ОРГАНИЗАЦИЯ ПЕХОТЫ

В 1725 г. полки армейской пехоты имели по два (в ряде случаев — три) батальона в составе четырех рот, по 141 человеку в каждой (включая офицеров). Кроме того, в роте имелось 54 денщика, считавшихся нестроевыми. Московский, Киевский, Нарвский и Ингерманландский полки были трехбатальонными. В полку имелось по две трехфунтовых легких пушки. Одним из первых нововведений Миниха было увеличение легкой полковой артиллерии: число 3-фунтовых орудий в полках возросло с двух до четырех. В 1731 г. перед началом кампаний против турок расформировали пять гренадерских полков, лучших солдат линейных рот перевели в гренадеры, и каждому армейскому пехотному полку добавили по две гренадерских роты. В соответствии с наставлениями Петра I, численность этих рот довели до 200 человек.

После воцарения Елизаветы Петровны и отставки Миниха организация пехотных полков изменилась. Опыт войны со Швецией заставил Военную коллегию добавить по третьему батальону в каждый пехотный полк, в результате численность регулярной армии возросла со 170 до 270 тысяч человек. Реорганизация продолжалась и после начала Семилетней войны: численность полка возросла до 1728 мушкетеров, сведенных в три батальона четырехротного состава. Каждая рота делилась на четыре взвода, в каждом взводе — по две артели, или отделения. Артель являлась самой мелкой хозяйственной единицей российской армии. Следует иметь в виду, что приведенные здесь цифры относятся к штатному составу: потери вследствие дезертирства, выделение солдат для заготовки продуктов и охраны, не говоря уж о болезнях и боевых потерях, существенно снижали численность полка. Роты в пехотных полках нумеровались с 1-й по 12-ю, 1-й и 2-й номера носили гренадерские роты.

1. Знамя Лейб-гвардии Преображенского полка

Преображенскому полку полагалось одно белое (полковое) и семь оранжевых (ротных) знамен. В остальных двух гвардейских полках имелось по одному белому и пять оранжевых знамен. Рисунок белых и цветных знамен был одинаков. Гвардейские полки различались по цвету каймы флагов и воротников солдат и офицеров: красные в Преображенском полку, светло-синие в Семеновском, зеленые в Измайловском.

2. Знамя 1-го гренадерского полка

Каждому гренадерскому полку полагалось одно белое знамя с красными «фламами» в углах и три красных знамени с белыми «фламами». По полкам знамена отличались золотыми начальными буквами номера полка в центре («П» — 1-й гренадерский, «В» — 2-й и т. д.). И полковое, и цветные знамена имели одинаковый рисунок.

3. Знамя 1-го полка Обсервационного корпуса

Каждому из полков Обсервационного корпуса было дано по одному белому и семь цветных знамен. Все знамена корпуса имели одинаковый рисунок. На белых (полковых) знаменах на облаке под орлом латинскими цифрами золотом проставлялся номер полка (на знамени 1-го полка номера не было). Хотя каждому из полков корпуса полагались особые цвета «фламов» белого знамени и полотнищ ротных знамен, на практике цвета всех знамен были одинаковыми.

Когда в 1757 г. Апраксин начал наступление в Восточной Пруссии, недостаток личного состава в армии заставил его отослать третьи батальоны полков. С этого времени и до конца войны третьи батальоны должны были выполнять роль запасных, в которых проводилась подготовка и обучение пополнений, высылавшихся по мере необходимости в действующие батальоны полка. Эта временная мера в ноябре 1757 г. была закреплена приказом Военной коллегии, и в результате действующие полки реально стали двухбатальонными.

Хотя каждый полк формально имел по две гренадерских роты, с 1731 г. одна из них, как правило, выделялась для формирования сводных гренадерских батальонов. В 1756 г. эти роты сводились во временные гренадерские полки, получившие номера с 1-го по 4-й. В каждом полку имелось по два батальона пятиротного состава, но в 1757 г. количество рот в батальоне сократили до четырех, а две высвободившихся роты образовали депо, или запасной батальон сводного полка. Роты нумеровались с 1-й по 10-ю.

Артиллерия пехотного полка состояла из четырех легких 3-фунтовых орудий, а после того, как в январе 1757 г. было образовано Артиллерийское установление, в армии появились шуваловские «секретные гаубицы». После сражения при Цорндорфе (1758) об этих орудиях сложилось противоречивое мнение, но тем не менее в каждом полку по два 3-фунтовых орудия заменили шуваловскими гаубицами. Кроме того, каждому полку, по крайней мере по штатам, добавили восемь легких (шестифунтовых) мортир, которые составили полковую артиллерийскую батарею. Перевозить эти мортиры полагалось попарно на лафетах полковых орудий, но после 1759 г. упоминаний о применении подобных орудий не встречается — можно предположить, что употреблять их в бою перестали. Артиллерийское подразделение, приданное каждому полку, включало одного унтер-офицера, 30 артиллеристов и «матросов» (помощников артиллеристов): на одно орудие приходилось 6–7 человек.

1. Полковое знамя 1-го Московского мушкетерского полка, до 1745 г.

Каждому мушкетерскому батальону армейской пехоты полагалось по два знамени, в первом батальоне одно знамя было белым (полковым), второе — цветным; в остальных батальонах все знамена были цветными. На белом знамени изображался полковой герб на щитке, расположенном на груди двуглавого орла. Знамена полков, не имевших собственных гербов, несли московский герб (Св. Георгий) и название полка в ленте под двуглавым орлом. Большинство полков, однако, можно было отличить по гербу и цвету «фламов» полкового знамени. Здесь показано знамя, до 1745 г. положенное двум Московским полкам. Позже знамена были заменены такими, как показаны на рис. 3.

2. Цветное знамя Апшеронского пехотного полка

Цветные знамена полков различались в зависимости от того, полагался ли полку собственный герб. Если полкового герба не имелось, в центре щита проставлялся императорский вензель, как показано на этом рисунке. В остальных случаях в овале в центре намета изображался герб. Цвет полотнища и «фламов», а также вид короны варьировали, в каждом полку была собственная комбинация этих геральдических элементов.

3. Полковое знамя 1-го Московского мушкетерского полка

Так выглядели белые (полковые) знамена полков, не имевших собственных гербов; оба Московских полка после 1745 г. несли одинаковые знамена. Все 12 полков без собственных гербов (после 1745 г. их осталось 9), а также оба Московских полка несли наименования на ленте под двуглавым орлом. Хотя во всех случаях на знаменах имелись одинаковые изображения московского герба, цвета «фламов» по полкам различались.

В размещенном в Ливонии Обсервационном корпусе полки имели по четыре батальона, из трех мушкетерских и одной гренадерской роты каждый. По одному из этих батальонов было оставлено в Ливонии, когда Обсервационный корпус был направлен на фронт. Когда в 1759 г. корпус слили с армией, все роты полков, кроме одной гренадерской, перевели в мушкетерские, а по одному батальону каждого полка перевели в артиллерийские. В результате бывшие полки корпуса получили ту же структурную организацию, что и стандартные армейские пехотные полки.

Великая княгиня Екатерина и великий князь Петр находились в Санкт-Петербурге в период царствования императрицы Елизаветы и унаследовали трон после ее смерти в 1761 г. Попытки Петра III ввести в русской армии «образцовый» прусский полк в книге не описаны, поскольку эта воинская часть реального боевого значения не имела и в войне участия не принимала. (Из коллекции автора)

Три гвардейских полка, основанных еще Петром^[8], отличались по своему составу от армейской пехоты. Лейб-гвардии Преображенский полк имел четырехбатальонный состав (по четыре роты в батальоне, 210 человек в роте), а кроме того бомбардирскую (107 чел.) и гренадерскую (200 чел.) роты. Лейб-гвардии Семеновский и Измайловский полки были трехбатальонными, а бомбардирские роты в них заменены на артиллерийские. На протяжении всей войны полковая артиллерия гвардии состояла из восьми 3-фунтовых орудий (в Преображенском полку — двенадцати). Кроме того, для торжественных церемоний в Санкт-Петербурге отряжалась Лейб-кампания, исполнявшая обязанности эскорта при императрице. Общая численность гвардии в Петербурге и его окрестностях превышала 7000 человек — существенная сила, которая могла быть использована в борьбе за власть, что и случилось при восшествии на престол императрицы Екатерины II.

Офицер Лейб-кампании, элитного подразделения Лейб-гвардии Преображенского полка, сформированного императрицей Елизаветой. Офицеры и солдаты роты назначались лично императрицей и являлись более дворцовой стражей, чем боевой частью. (Висковатов, 1844–1856)

Следует добавить, что армия не имела постоянной организационной структуры выше полкового уровня. Полки сводились в бригады и дивизии по прихоти армейского командования. Иногда формировались «летучие колонны», или корволаны — армейские соединения, способные к более быстрым передвижениям, чем остальная часть войск. Обычный полковой обоз в составе как минимум 160 пароконных повозок существенно замедлял продвижение всех регулярных частей.

Два важных обстоятельства характеризуют российский офицерский корпус с момента смерти Петра I до воцарения Екатерины II. Прежде всего, это петровская концепция обязательной службы для дворян; второе — привлечение к службе в армии офицеров-иностранцев.

В 1722 г. Петр I ввел Табель о рангах, который включал в себя военные, флотские и гражданские чины и устанавливал уровни оплаты по чинам и званиям вне зависимости от родословной. Эта система с рядом изменений просуществовала до 1917 г. Все дворяне (включая офицеров армии) должны были оставаться на государственной службе в течение 25 лет. Предполагалось, что это повысит профессионализм и ответственность офицеров, но на деле так случалось не всегда. В армию попадали и неопытные в военном деле офицеры, которые в ряде случаев переводились из дипломатического корпуса. После войны один из русских дворян заявил Фридриху Великому, что был «статским генералом». «У нас нет ничего подобного», — ответил на это Фридрих.

Значительную часть офицерского корпуса петровской армии составляли иностранцы: на них приходилось более трети офицеров, причем большинство занимали должности не ниже полковничьих. Хорошие командиры-иностранцы, такие как генералы Ласси или Кейт, были большим благом для русской армии XVIII в., поскольку, по словам современника, «солдаты встречали с их стороны больше доверия, чем со стороны офицеров своей нации».

С другой стороны, Россия времен Петра I стала прибежищем для военных авантюристов самого разного уровня, и в определенной мере оставалась таковой до воцарения Екатерины Великой. Раздача чинов иностранцам в период «онемечивания» под предводительством Миниха вызывала негодование со стороны офицеров, что стало причиной многочисленных отставок в царствование императрицы Елизаветы. Несмотря на такие негативные настроения по отношению к иностранцам и особенно к немцам, при осаде русскими войсками Кольберга в 1758 г., например, по замечанию одного историка, все старшие офицеры были иностранцами или по крайней мере балтийскими немцами. И все же, хотя иностранцы по-прежнему считались достаточно хорошими командирами среднего уровня, в период войны с Пруссией командные посты действующей армии всегда отдавались русским.

Офицер Кадетского корпуса, 1732–1741 гг. Это учебное заведение было создано для подготовки будущих офицеров русской армии и из его стен вышли наиболее видные командиры эпохи Семилетней войны. Униформа Кадетского корпуса в деталях не известна, но похоже, что она была близка к форме Преображенского полка. (Висковатов, 1844–1856)

Молодые дворяне обычно поступали на военную службу в подростковом возрасте. Указ 1736 г. повелевал считать их «сверхштатными солдатами» полков, и таким образом формально они «проходили все ступени» военной службы. На деле такое ученичество встречалось редко, и дворянские недоросли примерно до 20-летнего возраста лишь считались состоящими на службе. Исключением была служба молодых дворян в гвардейских полках: она давала возможность появляться при дворе, что могло быть полезным для карьеры, и молодые офицеры действительно получали военное образование. Петром Великим было основано несколько военных школ для подготовки офицеров, наиболее важными из которых были артиллерийские и инженерные. Выпускники этих школ направлялись в соответствующие подразделения, что способствовало росту профессионализма армии. В 1732 г. был основан Кадетский корпус. Он располагался в Петербурге и предназначался для обучения молодых офицеров армии прусской тактике. После начала Семилетней войны Кадетский корпус стал основным поставщиком хорошо обученных офицеров — действительной армейской элиты.

Хотя многие молодые дворяне получали хорошее образование даже по западным меркам, значительная часть дворянских недорослей оставалась недоучками. Один из современников отмечал: «Можно найти… большие различия между офицерами одного полка. Хотя некоторые являют знатное образование, манеры и выправку, другие поражают полным отсутствием оного».

На протяжении всего XVIII в. русская армия комплектовалась рекрутами. По закону воинской службе подлежали представители всех сословий и, как уже говорилось, для дворян служба считалась обязательной. Количество потенциальных рекрутов определялось исходя из численности годного к службе мужского населения (7 300 000 человек в 1760 г.). Ежегодные рекрутские наборы проводились руководителями местной администрации (воеводами); в период Семилетней войны ежегодно призывалось по 40 тысяч мужчин (таким образом, за время войны было призвано более 3 % мужского населения). От рекрутского набора освобождались купцы, чиновники, квалифицированные мастеровые и студенты; в результате подавляющее большинство рекрутов составляли крестьяне, а также небольшая часть мещан.

Штаб-офицер пехоты, 1756–1768 гг. Кафтан с красными лацканами без украшений — по-видимому, это было обычной практикой старших офицеров русской армии на походе. Офицер носит орден Александра Невского — военную награду, установленную в начале XVIII в. (Государственный исторический музей, Москва)

Срок службы устанавливался в 25 лет, но выходцы из балтийских провинций, Украины и Белоруссии должны были служить лишь по 15 лет. Из-за высоких потерь от болезней, боевых действий и тягот воинской службы большая часть оказавшихся в армии рекрутов домой уже не возвращалась. Это приводило к тому, что при сдаче рекрутов старались избавиться прежде всего от неугодных: «Когда полковой командир получает человека маленького роста, некрасивого и слабосильного, то он может надеяться, что это честный человек; но если он получает красивого, высокого и сильного человека, то это наверное негодяй». Сданных в рекруты бедняг брили, заковывали в цепи и отправляли на сборные пункты. Многие из призванных на воинскую службу направлялись для охраны линий коммуникаций, выполнения полицейских обязанностей, сбора податей, нестроевой службы, множество других погибало от болезней или дезертировало. Оставшихся едва хватало для пополнения потерь. Система «запасных батальонов», появившаяся в период Семилетней войны, оказалась чрезвычайно полезной для комплектования, оснащения и обучения молодого пополнения, прежде чем оно оказывалось в действующих подразделениях полков.

Основу солдатского рациона составляли крупы, а также мука и вода, из которых пекли сухари. При возможности добавлялись квас и капуста, с которой варили щи. Рационы выдавались на каждую солдатскую артель, все члены которой питались совместно. Мясо или рыбу покупали^[9], а часто добывали грабежами — обычная практика, несмотря на драконовские меры наказания грабителей и мародеров. Солдат полагали собственностью их офицеров, и любой начальник мог приказать подвергнуть солдата порке; полковые командиры в буквальном смысле располагали жизнью и смертью своих людей. Наказания и жестокие избиения были обычной практикой всех армий середины XVIII в., но русская военная дисциплина поддерживалась особенно жестокими методами.

Генерал-фельдмаршал, 1761–1768 гг. Золотой маршальский жезл украшен изображениями двуглавых орлов и победных знаков. Такие богато украшенные мундиры носили только при парадах и, конечно, не надевали на походе, как показано на этом рисунке. (Висковатов, 1844–1856)

Все эти тяготы переносились во многом благодаря покорности и стоической натуре ставших солдатами крепостных. Эти же личные качества позволяли целым русским полкам переносить тяжелые потери на поле боя без падения дисциплины и боевого духа. «Взятые порознь, русские кротки и даже боязливы. Но будучи сведенными в батальоны, они приобретают спайку, подобно животным в стаде, что делает их грозными [противниками], а подчас и непобедимыми». Прусский офицер, участвовавший в сражении при Цорндорфе (1758) говорил о своих русских противниках, что «даже выстрел в грудь не всегда мог повергнуть их наземь. У пруссаков не оставалось иного выбора, как рубить всякого, кто оказывался на пути». Говорят, Фридрих Великий высказывался в том смысле, что русского недостаточно убить; после этого его еще нужно свалить на землю.

Российское государство не могло пожаловаться на своих солдат. Большое количество скверно обученных офицеров и недостаток достаточно вымуштрованных унтер-офицеров говорят лишь о том, что солдаты не могли проявить себя во всем блеске — проблема, которая оставалась и в русской армии последующих эпох.