Вопрос 74. Развитие институтов буржуазного гражданского права? Договорное право

Согласно титулу 3 О договорах или договорных обязательствах вообще Кодекса Наполеона договор ? это есть соглашение, посредством которого одно или несколько лиц обязываются перед другим лицом или перед несколькими лицами, дать что-либо, сделать что-либо или не делать чего-либо.

Договор является синаллагматическим или двусторонним, если договаривающиеся стороны взаимно обязываются одни перед другими.

Договор является односторонним, если одно или несколько лиц принимают на себя обязанность перед другим (лицом) или перед несколькими другими лицами и без возникновения обязанности со стороны последних.

Договор является меновым, если каждая из сторон обязывается дать или сделать что-нибудь, и то, что она должна дать или сделать, рассматривается, как эквивалент того, что ей дают или что для нее делают.

Договором возмездным является такой, который возлагает на каждую из сторон обязанность дать что-либо или сделать что-либо.

Договоры, как имеющие особое наименование, так и неимеющие такового, подчиняются общим правилам, содержащимся в настоящем титуле.

Особые правила для некоторых договоров установлены в титулах, касающихся каждого из них; особые правила о торговых сделках установлены законами, касающимися торговли.

Главным условием действительности всякого соглашения признается «согласие стороны, которая обязывается». Согласия нет, если оно было результатом заблуждения, если оно исторгнуто силой или обманом.

На этом основании конструируется принцип «свободы договора», основополагающий для буржуазного права, особенно в первый период его существования.

Законодатель запрещает обман, но он сознательно игнорирует тот простой факт, что предположенное им равенство сторон в договоре есть (когда дело касается рабочих и предпринимателей) формальное, а значит, ложное равенство.

Основанная на формальном согласии сторон «свобода договора» ложна и во многих других отношениях. Не говоря уже о той стороне дела, что в своей массе договоры в той или иной степени предопределены данным состоянием экономических связей, данным уровнем производства и обмена. В отношениях между самими предпринимателями «свобода договора» представляет собой весьма нередко юридическую фикцию, поскольку существует неравенство богатств, зависимость одного предприятия от другого, борьба за кредит, конкуренция на рынке и пр. Французский кодекс держится принципа строгой исполнимости договора независимо от условий. Договоры, законно заключенные, говорит он, имеют для сторон силу закона.

Единственный случай, когда расторжение договора допустимо, – обоюдное согласие сторон.

Война, стихийные бедствия, экономические потрясения и т. п. могли, по общему правилу, повлечь за собой отсрочку исполнения, но не расторжение договора.

Германский гражданский кодекс держится тех же принципов, что и французский, но различие времени сказалось и в данном случае. Нигде, кроме как в разделе, трактующем об обязательствах, мы не находим такого обилия «каучуковых» формул. Параграф 138 заявляет, что сделка, нарушающая нормы общественной нравственности, недействительна; параграф 157 разрешает судьям истолковывать договоры, как этого требует добрая совесть и обычаи оборота, и т. д. Привлекая на службу классовой буржуазной юстиции внеправовое и неопределенное понятие «доброй совести», авторы ГГУ делают вид, будто существует некая общая всем мораль. Но неизменно оказывалось, что борьба за рынок, за монополизацию продажи товаров и т. п. соответствует «доброй совести», несмотря на неизбежно следуемое вздорожание цен и разорение неудачников, а борьба рабочих со штрейкбрехерами противоречит ей.