Глава 2

Он прибыл в Рафтер изможденным тринадцатилетним подростком верхом на буланой кляче, у которой торчали ребра, везя с собой все свое имущество. Его собственность состояла из однозарядного «шарпа» пятидесятого калибра для охоты на бизонов, одного драного одеяла и армейского кольта. На лошади лежало старое списанное седло военного образца.

Элай Паттерсон сидел в магазине один, когда туда вошел паренек, промокший до нитки, но преисполненный чувства собственного достоинства, какое бывает у самостоятельных детей, привыкших работать наравне со взрослыми. Паренек имел потрепанный вид и понимал, что для начала ситуация складывается не в его пользу.

— Не знаешь ли, где здесь можно найти мужскую работу? — спросил он, подавив дрожь в голосе, но сам продолжая трястись от холода.

— Мне нужна помощь, — солгал Паттерсон. — Суставы совсем свело. Там, за домом, стоит вагон с барахлом, который нужно разгрузить.

— Я ищу работу ковбоя, — заявил мальчишка, гордо выпрямившись.

Паттерсон пожал плечами:

— Как хочешь, дело твое.

Гордость вступила в борьбу с голодом и проиграла.

— Согласен, — снизошел гость, — но если кто-нибудь спросит тебя, я — наездник, а не разнорабочий.

Паттерсон кивнул и, достав из кармана серебряный доллар, заметил:

— Сейчас обеденное время. Поешь и возвращайся.

Голодный подросток смерил старика холодным взглядом.

— Я этого не заработал. Потом поем.

В тот же день в магазин зашел Джек Мурмэн, суровый, прямолинейный старина Джек. Элай кивнул, указывая на парня:

— Джек, это мой приятель, только сейчас приехал. Не знаю, насколько он справится, но если тебе нужен помощник, то вот он — наездник.

Мурмэн повернулся в его сторону, с первого взгляда оценив ситуацию. Он был простым, отзывчивым человеком.

— И хорошо ты ездишь, приятель? — спросил он.

— Да, сэр. Еще я умею кидать лассо, вязать узлы, и у меня самая лучшая пастушья лошадь во всей округе. — Он указал на буланую клячу, стоявшую у коновязи.

— Вон тот мешок с костями? — усмехнулся Мурмэн. — Не хотел бы я держать такую клячу у себя на ранчо.

— Тогда сам делай свою работу, — огрызнулся Майк. — Я не пойду к человеку, который судит о лошади по количеству мяса.

Джек Мурмэн с удивлением посмотрел на Элая, словно спрашивая: да что это с ним? Потом сказал:

— Извини, сынок, я никого не хотел обидеть. Приходи сам и приводи свою лошадь. Я просто имел в виду, что ее нужно как следует покормить.

После этой встречи с Мурмэном Майк Шевлин два года гонял бычков в команде «Полумесяца», набираясь сил и взрослея. Никто не нагружал его лишней работой, учитывая то, что он младше, но сам Майк никогда не уклонялся от трудностей. Даже в тот день, когда сцепился со скотокрадом, который связал их бычка и уже наполовину переделал клеймо.

Старый Джек приехал в пастуший лагерь, узнав о том, чем закончилась перестрелка с участием Майка — перекинутого через седло скотокрада доставили в базовый лагерь. Мурмэн заметил у паренька след от пули, задевшей руку.

— Он велел мне уматывать и помалкивать о том, что меня не касается. Сказал, если не буду открывать рот, проживу дольше. Я ответил, что работаю в команде «Полумесяца» и кража скота с таким клеймом «меня очень даже касается. Нападавший схватился за оружие, но я не спешил, а вот он поторопился, выстрелил первым и промахнулся.

— Сынок. — Мурмэн поудобнее уселся в седле. — Когда мы впервые встретились, у тебя был этот же револьвер. Я тогда подумал, что парень слишком для него молод, но вот прошло уже два года, и лишь первый раз ты взялся за оружие. Теперь я вижу достаточно взрослого, ответственного человека, достойного носить оружие.

В пятнадцать лет Майк Шевлин окончательно выправился и силой стал превосходить большинство мужчин. Каждый день он проводил в тяжелой работе и гордился тем, что трудится наравне с другими ковбоями и пользуется их уважением.

До приезда в Рафтер он вместе с дядей добывал золото на руднике, попеременно орудуя то киркой, то кайлом. От такого рода упражнений с тяжестями его мышцы обрели силу, а сам он научился вкладывать в удар всю свою массу.

Когда команда «Полумесяца» стала ездить на танцы в Рок-Спрингс или в Норс-Холлоу, Майк Шевлин победил в кулачном бою подряд шестерых противников, пока наконец сам не проиграл седьмому. Но и его он взгрел в следующую субботу.

И вот тогда он ушел от Мурмэна и стал работать с Гибом Джентри и Беном Стоувом. Элай Паттерсон предупредил его:

— Это плохая компания, Майк. Они тебе не ровня.

Теперь, прислушиваясь к шуму дождя за стенами старой лесопилки, он думал о словах Элая Паттерсона, в справедливости которых давно убедился. Джентри и Стоув всегда водились с дурной компанией. Их нелестную славу разделял и Майк — скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты.

— Старика нельзя было хоронить на Бут-Хилл. По отношению к нему это выглядело незаслуженным бесчестьем. Я намерен выяснить, что случилось.

— Спроси у своего приятеля Джентри, — сказала Ева.

— Послушайся моего совета, — покачал головой Винклер, — и смывайся, как только закончится дождь. Уноси отсюда ноги, пока цел.

Шевлин посмотрел на девушку.

— Я не знаю вашего имени.

— Ева Бэнкрофт. Я хозяйка ранчо «Три Семерки».

Но Винклер не собирался менять тему.

— Вали отсюда, — настаивал он. — Я хорошо тебя помню, Шевлин, и ту компанию, с которой ты шлялся. И все, что я о тебе слышал с тех пор, не заслуживает одобрения. Или ты отсюда уйдешь, или мы тебя тут похороним.

Не обращая внимания на старика, Шевлин сполоснул чашку и налил себе кофе. Его собственная чашка осталась вместе с вещами в конюшне.

Итак, это скотоводы. Но все дома в городе имеют отношение к руднику — пробирные палаты, склады по снабжению рудокопов, даже в названиях салунов отражается причастность к рудному делу. Так зачем эти люди с пастбищ собрались здесь на тайную встречу?

Жизнь Майка Шевлина прошла в атмосфере пастушьих стычек и скотоводческих войн, и у этой встречи налицо были все признаки подготовки к предстоящему конфликту. Зачем еще такая красивая молодая женщина, как Ева Бэнкрофт, будет встречаться здесь с таким отчаянным старым головорезом, как Винклер?

Он отхлебнул горячего крепкого кофе.

— Я залягу на чердаке, — предложил он, — и не стану вам больше мешать.

Он допил кофе, поставил чашку на место и подошел к лестнице. Взявшись за перекладину, почувствовал под рукой липкую грязь. Кто же там наверху ждет его?

Ева хотела было что-то сказать, но передумала. Винклер молча проводил его пристальным, ничего не выражающим взглядом.

Шевлин поднялся по лестнице и левой рукой приподнял крышку люка. Его внезапно ослепил яркий свет, но он небрежно сказал:

— Если нажмешь на спуск, Рэй, то будешь еще большим дураком, чем я думал.

Откинув дверцу, он пролез на чердак и ногой захлопнул люк, ни на секунду не спуская глаз с двух человек, которые поджидали его.

Рэй Холлистер казался старше своих лет и похудел, с тех пор как Шевлин видел его последний раз. В морщинах вокруг глаз и рта застыли горечь и разочарование. Майк не помнил таких морщин у Рэя. Видно, ему приходилось несладко. Он не тянул на ту роль, на которую претендовал, и сознание этого его явно удручало.

Спутником Рэя оказался Бэбкок, худой, терпеливый человек, руководствовавшийся немногими принципами, но придерживавшийся их с безжалостной решимостью. Он верил в Холлистера и в скотоводов. Шевлин не сомневался, что из этих двух Бэбкок — наиболее опасный; мнение, которое не только удивило бы, но и возмутило Рэя, знай он о нем.

— Кто сказал тебе, что я здесь? — спросил он. — Ева?

— Тебя ждут в городе. Увидев в конюшне четырех лошадей, я догадался, что кто-то прячется наверху, а поразмыслив, понял, что встречу тебя.

— Я не прячусь! Будь я проклят, если от кого-то скрываюсь.

— В кого ты стрелял? — спросил Бэбкок.

— В человека, который следил за ним. — Шевлин кивнул в сторону Холлистера, на чьих сапогах все еще поблескивала мокрая грязь. — Не знаю, кто напал на меня, но я застукал его, и он в меня выстрелил.

— Никто не следил за мной! — заорал Холлистер. — Они даже не предполагают, что я поблизости!

— Джентри знает, — напомнил ему Бэбкок.

— С Гибом все в порядке. Он скотовод.

— Разве? — усомнился Бэбкок. — Не мешало бы тебе в этом как следует убедиться.

Холлистер был возбужден и настроен воинственно. Он всегда имел глупость соревноваться в расточительности с мотами, садиться за карточный стол с шулерами и мериться силами с теми, кто заведомо сильнее его. Рано или поздно и его самого, и тех, кто его поддерживает, обязательно прикончат. Майк не хотел иметь с ним ничего общего.

— Я слышал, что Джентри убил Элая Паттерсона, — произнес Майк, не спуская глаз с Рэя.

В атмосфере на чердаке произошли неуловимые изменения. За годы конфликтов и разборок Майк научился распознавать, когда в разговоре кто-то задевает больное место противника. Сейчас так и произошло.

— Не могу до сих пор понять. — Бэбкок выглядел действительно озадаченным. — Не верится, чтобы Элай взялся за оружие.

— Всякий, кто утверждает, что Элай стрелял, — отрезал Шевлин, — лжет. Элай — квакер. Его принцип — миролюбие.

— Кто знает? — слабо возразил Холлистер.

— Я хорошо знал его.

— Да черт с ним! Никогда до конца не разгадаешь человека, пока не припрешь его к стенке. Ладно, ты пришел сюда спать, так спи. Нам нечего делить.

Шевлин подошел к куче соломы, взял охапку, подстелил и улегся, накрывшись плащом. Успокоившись, он стал думать о Паттерсоне. Старик прожил жизнь, руководствуясь принципами, и он, Шевлин, должен жить так же, хотя между их принципами и могут быть различия. Миролюбивый человек Элай, ненавидевший насилие, погиб от пули. А как закончит свои дни он? На этом его размышления оборвались, и Майк погрузился в сон. Но открыв глаза навстречу яркому свету дня посреди опустевшего чердака, он продолжил свои раздумья. Потом спустился по лестнице и расшевелил огонь в очаге. Кто-то проявил заботу, поставив кофейник на угли. Кофе оказался горячим, как ад, и черным, как грех.

Ладно, наконец решил Майк, раз уж он тут, то будь что будет. Он не станет изменять себе и поступит как всегда — пойдет вперед не сворачивая, беспокоя тех, кому есть что скрывать, и вынудит их на ответные действия. Когда люди действуют поспешно, они часто совершают ошибки.

А начать стоит, наверное, с Мэйсона.

Прискакав в город, Майк завел вороного в стойло, даже не взглянув на худого старика с узким лицом и проницательными голубыми глазами, по которым невозможно было прочитать его мысли. Конюх сидел, откинувшись на спинку плетеного кресла, и держал в зубах видавшую виды трубку.

Подойдя к двери конюшни, Шевлин остановился и раскурил испанскую сигару. Прикрыв руками горящую спичку, он сказал, не поворачивая головы:

— Далековато ты забрался от дома, Бразос.

— Здесь мой дом, и не надо портить мне удовольствия.

— Мне всего лишь нужна информация.

— В таком городе? Именно это здесь труднее всего достать. Город объят страхом. У всех денег куры не клюют, и все трепещут от ужаса.

— Ты слыхал о человеке по имени Джек Мурмэн?

— Вот одна из причин, по которой все трясутся. Кажется, однажды его забили до смерти ночью на улице, но никто этого не видел и никто не верит, что он мертв.

— Что еще говорят?

— Больше ничего. Только если напьются. Случилось так, что в Рафтере все вдруг собрались разбогатеть. И только два человека в городе не потеряли рассудок. Мурмэн был одним из них. Поэтому его и убили… чтобы не мешался.

— А другой — Паттерсон?

— Следствие установило, что выстрел был честным, — усмехнулся Бразос. — Но смерть Элая никого не интересовала. Никто не ходил на расследование, о ней меньше всего говорят. Такое впечатление, что каждый чересчур озабочен тем, чтобы не упустить свой кусок пирога.

— Говорят, это сделал Джентри, — заметил Шевлин.

— Ну да. Он был одним из немногих, кто присутствовал на расследовании, и взял всю вину на себя.

— Но ты так не думаешь?

— Ты спрашиваешь мнение конюха? Это то же самое,

что бармен или официант, — уклончиво ответил Бразос. — Люди говорят так, словно их здесь вообще не было или они родились без ушей. Привыкли к ушам настолько, что забыли об их существовании. Я слышал выстрел, который убил Паттерсона, — продолжил Бразос. — Слышал отчетливо — один-единственный выстрел, который прозвучал в тот день, но тогда я не обратил на него внимания. Вокруг постоянно палят какие-нибудь пьяницы. Да и времени проявить любопытство, даже если бы возникло такое желание, у меня не хватало. Почти в тот же момент прискакал Джентри. Он обещал Мерриэму Клэггу объездить лошадь, поэтому снял куртку и пояс с револьверами и повесил их на гвоздь возле стойла. Пока все суетились возле загона, я обратил внимание на новые револьверы Джентри — два красавца марки «Смит-и-вессон». Мне доводилось слышать о них, но видел впервые. Должен сказать, мне тогда и в голову не приходило, что кого-то убили. Знаю точно, что револьверы Джентри были полностью заряжены и хорошо вычищены. Привести их в порядок после того рокового выстрела у него не хватило бы времени… Не прошло и минуты, как он появился, и еще несколько минут он скакал по улице у всех на виду. Спустя десять минут кто-то приехал и сообщил, что Паттерсон мертв.

— По общему мнению, чьих это рук дело? — спросил Шевлин.

— Никто понятия не имеет. К концу дня поползли слухи, что Джентри стрелял и сам явился к шерифу. Состоялось слушание, и Мэйсон поклялся, что все видел и что выстрел честный.

— Спасибо, Бразос. Держи уши открытыми, ладно?

Пока они говорили, к воротам конюшни подъехала повозка, которой правила хорошенькая девушка.

— Лучше затяни потуже подпругу, сынок, — посоветовал Бразос. — Ты попал сюда не в добрый час.

Майк захватил вещи и, не оглядываясь, пошел на другую сторону улицы в гостиницу «Невада». Если бы он обернулся, то увидел бы, как Бразос указывал в его сторону, хотя и не смог бы расслышать ни слова.

— Мэм, — сказал Бразос вполголоса, помогая девушке сойти с повозки, — если вам когда-нибудь понадобится помощь, обращайтесь вон к тому парню. Попади я сам в беду, не пойду ни к кому другому, кроме него. Если нужно, он вам луну с неба достанет.

В гостинице Шевлин зарегистрировался (клерком там был приезжий), поднялся в номер и снял снаряжение. Он как раз закончил бриться и застегивал рубашку, когда в дверь тихонько постучали.

Его «смит-и-вессон» сорок четвертого калибра лежал на столе. Майк бросил на него полотенце так, словно только что вытирал лицо, и произнес:

— Входите, но без оружия.

Вошла та самая девушка, что сидела в повозке, и быстро закрыла за собой дверь. Она была высокой и стройной, с правильными чертами лица, полными губами и чуть высокими скулами. Ее красота казалась необычной, не подпадающей под общепринятые понятия.

— Мистер Шевлин, меня зовут Лайна Теннисон. Мне нужно поговорить с вами об одном деле.

— Садитесь, — предложил он. — Я вас слушаю.

— Бразос — мой друг. Мой единственный друг в Рафтере… если не считать тех людей, у которых я остановилась.

Не говоря ни слова, Майк с интересом ждал продолжения. Перед ним была леди… Хотя за всю свою жизнь он видел лишь нескольких таких женщин, он не сомневался, что она одна из них. Лайна выглядела как леди, вела себя подобающим образом и была соответственно одета: аккуратно, весьма скромно по тем временам и по моде.

— Мистер Шевлин, мне нужно, чтобы вы выяснили, почему некие люди хотят купить у меня рудник Солнечных Россыпей. — Она помолчала, наблюдая, как он засунул револьвер за пояс, потом сложил полотенце и оставил на полке возле стола. — Никто не знает, что я владею рудником, и я бы не хотела, чтобы это получило огласку. Мой дед купил месторождение у первооткрывателя с помощью подконтрольной компании, так что имя деда нигде не упоминалось. Рудник достался мне по наследству.

У нее были медные волнистые волосы и зеленые, чуть раскосые глаза. Прямо как у кошки, только больше.

— Никто так и не знает, что вы владеете рудником? — переспросил Майк.

— Только Бразос… и теперь еще вы.

— А люди, у которых вы остановились? Им не известно?

— Дотти Клэгг — моя старая подруга, мы вместе ходили в школу в Филадельфии. Но она думает, что я приехала поправить здоровье.

— Клэгг?

— Ее муж — доктор Руперт Клэгг, терапевт и хирург.

— Родственник Мерриэма Клэгга?

— По-моему, троюродный брат. Я думаю, что именно мистер Мерриэм убедил его приехать в Рафтер.

Запустив пальцы в шевелюру, Майк глядел в зеркало. Он так мало знал о том, что здесь происходит, и чувствовал себя, словно слепой, попавший в незнакомое помещение, заполненное странными предметами неизвестного назначения.

Мерриэм Клэгг был партнером Элая Паттерсона, и хотя он не принимал участия в деле, но управлялся с полудюжиной других предприятий. Тогда владел отелем и, вероятно, до сих пор им владеет. Еще продавал скот.

Шевлин хорошо его помнил — высокого, красивого, всегда прекрасно одетого, с виду праздного и беззаботного. Не многие знали в то время, какими большими делами он ворочал.

— Видимо, у вас есть основания для такой осмотрительности? — заметил Майк.

Ее зеленые глаза смотрели на него в упор.

— Буду с вами откровенна, мистер Шевлин. Я послала сюда человека, чтобы провести расследование. Его убили, хотя списали на несчастный случай. Он вышел на работу в шахту, и, когда поднимался по лестнице, кто-то уронил в проход стальные отбойники.

Воистину ужасная смерть. В узком пространстве прохода нет шанса увернуться от падающих отбойников. Майк вспомнил, как сам работал в шахте. Тогда на руднике полагалось носить шахтерскую лампу, которую хорошо видно издали, и кричать: «Берегись!», прежде чем что-то бросить. Если эти простые правила безопасности оказались нарушены, то уж наверняка неспроста. Какой уж тут несчастный случай!

— Зачем им нужно было его убивать? — спросил он.

Она открыла сумку, извлекла из нее какой-то предмет, завернутый в носовой платок, развернула и положила ему на ладонь кусок руды. Он оказался достаточно тяжелым и состоял чуть ли не из чистого золота… Первоклассная руда.

— Если там много таких самородков, вы можете чеканить монету, — заключил он.

— В этом-то и дело, мистер Шевлин. Рудник едва окупается, иногда мы в прогаре. Кусок руды мне прислали в посылке без обратного адреса и каких-либо пояснений. Тогда, чтобы прояснить ситуацию, я отправила на прииск человека. — После некоторых колебаний она продолжила: — Мистер Шевлин, я провела детство в Калифорнии и Неваде, где были шахтерские и скотоводческие города. По дороге сюда я тоже проезжала подобные поселки, но нигде не видела столь процветающих городов, как этот.

— Что вы от меня хотите?

— Я уверена, здесь открыто богатое месторождение и мое золото расхищают… разворовывают. Я хочу, чтобы вы узнали, так ли это, и если так, то кто покупает золото и где оно хранится. — Она посмотрела ему в глаза. — Я хочу, чтобы вы положили конец грабежу и вернули мне украденное золото.

Он недоверчиво улыбнулся в ответ.

— Не знаю, что вам сказал обо мне Бразос, мисс Теннисон, и чем я заслужил ваше доверие, но уверен, что на свете нет такого человека, который в одиночку смог бы сделать то, о чем вы просите.

— Вы можете это сделать.

Он пересек комнату и встал у окна, глядя на улицу. Пока она не сказала, ему и в голову не приходило обратить внимание на благосостояние города. Что-то неуловимое, конечно, настораживало, но, видно, он слишком устал после дороги, да и все его мысли были заняты Элаем Паттерсоном. Лишь теперь он понял, в чем дело. Бразос точно выразился: у горожан денег куры не клюют, и все трясутся от страха.

Но как можно победить порок, если в нем погрязли все?

Отвернувшись от окна, Майк спросил:

— Вы говорили, что кто-то хотел купить рудник?

— Первое предложение поступило довольно давно от Холлистера и Эванса. Я отказалась. Второе — через несколько месяцев от человека по имени Мэйсон. Он сообщал, что хочет закрыть рудник и восстановить скотоводческую компанию «Рафтер Н». Предложение Мэйсона вскоре повторили, но письмо пришло из «Рафтер Майниг компани». В нем говорилось, что их человек Мэйсон уже делал подобное предложение, и повторялось то же самое, только в других выражениях.

— Кто подписал письмо?

— Некто Бен Стоув.

Бен Стоув!

Когда Шевлин последний раз видел его, тот жил в заброшенной фермерской хижине, понемногу воруя скот и гоняясь за дикими табунами. А теперь вознамерился купить рудник?!

— То, что вы сказали о городе, — чистая правда, — спокойно произнес он. — Чистая правда. Он процветает. Скорее всего, все, кто связан с рудником, и являются расхитителями, если там действительно есть что красть. И каждая контора в городе продает или покупает золото. Что касается возвращения вашего золота, полагаю, это из области фантазии. Его, должно быть, уже реализовали через легальную торговую сеть.

Она поднялась.

— Мистер Шевлин, золото не так легко утаить. Вам, без сомнения, известно, что золото двух разных приисков отличается друг от друга. Его трудно сбыть так, чтобы об этом не стало известно. Ни о каких торгах сообщений не поступало, необъяснимо возникшее золото нигде не появлялось. Вы считаете меня глупой девчонкой, но поверьте, я разбираюсь в горном деле, и неплохо. Мой дед растил меня как мальчишку и среди прочего обучил всему, что касается бизнеса, золота и торговли. Агентство Пинкертона проверяет для меня продажу золота, не говоря уже о том, что я могу узнать из обычных биржевых источников. Побывав здесь, я убедилась, что агенты Пинкертона едва ли способны разобраться во всем, что происходит. Чтобы вскрыть нарыв, требуется человек, знакомый с местными особенностями.

Он с уважением посмотрел на нее. Эта девушка знает, чего хочет, и прекрасно понимает, как добиться желаемого.

Расхитительство, кража богатой руды с рудника или из плавильного цеха всегда с трудом поддавались контролю. Раздевалки, в которых рабочие переодевались из рабочей одежды в обычную, могли частично предотвратить воровство, точно так же как проверка личных вещей. Но там, где есть высокосортная руда, всегда найдется способ ее похитить.

Если ее предположения правильны, то люди, управляющие рудником, наверное, сознательно предоставляют рудокопам возможность воровать, чтобы вовлечь их и все общество в целом в преступную деятельность. Большую же часть золота администрация попросту присваивает, допуская в легальную торговую сеть лишь его малую долю, которую потом сама и скупает, чтобы изъять криминальный драгметалл из обращения.

Чтобы система действовала, требуются деньги, безоговорочное подчинение и определенная хитрость. Как только рудник попадет в собственность управляющих из числа расхитителей, они смогут предпринять другие шаги, а пока выжидают. Однако им, без сомнения, известно, что такого рода деятельность долго продолжаться не может. И время уже подпирает.

— Я вам заплачу, мистер Шевлин, — продолжила девушка, — и заплачу неплохо. Даю десятую часть того, что удастся вернуть, и если мои расчеты недалеки от истины, то похищенное примерно составит миллион долларов.

— Вам пришлось бы довериться мне. Что помешает мне, найдя золото, оставить его себе?

Она улыбнулась ему.

— Мистер Шевлин, у вас очень плохая репутация. Говорят, что вы головорез, воровали скот, принимали участие в групповых перестрелках, когда-то дружили с теми самыми людьми, которые меня теперь грабят. Все это мне известно. Но, несмотря ни на что, я вам доверяю. — Она подобрала подол юбки и подошла к двери. — Видите ли, Бразос не единственный человек, который назвал мне ваше имя. Когда-то давно я слышала, как мой дядя рассказал моему деду, что в Рафтере есть один человек, на которого можно положиться при любых обстоятельствах. Что бы о нем ни болтали, сказал он, Майк Шевлин — честен и заслуживает доверия.

Да кто, черт возьми, мог ей сказать про него такое? Отвернувшись, он опять подошел к окну, чтобы она не заметила, как глубоко тронули его эти слова.

— Ваш дядя не мог меня хорошо знать, — произнес он.

— Он полагал, что знает, и верил в вас. Вы тоже его хорошо знали, мистер Шевлин. Его звали Элай Паттерсон.