Глава 14. Приключения контрразведки

Единственный известный широкой публике «факт», касающийся методов британской контрразведки, использованных в ее противоборстве с немецкими агентами в нашей стране — то, что за двадцать четыре часа после объявления войны, все немецкие эмиссары в Великобритании оказались за решеткой.

Все это, в принципе, верно, но это лишь один фрагмент истории. Контрразведка функционировала всю войну, не только в Великобритании, но и во всех нейтральных странах. Немецкая секретная служба, столкнувшись с огромными трудностями при засылке своих агентов в нашу страну, во многом полагалась на услуги «нейтралов». Больше того, после того, как моря были заблокированы для немецкого торгового судоходства и стали почти недоступны и для немецких военных кораблей, военно-морскому командованию в Берлине пришлось создавать базы в нейтральных портах для снабжения и срочного ремонта своих субмарин, действовавших в океанах.

Наблюдение за этими базами и их деятельностью тоже стало задачей нашей военно-морской разведки. И из всех ее задач на войне эта была одной из самых сложных. Она была сопряжена с множеством опасностей, как для жизни, так как и для свободы тех, кто ею занимался. Многие люди, занятые ею, «исчезли», не оставив следов и те, кто избежал ножа или пули убийцы, продолжали жить в постоянном страхе. Стоило лишь им переступить границы, поставленные для них каждым нейтральным правительством, как их ждало заключение в иностранной тюрьме, где они не могли надеяться на помощь британского консула или посла.

Поимка в самом начале войны немецких агентов, действовавших в Великобритании, оказалась довольно простым делом, потому что все они были известны некоему учреждению еще за три года до войны и находились под его постоянным наблюдением.

Об этом было официально сообщено в коммюнике Министерства внутренних дел, опубликованном 8 октября 1914 года. В нем говорилось:

«По причине естественного беспокойства, проявляемого общественностью, в связи со шпионской системой, на которую в значительной степени рассчитывала Германия, мы считаем целесообразным кратко сообщить о согласованных мерах, принятых Министерством внутренних дел вместе с Адмиралтейством и Военным министерством в этой области. Больше нет необходимости сохранять в секрете от общественности этот факт, который должен был храниться в тайне до сего момента.

Пять или шесть лет назад (т. е. в 1909–1911 годах) стало ясно, что немцы прилагают большие усилия для создания в нашей стране разветвленной шпионской сети. С целью наблюдения и противостояния ей была создана специальная разведывательная служба при участии Адмиралтейства и Военного министерства. Эта Специальная служба всегда действовала в тесном сотрудничестве с Министерством внутренних дел, Полицией Метрополии и местными полицейскими учреждениями. В 1911 году, когда парламент принял «Official Secrets Act», закон против шпионажа, путанная и недостаточно современная законодательная база приобрела необходимую четкость, что позволило во всяком случае создать барьер для противодействия противнику в получении и пересылке сведений, которые могли бы быть использованы им во время войны.

Специальная разведывательная служба, при всевозможной помощи со стороны министра внутренних дел за три года, с 1911 по 1914 годы, смогла раскрыть ячейки разведывательной сети немецкой секретной службы в Англии. Несмотря на огромные усилия и значительные средства, которые выделял противник, очень мало ценных сведений попало ему в руки. Агенты, идентифицированные Специальной разведывательной службой, находились под постоянным наблюдением, хотя обычно против них не принимались никакие меры, и им было позволено действовать, однако, под постоянным контролем с нашей стороны.

Тем не менее, каждый раз, когда немецкий агент пытался отправить важные документы или планы в Германию, он тут же подвергался аресту, и в этом случае, были достаточные основания для признания его виновным в судебном порядке, поскольку компрометирующие его улики были найдены при нем. Затем в соответствии с законом «Official Secrets Act» в действие вступала прокуратура, и в шести случаях шпионы были приговорены к тюремному заключению сроком от 18 месяцев до 6 лет.

В то же время были приняты меры по идентификации и установлению наблюдения за всеми агентами, которые, как стало известно, были замешаны в действия такого рода, и в случае необходимости, полиция могла прибегнуть к их безотлагательному аресту. В результате 4 августа перед объявлением войны Министр внутренних дел издал приказ об аресте двадцати выявленных шпионов, и все они были арестованы. Эта цифра — двадцать — не включает гораздо большее количество (превышающее две сотни) лиц, которые были объявлены подозрительными и подверглись специальному наблюдению. Большая часть этих людей были интернированы одновременно с объявлением войны или немного позже».

С большой уверенностью можно сказать, что почти все из известных нам агентов разведки были немцами. Объявление войны застало многих из них уже в Центральной Европе, и хотя большая их часть с помощью шифрованных объявлений получила инструкции, согласно которым им следовало уехать в нейтральные государства, было несколько исключений, среди которых один или два примечательных человека ничего не узнали, и возможно, ничего не знают даже сегодня.

Британской Службе безопасности перед войной удалось два раза выйти на след людей, работавших в нашей стране на Германию.

В 1911 году один агент британской разведки, находившийся в отпуске дома, совершал со своим другом велосипедную прогулку и остановился на ночь или две в одной гостинице в порту на восточном побережье. Так как этот порт был одновременно и военно-морской базой и торговым портом, и в то же время любимым местом воскресного отдыха, то место это великолепно подходило для сбора секретных сведений. Но наш разведчик, приехав туда, и в мыслях не имел заниматься контрразведкой. Эту возможность ему просто предоставил случай.

Управляющий отеля, если судить по внешнему виду, англичанин по рождению, оказался одним из тех милых людей, которые всегда полны разных историй. Однажды вечером, по какой-то непонятной причине, он решил что-то отпраздновать в компании двух велосипедистов и пригласил их в свою квартиру, после того как все дела с путешествием были улажены.

Вино развязало ему язык, и, не теряя чисто английского произношения, он немного разгорячился.

Агент разведки позднее реконструировал его рассказ в своем рапорте так:

«Довольно забавно, что я, бывший немецкий солдат и бывший пехотинец британской армии, и неплохо разбирающийся в морских вопросах, уже потому, что два мои брата служат палубными офицерами в немецком флоте, оказался вот в этом положении.

Я знаю все, что можно узнать о силах и составе британских военно-морских сил в этой части мира, и, благодаря моим многочисленным связям среди солдат и унтер-офицеров гарнизона, я прекрасно знаком со всеми портовыми укреплениями и всеми батареями береговой артиллерии в районе. И неужели я не смогу быть полезным немцам, если начнется война?

Под впечатлением этого неожиданного откровения и с большим интересом оба слушателя задали управляющему несколько существенных вопросов, и его природное тщеславие, усугубленное опьянением, не могло оставить их без ответа.

Он даже признался, что поддерживал контакты с определенными немецкими структурами и получал от них инструкции на случай обострения отношений между Германией и Великобританией».

Другими словами, управляющий гостиницей, прекрасно говоривший по-английски, по собственному признанию был немецким агентом самого опасного рода, обосновавшимся в важном для обороны страны месте на британском побережье. И он практически хвастался этим перед нашими агентами разведки! Не стоит говорить, что после этого случая за ним установили строжайшее наблюдение, хотя и скрытно, так чтобы он ничего не заподозрил. И в начале войны он оказался одним из тех двадцати агентов, которые сразу же отправились в тюрьму.

До этого его переписка тщательно проверялась целых три года, и одно из его писем, содержавшее достаточно важные сведения, было, как обычно, так «исправлено» перед тем, как покинуть Англию, чтобы совершенно сбить с толку тех, кому довелось читать его в Берлине.

Его условный адрес в Ньюкастле-на-Тайне был раскрыт меньше, чем за неделю после его столь блистательного приступа болтливости.

А нить, которая привела в самое сердце немецкой секретной службы в Великобритании, была обнаружена благодаря другому проявлению неумения хранить тайну, причем в данном случае этот проступок нельзя извинить даже неумеренным употреблением спиртных напитков. Под каким углом его ни рассматривать, это была просто непростительная глупость.

Среди членов свиты Кайзера во время одного из его визитов в Англию, находился офицер, занимавший важную должность в немецком Адмиралтействе. Британской Службе безопасности было хорошо известно, что он проявлял слишком живой интерес к работе немецкой разведывательной службы. Но было трудно предположить, что он активно займется этой деятельностью во время этого официального посещения Англии. Потому это было скорее рутинной процедурой, но, тем не менее, за его перемещениями все же было установлено скрытое наблюдение.

Однажды вечером, довольно поздно, он в гражданской одежде вышел из дома, в котором поселился в Лондоне. Машина ждала его у дома, и все указывало на то, что он просто был приглашен на какой-то прием или официальный бал.

К удивлению контрразведчиков, машина направилась в один из пригородов на севере Лондона, причем, в самый бедный.

Она остановилась у небольшой лавки, уже закрытой на ночь, но его тут очевидно ждали, потому что боковая дверь открылась, стоило лишь машине остановиться, и посетитель вошел в дом без стука.

Он пробыл в лавке достаточно долго и, как только вышел, машина тут же отвезла его к себе.

Лавка на улице Каледониан-Роуд, 402-А, никогда не вызывала у местной полиции каких-либо подозрений в незаконной деятельности, но Служба безопасности взяла дело в свои руки.

Господином, содержавшим лавку, был некий Карл Густав Эрнст. Вскоре стало известно, что эта лавка служила «почтовым ящиком» для более чем половины немецких агентов, работавших в Англии. (На судебном следствии, кстати, выяснилось, что за свои труды господин Эрнст получал от немецкой секретной службы месячное жалование всего в 1 фунт!)

После этого вся его корреспонденция проверялась вплоть до самого начала войны, когда он был немедленно арестован.

Любопытно, что до войны, во всех странах агенты пользовались обычной почтой с большой свободой, не испытывая по поводу своей переписки никаких подозрений. У них не возникало необходимости создать какую-либо вспомогательную организацию или выделить дополнительные деньги, чтобы организовать курьерскую службу для доставки таких писем. Ведь в нейтральных странах за перепиской не было никакого контроля. И когда началась война, немцы попытались создать подобную службу в Англии и в Голландии. Сегодня очень много голландских деловых людей, совершенно честных и невиновных, могут вспомнить, как жестко их проверяли при прибытии и отплытии из порта Харидж (Харвич).

Курьеры, служившие в немецкой разведке, умели мастерски прятать компрометирующие документы. Один человек, которого мы долго пытались взять с поличным, даже развил привычку издеваться над теми, кто неоднократно и безрезультатно обыскивал его в Харидже, и в насмешку начинал автоматически раздеваться, как только поезд замедлял ход у перрона, еще перед тем, как выйти из своего купе!

Способ, который мы избрали, в конце концов, чтобы поймать его на горячем, оказался довольно элегантным. Разведывательная служба была уверена, что у него есть компрометирующие бумаги, поскольку те сведения, которые он получил, невозможно было хранить в памяти, следовательно, они должны были быть где-то записаны. Из этого был сделан вывод, что бумаги должны быть им спрятаны где-то на теле.

Он вошел в помещение для личного досмотра в Харидже со своей обычной улыбкой. За столом сидел посторонний офицер высокого звания, наблюдавший за обыском, но не принимавший никакого участия. Были проведены все обычные проверки: каблуки с тайниками, двойные подошвы, тайники под подкладкой шляпы. Все пусто. За это время офицер не сказал ни слова. Он просто наблюдал.

Сыщики были обескуражены. Их начальник кивнул головой и взглянул на офицера с забавным удивлением.

Тот тут же отдал приказ.

— Снимите ваши фальшивые зубы!

Курьер протестующе замахал руками.

— Снимите, снимите!

Начальник группы досмотра приступил к проверке. — Хватайте его за руку, — крикнул он, когда курьер попытался засунуть руку в рот. После этого сотрудники нежно раскрыли ему рот и вытащили верхнюю челюсть. Крохотный пакетик из покрытого воском полотна, меньше по размеру, чем почтовая марка, был спрятан на небе мужчины, над языком. В этом пакетике и содержалась информация, написанная микроскопическим почерком.

Те, кому приходилось путешествовать за рубеж во время войны, часто спрашивали, почему, как правило, запрещалось вывозить из страны какую-либо газету или книгу. Хотя это правило применялось французами гораздо строже, чем нами, мы его тоже использовали. Причина была в том, что ни печатники ни редактор не знали, что можно было передавать с помощью напечатанных страниц. Крошечный прокол иголкой рядом с определенным словом, мог быть «прочитан» теми, кто из отмеченных таким образом слов смог бы сложить целое послание, содержащее секреты.

Симпатические чернила и прочие трюки были, естественно, детскими играми для Службы безопасности. Все они нам были известны, уже давно, задолго до войны, и на самом деле, ни один компетентный агент ни одной разведки в мире не полагался на эти изобретения в полной мере. Коды и шифры — совсем другое дело.

Сегодня хорошо известно, что определенное количество талантливых людей сумели расшифровывать и вскрывать криптограммы. Сэр Альфред Юинг, «начальник управления военно-морского образования» обладал подобным талантом и публично рассказал историю о «Комнате 40», где он со штатом не менее одаренных коллег справлялись с проблемами шифров в течение всей войны.

Он раскрыл этот секрет на конференции «Эдинбургского философского общества» в декабре 1927 года.

Юинг рассказал что в 1914 году он был «начальником управления военно-морского образования» в Адмиралтействе. В день объявления войны его попросили заняться работой, связанной с «взломом» вражеских шифров. Так началось то, что в будущем превратилось в важнейшую структуру, занятую сбором и дешифровкой вражеских сообщений.

Юинг собрал нескольких друзей себе на помощь. Их напряженная работа по дешифровке привела к созданию в Адмиралтействе отдельной службы под его управлением. Для этого было создано много станций радиоперехвата.

«Таким образом, — рассказывал сэр Альфред, можно было осуществлять постоянное и тщательное наблюдение за немецким флотом.

Служба Адмиралтейства, занятая этой работой, обозначалась как «Комната 40». За этим названием не скрывалось ничего, что могло бы выдать тайну или вызвать любопытство. Не был даже известен сам факт, что такая деятельность осуществляется, и об этом знало лишь очень немного людей из тысяч офицеров, служивших на флоте.

До самого конца войны эта тайна хранилась в самом строгом секрете».

Сэр Альфред Юинг намекал также на то, что нам удалось перехватить триумфальное сообщение с подлодки U-20, в котором ее командир капитан-лейтенант Вальтер Швигер хвастался, что отправил на дно лайнер «Лузитания».

«Помимо военно-морских сигналов, — продолжал он, — криптоаналитики успешно занимались чтением шифрограмм, отправляемых немецким агентам из Германии в Мадрид, Северную и в Южную Америку, в Константинополь, Афины, Софию и т. д. Из одного сообщения, к примеру, мы заранее узнали о Пасхальном восстании в Ирландии, из другого — о немецких интригах в Персии.

Среди многочисленных политических сообщений, которые мы прочли, была и знаменитая телеграмма Циммермана, в которой Германия предлагала Мексике союз против Соединенных Штатов. Президента Томаса Вудро Вильсона эта телеграмма весьма взволновала. Он до этого времени колебался, потому что не был склонен вступать в войну, но теперь уже у него не оставалось другого выхода, кроме как отказаться от нейтралитета, который он рассматривал чуть ли не как часть своей религии. Текст расшифрованной телеграммы был передан, в полнейшей конфиденциальности лордом Бальфуром господину Уолтеру Пейджу, послу США в Лондоне, а через посла Пейджа Вильсону, тот же передал его американской прессе».

Во время войны наши усилия по дешифровке кодов противника значительно облегчались после захвата немецких кораблей. Первой удачей на нашем пути был крейсер «Магдебург», севший на мель в тумане близ острова Оденхольм на Балтике. Экипаж должен был оставить корабль, но сначала необходимо было его взорвать. Но, по непонятной причине, секретные книги, среди которых были и книги с кодами и шифрами, не были уничтожены. Однако, это определенно случилось не по причине спешки во время оставления корабля, потому что командир «Магдебурга» капитан второго ранга Хабенихт отказался покинуть корабль и попал в плен к русским.

Как бы то ни было, но коды тоже попали в руки русских, а те незамедлительно передали их британскому Адмиралтейству, что позволило нам, по крайней мере, довольно долгое время легко читать сообщения, передаваемые немцами по радио.

Немецкие подводные лодки, случалось, были потоплены на небольшой глубине, что позволяло водолазам спуститься на них для обследования. В таких случаях, секретные книги редко бывали уничтожены, и нам время от времени удавалось поднимать с подлодок ценные бумаги. Так произошло в случае с подлодкой UC-44.

С точки зрения военно-морской разведки, три последних года войны она почти полностью занималась слежением за подводными лодками. Определение маршрутов немецких субмарин стало задачей разведывательных отделов на базах, но этим занимались также и люди, работавшие менее официально, в нейтральных странах, которые поддерживали контакты с немецкими агентами, занимавшимися в нейтральных портах оказанием помощи своим подлодкам.

Можно надеяться, что почтенная легенда о секретных складах топлива для немецких подлодок уже отжила свое, но если она еще раз оживет, то тут стоит вспомнить, что все немецкие подводные лодки, начиная с U-19, были оснащены дизельными двигателями. Немецкое Адмиралтейство с 1911 года закупало для своих подлодок на заводе в Аугсбурге двигатель, по своим качествам полностью удовлетворявший нужды моряков.

Совершенно верно, что первые немецкие подводные лодки были оснащены двигателями «Кёртинг», работавшими на керосине, но они всегда составляли меньшинство в немецком подводном флоте, и их боевую ценность значительно снижал дым, выдававший их местонахождение. Шписс в своей книге «Шесть лет на подводной лодке» рассказывал, что на подлодке U-9 из выпускных коллекторов вырывались икры и даже пламя, демаскировавшие ее ночью. С другой стороны с точки зрения радиуса их действия эти корабли, работавшие на керосине, могли находиться в море в течение одиннадцати дней, в частности, зимой 1912–1913 года, без помощи кораблей, снабжавших их горючим (об этом пишет Тирпиц в своих мемуарах). Таким образом, не было ни малейшей нужды в создании складов горючего, в бидонах по два галлона, на секретных островах или в изолированных бухтах для использования их командирами субмарин. А так как подводная лодка среднего тоннажа может взять на борт от 50 до 75 тонн дизельного топлива, очевидно, что полдюжины баррелей никак не смогли бы ей помочь. Можно подчеркнуть тот факт, что никаких крупных секретных складов горючего для немецких подводных лодок не существовало, вот почему офицерам нашей разведки не пришлось пройти через множество приключений, чтобы их обнаружить.

Похоже, что сам Тирпиц пребыл под впечатлением, что такие секретные базы существуют, а его агент на Сардинии был интернирован якобы потому, что его подозревали в том, что он заведовал одной из них. Но причины для интернирования этого джентльмена не имели ничего общего с горючим.

(В полной махинаций среде вокруг Эгейского моря и в гуще авантюр тех «диких котов», которые сами себя почему-то называли «агентами Секретной службы» и попадали в этот злосчастный регион, тоже циркулировали (или вернее, раздувались) какие-то истории о немецких секретных хранилищах горючего для подводных лодок. Они не достойны даже воображения писателей и свидетельствуют лишь о плохой профессиональной компетентности офицера иностранного флота, занимавшегося ими.)

С другой стороны, снабжение запасными частями для замены пришедших в негодность на подводных лодках, было необходимым, когда радиус действия подлодок увеличился. Одна подводная лодка потерпела аварию в южной части Бискайского залива и в результате не могла погружаться, потому нельзя было надеяться, что в таком состоянии она доберется до своей базы в Гельголандской бухте. Необходим был ремонт любым способом. По международным законам, военный корабль, которому необходим ремонт, чтобы продолжать плавание в открытом море, может войти для ремонта в нейтральный порт на двадцать четыре часа, но не больше. Потому необходим очень компетентный наземный персонал, который мог бы выполнить необходимые работы и достаточно большой склад запчастей на все случаи возможных поломок.

Мы не хуже командиров подводных лодок знали, где располагаются такие склады и мастерские, и у нас тоже был достаточно компетентный наземный персонал…, чтобы помешать ремонту подлодок.

Вот типичный случай.

На одной подводной лодке, действовавшей далеко в Атлантическом океане, произошла поломка двигателя. Авария не была фатальной, но мешала действиям корабля, особенно когда лодке требовалось уходить от погони патрульных сил противника и долго скрываться под водой. И командир подлодки и экипаж по опыту знали, что им предстоит проделать долгий путь, чтобы вернуться на базу, причем они не могут позволить себе идти окольным путем, потому что не хватит горючего: его запас был точно рассчитан.

В результате было ясно, что без ремонта перспективы у подлодки будут печальны. Тогда подводная лодка направилась к нейтральному берегу и отправила телеграмму о своих проблемах местному немецкому агенту. Эксперт по подводным лодкам, находившийся на месте, точно знал, что следовало бы сделать, но у него не было необходимых запчастей, и он ничего не смог бы купить в порту. Было необходимо, чтобы их прислали с другого склада в другом конце страны.

Подводной лодке не было смысла заходить в порт, ссылаясь на форс-мажорные обстоятельства, поскольку ремонт там все равно нельзя было бы осуществить за двадцать четыре часа, тем более, что запчастей еще не было. Потому, после долгих радиопереговоров, было принято решение, что подлодка останется у побережья на несколько дней, пока не привезут нужные запчасти.

Все это время наши разведчики в этом порту были настороже. Они точно знали кое-что, а об остальном вполне смогли догадаться. Их основной задачей было поддержание контакта с немецким экспертом по подлодкам. Теперь им нужно было подождать, что он будет делать. С помощью методов, которые нет смысла уточнять, им удалось это узнать точно. Но теперь оставался главный вопрос — как захватить субмарину?

Десять часов спустя немецкая подлодка вошла в порт, и ее командир попросил по всей форме разрешения остановиться в порту на сутки для необходимого ремонта, чтобы снова выйти в море. Командира ошарашил холод, с каким его приняли: у местных властей была репутация прогермански настроенных, по крайней мере, так всегда заявляли немецкие агенты. Но командир не знал, что капитан порта получил настоятельные инструкции от своего правительства, запрещавшие в этом случае любое отклонение от строгого правила. Эти инструкции были следствием дипломатического давления со стороны Великобритании.

Когда дело приняло такой оборот, в немецком штабе воцарилось смятение, потому что командир подлодки вошел в порт на двенадцать часов раньше, чем ожидалось. На самом деле его экипаж слишком нервничал из-за того, что подлодка так долго оставалось в одном и том же месте, опасаясь атаки патрульных сил противника или, возможно, блокирования в нейтральном порту.

Немецкая ремонтная бригада рассчитывала, что необходимые запчасти привезут по железной дороге после полудня, и не ожидала, что подлодка придет раньше следующего дня. Было и так трудно закончить работу вовремя, даже если бы поезд с запчастями пришел своевременно.

Но поезд опоздал на двенадцать часов. Большое беспокойство царило среди немецких агентов, занятых разгрузкой. Сначала нужно было разгрузить большое количество горючего, чтобы облегчить работу. Но вагонов с необходимыми для ремонта запчастями не было в этом поезде!

Воздух был полон жутких ругательств, пока немцы в ужасе носились взад и вперед вдоль поезда и пытались о чем-то расспросить служащих железой дороги. Шеф британской резидентуры, находившийся в тот момент в порту — конечно, случайно — и наблюдавший за этим, улыбаясь при виде этого зрелища, вернулся в свое бюро очень удовлетворенным своей послеобеденной прогулкой.

Этот день был очень горячим для немцев. Они по телефону созванивались со всеми станциями на линии, но никто не знал, куда подевались отсутствующие вагоны. Было похоже, что они растворились в воздухе.

Группа, собравшаяся на совещание в этот вечер на борту подлодки, выглядела очень удрученной. За оставшиеся пятнадцать часов никак нельзя было заменить отсутствующие части. Экипажу предстоял обратный путь без возможности погружения и передвижения в подводном положении в случае необходимости.

Наконец, командир подлодки отправился к капитану порта и заявил ему, что так как необходимые запчасти не могут быть доставлены в течение двадцати четырех часов, он просит об интернировании своего корабля. Командир, экипаж и подлодка оставались интернированными до конца войны.

Ну, а как же исчезли вагоны?

Все было очень просто. Зная, как и мы сейчас знаем, о содержимом вагонов, нужно было попытаться сделать так, чтобы они не доехали до места назначения. Таким образом, когда поезд формировался на товарной станции того города, откуда отправлялись запчасти, два британских агента, хорошо знавшие порядки и привычки на этой железной дороге, принялись за работу. Они нашли те два вагона и сняли с них таблички с обозначением места назначения. Вместо них они мелом написали на вагонах другое место назначения, и это место находилось как раз на противоположном побережье страны.

Начальник вокзала в этом удаленном порту удивился, когда к нему прибыли два вагона, о которых никто ничего не знал. Он загнал их на запасной путь и начал переписку по их поводу, которая, возможно, продолжается и по сей день.

В той же стране — но не в том же порту — произошла другая комедия на железной дороге.

В башенке одного дома прямо на побережье немецкая разведка устроила пункт радиосвязи, используя его для связи с подлодками. Мы неоднократно отправляли протесты по этому поводу местным властям, но без толку. На этом побережье было много людей, симпатизировавших немцам. Чиновники очень вежливо выслушивали наши претензии, но заявляли, что ничего не могут сделать. В конце концов, однако нам удалось заставить центральные власти пошевелиться.

Местные чиновники получили из столицы распоряжение ликвидировать немецкую радиостанцию, в случае, что будут предоставлены доказательства ее существования и целей ее использования.

Но немцев никак не смутило это решение. У них был свой план для подобных случаев. Все, что им требовалось сделать — погрузить все оборудование на поезд и отправить на небольшое расстояние вглубь берега, в другую провинцию, где правили другие чиновники, и там продолжить игру снова.

Но они не приняли в расчет британскую разведывательную службу.

Радиостанцию разобрали и ее компоненты отправили по железной дороге в соответствии с планом. И после этого эту немецкую радиостанцию больше никто никогда не видел.

Пока поезд с грохотом мчался сквозь ночь, два агента британской разведки. спрятавшиеся на нем, разбили висячие замки и выбросили из вагона все компоненты радиостанции по всей длине маршрута.

Как бы то ни было, они поступили без церемоний с немецкими сотрудниками, сопровождавшими «материал». Если действительно необходимо, секретная служба любой страны работает без белых перчаток.

Это доказывает и другая история, произошедшая, на этот раз, в США.

Перед тем как Америка вступила в войну, само собой разумеется, делом ее властей было не позволить сбежать какому-либо из интернированных немецких судов, поскольку тот вполне мог бы стать рейдером. Но и мы нашли способ помочь им справиться с этой задачей благодаря нашим знаниям о специально подготовленном немцами персонале и о методах организации ими войны «в тылу» в Соединенных Штатах.

Среди двадцати или больше немецких торговых пароходов, добровольно интернированных в гавани Нью-Йорка в начале войны, как минимум шести было предложено сбежать, как только бы они смогли. Немецкие агенты передали на эти пароходы планы, согласно которым улизнувшие суда должны были встретиться на большом удалении от берегов Вирджинии с замаскированным немецким кораблем, который снабдил бы их пушками, боеприпасами и прочим оборудованием, необходимым, чтобы превратить их в рейдеры для выполнения их военной миссии.

На самом деле ни один из этих пароходов не покинул устье Гудзона, пока они все не были конфискованы правительством Соединенных Штатов в 1917 году.

Обычно полагают, что причиной такого тихого поведения этого большого флота немецких торговых судов в американских портах в течение более двух с половиной лет было присутствие британских крейсеров у побережья Северной Америки. Что эти «далекие корабли, побитые бурями» из состава флота Его Величества действительно во многом ответственны за «демобилизацию» немецкого флота потенциальных рейдеров, несомненно, верно. Но хотя большая заслуга по праву принадлежит нашим крейсерам, существовала также и внутренняя стража, невидимая, но бдительная, постоянно следящая за интернированными пароходами.

Любой из этих пароходов мог бы очень легко подготовиться к уходу ночью или во время тумана, если бы не несколько факторов, препятствовавших им сделать это.

Прежде всего, британская Секретная служба точно знала, сколько топлива находится на каждом из этих судов, и если бы какой-то из кораблей начал бы пополнять свои запасы, эта информация уже через несколько часов была бы известна нашему штабу.

Сегодня уже можно сказать, что агенты нашей военно-морской разведки действовали во всех портах на Атлантическом побережье США от Портленда до Мексиканского залива, и в результате ни одно немецкое судно не могло незаметно для нас подготовиться к выходу в море.

Многие из тех, кто осуществлял наблюдение и контроль в этих портах были по природе очень скромными людьми, выполнявшими эту достаточно рискованную работу исключительно по патриотическим мотивам. Одним из тех, кто наблюдал за торговыми пароходами немцев в порту, расположенном в менее, чем ста милях от Нью-Йорка, был рабочий. Его донесения и рапорты, отправленные в штаб, были составлены на самом изысканном английском языке и обнаруживали его великолепную наблюдательность. Два с половиной года он превосходно выполнял свою задачу в условиях постоянной опасности, исходящей от агентов Центральных держав, занимавшихся своими махинациями в Восточных штатах.

Потом, одним утром в бухте на поверхности воды нашли его тело, изрешеченное пулями.