Глава 16

Военно-техническое сотрудничество в 1927–1933 гг

Перенос в 1925–1927 гг. центра тяжести в военном сотрудничестве на использование военных школ в СССР и обучение кадров совсем не означало окончательного отказа от сотрудничества в военной промышленности. Наоборот, оказание технологической помощи в постановке отдельных военных производств не убавилось. В 1927–1929 гг. создавалась теоретическая база наступательной стратегии (теория «глубокой операции» Триандафиллова), началась постепенная подготовка к переходу от кадрово-милиционной армии к кадровой, профессиональной[386]. В июле 1928 г. Совнарком СССР принял первый пятилетний план развития РККА на 1928–1932 гг. В нем предусматривалось оснастить РККА 1000 танков, но уже в июле 1929 г. было решено поставить на вооружение армии 3500 танков трех типов[387]. Этот план не случайно совпал с первой 5-леткой, которая по существу имела ярко выраженный военно-оборонительный характер и была направлена на создание мощной военно-промышленной базы и хорошо вооруженной, боеспособной армии. В мае 1929 г. V Всесоюзный съезд Советов утвердил первый 5-летний план развития народного хозяйства. В мае 1929 г. РВС разработал 5-летнюю программу артиллерийского перевооружения РККА. Она предусматривала увеличение огневой мощи, дальнобойности, скорострельное и меткости орудий, создание крупных артиллерийских конструкторских бюро (КБ), заложены артзаводы[388].

15 июля 1929 г. ЦК ВКП(б) принял постановление «О состоянии обороны страны», в котором была дана развернутая программа военного строительства, изложена линия на коренную техническую реконструкцию армии, авиации и флота. НКВМ СССР было поручено наряду с существовавшим вооружением добиться получения новых опытных образцов и на их основе вооружить армию современными типами артиллерии, средствами химзащиты, танками, бронемашинами, наладить серийный выпуск самолетов и авиамоторов. Это постановление легло в основу первого 5-летнего плана военного строительства, предусматривавшего также создание новых технических войск, моторизацию РККА, массовую подготовку технических кадров[389].

Для выполнения этих планов в июле 1929 г. была учреждена должность начальника вооружений РККА, на которого возлагалось руководство всеми вопросами перевооружения армии. Этот пост в 1929–1931 гг. занимал Уборевич, в 1931–1932 гг. — Тухачевский. В ноябре 1929 г. было создано уже упоминавшееся Управление механизации и моторизации (УММ) РККА. Организация УММ была чрезвычайно важна, поскольку до 1929 г. в СССР не было танкового производства и необходимых кадров конструкторов-танкостроителей. Становлению этого направления способствовали энтузиасты танкового дела И. А. Халепский и К. Б. Калиновский. Халепский возглавлял УММ вплоть до 1934 г. Специальным постановлением РВС СССР было предусмотрено создание различных типов танков: танкетка, средний, большой (тяжелый) и мостовой танки, а также их тактико-технические характеристики. 23 января 1930 г. РВС утвердил программу создания различных видов самолетов (в том числе гидросамолетов), аэростатов, аэрофотоаппаратов и приборов на первую 5-летку, причем главное внимание было уделено бомбардировочной и истребительной авиации[390]. Особое внимание было уделено увеличению численности инженерно-технических кадров старшего звена. Для этого на базе военной академии им. Фрунзе был создан ряд специализированных военных академий (Военно-техническая, Артиллерийская, Военно-химическая, Военно-инженерная и др.). Это позволило увеличить число слушателей с 3200 в 1928 г. до 16,5 тыс. в 1932 г. В январе 1931 г. РВС уточнил план строительства РККА на 1931–1933 гг., завершив тем самым процесс разработки первого 5-летнего плана военного строительства. В 1933 г. была начата разработка второго 5-летнего плана строительства РККА на 1934–1938 гг., направленного на завершение начавшегося технического перевооружения РККА. СТО принял тогда постановления «О программе военно-морского строительства на 1933–1938 гг.», «О системе артиллерийского вооружения РККА на вторую пятилетку», позднее утвердил план развития ВВС на 1935 — 1937 гг.[391] Вся страна постепенно превращалась в военный лагерь. И безобидная на первый взгляд закупка за рубежом партии сукна защитного цвета и медикаментов превращалась в акцию по повышению обороноспособности и выживаемости советского строя в условиях капиталистического окружения.

Параллельно схожие процессы происходили в Германии. Там в недрах военного министерства был подготовлен мобилизационный план на случай военных действий (т. наз. «А-план»), предусматривавший наличие 300-тысячного райхсвера (21 дивизия). С учетом ограниченных средств военного бюджета вооружение райхсвера должно было проводиться в два этапа (1928–1932 гг. и 1933–1938 гг.). Осенью 1928 г. правительство одобрило первую программу вооружений, выделив на оснащение райхсвера 250 млн. м. Еще 80 млн. м. было выделено на развитие «райхсмарине». Главной целью программы было создание соответствующих прототипов современных самолетов и танков. Начатая в 1926 г. работа уже к 1929–1930 гг. дала первые плоды: фирмы «Крупп», «Райнметалл», «Даймлер-Бенц» подготовили модели тяжелого и легкого танков.

Вряд ли возможно до конца выявить все отдельные контракты и сделки, заключенные советскими внешнеторговыми организациями, специализированными объединениями и трестами с немецкими фирмами, а также их филиалами в третьих странах, равно как и выявить все несостоявшиеся контракты, несостоявшиеся в силу того, что фирмы, по совету представителей райхсвера, показывали и давали советским представителям сразу столько, что заключение контракта после этого становилось попросту ненужным. Опыт взаимодействия с небольшими предприятиями (теми же «Юнкерсом», «Штольценбергом» и др.) оказался чрезвычайно полезным для советского военно-промышленного комплекса, переживавшего тогда стадию становления. Он показал, что с малыми и средними зарубежными предприятиями, — если умело составить договор (без упоминаний о третейском суде и арбитраже, гарантии инвестиций, получения прибылей и т. д.) и использовать международную ситуацию, а то и открыто использовать такое действенное средство как политический шантаж руководителей почти союзной державы, — то можно было не только получить оборудование, обучить работников использовать его, но и, обвинив своих партнеров «в преступной халатности», «вредительстве» и прочих грехах, обобрать и разорить, вынудив их затем долгие годы восстанавливать свою репутацию.

После 1926 г. военно-промышленное сотрудничество вышло из-под плотной опеки «Вогру», и приобрело в большой мере характер несколько хаотичных частных контрактов, хотя военное министерство Германии и в дальнейшем оставалось в курсе если не всех, то большинства сделок, а РВС всеми силами реализовывал программу перевооружения Красной Армии. Довольно симптоматичным в этом отношении явилось донесение советского полпредства из Берлина от 16 сентября 1929 г. В нем сообщалось, что «из Москвы приезжает много работников военной промышленности, причем эти представители военпрома, подчинявшегося ВСНХ СССР, находясь в Германии, зачастую действовали без согласования с советским военным атташе». Фирмы информировали о контактах с ними военное министерство Германии, которое, опираясь на эти данные, выражало недовольство подобным положением военному атташе СССР в Берлине В. К. Путне[392]. Видимо, отдельные визиты заканчивались заключением контрактов.

Однако все это как бы «броуновское движение» советских закупщиков было весьма упорядоченным, поскольку закупки производились в соответствии с верно определенными перспективными направлениями развития военной и военно-технической мысли, получившей мощный импульс в ходе империалистической войны (химия, авиация, артиллерия, моторизация, производство танков, подводных лодок, минных заграждений и т. д.). Именно по этим «полочкам» с удивительной точностью раскладываются выявленные в архивах сделки и контракты, заключенные советским ВПК с иностранными партнерами. Конечно, приоритетными контрагентами здесь вплоть до начала 30-х годов были германские фирмы, однако, сделки заключались с фирмами практически всех стран, имевших соответствующий военно-промышленный потенциал.

10 октября 1928 г. в Москве было заключено соглашение между советским Государственным оружейно-пулеметным трестом и фирмой «Карл Вальтер» (оружейный завод в Тюрингии). Его подписали: за фирму «Вальтер» — В. Марр, за Государственный оружейно-пулеметный трест — зам. председателя правления треста Н. В. Савицкий. В соответствии с соглашением фирма обязалась оказать тресту полное техническое содействие в организации производства по нарезке стволов для мелкокалиберных ружей и в организации опытов по нарезке стволов трехлинейных винтовок и пулеметов, проводимых самой фирмой. После уплаты оговоренной суммы в 120 тыс. марок трест получал право посылать в течение трех лет своих специалистов для изучения производства по нарезке стволов на станках фирмы «Вальтер». Фирма обязывалась предоставить им также возможность детально изучить методы изготовления инструментов, используемых при нарезке стволов, и производства оружия, ознакомиться с соответствующей документацией.[393]

18 декабря 1928 г. в Москве между Государственным Всесоюзным Орудийно-Оружейно-Пулеметным объединением (ООПО) «Оружобъединение»[394] и германской фирмой «ДАК» («Дойче Аутомобиль-Конструкционсгезельшафт») было заключено соглашение на разработку конструкции колесно-гусеничного танка. Его подписали директор «ДАК» И. Фолльмер и председатель правления «Орудартреста» Березин[395]. Фирма за 70 тыс. американских долларов обязалась разработать в соответствии с выработанными «Оружобъединением» техническими условиями и поставить ему проект и детальные рабочие чертежи танка с колесно-гусеничным приводом. Передача рабочих чертежей состоялась в Берлине 24 мая и 27 июля 1930 г.; фирме было выплачено 40 тыс. долларов. Выплата остатка должна была быть произведена после изготовления танка по этим чертежам и последующих испытаний. Танк построен не был, остаток суммы не выплачен, из-за чего фирма в январе 1932 г. подала в берлинский суд иск на «Орудартрест».

В январе-феврале 1929 г. группа военных химиков (Рохинсон, Карцев, Блинов) была направлена в командировку в Германию. Она осмотрела противогазовую лабораторию в Шпандау (с предоставлением ее подробного описания), полигон в Куммерсдорфе (вкл. опыты. по дегазации обмундирования и местности); фабрики по производству противогазов «Ауэр», «Дегеа», «Дрегер», «Ханзеатише АГ»/Киль, лабораторию проф. Ф. Флюри в Вюрцбурге, проф. Ф. Вирта в Шарлотгенбурге и проф. Обермиллера (с предоставлением подробного их описания). Советские химики вели также переговоры с фирмами «Ольдшмидт», «Рем и Хаас» о постройке завода по производству тиодигликоля (сырье для иприта). Им удалось получить материалы периода войны 1914–1918 гг. по производству различных ОВ, а у «ИГ Фарбен Индустри» еще и чертежи газомета, газоубежища, фильтров, рецепты и образцы приборов для создания дымовой завесы с самолета и т. д. Они встречались с начальником генштаба райхсвера Бломбергом, и согласовали проект договора о совместной работе на 1929 г.[396]

Относительно «Ауэра» Фишман 28 февраля 1929 г. сообщал Ворошилову:

«Ознакомление производилось крайне неохотно. <…> К весне будет выпущена маска для летчиков. Заводские лаборатории «Ауэра» являются несомненно одним из важнейших пунктов научной работы, а самый завод одним из крупнейших поставщиков противогазов рейхсверу».

Саму маску для летчиков на «Ауэре» им не показали. Хотя еще в середине февраля 1929 г. Бломберг обещал, что образцы указанной маски «Ауэра», а также дистанционные взрыватели для авиабомб «весной будут доставлены в Томку». Военному атташе Корку Бломберг говорил потом о недоверии советских представителей; те считали, что от них что-то скрывают.

В марте-апреле 1929 г. заместитель начальника ВВС РККА Алкснис провел переговоры с представителями фирмы БМВ о закупке 200 авиамоторов «БМВ VI» и 102 истребителей «НД 37» у фирмы «Хайнкель». Целью командировки было ознакомление с гражданским самолето- и моторостроением. Алкснис хорошо знал немецкий язык, встречался в Германии с авиаконструктором Э. Хайнкелем (Хейнкелем). После этого он неоднократно бывал в Германии, а с 1930 г. — и во Франции[397]. При заключении контракта на моторы Алкснису удалось добиться некоторого снижения цен по сравнению с условиями предыдущего заказа, произведенного в 1927 г. Тогда было закуплено 100 моторов, а также 20 гидросамолетов «Дорнье-Валь».

В конце 1928 г. «Юнкере» обратился к советскому военному атташе в Берлине с предложением возобновить производство самолетов в СССР. Речь шла о строительстве авиазавода на концессионных началах[398]. В одном из проектов постановления Политбюро ЦК ВКП(б), датированном 1929 г., предлагалось начать предварительные переговоры с «Юнкерсом» для выяснения конкретных предложений фирмы. В декабре 1929 г. фирма обратилась с письмом в советское торгпредство в Берлине с предложением «создать постоянное учреждение в России», в Москве, поставив во главе его эксперта, «хорошо известного своей работой в России». Он должен был «поддерживать сношения со всеми надлежащими авиационными кругами», а все переговоры о сотрудничестве и о заказах должны были вестись в Берлине. Трудно сказать, что из этого вышло, хотя поставки отдельных самолетов и авиамоторов фирмы «Юнкере» в Липецкую летную школу имели место.

Определенное представление об уровне объемов советских военных заказов дают данные, приводимые советским военным атташе Путной в докладе Ворошилову от 15 августа 1929 г. Так, к началу августа 1929 г. общая сумма средств, выделенных на военные закупки в Германии, составила ок. 7,2 млн. руб. Основные заказы были сделаны по линии «Авиатреста», «Орудартреста», «ВОХИМ-треста», «Оружейно-пулеметного треста»[399].

С 10 по 20 апреля 1929 г. в Москве между представителями ВСНХ (в том числе военпрома) и фирмы «Крупп» по инициативе советской стороны проходили переговоры об оказании технической помощи в области военного производства, производства легированных чугуна и сталей для гражданских целей сроком на 10 лет. Москва была заинтересована в разработке с помощью «Круппа» зенитной артиллерии всех калибров с приборами управления, мортир среднего и большого калибра, тяжелой корпусной и дивизионной артиллерии, снарядов всех типов. «Крупп» предлагал за 2 млн. американских долларов оказывать содействие в разработках, производстве и испытаниях в СССР различных орудийных систем и боеприпасов (снаряды, порох, взрыватели) для сухопутных войск и флота, расширить КБ фирмы в Эссене или создать КБ в СССР, либо посылать немецких конструкторов в соответствующие советские КБ. Фирма предложила передать все свои наработки по артиллерии вплоть до 1918 г., а разработки и изобретения после 1918 г. — с согласия правительства. «Крупп» изъявил согласие посылать своих специалистов для контроля за производством на советские военные заводы. В соответствии с германским законом о производстве военной техники фирмам запрещалось производить исследовательские работы в области военного производства, кроме как по заказу правительственных органов. «Крупп» настаивал, чтобы после учреждения им в Москве своего КБ советская сторона всякий раз, когда она намеревалась бы дать КБ заказ, обращалась бы в военное министерство Германии, а оно уже формально давало бы заказ крупповскому КБ. Тем самым «Крупп» не нарушал бы действующего в Германии законодательства. Советская же сторона предлагала создать исследовательскую фирму в виде общества с ограниченной ответственностью, которое формально бы не подпадало под упомянутый закон, запрещавший заниматься изыскательскими работами в военной сфере только производственным фирмам. «Крупп», учитывая, что это на грани допустимого, отказался. «Райнметалл» же согласился.

В конечном итоге в связи с неприемлемыми условиями ВСНХ (В. В. Куйбышев) отказался от привлечения «Круппа» к содействию в создании и усовершенствовании артсистем вооружения, ограничившись заключением с ним 17 июня 1929 г. договора о технической помощи по специальным сталям[400]. С советской стороны договор подписала «Гомза» (Государственное объединение машиностроительных заводов). Согласно договору «Крупп» за 1,15 млн. американских долларов, которые выплачивались по частям вплоть до 1939 г., обязался давать специалистам «Гомзы» подробные наставления на своих заводах и в лабораториях относительно методов и способов производства специальных марок сталей. «Гомза» получала право ежегодно направлять на фирму для обучения до 30 инженеров. В результате к середине 30-х годов практику прошло более 100 человек. Одним из практикантов был И. Ф. Тевосян, впоследствии нарком черной металлургии, а затем судостроения СССР. В 1939–1940 гг. после подписания пакта «Молотова — Риббентропа» он вновь, уже будучи наркомом, активно участвовал в налаживании военно-промышленного сотрудничества СССР с Германией. Сталелитейный завод «Крупна» в Эссене неоднократно посещали высокопоставленные офицеры РККА (в сентябре 1931 г. — М. Е. Симонов, в апреле 1932 г. — П. Н. Лунев, в сентябре 1932 г. — М. Н. Тухачевский)[401].

Примерно в это же время «главным действующим лицом» в военно-технических контактах обеих стран становится германский генерал артиллерии М. Людвиг, ушедший в отставку с поста начальника вооружений райхсвера. Не случайно в сентябре 1929 г. Хаммерштайн на все просьбы Ворошилова о содействии со стороны райхсвера рекомендовал «для укрепления отношений во всех промышленных вопросах генерала Людвига»[402]. Свои усилия после переговоров в Москве с Ворошиловым и Уборевичем, состоявшихся в конце 1929 г., Людвиг сконцентрировал на трех направлениях:

1. Оказание помощи по модернизации советской военной промышленности за счет направления немецких инженеров на заводы в СССР и предоставление лицензий для серийного производства военной продукции.

2. Проведение совместных научно-исследовательских работ. Причем данный пункт частично уже реализовывался в процессе деятельности военно-учебных центров райхсвера («Липецк», «Кама», «Томка»).

Речь здесь шла, однако, о КБ фирмы «Райнметалл» (в СССР и в Германии) и, в некоторой мере, — о деятельности созданного в Москве КБ германского специалиста по артсистемам проф. О. Шмица из Брауншвайга[403].

3. Поставка в СССР полуфабрикатов, производство и экспорт которых формально не подпадали под запреты Версаля, но способствовали поддержанию занятости и высокого уровня квалификации военно-промышленных фирм Германии.

Руководство райхсвера в этой связи рассчитывало на сотрудничество нескольких крупных германских фирм («Крупп», «Райнметалл», «Сименс и Хальске»), а также на то, что «Людвиг в качестве советника русского правительства» по вооружению будет рекомендовать Москве независимо от ее пожеланий подходящие германские фирмы. Здесь помимо политической выгоды руководству райхсвера виделась возможность распространения своего влияния на процесс оснащения РККА новым вооружением.

Интерес для Москвы представляли первые два пункта, тогда как военное министерство Германии делало упор на последнем пункте. В довольно выгодной ситуации оказалась здесь фирма «Райнметалл». Конкретно речь шла о целом реестре согласованных двусторонних проектов, из которых, собственно, и состояла программа развития советской оборонной промышленности, так называемая «программа Людвига». Это:

1. Поставка в СССР полуфабрикатов 75-миллиметровых зенитных орудий. Их сборка должна была осуществляться инженерами «Райнметалла».

2. Поставка необходимых для этого приборов управления огнем фирмы «К. Цайс» из расчета, что к осени 1930 г. будет собрано 20–30 орудий.

3. Ремонт и переоборудование одного из советских военных заводов с целью наладки лицензионного производства военного снаряжения.

4. Строительство завода по производству взрывателей и поставка готовых часовых взрывателей и взрывателей для зенитных орудий. Для этого планировалось привлечь фирму «Тиль» из Рулы.

5. Поставка полуфабрикатов для изготовления в СССР 10–20 испытательных экземпляров минометов.

6. Поставка испытательного образца 20-миллиметрового автомата фирмы «Райнметалл»[404].

7. Поставка в СССР трассирующих снарядов, производство которых намечалось осуществить в Австрии.

8. Поставка в СССР оборудования по изготовлению снарядов для полевой артиллерии.

9. Поставка аппаратуры для производства полуфабрикатов, необходимых для изготовления ОВ.

Переговоры советским торгпредством в Берлине велись с фирмами «Гольдшмидт» из Аммендорфа и «Рем и Хаас» из Маннхайма, после того, как «ИГ-Фарбен-Гезельшафт» отказалась поставить советской стороне необходимое оборудование[405]. Внешне поставку полуфабрикатов, готовых изделий и оборудования намечалось осуществлять через подставные фирмы из нейтральных стран (Австрия, Швейцария, Швеция).

У советской стороны, как понял Людвиг, было всего 30 танков и все они, как и 6 танков, поставленных «Круппом» летом 1929 г., не функционировали. Причем немецкие танки, судя по всему, не были испытаны перед поставкой в СССР. Поэтому было предложено в случае, если «Крупп» будет участвовать в реализации «программы Людвига», поставлять в Советский Союз гусеничные тракторы (тягачи) для последующего их переоборудования.

Свой выбор ПК обороны (Ворошилов и Уборевич) и представители советского военпрома после отказа «Крупна» остановили на полугосударственном концерне «Райнметалл», единственном, с кем советской стороне в конце концов удалось договориться. Переговоры с «Райнметаллом» проводились спешным порядком. Советскую сторону возглавляли начальник вооружений РККА, зам. председателя РВС Уборевич и начальник ГВПУ ВСНХ Урываев. Согласованный сторонами договор состоял из трех больших частей. В первой речь шла о постановке производства 6 артсистем (3-дюймовая зенитная пушка, 15-сантиметровый миномет, 37 мм противотанковая пушка, 20 мм автоматическая пушка, а также 37 мм автоматическая зенитная пушка и 6-дюймовая гаубица). Уже к концу 1931 г. должно было быть налажено их производство. Во второй части говорилось об организации двух КБ по артвооружению с командированием в СССР на четыре года 20 конструкторов и выделением необходимого материала из архивов фирмы. В третьей части говорилось о купле 4 артсистем и необходимого готового технологического инструмента для их немедленного производства. За все эти услуги Москва обязалась уплатить ок. 2,5 млн. американских долларов[406]. Кроме того, фирма обязалась помочь в организации производства в СССР танков.

Переговоры шли довольно трудно. Уборевич, чтобы уломать немцев, сослался на то, что американская фирма «Скотт» и шведская «Бофорс» также готовы исполнить заказ на более выгодных, чем немцы условиях (Уборевич упоминал также фирму «Виккерс»); он, однако, сделал свой выбор на немецкой фирме, которую считал более толковой. Настаивая на подписании договора, Ворошилов и Уборевич пригрозили Эльце, что затягивание переговоров потянет за собой не только ухудшение, но и пересмотр всего комплекса отношений между СССР и Германией, включая политический и экономический аспекты.

10 февраля 1930 г. представители военпрома и «Райнметалла» подписали предварительное соглашение (на 60 стр.). Сама фирма в договоре не упоминалась. В сопроводительном письме к договору разъяснялось, что Управление вооружений именовалось ВПН, а немецкая сторона — «Р. Л.». Под аббревиатурой «Р. Л.» подразумевалось исследовательское общество, которое «Райнметалл» обязался основать в Голландии[407]. Сразу же после подписания в Германию выехала большая военная делегация из 12 офицеров во главе с Уборевичем. 15 февраля 1930 г. она уже была в Берлине. Ей предстояло посетить целый ряд фирм («К. Цайсс», «Тиль», «Райнметалл»), принять участие в испытаниях 4 готовых артсистем на полигоне «Райнметалла» и подписать окончательный договор.

20 февраля 1930 г. на заседании кабинета министров Германии состоялось обсуждение взаимоотношений, в том числе военных, с СССР. Учитывая их значение, министр иностранных дел Курциус настоятельно рекомендовал после завершения переговоров по «плану Юнга» и введению его в действие заняться выравниванием отношений с восточным соседом и, — вопреки резкой антисоветской критике по поводу сталинской аграрной реформы и преследованию церкви в СССР, — придерживаться «рапалльской линии». Военный министр Гренер проинформировал правительство о военном сотрудничестве с СССР, подчеркнув, что его сокращение вызвало бы большое разочарование в райхсвере. Гренер отмечал, что «только благодаря отношениям с русскими, армия имеет возможность познакомиться с самыми современными средствами ведения войны и быть в курсе дела. Выгода для германской промышленности от заказов и сбора ценного опыта также весьма значительна». В этом же духе высказался и канцлер X. Мюллер. Он отметил, что оба государства не входят в «версальский клуб» держав-победительниц, поэтому в политическом отношении у них много общего. В самом СССР налицо два силовых центра, это компартия и Красная Армия, причем РККА настроена дружественно к Германии, и этот настрой следовало сохранять. 18 апреля 1930 г. в Москве был подписан текст договора и в сентябре того же года после некоторой затяжки он вступил в силу. Согласие германского правительства и канцлера, без которого договор не вступил бы в силу, было получено благодаря усилиям Гренера, Хаммерштайна, Дирксена. Германский посол Дирксен оценивал военное сотрудничество как наиболее стабильный фактор советско-германских отношений, а также как средство оказания давления на внутриполитическое развитие в СССР.

В августе 1932 г. «Орудартрест» заключил с дочерней фирмой «Райнметалла» «Бютаст» договор об организации одного КБ в Москве. Формально им руководил бывший помощник советского военного атташе в Берлине в 20-е годы Л. А. Шнитман. Советские и немецкие инженеры занимались разработкой артвооружений. Это совместное КБ просуществовало около двух лет. Тухачевский был недоволен его работой, и по его инициативе летом 1932 г. договор был расторгнут.

В конце ноября 1929 г. Ворошилов сделал доклад «в директивном органе» (т. е., в Политбюро ЦК. — С. Г.) «об отставании промышленности в разработке конструкций образцов всех типов танков». Комиссия Орджоникидзе по поручению Политбюро командировала за границу группу представителей НКО и военпрома для приобретения образцов танков, арттягачей и получения по их производству технической помощи. 30 декабря 1929 г. эта группа во главе с начальником УММ РККА Халепским отправилась в Германию. Группа Халепского побывала затем в Чехо-Словакии, Франции, Англии и США. В Германии ей были открыты двери фирм-производителей танков, автомобилей, моторов «Райнметалл», «Крупп», «Даймлер-Бенц», «Маффай», «Линке-Хофман». Она закупила несколько образцов (арттягачи у фирмы «Маффай», быстроходные тракторы у фирмы «Линке-Хофман» и др.)[408]. Всего инженерный отдел советского торгпредства в Германии закупил военного оборудования и снаряжения в 1929/30 хозяйственном году на 5,25 млн. м.[409]

Особенно удачным оказалось сотрудничество с конструктором-танкостроителем Э. Гротте («Райнметалл»), с которым был заключен контракт о работе в СССР. Разработанный им средний танк «Т-Г» (Танк Гротте) по своим боевым и техническим качествам превосходил находившийся на вооружении РККА средний танк «Т-24». Такую высокую оценку дала ему комиссия Политбюро ЦК ВКП(б) по танкостроению в докладе Политбюро 19 февраля 1931 г. Танк «Т-Г» был признан основным типом среднего танка и было предложено срочно развернуть его производство в Харькове и на Урале.[410] В сентябре 1931 г. Гротте выехал в Германию.

Возможно, произошел конфликт, потому что отдыхавшему в Сочи И. В. Сталину его жена Н. С. Аллилуева в своем сугубо личном письме написала, что С. М. Киров (Первый секретарь Ленинградского губкома (обкома) ВКП(б) в 1926–1934 гг.), с которым Сталин дружил, отправится к нему в Сочи 12 сентября и

«о Гротте <. > расскажет <…> всё сам»[411].

В условиях экономического кризиса 1929–1933 гг. («великая депрессия») значение СССР как рынка сбыта германской промышленной, в т. ч. и военно-промышленной продукции, резко возросло. Так, если экспорт Германии в такие страны, как Франция, Голландия, Великобритания в 1932 г. по сравнению с 1929 г. сократился соответственно на 48,6 %, 53,2 % и 65,7 %, то ее экспорт в СССР, наоборот, возрос на 176 %[412]. Подобный рост в значительной мере был обусловлен тем обстоятельством, что Москва, жестко поставив вопрос перед Берлином об экспортных кредитах, сумела настоять на своем.

Переговоры о новом кредите были начаты беседой германского посла в Москве Дирксена с наркомом внешней торговли А. И. Микояном и членом коллегии НКИД СССР Стомоняковым на приеме в германском посольстве 12 апреля 1929 г. Микоян заявил тогда германскому дипломату:

«Тяжелых и невыгодных кредитов мы больше брать не будем».

И Москва сумела реализовать данный подход. В свою очередь Дирксен постоянно ставил вопрос о кредитах перед министром иностранных дел Курциусом, подчеркивая его политическое значение в условиях, когда в Германии заговорили о «кризисе Рапалло», «конце Рапалло», указывая при этом на обострение внутриполитической обстановки и ужесточение режима в СССР.

В такой ситуации по приглашению СНК и ВСНХ СССР в феврале-марте 1931 г. в Советский Союз прибыла представительная делегация германских деловых кругов. Возглавлял ее глава концерна «Клекнер-Верке» о П. Клекнер. В ее состав входили и представители ВПК Германии: гендиректора фирм «Фридрих Крупп», «Ферайнихте Штальверке», «Отто Вольфф», «Сименс», АЭГ, «Борзиг», «Шихау» (верфь в Данциге), МАН, ГХХ, «ИГ Фарбен», «Металльгезелыпафт», «Линке Хоффман-Буш», «Райникер», ДЕМАГ. 28 февраля 1931 г. их принял председатель ВСНХ Г. К. Орджоникидзе. Он предложил удвоить советские заказы немцам. Но для этого требовались большие кредиты. Переговоры завершились на мажорной ноте — была достигнута принципиальная договоренность о предоставлении экспортного кредита и наращивании поставок оборудования в СССР[413].

Затем последовал визит в Берлин заместителя председателя ВСНХ Ю. Л. Пятакова. 14 апреля 1931 г. в Берлине было оформлено соглашение между ВСНХ и представителями германской промышленности о предоставлении СССР кредита в 300 млн. марок («соглашение Пятакова»). На эту сумму СССР обязался с 15 апреля по 31 августа 1931 г. разместить дополнительные заказы[414]. Очевидно, что, как и ранее, часть, — возможно, большая, — данного кредита была использована под военно-промышленные заказы. Известно, что в середине 1931 г. еще одна советская военная делегация вела в Берлине переговоры с управлением вооружений райхсвера и установила контакты с некоторыми военно-промышленными фирмами. По вопросам технического сотрудничества и поставок систем управления велись переговоры с «Сименсом». Сделка должна была реализовываться через дочернее предприятие «Сименса» в Англии[415]. С учетом заказов под данный кредит общая сумма советских заказов в Германии в 1931 г. составила 919,3 млн. м., превзойдя аналогичный показатель 1930 г. на 62,3 %. «Советский Союз был в 1931 г. лучшим покупателем наших машин», — свидетельствовала тогда германская пресса.

В ноябре 1930 г. советским полпредом в Берлин на замену Крестинскому, ставшему заместителем наркома иностранных дел в СССР, был направлен Л. М. Хинчук, работавший до этого заместителем наркома торговли СССР. Он, что называется, «вплотную» занялся проталкиванием советских товаров на рынок Германии. Речь шла в основном о сырье и сельскохозяйственных поставках (зерно). В советском меморандуме от 28 сентября 1931 г. по итогам осеннего раунда экономических переговоров было выставлено требование об обеспечении условий роста советского экспорта до уровня в 750 млн. марок[416]. Протоколом от 22 декабря 1931 г. Хинчук и германский министр экономики X. Вармбольд зафиксировали договоренность о взаимном увеличении экспорта товаров. Подобная напористость диктовалась тем, что задолженность СССР Германии приблизилась к 1 млрд. марок и расплачиваться приходилось золотом и валютой.

Вместе с тем именно в период экономического кризиса после отставки 27 марта 1930 г. правительства «большой коалиции» во главе с X. Мюллером (СДПГ, Центр, ННП, ДП), правительство Х. Брюнинга (Центр, ДП) взяло курс на свертывание отношений с СССР. Сначала это нашло свое отражение в политической сфере. Подписав 24 июня 1931 г. в Москве протокол о продлении Берлинского договора, правительство Брюнинга так и не ратифицировало его.

18 августа 1931 г. Брюнинг разъяснил деловым кругам из сталелитейного объединения Германии, что, отклоняя «русские заказы», на сохранении которых настаивали промышленники, он руководствовался тем, что во всем мире полагали, что эти заказы используются для военных целей. Именно в это время в Германии появились слухи, из которых следовало, что германское правительство договорилось с министром иностранных дел Франции Брианом о том, что в случае учета германских интересов на Женевской конференции по разоружению Германия прекратит сотрудничество с Красной Армией. Их распространение было напрямую связано с планами Папена и Рёхберга заключить союз с Францией за счет СССР[417].

В начале 1932 г. в Германии поднялась кампания против импорта советского зерна, леса, нефти. Ее инициаторами были крупные аграрии, фирмы деревообрабатывающей и нефтяной промышленности. Фирмы же тяжелой промышленности постоянно пытались побудить германское правительство не чинить препятствий советскому экспорту в Германию, а также предоставить СССР гарантированные экспортные кредиты.

В июне 1932 г. Пятаков вновь приехал в Германию. 15 июня 1932 г. он достиг рамочного соглашения о поставках, расширявших «соглашение Пятакова» от 14 апреля 1931 г.[418] 17 января 1933 г. был подписан советско-германский протокол об увеличении экспорта СССР в Германию и предоставления ему кредитов под закупки оборудования. 25 февраля 1933 г. был подписан заключительный протокол между советским торгпредством и двумя германскими консорциумами во главе с «Дойче Банк» и «Дрезднер Банк» о предоставлении СССР еще кредитов на общую сумму в 140 млн. марок. Однако едва ли этот кредит мог помочь сохранить динамику развития двусторонней торговли, имевшей все предыдущие годы устойчивую тенденцию к росту. В период «великой депрессии» она выглядела таким образом:

(в млн. марок)[419]

Годы / Экспорт СССР в Германию / Импорт СССР из Германии / Товарооборот / Сальдо

1929 425,7 353,9 779,6 +71,8

1930 436,3 430,6 866,9 +5,7

1931 303,5 762,7 1066,2 -499,2

1932 270,9 625,8 896,7 -354,9

1933 194,1 282,2 476,3 -88,1

1934 233,0 63,3 1286,31 +159,7

Примечания:

3

Фашистский меч ковался в СССР: Красная Армия и рейхсвер. Тайное сотрудничество, 1922–1933. Неизвестные документы / Сост. Т. Бушуева и Ю. Дьяков. М., 1992.

4

Руденко М. Кузница фашистской армии (для удара по СССР танковые армады вермахта натаскивались на нашей же территории) // Независимая газета. 20 июня 1997; Сергеев Вл. У нас была своя «Барбаросса» (рассекреченный «план Жукова») // Литературная газета. 21–27 июня 2000.

38

Hilger Gustav. Wir und der Kreml. Deutsch-sowjetische Beziehungen 1918–1941. Erinnerungen eines deutschen Diplomaten. Frankfurt am Main, Bonn, 1956. S. 189.

39

АВПРФ, ф. 04, оп. 52, п. 340, д. 55237, л. 27.

40

Akten zur deutschen auswärtigen Politik (ADAP), Serie A, Bd, III, Dok. № 112; Erickson John. Soviet High Command: Military Political History, 1918–1941. London, 1962. P. 148; Ruland Bernd. Deutsche Botschaft Moskau. 50 Jahre Schicksal zwischen Ost und West. Bayreuth 1964. S. 175.

41

Garsten Francis L. Reichswehrund Politik. 1918–1933. Köln, Berlin, 1964. S. 113–271.

386

Алимурзаев Г. Щит или меч? К истории советской военной доктрины. Международная жизнь, № 4,1989, с. 80–90.

387

Подробней см: Рыжаков А. К вопросу о строительстве бронетанковых войск Красной Армии в 30-е годы. Военно-исторический журнал, № 8,1968, с. 105–108.

388

Советские Вооруженные Силы. С. 188.

389

Советские Вооруженные Силы. История строительства. М., 1978, с. 182, 185; КПСС — организатор защиты социалистического Отечества. М., 1977. С. 163–164.

390

Там же, с. 190; КПСС — организатор защиты социалистического Отечества. С. 165.

391

Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. В трех томах. М., 1990. Т. 1. С. 174–178.

392

АВП РФ, ф. 05, оп. 9, п. 45, д. 32, л. 20.

393

АВП РФ, ф. 059, оп. 6, п. 345, д. 5486, л. 1-5

394

Впоследствии ООПО было переименовано в Государственное Всесоюзное Орудийно-Арсенальное объединение (ВОАО), его также называли «Орудартрест».

395

АВП РФ, ф. 082, оп. 15, п. 69, д. 11, л 179–182.

396

РГВА, ф. 33987, оп. 3, д. 295, л. 13-15

397

РГВА, ф. 4, оп. 1, д. 763, л. 11–12.

См. также: Командарм крылатых. Сборник воспоминаний очерков и документов о жизни Я. Алксниса. Рига. 1973 с. 20–27.

Б. М. Орлов. В поисках союзников: командование Красной Армии и проблемы внешней политики СССР в 30-х годах. Вопросы истории» № 4,1990, с. 42.

398

РГВА, ф. 33987, оп. 3, д. 295, л. 76–77.

399

РГВА, ф. 33988, оп. 3. д. 112, л. 18–19.

400

РГВА, ф. 33987, оп. 3, д. 112, л. 74–75.

401

Zeidler Manfred. Op. cit.. S. 230,236.

402

РГВА, ф. 33987, оп. 3, д. 375, л. 1-13.

403

Шмиц начал сотрудничать в инженерной области с советским военпромом весной 1928 г., когда ему было предложено провести год в СССР в целях разработки зенитного орудия и авиационного вооружения. Он согласился работать в области артиллерии и пулеметного дела. В апреле 1929 г. Шмиц уже делал «доклад о проделанной работе» руководителю инженерного отдела советского торгпредства в Германии Александрову. Он информировал обо всем также германские МИД и военное министерство. С одобрения последнего, очевидно, и завязалось это взаимодействие. Военный атташе в Германии Корк 8 апреля 1929 г. докладывал Ворошилову, что в проекты гаубицы и пушки, над которыми работал Шмиц, он внес «ряд конструктивных изменений, улучшивших их характеристики. Кроме того Шмиц подготовил эскиз дальнобойной (20 км) пушки калибра 10,67 см. В своем КБ в Брауншвайге (технический институт, в котором он был директором) он изготавливал и модели проектируемых орудий. (РГВА, ф. 33987, оп. 3, д. 295, л. 71–78, 34; ADAP, Ser. B, Bd. XIV. S. 7).

404

Гендиректор «Райнметалла» X. Эльце намеревался скрытно переправить его в СССР в водопроводной трубе. (ADAP, Ser. B, Bd. XIV, S. 6).

405

ADAP, Ser. B, Bd. XIV. S. 4–7.

406

РГВА, ф. 33987, оп. 3, д. 112, л. 75–77.

407

W. P. N., R. L. ADAP, Ser. B, Bd. XIV. S. 217–218.

408

РГВА, ф. 31811, оп. 1, д. 7, л. 35–37.

409

РГВА, ф. 31863, оп. 1, д. 2106, л. 3.

410

Захаров В. В. Указ. Соч. С. 92.

411

Иосиф Сталин в объятиях семьи: Из личного архива (Сборник документов). М., 1993, с. 35–36,42.

412

Ахтамзян А. А. Указ. соч. С. 261.

413

ДВП СССР, т. XIV, с. 118, с. 778–781.

414

Там же, с. 246–248.

415

Rolf-Dieter Müller. Op. cit. S. 231.

416

ДВП СССР, т. XIV, с. 821–822.

417

Rolf-Dieter Müller. Op. cit. S. 220–221.

418

Rosenfeld Gunter. Op. cit. S. 419.

419

Архив НКВТ СССР, ф. Особый сектор, оп. 6066, д. 233, л. 129, огп