Глава VII.

Уже многие дни непрерывно горит Сталинград. Страшные пожарища в городе видны за десятки километров.

Начиная с 23 августа противник непрерывно днем и ночью бомбил Сталинград, переправы и прилегающие к городу районы. 2 сентября противник произвел еще одну, особенно яростную, массированную бомбардировку города. Одновременно он бомбил переправы через Волгу и пути подвоза – железные и грунтовые дороги, затрудняя материально-техническое снабжение войск, нарушая нормальный приток пополнений, которые шли теперь главным образом через Волгу, так как другие пути были отрезаны. Причалы, паромы, все суда, переправлявшиеся через Волгу, подвергались огню артиллерии, минометов и ударам авиации. Переправа днем стала исключительно трудной, а подчас и почти невозможной. Тогда мы стали практиковать ночные переправы, сгущая их то вечером, то в полночь, то к рассвету. Как бы противник ни стремился превратить ночь в день, все же оставались неосвещенные места, были паузы между освещением: осветительные средства, сбрасываемые с самолетов, выбрасываемые пушками и ракетницами, воспламенялись то ближе, то дальше, то ниже, то выше, зачастую их сносило ветром. Поэтому вражеские наблюдатели нередко получали искаженное представление о целях, а порой и не видели их; естественно, в таких условиях точная корректировка огня очень затруднялась. В связи с этим ночью противник, как правило, вел огонь по площадям, по вероятным причалам и переправам, обстреливая их последовательно (по очереди) или нападая на них одновременно (огневыми налетами). По эффективности такой обстрел, [162] конечно, нельзя сравнивать с прицельным огнем при дневном свете.

Сталинградский фронт, как уже говорилось, был разрезан на две части{36}. 62-я армия вошла в Юго-Восточный фронт. Узкий клин, вбитый противником в нашу оборону на правом берегу Волги, изолировал теперь фронты друг от друга. Тактическое взаимодействие фланговых соединений обоих фронтов было нарушено.

Положение на Юго-Восточном фронте с выходом противника к последнему внутреннему оборонительному рубежу Сталинграда стало крайне напряженным. 62-я и 64-я армии, принявшие на себя основные удары на предыдущих этапах борьбы, уже понесли значительные потери: их дивизии стали малочисленными и имели очень мало материальной части, особенно артиллерии.

Перед фронтом 62-й армии и правым флангом 64-й армии наступала вражеская группировка из восьми пехотных, одной моторизованной и двух танковых дивизий. Группировка поддерживалась 500 танками и с воздуха 1000 самолетами. На стороне противника превосходство было более чем пятикратное. (А Дёрр говорит о малочисленности наступающих!) Удары с воздуха стали намного чувствительнее: противник беспрерывно атаковывал наши части большими группами самолетов; число самолето-вылетов только на участках 62-й и 64-й армий ежедневно доходило до полутора тысяч, а по всему фронту достигало более двух тысяч в день.

В таких условиях начался новый этап битвы за Сталинград – бои на внутреннем обводе.

В начале сентября опасность захвата Сталинграда врагом не только не уменьшилась, но стала еще более угрожающей. Необходимо было немедленно отвлечь какую-то часть сил противника от города и ослабить его нажим на 62-ю армию и на правый фланг 64-й армии, чтобы, выиграв хоть немного времени, усовершенствовать оборону города и подтянуть резервы из-за Волги. [163]

3 сентября Верховный Главнокомандующий И. В. Сталин прислал директиву, адресованную представителю Ставки товарищу Г. К. Жукову, прибывшему к этому времени в район штаба Сталинградского фронта (Ивановка). В директиве указывалось:

«Положение со Сталинградом ухудшается. Противник находится в трех верстах от Сталинграда. Сталинград могут взять сегодня или завтра, если северная группа войск не окажет немедленной помощи. Потребуйте от командующих войсками, стоящими к северу и северо-западу от Сталинграда, немедленно ударить по противнику и прийти на помощь сталинградцам. Недопустимо никакое промедление. Промедление теперь равносильно преступлению. Всю авиацию бросьте на помощь Сталинграду. В самом Сталинграде авиации осталось очень мало.

Получение и принятые меры сообщите незамедлительно.

И. Сталин».

Дело в том, что к этому времени Ставка Верховного Главнокомандования уже значительно усилила свежими резервами войска, расположенные к северу от Сталинграда. Сталинградскому фронту из резервов Ставки были переданы только что сформированные 24-я и 66-я армии (правда, плохо обученные, укомплектованные старыми возрастами); армии возглавлялись: 24-я – генерал-майором Д. Т. Козловым и 66-я – генерал-лейтенантом Р. Я. Малиновским; фронт был усилен также авиацией. К 4 сентября основные силы этих армий вышли в район Самофаловка, Ерзовка, Лозное. Таким образом, войска, непосредственно оборонявшие Сталинград, могли рассчитывать на серьезную помощь с севера (со стороны Сталинградского фронта). Однако, надеясь на помощь с севера, войска Юго-Восточного фронта принимали все меры, чтобы справиться с врагом собственными силами, помня русскую пословицу: «На бога надейся, а сам не плошай». В связи с этим в районе боевых действий Юго-Восточного фронта пришлось в спешном порядке провести ряд организационных мероприятий. Максимум внимания было сосредоточено на вопросах управления вообще и артиллерией в особенности. Артиллерийский огонь в отражении вражеских атак приобрел очень серьезное значение. Поэтому организация этого огня, группировка [164] артиллерии, управление артиллерийским огнем – все эти вопросы были поставлены в центр внимания и штаба фронта, и штабов армий и дивизий.

К началу сентября, т. е. в момент развертывания боев на внутреннем городском обводе, мы централизовали большую часть артиллерии и, по сути дела, взяли ее в свои руки. На первых порах мы создали фронтовую артиллерийскую группу из двух артиллерийских полков и одного – двух артиллерийских дивизионов. За несколько дней боевой деятельности убедились в большой полезности ее и создали более мощную артиллерийскую фронтовую группу.

В период оборонительных боев за Сталинград было создано несколько артиллерийских групп. Управление ими было организовано настолько четко, что требовалось не более 15-20 минут времени, чтобы направить огонь большой плотности в любую точку обороны Сталинграда.

В этом-то и состояла одна из причин высокой стойкости нашей обороны.

Свои атаки противник начинал в разное время: большей частью утром, реже днем и еще реже вечером – и повторял их по нескольку раз в сутки. Наиболее трудной для проведения контрмероприятий являлась вечерняя атака, начало которой совпадало с наступлением сумерек. При атаке в это время последние минуты светлого времени противник использовал для действий своей артиллерии и авиации. Любая, тем более мощная, артиллерийская и авиационная подготовка атаки нарушает систему обороны, управление и в особенности подготовку контрмероприятий пехоты, танков и артиллерии. Ночью, в темноте, боевые действия всегда затруднены: танкисты перестают видеть, куда идти и в каком направлении вести огонь; стрелки и артиллеристы лишаются возможности вести прицельный огонь; пехота теряет целесообразные направления для контратак. Правда, современные средства подавления, приборы ночного видения и способы наблюдения и ориентировки позволяют лучше организовать ночные действия войск и всех боевых средств. Изучая действия врага, в том числе и вечерние атаки, мы пришли к твердому выводу, что к тому геройству, храбрости и военной хитрости наших людей, которые в массовом масштабе проявлялись повседневно на поле боя, нужно добавить необходимое, как воздух, умение организовать систему [165] артиллерийского и минометного огня и так построить его управление, чтобы оно отвечало следующим требованиям:

а) быстрота маневра траекториями, а иногда и колесами (гвардейские минометы – «катюши», как правило, маневрировали колесами, истребительно-противотанковая артиллерия также во многих случаях маневрировала колесами);

б) быстрота открытия организованного и мощного огня;

в) точная стрельба по заданному квадрату.

Чтобы лучше осуществлять руководство и управление артиллерийскими группами фронтового подчинения, мы назначили командующего артиллерией 51-й армии генерал-майора артиллерии В. П. Дмитриева командующим артиллерийскими группами фронтового подчинения. Товарищ Дмитриев, показавший себя в боевой обстановке энергичным генералом, хорошо справился со своей работой. Это был замечательный артиллерист, прошедший в Советской Армии (с 1919 года) большой путь от командира батареи до командующего артиллерией армии (в 1939 году он окончил артиллерийскую академию).

Эти мероприятия, осуществленные едва ли не впервые в практике шедшей войны, сыграли исключительно большую роль в укреплении устойчивости нашей обороны под Сталинградом. При такой организации командование фронтом действительно могло влиять положительно на ход боевых действий, могло срывать планы противника и навязывать ему свою волю, чему отчасти помогала и тактика гитлеровцев, как известно страдавшая шаблонностью. Каждый раз их атаки предварялись авиационными ударами, мощной бомбовой «обработкой» переднего края и ближней глубины участка нашей обороны, намеченного противником для атаки. Обычно сначала бомбили «юнкерсы» (Ю-87 и Ю-88), нанося удар несколькими волнами; затем вступала в бой артиллерия; обычно артиллерия и авиация, чередуясь, а иногда одновременно, вели авиационную и артиллерийскую подготовку в течение от 40 минут до одного часа, а иногда и более; примерно за 20 минут до атаки танков и пехоты появлялись пикирующие бомбардировщики и тоже обрабатывали передний край. Становилось ясно, что скоро начнется атака.

Правда, это не всегда удавалось легко определить, так [166] как бой гремел не затихая ни днем ни ночью, самолеты непрерывно появлялись то большими, то меньшими группами, шли воздушные бои, ни на минуту не умолкала зенитная артиллерия. В этой обстановке важно было быстро определить, где именно сосредоточились изготовленные для атаки пехота и танки противника. Противник, как правило, держал свои первые эшелоны на расстоянии 200-300 метров от нашего переднего края; далее в глубину до трех километров и более стояли в развернутых боевых порядках (замаскировавшись) и ждали сигнала для начала действий остальные его войска, предназначенные для атаки. Как только удавалось определить участок, намеченный противником для атаки (а это нам удавалось почти каждый раз), сразу же давались указания о подготовке контрмероприятий. Что это за указания? Давалась команда командирам подгрупп: артиллерийской, противовоздушной обороны, гвардейских (реактивных) минометов, командующему ВВС, в которой указывались цели, по которым должен вестись огонь, плотность артиллерии и количество назначаемых снарядов, время готовности открытия огня – для артиллерийских групп 15-20 минут (так как они всегда были готовы), а для авиации несколько больше, смотря по обстановке. Чтобы проверить, правильно ли определен участок атаки и установить наблюдение за действиями противника, обычно держались в воздухе истребители-разведчики, которые разведывали предполагаемый рубеж и, еще находясь над противником, по радио передавали сведения о ходе подготовки врага к атаке и моменте ее начала. Таким образом, по данным воздушной и наземной разведки, а также артиллерийских наблюдателей, мы определяли момент начала атаки противника. Как только она выявлялась, немедленно отдавался приказ об артиллерийском и авиационном ударе по заранее распределенным целям, т. е. по целям, которые были назначены 20-30 минут назад, когда выявился исходный рубеж атаки противника. Как правило, такие удары были настолько сильны, что противник не выдерживал их.

Обычно артиллерийский и авиационный налет начинался, когда поднималась в атаку пехота, следовавшая за танками противника. Это делалось неспроста. Если такой налет производить несколько ранее, когда противник находится на месте, готовясь к атаке, то результаты контрподготовки [167] обычно бывают незначительными, так как исходный рубеж у противника готовится всегда хорошо (здесь и убежища, и другие укрытия). Если же такой налет производить как раз в те моменты, когда у противника все приходит в движение (к тому же нередко гитлеровское командование посылало своих солдат в атаку, подпоив их для смелости), то результаты наших контрмероприятий, почти, как правило, были существенны; обычно вражеские атаки не только бывали отбиты, но зачастую атакующим дивизиям наносился большой урон. Дело в том, что на участке атаки нам действительно удавалось сосредоточить огонь большой силы. Он организовывался примерно так. В 100-200 метрах от нашего переднего края на глубину 2-4 километров, на фронте всего участка атаки с некоторым обеспечением флангов, создавалась густая полоса заградительного огня. Иногда по главному участку атаки противника работало до двухсот орудий и минометов на километр фронта, и это делалось при общем превосходстве врага в силах. Так осуществлялось маневрирование огнем.

Организованная таким образом в мощный кулак артиллерия обеспечивала прочность и стойкость нашей обороны. В дни особенно напряженных боев, к примеру сказать, только одна фронтовая группа артиллерии расходовала более десяти тысяч снарядов. Характерны в этом отношении уже приводившиеся выше показания пленных о действиях нашей артиллерия.

Во всей дальнейшей обороне Сталинграда эти мероприятия сыграли выдающуюся, если не решающую роль.

В течение декады со 2 по 12 сентября разгорелись ожесточенные бои на внутреннем обводе. Эти бои не прекращались ни днем ни ночью. Наиболее мощные удары по Сталинграду пришлись вновь по войскам на участках 62-й и 64-й армий.

Нельзя не сказать здесь несколько слов о командарме 64-й армии генерал-майоре М. С. Шумилове. 64-я армия под его командованием сыграла исключительно большую роль в Сталинградском сражении. Ее упорство и активность в обороне, ее маневренность и подвижность на поле сражения причинили врагу множество неприятностей, нанесли ему большой урон, опрокинули многие расчеты противника, помогли сорвать не один из назначенных Гитлером сроков захвата Сталинграда. Наступая на участке [168] 64-й армии, Гот, что называется, обломал свои танковые «клинья». Армии удалось удержать в своих руках высоты, расположенные южнее Сталинграда, что сыграло существенную роль в устойчивости обороны города в целом.

Генерал-майор Михаил Степанович Шумилов (ныне генерал-полковник) – человек большой души, с широким военным и политическим кругозором, сильной волей и высокой требовательностью – все это были замечательные качества, характерные для советского военачальника. Товарищ Шумилов хорошо умел организовать бой, взаимодействие в нем родов войск и твердо держал управление в своих руках. Ни при каких условиях не поддавался панике.

Его доклады об обстановке в ходе Сталинградской битвы всегда были исчерпывающи и объективны, а его смелые, четкие решения были всесторонне продуманы и говорили о высокой оперативной культуре.

Взаимоотношения с подчиненными он строил на суровой, но справедливой требовательности и отеческой заботе об их нуждах.

Припоминаю, как в особо трудные минуты он говорил спокойным баском: «Духом не падаем, товарищ командующий, прошу о нас не беспокоиться, задачу выполним».

Эта уверенность командарма передавалась каждому воину армии. Воины армии непоколебимо защищали сталинградскую землю, действительно стояли насмерть.

Членом Военного совета 64-й армии на протяжении всей Сталинградской битвы был полковник Зиновий Тимофеевич Сердюк (ныне Первый секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Молдавии). В боевых успехах и стойкости частей и соединений 64-й армии немалая роль принадлежит товарищу Сердюку, проводившему с большевистской настойчивостью линию партии.

Начальником штаба армии был генерал-майор Иван Андреевич Ласкин, опытный штабной работник, участник героической обороны Севастополя. Штаб армии под его руководством работал на высоком оперативном уровне.

Начальником политического отдела армии являлся полковник М. П. Смоляков, принципиальный и энергичный политический работник, умевший в любых условиях обстановки добиваться надлежащего политического обеспечения выполнения боевых задач армии, поддерживавший тесную связь с коммунистами частей и подразделений. [169]