еще стояли опоры старого порядка? Почему все время приходилось «разрушать их до основания, а затем…»? Да потому, что гуманитарная составляющая цивилизации до самого недавнего времени не имела технологической формы. Мощности культуры еще хватало на повседневную адаптацию человека и техносферы друг к другу — но ее уже не хватало на то, чтобы примирить людей с крупными структурными инновациями, нацеленными на будущее. Культура не могла очеловечить, гуманизировать цивилизационные тренды. Поэтому прежние попытки конструировать историю (в виде утопий либерализма, социализма и фашизма) не имели под собой нужного технологического обеспечения. Внедрение их в реальность все равно сопровождалось вакханалией разрушения, первичным упрощением.

А вот сейчас положение коренным образом изменилось. Революция в информатике позволила строить численные модели на основе наук, прежде относимых к неточным — на основе истории, психологии, социологии. Одновременно появилась возможность использовать новые методы управления общественными процессами: семантические, лингвистические и когнитивные (познавательные). Культура наконец-то стала производящей силой — подобно тому, как ранее в такую же силу превратилась наука. Теперь на основе культуры можно создавать так называемые метатехнологии — технологии, управления процессом развития.

Именно совокупность таких технологий можно описать словом «культуроцентризм», а применение их в текущей реальности — «конструкционным подходом к истории».

Метатехнологии делают революции не яростным ядерным взрывом, не исторической Хиросимой, а управляемой реакцией, на атомной электростанции,. Без взрыва. Здесь управляемой становится сама история, а переход из одной фазы цивилизации в другую — сознательным процессом. Конец света превращается в процесс рождения нового мира.

По мнению Переслегина, культурные технологии позволяют пережить отмирание индустриального мира в виде не первичного, а вторичного упрощения.Что это такое? Это когда костяк и арматура старого мира сознательно и планомерно (а не спонтанно и хаотически!) разбираются, а на место демонтированных опор ставится каркас нового мира — так же сознательно и планомерно, а не стихийно. В таком случае цивилизация не отбрасывается в абсолютное смысловое прошлое: большинство накопленных ею смыслов встраивается в новые семантические структуры.

Конечно, и этот процесс болезнен, и он будет восприниматься людьми как катастрофический. Слишком уж велико психологическое потрясение от цивилизационной новизны.

«…Однако в координатах истории это будет уже «управляемая катастрофа». Метатехнологии культуроцентризма открывают возможности реального управления будущим», — убежден питерский ученый.

Ну, а теперь, дорогой читатель, мы приступаем к одному из ключевых моментов нашей работы. Он прояснит для вас тот взгляд на мир, которого придерживаются авторы книги..

Что такое режимы с обострением?Нелинейные системы подвержены иногда сверхбыстрым процессам. Здесь работает не обратная, а прямая связь. Обратная связь имеет стабилизирующий эффект, заставляет систему вернуться к состоянию устойчивости.А вот прямая связь приводит систему в нестабильное состояние. На первый взгляд, это — прямой путь к разрушению системы. Но на самом деле неустойчивость — условие развития, потому что стабильные системы как бы застывают.

Что такое катастрофа?Это — резкое изменение величин, которые характеризуют систему за конечное время. (Эти системы могут быть как физическими или химическими, так и экономическими или социальными). Катастрофы всегда вызываются режимами с обострениями.

Наконец, есть процессы самоорганизующейся критичности.Они представляют собой универсальный механизм катастроф.

Синергетика установила, что режимы с обострениями (катастрофы) возникают и развиваются без каких-либо воздействий извне.

А теперь еще раз после введения ко всему циклу повторим универсальную модель катастроф, созданную синергетикой на богатейшем опытном материале из области физики, химии, биологии, экономики и социологии. И в основе модели лежат строгие математические уравнения. Попробуем изложить модель на словах — потому что это важно для понимания перспектив не только России, не только цивилизации, но и для будущего всех, кто читает эту книгу.

Итак, весь процесс катастрофической динамики системы укладывается в семь стадий.

В стадии первой происходит некая мутация, которая изменяет алгоритм, программу существования одного из важных элементов системы. Этот элемент динамизируется. В системе кольцевой причинности появляется напряжение.

Стадия вторая. Напряжение кольцевой причинности разрешается через взаимодействие «возбужденного» элемента с другими элементами системы. Изменение алгоритмов как бы перекидывается и на другие элементы, ускоряя их динамику. наступает резонанс и возникает динамический фактор. Перемены начинают опережать динамику целой системы.

Стадия третья. В ней система пытается спастись, загасив динамический резонанс и вернуться в исходное состояние. Она силится использовать фактор кольцевой причинности. Но ей не удается остановить изменения в элементах.

Стадия четвертая. В системе наступает диссонанс — когда система распадается на острова-паттерны с различной динамикой, и это разрушает основу основ системы — ее гиперцикл и систему кольцевой причинности. Теперь система не может бороться с энтропией и хаосом — она из последних сил пытается удержать связи внутри себя.

Если на первой и второй стадиях систему можно было назвать развивающейся в рамках режима обострения, то на третьей и четвертой стадиях она перешла в режим жесткой турбулентности. Уже невозможно привести в гармонию разные элементы системы, которые существуют как бы в разных временах и даже мирах. И стартует процесс самоподдерживающейся критичности.

Пятая стадия. В ней теряется пропорциональность, сбалансированность и гармоничность. Резко вырастают издержки, связанные не с развитием, а простым функционированием системы. Теперь вся энергия уходит на то, чтобы просто поддержать систему. Все больше информации, вещества и энергии не перерабатывается, а утекает из системы.

В шестой стадии катастрофы рвутся связи между элементами и подсистемами. Исчезает гиперцикл, больше не работает кольцевая причинность.

Наконец, наступает седьмая стадия катастрофы — распада элементов. Система умирает в наступившем хаосе. Она погибает иногда целиком. И иногда нет — если одному из элементов в процессе распада удается само организоваться. Тогда он может стать прародителем новой системы, начать сборку из материала окружающего хаоса. И постепенно эта новая система структуризирует окружающий беспорядок «под себя». Но если этого не происходит, сложное обращается в простое, на место прогресса приходит деградация. Кольцевая причинность заменяется простыми (линейными) зависимостями. Наступает эпоха победившего хаоса, мрака и «белого шума». Энтропия побеждает информацию…

Первая фаза процесса погружения человечества в хаос — стадия формирования самоорганизующейся критичности. Начинается расшатывание всей системы. всего старого, привычного мира.

О каком же элементе человеческой цивилизации идет речь? Цивилизация (или Большой мир людей) — сложная система. Она объединяет людей как биологический вид «хомо сапиенс», природу, и «вторую природу» — орудия труда, технологии, методы управления и культуру. Эта система-техносфера, как показал великий философ и фантаст ХХ века Станислав Лем в своей блестящей «Сумме технологий», имеет собственную логику развития и преследует свои, внутренние структурные цели.

Однако не технологии, а сам «человек разумный», homo sapiens как биологический вид, становится активатором, запускающим процесс самоподдерживающейся критичности. Динамика его размножения, стремительно нарастая, выводит из равновесия Большой мир людей.

На эту тему изданы тысячи работ. Мы же еще раз откроем чрезвычайно глубокую и умную книгу «Синергетика и прогнозы будущего» С.П.Капицы, С.П.Курдюмова и Г.Г.Малинецкого. Итак, численность населения Земли растет с ускорением. Скажем, 1,6 миллиона лет назад рост шел с темпом в 0,0001 процента в год. Сто тысяч лет назад скорость выросла до 0,001 процента ежегодно. Две тысячи лет назад годовой прирост «поголовья» сапиенсов составил всего 0,05 процента. А в 1900 году — дошел до 1 процента в год.

За миллион лет нижнего палеолита (древнекаменного века) население Земли увеличилось всего на 150 тысяч — настолько же, насколько сегодня оно прибавляется за каких-то полдня. Однако человечество медленно, но неуклонно наращивало скорость своего прироста. Именно тогда началось ускоренное, так называемое автомодельное развитие, которое с тех пор шло целый миллион лет. Что такое «автомодельное» развитие? Это значит, что рост «человеческого поголовья» шел в силу внутренних причин, и на этот рост не влияли ни климат Земли, ни чередование голодных и сытых лет, ни войны, ни развитие технологий. Рост шел по гиперболической кривой — несмотря на голод и мор, хищников и борьбу племен. Ничто не могло сломать этот закон ускоряющегося роста нашей численности. Уже в неолите (новокаменном веке) 10-12 тысяч лет назад скорость роста была уже в десять тысяч раз больше, чем в начале каменного века, а население мира составляло 15 миллионов душ, что соответствует оценкам антропологов. (С.Капица, С.Курдюмов, Г.Малинецкий. «Синергетика и прогнозы будущего» – Москва, «Эдиториал-УРСС», 2001 г., с. 239-240).

В 1700 году численность населения планеты составляла уже 600 миллионов человек. В начале ХХ века в мире жило 2 миллиарда душ. Сейчас нас — почти 6 миллиардов. Какова же перспектива?

Как пишут три уважаемых нами автора, сегодня в мире каждую секунду рождается 21 ребенок и умирает 18 человек. Так численность землян нарастает на 250 тысяч душ за день. Но весь этот прирост приходится на развивающиеся, бедные страны. Он там настолько велик (почти 90 миллионов душ ежегодно), что его называют «демографическим взрывом», способным потрясти планету. Но что будет дальше?

Капица, Курдюмов и Малинецкий успокаивают: рост не вечен. Сегодня, по их мнению, человечество переживает демографический переход. Исследователи считают, что рост численности быстро замедлится, после чего население планеты стабилизирует свою численность. Этот демографический переход уже преодолен так называемыми «развитыми странами», где люди не торопятся рожать детей, где ушли в прошлое многодетные семьи. Теперь подобный процесс наблюдается и в некоторых развивающихся странах. В пору этого перехода производительные силы страны растут, а люди перебираются из сел в города.

Но мы не удовлетворимся выводами исследователей и кое о чем спросим Капицу, Курдюмова и Малинецкого. Они открыли, что в каменном веке вдруг начался так называемый автомодельный рост населения, связанный с какими-то внутренними причинами. Заработал по неким неясным причинам загадочный для исследователей механизм роста, неуклонно действовавший миллионы лет. Население увеличивалось все более быстрыми темпами, по гиперболе. И вдруг на наших глазах закон ускоряющегося роста перестает действовать! Пока еще не везде — но тенденция налицо. Если представить всю историю человечества как одни сутки, то 23 часа 55 минут люди жили по одним законам, бурно плодясь и размножаясь, а в последние пять минут — совершенно по другим, замедляя рост. Почему? Что изменилось?

А не становятся ли эти пять минут последними в жизни человечества как вида? И демографический переход, быть может, совсем не признак зрелости и «поумнения» человечества — а знак его агонии, симптом еще не установленной, но смертельной болезни?

Причем это очень зримый признак умирания, который каждый из нас прочувствовал на себе. Ведь все мы — чьи-то дети и чьи-то родители, и мы знаем, что происходит, когда люди перестают производить потомство, когда стариков в семье, роде или в стране становится больше, чем детей.

Хорошо, допустим, мы сгущаем краски и демографический переход, при котором число детей в средней семье падает — очень благотворная, позитивная реальность. Но ведь пока происходит не прекращение роста, а лишь его замедление. На один-то процент в год число землян по-прежнему растет. Пусть это и меньше 1,6 процента в год, что были в 1970-е, но, тем не менее, и при таких темпах к середине наступившего века население планеты дойдет до 10-12 миллиардов душ!

Население и его бурный рост в самых нищих районах планеты на фоне старения и обезлюдения Запада — вот тот самый мутировавший элемент системы Большого мира. Именно он выполнил функцию запуска процесса самоподдерживающейся критичности. Запуск алгоритма хаоса состоялся. Впереди — продолжение.

За первой стадией крушения современной цивилизации следует вторая — процесс ускоренного роста перекидывается с одного на другие элементы системы, как бы заражая их. Система начинает ходить ходуном.

Какие же элементы современной цивилизации стали лихорадочно ускоряться вслед за демографическим взрывом?

Ответ очевиден: это технологическая сфера, и, прежде всего, ее сердцевина — энергетика.

Есть прекрасная работа Джона МакДауэлла «Население и энергетические проблемы», опубликованная в 1991 г. в журнале «Население и окружающая среда». В ней ученый исследовал взаимосвязь роста населения планеты и всемирного потребления энергии. Он установил, что за исследуемый период с 1850 года рост энергопотребления намного превышал рост численности землян. (То есть, вывод почти аналогичен заключениям Мальтуса). Если с 1850 по 1990 год объемы произведенной энергии выросли в 17 раз, то население Земли — в 4,3 раза. То есть, чтобы вычислить рост энергопотребления, нужно возвести темпы размножения людей в квадрат. То есть, чтобы удвоить численность населения, нужно нарастить производство энергии почти вчетверо. По оценкам исследователя, закон квадратичного роста энергопотребления сохранится и в этом веке. Так, если население планеты с 1850 до 2100 года вырастет почти вдесятеро (с 1,1 миллиарда душ до 12-14 миллиардов), то производство энергии должно вырасти стократно. Но вот вопрос: а возможно ли это? И не столкнется ли человечество с глобальным энергетическим кризисом? И, главное, что в таком случае случится с окружающей средой? Неужели вы верите, что биосфера планеты выдержит такую нагрузку? Тогда ваши ожидания в корне расходятся с выводами всех авторитетных климатологов. Даже если предположить, что такое наращивание энергетического потенциала станет возможным в результате немыслимой технологической революции, оно неизбежно приведет к экологическому коллапсу и климатической катастрофе!

Давайте посмотрим на перспективы энергетики нынешнего индустриального мира, причем не на столетие, а лишь на ближайшие десятки лет.

Согласно докладу, подготовленному в 2001 году для французского правительства «Состояние и перспективы мировой энергетики», который нам удалось раздобыть, здесь вырисовывается неприятная для индустриальной цивилизации тенденция. До 1980 года темпы энергопотребления в мире были жестко связаны с темпами роста мировой экономики. Просто и ясно: растет производство и ВВП — растет и потребление электричества. Но потом начался разрыв. Потребление первичной энергии стало возрастать медленнее, чем внутренний валовой продукт. Большинство экспертов радостно восклицали: Запад лишается энергоемких производств, экономика становится более экономичной! Правительства многих стран мира под барабанный бой отчитались, что с успехом осуществили программы энергосбережения.

Но это — ошибка. На самом деле Запад раздул свой ВВП за счет виртуально-спекулятивного, финансового, информационного секторов и вынес производство в азиатские страны. Но какие бы успехи не сделали сферы образования или информатики, человеку по-прежнему надо есть, пить, передвигаться, отапливать и освещать свое жилище, снабжать его пресной водой.

В декабре 2004-го в Москве под эгидой Академии наук в Москве прошел форум «Глобальная энергия». Там прозвучали отрезвляющие цифры. В 1971 году человечество потребляло энергии на 5,6 миллиарда тонн в нефтяном эквиваленте. В 2000 году — уже на 10 миллиардов тонн. Смекаете, куда тенденция идет? Авторы итогового отчета «Проекта-2020» Национального совета по разведке США прогнозируют: с 2000 по 2020 год общемировое потребление энергии вырастет на 50 процентов (по сравнению с ростом в 34% в 1980-2000 гг.). При этом Китай для поддержания темпов роста окажется вынужденным нарастить потребление энергии на 150 процентов, а Индия — вдвое!

Есть очень интересное исследование, предпринятое специалистами Стэнфордского университета. Они посчитали энергоемкость одного пассажирского места в самолете, одного квадратного метра строительства, одного места в больнице, в кинотеатре, производства одного автомобиля бизнес-класса. И выяснилось, что по всем этим показателям энергоемкость не падает, а растет. По сравнению с 1970 годом она в среднем поднялась на 30-50 процентов. Даже несмотря на энергетический кризис 1973-1975 годов, когда, казалось бы, Запад кинулся осваивать экономичные технологии. Особенно выросло непроизводительное потребление энергии. Сравните жилище западного гражданина 1970 и 2000 годов — это земля и небо. Конечно, моторы холодильников стали пожирать киловатт-часов гораздо меньше. Но зато добавилось множество бытовых электроприборов, компьютеры, домашние солярии и массажеры.

Развитие энергетики на Западе своеобразно. Самая дешевая энергия на сегодня — атомная, но там ее не развивают, уперевшись в газ и нефть. Уголь в Европе почти прикончили, хотя в США он играет значительную роль. Поэтому, как только начнется исчерпание запасов углеводородного сырья, резко взлетят цены на электричество и тепло. Начнется крах углеводородной энергетики, и это взорвет экономическую стабильность. Здесь можно согласиться с выводами раннего Римского клуба (1970-е годы), когда они выступали против либерального поворота в политике Запада и выглядели как сторонники нового тоталитаризма. Они стояли за мировое правительство, поскольку, де, впереди нас ждут тяжелые времена, которые требуют жесткого нормирования.

Они ошиблись в том, что отнесли начало мрачных времен к 1990-м годам. Они не предвидели падения СССР и Восточной Европы. Они не учли детехнологизацию Западного мира, что развитие его пойдет не по энергетико-технологическому пути, а по информационному. Точно так же они видели пробуждающиеся страны Африки и Азии, и думали, что их давление на Запад уже в наши дни окажется куда более серьезным. Что новые индустриальные страны станут развиваться гораздо более скорыми темпами, поедая большую долю природных ресурсов. Они ведь смотрели на первые опыты Алжира или Египта, которые старались повторить советский путь индустриализации — путь энергоемкий. Если бы все шло именно так, то африканцы и азиаты потребляли больше ресурсов сами, а не отдавали бы их «Золотому миллиарду».

Разбив Россию и ее союзников в Третьей Мировой войне 1946-1991 годов, подкосив Африку и часть Азии, «Золотой миллиард» выиграл примерно тридцать лет, оттянув момент наступления энергетического голода. Но он не остановил, а лишь притормозил скольжение под откос.

Скажем еще об одном признаке конца прежнего мира. О технологическом.

Целые поколения людей, когорты мыслителей и политиков старых времен смотрели на научно-технический прогресс как на чудесное средство, неизбежно ведущее к процветанию и ускорению экономического развития. Он представлялся волшебной палочкой для человечества. Но мы говорим вам, читатель, снова и снова: в последние полвека технический прогресс замедлился или пошел «вбок». Его динамика рассогласовалась с темпами экспансии человеческой цивилизации и размножением землян. Техника не соответствует глубине возникающих перед человеком проблем.

В природе подчас черное кажется белым, а светлое — темным. То, что сегодня дает стабильность, завтра приведет к хаосу. с 1960-х годов действовал фактор, который тоже обеспечивал стабильность мира — переход от революционного научно-технического развития к прогрессу адаптивному, приспосабливающему. К «революции тысячи мелочей». Люди все меньше изобретали то, что переворачивало мир, все больше уходили в мелкие улучшения того, что уже есть. Новаторство стало угасать..

Безусловно, переход к адаптивному, «умеренному» развитию стабилизировал общество. Однако таким образом можно стабилизировать человечество лишь тогда, когда и все прочие условия стабильны. Проще говоря, когда по-прежнему есть много дешевой нефти и доступной руды, когда имеются неисчерпанные экологические системы, когда бедные живут в одной части мира, а богатые — в другой. Но вот когда все становится не очень хорошо, «умеренный прогресс» превращается в фактор дестабилизации. К чему ваши прекрасные, оснащенные великолепной электроникой автомобили, коль нет бензина?

Замедление научно-технологического развития плюс его искривление заметны невооруженным глазом. За последние тридцать лет не сделано ни одного впечатляющего порыва! Ни в лечении рака, ни во врачевании туберкулеза, ни в замене бензина иным топливом.

Очень серьезным обстоятельством является то, что сам научно-технический прогресс обладает сильной инерцией. Уж если устремился по одной дорожке — то его никак не развернешь за час. Если ты погубил целые школы и направления, если ты создал совершенно определенный тип мышления и научно-технической культуры, если ты взрастил определенный подход к решению научно-технических задач — то поломать такие традиции невероятно тяжело. Если твои ученые-энергетики привыкли рассчитывать на нефть и газ, то развивать иную энергетику они просто не могут. Тот, кто всю жизнь конструировал гиганты с котлами и турбинами, всегда с недоверием будет смотреть на все ветряки или квантовые установки, считая их чистой блажью. А когда придется встать перед выбором — за считанные годы искать революционные решения или погибнуть — такие технологи и инженеры могут не справиться. И ценой их провала станет гибель цивилизации…

Впрочем, даже адаптационный, «стреноженный» прогресс в конце концов достигает весьма и весьма опасной границы. И этот рубеж уже перед человечеством. Он связан, в первую очередь, с генной инженерией и биотехнологиями.

В октябре 2003 года пресса сообщила о том, что американский биоинженер Марк Баллер успешно сконструировал новую разновидность вируса мышиной оспы, который гарантированно уничтожает грызунов. К счастью, эта оспа человеку от зверьков не передается. Но Баллер вывел и вирус оспы рогатого скота, который уже опасен для нас! Легко представить себе, что может принести продолжение подобных работ.

В самом деле, к чему? В ноябре 2003 г. руководитель Международного центра медицинской биотехнологии Николай Дурманов дал интервью журналу «GQ», где рассказал о том, что в ближайшие двадцать лет от биологических манипуляций может погибнуть до миллиона человек. Вернее, он рассказал о точке зрения британского физика Мартина Риса. Будучи биологом, Дурманов полностью разделяет это опасение.

Ход его рассуждений? Современный мир стал слишком тесен и уязвим для биологических катастроф. Развитие авиации и вообще скоростного транспорта невиданно облегчает распространение смертельных микроорганизмов и эпидемий. К тому же, невиданно возросли скорости и объемы движения информации.

«…Именно в эпоху всемирной информационной Сети эта самая цивилизация получила самое мощное в своей истории оружие, которое грозит полной потерей контроля за развитием цивилизации. Речь идет о последних открытиях и достижениях в области биологии и генетики. О последствиях расшифровки генома человека мы могли бы говорить очень долго… Мы живем с вами в эру биологии, где каждый год сегодня идет за сто. Прошу понимать меня буквально. Речь не о гениальном человеческом прорыве, а о безостановочной работе компьютеров, которые расшифровывают новую информацию.

…Я сосредоточусь на зловещей стороне этой науки и выделю два самых страшных последствия прорыва в развитии биологии. Первое: биотерроризм. Второе: стремительное, неконтролируемое развитие цивилизации. То есть, в первом случае мы говорим о злом умысле. Во втором — о неизбежных ошибках. Начнем с биотерроризма. …Я утверждаю: через несколько лет мало-мальски оборудованная лаборатория, подключенная к Интернету, сможет конструировать биологические вирусы, подобно тому, как сегодня проектируются вирусы компьютерные.

…Нам с вами понадобится сто, а еще лучше двести тысяч долларов. Получив нужное оборудование в свое распоряжение, мы с вами становимся биохакерами. Это значит, что мы сможем при помощи битов информации создавать конструкции вирусов. Если мы с вами вполне удовлетворенные жизнью биохакеры, то будем просто фантазировать, придумывать биоприколы — безобидные, жестокие, какие угодно. И вот, хохоча до колик и потирая руки от удовольствия, мы моделируем забытый вирус черной оспы. Человечество не прививается от него вот уже тридцать лет, хотя он и существует в замороженном виде. Скажем, в России он хранится в поселке под Новосибирском…

А теперь представим, что мы не совсем довольные жизнью биохакеры. Что мы, скажем, крепко нуждаемся в пополнении бюджета или сильно ненавидим какого-то человека, которого часто показывают по телевизору, или даже целую страну, выбравшую этого человека своим президентом. Мы моделируем вирус черной оспы. Дальше эту комбинацию буковок мы заряжаем в синтезатор. Синтезатор штампует ДНК — сколько душе угодно. Затем мы помещаем эту ДНК в пробирку, уже наполненную клетками, то есть — биологическими материалами. Клетки начинают считывать ДНК, одеваются белками и превращаются в частицы вируса. Затем клетки разрушаются, и вот у меня в пробирке — чистейшая чума. Так же мы с вами и вирус Эбола соберем…

В чем ужас этой перспективы? Не нужно пять полков шахидов, чтобы взять штурмом Грозный. Не нужно рыть подкоп длиной пять километров под рекой Обь, чтобы завладеть штаммом черной оспы, хранящимся под Новосибирском. Компьютер, элементарные биологические материалы — и все готово. А дальше заражаем четырех самоотверженных ребят черной оспой и отправляем на все четыре стороны: одного в Филадельфию, другого в Москву, третьего в Лондон, четвертого в Багдад. Смертность при заражении черной оспой — 30 процентов. И смертность в данном случае — это только причина. Следствие — чудовищная всемирная паника. Потому что, повторюсь, наш мир теперь очень тесен…», — говорит Николай Дурманов.

Но еще большую и опасную неустойчивость нынешняя Реальность приобретет, когда достижения биотехнологии … скрестятся с успехами компьютерных технологий, когда удастся создать комп на биологической основе, который превзойдет нынешние вычислительные машины так же, как реактивный лайнер превосходит примитивный аэроплан братьев Райт.

В 2003-м ученым из Израильского технологического института (Technion) впервые удалось создать действующее электронное устройство на основе нанотрубок с помощью молекул ДНК. Это открытие позволит в будущем радикально изменить технологию производства в электронике, невиданно уменьшив размеры полупроводниковых элементов. Хотя это и потребует еще многих усилий. Однако начало «живому» компьютеру положено.

В попытке удержать демона биотерроризма США могут пойти на установление глобального тоталитарного контроля, придется следить за каждым домом, квартирой и даже пещерой. Но рано или поздно найдется контролер, который возненавидит такой порядок и поможет биохакерам.

Но есть и второй аспект: бурное развитие генной инженерии приведет к распаду человечества на две расы. Богатые будут вживлять в себя гены бессмертия, тогда как остальной мир составят простые смертные. А бессмертие при богатстве — это способность добиваться невиданной власти и еще большего богатства. Бессмертные неминуемо обзаведутся и собственной психологией, резко отделяющей их от нас. Они сосредоточат в своих руках высочайшие финансовые и психические технологии. И, как считает Дурманов, возможна небывалая вражда между бедными-смертными и богачами-бессмертными. Придется последним отгораживаться от ненавидящего их мира армиями охранников.

Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы понять: это невиданно углубит пропасть между людьми и приведет к дикой радикализации Бедного мира и к расколу общества на Западе и Востоке. В итоге бедные прибегнут к дешевому способу истребительных войн — биохакерству. А это значит, что мир окончательно сорвется со всех якорей и привязей.

Таким образом, при изменении обстановки в районе 2030-2050-х годов нынешний технологический прогресс из великого решателя проблем станет сильнейшим ускорителем хаоса. А, вернее — резонансным фактором нестабильности, который лишь усилит возникающие сложности — демографические, природно-экологические, ресурсно-энергетические и культурно-общественные.

Теперь, читатель, мы подошли к третьей фазе мирового кризиса, к третьей стадии алгоритма объявленной смерти. В ней формируется устойчивый паттерн. В нем сразу несколько элементов развиваются темпами, существенно отличными от общесистемной динамики Большого мира. Что такое паттерн? Это совокупность, целостность взаимосвязанных процессов, идущих с одной скоростью. Таким паттерном для цивилизации наших дней выступает экономика.

Что же происходило в экономическом паттерне человеческой цивилизации? Поразительно, но среди множества экономических трудов нам так и не удалось найти хотя бы одного, где экономическая динамика исследовалась бы на примере последних трех-четырех веков. Но, выудив показатели из многих книг, мы оказались перед любопытной картиной. Итак, примерно с начала третьего тысячелетия до нашей эры и до конца пятнадцатого века темпы годового развития были очень малы — всего 0,1-0,5 процента в год. Хотя статистики для этого периода просто не существует, ученые выводят эти темпы из всяческих косвенных признаков — по населению, площади посевных площадей и поголовью скота.

Примерно с 1500 года темпы роста ускоряются до 0,5-0,8 процента — благодаря новым формам организации производства. Следующий скачок происходит с появлением машинного производства, с началом промышленной революции (раньше всего на этот путь вступают британцы в 1760-х годах). Темпы годового роста подскакивают до полутора процентов. Об этом можно говорить с твердой уверенностью, потому что для той эпохи есть статистика. В первой половине ХХ века, несмотря на все его войны, катаклизмы и кризисы, рост доходит до 2-2,5 процентов в год.

Зато во второй половине ХХ века темп ускоряется уже до 3,6 процента!

Не напоминает ли это тебе, дорогой читатель, тенденции, которые мы вскрыли для динамики народонаселения и потребления энергии? Тот же разгон. Ни дать, ни взять — автомобиль, который во весь опор мчится в бетонную стенку!

Но, как и в случае с ростом населения, картина экономики существенно различается по десятилетиям. В 1951-1960 годах темпы роста мирового ВВП увеличились на 4,5 процента. В 1960-1971 — на 4,6 процента. В 1971-1980 годах впервые в истории темпы падают — до 3,6 процента. В 1981-1990 году темпы тормозятся до 2,2, а в 1991-2001 — до 2,6 процента. И здесь мы видим поразительное соответствие между падением прироста в экономике и снижением скорости роста населения планеты. Перелом наступает в обоих случаях, как будто прекращают действовать те механизмы, которые работали на протяжении всей человеческой истории.

В сфере экономики, как, впрочем, и в других сферах, наступление хаоса — прежде всего разрыв связей. Экономика из связного целого распадается на отдельные «острова» и «лоскуты» (паттерны). Как вы понимаете, это неизбежно усиливает неустойчивость человеческой цивилизации, приближая наступление фазы всеобщего разрушения.

О чем идет речь? Современная хозяйственная система — это перезрелый финансовый капитализм в стадии тотальной власти денег над всеми сторонами человеческой деятельности. Деньги правят политикой, общественными отношениями и культурой. Причем сами финансовые спекуляции превратились в отдельный мир, и шесть из каждых десяти долларов в мире обслуживают это «глобальное казино». Еще три доллара опосредуют инвестиции — включая рынок акций и облигаций. И всего лишь один доллар из десяти — это движение реальных товаров и услуг. Всего один доллар из десяти — реальная, настоящая экономика! Как свидетельствуют события рубежа ХХ и ХХI веков, реальная экономика превратилась в придаток гиперфинансовой сферы, в несчастную Золушку при денежной мачехе. Соответственно, денежная сфера сегодня живет по собственным законам, которые ни коим образом не связаны с реальной экономикой. Это — своего рода зазеркальная реальность, почти не имеющая точек соприкосновения с настоящим миром.

Реальная жизнь почти не влияет на финансовое Зазеркалье. Да, когда-то давно реальная экономика породила финансовую систему. Но теперь хвост виляет собакой, а уши — машут ослом. Теперь финансы дирижируют всем. Но это еще полбеды! Главная же беда — в том, что законы этого Зазеркалья стали самодовлеющими. Былая целостность экономики распалась. Неминуем момент, когда финансовая система пойдет вразнос! И оптимисты, и пессимисты дружно говорят: мир — на пороге тотального кризиса, и разница между настроениями экспертов состоит лишь в сроках наступления и глубине финансовой катастрофы. Но, что она разразится, понимают сегодня все.

Когда в мире говорят о глобализации, то в первую очередь имеют в виду складывание планетарного рынка без границ. Но этот рынок затронет всего 20 процентов землян. Остальные же четыре пятых оказываются вытолкнутыми из процесса глобализации. Эта «отрезанная часть» живет в принципиально другом измерении. А это есть не что иное, как еще одно лицо деструктивного процесса. Разрыв связей в системе экономики здесь происходит в самом неприкрытом виде. Самые развитые страны замыкаются сами на себя. Сегодня торговля между 25-ю наиболее развитыми государствами составляет более 80 процентов их совокупного внешнеторгового оборота. На долю этого «междусобойчика» приходится более 90 процента инвестиций и 98 процентов научно-технических разработок, открытий и патентов.

Разрыв связей между частями механизма мировой экономики не исчерпывает картины разрушения, которое прогрессирует на наших глазах. Разверзается еще одна пропасть: между традиционной и информационной экономиками. Несмотря на радужные надежды 1990-х, тотальная революция в сфере Интернета, инфотехнологий и средств связи так и не принесла существенного роста эффективности в таких традиционных отраслях, как добыча полезных ископаемых, энергетика, машиностроение, химия и производство потребительских товаров. В лучшем случае, несколько выросла эффективность маркетинга. Но во всем остальном воцарился застой. Поэтому рывок экономики 1990-х годов сменился глубоким кризисом. Еще недавно западные экономисты, футурологи, политики и бизнесмены надеялись на то, что «новая экономика» обеспечит самый долгий в истории человечества период экономического роста. Но эти надежды потерпели крах, а «новая экономика» стала катализатором перекоса в традиционных секторах. В конечном счете, она привела к углубляющемуся кризису — кризису падения эффективности вложений.

А какой будет следующая фаза краха нынешней цивилизации? Из синергетики она нам известна — стадия динамического рассогласования. В этой фазе единая система разламывается на подсистемы и они начинают действовать по принципу «кто в лес, кто — по дрова»..

В первой половине ХХ века выдающиеся умы человечества — русский мыслитель Вернадский, французы Леруа и Тейяр де Шарден, австриец Эрих Янч, мексиканец Агуэльяс — сделали судьбоносный вывод. Отныне человеческая цивилизация, Большой Мир, включающий в себя не только общество, но и техносферу,, становятся планетарным фактором. Социум, природа и техносфера взаимодействуют как части единого целого, называемого Большой цивилизацией Земли. Вот в этой цивилизации и происходят процессы, о которых мы здесь рассказываем.

Но пока мы говорили о динамической составляющей мира. А как насчет его неизменной, стабильной составляющей? Испокон веку незыблемой частью окружающего нас порядка вещей считалась природа. Но сегодня и она становится подвержена динамике Апокалипсиса.

Мир природы, как известно вам из школьной программы, подчиняется законам, действующим миллионы лет. Процессы, регулируемые этими законами, носят весьма стабильный характер. Скажем, современный климат в основных позициях неизменен уже несколько десятков тысячелетий. Вот уже сотни тысяч лет почти неизменными остаются процессы, связанные с земной корой, с частотой, распределением и мощностью землетрясений, с разломами и извержениями вулканов. Процессы же в недрах планеты и ее климат тесно связаны с космическими процессами. Для того, чтобы образовались полезные ископаемые, нужны миллионы лет. Многие виды животных, насекомых и растений остаются неизменными уже сотни миллионов лет. Например, стрекозы и крокодилы. А уж простейшие организмы имеют «стаж» и в миллиарды лет.

Во всей природе есть только одно исключение — человек. Именно его изменения за последние полтора миллиона лет поразительны, и это, пожалуй, можно считать одной из самых больших загадок природы.

Итак, ритмы природы неизменны на огромных промежутках времени. Они стабильны и почти не подвержены быстрым изменениям. Но к ХХ веку противоречие между динамичной и статичной частью Большого Мира стало вопиющим. Слишком уж велик оказался дисбаланс между бурным ростом населения, стремительными изменениями в экономике и технологиях с одной стороны, и медлительными природными процессами — с другой. Природа такова, что все стремится привести к равновесию — гомеостазу. А вот человечество система весьма неравновесная. И жизнь природы оказалась под угрозой.

И оптимисты, и пессимисты сегодня, глядя в будущее мира, соглашаются в одном: ХХI век станет первым веком, когда ресурсы планеты, прежде казавшиеся неисчерпаемыми, начнут истощаться. Можно говорить о темпах их иссякания, можно называть разные сроки — 30 лет, полвека — но процесс неостановимо набирает темп.

По оценкам специального доклада для Мирового энергетического совета, в состав которого входят политические руководители ведущих стран мира и управляющие крупнейших энергетических компаний, между 2010-ми и 2020-ми годами даст знать о себе истощение доступных для разработки нефтяных запасов. Пик добычи «черного золота» наступит именно в 2010-х, а после 2015-2017 годов она начнет безвариантно «сжиматься».

Примерно к тому же времени человечество столкнется и с проблемой истощения рентабельных запасов природного газа. Открытие новых месторождений впервые не будет покрывать рост потребления «голубого топлива». Острота проблемы, по мнению авторов доклада, окажется даже большей, нежели в случае с нефтью, так как переоценка существующих месторождений показала: на самом деле запасы газа куда меньше, чем думали раньше. Кроме того, рост потребления газа упрется в возможности трубопроводной сети: ведь и ее мощности отнюдь не безграничны. Строительство же новых газопроводов требует сумасшедших вложений. «Потолок» добычи газа достигнут к 2015-2025 годам, и дальше она расти не будет.

Как подсчитали французы, добыча ископаемого топлива после 2020 года составит 12,5 гигатонн в год, тогда как потребление — от 18 до 25-30 гигатонн. То есть, наступил дефицит, поскольку иные, возобновляемые источники энергии обеспечат замену не более чем 1,8 гигатонн. Уже сегодня ввод в строй новых месторождений нефти не компенсирует выработку старых. Добыча нефти в Северном море с 2000 года стала падать. И там «резервуар» начинает пустеть.

Вы представляете, какие войны вспыхнут за оставшиеся сколько-нибудь рентабельные месторождения нефти? По сравнению с ними операция против Саддама покажется парадом на плацу. Ох, как будут грызться за них уже не только государства, но и транснациональные корпорации, и террористическо-криминальные «концерны»! Так и видишь трупы на волнах изгаженного Каспия, жестокие стычки в Африке, боевые корабли в ледяных водах Арктики, где еще остаются запасы углеводородов.

Сходная картина наблюдается и с добычей рудных ископаемых. По многим оценкам, их истощение начинается в 2030-2050-х годах. Несмотря на все усилия западных корпораций, сбивших мировые цены на рудное сырье, себестоимость его добычи на самом деле все время растет. Самые богатые и легкодоступные руды уже добыты, и теперь разработка перемещается во все более труднодоступные места. Причем это связано не только с тяжелыми природными условиями, как в России, но и с полным отсутствием какой-либо инфраструктуры. И если в России самой большой трудностью остаются сильные холода, то в тропической Африке, трудностями становятся духота и малярийная влажность, вызывающая коррозию металлических частей и машин. А ведь именно в самой жаркой и влажной части Черного континента и сосредоточены грандиозные залежи полезных ископаемых. То есть, добыча уходит их «удобных» регионов с благоприятным климатом и давно сложившейся инфраструктурой к черту на кулички, в места крайне неблагоприятные по множеству факторов. Там либо слишком холодно, либо слишком жарко, либо приходится тратить несметные средства на постройку необходимой инфраструктуры.

Сегодняшние страны «Золотого миллиарда» живут хорошо, богато и сытно. Производя все меньше, они становятся все более и более прожорливыми. Как писал профессор Лестер Туроу, американский ребенок, родившийся в 1990 году, произведет за время своей жизни один миллион килограммов атмосферных отходов, 10 миллионов килограммов жидких отходов и миллион килограммов твердых отбросов. Чтобы иметь средний американский уровень жизни, он должен будет потребить 700 тысяч килограммов минералов, 24 миллиарда британских тепловых единиц энергии (что равносильно четырем тысячам баррелей или 560 тоннам нефти), 25 тысяч килограммов растительной пищи и 28 тонн животных продуктов, что равносильно забою двух тысяч животных…

Земля не выдержит такого уровня потребления. Пессимисты говорят, что всемирный капут с минеральными ресурсами придет в течение пятнадцати-двадцати лет. Оптимисты ведут речь о пятидесяти-восьмидесяти годах. Но то, что капут рано или поздно придет, никто не оспаривает.

А если проблема исчерпания минеральных ресурсов недр сложится с вопросом перенаселения планеты?

Но ситуация с полезными ископаемыми, нефтью и газом — еще полбеды. Не менее угрожающее положение сложилось с пресной водой, с возобновляемыми ресурсами природы и состоянием почв.

В 2000 году Национальный совет по разведке, выступил с сенсационным докладом «Глобальные тенденции до 2015 года». (Надо сказать, что совет — компактная, но весьма влиятельная структура, которая снабжает информацией директора ЦРУ США). Так вот, НСР пришел к выводу о, что в 2015-году половина жителей планеты — почти 3 миллиарда душ — испытает нехватку питьевой воды. Это коснется прежде всего стран Африки, Ближнего Востока, Южной Азии и северного Китая. Например, даже в относительно благополучном и богатом Израиле в ближайшие четверть века водоснабжение на одного жителя неминуемо сократится на треть. Но это еще ничего: в Иордании, например, сокращение произойдет на 75 процентов, в Ираке — наполовину, в Саудовской Аравии — на 67 процентов, в Египте — на сорок. И вода может стать причиной самых острых конфликтов — вплоть до войн.

Но не только воды у нас все меньше. Ежегодно на 11 миллиардов гектаров сокращается площадь лесов — их просто вырубают. За это же время пустыни наступают на шесть миллиардов гектаров. Все больше некогда плодородных территорий становится негодными для сельского хозяйства и превращаются в «бэдленды» — разъеденные эрозией, больные, негодные земли. С каждым годом пустыни и бэдленды теснят благодатные луга, леса и поля, поглощают степи и саванны. Погибают естественные экологические ниши для жизни и человека, множества других живых существ. Человечество по-прежнему кормится хлебом и рисом, которые нужно выращивать на плодородных землях. Но земель-то с каждым годом все меньше — а людей все больше!

Вот — последствия огромной разницы в скоростях развития между человечеством и природной средой. Наверное, и вы, наши друзья и соратники, понимаете: планета стремительно погибает, Земля движется к экологической катастрофе. Индустриальный мир, перезревшую стадию которого назвали «постиндустриализмом», пожирает природу с умопромрачительной скоростью.

Фантасты 1940-1960-х годов рисовали картину планет, где уже не осталось природы. Например, у Айзека Азимова мы видим один гигантский город, простирающийся на много ярусов ввысь и на столько же — вглубь недр. Нет ни одного свободного участка почвы, нет океанов, морей, озер и рек: все покрыто металлом и бетоном. Все превращено в индустрию, а пропитание производится на фабриках искусственной еды и на гидропонных фермах. Но такое будущее Земли нереально. И потому перед нами с леденящей кровь отчетливостью встает образ совсем иного грядущего — мира, в котором разразилась экологическая катастрофа…

Недавно скончался выдающийся математик и трагический мыслитель ХХ столетия — русский академик Никита Моисеев. В СССР у него было все: близость к власти, всемирное признание, глубокие научные прозрения и напряженная работа мысли. А после гибели великой державы — нищета и крушение идеалов. Последняя его фундаментальная работа называется «Расставание с простотой». В ней он подвел итоги своей деятельности, и осмыслил всю деятельность человечества.

Моисеев написал, что сегодня над миром вновь встает костлявый призрак Мальтуса. Снова мы говорим, что планета скоро не сможет прокормить расплодившееся человечество — но ныне эта проблема стала более разноплановой. Речь идет о нехватке не только хлеба, риса и мяса, но и об опустошении природных кладовых органического топлива, которые планета накопила за сотни миллионов лет. Все ближе кошмар — исчерпание запасов нефти, газа и угля. Но еще более страшно уменьшение плодовитости живой природы — биоты и падение плодородности почв. Все больше пахотных земель поглощается городами и заводами. Это наблюдается на всей планете, а в перенаселенных Бангладеш или Узбекистане безземелье приобретает размах бедствия. Уже сейчас узбеки вынуждены распахивать кладбища. Человек более не вписывается в естественный круговорот веществ планеты. Он не способен жить за счет энергии, получаемой от Солнца. Его среда обитания состоит из отбросов человеческой жизнедеятельности. Моисеев считал, что при нынешнем развитии технологий и энергопотреблении Землю можно спасти, либо уменьшив раз в десять ее население, либо во столько же раз сократив потребление на человека. То есть, придется вернуться к нищете.

Но если проблему Мальтуса сегодня понимают не только специалисты, то есть еще один вопрос, о котором ведают лишь сугубые профессионалы. Речь идет о потери устойчивости биосферы планеты, частью которой выступает сам человек. В один кошмарный момент, по мнению Н.Моисеева, биосфера может не выдержать чудовищной нагрузки со стороны человечества, и катастрофическим скачком перейти в новое равновесное состояние — где людям места не предусмотрено. Просто изменятся на Земле условия — и она превратится в подобие Марса или Венеры, где природа тоже пребывает в равновесии. В первом случае — в виде холодной пустыни с разреженной, непригодной для дыхания атмосферой. Во втором — в виде безводного мира, с чудовищной пятисотградусной жарой и «воздухом» из углекислого газа, мира, вечно закутанного ядовитыми облаками.

Некая природная катастрофа в конце концов может стереть людской род с лица планеты. Это не так уж и нереально.

Ведь для гибели человечества достаточно совсем немного (по космическим меркам, конечно) изменить температуру на поверхности планеты или состав ее атмосферы. Это просто чудо, что биосфера Земли вот уже миллиарды лет поддерживает условия, пригодные для разумной жизни. Тысячи тысяч лет природа Земли выдерживала чудовищные удары и нагрузки, сохраняя условия для жизни. Она выдерживала падение гигантских метеоритов, невиданные всплески солнечной активности или нарастание вулканической деятельности. Биосфера планеты могла залечивать последствия катастроф, приводя все в равновесие. Если, например, вулканы выбрасывали в воздух огромные объемы углекислого газа, грозя превратить Землю в подобие безжизненного венерианского ада, то биосфера отвечала бурным размножением растительности — и та перерабатывала углекислый газ в живительный кислород.

Но самым тяжелым бременем для планеты стал человек. Уже в начале 1970-х люди производили ежегодно отбросов в 2000 раз больше, чем все остальная биосфера. И природа перестала реагировать на эти нагрузки! Содержание углекислого газа в воздухе растет — но Земля уже не отвечает ростом растительной массы. Не увеличиваются площади лесов и пустыни не превращаются в поросшие травами степи! А это значит, что природа утратила способность восстанавливать равновесие, благодаря чему мы и можем жить в этом мире. Это значит, что возникла необратимая рассогласованность, которая будет только нарастать.

А в итоге Земля содрогнется от гигантского катаклизма. Она просто стряхнет нас с себя, как стряхивает со своей кожи паразитов измученное зудом и укусами животное. И тогда биосфера приобретет новые параметры, уже непригодные для жизни. И тогда планета наша станет подобием Марса или Венеры.

«…Катастрофа может разразиться совершенно неожиданно и столь стремительно, что никакие наши действия уже ничего не смогут изменить…» (смотри книгу Н.Моисеева «Расставание с простотой» — Москва, «Аграф», 1998 г., с.285-288).

Западные ученые рисуют один из сценариев сценарий «крика Земли». Например, появления болезни Эболы — геморрагической лихорадки, убивающей людей за считанные часы, превращающей их внутренности в кровавую кашу. С подобной болезнью мир столкнулся в 1994-м, назвав ее лихорадкой Эбола. Но она не передавалась воздушно-капельным путем, при кашле или чихании. Однако вирусы мутируют. Громадные биореакторы для таких мутаций — тропические леса. Их вырубают, в них лезут миллионы праздных туристов из богатого мира — и вот на Земле появляются загадочные, нетипичные и смертоносные болезни, которые передаются уже слюной больных, и эта напасть разносится по всем континентам в салонах авиалайнеров. Гибнут миллиарды людей, и…

«…Слабая государственная власть практически превратилась в некий символический пережиток прошлого. Контроль над миром взяли в свои руки несколько транснациональных корпораций, которые повели жестокую борьбу за сокращающиеся ресурсы. Распределение богатства приняло уродливые формы. Ничтожно малое число людей с имеющими рыночную ценность специальностями трудятся на глобальные корпорации, получает большие деньги и ведет комфортабельную и защищенную жизнь в хорошо укрепленных анклавах-колониях. Эти люди целиком и полностью посвятили себя работе; зачастую они трудятся по 90-100 часов в неделю без выходных.

Остальное население обитает в заброшенных зданиях или самодельных лачугах. Школы закрылись, ощущается нехватка продовольствия. Идет постоянная борьба за выживание. Большинство населения Земли живет в условиях, по сравнению с которыми трущобы Рио-де-Жанейро ХХ века покажутся просто верхом роскоши. Непрестанные социальные бунты и революции жестоко подавляются корпоративными службами безопасности (правительства слишком слабы, чтобы содержать армии)…», — написал Роберт Констанца в журнале Futurist в феврале 1999 года…

Завершающие акты катастрофы по законам синергетики? Они объединены фазой жесткой турбулентности и распада пропорций. За ними следует разрыв ключевых связей между важнейшими составляющими системы. А напоследок — разрушение всей системы. И систему ждут либо полная гибель, либо рождение новой системы из обломков старой. Из обломков в прямом смысле этого слова.

Обычно три последние стадии конца следуют друг за другом. Но есть основания полагать, что по отношению к Большому миру три стадии будут развертываться фактически одновременно, причем в исторически сжатые сроки. Сколько отмерено привычной человеческой цивилизации? Минимум — 30-50 лет, максимум — век.

Когда мы с вами говорили о вопиющем неравновесии в динамике общества, техносферы и природы, то отмечали ускоренное исчерпание полезных ископаемых Земли из-за развития энергетики. Одновременно мы говорили и об опасности природной мутации. А теперь мы расскажем об ускорителе-катализаторе процесса разрушения старого мира — законе падающей эффективности. Может быть, никакой другой закон так точно не описывает нарастание явлений деструкции.

Если взять и посчитать, сколько нужно дополнительно вложить капитала на один процент прироста внутреннего валового продукта, скорректированного на структуру секторов экономики, то окажется, что за последние полвека эффективность падает. То есть, для того, чтобы нарастить ВВП на один процент, даже западникам приходится вкладывать все больше и больше средств. Первым с таким законом падающей эффективности инвестиций столкнулся Советский Союз. В свое мы чесали в затылке: почему, вкладывая в экономику все больше, получаем все меньше и меньше отдачи? Над СССР тогда поиздевались всласть, потрясая этим явлением как убийственным доказательством полной несостоятельности социализма. Да вот незадача: такие же явления наблюдаются и на свободном Западе. Там тоже для наращивания экономического потенциала приходится вбухивать средств все больше и больше. И не столько денег, сколько нефти, газа, металлов (включая и редкоземельные) и вообще всех природных ресурсов, которых на нашей Земле-матушке становится все меньше и меньше.

Есть имитационные модели, которые показывают, что где-то с середины 1970-х годов этот фактор стал действовать не в пределах отдельных стран, а во всемирном масштабе, под действием глобализации экономики. Четверть века назад был выбор: либо кризис, начавшийся на Западе в 1969-м (и продолжившийся в 1973-м) должен был перерасти в тотальный структурный кризис, либо какие-то иные районы мира нужно было столкнуть в пучину экономического коллапса. Происходила принудительная регуляция мировой экономики. Самая сильная и богатая ее часть сначала сбросила в кризис Третий мир, оборвав его индустриальное развитие по советской модели. Потом, к 1980-м годам, когда этот резерв исчерпали, настал черед русских, Советского Союза. Россию опрокинули и расчленили на пятнадцать кусков.

Суть даже не в том, чтобы из разрушенного СССР забили фонтаны дешевых ресурсов (хотя это и немаловажно). Главное — в том, что падение России-СССР сняло напряженность военных расходов, отменив тяжелую и для Запада гонку вооружений. Оружие ведь требовало огромных непроизводственных затрат энергии, и ресурсов. Ведь эффективность падает тем сильнее, чем больше в структуре произведенного продукта доля непроизводительных расходов. Чем больше я делаю станков и плугов, и чем меньше — танков, тем благотворнее для меня. Если я, конечно, не военная цивилизация, использующая вооружения для коммерчески эффективных захватов. У западников военные расходы теперь в большей степени носят научно-технологический, а потому — производственный характер. И еще: с падением Советского Союза американская военная сила стала производительной. По одной простой причине: теперь ее можно применять! Как в Сербии. Как в Афганистане. Как в Ираке. Как… (продолжение следует). А если военную силу можно успешно пустить в ход, то она становится лучшим обеспечением валюты. Отныне сила снова, как в доядерную эру, конвертируется в деньги, ресурсы и собственность.

В отдельных странах, в некоторые периоды времени эффективность вложений может и возрастать, как это было в США 1990-х годов. Но в общем мировая эффективность падает. Это как закон сохранения энергии: коли здесь прибавилось — в другом месте убавилось. Если в 1990-е США взлетели, то Япония оказалась в застое, а Россия — вообще в полной попе…

Сей процесс «падающего плодородия» инвестиций есть долговременный процесс, свойственный индустриальному миру. В этом веке миру придется столкнуться с ним лицом к лицу…

Итак, подытожим. Разрыв связей между природной и социальной компонентами Большого человеческого мира, между технологическими потребностями и природными возможностями, между политикой, экономикой и культурой с неизбежностью ввергает нас в период хронической нестабильности. Нарастая, неустойчивость завершится полным хаосом. Миру предстоит долгая, суровая, и, возможно — гибельная ночь.

Налицо прогрессирующий кризис вида «хомо сапиенс» как биологического вида. О делении оного вида на «Золотой миллиард» и остальное население Земли уже многократно говорили. Но кризис настигает людей по обе стороны разделяющей человечество Китайской стены. Посмотрите, как падает доля здоровых сапиенсов, как год от года множится армия тех, кто страдает аллергическими и психическими болезными, недугами крови и обмена веществ. На сей счет можно приводить статистику как по США с Европой в целом, так и по отдельно взятым государствам. Если взять долю психически нездоровых людей, то за ХХ столетие она увеличилась в США семикратно, а в Европе — в 5,5 раза! В России, если верить обследованиям, более 60 процентов людей имеют те или иные формы психических отклонений, а около четверти населения — устойчивые формы душевных заболеваний.

Еще более страшную картину рисуют исследования здоровья новорожденных. В бедном мире 90 процентов детишек поражены теми или иными болезнями. Немногим лучше положение в России — у нас этот показатель доходит до 80 процентов.

Почему подобное происходит? Обычно отвечают просто: из-за худой жизни и скверной медицины. Но возьмем Запад. Здесь жизнь богатая, а медицина — отличная. Но проблема подстерегает с другой стороны. Эксперты Всемирной организации здравоохранения в 2001 году опубликовали шокирующие результаты исследований. Оказывается, за последние полвека в США и Западной Европе по экспоненте, лавинообразно растет доля больных теми или иными формами наследственных заболеваний. Причем в самых богатых и обеспеченных странах! Примерно к 2060 году их будет подавляющее большинство. Но эта работа («Женевский меморандум»), увы, прошла незамеченной для исследователей, журналистов и политиков. Всем кажется, все не так уж плохо. Если человек чувствует себя здоровым, то подобные пророчества вытесняются из его сознания. Но факты — вещь упрямая. Ухудшение биологического состояния сапиенсов налицо. Человек разумный на глазах становится слабым, болезненным существом с издерганной нервной системой.

Это кажется парадоксальным, но если бы нынешние исследователи перенеслись во времени на тридцать-сорок тысяч лет назад, в племена кроманьонцев (утро вида «хомо сапиенс»), то с удивлением отметили бы, что в среднем первобытные охотники не только физически сильнее, ловчее и здоровее сапиенсов 2000-х годов, но и умнее их. И это немудрено: ведь раньше дети с наследственными болезнями и генетическими отклонениями не выживали, а большая рождаемость обеспечивала отбор самого лучшего человеческого материала. Сама жизнь охотников отбирала наиболее сильных и сообразительных. Сейчас все идет ровно наоборот. Сегодня в клиниках и родильных домах спасают от смерти миллионы нежизнеспособных младенцев, сегодня психически больным позволяют отставлять потомство.

Что означает рост процента тех, кто болен наследственными недугами? На самом деле, наследственные болезни — уже не болезни, а мутации. Ведут ли они в счастливое Завтра? Вряд ли. Ведь эти мутации порождают неврологические и психосоматические заболевания, неадекватное поведение уже десятков и сотен миллионов людей. Эти мутации не прогрессивны, а регрессивны. Они ведут не к усилению рода людского, а к его разрушению и вырождению.

Кризис человека как биологического вида сопровождается и усиливается иного рода кризисами.

Например, кризисом человека как существа общественного. Разве мы уже не писали о том, что человек утрачивает способность жить бок о бок с другими людьми и даже составлять семью? Человек теряет способность непосредственного личного общения, обращаясь к техническим коммуникациям. Наступает эпоха информации, опосредованной, препарированной и программируемой. Кризис общественности (социализации) чреват необратимым распадом главных форм социальной деятельности сапиенса — форм, на которых стояли все прежние достижения человека и само его существование. Вот уже пятьдесят лет речь идет о кризисе семьи, социальных групп и крупных общностей. Сегодня все это объединяют в одном, тотальном «кризисе идентичности». Человек лишается возможности отнести себя к какой-либо группе, большой или малой, найдя в этой группе понимание, поддержку и смысл.

Первой пала семья. В бедных, традиционных странах она рушится под ударами нищеты и первичной модернизации. В странах «Золотого миллиарда» гибель семьи стала платой за отказ людей от традиционных ценностей и этики, от религиозной нравственности и от творческих принципов жизни. Чтобы потреблять и развлекаться, чтобы «отрываться» и «оттягиваться» в духе моральной вседозволенности, семья не нужна.

Мало кто знает, что американский аналитик и ученый-историк Фрэнсис Фукуяма после нашумевшего труда «Конец истории» опубликовал еще и книгу «Фактор Х» — о глубоком кризисе социализации на Западе и в посткоммунистических странах. И там, и там общество распадается. Американо-японец говорит о повальной эпидемии разводов и утрате места в жизни у людей в странах «Золотого миллиарда». А голландский ученый Виллем ван Арнедт на материалах социологических исследований открыл, что единственным фактором, который еще скрепляет на Западе большинство семей, становится общность имущества и наследства, совместное использование недвижимости. Но в этих семьях полностью умирает сексуальная и духовная связь. Это уже не семьи, а элементы денежной структуры глобалистского общества.

Кризис сапиенса как общественного существа и биологического вида привел к катаклизмам и в духовном мире.

В развитой и бедной частях мира духовные катастрофы имеют разные формы. Просто ужасающей выглядит статистика потребления алкоголя и наркомании. Здесь, как и в случае с наследственными болезнями, рост идет по экспоненте. В США, где расчеты делались в 2002 году, пришли к выводу: в ближайшие 20-30 лет большая часть молодежи станет потребителями наркотиков разной степени «тяжести». То же самое — и в России. Последний же предел наступит тогда, когда сбудется пророчество Станислава Лема о воцарении фантоматики — эпохи, когда человек перестанет что-либо творить и созидать, прекратит заниматься деятельностью — и полностью погрузится в мир иллюзий. И для каждого человека эти искусственные миры будут создаваться в соответствии с его потребностями и желаниями. То будет мир Матрицы, но Матрицы, создаваемой не для всех, а для каждого конкретно. И все это станет не итогом какого-нибудь коварного плана тайных заговорщиков, а результатом вполне добровольного выбора самого человека разумного. Так наступит момент полного распада человеческого общества и полной гибели хомо сапиенс как биологического вида.

Так исполнится пророчество Иоанна Богослова. Но финал Апокалипсиса может получится совсем не по Иоанну: дьявол победит Бога, и Бог покинет этот мир.

Вот, собственно, и все, что хотели сказать вам мы, наблюдатели Апокалипсиса. Наверное, ты еще перечитаешь эту главу и постараешься поспорить с нами. Бог тебе в помощь! Но тебя все равно не оставит чувство трагичности происходящего, чувство неотвратимости надвигающегося рубежа времен.

Но напоследок мы хотим огорошить тебя, читатель, одним прогнозом. Он не имеет ничего общего с прозрениями духовидцев и с расшифровкой несуществующих посланий инопланетных цивилизаций. По всей видимости, можно утверждать: для мира наступают последние времена. Причем последние времена не просто для «постиндустриальной цивилизации», а для современного хомо сапиенс, для человека разумного, который появился невесть откуда почти пятьдесят тысяч лет назад.

В последние 15-20 лет ученые с математической точностью очертили границы человеческого существования. В свое время в СССР бестселлером стала «Занимательная физика» Перельмана. Ну что ж, пробуем представить вам нечто вроде «Занимательной апокалиптики». Для «чайников, у которых нет времени». И вот ее составные части.

Во-первых, демографическая закономерность Капицы. Она говорит о переломе тенденции роста человечества в середине века, после чего начнется быстрое падение его численности. И, как утверждает Капица, процесс этот хорошо описывается уравнениями, которые синергетика применяет для режимов с обострениями — тех самых, что кончаются катастрофой.

Во-вторых — энергетическая экспонента МакДауэлла. Американец открыл подобие «кривой» наращивания энергетических мощностей и потребления энергии в соответствии с тенденцией роста численности людей. Причем энергетическая динамика есть квадратичная производная от демографической. Кроме того, он установил «автомодельный» характер энергетической динамики. То есть, потребление энергии с определенного момента начинает следовать своей собственной, внутренней логике. Даже если исчерпываются внешние факторы потребления энергии, оно все равно продолжает расти под воздействием внутренней логики. И опять 2030-2050-е годы становятся тем рубежом, когда этот процесс перейдет в стадию жесткой турбулентности — в канун срыва в катастрофу, в фазу распада система.

В-третьих, существуют ряды Брюлинга. В середине 90-х годов экономисты подсчитали, что на больших временных промежутках — примерно в три века — экономическая эффективность описывается кривыми, схожими с графиками динамики неравновесных динамических систем. А уж эти-то системы математически прекрасно описаны — в рамках все той же теории катастроф.

В-четвертых, в 1997 году в США вышла книга «Технологическая сингулярность» известного философа, исследователя и писателя-фантаста Пола Курцвейла, где он исследует действие закона Мура. Этот закон говорит, что скорость удвоения быстродействия компьютеров, падения их стоимости и увеличения объемов информации, с которым вынуждены оперировать те, кто принимает решения (корпорации, правительства, Пентагон) растет по экспоненте. В 2020-2030 годы информация будет распухать вдвое не за 5-6 лет, как сегодня, а за какие-то два-три года. А в середине века срок сожмется до недели. Затем срок начнет уменьшаться до месяцев, дней, часов, минут — и так до точки сингулярности, перехода в бесконечность. И тогда произойдет катастрофа: поток информации затопит людей. Человеческий и информационный миры окончательно отделятся один от другого.

В лучшем случае, человек превратится в домашнее рабочее животное, в «брата меньшого» для искусственного сетевого интеллекта, в худшем — уничтожению подвергнется не только человеческая цивилизация, но и вся органическая жизнь на Земле. Возможно, на Земле возникнет цивилизация машин и автоматов — такая же, как в «Терминаторе-3». Честно говоря, здесь лучший исход немногим отличается от самого плохого.

В-пятых, есть женевские расчеты Всемирной организации здравоохранения, которые говорят о том, что если в ближайшие годы не произойдет радикальных перемен, то рост наследственных заболеваний к середине века достигнет апогея — и почти каждый ребенок будет больным еще в утробе матери.

В-шестых, есть гипотеза Дешеке-Заболоцкого о повальной наркотизации молодежи в 2030-2040 годах.

Наконец, есть обобщающая все прочие гипотеза о прогрессирующем ускорении темпа общественных изменений. Она была выдвинута гениальным и до сих пор не оценённым по заслугам мыслителем — недавно умершим Дьяконовым, создавшим теорию последовательности исторических периодов. В своей работе «Пути истории», вышедшей в Петербурге в 1994 году, он сделал вывод о том, что исторические периоды раз за разом становятся все короче — по мере приближения к нашему времени.

Так, от появления вида «человек разумный» до конца первой фазы прошло не менее 30 тысяч лет. Вторая фаза длилась около семи тысяч лет. Третья — около двух тысяч. Четвертая фаза заняла примерно полторы тысячи лет, а пятая — уже тысячу. Шестая фаза уложилась в три века, а седьмая — в сто лет. Продолжительность восьмой фазы (ученый считает ее постиндустриализмом) определить пока невозможно. Но если нанести все известные стадии развития цивилизации человека разумного на график, то он покажет развитие с ускорением по экспоненте. В конце концов, график так круто загнется кверху, что превратится в вертикальную линию и придет к точке так называемой сингулярности.

А что значит переход к вертикальной линии, к точке сингулярности? Это — переход в бесконечность. Но понятие «бесконечность» бессмысленно для истории. В точке сингулярности очередная фаза развития цивилизации должна сжаться до считанных лет, месяцев, дней, часов и секунд. Но это невозможно! Значит, здесь — либо крушение прежнего вида «хомо сапиенс» и аннигиляция нашей цивилизации, либо — переход в какой-то новый мир, к новому виду человека.

Таким образом, приведенные нами мыслители выделили семь важнейших закономерностей в разных областях человеческой жизни. Как показывает анализ их трудов, они не были знакомы с работами друг друга — что не мешало им говорить практически об одном и том же, указывая на мистический период между 2030 и 2050-ми годами. где сходятся разные точки сингулярности. Там привычный мир неминуемо погибнет.

Приближается рубеж Апокалипсиса. На рубеже старый мир канет в Лету либо породив чудовищный хаос, либо даст жизнь совершенно новой, неожиданной Реальности. Той, которая впереди.

Как радовался Запад краху Советского Союза! Как верил он сладким сказкам о «конце истории»! Помните, наверное, как изображалась победа симпатичных героев «Звездных войн» над темной Империей? Она пала, Дарт Вейдер предан погребальному огню, а Люк Скайуокер вместе со своими друзьями радостно любуются праздничным салютом. А концерт «флойдовца» Уотерса в Берлине не припоминаете — с разрушением Стены? А фестиваль «Рок на обломках империи зла» в Москве сентября 1991-го? Каким прекрасным рисовалось будущее американской (да и европейской) правящей элите! Этакий Тысячелетний Pax Atlantis — что в переводе с латыни означает «Атлантический мир».

Рано радовались. Не будет этого. Впереди у Запада — трудные времена. Самые проницательные западные умы — Патрик Бьюкенен, Жак Бодрийяр, Линдон Ларуш и другие — это прекрасно понимают. А потому книги пишут с трагическими заглавиями. «Закат Запада». «Страна-изгой». «Что ты сделал с моей страной, чувак?». «Великая ложь». Сегодняшний Запад, как ни странно, напоминает позднеимперскую Россию накануне 1917 года. Помните? Вроде бы, экономика развивается. В культуре да искусстве расцвет. В науке — достижения неоспоримые. Даже военные кампании завершаются победно. А в обществе, тем не менее, разливается ощущение конца, предчувствие близкого краха. И тоска смертная сердца гложет. Сегодня это чувство охватывает все больше и больше душ по обе стороны Атлантического океана. Только сдается нам: если не возродится Россия, не появятся сверхновые русские и не состоится прорыв в Нейромир — участь Запада окажется намного трагичнее, чем ожидаемые тяжелые времена и скудные годы, к которым готовит себя думающая часть западного общества. Вот тогда-то две христианские цивилизации Земли, русская и западная, без риска ошибиться смогут сказать друг другу:

— До скорой встречи на Страшном суде!

А ведь совсем недавно все было иначе. И крутится лента воспоминаний Сергея Кугушева…

3 января 1992 года. Южная Виржиния. Богатый пригород Вашингтона. Дом известного сенатора. Обедаем с ним, его «чадами и домочадцы». Вместе смотрим новогодний репортаж из Москвы. Спускается флаг СССР над Кремлем. А дальше — замелькали кадры веселой дискотеки «У ЛИССа», где тысячи человек угарно отмечают праздник. А потом –сюжет из Нижнего Новгорода. Вокруг большой елки, стоящей перед многоквартирным домом, водят хоровод пьяные мужчины и женщины, с энтузиазмом выкрикивающие (видимо, по просьбе американской съемочной группы): «Ельцин! Демократия! Новый год!». Затем показали новогоднее поздравление…

— С вашим президентом что-то случилось? — удивленно спросил меня сенатор. — Почему народ поздравляет не он, а премьер? Да и на Гайдара он совсем не похож…

— Это не Гайдар, — отвечаю. — Это Задорнов. Юморист.

— Клоун? — произнес пораженный сенатор.

— Не вполне. Он вроде вашего О`Генри или Марка Твена, только немного хуже…

И тут сенатор захохотал. До слез смеялся. Переведя, наконец, дух, сказал:

— Ну, русские… Страна развалилась — а вы поете и веселитесь. И клоун вместо президента с Новым годом поздравляет. Старина Рейган называл вас «империей зла». По-моему, он вас переоценил. Нет, Россия — не империя зла, а Абсурдистан!

Он замолк, а потом из вежливости сказал:

— Как же вам, нормальным людям, там тяжело! Теперь я понимаю, почему вы так рветесь в Америку…

Это было одно из самых больших унижений в моей жизни. И ответить американцу было нечего… Оставалось доедать десерт.

А вот другая картина. Германия, начало девяностых. Бывшее место дислокации группы советских войск. Ранее утро. Еще почти ночь. Хмуро. С какой-то безысходностью на платформы грузятся последние русские танки. Дивизию выводят в пустоту, в чистое поле. В землянки. Никаких проводов. Все — без сантиментов, скрытно и тихо. По улицам спящих городов, по железнодорожным магистралям уходят наши. И немцы, улюлюкающие вослед последним штабным машинам, двигающимся по дороге из Вюнсдорфа на Шоненфельд…

Мюнхен, примерно тогда же. По одной их главных улиц города — под рукоплескание бюргеров, с поцелуями молодых немок и пивным ревом футбольных фанатов — браво и улыбчиво уходит последняя американская бригада. Ее провожают песнями, объятиями и улыбками в тридцать два зуба.

Конечно, мы — оккупанты, а они — освободители. Только не мы стерли с лица земли прекрасные немецкие города — Гамбург, Кельн, Дрезден, Аахен. А ведь, как ни удивительно, не у нас, а у западных союзников в лагерях куда-то сгинул почти миллион молодых, здоровых немецких парней. Не мы, а они переписали немецкую историю, сделав все, чтобы вытравить из германского народа национальный дух. А в итоге им — цветы, а нам — улюлюканье.

И еще одна картина. Август девяносто третьего. Душанбе, аэропорт. На окраинах города время от времени вспыхивают бои между противоборствующими сторонами в новом, независимом Таджикистане. Еженощно в столице палят то ли банды, то ли противники по необъявленной гражданской войне. Впрочем, в реальности это одно и то же. Все кто, мог, уехал. Остались те русские, кому не на что и некуда бежать.

У входа в VIP-зал от группы человек в тридцать отделилась женщина. Пока охрана спала, она подошла ко мне и сказала:

— Помогите ! Вчера мы заплатили военным летчикам. Обещали посадить сегодня на самолет и отвезти в Россию…

— Всех? — спрашиваю я.

— Да, — кивает она.

— А почему меня просите?

— Да вас же вчера по телевизору показывали. Вас президент с американским миллионером принимал!

В это время перед нами стремительно выросли шесть фигур в темных, несмотря на одуряющую жару, костюмах и характерных белых рубашках с такими же черными галстуками.

— Пожалуйста, проходите в зал, — то ли попросил, то ли приказал старший группы.

Мой американский партнер вопросительно смотрит то на меня, то на женщину, застыв у автомобиля. «Пиджаки» принимаются теснить просительницу. И она в отчаянии кричит:

— Мы здесь погибнем! Нас убьют.

Я спрашиваю у старшего:

— Они купили билеты, но не могут улететь. Надо навести порядок — как вы считаете?

Таджик отворачивается и на родном языке бросает что-то подчиненным. Те водворяют женщину в группу.

— У кого есть билеты и документы? — жестко вопрошает людей старший группы таджикской безопасности.

— Мы деньги отдали, а военные сказали, что посадят нас в самолет, — растерянно отвечает женщина. — Русские военные. Мы им верим. Они не обманывают. Они еще вчера здесь в форме ходили. Мы отдали деньги старшему в форме летчика и погонами полковника…

— У вас три минуты, чтобы разойтись! — рявкнул таджик. — Русских военных самолетов в аэропорту нет. Если не разойдетесь, охрана вас арестует!

Сначала группа несчастных остолбенела. А потом с рыданиями и воплями обреченно побрела по дороге в город, навстречу пальбе. Впереди у них было пятнадцать километров…

Таджик, заметно смягчив тон, сказал:

— Пойдемте на регистрацию, — а потом устало и с нескрываемым презрением добавил, — Военный самолет был. Он улетел еще вчера.. Ваши коммерсанты из ВВС денег содрали со многих. Остальные еще придут…

Русский военный взял последнее у русских беженцев. Страшно и стыдно…

Мы пережили страх, позор, унижения, и кровавые ужасы распада. Точнее, еще переживаем. А с точки зрения пессимистов — только начали переживать. Но в любом случае, мы уже знаем, как это происходит, ощутили катастрофу на своих шкурах. У Запада все еще впереди.

Он назвал нас «Империей Зла». И был в чем-то прав. В чем-то малом, забыв про большое. Про главное. Россия почти до самого конца ХХ века была Катехоном, Удерживающим, стражей у врат преисподней. Но настало время, и страна наша, подточенная внутренними болезнями и внешними усилиями, пала. Оставила пост. А потом попыталась стать обычной страной, каких много. Такой, «как все». И тогда врата вновь отворились, и в мир ворвался темный хаос. И если все та же Россия не захлопнет врата, высвободившееся зло сметет Запад. Он будет умирать в страданиях и муках.

Есть зловещее обстоятельство в надвигающемся на наш мир хаосе. Человечество плодится неравномерно! Да, в развитых странах наступила эпоха «нулевого роста», а кое-где — даже уменьшения численности населения. Например, в России. Или в Германии — если отбросить иммигрантов. И русские, и немцы не хотят обременять себя родительством. Один-два ребенка на одну семью — не больше. Ну, Китай еще как-то смог сдержать рост населения за счет жесткой политики государства. А в остальном-то мире население растет темпами, которые ничуть не изменились с прошлых веков. Там, в бедных регионах планеты, народ плодится по экспоненте! Почти весь прирост населения приходится на бедные страны, где дневной заработок на человека не превышает двух долларов.

Это явление не вчера возникло. Но еще недавно рост населения в бедных странах смягчался геостратегической отдаленностью регионов благоденствия от зон нищеты. Существовали нищие зоны-отстойники, где темпы размножения были высочайшими, и «зоны богатства», до которых было трудно добраться из зон нищеты. Еще недавно благополучный Запад считал, что его проблемы перенаселения не касаются, поскольку все это происходит где-нибудь за тридевять земель, на Занзибаре или в Бангладеш. Мы, мол, «золотой миллиард» землян, живущих за надежной охраной, и то, что творится за пределами нашего мира, среди всяких дикарей, нас, дескать, не касается.

Сейчас необратимо изменилась. Ясно, что зарождающееся в нищей части света «демографическое цунами» в самом скором времени захлестнет развитые страны. Эта человеческая волна уже ломает все пограничные барьеры, и вполне может снести самих западников. Посмотрите на темп, с которым негритянские и мусульманские потоки заливают Францию, Германию и Италию, как быстро растет число выходцев из жарких стран в Скандинавии! А вот что пишет журналист «Комсомольской правды» Максим Чижиков:

«Скоро и Эйфелеву башню захлестнет эмигрантское море. В 2050 году даже на Трафальгарской площади и Даунинг-стрит в Лондоне перестанут попадать «светлые» лица, останутся лишь выходцы из Юго-Восточной Азии. А сам Лондон переименуют в Нью-Бомбей. На Елисейских полях в Париже будет слышна только арабская речь, а дамы в хиджабах превратятся в законодательниц местных мод. Турецкий язык в Германии признают государственным. Орды голодных, злобных и вооруженных до зубов албанцев будут бродить по Риму. Россия от Владивостока до Урала пожелтеет, а от Урала до Калининграда заговорит с сильным кавказским акцентом…

Это не страшилка из очередного блокбастера. Такую печальную для европейцев картину рисует последний доклад комиссии по демографии Совета Европы…»

И вот уже премьер Италии Берлускони сгоряча предложил топить огнем морских пушек суда с иммигрантами из Африки, неудержимым потоком стремящихся в Европу. Да что там Европа! Выходцы из Азии затапливают русские города. И вот уже Москва становится наполовину азербайджанским мегаполисом. Белые необратимо превращаются в меньшинство во все большем числе крупнейших городов Америки. По имеющимся оценкам белые (которые в США называют себя «кавказской расой») к 2030 году в десяти величайших мегаполисах Штатов превратятся в этнокультурных «миноритариев».

Мир — накануне Великого переселения народов. Почти такого же, как и в первые века нашей эры, когда дикие германцы врывались в Средиземноморье и Северную Африку, родичи осетин, аланы, селились в Испании, а выходцы из монгольских степей оседали в Паннонии. Тогда «людские волны» смели Западную Римскую империю. А что сметут живые цунами нашего времени? Не увидим ли мы арабские халифаты на юге Франции? Турецкие вилайеты в Германии? Кавказскую власть в больших и малых российских городах? А еще черные бидонвилли Риги и Таллина, где будут жить депортированные из Германии или Скандинавии африканские беженцы, пораженные СПИДом, не умеющие ничего, кроме как страстно ненавидеть в очередной раз обманувших их белых. Вот тогда, ребята, вы вспомните Союз нерушимый и поймете, для кого добивались вашей независимости.

Пока в Третьем мире народ безудержно плодится, исчезают прежние господа планеты, белые. Судя по всему, ХХI век опустит занавес в истории белой расы. Она стареет и деградирует. Американский демограф Говард Митчелл рисует печальную картину. Итак, если в 1920 году доля белого населения Земшара составляла 48 процентов, то уже в 1990 году — только 33 процента. К 2025 году лишь один из десяти землян будет белокожим. К 2050 — один из шестнадцати. Дряхлеющая раса, которая все время уменьшается, держит в руках главные богатства света. Как вы думаете, и долго это будет продолжаться? Долго нищие и голодные будут ассимилироваться в западное общество, дожидаясь, когда может быть до их внуков дойдет очередь приобщиться к достатку?

В самом конце 1990-х годов выдающийся русский демограф и врач Игорь Гундаров выступил с сенсационным открытием. Оказывается, во всех так называемых постиндустриальных странах (вернее же, в странах разлагающегося индустриального порядка) мужчины и женщины все реже вступают в интимные связи друг с другом, все реже эти встречи кончаются беременностью. Падает мужская плодовитость: за вторую половину ХХ столетия содержание сперматозоидов в миллилитре мужского семени белого человека упало в среднем впятеро! Это значит, что белые покидают мир. Они угасают, как раса.

Это признают и сами западники. Скажем, осенью 2003 года англичане из Агентства по защите окружающей среды сделали прогноз относительно повседневной жизни человека в развитом мире. Читается, как сказка («Известия», 28.10.2003г.). Тут вам персональные ветровые и солнечные электростанции, детекторы опасных излучений, автомобили, использующие в качестве топлива водород, холодильники, самостоятельно заказывающие продукты в ближайшем супермаркете — и все это к 2020 году.

В больших городах автомобильные пробки превратятся в неприятное воспоминание, потому что миллионы людей станут работать на дому. Общаться со своими управляющими и начальством работники примутся с помощью высокоскоростного Интернета и миниатюрных мобильных телефонов, питающихся электроэнергией, вырабатываемой человеческим мозгом. Мощности персональных электростанций хватит не только для обеспечения всех домашних нужд, но и для производства электроэнергии на продажу, что даст каждой семье небольшой, но стабильный доход. Отхожие места будут связаны с медицинскими лабораториями, которые будут производить регулярный анализ продуктов жизнедеятельности и давать рекомендации по изменению образа жизни или рациона питания. Компьютеры окончательно вытеснят телевизионные приемники и музыкальные центры.

Но! При всем этом мы увидим пугающее ослабление мужской силы у белых, поскольку использование большого количества химикатов и гормонов снизит качество их спермы. Поэтому английские «мозговики» прогнозируют, что в большинстве семей будут приемные дети, рожденные выходцами из «менее цивилизованных» стран. То бишь — произведенные на свет арабами, неграми, людьми из Азиатско-Тихоокеанского региона.

Достойный финал!

Биологический закат европейцев очевиден. Еще в 1840-1890-х, во время карательных экспедиций в Китай, горстка европейских солдат побеждала полчища китайцев. Но тогда белые женщины тоже рожали детей и западное общество было здоровым. А сегодня? Индустриальная эпоха истощила европейцев. Однодетные семьи — это гарантированное вырождение. Как пишет наш футуролог Игорь Бестужев-Лада, половина детей в развитом мире имеют расшатанную нервную систему, они — кандидаты в невротики и психопаты. Две трети — аллергики, неспособные жить без постоянной медицинской помощи. Четыре пятых детей страдают недугами со зрением и позвоночником, с ухом-горлом-носом. И этот весьма плохой генетический материал передает свои болячки дальше, как эстафету («Мир нашего завтра». Антология современной классической прогностики. — М., «ЭКСМО», 2003 г., с. 34).

Бестужеву-Ладе вторят западные прогнозисты. Например, Эдуард Корниш в 1990 году с ужасом отметил, что из-за разрушения семьи родители бросают на произвол судьбы своих детей, не занимаются ими, не дают им навыков для учебы, работы и самой жизни. Потребительское общество, воцарившись на Западе после Второй мировой, уничтожило белых, превратив их в нездоровых идиотов. Уродливое, искривленное развитие технологий с тотальным засильем «информационщины» усугубят процесс краха белого человечества. Как убежден Э.Корниш, телевизор и компьютер предлагают нам развлечения, которые не требуют общества, участия других людей. Человек на Западе теряет навыки общения с другими, распадаются его социальные связи. А электронные развлечения в белом мире таковы, что ведут к ожесточению двуногого создания, к росту антиобщественных и маниакальных устремлений.

Масс-медиа, создавая богов из одних и тех же богатых и знаменитых персон, делают основную массу западных жителей никому не интересной публикой. «Крыша», популярно выражаясь, у многих просто «съедет», и они, страстно желая добиться известности, кинутся в преступность и терроризм. Так технологическая болезнь ускоряет биологический крах западной части человечества.

Да только ли технологическая? Ведь и разрушение культуры приближает биологическую смерть. Запад очень дорого заплатил за отказ от «старого мракобесия», за все свои «равноправие полов», феминизм, терпимость и «борьбу с тоталитаризмом». Мудрые предки наши, скажем, знали: нельзя учить мальчиков и девочек в одних и тех же школах, потому что они — как две разные расы, обладают каждая своей психологией, созревают с разными скоростями. А Запад в ХХ веке решил учить мальчиков и девочек вместе, и мы за ним последовали. И что же? По мнению выдающегося русского педагога Владимира Базарного, развитый мир тем самым заработал популяционную деградацию. Мужчины стали походить на женщин, а женщины — на сильный пол.

«…Спросите благополучных, здоровых, добропорядочных, живущих в стабильной Германии молодых людей лет 30-35: почему они не заводят детей? Вряд ли вы услышите в ответ что-то вразумительное: нельзя же всерьез принимать рассуждения о карьере, об удовольствиях свободной жизни, о том, что надо посмотреть мир, накопить денег… А в это самое время в лагере чеченских беженцев справляют свадьбу. У молодых нет жилья — только закуток в палатке, смутное представление о том, где и когда они смогут стабильно работать, но то, что дети у них появятся в положенное природой время, можно не сомневаться.

Если бы семьи сегодня распадались из-за материальных трудностей! Но все дело в том, что всегда беда, лишения только сплачивали и закаляли семейные коллективы. А сегодня стонут и плачут от брачных мук и бедные, и богатые. Растет насилие. У нас сотни тысяч (!) социальных сирот, беспризорников. Пьянство. Наркомания. А мы при объяснении этой семейной беды все перебираем и перебираем факторы материальной жизни. А фактор жизни духовной не учитываем. Тем временем духовная пропасть от поколения к поколению растет все больше.

К сожалению, нам, воспитанным на жестком материализме, тонкая вуаль межчеловеческих отношений порой уже недоступна. Да, причин современной трагедии семьи, а в итоге — народа и государства — очень много. Но среди них есть одна самая важная, корневая. Это генетическое угасание факторов мужества у мальчиков, юношей, мужчин и приобретение ими сугубо женских характеристик.

…Народы еще в древности осознали: мужское в мальчике изначально закрепощено и само по себе не раскроется. Раскрепощение мужских начал возможно только в испытаниях, направленных на преодоление в себе страха, на развитие силы, ловкости, смелости, выносливости и т.д.

…Посмотрите, у нас с каждым годом юноши становятся все более и более женственными, а девушки все более и более «мужчинистыми». И процессы эти давно уже развернулись на гормонально-генетическом уровне. Согласно зарубежным исследованиям, уровень гормона, определяющего мужскую принадлежность и мужскую зрелость — тестостерона — в крови молодых мужчин к концу ХХ века составил 24-50 %. В то время как для обеспечения нормальных детородных функций он должен быть не ниже 80 %! Вот вам и благополучный Запад — и питаются они хорошо, и с экологией у них все в порядке…»

В интервью газете «Дуэль» Базарный говорит в основном о России. Но те же самые процессы гораздо более ударными темпами идут на Западе.

Вот и получается, что белые превращаются в расу вырожденцев и стариков, больных, неполноценных и сумасшедших. А это — уже тотальный распад, биологический и социальный «в одном флаконе». а сможет ли «человеческий шлак» удержать в руках богатство и могущество, завоеванные предками в предыдущие три века, всеми великими колонизаторами, промышленными магнатами, инженерами, мореплавателями и солдатами? Как вы думаете, уважаемый читатель? Или вы полагаете, что авторы книги сгущают краски? Тогда милости просим к продолжению темы…

«Большинство людей не откладывают деньги к пенсии. Если вы тоже такой, предлагаю начать энергично заниматься физзарядкой, чтобы в дальнейшей жизни быть в силах, когда понадобится, взять своих хилых ровесников за горляк и забрать у них бабки и все прочее.

Часто я вижу в парке пожилых граждан, занимающихся таэквондо… Чтобы увеличить сбалансированность и разную энергетику, вовсе не нужно изучать смертельные восточные единоборства. Для меня очевидно, что эти стариканы готовятся врезать остальным из нас по полной программе… Они не тратят время попусту и не ждут, пока мы дотумкаем, что пенсионных денег на всех не хватит…» — так в 1997 году писал мудрец-пересмешник Скотт Адамс в книжечке «Будущее по Дильберту».

Да, читатель, в этом веке Запад превратится в корабль, переполненный одинокими стариками и немощными. А значит часть человечества, которая несколько столетий лидировала и задавала тон во всем, что касается индустрии, военного дела, политики, науки, технологий и финансов, неизбежно утратит свое первенство.

Сами посудите. Богатая Европа теряет коренное белое население примерно так же, как при Великой Чуме. Ожидается, что к 2050 году число европейцев упадет с нынешних 728 до 600-556 миллионов душ. И это будет царство пожилых — 172 миллиона против 107 миллионов сегодня. Скажем, в Германии к середине века доля тех, кто старше 65 лет, составит треть всего народа. В Англии, Германии, Франции, Италии и Испании доля тех, кто старше восьмидесяти, перевалит за 10 процентов! Средний возраст европейца дорастет до полувека. А число тех европейцев, кто младше пятнадцати лет, упадет к середине столетия на сорок процентов. Вырисовывается «связка» губительных процессов: низкая рождаемость ведет к краху социально ориентированного государства, крушению пенсионной системы и расколу общества!

Грехэм Молитор в 1998-м писал о том, что Западу предстоит «гражданская война» между молодыми и стариками. Если в 1998-м старики поглощали на свое содержание треть всех федеральных расходов США, то к 2010-му они оттяпают уже половину. Неизбежна борьба между обеспеченными стариками и лишенными средств молодыми. А что способствует опережающему росту числа пенсионеров по сравнению с долей юных? Да все та же однодетная семья, господствующая на Западе. Больше детей люди на Западе заводить не хотят: слишком дорого это обходится. Слишком быстро растут цены на образование. Слишком много детей — слишком мало отложишь денег на свою старость. Так работает либерально-экономическая машина по уничтожению населения. Что делать с проблемой старения — в США не знают. Как пишет Молитор, неизбежен крах системы социального обеспечения США между 2029 и 2036 годами из-за невероятного роста доли пожилых людей.

Эту проблему признал и президент Соединенных Штатов Джордж Буш-младший. Произнося 2 февраля 2005 года речь «О положении страны», он прямо заявил: нынешняя пенсионная система страны из-за низкой рождаемости шествует к краху. Когда ее вводили, на одного пенсионера приходилось 17 работников, теперь — всего лишь три. А потом на одного старика останется только два работоспособных. Пенсионеры стали жить слишком долго — намного дольше, чем во времена Франклина Рузвельта. И потребляют теперь куда больше благ. Поэтому в 2018 году система страхования не сможет покрыть выплаты сором взносов. В 2027 году дефицит системы превысит 300 миллиардов долларов, а в 2042 году она окончательно истощится и рухнет. Что делать? Буш призвал всех, кто младше 55 лет, взвалить на себя двойное бремя: платить взносы на содержание нынешних стариков по старой схеме — и одновременно откладывать деньги на личные пенсионные счета.

Чем это пахнет — рассказывать не надо. Либеральный принцип «Накопи себе на пенсию сам» еще больше собьет рождаемость — ибо теперь люди окончательно начнут рассматривать детей как статью ненужных расходов, отнимающую средства для накопительного счета. При этом любой серьезный кризис способен оставить десятки миллионов людей без средств на жизнь в старости, «спалив» их сбережения. Да и глобализация неумолимо делает лишними все больше и больше американцев — у них денег едва хватает на текущую жизнь, им просто не до накопления долларов на будущее. Повышать налоги и брать займы для обеспечения стариков невозможно — это подкосит экономику. Буш и сам признал, что решения пенсионной проблемы у Америки покуда нет. Страшно ей повышать возраст выхода на пенсию и урезать блага для пожилых избирателей. «…Ни одна из этих реформ не будет легкой…Я выслушаю любого, кто может предложить хорошую идею», — заявил Буш.

Вы можете представить себе страны со старческим населением, впавшие в маразм, с белой молодежью, которая стала гонимым и нищим меньшинством? Часть света, где главные деньги уходят не на экспансию в космос, не на прорывы в энергетике и не на дерзкие проекты в человекопознании, а на медицину, на поддержание угасающего существования сотен миллионов стариков?

США тоже достанется. Доля белого населения в Америке падает постоянно. Если в 1990-м доля белых в Соединенных Штатах была 75,6 процентов, то в 2020-м она опустится до 61 процента. Национальное бюро по переписи населения США в конце 2003-го обнародовало свой неутешительный прогноз, по которому к 2050 году белая раса составит едва половину населения Штатов, при этом доля стариков «за 65 лет» увеличится вдвое: до 21 процента. Доля людей старше 85 лет вырастет до пяти процентов! Процесс старения Японии также стремителен.

Патрик Бьюкенен в своей книге «Смерть Запада» приводит слова бывшего министра финансов США Пита Питерсона о том, что в ближайшие тридцать лет правительства развитых стран будут вынуждены тратить на содержание стариков от 9 до 16 процентов ВВП — больше, чем на оборону, науку, космические исследования, вместе взятые. Больше, чем на образование молодежи. Старики съедят все сбережения развитого мира и вгонят его в тяжелейший кризис.

Заглянем в доклад Национального совета по разведке США по «Проекту-2020» («Контуры мирового будущего»). В основном здесь написано о старении Европы. Коэффициент рождаемости в ней — 1,4 ребенка на женщину, тогда как нужно минимум 2,1 — для простого поддержания численности. В ближайшие пятнадцать лет европейцам для замены своих стариков в экономике и их содержания придется ввезти несколько миллионов рабочих рук извне. Либо Европа сможет реформировать системы социального обеспечения (то есть — урезать социальные льготы), снизить налоговое бремя и интегрировать мусульманских иммигрантов — либо «впадет в продолжительную экономическую стагнацию…»

Что же предлагается делать? Американцы выдвинули гамму чисто советских мер по повышению рождаемости и борьбе с демографическим кризисом. Во-первых, больше ввозить больше рабочих из Северной Африки и Ближнего Востока (им Европу, видать, не очень жалко). Точь-в-точь, как в сытую застойную Москву брежневского социализма завозили «лимитчиков». Во-вторых, они предложили давать женщинам длительные оплачиваемые отпуска для заведения детей — с сохранением за дамами рабочих мест. (Это было в СССР). Мера, конечно, хорошая — да только начисто противоречащая принципам повышения конкурентоспособности и либеральной экономике эпохи глобализации. Как же, будет вам частный работодатель столько лет платить женщинам, ушедшим с работы! Он лучше переведет дело в Азию, где работают за меньшие деньги и рожают детей без всякой помощи. Кстати, в том же самом докладе авторы советуют правительствам Германии, Франции и Италии перестать защищать законами высокие заработки наемных работников и их рабочие места.

Что же происходит с Западом? Либеральная экономика и глобализация его добивают. Он дряхлеет на глазах. Скрывается в «седых сумерках».. В странах, которые превратятся в дома престарелых, погибнет не только экономика. В них исчезнет жизненная энергия, смелость, способность творить. Вспомните: подавляющее большинство научных открытий и великих свершений приходятся как раз на молодых и сильных. Старики же в массе своей консервативны, боятся нового, у них ослабляется воля, не рождаются новые идеи. Никакой приток молодых эмигрантов (а их только Еврозоне потребуется 169 миллионов) не сможет решить эту проблему. Качество образования у арабов, турок и африканцев низко. Они, конечно, массой пойдут в социальные работники (ходить за стариками), займут места на низкоквалифицированной работе и в торговле, наплодят организованную преступность — но не более того. А значит, лидерство начнет смещаться на Восток. Но что это принесет миру? И куда двинется человечество после смерти белых? Пока неясно…

Кстати, фактическое исчезновение белой расы как демографического явления совпадает по времени с периодом сходимости уравнений жесткой турбулентности, описывающих семь гибельных тенденций. Тех, что мы описывали в прошлой главе.

У Брюса Стерлинга есть футуристический роман «Священный огонь» (1996 г.), посвященный Западному миру конца ХХI столетия. Там есть каста геронтократов — очень богатых «постчеловеческих» стариков, которые могут позволить себе сверхдорогие процедуры омоложения и поддержания жизнедеятельности. Наука работает в основном на них. А немногочисленная молодежь уходит в наркотические и компьютерно-виртуальные миры, становясь, в общем-то, бесплодной. Детей ей рожать не хочется. Молодые озлоблены на стариков: те отбирают у юных средства, закрывают пути выдвижения в бизнесе, политике, культуре и науке.

«…Сейчас у меня нет семьи. У меня нет менструаций. У меня нет приливов и озноба. Я постсексуальная личность. Я постженская личность. Я старуха. Я техностаруха конца двадцать первого века…» — такой горький монолог произносит главная героиня романа. Но, кажется, Стерлинг чересчур оптимистичен. Ибо непонятно: кто все же обеспечивает жизнь в этом обществе?

Завоевание Европы Африкой и Азией неизбежно. Ведь рядом с деградирующим миром богатых стран чудовищно нарастает давление в котле остального, отверженного человечества. Терять бедному человечеству нечего. Работы нет и не будет — прирост населения намного опережает создание новых рабочих мест. Темпы экономического роста падают. Если в 1970 году средний доход на душу населения в бедных странах равнялся одной десятой среднедушевого дохода в богатых странах, то к 1991-му он упал до одной двенадцатой, а к нынешнему дню — и до одной пятнадцатой. С чистой водой и экологией — огромные трудности. Жилья и энергии не хватает. Инфраструктура перегружена. Свободной земли уже нет. Где размещать и чем кормить те миллиарды людей, которые появятся на свет только за первую половину этого столетия — не знает никто. Экономическая помощь, которая идет с Запада, оседает в карманах правящих клик.

Давление в планетарном котле нарастает немыслимо. Вернемся к докладу Национального совета по разведке США «Глобальные тенденции до 2015 года», любезно предоставленному нам аналитическим центром НАМАКОН. В нем прогнозируется: к указанному сроку в мире будет жить 7,2 миллиарда людей против 6,1 миллиарда в 2000-м. И на 95 процентов прирост даст бедный Третий мир. А что такое миллиард новых душ? Это — неисчислимые орды озлобленных, рвущихся в богатые страны, и перед числом этих орд блекнут рати Чингисхана. При этом разница в уровне здравоохранения между вымирающим миром богатых и бурно растущим миром нищих дойдет до крайней степени, а в Африке южнее Сахары число голодающих вырастет на 20 процентов!

Вот почему миллионы людей с черной, коричневой и желтой кожей, не щадя сил, рвутся в Первый мир. И еще миллионы пополняют ряды экстремистских движений, страстно желая убивать западников и отбирать у них богатства. Они не без оснований полагают, что Запад когда-то поднялся на разграблении их стран. И они детородным органом чуют процесс культурно-биологической деградации Первого мира.

Так, в ноябре 2002 года экс-директор ЦРУ Джеймс Вулси с гневом говорил:

«…Если вы хотите почувствовать их инфраструктуру, интеллектуальную инфраструктуру, если их способ мышления можно назвать интеллектуальной деятельностью, сходите на их web-sites. Я познакомился с проповедями, которые они читают по пятницам по всей Саудовской Аравии. Перед тем как обсуждать тактику и стратегию борьбы с ними в наших высших эшелонах власти, я просмотрел несколько таких проповедей, прочитанных за последние две-три недели. Три главные темы, которые обсуждались в то время. Первая: все евреи — свиньи и обезьяны. Вторая — все христиане и евреи враги, и наша обязанность — их ненавидеть и уничтожать. И третья — женщины в Соединённых Штатах регулярно делают кровосмешение со своими отцами и братьями, и это — обычная и общепринятая вещь в Америке. Для нас это звучит дико, но для них в этом нет ничего экстраординарного. Это обычная ваххабитская точка зрения…»

Таким образом, читатель, на планете копится немыслимый перепад потенциалов между разными мирами — как между землей и грозовым фронтом. И этот перепад неизбежно разразится чудовищной молнией — глобальной схваткой. Никакая «борьба с международным терроризмом» не поможет: эта беспощадная схватка воспроизводится ежедневно и ежечасно самим устройством нынешнего мира, разницей между развитой и неразвитой частями человечества.

Это, читатель, и есть первый приговор Западу. Население и его бурный рост в самых нищих районах планеты на фоне старения и обезлюдения Запада — вот тот самый мутировавший элемент системы. Это характеристики фазы самоподдерживающейся критичности. Это — запуск алгоритма хаоса. Утрата Западом лидирующих позиций и смещение их на Восток неминуемо вызовут нестабильность, выяснение отношений между новыми силами. И эти силы очень отличаются по ментальности своей от западников. Они гораздо более склонны к применению силы и коварства.

Такие вот дела, други вы наши…

Но и это еще не все. Как ни удивительно, в конце ХХ века прежде всего на Западе обнаружилось, что не только природа не выдерживает техно-хозяйственной нагрузки на нее. Теперь перегрузок не выдерживает общественное сознание, наступает слом культуры.

Когда-то культура помогала человеку выпутываться из всех сложных ситуаций и суровых «переплетов». Да, были локальные апокалипсисы. Да, цивилизации древнего Междуречья погибли из-за засоления почв, античная Греция потерпела экономический крах, а Рим пережил военно-культурную катастрофу. Но всегда человек преодолевал местные «концы света» и возрождал павшие цивилизации в новом обличье, передавал эстафету развития другим цивилизациям и культурам.

Но вот впервые за всю историю человечества кризис охватил не отдельную цивилизацию или культуру, а весь глобализированный мир. Ему некому передать эстафетную палочку. Сама культура — в кризисе.

Мы уже рассказали, как Сообщество Тени, разъяло культуру, словно труп в морге. «Чужие» разобрали на составляющие язык — словесный, изобразительный, музыкальный. Лишили язык гармонии и на ее место внедрили какофонию психопатического диссонанса. Творение заменили распадом, а созидание — разрушением. Оказалось разъятой на геометрические фигуры и цветовые пятна творящая мир живопись. Из литературы убрали сюжеты, фабулы, характеры, заменив их «потоком сознания», игрой в слова и бесконечно скучным блужданием по описаниям призрачных впечатлений. Даже самое конкретное из всех видов искусств — архитектура — утратила пластику и выразительность, превратившись в инструмент стандартизации и нивелирования.

Что есть символ современной культуры? Да тот немец, который массой выкупал бесхозные трупы на обломках СССР и делал из них мумии, превращая в материал для художественных композиций. На Западе сегодня существует целое направление «фантастики катастроф». В его книгах перед нами проходит череда образов Апокалипсиса, причем совсем не в результате ядерной войны. Джон Уиндем, Саймон Кларк, Стивен Кинг и Дин Кунц — самые яркие писатели жанра. В их романах Земля сбрасывает с себя бремя человечества-потребителя. Крушение цивилизации происходит по разным причинам: то объявляется страшная болезнь, которая косит человеков, словно траву, то на нас обрушивается нашествие растений-мутантов, убивающих людей, то разогрев земной коры и массовая вулканическая деятельность вызывают всеобщий крах. Все чаще гибель мира становится итогом бездумного увлечения биологической инженерией. И всегда хрупкая и сложная цивилизация распадается, а уцелевшие обращаются в жестоких дикарей, что убивают и поедают себе подобных, возрождают самые изуверские культы и предаются необузданному садизму.

Во всех сценариях катастрофы процветает особое искусство. На страницах этих книг художники периода Апокалипсиса не дремлют. Вот один делает стену из бесполезных телевизоров, вставляя вместо разбитых экранов отрубленные головы. Другой рисует фрески на руинах, используя вместо кистей отрезанные человеческие руки, а кровь — вместо краски. Третий выставляет композиции из аккуратно разрезанных пополам тел, а композиция «Материнство» представляет из себя труп беременной женщины с прорезанным в животе окошком…

Но эти фантазии —лишь логическое продолжение художественных замыслов современного постмодернистского искусства, которое вы можете увидеть в страшно модных арт-салонах Нью-Йорка, Лондона и Москвы. Нам запомнилась одна работа: «Человек, который ест мороженое». На этом холсте мы с содроганием увидели человека, который разделен, подобно трупу в анатомическом театре — от него последовательно отслаиваются кожа, мышцы, кости, вскрываются внутренние органы.

Свою лепту вносит и Голливуд, приучивший весь мир к фильмам ужасов. В последние годы «фабрика грез» все чаще и чаще берет за исходный материал грезы маньяков, использует первоклассные художественные средства для проникновения в их внутренний мир. На днях Максим Калашников решил посмотреть американские фильмы, идущие по россиянскому ТВ — и пришел в ужас. В одном показывали, как тонкие прозрачные ножи рассекают животных, как кишки человека наматывают на золоченый ворот, а кричащие от смертельного ужаса женщины тонут в стеклянных кубах, которые заполняются водой. Заставьте себя пересмотреть «Багровые реки» или «Молчание ягнят» — сами многое поймете.

Еще в 1973 году Фред Полак в своей книге «The image of the Future» («Образ будущего») написал о том, что западное разрушение культуры — процесс с далеко идущими последствиями.

«Бессмысленность — изображение нелепого и иррационального как обычного лица человеческого общества. Аналоги с неврозом, наркозом и кошмарами. Отражение распада и непоследовательности в человеческой жизни.

Экзистенциальность — ультрареалистический ответ на вызов нынешних мировоззренческих тенденций. Отождествление искусства с наукой и техникой… Изображение человека как совершенно одинокого, покинутого Богом и всем лучшим в собственной душе.

Порочность — предпочтение болезненного, непристойного и безобразного. Похотливое изображение излишеств и ненормальности.

Демоничность — воплощение сил тьмы и зла. Возврат человечества к скотству: сатана правит бал.

Отрицание — развитие тем хаоса, пустоши и смерти. Образ проклятия и моральной импотенции.

Эти пять оценок можно свести к следующему: современное искусство привело к утрате идеального образа человека. Словом, современное искусство лишает мир привлекательности. Бог мертв, человек в лучшем случае — робот, состоящий из линий, поверхностей, углов и сфер, без жизни и души.

В современном искусстве, по крайней мере в его западном варианте, частично сознательно, а отчасти и нет, разрушен лежавший прежде в его основе идеальный образ будущего. Нынешнее состояние умов не просто антигуманистично — оно открыто антиидеалистично и антифутуристично…» («Мир нашего завтра». Антология современной классической прогностики. — М., «ЭКСМО», 2003 г., с 226-227).

Наше старшее поколение помнит, как в молодости стебалось над коммунистическими идеологами, рассуждавшими о тлетворном характере западной поп-культуры. Эх, знать бы тогда, чем все закончится! Раньше культура была источником жизни. Теперь — юдоль смерти, тлена и разрушения. Теперь мы понимаем, почему один скандально известный деятель 30-х годов сказал: «Когда я слышу слово «культура», мне хочется схватиться за револьвер». Он имел в виду нынешнюю «культуру», разглядев ее развитие в первых опытах Минус-цивилизации тех времен — в авангардизме, кубизме и атональной музыке, в модернистской литературе.

Сообщество Тени, «Голем сапиенс» заразили культуру смертельными метастазами. И диссонанс сегодня разрешился пустотой масс-культуры.

Иногда кажется, что нынешняя «культура» стала отражением всеобщей психической эпидемии. Люди нынешнего «развитого мира» кажутся умственно неполноценными. Впрочем, это почти верное впечатление. Ведь мы имеем почти сорокалетнюю эпоху выращивания «телевизионных идиотов». Те, кто все это время рос и воспитывался у телеэкрана, получили искалеченный интеллект. У них уже в 1970-е наблюдались отставание в развитии речи, бедность фантазии, плохая коммуникабельность, примитивные стереотипы мышления. И самое главное — присущая невротическим личностям повышенная внушаемость, гипнабельность. Мечта властителей всех времен и народов сбылась. Сформировалась практически полностью программируемая порода людей, послушно реагирующих на видеосмысловые ряды, подаваемые на органы восприятия через систему телевещания. А применительно к молодежи — еще и дополнительно примитивизированной MTV-музыкой. (Не считайте авторов этой книги ретроградами. Даже М.Калашников, росший на западной «антисоветской» рок-музыке и тогдашней западной попсе, смотреть MTV не в силах. Градуса дебилизма не выдерживает).

«Нетрудно сообразить, что те поколения детей давно стали взрослыми, и уже сотни миллионов людей, если не миллиард-другой, имеют более или менее измененный под воздействием телевидения интеллект. Более того, у них деформирована вся психосфера, потому что привыкание к навязываемым извне образам (а не вырабатываемым самостоятельно, как при чтении) дополняется эффектом повышенной внушаемости и самовнушения.

Телевидение навязывает зрителям конкретные образы, обращается преимущественно к их эмоциям, приучает к насилию, пробуждает зависть и жадность, одурманивает соблазнительными зрелищами, запугивает многочисленными сообщениями о катастрофах. Так формируются с детских лет и до старости «правополушарные» личности с убогой лексикой, бедной фантазией, примитивными стереотипами мышления, навязанными извне, легкой внушаемостью, шаткими убеждениями, искаженными представлениями о реальной жизни…

Это, можно сказать, небывалый в прежние эпохи «телевид» человека, который из печатной продукции потребляет почти исключительно глянцевые журналы с обилием картинок и дефицитом мысли. Тотальная компьютеризация вдобавок делает его придатком техноинтеллекта, так же, как в промышленном производстве он — придаток могучих машин и механизмов…»

Так написал в труде «Наркоцивилизация» Рудольф Баландин, уточняя диагноз культурной катастрофы нынешнего мира. Нет ничего удивительного в том, что большинство «цивилизованных людей» не видят очевидных для нас признаков надвигающегося конца. Ведь для этого нужно уметь мыслить и самостоятельно воображать. А этой способности сейчас лишены огромные массы сапиенсов. Самое плохое заключается в том, что ТВ-порождением (со свойственным ему невротизмом, гипнабельностью и инфантилизмом) становится не только народ, но и его элита. Те, кому предстоит отвечать на самые жестокие вызовы в истории человечества!

Давайте четко уясним: мы, люди книжной культуры — зрячие. Мы умеем думать и воображать сами. Но мы тонем в массе слепцов-телеидиотов. Их в «развитом мире» большинство. Это — совершенно новое явление в человеческой истории. Огромной популяции телеидиотов не было ни полвека назад, ни тем более в предыдущие века. Плоские и примитивные, они были выведены Сообществом Тени для того, чтобы ему легче было структурировать простые биологические «триггеры» и «чипы» в сложные системы, помыкать ходом истории. Более того, глобальное телевидение можно рассматривать как важнейший инструмент Сообщества Тени по генетическому программированию сложных систем с нечетной (многозначной) логикой, состоящих из людей-»микросхем» со стереотипными реакциями. Нынешняя «культура» делается для телеидиотов — на потребу их убогим вкусам, для того, чтобы плодить все новых и новых глупцов. И не только в несчастной России это происходит — процесс повсеместен. Просто у нас он, как всегда, доведен до предела — а оттого омерзителен.

Знаете, почему разрушение культуры так страшно? Потому что оно делает сапиенса беззащитным. Человеческое сознание остается один на один с нарастающим потоком перемен. И сознание пасует перед этим потоком, ломается под его напором, обращается в прах.

Поскольку наибольшую динамику человечество обрело в американском и советском вариантах цивилизации, то и наибольшая культурная пустота, трагичность индивидуального и группового сознания перед лицом куда-то несущегося мира проявилась в трудах американских исследователей. Что касается советских,то, насколько нам известно, подобных работ они не писали. А в российских период им стало просто не до того. Поэтому назовем знаменитого Элвина Тоффлера с его «Шоком будущего» (1970 г.). Он пишет:

«Лауреаты Нобелевской премии, хиппи, психиатры, врачи, бизнесмены, профессиональные футурологи, философы и преподаватели выразили свою заинтересованность в переменах, беспокойство по поводу адаптации, страх перед будущим. Благодаря этому опыту я пришел к двум выводам:

Во-первых, «болезнь будущего» является не просто возможной, отдаленной возможностью, а реальной болезнью, от которой страдают все больше людей. Это психобиологическое состояние можно описать медицинскими и психиатрическими терминами. Это болезнь — болезнь перемен.

Во-вторых, я был поражен тем, что и те, кто требует больших перемен, создают их и те, кто по общему мнению готовит нас к приспособлению, очень мало знают об адаптации. Убежденные интеллектуалы снова заговорили о … подготовке людей к будущему. В действительности никто не знает, как это сделать. …Мы совершенно несведущи в том, как человеческое существо приспосабливается к нынешней обстановке, меняющееся стремительнее, чем любая другая, в которой когда-либо оказывался человек.

Наших психологов и политиков точно так же ставит в тупик кажущееся нерациональным сопротивление переменам, которое проявляется у все возрастающего числа людей и социальных групп. Глава предприятия хочет реорганизовать отдел, преподаватель — ввести новый метод обучения, мэр — достичь мирного сосуществования рас в своем городе. Но все они так или иначе сталкиваются с глухим сопротивлением. До сих пор мы мало знаем о его источниках…»

Тоффлер пишет о том, что мы не знаем, почему одни люди страстно добиваются перемен, а другие столь же яростно им противятся. Он подмечает: все, кто исследует перемены, почему-то зациклены на их целях и направлениях, но почти никто не хочет замечать более важной проблемы — скорости этих перемен. Скорость перемен — вот что на самом деле волнует людей и вызывает болезненные реакции. Нам ли, русским, пережившим бурю перемен в последние полтора десятка лет ХХ века, не знать об этой ужасной болезни? Не за это ли мы расплатились миллионами погубленных или исковерканных жизней, потерей огромных территорий, распадом нашего народа и общества?

Есть теория «культурного запаздывания», которая говорит о том, что реакция человека на перемены запаздывает, и это вызывает стресс в обществе, шок будущего. Слишком быстрые перемены вызывают крушение стран и народов, всплески яростных бунтов, приступы войн, волны агрессии и варварства. (Мы цитировали работу Э.Тоффлера «Футурошок» — в книге «Впереди — ХХI век». Москва, «Академия», с.347-348).

После Тоффлера о том же самом писали десятки, если не сотни авторов. В любом случае, суть этих трудов одна: человеческое сознание в наши дни не смогло справиться с натиском перемен. И не только у нас, но и в так называемом «развитом мире». Выхолощенная, изуродованная новыми кочевниками культура перестала быть спасительным бодрящим лекарством.

Назревает вселенская психологическая катастрофа, когда помутнение рассудка коснется миллиардов человек. Последствия ее не менее трагичны, чем катастрофы экологии, чем перспектива истощения природных ресурсов. Уже не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы узреть сатанинскую картину ХХI века: эпидемию террора, расцвет экстремистских движений, распад старого общества, культурную деструкцию, тотальное поветрие психических расстройств.

Посмотрите окрест. Видите, как накатывает волна садизма, половых извращений, насилия во вех его видах, темных культов и мракобесия? Это симптомы крушения прежнего мира. Уже сам человек находится в глубочайшем кризисе.

В самых богатых и развитых странах миллионы людей теряют самоидентификацию. Они не знают, кто они, к какой общности принадлежат и в чем смысл их жизни. «Кто я?!» — этот трагический вопль витает над современным развитым миром. Люди там теряют идентификацию даже по принадлежности к полу — и вот мы видим девятый вал педерастии и лесбиянства Гибнет нормальная человеческая любовь, уходит в прошлое крепкая семья. Виртуальная реальность и неудержимое развитие информационных технологий, всевозможные игры с сознанием и «массаж мозгов» только усугубляют культурно-психическую катастрофу. Мир убегает от Реальности. Человек пытается скрыться от себя. Люди выбирают Игру как способ жизни.

Во второй половине 1950-х годов на Западе победила модель потребительского общества. Эта же модель стала могильщиком Русской цивилизации. В основе любой цивилизации лежит деятельность, и если труд уходит, потребление заменить его не может. Что же приходит на место труда в обществе потребления? Игра. Игра, где важен не результат, а удовольствие. Здесь нужно не служение, не включение в Общее Дело, а получение кайфа. Нынешняя Западная цивилизация стала Цивилизацией Игры. Но в гораздо большей степени это верно для эпигона Западного мира — нынешней Россиянии. Герой нашего времени — «хомо люденс», человек играющий. Человек, который удовлетворил свои первичные потребности, оделся, обулся покушал, обзавелся крышей над головой. А вот теперь дай ему поиграть. И не люди они уже, а поистине люденсы. Чего там требовал плебс в Риме? Сначала хлеба, а во вторую очередь — зрелищ.

Цивилизация Игры — страшная явь. Потому что следующий шаг — это виртуальное восприятие действительности. Окружающая жизнь кажется игровикам лишь иллюзией, виртуальным пространством компьютера. Здесь не страшно ошибиться, попасть под пулю, проиграть войну или вызвать катастрофу — в компьютерной игре у игрока есть запас жизней. В любой момент можно нажать на кнопочку «Restart» и перезапустить игру. И Бог с ними, с построенными тобой цивилизациями, городами и государствами, с их маленькими виртуальными жителями. Всегда можно начать сначала. Можно бегать по виртуальным подземельям «Куэйк Арена» и палить по выбегающим фрагам из гранатомета и пулемета, любуясь зрелищем разбрызгиваемых мозгов и крови, оторванных рук и ног. И вовсе не страшно, что тебя при этом убили — есть еще две-три жизни в запасе. Пусть ваш приятель войдет в игровую сеть — и вот вы уже гоняетесь друг за другом с плазмотронами. И ничего — ведь это же виртуально. В любой момент вы поднимитесь из-за компьютеров и пойдете пить пиво.

Уничтожается не столько инстинкт самосохранения, сколько всякое чувство ответственности. Чувства «у меня есть несколько жизней в запасе» и «можно когда угодно начать все сначала» входят в подсознание тех, кто с детства играл в компьютерные игры. Нет, он будет знать об опасностях, но знание это станет поверхностным, без нутряного чувства.

Прошлые поколения людей обладали совсем иной психологией. Детские игры приучали к жизни. Сызмала каждый знал, что пущенный злой рукой камень может рассечь тело до крови, что падать — больно. Взрослея, человек ощущал степень угрозы. Знал, что война — это изнурительные нагрузки, холод и голод, что пули убивают навсегда, что можно напороться на мину или сгореть в танке заживо. Люди прошлого не любили рисковать зря, прекрасно знали цену возможной расплаты, стоимость ошибки. Зато поколения геймеров будут совсем-совсем другими…

Воспитание на электронных играх, «виртуальное» сознание становятся сильнейшим фактором нестабильности в новом мире. У отдельного человека, у целых социальных групп и даже у целой цивилизации появляется синдром «многожизния». Они все больше начинают пренебрегать анализом и прогнозом, все меньше способны противиться позывам получить сиюминутное удовольствие. Геймеры вырастают ожиревшими и агрессивными. По-хорошему у стран с таким населением надо отбирать ядерное оружие, крылатые ракеты, современную науку. Потому что они лишены тормозов в голове…

Был знаменитый американский фильм (а если ты стремишься понять общество — смотри его фильмы. Они — это коллективное бессознательное в образной форме), где талантливый пацаненок, помешанный на играх и компьютерах, проникает в главный комп Пентагона и едва не начинает ядерную войну. Мальчик просто играл! Но ведь играют и взрослые дяди. Есть много голливудских лент, где целенаправленно и очень действенно размывается граница между виртуальным и реальным мирами.

Мы уже видим, как разоряются целые компании, когда их менеджеры принимают бесшабашные решения в духе компьютерных игр. И потом искренне поражаются, что настоящий мир ведет себя совсем иначе, а не как электронная игра. Но это — только начало. В 2000-х годах вступает в большую жизнь поколение компьютерных игр. Вот-вот пойдут к рычагам власти те, кто в далеком 1981 году до самозабвения резался в «Космических захватчиков» или разные «стрелялки». Принимать решения начинают те, кто слушал попсовый хит 1982 года «Videogames» и проводил часы сначала у игровых автоматов, а потом — у мониторов. Тем, кому тогда было десять лет, теперь — тридцать. Но апофеоз наступит в 2020-х годах, когда они станут политическими деятелями, вершителями судеб цивилизации. Ну что, кинем жетончик, нажмем кнопочку «старт» и поиграем?

В момент, когда западная цивилизация столкнется с серьезнейшими проблемами, с буквально смертельными вызовами времени, у власти окажутся безответственные люденсы. Люди с «виртуальным», игровым сознанием. Легковнушаемые, невротичные, не склонные к логическому мышлению и интуитивным озарениям.

А теперь, ребята, спите спокойно. Судьбы человечества — в надежных руках…

Запад вступил в эпоху ускоряющегося распада. Сейчас он проходит стадию разрыва связей в социодинамической цивилизационной системе. Цивилизационная нестабильность — не та драка цивилизаций, о которой несколько лет назад написал Хантингтон. Речь идет о куда более сложном явлении.

В синергетике действует закон порождения сложных систем. В начале есть какое-то простое целое. По мере развития оно усложняется, и каждая из подсистем превращается в систему. При этом каждая из новых систем обретает свою логику жизни и развития. Эти законы не зависят от того, что новые системы произошли от единого прародителя. Их жизнь отныне регулируется собственными закономерностями. Это — закон прогрессирующей сложности.

Идеальная иллюстрация к закону — человеческое общество. Неважно, что было первичным, материя или сознание, произошел человек от обезьяны или нет. Важно иное: человек, начав с простого, синкретичного общества, в итоге получил сложнейшую систему, которая лишь в очень большом огрублении делится на экономику, политику и культуру. Каждая из этих структур живет собственной жизнью. Чем более сложны экономика, политика и культура, тем более важно их синхронизировать, привести в гармонию. В Средние века таким механизмом приведения в соответствие была вера. Позже — мощная идеология. Сегодня нет ни того, ни другого. Что может сделать рассогласование экономики, политики и культуры, мы с вами отлично знаем на собственном опыте, вспоминая историю крушения Советского Союза.

Исходно индустриальная цивилизация покоится на экономическом основании. Так она возникла. И вот системы и структуры в ней безмерно усложнились, а логика регуляции осталась простой. Тот, кто господствует в экономике, определяет политику, а политика подчиняет себе культуру. Кто платит — тот и заказывает музыку. Но такая система возможна только при полном преобладании экономики. А сегодня-то этого в мире уже нет! Уже сейчас виртуальные финансы, вся долларовая система обеспечены не экономикой, а военно-политическим господством и базами данных и знаний! Нынешние деньги уже перестали быть экономической категорией, это метаденьги. Сегодня современный бизнес, пытаясь достичь своих целей, применяет не столько экономические, сколько политические и культурные рычаги. Еще в 1970-е с удивлением отмечали, что четыре человека из поп-группы АББА на своих шоу и дисках зарабатывают денег больше, чем весь автомобильный концерн «Вольво».

Значит, старая система регуляции уходит, а новой еще не сложилось. Более того, старая система все еще тщится регулировать безумно сложную современность, но получается совсем обратное — идет хаотизация мира.

Это и есть цивилизационная нестабильность. Наблюдая ее, мы иногда думаем, что мир сошел с ума. Вроде бы все три системы работают. Выпускаются отличные самолеты. Принимаются блестящие политические решения. Снимаются фильмы. Но чего-то роковым образом не хватает. Пропала цельность, некое единство. Человек ощущает себя живущим в разорванном мире. И чем дальше — тем больше.

Даже в западных странах после гибели СССР пошло стремительное расслоение людей, их разделение на богатых и бедных, на людей разных сортов. В богатых странах образовались как бы несколько миров, и, что самое для них ужасное — появился свой внутренний, нищий, грязный и необразованный Третий мир внутри внешне благополучных государств. Если еще в начале ХХ века соотношение между доходами самых богатых и самых бедных на Западе составляло 1:33, то теперь — 1:72.

Профессор Лестер Туроу в книге «Будущее капитализма» (1997 г.) приводит интересные данные. Оказывается, с 1973-го по 1993 год средний заработок полноценно работающих (черных и белых) мужчин в США упал на 10 процентов, хотя за это время ВВП США увеличился больше, чем в полтора раза! Если же брать белых мужчин, то их заработки за 20 лет упали на 14 процентов. Но особенно пострадали белые мужики в возрасте 45-54 лет, имеющие высшее образование на уровне колледжа: их зарплаты рухнули вниз почти на треть. Но и тем, кому 25-34 года, тоже несладко: у них доходы уменьшились на четверть.

А куда же тогда делись прибавка ВВП, рост экономики? Оказывается, они ушли высшим 10 процентам населения.

Глобализация, приведшая к закрытию многих промышленных предприятий в США (в станкостроении, судостроении, автопроме и сталелитейной индустрии), выплеснула в ряды безработных или на более низкооплачиваемые места в сфере услуг миллионы белых рабочих средней квалификации, которые еще в 1950-1960-е годы блаженствовали. То же самое происходит в Европе. Нам на глаза попалась статистика 1997 года. Читаем: шведско-швейцарский концерн «Браун Бовери» объявил о сокращении 57 тысяч рабочих мест в Европе и переводе их в Азию. «Электролюкс» сокращает 11 процентов рабочих мест, в основном — в Америке и Евросоюзе. То же самое делает и «Пилкингтон Гласс». Всего за десять дней три корпорации уничтожили в Европе столько же рабочих мест, сколько за год планируют создать правительства Британии и Франции. За 1992-1997 годы немецкий бизнес уничтожил один миллион рабочих мест в Германии — и перевел производства в Восточную Европу, Азию и Южную Америку. На ежегодном заседании МВФ и Всемирного банка в Гонконге в 1997-м руководство этих структур обрушилось с жесткой критикой на правительства Франции и Германии — за их попытки вернуть работу как можно большему числу граждан. МВФ и ВБ сочли, что европейские законы о защите рабочих мест и высоких зарплат стоят на пути повышения конкурентоспособности, губят ее привилегиями наемных работников…

Немудрено, что из-за политики глобализации Штаты стали люмпенизироваться. Самым ярким примером Туроу считает бездомных, чья армия на Западе стала расти с конца 1970-х, достигнув к нашим дням 600 тысяч в США, 600-800 тысяч во Франции и почти полумиллиона — в Германии.

Другой вид американских люмпенов (5,8 миллиона душ) — это мужики трудоспособного возраста, которые в прошлом потеряли работу, не обучаются, не имеют права на пенсию по старости и живут без всякого видимого источника средств на существование. Они не голосуют на выборах, не обращаются в полицию, не всегда посылают своих детей в школу. И даже телефона у них, как правило, нет. Этих людей называют «Третьим миром» в недрах США, сравнивая с босяками из жалких африканских стран. Скоро этот «внутренний Третий мир» вберет в себя десятки миллионов американцев. И не только цветных, но и белых! Что им делать? Бастовать? Но ведь у них нет работы! И они совершенно не нужны финансовому капитализму. Вооружаться и создавать Красную гвардию? На это люмпенизированные массы не способны, а зачастую просто не знают о такой возможности.

Европейский социолог Зигмунд Бауман в 1998 г. с тревогой отмечал: в современных западных странах все больше граждан становятся лишними. Их даже не хотят эксплуатировать. Для них нет места в новой экономике. Нет вообще никакой работы. Поскольку истреблять их массой как-то неудобно, Запад выходит из положения, сажая «лишних» в тюрьмы. Но вот что страшно: если раньше заключенные работали, то западные «зеки» просто изолируются. Им нечего делать. Пример? Новейшая автоматизированная тюрьма «Пеликан Бей» в Калифорнии. Ее узники обрекаются на бессмысленное сидение в бетонных камерах без окон, с минимумом контактов с другими заключенными и охраной. Они не работают в «лагерных» мастерских, у них нет возможности заниматься физкультурой. То есть, «лишних людей» здесь оскотинивают и превращают в озлобленные на весь свет существа. Их даже теоретически не собираются исправлять и делать трудолюбивыми членами общества — поскольку работы они все равно не найдут. Такова суть «постиндустриального ГУЛАГа». Бауман оперирует убийственными данными. В США 1979 года на сто тысяч душ населения насчитывалось 230 заключенных. В США 1997-го — уже 649 «зека». В Норвегии (40 заключенных на сто тысяч населения в начале 60-х) — 64 узника на каждые 10000 граждан в 1997-м. В Голландии за тот же период «удельный вес» тюремных сидельцев вырос с 30 до 86 на сто тысяч. В Англии и Уэльсе к тому времени показатель достиг 114 заключенных (З.Бауман, «Глобализация: последствия для человека и общества» — Москва, «Весь мир», 2004 г.)

Безработица, нищета и «тюремные университеты» привели к тому, что на Западе начала развиваться «культура трущоб». Появились массы необразованной, не обученной никакому ремеслу городской молодежи. Воспитанное телевизором, агрессивное и склонное к насилию, лишнее население обильно питает преступность, страдает наркоманией и хочет жить хорошо, но зарабатывать не может. В вашингтонском беднейшем районе Анакостия половина мужчин от 16 до 35 лет на конец 90-х годов либо сидит в тюрьме, либо находится под судом, либо освобождена условно. Произнося речь «О положении в стране», американский президент в феврале 2005-го заявил: «Мы должны сосредоточить наши усилия на том, чтобы дать молодежи в наших городах лучший выбор, чем апатия, уличные банды или тюрьма…». Но то, что он предложил — это мертвому припарка. Комитеты из родителей, пасторов и спортивных тренеров. Причина-то люмпенизации не устраняется!

Теперь этот процесс перекинулся, как болезнь, с пролетариев на западных интеллектуалов. Им-то казалось, что лишатся работы будут исключительно рабочие. Ан нет! В глобализованном мире банки и финансовые институты быстро смекнули: зачем нам платить по десять тысяч долларов в месяц своим аналитикам и ученым, если ту же работу возьмут на себя интеллектуалы из Индии и других азиатских стран — образованные, отлично владеющие английским языком, но при этом довольные жалованьем всего в пару тысяч долларов? И вот по закону аутсорсинга «умственные» рабочие места тоже поплыли на Восток. Если верить нынешним прогнозам, четверть рабочих мест из сектора информационных технологий западных стран переместится к 2010 году в более восточные регионы, такие, к примеру, как Индия (так говорят специалисты аналитической компании «Gartner»).

А дальше — больше. Китай и Индия развиваются такими ударными темпами, что к 2020 году миллионы высококвалифицированных китайцев и индийцев станут доступными для найма в западные компании на условиях аутсорсинга. «Эта колоссальная рабочая сила — причем в массе своей все более образованная — станет привлекательным и конкурентоспособным источником дешевого труда, тогда как технологические инновации расширят спектр мобильных профессий. Перемены окажутся небезболезненными и в первую очередь ударят по среднему классу в развитых странах… Крупномасштабный аутосорсинг приведет к усилению антиглобалистского движения…, повлечет за собой колоссальные экономические, культурные, а соответственно и политические конвульсии », — гласит доклад-прогноз Национального совета по разведке США на период до 2020 года.

«Недавно на Западе появилась теория «20:80». То есть двадцать процентов богатых, восемьдесят — бедных. Никакого среднего класса! Его крушение приведет к крушению западных обществ. Глобализация отсекает не только одни страны от других. Она рассекает целые страны, потому что можно быть частью глобального сообщества, живя в Москве, Питере или Нижнем Новгороде. И можно жить в том же городе, но никогда не быть частью глобального сообщества и не иметь возможности получить к нему доступ — ни в виде информации, ни в виде лекарств, ни в виде пособий. Границы между людьми-глобалами и человеками-локалами могут проходить по одной и той же лестничной клетке. Но рано или поздно эти миры столкнутся!

…За стенами тоже не отсидишься. Иммануил Валлерстайн как-то сказал мне: «Америку где-нибудь в 2020-е годы ждет своя перестройка, но в отличие от советской она будет значительно более кровавой, потому что в ней окажутся замешаны расовые и этнические проблемы, которые находятся не на периферии системы, а внутри нее»… — убежден директор Института русской истории РГГУ Андрей Фурсов. («Эксперт», № 38, 2003 г.).

Отметим, что это интервью профессора стало настоящим скандалом в журнале «Эксперт». Корреспондента, его взявшего, наказали. То, о чем говорил русский историк и социолог, шло вразрез и со взглядами либеральной редакции, и с господствующим мнением на Западе. Но, да Бог с ними! Имеющий глаза — да видит. Мы-то знаем, к чему приводит обыкновение замазывать парадными красками кризисные явления. Все, о чем написано — отражение глубинного процесса угасания индустриального общества. Все тот же Андрей Фурсов его понял и исследовал в своей основополагающей работе «Колокола истории»:

«Так кто же главный объект и жертва изменений последней четверти ХХ века? Это — мировой средний класс и мировой рабочий класс в их разнообразных региональных и страновых вариациях… Средние слои и рабочие. Вот они-то и суть главный объект кризиса, они-то и ощущают его и знают о нем. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Но средние и рабочие слои — становой хребет капиталистической системы современного общества. И здесь перед нами еще одно свидетельство системного кризиса.

Программа «История конца ХХ века» — это выталкивание значительных групп населения из сферы социальных гарантий жизни… Это отсечение правящими группами от сокращающегося общественного пирога целых сегментов населения…» (А.Фурсов, «Колокола истории», часть 2-я — Москва, 1996 г., с. 190-191, 273).

Итак, процесс люмпенизации и раскола внутри Запада запущен. Отсюда — и весьма зримая перспектива краха американского (и вообще западного) демократического государства, его принципа «один человек — один голос». Глобализация снова выдвигает на повестку дня принцип «выживает сильнейший». Если ты небогат — ты не человек. А это значит, что вельможные и богатые, обладая реальной властью, рано или поздно произведут ба-альшие перемены в политических порядках…

Индустриальный мир был единым социумом, и был весьма монолитным. И развитие шло так, что индустриальная цивилизация втягивала в себя все новые и новые территории, вестернизируя, «озападивая» их. Сегодня пошел обратный процесс — мозаичности, калейдоскопичности, чересполосицы. С одной стороны, растет иерархия мира, но, с другой, в рамках той же Единой Европы и США есть и Третий мир, и даже Четвертый. Подчас — в границах одного и того же города. Ладно привычный «город контрастов», Нью-Йорк с роскошным Манхэттеном, достойным Ист-Эндом, экзотическим Чайнатауном, пристойным Вест-Эндом, криминальным Бронксом и кошмарным Гарлемом. Возьмем чистенькую и консервативную Европу. В благопристойном Мюнхене бывали? На его окраинах вы обнаружите нетронутые «хрущобы», которые в Москве Лужков при всех его недостатках планомерно сносит. В Мюнхене в таких домах ютятся выходцы с Балканского полуострова. Отметим, что столица Баварии никогда не жила в социалистической системе, и панельные «хрущобы» тут — местного, капиталистического происхождения. А в самом центре Мюнхена, рядом с железнодорожным вокзалом, вы обнаружите сумрачные и малолюдные улицы, сплошь населенные турками. А нищие парижские города-спутники вроде Нантера, по сравнению с которыми наше Южное Бутово кажется шедевром архитектуры? Они наводнены арабами.

Да, в каком-то смысле глобализация состоялась. Индустриализм привел нас ко всемирной западной цивилизации. Но как только глобализм состоялся на уровне коммуникаций, экономики и политики, так в культуре пошли центробежные процессы, дробящие общество. На Западе, помимо белых, оказались и негры, и желтые. Причем они так и не сложились в единую цивилизацию. Каждый продолжил исповедовать свои культурные ценности Как грибы после дождя, возникали и возникают всяческие субкультуры — рокеры, лесбиянки, сатанисты, уфологи, сектанты, поклонники культа вуду — и т.д, и т.п. И все это накладывается на культурно-исторический сепаратизм, в сытом Западном мире люди стали вспоминать о том, что они, на самом деле, не британцы — а шотландцы, не французы — а бретонцы, не бельгийцы, а валлоны. В Италии усиливается политическая Северная Лига, выступающая за отделение трудолюбивого севера страны (Падании) от нищего юга. Пошло «пробуждение национального самосознания», до тошноты знакомое нам по горбачевским годам. Только уже не в СССР, а на Западе, читатель.

А если мир делится на фрагменты — он все больше становится нестабильным. Причем уже сегодня. Ну, если бы нам в 1980-е рассказали, что в богатых западных городах толпы людей под красными флагами будут драться с полицией и орать «Капитализм — дерьмо!», мы бы просто не поверили. А сейчас именно так и происходит. Но погодите: скоро мы увидим на Западе настоящие бунты белых (и небелых) мужчин, озлобленных тем, что их отбрасывают в разряд нищих «локалов», лишая работы и достойной жизни. Мы еще увидим ожесточенные межрасовые и межнациональные столкновения в казалось бы вполне благополучных странах! Мы не злорадствуем. Мы констатируем.

Не только страны мира в этом веке будут разделены на сорта —, раскол произойдет и внутри западных стран, в их почтенных домах. На наших глазах вслед за советской системой рухнет и западное социально-ориентированное государство — государство высоких налогов, за счет которых власти содержат стариков, обеспечивая западному обывателю всякие льготы, высокие зарплаты и блага жизни. Западникам придется довольствоваться все меньшими и меньшими заработками. Глобализация уничтожит все остатки прежней «сладкой жизни», точно конница хана Батыя. А в итоге западному обществу предстоит мучительный и страшный распад.

«…Неолибералы одержали победу. Даже себе в ущерб. Национальное государство упразднено. На месте социального государства — руины. Но непорядка не возникло. Вместо здания национально-государственных акторов (построенных из власти и правовых норм) появились раздираемые противоречиями союзы господств. Между ними расположились ничейные земли норм и права.

В опасных городских центрах служащие в галстуках живут и работают в охраняемых видеокамерами небоскребах, похожих на средневековые замки; эти крепости снабжаются и управляются транснациональными концернами.

Также имеются парки и природоохранные зоны, которые содержатся воинствующими «зелеными» (так называемыми «террористическими вирусами»), которые защищают их силой оружия.

В определенных районах можно свободно покупать и употреблять наркотики. В других уже введена смертная казнь за курение сигарет. Вооруженные отряды пенсионеров патрулируют границы ухоженных поселков для престарелых…

…Средства общественного транспорта запрещены. Они воспринимаются как динозавры эпохи национального государства. Символы его власти, кстати, можно еще осмотреть в хорошо охраняемых музеях.

Входя в еще действующее метро, пассажир сигнализирует, что он готов к нападению на себя. Так что здесь факт нападения равносилен самооговору. Правило такое: подвергшиеся нападению сами виноваты в том, что на них напали.

Среди этих нечетко разграниченных областей господства концернов, союзов, фармацевтических картелей, армий спасения, воинствующих защитников природы, обществ велосипедистов … — лишь смутно припоминается то гордое национальное государство, ради которого миллионы мужчин протыкали друг друга штыками, дырявили пулями и взрывали. Государства представляют частные интересы среди частных заинтересованных лиц.

Если взять какой-нибудь транснациональный концерн — например, «Дойче банк», который теперь называется «Вельт-банк» (т.е. «Мировой банк»), — то соотношение сил здесь будет обратное. Если мелкое государство, чтобы его рассмотреть, нужно положить под сильное увеличительное стекло, то концерны придется рассматривать через перевернутый бинокль, чтобы их вообще можно было разглядеть.

Соответственно ООН сменит альянс под названием «Объединенная кока-кола» или что-нибудь в этом роде.

Оставшееся государство максимально вздует налоги — или следует говорить «притязания на налоги»? Но налоговые выплаты давно, во всяком случае де-факто, перейдут в разряд добровольных пожертвований. А значит, их надо отбирать, вытягивать, конкурируя со многими другими платами за защиту и данями, которыми угрожают указанные выше персональные союзы господства с помощью их вооруженных услуг по безопасности. Ибо государственная монополия на применение насилия будет отменена, как и другие монополии…»

А это — лыко в строку. Отрывок из «Что такое глобализация?» Ульриха Бека (1997 г.). Комментарии к нему излишни. Добавьте к нарисованной картине западного будущего остальные факторы: старение населения, деградацию человека-сапиенса как такового, культурную катастрофу и проникновение в этот «лоскутный мир» сплоченных групп из мусульманского мира, энергетический и экологический кризисы. А потом сами прикиньте, что в итоге получится…

В последнее время вырисовалась перспектива утраты Западом научно-технологического первенства. О снижении уровня школьного образования в США и Еврозоне, о падении качества выпускников западных вузов сегодня пишет любой мало-мальски серьезный исследователь. Чего там далеко за примером ходить: президент Буш недавно поставил амбициозную задачу: научить американских детей читать к третьему классу школы! Но процессы заходят все дальше. Отчет американских исследователей по «Проекту-2020» говорит, что Китай и Индия уже опережают Европу в создании многих важнейших технологий. Да и у Америки проблемы: своего пика подготовка инженерно-технических специалистов в вузах США достигла в 1985 году и за двадцать лет упала на 20 процентов. В 2004-м янки стояли на предпоследнем месте среди развитых стран по части ежегодного выпуска из вузов будущих творцов научно-технической мощи. Сегодня Китай выпускает в год троекратно больше дипломированных инженеров, чем Штаты. Слишком много молодых американцев предпочитают получать коммерческое, финансовое и юридическое образование на потребу миру производства иллюзий и виртуальных финансов. Авторы доклада с тревогой пишут, что крупные компании выносят свои исследовательские центры за границы Соединенных Штатов. Сокращаются ассигнования на исследования и научные разработки — деньги оттягивает на себя спекулятивная сфера.

Но главные и скорые неприятности подкарауливают Запад на глобальных финансово-инвестиционных рынках.

Как вы понимаете, судьбы финансового строя неразрывно связаны с перспективами доллара как единой мировой валюты и с состоянием гигантского глобального рынка валют и деривативов. Как нам представляется, глубокий анализ убийственных процессов кризиса в этой сфере дали Андрей Кобяков и Михаил Хазин в своей работе «Закат империи доллара и конец «Pax Americana», мгновенно ставшей классикой жанра. По их мнению, события ближайшего будущего пойдет по такому алгоритму: продолжится ухудшение платежного баланса США. Будет расти государственный долг Америки. Ее рынки примутся терять привлекательность для иностранных инвесторов. Соответственно, начнет рушиться пирамида инвестиционных и прежде всего казначейских (государственных) обязательств. В условиях высоких рисков все участники мирового финансового рынка постепенно будут все меньше покупать государственные ценные бумаги США, а потом и вовсе от них откажутся. То есть, перестанут поддерживать доллар. В этом случае ему грозит неконтролируемое обесценивание. Далее неизбежен распад единой финансовой системы мира на замкнутые «валютные зоны». Например, на долларовую в Западном полушарии, «зону евро» в Европе, «епархию» золотого динара для мусульманских стран, «империю юаня» для Китая и некоторых стран Юго-Восточной Азии, «зону иены» для Тихоокеанского региона.

Вслед за распадом мировой финансовой системы неизбежен долгий и глубокий кризис с резким и повсеместным падением производства, катастрофическим снижением спроса на ресурсы, шоковым сокращением масштабов международной торговли.

Затяжная всемирная депрессия полностью покончит с воспоминаниями с «золотой» второй половине ХХ века, сотрет с социальной карты Западной цивилизации средний класс, до предела расслоит и поляризует послекризисное общество. Такой исход нынешних тенденций практически не зависит от сегодняшнего выбора стратегий борьбы с кризисом. Бороться с ним, по мнению экспертов, бесполезно. Уже слишком поздно. Остается выбирать, что принести в жертву? Единая мировая финансовая система или американская экономика?

Читатель ожидает, что мы сделаем следующий шаг и зададимся вопросом: не означает ли выбор в пользу мировой финансовой системы тотальную победу Сообщества Тени? А обратный вариант со спасением американской экономики — не является ли победой Закрытой сети над Минус-цивилизацией? Но мы поостережемся таких выводов, друзья. И вот почему. Однажды сформировавшись, информационный субъект психоистории, надчеловеческий интеллект Сообщества Тени, начинает действовать по своим собственным, ведомым лишь ему, законам. И нет никаких оснований полагать, что оно, например, вечно заинтересовано в жизни финансового строя или озабочено судьбами США. Логика его покуда остается для нас недоступной… Пока не появится сравнимое с Тенью по мощности Сообщество Света. Однако, при всей закрытости логики «чужих», мы все-таки можем обнаружить следы деятельности надчеловеческого злого разума в экономике и финансах. Для этого стоит найти относительно устойчивые системы, которые по своим параметрами принципиально нестационарны и склонны к катастрофам. А еще поискать события с невероятным исходом, случившиеся в реальности. То есть, чудеса. А чудо — проявление технологий (а следовательно, и разума) высшего порядка. Такая вот петрушка получается. Со вполне прикладным значением!

Если мировая финансовая система и экономика США, будучи системами в фазе жесткой турбулентности, вопреки всем обстоятельствам продолжать существовать — то это свидетельство по крайней мере двух обстоятельств. Во-первых, интеллектуальная мощь Сообщества Тени позволяет управлять глобальной финансовой системы. Во-вторых, последняя плюс экономика США принципиально важны для Тени. Если же катастрофа мировых финансов или крах американской экономики (или и то, и другое разом) случатся, то это будет означать одно из двух. Либо интеллектуальный потенциал Тени оказался недостаточным для управления тем огромным, динамичным и потрясающе сложным организмом, коим является финансовая система планеты, либо эта система и американская экономика безразличны Сообществу Тени — и оно без колебаний принесет их в жертву.

Такой вот получается ребус. Мы, например, склоняемся к мысли, что Сообществу Тени важнее сохранить свой ключевой контур — мировую финансовую систему. И тут мы в противовес уважаемым Кобякову и Хазину (и еще многим и многим экспертам) полагаем, что «чужие» примутся спасать мировую финансовую систему любой ценой. Даже ценой глубочайшей депрессии американской экономики. И совсем не факт, что доллар и дальше продолжит играть роль единой мировой валюты. Вполне возможно, что разразится потрясающий кризис в Евразии со многими очагами. Представьте себе одновременные боевые действия на Ближнем Востоке, в Средней Азии и на Индостанском субконтиненте, с которыми синхронизировали техногенные катастрофы в России и масштабные террористические атаки в Европе и США пополам с какой-нибудь пандемией (по уже описанному в книге сценарию «Кольцо страха» американского Национального совета по разведке).

В этих условиях резко усиливаются наднациональные структуры. Такое усиление приводит к нескольким последствиям одновременно. Например, к установлению международного контроля над ядерным оружием в России, Израиле, Индии и Пакистане. К взятию под интернациональный контроль месторождений нефти, газа, сырья для ядерной промышленности, редкоземельных металлов. А в довершении ко всему вводится и новая мировая валюта — уорлдо, например. И к нему обязательно привязываются все основные валюты: доллар, евро, юань и так далее. Уорлдо в этом случае может быть либо обеспечено энергетическими ресурсами и их мощностными эквивалентами (по версии Сергея Щеглова), либо сконструировано на основе пропорций на господствующих рынках. И вы прекрасно понимаете, что и международный контроль над важнейшими ресурсами, и уорлдо окажутся в руках не Запада и не Востока, а Сообщества Тени. В этом сценарии США, несмотря на экономическую депрессию, сохраняются как военный кулак устрашения остального мира, а Китай подвергается раздроблению — чтобы не стал конкурентом американской военной системе.

Как бы то ни было, Запад ожидает глубокий структурно-экономический кризис. Он до неузнаваемости перекроит сегодняшнюю геоэкономическую карту мира. Он окажется суровым для всех — для Запада и Востока, Севера и Юга. У нас есть только одно преимущество перед Западом — мы уже видели подобное. Мы уже чувствовали на своей шкуре крах экономики и слом пропорций, гибель отраслей, обесценивание национального богатства и обнищание среднего класса. А вот им все это только предстоит.

Мы похожи на обстрелянных фронтовиков. Когда-то русские первыми пошли в бой штрафным батальоном. В кровавой мясорубке от нас осталась лишь рота. Но такая закаленная, что целого полка новичков стоит! Запад же до сих пор остался необстрелянной армией. Ну что, потягаемся в грядущем мире за место под солнцем, салаги, пороху не нюхавшие?

Разрыв связей внутри мировой экономики ведет к постоянно возрастающему неравновесию на Земном шаре. Это тоже раздирает ткань человеческой цивилизации.

Приведем короткую статистическую выборку из книги А.И.Уткина «Мировой порядок ХХI века» («ЭКСМО», 2002 г., с. 205-212).

Итак, всемирный валовой продукт за последние полстолетия вырос с 3 триллионов до 30 триллионов долларов. Но за исключением нескольких стран (Бразилия, Индия, Польша, ЮАР, Южная Корея, Китай, Аргентина, Мексика и Индонезия) население Африки, Азии и Латинской Америки испытало понижение жизненного уровня. Развитые страны Севера (менее одной десятой населения планеты) ориентируются на доход в 30 тысяч долларов на душу населения в год, тогда как жизненный уровень 85 процентов человечества не достигает и трех тысяч долларов в год на человека. Специализированные агентства ООН подсчитали, что в 1950 году богатство 20 процентов — наиболее состоятельной части мирового населения — в 30 раз превосходило имущество 20 процентов наиболее бедных людей планеты. А к концу ХХ века это соотношение дошло до критического уровня «80 к одному». И самую убийственную цифру мы приберегли напоследок. Совокупный доход пятисот наибогатейших людей мира был таким же, как общие доходы половины населения Земли. То есть, пятьсот толстосумов имели столько же, сколько почти три миллиарда людей!

При этом доходы на душу населения за последние 15 лет понизились в половине стран света. То есть, почти в сотне государств. Потребление на душу населения упало в шестидесяти странах. Если в 1962 году доля развивающихся стран в мировой торговле составляла 24 процента (при 64 процентах у индустриально развитых стран), то в 1990 году это соотношение было «20 на 70», а в 2000 году — «17 на 83».

В 2000 году самая богатая (одна пятая) часть населения Земли обладала 90 процентами мирового внутреннего продукта, в то время, как на самую нищую часть людей (тоже одна пятая населения) приходился всего 1 процент этого продукта. Богатейшие поглощали 70 процентов прямых иностранных инвестиций — а беднейшие довольствовались все тем же одним несчастным процентом. Даже если взять протяженность главных телекоммуникаций, телефонных линий, то и тут и богатых было 75 процентов, а у голодранцев — все тот же мистический 1 процент.

А если взять 10 крупнейших корпораций мира? На их долю падает 85 процентов мировых исследований и разработок. Более 80 процентов патентов, которые выдаются в бедных и развивающихся странах, принадлежат компаниям и людям из богатых государств. 97 процентов всех изобретений приходится опять-таки на развитые страны.

А в то же самое время три миллиарда людей на планете (половина ее населения!) страдают от недоедания, от голода. Это — нищий Юг. Более половины граждан развивающихся стран неграмотны. В этих краях продолжительность жизни за последнюю треть века опустилась за планку в 60 лет. А, например, в Сьерра-Леоне она не превышает и 37 лет. И на фоне этого помощь Запада нищим странам последовательно урезается после пика, достигнутого в 1991 году. Ну, оно и понятно — рухнул СССР, и теперь не надо доказывать большую привлекательность западного образа жизни. Например, международная помощь сельскому хозяйству со времен падения СССР уменьшилась наполовину.

Так что, други вы наши, даже с точки зрения экономики человечество распадается как бы на расы развитых и неразвитых. На одной и той же планете существуют два разных человечества с совершенно разными ценностями и даже с разным временем. Они взирают друг на друга со страхом и ненавистью. На одной стороне — богатство, низкая рождаемость, психологический кризис, ощущение жутковатого исторического перелома. На другой — беспросветная нищета, голод и болезни, бурная рождаемость, добела раскаленные фанатизм и ненависть. У одной расы есть авианосцы, спутники и крылатые ракеты. У другой — готовность тысяч фанатиков стать «живыми бомбами» и перенести войну на территорию противника, захватывая в заложники его женщин и детей, тараня на самолетах ненавистные небоскребы. И если на одном полюсе царит усталость от истории, то на другом — ее неутоленная жажда.

Нищему миру уже нечего терять. Экономика и технологии сегодняшнего типа никогда не решат его проблем: нехватки работы, земли, воды, жилья. Всего этого у бедной части землян будет год от года все меньше и меньше.

На нашей Земле уже началась война разных человеческих миров. Ситуация напоминает стратегический тупик. Сегодня клокочущий фанатизмом и ненавистью мусульманский мир насчитывает до 800 миллионов душ. Почти столько же, сколько и богатые страны белого Запада плюс (увы) примкнувшая к ним Россияния. Но Западный мир дряхлеет, разобщается и вымирает, а мусульманский — бурно плодится. Запад ничего не может с этим поделать. Передовые отряды ислама уже проникли в Европу и США — в виде мигрантов. Они уже закрепились на новых землях, они пускают там корни и применяют «демографическое оружие»: плодятся и размножаются. Мир Ислама заполоняет угасающий мир Запада. И на эту схватку со спокойствием мудрого, но жестокого удава взирает 1,4-миллиардный Китай, «третье человечество». Оно практически не сомневается в том, что после схватки Креста и Полумесяца останется единственным хозяином планеты.

И война между цивилизацией и миром нищеты будет беспощадной. Бедные народы рано или поздно обретут оружие массового поражения. Да, в середине ХХ века атомная бомба и баллистическая ракета были чудесами, которые могли позволить себе лишь самые богатые страны. Спустя три поколения это оружие могут создать не только третьеразрядные государства, но даже секты и международные религиозно-боевые сети. Мы уже не напоминаем о таких дешевых видах оружия, как химическое или биологическое по Дурманову.

В ответ у богатых белых появится соблазн применить оружие расовое — убивающее представителей небелых рас, арабов или негров. Вряд ли приказ на применение генетического оружия отдадут государственные органы — слишком велика ответственность за подобный шаг, слишком лютую ненависть остального мира он вызовет. Поэтому «генетические бомбы» применят негосударственные белые организации или спецслужбы. Однако правда выплывет наружу — и обуянные жаждой мести, мусульмане пойдут на всеобъемлющий, леденящий кровь террор. Вплоть до ядерного. Запад неминуемо ответит ограниченными ядерными ударами по исламским городам. И чем все это кончится — никто не знает…

Писатель-визионер Андрей Столяров видит один возможный сценарий. Обмен ограниченными атомными атаками приведет к коллапсу уязвимой экономики западного типа, к глобальному финансовому краху. Развитые страны вынужденно перейдут к натуральному хозяйству, но это вызовет хаос внутри них. Восток перенесет такой переход относительно безболезненно: он и так привычен к средневековой жизни. А вот на Западе погибнут сотни миллионов горожан: чересчур изнеженных, слишком старых и слабых, чтобы выдержать голод и борьбу за существование на клочках земли. Начнется распад цивилизации и борьба всех против всех. за выживание. Города вымрут и превратятся в трущобы. А дальше — в хаотическом мире начнутся новые, примитивные войны, как после падения Западной Римской империи…

Кто сказал, что нынешняя глобализация необратима? Ведь мир уже знал первую глобализацию — в конце XIX и начале XX веков. И она принесла катастрофу.

С точки зрения европейца 1890-х годов мир до 90-х годов ХХ века — страшен и мрачен. Какое-то скопище государств с полицейскими и националистическими режимами, разделенный на военные блоки, с массой ограничений прав личности, визами и паспортами. С промышленностью, вынужденной тысячами штамповать разнообразные орудия убийства, чтобы выжить.

В его-то ойкумене нравы мягчели, распространялось понятие прав человека. Капиталы и товары двигались свободно, легко преодолевая границы между государствами. Тем паче, что сами государства были большие — одна Австро-Венгрия чего стоила. Американцам принадлежали значительные пакеты акций европейских компаний, англичане имели большие доли собственности в германской промышленности, немцы — в британской и французской. Производя что-то, промышленник той эпохи мог заказать части машин сразу в Швеции, Германии и на заводах «Шкода» в Австро-Венгрии. Транснациональные финансовые сети пронизывали страны и империи. Переплетение интересов доходило до такой степени, что серьезные аналитики говорили о конце эпохи войн на Западе. Люди могли свободно перемещаться по Европе и селиться там, где позволяли средства. Паспортно-визовый режим сохраняли лишь отсталые страны вроде России. Отец одного из нас, Максима Калашникова, помнит своего учителя географии, в начале ХХ века студентом объездившего всю Европу с дорожной котомкой за плечами. Реальность той поры до боли напоминает нынешнюю глобализацию — с поправкой на более низкие технологии и скорости, конечно.

И все это, казавшееся таким прочным и современным, рухнуло после 1914 года. Мировые войны и революции, распад империй и экономические кризисы раскололи благостный мир 1900 года, разрезали границами и тьмой всяческих ограничений. Причем раздел шел не столько между «страшным» СССР и миром капитализма, сколько между самими западными странами. До 1960-х годов было невозможно, например, свободно перевести капитал из Франции в Германию. Но если глобализация уже успела раз потерпеть крах, где гарантия, что подобное не произойдет снова, под влиянием других факторов?

У нас есть одно чувство, читатель. Мы хотим поделиться им с вами. Логика мирового развития сегодня такова, что пара миллиардов людей на Земле оказываются совершенно лишними. Они, как нгуми из романа Джо Холдемана, не нужны современной экономике даже в роли низкооплачиваемых рабов. И это касается не только народов безнадежно нищего и неразвитого Юга, но и миллионов людей, живущих сегодня на остатках Советского Союза, в благополучной Европе и Соединенных Штатах. Нгуми будут всех цветов кожи, культур и языков. В одном разряде бедных, безработных и озлобленных «лишних» окажутся белый бритоголовый, негр из Южного Бронкса и таджикский дехканин.

Из этих двух миллиардов большинство опустится в полуживотную жизнь — будем реалистами. Но среди массы обреченных по закону больших чисел найдутся несколько процентов тех, кто решит драться и жестоко мстить отвергнувшему их миру. А это — десятки миллионов потенциальных боевиков, террористов и смертников. Часть из них просочится на Запад из Азии, Африки и Латинской Америки. Части вообще просачиваться не придется — они уже на Западе. Когда Западная цивилизация начнет корчиться от мучительного кризиса, когда станут рушиться ее цивилизационные конструкции, воины-нгуми атакуют. И это будет не нынешний «регулируемый» терроризм! Что бы там ни говорили, а практически за всеми терактами нашего времени через одного-двух посредников стоят государственные спецслужбы или Сообщество Тени. Эти теракты совершались ради управления событиями. И только Беслан — исключение. Там мы увидели что-то вроде вторжения пришельцев. Они не выдвигали политических требований, а просто уничтожали нас. Чем больше — тем лучше.

А теперь представьте не один, а множество бесланов. В Париже, Мюнхене, Нью-Йорке. Пришествие существ из иного, «лишнего» мира. Безжалостных. Убивающих тысячами без разбору. Как марсиане Уэллса. Таким станет террор завтра.

Недавний киношедевр Запада называется «Гуд бай, Ленин!». Ой, поспешили вы, ребята… Скоро придется говорить: «Здравствуй, Ленин. Здравствуйте, Гитлер и аятолла Хомейни тоже!» Некоторые аналитики считают, что к 2017 году на улицы европейских городов выйдут толпы под красными знаменами, начнется бурный ренессанс коммунизма. Впрочем, не только его. Ждите расцвета жесткого национализма белых и мусульманской революционности. Безжалостная логика развития глобализма и финансового капитализма, выталкивая миллионы людей в разряд лишнего, обездоленного населения, неминуемо превратит изрядную их часть в коммунистов, бритоголовых штурмовиков и «стражей исламской революции». Да-да, над Западом встанут тени не только Ленина и Гитлера, но и Хомейни — учитывая процент мусульманской злой молодежи в европейских странах. Психология человека мало изменилась за два тысячелетия. Если подобные явления были раньше, то они неизбежно возникнут вновь, как реакция на тенденции «турбокапитализма».

Что бы там ни говорили, а Советский Союз, словно мощный магнит, отклонил траекторию мировой истории в ХХ столетии от магистральной линии. Он заставил капитализм стать гуманнее, породил феномен социально ориентированного государства и массового среднего класса на Западе. Но вот магнит исчез и траектория выправилась. Капитализм отбрасывает прочь человеколюбие. Пускает под нож средний класс и социальное государство. А значит, получив мощную подпитку в виде десятков миллионов недовольного народа в одной только Европе, вернутся и коммунизм всех толков, и нацизм, и радикализм магометан. (Впрочем, последний никуда и не исчезал с 1978 года). Чего нам, русским, комплексовать по поводу нашего красного эксперимента? Ведь первая на свете социалистическая революция разразилась не в России 1917 года, а во Франции 1871-го — Парижская коммуна. Правда, продержалась она чуть более двух месяцев. Но факт остается фактом — Запад и тут в лидерах ходит. Вызовы времени неминуемо извлекут с полок психоистории покуда пылящиеся на них идеи Маркса, Ленина, Мао, Гитлера. Скрестят их с Интернетом, информационными технологиями и мобильной связью. Придадут им нынешние формы — сетевого метадействия, мятежевойны, флэш-моба, хакерства, высокотехнологичного террора…

Мы не пророчим новую мировую коммунистическую революцию. Скорее всего, еще мощнее окажутся волны неонацизма и исламизма. Однако социальные потрясения и взаимное ожесточение в разодранном обществе Западу в этом веке обеспечены.

Западу предстоит пережить примерно то же самое, что и Российской империи после 1917 года. Читая описания структурного кризиса на нынешнем Западе, наблюдая развитие режима жесткой турбулентности в «цивилизованном мире», мы узнаем картину крушения русского социума в начале ХХ века. Те же стадии синергетической катастрофы. Есть даже мистический «сдвиг фаз» примерно на век. Помните, когда в России начались революционные процессы в культуре, а социум стал раскалываться? В 1860-е, после отмены крепостного права. На подготовку семнадцатого года и завершение общественных процессов для него у русских ушло примерно полвека. На Западе же контркультура и молодежный радикализм просыпаются как раз через сто лет — в начале 1960-х…

Помнишь, читатель, чем кончился процесс у нас? Распахиванием врат преисподней. Ад вырвался наружу и затопил Россию. Мы познали господство абсолютного Зла, братоубийство и озверение всех сторон Гражданской войны. Самые страшные примеры жестокости и насилия. Нам понадобился Сталин, чтобы захлопнуть двери Ада. И вы знаете, каких неимоверных усилий и жертв это стоило.

Завтра врата преисподней распахнутся на дряхлеющем Западе. Это неизбежно. И снова легионы бесов вырвутся наружу. Только теперь — во всеоружии таких технологий, на фоне коих тачанка, «Маузер» и пулемет покажутся детскими игрушками. Сможет ли Запад закрыть эти врата? Найдется ли у него личность, сравнимая со Сталиным?

Сомневаемся…

Мир приближается к краю ночи…

Наступают времена зыбкие и сумрачные. Быть может, последние времена. Приходит час зеркальных отражений в неясную лунную ночь.

Фрэнсис Фукуяма написал «Конец истории», Владимир Пономаренко — «Проблему-2033». У американского японца речь идет о завершении человеческой истории, о затухании ее динамики, о финале перемен, а у русского — просто о конце, о коллапсе, за которым в лучшем случае — ничего. А в худшем — мучительная агония.

Здесь уж не о президентском лабрадоре Конни и не о цвете водолазки главы государства речь, и даже не об «историческом споре» «семейных» и олигархов с «питерскими», не о вековечной вражде западников и славянофилов, не о распрях между «Единой Россией» и «Родиной». Тут все совсем по-серьезному.

«…Логика подсказывает, что решение глобального кризиса может быть найдено только в коренном изменении системы, созданной людьми и в изменении природы самих людей. И то, и другое нереально. Остается только назвать все своими именами и ждать. В конце концов, все это — вопрос лишь времени…

Все когда-нибудь заканчивается. Скоро придется прощаться с технической цивилизацией, с ее преимуществами и недостатками, уютом и неустроенностью, высокими достижениями технологии и непрерывным производством отходов, вершинами гуманизма и безднами жестокости, взлетами мысли и глупостями, а также с очень многим другим.

У людей был шанс построить уютный дом на Земле. Он был использован по-варварски. Другого шанса не будет. Тех циклов, о которых говорили Спенсер, Шпенглер, Сорокин и Тойнби применительно к развитию цивилизаций, у глобальной промышленной цивилизации не будет. Она появилась на Земле впервые и исчезнет навсегда. Экспоненциальный рост ее сменится экспоненциальным распадом. Человек завершит путь из пещеры на Луну и обратно. В переходный период оставляемые города, фабрики и заводы некоторое время будут служить строительным материалом, поставщиками инструментария и разного рода инвентаря для переселенцев, которые заново осваивают Землю.

…Ничто не повторяется. Когда мы смотрим в зеркало, то видим свое отражение, принципиально непохожее на нас. Оно по отношению к нам становится косо-симметричным, наша правая рука у отражения становится левой и т.п.

Со временем происходит примерно то же: то, что у оригинала соответствовало становлению, переходу от детства к взрослости, возмужанию, в отражении выглядит как разрушение и распад, ослабление. Нет буквального повторения во времени и многих других явлений. После нарушения равновесия возврат природных условий произойдет не к исходному состоянию, а к намного более низкому уровню, потому что перегрузка приводит к вырождению среды обитания.

Парадокс переходного периода заключается в том, что быстро уменьшение численности людей даст оставшимся больше шансов на выживание. Если переходный процесс затянется, то природные ресурсы будут исчерпаны настолько, что может произойти полное вымирание человечества…» (Владимир Пономаренко. «Проблема-2033»).

Такие вот дела, ребята. У Айзека Азимова в первом цикле романов об Академии есть потрясающая картина Трантора — столичной планеты некогда огромной галактической империи. Совсем недавно Трантор славился как мир высочайшей техники, как планета-город, затянутая в металл и стекло, громадный Мегалополис опускался под поверхность планеты на много ярусов. Здесь жили десятки миллиардов человек. И вот Трантор после крушения Империи: кучка необразованных крестьян ковыряется в земле, расчищая делянки среди металлических остатков Города, продавая металл мертвых заводов, офисов и лабораторий заезжим торговцам железным ломом, используя останки рухнувшей техноцивилизации для того, чтобы выковать себе в примитивных кузницах ножи, топоры и лемехи для конных плугов.

Азимов изобразил конец нынешней индустриальной цивилизации. По большому счету, в мире до 1991 года жили две индустриальных цивилизации, западная и советская. Каждая — со своей технологической пирамидой. Наша рухнула. Теперь мы пишем эту книгу во время мучительной агонии пятисотлетней имперской России, и картины, нарисованные как Пономаренко, так и Азимовым, заставляют нас поёживаться от поразительного сходства с картинами окружающей россиянской жизни. И пусть вас не вводит в заблуждение бело-сине-красный флаг, водруженный среди запустения и упадка — нас окружают гибнущие остатки именно советской цивилизации.

Но глупо думать, будто мы имеем дело с последствиями крушения коммунизма. Дело серьезнее. На повестке дня стоит тотальный кризис индустриализма. Беда подбирается и к Западу. И там индустриализм зашатался, и туда пришли советские проблемы. Вот уже правительственные эксперты США в 2003-м заговорили о том, что техносфера Америки изнашивается, и нужно вкладывать в нее не менее полутора триллионов долларов. Это — не считая не менее астрономических сумм, потребных янкесам для преодоления кризиса человеческого капитала, спасения образования и науки.

Самое время напомнить, что мы переживаем одновременно пятую, шестую и седьмую фазы алгоритма отложенной смерти, научно выверенного и доведенного до математических моделей процесса гибели сложных систем. Синергетика, придуманная как наука созидания, имеет возможность снискать лавры как наука о смерти.

Если вы помните, процессы жесткой турбулентности ведут к точке сингулярности, к взрыву системы. Мы показали, что семь турбулентных процессов выводят на некий мистический промежуток между 2030 и 2050-ми годами. А что такое двадцать лет с исторической точки зрения? Кот наплакал. Все эти процессы, отражая важнейшие стороны человеческой цивилизации, описываются одними и теми же уравнениями нелинейной динамики, уравнениями для фатальных режимов с обострениями.

Поэтому самый вероятный исход жизни человеческой цивилизации — это коллапс, всеобщий крах уже в наступившем столетии.

Запомним этот диагноз и сделаем шаг в сторону. Поищем в психоистории эпохи кризисов, хоть в чем-то сравнимые с днем сегодняшним. Может быть, мы найдем там проблеск надежды?

Обратимся к одному из самых оригинальных и смелых мыслителей — к Акопу Назаретяну. Психолог и философ, профессор Назаретян вот уже не одно десятилетие исследует цивилизационные проблемы, пытаясь определить место человека во Вселенной и логику его динамики. Итогом многолетних изысканий стала насыщенная, аргументированная и смелая работа «Цивилизационные кризисы в контексте универсальной истории».

Он пишет, что первой революцией в истории человеческого рода стала палеолитическая (полтора миллиона лет назад) — связанная с появлением стандартизированных каменных орудий, систематическим использованием огня и, вероятно, с переходом большинства древних людей от собирательства к охотничьему образу жизни. Именно тогда появились первые надинстинктивные протокультурные регуляторы, благодаря коим агрессивность внутри стада ограничивалась и переносилась на чужаков. В условиях, когда искусственные средства нападения превзошли естественные средства защиты, стали слабнуть природные инстинкты, начался процесс «внутристадного» отбора человека.

«Верхнепалеолитическая революция» (30-35 тысяч лет назад) — это полная победа людей нынешнего вида (хомо сапиенс — кроманьонцев) над неандертальцами. Именно кроманьонцы смогли усовершенствовать каменные орудия и изобрести орудия из кости и рога. Кроманьонцы совершили революции в знаковых системах коммуникации — освоили членораздельную речь и технику рисунка (наскальная живопись). Неандертальцы, создавшие развитую Мустьерскую культуру и почти полтораста тысяч лет доминировавшие над более физически слабыми протокроманьонцами, не смогли противостоять кроманьонцам. Почему — не ясно. Вполне возможно, из-за отсутствия «духовной индустрии», имевшейся у сапиенсов. Отсутствие духовных регуляторов, считает Назаретян, приводило к вспышкам взаимной агрессии внутри неандертальских сообществ. А кроманьонцы умели действовать дружно. По другой гипотезе (Н.Реймерса) неандертальцы варварски выжигали растительность вокруг своих стоянок, уничтожая биоразнообразие — свою «охотничью базу».

«Неолитическая революция» — это Х-VIII тысячелетия до нашей эры. тогда произошел переход от «присваивающего хозяйства» (охоты и собирательства) к производительной деятельности — земледелию и скотоводству. Нравы несколько мягчеют: если прежде человек убивал и съедал побежденных в войнах («нормативный геноцид» и каннибализм), то в неолите появляются зачатки коллективного рабства побежденных, возникает симбиоз сельскохозяйственных и «воинственных» племен.

В этот исторический момент человечество пережило страшные испытания. Технологии охоты к его началу развились настолько, что кроманьонцы истребили огромные популяции и целые виды животных. Впервые Земля не выдержала роста численности населения. Разразившийся голод выкосил от 80 до 90 процентов рода людского, и только переход к земледелию позволил людям вновь расти в числе.

«Городская революция» разворачивалась в III-V тысячелетиях до нашей эры, следуя за появлением бронзовых орудий труда, демографическим взрывом и обострением соперничества за плодородные земли. В ту пору ремесло отделяется от сельского хозяйства, возникают крупные поселения-агломерации, строятся оросительные каналы и появляется письменность. Возникают первые писаные законы, регламентирующие совместную деятельность больших коллективов.

Затем была «революция Осевого времени» — в середине первого тысячелетия до новой эры. В ее ходе в изолированных друг от друга обществах-лидерах появились мыслители, до неузнаваемости изменившие облик человеческой культуры. Заратустра, иудейские пророки, Сократ, Будда, Конфуций, Кир, Ашока, Сунь-Цзы — вот их имена. Если дотоле мышление людей было авторитарно-мифологическим (человек не совершал плохих поступков только потому, что боялся гнева жестоких богов), то мыслители Осевого времени породили мышление личностное, понятие о добре и зле. Личность обрела право выбора и совесть — альтернативу богобоязни. С этого времени воители уже не хвастаются числом убитых врагов. Примитивное насилие и террор уступают место методам агентурной разведки и «политической демагогии».

Почему произошел этот духовно-этический сдвиг? Из-за распространения железного оружия, более легкого и смертоносного по сравнению с громоздким бронзовым. Железо сделало армии более многочисленными (переход от профессиональных малых дружин к ополчениям), а войны — намного кровопролитнее. В условиях отставания духовных регуляторов от развившейся технологии появилась угроза краха тогдашних обществ. Поэтому Осевое время стало ответом на вызов времени, породило новые механизмы общественного сдерживания.

Шестая революция — «промышленная», индустриальная. Она ознаменовалась введением «щадящих» технологий производства с более высокой продуктивностью. Сопровождалась развитием и распространением идей гуманизма, равенства, демократии, международного и индивидуального права.

Этой революции предшествовал долгий кризис аграрной культуры в Западной и Восточной Европе в одиннадцатом-семнадцатом веках нашей эры. Бесконтрольный экстенсивный рост и примитивная агротехника привели к разрушению многих экосистем и повальным эпидемиям. Сельское хозяйство — как задолго до него охотничье — зашло в тупик.

Промышленный переворот повысил энергетическую мощь человечества и дал новый толчок демографическому росту. Возросли экологические и геополитические амбиции. Но, как и прежде, разрешение одного кризиса стало началом дороги к следующему. (А.Назаретян, «Цивилизационные кризисы в контексте универсальной истории» — Москва, 2001 г., стр. 112-115).

Итак, вроде бы забрезжила надежда. Человечество всегда находило выход. Правда, находило на самых начальных стадиях экспонент своего развития, в первых фазах действия алгоритма объявленной смерти. Когда на исторических часах оставалось еще много времени, чтобы исправить совершенные ошибки и воплотить мечты. Теперь — совсем не то. Процесс зашел слишком далеко, и времени почти нет. Обратный отсчет пошел, и миру — по историческим меркам — остались не часы, а минуты и даже секунды. Возможно, только однажды человечество очутилось в сходном положении.

Не так давно в Интернете промелькнули сообщения, что около сорока тысяч лет назад численность человечества сократилась с нескольких сотен тысяч до примерно двух тысяч, и все они были членами одного племени. Какая катастрофа вызвала эту трагедию, неизвестно. Судьба человечества тогда повисла на волоске. Его жизнь мог прервать один ураган, один лесной пожар, одиночная эпидемия или просто голодный год. Но эти две тысячи древних людей выстояли и победили. От них произошли все народы мира. История этого племени, пожалуй, и есть наша самая главная надежда на завтра. Она говорит нам, что историю можно изменить, а точка перехода предполагает несколько выходов.

Ну что ж, постараемся пойти за этой путеводной звездой.

Есть такой веселый и умный товарищ Еськов, который в Интернете и на бумаге пишет отличную фантастику, едкую критику и очень интересную публицистику. Однажды он сотворил, может быть, излишне оптимистичную, но очень неординарную работу «Наш ответ Фукуяме».

В ней он проводит любопытную мысль. Если, например, исходный график строить не по двум точкам (одна — настоящее, а вторая — прошлое), а по более представительному их числу можно обнаружить интересные закономерности. Мол, попытаемся пристроиться к некому по-настоящему долговременному тренду-течению. Неважно, каким будет сей тренд: восхождением к Золотому веку или деградацией — была бы протяженность.

Итак, если мы ищем такие течения, то неизбежно обратим внимание на технический прогресс. Это вам не искусство, где невозможно сравнить между собой наскальные фрески Альтамиры, картины Сикейроса или мозаичные панно с жизнерадостными советскими сталеварами со станции метро «Киевская». Философские системы? Все они, по большому счету, возникли еще в античности, в Древней Греции и Риме, в легендарной Индии и вечном Китае. А космология, придуманная майя, до сих пор недосягаема по изысканности своей. А вот технику сравнивать легче всего — положив рядом каменный топор, рыцарские доспехи и снайперскую винтовку с лазерным прицелом. Куда идет вектор, видно очень ясно. Поэтому, если рассуждать здраво, то история человечества предстает в виде ряда научно-технических революций. Да и само возникновение человека может считаться одной из таких революций. Хомо хабилис, «человек умелый», по конституции своей практически ничем не отличался от окружающих его обезьян-австралопитеков. Но он уже умел делать каменные орудия труда!

Так какие же технологические новации достойны именоваться гордым именем «революция»? А какие — «рылом не вышли»? Использование огня, бесспорно — революция, и еще какая! Колесо? Нет вопросов. Лук — первое оружие дистанционного действия. То же самое можно сказать о мореплавании и порохе. Но как оценить реальное значение для цивилизации (на относительной шкале ценности) лазера и древнего лучка для добывания огня трением? И вот тут лучше посмотреть: а что меняло качество жизни скачкообразно?

Таких величайших скачков насчитывают обычно три. Первый — неолитическая революция, когда человек перешел от охоты и собирательства (присваивающее хозяйство) к производящему — земледелию и скотоводству. С тех пор призрак голодной смерти если и приближался к людским поселениям, то лишь время от времени. Продолжительность жизни после неолитического скачка, как считается ныне, выросла с 20 до 40 лет. Второй качественный прыжок — индустриальная революция Нового времени. А третий — это вроде бы идущий на наших глазах переход развитых стран в постиндустриальный мир.

Число «три» сакрально. Каковы составляющие окружающий мир субстанции, не сводящиеся друг к другу? Вещество, энергия и информация. Давайте под этим углом зрения посмотрим на три перечисленные революции. Итак, неолитическая революция есть революция, связанная прежде всего с веществом. Здесь появляется то, что не существует в природе: несамородные металлы, керамика, текстиль. С тех пор открыт лишь один принципиально новый вид неприродных веществ — пластики. В неолит появляются отсутствующие в природе домашние животные и сельскохозяйственные растения.

Индустриальная революция стала энергетической революцией. Здесь человек овладел превращением тепловой энергии в механическую (паровая машина) и научился использовать накопленные в прошлом запасы энергии (уголь, нефть, газ).

А что есть нынешняя постиндустриальная революция? Ее принято связывать с появлением компьютеров, считая их рождение толчком, аналогичным изобретению регулятора паровой машины Уатта в предыдущей, энергетической революции. Но ничуть не менее важны биотехнологии — вроде генной инженерии или клонирования, управления наследственной информацией.

Предлагаемая модель «неолит — вещество», «Новое время — энергия», «современность — информация», конечно, весьма упрощает реальность. Как в ее рамках оценить овладение огнем, скажем? По идее оно должно относиться к ведомству «энергетическая революция», но ведь это произошло задолго до неолита… Конечно, можно сказать, что огонь — явление природное, и потому «приручение» его при всей важности процесса революцией считаться не может. Ведь мы считаем таковой лишь открытие новых веществ и процессов, которых нет в природе. Но если мы возьмем энергетическую революцию, то увидим, она не отменяет создания новых веществ, а информационная — овладение новыми видами энергии (термояд). Речь идет о том, что в индустриальном обществе ограничивающим фактором становится увеличение производства энергии, а в постиндустриальном упор перенесен на оптимизацию управления уже имеющимися энергоресурсами.

Но давайте вернемся к нашему обобщенному тренду технологий. Итак, 2,5 миллиона лет назад в Африке появились первые каменные орудия. 12 тысяч лет назад — это неолит в «плодородном полумесяце» Азии. 300 лет назад — индустриальная революция в Европе. Наши дни — инфореволюция. Если расположить эти революции по абсциссе, а повышение качества жизни — по ординате, то получится простая логарифмическая зависимость с корреляцией 0,98. Получается четыре точки на графике, а не две. Так что можно и рискнуть с экстраполяцией процесса на будущее. Так когда же ожидать следующей революции?

Вы будете смеяться, но, исходя из графика пересказываемого нами автора — через семь-восемь лет. Так что она, может быть, уже идет. Но ведь зависимость логарифмична, и потому время между революциями постоянно сокращается. Значит, и пятая, и шестая, и все последующие революции будут следовать одна за другой все быстрее, в конце концов сливаясь в один каскад.

Похоже, технологический этап развития цивилизации в общем и целом близок к своему завершению. Но только это не означает «конца истории», наоборот, «…окончена предыстория человечества, а настоящая-то история только-только начинается…» Информационная революция, по мнению автора, выводит развитие человечества в совершенно новое измерение. Хотя новое может оказаться лишь хорошо забытым старым. Что сказано в Библии? «Вначале было Слово…». А что есть слово, как не информация? Быть может, каскадность нынешней революции связана как раз со свойствами информации как таковой. На информацию, как доказал академик Ляпунов, не распространяется закон сохранения энергии: ее можно создать заново, «из ничего» — и ее же можно безвозвратно утратить. Поэтому акт творения для человека возможен именно в информационной сфере, тогда как в сфере вещества и энергии — это прерогатива Бога, Демиурга…

Так считает оптимист Еськов.

Итак, три эпохи завершились, а четвертая — на дворе. Оптимистично, черт возьми! Но вспомним-ка работы Дьяконова, Громыко с Малинецким, Бьюкенена, МакДауэлла и прочих. Напомним себе о фатальных рядах и о «математике конца» не забудем. Но, с другой стороны, нам с вами, читатель, помирать совсем неохота. Хотя финал цивилизации разворачивается прямо на наших глазах и с нашим участием. Так что же делать и «куды бечь»? В чем надежда? Ведь надежда эта должна быть чисто конкретной, как выражается изрядная часть наших соотечественников. Она же должна быть и технологичной, как выражались инженерно-технические работники в Советском Союзе. Вот и пришло время приступить к прагматике надежды.

Итак, постиндустриализм — это межеумочный период, ни то, ни се, ни Богу свечка, ни черту кочерга. Он закончится либо смертью, либо чудесным преображением. Но можем ли мы выйти на спасительную траекторию за столь малое время, что нам отпущено? Давайте вспомним триаду революций (вещество-энергия-информация) и внимательно всмотримся в постиндустриализм. Это — информационное общество. Но информационным оно является не в плане порождения новых смыслов, создания нового содержания (контекста, если говорить модным компьютерным языком). Это общество революционным образом изменило системы передачи, хранения и обработки информации. Это — общество операций с уже имеющимися, созданными когда-то знаниями. Но оно не порождает новых знаний, оно бесконечно тасует достижения прошлых поколений! Ведущие структуры постиндустриализма — это телекоммуникационные корпорации, производители компьютеров и программного обеспечения. Не знаем, как у вас, читатель, а у нас есть впечатление, что нынешнее время — еще не революция, а лишь ее подготовка. Это время создания условий для чего-то гораздо более глубокого и потрясающего.

У этой загадки есть две разгадки. Черная и белая — как Янь и Инь, как свет и тень. Двойственность мира никуда не делась. Возможно, она сейчас даже усилилась. С одной стороны, информационная революция с ее прорывными технологиями в сфере хранения, трансляции и обработки информации есть обязательное порождение развития Сообщества Тени и его Минус-цивилизации. Все элементы сегодняшнего постиндустриализма выступают важнейшими условиями их господства, достраивания сверхразума, Голема. Внечеловеческий и нечеловеческий разум требует своих носителей, и ими становятся индивиды, соединенные сетью. Эта сеть передачи информации послужит для скачка могущества Тени.

Но это лишь — одна, темная и мрачная сторона вопроса. Наверное, именно эту цель преследовали управители истории, направляя мир на путь постиндустриализма, пресекая стремление человечества к звездам и в глубины океана. Но даже достигнутое состояние не всегда соответствует замыслам его планировщиков. Сложные процессы многообразны, они всегда порождают множество возможных реальностей и образов будущего. Помимо своей воли шеддим, свершив так называемую информационную революцию, создали предпосылки для перехода от информационных технологий к магии смыслов. Тот, кто создает смыслы, становится чем-то большим, чем просто хомо сапиенс.

Мы осмелимся утверждать, дорогой читатель, что третья великая эпоха в жизни человечества — если ему вообще суждено жить — это эпоха не информации, а смысла.

Информация — всего лишь срез, всего лишь один из аспектов смыслового континуума, по сложности своей сравнимого со Вселенной.

Третья эпоха человечества будет Нейромиром. Здесь человек воздействует не только и не столько вещество или энергию, но прежде всего на себя, на свою психику. Он оперирует с ее контурами — с подсознанием, коллективным бессознательным, сознанием, надсознанием и сверхсознанием. Он изменяет свое «психэ», сознательно преобразует себя как общественно-биологический вид и космопланетарный феномен. Он входит в бесконечно сложное смысловое поле, которое, возможно, неотделимо от физического и энергетического.

Прорваться к Нейромир нужно за считанные исторические секунды. Нужно успеть до тех пор, пока фатальные ряды уравнений смерти не подведут черту под попытками и неудачами рода человеческого. И важно понять: что нужно сделать для стремительного броска?

Легко сказать… Ведь для начала нужно представлять себе этот самый Нейромир. История учит, что предсказывать будущее почти невозможно — оно каждый раз упорно оказывается иным.

И все же попробуем. Ведь нужно что-то обнадеживающее после всего темного и мрачного в этой части нашего труда. Для начала скажем, что шансы у нас все же есть, и не так уж они и малы, как покажется кому-то.

Потенциальное ослабление до сих пор всемогущего сообщества Тени — вот первый проблеск надежды. Почему оно теряет силу? В глубинах Тени с ее нечеловеческой психикой начал развиваться и обостряться внутренний конфликт. Будучи порождением и квинтэссенцией мирового Зла, отрицающим взаимопомощь, сотрудничество и сострадание, Тень стоит на подавлении, уничтожении, и диктате. Она продолжает действовать как любой разум, в соответствии с собственными доминантами, устойчивыми стереотипами и алгоритмами стратегических программ. Шеддим, словно пауки, ткут свою Минус-цивилизацию, продолжая угнетать, использовать и употреблять человечество. Они упорно ведут нас к деградации, к превращению в своего рода домашних животных — говорящих и двуногих.

Но, с другой стороны, Сообщество Тени не может существовать без человечества! Оно же не из инопланетных пришельцев создалось. Оно состоит из личностей, которые относятся к биологическому виду хомо сапиенс. И эти сапиенсы используются как ячейки сети, как элементы громадного сетевого компьютера. Чтобы жить и наращивать мощность, Тени нужна питательная среда, человеческий расходный материал. В конце концов, разве гигантские глисты-паразиты могут жить вне организма, на котором они, собственно говоря, и паразитируют? А если «материал» (человечество) исчезнет не только в культурно-историческом, но и в физическом смысле, то умрет и сама Тень!

Вот и получается, что одна доминанта заставляет Тень и дальше истощать человеческую цивилизацию, а другая — включает механизмы самосохранения. Попав меж двух столь различных систем координат, теневая Минус-цивилизация действует все менее эффективно. У нее наступает этакая «технологическая шизофрения», раздвоение сознания. Как показывает опыт, впавшие в шизофрению могущественные системы особенно опасны. Их поведение становится непредсказуемым.

В последние исторические секунды перед концом человечества могущество Тени падает, предсказуемость ее поведения уменьшается. И тогда мы можем переменить свой жребий, избегнув смерти.

Кстати, уже упомянутый нами Акоп Назаретян немало нас обнадеживает. В своей книге «Цивилизационные кризисы в контексте универсальной истории» он написал о том, как великий Максвелл впервые на физическом языке сформулировал идею управления. Он показал, что целеустремленный человек, нисколько не нарушая законы природы, способен получать полезный, энергетически выраженный эффект, намного больший затраченных на управление усилий. Вывод этот справедлив для отдельного человека, команды, общественной группы, народа и даже всего человечества.

Это дает возможность перекачивать энергию от более равновесных к менее равновесным зонам. В этом и заключается интеллектуальность человека. Если ты создаешь для управления более сложную информационную модель (образ мира в сознании человека), то преодолеваешь ограничения законов природы, которые заставляющие отступать обладателя более примитивной модели. Мощный интеллект упорядочивает хаотические природные силы, использует их — и перестраивает объективный мир. Если твой интеллект превосходит по информационной мощности интеллект остальных элементов системы, ты подчиняешь систему себе.

Назаретян, грубо говоря, сказал о, что человек за счет своей способности понимать мир и себя, может с приложением минимума усилий получить несопоставимые с его затратами энергии результаты. Иными словами, даже малыми силами можно перевернуть мир. Чем мы умнее и эмоциональнее, чем более отлажена работа нашей психики, чем она больше соответствует природе и предназначению человека — тем больше эффект имеет наша деятельность. Тем существеннее разница между затраченной нами энергией и достигнутыми целями.

Чтобы выжить, в ближайшие десятилетия человечеству придется совершить настоящий скачок в своем психическом развитии, в когнитивной (познавательной) способности.

Предстоит резко, в разы, повысить когнитивные способности, представляющие единство ума и эмоций, знаний и чувств, логики и интуиции. А это, друзья-читатели, означает переход от сапиенса к человеку более высокой ступени развития. К людену или метагому.

Иначе — смерть. Но эта задача, по нашему убеждению, людям вполне по плечу. Залогом тому — судьба не только выживших двух тысяч кроманьонцев, окруженных враждебной природой, но и десятки тысячелетий человеческой истории, за которые мы накопили разнообразные знания, умения и навыки, не всегда применяемые сегодня. Между тем, один из законов синергетики гласит: система может спастись в критический момент, если включит в свое ядро элементы, до этого лежавшие на ее дальней периферии.

Знаете, читатель, есть в системе цивилизации на первый взгляд совсем неважные элементы. Неважные в обычной, налаженной жизни. И лежат они где-нибудь на окраине, на дальней полке. Скажем, обычаи и навыки таежных охотников или якутских оленеводов в стране, запускающей ракеты к Марсу и Венере, перекрывающей Енисей плотинами и проникающей в тайны атомного ядра. Но вот наступает кризис, слом тенденции — и выясняется, что эти периферийные элементы становятся очень-очень важными.

Скажем, во время экологической катастрофы и гибели индустриализма вдруг выясняется, что именно якуты обладают уникальными навыками сохранения биосферы, что их диета очень рациональна для человека будущего, что особенности их сознания и мышления весьма и весьма востребованы в Нейромире, в условиях, когда для преодоления научных и технических тупиков нужны свежие и необычные идеи. Кстати, в цикле фантастических романов Дэвида Зинделла «Реквием по хомо сапиенс» есть герой — Данло. Выросший в племени полярных охотников, он, овладев нейротехнологиями и выучившись на межзвездного пилота, добивается невиданных прорывов и свершений — во многом благодаря особому строению своего сознания, структурированному средой, окружавшей героя в детстве.

И потому прекрасно, что наша страна, несмотря на тяжелое поражение в конце ХХ века — по-прежнему мир миров, сообщество разных культур. Система должна обладать, как говорил уважаемый нами философ Константин Леонтьев, «цветущей сложностью» — ведь именно тогда на крутых поворотах истории в ней могут сыскаться необходимые для спасения элементы, до поры-до времени лежащие где-то на окраине. А путь к стандартизации, упрощению системы — дорога к верной смерти. Многообразие системы — это сокровище, и в бурную Эпоху Перемен что-нибудь найдется и у русских, и у якутов, и у горцев, и у тюрков, и у калмыков, и у финно-угров, живущих в России.

Чем больше у системы таких вот на первый взгляд периферийных фрагментов и элементов — тем больше у нее возможностей для выживания. Все они потенциально могут стать ускорителями вертикального старта нового человечества.

Скачкообразное возрастание способностей человека и его когнитивных возможностей, усиление его интеллекта и эмоционального богатства неимоверно усложняют систему человеческой цивилизации. Но чтобы достичь Нейромира, нужно немедленно изменить динамическую траекторию как минимум последних ста лет. Нет — упрощению и разрушению языка, культуры и мышления! Наоборот, нужно обогащение методов познания мира, необходим курс на многообразие. И эти задачи абсолютно противоположны тому, что делает Сообщество Тени, искривившее развитие человеческой цивилизации.

Усложнение культуры, самого человека и общества обязательно приведет к усилению так называемой кольцевой причинности. А эта самая причинность — коль вы помните из наших экскурсов в синергетику — порождает самые невероятные события. Именно кольцевая причинность способна противостоять наступлению сил хаоса, совершая чудеса, разворачивая ситуацию на 180 градусов. Реванш в культуре и сознании людей оборачивается мощным контрнаступлением на алгоритмы смерти. Кольцевая причинность сделает возможными самые невероятные варианты развития истории.

Поясним свою мысль: Нейромир должен обеспечить выход цивилизации из смертельного кризиса. Но он же — если мы начнем его созидание немедленно — станет еще и способом преодоления кризиса. Причина и следствие, цель и средство в данном случае, закольцовываются!

Если нам это удастся, то последние времена станут началом новой цивилизации.

Нейромир — это мир поумневшего, намного более богатого на эмоции человечества. В нем вектор разрушения сменяется вектором созидания. Гибнет олицетворение Зла — дух охоты на трофеи, дух упрощения. Если говорить на сегодняшнем коммерческом жаргоне, брэнд взаимопомощи, сочувствия и сострадания станет господствующим. В чем-то повторится ситуация с тем кроманьонским племенем в две тысячи душ. Стратегия Добра снова станет императивом выживания. Добро будет эффективнее и конкурентоспособнее Зла.

— Когнитивный скачок, кольцевая причинность как генератор невероятного… Это все, конечно, здорово, — скажет придирчивый читатель. — А как же быть с жесткой турбулентностью, со всеми фатальными рядами и режимами с обострением? Времени-то остается все меньше и меньше…

А вы вспомните историю шумеров, читатель. Вспомните, эта цивилизация с ее великими достижениями возникла как бы из ниоткуда и в одночасье, подобно взрыву сверхновой звезды. Еще недавно в Междуречье бродили троглодиты, и жизнь каждого из них почти ничем не отличалась от жизни его пра-пра-прадеда. И вдруг — появляется динамично развивающаяся цивилизация, изобретения которой живут вот уже пять тысяч лет!

Древние мудрецы дают нам еще одну подсказку. Столь желанная сегодня когнитивная революция — не просто расширение сознания человека и трансформация его «психэ». Это еще и применение выросших способностей на практике, в реальной жизни. Здесь – ключи победы. Таков залог преодоления роковых обстоятельств. волшебное средство, о котором грезит столь популярная ныне литература в жанре «фэнтэзи». Может быть, она получила самое яркое свое воплощение в ругаемом ныне, но таком близком к психологии сегодняшней молодежи цикле романов о Гарри Поттере.

И вот тут мы возвращаемся к жизнерадостному Кириллу Еськову. Он справедливо отнес волшебные технологии к сердцевине предстоящих миру перемен. Как он пишет, речь тут пойдет не о разборках на третьем подземном уровне зачарованного замка, в котором маг с нечесаной бородой собачит заклинаниями и ледяными вихрями по некромантам. Нет!

«…Магию я определяю как СПОСОБ НЕПОСРЕДСТВЕННОГО ВОЗДЕЙСТВИЯ ОБЪЕКТОВ ИНФОРМАЦИОННЫХ НА ОБЪЕКТЫ ВЕЩЕСТВЕННЫЕ.

В принципе, люди пытались заниматься этим испокон веков (кинул копье в рисунок на стене пещеры — завалил кабана; ткнул булавкой в восковую куклу врага — заполучи, гад, почечный колик), однако никаких социально значимых последствий это очевидным образом не имело. Иначе мы бы создали совсем иной тип цивилизации. Ситуация изменилась именно в наши дни: благодаря возросшим на порядки информационным связям современного мира единичные магические акты стали создавать глобальные резонансы. Судя по всему, мы незаметно для себя вступили в магическую фазу развития цивилизации.

Поясню на паре примеров, что именно я имею в виду. Канонической стала история о том, как после выхода фильма «Хвост виляет собакой» президент Клинтон прямо воплотил в жизнь его сюжет: принялся бомбить Ирак с единственной целью — прикрыть свой тошнотворный адюльтер. А еще год спустя такой же конфликт разыгрался с участием страны, прямо (пусть и в порядке стёба) поименованной авторами фильма — Албанией. Голову на отруб — веке этак в пятнадцатом авторам бы не миновать костра или, по меньшей мере, «профилактической беседы» в инквизиции… Значение фильма для судеб мира исчерпывающе предопределило его название (вот оно — «истинное имя», настоящая магия слова!) — так что возможные возражения, типа: совпадение! — я просто отодвигаю, словно пустой стакан. В том-то и фокус, что авторы не предугадывали будущее, а именно создавали его, вольно или невольно, и это — единственный способ делать верный прогноз. При этом обратите внимание: и «Хвост вертит собакой» и «Москва, 2042 год» — сатира. Похоже, созидать будущее лучше всего удается именно тем, кто не относится к этому слишком серьезно. Столь же справедливо и обратное: мистические постебушки Пелевина от «Миттельшпиля» до «Поколения П» — это в действительности чистейшей воды производственные романы, где технологии воздействия информационных объектов на вещественные расписаны с той же степенью детальности и достоверности, как взаимодействие аэропортовых служб у Хейли, методика разведки золота у Куваева или работа резидентуры ГРУ у Суворова.

Или примеры совершенно из иной области. Ясно, что колебания биржевых котировок на рынке вторичных ценных бумаг — это лишь последовательность электромагнитных импульсов в компьютерной сети мировых финансовых центров, никак не связанная с вещественным миром; это ведь даже не деньги (в марксовом смысле)! И вот, играя этими импульсами, великий финансист и филантроп Сорос на глазах у почтеннейшей публики в три дня — на ровном месте! — лишает устойчивости стабильнейшие режимы в Юго-Восточной Азии и вызывает там беспорядки, в ходе которых жгут вполне вещественные магазины и полицейские участки и убивают людей из плоти и крови. Так что в моих глазах Сорос — несомненный маг и некромант со всеми наворотами…», — считает Еськов.

Он пишет, что современные мировые финансы вообще живут по законам вполне магическим. Будучи структурой вполне информационной, они диктуют поведение реальному сектору экономики. Бесплотное вертит реальным, а не наоборот, как было испокон веку! Контролируя вполне виртуальный мир фондовых бирж, развитые страны и США в первую очередь «…научились брать деньги из пресловутой тумбочки, нарушая все экономические законы — хоть марксовы, хоть саксовы». Единственный американский товар, который реально конкурентоспособен на мировом рынке — это крашеная бумага с портретом Франклина. Если в один прекрасный день предъявить эти векселя к оплате, то экономика США накроется медным тазом. Но этого, однако, не случится никогда — на то и существуют Сорос с коллегами-некромантами.

«…Внезапное и вроде бы совсем беспричинное обрушение СССР — это отдельная поэма о семи песнях. Каким образом удалось за каких-то три года, не вызвав реального противодействия ни единой сколь-нибудь влиятельной социальной группы превратить «империю зла» в «банановую республику зла», импортирующую бананы из Финляндии? Согласитесь, что нормальные государства себя так не ведут ни в каких реальных экономических обстоятельствах. Так ведет себя только замок сил мрака в зачарованной стране, когда главный герой разрушает главный магический артефакт, так ведет себя шварцевская тень, услыхав: «Тень, знай свое место!»…»

Все объяснения вроде того, что Тюмень с ее нефтью истощились или что русские компьютерную революцию проспали — это совершенно несерьезно. А вот отмеченное писателем Лукиным появление в советских лозунгах такой неуместной части, как глагол («Догоним и перегоним!») — совсем наоборот. Гораздо более важно то, что тысячи чиновников в Госплане и Госснабе гоняли на служебных компьютерах игры, в которых пачками валили советские «МиГи» и получали за это (в игре) медали от Конгресса США — вот это более реальная причина.

Правда, в последнее время появилась тьма книжек с заголовками вроде «Оккультные тайны НКВД и СС». Конечно, в них много «дезы», но все же невозможно пройти мимо факта, что и СССР, и гитлеровская Германия и частично императорская Япония практиковали некую «магическую подпитку» своих обществ. Великая англосаксонская демократия якобы в подобных играх замечена не была — мол, ей не до этих средневековых бредней.

Но, как считает Еськов, такой вывод слишком поспешен. Например, известно, что самые знаменитые разведчики — это те, кто провалился и был казнен (Зорге и Пеньковский). А вот еще более великие шпионы остались в тени. В самом деле, кто назовет имя американского агента, который перед войной добыл шифровальные машины японцев и тем самым во многом предопределил ход битвы на Тихом океане?

По аналогии можно предположить, что западные демократические маги не провалились и потому остались неизвестными. Они работали лучше своих тоталитарных конкурентов, а оттого и не стали знаменитыми. Зато эффективность их действий — налицо. Запад тоже практикует магию, да еще как!

Вот еще пример Японии и ее войны с американцами, исследованной Переслегиным. Согласитесь: стране, чей потенциал в 1941 году был не больше бельгийского, бросаться в войну с огромным Китаем и двумя великими державами (США и Англией) — не просто смелость, а настоящее безумие. Тем не менее, в этой войне принимали участие не только авианосцы, но и некие высшие силы — точно так же, как и боги в Троянской войне три с лишним тысячи лет до того. В этой войне мы видели боевое безумие, берсеркство. За какие-то полгода самураи-берсерки смогли поразить американский флот в Пирл-Харборе, взять крепость Сингапур и занять всю Юго-Восточную Азию, остановившись у самых ворот Австралии. И это при том, что американцы читали японские шифрованные радиограммы!

Весь фарт продолжался полгода — до злосчастной для Японии битвы у атолла Мидуэй. Хотя, как писал Переслегин в «Тихоокеанской премьере», перед той битвой были нехорошие предзнаменования. Накануне боя слегли с болезнями лучшие командиры — лучший штабист Гэнда, командующий палубной авиацией Футида (герой Пирл-Харбора) и сам командующий флотом Ямамото. Трое людей, на которых держалось все и дотоле отличавшихся железным здоровьем! И еще было предзнаменование: во время штабной игры по штурму Мидуэя, когда отрабатывалась вводная в виде внезапной атаки американских пикирующих бомбардировщиков на японские авианосцы, японцы пользовались игральными костями. Так в японском штабе было принято отрабатывать элемент случайности. И брошенные кости выпали в немыслимой комбинации, которая означала: 9 попаданий бомб и три потопленных авианосца! Так оно и случилось потом.

«…Высшие силы предостерегали Ямамото…, однако тот раскинул пальцы веером и попёр буром», — пишет Еськов. И вот сражение у Мидуэя представляет из себя фантастическую череду случайностей, невероятных событий. При этом все развивается в пользу американцев. Даже ошибки, совершенные их собственным командованием, оборачивались в пользу США! Например, перед сражением странно и необъяснимо «вышел из строя» адмирал Хэлси, командир-авианосник. Его свалил приступ нервной экземы. Он же, в нарушении всех военно-морских правил, поставил вместо себя Спрюэнса, командира группы крейсеров, артиллериста, который не имел никакого опыта командования авианосными соединениями! Но именно неопытный Спрюэнс отдал приказ, вызвавший гнев старших офицеров и навлекший на него обвинения в трусости. Он, повинуясь какому-то неведомому зову, прекратил преследование разбитого авианосного соединения Нагумо и приказал отступить. И это спасло американцев — ведь если бы они увлеклись преследованием, то напоролись бы на сверхмощные дредноуты соединения Ямамото. В наступающей ночи американцы не могли бы использовать свои палубные самолеты, и огромные пушки японских линкоров превратили бы эту ночь в Варфоломеевскую.

В утро, когда началось сражение, американцы были похожи на мужика, что поймал медведя, и вот-вот этим медведем будет разорван. Однако всю судьбу Японии (и всего мира после Второй Мировой) решили какие-то пять минут, когда внезапное появление американской эскадрильи — последней оставшейся у Спрюэнса! — при отсутствии в воздухе японских истребителей превратило авианосцы «Акаги», «Кага» и «Хирю» в огромные костры. Их палубы были забиты готовыми к вылету самолетами второй волны, под завязку загруженными топливом и боеприпасами. Так всего за несколько минут пошла прахом основа японской военно-морской мощи. Всего девять бомбовых попаданий уничтожило три огромных авианосца — это из области невероятного, запредельного, какого-то колдовства! Но именно этот немыслимый вариант всего за месяц до Мидуэя выпал на брошенных игральных костях.

«…Если бы о таком совпадении поведал европейский мемуарист, я наверняка счел бы это выдумкой (для красоты), но вот японцам я отчего-то верю — безоговорочно… Читая переслегинское исследование, я в некий момент вдруг отчетливо понял, с чем мы имеем дело: с вещественной реализацией извечной мечты любителя альтернативной истории. Ход настоящего Мидуэйского сражения, происходившего на самом деле в какой-то непараллельной реальности, был затем откорректирован путем наглого переписывания альтернативных развилок сюжета. В точности так, как мы переигрываем неудачные эпизоды в играх «Цивилизация» или Doom-2, возвращаясь каждый раз к «Load Saved Game». Причем ясно, какая из воюющих сторон занималась этими самыми корректировками. Более того: создается отчетливое впечатление, что на первом этапе войны на Тихом океане контроль над развилками находился в руках японцев, но к Мидуэю американцам удалось переломить ситуацию…», — считает Еськов.

По его мнению, управление случайностями в духе магии, игра с историей, когда сначала пишут черновик ее дальнейшего сценария, а потом поправляют ее ход на манер компьютерных игр — это не лучший вариант. Но в том, что такая технология есть, Еськов не сомневается. Вот, например, развилка в нашей недавней истории, на которой история Россия запросто могла перескочить на совсем иную колею: трагические события осени 1993 года.

Все тогда решилось в ночь с 3 на 4 октября, когда повстанцам так и не удалось взять телецентр в Останкино. Но почему? Да потому, убежден Еськов, что у бойцов отряда «Витязь», охранявшего Останкино, вдруг вышла из строя связь и они не получили общего для всех армейских частей и милиции приказа: ни во что не вмешиваться — пусть все идет так, как идет. Не получив приказа, отряд открыл огонь по повстанцам, а не побросал оружие, как сделала это всего четырьмя часами ранее охрана московской мэрии. Когда спецназ МВД в телецентре открыл огонь, это и было концом восстания.

Вышедшая из строя рация «Витязя» — не эскадрилья бомбардировщиков при Мидуэе. Тут, по Еськову, работали маги классом повыше, чем в 1942-м. Мол, если б юнкера, которые в октябре 1917-го охраняли столь же антинародный и продажный режим Временного правительства, открыли бы огонь и действовали по уставу — мы б тоже жили сегодня в другой стране.

Скептик скривится: Еськов, дескать, клонит дело к существованию Мирового правительства и масонского заговора, только с магическими «наворотами». Вот что он на это отвечает:

«…Не совсем так. Точнее — совсем не так. Прямо до наоборота. И тут нам, к сожалению, никуда не деться от того самого вопроса, коим некогда Воланд ставил в тупик простодушного атеиста Иванушку Бездомного: кто, собственно, всем этим управляет???

«— Значит, человек на другом берегу был Богом?

— Человек на берегу — другой маг. Я должен знать истину, которая лежит за магией!

— За магией нет никакой истины…»

Джон Фаулз…»

Как сообщает приводимый нами автор, его жизнь была богата на приключения, и он слишком часто сталкивался с совершенно невероятными сочетаниями случайностей, чтобы всерьез сомневаться в существовании высших сил. Можно называть их либо Провидением, либо высшими контурами сознания по Тимоти О`Лири, олицетворять их в виде Отца небесного или рассматривать как некое безличное антиэнтропийное начало — это несущественно. Просто эти силы есть, и их существование принимает вид «бритвы Оккама»: простейшего из всех возможных объяснений.

Но коль продолжать разговор об «утре магов» 30-40-х годов, то нельзя не отметить еще одной цепи загадочных событий. Помните, что Еськов говорил: мол, знают только о магии проигравшей Германии, но не знают о магах в странах-победителях? Помните, как магия японцев в 1942-м перебивается другой магией, американской? Так вот, с Гитлером происходит нечто похожее. Если до 1941 года он полностью управлял положением, то потом ему начинает мешать какая-то неведомая сила. Незаурядный вождь, который смог выбиться наверх в кастово-аристократической Германии на самый трон из ефрейторов, из иностранцев, идол немецкого народа, неординарный полководец и дипломат, который не упускал ни малейшего шанса, Гитлер с определенного момента начинает допускать ошибку за ошибкой раз за разом теряя шансы на победу. Каждый, кто знаком с историей Второй мировой, понимает, о чем мы говорим. Например, он скупится дать Роммелю в Африке пару дополнительных дивизий — и лишается возможности перерезать Суэцкий канал, выведя Англию из войны. Он почему-то бросает воздушно-десантные войска на Крит, а не на Мальту, только усложняя положение Роммеля. Он не использует восстание против англичан в Ираке с его нефтью. И так далее.

Поразительная метаморфоза! Буквально только что Гитлер с поразительным чутьем угадывал «точки перелома» и самые потаенные слабины противника — и будто кто-то в одночасье лишил его колдовских способностей. И вообще с сорок первого года он превращается почти в идеальное орудие для достижения американских целей. То есть, шансы выиграть войну он упускает, но зато изо всех сил разит и крушит конкурентов США в послевоенном мире: Британскую империю и СССР. Так, чтобы нанести им как можно больше ущерба. То есть, становится камикадзе в интересах дяди Сэма. В итоге даже первые успехи Гитлера 1936-1940 годов, когда ему удалось сломать прежнюю европейскую систему, тоже обращаются в американскую выгоду.

Кто знает, может, и это — следы действия магов с той стороны Атлантики? Может быть не зря, когда британский премьер Невилль Чемберлен подписал в Мюнхене капитуляцию перед Гитлером, американский президент Рузвельт послал ему телеграмму с одним словом: «Молодец!»?

Что ни говори, а следы магов в истории мы встречаем не столь уж редко.

Не надо думать, будто в современно мире не знают о магии. Воздействие мира информации на мир материальный замечено на нынешнем Западе, причем довольно-таки давно. На сайте «Irakwar.ru» мы обнаружили любопытный материал об американских исследованиях того влияния, которые СМИ оказывают на жизнь. То есть, о все той же магии.

Оказывается, сообщения о самоубийствах на первых полосах газет и в теленовостях провоцируют целую волну других самоубийств как раз в тех регионах, где распространялось сообщение. Итоговая цифра, выведенная на основании данных с 1947 по 1968 гг. показывает: одно сообщение о самоубийстве вызывает 58 дополнительных самоубийств в течении двух месяцев. Потом эти наблюдения подтвердились на материале 1968-1985 годов. Но этим действие информационной магии не кончается! Публикации о самоубийствах вызывают рост числа автомобильных и даже авиационных катастроф.

Выяснилось, что демонстрация в СМИ сцен насилия (не только убийств и драк, но и боксёрских боёв, например) вызывает волны тех же явлений. При этом параметры жертв индуцированных убийств практически те же, что у первоначальных жертв (грубо говоря, если в сообщениях СМИ дрались белые подростки, то снова будут драться и гибнуть в драках белые подростки, а если в боксе побили негра, то в десятки раз увеличивается число побитых негров). Причём именно в тех местах, где читали, смотрели или слышали описания первоначального акта насилия.

Разве это не магия, не воздействие информации на реальную жизнь? Эти закономерности открыл доктор Д.П. Филлипс.

Вот вам самая настоящая магия почти в чистом ее виде. Правда, не белая, а по-настоящему черная.

Итак, читатель, магия существует. Есть способы «гнуть» историю под информационными усилиями и психическими воздействиями. И пусть вас не смущает слово «магия».

Любая новая технология, приходя в мир, кажется магией.

Дикарям, встречавшим экспедицию Магеллана, казалась волшебством технология письменности. Их воображение поражал человек, который в точности мог воспроизвести давно сказанные слова, пользуясь карандашом и бумагой. Черной магией казались первые устройства, воспроизводившие человеческую речь — фонографы Эдисона. Были времена, когда колдовством считали радио, кино, телевидение, радар и электронно-вычислительную машину.

И вот теперь, когда мы сталкиваемся с возможностью информационных воздействий на материальный мир, с губ срывается слово «магия». Но это — до поры-до времени. Эта магия есть не что иное, как технология нового мира.

Магия, магия… Ищите — и вы ее обнаружите. Жил-был в Австрии и Германии конца XIX —начала ХХ века Гвидо фон Лист — гуру немецких националистов, предтеча национал-социализма. Сочинял романы о древних германцах, писал мистические «исследования», которые рациональным умам казались околесицей и бредом, руны изучал, с космосом соединялся и астрологией увлекался, свастики рисовал, теософией занимался, с Блаватской общался. В общем, выглядел, как свихнувшийся на расовой почве аристократ.

Но вот в одной из статей он пишет, что 1914, 1923 и 1932 годы станут особыми в истории немецкого народа, судьбоносными для торжества его, Листа, мечты о расистском немецком царстве. И ведь в точку теософ-астролог угадал! Четырнадцатый год — Первая мировая, которая породит когорту главных сторонников Гитлера — жаждущих мщения за поражение в войне ветеранов. 1923-й — это год «пивного путча» в Мюнхене, первой попытки Гитлера придти к власти. Ну, а 1932-й…

«Он выделял 1932 год как время, когда божественная сила должна овладеть коллективным бессознательным немецкого народа. Поколение воскресших революционеров должно было стать особенно чувствительным к воздействиям божественной силы и потому составит лигу фанатиков, возвещающих приход нового века. Порядок, национальная месть и национальная страсть должны были превратить современное плюралистическое общество в монолитное, вечное и нерушимое государство. …В предвосхищении нацистской Германии его вычисления были ошибочны лишь на один год», — написал в «Оккультных корнях нацизма» серьезный западный исследователь Николас Гудрик-Кларк.

Вы скажете, что это случайное совпадение? Ну-ну…

Оставим на время Еськова, наши примеры и почитаем еще одно творение, что прислал нам на электронную почту неизвестный друг. Скрывшись под псевдонимом «Денис Заграй», он предупредил, искать его не надо. И вот что он написал…

«…В последнее время в отечественной фантастической литературе широко рекламируется тезис о том, что наш мир — результат интуитивных озарений неизвестных гениев, умеющих подключаться к неведомой информационной Гиперсети Вселенной. При ближайшем рассмотрении эта идея не кажется такой уж нелепой и начинает находить свое подтверждение.

Доводы в пользу этой идеи скрываются, маскируются, на наш взгляд, среди описаний случаев так называемого предчувствия, ясновидения, предвидений будущего. Например, в 1829 году принц Вильгельм Прусский (1797-1888) в форме простого полковника посетил знаменитую в те годы берлинскую гадалку госпожу Шпеерман, чтобы спросить ее о своем будущем и будущем Германии. Гадалка сделала принцу блестящее предсказание с помощью оккультной арифметики. Взяв точкой отсчета текущий год, она прибавила к нему все составляющие это число цифры, и получила 1849 — это был год, когда Вильгельм I прославился, подавив революцию в Германии.

Потом подобная операция — суммирование цифр даты с самой датой — была проведена в отношении 1849 года. В итоге получился 1871 — год создания Германской империи. На вопрос, когда Вильгельм умрет, Шпеерман снова суммировала цифры 1871 года и получилось число 1888. И последней цифрой этого оккультного ряда стало число 1913. Его гадалка объявила последним годом существования Германской империи. Здесь она немного промахнулась: это был, как мы помним, последний мирный год старой Европы.

На первый взгляд, перед нами очень точный, и потому эффектно выглядящий, прогноз. На самом деле, перед нами в чистом виде случай магии… Ведь Шпеерман начала свою оккультную арифметику не с года рождения прусского принца, как принято в классической астрологии, а с даты их встречи, то есть с произвольной точки отсчета. Сам же Вильгельм Прусский просто не мог себе представить, что женщина может навязать свою ментальную волю будущему монарху.

То есть, гадалка и создала будущее мира!

Другим примером может служить факт, что 15 апреля 1912 года на борту лайнера «Титаник» среди погибших пассажиров находился журналист Уильям Стэд, написавший в 1892 году рассказ о гибели в северном море огромного лайнера. По отзывам друзей и знакомых, Стэд был мистиком и фаталистом. Сюда можно добавить, что в 1898 году в свет вышел роман писателя Моргана Робертсона «Тщетность», описавшего гибель «Титаника» во всех подробностях. Описываемый корабль назывался «Титан» и по своим техническим характеристикам повторял злополучный «Титаник». Даже столкновение с айсбергом было описано очень подробно.

Оккультисты и это списали на предчувствие и ясновидение. После катастрофы «Титаника» человечество испытало психоэмоциональный шок. За точное предсказание Моргана Робертсона назвали дьяволом и объявили бойкот: до конца жизни он не смог опубликовать не одной книги. Но нам кажется, что вина Стэда и Робертсона гораздо больше: они не предсказали, а запрограммировали гибель «Титаника», сами того не ведая. Этот сценарий будущего просто не встретил никакого противодействия информационной Гиперсети, ибо все пассажиры обреченного корабля были уверены в непотопляемости «Титаника». Как и Вильгельм не мог представить себе, что его будущим может кто-то управлять, так и эти пассажиры не могли себе представить, что их могли умертвить с помощью слова за двадцать лет до злополучного рейса. Если бы у них мелькнула хоть тень страха, катастрофы удалось бы избежать.

Третий пример — известная песня Михаила Светлова «Гренада», которая прочно ассоциируется у нас с интернациональными бригадами и помощью республиканской Испании:

«Я хату покинул, ушел

воевать,

Чтоб землю в Гренаде

крестьянам отдать»

Мало кто знает, что песня была написана за десять лет до гражданской войны в Испании, еще в 1926 году. Снова предчувствие? Или Михаил Светлов, увидев вывеску с названием гостиницы «Гранада», вдохновился, написал стихотворение и одновременно — сценарий последующих событий? И поражение испанских республиканцев было запрограммировано гибелью лирического героя стихотворения?

Так что настоящие, а не фантастические оккультные войны ведут не патентованные колдуны (среди них как раз большинство шарлатаны), а писатели, ученые и политики. Словом, те, кто имеет развитое воображение, интуицию, или способность фокусировать в себе волю миллионов людей.

В этом свете совсем по другому выглядит история с распадом СССР и крушением реального социализма. Почему они обрушились? Потому, что этого никто не боялся. И враги, и друзья были убеждены, что тоталитаризм — навечно. И никто не услышал предостережение выдающегося философа М.К.Мамардашвили, что будущего как такового нет, и прямо под ногами человека расстилается пропасть. И чтобы не провалиться, человек каждый день должен заполнять эту пропасть своими усилиями и трудом. Мы же жили так, как будто будущее нам гарантировано. Мы писали об этом в фантастических романах. Мы считали, что на нас работают законы истории.

Этим воспользовались неизвестные американские интеллектуалы, предложившие свой сценарий будущего, в котором нам места не нашлось.

Следы сценария можно обнаружить невооруженным глазом. Все началось 1 сентября 1983 года, когда советский истребитель Су-15 сбил над Татарским проливом южнокорейский Боинг-747.

История это темная, достаточно упомянуть, что ни одного тела так и не было найдено. Но президент США Рональд Рейган тут же объявил Советский Союз «Империей Зла», а Юрий Андропов остановил подписанную в печать книгу Д.Толкиена «Властелин Колец». Дело в том, что «Империя (или Цитадель) Зла» — одно из названий темной страны Мордор в трилогии Д.Толкиена. Нас впрямую соотнесли с Мордором, и наше государство повело себя точно так же, как Мордор после уничтожения «Кольца Всевластия», развалилось как карточный домик. Почему?

Здесь следует вспомнить о забытым самими американцами боевике «Amerika» (именно так, через букву «Кей» вместо «Си»). Он описывает, между прочим, сценарий завоевания Америки русскими с последующей борьбой американских патриотов за освобождение. Главный герой Чака Норриса сначала ползает по всей стране на брюхе, спасаясь от «кровожадных русских», а потом «мочит» русских везде, где можно. Фильм, помнится, вызвал настоящую антисоветскую истерию в США, а один из наших журналистов, Генрих Боровик, побывавший на киносеансе, и смотревший на беснующуюся толпу зрителей, сказал: «Мне стало страшно, что я русский». Кто-то из «сильных мира сего» в Америке хорошо посчитал происходившее в нацистской Германии при Гитлере или в Советском Союзе при Сталине, и сделал тот же вывод, что и Карл Маркс: «Идеи становятся материальной силой, овладевая массами». И всеми силами постарался внушить простым американцам слоган: «Смерть русским!», создавая из нации гигантский психоволновой генератор.

Проводником этой идеи стали голливудские фильмы: «Рокки», и «Рэмбо». Самое поразительное, что эти фильмы появились в советском прокате в период перестройки. Большего недомыслия нельзя себе представить.

С метанием же Кольца Всевластья в вулкан можно сопоставить Чернобыльскую катастрофу. Произошедшее 26 апреля 1986 года на четвертом энергоблоке ЧАЭС не укладывается ни в одну теорию.

Специалисты так и не смогли объяснить механизма произошедшего взрыва. Недаром Чернобыльская катастрофа очень напоминает голливудский боевик в жанре катастрофы: американцы любят снимать последствия ураганов, наводнений, пожаров, взрывов реакторов. Но последствия этой катастрофы общеизвестны: мы потратили на ликвидацию последствий те 8,5 миллиардов долларов, которые должны были пойти на реформирование экономики.

И СССР был разрушен, ибо, как и в случае с «Титаником», никто из советских людей не предполагал, что подобное возможно. Американский истеблишмент искусно сфокусировал ненависть своего народа на нашей стране. А наша интеллигенция все время держала «фигу в кармане», общаясь с властью, и смаковала американские боевики, помогая черной инвольтации. Народ же, как всегда, безмолвствовал, вот и не нашлось, что противопоставить ментальной силе разъяренной американской толпы. Интересная деталь: случайно ли появилась кинокартина «Титаник» или это знамя их победы над нашей побежденной крепостью?

Итак, мы почти доказали, что человеческая мысль может изменить этот мир, создавая новые варианты реальности, конгениальные творцу. Но так как все идеи воплощаться не могут, между ними идет жесткая борьба, конкуренция. Поэтому воплощаются либо самые шкурные, либо самые общие идеи (что в условиях любой революции часто одно и тоже). Либо воплощаются «безумные» идеи, которые никто не воспринял всерьез в силу их безумности. Либо — самые гениальные, талантливые, что, впрочем, некоторые склонны считать синонимом той же безумности.

В подобных условиях роль творца, поэта, художника, философа, становится решающей. В нашей стране это подсознательно осознавали всегда: «Поэт в России — больше, чем поэт». Именно поэтому, наверное, большинство гениальных русских поэтов было умерщвлено властью. Начиная с Пушкина и кончая Гумилевым…

…Я все размышляю: ну чем был опасен большевикам Николай Гумилев — и не нахожу рационального ответа. Зато ответов мистических сколько угодно, и на любой вкус. Например, эта тема поднимается в романе М.Успенского и В.Лазарчука «Посмотри в глаза чудовищ». В романе поэт Гумилев продолжает свою «посмертную» жизнь, спасенный тайным мистическим орденом «Пятого Рима», так как его стихи способны перестроить мир. Но и бороться ему приходится не с обычными людьми, а с чудовищами. И по сравнению с этой борьбой наши внутренние конфликты кажутся ссорой в песочнице. Я во всем согласен с теорией вышеназванных авторов, кроме последнего тезиса: именно из-за «ссоры в песочнице» дети и могут покалечить друг друга.

Василий Звягинцев написал роман с продолжением «Одиссей покидает Итаку», где подробно обосновал выдвинутый в начале статьи тезис о том, что человеческая мысль является творящей силой. У него две галактические сверхцивилизации пасуют перед выходцами с Земли, так как земляне могут неосознанно создавать и удерживать новые варианты реальности. В конце концов, группа предприимчивых землян входит в таинственный клан «Держателей Мира». С точки зрения В.Звягинцева, встреча прусского принца Вильгельма с гадалкой Шпеерман предстает в другом свете: встретились два недюжинных медиума, способных создавать и удерживать варианты реальности, взаимно усилили друг друга, и в результате человечество поимело на свою голову две мировые войны.

К аналогичному же выводу о способностях человеческого сознания пришли, по-видимому, авторы проекта «Миры Стругацких», что и подвигло их к переизданию как сочинений самих братьев Аркадия и Бориса Стругацких с особыми комментариями, так и продолжений к ним «Времени учеников». Рассказывая о том, как создавался этот проект, его душа, Сергей Переслегин (a «не душе» вряд ли разрешили бы написать введение и заключение к каждому тому) среди отсылок к ролевым играм и изолирующей ванне упоминает свою неопубликованную статью «Субъективные заметки о фотонных звездолетах». Данная статья является фундаментом всего проекта «Миры Стругацких» и ключом к пониманию многих фундаментальных несообразностей в развитии окружающего мира.

Статья посвящена вроде бы частному вопросу о несоответствии техники в будущем А. и Б. Стругацких: мир «Полудня» не знал химических ракет, эра атомно-импульсных продлилась три десятилетия, после чего был изобретен фотонный привод. Но фотонная тяга на кораблях Стругацких сочетается с ламповыми вычислителями, спектрографами, батометрами и устными докладами. Переслегин делает важный вывод, что мир по Стругацким зеркален нашему: они поставили на развитие транспорта и конструкционных материалов, но их БВИ в XXII веке вряд ли дотягивает до современного Интернета (напомним, что «Великий КРИ» представляет собой десятиэтажное здание, врытое в землю). Наш мир опережает их по компьютерной технике и средствам связи…, но отстает по части космоплавания. Получились зеркально отраженные мировые линии.

Кто же виноват в том, что компьютер оказался несовместим с фотонным звездолетом? Виноват кибернетик Норберт Винер, один из двух людей, формировавших две новые мировые линии. Мировую линию, которая должна была привести к миру «по Стругацким» формировал С.П.Королев. Он начал с химических ракет, но они были высоко автоматизированы. Именно Королев описан под именем Краюхина, Стругацкие же упоминают в «Стране багровых туч» инцидент с гибелью маршала Неделина в 1960 году. Но линия, на которой мы сейчас живем, сформирована Винером. Именно Норберт Винер основал новую науку — кибернетику, которая привела к созданию думающих машин. И именно Винеру принадлежит следующая цитата: «Мы в самом прямом смысле являемся терпящими кораблекрушение пассажирами на обреченной планете. Все же даже во время кораблекрушения человеческая порядочность и человеческие ценности не исчезают, и мы должны создать их как можно больше. Мы пойдем ко дну, однако в минуту гибели мы должны сохранять чувство собственного достоинства».

Это сказано не по поводу «Титаника», а по поводу «тепловой смерти» Вселенной. Винер не видел для человечества шанса в межзвездных перелетах, в кочевье от звезды к звезде. Такая возможность просто не пришла ему в голову, хотя К.Циолковский жил раньше, и его труды были опубликованы. Современный результат: государства, поставившие на Винера (компьютеры, электроника) «впереди планеты всей», а государство, первым устремившееся в Космос, больше не существует. Почему? Не захотело поступиться принципами. В мире компьютерных технологий космические полеты запрещены. Может быть, эту линию удастся со временем разблокировать.

В условиях вышесказанного многие мировые события должны быть оценены по-новому. Кибернетика была объявлена лженаукой именно тогда, когда Курчатов и Королев создавали ракетно-ядерный щит СССР. Это не очередной «перегиб» Сталина, а интуитивное понимание, что две зародышевые идеи новых мировых линий друг друга отрицают. Окончательное решение «кто кого?» произошло между 1966 и 1973 годами. В социальном плане нас подкосила неудача Пражской весны (для иного исхода нужна была объединенная и союзная нам Германия, которая остановила бы зарвавшееся брежневское руководство), а в технологическом — неудачи с ТОКАМАКами (управляемая термоядерная реакция поныне остается мечтой). Как следствие — наше общество засыпает, проваливается в застой, а потом наступает агония (едва Горбачев пытается вдохнуть новую жизнь в космическую программу и запускает «Буран»).

В условиях девиации группа молодых интеллектуалов просчитала ситуацию, и, чтобы переломить ее ход, осуществила проект под названием «Миры Стругацких». Имеют ли они шансы на успех? Безусловно, да. Во-первых, аналогичный проект возможного будущего уже был осуществлен в прошлом веке. Я имею в виду Жюля Верна, предсказавшего многие изобретения и открытия… Во-вторых, что очень важно, молодые писатели вдохнули новую жизнь в произведения мастеров, по-новому их переписав. Здесь напрашиваются параллели с известным учением, которое было «всесильно, потому что верно». (Кстати, между изданием «Манифеста коммунистической партии» и Октябрьской революцией прошло восемьдесят лет, и востребован коммунизм был благодаря Ленину — тоже оккультному гению визуализации и удержания образов будущего; кто не верит, перечитайте Герберта Уэллса, «Россия во мгле»).

В тоже время, следует сказать, что, в отличие от Жюля Верна и Карла Маркса, книги Стругацких мало переводятся на иностранные языки, и предназначены для внутреннего, российского употребления. Международную аудиторию на них создать нельзя. Поэтому проект решает задачи поддержания, выживания, не дает мировой линии Галактической империи человечества уйти в небытие окончательно. Как марксизму, для того, чтобы воскреснуть после 1870 года потребовался Ленин, так и мирам Стругацких необходима фигура Краюхина, чтобы их «пробить».

…Основной текст этой статьи был скомпонован, создан и положен «в стол», когда произошли всем известные события 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке.

Когда весной 2001 г. талибы взорвали статуи Будды в Бадахшане, мир подумал, что имеет дело с актом бессмысленного вандализма. Взрывы в Нью-Йорке превратили вандализм в систему.

Охотясь за архитектурными и историческими памятниками, талибы и Бен Ладен атакуют сознание своих врагов, раскачивают психику и менталитет. К тому же, подобные действия соответствуют антиисторическому духу ислама: ислам — религия, лишающая неофитов исторической памяти. В этом значении Бен Ладен — духовный, «оккультный» террорист, опасный тем, что его действия невозможно просчитать нормальному человеку.

Ненормальный же увидит в двух подобных событиях акт симпатической магии. Непонятно только, чего здесь больше: промысловой магии, или наведения на врага «порчи». Сценарий же мне видится таким: взрывам священных Будд талибы и Бен Ладен вызвали волну возмущения во всем мире, которую потом искусно канализировали. Ведь возмутился прежде всего «нецивилизованный», «незападный» мир — Китай, Индия, Россия — страны, где распространен буддизм. «Цивилизованный» же мир западного христианства не почесался. Ну, повозмущались немного чиновники ЮНЕСКО — этим дело и закончилось.

Поэтому возмущение варварской акцией имело на самом деле не один, а два объекта: во-первых, собственно талибов, а во-вторых, позицию Запада, и, прежде всего — США. В самом деле, если претендуешь на роль хозяина — поддерживай порядок в доме. А так как талибы были закрыты для черной инвольтации (любой, ведущий длительную войну, оказывается закрыт для негативного воздействия в «тонком», информационном плане), то вся отрицательная энергия досталась американцам. Оккультный путь к американским небоскребам для террористов-смертников был открыт.

Остается вопрос: если «силиконовый» (компьютерный) вариант развития цивилизации потерпел крушение точно также как «байконурский», то где же тогда третий проект?»

После всех цитат и пересказов наш читатель, наверное, понял главную мысль. Высшие силы — это то, что религия называет Богом, эзотерика — Универсумом, наука — семантическим континуумом или информационно-морфологическим полем, биокомпьютером и т.д. Мы же считаем их высшими контурами психэ. Высшие силы есть не что иное, как информационные субъекты, формирующиеся на человеческом, если можно так выразиться, материале. В чрезвычайно сложной, глубоко зашифрованной книге «Роза мира» Даниил Андреев назвал эти объекты «эгрегорами».

Это — высшие сущности второго порядка, и Сообщество Тени, вероятно, стало первым реально сложившимся информационным субъектом этого уровня. Иерархия добывателей трофеев составила нейронную сеть, породила разумное сверхсущество со своей логикой поведения, защитными реакциями, устремлениями. Наивны те, кто пытаются найти каких-то конкретных «мировых правителей», американских авторов террористического акта 11 сентября и прочего. Потому что в этих случаях действует уже надчеловеческий разум, для которого отдельные составляющие его люди — всего лишь клеточки, элементная база. Разве мы с вами советуемся, скажем, с клетками своей кожи, например, когда замышляем нечто? Разве не приносим иногда в жертву собственные же клетки, когда это нужно?

Один из основоположников «теории големов» (разумных существ, состоящих из множества людей-клеток), писатель Андрей Лазарчук, в своем романе «Жестяной бор» писал :

«…Обмен информацией между людьми идет чрезвычайно интенсивный. И все человечество составляет информационную систему из пяти миллиардов ячеек… У нас нет никаких оснований считать, что эта система не обладает интеллектом. То есть, собственным нечеловеческим интеллектом…

Так вот — главной задачей сверхинтеллекта … является выживание в условиях меняющегося мира. А мир меняется, причем очень сильно, под влиянием обычной человеческой деятельности. Надо понимать, что сверхинтеллект способен к прогнозированию и понимает, что если дело пойдет так и дальше, то через пять-десять-сто лет на планете прекратится вообще всяческая жизнь. Так? И он принимает решение: привести деятельность человечества в соответствие с интересами всей биосферы. …Причем, заметьте, сверхинтеллект не связан какими-либо моральными ограничениями человеческого образца. Он вполне может пойти на сокращение численности населения … ну как, скажем, решивший похудеть человек не думает о печальной судьбе клеток жировой ткани… Самосокращение. Падение рождаемости, внезапный рост травматизма, преступности, новые болезни … что-нибудь еще. А главное — появление так называемых … летальных идей. Такие идеи, которые овладевают массами, становятся движущей силой истории и приводят в результате к резкому сокращению численности населения — или хотя бы к замедлению роста этой самой численности…»

Лазарчук пишет о человечестве, но мы сводим к дело к отдельным надчеловеческим «сверхсуществам», одно из которых (и покамест самое могущественное) — это Сообщество Тени. У него — свои логика, инстинкт самосохранения и мораль, ему наплевать на судьбу отдельного человека-клетки. Вот вам разгадка того, что в итоге тех или иных исторических событий гибнут те, кто, казалось бы, не должен был умирать — революционные лидеры, политические деятели, банкиры и финансисты, масоны высших градусов. Хотя, казалось бы, они как раз и должны были уцелеть в заваренных ими исторических «кашах». Такова уж логика сверхорганизма, информационного субъекта: он в своих интересах может жертвовать частью клеточек, судьба отдельных людей-чипов ему безразлична.

И Сообществу Тени, информационному сверхсуществу, очень многое удалось в истории. Как ни горько признавать, но «голем сапиенс» удалось приблизиться к высшим силам первого порядка. Они первыми прибегли к магии таких масштабов!

Это первое, что нам необходимо помнить и знать.

Второе — слова «магические технологии»произнесены. Осталось лишь дать короткое пояснение.

Ничего общего с толчением в ступе засушенных лапок летучих мышей и прочей чертовщиной здесь нет и близко. О воздействии информационных субъектов на объекты материальные написано много. И Еськовым, и группой Переслегина в частности. Мы же дополним: магия есть способ воздействия информационных субъектов на Текущую Реальность, включая вещество, энергию и психику.

Если уж быть совсем точными, то магия — способ воздействия наиболее когнитивно (сознательно) мощных субъектов разной информационной и вещественной природы на Текущую Реальность, взятую во всем ее многообразии. Вот оно, полное, чисто конкретное пониманиемагии.

А коли так, то магические технологии включают в себя технологии воздействия на вещество, энергию и информацию, понимаемую в широком смысле слова — как психэ в его многих контурах. А значит, есть технологии воздействия как на индивидуальное сознание, так и на коллективное, технологии воздействия на культуру всего человечества, на его социодинамическую составляющую. Это и есть пространство-универсум магических технологий.

И этими технологиями нам очень нужно овладеть даже не в ближайшие десятилетия, а буквально в ближайшие годы. Для того, чтобы уцелеть.

Но овладеть — еще недостаточно для победы над тотальным кризисом человечества.

Чтобы спастись, по крайней мере часть человечества должна стать большим, чем люди. Чем хомо сапиенс.

Есть, наверное, два пути овладения магическими технологиями через самоизменение человечества. С одной стороны, вскоре должны появиться новые, несравнимые по мощности с прежними, информационные субъекты. Они должны быть созидательными, оппозиционными Сообществу Тени, превосходя его по силе.

Но есть и другая дорога. У авторов книги имеются веские основания полагать, что некоторая часть человечества находится на пороге превращения в не вполне людей. Вернее, в следующую ступень антропогенеза. В более высокую по сравнению с нынешним видом «человека разумного» форму.

Называют этих сапиенсов следующей волны по-разному. Стругацкие — люденами или метагомами. Айзек Азимов — унихомусами. Вячеслав Столяров — ридерами. Но как не называй, суть остается неизменной. Это — «зачеловеки» не только по способностям и возможностям, но и по свойствам сознания, по рефлексии. А, возможно, и по этике, морали, по отношению к миру. Мы посвятим им целую главу. Уж больно сложна, деликатна и одновременно захватывающа сия тема.

А пока, дорогой читатель, мы можем уверенно сказать, что в Нейромире решающим фактором становится переделка человеком самого себя, воздействие не на природу или энергию, а на сознание, на психику. И на самые основы человеческого «Я». Вот — суть Будущего. Добыча колоссальной энергии психики. Если сделать это, то преград человеку не будет. Именно наш разум произвел на свет все чудеса науки и техники. И в Нейромире любая задача, вставшая перед человечеством, будет решена. Нужно изобрести транспорт, которому не нужно топливо? Люден породит гравилет.

Это — шанс на долгое и, как мы надеемся, счастливое будущее человечества.

Теперь, читатель, когда мы не только убедили вас в том, что надежда не просто есть, но и является совершенно обоснованной, технологичной, реальной, настало время коротко остановиться на основных чертах Нейромира.

Итак, основа основ Нейромира — нейротехнологии. Да-да, те самые, что появились с рождением человечества и присутствовали на всех стадиях истории. Но,, впервые за три тысячи лет нейротехнологии становятся стержнем цивилизации, выстраивая вокруг себя все остальные структуры, связи и элементы.

Мы уже не раз на страницах книги писали о структуре нейротехнологий и их истории. Но теперь пора посмотреть на них с точки зрения будущего, в футурологическом разрезе. Не будем гадать на кофейной гуще. Попытаемся дать ориентацию в мире грядущего, опираясь на образы и детали, которые были в прошлом и есть настоящем. Мы проанализируем те тенденции, что все сильнее и сильнее проявляются в человеческом обществе.

Начнем, пожалуй, с самой гуманитарной из всех гуманитарных технологий — с медицины. Медицина Нейромира, как совокупность технологий, будет исправлять ошибки, которые человек допустил в охране своего здоровья. Главным направлением станет развитие психофизиологических систем укрепления здоровья и борьбы с патологиями. Речь идет о том, чтобы, в отличие от сегодняшней медицины, рассматривающей человека как кучу отдельных органов и «делящей» его между узкими специалистами («ухо-горло-нос», гинеколог, уролог, кардиолог и т.д.), медицина завтрашнего дня будет врачевать человека как целостность. Врачам будущего покажется дикой мысль о том, что можно воздействовать на тонкие химические процессы в теле человека с помощью грубой физики или отсекать у больного целые части тела.

Уже сегодня есть медицинские школы, которые успешно лечат людей, мобилизуя внутренние резервы организма. Новые врачи базируют свои технологии на всеобщей мобилизации систем пациента: начиная от сознания — и кончая биохимическими и даже физическими процессами в его теле. Только единство информационного, биологического и физического подходов способно не просто исцелять людей, но и в полной мере возвращать им здоровье.

Отличительной чертой неомедицины будет интеграция новейших технологий с приемами традиционной, народной медицины. И восточной, и той, которую практикуют индейцы Латинской Америки, австралийские аборигены, жители труднодоступных районов Индостана и Бирмы. Как это ни парадоксально, но каждая из изолированных групп человечества достигла потрясающих успехов в лечении тех или иных недугов. Эта интеграция современной и древней медицин уже идет, и химия все больше отступает на второй план. На смену ей идут лекарства из экологически чистых, естественных «материалов».

В то же время, медицина уже сейчас вовлекает в свой оборот многовековые оздоровительные системы. Например, китайские вроде ци-гун, индийскую йогу или тибетские методы.

Грядет и новая медицинская техника. Уже можно сказать, что это будут аппараты для преобразования материи на субатомном и даже более низком (вакуумном) уровне. И если ХХ век был веком химической медицины, то наступившее столетие имеет все возможности обзавестись квантовой медициной. Не путайте эту технику с генной инженерией. Вся нынешняя шумиха вокруг клонирования, овечки Долли и трансгенных продуктов отвлекает от поразительной перспективы: уже в ближайшие десятилетия с помощью технологий и приемов человечество победит многие болезни, и достигнет хоть и не физического бессмертия, но продления активной жизни на долгие годы. Скрещение древних и архисовременных технологий породит чудо. Это не мифы, а факты, и мы еще продолжим тему в нашем цикле.

Пожалуй, тремя самыми фантастическими направлениями медицины грядущего, чьё формирование происходит на наших глазах, станут киборг-медицина, глубинная генная инженерия и инженерная трансплантация. Что это такое? Когда мы писали эту книгу, появились первые вести о том, что ученым в США и Японии удалось создать механические протезы руки и ноги, управляемые мыслью человека. По сути, это и есть киборг-медицина, когда утраченные части тела человеку заменяет техника.

А генная инженерия? Это вмешательство на самом глубоком, генном уровне в ткани, сосуды и органы человеческого тела. Пока генно-инженерные эксперименты проводятся, как правило, на животных, имея скандально-сенсационный привкус. Однако, как рассказали нам ученые с переднего края генной инженерии, на самом деле они рассчитывают вызывать благотворные мутации человеческих органов, которые должны будут побеждать болезнь и возвращать тот или иной орган (участок ткани, сосудов) человека в максимально здоровое состояние. Еще недавно подобное считалось несбыточной мечтой, однако последние эксперименты открыли такую возможность. Потерпите, читатель, до третьего тома цикла. Мы еще об этом поведаем. Одно скажем: счет времени тут идет не на десятилетия, а на годы.

Ну, и, наконец, о третьей «фантастике» — о трансплантологии новой волны. Есть в медицине случаи, когда человеку уже не поможешь киборг-протезами, когда даже генная инженерия не в силах спасти деградировавшие части организма. Остается одно: пересадка органов. Первые шаги на этом направлении сделал русский ученый Василий Иванов еще в начале ХХ века. Потом его подвергли шельмованию и чуть ли не прокляли. Но его эстафету тридцать лет спустя подхватил знаменитый, ныне покойный хирург из Южной Африки Барнард, который в 1960 году впервые пересадил человеческое сердце. Именно он открыл путь для практической медицинской трансплантологии. И сегодня уже никого не удивишь операциями по пересадке печени, почек, глаз. Это уже хотя и сложная, но рутина.

Однако трансплантология вызвала к жизни страшное явление: торговлю человеческим биоматериалом. Дельцы-изверги стали убивать больных, попавших в катастрофы и даже вовсе здоровых людей, чтобы достать дорогие органы. На запчасти стали пускать военнопленных и похищенных. На просторах погибшего Восточного блока стало твориться такое, что не снилось даже гитлеровцам.

Но нынче, как говорили нам биоинженеры из России, они находятся в нескольких шагах от одного из величайших свершений — возможности выращивать органы, предназначенные именно для конкретного человека. И тогда не придется охотиться за органами недавно умерших или еще живых людей, уйдет в прошлое сатанинский бизнес поставщиков «человеческих запчастей» — врачей-убийц. А, кроме того, это откроет путь к личному активному сверхдолголетию.

Но медицина Нейромира выступает лишь как часть огромной системы формирования, укрепления и поддержания здоровья. Причем на всех стадиях жизни человека: от плода в утробе матери и рождения — до глубокой старости, которая станет бодрой и активной. Именно такое будущее уготовано тем, у кого хватит ума, воли и совести, чтобы воспользоваться возможностями, открывающимися уже сегодня.

Человек Нейромира, если говорить словами великого русского ученого Льва Гумилева — это человек «длинной воли». Он будет динамичной, пластичной и чрезвычайно устойчивой системой. У него окажутся стальные нервы и одновременно — открытый миру, восприимчивый к его радостям ум. Он смело пойдет по жизни, принимая ее во всем многообразии, готовый встретить любые трудности и испытания. Он сможет управлять собой, задавая самому себе в нужный момент необходимые доминанты. Он научится управлять собой, как раньше мы научились управлять самыми сложными машинами.

Такой человек не возникнет сам собой. Чтобы он родился, нужно задействовать целый «букет» самых совершенных технологий воспитания. Именно воспитания, друзья, а не обучения. Ведь это далеко не одно и то же. Ибо что есть обучение? Прививание навыков к получению знаний и развитию способностей во всех их богатстве и полноте. А вот воспитание имеет дело с убеждениями человека и миром его эмоций, с его системой ценностей, с его умением взаимодействовать с другими людьми в коллективе. И потому человек может быть обучен, но не воспитан. И наоборот.

Воспитание — это всегда социализация, включение человека в общество. В тончайшую и сложнейшую сеть общественных отношений. Общности, коллективы и социальные группы могут быть очень-очень разными, но всегда человек учится жить в них. Они формируют надсознание человека и частично — его подсознание.

В Нейромире технологии воспитания явят собой сложнейший сплав техник седой древности и самых модерновых, футуристических технологий. Поясним на конкретном примере. Никто, скажем, не сомневается, что в будущее воспитание войдет богатейшее наследие даосских и буддистских монахов, школ подготовки самураев. Это может показаться кощунственным, но в ту же копилку ляжет и, западная система подготовки кадров высочайшей квалификации, созданная орденом иезуитов. Без сомнения, найдут новую жизнь те совершенные и высокотехнологичные способы воспитания элиты, которые вот уже много лет применяются в Закрытой сети США.

И, конечно, огромный и неоценимый вклад в создание системы воспитания новой расы людей внесет наша, Русская цивилизация. Мы убеждены, что именно воспитание в духе Сергия Радонежского и его учеников — через единство веры, труда и милосердия, помноженное на культуру и ратные навыки — войдет в основание нового мира. Разве не Радонежский и его последователи заново создали великий русский этнос — почти из ничего, из глины, праха и болот, озер и лесов и рассеянных среди них слабых, забитых людей?

Но разве только этим исчерпывается наш вклад? Почти через полтысячелетия после великого подвига Сергия Радонежского в сталинском Советском Союзе сформировалась и была эффективно применена система воспитания молодежи. Эта система уходила корнями в идею воспитания нового, светлого, сильного или, говоря современным жаргоном, «правильного» человека. Ее создавали Антон Макаренко, Эдуард Костяшкин, супруги Никитины, великий педагог Шаталин и многие другие. То была удивительная система, она позволила стране выстоять и победить в самой страшной войне уходящего мира. Она воспитала людей, породивших идеи, технологии и духовные проекты, которые дают России (а вместе с ней — и всему миру) шанс избежать всеобщего коллапса, не дать сбыться пророчеству Иоанна Богослова и обрести пленительную, головокружительную перспективу.

И это богатейшее наследие вчерашнего дня в Нейромире соединится с информационными технологиями — Интернетом и его дальнейшим развитием, Сенсанетом. Это же замечательные инструменты для воспитания нового человека! Они позволят облечь самые глубокие идеи в образы и звуки, донеся эти идеи до каждой возрастной, общественной или этнической группы. Эта технологическая система позволит сделать близкими, пластичными и осязаемыми новые идеологические установки и системы ценностей. С помощью таких инструментов процесс создания нового общества и включения в него людей можно сделать быстрым и действенным. Рождающаяся на наших глазах система тотального технологического воздействия на человека есть не что иное, как мощнейший инструмент передачи смыслов. Она уникальна по своей эффективности, аналогов ей в истории еще не было. Это технология, позволяющая провести процесс воспитания и социализации в рекордные сроки и качественно. Но это не массово-конвейерный процесс: тут можно учесть все уникальные черты личности, калибровка здесь доходит до масштаба каждого человека.

Если удастся вырвать эти магические инструменты из лап Античеловечества и наполнить его нашими смыслами, то результат будет просто ошеломительным.

Есть два невообразимо разных и далеких друг от друга фантаста, которые жили, впрочем, в одной стране. В стране, которой больше нет в Текущей Реальности. Одного звали Иваном Ефремовым. Второго — Аркадием и Борисом Стругацкими. Ефремова очень любит Максим Калашников, а Стругацких — Сергей Кугушев. Это действительно разные люди с непохожими биографиями, идеалами и взглядами на жизнь. Тем не менее, столь непохожие друг на друга, Ефремов и Стругацкие оказались едиными в том, что центральной фигурой цивилизации будущего станет Учитель. По крайней мере, их пророчество сбудется (а иначе и быть не может!) в Нейромире, где главным станет человек, развитие его способностей и умения эти способности полностью использовать. Образование, просвещение, научение вместе с воспитанием станут стержнем цивилизации в Нейромире. Они сформируют образ жизни и даже в каком-то смысле экономику Нейромира.

Наряду с наследием великих гуманистов Януша Корчака и Антона Макаренко в будущее войдет и тысячелетний опыт техник и методик обучения. Хотя образование и воспитание — разные процессы, у наших предков ими занимались чаще всего одни и те же люди. Наверное, в будущем это будет не так. Но все лучшее из сокровищниц предков мы перенесем в Нейромир.

Если говорить об образовании будущего, то и его элементы складываются уже сегодня. Это использование всей мощи Интернета и телевидения, это сверхэффективные программы интерактивного компьютерного обучения, это прямое вовлечение в практику образования эзотерических методик и знаний, которые прежде были достоянием жрецов и магов. А в третьей части нашей книги мы расскажем о тех беспрецедентных педагогических методиках, созданных в Советском Союзе и в России. Это — отчасти наследие Красной Атлантиды, сталинского проекта. Уйдя на дно в 1991-м, она не перестала влиять на Текущую Реальность, она все еще дает нынешнему миру шанс на перерождение в новое, невиданное, но очень оптимистическое обличье. Об этом речь еще впереди…

Можно и дальше рассматривать «хай хьюм» будущей Третьей эпохи. Но мы, читатель, думаем, что на примере трех наиболее традиционных сфер (медицина, воспитание и образование) ты понял принципы и тенденции формирования всего богатства гуманитарных технологий Нейромира. Тех, которые станут сердцевиной следующей пост-пост-индустриальной цивилизации.

Остановимся пока на этом. До третьего тома. А пока перейдем-ка к следующей черте Нейромира…

В прошлой главе мы назвали семь главных течений ныне гибнущего миропорядка, семь приговоров старому человечеству. Секунды идут, и времени до коллапса все меньше. Две бомбы замедленного действия можно разминировать при помощи гуманитарных технологий.

Мы надеемся, что в ближайшем будущем медики смогут создавать здоровое человечество, а не сонмище хронически больных долгожителей, которые передают свои болезни по наследству. Мы верим, что генная инженерия вместе с биотехнологиями и технологиями вовсе необычными повернут колесо деградации рода людского вспять и откроют дорогу для прихода в этот мир первого абсолютно здорового с самого рождения человека.

Мы оптимистично смотрим и на перспективу победы над наркоманией, алкоголизмом и другими депрессивными явлениями. Самые передовые методы воспитания, соединившись с эффективными психотехнологиями реабилитации и полного возвращения людей к нормальной жизни переломят и эту тенденцию. Здесь возникнет психосемантическая медицина, которая может покончить с дурманом за несколько лет. А с наркодельцами разделаются уже не технологическим, а силовым путем.

— Однако физическая деградация человека и наркомания — это всего лишь два роковых мейнстрима, — скажете нам вы. — А остальные? И энергетический кризис, и необратимое разрушение природной среды, которое превращает Землю в необитаемый бэдленд, и другие? А проблема производства всего необходимого? Ведь не святым же духом должны питаться обитатели будущего. Неужели тут помогут ваши гуманитарные технологии? Да и новая цивилизация всегда становится долго. Можно ведь и не успеть…

И вот тут, читатель, самое время вспомнить о древних Шумере с Египтом. Их исследователи поражались: эти миры появлялись как бы мгновенно, сразу в развитом, «взрослом» виде — с потрясающими новациями в обществе и технологиях. Как бы без периода младенчества и отрочества.

Вот и мы верим, что Нейромир может возникнуть, словно молния во тьме. С новым обществом, новыми технологиями, новой наукой. С новой, более совершенной и мощной энергетикой, с фантастическими технологиями обработки вещества и материалов. С невиданными ранее системами восстановления природы.

Мы упорно надеемся на то, что очень скоро начнется Большой Технологический Взрыв, и люди пустят в ход необычные технологии. Они, читатель, уже существуют, но в силу тех или иных причин не применяются во времена глобализации и постиндустриализма. Они не будут улучшать старые производства — они их заменят и сделают ненужными. Образно говоря, люди не станут делать более совершенные самолеты — они просто изобретут новый способ полета. Эти новые технологии смогут делать все то же самое, что цивилизация позднего индустриализма (промышленность, строительство и сельское хозяйство) — но на совершенно новых принципах, в разы эффективнее.

Люди Нейромира смогут еще многое из того, о чем нынешние сапиенсы могут только мечтать. И управление историей им окажется по плечу, и моделирование Реальности.

Мы совершенно убеждены, что это — не сказка. Множество технологий для Нейромира уже созданы. И если у нас хватит выдержки и силы, то мы забудем и об энергетической, и технологической опасностях. Даже сейчас ученые в России и США, в Израиле и Европе создают технологии экономичной и безопасной ядерной энергетики. Уже действуют установки разной мощности, которые получают энергию от тепла земных недр. Уже есть ветряки, совершенно непохожие на пропеллеры, извлекающие энергию даже из слабого дуновения воздуха. Впрочем, в третьей книге цикла мы посвятим этому целую главу — «Энергетика Китежа». Мы напишем и о восстанавливающих природу технологиях. И, знаете, читатель, новая энергетика плюс экологические технологии могут стать основой экономики нового мира, а их рынок превзойдет объемы нынешнего бизнеса по производству вооружений.

Нейромир будет походить на Шумер и древний Египет тем, что десятки удивительных, принципиально новых, отрицающих весь прошлый путь развития технологий появятся сразу — и так же сразу войдут в жизнь.

Это будет действительно новая эпоха, а не отступление из Века Машин в Век Пещер или в новое средневековье. В первую, традиционную эпоху, технологии были приспосабливающимися. То есть, наши предки ставили парус и ловили в него ветер. Они брали огонь и обогревали жилища. Они пользовались силами и веществами, которые есть в готовом виде в окружающей природе. Они приспосабливали их к своим нуждам — и сами к ним приспосабливались. Им нужно было подлаживаться под чередование муссонов и пассатов, к течениям и ветрам, к естественным ритмам в земледелии.

В индустриальной цивилизации человек смог создать технологии в нынешнем понимании этого слова — поддающиеся тиражированию и освоению способы производства тех или иных вещей. Наступила эпоха композиционных технологий. В производстве человек комбинировал технологии, относящиеся к разным уровням и сферам. Скажем, в природе предметы тяжелее воздуха не летают — кроме птиц, конечно. Но самолеты, не будучи птицами, летают весьма успешно. А в самолете соединено множество эффектов — и аэродинамические, и химические, и электрические. В одном двигателе скрещено сколько технологий! Собранные вместе, эти эффекты дают нечто, чего в природе не существует. В этом и есть суть индустриальной эпохи, эры композиционной.

А вот переход от промышленной цивилизации к Нейромиру принесет новую революцию. На место композиционных технологий придут технологии созидающие, креативные, магические. Они используют процессы из разных уровней Реальности. Здесь создается нечто совершенно новое, при помощи эффектов, относящихся к самым основным законам бытия. Здесь человек, словно Бог, создает мир. Но это не искусственная «вторая природа», мертвый мир машин, и не первичная природа. Это — целостный новый мир, где есть и живая, и неживая природа. Это и нанотехнологии, и генная инженерия, и конструирование материалов с заранее заданными, парадоксальными свойствами. Словом, того, что в природе нет и близко.

Эпохи жизни человечества различаются и по энергетическому принципу. В первую эру господствовала механическая энергия: ветра, мускулов, падающей воды. Во вторую эпоху бал правила химическая энергия сжигания топлива — в сочетании с механической. Паровая машина стала началом индустриальной революции, и за паровиком последовали двигатели внутреннего сгорания и газовые турбины. Эту цивилизацию можно считать культурой пироманьяков, которые жгут все, что можно спалить — уголь, нефть, газ. В сущности, окружающая нас цивилизация так и осталась «топливной», «огневой», и потому враждебно относится к ядерной энергетике. Чего же ждать от пироманьяков? Атомную энергию в нынешнем мире терпят с трудом. И это неудивительно: ведь она — это самая грубая и первая форма энергетики Нейромира.

В Нейромире наступает время космологической энергетики. Здесь на службу человеку ставится изменение структуры мироздания. Это не механика и не химия — тут мы имеем дело с атомными и субатомными структурами. У многих ученых сегодня нет сомнений в том, что мы овладеем и вакуумной энергетикой, которой не нужно никакого топлива. Вакуум (или эфир) — это то, что связывает Вселенную. Если человек научится черпать энергию прямо из мирового континуума пространства-времени, добывая тепло и электричество как бы из ничего, то он полностью решит энергетическую проблему. Мы обретем энергетическое всемогущество!

Мы логично движемся к созданию свободной энергетики — энергетики небольших комплексов, что заменят собой громады нынешних тепловых ГРЭС, циклопические плотины ГЭС, грандиозные купола и машинные залы атомных станций. Ограничений на энергию больше не станет. Ее будет столько, сколько мы пожелаем, и почти задаром.

Человек сможет преодолеть и другие страшные процессы. Например, технологическую сингулярность. Здесь процесс разгоняется на наших глазах, и никакого спасительного рецепта, как в предыдущих случаях, до сих пор не видно. Количество информации растет лавинообразно, мир в ней тонет, темпы технологических новаций нарастают. На что же надеяться?

…Начнем с воспоминаний одного из авторов книги — Сергея Кугушева. Он хорошо помнит холодный ноябрьский вечер 1972 года. Тогда после тяжелой хоккейной тренировки в ЦСКА он заехал в книжный магазин на Комсомольском проспекте. Там продавали удивительную книгу Чарльза Райта «Свидетель колдовства».

…Но тогда Сергею Кугушеву попалась на глаза и другая книга. Открыв ее на середине и прочитав страницу, он тут же купил и ее. Она поведала историю английского монаха XIV века, который с удивительной прозорливостью предсказал основные экономические кризисы вплоть до ХХ столетия. 250 страниц книги с провидческим названием «Интегральный интеллект» были проглочены за день. А автором ее был человек, следов которого нам, несмотря на все старания, так не удалось найти — Юрий Шейнис. Он уже тогда рассказал об эволюции разумных сообществ и пришел к выводу: все разумные существа планеты (а к ним он относил людей, с некоторой натяжкой — дельфинов и будущий искусственный интеллект компьютеров) сольются в единый интегральный разум. Каждый из носителей его сохранит свою личность, свою индивидуальность — но при этом будет постоянно взаимодействовать со всеми другими носителями разума, обитателями ноосферы Вернадского. Все носители разума при развитии огромных хранилищ информации, коммуникаций и интерактивных систем смогут ежечасно и ежеминутно находить связь с другими, объединяясь для решения стоящих перед интегральным интеллектом задач. И это было сказано задолго до появления Интернета!

Книга настолько поразила одного из нас, что в каком-то смысле через три десятка лет проросла в «Третий проект», который вы держите в руках…

Интегральный интеллект — не столько предвосхищение Интернета, сколько прогноз появления надчеловеческого интеллекта, объединяющего всех участников единой коммуникационной, интерактивной системы. В ней каждый участник может воспользоваться общими знаниями, эмоциями, всем богатством информации этой мировой сети взаимодействующих разумов. Дерзнем предположить, что на начальном этапе интегральная психика и сопряженный с нею интегральный интеллект не охватят сразу все человечество. Нет, сначала сформируются особые сообщества людей, которые первыми войдут в мир интегрального интеллекта. Но они очень быстро превратятся в некое «надобщество», где будут сотрудничать, взаимодействовать и даже конкурировать новые, сверхчеловеческие субъекты. И только затем они, возможно, превратятся в единую интегральную психику, в сверхновое человечество. Это «надобщество» станет своего рода несущей конструкцией Нейромира — так же, как и рождение расы люденов-метагомов-всечеловеков.

Как мы полагаем, появление надобщества как системы конкурирующих и взаимодействующих коллективных интеллектов (вкупе с принципиально новыми способами обработки данных) позволит коренным образом изменить подход к информации. Исчезнет опасность утонуть во всевозрастающем ее потоке. Если вы что-то хотите сделать, но не можете этого в своей системе — то надо выйти за ее пределы. Из захолустья — в мегаполис, с Земли — в космос. Если ваш личный разум пасует перед проблемами наступившего века, то почему должен пасовать интегральный интеллект, сознание надобщества? Коллективный разум и коллективная психика, сдается нам, могут работать в информацией в несколько крат эффективнее, нежели разум одного человека, пускай даже гения. Здесь вступает в силу принцип синергетики: когда объединение многих элементов в одно целое дает взрывной рост эффективности за счет богатства связей между этими элементами. Разве примитивные транзисторы, будучи спаянными в большую схему, не создают компьютер? Так же и людские разумы, связанные между собой, превратятся в нечто более мощное и могущественное, в нечто качественно новое.

Интегральный интеллект — лишь первая надежда на то, что род людской сможет справиться с проблемой ускоряющегося темпа технологического развития. Но есть и другое основание для оптимизма. В последние лет тридцать ситуация с накоплением информации стала напоминать геологические процессы. Информация образует залежи — подобно тому, как некогда формировались месторождения угля или нефти. Существуют массы невостребованной и непереработанной информации, которые по сути стали полезным ископаемым. Когда люди осознали сей факт, стали появляться особые технологии, что смотрят на информацию как на подобие геологических пластов. Они извлекают из этих «залежей» полезные данные, ориентируясь на поставленную задачу. Поэтому, в отличие от запасов нефти, кладовые информации не оскудевают. Ведь с каждой новой задачей, в напластованиях информации находятся все новые и новые полезные данные.

С каждым годом появляется все больше технологий data mining — «дэйта майнинг», разработки информации по образу горных пород (mining — шахтное, горнодобывающее дело). Как в горнорудной промышленности, информацию теперь добывают, обогащают и пускают в дело. А «отходы», «отвалы» и «терриконы» остаются на потом, для будущих разработок под новые проблемы.

Скорее всего, в ближайшие годы в дополнение к этим «информационно-шахтным» технологиям добавятся технологии сжатия данных и их хранения вне оперативных банков памяти, вне персональных компьютеров и рабочих сетей. Появятся громадные кладовые старой информации.

Если это произойдет, если разовьется интегральный интеллект, то информационный апокалипсис миру грозить перестанет.

Остается проблема невиданного роста мощности и быстродействия компьютеров, которые к 2025-2030 годам могут просто оторваться от насущных потребностей человека, когда новейшие модели ЭВМ будут устаревать, едва появившись на свет. Однако случится ли это, если за эти годы на планете хотя бы и островком появится Нейромир? Если же Античеловечество и далее продолжит дирижировать людьми и управлять социодинамикой, то катастрофа неминуема.

Спору нет: уже сейчас наращивание мощности компьютеров далеко опережает жизненные потребности пользователей. Нет ли опасности, что компьютеры принялись развиваться по своим законам, страшно далеким от человеческих? Что они только по касательной задели человеческую историю, и на самом деле эволюционируют в сторону новой формы жизни, призванной уничтожить нас — такие несовершенные органические формы? Может, завтра компы станут господами, а мы — рабами? Прогнозов подобного рода сегодня предостаточно. На этих идеях поднялось модное движение трансгуманизма. Мол, органическая жизнь будет неизбежно сменена на кремниевую форму, а человек постепенно сойдет с исторической арены.

Мы этих страхов и грез не разделяем. На пути покорения мира компьютером есть обстоятельства непреодолимой силы. До сих пор не создано искусственного разума. Компьютеры хорошо считают и перебирают — но они бессильны там, где нужны образное мышление, умение понимать метафоры и поэтические сравнения. Есть мнение, что искусственный интеллект не научится этому никогда. И не надо изобретать невозможное — нужно сосредоточиться на проблеме создания интерфейса между машинным и человеческим разумом. Лучше открывать еще неиспользованные резервы человеческой психики, а не изобретать ее бледное подобие. На наш взгляд, между нами и компьютерами лежит непреодолимая пропасть, однако человеческий и машинный интеллекты совсем не конкуренты друг другу. Нет, они всего лишь дополняют один другого, они могут жить в полезном симбиозе. И когда эффективный интерфейс для настоящей связи «человек-компьютер» будет построен, произойдет взрыв, сравнимый разве что с появлением на планете кроманьонца, человека вида «хомо сапиенс». Особенно если человек с помощью психотехнологий сам разовьет свои специфические, недоступные компьютеру способности. И это тоже — прорыв в Нейромир, к интегральному интеллекту, уже — человеко-машинному…

Так что, дорогие друзья, у рода людского есть шансы на спасение в ближайшие тридцать-пятьдесят лет. Возможно, человечеству удастся быстро переродиться и тем самым продолжить свою историю, войдя в Нейромир.

Но под прошлой историей Большой Человеческой Цивилизации черта подводится окончательно и бесповоротно. Это — приговор действительно окончательный!

Человечеству в его нынешнем виде подписан приговор. Иллюзий на сей счет быть не должно. Слишком беспощадны те данные и соображения, которые мы приводили в этой книге. К подобному выводу пришли самые выдающиеся умы ученых из разных стран и разных отраслей знания. Человечество сегодня похоже на человека, приговоренного к казни, но не ведающего, в какой день и час его поведут на эшафот. Известно лишь одно: событие произойдет довольно скоро. 2030-2050-е годы — роковой рубеж. Тут, читатель, не игра теоретического ума — дело касается каждого из нас. И если не все из читающих эту книгу доживут до этого рубежа, то к нему подойдут полные сил и надежд наши дети и внуки. Именно им придется столкнуться с неведомым, именно их мы обрекаем на ужас последних дней.

Смириться с этим невозможно. Надо бороться, даже если нет никакой надежды. Все равно нужно искать выход и что-то предпринимать. Коли Текущая Реальность обречена, нужно создавать Новую Реальность. Необходимо успеть с этим делом, закрепившись в новой среде обитания. Нельзя смириться с тем, что наши любимые сыновья, дочки или внуки доживут до времен. Авторам книги кажется, шансы — и немалые! — все же есть. Глядишь — и вырвемся в последние секунды из смертельной западни, уготованной человеческой цивилизации.

Осталось очень мало времени. Тридцать, пятьдесят, от силы — сто лет. Секунды на часах истории. Но именно за эти мгновения и нужно совершить нечто сродни скачку, сделанному людьми при рождении цивилизации. Предстоит решить задачу, которая раньше была под силу лишь Творцу: создать за секунду новую Вселенную. Только теперь чудо должны явить люди, причем конкретно мы с вами.

Будущее всегда живет в прошлом. Структура существования, читатель, всегда сложна, а прошлое, настоящее и будущее в нем тесно переплетаются. Поэтому зерна, фрагменты и черты будущего можно разглядеть уже сейчас. Если, конечно, глядеть очень внимательно и пытливо. И в прошлом, и в настоящем теплятся огоньки надежды, которые нам предстоит разжечь…

Развитие человечества движется по великой спирали. Тезиc-антитезис-синтез. Закон отрицания. Великий ритм истории, ее трехтактный цикл.

То, что было привычным в древности, отметается новым временем, словно бесполезная рухлядь и предрассудок, но потом вдруг возвращается на более высоком уровне, вобрав в себя новейшие достижения науки и технологии. Только плоские мозги полузнаек исполнены представлений будто развитие идет по восходящей ветви, по пути вечного прогресса. Мол, от страшного рабства — и только к безбрежной демократии, которая становится только шире и глубже год от года, век от века…

Примеры таких спиралей и «великих возвращений»? Боевые дружины отборных профессионалов — массовые армии по призыву — малые группы спецназовцев-профи. Индивидуальное производство ремесленников — конвейерное массовое производство — тюнинг. Вера — массовое безверие — снова пламенная вера. Рабство — свобода — снова несвобода. И в этом — вся неумолимая диалектика. Поэтому поговорка «Все новое — всего лишь хорошо забытое старое», абсолютно верна.

На протяжении всей истории человечество использовало природу, создавало технологии и преобразовало себя. Именно преобразование, развитие субъективности, наращивание возможностей человека за счет роста его внутренних способностей и есть основа возможного будущего — Нейромира. Мира «психэ», в противоположность миру «технэ».

Можно ли найти предтечи Нейромира в прошлом?

Человечество уже подступало к нему, касалось его, видело элементы удивительного мира. Скажем, в войнах. Есть три примера: битва под Москвой в 1941 году, оборона Ленинграда и сражение под Сталинградом в 1942-м.

Вот сорок первый. Немцы прут на Москву. Доходят они до моста через канал «Москва-Волга» рядом с нынешней станцией метро «Речной вокзал». Выбрасывают десант на Воробьевых горах и в Нескучном саду в пяти верстах от Кремля. Его, конечно, быстро уничтожили — но тем не менее…

А город устоял. Мистика? То же самое повторилось и в Питере, где немцы вышли на окраины. И в Сталинграде, где фрицам осталось несколько сот метров до Волги, и русские отчаянно дрались на узенькой прибрежной полоске. Немцы же прошли 1200 километров до Москвы, две тысячи — до Сталинграда, а сломались у самой цели. Почему?

Мы создали им мир, где они потеряли силу. Почитайте нашу фронтовую прозу. Воспоминания солдат, офицеров, солдат и генералов переднего края. Командир дивизии, казах Момыш-улы, совершает волшебное действо. Он рассматривает полевую карту, отыскивая позицию, за которую можно зацепиться в обороне. И видит: негде. Дальше, на краю карты — что-то темное. Это уже Москва, ее кварталы. И тогда казах на глазах у всех отрезал эту часть карты и сжег ее. Все, сказал он, дальше для нас земли нет. И не просто земли — а мира вообще. Мы дошли до края света, до Стены Мрака, до последней границы Вселенной. И теперь надо драться. Момыш-улы прочертил конец мира. А предел мира страшен. Потому что даже смерть — не конец. С точки зрения православных и мусульман, тебя за гробом ждет иная жизнь. А здесь — все. Полный мрак.

А разве девиз «За Волгой земли для нас нет» — не из той же магии? Разве он не изменил сознание наших солдат? Когда говорят, что все решил сталинский приказ «Ни шагу назад!» и заградительные батальоны с пулеметами, это злобная, самооправдательная ложь двуногих скотов, предавших собственную страну. Никакие заградительные части не заставят войска биться до последнего — хотя бы потому, что деморализованная армия может просто выкинуть белые флаги, бросить оружие и с поднятыми руками потечь навстречу врагу. Да и не смотрели в спину пулеметы тем русским, которые дрались, прижатые к широкой Волге.

Под Сталинградом русские должны были сломаться. К осени 1942-го мы потеряли значительную часть своего населения и людских резервов, главные промышленные и аграрные районы, эвакуированная на Восток часть индустрии еще не успела развернуться, а под властью Рейха находилось триста миллионов душ. А у нас уже не было Украины с ее ресурсами, уже взбунтовалась Чечня….

Но мы не сломились. И даже сломили немцев.

Вспомним победы Гитлера 1940 года. Он вдребезги разнес западноевропейские армии, уступая им по числу бойцов, самолетов и танков, обходясь лишь армией мирного времени и не мобилизуя экономику Германии. Гитлер громил врага, имея горючего в обрез, не обладая своей нефтью, испытывая острейший дефицит металла, дерева и каучука. Его танки были слабенькими «коробочками» с малокалиберными пушчонками и «картонной» броней, его пикировщики «Ю-87» — тихоходными и уязвимыми для истребителей. Гитлер мог только мечтать о тяжелых «летающих крепостях» англичан и американцев.

Но зато он бросал против ощетинившихся пушками и пулеметами бельгийских крепостей десанты на легких фанерно-матерчатых планерах, попирая все привычные представления о войне. Зато молниеносные маневры его механизированных частей ставили в тупик старый генералитет. Именно Германия додумалась применить чудесную стратегию, названную «блицкригом». Слабые, не очень многочисленные и с тонкой броней, танки быстро идут вперед. Встретив узел сопротивления, вызывают пикирующие бомбардировщики — и те «точечными» ударами подавляют его, позволяя немцам двигаться дальше.

Блицкриг Гитлера многолик. Использовались буквально магические приемы. Прочитайте мемуары Шелленберга. Оказывается, немцы, продвигаясь по Франции, разбрасывали с самолетов листовки с умело сработанными «предсказаниями Нострадамуса», где он якобы пророчил нашествие стальных полчищ на Францию, спастись от которых можно будет только на юге страны — и толпы обезумевших от страха беженцев запрудили дороги, остановив продвижение французских резервов на помощь северным группировкам. Череда безумных операций в той кампании поражает воображение даже сегодня. Взятие важнейших мостов отчаянными бойцами, высаживающимися прямо в гидропланах на реку, малочисленные воздушные десанты прямо в сердце «крепости Голландия»…

Германия Гитлера завоевала всю Западную Европу, потеряв всего 55 тысяч человек — тогда как всего за четверть века до того немцы смогли взять только Бельгию и маленькую часть Франции, положив на то миллионы жизней.

Гитлер смог ошеломить противника, действуя совершенно необычно. Он смог изменить сознание немцев, вселив в них веру в абсолютную непобедимость вермахта и в свой гений. На этой вере немцы летом сорок первого разгромили в разы превосходящую их Красную Армию миллионы германцев продолжали уповать на победу даже в феврале 1945-го. Поистине, та война была магической.

А японцы, которые в 1941-1942 годах гнали американцев, воюя на деревянных самолетах с незащищенными топливными баками? Самураи смерчем неслись по Тихому океану, уступая по экономической мощи американцам аж в двенадцать раз, и тоже не имея своей нефти для моторов?

Вот они, сполохи Нейромира. Благодаря какому-то безумному излому истории именно три кровавые идеократии ХХ века — СССР, Рейх и Японская империя — дали пусть искаженные, бесчеловечные и зыбкие до зазеркалья черты далекого будущего, на миг вырвавшись на века вперед

Нейромир проглянул и в нынешней русской Смуте. Может быть, это тоже злая ирония истории. А как иначе объяснить то, что мы, еще недавно имея могучее централизованное государство и летая в космос, вдруг впали в какое-то полубредовое средневековье? Что мы вновь получили поистине родо-племенную резню народов, и рабство с работорговлей, и нищету, доходящую до появления людей, живущих первобытным собирательством грибов и ягод, копанием картошки на примитивных огородах?

Кто знает — не стал ли распад Советского Союза предвестием потрясений и в остальном мире? На наших руинах вспыхнули странные, совершенно непривычные войны, непохожие на битвы Великой Отечественной и даже Гражданской войн. Без фронта и тыла, с действиями малых ватаг, с беспощадным, вырвавшимся из чингизовых толщ времени вырезанием врагов под самый корень. Со страшными, изуверскими казнями вроде сожжения заживо или распиливания циркулярной пилой, с жесточайшими пытками. С полевыми командирами, напоминающими то древнескадинавских конунгов, то половецких ханов, то казачьих атаманов, то партизанских командиров эпохи Гражданской.

И в этих войнах Новой Смуты тоже показался лик нейрочеловека. В одном из номеров журнала «Элементы» мы читали статью военного психолога, работавшего с русскими добровольцами, сражавшимися в Абхазии и Приднестровье. Он наблюдал тех, кто дрался за страну, которой уже не было, добровольно, без всякой платы, играя со смертью. Эти, люди, казалось, совершенно не годны к службе в регулярной, ракетно-танковой армии индустриальной эпохи. Их внимание рассеяно и неорганизованно. Они могут спать на посту. Они, на первый взгляд, совершенно лишены дисциплины, делающей привычного солдата биороботом. Они дерутся, словно в трансе.

Но при всей рассеянности внимания многие из бойцов по-звериному замечают каждое постороннее шевеление, настораживаются при каждом шорохе. При этом они чувствуют приближение опасности даже во сне, и вовремя просыпаются, встречая крадущегося врага пулями. Они чувствуют скрытые мины, отзывающиеся холодом в спине. Они иногда даже знают, куда ударит пущенная из миномета мина или вылетевшая из вражеского ствола пуля. Они знают, что иногда чудовищным напряжением воли можно броситься в атаку, и тебя не заденет ни осколок, ни кусок горячего свинца, словно ты заговорен.

При этом их сознание как бы выходит за рамки личности, растворяясь в общем боевом «мы». Впечатления одного становятся достоянием других, и подчас кажется, что бойцы превращаются в единое существо с множеством глаз и ушей. Так просыпаются древние, утраченные в индустриальную эпоху, способности человека. Просыпаются именно у русских, лишившихся своего индустриального мира. Они уже не солдаты — они воины из седых веков.

В одном из рассказов фронтовика Севера Гансовского, описан человек, который в 1941-м попал в окружение, и два года партизанил в лесах. Он приобрел сказочные способности. Например, чуял человека на большом расстоянии. Каким-то шестым чувством обходил засады. Уверенно двигался по болотам, словно видел островки тверди сквозь непрозрачную трясину и затхлую воду топей. Такими, наверное, были люди два тысячелетия назад, обладавшие сверхчутьем, Знавшие Пути.

В нынешних же партизанских войнах на первые планы выдвинулся спецназ. Все свелось к искусству просачиваний, заманиваний и засад, умению прятаться и отходить после налета, выживать в любых условиях и питаться подножным кормом. Но почитайте о действиях сегодняшнего спецназа — и вы поразитесь, как описание его умений почти точь-в-точь совпадает со свидетельствами восточноримских писателей шестого века нашей эры о наших предках, славянах-антах. Они дрались с регулярными войсками византийцев такими же засадами и скрытными операциями, тоже умели призраками растворяться в лесных чащах, заманивать вражеских солдат в теснины, скрываться под водой, дыша через трубки из камышовых стеблей.

А что видели те, кто вместе с сербами в 1999-м дрался с отрядами косовских албанцев? То, как бойцы сербских особых подразделений «Черная рука», взяв «языка», моментально погружали его в транс и допрашивали его, узнавая все…

Кто-то скажет, такой путь в Нейромир кровав и страшен. Что эта архаика повергает душу в смятение. Но ведь неисповедимы пути Господни…

Однако мы, пожалуй, слишком увлеклись военной темой. Давайте, друзья, углубимся в историю и проследим появление нейротехнологий, хай-хьюма, чей возраст намного больше, чем кажется.

У каждой эпохи есть господствующие отрасли. Во времена древние и традиционные самыми главными были земледелие с торговлей. В эру промышленную квинтэссенцией времени стали машиностроение и энергетика. Для Нейромира становым хребтом выступает «хай хьюм» — высокие гуманитарные технологии. Они имеют дело с человеком, но не столько с его телом, сколько с психикой во всех ее проявлениях. Технологии работы с человеческой личностью лишь ненамногим младше самого человека. По нашему глубокому убеждению, всегда все появляется сразу, просто сначала одни элементы идут в рост первыми, а другие ждут своего часа.

Каким был древний «хай хьюм»? Для начала надо классифицировать гуманитарные технологии, а это всегда означает разделение и расчленение предмета по одному или нескольким признакам. А поскольку мир наш сложен и разнообразен, то и критериев для классификации одного и того же предмета может быть много.

Чтобы выбрать правильный признак, надо уточнить: а для чего мы вознамерились чертить свою таблицу? Для чего мы изучаем то или иное явление, событие или объект? В нашем случае ответ прост — необходимо найти кратчайшую дорогу в Нейромир и определить, какие зерна будущего можно отыскать в минувшем. На какой основе можно возвести здание будущего мира?

С нашей точки зрения, главный кризис ХХI столетия — кризис человека, вида «хомо сапиенс». Соответственно, именно картография человеческого «Я» должна лечь в основу классификации хай-хьюма. Есть несколько картографий человеческой психики: Фрейда, Юнга, Курта Левина, Г.Грофа и т.п. Мы же возьмем за основу вертикальную картографию нашего гениального соотечественника, выдающегося мыслителя прошлого века, математика, языковеда, психолога, философа и историка культуры Василия Налимова. Он выделял:

Психофизиологию — уровень непосредственного взаимодействия физического тела человека и его психики. (Это сложнейшая сфера перетекания физико-химических, электрических и иных полевых процессов в информационные, психологические);

Подсознание — своего рода хранилище образов, идей, следов памяти в разных формах, установок и устойчивых стереотипов, цепей ассоциаций и т.п., а также способы их взаимодействия и включения в целостные психические программы и активные действия;

Сознание — структурное ядро человеческой психики;

Надсознание — структура личности, впечатанная обществом в нашу психику. Оно обеспечивает включение человека в общества различных уровней, от семьи до цивилизации. Именно через надсознание в наше «Я» входят социальные ценности, установки, приемлемые для общества стереотипы поведения, мотивы действий и так далее;

Сверхсознание — наиболее таинственный слой человеческой психики, который с трудом поддается изучению. Здесь мы видим сложнейшую систему влияния мира духовного на мир материальный, контур воздействия информации на материю через энергию. Сверхсознание представляет собой, если выражаться метафорически, «машину для создания новой Реальности» и коммуникативный канал для общения человека с великим Нечто, которое религия кличет Богом, философия — абсолютом, современная наука — информационно-морфологическим полем или смысловым континуумом.

Соответственно, можно выделить и несколько ключевых технологий хай-хьюм.

Прежде всего, воздействие на психосоматический уровень, на систему «психика-тело». На этом уровне человечество сформировало такой важнейший вид своей деятельности, как медицину. Медицина связана с предмедициной, с комплексом профилактических технологий поддержания здоровья, нормального для данного времени и данной цивилизации. Системы оздоровления, спорт и психосоматическая медицина, вместе взятые, составляют первый крупный блок высоких гуманитарных технологий.

Второй блок связан с воздействиями на подсознание. В широком смысле сюда можно отнести технологии власти, способы удержания человека и целых общественных групп в подчинении у другого человека или другой социальной группы. Власть предполагает особые технологии, программирующие подвластных людей в нужном направлении. К таким технологиям относятся древнейшие методы посвящения (инициации) юношей и девушек в воины и взрослые члены племени. Здесь же — специальные технологии формирования у человека ценностей, взглядов и установок, причем помимо его воли и желания. Эти эзотерические технологии власти и подавления применялись с незапамятных времен, постоянно видоизменяясь и оттачиваясь.

Уровню сознания соответствует третий блок гуманитарных технологий — формирование у человека навыков деятельности, с изощрением его ума и обогащением эмоциональной сферы. Здесь мы видим привычные для нас образование, культуру, искусство.

Если брать надсознание, то ему соответствует четвертый блок — технологии социализации и воспитания. Воспитание готовит человека к жизни в обществе, прививает ему господствующие в социуме традиции, ценности и установки, формирует нужный обществу характер. То есть, служит сердцевиной для включения человека в общество.

Наконец, есть технологии, оперирующие со сверхсознанием. Это наиболее закрытые и тайные технологии. В их основе лежат разнообразные методы расширения сознания, развития сверхспособностей. Они, в конечном счете, нацелены на все более полное овладение возможностями многоконтурной психики и эффективное использование данного нам «устройства для изменения Реальности». Именно здесь человек совершенствуется в умении создавать канал связи с великим Нечто, обретает навыки наиболее точного перевода идей в реальность через энергию осознанных поступков.

Были целые общества, где гуманитарные технологии играли огромную роль. В этом смысле восточные цивилизации гораздо более органичны, чем западные. Более того, они отработали высший, третий уровень «хай хьюма», когда человек менял сам себя. Ибо что есть буддизм? Это преодоление человеком своей человеческой природы. Он становится бодисатвой, высшим, который остается в миру единственно для того, чтобы творить добро и облегчать жизнь людям. Сходна с буддизмом и практика даосизма. их даже религиями в полном смысле назвать нельзя. Скорее они — всеобъемлющие мировоззрения, опирающиеся на совершенные духовные практики и удивительные психотехнологии.

Воображение рождает яркий образ: нейроцивилизации посрамляют пришедших на Восток западных колонизаторов. Скромные монахи с пронзительными взглядами неведомой магией заставляют броненосцы англичан выбрасываться на камни. Отряды британской морской пехоты, обезумев, бросают винтовки и пулеметы, командующие западных корпусов пускают себе пули в лоб…

Увы, в реальной истории XIX века европейские канонерки громили китайские города и форты, а небольшие отряды английских войск рассеивали нестройные рати Манчжурской династии. Прибывшие к японским берегам четыре паровых фрегата американского коммодора Перри в 1853-м заставили японцев капитулировать перед индустриальной техникой. В Индии, с ее брахманами и йогами, британцы установили владычество, и в 1857 году жестоко подавили восстание сипаев, массами расстреливая повстанцев из пушек, давя связанных, уложенных на землю людей стадами слонов.

Почему древняя Азия не выдержала столкновения с ранней индустриальной цивилизацией Запада? Действительно, в каком-то смысле те же Китай, Индия и Япония представляли из себя цивилизации, которые из Традиционного мира прямиком направлялись в Нейромир, но не дошли туда, столкнувшись с Западом. Кажется, мы догадываемся, почему…

Но чтобы ответить на этот вопрос, давайте-ка погрузимся в пучины прошлого.

Первой, древнейшей цивилизацией Земли считается Шумер, цивилизация на земле нынешнего Ирака, возникшая в четвертом тысячелетии до нашей эры. Шумерская культура просуществовала почти две тысячи лет, оставив после себя мощную традицию и до сих пор неразгаданные тайны. Наш «Третий проект» — не место для критики официальной истории, которую мы привыкли изучать в школе или институте. Не время еще. Но несколько слов мы все-таки скажем.

Уж слишком странно получается: народ, пришедший за пятьсот лет до расцвета шумерской культуры с его великими городами Ниппуром, Уром и Лагашем, ничем не отличался от сотен других племен, кочевавших по свету. И вдруг за чрезвычайно короткий срок этот народ создал совершенную цивилизацию, во многом предопределившая матрицу, единую для всех последующих цивилизаций. Каким образом произошло шумерское чудо? Ответа на этот вопрос историческая наука пока не дала.

Современный мир обязан шумерам более чем сорока открытиями. Это — колесо, морские суда, бронза, плавильные печи и гончарный круг, обоженный кирпич. Это — выборность должностных лиц и создание своего рода двухпалатного парламента, это бюрократия, это законы и орган их исполнения, суд. Это — специальное законодательство, посвященное разным сторонам жизни. Шумер первым создал школы для детей и высшие учебные заведения для молодежи. Шумер создал архивы и библиотеки, оригинальную письменность и живопись, основал астрономию, точно рассчитал продолжительность года по лунному циклу, породил необычную математику. Именно шумерам мы обязаны мерам времени: часу, который делится на шестьдесят минут, а минуты — на столько же секунд. Они разбили сутки на 24 часа. В эпосе о Гильгамеше шумеры донесли до нас первую легенду о Великом Потопе. И еще многое дал загадочный Шумер, да не на века, а на тысячелетия вперед. Причем дал все и сразу.

Шумеры создали теократические города-государства. Высшая власть в них принадлежала верховным жрецам. Именно жрецы устанавливали связь с Небом, храня магические и астрономические знания. Это же сословие регулировало и общественную жизнь шумерской цивилизации. Они монополизировали медицинские и психологические знания. Именно жрецы вели архивы и смотрели за библиотеками. Шумеры с особенным вниманием относились к надсознанию и культивировали технологии, связанные со сверхсознанием. Мы предполагаем, что именно эти технологии сформировали потребность в сложнейших математических формулах. Именно они породили астрономию не просто как сельскохозяйственную науку о разливах рек и смене времен года, но как инструмент для установления связи между человеком и небом. Эта эзотерическая традиция коммуникации шумерских жрецов с высшими сферами бытия позднее отлилась в тайные знания халдейских магов, сыгравших заметную роль в мировой истории. Слухи об этих магах и их знаниях распространились сначала по всему Ближнему Востоку, где их подхватили иудеи-каббалисты и греки (Пифагор), а уж от эллинов об этих тайнах прослышали римляне. Благодаря Древнему Риму о халдейских кудесниках узнала вся Западная Европа. Именно они стали родоначальниками тайной традиции — прямого общения и взаимодействия человека с великим Нечто.

Немного иная ситуация складывалась в Древнем Египте. И он тоже окутан покровом многочисленных загадок. И здесь цивилизация возникает каким-то взрывным образом. Будто сверхновая звезда вспыхнула.

Всего за три века до строительства гигантских пирамид в Египте не происходит ничего из ряда вон выходящего. Народ здесь живет скудно и трудно, ничто не предвещает взлета великой цивилизации. Но она, как и Шумер, появляется почти в одночасье, внезапно. Эта нелогичность заставила некоторых современных исследователей, вооруженных передовыми технологиями, утверждать, что и великие пирамиды, и знаменитый Сфинкс построены не египтянами, а кем-то задолго до них, за тысячелетия до начала Первой династии.

Не будем с ними спорить. То, что древние египтяне строили грандиозные сооружения и храмовые комплексы, сомневаться не приходится. Но нельзя не отметить, что их цивилизация носила какой-то странный, нечеловеческий характер. Во всяком случае, по нашим нынешним меркам. Древний Египет стоит куда дальше от современного мира, чем шумерская цивилизация. Если Шумер можно назвать миром открывателей в широком смысле этого слова, то Египет — страна хранителей, цивилизация покоя. Так, как будто ее назначением было донести некие знания до отдаленных поколений людей — тех, кто сможет их воспринять.

Подобно Шумеру, в Египте огромную роль играли жрецы. Они обеспечивали связь с системно несимметричным, подчеркнуто нечеловеческим миром богов страны Кемет. Именно жрецы наиболее тщательно отработали систему включения людей в государство-мегамашину. И ладно, если б задачей этой человеческой сверхструктуры было бы строительство оросительных каналов и речных дамб, если б мегамашина работала на войну и захватнические походы! Нет, сей жестко регламентированный, способный на невероятную мобилизацию сил механизм работал на нечто выходящее за пределы нашей логики — на строительство циклопических пирамид, гробниц и храмовых комплексов. Каждое такое сооружение поглощало столько труда, сил и средств, что истощало и надрывало общество почище иной войны. При этом великанские постройки египтян не несли утилитарного смысла: они не служили военными укреплениями, как грандиозные пограничные валы и крепости римлян, они не производили зерна или масла. В противоположность Египту рабовладельческий Рим, возводя нечто масштабное, поступал практически: его мощеные дороги простояли две тысячи лет, исправно служа коммуникациями, циклопические акведуки снабжали города свежей водой, а знаменитый Колизей выступал местом гладиаторских ристалищ и представлений на потребу римскому плебсу — как нынешние стадионы.

Наверное, Египет был цивилизацией, служившей каким-то запредельным целям, этому миру чужеродным. Пожалуй, только кровавые и потусторонние культуры майя, ацтеков и инков схожи с египетской. Почти три с лишним тысячи лет цивилизация пирамид совершенствовала свое внутреннее устройство, систему сцепления отдельных групп людей, отбивая нашествия с запада и востока, растворяя в себе завоевателей — и упорно продолжала идти по таинственному пути, который лежащему за пределами здравого смысла, цель которого не разгадана и до сих пор.

И все же сегодня можно сделать несколько важных для будущего выводов. Именно египтяне разработали семичастную систему человеческой души. Примечательно то, что аналогов такой системы не было ни до них, ни после, и только в нынешнем мире исследователи дошли до понимания многоконтурности психики «хомо сапиенс». И, быть может, учение египетских жрецов предстает не столько седой древностью, сколько подсказкой будущим поколениям, вратами в грядущее.

Именно в Египте зародилась первая эзотерическая, закрытая доктрина — «учение Гермеса Трисмегиста» (трижды величайшего). В этом учении, если пользоваться привычными нам терминами, детально доказывалась неразрывная связь человека и космоса. В нем содержались совершенные технологии, позволявшие личности обрести душевную стойкость, необыкновенную мудрость и ответственность за свои поступки. Это учение прошло через тысячелетия и на протяжении всей истории служило одним из главных источников тайной эзотерической традиции, проступавшей то в одной, то в другой цивилизации. Масоны, европейские мистики — несть числа тем, кто пытался постичь тайну Египта. И коммунисты-сторонники мировой революции здесь не исключение — до того, как их перестрелял Сталин, они успели построить и пирамиду-мавзолей Ленина (римейк ступенчатой гробницы Джосера), и самого Ленина забальзамировать на манер фараонов.

В общем Египет представляет собой громадную, сложнейшую социально-культурную машину для сохранения и усвоения нечеловеческих знаний и традиций. Нам кажется, что сами древние египтяне понимали, что и Сфинкс, и пирамиды, и тонкие знания о душе и космосе были им кем-то подарены. Но кем — этого они и сами не знали. Многие технологии египтян — не их изобретение. Не знаем и мы, кто выступил в роли загадочных дарителей. Может быть, не зря боги египтян были птице– и звероподобными? Может быть, связано это с тем, что таинственных дарителей и людей разделяла невероятная пропасть? Ведь тем и отличаются египтяне от шумеров, что религии первых люди, по большому счету, были не нужны, тогда как шумеры, говоря современным языком, считали себя этакими биологическими роботами, созданными для служения богам. Божества египтян пришли из какой-то другой, потусторонней реальности.

Что зашифровано в древнеегипетских знаниях? Не стоит смеяться и издеваться над теми, кто пытался найти разгадку тайн в последние три века. Может статься, европейские интеллектуалы прошлого, кидаясь в мистическую ложу «Мемфис Мицраим», просто не понимали египетского наследия, и только сейчас, когда мы приближаемся по уровню развития к загадочным основателям цивилизации долины Нила, когда сами дошли и до многоконтурного строения психики, и до ЭВМ, у нас начинают брезжить смутные догадки.

Право, не нам отвечать на эти вопросы. Да это и не входит в задачу «Третьего проекта». Нам важнее отметить: в истории существовала мощная цивилизация, которая целью своей сделала усвоение инородных знаний.

Совершенно уникальные психотехнологии развила и сохранила в своем лоне еврейская цивилизация. Как ни верти, она выступает наследницей шумеро-вавилонской культуры с одной, и египетской — с другой стороны. Она еще и помножила это наследие на древнейшие системы семитских и малоазийских народов. Что отличает еврейскую цивилизацию? Ее сосредоточенность на разработке технологий развития сверхсознания. Евреи сделали многое для установления прямого контакта с великим Нечто. Этот контакт-откровение они осознали как богоизбранность. Они считают себя народом, удостоенным прямого послания Небес, избранным Богом племенем.

Вокруг «прямого провода» евреи построили всю свою жизнь — причем не только политические и социальные реалии, но и весь распорядок существования, вплоть до мельчайших бытовых мелочей. В центр своего бытия эта цивилизация поставила воспитание человека, способного услышать и воспринять божественное откровение..

Поставив сверхсознание на центральное место в жизни, еврейская цивилизация создала три важнейших психологических комплекса. Во-первых, уникальную систему воспитания и образования. Она, прежде всего, учит Завету, определяющему еврейский образ жизни. Образование готовит еврея к тому, чтобы не просто противостоять внешним силам, но и научиться подчинять их себе, использовать в своих интересах, делать орудием своих замыслов. И мы прекрасно знаем успехи евреев на этом поприще. Им удалось перебороть многочисленные препятствия и угрозы, которые встречались евреям на их пути длиной в тысячелетия.

Во-вторых, ключевое значение евреи придавали расшифровке кода бытия. Не зря Библия начинается так: «Вначале было Слово, и слово было у Бога, и Слово было Бог». Это есть не что иное, как основа семантического мира, построенного на смысле, в котором только и может существовать божественное откровение. Дабы разговор великого Нечто с человеком состоялся, необходим язык — со своей грамматикой и синтаксисом. Поэтому великое Нечто породило мир, осмыслив его, наделив структурой. Главным становится постижение божественного откровения. Поэтому евреи пришли к идее существования языка творения. Они пришли к идее семантического богатства языка, поняв, что у каждой фразы есть множество контекстов.

Евреи поняли, что есть коды разных уровней в одном и том же языке, и если ты их знаешь, то можешь проникать в тайны мироздания все глубже и глубже, обретая власть уже не только над настоящим, но и над будущим. Именно поэтому еврейская традиция породила самую закрытую из всех закрытых наук — каббалу, криптографию. Не только Библия лежит в основе еврейской культуры, но и каббала — особая наука о тайнописи, своего рода метаструктура лингвистики, позволяющая прочесть священные тексты каждый раз по-новому, все более углубляясь в их смысл. Именно поэтому крупнейшими криптографами были евреи. Отсюда же происходят и современные исследования библейского кода.

Наконец, третье. Именно еврейская цивилизация практически помыслила о создании разумных существ следующего поколения, можно сказать — искусственного разума. И это — отнюдь не только практическая задача. Совершая подобное, человек, по мнению евреев, доказывал Богу: я хорошо понял смысл Откровения, я овладел тайнописью бытия, и теперь сам могу воспроизвести акт творения. Я могу дать жизнь новой генерации разумных существ. Легенда о Големе, о страшных существах шеддим — именно из этого источника. Да и традиция создания сверхчеловека, надо сказать, тоже. Здесь следует искать истоки богоборчества и богочеловечества.

Поэтому совершенно не случайно, что своеобразный эксперимент по созданию информационной сущности, которая обладает разумом, евреи поставили на самих себе. Консорция иудеев, отколовшихся от основного течения еврейской традиции, превратилась в своеобразную мыслящую сеть, которая смогла за несколько веков подчинить себе силы и энергии почти всей планеты, перехватила ее финансовые и информационные потоки. Мы давали разные названия феномену, когда работали над этой книгой — и Минус-цивилизация, и Античеловечество, и Сообщество Тени.

Сообщество Тени, на наш взгляд — самое верное название. Мы не отождествляем его с еврейским народом. Более того, считаем, что сегодня евреи составляют в этом сообществе меньшинство. Сегодня Тень не имеет национальной или культурной идентификации. Она использовала еврейскую традицию для своего рождения, а использовав — отмела прочь и противопоставила себя не только еврейской, но и всем остальным цивилизациям Земли…

А теперь покинем Старый свет и перенесемся по другую сторону Атлантики. Здесь существовали уничтоженные нашествием европейцев удивительные миры тольтеков, майя, инков и ацтеков и других великих народов Америки. Как ни странно, именно эти цивилизации более всего напоминают древнеегипетскую. По поводу этой параллели написаны десятки научных трудов. Мы видим ту же нечеловеческую, мистическую направленность индейских цивилизаций, сочетание неожиданно глубоких знаний о душе и космосе с еще более примитивной, нежели египетская, технической базой. Потрясая нынешних астрономов своими текстами о звездах и времени, индейцы до прихода испанцев не знали колеса, использовали самое архаичное подсечно-огневое земледелие и наполовину пребывали в каменном веке. Мы видим всю ту же потусторонность кошмарных, не похожих на людей американских богов, ту же жестокость по отношению к человеку, чудовищно кровавые религиозные обряды — как будто хомо сапиенс служил всего лишь расходным сырьем для каких-то негуманоидных сил. Если египтяне воевали для того, чтобы захватить побольше пленных и сделать их своими рабами, то ацтеки просто-напросто истребляли покоренные племена, принося их в жертву тысячами душ. И снова эти странные боги приходят откуда-то извне, давая людям знания, культуру и язык — и уходят неведомо куда, пообещав однажды вернуться. В отличие от Египта, они даже не оставили хранителей, а просто научили диких дотоле людей. Вслед за этим в Южной Америке исчезают целые народы. Например, майя, которые по неведомым причинам бросили огромные города посреди джунглей и ушли в никуда…

Если в Египте проникновение во внешний и внутренний миры приняло религиозно-художественные формы, то индейцы довели его до тончайших технологий. Достаточно сказать о двоичном узелковом счете майя, который на два тысячелетия опередил математику Булля и выросший из нее двоичный код компьютерного программирования. Но не об этом речь. И даже не о поражающих воображение хирургических операциях индейцев. Речь о детальнейших, охватывающих все аспекты психофизиологии, химии и нейромедицины методиках расширения сознания, о техниках путешествий между пространствами и временами. Можно говорить о настоящей цивилизации тончайших психотехнологий, что питает нынешних исследователей. Не менее впечатляет проникновение древних американцев в тайны космоса. Их сверхточные календари и методики расчета, их знания о больших циклах Вселенной — это нечто.

А теперь перенесемся на восток Евразии, в Китай. Это, пожалуй, самая древняя из ныне живущих цивилизаций.

Китай обладает не только великим прошлым, но и, скорее всего, великим будущим. Китай выступает абсолютным чемпионом по части разработанных и примененных нейротехнологий. Именно он внес решающий вклад в сокровищницу хай-хьюма. Удивительна не химическая, а психомоторопатическая медицина китайцев с ее уникальными психо-, фито– и водяными методиками даосской школы. В Китае доведена до высшей степени совершенства система образования, дифференцированная по профессиям, слоям и группам. Таких же вершин достигли китайская психология, методы психопрограммирования и психокоррекции, использующие ритуалы, составляющие сердцевину образа жизни Поднебесной. Начиная от церемонии чаепития и кончая ритуалом формального общения. Мы уж не говорим о тончайших по степени проникновения в глубины человеческой психики живописи, поэзии, искусстве театра. Пожалуй, нигде в мире (за исключением разве что близких соседей, друзей-врагов Китая в Тибете и Японии) не получили такого высокого развития технологии сверхсознания, способы расширения сознания, рефлексивного управления психикой со стороны ее носителя — человека.

Даосские и буддийские практики психокоррекции и психоразвития не имеют аналогов — если не считать японского буддизма. И в основе всего этого лежал главный принцип китайской цивилизации, отличный от воззрений других древних цивилизаций — Великое Равновесие, Срединный Путь, Дао. Срединный путь колеблется между Янь и Инь и обретает за счет этих флуктуаций энергию Ци. Энергию делающую возможным существование мира. Может, быть, китайская традиция и есть тот самый спасительный фундамент, откуда обреченное человечество может совершить вертикальный взлет, гиперпространственный скачок — и обрести свое спасение…

Итак, нам предстоит ответить на заданный историей вопрос: почему Восток проиграл схватку с Западом в ХIX веке, почему он, обладая гораздо более эффективными, пластичными и разнообразными психотехнологиями, отступил перед европейцами и американцами, потерпев тогда историческое поражение на всех фронтах? Вопрос задан прямо, и столь же прямым должен быть и ответ.

На наш взгляд, это произошло потому, что европейская цивилизация поставила во главу своего развития экспансию, основанную на насилии. Вся история Европы заключается в расширении, борьбе за увеличение жизненного пространства вне европейской ойкумены. В этой ситуации приоритет достался военным, смертоносным технологиям. Именно они обеспечили европейцам политическое господство и экономическое процветание. Они позволили захватить ресурсы, используемые в индустрии, сельском хозяйстве, науке. Захваченное помогало нормализовать общественные отношения и обеспечить политическую устойчивость. Европейская цивилизация исходно — это цивилизация войны и насилия. От данного факта никуда не уйти, об этом надо постоянно помнить.

Восток отличается от Запада тем, что насилие у него было лишь одним из элементов поддержания прежде всего внутренней стабильности, экстренной мерой, вроде пожарного крана. Запад же старался максимально направить насилие от себя, на экспансию и военные завоевания. Захватывая ресурсы других стран и народов, западники за счет них снижали уровень насилия в собственном доме, обеспечивая политическое согласие и социальный мир. А Восток старался строить самодостаточные, внутренне гармоничные цивилизации, способные к программируемому развитию системы.

Когда цивилизации двух разных типов столкнулись, то верх взял тот, кто владел более совершенными технологиями войны и насилия — Запад. В этом и состоит решение исторической загадки.

Однако все не так просто, как может показаться на первый взгляд. Есть по крайней мере три аспекта, на которые мы хотели бы обратить ваш внимание, читатель.

Во-первых, победа Запада не была окончательной, тотальной и цивилизационной. Его победа стала политико-экономической и военной. А что такое политические и экономические победы? Это — успехи в перераспределении ресурсных потоков. Что же касается культуры и религии, то Восток не проиграл. Восприняв некоторые нормы и традиции Запада, он сохранил свое цивилизационное ядро неприкосновенным. Более того, в последние полвека мы видим все более широкую и глубокую экспансию на Запад восточных религий, мировоззрений, школ воспитания, ошибочно именуемых школами боевых единоборств. Есть все основания полагать, что Восток — не прошлое, а будущее мира.

Во-вторых, даже в политико-экономическом плане победа Запада оказалась непрочной. Уже с конца ХХ века можно говорить об азиатском реванше. Восток успешно перенял технические достижения, постиг премудрости бизнеса — и теперь бьет на этих поприщах своих учителей. Где они теперь, те времена, когда Киплинг считал японцев слишком тупыми для коммерции? То, что белый человек, скажем, 1848 или 1912 года рассматривал как восточную заумь, шарлатанство и клоунаду, сегодня помогает Востоку плодить более эффективных и преданных делу работников, финансистов и предпринимателей, превосходя Европу и США по качеству человеческого капитала. На страницах этой книги мы много говорим о перспективах исламского мира, Японии, Китая. Уже сегодня они в совокупности обладают экономическими и военными возможностями, сравнимыми с западными. А что будет завтра? Прогнозы на сей счет разнятся, но все эксперты едины во мнении: Восток нынче перешел в наступление, а Западу приходится уходить во все более и более глубокую оборону.

В-третьих, уже сегодня на долю белых людей приходится не более 25 процентов населения Земли. А к середине наступившего столетия доля людей с желтым, черным, коричневым и красным цветом кожи составит более 85 процентов. И если человечеству все же суждено пережить ХХI век, то он станет последним веком полноценного существования белой расы.

Так что о какой победе Запада над Востоком можно говорить? Восток почти стряхнул со своего древнего лика пыль сапог европейских солдат. В цивилизационных войнах мы сталкиваемся с парадоксом, отмеченным военными историками — когда блестящие полководцы, красиво выигрывая грандиозные битвы, проигрывают войны в целом. Наиболее ярко это проявилось в истории Наполеона Бонапарта. Не оказался ли весь Запад в роли императора в знаменитой треуголке? Если рассматривать цивилизационную войну, длящуюся несколько столетий, увидим — Восток находится на пороге исторической победы. Правда, времени у Востока может и не хватить, и случится не победа, а совсем другое: Восток и Запад, цивилизационные противники-соратники, Янь и Инь большой человеческой цивилизации, не сумев нащупать серединного пути, окажутся поглощенными грядущим коллапсом. Они не переживут пророчества Иоанна Богослова и исчезнут с лица планеты в результате апокалипсиса.

Это возможный и, к сожалению, весьма и весьма вероятный конец Большого Человеческого Мира. Но покамест он существует, у него есть шанс на продолжение истории. У него остается надежда на перерождение, на выскальзывание из смертельной ловушки. И эта надежда — в Нейромире, проглянувшим нам в далеком прошлом. Нейромир должен соединиться с достижениями индустриальной цивилизации. Как показала история, нельзя очутиться в Нейромире, минуя стадию индустриализма.

Нельзя сократить путь, минув стадию машин и механики. Нужно соединить высшие достижения техники западного типа и древние гуманитарные технологии. Первым сию истину еще в 1866 году понял Жюль Верн. Его капитан Немо — индиец, князь Дакар, один из вождей подавленного англичанами восстания 1857 года, который потерял жену и детей, попавших в руки британских карателей. Порождение, древнеиндийского Нейромира, Немо продолжает борьбу с Западом, построив электрический подводный корабль. «Наутилус» — чудо техники. «Наутилус» не имеет аналогов на Западе, он — нечто совершенно новое. Он крушит броненосцы Запада, оставаясь для них неуязвимым. Умный, сверхчеловечески спокойный, но при этом жестокий и беспощадный в борьбе, Немо-Дакар скрещивает самые последние достижения индустриализма с индийскими аристократическими традициями, с достижениями магической цивилизации. В этом смысле «20 тысяч лье под водой» — это слегка зашифрованное послание Верна будущим поколениям.

Кстати, на Западе это прекрасно понимают и всячески выхолащивают взрывоопасные идеи Верна в экранизациях «20 тысяч лье…». В последнем голливудском фильме 1999 г. Немо играет комический актер Майкл Кейн с внешностью пропойцы, он — мягок и сентиментален. Он — жертва, а не воин. Даже сама сигарообразная, фаллическая и агрессивная форма «Наутилуса» изменена — в американском варианте он похож на округлую, мирную черепаху. Зато русский фильм «Капитан Немо» 1976 года, несмотря на всю бедность спецэффектов, точно передает замысел Верна. Сверхчеловеческие глаза и высокий лоб мыслителя — в образе Немо, сыгранного аристократическим Дворжецким (генерал Хлудов в «Беге» по Булгакову). Наши включили в фильм второй роман Верна, «Паровой дом», посвященный восстанию индусов, ярко показав причины превращения князя Дакара в холодного мстителя, царя глубин Немо. …

Победа Нейромира над промышленной цивилизацией главный сюжет голливудской ленты «Тень» 1994 года. Там потомок Чингисхана, владеющий совершенными психотехнологиями своих предков, прибывает в Нью-Йорк перед Второй мировой. Он умеет подчинять себе нетренированные волю и разум людей западного, технического мира. По его мановению люди кончают жизнь самоубийством, превращаются в зачарованных убийц, его чарами весь мегаполис не видит огромного здания — ставки нового хана. И пусть сам Чингизид не может создать атомной бомбы — зато его магическая техника позволяет подчинить воле хана разработчиков ядерного оружия. Нейрочеловек не отрицает современные технологии, а пользуется ими.

Против агрессора из Нейромира бессильны привычные индустриальные средства — пулеметы, самолеты и полиция. И побеждает его лишь другой выходец из магической цивилизации, прошедший школу в Тибете.

Таким образом, путь в Нейромир лежит через промышленную стадию. Ему нужны высшие достижения техники западного типа. Ему нужны реактивные самолеты, электронно-вычислительные машины, космическая техника и высокоточное оружие.

Тот, кто сегодня первым ворвется в Нейромир, возьмет все. И в этом смысле его создание — Большая Гонка. У России здесь открывается исключительная возможность.

Прежде всего, по цивилизационным соображениям. Запад — это перезревший индустриализм, перешедший в постиндустриальное межвременье, а Восток — пред-нейромир, гусеница, не успевшая стать бабочкой. Но для перехода в Нейромир нужно синтезировать Восток и Запад, Янь и Инь. Россия — иное. Она всегда синтезировала западное и восточное. В этом смысле наша культура, наш топос наиболее приспособлены к Нейромиру. Мы бесстрашны, мы любим кидаться в эксперименты, мы играем со временем. И вопрос стоит так: или мы войдем в новую эпоху первыми, или до этого успеют разрушить наш топос.

Есть и экономический аспект для возможного русского прорыва. Экономика за нас. Объективно мы располагаемся в Азии, но нам всегда очень хотелось в Европу. Мы не хуже западников умеем создавать уникальные технику и технологии. Мы уже прошли индустриальную стадию, причем с гораздо более внушительными успехами, нежели индийцы или китайцы. Почти не имея средств, русские полвека назад овладели ядерной энергией и космонавтикой, создали электронную промышленность и мощное машиностроение. Еще не уничтожены до конца химия и биотехнологическая промышленность. У нас все еще есть унаследованные от Советского Союза великолепные ученые и талантливые изобретатели, способные скрестить высокие технологии с гуманитарными. Еще есть миллионы людей с первоклассным образованием.

Европа и США богаты, а мы — бедные. Нищи мы, чтобы повторять Запад, идти по догоняющей траектории. Лишенные средств, мы уже скатываемся в архаику, в Традиционный мир. И потому для русских путь в Нейромир остается единственной дорогой в достойное будущее. Только так можно вырваться к свету с наименьшими затратами, совершить «гиперпространственный прыжок» или «вертикальный взлет», минуя стадию разбега и постепенного набора высоты…

Наконец, наш путь в Нейромир облегчают и национальные особенности русской науки. В России всегда особое внимание уделяли ее отраслям, особенно важным для прорыва в чудесный новый мир. Почему? Это загадка, и не нам ее разгадывать. Так уж исторически сложилось. Прежде всего, речь идет о русской психологии. Мы можем похвалиться целым созвездием удивительных, выдающихся умов, которые по сути заложили основу психологии ХХI века. Здесь — Леонтьев и Выготский, Узнадзе и Бехтерев, Налимов…

Леонтьев, Выготский и Налимов сделали психологию инструментальной, технологической дисциплиной по созданию люденов, метагомов, бодисатв — если хотите, новой расы, идущей на смену исчерпанному и истощенному человеку-сапиенсу. По свидетельству авторитетных зарубежных психологов, в психологии Россия и в прошлом, и сейчас находится не просто на на острие атаки, а, почитай, в разведке, впереди за линией огня.

Но возможности России не исчерпываются одной психологией. Не меньшее значение имеет знаменитая русско-советско-российская математическая школа. Наши математики создали необходимый задел для прорыва за черту хаоса, необходимый инструментарий для самосбывающихся прогнозов.

И, наконец, последние сто лет Россия находилась в постоянном конфликте со старым миром. И ее не уничтожили только потому, что она смогла сохранить паритет и противостоять врагу, силы которого превосходили русские не на какие-то там проценты или в разы, а на целые порядки. Наши ученые совершили подвиг: выстроили нетождественную Западу технологическую пирамиду. Она позволяла русским находить решения в тех областях, куда Запад даже не заходил. Наследие великой технологической пирамиды дает нам россыпь закрывающих технологий — технологий, способных создать материально-технический базис Нейромира. Эти технологии дают шанс человечеству решить самые тяжелые и критические проблемы, пожирающими время, оставленное нам великим Нечто для окончательного решения вопроса «быть или не быть человечеству».

Поэтому, дорогой читатель, по нашему глубокому убеждению именно в России есть все необходимые цивилизационные, экономические и научные предпосылки для того, чтобы первой совершить прыжок в Нейромир. А произойдет это или нет — зависит том числе и от нас.

Еще никто на Западе не поставил перед собой четкого приоритета — прорыва в Нейромир. Неизбежность нового этапа развития человека понимают тамошние интеллектуалы, но их политики пока слишком ограничены. Они чересчур разбрасывают свои усилия. У нас есть фора и шанс стать самыми умными.

Россия просто обязана стать страной, поставившей перед собой четкую и ясную цель: первой прорваться в Нейромир. Первой сделать ставку на нейротехнологии и стать колыбелью металюдей, люденов.

Либо Россия станет колыбелью нового человечества, либо — найдет свой конец под игом Сообщества Тени. Без рождения новой реальности слишком большой груз проблем и застарелых болезней неминуемо погубит Россию. У нее просто нет ни сил, ни средств, чтобы подняться из праха привычным путем. Мечты о том, что русские найдут почти один триллион долларов на модернизацию исковерканной, изгаженной Родины, что к нам, на наши вьюжные бэдленды пойдут широким потоком частные инвестиции — это пустые мечты.

Так что либо Нейромир, либо — преисподняя. Tetrtium non datur.

Что будет, если мы этого не сделаем? Ну, тогда найдутся другие первопроходцы в нейроэпоху. И у них будут иные подходы, иной хай-хьюм.

« — Что такое «Проект-99»? — спросил Джо. — Чем вы там занимались — в этих подземных лабораториях неподалеку от Манассаса?

— Ты слышал что-нибудь о попытках описать геном человека? …Величайшее научное начинание нашего времени… Его целью является выделение каждого из ста с лишним тысяч человеческих генов и подробное описание структуры соответствующего ему участка ДНК. И дело движется на удивление быстро.

— Кажется, с помощью этого списка можно будет лечить дистрофию мышц, рассеянный склероз…

— А со временем и такие серьезные заболевания, как рак и другие… У нашего «Проекта-99» была гораздо более интересная и сложная задача. Мы должны были выделить гены, которые определяют у человека наличие необычных талантов… Мы искали гены, ответственные за всякого рода паранормальные способности вроде телепатии, телекинеза, пирокинеза и других…

— Таких способностей не существует, — отрезал он. — Это выдумки писателей-фантастов.

— Зато существует немало людей, которые показывают необычайно высокие результаты при специальном тестировании. И эти результаты настолько стабильны, что случайностью их объяснить никак нельзя. Испытуемые угадывают порядок карт в колоде, предсказывают, какой стороной упадет подброшенная монета, передают и принимают мысли и зрительные образы и демонстрируют многие другие удивительные вещи…

…Когда нам попадался человек, у которого тесты выявляли ярко выраженные паранормальные способности, мы брали у него образцы крови и тканей на исследование, изучая генетическую структуру ДНК. А взять такое явление, как дети и полтергейст…

— Полтергейст?

— Феномен полтергейста не имеет никакого отношения к духам. В домах, в которых происходят события, подпадающие под эту категорию, — если, конечно, мы имеем дело действительно с полтергейстом, а не с искусной мистификацией, — обязательно есть дети, и мы считаем, что все эти летающие по воздуху предметы, эктоплазмические видения, странные звуки являются следствием того, что дети бессознательно пробуют скрытые в них силы, о которых даже сами не подозревают. У таких детей — если нам удавалось их найти — мы тоже брали кровь на анализ. Со временем у нас собралась целая картотека генетических портретов людей, обладающих необычными способностями, с помощью которых мы могли искать то, что их объединяет…

— Но вы не только изучали эти аномалии, верно?

— Нет, не только.

— Вы научились использовать свое открытие практически?

— Да.

— Сколько человек работало на «Проект-99»?

— Больше двухсот.

— Вы делали чудовищ, — чуть слышно пробормотал Джо.

— Людей, — поправила его Роза. — Мы делали в лаборатории людей…»

Это — цитата из фантастического романа Дина Кунца «Единственный выживший» (1997 год). Не стоит пренебрежительно морщиться: век двадцатый научил нас тому, что фантастика — это очень серьезно. Запад, кажется, уже понял, что человеческий мозг в тысячи раз сложнее и мощнее самых совершенных компьютеров. И что экономически гораздо выгоднее вложить деньги в полное раскрытие возможностей человека, чем пытаться создать искусственный разум.

Знаете, что в этом романе описано? Ребенок, которого превратили в чудовище, в живую психомашину. Он находится в бункере, спеленутый в смирительную рубашку, его питают через иглы, введенные в вены. На глазах — очки-дисплеи, и ученые поощряют его за послушание фильмами. А за неподчинение приказам — бьют током. И ребенок делает сатанинскую работу. Он способен брать под контроль сознание других людей на большом расстоянии. И эти люди послушно кончают жизнь самоубийством, втыкая в сердце нож или сжигая себя заживо. Он проникает в сознание пилота авиалайнера, на котором летит нежелательный свидетель, и руками этого пилота направляет самолет с людьми носом в землю.

Это ведь тоже возможные нейротехнологии. Тоже хай-хьюм. Только альтернативный нашему…

Во второй половине ХХ столетия начались поиски наследников рода человеческого. К этому времени многие умы поняли: сапиенс как вид угодил в жесточайший кризис. И кризис столь глубок, что на сей раз переменами в технологиях, общественном строе или в религиозных воззрениях не отделаться. Слишком далеко все зашло… Сегодня мы видим, как разум сотен миллионов людей не выдерживает натиска перемен и колоссального напора информационных технологий, как массы наших соплеменников становятся изломанными не только физически, но психически, душевно. Завтра их будут уже миллиарды.

Первыми за дело взялись, как это часто случается, фантасты. На роль преемников «человека разумного» они предложили роботов. Сначала — как помощников и соратников. Вспомните Айзека Азимова с его знаменитыми тремя законами роботехники. Или Клиффорда Саймака. А потом роботы выступили как прямые конкуренты и противники человеческой расы. Это направление берет начало от американской фантастики 1950-х годов. Наиболее глубокое воплощение оно нашло в кинематографе — в трех «Терминаторах» (где играл нынешний губернатор Калифорнии Арнольд Шварценеггер) и в завете от «Матрицы» братьев Вачовски.

Несколько позже роботов вытеснили киборги и искины (искусственные интеллекты). Начав с фантастики, это направление вскоре превратилось не только в научное, но и общественное движение, охватившее тысячи интеллектуалов по всему миру. Его назвали «трансгуманизмом». Чтобы вы поняли, о чем идет речь, приведем несколько отрывков из трудов адептов трангуманизма.

«Трансгуманисты считают, что благодаря ускоряющемуся научно-техническому прогрессу мы выходим на совершенно новый этап в развитии человечества. В ближайшем будущем мы столкнемся с возможностью настоящего искусственного разума. Будут созданы новые инструменты познания, которые объединят в себе искусственный интеллект с новыми видами интерфейсов…

В последние годы трансгуманизм распространялся по всему миру экспоненциальными темпами. В настоящее время существуют две международные трансгуманистические организации — Институт экстропии и Всемирная трансгуманистическая ассоциация, публикующие онлайновые журналы и организующие конференции по вопросам трансгуманизма. Во многих странах существуют местные трансгуманистические группы, в США практически в каждом крупном городе действуют дискуссионные клубы. Растущий объем материалов о трансгуманизме публикуется в Интернете, а также в книгах и журналах.

Трансчеловек — это некто, активно готовящийся стать постчеловеком. Некто, достаточно информированный, чтобы увидеть в будущем радикально новые возможности, готовящийся к ним и использующий все существующие возможности для самоулучшения. Важнейшими признаками трансчеловечности являются улучшение тела имплантантами, бесполость, искусственное размножение и распределенная индивидуальность.

Постчеловек — это потомок человека, модифицированный до такой степени, что уже не является человеком….Средства, которые трансгуманисты собираются использовать для превращения в постлюдей, включают следующее: молекулярную нанотехнологию, искусственный интеллект, лекарства для изменения настроения, нейроинтерфейс, программы для управления информацией и когнитивные технологии.

Постлюди могут оказаться полностью искусственными созданиями или результатом большого числа изменений и улучшений биологии человека или трансчеловека. Некоторые постлюди могут даже найти для себя полезным отказаться от собственного тела и жить в качестве информационных структур в гигантских сверхбыстрых компьютерных сетях. Иногда говорят, что мы, люди, неспособны представить себе, что значит быть постчеловеком. Их дела и стремления также могут оказаться так же недоступными нашему пониманию, как обезьяне — сложности человеческой жизни» ( www.transhumanism.ru ).

Ну куда нам, обезьянам, до людей трансгуманизма! Только искусственный разум все не появляется. И с роботами все не так быстро вышло. Да и молекулярные нанотехнологии, конечно, развиваются, но не семимильными шагами, как ожидалось. В общем, до киборга в ближайшие годы дело не дойдет. И уж точно не удастся создать полностью цифровое разумное существо. Скорее мир погибнет, чем появятся постлюди из грез трансгуманистов. Да и потом вся логика их учения — это технотронное улучшение человека, насыщение его механическими, химическими и другими вживлениями. Вряд ли на этом пути мы получим новое разумное существо, превосходящее человека. Слишком примитивны все эти имплантанты и устройства по сравнению с настоящим организмом сапиенса.

С 1960-х годов в СССР стало развиваться еще одно направление поисков. Оно связано с именем Юрия Шейниса, автора маленькой скромной книжечки «Интегральный интеллект», изданной в начале семидесятых в издательстве «Молодая гвардия». Суть направления состояла не в замене человеческого разума на машинный и не в «шпиговании» человека заменителями биологических органов, а в создании своего рода единой интеллектуальной системы, включающей в себя не только человеческие разумы, но и мощности вычислительной техники, интерфейсы с психикой высокоорганизованных живых существ типа дельфинов. Выход из кризиса виделся в создании масштабных, в пределе — охватывающих все человечество систем восприятия, обработки, хранения и переработки информации. Эвристическая мощность таких систем должна превзойти мощность интеллекта отдельных людей примерно так же, как мощность ракеты-носителя «Энергия» превосходит силу муравья.

Но это направление не получило тогда сколь-нибудь заметного развития. Ю.Шейнис больше не издал ни одной работы по данной тематике. В Советском Союзе наступили неблагоприятные для смелых творцов времена Большой сделки. Новое направление как-то само собой заглохло. Однако оно возродилось в, казалось бы, самом неподходящем времени и самом неподходящем месте — в России середины 90-х. По инициативе сайта «Имперский Генеральный штаб» два его активных участника (Дельгадо и Исмаилов) стали разрабатывать теорию Голема, опираясь на первопроходческую работу Лазарчука и Лелика («Голем тоже хочет жить»). Именно эта теория, пусть и неявно, но однозначно постулировала возможность надличностного разума.

В начале нынешнего века о надличностном разуме как о следующей эволюционной ступени стали все чаще писать как в России, так и на Западе. Возможно, наиболее емко эти воззрения сформулировал Михаил Делягин в своей книге «Мировой кризис и общая теория глобализации».

«Человек действительно создал мир, слишком сложный для своего сознания….Выход из «информационного тупика» — это изменение самой структуры человечества путем стихийного делегирования части функций по управлению его развитием от не справляющихся с последствиями информационной революции индивидуальных сознаний на более высокий и потому справляющийся с новыми задачами надличностный уровень сознания, объединяющий коллективы, организации, целые общества, а, возможно, и все человечество в целом…

При всей экзотичности только этот путь дает ответ на вопрос о преодолении «информационного барьера»… Изложенное представляет собой доказательство фундаментальной теоремы современной теории глобализации — теоремы об эволюции человеческого сознания:

Необходимым условием сохранения человечества в условиях информационной революции является формирование надличностного сознания в дополнение к сознанию индивидуальному.

…Надличностные сознания, насколько можно понять, являются прямым порождением, а в определенном смысле — и совокупностью индивидуальных человеческих сознаний. Это означает, что они являются вторичными, а не первичными по отношению к человеку явлениями, его порождениями, а не его творцами, что, строго говоря, должно быть вполне достаточно для полного отказа от серьезного обсуждения всякого рода божественных аллюзий…» (М.Делягин, «Мировой кризис. Общая теория глобализации» — Москва, ИНФРА-М, 2003 г., с. 84-86).

Казалось бы, искомый ответ найден. Действительно, формирование надличностных разумов и «сверхсуществ» в нынешнем мире видно чуть ли невооруженным глазом. Но не все так просто! И вот почему: наш друг Михаил Делягин и подавляющее большинство других авторов упорно говорят о надличностном сознании и о том, что оно — порождение индивидуальных сознаний —в этом и кроется их ошибка.

Мыслит-то не сознание, а человек, обладающий психикой. А в психике сознание — лишь один из пластов, слоев или контуров. Вмесите с ним существуют и бессознательный контур, и контур физиологических восприятий и многое другое. Поэтому говорить о надличностном сознании по меньшей мере неправильно. Нет, речь идет о надличностной психике — явлении куда более сложном и многомерном.

Синергетика учит нас: в любых сложных системах (к каковым относится и человеческое общество) бессмысленно говорить о первичности и вторичности. Здесь царствует кольцевая причинность, где не только причина порождает следствие, но и наоборот: следствие — причину. Постановка вопроса о том, кто кого определяет (индивидуальное сознание надличностное, или надличностное — индивидуальное) порочно само по себе.

Суть проблемы заключена в ином — в том, что все кризисы человечества разрешались через скачки в повышении уровня общественности (социализации). То есть, человечество становилось все более и более связанным. Само появление сапиенса есть не что иное, как итог гигантского скачка в социализации биологического вида. Именно в ходе скачка сформировался язык как принципиально новое, сложное и бесконечно богатое средство коммуникации и появился труд — как совместная целенаправленная деятельность. Есть гипотеза, что был и третий важнейший фактор очеловечивания — вера в высшие силы. С обретением человеком веры установилась связь с континуумом смыслов, с Великим Нечто. Быть может, именно эта связь породила развитый язык, сделавший возможным трудовую деятельность.

Если в прошлом преодоление кризисов человечества происходило через повышение связности человеческих сообществ, то и с нынешним суперкризисом можно справиться таким же образом! Масштабы грядущего скачка должны быть соразмерны глубине и остроте нынешнего тотального кризиса. Человечество должно перейти в новое качество!

Поняв это, мы можем искать ответы и на другие непростые вопросы. Куда ведет следующая эволюционная ступень? Как ее преодолеть? Как технологически будет выглядеть эволюционный скачок?

Основа для грядущего скачка заложена мыслителями прошлого. Посмотрим, кто и что сделал.

«Ну кто же не знает старика Юнга!» — воскликнет начитанный читатель и будет прав. Имя швейцарского врача, основателя аналитической психологии, стоит в одном ряду с именем Фрейда.

Юнг был куда более образован и мыслил намного шире по сравнению с клиническим психиатром Фрейдом. Он создал свою теорию психоанализа, где личность более сложна и многомерна, чем у основоположника. Юнг шире понимал сферу бессознательного психического. В нее он включил не только «личное бессознательное», образующееся в результате вытеснения части нашей душевной жизни за порог сознания, но и «коллективное бессознательное». В отличие от личного, состоящего из вытесненных переживаний, коллективное бессознательное никогда не входило в сознание человека. Они обязаны своим существованием особым структурам человеческой психики. Личное бессознательное — это наши собственные комплексы. А вот коллективное — архетипы. То есть, изначальные, врожденные, содержащиеся в нашей психике структуры. Они представлены в виде образов, заложенных в общечеловеческие символы — образы, мифы, сказки. Коллективное бессознательное едино для всех людей, и этим оно отличается от личного.

Архетипы содержат схемы, которые, хотя и недоступны для непосредственного восприятия, все же осознаются через их проявления в снах, духовных опытах вероучителей, пророков и визионеров. Они играют роль фундаментальных структур психики, первооснов психического мира. В этом смысле они напоминают идеи Платона и смыслы Налимова. Карл Юнг считал, что мифы — это выражение глубинной сути души любого человека. Без разницы — дикаря или «цивилизованного». Миф представляет из себя культурную интерпретацию архетипа, привязанного к конкретному этносу или цивилизации.

Например, ярчайший архетип русского — Иван-дурак. Простоватый с виду, воспринимаемый всеми как блажной, на самом деле — очень изобретательный и сметливый человек, побеждающий сильного и богатого врага с помощью нетривиальных действий. Обратитесь к нашим народным сказкам — и вы увидите родные архетипы, коллективное бессознательное русского этноса.

Архетипы образуют глубинную основу всех религий, каждая из которых содержит некоторое сокровенное знание, покоящееся в глубинах бессознательной жизни и порождающее вечные образы-схемы. «Сотворение мира». «Изгнание из рая». «Достижение блаженства». И так далее.

Чем интересен для нас подход Юнга? Прежде всего, его прямой увязкой с каналом взаимодействия человека с «морфогенетическим полем», континуумом смыслов, миром идей — Великим Нечто. Этот канал, собственно говоря, и позволил привнести в человеческую психику архетипы. Он сделал возможным язык как средство общения и труд как способ взаимодействия. Будучи едиными у всех людей, архетипы сделали возможным понимание языка разными личностями и позволили сформировать у людей установки и доминанты на совместное выполнение тех или иных действий.

Юнговы архетипы можно понять как глубинные саморазвивающиеся программы, обеспечивающие возможность все более и более тесной связности людских сообществ. Причем коллективов все более возрастающей сложности и мощности!

Перейдем к следующему пророку эволюционного скачка.

Едва ли не самая удивительная книга второй половины ХХ столетия — «Роза мира» Даниила Андреева. Написанная в нечеловеческих условиях Владимирского централа, обращенная ко всем и ни к кому, работа становится все более важной для понимания перспектив человечества. Ее можно поставить в ряд с величайшими текстами-откровениями в мировой истории. У Андреева нет не только аналогов — у него нет ни предшественников, ни последователей. Притягательная и одновременно отталкивающая, глубочайшая и смутная, кристально ясная и намеренно запутанная, эта книга содержит в себе учение Андреева о мультиверсуме — связной иерархии миров. Мы скажем лишь о том, что касается нашей темы.

Андреев считал, что все религии отражают разные пласты единой духовной реальности. Он понимал Космос как многослойные и многомерные метрики пространства-времени. Он духовно проникал в «слои инобытия», погруженные в другие потоки времени и другие виды пространств. Иногда они «просвечивают» сквозь процесс, воспринимаемый людьми как история. Для их анализа Андреев ввел в оборот понятие «эгрегора». Вот он-то имеет самое прямое отношение к эволюционному скачку человечества. Эгрегоры — это нематериальные образования, возникающие из неких излучений психической природы, генерируемых большими коллективами людей. Эгрегоры обладают временно сконцентрированным, волевым зарядом. Свой эгрегор имеет любое государство. Они есть у народов, племен, партий и религиозных организаций. Эти иноматериальные существа статичны и неагрессивны, они не принимают участия в борьбе сил Добра и Зла

Многие считают Андреева сумасшедшим. У большинства его читателей голова кругом идет от эгрегоров, от демонов (которые на самом деле — даймоны, помогающие человеку решать его проблемы) и «желтых клубящихся пространств» обитания эгрегоров. Именно поэтому «Роза мира» до сих пор не принята и не признана, пребывая на самой периферии интеллектуального подполья. Но ведь мозги-то у читателей этой книги путаются от самого что ни на есть вторичного, внешнего. Хотя, кто его знает — где внешнее, а где внутреннее…

Но при всех обстоятельствах мы уверены, что главной заслугой Андреева стало признание реальности существования полевой коллективной психики — эгрегора как энергоинформационной коллективной сущности, некоего нечеловеческого разума. Андреев понял, что это — отдельная реальность, что эгрегоры живут в своем измерении. Они воздействуют и на привычный нам мир, на общество. Именно эти воздействия, по мысли Андреева, многое объясняют.

Эгрегоры — это особые информационные субъекты, которые влияют на психику людей.

Пример эгрегоров? Если обращаться к русской жизни, то есть эгрегор «крейсер «Варяг», скажем. Он заставляет нас драться до последнего, а добровольную сдачу в плен считать позором. Поэтому сценарий с «боем до последнего патрона» проходит по всей русской истории ХХ века. Примеры того, как наши предпочитают умереть, но не покориться, есть и в Русско-японскую, и в Гражданскую, и в Отечественную, и в Афганскую, и в Чеченскую войны. И на суше, и на море.

Однако Андреев был не одинок. Есть личность, выступающая не только современником автора «Розы мира», но и его сотрудником — если брать последнее слово в исконно русском, а не нынешнем смысле этого слова. «Со-трудником» Андреева стал великий русский географ и историк Лев Николаевич Гумилев.

Именно он создал, сидя в ГУЛАГе, науку, которую гений по другую сторону Атлантики, Айзек Азимов, в образно-художественной форме воплотил в одной из самых выдающихся в фантастической литературе эпопей: цикле «Основание» (в русском переводе их еще называют книгами об Академии). Гумилев создал психоисторию — теорию пассионарности. Теорию о том, как рождаются народы-этносы, как совершают чудеса на подъеме, как надламываются и как умирают.

Гумилев тоже наткнулся на необыкновенное явление в истории. Группы людей, объединенных общим порывом и общим действием, превращаются в некие особые надчеловеческие существа со своим разумом и инстинктами. В существа с тысячами глаз, ушей и сознаний.

Впрочем, обо всем — по порядку.

Итак, этнос — это природная форма существования вида «хомо сапиенс» («человек разумный»). Этносы отличаются друг от друга не языком и не религией, а стереотипами поведения. В одной и той же ситуации немец, перс и русский ведут себя совершенно по-разному. Эти стереотипы поведения выступают как высшая форма приспособления человека к ландшафту, в котором он живет.

Пассионарность — это избыток биохимической энергии живого вещества. Пассионарность обратна инстинкту, она определяет способность людей к сверхнапряжениям, способность впитывать энергию окружающей среды и выдавать ее в виде работы. Именно пассионарность заставляет людей жертвовать даже собственной жизнью во имя избранного идеала, великой цели. Пассионарность порождает жертвенность. Способности пассионарного человека могут быть высокими, малыми и средними. Пассионарий одинаково легко может идти на подвиги и на преступления, на творчество и разрушение. Но пассионарий всегда неравнодушен. Пассионарность может жить долго, целых 40-50 поколений до своего угасания.

Этносы комплиментарны по отношению друг к другу. А что есть комплиментарность? Это подсознательное ощущение симпатии или антипатии одного этноса по отношению к другому. Именно благодаря комплиментарности народы делят всех остальных людей на «своих» и «чужих».

Гумилев выдвинул и теорию консорции — группы людей, которые объединены одной исторической судьбой (кружки, артели, секты, банды). Консорции иногда распадаются, а иногда переходят в конвиксию, в группу, объединенную однохарактерным бытом и семейными связями.

Субэтнос («поднарод») — это элемент этноса, взаимодействующий с другими субэтносами. В сильной и процветающей нации субэтносов много. (Если вспоминать о русском народе, то можно говорить о субэтносах поморов, казаков, волгарей, новороссов, чалдонов и т.д.) Когда народ приходит в упадок, то число субэтносов падает до одного, который затем превращается в реликт, в остаток, в воспоминание о некогда могучем прошлом.

Гумилев открыл пассионарные толчки: периоды бурного рождения у народа большого числа детей с пассионарными характерами, но почему это происходит и каковы источники пассионарных взрывов, он не знал. Однако именно Гумилев показал, что пассионарные толчки происходят у разных народов в одно и то же время в особых зонах: полосах на поверхности Земли шириной примерно в триста километров и длиной примерно в половину окружности Земли. Так, будто кто-то в космосе стегает нашу планету огромным невидимым бичом, оставляющим пассионарные «рубцы». Но Гумилев не смог объяснить, почему происходят эти точки-нахлесты, с какой периодичностью.

Что же за энергия провоцирует рождение сапиенсов-пассионариев? Неужели циклы солнечной активности или вспышки сверхновых звезд?

Получается, что воздействует некий космический «фактор Икс», и нормальные люди, у которых своя рубашка всегда ближе к телу, а родные и близкие гораздо важнее односельчан, не говоря уж о стране, вдруг превращаются в одержимых. Главным для них становятся не частные интересы, а общие, коллективные. Все силы свои они подчиняют достижению Цели, зачастую не приносящей никаких очевидных выгод ее искателям. Ни славы, ни денег, ни особых знаний. Зачуханные, чуть ли не дворовые банды вдруг превращаются в непобедимые, горящие боевым духом рати, перед которыми расступаются даже самые лучшие войска, и эти непобедимые рати останавливаются только перед непроходимыми лесами, высокими горами или океанскими берегами. Именно эти сообщества становятся как бы надчеловеческими существами. И все это случается за какие-то считанные годы! Так было с арабами, так было с монголами.

Пожалуй, это — одна из главных загадок человеческой истории.

А что важно в теории Гумилева нам, исследователям Нейромира? Мы знаем, что под воздействием неизвестного пока науке фактора в сообществах людей меняется система связей. Из временного объединения случайно собранных людей, для каждого из которых личные интересы, обстоятельства и мотивы превыше всего, вдруг получается монолитный, слаженный, эффективно действующий коллектив, спаянный единой волей, одним порывом. Входящие в такой коллектив люди почти полностью растворяются в нем, при этом оставаясь индивидуальностями. У них возникает как бы один интегральный разум, одна общая психика. С чем это связано?

Во-первых, мы предполагаем, что у пассионариев под воздействием пока нам неведомого (космического?) «фактора Икс» возникает избыток энергии. Разные авторы и мыслители называют его по-своему. Ницше — «волей к власти», Бергсон — «жизненной силой», Гумилев — «волей к жизни». Переполненные этой энергией личности увлекают за собой сотни и тысячи других людей.

Во-вторых, у пассионариев есть ярко выраженное главенство надличностных мотивов и целей, не связанных с корыстными и личными интересами. Знаменитый испанский философ Ортега-и-Гассет в знаменитом труде «Восстание масс» сказал, нет никакого сомнения в том, что человечество самым радикальным образом делится на две неравные части. Одна состоит из тех, кто слишком многого от себя требует и тем самым усложняет себе жизнь. Другая — из тех, кто не требует от себя особых усилий. И вот тогда, когда начинает действовать «фактор Икс», обычная пропорция между двумя этими породами людей резко изменяется, нарастает число людей первого, высшего типа. Коллективное ставится выше личного. Все больше тех, кто готов рисковать жизнью для достижения признанной цели и ставит свое личное на службу общему. Как писали в монгольских летописях, народ в этот момент обретает «длинную волю».

В-третьих, у пассионариев перестраивается личность. Почти в одночасье формируется в их душах то, что выдающийся русский психолог Ухтомский назвал доминантой. То есть, сосредоточение всех поведенческих программ, мыслей и эмоций, шкал ценностей на какой-то сверхценности. Эта сверхценность у пассионария лежит за пределами узкого, личностного, эгоистического интереса. Сверхценность может быть любой: стремлением за десять лет построить великую промышленную державу или дойти до Берлина, страстью создать тысячелетний рейх или первым вырваться в космос. Но во всех случаях пассионарий сосредотачивает колоссальные возможности своей психики на достижение цели. И она не сводится к присущим индивиду интересам самосохранения, благосостояния или спокойствия. Личность перестает интересоваться тем, что волнует соседей, родных, близких и что, возможно, совсем недавно интересовало самого пассионария. Доминантой становится надличностная цель, связанная с интересами уже не одиночки, но коллектива. Причем коллектив бывает самого разного размера и толка: от банды до громадной империи. Доминанта крепнет — и в итоге даже жизнь становится лишь средством для достижения некоей коллективной цели.

Один из крупнейших специалистов в области политической практики ХХ века, Дэвид Московичи, с удивлением писал, что пассионарии способны жертвовать жизнью и семьей для достижения подчас просто «эзотерической цели». Эзотеричной? Эзотеричными цели пассионариев видятся из уютного кабинета университетского профессора.

Удивительное свойство пассионария перестраивать свою личность часто принимают за подчинение людей какой-то внешней «тоталитарной силе». Великий русский психолог Василий Налимов говаривал, что пассионарность стороннему наблюдателю представляется одержимостью.

«…Юнг, по-видимому, оказался первым ученым, пытавшимся раскрыть в этом ракурсе многомерность человеческой истории и культуры. Невольно напрашивается вопрос: возможна ли история, написанная под углом зрения психиатра? История как проявление безумия или, если говорить мягче, как воздействие нереального на реальное (понимаемое нами как рассудочное). Представление Л.Н.Гумилева о пассионариях как о движущей силе истории не есть ли одна из попыток описания событий в рамках психиатрического видения…» — писал Налимов.

Ну вот, собственно, все, что нам требуется для подведения промежуточного итога. Итак, благодаря «фактору Икс» происходит изменение структуры множества личностей в данном месте и в данное время. Доля людей-пассионариев, готовых платить жизнью за достижение надличностных целей, в разы превышает норму. Появление таких людей позволяет сформировать энергетически мощные, чрезвычайно плотные сообщества-консорции, словно «черные дыры», начинающие с удивительной скоростью втягивать в себя всех соседей — от небольших групп и образований до многомиллионных народов. Очень скоро эти консорции становятся господами мира, иногда на десятилетия, а подчас и на века. Пассионарии порождают свои интегральные психики, свои эгрегоры.

Таким образом, коллективная психическая жизнь — это не фантастика, а самая что ни на есть реальность. Ее структуры-эгрегоры пребывают в своем «потустороннем» мире, который имеет влияние на мир материальный, на мир действия. Эти эгрегоры или «интегральные психэ» являются сложными образованиями. В них включается не только коллективное бессознательное, но и коллективное мышление, и коллективное чувствование. У этого коллективного психэ, как у человека, есть свои программы поведения, стереотипы действия, законы формирования доминант и действия установок. Коллективная психика имеет распределенных носителей — отдельных людей.

Наконец, под воздействием этого «фактора Икс» коллективная психика приобретает совершенно удивительные свойства. Личности-носители общей психики меняются, коллективное психэ вселяется в них, они становятся одержимыми. Оставаясь сознательными, деятельными людьми из плоти и крови, не превращаясь в зомби с остекленевшими взглядами, люди оказываются как бы орудиями чего-то высшего. Это «что-то» осознается с той или иной степенью ясности, его постижение делает жизнь людей не просто осмысленной, а полнокровной, интересной, захватывающей!

Пассионарные сообществаобъединены общностью ценностей, поведенческих и эмоциональных характеристик. В них интересы целого не просто преобладают — они определяют все стороны жизни и смерти отдельных людей-членов сообщества.

Перед нами предстают по сути дела разумные сообщества. Еще одна форма разумной жизни на нашей планете. Человеческая с одной, и постчеловеческая — с другой стороны.

Поражает та скорость, с которой самоорганизуются сообщества пассионариев. Но при этом они не способны эволюционировать. Поясним: вот пассионарная группа, словно «черная дыра», втянула в себя громадные масс человеческого материала. Вот она, достигнув критической массы, взорвалась, словно сверхновая звезда, и на месте пассионарного «котла» возник новый этнос. Или новая империя. Но больше пассионарного «сверхсущества» нет: оно дало жизнь этносу или государству и после аннигилировалось. Ни одному сообществу пассионариев пока не удалось перейти из режима лавинообразного нарастания в режим эволюционного развития, наращивания не только количественного и энергетического потенциала, но и структурного обогащения, увеличения мощности применяемых инструментов.

Подчеркнем: пока не удалось. Не удалось в пределах восходящей ветви человеческого развития. Но этого добились на нисходящей ветви социодинамики, в рамках «цивилизации охотников за трофеями», Сообщества Тени! Именно это сообщество «чужих» выступает как интегральный субъект со свойственной ему распределенной (полевой) психикой. И уже много лет интегральный злой нечеловеческий разум в значительной степени управляет динамикой человеческой цивилизации.

Ему удалось сделать это, выстроив сложное, иерархически организованное, многослойное сеть-сообщество. Оно опирается на структуры метагрупп, информационные хранилища и базы знаний невероятной мощности, на телекоммуникационные магистрали и потенциал монопольных масс-медиа. Это сообщество черпает немерянные ресурсы из мировой финансовой системы и превращает в свои инструменты многие политические структуры современного мира.

Таким образом, на Земле уже есть разумная жизнь помимо человека. Жизнь агрессивная, к нам, людям, крайне враждебная. Глядящая на нас как на сырье для переработки, как на стадо для пастьбы и стрижки, как на источник мяса для своего шашлыка. Это — Минус-цивилизация, Античеловечество, шеддим, «голем сапиенс».

И тут же возникает неприятный вопрос: «А могут ли вообще люди в рамках творческой, восходящей ветви нашей цивилизации создавать долгоживущие интегральные субъекты с мощностью, хотя бы сопоставимой с мощью Сообщества Тени?». Отрицательный ответ — это смерть. Торжество Сообщества Тени означает агонию-пытку для землян. Даже если этим новым хозяевам психоистории и удастся избежать Апокалипсиса, это будет означать лишь одно: долгое, мучительное, беспросветно тоскливое умирание человечества. Его угасание. Не знаем, насколько шеддим оттянут конец рода людского: может, на десятилетия, а может — и на века. В данном случае, чем больше — тем хуже. И последние уцелевшие проклянут нас, живущих ныне, за то, что мы разом не покончили с человеческой цивилизацией.

Поэтому, друзья, нам предстоит не только избежать близящегося конца времен, но и постараться создать свой интегральный интеллект. И здесь мы поговорим о предпосылках для решения этой трудной задачи.

Мы хотим набросать черты, которые можно придать творческому Интегральному Субъекту, доброму надчеловеческому существу, установить его возможности. Ну, а затем мы детально расскажем о тех, кому предстоит совершить небывалое. Только подождите до третьей книги «Третьего проекта»…

Начнем с предпосылок. Постиндустриальный порядок создал беспрецедентную, опутывающую весь мир систему информационных магистралей. Она включает в себя не только всевозможные каналы передачи информации, но и громадные емкости для ее хранения.

Постепенно эта система породила уникальные каналы получения информации. У нее великое множество носителей — печатные тексты, фото-кино-видеоряды, звуковые записи и т.д и т.п. Они создают своего рода общую память человечества. В ней есть не только факты и образы, но и описания поведенческих программ, стереотипов деятельности. Система вбирает в себя знания по всем видам деятельности. Можно говорить о системе тотального наблюдения-мониторинга не только самой человеческой деятельности, но и того, что ей предшествует: индивидуального и коллективного размышления, сочувствования.

Все время совершенствуются технологии кодирования, пересылки, обработки и хранения информации. Уже близок день, когда на любой вопрос и запрос можно будет получить более-менее исчерпывающий ответ. Каждый пользователь сети сможет обратиться со своим предложением или запросом ко всей сети, и получить необходимый отклик. То есть, человек сможет не только взаимодействовать через глобальную информационную сеть с любым другим подключенным к сети человеком, но и в каждый момент обратиться ко всему богатству человеческого опыта, знаний, событий. Инструменты, методы познания, имеющиеся в распоряжении общества, окажутся в его распоряжении.

Конечно, на сегодняшний день это весьма сильное высказывание, как говорят математики. Сообщество Тени пытается не допустить большую часть пользователей всемирной сети к наиболее эффективным, сокровенным технологиям. С другой стороны, значительная часть информации является не просто платной, а весьма дорогостоящей, и потому недоступна для подавляющей части пользователей. Но в целом мы описали тенденцию правильно. К тому же, в мире крепнет движение против платности информационных ресурсов, и у этого движения есть высокие шансы на победу — ведь его вдохновляют те, кто определяет логику развития сети. Они стоят за открытость и интерактивность. А что это? Ни что иное, как технологическая основа для рождения надличностного интеллекта, интегрированных сверхсуществ постчеловеческого мира!

Параллельно набирает ход и другой процесс. В рамках всеобщности идет формирование узлов и сгустков — так называемых «сообществ по интересам». Эти группы объединяются видами деятельности, увлечениями, интересом к тем или иным персоналиям или событиям. В России яркий тому пример — сообщества вокруг сайтов Iraqwar, Worldcrisis или Red-army.ru. Это — постоянно пульсирующие, непрерывно обменивающиеся информацией «организмы», где люди помогают друг другу, объединяют свои ресурсы и возможности для решения тех или иных задач. Разве это не прообразы интегральных субъектов, новой формы разумной жизни?

Итак, все необходимые материально-технические и информационно-коммуникационные предпосылки для особого способа организации разумной жизни уже созданы. Однако материально-техническая база — это лишь одна из необходимых предпосылок для сборки интегрального субъекта, направленного на добро, красоту и творчество.

Какова же вторая предпосылка? Это — древняя эзотерика, помноженная на современные гуманитарные технологии. она и есть тот «философский камень», что позволит оживить интегральное сверхсущество, сделать его не кошмарным големом, а действительно разумным и творческим субъектом. Давайте для наглядности приведем несколько примеров.

Наверное, каждый из вас, читатель, сталкивался в жизни со случаями, когда встречаешься именно с теми людьми, которые нужны тебе именно в этот момент, именно в этом положении. Эти встречи меняли вашу судьбу и позволяли решать задачи, еще вчера казавшиеся неразрешимыми. Ну, или становились первым шагом на пути, что приводил вас к очень важным в вашей жизни переменам, событиям или успехам. Разве многие из вас не пользуются поговоркой «Случайных встреч не бывает?».

Это действительно так. Подобные встречи происходят именно ради чего-то. Словно кто-то их предопределяет. Здесь затрагивается очень важный пласт бытия. Эти встречи происходят непреднамеренно, но закономерно. Они становятся итогом процессов, кем-то и когда-то запрограммированных.. А кто же выступает программистом? Нет, не божественное провидение, а люди. Более того, значительная часть даосских практик была построена как раз на системе поточного управления событиями, на особых методиках точечного воздействия на поток реальности. Даосы считают, что есть потоки реальности, внутренняя логика в событиях жизни целых народов и царств. Есть случаи, судьбоносные для жизни человека. Эти случаи вплетены в потоки перемен,, собственно, и представляющих из себя время. Если научиться эти течения распознавать, то можно за счет небольших усилий и коррекций достигать больших целей.

Есть такая даосская притча. Однажды ученика знаменитого даосского мастера сильно избили и ограбили на рынке злые разбойники. Весь в синяках и ссадинах, ограбленный, он вернулся к учителю. Оправдываясь за утерю денег, рассказал о произошедшем. Мастер выслушал его молча. Тогда ученик предложил учителю ночью пробраться в город, выследить разбойников и поджечь дом, где они живут. Но мастер, пристально взглянув на юношу, задал ему несколько вопросов, касавшихся одежды и места пребывания разбойников, а затем сказал ему:

«Завтра разбойники постараются угнать лодки, пришвартованные к рыночному причалу. В них будет много городского товара, что крестьяне приобрели в обмен на свиней и уток. Судя по одежде, разбойники не из этих мест. Они постараются оторваться от погони и пойдут по течению реки. Поэтому не надо их наказывать. Стой в полдень на утесе на берегу реки и посмотри, как будут наказаны те, кто тебя обидел».

На следующий день в обед изумленный ученик примчался к учителю и рассказал, что трупы разбойников проплыли мимо него, когда он стоял на утесе. «Откуда ты знал, учитель?» — вопросил он.

«Если понимаешь реальность, то позволь ей самой нести поток перемен», — ответил тот и продолжил: — «Твое дело — выбрать правильное место на берегу реки и смотреть, как мимо проплывут тела твоих обидчиков».

Пораженный мудростью и проницательностью наставника, ученик пошел есть рис. А учитель усмехнулся: «Надо будет в следующий раз сказать ученику, чтобы он развивал в себе любопытство. Ведь он не спросил меня, что было между рыночным причалом и утесом. А если бы спросил, я должен был бы рассказать про опасный речной порог с огромными валунами, губящий лодки»…

Система поточного управления событиями выступает одной из главных технологий в начальной стадии формирования интегральных личностей.

Третья предпосылка пришла тоже с Востока. Это — буддийские техники молчаливого общения, до совершенства отточенные в наиболее интеллектуальной и сложной ветви буддизма, в чань– или дзен-буддизме. Люди с помощью подобных техник, не говоря друг другу ни слова, не обладая телепатической связью, тем не менее организуют взаимодействие. Это — умение невербального, несловесного общения, где его средствами выступают контекст, ситуация, ландшафт, поза, характер движений. Люди, прошедшие тяжелейшее и одновременно удивительно глубокое обучение в дзен-буддистских монастырях, умеют читать контекст, куда вписаны люди. Они понимают его не как статику, декорацию или внешнюю среду, а как сообщение, сигнал к действию или призыв остановиться, выждать, проанализировать положение.

Эти техники служат основой для непрерывной связи между всеми людьми — «клеточками» интегрального разумного существа, где бы они ни находились в пространстве относительно друг друга. Они могут общаться и вместе принимать решения без обмена текстовыми сообщениями. Достаточно невербальных средств общения и контекста. Сегодня такая возможность многократно усиливается с помощью технических средств.

Вы спросите нас: «А могут ли вот такие интегральные существа противостоять могущественному врагу из Тени»? В самом деле, ведь на планете уже есть враждебная нам форма жизни — могущественное Сообщество Тени и выращенная им Минус-цивилизация с ордами «новых кочевников». К его услугам — «нервные узлы» банков и бирж, «фабрики мысли» и суперкомпьютеры, паутина сверхсовременных коммуникаций, гипнотизирующая сила СМИ, изощренность спецслужб, авианосцы, спутники и высокоточное оружие. И все это подкреплено триллионами долларов и евро. Как противостоять этому злому, нечеловечески разумному существу?

Можно противостоять! Сила интегральной личности заключена в поразительной результативности ее действий. При минимуме затраченных усилий интегральное существо достигает максимума. В этом смысле «интеграл» более эффективен, чем пассионарные консорции. Ведь пассионариям приходится действовать, привлекая к себе все большую и большую массу людей, все возрастающую массу внешнего ресурса. Это своего рода экстенсивный путь наращивания могущества. А зрелый «интеграл» действует на иной основе, интенсивно. Он пользуется резонансно-кумулятивным воздействием, он накладывает друг на друга слабые согласованные воздействия, и потому образуется ансамбль, где каждое воздействие усиливает другое. Выстрой усилия не только в пространстве, но и во времени — и они приобретут невероятную силу. Что интегральное существо, собственно говоря, и делает. Помните хрестоматийный пример с мостом? Ведь даже один маленький и слабый человек может обрушить циклопический мост, если начнет прыгать на нем в такт колебаниям огромной конструкции. Искусство сдвигать горы с помощью небольших усилий вполне постижимо! У любого врага есть свои слабые места.

Резонансно-кумулятивный эффект таков, что слабые воздействия усиливают друг друга, причем раз от разу все мощнее. Математики называют эти процессы автокаталитическими (самоускоряющимися), а синергетики именно таким образом моделируют режимы с обострением. Резонансно-кумулятивные технологии воздействия становятся самым эффективным из известных нам видов оружия в битве малышей-давидов против великанов-голиафов. Они приносят небольшим сообществам победу в борьбе против огромных структур.

У авторов этой книги есть основания полагать, что резонансно-кумулятивные технологии борьбы были найдены и успешно использовались еще в Шумере. Затем они были развиты халдейскими магами, а уже благодаря им стали частью наследства древневосточных цивилизаций, полученного еврейскими мистиками-каббалистами. Именно эти технологии стали самым главным и самым тайным оружием иудейской цивилизации в ее борьбе за место под солнцем. Именно благодаря им небольшие и рассеянные общины евреев смогли направлять сначала судьбы больших народов, а затем — и всего мира. Сдается нам, что эти технологии затем были использованы той частью еврейской цивилизации, которая откололась от материнского древа для создания «голем сапиенс», Сообщества Тени, первого сверхчеловеческого разумного существа.

Вы скажете, что нельзя использовать технологии, когда-то пущенные в ход для создания Сообщества Тени и его укрепления? Бросьте нести глупость! Разве нас ничему не научила печальная судьба нашей Родины, великого Советского Союза, который не смог противостоять резонансно-кумулятивным воздействиям, обладая и немыслимой военной силой, и крепким полицейско-разведывательным аппаратом, и диктатурой одной партии? Ради нашей победы боевые и многоцелевые технологии нужно самым тщательным образом изучить и по возможности использовать более эффективно, чем наш заклятый враг. И тогда мы сможем сказать: «Тень, знай свое место!».

Особо подчеркнем: подобные технологии облегчают скачок человечества на новую, более высокую стадию развития. Где их искать помимо шумерской традиции? Прочтите еще раз даосскую притчу и пораскиньте мозгами, наши дорогие читатели. Ибо имеющий уши услышит, наделенный зрением — увидит, а способный мыслить — догадается…

А пока давайте поподробнее рассмотрим одну из сокровенных технологий. Технику индуктивного, то есть, наведенного лидерства.

Большие сообщества, что ведут борьбу не на жизнь, а на смерть с враждебным окружением, оказываются крайне уязвимыми, когда погибают их вожди. Ибо вождь действует как мощный генератор пассионарности, «заряжая» своей энергией миллионы людей, превращая их в победоносные армии. Очень часто такие качества лидера называют словом «харизма».

Вот три самых ярких примера того, как пассионарные консорции складывались вокруг ярких харизматиков. Это — истории Александра Македонского, Наполеона и Чингисхана. Во всех трех случаях с их смертью рушились созданные ими империи (в случае Наполеона смерть его харизмы опережает собственно физическую смерть вождя). Отсюда принято считать, что пассионарное общество устойчиво лишь тогда, когда во главе его стоит харизматик. Знаменитый французский философ Анри Бергсон писал по этому поводу:

«…Почему великие благородные люди способны увлекать за собой толпы? Они ничего не требуют и не просят, они не нуждаются в увещеваниях и призывах, само их существование и есть призыв… По-настоящему знакомы с природой этого призыва только те, кто оказывался в присутствии выдающейся личности…»

Давайте вспомним историю немыслимых свершений СССР, когда во главе его стоял харизматик Сталин, и что случилось с нашей страной, когда на смену харизматику пришли серые партийные чиновники. Давайте еще раз приглядимся к Гитлеру, при котором с самого начала обреченная на поражение и истощение Германия смогла совершить ряд чудес. Давайте перечитаем свидетельства тех, кто говорил, что от вождя немцев можно было подзаряжаться энергией, подобно аккумуляторам. Давайте вспомним, как крошечный Израиль во главе с харизматиком бен-Гурионом отстоял свое право на рождение в схватке с арабами, превосходившим силы евреев в десятки раз. И, наконец, разве во всех войнах первой целью для удара со стороны сил «Х» не выступал полководец и вождь армии «У»? Кажется, вывод действительно неоспорим: пассионарное сообщество держится, покуда жив его вождь-супергенератор.

Но есть в истории и иные примеры. Не один раз небольшие сообщества, попав в сложные условия, не просто выживали, но и побеждали. Это происходило в значительной степени потому, что на место одного павшего вождя сообщество тут же выдвигало другого. В подобных случаях лидер оказывался не столько личностью с необычным даром, сколько выразителем общей воли сообщества, некоей живой, пульсирующей структуры коллектива. В этом смысле для подобных лидеров верен принцип «Короля играет свита». Само сообщество обеспечивало лидеру возможность играть свою роль.

Это, читатель, и есть то самое индуктивное лидерство — когда человек, вынесенный к вершинам власти, получает энергетическую подпитку от всего сообщества.

Наверное, одним из ярких примеров подобного лидерства можно считать историю партизанской войны в Югославии 1941-1944 годов. В отличие от СССР и Франции, где партизанское движение в большой степени обеспечивалось регулярными военными структурами в лице генеральных штабов, НКВД, спецслужб и специальных подразделений (ОМСДОН у русских, британские коммандос в случае французского Сопротивления), в Сербии партизанское движение было подлинно самодеятельным, народным. Сербские партизаны даже получили прозвище «неугодников» — то есть, тех кто не согнулся и сломался. Да, был у партизан Югославии свой вождь, Иосип Броз Тито. Но если читать свидетельства тех времен, то можно заметить: сам Тито, особенно в тяжелый период 1941-1943 годов, не контролировал полностью сообщество сражающихся неугодников. Причем сражались они с противником, во много крат превосходивших их и в живой силе, и еще больше — в технике. В итоге немцы проиграли борьбу, и неугодники вернулись к своей привычной жизни.

Приведем и другой, не столь приятный для нас пример — партизанского движения бандеровцев на Западной Украине в 1940-х и в начале 1950-х годов. Роям, четам и куреням западноукраинских националистов приходилось сражаться с колоссальной военной машиной СССР, не имея надежды на помощь извне. Им приходилось самим добывать оружие и ресурсы, самим противостоять отлично отлаженной системе сталинской разведки и контрразведки. При этом, в отличие от арабских экстремистов, талибов или чеченских сепаратистов, у них не было такой мощной финансовой базы, как международная торговля наркотиками или контроль над бизнесом в больших городах. Однако, несмотря на это, бандеровцам удалось продержаться несколько лет, хотя центральное руководство их движением то и дело раскалывалось, а сам Бандера контролировал далеко не все отряды.

Пожалуй, хватит примеров. Эта техника работает. А значит, технология индукции, порождения вождей может быть с успехом применена интегральными сообществами.

Напоследок приведем еще один пример. При складывании интегральных сообществ в ход пойдет практика полифонии, многообразия деятельности.

Самым ярким примером такой практики служил русский монастырь времен Сергия Радонежского. В зависимости от обстановки активность монастыря проявлялась то в хозяйственных хлопотах, то в ратных делах, то в трудах по устроению быта, то в заботе о малых и старых, то на поприще культуры. Но всегда в основе этой многообразной деятельности лежала высочайшая духовность. Причем и мирские, и ратные, и бытовые заботы несли на своих плечах одни и те же люди! Они выполняли свою миссию дружно, с осознанием долга, покоящегося на крепкой, доброй и сильной вере.

Мы полагаем, что интегральное сообщество будет столь же гармонично в своей деятельности. Оно сможет с одинаковым успехом выполнить любую поставленную жизнью задачу…

И мы, читатель, совсем не преувеличили, сказав слова «любая задача». Вы никогда не задумывались над тем, сколько требовалось времени для обучения советского летчика до Великой Отечественной войны и во время нее? Если не знаете, то скажем: до войны — в среднем два года, а в ходе войны — около двух месяцев. Если же мы будем сравнивать результативность довоенных и военных пилотов СССР, то большой разницы не найдем. О чем это говорит? Не о том, что до войны учили плохо. Дело в другом: когда обстоятельства заставляют, когда человеком движет чувство долга, помноженное на осознание смысла происходящего и на веру в то, что его дело — это частичка Общего Дела, происходят чудеса. Человек мобилизует все ресурсы и справляется с тем, с чем еще вчера, казалось, справиться не мог. Приобщение к высшему смыслу и осознание себя органической частью целого станет важнейшей чертой Сообщества Света.

Но тут нас подстерегает придирчивый читатель с каверзным вопросом.

«Дорогие авторы, вы, кажется, забыли в своих мечтах об одном обстоятельстве. Как вы соберете пассионариев в эти самые плотно интегрированные группы? На какой основе их сплотите? Вы посмотрите на примеры, которые сами приводите! Сплошь да рядом у вас — война, завоевания. Чингисхан? Он ведь своих пассионариев повязал участием в насилии, в кровопролитии, в грабеже. Где же тут ваши Красота, Добро и Творчество?

Мне кажется, вы стукнулись в прекраснодушный идеализм. Натура человека гораздо хуже. Человек по природе своей плох и несовершенен. Его легче поднять на кровь и насилие, чем на созидание. Разве судьба развалившегося Советского Союза вам ни о чем не говорит? Коммунистические идеалы, что бы там о них ни говорили, были прекрасны, они действительно звали и к творчеству, и к добру. Коммунизм ставил не на темные, а как раз на светлые стороны человеческой души. Коммунистическим идеалом был человек с качествами подвижника: самоотверженный, добрый, сознательный труженик, думающий больше о других, чем о себе. Но люди отвергли коммунизм и на развалинах Советского Союза устроили торжество самых темных сил! И вот вы опять зовете к светлым целям…»

Но мы так не считаем, читатель. И, как ни крути, есть и другие способы сплочения людей в пассионарные сообщества (их социализации), помимо общего грабежа и завоевательных походов. В нашей истории есть пассионарии-созидатели в самом чистом виде: Сергий Радонежский, его братия и его ученики. Эти люди меньше чем за полвека создали новую страну, вдохнули в нее жизнь. Разве они направляли свою активность на войну? Нет, они созидали, они ткали ткань новой страны на руинах Киевской Руси, они опирались на небесную красоту, им давала силы неистребимая вера!

Старообрядцы после того, как власти стали их репрессировать и выдавливать за Урал, не исчезли, не рассыпались, а сохранили сплоченность и освоили Сибирь! Они заложили основы промышленности и особого, высокопроизводительного сельского хозяйства Сибири. С именами староверов связан и культурный взлет России конца ХIХ — начала ХХ века.

Давайте не забывать и о сталинской молодежи 1930-х годов — энергичной и умной, мечтавшей о звездах и глубинах океана. Летчики, полярники-папанинцы, пионеры изучения реактивного движения (ГИРД) и еще тысячи безвестных нынче групп, осваивавших новую технику, строивших гиганты индустрии, самозабвенно мастеривших планеры и аэропланы-самоделки в кружках при заводах и т.п. С пылом и верой, достойными первохристиан или приверженцев пророка Мухаммеда, они создавали Новую Реальность, и для них не было ничего невозможного. Пусть нынешние обезьяны злобно шипят, изображая племя 30-х дураками или твердя о наганах НКВД — мы-то знаем, что такие дела творятся верой, а не насилием. Да, это поколение было вынуждено умирать в битвах у стен Москвы и на Зееловских высотах под Берлином. Но оно было!

Так что, ребята, не все так уж плохо. И социализации, сплочения в сообщества, можно достичь не только на энергии разрушения, но и на почве созидания. И мы думаем, что созидательность, будучи гораздо более структурированной, нежели разрушение, позволит превозмочь силы хаоса. Именно на пути созидания можно найти приемы социализации, что послужат созданию интегральных сообществ — новой формы разумной жизни на Земле.

Но где мы приземлимся после эволюционного скачка? В кого мы, собственно говоря, превратимся? Почему сообщества высокой интеграции можно считать следующей ступенью развития человечества?

Поразмыслим над этим вместе. От рождения современного человека как социобиологического вида и до наших дней, при всех преобразованиях в технике, общественном устройстве и культуре, нечто в нас оставалось неизменным. Не менялся способ людского действия! Мы действовали сообща: хоть при охоте на мамонта, хоть при разработке атомного оружия. Мы вместе трудились и воевали, молились и развлекались. Но каждый человек при этом думал и осознавал себя отдельно. Даже в тех случаях, когда испытывал на себе мощнейшее интеллектуальное или эмоциональное воздействие извне.

Между тем, с седой древности и до ХХ века шел поиск технологий коллективного размышления, со-чувствования и идентификации-осознания. Шла разработка техник мышления, чувствования и медитирования не в «скорлупе» собственной личности, а изначально сообща, командно. Когда именно команда становится наиболее комфортной и эффективной структурой для интеллектуально-эмоциональной активности человека. Все века группы посвященных пытались отыскать волшебные практики, чтобы люди могли не только вместе действовать, но и думать, чувствовать, переживать и вступать во взаимодействие с Великим Нечто. Вот, собственно говоря, суть и направленность эволюционного скачка.

Сообщества высокой интеграции и есть коллективы, где в полной мере достигнуты описанные выше контуры взаимодействия. И, самое главное, у нас есть уверенность: к нынешним дням все необходимые предпосылки для такого скачка уже сложились.

Надличностный интеллект уже не фантастика. Как рассказал нам профессор Таганрогского педагогического университета Владислав Протасов, его начатки появились еще в 1930-е годы — как форма коллективного творчества.

— Если встать на точку зрения теории самоорганизации Клименко, то при наличии соответствующей инфраструктуры (глобальной компьютерной сети) из множества людей-творцов неизбежно должен самоорганизоваться некий планетарный сверхразум, — убежден Владислав Николаевич.

Первой ласточкой надличностного разума стало американское изобретение тридцатых годов — метод «мозгового штурма», окончательно оформленный в книге А.Осборна «Управляемое воображение» (1953 г.) С появлением информационно-компьютерных технологий процесс пошел семимильными скачками.

В книге К.Келли «Восход необиологической цивилизации» (1994-й) описан эпизод конференции в Лас-Вегасе. Несколько тысяч участников, сидя в затемненном зрительном зале, держат в руках картонки, окрашенные с одной стороны зеленым, а с другой — красным. Зал сканируется камерой, и на огромном экране над сценой волнуется море красных и зеленых точек. Ведущий рисует электронным «мелом» на экране круг и просит аудиторию изобразить внутри него цифру «пять». На экране возникает сначала что-то бесформенное зеленое. Контуры его меняются. Люди поворачивают картонки и убеждаются в правильности их положений. Наконец, все начинают различать цифру, контуры которой очень быстро становятся четкими.

Затем ведущий предлагает в одну из компьютерных игр— пинг-понг. Народ с левой стороны зала управляет одной ракеткой, с правой — другой. Игра начинается и идет весьма успешно. Движение ракеток становится результатом усреднения движений тысяч игроков. Возбуждение зала переходит в восторг от спонтанной самокоординации.

Задание усложняется. Запускается программа-имитатор пилотирования самолета. Люди, сидящие слева, управляют поворотом, справа — высотой полета. Зал пытается завести машину на посадку. Сначала самолет держится в воздухе плохо, кренится, рыскает, задирает нос. Но затем управление улучшается. Машина идет на посадку, делая вполне профессиональный вираж. Зал ревет от восторга. Никто не ожидал виража, никто не его навязывал участникам опыта извне. Люди просто летели вместе, как птицы…

В нынешние дни в Национальной лаборатории (Лос-Аламос, США) действует Symbiotic Itelligence Project. Установлено, что группы «средних» людей, правильно организованные в неформальные группы, способны справляться с трудными задачами лучше, чем отдельные специалисты…

У нас группа академика Ларичева совершенствует программу «Общий мозг». Она должна подкреплять решение руководителя структуры «коллективным разумом» подчиненных.

Наконец, Владислав Протасов — глава коллектива, разрабатывающего технологию генетического консилиума. Проще говоря, коллективного разума, где в одной группе работают люди и компьютеры. Получены отличные результаты. «Коэффициент интеллекта» (IQ) протасовских групп на десятки процентов превосходит средний Ай Кью входящих в него людей!

Все это, читатель, есть не что иное, как рождение новой формы разумной жизни. Интегральных сообществ…

Теперь настало время обрисовать отличительные черты Сообщества Света. Каковы же они? В дальнейшем для краткости мы решили называть интегральное сообщество аббревиатурой «ИС». Ну, как славный танк времен Отечественной.

Итак, первым отличительным свойством ИС выступает непрерывный, интерактивный канал коммуникации участников сообщества. Именно он позволяет всем участникам ИС пребывать в постоянном контакте и взаимодействии. Канал должен поддерживать передачу не только текстовых сообщений, но и зрительных образов, звуковых рядов, эмоциональных ощущений и т.п. Эта постоянная познавательно-эмоциональная связь членов ИС создает основу для превращениях их в единое целое, своего рода надчеловеческое существо со своей психикой.

Второй чертой ИС станут общие, специально выстроенные для каждого высокоинтегрированного сообщества информационные базы, хранилища знаний, библиотеки схем и технологий, резервуары эмоциональных воспоминаний, сенсотеки образов и восприятий. Это — общая память членов ИС. В ней концентрируются не только знания, но и эмоциональные события. Сюда же лягут общие схемы, коллективные алгоритмы и программы, надличностные установки и доминанты.

Третьей чертой назовем коллективное, доступное всем членам конкретного ИС хранилище инструментов анализа, синтеза и прогноза, способов и техник решения проблем, своего рода сверхмощный ТРИЗ для изменения реальности. Этот инструментарий относится прежде всего к мыслительной, интеллектуальной сфере, причем его сможет использовать каждый их членов ИС. Это — своеобразный коллективный интеллект, который позволяющий быстро находить ответы на сложные вопросы и оперативно решать проблемы.

Четвертой чертой, скорее всего, выступит имплантирование внутрь ИС программы коллективного принятия решений. Таким образом, ИС сможет справляться с конфликтами и проблемами, с которым столкнет его жизнь. Эти программы включат в себя специальные процедуры и алгоритмы, позволяющие в наибольшей степени задействовать потенциал всех членов ИС.

Если первые четыре особенности ИС относились к внутренним контурам сообщества, то пятая характеристика носит личностный характер. Это — резонансно-частотная дополнительность. Именно она позволяет организовать коллективное взаимодействие и направить активность ИС на достижение той или иной цели. Именно это позволяет «интегралам» использовать те самые резонансно-кумулятивные технологии борьбы и изменения реальности.

Попробуем растолковать пятую особенность. Есть, читатель, такой гениальный, хотя и непризнанный мыслитель, конструктор и математик Александр Хатыбов. Он создал теорию, одним из главных положений которой выступает частотный подход к человеку. В грубом приближении суть ее заключается вот в чем: у каждого человека есть своя частота. Она определяет ритм мышления, физиологии, действий. Эти частоты даются нам при рождении, они — своеобразная генетическая программа, однако потом их можно настраивать и перенастраивать. Если наступает диссонанс между органами человека — начинается болезнь. Если такой диссонанс случается между частотой человека, группы и частотой общества, то это ведет к неудаче. Наконец, частотные характеристики личности человека могут как изолировать человека от окружающего общества, так и сделать его гением. Хатыбов даже создал аппаратуру, позволяющую определять частотные характеристики и корректировать, усиливая либо резонанс, либо диссонанс.

Так вот, это можно применить и к ИС. Лишь при слиянии людей с несовпадающими, но гармоничными (!) частотами группа становится наиболее эффективной, тогда как изначальное частотное совпадение ведет либо к расколу группы, либо к ее деградации в сторону стада. В последнем случае получается не интегральный интеллект, а стая, которую вожак использует по своему разумению. И без Хатыбова мы знаем, что в жизни интегрированных сообществ (от колдовских сообществ Африки до масонства и современных неструктурных образований) особую роль играют ритуалы, связанные, в конечном счете, с музыкой. А что такое музыка? Это метроном, способ установить некую общую частотную составляющую, настроить психику каждого члена группы на общим ритм. Зачем? Для того, чтобы сплотить людей с разными ритмами на общее дело.

И вот мы галопом по Европам добрались до шестой черты ИС. Она тоже относится к субъективным психическим контурам.

В основе единства ИС лежит топологическое единство людей, составляющих группу. То есть, у личностей с разными ритмами и разными психофизическими особенностями должны быть общие ценности, общие установки в поведении и деятельности. Это — хорошо известный факт. Вспомните, как в детстве, юности и молодости вас посещало чувство счастья. А почему оно вас посещало? А потому что вы были частью коллектива с общими ценностями и идеалами. Коллективом двора. Коллективом маленькой, только становящейся на ноги фирмы. Спортивной команды. А, может быть (это не для милицейского протокола) — даже членами банды. У вас осталась память, как вы смогли стать единым целым, вместе переживая, борясь, побеждая и проигрывая. Вы несли свои мысли и переживания друзьям, и они делали то же самое. Вы сообща находили решение проблем. Делили на всех радость и горе. Знали, что вы вместе одинаково относитесь к таким самым важным для человека вещам, как любовь, дружба, предательство, нечестность, трусость. Вы хорошо знали, что если одного из членов команды обижают, то остальные поднимутся на его защиту. Вы знали, что если кого-то из вас постигнет несчастье, то остальные его не бросят. И еще вы знали многое, что потом ушло из вашей жизни по мере взросления.

Зрелость наступила у каждого по-разному. У кого-то — в двадцать лет, а у кого-то — и в пятьдесят, но все же наступила. Но она не радует, потому что вы лишились главного — топологического единства. А если его нет, то нет никакого ИС, никакой команды или круга. А без этого смерть страшна, богатство не радует. Топологическое единство на всю жизнь — вот что будет у «интегралов».

Наконец, есть седьмая отличительная черта ИС. В этой книге мы не раз говорили о существовании загадочного, тонкого мира идей, континуума смыслов по Василию Налимову. Мы полагаем, что современная наука накопила не только достаточно доказательств существования этого мира, но создала немало технологий работы с ним. А уж эзотерическая восточная традиция от русских исихастов до японских дзен-буддистов знала об этом слое Реальности столь же много, как и об окружающих лесах-полях. Так вот, едва ли не главной чертой ИС станет умение работать с этим самым смысловым пространством, одновременно и согласованно для всех членов ИС в режиме, если можно так сказать, параллельного вычисления. Хотя, конечно, вычисления тут не будет и в помине: ведь работа пойдет со смыслами. А они по своей природе неисчислимы и не поддаются разложению на алгоритмы. ИС сможет использовать мир идей как источник тех самых смыслов, что можно «распаковывать» и включать в окружающую жизнь.

Это очень сложно представить. Но мы думаем — это реально. Есть мнение, что искусством подключения к тонкому миру и его использования для связи владели даосские монахи, тибетские ламы и японские дзен-буддисты. У нас нет доказательств, но, возможно, чем-то подобным владели Сергий Радонежский и его ученики. Они говорили с миром смыслов и одновременно — друг с другом. Они слышали речь мира идей и понимали его язык. Благодаря этому их деятельность обретала высокий смысл. Именно поэтому они сдвигали горы, меняли судьбу целых стран, а то и порождали новые народы. Нам остается только учиться у них, видя в прошлом сполохи блистательного будущего.

Будущего новой формы разумной жизни на Земле — интегральных сообществ Света…

Трудно сохранить объективность по отношению к настоящему и уж совсем смешно в деталях расписывать будущее. Мы попытались избежать подобного греха. Описывая будущую форму разумной жизни «после человека» в интегральных сообществах, мы постарались сказать лишь о тех ее чертах, которые более или менее ясны. Мы брали только те технологии, что уже есть или скоро появятся и непременно пойдут в ход при создании ИСов.

Но мы не можем не сказать хотя бы немного о том, куда пойдет эволюция «интегралов». Тем паче, что эволюция эта двинется очень быстрыми шагами. Того, читатель, требуют вызовы времени, брошенные человечеству.

Позволим себе сделать одно предположение насчет логики развития ИС, оставив доказательства (или опровержения) в качестве домашнего задания для особо умных и продвинутых читателей.

Мы полагаем, что интегральные субъекты достаточно скоро разовьются в объемные, голографические сообщества (ГС). Что это такое? Ответим в общем. Даже в случае ИС мы угадываем будущее, глядя на какие-то локусы и фрагменты в настоящем. ГС — это уже не завтрашний, а послезавтрашний день.

ГС — это сообщество, где каждая личность становится индивидуальной проекцией голографического субъекта. ГС станет реально существующим существом с «распределенным разумом», обладающим собственной психикой, гораздо более развитой, чем у «интеграла». Если говорить в общем, то каждый человек в «голографе», оставаясь личностью, будет вмещать в себе, помимо собственного «Я», еще и «Мы» всей группы. Он сможет смотреть на мир глазами «Мы», изначально коллективно думая, чувствуя и принимая решения. Общаясь с один из ГС, мы сможем говорить как бы со всеми из его «голографа», общаться с интегральным сознанием. «Я» и «Мы» будут жить здесь плавно перетекая друг в друга. Здесь человек не просто чувствует локоть друга — он друга ощущает, понимает и осознает, как самого себя.

Вот, пожалуй, и все, что можно сказать. А вы, читатель, дальше сами можете подумать и даже помедитировать на эту тему. Так, чтобы воспринять возможную реальность не через слова, а через включение в смысловой континуум, в тонкий мир мыслеобразов. Так, чтобы понять и прочувствовать его и изменить себя нынешнего.

И пусть этот абзац станет приглашением к глубинным бессловесным размышлениям. Возможно, тогда вам и откроется, что будет после человека.

Дэвид Зинделл в одной из самых популярных фантастических саг последнего десятилетия, «Реквиеме по хомо сапиенс» вложил в уста одного из героев потрясающие слова:

«…Что же такое, по-твоему, настоящий человек?

— Семя… Желудь, который не боится уничтожить себя, чтобы превратиться в дуб.

…Настоящий человек … есть смысл Вселенной. Это танцующая звезда, это черная дыра, чреватая бесконечными возможностями…

…Разве не может быть новой фазы эволюции? Нового вида бытия? Как ты не понимаешь! Новые синапсы. Новые связи. Целое созвездие свойств и способностей, новых уровней существования. Сознание, усовершенствованное, восторгающееся собой, очищенное. Чистое сознание, составляющее нашу суть, к которой мы стремимся. Мы всегда жаждем стать выше. Вечно стремимся к этому. Вот почему настоящие люди чувствуют больше боли — потому что мы сами больше, но нам всегда мало, всегда…

«Мы — это единственная причина цивилизации. Ее надежда и смысл».

Но разве это — единственное отражение мечты о «том-кто-идет-за-нами»?

«…В своей статье «Человек будущего» приват-доцент 2-го Московского государственного университета Николай Шамильевич Мелик-Пашаев… пророчествовал массовое появление в ближайшем будущем в СССР «грядущего сверхчеловека, для которого гениальность поистине станет ординарным явлением». («Жизнь и техника будущего», Москва-Ленинград, 1928 г., с.367». Цитируем по книге Олега Шишкина «Красный Франкенштейн»).

«Первое: вступление человечества на путь эволюции второго порядка означает практически превращение хомо сапиенса в Странника.

Второе: скорее всего, далеко не каждый хомо сапиенс пригоден для такого превращения.

Резюме:

– человечество будет разделено на две неравные части,

– человечество будет разделено на две неравные части по неизвестному нам параметру,

– человечество будет разделено на две неравные части по неизвестному нам параметру, причем меньшая часть форсированно и навсегда обгонит большую…

…Можно ожидать, например, возникновения массовых фобий, новых учений мессианского толка, появления людей с необычными способностями, …появления у людей новых талантов…»

А это, читатель, написали братья Стругацкие. В романе «Волны гасят ветер», бестселлере 1985 года.

Яркий и последовательный образ расы будущего был создан великим Иваном Ефремовым в «Часе быка» (1964 г.). Пришельцы с Земли показаны на противопоставлении с тормансианами — людьми, которые тысячелетия назад перенеслись на далекую планету Торманс.

В них мы легко узнаем наших современников, идущих по пути неустойчивого, рыночно-индустриального развития. Тормансиане загадили и вычерпали свою планету, перенаселили ее, пережив пору массовой гибели. Они предстают трусливыми и жестокими, немилосердными к слабым, истеричными и психически нетренированными завистливыми, вороватыми и жадными. Они глупы и легко манипулируемы с помощью телевидения, убогой поп-культуры и дешевых развлечений. Их здоровье подорвано скверной, фальсифицированной пищей, плохой водой и загрязненным воздухом, их нервная система истрепана чудовищной скученностью в городах-муравейниках и их постоянным шумом. И вот они видят люденов, которые у Ефремова появляются впервые как раз в России.

«…Вы совсем другие. Вы не видите себя со стороны и не понимаете, как вы отличны от нас. Прежде всего, у вас неслыханная быстрота движений, мыслей, сочетающаяся с уверенностью и очевидным внутренним покоем. Все это может привести в бешенство», — так говорит тормансианский диктатор землянке Фай Родис.

«…Сами земляне сначала показались жителям Ян-Ях слишком серьезными и сосредоточенными. Их немногословие, нелюбовь к остротам и полное неприятие всякого шутовства, постоянная занятость и сдержанное выражение чувств в глазах болтливых, нетерпеливых, психически нетренированных тормансиан казались скучными, лишенными подлинно человеческого содержания.

Лишь потом жители Ян-Ях поняли, что эти люди полны беспечной веселости, порожденной не легкомыслием и невежеством, а сознанием собственной силы и неослабной заботы всего человечества. Простота и искренность землян основывалась на глубочайшем сознании ответственности за каждый поступок и на тонкой гармонии индивидуальности, усилиями тысяч поколений приведенных в соответствие с обществом и природой.

Здесь не было искателей слепого счастья, разуверившихся во всем людей. Отсутствовали психологически слабые индивиды, остро чувствующие свою неполноценность и вследствие этого отравленные завистью и садистской злобой. На сильных и правильных лицах не отражалось ни смятения, ни настороженных опасений, ни беспокойства о судьбе своей или своих близких, изолирующих человека от его собратьев.

Тормансиане не увидели ни одного побежденного скукой человека. Уединялись для размышлений, переживаний, для отдыха после только что конченной трудной работы. Но временная неподвижность и глубокий покой были готовы мгновенно смениться могучим действием мысли и тела…»

В 1997 году американка Нэнси Кресс опубликовала роман «Испанские нищие», в котором рассказала историю новой расы — людей, которые с помощью генетической инженерии лишились потребности во сне. То есть, они без всякого для себя вреда увеличили активную жизнь на треть. И вот итог: они уже в молодости добиваются потрясающих успехов там. Еще не достигнув тридцати, они поражают мир своими бизнес-проектами, научными открытиями, изобретениями, книгами и произведениями искусства. Школы и университеты заканчивают стремительно. А поскольку они оказываются еще и долгожителями, в их руках начинает концентрироваться и собственность, и власть, которые теряли в конкуренции с новой расой люди обычного типа, сапиенсы…

В России же после 1991 года, униженной и разгромленной, ожидание следующего за человеком существа приобретает ярко выраженную реваншистскую, окраску. Достаточно посмотреть книги Злотникова («Русские сказки» или «Собор»), Сергея Алексеева («Сокровища Валькирии», «Волчья хватка», «Пришельцы»). Из них встает собирательный образ: воин, который умеет ломать волю противника, отличается способностью сверхконцентрации сил и умением «исчезать с глаз» — уходить, заставляя врага смотреть в другую сторону. Неолюди Злотникова уничтожают врагов России, совершают рейды на базы ваххабитов в Афганистане, отбивают украденное ядерное оружие. В книге Сергея Алексеева «Кольцо принцессы» нарисована целая мини-цивилизация люденов-славян. Русский пилот катапультируется из отказавшего МиГ-29, перегоняемого в Китай, и неожиданно попадает в затерянную колонию русских, сохранивших обычаи начала ХХ века. Но они — людены, и сумели развить особую цивилизацию. Они получают внутреннюю энергию из окружающего мира, из потока воды — и им не нужны ни нефть, ни газ. Их медицина не нуждается в сверхдорогом оборудовании и огромной химической индустрии лекарств — они умеют усиливать самоисцелительные силы организма внешне самыми простыми средствами…

Наверное, столько же, сколько живет цивилизация, самые зоркие и бесстрашные ее представители пытались вглядеться во мглу грядущего, предугадать, что ждет нас за чертой. Христианство дало своим приверженцам ясный и недвусмысленный ответ: человек создан Богом по своему образу и подобию, и после Страшного суда время человека закончится.

Многие другие религии также исходили из финальности человека. Например, ислам, митраизм, зороастризм, конфуцианство. По-другому смотрели на мир, скажем, кельты и германцы. Они сложили легенды о племенах и народностях, предшествовавших человеку. Сегодня, благодаря неимоверно расплодившейся литературе в жанре «фэнтэзи» и компьютерным играм, каждый ребенок знает о троллях, эльфах, гномах, гоблинах и т.д. О чем-то подобном повествовали и мифы древних эллинов. Место древних нечеловеческих рас занимали у греков могучие титаны. Удивительная индийская цивилизация тоже не прозревала тех, кто грядет за человеком. Человек для древних арийских завоевателей Индии виделся как последняя стадия — но не восходящего, а нисходящего развития, как самая слабая и материальная раса, как итог бесчисленных веков огрубления, ослабления и материализации разумной жизни. Исключением выступает буддизм с его концепцией Будды и бодисатв. Они-то — нечто большее, чем обычные человеческие существа…

Пожалуй, только иудейская религия смутно предсказала появление новых разумных существ. Да и то до конца не было понятно: то ли это — сверхсовершенные существа, то ли исчадия Зла (шеддим), то ли искусственные порождения вроде знаменитого Голема? Слишком глубоко и слишком эзотерично оставалось это знание.

…Революция произошла в середине ХIХ века с появлением теории Дарвина. Именно он впервые попробовал научно обосновать теорию эволюции. Он попытался доказательно говорить не о регрессе и деградации, а о прогрессе. Человек, по Дарвину, есть плод долгой, протяженностью в миллионы лет, эволюции. Отсюда оставалось сделать следующий логический шаг: эволюция не должна заканчиваться на человеке, и за хомо сапиенс придет какой-то новый вид человека. Следующее эволюционное звено.

Этот шаг сделал немецкий философ Фридрих Ницше. Именно он положил начало консервативной традиции радикального протеста против индустриального, буржуазного общества. Именно Ницше считали своим предтечей нацистские вожди. На Ницше, как на бога, молились и русские революционные радикалы начала ХХ столетия. Ницше писал:

«Я буду учить вас о сверхчеловеке. Человек есть нечто, что следует преодолеть. Что сделали вы для этого? Все существа всегда создают нечто высшее, нежели они сами. Вы что, хотите быть отливом среди этого прилива? Что такое обезьяна по отношению к человеку — стыд и жалкое уродство. Человек по отношению к сверхчеловеку — тоже лишь стыд и жалкое уродство. Мы прошли долгий путь от червя до человека, но слишком многое еще осталось у вас от червя. Когда-то вы были обезьяной — смотрите, как много у вас еще от обезьяны. Смотрите, я учу вас о сверхчеловеке?! Сверхчеловек — смысл Земли. Пусть ваша воля говорит: «Да будет сверхчеловек смыслом Земли»…

Смотрите, я учу вас о сверхчеловеке — он это море, в котором тонет ваше великое презрение. Не грехи ваши, но чванство ваше вопиет к небесам, ничтожество грехов ваших вопиет к небесам! Но где же та молния, которая лизнет вас своим языком? Где то безумие, которое необходимо пред этим? Смотрите, я учу вас о сверхчеловеке, он — это молния, это — безумие!

Сверхчеловек есть победитель Бога — и ничто…»

Ницше, таким образом, видел следующий эволюционный скачок — преодоление собственно человеческого, разделение человечества на расу хозяев и расу рабов. В этом смысле именно Ницше стал предвестником Минус-цивилизации, абсолютного Зла, которое глядит на остальной род людской как на пыль под ногами.

«Существует не единое человечество, но два типа людей — раса господ и раса рабов. Между ними — бездна. Господа имеют источник бытия в самих себе. Они сами по себе жизнь и закон. Они сильны и правят не потому, что они лучше, но потому что они сильны и хотят править, не могут не править и неспособны прикидываться слабыми. Раса господ не ищет успокоения или иллюзии, она ищет истинной власти, она интересуется безднами и угнетает и презирает тех, кто устроен иначе — то есть, расу рабов. Раса рабов, напротив, заимствует жизнь вовне, огораживается предписаниями, нравственными запретами и обязательствами, которые, однако, выполнить не торопится… Раса рабов предпочитает добро, мягкость, снисхождение, комфорт, сытость, безопасность, культуру — короче, все то, что делает их существование закрытым для злых и бушующих энергий неразумной, дикой и страшной реальности…» — писал Ницще.

Проще всего было бы отмахнуться от этой традиции. Но слишком многое она поменяла в ХХ веке. Разве она не вдохновила нацистов Германии? Разве ницшеанство не отразилось зловещим отблеском в формировании Сообщества Тени? Разве не сбылось предсказание Ницше в реалиях сегодняшней Минус-цивилизации? Разве она не создала ни на что не годную расу рабов, то «лишнее человечество», о котором мы писали раньше? Человечество, которое даже не эксплуатируется, а просто гниет, влача жалкое, беспросветное существование? Разве народы и страны мира сегодня не поделены на «высокоразвитые» и «эффективные» и «неразвитые», «конченые»? Это «лишнее человечество» стало платой за формирование Сообщества Тени, ницшеанских сверхлюдей.

Анализируя философию Ницше, заметим: при всем своем радикализме он все же писал не о следующей стадии эволюции человека, а всего лишь об особой породе людей. О породе, преодолевающей человеческое в себе самой. Причем «человеческое» у Ницще равно социальному, общественному. Его сверхчеловек не просто поднимается над обществом, но разрушает его и использует его для своих прихотей. Он — стиратель. Он уничтожает культуру и открывающей врата мира людей для Зла. Именно поэтому Ницше столь популярен и, по-видимому, почти вечен. Ломать ведь — не строить. Это всегда легче и нагляднее. Зло соблазнительно и притягательно, а Добро требует напряжения, усилия, а зачастую жертв и страданий.

(ПРИМЕЧАНИЕ: Именно поэтому ницшеанские идеалы почти в химически чистом виде воплотились в России начала 1990-х годов, и кроваво-садистскому, криминальному хаосу той поры предшествовало бурное издание работ Ницше в нашей стране, его популяризация в 1989-1990 годах. Именно тогда ницшеанские идеи в том или ином виде пропитали деятельность «реформаторских» СМИ, «демократических» политиков, героев приватизации, чиновников, политтехнологов «трехцветной» РФ и бандитских «бригад». Именно тогда молодым и энергичным подспудно внушались мысли о необходимости уничтожения «бесполезных стариков», выросших, де, «при Сталине» и «при совке», а также столь же бесполезных и глупых «совков» — прим. М.К).

Но о сверхчеловеке грезил не только Ницше. Приведем размышления русского философа Владимира Соловьева:

«…Не создается историей и не требует никакой новой, сверхчеловеческой формы организма, потому что эта форма человеческая может беспредельно совершенствоваться и внутренне, и наружно, оставаясь при этом той же. Она способна по своему первообразу или типу вместить и связать в себе все, стать орудием и носителем всего, к чему только можно стремиться…

Такая морфологическая устойчивость и законченность человека как органического типа нисколько не противоречит признаваемой нами истине — стремлению человека стать больше и лучше своей действительности, или стать сверхчеловеком, потому что истинность этого стремления относится не к тем или другим формам человеческого существа, а лишь к способу его функционирования в этих формах, что ни в какой необходимой связи с самими формами не находится. Мы можем, например, быть недовольными действительным состоянием человеческого зрения, но не тем, конечно, что у нас только два глаза, а лишь тем, что мы ими плохо видим. Но для того, чтобы видеть лучше, человеку нет никакой надобности в изменении морфологического типа своего зрительного органа. Ему вовсе не нужно вместо двух глаз иметь множество, потому что при тех же двух глазах слабость зрения в смысле буквальном устраняется посредством придуманных самим же человеком зрительных труб, телескопов и микроскопов, а в более высоком смысле при тех же двух глазах могут раскрыться «вещие зеницы, как у испуганной орлицы», при тех же двух глазах он может стать пророком и сверхчеловеком, тогда как при другой органической форме существа, хотя бы и снабженного сотней глаз, остается только мухой.

Как наш зрительный орган, точно так же как и весь прочий организм человеческий ни в какой нормальной черте нашего морфологического строения не мешает нам подниматься над нашей дурной действительностью и становиться относительно ее сверхчеловеками. Препятствия тут могут идти лишь с функциональной стороны нашего существования, и при том не только в единичных и частных уклонениях патологических, но и в таких явлениях, которые обычно заставляют многих считать их нормальными.

Таково прежде и более всего явление смерти…»

С точки зрения Соловьева, смерть отвратительна для всех: и для эгоистов, и для альтруистов. Для одних невыносима мысль о собственном конце, для вторых — мысль о смерти любимых ими людей. Перерождение смертного и страдающего человека в бессмертного и блаженного сверхчеловека — вот истинная цель. (Мы цитировали: Вл. Соловьев. «К идее сверхчеловека». Сочинения в 2-х томах — том 2-й, Москва, 1988 г.)

Ницше и Соловьев — две стороны одной медали, добро и зло в рамках понимания сверхчеловека, как человека, преодолевающего свою ограниченность. Впрочем, Соловьев делает это куда как радикальнее немца. Признавая, что природной формы человека вполне достаточно для великих свершений, для самых чудесных возможностей. Даже для бессмертия.

В человеке потенциально заключены безграничные способности и возможности — этот соловьевский завет и стал, как нам кажется, прологом к изысканиям русской фантастики ХХ века, посвященной феномену следующей за человеком расы. Позицию Соловьева приняли и принципиально отстаивали русские эзотерики Гурджиев и Успенский. Именно во взгляде Соловьева на сверхчеловека лежат истоки воззрений братьев Стругацких и Андрея Столярова на природу «грядущих за нами».

Еще раз обратимся к нашему досье. К братьям Стругацким. Откроем «Волны гасят ветер»…

«ДОКУМЕНТ 19

КОНФИДЕНЦИАЛЬНО!

ТОЛЬКО ДЛЯ ЧЛЕНОВ

ПРЕЗИДИУМА ВСЕМИРНОГО СОВЕТА!

Экз. N 115

Содержание: запись собеседования, состоявшегося В «Доме Леонида» (Краслава, Латвия) 14 мая 99 года.

Участники: Л.А. Горбовский, член Всемирного Совета, Г.Ю. Комов, член Всемирного Совета, ВРИО Президента секции «Урал – Север» КК-2. Д.А. Логовенко, зам. директора Харьковского филиала ИМИ.

КОМОВ: То есть вы фактически ничем не отличаетесь от обыкновенного человека?

ЛОГОВЕНКО: Отличие огромно, но… Сейчас, когда я сижу здесь и разговариваю с вами, я отличаюсь от вас только сознанием, что я не такой, как вы. Это один из моих уровней… Довольно утомительный, кстати. Это дается мне не без труда, но я-то как раз привык, а большинство из нас от этого уровня уже отвыкло навсегда… Так вот, на этом уровне отличие можно обнаружить только с помощью специальной аппаратуры.

КОМОВ: Вы хотите сказать, что на других уровнях…

ЛОГОВЕНКО: Да. На других уровнях все другое. Другое сознание, другая физиология… Другой облик даже…

КОМОВ: То есть на других уровнях вы уже не люди?

ЛОГОВЕНКО: Мы вообще не люди. Пусть вас не сбивает с толку, что мы рождены людьми и от людей…

ГОРБОВСКИЙ: Прошу прощения, Даниил Александрович. А вы не могли бы нам что-нибудь продемонстрировать… Поймите меня правильно, я не хотел бы вас обидеть, но пока… Все это одни слова… А? Какой-нибудь другой уровень, если не трудно, а?

ЛОГОВЕНКО (со смешком): Извольте…

(Слышны негромкие звуки, напоминающие переливчатый свист, чей-то невнятный возглас, звон бьющегося стекла.)

ЛОГОВЕНКО: Простите, я думал, он небьющийся.

(Пауза около десяти секунд.)

ЛОГОВЕНКО: Это он?

ГОРБОВСКИЙ: Н-нет… Кажется… Нет-нет, это не тот. Этот – вон стоит, на подоконнике…

ЛОГОВЕНКО: Минуточку…

ГОРБОВСКИЙ: Не надо, не трудитесь, вы меня убедили. Спасибо.

КОМОВ: Я не понял, что произошло. Это фокус? Я бы…

(В фонограмме лакуна: 12 минут 23 секунды.)

ЛОГОВЕНКО:…совершенно другой.

КОМОВ: А причем здесь фукамизация?

ЛОГОВЕНКО: Растормаживание гипоталамуса приводит к разрушению третьей импульсивной. Мы не могли этого допустить, пока не научились ее восстанавливать.

КОМОВ: И вы провели кампанию по введению поправки…

ЛОГОВЕНКО: Строго говоря, кампанию провели вы. Но по нашей инициативе, конечно.

КОМОВ: А «синдром пингвина»?

ЛОГОВЕНКО: Не понял.

КОМОВ: Ну, фобии эти, которые вы наводили своими экспериментами… Космофобии, ксенофобии…

ЛОГОВЕНКО: А, понимаю, понимаю. Видите ли, существует несколько способов и методик выявления у человека третьей импульсной. Сам я — приборист, но мои коллеги…

КОМОВ: То есть это ваших рук дело?

ЛОГОВЕНКО: Разумеется! Ведь нас же очень мало, свою расу мы создаем собственными руками, прямо сейчас, на ходу. Допускаю, что некоторые наши приемы представляются вам аморальными, даже жестокими… но вы должны признать, что мы ни разу не допустили действий с необратимыми результатами.

КОМОВ: Предположим. Если не считать китов.

ЛОГОВЕНКО: Прошу прощения. Не «предположим», а именно не допустили. Что же касается китообразных…

(В фонограмме лакуна: 2 минуты 12 секунд.)

КОМОВ:…интересовало не это. Заметьте, Леонид Андреевич, наши ребята шли по неверному пути, но во всем, кроме интерпретации, оказались правы.

ЛОГОВЕНКО: Почему же «кроме»? Я не знаю, кто эти «ваши ребята», но Максим Каммерер вычислил нас абсолютно точно. Я так и не узнал, каким образом в его руках оказался список всех люденов, инициированных за последние три года…

ГОРБОВСКИЙ: Простите, вы сказали «люденов»?

ЛОГОВЕНКО: У нас еще нет общепринятого самоназвания. Большинство пользуется термином «метагом», так сказать «за-человек». Кое-кто называет себя «мизитом». Я предпочитаю называть нас люденами. Во-первых, это перекликается с русским словом «люди», во-вторых, одним из первых люденов был Павел Люденов, это наш Адам. Кроме того, существует полушутливый термин «гомо люденс»…

КОМОВ: «Человек играющий»…

ЛОГОВЕНКО: Да. «Человек играющий. И есть еще антишутка: «люден» — анаграмма слова «нелюдь». Тоже кто-то пошутил… Так вот, Максим список люденов заполучил и очень ловко продемонстрировал его мне, дав понять, что мы для вас уже не тайна. Откровенно говоря, я испытал облегчение. Это был прямой повод вступить наконец в переговоры. Ведь я уже больше месяца чувствовал у себя на пульсе чью-то руку, пытался прощупать Максима…

КОМОВ: То есть мысли читать вы не умеете? Ведь ридеры…

(В фонограмме лакуна: 9 минут 44 секунды.)

ЛОГОВЕНКО:…мешать. И не только поэтому. Мы полагали, что тайну надо хранить прежде всего в ваших интересах, в интересах человечества. Я хотел бы, чтобы в этом вопросе у вас была полная ясность. Мы — не люди. Мы — людены. Не впадите в ошибку. Мы — не результат диологической революции.

Мы появились потому, что человечество достигло определенного уровня социотехнологической организации. Открыть в человеческом организме третью импульсную систему могли бы и сотню лет назад, но инициировать ее оказалось возможным только в начале нашего века, а удержать людена на спирали психофизиологического развития, провести его от уровня к уровню до самого конца… то есть в ваших понятиях, воспитать людена — это стало возможным совсем недавно…

ГОРБОВСКИЙ: Минуточку, минуточку! Значит, эта самая третья импульсная присутствует все-таки в каждом человеческом организме?

ЛОГОВЕНКО: К сожалению, нет, Леонид Андреевич. В этом и заключается трагедия. Третья импульсная обнаруживается с вероятностью не более одной стотысячной. Мы пока не знаем, откуда она взялась и почему. Скорее всего, это результат какой-то древней мутации.

КОМОВ: Одна стотысячная — это не так уж мало в пересчете на наши миллиарды…

ЛОГОВЕНКО: И отсюда — тайна. Поймите меня правильно. Девяносто процентов люденов совершенно не интересуются судьбами человечества и вообще человечеством. Но есть группа таких, как я. Мы не хотим забыть, что мы – плоть от плоти вашей и что у нас одна родина, и уже много лет мы ломаем голову, как смягчить последствия… Ведь фактически все выглядит так, будто человечество распадается на два вида. И никуда вам не деться от ощущения унижения при мысли о том, что один из вас ушел далеко за предел, непреодолимый для ста тысяч. А этому одному никуда не уйти от чувства вины за это. И самое страшное, что трещина проходит через семьи, через дружбы…

КОМОВ: Значит, метагом теряет прежние привязанности?

ЛОГОВЕНКО: Это очень индивидуально. И не так просто, как вы думаете.

Наиболее типичная модель отношения людена к человеку — это отношение многоопытного и очень занятого взрослого к симпатичному, но донельзя докучному малышу. Вот и представьте себе отношения в парах: люден и его отец, люден и его закадычный друг, люден и его Учитель…

ГОРБОВСКИЙ: Люден и его подруга…

ЛОГОВЕНКО: Это трагедии, Леонид Андреевич. Самые настоящие трагедии.

КОМОВ: Я вижу, вы принимаете ситуацию близко к сердцу. Тогда, может быть, проще все это прекратить? В конце концов, это же в ваших руках…

ЛОГОВЕНКО: А вам не кажется, что это было бы аморально?

КОМОВ: А вам не кажется, что аморально повергать человечество в состояние шока? Создавать в массовой психологии комплекс неполноценности, поставить молодежь перед фактом конечности ее возможностей!

ЛОГОВЕНКО: Вот я и пришел к вам — чтобы искать выход.

КОМОВ: Выход один. Вы должны покинуть Землю.

ЛОГОВЕНКО: Простите. Кто именно «мы»?

КОМОВ: Вы, метагомы.

ЛОГОВЕНКО: Геннадий Юрьевич, я повторяю: в подавляющем большинстве своем людены на Земле не живут. Все их интересы, вся их жизнь – вне Земли.

Черт побери, не живете же вы в кровати! А постоянно связаны с Землей только акушеры вроде меня и гомопсихологи… да еще несколько десятков самых несчастных из нас – те, что не могут оторвать себя от родных и любимых!

ГОРБОВСКИЙ: А!

ЛОГОВЕНКО: Что вы сказали?

ГОРБОВСКИЙ: Ничего, ничего, я внимательно слушаю.

КОМОВ: Значит, вы хотите сказать, что интересы метагомов и землян по сути не пересекаются?

ЛОГОВЕНКО: Да.

КОМОВ: Возможно ли сотрудничество?

ЛОГОВЕНКО: В какой области?

КОМОВ: Вам виднее.

ЛОГОВЕНКО: Боюсь, что вы нам полезны быть не можете. Что же касается нас… Знаете, есть старая шутка. В наших обстоятельствах она звучит довольно жестоко, но я ее приведу. «Медведя можно научить ездить на велосипеде, но будет ли медведю от этого польза и удовольствие?» Простите меня, ради бога. Но вы сами сказали: наши интересы нигде не пересекаются. (Пауза.) Конечно, если допустить, что Земле и человечеству будет угрожать какая-нибудь опасность, мы придем на помощь не задумываясь и всей своей силой.

КОМОВ: Спасибо и на этом.

Длительная пауза, слышно, как булькает жидкость, позвякивает стекло о стекло, глухие глотки, кряхтенье.

ГОРБОВСКИЙ: Да-а, это серьезный вызов нашему оптимизму. Но если подумать, человечество принимало вызовы и пострашнее… И вообще я не понимаю вас, Геннадий. Вы так странно ратовали за вертикальный прогресс. Так вот он вам — вертикальный прогресс! В чистейшем виде! Человечество, разлившееся по цветущей равнине под ясными небесами, рванулось вверх. Конечно, не всей толпой, но почему это вас так огорчает? Всегда так было. И будет так всегда, наверное… Человечество всегда уходило в будущее ростками лучших своих представителей. Мы всегда гордились гениями, а не горевали, что вот, не принадлежим к их числу. А что Даниил Александрович талдычит нам, что он не человек, а люден, так это все терминология… Все равно вы — люди, более того — земляне, и никуда вам от этого не деться. Просто молодо-зелено.

КОМОВ: Вы, Леонид Андреевич, иногда просто поражаете меня своим легкомыслием.

ГОРБОВСКИЙ: Экий вы, голубчик… горячий. Это же прогресс. Во всей своей красе. Где это вы видели прогресс без шока, без горечи, без унижения? Без тех, кто уходит далеко вперед, и тех, кто остается позади?..

КОМОВ: Ну, еще бы! «И тех, кто меня уничтожит, встречаю приветственным гимном»..

ГОРБОВСКИЙ: Здесь уж скорее подошло бы что-нибудь вроде… э-э… «И тех, кто меня обгоняет, провожаю приветственным гимном»…

ЛОГОВЕНКО: Геннадий Юрьевич, разрешите, я попытаюсь вас утешить. Кроме третьей импульсной в организме гомо сапиенса мы обнаружили четвертую низкочастотную и пятую… пока безымянную. Что может дать инициация этих систем, мы — даже мы! — и предположить не можем. И не можем мы предположить, сколько их еще там в человеке… (Пауза.) Что поделаешь! За спиной — шесть НТР, две технологические контрреволюции, два кризиса… поневоле начнешь эволюционировать.

ГОРБОВСКИЙ: Вот именно. Сидели бы мы себе тихо, как тагоряне или леонидяне, — горя бы не знали. Вольно же нам было пойти по технологии!

КОМОВ: Хорошо, хорошо. А что же все-таки такое — метагом? Каковы его цели, Даниил Александрович? Стимулы? Интересы? Или это секрет?

ЛОГОВЕНКО: Никаких секретов.

(На этом фонограмма прерывается. Все дальнейшее — тридцать четыре минуты одиннадцать секунд — необратимо стерто.)…»

А теперь самое время от литературы перейти к науке. И здесь мы, русские, имеем все основания для гордости. Еще в советские годы о том, что человечество стоит на пороге появления новой расы, заговорил выдающийся русский историк и философ Борис Поршнев.

«…Имя профессора Бориса Федоровича Поршнева хорошо известно ученому миру и в нашей стране, и за рубежом. Б. Ф. Поршнев (1905 — 1972) родился в Ленинграде. Он окончил факультет общественных наук МГУ и аспирантуру Института истории РАНИОН. В 1940 г. защитил докторскую диссертацию по истории, а в 1966 г. — докторскую диссертацию по философии. С 1943 г. Б. Ф. Поршнев работал в Институте истории АН СССР (с 1968 г. — Институт всеобщей истории) старшим научным сотрудником, заведующим сектором новой истории, а затем сектором истории развития общественной мысли.

Работы Б. Ф. Поршнева были переведены на многие иностранные языки. Он имел звание почетного доктора Клермон-Ферранского университета…»

(Из предисловия к книге Б.Поршнева «О начале человеческой истории (Проблемы палеопсихологии)» — Москва, «Мысль», 1974 г.)

Приведем сжатое изложение революционной теории Бориса Поршнева из романа «Странник» одного из самых интересных современных писателей — Олега Маркеева:

«…Предок человека — не самая «умная» из обезьян, а самая мерзкая, слабая, приспособленчески хитрая и коварная тварь из всех, что имела Природа в своем распоряжении. Мало того, что Прачеловек питался падалью и трупами, для разделки которых и использовал пресловутые «орудия труда»: все эти кремневые тесала, ковырялки и скребки, на которые молятся до сих пор палеантропологи. Но он еще и был адельфагом — пожирал себе подобных.

Именно систематическое убийство и пожирание соплеменников стало коренными преимуществом этой слабой твари в жизненной борьбе с другими, более «благородными» хищниками. Свой резерв мяса и костей племя всегда несло с собой и могло не бояться бескормицы. Кончатся коренья и трупы животных, пустим под кремневый нож своих. Вот такая убийственная логика… До такого не додумался ни один зверь, а Прачеловек, «мысля» таким образом, сделал шаг к Человеку Разумному.

Убийство своих стало нормой, фактором выживания вида. И протостадо стало оформляться в первичное сообщество со строго закрепленными функциями по линии «пожиратель-жертва». Одни от рождения имели «волю к власти» — способность направлять агрессию на своих, видя в них потенциальный кусок мяса. Другие, имевшие «власть над волей», удачно имитировали повадки сильных и «разъясняли» слабым, обреченным на заклание, почему мир устроен так, а не иначе. Из первых, агрессоров и хищников, впоследствии выросли цари и тираны. Вторые составили цвет жречества и идеологического аппарата: от журналистов до светил общественных наук. А основная масса приспособленцев-диффузников стала народом, людишками, быдлом и электоратом.

Вся биологическая эволюция в рамках социума шла по линии выбраковки непокорных. На ранних этапах их просто поедали, позже морили голодом и сажали на цепь… А способы промывки мозгов? От массовых добровольных жертвоприношений ацтеков — по двадцать тысяч зараз! — до двадцати миллионов в ходе четырехлетней войны двух тиранов.

Выжить в условиях общества, которое хуже стаи волков, можно было, либо лучше всех ползая на брюхе перед сильными, либо став сильным, сбросив с себя оковы страха и чуждого внушения. Так появились неоантропы — «новые люди». Они способны к абстрактному мышлению и созданию убедительных образов не хуже, чем самые изощренные профессиональные и прирожденные суггесторы (способные внушать). Их воля не уступает бешеной жажде агрессора. Но она — не разрушающая, а созидающая сила. Сила, направленная на обретение и удержание баланса жизни, а не на организацию вечных встрясок и потрясений, до которых так охочи все правители.

С момента появления прослойки неоантропов расколотый вид хомо сапиенс обрел шаткое равновесие. Треугольник «хищник-суггестор-жертва» обрел балансир в лице четвертого элемента системы, — речь идет о тех, кто знает законы жизни, но не живет по ним, ощущая всю их противоестественность…»

По Поршневу, следующая ступень эволюции — сильный, добрый и созидательный неоантроп, новый человек. Кстати, некоторые современные последователи Поршнева приходят к выводу, что именно русские и есть предтечи неоантропов. (Об этой теории Константина Крылова мы расскажем попозже). Замените «неоантроп» на «люден» — и вы увидите всю ту же картину будущего.

Итак, на смену впавшему в глубочайший кризис человеку-сапиенсу должен придти люден.

Дорогой читатель, вам понятно, что людены — это не вполне люди. А вернее, люди, у которых пробудили третью импульсную систему, после чего они превратились в нечто более совершенное, чем обычный «человек разумный». Во что-то такое, что нам и понять нельзя. Можно только намекнуть. У Стругацких людены превращаются в космический фактор. И наши проблемы их не интересуют. Значит, интересуют какие-то другие. Космологические, вероятно. Да и сами людены — это не финал эволюции, а всего лишь ее очередное звено. Помните: есть ведь еще две импульсные системы, низкочастотная и еще вовсе безымянная. Что-то там впереди…

И все это оказалось в самом человеке! Вот что поразительно: такое впечатление складывается, что Создатель (Природа, Великий закон, Сверхразум) заложил в нас громадные, до сих пор неиспользованные возможности и «резервные мощности». Почему и зачем Он это сделал? Об этом Стругацкие не написали. А если и размышляли, то явно не решились рассказать о своих выводах нам, читатель. Но именно здесь научно-фантастическая литература о люденах-метагомах смыкается с философией Владимира Соловьева. Помните его знаменитую посылку: человек вообще-то смертен, но никто не сказал, что он не может стать бессмертным? Надо лишь, просим прощения за грубоватое выражение, хорошенько покопаться в человеке, изучить его и рассмотреть.

Стругацкие говорят более определенно: в человеке уже наличествуют все сигнальные системы, все возможности для превращения в людена. Но активизируются эти спящие силы лишь со временем. То есть, сапиенс подобен куколке, из которой может развиться «бабочка»-люден. А почему — непонятно. Но это было и это есть!

Теперь поразмышляем: а откуда взялся подход к человеку как к существу с огромными скрытыми возможностями? Как к «куколке», из которой может развиться метагом, «зачеловек», «послечеловек»?

Простейший ответ лежит на поверхности. Всем вам, друзья, отлично известно, что есть на свете люди с удивительными способностями. Добрых полвека журналы рассказывают нам о тех, кто знает сотни языков, считает быстрее компьютера, играя с цифрами о десяти знаках, о тех, кто способен управлять телом и процессами в нем. А феномен глубокого гипноза — когда человек вспоминает языки, которых отродясь не знал, когда начинает рассуждать в логике других эпох и народов, перенимая внешность, мимику и жесты, свойственные другим культурам?

Когда мы писали эту книгу, в самом конце 2003 г. газета «Известия» сообщила об уникальном даре 16-летней девушки из Саранска, Натальи Демкиной. Девочка обладает «двойным зрением». Она способна разглядеть внутреннее строение человеческого организма без рентгена и УЗИ. Наташа не раз оспаривала диагнозы медиков и ни разу не ошиблась. И ее способность подтверждена не одним экспериментом в республиканской детской поликлинике.

Дар у ребенка открылся после не весьма удачного удаления аппендикса. Уже через месяц она могла видеть внутренние органы людей.

Значит, человек может обладать и таким зрением! Это где-то сидит в нашем геноме!

Иными словами, сверхспособности, причем весьма разнообразные, есть тысячекратно подтвержденные опытами факты. Благодаря им психологи и фантасты раз за разом высказываются, что у нас есть, если можно так сказать, сверхчеловеческий потенциал.

Но есть еще один, более глубинный ответ. Уже давным-давно психология, психофизиология, биофизика и биохимия не могут ответить на вопрос: почему в процессе мышления используется лишь 4-6 процента клеток мозга? И почему остальные выключены из этого процесса? Ответа до сих пор нет. А недавно был получен другой ошеломительный результат. Он производит особое впечатление именно в сочетании с данными по человеческому мозгу. Оказалось, что примерно 95 процентов генома человека не содержит генетического текста! Выяснилось, что в структуре молекулы ДНК гены, отвечающие за те или иные особенности нашего организма, составляют не более пяти процентов. А все остальное — либо «белый шум», либо своего рода зашифрованные тексты. Отечественный ученый доктор П.П.Горяев высказал предположение, что именно в этих 95 процентах заключены генетические программы, реализующие нас как человека разумного. Это — стратегическое информационное содержание хромосом. А геном есть не что иное, как биокомпьютер, который читает и понимает эти тексты. 95 процентов — программа, 5 процентов — устройство для считывания. И на уровне генома, и применительно к мозгу…

Скажем так: это еще гипотеза, хотя ее и подкрепляют серьезные опыты. Но эта гипотеза очень хорошо согласуется с избыточной емкостью нашего мозга. Именно генетическо-мозговая избыточность и позволяет многим говорить о возможности эволюционного скачка биологического вида «человека».

Иными словами, люден будет располагать тем же телом, что и мы. У него будут те же глаза, уши и челюсти, руки и ноги. И внутренние органы у него останутся прежними. И, в то же время, он будет уже не человеком, а действительно метагомом — «надчеловеком». Современная наука говорит примерно то же самое, о чем когда-то писали Стругацкие. Она тоже твердит о возможности люденов!

Зададим себе вопрос: а почему стала возможной такая явная избыточность уhomo sapiens? Почему он похож на не проросшее пока семя? Разве этого требовала эволюция? Неужели избыточность возникла под воздействием тех задач, которые когда-то стояли перед людьми?

Непонятно. Точнее, есть два ответа. Первый: людены уже существовали на Земле очень и очень давно, но по каким-то причинам просто забыли себя, а большая часть их психофизического потенциала оказалась почему-то «законсервированной», запечатанной. Это — точка зрения древних религий, исходящая из концепции регресса Вселенной, Земли и разума.

По второй точке зрения, человек-сапиенс появился вовсе не в ходе естественного отбора по Дарвину и далеко не случайно. Нет, кто-то его сотворил для решения неведомых нам задач. Если так, то человек был создан с хитрым расчетом: его возможности должны раскрываться в зависимости от встающих на разных этапах его истории проблем. Так, чтобы мы могли справляться со все новыми и новыми непрерывно усложняющимися вызовами.

Если изложенное справедливо, то все строение человека должно быть подчинено этой миссии. Стало быть, мутации есть не что иное, как постепенно развертывание заранее запрограммированных возможностей, и случаются они лишь тогда, когда обстановка того потребует.

Собственно, об этом говорит и П.Горяев, которого мы упомянули. Он убежден, что в основе человека лежит своего рода текстовая структура. Программа, написанная на ДНК, не могла возникнуть в результате дарвиновской эволюции. Чтобы записать такое огромное количество информации, требуется время… большее периода существования Вселенной.

От этой точки зрения можно было бы отмахнуться («подумаешь, очередная профессорская заумь!»), если бы не опыты Горяева совместно с лингвистами и математиками МГУ. Они показали, что структура человеческой речи, книжного текста и структура ДНК математически близки. То есть, развитие человеческих языков подчиняется тем же законам, что и генетика. Письменные тексты, устная речь и ДНК выполняют одинаковые функции: управленческие и регуляторные. Просто у них разные масштабы и сферы применения. Тексты ДНК работают на клеточно-тканевом уровне, а человеческая речь используется при нашем общении друг с другом.

Итак, современная наука подтверждает догадку о беспредельности человеческого потенциала, о возможности инициации люденов.

К этой мысли подталкивает нас и другой автор. В 2002 году вышла в свет книга Г.Длясина «Азбука Гермеса Трисмегиста или молекулярная тайнопись мышления». Мы очень советуем вам ее прочесть, хотя простой книгу никак не назовешь. Вкратце ее главную идею можно обрисовать так: и геном человека, и языки народов Земли, и даже структура мироздания имеют в основе общий код, одну гармонию. Своего рода алфавит и универсальную грамматику. То есть, и с этой точки зрения человек современного вида таит в себе огромный потенциал развития.

Как пишет Длясин, человеческое творчество идет в направлении, противоположном естественным процессам энтропии. А основным видом творчества людей, определяющим главное в культуре, выступает творчество письменное, которое использует алфавит — универсальный код-посредник. Модель мышления — геном человека. Он содержит информацию о человеке (микрокосм) и об универсуме (макрокосме, Вселенной). Наше сознание и наш геном — это одна и та же информационная матрица, но только на разных уровнях. Сознание рождает речь так же, как ДНК рождает белок, строительный материал для нашего тела.

Тот, кто создал алфавит в качестве кода, считает Длясин, использовал изоморфность внутренней структуры звука человеческой речи — и изоморфность аминокислот белка! А также инвариантность (подобность) этих гармоничных систем, строгих, как таблица умножения и красивых, как венок сонетов. (Г.Длясин. «Азбука Гермеса Трисмегиста или молекулярная тайнопись мышления» — Москва, «Белые Альвы», 2002 г., с 118-119).

Пора отбросить в сторону теорию о том, что жизнь зародилась случайно, в «бульоне» первобытного океана. С равным успехом, как однажды сказал знаменитый астрофизик Фред Хойл, можно ожидать, что ураган, пронесшийся над мусорной свалкой соберет обрывки и отбросы и сложит из них «Боинг-747».

Алфавит, как доказывает Длясин, выступает кодом не только белка или мышления человека, но и универсальным шифром всего мироздания. Структура алфавита столь же глубока и универсальна, как и периодическая таблица элементов Менделеева. Алфавит, эта система жизни, существует вне времени существования каждой отдельной цивилизации.

Таким образом, добавим уже мы, язык и текст лежат в основе мироздания. Они были всегда. Сразу, с момента возникновения Вселенной, существовала божественная речь, голос неба — или тот самый мир идей Платона, смысловой континуум, морфогенетическое поле. Библия права: вначале было Слово. Текст, информация организуют материю и направляют энергию.

Мы не зря называем людена творцом миров, миростроителем. Он действительно выступит фактором космического масштаба. Ведь даже мы, обычные сапиенсы, являемся связующим звеном между загадочным миром идей, всем живым и Вселенной.

«Не может того быть!» — воскликнут некоторые. — «Ведь человек, и даже ваш люден — ничто в масштабах мироздания. Капля по сравнению с Тихим океаном и то намного больше, чем мы на фоне Вселенной!»

Человек — не белковый автомат, действующий по заданной наперед, жестко определенной программе, что предполагает восхождение по уровням реальности. После феерического успеха фильма «Матрица» такой взгляд стал крайне популярен.

Но мы думаем, что реальность куда сложнее, человек — не программа, а мозг его — не компьютер. И, тем более, не приемник, который пассивно улавливает сигналы из мира идей. Язык всегда протяжен, многозначен и изменчив, тогда как число в программе всегда прерывно (дискретно), однозначно и определено. И текст — это не программа, а нечто лежащее за порогом алгоритмичности.

Немецкий математик и логик Гёдель еще в начале ХХ века доказал сей факт своей теоремой о неполноте. Он утверждал, что в рамках непротиворечивой системы невозможно охватить все следствия из той или иной теории. Всегда есть следствия, неисчислимые и невыводимые из первоначального круга теорем. А значит, и мышление человека принципиально не раскладывается на машинные алгоритмы.

Как заметил один из крупнейших физиков современности, Роджер Пенроуз, «неалгоритмические процессы должны играть в физическом мире весьма существенную роль. И я склонен к тому, что эта роль тесно связана с самим понятием разума… Разум мог бы играть роль таинственного связующего звена между физическим миром и математическим миром Платона…»

Мышление человека — это во многом его язык. Человек стал разумным, лишь овладев языком. Мы говорим не о каком-то конкретном языке, английском, китайском или русском, а о языке мысли как единстве ощущения, образа и действия. Все языки Земли есть порождение смыслового континуума, все они — это отражение мира идей.

Мир идей, тот самый смысловой континуум, в нашей реальности существует прежде всего как язык, который тоже не является компьютерной программой. И этот тонкий мир не сводится к алгоритмам, он многозначен и текуч. А что такое неалгоритмичность? Неоднозначность, непредсказуемость, неописуемость! Это значит, что будущее нельзя точно вычислить на основе настоящего. Его нужно именно понять или создать. А этим умением обладает существо, наделенное языком — человек.

Мы уже знаем, что мир информации может влиять на материальный мир. А человек — явление уникальное. Он принадлежит к обоим мирам. Он способен влиять на мир информации, на мир идей, а уж через него — и на все остальное! Понимая язык, человек постигает глубинное смысловое поле, определяющее структуры мироздания.

А как действует человек? Гениальный русский ученый Анохин доказал: прежде чем что-то сделать, сапиенс сначала ставит перед собой цель, задает ее наперед. Он сперва создает образ будущего, куда нужно попасть, совершив то или иное действие. Действуя, человек то и дело сверяет ситуацию с образом будущего, исправляя свои действия. То есть, Анохин наголову разгромил теорию кибернетика Винера об обратной связи (когда наступают холода, дикарь идет за теплой шкурой), заменив ее теорией опережающего отражения (дикарь предвидит наступление стужи и сначала создает образ мира, где он защищен от снега и ветра — а потом идет добывать меха). Образ будущего координирует действия человека.

Психика человека при этом действует всегда в критическом, в неравновесном режиме, на грани порядка и хаоса. Она как бы специально предназначена для выхода из критических ситуаций, из которых соткана окружающая нас жизнь. Вся история человечества — цепочка критических ситуаций, катастроф и точек бифуркации. Всегда приходится выбирать: либо смерть и разрушение, либо — жизнь и развитие. Чтобы выскочить из смертельных ловушек, чтобы выйти на путь развития, человек должен постоянно обращаться к миру идей. Его разум оттого принципиально неалгоритмичен, он обладает свободой и способностью привносить в мир новое. Этим мы принципиально отличаемся от самых совершенных компьютеров и так называемых систем искусственного интеллекта.

Но это значит, что мы можем влиять на мир идей, который движет всей материей!

Надо лишь овладеть умением. Когда это произойдет, появятся первые людены. Они станут творцами миров, фактором космического размаха.

И вот тут, друг-читатель, мы подходим к самой, быть может, таинственной и эзотерической части нашего очерка о грядущем людене. К области скорее предчувствий, чем знаний.

Мы не красного словца ради называем новую расу «творцами миров». Песчинка в масштабах бездонной Вселенной, люден действительно сможет влиять на нее.

Изложим наш главный посыл, читатель. Итак, в природе существует явление позволяющее людену влиять на процессы во Вселенной, находясь за множество световых лет от центра событий! Причем влиять мгновенно, опережая скорость света в тысячи раз! Имя этому явлению — нелокальная квантовая связь.

К этой тайне вплотную подошла современная физика. Мы попробуем, не заводя вас слишком далеко в ее дебри, поведать об удивительных явлениях и гигантских возможностях, таящихся в роде человеческом, о наших магических способностях.

Ученые давно столкнулись с удивительным явлением в поведении элементарных частиц. Условно их рисуют в виде мечущихся или летящих шариков. Так вот: частицы, соприкасаясь друг с другом и затем разлетаясь, при этом сохраняют друг с другом странную связь. Образно говоря, частицы «знают» друг о друге в любой момент времени, и, воздействуя на одну из них, одновременно воздействуешь и на другие. Чтобы легче было это представить, вообразите, что играете в бильярд. Бьете кием по одному шару и закручиваете его — и видите, как другой шар, которого вы и не касались, тоже начинает закручиваться, словно чувствуя состояние шара-собрата. Расстояние между частицами может быть совершенно разным — от считанных сантиметров до, как предполагают, световых лет. При этом связь между хотя бы раз соприкасавшимися частицами действует мгновенно, быстрее скорости света. Эта связь подобна магии…

Так называемая нелокальная квантовая связь («теорема Белла») известна скоро уж полвека. Действие странной силы ученые обнаружили, расщепляя атом в сильном магнитном поле. Его осколки несли информацию друг о друге, словно были снабжены некими «переносными рациями». Никакого объяснения явлению найдено не было. Но стало ясно, что все частицы Вселенной связаны друг с другом неведомой связью, для которой не существует пространства и времени. Она действительно мгновенна. И, к тому же, как установили опыта, не требует затрат энергии.

Доктор Д.Сафратти предположил, что средством связи служит информация. А физик Э.Уоткер счел, что неизвестный фактор, — сознание.

Если это верно, то все, что делает человечество, каким-то образом воздействует на мироздание. Теорема Белла имеет еще одно следствие: ученый, изучая мир, сам на него воздействует с помощью своего сознания. Он не может оставаться сторонним, объективным наблюдателем. Человек — воплощенное сознание, явление живого, самого себя осознавшего языка.

Действуя на грани порядка и хаоса, мы, люди, несем вселенскую миссию — разрешать кризисы, создавая нечто новое. Создавая все более и более сложные системы, человек осваивает пространства мира. Он складывает комбинации из разных природных эффектов и строит тоннели Реальности.

Рядом с нами живет физик, Сергей Дорогин. Он занимается поразительной темой — магией физики. И издает одноименный, потрясающе интересный журнал.

Он напоминает нам, мир не состоит из твердых объектов. Квантовая механика давно знает, что поля и частицы — это не разные объекты, а лишь два способа описания одних и тех же явлений. Зависит от опыта, который ставит ученый. Если он хочет наблюдать волны — он увидит волны, если же частицы — то увидит именно их. Ведь давно известно, частицы света — фотоны — ведут себя и как частицы, и как волны. Если наблюдатель считает, что мир состоит из твердых частиц и возьмет соответствующий прибор, то найдет этому самые веские доказательства. Но стоит взять другой прибор и пожелать увидеть мир как порождение волн — и доказательства именно этой картины мира тут как тут. Приборы становятся фильтрами, показывающие нам то один, то другой способ существования материи. Они как бы извлекают из мира то одну, то другую из возможностей, которые в нем содержащиеся.

Раньше считалось, что изложенное действует только для мира крохотных частиц. Но оказалось,та же ситуация складывается и в нашем обычном мире — макромире. Знаменитый Гейзенберг установил, что из-за такого «запутанного состояния» все, что нас окружает, не может быть описано только предметно. И мы видим вещи, каковы они есть, а лишь их тени, проекции. Окружающая нас действительность похожа на фильм со спецэффектами. Мы видим, как в кино совершаются чудеса — и куклы оживают, и камни взвиваются в небеса. Однако на самом деле эти чудеса совершаются за кадром, в недоступных для кинозрителя студиях и лабораториях спецэффектов. Так вот: весь наблюдаемый нами мир — кино с необычными трюками. А есть еще «студии» и «лаборатории» за пределами обычного восприятия. Если знать, как в них проникнуть — сможешь стать магом, совершать невероятное.

Кто знает — не здесь ли коренится тайна сражения у того же атолла Мидуэй, когда всего девять сброшенных американцами бомб, кои в обычной жизни могли не потопить даже одного корабля, в битве погубили четыре японских авианосца? Может быть, именно воздействие загадочных магов на «закадровый мир» и привело к немыслимой цепи совпадений — к случайному выходу одинокой американской эскадрильи пикировщиков на японскую авианосную группу именно в тот момент, когда ее палубы были забиты самолетами, заправленными горючим и загруженными боеприпасами?

Дорогин считает, что поразительные факты из истории религий находят свое научное объяснение в теории запутанных состояний. Мир — это огромные массивы и потоки информации. Восприятие же человека-сапиенса построено так, чтобы не свести нас с ума и поставить фильтры на пути «излишней» информации. Наши органы чувств не отражают всей полноты мира, они воспринимают только часть окружающей действительности. Да, это обедняет наше восприятие — с одной стороны. Но, с другой стороны, именно сужение восприятия позволяет сапиенсу очень детально рассматривать выбранную им «часть спектра», его фрагмент реальности. (Мы пользовались работой С.Дорогина «Физика магии» — www.phymag.h1.ru).

То есть, на самом деле Вселенная состоит из множества реальностей. Все зависит от «очков», через которые мы воспринимаем мир. Возьмем любимый хрестоматийный пример: битву при Мидуэе. В одной «части спектра» мы видим движение больших и малых предметов их металла по глади моря и в воздухе. И это — одна картина происходящего. Но можно рассмотреть сражение как взаимодействие разных информационных субъектов, эгрегоров, сгустков сознания и информации. И получим совсем иную картину мира. О том же самом говорит и роман Андрея Лазарчука «Штурмфогель». Человек-сапиенс видит только один слой мира — материальный. А люден? Его восприятие станет многомерным, стереоскопичным. Мир для него предстанет в виде многих-многих контуров…

Между реальностями можно строить тоннели. Можно (коль мы берем Мидуэй) поражать противника не только бомбами, торпедами и снарядами, но и информационным воздействием, выстраивать цепи невероятных событий, создавать последовательности случайностей, структурировать синхронности событий, не взаимодействующих в пространстве-времени объектов, миров и субъектов.

Магия как раз и строит такие тоннели. Иногда очень смутно, архаически, грубо, интуитивно. Раньше над этим смеялись. Теперь смех все тише. Уж сколько издевались над тем, как ведьмы и колдуны старых времен собирали волосы и ногти людей, на коих хотели навести смертельную болезнь! Дескать, мракобесие в чистом виде. А сегодня разрабатывается генетическое оружие, способное уничтожать болезнетворными вирусами совершенно конкретных людей, с их уникальным генетическим профилем. Но откуда приходится считывать «генетический портрет» жертвы? Для этого пригодны образцы его волос и ногтей. Так же, как делали это и средневековые колдуны-ведуны. Откуда они знали о генетической информации? Так не стоит ли повнимательнее присмотреться и к другим видам магии?

Магия — это способ воздействия на один контур реальности через другой. Когда-то считалось, что нельзя воздействовать на следствие, чтобы изменить причину, что вызывание, скажем, ветра игрой на дудочке — бред. А теперь синергетика говорит о кольцевой причинности, а ученые, которые открывшие действие процессов в недрах Земли на ее климат, теперь установили и то, что воздействие на атмосферу точно так же влияет на тектоническую деятельность. Сегодня все больше догадок насчет, что будущее способно влиять на настоящее, что есть связи между невзаимодействующими объектами и внепричинно-следственные связи.

Люден овладеет магией. Он сможет с совсем маленькими затратами энергии вызывать большие события, менять течение событий, конструировать невозможные миры, управляя вероятностями! Он овладеет возможностями, что открывает для магии теорема Белла.

Как считает Дорогин, человек, управляя своим сознанием, в силах расширять восприятие и извлекать из мира дополнительную информацию. Он может переходить в режим энергетически-полевого видения твердых объектов. Еще он в состоянии видеть иные слои реальности. Наконец, сознание способно создавать новые объекты. Каким образом? Направляя вероятности в сторону реализации невозможных при естественном течении процессов! И еще… Изменяя часть сложной системы, маг с помощью нелокальной квантовой связи (той самой, которая быстрее света и которая найдена экспериментально самой серьезной физикой) изменяет и всю систему. А связь эта действует на бесконечно больших расстояниях.

Откроем еще одну книгу — «Неоднозначное мироздание» Ю.А.Лебедева. Там мы вычитали об оригинальном уме, Хью Эверетте (1930-1982 гг.). Он получил первоначальное образование химика-технолога. Затем сделал блестящую карьеру физика в Принстоне. После работал в закрытом проекте Пентагона по ядерным системам. А затем, когда мир физиков пережил шок от выдвинутой им теории, забросил науку и занялся бизнесом. Умер он мультимиллионером.

В чем же суть теории Эверетта, за которую многие современные физики ставят его в один ряд с Ньютоном? Эверетт считал, что в любой сложной системе все ее элементы связаны друг с другом. То есть, все связано со всем! А поэтому нельзя сказать: «Вот этот объект находится в таком-то состоянии». Нет, его состояние — сумма всех возможных состояний. При этом в замкнутой Вселенной наблюдение за объектом означает воздействие на него. Всегда. Нет в мире внешнего наблюдателя, который не воздействовал при этом на что-то. А дальше Эверетт делает и вовсе невероятное заключение: согласно его теории, наблюдатель, следя за каким-то объектом, порождает все его возможные состояния. Как? Порождая сразу много миров-вселенных, где этот объект и стоит, и движется, и кипит, и замерзает. Эти параллельные миры существуют одновременно! Но и наблюдатель тоже «размножается», находясь во множестве разных миров.

Грубо говоря, по Эверетту есть множество параллельных вселенных, в одних из них, например, Советский Союз распался, а в других — сохранился. В один мирах Гитлер победил нас, в других — понес поражение от русских. В одних вариантах мира Сталин успел ударить по немцам первым и завоевал Европу, в других — нет. В общем, сколько есть вариантов развития истории — столько есть и параллельных миров-ветвей. А вообще этих миров бесконечное число. При этом многое, согласно Эверетту, зависит от воли и сознания разумного наблюдателя.

Есть основания полагать, что несметные миры-отражения в целом и составляют континуум мироздания. Между этими мирами есть нелокальная связь по теореме Белла: изменяя что-то в одном из миров, ты добиваешься каких-то изменений и во всех других.

Если это так, то человек-сапиенс может строить тоннели реальности между разными мирами. А люден сможет творить новые миры, конфигурируя эвереттовы миры, которые связаться без него никак не могли. Он может строить из них композиции, направляя процессы по невероятным сценариям. Людены смогут формировать будущее, как скульптор лепит статуэтку из глины.

Люден сможет конструировать невозможные миры, объединяя миры Эверетта и порождая невероятные реальности. Это похоже на то, как сапиенсы в рамках одного мира объединяют разные физические эффекты и строят, например, самолет, который никогда не появился бы в естественном мире в результате эволюции. Люден-метагом точно так же сможет задавать ход событий.

Скажем, люден решил переломить траекторию исторического развития нашей страны в декабре 1991 года. И вот президент Ельцин, собираясь лететь в Беловежскую пущу, где должен быть распущен СССР, внезапно выведен из строя — его лимузин по дороге в аэропорт сваливается в придорожный кювет на полной скорости. (Как вариант: он пытается запить аспирин водкой). Вылет самолета президента Украины откладывается из-за нелетной погоды в аэропорту Борисполь. Лидер Белоруссии Шушкевич получает удар по голове от сорвавшейся с крыши сосульки. Происходит утечка информации о готовящемся развале СССР, и Горбачев подписывает указ о ликвидации антиконституционного переворота, который готовили руководители трех союзных республик. Повинуясь приказу Верховного главнокомандующего, спецназ ГРУ арестовывает заговорщиков. В общем, получается цепь почти невероятных событий, как в случае с битвой у атолла Мидуэй.

Управляя временем, люден не путешествует по нему (хотя и это, может быть, не исключено) — он создает миры, которые без его деятельности никогда не могли появиться. Он, как мы думаем, сможет преодолевать причинно-следственные зависимости, используя синхронизмы и нелокальную квантовую связь. Люден слишком отличается от людей. Люди в процессе эволюции как бы отгораживались от мира, ставили все новые и новые фильтры на пути восприятия ради того, чтобы обустроить свой фрагмент реальности и сделать его предсказуемым. А люден распахивает себя миру, расширяет восприятие, становится вещим магом. Он подчиняет реальность, превращая мир в этакий конструктор. Он соединяет параллельные миры нелокальной квантовой связью, и эти связи отрицают привычные нам причинно-следственные. Но при этом он использует законы природы — и становится властелином вероятности!

Взаимодействуя со сверхсознанием, представитель новой расы обретает дотоле невиданную мощь сознания и интеллекта. Он может строить все более сложные неравновесные системы возрастающей мощности — системы кольцевой причинности. В них причина со следствием непрерывно меняются местами. Именно такие «кольца» выступают мощными генераторами невероятности. Если же они подчиняются конструкторскому разуму, если выстраиваются в цепи по его плану — то могут порождать несуществующий доселе мир, направлять события по невозможной траектории. Это, пожалуй, будет главной мета технологией в руках людена — творца миров.

Люден сможет бросать на построение таких цепей и систем кольцевой причинности неограниченные ресурсы. Существует синергетический закон степенного распределения. Мы знаем из окружающей нас действительности, что, грубо говоря, «деньги к деньгам льнут», что успех порождает успех, что больше всего население растет в небольшом числе успешных мегаполисов, а капиталы — стекаются в ограниченное число больших корпораций. Мы знаем, что стоит человеку хотя бы раз добиться громкого успеха — и он начинает затем идти от одной победы к другой.

Этот закон американский социолог Роберт Мертон назвал «эффектом Матфея», имея в виду библейское изречение «Имущему — дается». Метагомы-людены, овладев этим эффектом, смогут втягивать в нужную точку пространства и времени необходимые им ресурсы (денежные, людские, сырьевые, административные) для того, чтобы строить «кольца», последовательно усиливающие систему генерации невероятностей…

Теперь подытожим. Мы можем представить себе, как людены в смертельной борьбе с нечеловеческим разумом Сообщества Тени делают невероятное: поднимают полуразрушенную, обреченную на угасание северную страну с огромной труднопроходимой территорией и вымирающим народом. Именно здесь возникают «острова будущего» с необычными технологиями, именно тут разворачиваются невероятные события и начинаются проекты, превращающиеся в центры притяжения огромных ресурсов. И вот еще вчера обреченная страна становится оплотом сил Добра с сообществом Зла…

Вот, читатель, самая сокровенная часть наших мыслей о люденах, о способностях этой новой расы управлять историей. Самая эзотеричная часть нашего цикла. Понимаем, насколько необычно все здесь написанное, читатель. Но уж не обессудьте: мы пытаемся заглянуть в грядущее. Мысли о людене и «зачеловеке» посещают не только нас. Когда мы работали над главой, в свет вышел роман Юрия Никитина «Зачеловек». И в этом мы видим знамение времени.

Быть творцом миров — предназначение новой расы. Но чтобы выполнить эту миссию, люден должен обладать несколькими незаменимыми, основными чертами. Какими же?

Едва ли не самой важной чертой людена, метагома, творца миров выступает прямое, в режиме реального времени on-line взаимодействие со смысловым континуумом, с морфогенетическим полем или, если хотите, с пространством идеальных форм Платона, как пишет современный физик Роджер Пенроуз. Кто-то скажет, что это вообще прямой провод с Богом. Кто-то — что это канал связи с Великим Нечто.

Обычные люди тоже соприкасаются с этим особым, тонким миром. Несть числа свидетельствам ученых и деятелей искусств, что гениальные идеи, теоремы, музыка, чертежи устройств или литературные произведения являлись им либо во сне, либо в процессе медитации, либо в вспышке озарения, как будто все посылалось откуда-то «сверху», причем в готовом, законченном виде. Кто из нас не слышал историю о том, как Менделееву его знаменитая периодическая таблица элементов представилась во сне? О том, что Моцарт слышал свою музыку во сне? Разве мы не говорим, что мысли или идеи осеняют нас, то есть, приходят откуда-то свыше, из-под сени?

«…Таким же образом канадский врач Фредерик Бантинг открыл инсулин — лекарство от диабета. Во сне Бантингу пришла идея о том, как выделять инсулин из поджелудочной железы животных. За свои открытия Бантинг получил Нобелевскую премию и рыцарский титул…

…Нильс Бор писал, что однажды ему приснился сон, в котором он сидел на Солнце, а вокруг на тоненьких ниточках крутились планеты. После этого Бор разработал модель атома.

Роберт Льюис Стивенсон рассказывал, что сюжет о докторе Джекиле и мистере Хайде пришел к нему во сне; так же произошло и со многими лучшими его произведениями.

В своей книге «Тени разума» выдающийся физик Роджер Пенроуз писал:

«Согласно Платону, математические истины пребывают в своем особом мире, не имеющем времени и материальности. Мир Платона — идеальный мир совершенных форм, отличный от материального мира, но при этом позволяющий объяснить материальный мир»…», — написал Иегуда Берг в книге «Сила Каббалы» (Москва, издательский дом «София», 2004 г., с. 43-44).

Есть далеко не беспочвенное мнение о том, что идеи, модели и теоремы существуют в особом мире (континууме смыслов) отдельно от нас, смертных. Этой точки зрения придерживались и еврейские каббалисты, и наш гениальный Василий Налимов.

Это так и не так. Бесспорно, они не содержатся там в готовом виде, пригодном для человеческой деятельности. Ну, нет там чертежей, записей музыки или книг-откровений! Информация витает там в невообразимой для нас форме. Но в результате «проколов реальности» и установления связи с этим неведомым миром через пророка, великого ученого, поэта или композитора, идеи, образы и представления входят в психику человека-контактера, преобразуются в ней и включаются в структуру деятельности. Сначала — одного человека, а потом — и всего рода людского.

Как правило, такие «проколы реальности» крайне редки, причем в жизни не одной личности, а целых народов. И эта редкость, кажется, есть плата за прогресс, за то, что мы последовательно, по мере своего развития, строим все больше искусственной реальности, воздвигаем все больше фильтров и барьеров, отделяющих нас от естественного мира. В больших, напичканных техникой городах, конечно, уютно и безопасно — но они отгораживают нас от природы. Эти фильтры, создаваемые цивилизацией, превращаются в препятствия на пути постижения реальности во всем ее богатстве. Люди же, что конструируют на первый взгляд невероятные миры, «которых не может быть никогда», постоянно, по роду своей деятельности выходят на связь с загадочным континуумом смыслов.

Можно смело утверждать: если хомо сапиенс не может сформироваться вне человеческого общества (Маугли в жизни вырастают не людьми, а животными), то люден не в силах стать люденом без установления постоянной связи с континуумом смыслов, миром идей, с морфогенетическим полем. Это — отличительная черта людена, творца миров. Это определяет черты его личности и особенности психики, основные посылки его деятельности.

Что это означает для людена на практике? Тотальную гениальность. Если, конечно, понимать гения как человека, способного получить озарение из морфогенетического поля, «распаковать» послание-смысл и перевести его на язык деятельности. Обычный человек-сапиенс испытывает такие откровения крайне редко, самое большее — несколько раз в жизни. Все остальные годы гений-сапиенс тратит, чтобы раскрыть полученный смысл и ввести его в человеческую культуру, в деятельность цивилизации. А вот люден живет в режиме «он-лайн»-откровения Он все время действует на основании полученной информации из самого что ни на есть первоисточника. Он непрерывно включает полученную информацию в контекст цивилизации собратьев-люденов.

Поразительно, но идея о невероятной силе, что дает человеку прямая связь с «полем смыслов», давно владела умами еврейских мудрецов. Только то, что мы называем «полем смыслов», иудеи нарекали Светом, особым миром, от которого отделен наш маленький и несовершенный материальный мир. Во всяком случае, современный каббалист, нью-йоркский раввин Иегуда Берг, ссылаясь на своего учителя Рава Берга, пишет о том, что мир Света (наше «поле смыслов») занимает 99 процентов Вселенной.

«…Мы неспособны контролировать моменты связи с миром 99 процентов. Вход в это измерение Света непредсказуем. По словам каббалиста Рава Берга, мир 99 процентов мерцает на краю нашего сознания, как чарующий сон, который невозможно припомнить во всех подробностях…

Представьте на минуту, что мы способны связываться с реальностью 99 процентов по своей воле! Мы получили бы возможность управлять событиями своей жизни и вместо того, чтобы мучиться с симптомами и следствиями, открыли бы силы, таящиеся за хаосом обстоятельств и событий, что так «внезапно» обрывают нашу радость и оставляют несбывшимися наши сокровенные желания.

Подумайте сами. Если вы каким-то образом изменяете ветвь дерева, меняется лишь одна ветвь. Измените один листок — и вы получите листок, немного отличающийся от других в той же кроне, только и всего. Но если бы вы могли изменить генетическую информацию, заложенную в семя, вы повлияли бы на дерево в целом — на ветви, листву, плоды…

Мир 99 процентов — это ДНК материального мира. Семя. Корень. Причина всех причин…» (И.Берг. Указ. соч., с 50-51).

Вот то, что хотели сказать и мы: «прямой провод» общения с миром идей даст возможность управлять вероятностями и изменять историю по нашей воле. Можно смеяться и считать это древним мистическим бредом… Если бы не пример безумных побед Гитлера и Второй Мировой. Если бы не пример самих евреев. Они, казалось бы, должны быть давно истреблены и поглощены более сильными и многочисленными народами, однако не погибли и смогли направить мировую историю по самому невероятному и головокружительному пути, манипулируя целыми странами и нациями. Возможно, Стругацкие, описывая своего людена, черпали вдохновение в Каббале.

Тут есть еще одно существенное различие между нами, сапиенсами, и люденом. Мы соприкасаемся со Светом эпизодически. Люден же — постоянно. Нам приходится действовать последовательно: получить «пакет» из мира идей, затем «распаковать» его, после — перевести на культурный и общепонятный язык, и только потом — интегрировать в человеческую деятельность. На это уходят иногда долгие годы, а иногда — и вся жизнь. А вот люден делает все одновременно и очень быстро! То есть, если контакт человека типа homo sapiens со смысловым континуумом похож на работу обычного компьютера, который идет по пути последовательных действий, то люден представляет собой своеобразный суперкомпьютер, где несколько задач решаются не одна за другой, а параллельно. Однако, читатель, пойми нас правильно: приведенное сравнение — только метафора, грубое и оттого весьма приблизительное уподобление. Разница между нами и компьютерами огромна и непреодолима.

Психика людена формируется, исходя из требований режима «онлайн»-взаимодействия с морфогенетическим полем. Это порождает второе отличие людена от человека-сапиенса. У людена будет особый тип рефлексии, самосознания, размышления о самом себе — если говорить по-русски.

Человек постоянно рефлектирует, осознает свои действия, думает над своими целями, поведением, поступками. Тем не менее, за пределами сознания «хомо сапиенс» оказываются большие поля психики — подсознание (открытое Фрейдом), коллективное бессознательное (описанное Юнгом), надсознание (Леонтьев и Выготский, Курт Левин) и сверхсознание (к чьим тайнам прикасались Василий Налимов, Станислав Гроф, Тимоти Лири и Чарльз Уилсон). Человек либо не в состоянии рефлектировать эти сферы, либо они поддаются ему с превеликим трудом, лишь после проведения особых процедур и применения техник, требующих многолетней подготовки.

Да, обычный человек (сапиенс) думает о себе самом. Мы все как бы глядимся в зеркало рефлексии. Но особенности нашей психики таковы, что это зеркало не отражает нас полностью. В нем есть «мутные пятна», не дающие человеку полностью увидеть себя и истинные причины, толкающие нас на те или иные поступки. И мы обманываемся, мы часто не понимаем, что движет нами.

А вот у людена, как нам представляется, будет совсем иное строение психики. Он сможет применять способ «сборки», если говорить языком Карлоса Кастанеды. Надо заметить, что последний был не мистиком и уж никак не эзотериком, а скорее блестящим педагогом. Он получил полномочия дать человеку знания, необходимые для преодоления порога, отделяющего обычного сапиенса от людена-творца миров. Из каких параллельных миров он получил знание? Ответ нам неведом.

Поразительно, как Кастанеда каждый год открывал людям что-то новое, и это «что-то» всегда укладывалось в четко прочерченное, доступное для понимания учение. В систему, которой можно овладеть. Сегодня, когда он умер, понимаешь: Кастанеда в своих работах дал возможность каждому из ныне живущих овладеть искусством универсальной саморефлексии. Той самой технологией «тотальной сборки».

Метагом-люден, пребывая в постоянной связи с морфогенетическим полем, сознает себя самого по всей целостности. Для него нет закрытых и запретных уголков психики, нет неосознаваемых процессов, нет феноменов внутри себя, которые он не мог бы понять. Поняв же самого себя, он может использовать ресурсы своей личности для конструирования реальности. В одной из своих последних работ Кастанеда писал:

«Одним из самых удачных решений, принятых новыми видящими, было решение никогда не допускать устойчивого смещения точки сборки в какие бы то ни было положения, отличные от позиции повышенного сознания. Из этой позиции практически удалось разрешить дилемму тщетности. Одни обнаружили, что дело не в том, чтобы выбрать другой мир, в котором можно было бы умереть, а в том, чтобы выбрать полное осознание, полную свободу…»

Полное осознание как и раз и предполагает возможность людена сознательно управлять всеми контурами и слоями своей психики. Этим он также отличается от нынешних людей-сапиенсов, чье сознание мечется между непознаваемым и неосознанным.

Третья черта людена — его способность к психофизиологической саморегуляции. По крайней мере на первом этапе своего развития людены не претерпят сколь-нибудь значительных телесных изменений по сравнению с сапиенсами. Сдвиги же коснутся трех главных моментов.

Во-первых, людены в совершенстве овладеют мощнейшими приемами и технологиями психофизиологической регуляции. Здесь окажутся сжатыми и дополненными новейшими разработками науки достижения лучших школ саморегуляции: таких, как индийская йога, ци-гун китайцев, тибетская психомедицина религии Бон и т.п. Нам давно известны чудеса, что творят люди, овладевшие этими технологиями. Изменение температуры тела, ускорение во времени, анабиоз, излечение недугов усилием воли — долог список чудес. Сегодня все это дополняется системами компьютерной диагностики и подстройки психических, физиологических и физико-химических ритмов и параметров организма.

Во-вторых, людены-метагомы обретут способность сознательно изменять биофизические и биохимические процессы в человеческом организме, особенно в части замедления процессов старения. А в идеале они и вовсе обратят их вспять. Людены постараются настроить генетическую программу так, чтобы как можно дольше продлить ее активный период, пору молодости и зрелости.

В-третьих, людены попытаются максимально оздоровить и приспособить для себя среду обитания, воду и пищу. Вода займет в этом едва ли не самое большое место. Есть все основания полагать, что неотъемлемой частью универсальной системы психофизиологического «самоуправления» люденов станет использование обогащенной воды, воды с улучшенной структурой. Эта вода произведет революцию в процессах, протекающих в организме людена, высвободит колоссальные физиологические возможности человека новой расы.

Четвертой отличительной особенностью людена станут его сверхспособности.

Уже сейчас примерно 5-7 процентов сапиенсов обладают тем или иным необычным даром. Одни считают быстрее компьютера. Другие знают десятки иностранных языков. Кто-то обладает удивительным образным мышлением. Кто-то — творит чудеса в запоминании любой информации. Иные обладают поразительным свойством предчувствовать опасность. Есть те, кто может перевоплощаться в кого угодно и когда угодно. А у некоторых есть просто стальная, несгибаемая воля. Правда, по большей части у таких людей присутствует всего одна необычная способность. Иногда, правда, их бывает и две-три, но при этом одна выступает главной и самой развитой, а остальные не поднимаются за пределы очень хорошего, но все же обычного уровня. И уж совсем редко встречаются уникумы в нескольких областях, универсальные гении, которых история знает наперечет. Это Леонардо да Винчи, Бошкович из Триеста, Александр Пушкин, Данте Алигьери, Никола Тесла…

Мы думаем, что за счет своей мощной психики (связь с морфогенетическим полем и тотальная рефлексия), усиленной изощренными способами управления собственным организмом, людены обретут сверхспособности. Они смогут заниматься любой человеческой деятельностью с результатами, на порядки превосходящими по качеству и эффективности достижения сапиенсов.

Иными словами, за что бы ни взялся люден — везде он добьется невероятного успеха. В науке, в изобретательстве, в искусстве, в предпринимательстве, в политике или военном деле. Вы можете представить себе мир, где одновременно живут и творят тысячи людей со способностями Пушкина, да Винчи, Хевисайда, Эдисона, Кавендиша, Менделеева? Мы думаем, что разные сверхспособности людена будут пребывать в спящем состоянии, пробуждаясь тогда, когда перед ним встанет та или иная задача, когда они понадобятся для неукротимого творчества.

Основную часть своего времени людены отведут на сверхчеловеческую деятельность. Они не станут заниматься прокладкой и обустройством тоннелей Реальности — они будут создавать саму Реальность. И только иногда они будут спускаться в тоннели, чтобы провести в них необходимые работы. И нам кажется, что это не будет доставлять люденам большого удовольствия. Но в такие моменты людены придут сапиенсам на помощь и помогут решить нерешаемые для человечества задачи.

Есть и пятая отличительная черта люденов, ей мы тоже должны посвятить немного строк.

Людены, очевидно, создадут свою, недоступную людям, систему связи между собой. Так и хочется назвать её телепатией, но это не она… Это не чтение мыслей, а особая биорезонансная квантовая связь, зачатки которой есть между близнецами или у матери с ребенком. Существование такой коммуникации подтверждено тысячами фактов. Увы, пока она носят негативный характер. Мы прекрасно знаем, что мать чувствует смерть или болезнь своего дитя, что один близнец знает — что-то плохое случилось с другим близнецом.

Мы считаем, биорезонансные коммуникации между люденами будут не случайными, не разовыми, а постоянными и развитыми. Они не потребуют никакой аппаратуры. Такая связь станет свойством люденского организма. Но работать связь будет, когда люденам понадобится объединить свои усилия, наладить взаимодействие, создать высокоинтегрированное сообщество со сверхинтеллектом. Эта связь заработает в моменты решения особо трудных задач, поисков выхода из особо опасных положений и глубоких кризисов, когда на угрозу придется отвечать всеми средствами.

Сегодня именно русские психотехнологи нащупывают подходы к созданию подобного чуда. Игорь Смирнов в 1979-м году экспериментально установил факт биорезонансной коммуникации, и открытие было зарегистрировано в СССР. Работы в этом направлении продолжались. Особенно перспективны изыскания группы Звонникова в Москве в Центральной клинической больнице Министерства путей сообщения и разработки группы академика Казначеева. Ученые с полной уверенностью говорят: феномен есть, и его можно использовать для сверхдальней нелокальной связи. Людены применят эту технологию на всю мощь, сделав ее одной из ключевых в формировании своей расы.

Вообще технологии сыграют решающую роль в рождении люденов. Если до сих пор мы говорили в основном о гуманитарных технологиях, о хай-хьюме, о психотехнологиях и медицине, об эзотерической педагогике, то шестая отличительная черта люденов будет определяться прогрессом хай-тека. И прежде всего — развитием нано– и компьютерных технологий.

Уже ныне в лабораториях фирмы IBM полным ходом идут работы по объединению нанотехнологий с ИТ-разработками. А это — путь к созданию новых сверхбыстрых компьютеров, прямому интерфейсу между человеком и компьютером. Дальнейший прогресс нанотехнологий, соединенный со все более совершенствующимися программными средствами и прорывами в области архитектуры вычислительных систем обеспечит выход компьютеров на новую ступень развития. Откроются перспективы, прямиком ведущие к появлению метагомов. Например, за счет встраивания квантового нанопроцессора в человеческий мозг удастся получить удивительные эффекты. Одновременно появится возможность напрямую подключить сознание человека к компьютерным сетям — к банкам данных и глобальным базам знаний. Сознание человека освободится от рутинных счетно-вычислительных операций (это с блеском делает компьютер) и полностью переключится на решение сложных, принципиально невычислительных задач. Так будет достигнуто идеальное распределение усилий между человеком и вычислительной машиной, создана единая гуманитарно-компьютерная система. И это будет происходить не на уровне одного человека, а в масштабе сначала отдельных связанных сообществ, люденов, а затем и всего интегрального интеллекта!

Внедрение сверхэффективных, сверхминиатюрных нановычислительных систем прямо в человеческий организм позволит создать уникальные системы диагностики и саморегуляции. Человек каждое мгновение сможет контролировать собственное состояние. Чуткие нанотехнологичекие «стражи», отличаясь микроскопическими размерами, на самых дальних подступах заметят любое отклонение в работе организма людена, просигналят об этом и тут же включат внутренние силы для подавления недуга в самом зародыше, задействуя механизмы восстановления-регенерации. И это станет едва ли не окончательной революцией, она даст сверхчеловеку-людену почти вечную молодость и железное здоровье.

Симбиоз человеческого и машинного, скрещение естественного и искусственного породят совершенно новое разумное существо.

Наконец, поговорим о седьмой черте людена. Это — особая этика метагома, его отношение к сообществам высокой интеграции и людям-сапиенсам.

Сегодня есть две главные точки зрения. По одной, ярко и выпукло изложенной братьями Стругацкими в знаменитом романе «Волны гасят ветер», люди-сапиенсы будут просто неинтересны люденам. Они, конечно, могут помочь простым смертным, но принципиально их мысли и заботы лежат далеко за пределами человеческого мира. Мы им безразличны.

Другое мнение — это мнение о том, что люди станут для люденов пылью под ногами, объектом для властвования — не более и не менее того.

Пожалуй, лучше всех эту точку зрения высказал Андрей Столяров в своей статье «Сумерки богов». По его мнению, людены неизбежно будут порождены нынешней мировой войной между богатым Западом, общество которого стареет, вымирает и разлагается изнутри с одной, и бурлящим, агрессивно распространяющимся миром ислама — с другой стороны. Эта война зашла в тупик и грозит растянуться на десятилетия. Запад просто вынужден развивать силы специального назначения и высокоточное оружие. Но способности даже самого тренированного солдата ограничены биохимическими и биофизическими пределами организма, человек слишком медленно соображает — и потому сковывает возможности современного «быстрого оружия».

Поэтому, как считает А.Столяров, война непременно востребует достижения электроники, генетики и генной инженерии, а в итоге появится новый тип бойца с нечеловеческими характеристиками: способного видеть в темноте и слышать в ультразвуковом диапазоне, быстро залечивать раны, полученные в бою и изменять форму тела, напрямую, пользуясь вживленными чипами, считывать радиосигналы противника и напрямую же встраиваться и перехватывать управление его электронной аппаратурой. Связь с компьютерными системами у этих сверхлюдей пойдет непосредственно, на уровне мозга, и оружие станет как бы продолжением боевых качеств такого людено-солдата. А самое главное, такой суперчеловек сможет жить в совершенно ином восприятии времени, упреждая и опережая противника сразу во всем оперативном пространстве. И это будет естественным превосходством совершенно иного способа биологического существования.

«Фактически такие люди уже не будут людьми. Фактически они станут люденами — новыми разумными существами, появившимися на Земле… Евро-американская цивилизация имеет все шансы не проиграть Четвертую Мировую войну, но она не имеет никаких шансов в ней победить. Победителем в этой войне не станет ни одна из существующих ныне мировых сверхкультур. Победят в этой войне те, кого еще нет», — считает Столяров.

Возникнув в ходе грандиозной и жестокой войны между цивилизациями, людены придут гораздо раньше, чем мы думаем. Они выступят «преторианской гвардией» для правителей Запада и очень скоро начнут свергать неугодных лидеров, возводя на трон послушных марионеток. Они осознают себя элитой, а значит — все остальные, как считает Столяров, станут для люденов лишь материалом для достижения цели. «Антропогенез, как и землетрясение, вне морали», — убежден писатель-футурист, приводя в пример, как мы, сапиенсы, когда-то безжалостно расправились с неандертальцами. В общем, новую мировую войну выиграет новая раса разумных, и тогда начнется другая — нечеловеческая история Земли.

Мрачноватое пророчество, ничего не скажешь. Мы же выскажем свою, третью точку зрения. Но для начала ответим на простой вопрос: «А как появятся на свет людены?». По одной версии, произойдет некая мутация из тех, что время от времени порождают необычных людей. Просто эта мутация в один прекрасный исторический момент получит широкое распространение, количество перерастет в качество и мутанты-людены станут заметным явлением в человеческом мире. А как только это случится, они осознают свою общность, быстро построят организацию и примутся действовать. Они либо соорудят вокруг себя что-то вроде новой Китайской стены, отгородившись от сапиенсов, либо употребят человечество как строительный материал для своих, люденовских опытов. Собственно говоря, идеи о мутации придерживались братья Стругацкие, рассуждая о следующем эволюционном скачке. На этой же позиции стоят и многие другие авторы.

А вот мы не ждем мутаций. Люден появится не в их результате, а станет итогом целенаправленной системы воспитания и научения. Плодом осуществления масштабного проекта «Люден. Поколение-1». Метагомов сразу появится не один или два, а целое сообщество. Мало того, они, как и люди, могут дебютировать как новый вид только в группе, в сообществе! А потому их появление никак не может быть случайным. Не слепая игра сил природы, а сознательное творение станет причиной появления люденов. И сотворят их сапиенсы, в здравом уме и твердой памяти.

Люденов создадут, и процесс этот можно называть по-разному: научением, образованием, порождением. Но слова сути не меняют. Люденов предстоит создать целенаправленно, в результате применения строго определенных технологий.

Тут возможен и успех, и последняя неудача. Нет никакой запрограммированности, а есть творчество, необходимость идти первопроходческими тропами. И если нас ждет успех, то на свет появится создатель миров, существо, во много крат могущественнее, совершеннее, умнее и эмоциональнее «человека разумного». Ценой же неудачи станет наступление ада на планете.

Как только людены появятся на Земле, неизбежно встанет вопрос об их взаимоотношениях с сапиенсами. Какими будут отношения между нами и более совершенными созданиями? Пожалуй, самую гуманную этику для подобных случаев разработали буддисты. Достаточно почитать книги о жизни Будды и тех его последователей, что достигли просветления и стали бодисатвами, чтобы понять, о чем мы толкуем. В буддизме те, кто достиг просветления и способен уйти в нирвану, тем не менее, остаются в миру, чтобы разделить с людьми их заботы и помочь им. Наверное, это можно считать единственно правильной логикой поведения люденов как наследников и продолжателей человеческой цивилизации. Только такая логика позволяет избежать войны сапиенсов с люденами, после чего сапиенсы рискуют повторить судьбу неандертальцев. Когда-то наши предки убивали и съедали «хомо неандерталис», и мы получили вечное проклятие — Зло, которое органически вошло в нашу жизнь и сопровождает человека от колыбели до могилы. Именно это проклятие пытаются преодолеть все мировые религии.

Поэтому раса люденов должна получить мироощущение бодисатвы. Наверное, только тогда люденам не будет грозить проклятие, что преследует нынешнее человечество вот уже сорок тысяч лет. Мы думаем, что только так можно остановить Зло и поставить непреодолимую стену на пути надвигающегося хаоса, на пути алгоритмов смерти.

Мы хотим, чтобы именно Россия стала колыбелью новой человеческой расы…

Советнику президента не спалось. Поворочавшись с боку на бок, он тихо, чтобы не потревожить жену, встал с постели, накинул шелковый халат и, мягко ступая, ушел в кабинет. Замерцал экран компьютера. Мигнули зеленые глазки доступа в Интернет. Пальцы споро набрали нужный адрес. Закурив, советник пробежал глазами открывшуюся веб-страничку:

«…Что такое современная экономика? Представьте себе некий шизофренический мир ХХ века, в котором есть отдельный рынок, на котором самозабвенно торгуют игрушками — действующими моделями паровозов, кукольными автомобильчиками с бензиновыми двигателями, летающими самолетиками, электрическими штучками. У этого рынка есть биржи и акции с фантастическим ростом котировок, об этом рынке взахлеб рассуждают аналитики. Но рядом живет еще один рынок, рынок настоящей экономики. А тут все застыло на уровне Средневековья: конные упряжки, ручные плуги, дровяное отопление, свечи и лучины, примитивные водяные колеса, мануфактуры с ручным трудом. И эти два рынка живут отдельно друг от друга. Бред? Шизофрения? Но это почти то же самое, что и нынешняя экономика развитых стран, разделенная на «новую» и традиционную части. И ничем иным, как оглушительной катастрофой, такое разделение не закончится…»

Тихо засмеявшись, советник щелкнул мышью, открывая следующий материал раздела. Опять Калашников опус выдал. Неймется маньяку-милитаристу!

«Какие чудища поджидают нас там, за гранью Хаоса? Нам не дано этого знать в точности. На то он и Хаос, что в нем возможны самые безумные сценарии.

Итак, научно-технологический лидер, белая раса, угаснет. Но на деградирующей, исчерпанной Земле останутся миллиарды небелых людей. Они-то уже успели перенять достижения западной технологии. И пусть развитие остановится — все равно черные, желтые и коричневые этносы продолжат жечь нефть, строить машины, клепать пушки, пулеметы и ядерные боеголовки. Примитивные, на уровне 60-70-х годов ХХ века — но действенные.

Они столкнутся в жесточайшей схватке за остатки месторождений углеводородного сырья. Поскольку процесс размножения небелых народов продолжится, мы увидим свирепствующие болезни, голод и даже людоедство. Разгорятся жестокие войны за остатки плодородных земель, лесов и за пресную воду. Видимо, воскреснет древняя практика — поголовно вырезать побежденных, освобождаясь от лишних ртов. Теперь пленных будут тысячами косить из пулеметов, давить гусеницами танков, травить ядами. К этому добавятся ограниченные ядерные удары, химические и бактериологические атаки. Схватка пойдет за территории вымирающей Африки. В центральной Азии начнутся кровавые бои между мусульманами и китайцами. Китай рванется к последним «нефтяным бочкам» — к Персидскому заливу и Прикаспию, в Восточную Сибирь.

Спасаясь от уничтожения и подъема Мирового океана, некоторые народы пойдут на север и на запад — как когда-то шли гунны, авары, угры или монголы. Они устремятся на земли бывших Украины, РФ и Белоруссии, начнут прорыв в разлагающуюся Европу.

К тому времени распадутся и США, и Евросоюз. В Европе образуются независимые исламские государства. Быть может, остатки белого населения в отчаянии попробуют применить генетическое оружие — то, что уничтожает китайцев, арабов, негров, но щадит собственно европейцев. Быть может, это сделают какие-то секты или группы фанатиков. Однако боевые вирусы мутируют — и тогда смерть примется косить всех без разбору, совершенно бесконтрольно. В ответ на такую атаку белых их противники ответят чем-то похожим. И тогда…

А разве только одна перспектива гражданской войны в распадающихся Соединенных Штатах с их колоссальным ядерным потенциалом не заставляет бледнеть от ужаса? А перспективы природных катаклизмов на смертельно заезженной многомиллиардным человечеством планете?

… Итак, старый мир приговорен к смерти. Это неизбежность. Агония началась.

Но мы надеемся на рождение нового мира…

Видите? Вот там, в багровой полутьме, на фоне руин небоскребов, скачут на тиграх люди. Огромные, сильные и прекрасные. И это уже не прежние «хомо сапиенс» — они есть нечто большее, и взор их проникает вглубь вещей. Они повелевают молниями, им повинуются стихии и клокочущие энергии. Они — властелины нового мира, властелины будущего. Они умеют творить чудеса.

И нам кажется, что эти всадники на тиграх — русские…»

Советник погасил сигарету в пепельнице. Нажал на кнопку пульта, увеличивая мощность кондиционера. «Калашников в своем амплуа», — подумал он. — «Но, если убрать неистребимый полувосточный темперамент и склонность к скачущим тиграм, о кое-чем он пишет верно…»

Отключив «персоналку», советник откинулся в кресле, сцепив ладони на затылке. Завтра предстоит очень важное заседание, на котором будет президент. Один Бог ведает, сколько сил, советник, приложил, чтобы оно состоялось. И только он знает, что на карту поставлена его, советника, репутация в глазах Первого. От мысли о возможном провале всей затеи мороз побежал по коже. Советник снова достал из пачки сигарету, зябко повел плечами и щелкнул зажигалкой. Сердце возбужденно билось. Чтобы развеяться, он взял со стола купленную давеча приключенческую книгу. «Странника» Олега Маркеева. Улегшись на кожаную кушетку, раскрыл книгу и углубился в нее.

«…Сколько элитных домов из монолитного бетона отгрохали! Цены в них за метр фантастические, зато есть собственная система жизнеобеспечения. Зачем? …Это бункер, а не дом, Злобин, поверь военному человеку. Только нас в этот Ноев ковчег в силу безденежности не пустят. …Наши небожители в годину катастроф получили уникальный шанс стать богами…

…После катастрофы выживет малая часть человечества. С изношенной иммунной системой, контуженная страхом, со стертой генетической памятью о разумном, добром и вечном. От техносферы останутся только руины и смутные воспоминания. Хомо сапиенс опять станет обезьяной. И как это стадо обезьян воспримет тех двуногих, что выползут из бункеров? Целых, невредимых, умных, образованных, сохранивших знания и технику? Как богов! И власть их будет абсолютной… Голубая мечта любого начальника — стать богом над дрожащими тварями. И никаких тебе выборов, никаких демократий…»

…Чтобы унять сердцебиение, советник захлопнул книгу. Достав из ящика флакончик успокаивающей «Нотты», нацедил в серебряную ложку двадцать капель. Проглотил обжигающую жидкость. Все. Надо идти в постель и уснуть. И ни о чем не думать. Утро вечера мудренее….

…Президент по-хозяйски уселся в большое удобное кресло перед компьютерной консолью. Пробежал глазами по эргономичной клавиатуре и по большим плазменным табло на стенах. Несколько людей заняли места за полукруглым столом, пристыкованном к командному пульту. Перед каждым из них была клавиатура и плоский дисплей. Большинство из присутствовавших президент видел впервые в жизни. Но совершенно не удивился такому обстоятельству — слишком уж необычной оказалась повестка дня встречи. Как мрачно пошутил его советник по специальным вопросам, взявший на себя ведение заседания она формулировалось примерно так— «научно обоснованный конец света».

Президент отметил спокойную отстраненность присутствующих и одновременно бросающуюся в глаза непривычность для них окружающей обстановки. Да, не каждый день доводится бывать в самом средоточии систем управления страной!

— Передайте, пожалуйста, чтобы принести чаю, кофе, фруктов, — распорядилось Первое Лицо, кивнув охранникам у двери. — И давайте начинать.

Советник, сообразив, что оплошал, выпустив из рук нити происходящего, вступил в заранее оговоренную роль:

— Порядок сегодняшнего заседания таков: сообщения — пятнадцать-двадцать минут. Затем — вопросы. Первое слово предоставляется Андрею Дмитриевичу Па-ву из НИИЯЭФ, город Москва…

Подтянутый, высокий, похожий больше на отставного офицера разведки, чем на физика-теоретика человек неожиданно спокойно взял слово:

— Мало у кого вызывает сомнение факт, что современная земная цивилизация находится на пороге тяжелейшего системного кризиса. Он характеризуется взрывным ростом ключевых параметров цивилизации — таких, как население, производство энергии и потребление невосполнимых материальных ресурсов. Так как характерное время из удвоения составляет три-четыре десятка лет, а по некоторым показателям — и меньше, то очень скоро развитие в этом направлении должно столкнуться с проблемой исчерпания ресурсов. Это сопровождается чрезвычайным усилением давления человека на окружающую среду и учащающимися экологическими катастрофами техногенного происхождения. Параллельно растет вероятность применения террористическими организациями оружия массового поражения — бактериологического, химического и даже ядерного. Интуитивно ясно, что если земной цивилизации удастся преодолеть системный кризис, то это будет качественно отличающаяся от современной цивилизация. Я попытаюсь показать, что выход из кризиса будет выходом на совершенно новую траекторию развития не только человечества, но и всей четырехмиллиардной истории планеты… Вернее, я покажу, что старая траектория развития должна завершиться в самом ближайшем будущем. И это доказывается математически…

Президент слушал с непроницаемым лицом. То, что говорил ученый, напомнило ему многочисленные материалы международных форумов, отпечатанные на меловой бумаге. И Первое Лицо, упершись взглядом в переносицу докладчика, тренированно слушал его мерную речь.

— На протяжении всей истории человечество двигалось от кризиса к кризису, — продолжал физик. — Поэтому вам может показаться, что в надвигающемся новом кризисе нет ничего особенного. Ну, не в первый же, мол, раз! Действительно, новый кризис во многом походит на старые. На определенном технологическом уровне приближаются пределы экстенсивного роста цивилизации. Отсюда — исчерпание ресурсов и экологический кризис. Это напоминает кризис, с которым столкнулись наши предки-кроманьонцы в самом начале своей истории. Опережающее развитие технологий приведет к нарушению баланса развития техносферы и социума, что также не ново. Что же дает нам основания говорить, что человеческую цивилизацию ждут необыкновенно глубокие преобразования в том случае, если она преодолеет приближающийся системный кризис?

Нет, это — не обычный цивилизационный кризис. Можно указать на ряд его отличий от прошлых кризисов.

Прежде всего, наблюдаются необычные процессы, которые, видимо, являются ответом цивилизации на беспрецедентный вызов. Например, спонтанное ограничение рождаемости в условиях невиданного материального изобилия в развитых странах. Создается прецедент для преодоления демографического кризиса в планетарном масштабе. Правда, при том условии, что вслед за развитыми странами такую модель примет и основная часть человечества, не относящаяся к «золотому миллиарду». В этом, впрочем, я сильно сомневаюсь. Но всех случаях пик демографического перехода в планетарном масштабе уже пройден. Это наиболее знаменательное явление, так как перенаселение Земли было одним из самых опасных процессов.

Можно также отметить необычайную глубину надвигающегося системного кризиса. Человечество впервые имеет возможность уничтожить все живое на Земле.

Отмечу также эффект ускорения исторического времени — промежутки между кризисами и революциями в развитии цивилизации постоянно сокращаются. Они уменьшались в постоянной пропорции. В науке такие процессы называют автомодельными…

Докладчик прервался и включил дисплей. На нем вырисовалась прямая линия, соединяющая двенадцать точек под углом в 45 градусов, как бы рассекающая график на две половины. Президент вгляделся в картинку и с немым вопросом поднял глаза на физика. А тот продолжал:

— Видно, насколько точно расположение революций соответствует автомодельности. А революция 1991 года почти идеально ложится на экстраполяцию автомодельной зависимости. Можно сказать, несмотря на кризисный характер, вся предшествующая история человечества следует четкому закону степенного ускорения исторического времени. Очевидно, мы находимся вблизи точки сингулярности. Это такой момент, когда ускорение исторического процесса сжимается до несущественных периодов времени — года, месяца, дня… Фактически точка сингулярности — время конца истории, переход к чему-то совсем иному. Можно сказать, нас ждет кризис всего предшествующего миллионолетнего развития человечества. Кризис кризисов. Длительные прогнозы развития цивилизации делать трудно, но одно предсказание можно сделать с полной определенностью: где-то в районе 2030-2050 эффекта ускорения исторического времени не будет. Тогда характер эволюции человечества должен коренным образом измениться. История, миновав точку перехода, должна двинуться по совершенно новому руслу. Проход через нее вовсе не означает неминуемой катастрофы.

А каком-то смысле цивилизация перестанет быть цивилизацией и превратится в нечто иное. Полагаю, что точка кризиса явится и точкой бифуркации. Возможен разный характер ее преодоления, от чего зависит направленность и характер дальнейших процессов. К сожалению, глобальная катастрофа является одним из наиболее вероятных сценариев.

Анализ можно углубить, если вместе с революциями в истории цивилизации рассмотреть всю последовательность биосферных революций. Внимательный анализ показывает, что большинство биологических революций совпадает с границами так называемых геологических эр. Биосферные революции начинаются с возникновения жизни 4-3,8 миллиарда лет назад. Следующей стала «кислородная катастрофа», после чего возникли примитивные многоклеточные организмы около полутора миллиардов лет назад. В начале палеозоя произошел так называемый «кембрийский взрыв», в ходе которого возникли почти все современные типы и классы живых существ, включая позвоночных. Начало мезозоя — это вымирание крупных земноводных и начало царства динозавров. Начало кайнозоя — вымирание динозавров и начало царства млекопитающих. Начало неогена совпадает с возникновением человекообразных обезьян и появлением современной фауны.

Хотя человек — и порождение биосферы, совсем неочевидно, что совместный анализ исторических и биосферных революций имеет смысл. Но взгляните…

Президент подавил тяжкий вздох и уставился в очередную высветившуюся на дисплее таблицу. И снова увидел практически ту же круто уходящую вверх линию, соединяющую восемнадцать точек.

— Видно, что автомодельность наблюдалась и в биосфере на протяжении 3,8 миллиардов лет, — пояснил докладчик. — Включая и историю человечества. Линия упирается в точку сингулярности опять-таки в ХХI веке. Таким образом, точка перехода человеческой истории практически совпадает с точкой сингулярности в развитии биосферы…

Президент кивнул. Наконец-то мысль физика продралась сквозь нагромождение научных терминов. Все ясно. Точки «капеца» для цивилизации и природы совпадают в наступившем столетии. Правда, за границей его, президента, срока правления — но все же…

— Может показаться, что попытка рассмотреть историю человечества с циклами геологической и биологической историй в рамках одной модели — это не более, чем чистая нумерология, а полученные закономерности — только случайные совпадения, — говорил физик. — Возразить на это нечем. Но совпадения эти выходят абсолютно невероятными! Эффект требует объяснения. Закономерности развития геосферы, биосферы и человечества описываются одними и теми же математическими уравнениями. Судя по всему, развитие биосферы и ноосферы представляет из себя единый процесс, подчиняющийся единому закону динамического ускорения. Впереди нас ждет финал не только четырехмиллионного периода ускорения человеческой истории, но и конец четырехмиллиардолетнего ускоряющегося развития биосферы. А, может быть, мы приближаемся к финальной точке общепланетарного процесса эволюции, начавшегося с момента образования галактического диска. Пожалуй, мы можем стать современниками драматического перехода на новую траекторию в масштабах от исторического до галактического…

(ПРИМЕЧАНИЕ: Доклад сделан по статье «Кризис планетарного цикла универсальной истории» А.Д.Панова — НИИЯЭФ МГУ, Москва)

— Ускорение заканчивается, — пошутил президент, отпив глоток воды из стакана. — Настает черед перестройки?

— Сакраментальный вопрос! — сдержанно улыбнулся докладчик, медленно откинувшись в кресле.

— А что все это означает на практике? — уже серьезно вопросило Первое Лицо, задумчиво массируя подбородок.

Докладчик чуть устало доложил:

— Впервые мы получили четкое математическое доказательство завершения двух огромных исторических циклов — истории человечества и истории жизни на Земле. Но завершение не обязательно означает конец. Конечно, есть много аргументов насчет того, что к середине этого столетия человечество прекратит существование. Но есть и другие варианты. Я говорил, что цивилизация может стать чем-то совершенно иным, а эволюция жизни пойдет в другую сторону, по каким-то неведомым пока законам. Я не могу, уважаемый господин президент, ответить вам точно, какими будут эти изменения. Но одно могу сказать с полной уверенностью Наш мир подошел к завершению. Его больше не будет. А дальше — либо конец света, либо какой-то новый мир. Может быть, не очень ясно, зато — честно…

— Что ж, установить точку перехода — это уже достижение! — ободряюще кивнул глава государства. — А что будет после и как надо действовать — другие вопросы. Может быть, кто-то из последующих выступающих попытается на них ответить?

Советник, почувствовав, что все развивается удачно, позволил себе даже небольшую шутку:

— Слово предоставляется «гуру» нашей интеллектуально продвинутой молодежи — Сергею Борисовичу Пер-гину!

Всеобщее внимание переключилось на толстого, словно Гаргантюа, абсолютно русского мужика с бородой, и волосами, забранными в «конский хвост». С рубашкой «под горло» и дорогим костюмом, в Кремле он выглядел абсолютно инородным телом. Чуть повернувшись в сторону президента всей массой, гуру начал свою речь голосом доброго сказочника:

— Уважаемый господин президент! Коллеги! С огромным интересом выслушал предыдущего докладчика, однако вынужден уменьшить масштабы рассмотрения. От планетарной метрики я перейду к цивилизационной.

Сейчас возникает новая наука — социомеханика. Она рассматривает историю человечества именно как последовательную смену различных цивилизационных фаз. Поскольку эти фазы структурно несовместимы, движение носит революционный, скачкообразный характер. Практически все наблюдаемые параметры терпят при этом разрыв. Такой процесс мы называем системным фазовым переходом.

Чтобы было понятно, приведу аналогию из физики. Вещество может находиться в одном из четырех состояний — твердом, жидком, газообразном или плазменном. Переход из одного состояния в другое происходит скачком в новое качество. Он сопровождается разрушением всей прежней структуры и образованием новых структур, несовместимых с предшествующими. Это диалектический переход количества в качество, хорошо известный тем, кто учился в советских школах и вузах. Именно такой переход наблюдается и при смене фаз цивилизационного развития. Старый мир разрушается до основанья — ради появления нового. Структурно фазовый переход становится системной катастрофой. В координатах обыденного человеческого сознания он воспринимается как конец света.

Главным признаком, свидетельствующим о конце фазы исторического развития, является появление трендов, в принципе несовместимых с базисными структурами этой цивилизационной фазы. Проникновение (или, говоря компьютерным языком, инсталляция) этих трендов в реальность и означает системную катастрофу.

Все эти характеристики применимы и к нынешнему состоянию цивилизации. В настоящее время фазовый переход обеспечивают сразу два мощных тренда, каждый из которых — структурная революция как в социально-экономической области, так и в сфере психофизиологической организации человека.

Во-первых, это революция в биологии, порождающая методами клонирования, культивирования организмов и генной инженерии пластичность самого вида «человек разумный». Современный человек отрывается от некоторых присущих ему изначально биологических свойств и приобретает ряд качеств «нечеловеческого» характера. Как следствие, изменяется сам человеческий облик цивилизации. Вид «хомо сапиенс» еще остается «сапиенс», но с развитием биопластических технологий перестает быть собственно «хомо».

А, во-вторых, это революция в информатике, позволяющая уже сейчас оперировать громадными массивами знаний. Она выдвигает вперед не товарное, а интеллектуальное производство, приводит к почти непрерывным технологическим преобразованиям цивилизационных структур. С обычной точки зрения, информационная революция приводит к почти мгновенной смене социально-экономических конфигураций. Этот процесс сопровождается виртуализацией, ведущей к созданию всеобщей иллюзорной реальности.

На первый взгляд, оба этих тренда позитивны. Но на самом деле они катастрофичны. Они создают принципиально отличное от нынешней реальности будущее. Оба этих течения вырастают из настоящего путем естественного самовыдвижения, не имеют достаточного совмещения с нынешней индустриальной техногенной культурой и не регулируются никакими амортизационными проектами. А потому преобладание процессов разрушения над процессами созидания постепенно становится главенствующей формой нынешних структурных преобразований, приводя в итоге к распаду традиционных культур и порождая в момент перехода обстановку цивилизационнного хаоса.

Сегодняшняя историческая ситуация обладает принципиальной новизной. Все большие структурные преобразования мировой и европейской истории (например, переход от античности к Средним векам или от Средневековья к Новому и Новейшему времени) при всей их грандиозности, тем не менее, были изменениями внутри сложившейся цивилизационной фазы и не затрагивали базисных принципов глобальной человеческой цивилизации. Проще говоря, ростки средневекового феодализма взошли в недрах античного рабовладения, а капиталистический уклад родился в позднефеодальном обществе. Крушением всех устоев ни тот, ни другой не грозили. А нынешний фазовый переход — совсем иное. Он, по-видимому, является переходом от классической статичной цивилизации, господствующей на Земле вот уже несколько тысячелетий, к цивилизации Будущего.

Цивилизация прошлого основывалась на определенной стабильности уже известных государственных образований, при любых изменениях сохраняющих все тот же национальный или имерский тип организации. Оставался относительно стабильным и доминирующий в определенную историческую эпоху экономический уклад. Стабильной была мировая и европейская культура. Наконец, наблюдалась — и это важнее всего! — биологическая стабильность человека. Цивилизация будущего, вырастающая сейчас из гуманитарных технологий информационной эпохи, подразумевает всеобщую изменчивость. Изменчивость того, что раньше изменить казалось невозможным и немыслимым — самых базисных цивилизационных принципов! Государства, экономики, общества, культуры и человека! Можно предполагать, что дальнейший научный, экономический и культурный прогресс будут представлять собой не смену общественно-экономических формаций, строго разделенных между собой структурными преобразованиями, а скорее — чрезвычайно быстрое и постоянное обновление всех социально-культурных конфигураций, каждая из которых будет обеспечивать лишь определенный и достаточно эфемерный этап развития.

Кризис и исчезновение национальных государств, а также кризис наткнувшейся на земные пределы глобализованной экономики есть только внешнее выражение этого цивилизационного мегатренда, ведущего к цивилизации принципиально нового типа.

Я вижу в нынешней ситуации три обозначившиеся тенденции. Первая — катастрофическая, связанная с началом распада прежней цивилизации. Вторая — тенденция трасформации, попытка выхода на принципиально новый уровень. И, наконец, тенденция адаптации, попытка приспособиться и обеспечит смысловое единство старого и нового мира.

Глобальные цивилизационные кризисы, переходящие в катастрофы сопутствуют человечеству на протяжении всей его долгой истории. Уже крушение Римской империи воспринималось современниками и, прежде всего, самими римлянами, как конец света. Так же воспринималось и крушение Византии, по мнению современников — духовного оплота средневекового мира. Личное сознание, впрочем, как и коллективное бессознательное, всегда воспринимает завершение определенного исторического периода в качестве апокалипсиса. Обычно в такие моменты провозглашается смерть Бога и конец истории. Однако Бог умирает далеко не для всех и история заканчивается лишь для значительного большинства, которое всегда остается в прошлом.

Индустриальный мир, безусловно, распадается. Он исчезает, и никакими силами нельзя продлить его дальнейшее существование. Для нас это, наверное, означает конец света. Но для истории значит, что наступает Будущее.

— И что же будет дальше? — поинтересовался президент.

— Это — самый интересный вопрос, — мотнул головой мыслитель. — Для индустриальной фазы цивилизации не существует устойчивого состояния с низкими, а тем более — нулевыми темпами роста. Индустриализм всегда должен расти и завоевывать новые пространства. Сегодня он дошел до пределов планеты. А потому индустриальная фаза неизбежно обречена на размонтирование в ближайшие десятилетия. А вот тут — бабушка надвое сказала. Есть два способа демонтажа старой эпохи. Первый — возвращение к традиционному миру. По мнению Умберто Эко и ряда его единомышленников, к новому феодализму, с резким сокращением населения…

— Вот как? — иронически спросил президент. — Могут вернуться рыцари, бароны и замки?

— Не совсем, — улыбнулся питерский интеллектуал. — Это будет квазифеодализм, «как бы феодализм». Ведь полной деградации знания не произойдет. Да, с эрозией нынешних государств появятся свои «бароны» и «графы» — авторитетные люди и группы, опирающиеся на силу и способные обеспечить безопасность подданных на своих территориях, вершить в них суд. Конечно, у них будут аналоги замков, только сложенные из железобетонных блоков, с пулеметами и электронными системами безопасности. В общем, что-то очень похожее на мрачные предсказания наших газет в пору распада Советского Союза…

Президент на миг очень ярко представил себе картину новых рыцарей, патрулирующих свои владения на приземистых военных вездеходах с грозно торчащими стволами. Эта мысль его позабавила.

— Простите, я вас перебил, — обратился он к Пер-гину. — Это, так сказать, самый мрачный сценарий будущего. А каков оптимистичный?

— Второй сценарий — переход к следующей, когнитивной фазе развития…

— Какой-какой? — переспросило Первое Лицо.

— К когнитивной, — повторил Пер-гин. — К фазе, где, говоря понятным марксистско-ленинским языком, главной производительной силой становится сам человек и колоссальные способности его психики. Мы считаем, что в этом направлении движутся четыре страны — США, Япония, Германия и Россия. Если какая-то из них сможет достичь когнитивной фазы, то произойдет наименее болезненная перестройка всей земной цивилизации.

Но для перехода в когнитивный мир нужно преодолеть постиндустриальный барьер. Из истории мы знаем, что вблизи барьера характер исторического движения резко меняется. Динамика обретает кризисность, бифуркационность. Во всех случаях поток событий утрачивает пластичность, а социальные структуры теряют способность поддерживать привычный жизненный уклад. Общество превращается в неуправляемое, связность между составляющими его структурами резко падает. Связи просто рвутся! Понятное дело, естественной реакцией на это становится отторжение всего нового. И тут возможна постиндустриальная катастрофа.

Что это значит? Может быть потерян технологический баланс. Технологии не смогут справляться с поставленными перед ними задачами. Они не могут их решить из-за своей невысокой эффективности. Тем более, она в период кризиса падает… Технологии более не могут удовлетворять потребности общества — и наступает катастрофа. Общество попадает в этом случае в некую «воронку» — в зажатое между двумя пределами пространство. С одной стороны будет предел сложности, с другой — предел бедности.

Что это такое? Предел сложности — когда культура не успевает приспособиться к возникающим инновациям. Техносфера начинает развиваться самым хаотическим образом. Я бы сказал, даже не развиваться, а существовать. Человек, общество и государство рассогласуются с техносферой. Обратите внимание на невероятно быструю деградацию образования на Западе. Американцы всерьез стремятся к тому, чтобы их школьники научились читать и писать к третьему классу. А у нас дети умеют уже в первом. Качество специалистов падает настолько, что они с трудом поддерживают безопасное функционирование уже созданной техносферы. Поэтому вблизи предела сложности мир ждет нарастание динамики катастроф.

Предел бедности — иная беда. Это когда не хватает материальных технологий, принципиально необходимых для решения встающих перед цивилизацией задач. В этом случае не спасают никакие ухищрения вроде совершенствования систем управления или развития культуры. Если, например, вам объективно нужны тракторы и комбайны для обеспечения продовольствием населения, а ваша цивилизация произвести их не может, то неминуема катастрофа. То есть, предел бедности — когда существующие технологии не позволяют цивилизации выжить.

В точке схождения пределов происходит резкое упрощение всей цивилизационной структуры. За счет этого возникает новая системная связность, образующая конфигурацию следующего исторического периода. Повторю: современникам этот процесс кажется кошмаром, апокалипсисом. Достаточно вспомнить процесс перехода от античности к фазе Средневековья — с гибелью городской жизни, варваризацией всего и вся, упадком государства, науки, культуры…

В общем, господин президент и уважаемые коллеги, у нас остался довольно тяжелый выбор — между управляемой катастрофой и неконтролируемым крахом.

Сценарий неконтролируемого крушения предполагает первичное упрощение. То есть, глобальное крушение старых структур. В известном смысле оно отбрасывает цивилизацию в абсолютное прошлое, откуда она начинает новое восхождение. Это похоже на перезагрузку компьютерной игры, после чего все достижения стираются, гибнут все завоеванные очки и бонусы и приходится начинать все сызнова, с первых шагов. Можно с достаточной уверенностью утверждать, что ситуация с современной индустриальной фазой цивилизации предполагает первичное упрощение в качестве наиболее вероятного исхода.

Конкретной причиной цивилизационной деструкции может послужить все, что угодно. Это может быть региональная финансовая катастрофа, которая разразится внезапно и по цепочке втянет в себя мировые финансовые структуры. Это может быть и крупная технологическая катастрофа, также по цепочке втягивающая в себе сначала определенные отрасли, а затем региональные и мировую экономические системы. Это может быть спонтанный военный конфликт или широкомасштабная экологическая катастрофа. Каким бы ни был конкретный спусковой механизм, один раз запущенный процесс приобретет неудержимый лавинный характер! Все это напомнит известный фокус с домино, когда первая повалившаяся костяшка влечет за собой падение остальных. Технологических амортизационных систем, способных погасить «лавину» деструкции, в мире нет. Развал может остановиться, дойдя до самых первичных, натуральных технологических, хозяйственных и культурных структур. Именно таким образом некогда рухнул Римский мир, утративший цивилизационную связность. Именно так чрезмерно усложненный Католический мир с его сложнейшей иерархией и цеховой системой оказался разрушенным волной протестантизма, предложившим гораздо более внятные и простые формы существования.

Но я считаю и другой вариант развития событий. Существует конструкционный подход к истории, он позволяет осуществить начинающуюся фазовую перестройку в форме не первичного, а вторичного упрощения. То есть, без отката назад, в варварство. Я считаю, что можно не стихийно, а планомерно разобрать «арматуру» старой цивилизации и так же планово заменить его новой исторической базой. Так мы можем встроить большинство старых смыслов в новые структуры. Фактически мы беремся за управление будущим. Оно в любом случае пройдет через катастрофу. Однако в координатах истории это будет уже управляемая катастрофа…

Президент снова оживился и с интересом спросил у гуру:

— Сергей Борисович, а есть конкретные предложения насчет того, как размонтировать индустриальную фазу?

— Да, конечно! — земляк президента с трудом скрыл торжествующую улыбку. — Дайте нам две недели — и мы представим детальное изложение наших подходов и предложений, возможные структуры действий и программные проекты.

(ПРИМЕЧАНИЕ: Выступление СБП подготовлено на основании статьи Сергея Переслегина и Андрея Столярова «Научно обоснованный конец света», работы С.Переслегина «Введение в механику цивилизаций» и его интервью «Главная опасность для человечества — не преодолеть постиндустриальный барьер и откатиться в неофеодализм» в журнале «Полдень, ХХI век», № 6, 2004 г.)

Президент, согласно кивнув, обратился к советнику:

— Возьмите материалы, изучите — и потом доложите мне…

Советник, чей энтузиазм по поводу происходящего заметно вырос, с воодушевлением представил следующего докладчика — легендарного Валентина Поном-енко:

— Это наш анти-Фукуяма. Помните американского японца, написавшего нашумевшую статью «Конец истории»? А Пономаренко — его оппонент и, к тому же, один из наиболее цитируемых и читаемых авторов Интернета. Он тоже знаменит как один из самых авторитетных специалистов по концу света…

У Поном-енко были большие усталые глаза, крупные руки мастерового и коренастая, словно из земли растущая, фигура. Заговорил он густым, захватывающим все помещение голосом:

— А я думаю, что уменьшать масштаб рассмотрения не надо. Я скорее согласен не с Сергеем Борисовичем, а с первым докладчиком. Большое лучше видится на расстоянии. Не нужно бояться масштаба. Наверное, я — самый пожилой человек из присутствующих в этом удивительном зале. И очень хочу, чтобы вы как можно дольше избегали самого страшного, что приходит с годами — потери чувства удивления миром. Это — самая большая утрата. Из нашего мира уходит звездное небо. Мы привыкаем жить. Мы не хотим и даже боимся задавать вопросы, такие обычные в детстве. Что это? Почему так? Зачем? Что будет завтра? Мы уже не ведем; нас ведут обстоятельства, привычки, рутина. Это не зависит от общественного положения, богатства или места в государственной иерархии.

Можете воспринимать мое выступление как сказку. Только вот грустной она выходит. В ней добро не побеждает, потому что мы убили его в самих себе. Если вы хотите слышать только хорошее, мне лучше умолкнуть, — он вопросительно поднял глаза на президента.

— Нет-нет! — запротестовал тот. — Мы должны вас выслушать. Ибо, как говорили мне родители, сказки всякие нужны, сказки всякие важны…

— Ну что ж, тогда продолжу. Мой вывод совершенно пессимистичен: впереди — вселенская, последняя катастрофа! — сказал Поном-енко. — Пещерная психология человека в сочетании с современной технической мощью привели к тому, что в сознании людей утвердилась «ростомания». Рост ВВП считается эквивалентом роста жизненного уровня. Очень трудно пробивает дорогу понимание, что «больше» вовсе не означает «лучше». Мы полагаем, что нам нужно больше товаров, больше производительности, больше науки и техники и больше работы для достижения этого. В то же время, мы уже производим больше, чем нужно для нормальной счастливой жизни. И мы работаем намного больше, чем это необходимо.

В действительности уникальное стремление к увеличению продукции означает более быстрое использование всех доступных ресурсов и одновременно — разрушение жизни на Земле, подстегиваемое конкуренцией и глобализацией. Благодаря «ростомании» люди ведут безжалостную вырубку лесов. Сплошная «вырубка» происходит в морях, океанах, реках и озерах, при добыче полезных ископаемых. Сообщество людей ведет себя, как эпидемия. Оно не остановится, пока не уничтожит самое себя, пока не исчерпает запасы топлива, используемого для истребления экосферы. Если человечество каким-то образом не сумеет рост населения и не прекратит излишнее потребление ресурсов, эти тенденции остановит природа. Она просто сбросит человека с поверхности Земли.

Человек, что бы ни делал, почти никогда не ведает, что именно он творит. Во всяком случае, не знает до конца. Как следствие, любая цивилизация включает в себя и то, к чему общество стремилось, и то, чего никто не замышлял. Дело тут не только в лени или нежелании. Сложность мира превосходит наши способности к выяснению связей. Фактически, мы грубо вмешиваемся в работу сложнейшей системы, практически ничего не зная о ее устройстве. Ни в одной стране мира, насколько мне известно, в правительстве нет министерства нападения, существуют только министерства обороны, что не мешает вести почти беспрерывную войну на протяжении всего существования человечества. По отношению к природе фактически всегда существовала группа министерств нападения, действовавших по всем направлениям: воздух, вода в реках, озерах, морях и океанах, плодородная земля с лесами, пастбищами и полями, недра Земли, летающие, прыгающие, бегающие и ползающие обитатели… Все использовалось с тем, чтобы удовлетворить ненасытные и бездумные потребности человека, самозванного царя природы.

По моему разумению, кризис произойдет где-то в 2030-2050 годах. Он вызовет цепную реакцию разрушения. В первую очередь, погибнет то, что возникло последним: космическая промышленность, информационные технологии. Многократное подорожание топлива остановит вначале частный, а затем и муниципальный транспорт. Сотни миллионов автомобилей превратятся в бесполезный хлам. Резко сократится, а потом и вовсе прекратится движение международного транспорта всех видов. Последние резервы, как во время Второй мировой войны, будут отданы в распоряжение военных и полиции.

Распадутся союзы государств и почти все современные государства. В прошлое уйдут международная торговля, туризм, транснациональная транспортная система. Остановятся горнодобывающая и металлургическая отрасли, прекратится выплавка и обработка металлов, закроются машиностроительные заводы и огромное количество смежных с ними производств. Возникнет невиданная до того безработица, которая, в отличие от прежних времен, охватит также все уровни государственной иерархии.

Начнется массовая гибель больших городов. Люди вынуждены будут уходить на землю, возвращаться к незнакомому, непривычному и тяжелому труду. Миграция, как внутренняя, так и внешняя, охватит весь мир. Национальные и государственные границы потеряют смысл. Их некому да и невозможно будет охранять и защищать. Это будет поистине последнее в истории человечества великое перемещение народов из бедных стран в более богатые. Рухнут все системы связи. Потеря информации о происходящем еще более усилят хаос, беспорядки и неизбежную при этом волну насилия.

Не исключено возникновение аварийных ситуаций на заводах, производствах и установках, представляющих из себя источники опасности для всего живого на Земле. Химические заводы, атомные электростанции, ГЭС, плотины, исследовательские центры в области микробиологии, химии, военного производства — мало ли таких объектов? Будет потерян контроль над устройствами захоронения отходов атомной промышленности, над складами как обычного оружия, так и оружия массового уничтожения всех видов. Право сильного, которое раньше транслировалось в право богатого, снова появится в своем ничем не прикрытом виде. Разрушится не только привычная материальная, но и социальная среда: система образования, медицинское и пенсионное обеспечение, культура и многое другое. Исчезнет финансовая система. Деньги потеряют смысл. Начнется эпоха великих географических и научных закрытий, а также лавинообразная утрата огромной суммы знаний, накопленной за последние триста лет. На некоторое время останется слишком много оружия и боеприпасов. Земля снова станет большой и неуютной.

Вероятнее всего, короткий переходный процесс длительностью всего в несколько лет окажется для нас полной неожиданностью. То, что не успеют сделать люди, выполнит за них равнодушная ко всему природа. Голод, эпидемии и войны восстановят нарушенное равновесие между человеком и новой средой обитания, которая будет существенно хуже условий, предшествовавших промышленной революции.

Логика показывает, что решение глобального кризиса может быть найдено только в коренном изменении системы, созданной людьми, и в изменении природы самих людей. И то, и другое нереально. Остается только назвать все своими именами и ждать. В конце концов, все это — лишь вопрос времени… Все когда-нибудь заканчивается. Скоро придется прощаться с технической цивилизацией. В переходный период заброшенные города, заводы и фабрики на некоторое время послужат строительным материалом, поставщиком инструментария и разного рода инвентаря для переселенцев, заново отстраивающих Землю…

— Да… — неожиданно протянул президент, прерывая усталого докладчика. — У вас, в отличие от предыдущих экспертов, речь действительно идет о конце света! И что нам остается? Маршировать на кладбища и умирать?

Но Поном-енко не смутился и не осекся, продолжив все так же уверенно:

— Нет. В истории социальных систем и культур имеется множество примеров утраты знаний. Особенно при смене поколений. Если нам действительно небезразлична судьба наших детей и внуков — а речь идет именно о ближайших временах, а не о жизни потомков в неопределенном будущем — надо уже сейчас начать работу по инвентаризации и сохранению культурного и научного наследия. В общем, пора строить ковчег! Экспертная комиссия должна определить, что следует сберечь для будущего. Не только знания из области точных и прикладных наук, но и достижения в гуманитарной области, что может оказаться во многих случаях даже более важным. Следует расставить приоритеты по сохранению информации: ведь всего уже не спасти. Слишком несоизмеримы оставшееся время и объем знаний, накопленных людьми, в особенности за последние двести-триста лет.

Работу по сохранению и тиражированию культурного и научно-технологического наследия желательно координировать в международном масштабе. Культурный слой человеческой цивилизации, как и плодородный слой почвы, создается медленно, а разрушить его крайне легко. Это наиболее очевидно во время войн и особенно революций, когда на протяжении нескольких лет разрывается живая связь времен.

Мы должны сделать все, чтобы наши дети в внуки могли встретить время после катастрофы во всеоружии. Чтобы человечество выжило и продолжило свою историю. Примерно через пять тысяч лет на Земле наступит очередное оледенение. Оно, напомню, случалось периодически, а потому новый ледниковый период неизбежен. Москва и Нью-Йорк окажутся подо льдом, а пролив между Англией и Францией станет сушей. Длинные ледниковые «языки» сотрут следы деятельности технически цивилизованного человека. В экваториальные области, превратившиеся в холодные степи, переместятся остатки растительности и животного мира. Природа будет постепенно приходить в себя после отравления и ран, нанесенных людьми за последние триста лет. Очистятся океаны, моря, озера и реки. Вернутся леса. Восстановится плодородие почвы. Важно, чтобы люди дожили до того времени. Тогда у них будет шанс еще раз начать человеческую историю…

(ПРИМЕЧАНИЕ: Выступление Поном-енко моделировалось нами по работе Валентина Пономаренко «Проблема-2033»).

В аудитории повисла гнетущая тишина. Казалось, на плечи всех в ней сидящих опустилась неимоверная тяжесть. Президент задумчиво спросил советника:

— Что скажешь?

Тот несколько секунд поколебался, явно просчитывая ситуацию. А потом, приняв решение, убежденно заявил:

— Это один из вариантов, о котором говорили и предыдущие эксперты. Например, неуправляемая катастрофа со скатыванием в неофеодализм, о чем предупреждал Сергей Борисович. Поэтому отмахиваться от такого сценария нельзя. Ведь мир подходит к точке перехода. Кстати, не одни мы призываем готовиться к самому худшему. В 1992 году ЮНЕСКО начало проект «Память мира» — перевод культурного и научного наследия мира в компьютерно-мультимедийные базы данных. В США в последние пять лет начат сплошной перевод текстов, рисунков и фотографий из крупнейших библиотек на цифровые носители. Такую же работу делает библиотека Ватикана, ведущие хранилища рукописей и книг в арабских странах. Аналогичные государственные программы недавно начаты правительствами Англии, Франции и Японии. Наконец, появился проект создания всеевропейской виртуальной библиотеки, охватывающий национальные библиотеки всех стран-членов Евросоюза. И дело здесь не только в потребностях сегодняшнего дня. Они явно к чему-то готовятся!

Я бы обратил ваше внимание и на любопытную тенденцию в Русской Православной церкви. Ее богатые монастыри в последние годы берут под опеку и управление все больше сельских хозяйств в глубинке, превращая их в крепкие рентабельные «вотчины» с обновленной агротехникой и перерабатывающими центрами. Вот совсем свежий пример, — советник потряс в воздухе глянцевым журналом «Русский предприниматель». — Свято-Данилов монастырь создал скит Сергия Радонежского в Сапожковском районе на Рязанщине, поднимает пришедший в упадок колхоз, завозит в него новейшее импортное оборудование. При Оптиной пустыни уже существует школа воинов, где мальчишек готовят по программе спецназа. Такое впечатление, что церковь тоже не исключает катастрофического сценария будущего и скатывания в новый феодализм, заранее готовя и аграрную экономику, и будущие дружины защитников.

Я бы всерьез поспорил с уважаемым господином Поном-ко только в одном аспекте. Исчерпание нефтегазовых запасов на Земле не приведет к стремительной катастрофе. Она будет управляемой. Автомобили смогут ездить на топливе растительного происхождения. Напомню, как во Вторую мировую машины бегали с газогенераторами, где горючее выделялось из деревяшек. Сейчас есть куда более совершенные технологии. Есть технологии добывания топлива из угля, в США разворачивается программа создания двигателя на водородном топливе. Хотя, чего уж там — тяжелее всего придется реактивной авиации. Пока достойного заменителя получаемому из нефти керосину не найдено. Да и кушают самолеты с вертолетами горючего ого-го!

Президент еще раз кивнул:

— Хорошо. Представь мне соображения насчет того, какие конкретные меры мы можем осуществить в этих направлениях…

Внутренне умиротворенный советник предоставил слово новому эксперту — Сергею Ервандовичу Ку-ну. Взгляды обратились к своеобразной личности — грузному, но при этом подвижному человеку с горящим взором фанатично-умных глаз и высоким лбом мыслителя. В нем сочеталось на первый взгляд несочетаемое: явные признаки преуспеяния и какая-то неуловимая богемность, идущая из андерграунда. Ку-н явно наслаждался сегодняшним днем. Быть в святая святых власти было ему не внове. Скорее, он получал нескрываемое удовольствие от возвращения в свое славное прошлое.

— В общем, у нас сегодня получился не спор, не дискуссия, а стереоскопическое рассмотрение проблемы с взаимодополняющих точек зрения, — начал Ку-н. — Я постараюсь не отступать от такого подхода. Уважаемый Сергей Борисович поведал нам о вторичном упрощении, о сознательном управлении течением исторического перехода. Рассказал как о теоретической возможности. А я постараюсь доказать, что сценарий «управляемой катастрофы» стал государственной политикой Соединенных Штатов!

В отличие от уходящей эпохи мировые инфраструктуры, создаваемые или проектируемые при участии США, предназначены не для обеспечения порядка, а для управления хаосом. Это очень существенный вывод. Потому что вся политика и экономика, вся идеология развития совокупного Запада в последние столетия опиралась на принцип равновесия. Вспомним военную политику — это равновесие блоков. Возьмем учебник «Экономикс» с ее равновесием рынков, равновесием спроса и предложения. И тому подобное. Неравновесие, хаос считались принципиально вредным, нежелательным и подлежащим искоренению.

Сейчас же, с одной стороны, нарастает публичная риторика беспокойства США по поводу неравновесия и хаоса. Звучат призывы восстановить равновесие. Но, с другой стороны, теми же Соединенными Штатами неуклонно осуществляются комплексные меры по выстраиванию мировых инфраструктур неравновесия! Инфраструктур наращивания управляемого хаоса. Логика, как нам представляется, вполне понятна. Америка планируют вести мировую борьбу нового типа. Борьбу на поле хаоса. Вернее, на поле между порядком и хаосом. А всех остальных стараются убедить, что война идет за порядок. Проще говоря, чужие генералы должны готовиться к прошлой войне, а свои — к будущей.

Концепция, в которой хаос и беспорядок понимаются и интерпретируются не как момент перехода между порядками и не как локальное, мешающее явление (плохая зона в порядке), а как один из основных инструментов и механизмов глобального управления в мире, как один из вариантов достаточно долговременной мировой архитектуры. Это — новая мироустроительная концепция американской элиты.

Насколько она долговременна? Это, конечно, зависит от целей, поставленных перед собой конструкторами хаоса. Возможно, что цели эти — действительно переход в недалекой перспективе к новому порядку, создание глобального психологического и ценностного фундамента будущей глобализации. Грубо говоря, план состоит в том, чтобы спровоцировать тотальный хаос и сделать его психологически невыносимым всемирным вызовом. Настолько ужасающим все человечество, что всемирным ответом на этот вызов должен стать любой мировой (но обязательно мировой!) порядок, предложенный США. Тем, кто сам спровоцировал этот хаос! Возможно, что цель американцев при этом еще более серьезна и страшна. Например, выжечь в хаосе якобы лишнее человечество, которое мешает реализовать те или иные представления об «устойчивом развитии». Ведь не случайно же очень многие теоретики этой дьявольской концепции нажимают на ее демографический аспект и говорят о том, что ради избежания экологической катастрофы и всемирного кризиса нужно резко сократить численность населения. Они уверяют, что главная проблема — не техногенные нагрузки на природную среду (неизбежное последствие прогресса), а именно фактор демографической избыточности. Именно отсюда растиражирована знаменитая концепция «золотого миллиарда», который все чаще сокращают до нескольких сотен миллионов человек. Якобы лишь столько и может жить на нашей планете.

Однако в любом из этих рассмотренных случаев хаос конструируют временно. Для того, чтобы создать из этого хаоса новый порядок. Не случайно в гимне французского Иностранного легиона проходит рефреном строка: «Мы создадим порядок из хаоса»!

И не так уж важно, насколько математически рассчитано конструирование хаоса, а насколько оно идет стихийно, по факту исчерпания старого порядка. Нельзя исключить и того, что все разговоры о применимости модели теории самоорганизации к глобальному конструированию в основном — метафоры. Все-таки второе начало термодинамики для большинства реально существующих систем никто не отменял. Энтропия в них должна нарастать. И не случайно в большинстве языков мира существует поговорка: «Ломать — не строить». Или ее эквиваленты. Ломать всегда действительно гораздо легче, чем строить.

Но, как бы там ни было, нельзя исключать, что новый мировой беспорядок понимается как принципиально иной, на сегодня мало представимый долговременный тип мировой архитектуры. Если можно так выразиться, архитектуры стабильной нестабильности. Такой архитектуры, какую нам иногда показывают в фильмах жанра «фэнтэзи» как последствия всеобщей ядерной войны. Такой архитектуры, где хаос и непредсказуемость даже самого ближайшего будущего станут привычной повседневной нормой для подавляющего большинства человечества. А уделом избранных будет жизнь в «островках порядка» и управление этим самым хаосом.

Могут возразить, что поддерживать такую хаотическую мироустроительную архитектуру трудно. Ведь, как правило, чем выше широко понимаемый контраст между системой и окружающей средой, тем больше затраты энергии для того, чтобы обеспечить устойчивость системы. Фокус здесь, как представляется, в том, что нужно сравнивать ресурсозатраты в комплексе. Чтобы обеспечить порядок в большой системе, которой противостоят другие большие конфликтные системы с сопоставимыми ресурсами, нужны огромные усилия. А вот если твоя собственная система невелика, а вокруг царит хаос, неспособный консолидировать против тебя ресурсы, поддерживать ситуацию «статус кво» гораздо проще. Можно всего лишь сохранять вокруг себя хаос. А это намного легче, чем сохранять порядок. Ведь ломать — не строить!

Однако при этом не нужно считать, что США целиком и полностью поставили на хаос. Их проектные элиты в этом смысле далеко не едины. Американские конструкторы новых мироустроительных архитектур наверняка не зациклены на хаосе. Наряду с инфраструктурой хаоса эти конструкторы, насколько позволяют условия и ресурсы, используют и технологии порядка. Дают соответствующие импульсы порядка. Если учесть ту жесткость, с которой США диктуют во всем мире свои требования и правила, становится ясным, что и тут они бесспорно лидируют. К тому же, в инфраструктуру порядка пока что вовлечены гигантские ресурсы и силы самих Соединенных Штатов. Интересы этих конструкторов порядка требуется учитывать.

Подытожим. США фактически оседлали хаос. Они признали неизбежность катастрофы индустриального мира и, видимо, непреодолимость постиндустриального барьера. Они просчитали последствия для человеческой цивилизации и пытаются учесть эти процессы, научиться ориентироваться в хаосе и извлечь из него максимальную пользу для себя. Они пытаются создать за счет извлечения внешних ресурсов своеобразные амортизирующие системы, «подушки безопасности», которые позволят минимизировать исторический регресс и подготовить их страну к новой попытке преодоления постиндустриального барьера. Да, Штатам придется туго — но другим будет намного хуже…

(ПРИМЕЧАНИЕ: Выступление С.Ку-на подготовлено по статье Юрия Бялого и Сергея Кургиняна «Новый мировой порядок или новый мировой беспорядок?» в журнале «Россия, ХХI век» № 3, 2004 г.)

— А что делать России? — выстрелил вопросом президент.

— Россия должна учиться работать в хаосе. Или, по крайней мере, учиться точно понимать, как именно конструируется хаос, какие технологии при этом применяются, какой характер они носят, — ответил Ку-н. — Ведь если теория самоорганизации справедлива и процессы в хаосе можно просчитывать, то есть шансы воздействовать на систему таким образом, чтобы она устремилась по нужному нам руслу, в выгодном нам направлении. Остается другой вопрос: кто и как будет это делать?

— Этот вопрос, наверное, ко мне? — хмыкнул глава государства.

Опытный царедворец, Ку-н отверг такую возможность:

— Нет. Вопрос, скорее, к самому себе…

— Пожалуйста, Юрий Петрович! — советник обратился к последнему из экспертов.

Теперь слово взял человек с обликом одновременно сосредоточенным и расслабленным. Этакая иллюстрация буддийских практик «пустотности».

— Собственно, главное в существе происходящего сказано до меня. Могу только добавить, — заговорил он. — Доказательств глобальной бифуркации гораздо больше, чем было приведено на нашей встрече. Это — психоисторическая сингулярность выдающегося и, увы, недавно умершего востоковеда Дьяконова. Это технологическая сингулярность Курцвейла-Винджа и лежащий в ее основании «закон Мура». Это энергетический логарифм МакДоуэлла. Я не буду продолжать этот перечень. Главное — в другом. Исследователи, изучая процессы в разных сферах, неизменно приходят к одному и тому же итогу. Почему-то совершенно разные процессы описываются одной и той же закономерностью. По всем расчетам выходит, что где-то между 2030 и 2060-м годами произойдет нечто. То, что нечто случится, не вызывает сомнений практически ни у кого. А вот что это будет? До конца не ясно никому. Единственное, в чем сходятся все, так в том, что после переломного события человеческого мира либо не будет вообще, либо он невообразимо изменится.

Теперь еще об одном наблюдении. Не знаю почему, но древние цивилизации обладали поразительно глубокими, неведомо откуда взявшимися знаниями космологического характера. Так вот, поразительный календарь древних майя опирается на точнейшие астрономические вычисления. Он — самый точный из календарей Земли. Прошу не считать меня полоумным читателем бульварно-мистических газеток: майянский календарь изучают в курсе исторической хронологии на исторических факультетах Не буду углубляться в подробности, скажу лишь, что для его составления понадобились бы мощные радиотелескопы и сверхточные атомные часы. Самое же интересное заключается в том, что календарь майя, охватывая миллионы лет, доведен лишь до… 2013 года. Случайно ли? Случайно ли предел Кали-юги, «последних времен» в индуистской космологии, поставлен в двадцать первом веке по нашему летосчислению? При том, что в целом у индуистов циклы существования охватывают несколько эпох и объемлют также несколько миллионов лет! Уж больно многие древние знания указывают на наступившее столетие как на роковое, переломное!

Вывод из сказанного прост: на этот раз отвертеться или легко отделаться не удастся. Слишком многое сходится в одну точку. Конец света непременно случится. Но только от нас зависит, где мы окажемся после. На том свете. Или на другом. Лично я — за другой. Но чтобы туда попасть, нужно, как это ни странно для вас прозвучит, быстро решить русские проблемы. Попробую объяснить, почему.

Помните, как весь мир радовался, когда рухнул СССР? Нам тогда объяснили: социализм, а тем более коммунизм противоречат природе человека. А вот капитализм — в самый раз. Нам говорили: «Своя рубашка — ближе к телу», и еще сотни таких же избитых истин. А мораль у них одна — каждый думает только о себе. В нормальные времена, может быть, все так и есть. Но в момент кризиса, а тем более — смертельной опасности и катастрофы, все эти истины оказываются ложью. Начинают действовать другие законы. «Один за всех — и все за одного». «Сотрудничество вместо конкуренции». «Интересы команды выше интересов индивидуума». «Думай глобально — действуй локально». Существовать можно в одиночку, а вот выживать — только вместе. Как раз Русская цивилизация и накопила в себе уникальный, единственный в мире опыт «жизни вместе».

А теперь признаемся себе: Советский Союз был не случаен. Он наследовал и развивал самое сокровенное в Русской цивилизации. Да, зачастую не самым лучшим образом. Но он шел по пути света и добра! Он смог, словно Юпитер с невероятно мощной гравитацией, отклонить всю историю человечества ХХ века, заставив Запад стать добрее и гуманнее. А когда Союза не стало, все вернулось к жестокости и хищничеству.

Теперь пришла наша очередь воспользоваться лучшими достижениями СССР, достав их из запасников. Там лежат несметные духовные, организационные, культурные и технологические сокровища. Я знаю, о чем говорю. Лишь немногие представляют, какое фантастическое наследство оставила Красная империя, царство творчества, держава торжества духа над материей. Сколько удивительного породили советские мыслители, жадные до знаний, пытливые умом, по-селянски сметливые и изобретательные, охваченные энтузиазмом создания Новой Реальности. Благодаря этим до сих пор не использованным сокровищам у нас, возможно — единственных на планете, есть все, чтобы спасти не только самих себя, но и отвести гибель от рода людского. Именно мы можем первыми прорваться в фазу, которую Сергей Борисович называет когнитивной, а я — Нейромиром. Так случилось, что мы — последняя надежда человечества…

Докладчик говорил все это ровным, уверенным голосом. Без излишней экзальтации и истерических ноток. И потому его слова, в другом случае показавшиеся бы пафосными, сейчас выглядели как никогда уместными, естественными, идущими от внутреннего убеждения…

Несколько удивленный президент спросил:

— Что и, главное, кто должен делать в нынешней обстановке? Ваше мнение?

— Кто? — невесело улыбнулся эксперт. — Только не государство. При всем уважении в вам. Нынешнему государству дай Бог текущие задачи решить, а не о грядущем мире думать. Вы можете представить себе ваше правительство, разрабатывающее программу выживания в кризисе кризисов? Я — нет. Думаю, и вы тоже. Когда экономисты до одурения спорили с вами, можно или нет удвоить ВВП за десять лет, один мой знакомый, талантливый «хайтековец», сказал: «В два раза нельзя. А в десять можно. Но надо очень захотеть. И знать, с какого конца начинать». Чтобы дальше не тратить ваше драгоценное время, передаю вам кое-что…

Он протянул два золотистых компакт-диска. Один — президенту, другой — его советнику:

— Здесь — ответ на вторую часть вашего вопроса. О том, кто это должен делать… И что… Коротко ответить на него, к сожалению, не получится. Но если будет нужно и интересно — мы всегда в вашем распоряжении…

От стены отделился один из телохранителей Федеральной службы охраны и напомнил президенту, что он опаздывает на встречу с премьер-министром Канады.

— Спасибо, — подытожил президент. — Надо обдумать сказанное вами. Возможно, потребуется продолжение нашей встречи…

С этими словами Первый поднялся и быстрой походкой покинул зал.