Глава 10. «Раскрывая загадку песков»

Имперский военно-морской флот Германии располагал двадцатью четырьмя укрепленными военно-морскими базами, пунктами базирования и складами в водах метрополии. Девять из них размещались на берегах Северного моря, тринадцать на Балтике и еще две — во внутренних водах: Ноймюнстер в Голштинии, главная радиостанция флота, и Дитрихсдорф, недалеко от Киля, месторасположение основных складов боеприпасов для флота.

Это количество баз оценивалось многими критиками как чрезмерное. Не только по причине их дорогостоящего содержания, потому что они большей частью были вооружены морскими орудия («Matrosenartillerie»), а расчеты береговых орудий комплектовались флотскими артиллеристами. Но помимо этого возникали опасения, что во время войны эти укрепленные базы будут оказывать деморализующее влияние на флот. Это было аналогично тому, что спартанцы не любили укреплять свои города.

Когда командир уверен, что у него есть надежная запасная позиция, куда можно отступать, он менее склонен к решительному бою. История полна таких примеров, и в Мировой войне их тоже было немало. Можно с уверенностью сказать, что немецкий флот воевал бы лучше, чем произошло на самом деле, если бы у него было меньше укрепленных позиций, куда он мог бы отступать, испытывая слишком сильное давление.

С другой стороны, нельзя забывать, что первоначально немецкий флот создавался именно как флот береговой обороны, его первые броненосцы класса «Зигфрид», строившиеся с 1888 по 1892 год были четко сконструированы для защиты Кильского канала. Потому на немецком флоте сложилась традиция преувеличивать значение укреплений из кирпича и извести.

По вполне очевидным причинам британская Секретная служба особенно интересовалась немецкой береговой линией на Северном море. Она протянулась на 230 миль от устья реки Эмс до датской границы. Небольшие глубины и песчаные отмели образуют тут дополнительное естественное препятствие, затрудняя доступ к береговому срезу. Даже в нормальных условиях и при хорошей погоде судоходство в этих водах дело довольно сложное и опасное. А во время войны, когда навигационные огни на берегу и буи будут убраны или перемещены, даже самый умелый лоцман не рискнет провести корабль между меняющих свое местоположение мелей. Для корабля с большой осадкой прибрежные воды недоступны, за исключением немногочисленных фарватеров, которые углубляют почти непрерывно работающие землечерпалки. Когда же эти естественные барьеры дополнены минными полями и мощными береговыми батареями, западное побережье Германии превращается в вал, неприступный для самого мощного флота, который только понапрасну истратит свои силы на его преодоление.

В свете этого положения непонятно, почему немцы так и не смогли избавиться от страха перед возможной британской атакой с моря на их побережье. Частично именно этот навязчивый страх парализовал Флот открытого моря в первые месяцы войны и позволил британскому флоту безраздельно контролировать море именно в тот период. когда одна только возможность немецкой атаки могла бы привести к очень печальным для союзников последствиям.

Однако есть вполне приемлемое оправдание этой невероятной осторожности «Кригсмарине»: десант на один или несколько немецких прибрежных островов в Северном море и превращение их после захвата в передовые базы для дальнейших операций против континента действительно составляли важную часть британского стратегического плана, хотя, в конце концов, от этого проекта отказались. Эта тайна в определенной степени уже раскрыта сэром Уинстоном Черчиллем во втором томе его книги «Мировой кризис».

Боркум был выбран в качестве главного объекта атаки, потому что этот остров был самым удаленным от большой военно-морской базы в Вильгельмсхафене, потому его можно было захватить до того, как немцы успеют направить туда свои корабли на подмогу. Захватив Боркум, мы могли бы использовать его как плацдарм для дальнейшей высадки десанта в Эмдене, и оттуда, даже если бы не удалось развить наступление армии вторжения в Западную Пруссию, то, во всяком случае, даже в качестве отвлекающего действия, этот десант полностью дезорганизовал бы в стратегическом плане сухопутную оборону Германии. Морскую экспедицию против Боркума должен был возглавлять адмирал сэр Льюис Бэйли. К сожалению, когда немецкая подлодка отправила на дно корабль Его Величества «Формидейбл», как раз находившийся под его командованием, этот случай немедленно испортил репутацию этого достойного моряка, и по этой, а также и по другим причинам, этот план спрятали в долгий ящик.

Вероятно, это было правильно, ибо авантюра была бы более чем дерзкой, даже безрассудной. То, что Боркум можно было захватить одним смелым ударом, вполне вероятно, но что его можно было бы удерживать долгое время, противостоя мощным контратакам немцев, вызывает уже слишком большие сомнения. Основным достоинством плана, однако, являлось то, что с очень большой вероятностью его реализация быстро привела бы к генеральному сражению флотов, которое могло бы в таком случае состояться больше чем на год раньше Ютландской битвы, и это гипотетическое сражение происходило бы тогда в лучших условиях для британских эскадр.

Как бы то ни было, легко можно догадаться, что наша военно-морская разведка проявляла большой интерес ко всему, что касалось острова Боркум и его укреплений.

И, несмотря, на удвоенную бдительность со стороны немцев после дела Брэндона и Тренча, нужные сведения нам удавалось получать своевременно.

Хотя противоположное мнение широко распространено, у нас не было особого интереса к Гельголанду. Справедливо, что в Адмиралтействе были оптимисты, считавшие, что мы сможем захватить и удерживать этот остров, который в таком случае обеспечил бы нам контроль над всей Гельголандской бухтой. Но флот в целом рассматривал этот план как нереалистичный, потому он был отвергнут адмиралом Джеллико почти сразу же после начала войны, на заседании руководителей Адмиралтейства. Но так как благоразумно было бы подготовиться к любому развитию событий, наша Секретная служба перед войной не игнорировала и Гельголанд. Остров был на самом деле под постоянным наблюдением и не мог подготовить нам никаких сюрпризов.

Незаметный островок Вангерооге рассматривался как довольно важный, так как расположен он всего в двадцати милях от Вильгельмсхафена, военно-морской базы Флота открытого моря. С этого продолговатого куска суши с продуваемыми всеми ветрами песчаными дюнами можно было бы контролировать подходы к этому большому военному порту и запереть там флот.

Немцы не сразу сообразили, что за опасность им может тут угрожать, и только с 1910 года начали укреплять Вангерооге. Однако, до войны кое-что там уже было готово.

Другим интересным для нас островом был Зильт, самый северный из немецких островов в Северном море.

Можно было бы заполнить всю эту главу точными и полными на момент начала войны характеристиками каждой немецкой военно-морской базы и каждой береговой крепости, полученными нашей разведкой до 1914 года. Не нужно объяснять, что сбор этой массы данных потребовал от наших разведчиков упорной работы, порой, в опасных условиях, но сегодня эти сведения представляют исключительно исторический интерес. Что же касается методов, с помощью которых эта информация была добыта, то они, напротив, заслуживают рассказ. Как уже говорилось выше, вполне достоверные карты острова Боркум со всеми его укреплениями были в руках нашего Адмиралтейства еще за три года до войны. Вот что рассказывал об этой истории человек, добывший эту информацию:

«После великолепных достижений Брэндона и Тренча в 1910 году, немцы установили самое тщательное наблюдение за всем побережьем, и каждый иностранец попадал под подозрение. Во всяком большом порту местная полиция получила в подкрепление инспекторов, занимавшихся исключительно делами контрразведки.

Эти сыщики делали все. что было в их силах, но им редко улыбалась удача, если не считать несколько дюжин совершено безопасных людей, пойманных ими в ходе облав. На протяжении одного месяца они арестовали четырех человек в Гельголанде, троих в Киле и двоих в Эмдене, но после проверки выяснилось, что они совершенно непричастны к шпионажу.

Моим первым важным заданием был опрос людей, знающих что-то об укреплениях Эмдена и Боркума.

Эмден только недавно начал развиваться как военно-морская база, хотя мы всегда рассматривали его как один из возможных пунктов для подготовки немецкого вторжения в Англию. В 1910 году наше внимание привлекли слухи о внезапно начавшихся работах в порту, и, судя по вниманию, уделявшемуся им, они намного превосходили обычные потребности торгового судоходства в этом порту. Канал длиной в две с половиной мили, ведущий от эстуария к Эмдену углублялся, чтобы позволить проход по нему судов с осадкой девять метров. Недалеко от самого порта вырыли портовый бассейн такой вместимости, что в нем можно было содержать целый флот больших кораблей. На линии причалов появились самые современные краны, позволявшие поднимать тяжелые грузы, а между вокзалом города Эмдена и новым портовым бассейном проложили четырехколейную железную дорогу.

Сотни гектаров земли, примыкавших к морю к западу от города, были куплены государством и, к моменту моего визита, там возводились казармы и другие военные объекты. Маленькая местная судостроительная верфь «Нордзее Верке» была приобретена концерном Круппа. Ее увеличили и оборудовали современной техникой, а ее дирекция объявила, что теперь верфь может строить или ремонтировать корабли любого размера.

Эта активность, проявляемая в Эмдене, была настолько большой, что вызвала подозрения в Англии. Полуофициальные статьи в немецкой прессе объясняли, что Эмдену, как будущему большому коммерческому порту и складу, необходимы соответствующие портовые «удобства», но эти заверения были неубедительны.

Напротив, все указывало на то, что Эмден превращается в оперативную базу для военных операций в открытом море. С этой точки зрения порт был великолепно расположен. Так как из-за цепочки Фризских островов внешнее наблюдение за портом было затруднено, там можно было незаметно собрать в устье Эмса целую транспортную флотилию. Помимо этого, великолепная сеть железных дорог между портом и военными складами и пунктами дислокации войск внутри страны позволила бы свезти туда крупные воинские соединения и очень быстро погрузить их на эти транспорты.

Делфзейл, небольшой голландский городок на противоположном берегу устья реки Эмс, наилучшим образом подошел бы мне в качестве удобной базы для работы по сбору разведданных в этом районе, но я слышал, что немецкие власти бдительно следят за иностранцами, прибывавшими на голландский берег реки, потому я решил основать свою «штаб-квартиру» в Лере, в двадцати пяти километрах от Эмдена.

Поезда, ходившие между этими двумя городами утром и вечером, были всегда переполнены, так что я мог не бояться, что привлеку к себе внимание.

Тем не менее, чтобы улучшить свои шансы, я позаботился о том, чтобы купить себе всю одежду только немецкого производства. Это была простая, но эффективная маскировка, потому что все, кто ее видел, немедленно соображали — хоть и ошибочно — раз на человеке вся одежда из Германии, значит, он наверняка немец.

У меня не было при себе ни записной книжки, ни каких-либо документов, кроме удостоверения личности, потому что я с тех пор, как занялся этим ремеслом, всегда удерживал себя от искушения делать какие-либо пометки. После небольшой тренировки вполне возможно удерживать в памяти очень многое, а если ты знаком с техникой, то ты хорошо знаешь, на что следует обращать внимание и что нужно запоминать.

Я постарался, чтобы мой визит совпал по времени с «мобилизацией по тревоге» укреплений Боркум-Эмдена, о которой узнал из намеков в гамбургских газетах. Эти учения проводились дважды в год с целью проверить, как быстро можно погрузить и отправить войска для подкрепления гарнизона острова Боркум.

Упомяну между прочим, что одно из учений проводилось в разгар зимы, и лед, сковавший гавань, не позволил транспортам добраться до острова. После такого опыта было решено усилить гарнизон Боркума до такой степени, чтобы он мог оборонять остров более или менее независимо от помощи с континента.

Об определенных фазах немецких морских и военных учений много писалось в немецкой прессе — в отличие от, как правило, строгой секретности, окружавшей такие темы. Это вводило в заблуждение некоторых людей, но объяснение довольно простое. Когда правительство желало получить кредиты для постройки береговых укреплений в определенном месте на побережье, оно проводило именно в этом месте учебную атаку «вероятного противника», которая, разумеется, увенчивалась полным успехом. После этого газеты печатали пугающие статьи, обращая внимание на недостаточную защищенность «жизненно важных точек», способную соблазнить возможного агрессора. Такие статьи печатались по указаниям пресс-бюро Морского министерства. Как только «общественное мнение» было таким образом мобилизовано, Рейхстаг обычно голосовал за выделение бюджетных средств на строительство новых береговых укреплений.

Я прибыл в Эмден за несколько часов до того, как туда начали прибывать эшелоны с солдатами. Они приехали из Мюнстера, где располагался штаб 7-го корпуса немецкой армии, и привезли около 4 батальонов пехоты, несколько саперных рот, 4 дивизиона полевой артиллерии, и несколько пулеметных команд.

Поезда двигались по новым путям, проложенным к порту, и останавливались у пирсов, у которых были пришвартованы три парохода. Войска и батареи погрузились так быстро, что три судна отчалили меньше чем, через час.

Чтобы дойти до Боркума им потребовалось два часа, а выгрузка заняла еще 75 минут.

Таким образом, от прибытия эшелонов в Эмден до выгрузки последнего солдата и последней пушки в Боркуме потребовалось чуть больше четырех часов. Это была великолепная работа с ювелирной точностью, и основная заслуга тут принадлежала штабу, сумевшему прекрасно организовать это мероприятие.

Вся операция проводилась практически публично. Целая толпа любопытных наблюдала за посадкой войск в Эмдене, а когда пароходы отчалили, экскурсионный пароходик следовал за ними до самого места назначения. Он стоял у острова, пока происходила высадка. С этого пароходика я смог рассмотреть все, что происходило. Вскоре после этого экскурсанты сошли на землю.

С другими людьми я крутился среди солдат, во время их обеда, приготовленного в «Gulaschkanonen (буквально — «гуляшных пушках»), как немцы называют полевые кухни. Для них это было что-то вроде пикника.

Я совсем близко подошел к батарее, насколько позволяло заграждение из колючей проволоки. Единственный часовой стоял у самого дальнего угла и мирно беседовал с зеваками, и попасть на батарею было бы вполне возможно, но я решил не рисковать, потому что меня могли бы при этом увидеть другие люди.

Я запомнил расположение батареи, сделал еще несколько наблюдений и пошел на прогулку вдоль стены, прилегающей к морю, которая шла параллельно железной дороге, вплоть до конечной станции Викториахёэ, почти у спасательной станции.

По дороге я прошел мимо еще двух батарей, особенно хорошо осмотрев вторую, с четырьмя гаубицами в поворачивающихся бронебашнях.

Там было несколько часовых поблизости, но они не обращали никакого внимания на мирного жителя Эмдена, вышедшего на берег, чтобы проветрить под морским ветерком свой новый костюм, стоивший пятьдесят марок!

Я видел, как по рельсам привозили полевые пушки, выгруженные у моря. Еще с континента привезли две сборные наблюдательные вышки для управления огнем артиллерии. Их тут же собрали и оборудовали. В тылу второй береговой батареи находился пункт управления огнем, оснащенный большим дальномером с базой, как мне показалось, 7,5 метров.

Я тут мог бы добавить, что калибр пушек на батареях невозможно было определить обычным наблюдением, но судя по снарядам, которые выгружались в Эмдене из товарных вагонов для отправки на остров, я точно узнал, что у гаубиц калибр 280 мм, а у пушек 240 мм.

На Боркуме я заметил вдоль всей железной дороги высокую насыпь, невидимую с моря. Эту насыпь подпирали так умело устроенные арки из песчаного бетона, что на расстоянии невозможно было различить ее на фоне песчаных дюн. Кроме того, ее парапет был выполнен в таком «волнообразном» виде, что сливался с контурами дюн. Позиции батарей и наблюдательных пунктов были закамуфлированы в той же манере. Как я потом убедился во время обхода острова на прогулочном пароходике, распознать эти позиции с моря было невозможно, даже с небольшой дистанции, потому что все они прекрасно сливались с дюнами. Я убедился, что никакой артобстрел с моря не нанесет большого ущерба этим укреплениям, ввиду того, что цели были невидимыми и могли бы быть поражены разве что случайно. Все это, конечно, происходило еще до появления корректировочной авиации.

Возвращение в Эмден, а оттуда в Лер прошло без происшествий.

Через несколько дней я отправился в Норддайх, чтобы увидеть станцию морской радиотелеграфной связи с шестью мачтами. Оттуда я переехал на остров Норденей, где, согласно уже полученных нами ранее сообщений, тоже возводились укрепления.

Я прожил два дня в гостинице «Дойчес Хаус», прогулялся практически по всему острову и полностью убедился, что на нем нет ни одной пушки. Там даже не было гарнизона. И на самом деле, на острове не было ни укреплений, ни войск вплоть до самого начала войны.

Следующей целью путешествия был остров Вангерооге. Помимо самого факта, что на нем за последнее время появились солидные укрепления, у нас было очень мало сведений об этом острове. Моей задачей было устранить этот недостаток, но ее можно было выполнить только с максимальной скрытностью. Прежде всего, Вангерооге рассматривался немцами как ключевая позиция ко всей системе их береговой обороны и потому находился под постоянным наблюдением. Кроме того, доступ на остров был затруднен. Экскурсионные пароходы компаний «Гамбург-Америка Лайн» и «Норддойчер Ллойд», ходившие соответственно из Куксхафена и Бремерхафена, заходили на остров в курортный сезон, но во время моего визита, единственным средством добраться до острова был крошечный пароходик, выходивший из Харле, глухой деревушки у прибрежной железной дороги Норден-Занде.

Эта линия пересекала край, знакомый всем читателям «Загадки песков», она проходило мимо таких местечек, как Эзенс, Йефер и Каролинензиль, где Дэвис и Кэррьютерс с яхты «Дульсибелла», пережили множество приключений.

(Примечание переводчика французского издания капитана третьего ранга Андре Гийо: речь здесь идет о шпионском романе «The Riddle of the Sands» («Загадка песков»), написанном ирландским писателем Эрскином Чайлдерсом в 1903 году и очень популярном в Англии в довоенные годы. Английское название этой главы обыгрывает название романа — «Unriddling the Sands»).

На этой железной дороге не было большого движения, и все постоянные пассажиры были знакомы ее служащим. Потому новый путешественник на ней мог бы привлечь внимание, а если вдобавок еще было видно, что этот человек иностранец, особенно англичанин, то тут же возникли бы пересуды, о которых, по всей вероятности, вскоре узнала бы и полиция. Очевидно, куда надежней было бы поехать под видом немецкого экскурсанта, и как раз так я и поступил. Это был один из редких случаев, когда я сменил свое обычное готовое платье немецкого пошива на более изысканную одежду.

Поездка до Харле была очень скучной. Поезд пересекал гнетущую, совершенно плоскую равнину с редкими маленькими деревушками и шпицами церквей. Доминирующий цвет пейзажа — серый: серые ландшафты, серое небо, а в тех местах, где видно море, оно тоже серое, ограниченное песчаными дюнами и серой топкой грязью.

Из Харле маленький пароходик перевез меня на Вангерооге меньше, чем за час. На борту было не больше полудюжины пассажиров. Чтобы предотвратить любезные расспросы своих попутчиков, я занялся во время путешествия поглощением обеда, которому позавидовал бы сам Гаргантюа. Его я достал из огромных бумажных пакетов, без которых в то время ни один уважающий себя немец не отправлялся в путешествие.

На маленьком дебаркадере в Вангерооге стояли двое полицейских и несколько матросов, судя по ленточкам на бескозырках, из морской артиллерии. Полицейские довольно внимательно осматривали сходивших на берег пассажиров, но не задавали никаких вопросов. Вдоль пирса стояли две пришвартованные шаланды с надписью «Королевская морская верфь, Вильгельмсхафен».

От пирса железная дорога вела к деревне. Я остановился в отеле «Курпасс», провел там часок в кафе за кружкой пива. Было бы неправильно отправиться в поход по острову сразу же после прибытия. Когда прошло некоторое время, я приступил к делу. Прогуливающиеся ходили несколькими группами, и я пошел вслед за одной из таких групп, будто отставший от нее турист.

Позиции батарей найти было легко, каждая была окружена ограждением из колючей проволоки со входом, у которого стоял часовой. Главной батареей, похоже, являлась та, что находилась у старой колокольни, эта часть берега стояла на возвышении, защищавшем ее от прибоя. Доступ на саму батарею был невозможен, но по разным признакам я понял, что на ней стоят четыре 240-мм пушки.

Две такие же пушки стояли на другой батарее к востоку от деревни, а еще дальше в том же направлении рабочие трудились над возведением, по очевидным признакам, еще одной батареи. Ее потом вооружили двумя 280-мм пушками. Я запомнил расположение каждой батареи и все видимые детали их внутреннего устройства. За новой батареей уже копали котлован, похоже, для склада боеприпасов.

Тут, как и на Боркуме, укрепления размещались и маскировались в соответствии с условиями местности, потому были практически незаметны с моря и не могли серьезно пострадать в случае обстрела с кораблей.

Ночь я провел на острове, надеясь продолжить свои наблюдения на следующий день, но утро изменило мои планы. Я заметил в холле отеля «Курпасс» человека, проверявшего списки постояльцев. Кое-что в его внешнем виде заставило меня предположить, что это полицейский в штатском. Он беседовал со служащим отеля, с которым я уже перекинулся парой слов этим утром.

Я в этот момент не испытывал особого беспокойства и отправился на пляж. Идя туда, я оглянулся и увидел этого человека, следовавшего за мной на расстоянии нескольких метров. Возможно, он следил за мной, а возможно и нет, но я не хотел искушать судьбу. Вместо того, чтобы продолжать прогулку вдоль берега, я остановился, сел и закурил. Сыщик, в свою очередь, тоже немедленно сел, наблюдая за мной на расстоянии. Прошел час, я встал и медленно пошел в сторону колокольни, человек снова двинулся по моим следам. Больше у меня не было сомнений — за мной следили.

При таких обстоятельствах у меня был только один выход — покинуть остров, как можно быстрее, если уже не было слишком поздно. На самом деле, не существовало никаких доказательств того, что я занимался шпионажем, потому что я не заходил на территорию батарей, ничего не записывал, не фотографировал, но мои документы не выдержали бы тщательной проверки. Потому если бы против меня возникли бы какие-то подозрения из-за присутствия в районе расположения военных объектов, этого было бы достаточно для моего задержания. А за ним последовала бы тщательная проверка того, где я находился последние две недели, а если за мной и в это время следили — что было вполне вероятным, то у властей были бы достаточные, хотя и косвенные, доказательства некоторых моих действий.

Ситуация казалась критической, и я начал лихорадочно думать. Если попытаться покинуть остров прямо сейчас, пока полицейский меня подозревает, он, вполне возможно, арестует меня, в любом случае, меня отправят на континент для дальнейших допросов, которыми займутся полицейские более высокого ранга. С другой стороны, оставаться на Вангерооге не было никакого смысла. Третий путь — воспользоваться блефом, а если он не сработает, то хуже для меня не будет. Потому я снова пошел в деревню, вошел в кафе и заказал пива. Через несколько минут появилась моя «верная тень». Сыщик уселся через несколько столиков от меня и заказал то же самое. Пришло время испробовать мой блеф.

С пивом в руке я подошел к столику детектива, и вежливо спросив: — Вы позволите, сударь? — уселся напротив него.

Он что-то буркнул в знак согласия, глядя на меня удивленными глазами. Он, вроде бы, не отличался особым умом, но я не хотел ошибиться, недооценив противника.

— Я прошу прощения, — начал я, — но у меня возникло ощущение, что вы мною заинтересовались. Могу ли я узнать, почему?

Эта лобовая атака его смутила. Он моментально почувствовал себя скованно и сурово взглянул на меня, не говоря ни слова.

Потом он проворчал: — Покажите ваши документы, пожалуйста.

Это было как раз то, на что я надеялся, и чего боялся одновременно. Я молча вытащил их.

Он взглянул на них и задал пару вопросов, свидетельствовавших о том, что он не заметил в моих документах парочку важных деталей, которые наверняка насторожили бы человека с более острым умом. Я почувствовал большое облегчение, хотя проверка еще не закончилась.

— Они, похоже, в порядке, — заметил он, все еще держа документы у себя. — Но вот служащий отеля уверял меня, что вы иностранец.

— Ну, это неудивительно. Я прожил вне Германии много лет, а сейчас в отпуске, перед тем, как заново устроиться и начать дело в этой стране.

На этой стадии разговора я решил угостить его пивом, и мой собеседник соблаговолил согласиться — хороший знак. Он понемногу оттаивал, но все еще не был полностью удовлетворен. Я узнал, что он служит в полиции Гамбурга, и он откровенно признался, что направлен на остров Вангерооге для наблюдения за шпионами.

— И что, вы уже поймали хоть кого-то? — простодушно спросил я его.

— Мы глядим в оба, — ответил он уклончиво. — Нехорошо, когда приезжие слишком любопытствуют в укрепленном районе, вроде этого. Мы не хотим, чтобы сюда попали английские шпионы.

— Ну, ладно, — сказал я, — но вы не ответили на мой первый вопрос. Почему вы все-таки заинтересовались именно мной?

— У меня была для этого причина, потому что служащий отеля сказал мне, что вы иностранец, хотя и с немецким именем. Иностранцы здесь нежелательные гости, и если уж они решат сюда приехать, то пусть не жалуются, что мы следим, чтобы они не наделали тут чего дурного. Все это побережье наводнено английскими шпионами.

За полчаса мы чуть ли не стали друзьями. Правда, я все еще не был уверен, что его подозрения рассеялись. Но мне больше нечего было делать и, наконец, я попрощался с ним и сказал, что хочу еще прогуляться перед отходом парохода, идущего в Харле. Этот пароходик отплывал в половине седьмого вечера, но я хорошо знал что в половине пятого к Вангерооге причалит пароход компании «Норддойчер Ллойд», идущий из Нордернея в Бремен. Потому я решил про себя уплыть именно на нем при условии, конечно, что мне позволят это сделать.

Я зашел в отель, чтобы забрать свой рюкзак, и заметил при этом, что собираюсь уплыть на пароходе до Харле. Потом я пошел в сторону пляжа и, выйдя за пределы деревни, двинулся параллельно берегу.

Пройдя около полутора километров, я остановился и оглянулся. Вокруг было много людей, но моего друга полицейского среди них не было.

До пирса отсюда было чуть больше километра, а пароход на Бремен должен был прийти только через час. Потому я подождал на месте, пока до прибытия парохода оставалось не более пятнадцати минут. Моей «тени» не было видно. Тогда я быстро двинулся к причалу, и через пять минут туда подошел пароход. Я поднялся на него с толпой других пассажиров. Пароход не отплывал сразу, и те десять минут, пока он стоял у причала, показались мне невероятно долгими. Но детектива поблизости не было, никто не обращал на меня ни малейшего внимания, и, наконец, мы отчалили.

В Бремерхафене, где мы остановились, когда уже спустилась ночь, я снова испытал сладкое чувство. Когда подали трап, на пирсе стояли двое полицейских. Но, похоже, они были там без какой-то особой цели, во всяком случае, они совершено не собирались подниматься на борт. В Бремен мы прибыли в одиннадцать часов вечера, и я как раз успел сесть на последний поезд до Гамбурга. В этом большом городе с пестрым населением я чувствовал себя в большей безопасности.

Я не сомневался, что детектив на Вангерооге точно пришел на пирс, чтобы увидеть, как я сажусь на пароход до Харле. А когда я не появился, конечно, его внутренние подозрения снова пробудились. Но, все, что он бы теперь ни предпринял, было бесполезно, поэтому я совсем не беспокоился. Но все-таки он прервал мою программу, и мне пришлось из-за него уехать с побережья.

Я там побывал снова тремя месяцами позже, и на этот раз мне удалось сделать многое. Я посетил Вильгельмсхафен — главную базу немецкого флота, с арсеналом, который в четыре раза был больше кильского; Гельголанд, где мне удалось вблизи увидеть четыре башни со спаренными 305-мм пушками и батарею гаубиц на «Оберланде», осмотреть работы по строительству нового порта и военно-морских объектов; Куксхафен, с пунктом базирования флота в Гродене, прибрежными фортами в Нойверке, Кугельбаке и Гриммерхорне, батареи Нового форта и Дёзе — все было хорошо видно; Брунсбюттель на входе в Кильский канал с Северного моря, где посмотрел на все еще строящиеся гигантские шлюзы, новую батарею 150-мм пушек и соседний форт в Нойфельде; Геестемюнде, большой склад подводных мин в устье реки Везер, и, наконец, остров Зильт.

Я не открою большого секрета, если скажу, что наши военные планы предусматривали атаку на Зильт либо в качестве обманного маневра, чтобы выманить немецкий флот в море, либо в качестве реальной операции, потому что захват этого острова превратил бы его в базу для дальнейших рейдов против Шлезвиг-Гольштейна.

Я провел на Зильте неделю и смог потом составить подробный рапорт не только о существующих, но и о проектируемых укреплениях. На самом деле, донесения с данными об укреплениях на немецком побережье Северного моря, которые я написал за лето и осень того года, могли бы составить довольно объемный том, который, будь он опубликован, вызвал бы сенсацию в Германии, причем даже сегодня. А многочисленные немецкие чиновники получили бы от этого сердечный приступ, узнав — если они, конечно, дожили до сегодняшнего дня, что прямо у них под носом англичанин собрал такое количество информации».