Глава 11

«Западный фактор» в политике Германии

Конференции в Лондоне и Локарно

Еще летом 1923 г. в Москве стало известно о намерениях германских правительственных кругов добиться приема Германии в Лигу Наций. 13 августа 1923 г. Чичерин изложил германскому поверенному в Москве О. фон Радовицу свое мнение о том, что это означало бы нарушение Рапалльского договора, поскольку Германия взяла бы на себя обязательство участвовать в санкциях против СССР. 14 августа находившийся в Шлезвиге германский посол в СССР Брокдорф-Ранцау в телеграмме статс-секретарю германского МИД Мальцану предупредил, что вступление в Лигу Наций было бы «тяжелой политической ошибкой, способной погубить наши установленные с таким трудом дружественные отношения с Россией». 15 августа Мальцан отправил Радовицу инструкцию в Москву, в которой подчеркнул, что данные в свое время Чичерину канцлером Германии Виртом и министром иностранных дел Германии Розенбергом заверения в своевременном информировании Советского Союза Германией относительно ее сближения с Лигой Наций остаются в силе.

В августе 1923 г. в результате всеобщей забастовки в Германии правительство Куно ушло в отставку. Политика «пассивного сопротивления» была прекращена, но Рурский кризис продолжался. Для его ликвидации путем урегулирования репарационной проблемы по инициативе Англии и США летом 1924 г. в Лондоне была проведена международная конференция. Ее началу предшествовала работа двух комитетов экспертов, проработавших вопросы стабилизации германской марки и поиска средств «к учету и возврату в Германию капиталов».

В свою очередь, правительство Германии, преодолев взрывоопасную ситуацию осени 1923 г. и осознав, что помощь в стабилизации страны может прийти только с Запада, от англосаксов, стало настойчиво добиваться поддержки со стороны США и Англии. Уже в конце 1923 г. Германия добилась предоставления ей со стороны Англии и США крупного займа, а в декабре 1923 г. подписала с США торговый договор. Таким образом Франция все более отстранялась от решения репарационной проблемы, теряя инициативу в разрешении германских дел.

14 января 1924 г. комитеты экспертов приступили к работе и 9 апреля 1924 г. представили репарационной комиссии рекомендации, получившие название «план Дауэса» — по имени председателя первого комитета экспертов, главы американской делегации банкира Ч. Дауэса. Для прекращения инфляции и стабилизации германской марки было предложено предоставить Германии международный заем на 800 млн. золотых марок. Уплата репараций ставилась в прямую зависимость от восстановления германской экономики. На 1924/25 финансовый год сумма репараций определялась в размере 1 млрд. марок, к 1928/29 финансовому году эта сумма должна была достичь 2,5 млрд. марок. Основным источником репараций были определены отчисления из госбюджета за счет косвенных налогов, специальный транспортный налог, а также отчисления от прибылей промышленности и железных дорог, изымавшихся из ведения правительства. Иностранные капиталовложения налогами не облагались. Эмиссия денег изымалась из ведения германского правительства и становилась исключительно функцией новообразованного банка, независимого от правительства. Осуществление платежей возлагалось на особого комиссара по репарациям, на имя которого германское правительство обязывалось переводить репарационные платежи.

Конференция в Лондоне открылась 16 июля 1924 г. В ее работе участвовали представители Англии, США, Греции, Италии, Португалии, Румынии, Франции, Югославии и Японии. Лишь когда были решены практически все вопросы, на конференцию 2 августа 1924 г. пригласили делегацию Германии (канцлер В. Маркс, министры иностранных дел Г. Штреземан, финансов X. Лютер, статс-секретарь МИДа Германии К. фон Шуберт). В своем меморандуме 8 августа 1924 г. по принятым конференцией решениям германская делегация указала на необходимость «придавать решающее значение вопросу о военной эвакуации» Рурской области, занятой французскими и бельгийскими войсками.

16 августа 1924 г. представители Франции и Бельгии обменялись с представителями Германии письмами, в которых констатировалось, что Франция и Бельгия приступят к военной эвакуации Рурской территории не далее чем через годичный срок со дня обмена письмами. В четырех заключительных документах конференции Германия обязалась принять все необходимые меры по реализации «плана Дауэса». Был установлен 37-летний срок германских поставок натурой за счет репараций; было договорено, что экономическая эвакуация Рура с целью восстановления экономического единства Германии начнется немедленно и завершится к 22 октября 1924 г. Единственно, чего удалось добиться французской делегации во главе с ее премьером Э. Эррио, — это учреждения арбитража на случай несогласия одной из сторон с решениями репарационной комиссии, которую американцы хотели ликвидировать вообще[214].

После вступления в силу 30 августа 1924 г. «плана Дауэса» в Германию хлынул поток американских займов. Экспорт американских капиталов в Германию в 1924–1929 гг. составил 70 % всех ее иностранных займов и осуществлялся в виде прямой скупки американцами акций германских фирм. С началом реализации «плана Дауэса» германское правительство приняло решение о скорейшем вступлении Германии в Лигу Наций и 29 сентября 1924 г. направило меморандум премьер-министрам государств — членов Совета Лиги, в котором был поставлен ряд условий: предоставление Германии места постоянного члена в Совете Лиги, участие в работе его секретариата, неучастие в санкциях, скорейшее очищение Рура[215].

В конце 1924 г. английский посол в Берлине лорд Д'Абернон настойчиво рекомендовал Штреземану взять в свои руки инициативу подготовки гарантийного пакта. В его основе была идея, что ни Германия, ни Англия, ни Франция, ни Италия никогда не прибегнут к войне как к средству разрешения своих споров, и все конфликтные вопросы между ними будут решаться путем арбитража. Арбитром и гарантом, по мнению Германии, должны были стать США. Проект Штреземана был тщательно изучен и отредактирован Д'Аберноном.

Подталкивая Германию в Лигу Наций, в Лондоне рассчитывали, что хотя

«Германия совершенно не в состоянии предпринять какие-либо агрессивные действия, однако, <…> располагая большими возможностями в области военной химии, она рано или поздно превратится в значительную военную величину. <…> Можно с уверенностью утверждать, что, как только Германия соберется с силами, в ней возникнет постоянное движение за исправление двух наиболее оскорбительных для всякого немца статей мирного договора, а именно статей, предусматривающих создание Польского коридора и раздел Силезии»[216].

Пытаясь удержать Германию от вступления в Лигу Наций и тем самым от укрепления ее связей с Западом, Москва в сентябре — октябре 1924 г. через полпредство в Берлине (Крестинский и Братман-Бродовский) высказала Штреземану свое негативное отношение относительно вступления Германии в Лигу Наций. Об этом же говорилось в письме Чичерина, переданном Брокдорфом-Ранцау Штреземану в сентябре 1924 г.[217] На германского посла в Москве было начато массированное давление. Сначала Копп, член коллегии НКИД, 4 декабря 1924 г. поднял вопрос о возможности совместного (СССР и Германия) давления на Польшу, «если Германия не намерена отказываться от своих притязаний на Верхнюю Силезию и коридор». Затем с послом трижды встречался Чичерин. 25 декабря 1924 г. от имени советского правительства он предложил Берлину заключить двустороннее политическое соглашение на основе взаимных обязательств «не вступать ни в политические, ни в экономические блоки, договоры, соглашения или комбинации с третьими державами против другой договаривающейся стороны.

СССР и Германия обязуются в дальнейшем координировать свои действия по вопросу о вступлении в Лигу Наций или о посылке в Лигу Наций своего наблюдателя.[218] Вновь в целях оказания давления друг на друга стороны, учитывая спорность границ Польши с ее соседями (Германия, СССР, Литва, Чехословакия), пытались использовать «польскую карту». Возникла формула «оттеснения Польши в ее этнографические границы»[219]. 24 февраля 1925 г. Председатель Совнаркома СССР А. И. Рыков в обстоятельной беседе с Брокдорфом-Ранцау вновь предложил заключить политическое соглашение с намеком на военный союз[220].

Но Берлин молчал. Причина молчания заключалась в том, что как раз в это время Германия вела довольно интенсивные переговоры с Англией и Францией. 9 февраля 1925 г. Берлин сделал им предложение о гарантийном пакте. Однако предварительным условием заключения пакта в Лондоне и Париже считали вступление Германии в Лигу Наций. Заключением гарантийного пакта и вступлением Германии в Лигу Наций Англия стремилась ликвидировать политическую гегемонию Франции в Европе и добиться организации сплоченного единого противостояния Запада Советскому Союзу. 20 февраля 1925 г. английский министр иностранных дел О. Чемберлен в секретной записке писал, что Европа разделилась на три лагеря: победителя, побежденных и Россию. Россия исчезла из числа великих держав Европы, став угрожающей, не поддающейся учету, обособленной. «Именно из-за России и вопреки ей, — писал Чемберлен, — было необходимо определить политику безопасности Великобритании»[221].

В ходе интенсивных контактов германского посла с Чичериным и Литвиновым в марте-апреле 1925 г. затрагивался весь комплекс вопросов, интересовавших оба государства. Ключевым был вопрос о Лиге Наций, в особенности об обязательствах согласно ст. 16, 17 ее Устава (статута)[222] в случае вступления Германии в Лигу. 9 Марта 1926 г. Чичерин попытался использовать военное сотрудничество Москвы и Берлина в политических целях. Он указал, что поскольку на Востоке, — где Москва после неудачных попыток экспорта революции в Европу намеревалась усилить свою активность, — предстоит конфронтация с британскими интересами, то СССР рассчитывает на тесное военное сотрудничество с Германией. В начале апреля 1925 г. Чичерин в беседе с Ранцау, говоря о намерении Германии заключить с Западом гарантийный пакт и вступить в Лигу Наций, указал, что это «есть лишь составная часть общей комбинации, означающей объединение с Антантой против нас»[223].

Однако Штреземан неуклонно прокладывал Германии «путь на Запад». 25 апреля он вручил советскому полпреду в Берлине Крестинскому меморандум, в котором излагались причины, побудившие Германию добиваться Рейнского пакта и вступления в Лигу Наций. Главное заключалось в том, что немцы стремились освободить Рейнскую область от французской оккупации и вернуть ее в состав Германии.

Была сделана попытка убедить, что членство Германии в Лиге сулит выгоды и для СССР, поскольку «Германия, будучи членом Совета, должна была бы принимать участие в решениях по любому действию Лиги, планируемому против России. Вето Германии могло воспрепятствовать любому такому действию[224].

2 июня 1925 г. Крестинский передал ответный меморандум, в котором указывалось, что СССР будет считать вступление Германии в Лигу

«актом, открывающим собою новый курс и новую ориентацию в политике Германского правительства»[225].

16 июня 1925 г. Франция согласилась на германский проект гарантийного пакта, выработанного, как известно, при тесном участии английского посла в Берлине Д'Абернона. Чичерин, анализируя ситуацию в статье «Остров и материк» в «Известиях» от 30 июня 1925 г., сделал заключение, что «стремление английского правительства оторвать Германию от СССР и направить ее против последнего является одним из факторов международной политики настоящего времени»[226].

В преддверии Локарнской конференции в августе 1925 г. был досрочно очищен Рур. В конце августа — начале сентября 1925 г. в Лондоне совещание экспертов-юристов Англии, Франции, Бельгии, Италии, Германии на основе германо-английского проекта выработало окончательный вариант гарантийного пакта. Пожалуй, последней возможностью для СССР оказать воздействие на позицию Германии явилась поездка Чичерина в Берлин через Варшаву. В Польше ему был оказан весьма дружественный прием. В Берлине визит советского наркоминдела в Варшаву был истолкован как давление. С 30 сентября по 6 октября 1925 г. Чичерин встречался с президентом Германии Гинденбургом, канцлером Лютером, дважды с министром иностранных дел Штреземаном. Чичерин вновь нажимал на военный аспект взаимоотношений, но безуспешно. Максимум, на что пошел Берлин, это выработка приемлемой для обеих сторон формулы о взаимном нейтралитете и заверения, что, вступив в Лигу Наций, Германия не станет проводить линию против СССР и будет готова договориться с СССР о заключении нового политического соглашения и торгового договора. 3 октября Советскому Союзу был предоставлен краткосрочный кредит на 75 млн. марок из расчета 8,5 % годовых и конечным сроком выплаты 28 февраля 1926 г. Все это было «утешительным призом» советской стороне накануне Локарно.

В течение лета и осени 1925 г. лишь Зект и стоявшая за ним группа ведущих офицеров райхсвера проявили себя, по свидетельству X. Дирксена, крепчайшей опорой дружбы с Москвой[227].

5 октября 1925 г. начала свою работу Локарнская конференция. В ней участвовали министры иностранных дел Англии, Франции, Бельгии, Польши, Чехословакии, Германии и представитель Италии. На первом заседании английский министр О. Чемберлен провозгласил полное равноправие всех участников конференции и было начато постатейное обсуждение проекта гарантийного пакта, выработанного лондонским совещанием экспертов. На втором заседании б октября 1925 г. участники конференции приступили к обсуждению арбитражных договоров Германии с Польшей и Чехословакией о ее восточных границах. Англия отказалась взять на себя обязательство гарантировать германские восточные границы, и Франция, выступившая с этим предложением заключить гарантийные договоры не только западных, но и восточных границ Германии, осталась в одиночестве. В конечном итоге Франция сама подписала гарантийные договоры с Польшей и Чехословакией, обязавшись оказать им помощь в случае нарушения их границ, если Лига Наций не решит вопрос о принятии соответствующих коллективных мер.

Наибольшие споры вызвало начавшееся на четвертом заседании обсуждение вопроса о вступлении Германии в Лигу Наций. Чемберлен заявил:

«Не может быть и речи о заключении пакта без одновременного вступления Германии в Лигу Наций».

Штреземан потребовал для Германии равного представительства в Совете и Секретариате Лиги, колониальных мандатов, уточнения обязательств по ст. 16 Устава Лиги. Этот вопрос стал одним из основных на конференции. От Германии требовали Обязательств участвовать во всех военных и экономических санкциях против агрессора, пропуска войск через ее территорию. Возможного агрессора все участники конференции видели в СССР.

Французский министр А. Бриан уговаривал германскую делегацию, говоря, что

«если Россия будет миролюбивой и дружественной, то эта проблема не будет острой, но если Россия прибегнет к агрессии, то Германия будет окружена друзьями, которые окажут ей помощь».

Он отметал саму мысль о том, что Германия окажет экономическую помощь России, которая «нападет на цивилизованный мир». Германская делегация обязательств участвовать в санкциях против СССР не дала. Штреземан пояснил, что в случае войны против России Германия не смогла бы помогать России даже косвенно; в случае же германо-русской войны «русские войска могли бы наводнить всю Германию и большевизм мог бы распространиться вплоть до Эльбы».

На шестом заседании 12 октября 1925 г. участники конференции продолжили обсуждение вопроса о влиянии ст. 16 Устава Лиги Наций на советско-германские отношения. В этот же день в Москве между СССР и Германией был подписан торговый договор, который, с учетом Локарно, должен был служить показателем «особых дружественных отношений» между Москвой и Берлином.

16 октября 1925 г. на Локарнской конференции был подписан заключительный протокол и парафированы Рейнский гарантийный пакт, арбитражные соглашения Германии с Францией, Бельгией, а также с Польшей и Чехословакией. Кроме того гарантийные договоры с Польшей и Чехословакией подписала Франция. Рейнский пакт гарантировал сохранение территориального статус-кво границ Германии с Бельгией и Францией в соответствии с Версальским договором. Германия, Бельгия и Франция обязались не нападать друг на друга. Договор вступал в силу после его ратификации и вхождения Германии в Лигу Наций. Гарантами Рейнского пакта становились Англия и Италия. В качестве официального документа конференции был принят проект коллективного письма к Германии, в котором было согласовано такое толкование ст. 16, которое позволяло Германии участвовать в совместных мероприятиях Лиги в той мере, в какой это был возможно, сообразуясь с ее «военным положением» и с учетом ее «географического положения»[228].

Посол Брокдорф-Ранцау отрицательно оценил итоги Локарнской конференции. В записке президенту Германии от 7 ноября 1925 г. он написал, что они означали ориентацию Германии на Запад.

«Если Локарнские соглашения будут заключены, мы потеряем тот козырь, который мы имеем со времен Рапалльского договора в отношении союзников, когда мы могли указать на возможность более тесной связи с Россией, не исключая даже возможности военного сотрудничества».

В письме президенту Гинденбургу от 28 ноября 1925 г. Брокдорф-Ранцау даже просил о своей отставке и лишь после соответствующей просьбы президента согласился остаться на своем посту в Москве.

Локарнские документы были подписаны в Лондоне 1 декабря 1925 г. 28 февраля 1926 г. Германия подала официальное заявление о вступлении в Лигу Наций. Однако на чрезвычайной сессии Лиги в Женеве в марте 1926 г. прием Германии в Лигу Наций был блокирован из-за претензий Польши, Испании и Бразилии на место постоянного члена Совета Лиги, обещанного Германии. 17 марта 1926 г. Бразилия наложила вето на прием Германии. Лишь 8 сентября 1926 г. седьмая сессия Ассамблеи Лиги Наций приняла решение о принятии Германии в Лигу с предоставлением ей постоянного места в Совете Лиги.

Наряду с конференциями в Лондоне и Локарно, результаты которых означали «замирение» Европы на антисоветской основе, ослабление позиций Франции и усиление положения Англии и Германии, в Европе произошло еще одно событие, также имевшее свое влияние на советско-германские отношения и, в первую очередь, на их военную сферу — 17 июня 1925 г. в Женеве был подписан «Протокол о запрещении применения на войне удушливых, ядовитых или других подобных газов и бактериологических средств». Согласно протоколу, 37 государств, подписавшие его, заявили, что они признают запрещение использования на войне «удушливых, ядовитых или других подобных газов, равно как и всяких аналогичных жидкостей, газов и процессов», сформулированное в Гаагской декларации 1899 г., системе версальско-вашингтонских договоров. Кроме того, 37 государств согласились распространить это запрещение на бактериологические средства. Депозитарием протокола, ратификационных грамот и документов о присоединении к нему других государств стала Франция.

10 мая 1926 г. Протокол вступил в силу, 5 апреля 1928 г. к нему присоединился СССР. В Протоколе о присоединении к нему были сделаны две оговорки о том, что СССР принимает обязательство только по отношению к государствам, его подписавшим и ратифицировавшим и что протокол перестает быть обязательным для СССР «в отношении всякого неприятельского государства» и его союзников, вооруженные силы которого «не будут считаться с воспрещением» протокола. Кстати, в приказе РВС СССР от 21 июня 1929 г. о введении в действие Полевого устава РККА 1929 года (ПУ-29) говорилось: «Средства химического нападения, указания на которые имеются в Полевом уставе, будут применяться Рабоче-Крестьянской Красной Армией лишь в том случае, если наши классовые противники применят их первыми».

Примечания:

2

См.: Рапалльский договор и проблема мирного сосуществования: Сб. статей. М., 1963; Ахтамзян А. А. Рапалльская политика. Советско-германские дипломатические отношения в 1922–1932 гг. М., 1974.

21

Однако германский генералитет нашел оригинальный выход из подобной ситуации. Были созданы новые управленческие структуры:

руководство сухопутных сил (Heeresleitung) и войсковое управление (Truppenamt). Руководитель первого органа являлся фактически главнокомандующим райхсвером. Сначала им стал военный министр Пруссии генерал В. Райнхардт. Что касается войскового управления, то это был генеральный штаб в закамуфлированном виде. С момента начала его функционирования — с 24 ноября 1919 г. и по 18 марта 1920 г. его возглавлял последний начальник большого генерального штаба германской армии генерал X. фон Зект. В марте 1920 г. после ликвидации капповского путча он был назначен главкомом райхсвера вместо Райнхардта и оставался на этом посту вплоть до октября 1926 г. Начальником же генштаба райхсвера вместо него стал генерал В. Хайе.

В дальнейшем автор оперирует терминами «главнокомандующий райхсвером» (Chefder Heeresleitung, Chefder HL) и «генеральный штаб» (Truppenamt, ТА).

22

В то же время окружавшие Германию Франция, Польша, Чехословакия осуществляли свое военное строительство. Так, армия Франции в условиях мирного времени в 1929 г. насчитывала 671 тыс. человек. В случае войны «под ружьем» с учетом резервистов было бы 4,2 млн. человек, соответственно в Польше — 266 тысяч и 2 млн. человек, в Чехословакии — 140 тыс. и 1,2 млн. человек. Армии Франции, Польши и Чехословакии имели соответствующее вооружение, включая танки, самолеты, тяжелую артиллерию. У французов имелись также спецподразделения для использования химоружия. (Hugo von Oertzen. Rüstung und Abrüstung. Berlin, 1929. S. 59-160).

214

Лондонская конференция (16 июля—16 августа 1924 г.). М., 1959. С. 27–99.

215

Локарнская конференция… с. 508.

216

Локарнская конференция… с. 44–45.

217

Heibig Herbert. Op. cit. S. 163–164.

218

ДВП СССР, т. VIII, с. 785.

219

Ахтамзян А. А. Указ. соч. С. 132–134.

220

Walsdorff Manfred. Op. cit. S. 223–225.

221

Локарнская конференция… С. 41–43.

222

Согласно ст. 16 статута Лиги Наций все ее члены обязаны были немедленно прервать все торговые и финансовые отношения с государством — членом Лиги, если бы оно при выяснении спора с другим государством прибегло к войне. В этом случае Совету Лиги вменялась выработка предложений членам Лиги для их участия в войсках, «предназначенных для поддержания уважения к обязательствам Лиги».

Ст. 17 приглашала государства, не являвшиеся членами Лиги Наций, в случае их участия в «споре» с другим государством подчиниться статуту Лиги. Если же «приглашенное государство» в целях урегулирования спора прибегнуло бы к войне против члена Лиги, то к нему были бы «применимы» постановления ст. 16. (Версальский мирный договор. М., 1925, с. 7–15).

223

ДВП СССР, т. VIII, с. 211.

224

Там же. С. 253.

225

Там же. С. 352.

226

Известия. 30 июня 1925 г.

227

Dirksen Herbert von. Op. cit. S. 62.

228

Локарнская конференция… С. 161–498.