«Вчерашний день был очень невеселым: княгиня обязана представить правительству рекрутов. В этом году из каждых 500 человек забирали четырех мужчин, в прошлом году — вполовину меньше. Мужчина, которого берут в армию, в семье считается как бы умершим… Из-за огромных размеров империи, плохой почты и неграмотности крестьян родным невозможно получить какие-либо известия от солдата. Близкие его сначала безутешны, а потом совершенно о нем забывают…» Так пишет о русском рекрутском наборе иностранка, жившая в Калужской губернии в начале XIX века^{1}.

За годы царствования императора Александра I было произведено 17 рекрутских наборов: в 1802 году, по общему счету 73-й набор, по два рекрута от 500 душ, в 1803 году — опять по два рекрута, в 1804 году — по одному рекруту. В 1808 и 1809 годах было два набора по пять человек, в 1810 году — набор по три человека, в 1811 году — по четыре человека. В 1812 году было три набора, в 1813 году — два набора. Следующие наборы проходили в 1818, 1819 и 1824 годах, все по три человека от 500 душ^{2}. Таким образом, за 25 лет в армию взяли более двух миллионов мужчин, из них — в годы активных военных действий (с 1812 по 1815-й) — 1 237 000 человек. Как отмечают современники, эти наборы совершенно обескровили сельское и городское население, и после 1813 года в некоторых губерниях нужного по разнарядке числа рекрут уже набрать не могли. Тогда правительство разрешило сдавать за них 12-летних мальчиков, которых помещали в военно-сиротские отделения и из которых готовили для армии мастеровых, писарей, музыкантов, унтер-офицеров.

Дело в том, что рекрутскую повинность в России несли только два сословия: крестьяне и мещане (около 16 миллионов душ мужского пола). Дворянство и духовенство было от нее освобождено. Купечество же взамен рекрутов вносило деньги по стоимости рекрутской зачетной квитанции (в 1813 году за одного человека 350 рублей).

Требования при наборе рекрут предъявляли очень простые: «надлежащий рост, совершенные лета и здоровье».

Рост для солдата в те годы являлся очень важным показателем. Его даже указывали при ходатайстве о награждении. Например, за сражение под Гейльсбергом были представлены к знакам отличия Военного ордена нижние чины лейб-эскадрона Польского конного полка: «Товарищ Роман Синицкий, в службе с 1802 года, ростом мерою 2 аршина 7 вершков, отличился под Гейльсбергом 1807 мая 29-го. Взял в плен французского офицера и двух рядовых в рукопашной схватке с кавалерией. «Шеренговый» Степан Анецкий в службе с 1804 года, ростом мерою 2 аршина 7 и 3/4 вершка, отличился под Гейльсбергом 1807 мая 29-го. Вместе с Синицким взял в плен офицера и двух рядовых…»^{3}

Нормой при сдаче рекрутов тогда считали рост в 2 аршина 4 вершка (примерно 160 см). Но в 1812–1813 годах эту норму снизили до 2 аршин 2 вершков. За рослыми молодыми людьми хорошего телосложения шла настоящая охота: их отбирали для гвардейских полков (рост требовался не менее 2 аршин 7 вершков, примерно 173–175 см), гренадерских, кирасирских.

«В деревню вернулся староста и с ним семеро из десяти рекрутов. Несколько дней назад он отвозил их в Калугу, где капитан гвардии из Санкт-Петербурга должен был принять рекрутов или забраковать тех, кто не подходит по росту, по ширине груди, etc. Возвратился и Пашенькин дядя, поскольку оказалось, что грудь у него на полдюйма уже, чем требуется, хотя он — красивый, хорошо сложенный мужчина. В деревне вечером было семь счастливых семей, потому что быть забракованным — счастье. Однако семерых, признанных негодными, нужно заменить другими, что тяжело для княгини (Е. Р. Дашковой, владелицы этой деревни. — А.Б.)»^{4}.

Возрастные границы не были столь жесткими. По правилам в армию брали мужчин от 17 до 35 лет. В 1812–1813 годах опять же по недостатку людей планку подняли до 40 лет. Иностранные наблюдатели в Париже в 1814 году отмечали, что русская армия выглядит старой. Но то были не ветераны и бывалые солдаты — они остались на полях сражений в России и Европе, — а новобранцы, новички, взятые по этому возрастному пределу.

Понятия о здоровье тоже были не слишком сложными. Не брали душевнобольных («глупость, безумие, задумчивость»), имеющих внутренние болезни («сухотка, чахотка, водянка»), а также внешние дефекты («глухота, немота, горб, кривая шея, зоб»). Иногда рекрутов осматривал врач. Тогда в полковых документах появлялись следующие записи: «Аверьян Савельев сын Лизенков, 19-ти лет, ростом мерою 2 аршина 2 вершка, лицо бело красновато и немного рябовато, волосы изчерна, глаза черные, нос широковат, на брюхе несколько ямочек, правой руки на плече изкрасна пятно, на правом бедре и повыше колена шрам, на левой лопатке изкрасна небольшие знаки, на левом бедре и на ляжке знак красной…»^{5}

Но по большей части медиков, которых в войсках и так недоставало, этой рутинной работой не утруждали. Осмотр делали бегло, можно сказать, формально, описывая лишь внешние приметы, особенно — при вербовке в легкую кавалерию, когда нужно было любым способом и быстро набрать определенное число солдат.

Вот характерный пример такой скорописи: «Товарищ» Александр Васильев сын Соколов, от роду лет 17, ростом мерою 2 аршина 5 вершков, лицом смугл, рябоват, волосы русые, глаза карие, из Российских дворян Пермской губернии, того же уезда, крестьян не имеет, доказательств о дворянстве не представил…»^{6} Самое интересное заключается в том, что это — формулярный список Н. А. Дуровой, которая 9 марта 1807 года поступила рядовым дворянского звания («товарищем») в Польский, тогда еще конный полк, вербовавший людей в городе Гродно.

В 1812 году Военная коллегия разрешила допустить к приему в рекруты людей, имеющих даже телесные пороки и недостатки, «кои не могут служить препятствием маршировать, носить амуницию, владеть и действовать ружьем». Теперь в армию могли попасть те, кого раньше браковали сразу: редковолосые, разноглазые, косые, с бельмами и пятнами на левом глазе, заики и косноязычные, не имеющие 6–8 боковых зубов («лишь бы только в целости были передние, для скусывания патронов необходимые»), с наростами на черепе и с недостатками одного пальца на ноге или на левой руке, со сросшимися пальцами, «не препятствующими заряжать и действовать ружьем», — и наконец… кастраты.

Система рекрутских наборов обеспечивала армию в основном выходцами из русской крепостной деревни. Они составляли костяк нижних чинов в полках пехоты и в артиллерии. Но в гусарах и в уланах в царствование Александра I крепостных было сравнительно мало. Сохранившиеся документы говорят о том, что в легкую кавалерию все-таки брали людей вольных.

Губернии Екатеринославская и Новороссийская, где проживали потомки первых русских гусар, то есть сербов, венгров, хорватов, словаков, давно считающие Россию своей родиной, давали немалое число рядовых в гусарские полки александровской эпохи. Еще служили в них казаки из Черниговской, Полтавской и Киевской губерний, наследники славных традиций слободского войска, в течение двух столетий охранявшего границы государства от вторжений турок и крымских татар. Много было польской и литовской шляхты, чье дворянство, по выражению Дуровой, служившей в Польском полку, «было легко, как пух». Шли в гусары и мещане из украинских городков вроде Нежина, Козельца, Пирятина, Бахмача, Миргорода, чьи предки также принадлежали к казачьему сословию.

В 1804 году Александрийский гусарский полк принял большое пополнение: 352 человека. Сведения обо всех новобранцах (рост, возраст, описание внешности, происхождение, семейное положение, образование, прежнее место жительства) занесли в специальный список^{7}, и потому о людях, почти двести лет назад надевших черные александрийские мундиры с красными воротниками и обшлагами, с белыми шнурами, галунами и пуговицами, сегодня можно рассказать довольно подробно.

Самую большую группу составляли казаки — 257 человек. Жили они в разных селах: Красиловке, Коптях, Бобровице, Морковце, Лихолетове, Булахове, Вовчаке — одного и того же Козелецкого повета Черниговской губернии. Некоторые из этих географических названий до сих пор существуют на карте Украины. Красиловка и Копти, как и сам город Козелец, стали железнодорожными станциями (ветка Чернигов — Киев). Бобровица — районный центр на пересечении трех автомобильных дорог.

Выглядели черниговские казаки неплохо. Ни одного человека ниже 2 аршин 5 вершков среди них не было. Наиболее распространенный тип внешности: «лицом смугл, кругловат, нос умеренный, волосы черные, глаза карие». Возраст колебался от 19 до 25 лет. При этом никто не умел ни читать, ни писать, зато 42 человека состояли в законном браке, имели детей и оставили свои семьи в местах прежнего проживания.

Следующей по численности группой являлись казенные (иногда их называли «экономическими») крестьяне. Их было 47 человек. Здесь попадались люди ростом в 2 аршина 4 вершка. Были и «малолетки» — пять человек в возрасте 17 лет, но в основном от 20 до 30 лет. Читать и писать тоже никто не умел, женаты были 11 человек. К их числу относился и 19-летний Аверьян Савельевич Лизенков, уже упомянутый ранее. Он был ямщиком, жил в муромской ямской слободе Гадяч. Чем он не угодил обществу, неизвестно, но ямщики сдали его в армию за свою слободу, когда им пришла разнарядка. У Аверьяна осталась в слободе «жена Авдотья Иванова дочь». Детей, правда, молодая чета не имела.

Крепостные крестьяне, взятые в гусары, расписаны по своим бывшим владельцам: графа Разумовского — 2 человека, графа Безбородко — 10 человек, графа Румянцева — 7 человек, княгини Прозоровской — 2 человека, княгини Хованской — 3 человека, капитана Будянского — 4 человека, асессора Александровича — 1 человек, сотника Соломина — 3 человека, братьев А. и П. Зыбиных — 1 человек. Всего набралось 34 рекрута, и три из них умели читать и писать. Скорее всего, были они из дворни и учиться могли вместе с детьми своих господ.

Мещан из городов Нежина и Козельца насчитывалось 11 человек. Самому младшему из них, Семену Романовичу Виниченко, было 19 лет, он имел рост 2 аршина и 7 вершков, читать и писать не умел, женат не был. Самого старшего звали Савва Иванович Логвиненко. От роду ему было 27 лет, рост — 2 аршина 5 вершков. В городе Нежине он оставил жену Марфу и двоих сыновей. О профессии его ничего не сказано, зато в соответствующей графе упомянуто: «по-русски читать и писать умеет». Еще один рекрут из мещан — Пастернаков Гавриил Власьевич, 23 лет, роста 2 аршина и 5 с половиной вершков, — тоже умел читать и писать.

Есть в этом списке еще три человека. Это — беглые солдаты. По распоряжению генерал-лейтенанта Л. Л. Бенигсена они были зачислены в Александрийский гусарский полк. Два из них перед этим понесли наказание за свой побег: получили по 500 ударов шпицрутенами. Третий наказан прутьями не был, а сидел на гауптвахте, потому что из побега возвратился сам. Этот человек — Андрей Антонович Величко, 36 лет от роду, роста в 2 аршина 5 вершков, «лицом рябоват, волосы темно-русые, глаза серые, нации малороссийской из воинских поселян Мариупольского уезда села Троицкого», — в армию попал в 1788 году, успел повоевать с турками в Таврической области. Он умел читать и писать.

Таким образом, из 352 рекрутов грамотными были шесть человек. В полковых документах не зря отменялось это обстоятельство. В армии грамотных ценили. У них были большие перспективы на производство в унтер-офицерский чин после четырех лет безупречной службы рядовыми. При беспорочном поведении, при быстром усвоении всех навыков военной профессии, при отличии в бою и хороших отношениях с начальством они могли удостоиться и производства в офицерский чин. Как свидетельствуют документы, в гусарских и уланских полках в эпоху Александра I таких людей из низших сословий, прошедших путь от солдата до офицера, было немало. Не сотни, конечно, но и не единицы…

«Из окна моего вижу я проходящие мимо толпы улан с музыкою и пляскою; они дружелюбно приглашают всех молодых людей взять участие в их веселости. Пойду узнать, что это такое. Это называется «вербунок». Спаси Боже, если нет другой дороги вступить в регулярный полк, как посредством «вербунка»! Это было бы до крайности неприятно. Когда я смотрела на эту пляшущую экспедицию, подошел ко мне управляющий ею портупей-юнкер, или, по их, «наместник»: «Как вам нравится наша жизнь? Не правда ли, она весела?» Я отвечала, что правда, и ушла от него. На другой день я узнала, что это полк Конно-Польский, что они вербуют для комплектования своего полка, потерявшего много людей в сражении…»^{8} Так писала о вербовке в легкую кавалерию Н. А. Дурова и слегка лукавила. Ведь именно благодаря столь специфическим обстоятельствам ей и удалось без излишних проволочек и осмотров попасть в уланы (Польский конный полк в ноябре 1807 года был переименован в уланский).

Еще более яркую картину вербовки дает в своей книге «История 8-го гусарского Лубенского полка» И. Бурский (книга издана в Одессе в 1912 году). Вино в двух уездных городках Минской губернии Шклове и Могилеве лилось рекой. От желающих выпить на дармовщину не было отбоя, и гусары каждый день увозили с собой великое число праздношатающихся. Гуляли, между прочим, на казенные деньги. На вербовку одного человека казна отпускала 8 рублей 40 копеек ассигнациями (или 6 рублей серебром)^{9}, в общем-то сумму немалую, позволяющую хорошо выпить и закусить целой компании (пуд хлеба тогда стоил 1 рубль). Но при этом унтер-офицеры и офицеры, проводящие «вербунок», должны были следить, чтобы в число новобранцев не попали крепостные или беглые помещичьи крестьяне, но только мещане, вольноотпущенники, шляхтичи Минской и Литовской губерний, разного другого состояния люди.

Среди гусар ходила легенда о некоем тридцатилетнем священнослужителе, имевшем семью и детей. В состоянии сильного опьянения он был увезен в полевой армейский лагерь и… остался с гусарами навсегда. Говорили, что из него получился отменный кавалерист. В сражениях с французами он даже выслужил унтер-офицерский чин.

Начало вербованным полкам легкой кавалерии положил император Павел I. По его мысли всю русскую армию следовало сделать наемной, как в Пруссии. Только недостаток средств помешал монарху воплотить в жизнь этот замысел. Денег хватило на два полка десятиэскадронного состава: Литовско-Татарский и Польский. Из доходов Литовской губернии на их создание в 1797 году было отпущено по 139 191 рублю и 83 с половиной копейки; затем, каждый год на содержание — по 106 645 рублей и 86 с половиной копейки^{10}.

Принимали в эти полки вольных людей. Помещикам Литовской губернии разрешалось вместо рекрутов выставлять завербованных мужчин «здоровых, положенного роста и лет, годных в военную службу и делать с ними контракт на восемь лет»^{11}. Условия этого контракта были вполне сносными. Сразу при его заключении завербованным выдавали своеобразные «подъемные»: «товарищу» — 500 злотых (75 рублей) и 400 злотых (60 рублей) на покупку лошади. Каждый год конники получали жалованье: «товарищ» — 54 рубля 75 копеек, «шеренговый» — 27 рублей 37 с половиной копеек. Казна также отпускала им деньги на приобретение форменной одежды: раз в два года на шапку — 3 рубля, на полукафтан — 5 рублей 70 копеек, на шаровары — 4 рубля 50 копеек, и раз в четыре года на шинель — 4 рубля 80 копеек^{12}.

Вербованные полки в общем и целом действовали на поле боя неплохо. Лубенские гусары, например, покрыли себя вечной славой в сражении при Дрездене 14 августа 1813 года. Они атаковали гвардейскую французскую пехоту, сходу ворвались в каре (что всегда было очень трудно), рассеяли его и взяли в плен 300 человек. За этот подвиг они и получили знаки на кивера с надписью «За отличие». Польский конный, затем уланский полк под командой своего шефа генерал-майора П. Д. Коховского в годы наполеоновских войн также служил с отличием. В битве при Бородино русские уланы польского происхождения сошлись в жестокой рукопашной схватке с французскими уланами-поляками. Крича и ругаясь по-польски, бывшие соотечественники закинули пики за плечи и крушили друг друга саблями.

Но некоторое предубеждение против вербованных полков у командования русской армии все-таки существовало. Основания для этого имелись. Летом 1812 года, например, велась переписка, связанная с Литовским уланским полком (создан в марте 1803 года при разделении на два полка Литовско-Татарского конного). «Неблагонадежность Литовского Уланского полка, который, конечно, против единоземцев не будет служить с ревностью и единодушием, Российскому воинству приличными, — писал военному министру Барклаю-де-Толли командующий 2-й Западной армией князь Багратион, — и даже к содержанию аван-постов, при усердии шефа полка и офицеров, не представляет потребной для начальника уверенности… Ваше превосходительство без сумнения изволите принять во уважение, что посреди самых занятий делом, не достанет меня заниматься укрощением побегов и своевольств общих почти всем вербованным полкам…»^{13} Багратион просил заменить литовских улан каким-нибудь другим легко-кавалерийским, но невербованным полком. Однако сделать это не удалось, начались военные действия. Предвидение главнокомандующего 2-й Западной армией отчасти сбылось. За два месяца: июнь и июль 1812 года — из Литовского полка убежало около ста нижних чинов, а в боях погибло 28 человек. Бежали литовцы на свою родину, так как Наполеон при вступлении в пределы Российской империи объявил о воссоздании Литовского княжества в составе Виленской, Гродненской и Минской губерний и Белостокского округа, а также о формировании его правительства и армии…

Итак, попасть в гусары или уланы в начале XIX века было совсем нетрудно. В нужное время надо было очутиться в нужном месте, например, в городах Гродно, Шклов или Могилев, принять на улице угощение в виде двух-трех стаканчиков вина и потом весело плясать вместе с другими завербованными. Можно было пойти в рекруты за какую-нибудь деревню и даже получить за это деньги или какое-либо иное вознаграждение от деревенского «мира». Можно было, не предпринимая ничего подобного, жить себе в селении, принадлежащем русскому дворянину, и дожидаться объявления рекрутского набора с разнарядкой по губерниям и уездам.

Хорошо или плохо, но эта система позволяла регулярно набирать в полки людей, способных освоить навыки верховой езды и воспринять идеологию легко-кавалерийской службы. Как писал военный историк XIX века В. В. Крестовский, солдаты на войне и в мирное время искали опасностей, чтобы отличиться бесстрашием и удальством. Смелость, инициатива, самостоятельность (для рядовых, конечно, в определенных пределах) — вот главные качества, которые проявили наши гусары и уланы в боях с армией Наполеона в 1805, 1806–1807 и в 1812–1814 годах.

Перед Отечественной войной 1812 года в военном министерстве всех их сосчитали самым тщательным образом. В 11 армейских гусарских полках по штатам должно было быть 16 280 рядовых, в 5 уланских — 7400. Кроме рядовых, в воинских частях имелись и унтер-офицеры, и офицеры, и трубачи, и нестроевые, и мастеровые. Например, штатная численность унтер-офицеров во всех армейских гусарских полках достигала 1430 человек, в уланских — 650 человек. Трубачей-гусар было 352 человека, трубачей-улан — 160 человек. В каждом легко-кавалерийском полку по штатам 1810 года должны были служить 82 штаб- и обер-офицера^{14}.

Штаты кавалерии в царствование Александра I менялись три раза.

В апреле 1802 года (с дополнением их в декабре 1803 года) были утверждены временные штаты для кирасирских, драгунских и гусарских полков. Они вводили в русской коннице резервные эскадроны и полуэскадроны, где проходили подготовку рекруты и ремонтные строевые лошади. В резервном гусарском эскадроне в мирное время состояло 12 унтер-офицерских лошадей, 2 лошади для трубачей и 105 — для рядовых, в военное время число лошадей для рядовых почти удваивалось и достигало 192 голов.

В ноябре 1810 года все резервные подразделения были расформированы; солдаты, офицеры и строевые лошади из них распределены по действующим эскадронам для их усиления. Число конников во взводе при этом дошло до 32-х (16 рядов при построении в две шеренги, по два всадника в каждом ряду). При начале военных действий два эскадрона в полку оставались на месте в качестве запасных, а восемь отправлялись в поход.

Третий раз новые штаты ввели в декабре 1812 года.

Пожалуй, наибольший интерес представляет штатное расписание 1810 года, так как в этом составе легко-кавалерийские полки и вступили в Отечественную войну 1812 года, а командование русской армии, исходя из данной их численности и организации, строило свои планы борьбы с наполеоновским нашествием.

Каждый гусарский и уланский полк состоял тогда из десяти эскадронов, объединенных в два батальона. Первый батальон считался «шефским», им командовал шеф полка, первый эскадрон в этом батальоне тоже носил название шефского, или «лейб-эскадрона», так как шеф числился его командиром. Вторым батальоном командовал полковой командир.

Всего же в полку было:

шеф полка: обычно — генерал-майор, но бывали и полковники.

6 штаб-офицеров:

полковник на должности полкового командира, подполковник и четыре майора (командовали эскадронами).

75 обер-офицеров:

6 ротмистров (командовали эскадронами), 10 штабс-ротмистров, 20 поручиков и 34 корнета, 1 шефский адъютант (в чине корнета), 1 полковой адъютант и 1 батальонный адъютант, 1 полковой квартирмейстер и 1 полковой казначей. Две последние должности были выборными; их выбирали офицеры полка из своей среды, из офицеров в чине либо корнета, либо поручика, но не выше. Полковой квартирмейстер занимался провиантом и фуражом, отвечал за деньги, отпускаемые на них казной. Полковой казначей отвечал за получение и раздачу жалованья, амуничные и полковые суммы и за саму амуницию в полку.

130 унтер-офицеров:

10 вахмистров, 10 юнкеров и портупей-юнкеров, 10 квартермистров (отвечали за вооружение и амуницию в эскадроне), 100 младших унтер-офицеров.

32 трубача:

из них один — штаб-трубач, старший над командой трубачей.

1480 рядовых гусар или улан.

Нестроевые:

«унтер-штаб»: аудитор (военно-судебное дело, следствие), 2 священника, 2 церковника, полковой лекарь, 2 батальонных лекаря, 1 младший лекарь, 2 фельдшера, 1 полковой костоправ, 10 цирюльников, 10 лазаретных служителей, 1 надзиратель больных, 1 вагенмейстер (старший по полковому обозу, отвечал за подъемных, то есть обозных лошадей), полковой писарь, 2 младших писаря, 2 батальонных писаря.

Мастеровые: полковой ложник и 4 его ученика, полковой оружейник и 4 его ученика, полковой седельник и 6 его учеников, полковой коновал (ветеринар) и 10 его учеников, полковой кузнец и 10 эскадронных кузнецов, 10 плотников, 2 профоса (военно-полицейские функции, исполнение наказаний), 27 фурлейтов (извозчики полкового обоза), 87 денщиков (тем офицерам, которые имели крестьян не менее 100 душ, денщиков-солдат не выделяли, а давали только жалованье на денщика и провиант, предполагая, что такой офицер легко сможет взять денщика из собственных крестьян).

В полку в мирное время находилось 1432 строевые лошади, в военное — 1582 (без учета казенно-офицерских лошадей и лошадей для военных чиновников).

Штат одного эскадрона в это время был таким: 7 обер-офицеров, 13 унтер-офицеров, 148 рядовых (из них 12 оставались пешими), 3 трубача, 6 нестроевых и 143 строевые лошади.

Из штатов видно, что легко-кавалерийский полк являлся в этот период достаточно крупным соединением, организационная структура которого позволяла ему действовать совершенно автономно, полностью обеспечивать все свои нужды. Регулярно, примерно раз в один-два года, полки меняли места своего базирования (чтобы не обременять долгими постоями население), совершая при этом переходы в несколько сотен верст и быстро восстанавливая в каждом новом городе или селе деятельность всех своих подразделений, как строевых, так и хозяйственных.

Однако далеко не всегда в полку были налицо все солдаты и офицеры, а также нестроевые чины. Вакансии пустовали по полгода и более. Кроме того, строевых офицеров и унтер-офицеров часто посылали с разными поручениями в длительные командировки. Например, «на ординарцы» в штаб дивизии (до 3 месяцев), для покупки лошадей (на Дон, на полгода), для приемки оружейных и амуничных вещей или сукон на фабриках, для сопровождения рекрутских партий и т. д. и т. п.

Насколько же соответствовала штатной реальная численность полка перед Отечественной войной 1812 года?

Судя по полковому рапорту от 8 февраля 1811 года Мариупольского гусарского полка, в десяти его эскадронах в день составления документа налицо имелось:

7 штаб-офицеров,

39 обер-офицеров,

111 унтер-офицеров,

32 трубача,

1320 рядовых,

97 нестроевых и мастеровых,

1327 строевых лошадей^{15}.

В восьми эскадронах Елисаветградского гусарского полка на 1 февраля 1812 года налицо имелось:

4 штаб-офицера,

42 обер-офицера,

90 унтер-офицеров,

25 трубачей,

1033 рядовых,

87 нестроевых и мастеровых,

1108 строевых лошадей^{16}.

В восьми эскадронах Гродненского гусарского полка, в мае 1812 года расквартированного в Ковенской губернии в городе Тельши и в деревнях вокруг него, налицо имелось:

36 штаб- и обер-офицеров,

80 унтер-офицеров,

25 трубачей, 1033 рядовых,

1110 строевых лошадей^{17}.

В восьми эскадронах Изюмского гусарского полка в июне 1812 года налицо имелось:

54 штаб- и обер-офицера,

90 унтер-офицеров,

26 трубачей,

909 рядовых,

1059 строевых лошадей^{18}.

В восьми эскадронах Литовского уланского полка, в июне 1812 года прибывшего на русско-польскую границу в Гродненскую губернию, налицо имелось:

4 штаб-офицера,

43 обер-офицера,

89 унтер-офицеров,

24 трубача,

971 рядовой,

1088 строевых лошадей^{19}.

В декабре 1812 года вышел царский указ о переформировании русской регулярной кавалерии. Во-первых, изменилось соотношение полков тяжелой и легкой конницы. Приоритет был отдан последней, и 16 драгунских полков расстались со своими темно-зелеными мундирами и черными касками. Во-вторых, в России вновь появились конно-егеря: это наименование получили 8 драгунских полков. Остальные 7 стали уланскими, а один (Иркутский, как было сказано выше) — гусарским. Так были созданы 3 уланские дивизии, 3 гусарские и 2 конно-егерские. В-третьих, реформа изменила штатное расписание полков, сделав его одинаковым как для тяжелой, так и для легкой кавалерии и заметно увеличив силу эскадрона.

По штатам от 27 декабря 1812 года в эскадроне сохранялось прежнее число офицеров: ротмистр, штабс-ротмистр, 2 поручика и 3 корнета (всего — 7 человек), а также трубачей (3 человека). Но число унтер-офицеров: старший вахмистр, 4 вахмистра, квартермистр, 12 младших унтер-офицеров, — возросло с 13 до 18 (два из них оставались пешими), число рядовых — со 148 до 180 (двадцать из них оставались пешими). Число строевых лошадей соответственно увеличилось со 143 до 179. Нестроевых стало 2 и мастеровых — 2. При этом расчете получалось, что во взводе будет уже не 14 рядов, как раньше, а 20, то есть 40 всадников.

Всего же в полку насчитывалось 7 эскадронов: 6 действующих и 1 запасной.

Всего числились по штату:

шеф полка, 5 штаб-офицеров, 50 обер-офицеров, 126 унтер-офицеров, 22 трубача, 1260 рядовых, 33 нестроевых, 32 мастеровых, 23 фурлейта, 87 денщиков, 1639 человек и 1254 строевые лошади^{20}.

Такой должна была стать русская кавалерия, выйдя из горнила Отечественной войны 1812 года. Но эти штаты довольно долго, по крайней мере до конца 1813 года, оставались лишь на бумаге. Потери, которые понесла легкая кавалерия в сражениях с французами, не позволяли немедленно произвести коренную реорганизацию.

Например, в Литовском уланском полку в октябре 1812 года насчитывалось 39 офицеров, 47 унтер-офицеров, 13 трубачей, 279 рядовых и 339 строевых лошадей^{21}. В Гродненском гусарском полку в начале декабря 1812 года налицо состояло только 4 штаб-офицера, 16 обер-офицеров, 40 унтер-офицеров и 654 рядовых, и это при том, что в октябре того же года полк получил подкрепление в количестве 250 человек^{22}. В Ямбургском уланском полку (переименован из драгунского и имел в своем составе четыре эскадрона) в декабре 1812 года насчитывалось 17 офицеров, 21 унтер-офицер, 11 трубачей, 231 рядовой и 262 строевые лошади^{23}. В Польском уланском полку в феврале 1813 года насчитывалось 25 офицеров, 36 унтер-офицеров, 6 трубачей, 114 рядовых и 156 строевых лошадей^{24}.

Правда, с октября 1812 года в России стали собирать и формировать кавалерийские резервы. Эта работа была поручена генерал-лейтенанту А. С. Кологривову. Центром формирования вначале был избран город Муром; позже корпус кавалерийских резервов перебрался в Могилев, потом — в Слоним, а расформирован был, уже находясь в Брест-Литовске. До конца 1812 года в Муроме собрали примерно 9 тысяч человек из отставших от полков и выписанных из госпиталей солдат, а также из рекрутов 83-го и 84-го наборов. Их обучали верховой езде, владению оружием, обмундировывали и отправляли в армию. Первый раз такая партия в 14 эскадронов ушла в апреле 1813 года, в июне было сформировано 32 эскадрона, а всего — 319 эскадронов. Из-за нехватки обмундирования и снаряжения, и особенно из-за недостатка лошадей, годных к строю, дело шло медленно. И все-таки в начале октября 1813 года в «битве народов» при Лейпциге русские гусарские и уланские полки выступали уже в большем составе:

Александрийский гусарский полк — 648 человек,

Ахтырский гусарский полк — 786 человек,

Белорусский гусарский полк — 565 человек,

Елисаветградский гусарский полк — 900 человек,

Мариупольский гусарский полк — 638 человек,

Павлоградский гусарский полк — 1102 человека (почти полностью сформирован из рекрутов, прибывших из Мурома),

Сумский гусарский полк — 900 человек (также полностью сформирован из рекрутов),

Волынский уланский полк — 495 человек,

Житомирский уланский полк — 189 человек,

Польский уланский полк — 704 человека,

Ямбургский уланский полк — 508 человек^{25}.

Однако корпус кавалерийских резервов готовил в основном рядовых. В полках же ощущалась острая нехватка также и унтер-офицеров. Нередко из положения выходили следующим образом: при поступлении пополнения всех оставшихся в строю рядовых, прослуживших к этому времени хотя бы два-три года, производили в унтер-офицеры, чтобы сохранить преемственность в боевых традициях части.

Один немецкий военный теоретик назвал унтер-офицерский корпус становым хребтом армии. Действительно, если перелистать страницы павловского «Воинского Устава о полевой Гусарской службе», то истинный масштаб этой фигуры проступает ярко и полно. Над солдатом возвышается целая пирамида начальников, но унтер-офицер — первый и ближайший к нему строевой чин. Все-то он должен был знать и все уметь. Если эскадрон готовится к учению, то «унтер-офицеры, за четверть часа собрав людей перед вахмистровскую квартиру, должны осмотреть: 1-е, так ли, как приказано, люди одеты; 2-е, хорошо ли вычищены и подкованы лошади; 3-е, в порядке ли седла, стремена и мундиры, то же — сабли, карабины и пистолеты, а учиня сей смотр, когда трубачи по приказу командира затрубят, вывести людей на сборное место и обще с прочими соединиться…»^{26}.

На учениях и в бою унтер-офицеры занимали при построении эскадрона в две шеренги строго определенные места, как бы скрепляя весь строй. Два унтер-офицера всегда находились на флангах, три — на равном расстоянии вдоль всей шеренги, три — «в замке», то есть ехали позади второй шеренги, наблюдая за действиями рядовых. Устав обязывал их «…беспрерывно примечать: 1-е, сигналы эскадронных командиров; 2-е, чтоб эскадрон равнялся в линию; 3-е, чтоб вдруг за эскадронными командирами (при начале атаки на противника. — А.Б.) сабли во всем эскадроне подняты были…».

На аванпостах в поле ответственность за несение службы лежала как на офицерах, так и на унтер-офицерах: «Гусарской авангард составляет самых передовых таким образом: первое, поручик с 30 гусарами и тремя унтер-офицерами на конце авангарда; второе, впереди унтер-офицер с 13-ю гусарами, расстоянием от офицера в чистом поле на 350 и более шагов; третье, пред унтер-офицерскою командою расторопный опытный унтер-офицер с четырьмя такими же надежными гусарами в 150 и более шагах от унтер-офицерской команды; четвертое, два из сих четырех гусар во 100 и более шагах пред унтер-офицером на самом переди, а другие два при унтер-офицере…»

Вся тяжесть строевого образования в полках также лежала на унтер-офицерах: «Как скоро рекруты обмундированы будут, отдать их одному знающему унтер-офицеру для обучения их сперва строиться и маршировать без ружья…» Унтер-офицер должен был иметь не только способности педагога, но и навыки хорошего берейтора: «ремонтных молодых лошадей, которые большею частью степные быть должны, отучать от их дикости… чего ради в эскадроне смотрение за ними поручить известному своей попечительностью вахмистру или унтер-офицеру…»^{27}.

За побеги солдат тоже отвечал унтер-офицер: «…вахмистра того эскадрона, из которого побег сделан, с каждого особо иметь быть вычтено полное солдата содержание, разумея все, во что мундир, амуниция и вооружение, срочное и бессрочное, казне разом обходится». Были у унтер-офицеров и другие, порой не совсем приятные обязанности. Например, при исполнении наказаний (прогнание сквозь строй) именно они должны были вести арестанта между двух шеренг солдат, которые держали в руках прутья и по очереди наносили удары. Или по пробитии вечерней зори унтер-офицеру, назначенному в палочный караул, надо было обходить маркитантские лавки и выгонять оттуда нижних чинов, задержавшихся у стойки с чаркой вина. При службе в гарнизонах унтер-офицеры назначались старшими в караул на гауптвахту.

Освоить все эти обязанности кандидат в унтер-офицеры мог в течение не менее чем четырехлетнего пребывания в рядовых, наблюдая за порядком службы в полку. Специальных учебных заведений для унтер-офицеров до 1809 года в русской армии не имелось. Лишь по инициативе цесаревича великого князя Константина Павловича был учрежден Учебный кавалерийский эскадрон в Санкт-Петербурге в количестве 200 рядовых и 180 строевых лошадей для подготовки унтер-офицеров и трубачей для конных полков. Брали в него кантонистов (солдатских сыновей) и обучали в течение года. Каждый год эскадрон отправлял в полки по сто своих выпускников. Для заполнения всех ваканский этого, конечно, не хватало, и в полках унтер-офицерами служили в основном люди, имеющие многолетний военный стаж, выходцы из разных сословий.

По штатам от 17 декабря 1803 года в 10-эскадронном гусарском полку с 1 запасным эскадроном должно было состоять 11 вахмистров, 11 квартермистров и 90 младших унтер-офицеров. Налицо в Александрийском гусарском полкуна 1 января 1805 года числилось: 11 вахмистров, 2 каптенармуса[1], 11 квартермистров и 90 младших унтер-офицеров. Из солдатских детей происходили 26 человек, из унтер-офицерских детей — 5 человек, из обер-офицерских детей — 2 человека, из купеческих детей — 1 человек, из духовенства — 1 человек. Остальные 80 человек были «нации малороссийской из воинских поселян». Возрастные границы тут оказались довольно широкими: 4 человека — в возрасте от 20 до 23 лет, 46 человек — в возрасте от 25 до 30 лет, 64 человека — в возрасте от 30 до 38 лет и один человек — в возрасте 40 лет. Читать и писать из 115 не умели 55 человек, 17 человек состояли в законном браке и имели детей^{28}.

Кстати говоря, жениться солдатам и унтер-офицерам не возбранялось. Устав лишь советовал полковым командирам следить за тем, чтобы солдатские невесты были «хорошего состояния и поведения». Жены унтер-офицеров, которые с мужьями жили при полках, нередко держали лавки и торговали съестными припасами, напитками и разными необходимыми для армейской жизни вещами, то есть были маркитантками. Это тоже разрешалось и даже регламентировалось инструкциями: не менее одной лавки на эскадрон.

Особые виды имело государство на солдатских сыновей: они должны были унаследовать профессию отцов. Эскадронным и полковым командирам следовало заботиться об их воспитании и обучении, а с 15 лет отсылать в гарнизонные полки, где они поступали на военную службу «и не иначе, как в солдаты, а не в писари…»

Самым старым унтер-офицером в Александрийском гусарском полку в 1805 году был Иван Филиппович Олейников, 40 лет от роду, «нации малороссийской из военных поселян Бахмутского уезда слободы Боровенька Екатеринославской губернии». Служить он начал довольно поздно, в 26 лет, поступив в 1790 году в Александрийский легко-конный полк. Через пять лет был произведен в капралы, еще через четыре года — в унтер-офицеры. Читать и писать он не умел, семьи не завел, в отпусках и штрафах никогда не бывал, с полком участвовал в походах в Приднестровье (1791 год) и в Польшу (1792 и 1794 годы).

Самым молодым унтер-офицером числился Иван Иванович Шалыгин, 20 лет от роду, «из солдатских детей Тульской губернии уездного города Белева». Он поступил в гусарский генерал-майора Чорбы полк в мае 1799 года рядовым, а в декабре уже пришил на воротник и обшлага золотые унтер-офицерские галуны. В 1801 году его перевели в Александрийский гусарский полк. Он умел читать и писать, был холост, но за какие особые заслуги его наградили чином унтер-офицера всего через полгода службы, в формулярном списке не сказано. Тем более что никаких походов и сражений в это время у полка не было, и совершить какой-нибудь замечательный подвиг 15-летний солдат не мог.

Впрочем, требование Устава: «не представлять в унтер-офицеры таких рядовых, которые четырех лет не выслужили и в поведении не испытаны…» — нарушалось сплошь и рядом. Производили в этот чин и гораздо раньше и гораздо позже означенного срока, смотря по решению полкового командира. Зато другой пункт Устава соблюдался неукоснительно. Сформулирован он был так: «Из недворян унтер-офицеры производимы в корнеты быть могут, но те только, которые отличные способности и достоинства действительно окажут и двенадцать лет в унтер-офицерстве рачительно и без малейшего порока выслужат и при всем том не безобразны будут…»^{29}

Как правило, в мирное время недворян производили в офицеры из чина вахмистра. Следовательно, все одиннадцать вахмистров Александрийского полка в 1804 году имели право на переход из одного сословия в другое, и это право было отражено в их формулярных списках в графе «к повышению достоин». Записи здесь соответствуют положению Устава о необходимой для производства в офицеры 12-летней выслуге и содержат оценки служебной деятельности кандидатов.

Вахмистр Иван Иванович Никифоров, 28 лет от роду, «нации малороссийской из гусарских детей города Александрия», вступил в Александрийский легко-конный полк в возрасте 14 лет. Через год он стал капралом, через два года — ротным квартермистром, еще через два года, в 1794-м, — вахмистром. Читать и писать умел, семьей не обзавелся, отлично воевал в Польше в 1792 и 1794 годах. Его формулярный список завершает фраза: «По выслуге лет и за исправность по службе к повышению аттестуется». Это значит, что ему засчитали 12-летнюю унтер-офицерскую выслугу с 1792 года, с чина ротного квартермистра. Видимо, он был не только храбр, дисциплинирован и исполнителен, но еще и собою «не безобразен». К сожалению, в сохранившихся полковых рапортах и формулярных списках Александрийского полка эта фамилия больше не фигурирует и узнать дальнейшую судьбу Никифорова нет возможности.

Вахмистр Фома Иванович Чернявский, 30 лет от роду, «нации турецкой, родился в России, в городе Александрия, вольноопределяющийся греческого вероисповедания», наверное, был похож на своих предков из Османской империи. Он являлся как бы живым свидетельством великих побед русского оружия при Ларге, Рябой Могиле и Кагуле, когда в плен попадали тысячи турецких солдат, а трофеями были огромные обозы турецкой армии и гаремы, принадлежавшие высшим ее офицерам. В 17 лет Фома Иванович поступил в Александрийский легко-конный полк и не рекрутом по разнарядке, а по собственному желанию. Через два года он стал капралом, еще через два года — унтер-офицером и в 1799-м получил чин вахмистра. Он умел читать и писать, совершил с полком походы в Приднестровье и в Польшу, в штрафах и отпусках никогда не бывал, имел жену Екатерину Ивановну, которая вместе с ним жила при полку. Запись формулярного списка гласит: «По невыслуге узаконенных лет не аттестуется» (к повышению). Действительно, в 1804 году Чернявский имел унтер-офицерский стаж только 10 лет, а надо было 12. Но когда «узаконенные лета» прошли, то начальство о нем вспомнило, и Фома Иванович стал офицером. Произошло это в марте 1809 года. В 1812 году Чернявский находился в запасном эскадроне и с французами не воевал по болезни: «нарыв в левом ухе»^{30}. В октябре 1812 года 38-летнего корнета пожаловали в поручики, перевели в 3-й эскадрон, и он вместе с родным полком участвовал в Заграничном походе.

Вахмистр Василий Константинович Щербцов, 37 лет от роду, «нации волошской из воинских поселян Елисаветградского уезда села Косовни», вступил в Александрийский легко-конный полк рядовым в 1790 году, через три года получил чин капрала, через два года стал вахмистром. Русскую грамоту он знал, в штрафах и отпусках никогда не бывал, имел семью («жена его Анна Карлова дочь из города Новомиргорода, у них сыновья: Даниил 8-ми лет и Александр 6-ти лет, дочь Ирина 3-х лет, все живут в доме своем»). В 1804 году Щербцов тоже не был аттестован по причине «невыслуги узаконенных лет», но в 1809-м вместе с Чернявским получил долгожданный чин корнета. В Отечественную войну он находился тоже в запасном эскадроне и с партией в 7 унтер-офицеров и 40 рядовых был командирован на Украину для покупки ремонтных лошадей. В октябре 1812 года Щербцова произвели в поручики. В это время ему исполнилось 45 лет^{31}.

Вахмистр Иван Александрович Александров, 35 лет от роду, «из солдатских детей Костромского наместничества города Галича», в Александрийский полк поступил рядовым в 1785 году, в 19 лет. Только через семь лет удостоился он чина штабного писаря, затем — ротного квартермистра и, наконец, в 1794 году — вахмистра. Он знал русскую грамоту, был холост, участвовал в боях второй Русско-турецкой войны (осада Очакова, Килии), ходил с полком в Польшу в 1792 и 1794 годах, где воевал с поляками при Крупчице, Брест-Литовске, Кобылке, штурмовал предместье Варшавы Прагу. В 1804 году Александров имел унтер-офицерский стаж одиннадцать с половиной лет, и о нем отцы-командиры написали, что он не аттестуется «по невыслуге узаконенных лет». Иван Александрович продолжал служить в полку. В 1812 году он воевал с французами, будучи все так же в чине вахмистра. Никаких преград для его производства в офицеры как будто бы теперь не имелось, но в графе «к повышению достоин» стоит короткое «не аттестуется». Может быть, Александров отличался той самой «безобразностью», о которой упоминал Устав, и господа шеф и полковой командир по этой причине не желали видеть его в офицерском обществе своего полка?

Остальные вахмистры-александрийцы тоже не набрали к 1804 году нужного 12-летнего стажа. Но среди них были люди, имевшие немалые шансы преодолеть сословный барьер и стать офицерами. В первую очередь это относится к Артему Ивановичу Малышеву, 26 лет от роду, «нации сербской из обер-офицерских детей Александрийского уезда». Очень мешало ему то, что он «свидетельства о дворянстве не представил», как отмечалось в его формулярном списке. Если бы таковое у него имелось, то быть бы ему давно в корнетах, потому что в Уставе совершенно недвусмысленно говорилось: «Как только в полку откроется вакансия между корнетами, то полковой командир для произведения на оною из дворян в полку служащих о достойнейшем представление свое сделать должен, а на прочие все вообще в полку вакансии представлять по старшинству… Удостоивать в корнеты дворян, во-первых, из тех, кои в службе не меньше трех лет состоят»^{32}. Но принят в полк Малышев был сразу капралом в возрасте 14 лет; через два года, в 1793-м, стал ротным квартермистром и затем вахмистром. Конечно, читать и писать он умел, в отпусках и штрафах никогда не бывал, но семьи не завел и служил уже четырнадцатый год и все еще в унтер-офицерах.

Точно так же не задалась служба у вахмистра Семена Федоровича Яковлева, 36 лет от роду, «купеческого сына из города Могилева», который был вольноопределяющимся, а не взятым по рекрутскому набору. Казалось бы, это обстоятельство должно было ускорить его военную карьеру. Однако в унтер-офицеры из капралов его произвели довольно поздно. Вот почему, отдав армии почти двадцать лет, Яковлев ничего, кроме унтер-офицерских нашивок, не выслужил, хотя с отличием воевал в Польше в 1792 и 1794 годах.

Из одиннадцати вахмистров неграмотным был только один — Георгий Андреевич Ненадович, 32 лет от роду, «нации сербской из гусарских детей города Новомиргорода». Он поступил в полк рядовым в 1791 году, через четыре года был сразу произведен в вахмистры. С полком он совершил походы в Польшу, в штрафах и отпусках никогда не бывал, семьи не завел. В формулярном списке у него записано, что он не аттестуется «по невыслуге узаконенных лет», что верно: ему не хватало трех лет до 12-летнего стажа; кроме того, стоит еще одна пометка: «не учен». Это означало, что шансов стать офицером у Ненадовича практически нет, если только в бою он не совершит какой-нибудь из ряда вон выходящий подвиг: либо возьмет в плен генерала, либо спасет наше знамя, либо захватит в трофей вражеское…

Чин вахмистра — ближайшего помощника командира эскадрона по строевой подготовке, внутреннему распорядку и хозяйственным делам — являлся высшей ступенью в унтер-офицерской иерархии. Поэтому записи в формулярных списках остальных унтер-офицеров александрийцев говорят об их возможности получить в будущем именно это воинское звание. Тут встречаются разные определения.

Например, каптенармус Андрей Дмитриевич Ефимов, 38 лет от роду, «из солдатских детей, взят по указу Военной коллегии из Таганрогских школьников», начал службу рядовым в Волошском гусарском полку в 1782 году в возрасте 16 лет. В 1787 году он получил чин каптенармуса и в 1797 году был переведен в Александрийский гусарский полк. Читал, писал и считал он очень хорошо, участвовал во второй Русско-турецкой войне (находился с Волошским полком в Таврической области), женат не был, отпусков никогда не брал, но начальству определенно не нравился. «По нерадению к службе не аттестуется» — написано в его формуляре.

Но, как правило, младшие унтер-офицеры аттестовывались к повышению. В рапортах 1812 года встречаются их фамилии. С отличием сражались они с французами у Кобрина, Пружан и Городечно в июле, у Несвижа — в сентябре, у Борисова и Березины — в ноябре 1812 года. В частности, вахмистрами к этому времени стали: Осип Никитович Пигульский, «из духовного звания Минской губернии Мозырьского уезда села Волосавичи» (в 1804 году он был младшим унтер-офицером 22 лет от роду), и Яков Васильевич Мотов, «из солдатских детей города Трубчевска» (в 1804-м — квартермистр 23 лет от роду). Оба они были холостыми, знали русскую грамоту и получили повышение: один через два года службы в рядовых, второй — через четыре года.

Совершенно особое место среди нижних чинов любого полка, будь он пехотным или кавалерийским, занимали музыканты: в пехоте — барабанщики, флейтисты и валторнисты, в коннице — трубачи. Их называли солдатской аристократией.

Павловский Устав на первых своих страницах указывает, что «все трубачи имеют чин унтер-офицерской и носят трости». Когда полк выступал в парадном строю, трубачи ехали в числе первых, за полковым адъютантом и играли «генерал-марш», одну из самых красивых мелодий своего репертуара. На поле боя, когда полк готовился к атаке, они занимали места на левом фланге своих эскадронов (один трубач всегда находился при шефе полка) и давали сигнал к началу движения или к перемене аллюра. Когда полк, завершив атаку, разлетался по полю, то трубачи, играя сигнал под названием «апель», помогали офицерам вновь собрать всадников в шеренги. Даже при наказании провинившихся (прогнании сквозь строй) нельзя было обойтись без трубачей: экзекуция начиналась по сигналу «тревога».

На параде, в бою, в походе, в лагере медный голос труб заменял солдату часы, указывая время подъема, обеда, перехода ко сну, а на конюшне — время раздачи корма, водопоя, чистки лошадей. Всего же в своде кавалерийских сигналов насчитывалось более 50 «номеров» — коротких, весьма примитивных мелодий, где длинные звуки чередовались с короткими, высокие — с низкими.

Медная кавалерийская труба стоила примерно 10 рублей и являлась простейшим музыкальным инструментом. Сыграть на ней симфонию, конечно, было невозможно. Но трубы одного полка при помощи приспособлений настраивали на разные тона, чтобы вместе они составляли «хор»: 14 труб — в тоне «D» и «С», 6 труб — в тоне «G» разной высоты, 1 труба — бас-тромбон и 1 труба — басовая. Тогда сигналы звучали интереснее, богаче.

В годы наполеоновских войн трубы стали коллективной наградой — в основном для полков кавалерии и артиллерийских рот. Награждали серебряными трубами и Георгиевскими (с крестом, Георгиевскими лентами и кистями, с выгравированными памятными надписями). Эти трубы были не только музыкальными инструментами, но и настоящими произведениями искусства. Комиссариатскому департаменту изготовление одной такой трубы обходилось в 100 рублей. Делали их в Санкт-Петербурге два мастера: Костылев и Поммо.

В учебном эскадроне в столице кандидатов в трубачи отбирали строго: рост, внешность, музыкальные данные (слух, чувство ритма). Учителю полагалось довольно высокое жалованье — 300 рублей в год. Но трубач должен был не только хорошо играть, но и отлично ездить верхом: ему приходилось на полном скаку извлекать звуки из своего инструмента. Овладев этими навыками, солдаты становились профессионалами и служили в трубачах годами. В полках принимали в трубачи и простых музыкантов, а потом учили их верховой езде.

Например, в Александрийском гусарском полку штаб-трубачом был Петр Федорович Павловский, «из вольноопределяющихся польского местечка Богуславля, греческого вероисповедания». Он поступил в полк в 1791 году трубачом в возрасте 13 лет. За примерное поведение и знание русской грамоты Павловский вскоре был назначен штаб-трубачом. В городе Александрия он женился на купеческой дочери Татьяне Авриновой, детей не имел, а его жена жила вместе с ним при полку. Более двадцати лет пробыл Петр Федорович в этой должности. Последний раз его фамилия встречается в списках полка в 1815 году^{33}.

Штатное расписание 1802 и 1810 годов предусматривало в составе унтер-офицерского корпуса места для дворян: 10 юнкеров и портупей-юнкеров. При поступлении в полк они должны были «для познания службы» три месяца служить рядовыми, но носить при этом унтер-офицерский мундир. Право на производство в офицеры юнкера имели, согласно положению Устава, только после трехлетней выслуги.

При этом никаких скидок молодым дворянам, надевшим мундир нижнего чина, не делали. Их заставляли исполнять все обязанности наравне с другими солдатами.

«Здесь я ничем не отличался от любого кирасира, и моих сил едва хватало на то, чтобы переносить все эти трудности, — вспоминал Иоганн фон Дрейлинг, дворянин Курляндской губернии, в возрасте 15 лет поступивший юнкером в Малороссийский кирасирский полк в декабре 1808 года. — Нечего было надеяться на помощь какого-нибудь солдата, всякую работу мне приходилось выполнять самому. Ежедневные строевые учения с утра до вечера, еженедельные смотры, частые караулы, уборка лошади, чистка сбруи и амуниции, ежедневно употреблявшихся и ежедневно пачкавшихся, — все это да еще ответственность по службе требовали неимоверных сил и выносливости. Целый день мы не снимали мундиров. Ночью в палатке, при свете свечи нужно было готовить все к следующему дню; четыре, самое большое пять часов удавалось выгадать для сна, а тут еще ночные сентябрьские морозы и скудная солдатская пища! Здесь мне пришлось самому и белье стирать в ближайшей речке…»^{34}

Вместе с фон Дрейлингом в юнкерах служили и другие дворяне: Иогансон, Меркулов, Макаренко, Татаринов, Шаталов, Кошевой, и все они числились в этом чине более пяти лет. Шеф полка генерал-майор Дука часто ругал их за всевозможные упущения по службе. Дрейлинг «верой и правдой нес тяжелое ярмо унтер-офицерской службы». Своей старательностью он заслужил одобрение начальства и в отличие от других юнкеров был произведен в первый офицерский чин уже через два с половиной года.

По документам некоторых легко-кавалерийских полков видно, что чин юнкера и портупей-юнкера стоял выше вахмистрского и был одной из ступеней служебной лестницы, ведущей к производству в офицеры не только для молодых российских дворян, но и людей иных сословий.

В январе 1812 года шеф Польского уланского полка генерал-майор П. Д. Коховский представил на утверждение императора список портупей-юнкеров своего полка, «достойных к производству в офицеры». В нем фигурировало девять фамилий. Это были сослуживцы Н. А. Дуровой, вместе с ней воевавшие с французами под Гутштадтом, Гейльсбергом и Фридландом. Трое из них начинали службу «товарищами» почти одновременно с «кавалерист-девицей» — в 1806–1807 годах (остальные гораздо раньше). Но если Надежда Андреевна по воле государя уже пятый год служила корнетом, то бывшие ее однополчане лишь теперь удостаивались к производству в первый офицерский чин.

Так, вместе с Дуровой «товарищем» в Польский полк поступил Карл Иванович Маркевич, «из польского шляхетства Волынской губернии Луцкого уезда, за отцом его крестьян не имеется, доказательств о дворянстве не представил». В «товарищах» он пробыл с марта 1807-го по март 1809 года, затем стал унтер-офицером и в июле 1811 года — портупей-юнкером. Василий Осипович Горецкий, «из польского шляхетства Витебской губернии Полоцкого уезда, крестьян за его отцом не имеется, доказательств о дворянстве не представил», пришел в полк на полгода раньше Дуровой — в сентябре 1806-го. Унтер-офицером стал в 1809-м, вахмистром — в 1810-м, портупей-юнкером — в июле 1811 года. Иван Томашевич Гергилевич, «из польского шляхетства Австрийской короны Львовской губернии Замостского уезда, за отцом его крестьян не имеется, доказательств о дворянстве не представил», пришел в полк в начале 1806 года «товарищем», в унтер-офицеры был произведен в марте 1809 года, в портупей-юнкеры — в январе 1811 года. В отличие от Маркевича и Горецкого, Гергилевич умел читать и писать по-русски, по-польски и по латыни^{35}. Но такое широкое образование не помогло ему сделать карьеру в уланах. Недаром авторы павловского Устава вскользь замечали в одном из параграфов, что «способность только к письменным делам… в сравнении со службою во фрунте есть совсем побочное дело…»^{36}

Если с рядовыми, унтер-офицерами, трубачами и юнкерами эпохи Александра I наши современники, можно сказать, совершенно незнакомы, то об офицерах гусарских и уланских полков они все-таки кое-что знают, прежде всего благодаря русской художественной литературе. Великие наши классики А. С. Пушкин и М. Ю. Лермонтов не раз выбирали их героями своих произведений и не скупились на красочные описания этих персонажей.

«Вы знаете, — продолжал Сильвио, — что я служил в*** гусарском полку. Характер мой вам известен: я привык первенствовать, но смолоду это было во мне страстию. В наше время буйство было в моде: я был первым буяном по армии. Мы хвастались пьянством: я перепил славного Бурцова, воспетого Денисом Давыдовым. Дуэли в нашем полку случались поминутно: я на всех бывал или свидетелем, или действующим лицом. Товарищи меня обожали, а полковые командиры, поминутно сменяемые, смотрели на меня, как на необходимое зло…»^{37}

Сильвио, главный герой пушкинской повести «Выстрел», вызывает на дуэль однополчанина, но не стреляет в него, а оставляет выстрел за собой, ожидая более подходящей ситуации. Ему хочется унизить своего противника, увидеть его испуганным и жалким. Что же касается рассказа Сильвио о его армейской жизни («поминутные» дуэли между однополчанами, «поминутно» сменяемые полковые командиры), то все это — самая обыкновенная ложь, и читатели Пушкина знали об этом, отчего характер персонажа приобретал весьма неприглядные черты.

В повести «Метель» Пушкин представляет еще одного гусарского офицера: «…Все должны были отступить, когда явился в ее замке раненый гусарский полковник Бурмин, с Георгием в петлице и с интересною бледностию, как говорили тамошние барышни. Ему было около двадцати шести лет. Он приехал в отпуск в свои поместья, находившиеся по соседству деревни Марьи Гавриловны… Бурмин был, в самом деле, очень милый молодой человек. Он имел именно тот ум, который нравится женщинам: ум приличия и наблюдения, безо всяких притязаний и беспечно насмешливый…»^{38}

Полковник Бурмин тоже человек необычный. Попав ночью в метель в деревенскую церковь, где ждали жениха, он становится участником брачной церемонии и нисколько не задумывается о последствиях своего поступка. Но судьба благосклонна к гусару и в конце концов приводит его к повенчанной с ним девушке.

В повести «Станционный смотритель» перед нами опять гусарский офицер: «Гнев проезжего прошел; он согласился ждать лошадей и заказал себе ужин. Сняв мокрую, косматую шапку, отпутав шаль и сдернув шинель, проезжий явился молодым, стройным гусаром с черными усиками…»^{39} Пушкин указывает фамилию и чин этого молодого офицера: ротмистр Минский. Поведение ротмистра можно назвать в высшей степени предосудительным. На почтовой станции он притворяется больным, соблазняет и увозит с собой дочь станционного смотрителя красавицу Авдотью Вырину, но потом, правда, женится на ней.

Почему Александра Сергеевича так интересовали гусары, известно. Еще в Лицее он дружил с офицерами лейб-гвардии Гусарского полка, находившегося в Царском Селе, и хотел даже после окончания учебного заведения поступить в этот полк. Однако отец его не дал на то своего согласия, и великий поэт остался на всю жизнь человеком штатским.

Михаил Юрьевич Лермонтов, наоборот, избрал военную карьеру. Он окончил Школу гвардейских юнкеров и подпрапорщиков и стал служить корнетом в лейб-гвардии Гусарском полку. У него есть немало стихотворений, посвященных однополчанам, военной службе, верховой езде. В поэме «Тамбовская казначейша» Лермонтов создал яркий образ уланского офицера:

Он был мужчина в тридцать лет;
Штаб-ротмистр, строен как корнет;
Взор пылкий, ус довольно черный;
Короче, идеал девиц,
Одно из славных русских лиц.
Он все отцовское именье
Еще корнетом прокутил;
С тех пор дарами Провиденья,
Как птица Божия, он жил.
Он спать, лежать привык, не ведать,
Чем будет завтра пообедать…^{40}

Штабс-ротмистр Гарин тоже человек решительных действий. Он садится играть в карты с тамбовским казначеем и выигрывает у него… жену.

К этой плеяде вполне убедительных с художественной точки зрения образов мотов, обманщиков, пропойц и хулиганов примыкает еще один герой, имеющий фамилию реально существовавшего человека:

Бурцов, ера, забияка,
Собутыльник дорогой,
Ради Бога и… арака
Посети домишко мой!

Сослуживец Дениса Давыдова по Белорусскому гусарскому полку в 1804–1806 годах ротмистр Бурцов благодаря силе поэтического слова (стихотворения «Бурцову», «Гусарский пир», «Призыв на пунш» и другие) стал для молодых романтиков начала XIX века воплощением бесшабашного гуляки-гусара, молодца, которому море по колено, а военная служба только для того и нужна, чтобы нарушать ее установления, демонстрируя собственное небывалое геройство.

Но был ли Бурцов таким на самом деле?

Архивные документы рисуют его несколько иначе: «Отставной капитан Бурцов. Из дворян, в службе состоял 15 лет, в офицерских чинах более 14-ти лет, находился в походах и многих сражениях, за отличие награжден орденом Св. Владимира 4-й степени. В декабре 1807 года из Белорусского гусарского полка за болезнью, приключившейся от конского ушиба, переведен в Саратовский гарнизонный батальон, а в 1809 году из капитанов оного батальона уволен от службы с мундиром. От роду ему 31 год…»^{41}

В октябре 1810 года Бурцов подал прошение о принятии его на службу вновь в Белорусский гусарский полк. В военном министерстве, прежде чем решить вопрос, проверили формулярный список этого отставного офицера. В нем не было ни одной порочащей Бурцова записи. А ведь такие пометки делали при ежегодной аттестации офицеров в полках, потому что военная администрация тогда, как, впрочем, и во все другие времена, боролась с пьянством, разгильдяйством и самоуправством старших и младших начальствующих в армии лиц. Списки проштрафившихся офицеров подавались в военное министерство регулярно и к нарушителям дисциплины принимали разные меры, обычно — задерживали производство в следующий чин.

Вот, например, список, поданный 19 сентября 1810 года:

«Украинского мушкетерского полка

Поручик Орда по службе ведет себя худо, предан пьянству и в хозяйстве нерачителен.

Прапорщик Улашин в хозяйстве худ.

Белостокского мушкетерского полка

Подпоручик Сергачев по службе требует побуждения, в пьянстве хоть немного, а замечен, бывает иногда в долгах.

Поручик Кобылинский по службе ведет себя посредственно и в хозяйстве посредственен.

Черниговского драгунского полка

Капитан Паламов хотя весьма мало, но пьянству предан.

Ахтырского гусарского полка

Поручик Шахматов по службе ведет себя неизрядно…»^{42}

Потому-то 22-летний поручик лейб-гвардии Гусарского полка Петр Чаадаев в 1817 году писал своему юному другу Александру Пушкину, узнав о его намерении поступить в гусары, что разудалые стихи Дениса Давыдова о гусарской службе есть поэтическое преувеличение, полет необузданной фантазии, а сама строевая служба в легко-конном полку — дело рутинное, суровое, требующее определенных знаний, сосредоточенности, умения командовать, но больше — подчиняться. Пушкин ответил ему стихами:

Он вышней волею небес
Рожден в оковах службы царской.
Он в Риме был бы Брут, в Афинах — Периклес,
А здесь он — офицер гусарской^{43}.

Оковы службы царской действительно оказались тяжелыми для Чаадаева, в будущем автора знаменитых «Философических писем». В 1820 году он, как адъютант гвардейского корпуса, был послан к Александру I с докладом о бунте солдат «государевой» роты лейб-гвардии Семеновского полка. Больше часа продолжался разговор молодого гусара с самодержцем. После этого Чаадаев решил навсегда расстаться с гусарским мундиром и подал прошение об отставке.

Впрочем, бывало, что встречи с императором приносили совершенно другой результат. Так, в декабре 1807 года на аудиенцию в царский кабинет был вызван унтер-офицер Польского уланского полка Соколов, который вышел оттуда уже не унтер-офицером и не Соколовым, а корнетом Мариупольского гусарского полка Александровым. О тайне этого превращения рассказано в книге «Кавалерист-девица. Происшествие в России», впервые изданной в Санкт-Петербурге в 1836 году:

«Если вы полагаете, — сказал император, — что одно только позволение носить мундир и оружие может быть вашею наградою, то вы будете иметь ее!» При этих словах я затрепетала от радости. Государь продолжал: «И будете называться по моему имени — Александровым! Не сомневаюсь, что вы сделаетесь достойною этой чести отличностью вашего поведения и поступков; не забывайте ни на минуту, что имя это всегда должно быть беспорочно и что я не прощу вам никогда и тени пятна на нем!.. Теперь скажите мне, в какой полк хотите вы быть помещены. Я произведу вас в офицеры». — «В этом случае позвольте мне, ваше величество, отдаться в вашу волю», — сказала я. «Мариупольский гусарский полк — один из храбрейших, и корпус офицеров из лучших фамилий, — говорил мне государь, — я прикажу поместить вас туда. Завтра получите вы от Ливена, сколько вам надобно будет на дорогу и обмундировку. Когда все уже готово будет к вашему отправлению в полк, я еще увижу вас…»^{44}

Таким образом император Александр I решил судьбу первой в России женщины-офицера и создал исторический прецедент. Женщины стали служить в армии, но только спустя много-много лет. А Надежда Андреевна Дурова в начале января 1808 года отправилась из Санкт-Петербурга в свой полк, который входил тогда в состав 9-й дивизии под командованием сына великого полководца А. В. Суворова генерал-лейтенанта Аркадия Суворова и был расквартирован на Волыни.

Согласно полковому расписанию от 8 февраля 1811 года (более ранних документов не сохранилось) корнет Александров числился в эскадроне майора Станковича (1-й шефский батальон). Вместе с ним там служили ротмистр Мервин, поручики Черняк и Текутев, корнеты Вонтробка и Жолондовский. Всего же в Мариупольском гусарском полку в это время по списку состояло 72 штаб- и обер-офицера. Шефом полка был генерал-майор и генерал-адъютант барон Меллер-Закомельский, полковым командиром — полковник Клебек 1-й^{45}. Дурова упомянула в своей книге о четырнадцати однополчанах и написала немало теплых слов об офицерах-мариупольцах: «храбрые мои сослуживцы», «достойные товарищи», «отличное общество офицеров».

Слова о «корпусе офицеров из лучших фамилий», которые Надежда Андреевна вложила в уста императора, можно считать авторским преувеличением, обычным для того времени комплиментом родному полку. На самом деле титулованных дворян (кроме шефа полка барона Меллера-Закомельского) и других представителей «лучших фамилий» здесь не было. Судя по формулярным спискам, вместе с Дуровой в мариупольских гусарах в основном служили выходцы из мелкопоместного дворянства, как российского, так и малороссийского, а также из польско-литовской шляхты. Еще были штаб- и обер-офицерские дети и воинские поселяне, выслужившиеся в офицеры из нижних чинов.

Правда, сохранилось всего 40 формуляров из 70 фамилий, упомянутых в полковом расписании от 8 февраля 1811 года. Но все же они дают представление об особенностях формирования офицерского корпуса армейских гусарских полков в александровскую эпоху и разрушают некоторые стереотипы, порожденные, как правило, советской исторической наукой и пропагандой.

Так, из сорока офицеров крепостными владели прямо или опосредованно только три человека: ротмистр Петр Борисович Мервин, у которого в Тамбовской губернии имелась 21 душа крестьян мужского пола, поручик Петр Иванович Полазан — «за отцом его в Костромской губернии 40 душ»^{46} и корнет Александров — «за отцом его в Вятской губернии 150 душ» (так сказано в формулярном списке Н. А. Дуровой за 1815 год, но другие документы ее семьи не подтверждают этого). Остальные офицеры крестьян не имели, следовательно, жили на жалованье и богачами, привыкшими без счета сорить деньгами, их назвать никак нельзя; скорее они были бедняками.

Другое заблуждение касается уровня образованности гусарских офицеров. Гуманитарное образование с углубленным изучением иностранных языков, истории, географии, литературы было тогда доступно далеко не всем представителям дворянства. В формулярных списках 30 офицеров-мариупольцев значится короткое: «Грамоте российской читать и писать умеет», что соответствует нынешней программе начальной школы. Более обширными знаниями могли похвастаться только выпускники кадетских корпусов. Таковых в Мариупольском полку в 1810 году насчитывалось шесть человек: майор Дымчевич, штабс-ротмистр Горич, поручик Шишка, корнеты Бобылов, Дрентель и Клебек 2-й (сын полкового командира полковника Клебека). «Грамоте российской, французской и немецкой, чистописанию, арифметике, геометрии, тригонометрии, алгебре, артиллерии, фортификации, архитектуре, истории, географии, рисованию, черчению, военным экзерцициям, верховой езды искусству обучался», — написано в формулярном списке Осипа Осиповича Шишки, дворянина из Литовской губернии, который провел в стенах Гродненского кадетского корпуса 10 лет и был выпущен в марте 1810 года в Мариупольский полк сразу поручиком^{47}.

Некоторые выходцы из польско-литовской шляхты: поручик Жуковский, корнеты Збороницкий, Жолондовский и Коциевский кроме русской грамоты знали польскую, немецкую, иногда — латынь.

Путь к офицерскому чину для молодого дворянина в это время начинался обычно с поступления в полк юнкером, унтер-офицером, а случалось, что и рядовым. В этом смысле интересна биография подполковника Ивана Васильевича Павлищева, о семье которого Дурова писала в своей книге. Он происходил из дворян Екатеринославской губернии, крестьян не имел. В марте 1782 года в возрасте 16 лет поступил в Луганский пикинерный полк рядовым, вместе с полком пережил потемкинскую реформу, когда луганские пикинеры стали мариупольскими легко-конниками, и в это время получил чин ротного квартермистра. В 1786 году Павлищев стал вахмистром, через год — кадетом и еще через восемь месяцев — корнетом, произведенным за боевые отличия в сражении с турками под Кинбурном. В поручики его пожаловали в 1792 году, через два года — в ротмистры за отличную службу. Майорского чина он дожидался шесть лет, подполковничьего — восемь. Павлищев совершил с полком все походы и ни разу не брал отпуска. В 1812–1814 годах он заслужил четыре награды: орден Святого Георгия 4-й степени, орден Святой Анны 2-й степени, орден Святого Владимира 4-й степени и золотую саблю с надписью «За храбрость»^{48}.

Кроме Павлищева, который пять лет пробыл в нижних чинах, в Мариупольском полку находились и другие офицеры-дворяне, начинавшие службу в кавалерии рядовыми. Однако производство у них шло гораздо быстрее. Например, Николай Михайлович Васильев, из дворян Екатеринославской губернии, поступил в конно-егерский полк рядовым в сентябре 1796 года; в октябре того же года он уже ротный квартермистр, через три месяца — вахмистр и переведен в Мариупольский гусарский полк, где юнкером стал в мае 1802 года, корнетом — в августе того же года, поручиком — в 1804-м, штабс-ротмистром — в 1811-м. Выходец из польской шляхты Юзеф Иванович Жуковский поступил рядовым в Мариупольский гусарский полк в июле 1801 года, в апреле 1802-го был произведен в унтер-офицеры, через месяц — в юнкера, через год — в корнеты и спустя четыре года (в 1807-м) — в поручики. Штабс-ротмистром стал в 1813 году. Васильев и Жуковский в 1805 году участвовали в походе полка в Австрию. За отличие в сражении под Аустерлицем они удостоились первого офицерского ордена — Святой Анны 3-й степени.

Унтер-офицерами в армейских полках начинали военную карьеру другие сослуживцы Н. А. Дуровой — дворяне. Список их довольно длинен: Степан Алексеевич Агеев (каптенармусом — в 1785 году), Матвей Иванович Онилов (ротным квартермистром — в 1794 году), Иван Данилович Малиновский (ротным квартермистром — в 1797 году), Бонифатий Антонович Добровольский (подпрапорщиком — в 1786 году), Петр Борисович Мервин (капралом — в 1782 году), Федор Фомич Чернопятов (капралом — в 1794 году), Степан Яковлевич Черняк (вахмистром — в 1794 году), Василий Абрамович Ферлаковский (унтер-офицером — в 1795 году), Михаил Дмитриевич Улин (унтер-офицером в 1802 году). Чин юнкера для них являлся далеко не первой ступенью в служебной лестнице. Дольше всех дожидался его Ферлаковский: семь лет. Быстрее всех получил юнкера Улин: через четыре месяца.

В нашей литературе немало написано об обычае XVIII века, когда дворянских сыновей с малолетства записывали нижними чинами в гвардию, с тем чтобы к совершеннолетию они могли выйти в армию офицерами. Но дело в том, что при тогдашней неразвитой системе военного образования это был едва ли не единственный способ готовить для армии образованный командный состав. При записи недоросля в полк родители брали на себя обязательство учить его дома «указным наукам», перечень которых был установлен законодательно в 1736 году. Для будущего офицера считались необходимыми: русская грамота, арифметика, геометрия, тригонометрия, фортификация, часть инженерная и артиллерийская, французский и немецкий языки и военная экзерциция^{49}. Наиболее известный пример — поступление в солдаты великого полководца А. В. Суворова в октябре 1742 года: «…по указу Ея Императорского Величества в лейб-гвардии Семеновского полку приказали явившихся с прошениями нижеозначенных недорослей, а именно… Александра Суворова… написать в лейб-гвардии Семеновский полк сверх комплекта без жалованья и для обучения указных наук… отпустить в домы их на два года»^{50}. Суворов явился на действительную службу в 1747 году, сразу получил чин капрала и дальше служил в унтер-офицерах лейб-гвардии Семеновского полка: с 1749 года — подпрапорщиком, с 1751 года — сержантом. В армию он был выпущен в мае 1754 года поручиком в возрасте 24 лет.

В Мариупольском гусарском полку в 1810 году был только один офицер, начинавший военную службу таким образом, — майор Степан Осипович Ракшанин, «из дворян нации Венгерской Екатеринославской губернии». Он в возрасте 11 лет был записан фурьером в лейб-гвардии Преображенский полк. В 1785 году его произвели в кадеты в Ольвиопольский легко-конный полк. Теперь он явился на службу и до 1792 года, то есть семь лет, пробыл в унтер-офицерских чинах.

Император Павел I считал, что дома молодых дворян готовят к военной службе плохо, и в 1796 году запретил записывать их в гвардейские полки сверх комплекта. Он хотел, как и его дед Петр Великий, чтобы благородное сословие изучало «солдатское дело с фундамента» и именно на действительной службе. Но обычай оказался живучим: все-таки это было изрядное облегчение в движении по служебной лестнице. Даже в эпоху Александра I встречаются случаи подобного «поступления» в полки. Но теперь это делалось по большому знакомству и тайно.

«В 1804 году записан я был на службу в Елисаветградский гусарский полк, которого шефом состоял отец мой, генерал майор барон Ерофей Кузьмич Остен-Сакен, — вспоминал в 1870 году Дмитрий Ерофеевич Остен-Сакен, генерал от кавалерии и генерал-адъютант. — Мне был тогда 12-й год от роду, и потому прибавили пять лет: тогда не требовалось метрических свидетельств. Я считался уже прежде на службе сержантом в лейб-гвардии Семеновском полку, имея три года от роду, но по вступлении на престол императора Павла I, вместе с прочими был выключен из списков… В 1807 году, на 14-летнем возрасте, по производстве в корнеты, считался я в ремонтной команде полковника Шау и жил у родителей своих в Елисаветграде, занимаясь деятельно своим образованием. Следовало отправить в полк остальных лошадей — 29 голов и ремонтную команду — 30 человек, в декабре. Доказательством, как я был развит, служит то, что полковник Шау поручил мне, 14-летнему мальчику, вести в Вилкомир зимою лошадей с командою. Когда я представил их шефу полка генерал-майору Юрковскому, то он был чрезвычайно доволен сытостию и содержанием лошадей и в самых лестных выражениях благодарил меня…»^{51}

Конечно, сыну генерала было служить легче. В 14 лет он — корнет, в 22 года — штабс-ротмистр, в 26 лет — полковник и в 28 — командир Астраханского кирасирского полка, а в 34 года — генерал-майор. Только надо добавить, что Д. Е. Остен-Сакен еще и участвовал в грандиозных сражениях наполеоновской эпохи: при Бородино и Вязьме, при Кульме и Лейпциге, при Арсис-сюр-Об и Фер-Шампенуазе.

Но все же в начале XIX века производство дворян в офицеры пошло быстрее. Михаил Андреевич Збороницкий, из шляхетства Подольской губернии, поступил в Мариупольский полк юнкером в апреле 1805 года и в январе 1806-го стал корнетом. Игнат Иванович Солтан, из шляхетства Минской губернии, поступил юнкером в июле 1803 года, произведен в портупей-юнкеры в апреле 1804 года и за отличие в битве при Аустерлице пожалован корнетом в январе 1806 года. Игнат Иванович Жолондовский, из шляхетства Волынской губернии, поступил юнкером в Мариупольский полк в мае 1804 года, в портупей-юнкеры произведен в мае 1806 года, в корнеты — в июне 1809 года.

Надежда Андреевна Дурова, конечно, знала этих молодых офицеров. Корнет Жолондовский служил вместе с ней в эскадроне майора Станковича. Корнеты Солтан 3-й и Збороницкий числились в эскадроне старшего брата Игната — ротмистра Солтана 2-го. К ним в полной мере можно отнести ее слова «храбрые мои сослуживцы». В рядах Мариупольского полка встретили они Отечественную войну 1812 года и в следующие чины были пожалованы за смелость и мужество, проявленные в сражениях с французами в 1812–1814 годах. Кроме того, они удостоились награждения орденами. Штабс-ротмистр Збороницкий заслужил три ордена: Святого Владимира 4-й степени с бантом, Святой Анны 2-й и 3-й степени, поручик Жолондовский — Святой Анны 3-й степени, штабс-ротмистр Солтан — Святого Владимира 4-й степени (за битву при Бородино). В феврале 1814 года в бою под Краоном во Франции Игнат Иванович Солтан вел в атаку эскадрон и был тяжело ранен пулей в грудь. Через месяц от этой раны он скончался в госпитале. Ему исполнилось тогда 30 лет.

Кроме дворян и шляхты в Мариупольском гусарском полку служили в это время и выходцы из других сословий. Полковой казначей 38-летний поручик Иван Андреевич Курилов происходил из мещан Киевской губернии. Корнеты Иван Иванович Караманов (37 лет) и Иван Васильевич Копша (33 года) были из воинских поселян Херсонской губернии, в полк поступили вольноопределяющимися и начали службу рядовыми, один — в 1790 году, второй — в 1795 году. Туманно сказано в формулярном списке о происхождении поручика Петра Яковлевича Реймерса — «из Римской империи». Он тоже поступил вольноопределяющимся в Елуховский кирасирский полк в 1786 году, и год был рядовым, затем 6 лет — капралом и еще 10 лет — вахмистром, но уже в Мариупольском гусарском полку. За поход в Пруссию Реймерс был награжден чином поручика и орденом Святой Анны 3-й степени (в 1807 году). Отечественную войну встретил штабс-ротмистром в возрасте 36 лет. Бои в Германии в 1813 году позволили ему отличиться еще раз — орден Святого Владимира 4-й степени с бантом.

Командир эскадрона Н. А. Дуровой майор Михаил Михайлович Станкович происходил из штаб-офицерских детей Екатеринославской губернии и службу начинал кадетом в 1787 году в Мариупольском легкоконном полку в возрасте 20 лет. Также из штаб-офицерских детей был и другой офицер, упомянутый ею в книге, — штабс-ротмистр Григорий Иванович Горич, выпускник Корпуса чужестранных единоверцев. Он был родственником известного генерала екатерининской эпохи И. П. Горича и некоторое время служил в его штабе адъютантом, но потом перешел в Чугуевский регулярный казачий полк и при расформировании его, в 1802 году, — в Павлоградский гусарский. С павлоградскими гусарами Горич участвовал в сражении при Аустерлице и там попал в плен к французам. В Россию он смог вернуться через два с половиной года. По высочайшему повелению он был определен в Мариупольский гусарский полк тем же чином, то есть поручиком, но вскоре получил повышение и стал штабс-ротмистром. Горич был не только прекрасно образованным офицером (он знал французский, греческий и итальянский языки), но и настоящим храбрецом. За битву при Бородино его наградили орденом Святого Владимира 4-й степени с бантом.

Возможно, что у Горича при определении на службу никто и не спрашивал одного важного документа — свидетельства о дворянстве. Но у корнета Михаила Васильевича Дейнеки, сына обер-офицера из Екатеринославской губернии Алексопольского уезда, этот документ при поступлении в Мариупольский гусарский полк потребовали. «Свидетельства о дворянстве не представил» — отмечено в его формулярном списке. Потому, вероятно, его восхождение по служебной лестнице было таким медленным: рядовой в 1782 году, унтер-офицер — в 1795 году, корнет — в 1807 году.

О дворянской грамоте, которая могла бы облегчить ее производство в офицеры из унтер-офицеров Польского конного полка, тревожилась и Надежда Андреевна: «Произведут ли меня в офицеры без доказательств о дворянстве? А как их достать? Наша грамота у дядюшки, если б он прислал ее! Но нет, он не сделает этого!»^{52} Между тем документ находился вовсе не у Н. В. Дурова, младшего брата ее отца, проживавшего в Санкт-Петербурге, а именно в Сарапуле, у самого Андрея Васильевича Дурова, сарапульского городничего. Отправляя в столицу для поступления в учебные заведения Евгению Дурову, младшую сестру героини, и ее сына Ивана Чернова, А. В. Дуров приложил к своему прошению на имя императора не только свидетельства о рождении обоих детей, но и копию документа. Вот как она выглядела:

ГРАМОТА

Екатеринославского дворянского собрания о дворянстве Дуровых выдана 13 апреля 1803 года

От Губернского Предводителя Дворянства уездных дворянских Депутатов, собранных для составления дворянской родословной книги, данная дворянам коллегскому советнику и кавалеру Николаю, коллегскому ж советнику Андрею и подпоручику Ивану Васильевым сынам Дуровым.

Рассмотрев на основании Всемилостивейше пожалованной от блаженной и вечно достойной памяти в Бозе почивающей Государыни Императрицы Екатерины вторыя, в 2-й день Апреля 1785-го года благородному Российскому Дворянству грамоты, и Высочайшего Его Императорского Величества Всемилостивейшего Манифеста во 2-й день Апреля 1801-го года состоявшегося, о возстановлении прав и преимуществ Дворянства по Высочайшей Грамоте оному дарованных, предъявленные от них, Дуровых, о дворянском их достоинстве доказательства, признали оныя согласными с предписанными на то правилами; вследствие коих по силе 77-й статьи объявленной Грамоты они и род их внесен в Дворянскую Родословную Екатеринославской губернии книгу в первую ея часть во свидетельство чего, губернский предводитель дворянства и депутаты во исполнение Всевысочайшего Его Императорского Величества соизволения дали им сию грамоту за подписанием нашим и утвердив оную печатью дворянского собрания Екатеринославской губернии. Апреля 13-го дня 1803-го года.

Подлинную подписали:

Губернский предводитель дворянства коллегский советник и кавалер Ананий Струков, Депутат от Дворянства Новомосковского уезда надворный советник Иван [нрзб], Депутат от Дворянства Павлоградского уезда надворный советник Василий Яковлев, Депутат от Дворянства Бахмутского уезда коллегский асессор Дмитрий Криско, Депутат от Дворянства Ростовского уезда Дмитрий Миско. Секретарь и казначей Дворянства коллегский асессор Дмитрий Биляшевский.

место печати

1808 года Июня 22-го дня.

Вятской Губернии в Сарапульском уездном суде копия сия с подписанною Грамотою свидетельствована и оказалась верною, что суд уездной с приложением казенной своей печати и удостоверяет.

место печати

Уездный судья 10-го класса Княгин

Дворянский заседатель Осип Козлов

У сего приложена сарапульского уездного суда казенная печать.

В должности секретаря губернский регистратор Иван Караваев^{53}.

Едва ли император Александр I, встречаясь с Н. А. Дуровой, спрашивал об этой грамоте. Он и так верил, что героиня принадлежит к благородному сословию. Государь подтвердил ее привилегии, даровав ей чин корнета всего лишь после восьми месяцев солдатской службы в Польском конном полку. Однако в полковых канцеляриях к соискателям офицерских эполет относились гораздо строже и пометки о наличии дворянской грамоты, либо копии с нее, делали обязательно.

В частности, подробно описан этот документ в формулярном списке корнета Александрийского гусарского полка Ивана Ивановича Дабича: «Из дворян Новороссийской губернии, в доказательстве чего представил в полк грамоту, данную отцу его от той губернии за подписом губернского предводителя и уездных депутатов 1791-го года в Мае 1-го дня»^{54}.

Вообще в Александрийском полку документацию вели более тщательно, чем в Мариупольском. Об этом можно судить по формулярным спискам офицеров. За 1804 год они сохранились полностью. Согласно штатам от 17 декабря 1803 года в 10-эскадронном гусарском полку с 1 запасным эскадроном должно было состоять: 1 шеф-генерал, 1 полковник, 1 подполковник, 3 майора, 8 ротмистров, 3 штабс-ротмистра, 21 поручик и 32 корнета. Налицо же в полку было: 1 шеф-генерал, 1 полковник, 4 подполковника, 4 майора, 9 ротмистров, 2 штабс-ротмистра, 23 поручика и 29 корнетов.

У александрийцев богатых офицеров было больше, чем у мариупольцев: из 73 человек 12 прямо для или опосредованно владели крепостными. Причем два из них: подполковник Осип Романович Добровольский, из польской шляхты, и корнет Геннадий Васильевич Болотников, из дворян Костромской губернии, имели достаточно крупные состояния — по 500 душ крестьян мужского пола. Второе место по богатству занимал корнет Сергей Александрович Бибиков, 17 лет от роду, «отставного майора города Москвы сын, за ним мужска пола в Тульской, Рязанской и Калужской губерниях 300 душ состоит»^{55}. Братья Ольшевские Николай Данилович и Антон Данилович, ротмистр и штабс-ротмистр, белорусские дворяне, следовали за ним (за матерью их — 200 душ), далее шел ротмистр Станислав Янович Петровский, из польского шляхетства (150 душ) и корнет Антон Александрович Жуховицкий из дворян Минской губернии (за отцом его — 100 душ). Другие 6 офицеров относились к мелкопоместным дворянам (от 7 до 50 душ). Среди владельцев крестьян были и обер-офицерские дети, один из них — поручик Алексей Арсентьевич Надлачанин, 31 года от роду, который «поместье имеет и крестьян 30 душ в Новороссийской губернии Елисаветградском уезде, а что он точно из сего звания и принят в обер-офицерский чин, о том данный отцу его из Государственной Военной Коллегии от 31-го Июня 792 года за № 8873-го об отставке аттестат представил»^{56}. Корнет Герасим Михайлович Анисимов, 24 лет от роду, земляк Надлачанина и тоже выходец из обер-офицерских детей, «в Новороссийской губернии Елисаветградском уезде недвижимое имение имеет и 7 душ крестьян, о чем свидетельство представил»^{57}. Остальные офицеры полка, включая шефа и единственного среди них титулованного дворянина генерал-майора графа Карла Осиповича де Ламберта, прибывшего в Россию из Франции в 1793 году, крестьян не имели.

По образовательному цензу александрийцы, пожалуй, уступали мариупольцам. Из кадетских корпусов здесь было всего три человека: упоминавшийся выше корнет Бибиков, который с 1796 по 1802 год обучался в Пажеском Его Императорского Величества корпусе, ротмистр Иван Павлинович Данилович, албанец по национальности, окончивший в 1792 году Корпус чужестранных единоверцев, где он получил весьма разносторонние знания: «грамоте российской, итальянской и греческой читать и писать умеет, арифметику, геометрию, тригонометрию, географию, историю знает, рисовать и танцевать умеет», — и поручик Павел Иванович Бутович, 26 лет от роду, «из малороссийских дворян, бунчукового товарища сын», из 1-го кадетского корпуса, где он обучался с 1786 по 1795 год и был выпущен в Александрийский гусарский полк корнетом.

Представители польско-литовской шляхты, которых в полку было 19 человек, как правило, умели читать и писать по-русски и по-польски, а иногда даже и по-немецки и по-французски (братья Ольшевские, ротмистр Людвиг Иванович Инард, подполковник Леонтий Александрович Турай, майор Осип Михайлович Березовский, поручик Петр Иванович Мосецкий). Хорошее образование имел и граф Ламберт. Он читал и писал по-французски и по-немецки и понимал, как сказано в его формулярном списке, по-русски, что было совсем неплохо для офицера-иностранца. Ламберт знал арифметику, геометрию и фортификацию. Полковой командир полковник Анастасий Антонович Приовский, 46 лет от роду, «из венгерской нации дворян греческого исповедания», кроме русского, также умел писать и читать на двух языках: венгерском и греческом. С «указными науками 1736 года»: арифметикой, геометрией и тригонометрией, был знаком еще один штаб-офицер, будущий полковой командир, а в 1804 году подполковник Андрей Александрович Ефимович, 33 лет от роду, «из малороссийских дворян Черниговской губернии, где недвижимость имеет, крестьян не имеет».

Остальные 48 офицеров-александрийцев в своем образовании за пределы начальной школы не вышли и умели только читать и писать. Впрочем, это не мешало им служить добросовестно и быть на хорошем счету у начальства, так как вовсе не образованность ценили тогда в гусарах, а другие качества и умения. Правда, если офицер был знаком еще и с правилами сложения, вычитания, умножения и деления, то в его формуляре делали пометку: «арифметику знает».

Таким специалистом в полку был поручик Христофор Егорович Милкович, 44 лет от роду, «нации сербской, из дворян». Его военная биография началась… на флоте. Он в 1789 году поступил волонтером на гребную флотилию и участвовал в походе Черноморского флота в Средиземное море, штурмовал крепость Корфу и сражался с французами на Ионических островах. Каким образом моряк превратился в кавалериста, неизвестно. Но в 1796 году Милкович по высочайшему повелению был пожалован в корнеты и определен в Александрийский гусарский полк.

Вообще же национальный состав офицеров был довольно пестрым. Шеф полка — француз, полковой командир — венгр, три штаб-офицера — поляки, два — украинцы, один — русский и один — «из цесарских дворян греческого исповедания» (австриец). Всего в александрийских гусарах служило 19 выходцев из польско-литовской шляхты, 13 — из малороссийского дворянства, 7 — из российского дворянства. Сербов было трое: ротмистр Ешин, поручик Милкович и корнет Носавец. Албанец один: ротмистр Данилович, лифляндский дворянин — тоже один: корнет Карл Карлович Зен, 22 лет от роду, «за отцом его — недвижимое имение в Минской губернии». Интересная запись есть в формулярном списке ротмистра Павла Петровича Лунича, 46 лет от роду: «из еврейских дворян, дом имеет в Новороссийской губернии в Алексопольском уезде, а крестьян за ним не состоит»^{58}. Еще в полку числились штаб- и обер-офицерские дети (8 человек), которые считали себя русскими, и выходцы из воинских поселян (2 человека), выслужившихся в офицеры из рядовых, «нации малороссийской».

Самым старым офицером в 1804 году был подполковник Турай (52 года), самым молодым — корнет Бибиков (17 лет). В отличие от Мариупольского полка, где в корнетах служили люди зрелого возраста (34–38 лет), в Александрийском полку молодежи было больше: тридцатилетних корнетов всего трое, остальные — в основном в возрасте 22–28 лет. Среди поручиков самыми старыми были двое: черноморский моряк сербской национальности Христофор Егорович Милкович (44 года) и малороссийский дворянин Петр Григорьевич Могилевский (42 года), который поступил в гусары в далеком 1776 году. Он участвовал в сражениях Русско-турецкой войны, ходил с полком в Польшу в 1792–1794 годах, но за 28 лет так выше поручика и не поднялся. Причина была веская. «За склонность к напиткам и непривязанность к службе не аттестуется» — написано в его формулярном списке.

Кроме Могилевского в Александрийском полку был еще один пьяница — корнет Андрей Яковлевич Костенецкий, 28 лет от роду, «из малороссийских дворян Черниговской губернии, где за отцом его 50 душ крестьян мужска пола». Службу Костенецкий начинал юнкером в 1797 году, в портупей-юнкеры был пожалован в январе 1803 года, а в декабре того же года стал корнетом. Видимо, этот чин остался высшей точкой в его офицерской карьере. По документам 1812 года Костенецкий все еще корнет, и приговор начальства тут неизменен: «По склонности к напиткам не аттестуется».

Ротмистры и штабс-ротмистры могли уже командовать эскадроном, и потому к производству офицера в этот чин подходили строже. Среди ротмистров самыми старыми были упоминавшийся ранее еврейский дворянин Павел Петрович Лунич (46 лет) и родившийся в Польше француз Людвиг Иванович Инард (42 года). Лунич служил в армии более 30 лет, причем начинал с рядовых (поступил в 1771 году в Желтый гусарский полк), был вахмистром, кадетом, военным чиновником (аудитор с 1790 по 1794 год), снова возвращался в строй (в 1794 году — поручик, в 1798-м — штабс-ротмистр, в 1799-м — ротмистр). Инард принадлежал к числу тех офицеров, которые при Екатерине II проходили солдатскую школу в гвардии. С 1786 года он — вахмистр в лейб-гвардии Конном полку, а в армию был выпущен спустя восемь лет ротмистром. Самый молодой штабс-ротмистр Антон Данилович Ольшевский (26 лет) так же, как и Инард, имел за плечами гвардейский стаж. Он попал в Александрийский гусарский полк из сержантов лейб-гвардии Преображенского полка, где прослужил два года.

Вместо пяти штаб-офицеров по штату в Александрийском полку их состояло девять человек. Самым старым был уже упоминавшийся подполковник Л. А. Турай (52 года). Самыми младшими — подполковник Андрей Федорович Лунскович (32 года), «из дворян Малороссийской губернии Полтавского уезда, где за отцом его поместье и 38 душ крестьян мужска пола», и майор Иван Алексеевич Липеневич (32 года), «из малороссийских дворян, крестьян не имеет». По странному совпадению оба эти офицера находились при полку сверхштатного положения, что и отмечено в их формулярах, и оба состояли под судом. Подполковник Лунскович — «за жестокое обращение со своими подчиненными нижними чинами»^{59}, майор Липеневич — «за разные учиненные им злоупотребления по службе»^{60} (какие именно, не сказано). Судебные расследования такого рода могли продолжаться годами. Офицеры до вынесения им приговора числились при своих полках, хотя, бывало, и находились очень далеко от них территориально. Будучи еще только подозреваемыми, но не осужденными, генералы, штаб- и обер-офицеры уже получали не полное свое жалованье, а всего лишь половину^{61}…

Совершенно особое положение занимал лейб-гвардии Гусарский полк. Некогда Петр Великий создал гвардейские полки как охрану священной особы государя и как школу подготовки кадров для своей молодой регулярной армии. В начале XIX века младший и средний командный состав уже вполне успешно готовили в армейских полках, но права и привилегии гвардии сохранялись. В частности, старшинство гвардейцев перед армейцами в два чина, когда рядовой гвардии при переводе в армию автоматически становился унтер-офицером, а унтер-офицер — офицером.

В эпоху Александра I гвардейские полки имели свои штаты, свои оклады жалованья, свои способы комплектования и даже шили мундиры из особого — гвардейского — сукна. Хотя лейб-гвардии гусарский полк не принадлежал к числу старейших гвардейских формирований, все льготы, положенные гвардии, он имел.

Так, по штатам 1802 года в его составе числилось только 5 эскадронов, а не 10, как в армейских полках. Шеф полка был генерал-лейтенант, полковой командир — генерал-майор, полковники командовали эскадронами. Ротмистров в полку имелось 5, штабс-ротмистров — 5, поручиков — 13, корнетов —11. Унтер-офицеров было 80 (5 вахмистров, 10 юнкеров, 5 квартермистров и 60 младших унтер-офицеров), рядовых гусар — 660 и строевых лошадей — 772. В каждом эскадроне состояло 128 конных солдат и 4 пеших.

Попасть в лейб-гусары можно было по рекрутскому набору, а можно — и по выбору. Из армейских гусарских полков регулярно отбирали лучших солдат и переводили на службу в столицу. Точно так же иногда поступали в лейб-гвардии гусарский полк и офицеры. Но если для нижних чинов принципы отбора были объективными: рост, внешний вид, безупречное поведение, награждение знаком отличия Военного ордена, — то на перевод офицера в гвардию влияли совсем другие обстоятельства. Это могли быть и семейные связи, и знатность рода, и богатство, и заслуги ближайших родственников, и собственные военные отличия офицера, и, наконец, наличие влиятельных покровителей при дворе или в штабе гвардейского корпуса. Перевод же из армии в гвардию тем же чином вообще считался наградой.

Людей, отмеченных такой наградой, в лейб-гвардии Гусарском полку в царствование Александра I служило немало. Например, в 1802 году князь Роман Багратион, младший брат прославившегося в Итало-Швейцарском походе Суворова генерал-майора князя Петра Багратиона, был переведен в лейб-гусары поручиком из поручиков Чугуевского казачьего полка.

В 1805 году князь Борис Четвертинский из отставных полковников Уланского Его Императорского Высочества Цесаревича полка стал полковником в гвардии, и на этот перевод повлияло близкое знакомство его сестры Марии Антоновны, в замужестве Нарышкиной, с императором Александром I. Мария Антоновна, женщина, по словам современников, неземной красоты, долгое время состояла в интимной связи с государем и родила ему дочь Софью.

В 1806 году принц Карл Витгенштейн-Берлебург из ротмистров Черниговского драгунского полка стал ротмистром лейб-гвардии Гусарского, а князь Константин Любомирский, представитель старинной польской фамилии, владевшей обширными поместьями на Волыни и возглавлявшей в 1792–1794 годах в Польше так называемую «русскую партию», был переведен в гвардию из поручиков Гродненского гусарского полка даже с повышением в чине — штабс-ротмистром.

В 1807 году, в феврале, граф Адам Бенигсен, сын главнокомандующего русской армией генерала от кавалерии графа Леонтия Бенигсена, в уважение заслуг отца, разбившего французов под Прейсиш-Эйлау, был переведен из ротмистров Ахтырского гусарского полка ротмистром в лейб-гусары. Такого же перевода в 1807 году удостоились князь Андрей Гагарин (из поручиков Курляндского драгунского полка) и граф Михаил Тимон (из поручиков Изюмского гусарского полка).

В 1808 году подполковником гвардии стал князь Николай Щербатов, до того времени служивший подполковником в Мариупольском гусарском полку. Кроме него, в лейб-гусары в это время тем же чином были переведены поручик Александр Деев из Александрийского гусарского полка, поручик Степан Лесовский из Ахтырского гусарского полка и корнет Иван Черемисинов из Мариупольского гусарского полка.

В 1809 году князь Петр Абамелек, армянин по происхождению, поручик Тенгинского мушкетерского полка, состоявший в родстве с грузинской династией (его сестра стала женой царевича Ираклия), был переведен поручиком в лейб-гвардии Гусарский полк. Граф Василий Каховский, поручик Мариупольского гусарского полка, также удостоился этой чести.

В 1812 году граф Петр Буксгевден, сын генерала от инфантерии графа Федора Буксгевдена, главнокомандующего русской армией в войне со Швецией в 1808–1809 годах, был переведен из поручиков Изюмского гусарского полка. Барон Карл Бринк, служивший корнетом в Курляндской милиции, также получил перевод тем же чином в лейб-гвардии гусарский полк.

В 1813 и 1814 годах, когда шли активные боевые действия с французами, были переводы за военные отличия. Из ротмистров Павлоградского гусарского полка тем же чином был переведен Петр Вревский, из поручиков Сумского гусарского полка — Александр Дмитриев-Мамонов, из штабс-ротмистров Ахтырского гусарского полка — граф Алексей Апраксин, из ротмистров Изюмского гусарского полка — Яков Шилинг, из ротмистров Гродненского гусарского полка — Аркадий Кочубей, из поручиков Александрийского гусарского полка — князь Лобанов-Ростовский, из подпоручиков Изюмского гусарского полка — князь Николай Долгорукий и из подпоручиков 5-го Егерского полка — Николай Раевский, сын знаменитого генерала Отечественной войны 1812 года Николая Раевского.

В 1815 году в лейб-гвардии Гусарский полк тем же чином были переведены барон Иоганн Кнабенау (из штабс-ротмистров Новгородского кирасирского полка), князь Юрий Ратеев (из штабс-ротмистров Арзамасского конно-егерского полка) и корнет князь Дмитрий Ипсиланти, принадлежавший к роду молдавских господарей.

В 1816 году — барон Николай Гаген (из корнетов Изюмского гусарского полка), Степан Тютчев (из корнетов Ахтырского гусарского полка) и Андрей Сабуров (из прапорщиков конно-артиллерийской роты № 23 — корнетом).

В 1817 году — граф Людвиг О'Рурк (из корнетов Волынского уланского полка), князь Михаил Козловский (из ротмистров Псковского кирасирского полка) и Петр Осипов (из поручиков Ахтырского гусарского полка).

В 1818 году — князь Василий Голицын (из поручиков Смоленского драгунского полка), который сразу был назначен флигель-адъютантом к Александру I.

В 1819 году — граф Андрей Толстой (из ротмистров 1]родненского гусарского полка).

В 1822 году — князь Николай Трубецкой (из штабс-ротмистров Мариупольского гусарского полка)^{62}.

Кроме представителей титулованного дворянства и старинной русской аристократии, в лейб-гвардии Гусарском полку служили офицерами выходцы из богатейших семей России. Например, Дмитриевы-Мамоновы владели поместьями в Московской, Калужской и Нижегородской губерниях, населенными 27 тысячами крепостных, их годовой доход превышал 60 тысяч рублей. Александр Дмитриев-Мамонов поступил в полк поручиком в 1813 году и вышел в отставку штабс-ротмистром в 1816-м. В феврале 1810 года юнкером в полку стал 18-летний Александр Пашков, отцу которого Василию Пашкову, обер-егермейстеру Двора Его Величества, принадлежало около 19 тысяч крепостных и 4 завода. Юный Пашков через восемь месяцев службы получил чин корнета, в 1813 году — поручика, в 1815-м — ротмистра, в 1817-м — полковника и в этом чине был переведен в армию — командовать Тверским драгунским полком. В феврале 1807 года из лейб-гвардии Преображенского полка штабс-ротмистром в лейб-гусары перевелся 2 2-летний Лев Нарышкин. Нарышкины владели 10 тысячами крепостных и состояли в родстве с династией Романовых. (Наталья Кирилловна Нарышкина была женой царя Алексея Михайловича и матерью Петра Великого.) Лев Нарышкин в рядах лейб-гвардии Гусарского полка участвовал в 1807 году в сражениях с французами при Прейсиш-Эйлау, Гутштадте, Гейльсберге и Фридланде, где был ранен, и после ранения вышел в отставку в чине ротмистра. В ноябре 1812 года Нарышкин вернулся в полк и совершил с ним Заграничный поход 1813–1814 годов. В сражении при Деневице он командовал эскадроном и отбил 8 вражеских орудий, за что был награжден орденом Святого Георгия 4-й степени и произведен в генерал-майоры. В отставку он вышел в 1824 году, будучи генерал-адъютантом и генерал-лейтенантом…

Армейские офицеры, добиваясь перевода в гвардию, преследовали разные цели. Одни мечтали служить в столице, на глазах у императора из тщеславия, другие хотели, как писал мемуарист, «красиво отпраздновать молодость», третьи думали о карьере. Действительно, служба в гвардии помогала офицерам быстрее совершить очень трудный в то время переход из среднего командного состава в старший. В этом смысле гвардия, как и при Петре, продолжала быть «кузницей кадров». Ротмистр гвардии, переходя в армию, получал чин подполковника и мог командовать батальоном в легкой кавалерии. Полковники гвардии, командуя в своих частях эскадронами, в армии занимали должность командира полка.

Производство в чины по гвардии шло гораздо быстрее, чем по армии. Но соискателям следовало быть осторожными: средних дворянских состояний здесь хватало года на три-четыре.

Бо́льшую часть расходов гвардейского офицера можно назвать представительскими. Например, в театре им не разрешалось сидеть дальше пятого ряда партера; мундиры требовалось шить каждый год и только из английского сукна (стоило оно в два-три раза дороже отечественного), с золотыми пуговицами, шнурами и галунами; предметы униформы заказывались у определенных портных; собственных строевых лошадей надо было иметь не менее двух и ценою от 500 рублей и выше. Кроме того, жизнь в столичном городе тогда, точно так же, как и сейчас, стоила на порядок больше, чем в провинции.

Поэтому в лейб-гвардии Гусарском полку никогда не было, да и не могло быть ветеранов, подобных подполковнику Павлищеву, который носил мундир мариупольского гусара более 30 лет. Для него, как и для многих армейских офицеров, полк стал родной семьей, местом постоянного пребывания, а служба давала пусть скромные, но все-таки средства на жизнь. В гвардии все складывалось иначе. Жить на жалованье здесь было невозможно, и лица в полковом офицерском собрании сменялись с быстротой, невероятной для тихой армейской рутины. В основном разыгрывалось два варианта: либо перевод штаб-офицером в армию, либо отставка.

Из 35 вышеназванных офицеров, переведенных в лейб-гвардии Гусарский полк из армии с 1802 по 1822 год, в армейские кавалерийские полки полковниками вернулись шестеро: князь Роман Багратион, барон Карл Бринк, граф Адам Бенигсен, князь Николай Долгорукий, князь Алексей Лобанов-Ростовский и Николай Раевский. Полковником в лейб-гвардии Преображенский полк был переведен князь Константин Любомирский. Все они прослужили в лейб-гусарах от 4 до 8 лет (но были и исключения: Лобанов-Ростовский и Долгорукий служили по 14 лет), все стали впоследствии генералами.

В подполковники армии были произведены из ротмистров гвардии: князь Петр Абамелек, барон Иоганн Кнабенау, Аркадий Кочубей, Андрей Сабуров и граф Михаил Тимон. Они носили лейб-гусарский мундир в течение 3–5 лет. В майоры армии из штабс-ротмистров гвардии были произведены: граф Василий Каховский, Степан Лесовский и князь Юрий Ратеев. Два первых офицера служили в полку два года, а Ратеев — полтора.

В отставку в чине обер-офицера вышли: граф Алексей Апраксин (служил 3 года), граф Петр Буксгевден (служил около 4 лет), Петр Вревский (служил 4 года), барон Николай Гаген (служил 4 года), князь Андрей Гагарин (служил около 4 лет), принц Витгенштейн-Берлебург (служил 3,5 года), Александр Деев (служил 2 года), Александр Дмитриев-Мамонов (служил около 3 лет), князь Дмитрий Ипсиланти (служил около 6 лет), князь Николай Трубецкой (служил 3 года), Иван Черемисинов (служил 2 года), Яков Шилинг (служил 2 года). Князья Николай Щербатов (служил около 3 лет) и Борис Четвертинский (служил 4 года) были уволены в отставку полковниками.

В июле 1806 года в лейб-гусары из Белорусского гусарского полка был переведен Денис Давыдов, но не тем же чином (такой награды он, по мнению начальства, не заслуживал), а, как положено, с понижением: из ротмистров — в поручики. Помогли ему друзья: полковник князь Б. А. Четвертинский, который в это время командовал в лейб-гвардии Гусарском полку эскадроном, и сестра князя М. А. Нарышкина, салон которой в Санкт-Петербурге посещали и послы, и министры, и генералы. В мемуарах знаменитый поэт так написал о своем пребывании здесь: «Мы жили ладно. Во всем полку нашем было более дружбы, чем службы, более разговоров, чем дела, более золота на ташках, чем в ташках, более шампанского (разумеется, в долг), чем печали…»^{63}

Тем не менее Д. В. Давыдов постарался как можно быстрее уйти со строевой службы в этой воинской части. Ему не хотелось «равняться во фронте и драть горло перед взводом»^{64}. Через полгода, опять прибегнув к протекции всесильной тогда фаворитки царя, он выхлопотал себе командировку в штаб князя П. И. Багратиона. Более поэт, гусар и партизан в лейб-гвардии гусарском полку уже не служил, а только числился в нем, находясь до 1812 года на должности адъютанта у разных генералов.

Примечания:

Глава вторая Как попасть в гусары

¹ Записки Е. Р. Дашковой. Письма сестер М. и К. Вильмот из России. М.: Изд-во МГУ, 1987. C. 281.

² Отечественная война и русское общество. 1812–1912. М.: Изд-во И. Д. Сытина, 1912. Т. 3. С. 72.

³ РГВИА. Ф. 25. Оп. 160.Д. 1691. Рапорт Его Императорскому Высочеству Цесаревичу Константину Павловичу от Польского уланского полка шефа генерал-майора Коховского. Витебской губернии город Полоцк, 1808 года февраля 8-го. Публикуется впервые.

⁴ Записки Е. Р. Дашковой. Письма сестер М. и К. Вильмот из России. С. 282.

⁵ РГВИА Ф. 489. Оп. 1. Д. 2237. Л. 269. Список формулярный Александрийского гусарского полка о прибылых в 1804 году нижних строевых чинах, 1805 года Генваря 1-го дня. Публикуется впервые.

⁶ Сакс А. Кавалерист-девица штабс-ротмистр Александр Андреевич Александров (Надежда Андреевна Дурова). СПб., 1912. С. 42.

⁷ Здесь и далее все сведения даны из «Списка формулярного Александрийского гусарского полка о прибылых в 1804 году нижних строевых чинах, 1805 года Генваря 1-го дня» (РГВИА Ф. 489. Оп. 1. Д. 2237. Л. 243–268).

⁸ Избранные сочинения кавалерист-девицы Н. А. Дуровой. М.: Московский рабочий, 1983. С. 53.

⁹ Полное собрание законов Российской империи. Т. 43. Ч. 2, № 23397. О содержании Лубенского гусарского полка в комплекте в мирное время на постановлении о уланских полках. 13 декабря 1808 года.

¹⁰ Полное собрание законов Российской империи. Т. 24, № 18123.

¹¹ Там же, № 18047.

¹² Полное собрание законов Российской империи. Т. 43. Ч. 1. Книга штатов, ч. 1, № 17993.

¹³ РГВИА. Ф. 29. Оп. 1/153а. Св. 169. Ч. 11–12. Л. 50–51.

¹⁴ Полное собрание законов Российской империи. Т. 43. Ч. 2. Книга штатов, № 20411 и 24581.

¹⁵ РГВИА Ф. 25. Оп. 160. Д. 1401. Рапорт о переформировании Мариупольского гусарского полка со специальными к нему приложениями, 1811 года февраля 8-го дня.

¹⁶ РГВИА. Ф. 489. Оп. 1. Д. 2270. Л. 6. Полковые рапорты Елисаветградского полка за 1812 год.

¹⁷ Цехановецкий В. П. История 18-го драгунского Клястицкого полка. С. 107.

¹⁸ Гусары эпохи 1812 года. М.: Прометей, 1990, табл. 5–6, на обороте.

¹⁹ РГВИА. Ф. 489. Оп. 1. Д. 2657. Л. 66. Полковые рапорты Литовского уланского полка за 1812 год.

²⁰ Иванов П. А. Состав и устройство русской регулярной кавалерии с 1700 по 1864 год. СПб., 1864. С. 188.

²¹ РГВИА. Ф. 489. Оп. 1. Д. 2657. Л. 115. Полковые рапорты Литовского уланского полка за 1812 год.

²² Цехановецкий В. П. История 18-го драгунского Клястицкого полка. С. 149.

²³ Крестовский В. История 14-го уланского Ямбургского полка. СПб., 1873. С. 284.

²⁴ РГВИА. Ф. 489. Оп. 1. Д. 2666. Л. 12. Полковые рапорты Польского уланского полка за 1813 год.

²⁵ Звегинцов В. В. Русская армия. Париж, 1973. Ч. 4. С. 455–456.

²⁶ Его Императорского Величества Воинский Устав о полевой Гусарской службе. СПб., 1797. С. 14–15. Глава шестая. О экцерции.

²⁷ Все цитаты даны по «Его Императорского Величества Воинскому Уставу о полевой гусарской службе». СПб., 1797. С. 33, 4, 74, 10.

²⁸ Все данные здесь и далее приведены по «Формулярному списку Александрийского гусарского полка о портупей-юнкерах, юнкерах и унтер-офицерах за 1804 год». (РГВИА. Ф. 489. Оп. 1. Д. 2237. Л. 182–230).

²⁹ Его Императорского Величества Воинский Устав о полевой Гусарской службе. С. 73.

³⁰ РГВИА. Ф. 489. Оп. 1. Д. 2238. Л. 67, 89. Полковые рапорты Александрийского гусарского полка за 1812 год.

³¹ РГВИА. Ф. 489. Оп. 1. Д. 2238. Л. 149. Полковые рапорты Александрийского гусарского полка за 1812 год.

³² Его Императорского Величества Воинский Устав о полевой Гусарской службе. С. 72–73.

³³ РГВИА. Ф. 489. Оп. 1. Д. 2237. Л. 216. Формулярный список Александрийского гусарского полка о портупей-юнкерах, юнкерах и унтер-офицерах за 1804 год. Генваря 1-го дня 1805 года.

³⁴ 1812 год. Воспоминания воинов русской армии. М.: Мысль, 1991. С. 365.

³⁵ РГВИА. Ф. 489. Оп. 1. Д. 2664. «Список портупей-юнкеров Польского уланского полка, достойных к производству в офицеры. Генваря 1-го дня 1812 года».

³⁶ Его Императорского Величества Воинский Устав о полевой Гусарской службе. СПб., 1797. С. 74.

³⁷ Пушкин А. C. Сочинения. Л., 1936. С. 484–485.

³⁸ Там же. С. 492.

³⁹ Там же. С. 499.

⁴⁰ Лермонтов М. Ю. Избранные сочинения в двух томах. М., 1959. Т. 1.С. 431.

⁴¹ РГВИА. Ф. 26. Оп. 1/152. Д. 478. Л. 291–293. «Дело о принятии на службу вновь отставного капитана Бурцова. Октября 15-го дня 1810 года».

⁴² РГВИА Ф. 26. Оп. 1/152. Д. 478. Л. 168 об. — 169. Список офицеров, кои по неаттестованию в кондуитных списках производством обходятся. Публикуется впервые.

⁴³ Пушкин А. С. Сочинения. С. 321.

⁴⁴ Избранные сочинения кавалерист-девицы Н. А. Дуровой. С. 90–91.

⁴⁵ РГВИА, Ф. 25. Оп. 160. Д. 1401. «Рапорты Цесаревичу Константину Павловичу».

⁴⁶ РГВИА Ф. 103. Оп. 208а. Св. 38. Д. 10. Формулярные списки офицеров Мариупольского гусарского полка за 1815 год.

⁴⁷ РГВИА. Ф. 103. Оп. 208а. Св. 38. Д. 10. Л. 39. Формулярные списки офицеров Мариупольского гусарского полка за 1815 год.

⁴⁸ РГВИА Ф. 103. Оп. 208а. Св. 38. Д 10. Л. 6. Формулярные списки офицеров Мариупольского гусарского полка за 1815 год.

⁴⁹ Полное собрание законов Российской империи. Т. 9, № 6949 и 7039.

⁵⁰ Геруа А. Суворов-солдат. 1742–1754 гг. СПб., 1900. С.4–5.

⁵¹ Военный сборник. 1870. № 10. С. 237, 242. «Отрывок из летописи Елисаветградского гусарского полка».

⁵² Избранные сочинения кавалерист-девицы Н. А. Дуровой.

⁵³ РГИА. Ф. 1486. Оп 29. Д 182. Л. 4–5. Публикуется впервые. Сохранены пунктуация и орфография подлинника.

⁵⁴ РГВИА Ф. 489. Оп. 1. Д 2237. Л. 46. Формулярный список Александрийского гусарского полка о штаб- и обер-офицерах за 1804 год. Генваря 1-го дня 1805-го года.

⁵⁵ Там же. Л. 44.

⁵⁶ Там же. Л. 40.

⁵⁷ Там же. Л. 55.

⁵⁸ РГВИА Ф. 489. Оп. 1. Д. 2237. Л. 11.

⁵⁹ РГВИА Ф. 489. Оп. 1. Д 2237. Л. 8.

⁶⁰ Там же. Л. 13.

⁶¹ Полное собрание законов Российской империи. Книга штатов. Т. 43, ч. 2, № 19966.

⁶² Все данные по книге: Манзей К. История лейб-гвардии Его Величества гусарского полка. 1775–1857 гг. Ч. 3. СПб., 1859.

⁶³ Давыдов Д. В. Военные записки. С. 40.

⁶⁴ Там же. С. 44.

Глава третья «Если хочешь быть красивым…»

¹ Отечественная война и русское общество. 1812–1912. Т. 2. С. 129.

² Здесь и далее расписание цветов гусарских мундиров дано по книге: Историческое описание одежды и вооружения Российских войск Ч. 11. С. 51–62.

³ 1812–1814. Дневники офицеров русской армии. Из собрания Государственного исторического музея. Сборник документов. М.: Терра, 1992. С. 428.

⁴ 1812 год. Воспоминания воинов русской армии. С. 264.

⁵ 1812–1814. Дневники офицеров русской армии. Из собрания Государственного исторического музея. С. 471.

⁶ Все данные из брошюры М. Богдановича «Смотр при Вертю». СПб.[б.г.].

⁷ 1812 год. Воспоминания воинов русской армии. С. 77.

⁸ РГВИА. Ф. 396. Оп. 1. Д. 105. Л. 4–5.

⁹ Историческое описание одежды и вооружения Российских войск, с рисунками, составленное по Высочайшему повелению. СПб., 1901. Ч. 15. С. 24.

¹⁰ Манзей К. История лейб-гвардии Гусарского Его Величества полка. 1775–1857. СПб., 1859. Ч. 2. С. 157.

¹¹ Полное собрание законов Российской империи. Т. 43. Ч. II, № 23205.

¹² Аксенов А. Генеалогия московского купечества. М.: Наука, 1988. C. 115.

¹³ Полное собрание законов Российской империи. Т. 43. Ч. II, № 24382.

¹⁴ Полное собрание законов Российской империи. Т. 43. Ч. II, № 20252, примеч.

¹⁵ Манзей К. История лейб-гвардии Гусарского Его Величества полка. 1775–1857. СПб., 1859. Ч. 4. С. 41.

¹⁶ Григорович. История 13-го драгунского Военного ордена полка. СПб., 1912. Ч. 2. С. 118.

¹⁷ Здесь и далее все расчеты по расходу материала и цены на него даны по Полному собранию законов Российской империи. Т. 43. Ч. II, № 20252, примеч.

¹⁸ Размеры даны по ментику и доломану Павлоградского полка из фондов ГИМа.

¹⁹ Манзей К. История лейб-гвардии Гусарского Его Величества полка. Ч. 4. С. 41–42.

²⁰ Цехановецкий В. П. История 18-го драгунского Клястицкого полка. С. 15–16.

²¹ Военный сборник. СПб., 1870. № 10. С. 240.

²² Устав конного полка. СПб., 1797. С. 65.

²³ Манзей К. История лейб-гвардии Гусарского Его Величества полка. Ч. 4. С. 46–47.

²⁴ Данные по книге: Ульянов И. Регулярная пехота. 1801–1855. М.: ACT, 1997. С. 46.

²⁵ Полное собрание законов Российской империи. Т. 43. Ч. II, № 23443.

Глава четвертая «Сабля, ташка, конь гусарской, с вами век мне золотой…»

¹ Туревич Д. Я., Рогалев Г. Т. Словарь-справочник по коневодству и конному спорту. М., 1991. С. 222.

² Витт В. О. Из истории русского коннозаводства. М., 1952. С. 107.

³ Булгарин Ф. В. Воспоминания. СПб., 1846. Т. 2. C. 129.

⁴ Избранные сочинения кавалерист-девицы Н. А. Дуровой. С. 98–99.

⁵ 1812 год. Военные дневники. М.: Советская Россия, 1990. С. 69.

⁶ Полное собрание законов Российской империи. Т. 37, № 28734.

⁷ Полное собрание законов Российской империи. Т. 36, № 27937.

⁸ Манзей К. История лейб-гвардии Гусарского Его Величества полка. 1775–1857. Ч. 3. С. 171.

⁹ Там же. С. 172.

¹⁰ Полное собрание законов Российской империи. Ф. 36. № 27966.

¹¹ Потто В. История 44-го драгунского Нижегородского полка. СПб., 1892–1895. Ч. VI. С. 171.

¹² Его Императорского Величества Воинский Устав о полевой Гусарской службе. С. 10.

¹³ Военный сборник за 1863. № 2. С. 449–450.

¹⁴ Его Императорского Величества Воинский Устав о полевой Гусарской службе. С. 7–8.

¹⁵ Цитируется по: Барановский Туган-Мирза. История лейб-гвардии Кирасирского Его Величества полка. Приложения. СПб., 1872. С. 125–128.

¹⁶ Михайловский-Данилевский А. Военная галерея Зимнего дворца. СПб., 1845. Т. 4. Статья «Мелиссино Алексей Петрович».

¹⁷ Избранные сочинения кавалерист-девицы Н. А. Дуровой. С. 70.

¹⁸ Фет А. Воспоминания. Моск. обл.: Культура, 1992. Т. 1. С. 22.

¹⁹ Давыдов Д. В. Военные записки. С. 167.

²⁰ Избранные сочинения кавалерисг-девицы Н А Дуровой. С 198.

²¹ Русский инвалид. 1858. № 55. Статья «Взгляд на легкую кавалерию прошлого времени».

²² Цит. по: Иванов П. А. Обозрение состава и устройства регулярной русской кавалерии 1700–1864 гг. СПб., 1864. С. 210.

²³ Здесь и далее описание дано по «Историческому описанию одежды и вооружения Российских войск». СПб., 1900. Ч. 11. С. 51–62.

²⁴ Полное собрание законов Российской империи. Т. 43. Ч. 2, № 20252 (Примечания); Военный сборник. 1870. № 7. С. 84.

²⁵ Булгарин Ф. В. Воспоминания. Т. 2. С. 128.

²⁶ Избранные произведения кавалерист-девицы Н. А. Дуровой. С. 201.

²⁷ Здесь и далее расписание цветов дано по «Историческому описанию одежды и вооружения Российских войск». Ч. 11. СПб., 1900. С. 53–54, 56–57 и 60–62.

²⁸ Полное собрание законов Российской империи. Т. 43. Ч. II, № 20253. Примечания.

²⁹ Манзей К. История лейб-гвардии Гусарского Его Величества полка. 1775–1857. Ч. 4. С. 75.

³⁰ Булгарин Ф. В. Воспоминания. Т. 2. С. 128.

³¹ Суворов А. В. Документы. М., 1952. Т. 2. С. 459.

³² Здесь и далее все размеры по: Кулинский А. Н. Холодное оружие русской армии и флота. Определитель. Л., 1988. С. 35–37.

³³ Его Императорского Величества Воинский Устав о полевой Гусарской службе. С. 6–7.

³⁴ Здесь и далее все сведения по: Дуров В. А. Русское наградное оружие в XVIII веке // Из истории русской армии и оружия. Сборник ГИМ. М., 1987.

³⁵ Военная энциклопедия. СПб., 1912. Т. X. С. 545. Статья «Золотое оружие».

³⁶ Булгарин Ф. В. Воспоминания. СПб., 1847. Т. 3. С. 33–94.

³⁷ Полное собрание законов Российской империи. Т. 43. Ч. II. № 20252. Примечания.

³⁸ Федоров В. Г. Вооружение русской армии за XIX столетие. СПб., 1911.С. 8–12.

³⁹ Все данные по: Маковская Л. Ручное и огнестрельное оружие русской армии конца XIV–XVIII вв. М.: Воениздат, 1992. С. 57, 81, рис. 131.

⁴⁰ Федоров В. Г. Вооружение русской армии за XIX столетие. Приложения. С. 398–399.

⁴¹ Его Императорского Величества Воинский Устав о полевой Гусарской службе. С. 9–10.

Глава пятая «Учение и хитрость ратного строения военных людей»

¹ Цит. по: Денисова М. Поместная конница // Труды ГИМ. Вып. XX. М., 1948.

² Цит. по: Анненков И. В. История лейб-гвардии Конного полка. СПб., 1848. Ч. IV. Приложения.

³ Устав Конного полка. СПб., 1797. С. 13. Глава «Общие правила об учении на конях», пункты XIII, XIV и XV.

⁴ Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. М.: АПН, 1974. С 10–11.

⁵ Трубецкой В. С. Записки кирасира // Наше наследие. 1991. № 2.

⁶ Избранные сочинения кавалерист-девицы Н. А. Дуровой. С. 55–56.

⁷ 1812 год. Воспоминания воинов русской армии. С. 366.

⁸ Наше наследие. 1991. № 2. С. 63, 66.

⁹ Избранные сочинения кавалерист-девицы Н. А. Дуровой. С. 108–109.

¹⁰ Барановский Туган-Мирза. История лейб-гвардии Кирасирского Его Величества полка. Приложения.

¹¹ Манзей К История лейб-гвардии Гусарского Его Величества полка. 1775–1857. Ч. 3. С. 172–173.

¹² Военная энциклопедия. СПб., Изд-во И. Д Сытина, 1911. Т. 3. С. 69–70.

¹³ Манзей К. История лейб-гвардии Гусарского Его Величества полка. 1775–1857. Ч. 4. С. 65. Должностные оклады жалованья по штатам 1802 года.

¹⁴ 1812 год. Воспоминания воинов русской армии. С. 142–143.

¹⁵ Розен А. Е. Записки декабриста. Иркутск: Восточно-Сибирское книжное изд-во, 1984. С. 84–85.

¹⁶ Там же. С. 81.

¹⁷ Полное собрание законов Российской империи. Т. 43. Ч. II, № 20252.

¹⁸ Манзей К История лейб-гвардии Гусарского Его Величества полка. 1775–1857.4.4. С. 65–66.

¹⁹ Давыдов Д. В. Военные записки. С. 112–113.

²⁰ Булгарин Ф. В. Воспоминания. Т. 4. С. 281–282.

²¹ Устав Конного полка. СПб., 1797. С. 161–162.

²² Военный сборник за 1870 год, № 10. С. 243. «Отрывок из летописи Елисаветградского гусарского полка».

²³ Розен А. Е. Записки декабриста. С. 74.

²⁴ РГВИА. Ф. 26. Оп. 1/152. Д. 478. Л. 348.

²⁵ РГВИА. Ф. 26. Оп. 1/152. Д 478. Л. 213–220. Дело о прошении 24-го Егерского полка подполковника графа де Мендоза-Ботелло о пожаловании ему на уплату долгов 2000 руб. Публикуется впервые. Орфография подлинника.

²⁶ Русская старина. 1887. Т. 53. № 1–3. С 611. Письма Я. П. Кульнева.

²⁷ Розен А. Е. Записки декабриста. С. 116.

²⁸ Русская старина. 1902. Т. 109. № 1–3. С. 106. «Из записок старого офицера».

²⁹ Военный сборник за 1870 год. № 10. С. 243–244. «Отрывок из летописи Елисаветградского гусарского полка»,

³⁰ Булгарин Ф. В. Воспоминания. Ч. 3. С. 81–83.

³¹ Избранные сочинения кавалерист-девицы Н. А. Дуровой. С. 124–125.

³² 1812 год. Воспоминания воинов русской армии. С. 368.

³³ Избранные сочинения кавалерист-девицы Н. А. Дуровой. С. 139–140.

³⁴ 1812 год. Воспоминания воинов русской армии. С. 368.

³⁵ Полное собрание законов Российской империи. Т. 43. Ч. II, № 20258.

³⁶ Булгарин Ф. В. Воспоминания. Ч. 3. С. 57.

³⁷ Крестовский В. В. Очерки кавалерийской жизни. М.: Воениздат, 1998. С. 7–8.

Глава шестая Гусарская честь

¹ Булгарин Ф. В. Воспоминания. СПб., 1846.Т. 1. С. 281.

² Там же. Т. 3. С. 94–95.

³ Цехановецкий В. П. История 18-го драгунского Клястицкого полка. С. 13.

⁴ Крестовский В. В. Очерки кавалерийской жизни. С. 241.

⁵ Там же. С. 253.

⁶ Калинин. Дуэли в офицерской среде // Военный сборник 1894. № 8; Набоков В. Дуэль и уголовный закон // Труды Юридического общества при Санкт-Петербургском университете, 1911; Швейковский. Суд чести и дуэль в войсках Российской армии. СПб., 1912.

⁷ Голодолинский П. История 3-го драгунского Сумского полка. М., 1902. Ч. II. С. 64.

⁸ Цехановецкий В. П. История 18-го драгунского Клястицкого полка. Приложения. С. 37, 41.

⁹ Там же. С. 27–28.

¹⁰ Григорович. История 13-го драгунского Военного ордена полка. Ч. 2. С. 151–152.

¹¹ Избранные сочинения кавалерист-девицы И. А. Дуровой. С. 109.

¹² Все данные — из «Формулярного списка о службе офицеров Мариупольского гусарского полка на 1-е января 1815 года». РГВИА Ф. 103. Оп. 208а. Д. 10. Св. 38. Л. 3–7.

¹³ Избранные сочинения кавалерист-девицы И. А Дуровой. С 102.

¹⁴ Черейский Л. А. Пушкин и его окружение. Л.: Наука, 1988. С. 317–318.

¹⁵ Цит. по: Грибанов В. Багратион в Петербурге. Л., 1979. С. 72.

¹⁶ РГВИА. Ф. 26. Оп. 1. Д. 347. Л. 115. Публикуется впервые.

¹⁷ 1812 год. Военные дневники. С. 72.

¹⁸ Там же. С. 77–78.

¹⁹ 1812 год. Воспоминания воинов русской армии. С. 368.

²⁰ Там же. С. 390.

²¹ 1812–1814. Дневники офицеров русской армии. Из собрания Государственного исторического музея. С. 433.

²² Там же. С. 444.

²³ Там же. С. 446.

²⁴ См.: Безотосный В. М. Б. Барклай де Толли и немцы в 1812 году // Немцы в общественной и культурной жизни Москвы. Материалы международной научной конференции. М., 1999.

²⁵ РГВИА. Ф. 26. Оп. 1. Д 475. Л. 167–169. Сохранена орфография подлинника. Публикуется впервые.

Глава седьмая Русские гусары на полях сражений

¹ Денисон Г. История конницы. СПб., 1897. Ч. 1. Примечания Брикса к «Истории конницы» Денисона. Ч. II. С. 158.

² Расписание полков и их места на позиции даны по книге: Записки А. П. Ермолова. 1798–1826 гг. М.: Высшая школа, 1991. С. 48–49.

³ Струков. Исторический очерк о регалиях и знаках отличия Русской Армии. СПб., 1902. Т. III. С. 19.

⁴ Там же. С. 44.

⁵ Здесь и далее все данные по: Васильев А. Русская гвардия при Аустерлице. М., 1987. Издание ВИК «Московский корпус» (на правах рукописи).

⁶ Военный сборник, 1870. № 10. С. 241.

⁷ Здесь и далее все данные по: Цехановецкий В. П. История 18-го драгунского Клястицкого полка.

⁸ Булгарин Ф. В. Полное собрание сочинений. СПб., 1843–1846. Т. 5. С. 114–115.

⁹ Все данные по: Манзей К. История лейб-гвардии Гусарского Его Величества полка. 1775–1857. С. 36–37.

¹⁰ Все данные по: Цехановецкий В. П. История 18-го драгунского Клястицкого полка. С. 42.

¹¹ Данные по: Цехановецкий В. П. История 18-го драгунского Клястицкого полка. С. 93.

¹² ОПИ ГИМ. Ф. 160. Ед. хр. 182. Л. 31–34.

¹³ Там же. Л. 29–29 об.

¹⁴ Все данные по: Богданович М. История Отечественной войны 1812 года. СПб., 1859- Т. 1. С. 323.

¹⁵ Цехановецкий В. П. История 18-го драгунского Клястицкого полка. С. 125.

¹⁶ Рапорт генерал-майора графа Сиверса Главнокомандующему князю Голенищеву-Кутузову. Цит. по: Богданович М. История Отечественной войны 1812 года. Т. 2. С. 571, 575.

¹⁷ Рапорт генерал-адъютанта барона Корфа Главнокомандующему 1-й Западной армией генералу от инфантерии Барклаю-де-Толли. Цит. по: Богданович М. История Отечественной войны 1812 года. Т. 2. С. 562.

¹⁸ «Отечественная война 1812 года и русское общество. Т. IV. С. 208.

¹⁹ Военный сборник. 1870. № 10. С. 246–247 («Отрывок из летописи Елисаветградского гусарского полка»).

²⁰ Давыдов Д. В. Военные записки. С. 172.

²¹ Цит. по: Хатаевич Н. Л. Партизан Сеславин. М.:Московский рабочий, 1973. С. 44–45.

²² Богданович М. История войны 1813 года за независимость Германии. СПб., 1863. Т. 2. С. 657.

²³ Струков. Исторический очерк о регалиях и знаках отличия Русской Армии. Т. III. С. 90.

²⁴ Советская военная энциклопедия. Т. 4. С. 594.

²⁵ Цехановецкий В. П. История 18-го драгунского Клястицкого полка. С. 183.

²⁶ Богданович М. История войны 1814 года во Франции и низложения Наполеона. СПб., 1865. Т. 1. С. 488.

²⁷ Там же. Т. 2. С. 12. Данные из рапорта о составе русских войск на 25 декабря 1813 года, подписанного Барклаем-де-Толли.

²⁸ Богданович М. История войны 1814 года во Франции и низложения Наполеона. Т. 1. С. 488.

Список иллюстраций

Офицер и трубач Гродненского гусарского полка в 1806–1809 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск. СПб., 1902, т. 11, № 1505.

Польский гусар в середине XVII века. Выпуск «Men-at-arms» № 184 «Польская армия. 1569–1696 гг.». Изд-во «Osprey», Лондон, 1987.

Унтер-офицер гусарского Ратского полка, около 1720 года. Библиотека Министерства обороны, Франция.

Прусский гусар эпохи короля Фридриха II. Книга Карла-Хейнца Глесса «Лошадь в военных действиях» (на нем. языке). Берлин, 1980.

Головной убор прусского полка «Гусары смерти», середина XVIII века.

Рядовой гусарского полка Эстергази в 1768 году. Библиотека Мазарини, Франция.

Обмундирование, снаряжение и вооружение французских гусар в середине XVIII века. Публикация в журнале «Gazette des Uniformes» за 1976 год, № 32 (Франция).

Обмундирование, снаряжение и вооружение французских гусар в конце XVIII века. Публикация в журнале «Gazette des Uniformes» за 1976 год, № 33 (Франция).

Ташка 8-го Гусарского полка времен 1-й Республики. Кожа, сукно, холст, металл, вышивка. Фонды музея «Salon de Provence», Франция.

Полковник 1-го Гусарского полка Рувилло в полной парадной форме, 1804–1805 годы (Франция). Выпуск «Men-at-arms» № 76 «Наполеоновские гусары». Изд-во «Osprey», Лондон.

Обмундирование, снаряжение и вооружение французских гусар в 1815 году. Публикация в журнале «Gazette des Uniformes» за 1976 год, № 34 (Франция).

Рядовой Сербского гусарского полка в 1741–1761 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 3,№ 327.

Рядовой Изюмского гусарского полка в 1776–1783 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 5, № 628.

Рядовой Гусарского полка екатеринославских волонтеров в 1787–1788 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 6, № 830.

Рядовой и офицер Павлоградского гусарского полка в 1797–1798 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 8, № 1047.

Рядовой гусарского полка, 1811 год. Рисунок с натуры Л. Орловского. Российский государственный военно-исторический архив.

Рядовой гусарского полка в кивере в 1802–1803 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 11, № 1493. Особой прической для нижних чинов гусарских полков до 1806 года являлись «локоны» — длинные пряди волос, отпущенные на висках и завитые.

Рядовой и трубач Белорусского гусарского полка в 1803–1809 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 11, № 1501.

Рядовые Павлоградского, Александрийского и Сумского гусарских полков в 1809–1811 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 11, № 1509.

Рядовые Сумского и Ольвиопольского гусарских полков в 1820 году. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск. СПб., 1899–1902, т. 11, № 1523.

Унтер-офицер Белорусского гусарского полка в кивере в 1803–1809 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск. СПб., 1899–1902, т. 11, № 1502.

Унтер-офицеры Ахтырского и Елисаветградского гусарских полков в 1809–1811 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск. СПб., 1899–1902, т. 11, № 1510.

Унтер-офицеры Гродненского, Лубенского и Изюмского гусарских полков в 1820 году. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск. СПб., 1899–1902, т. 11, № 1524.

Кавалерийская сигнальная труба эпохи Александра I (Наградная, Георгиевская, была пожалована Сумскому гусарскому полку в 1814 году). Металл, лента, кисти. Фонды Государственного исторического музея (Москва).

Офицеры Гродненского и Лубенского гусарских полков в 1809–1811 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск. СПб., 1899–1902, т. 11, № 1513.

Н. А. Дурова, в 1808–1811 годах корнет Мариупольского гусарского полка А. А. Александров.

Штаб-офицер и обер-офицер Ольвиопольского гусарского полка (в виц-мундирах) в 1820 году. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск. СПб., 1899–1902, т. 11, № 1517.

Граф К О. де Ламберт, в 1803–1811 годах шеф Александрийского гусарского полка.

А. А. Ефимович, в 1794–1816 годах обер-офицер, затем штаб-офицер Александрийского гусарского полка.

Штаб-трубач и трубач лейб-гвардии Гусарского полка в 1802–1807 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск. СПб., 1899–1902, т. 15, № 2060.

Д. В. Давыдов, в 1806 году поручик лейб-гвардии Гусарского полка.

Офицер Елисаветградского гусарского полка в 1802–1803 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск. СПб., 1899–1902, т. 11, № 1498.

Офицер и штаб-трубач Одесского гусарского полка в 1803 году. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. И, № 1503.

Т]рубачи Павлоградского и Елисаветградского гусарских полков в 1820 году. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 11, № 1525.

Император Александр I в мундире генерала лейб-гвардии Гусарского полка, после 1816 года. Фонды Екатеринбургского музея истории искусства.

Детали кроя гусарского доломана в 1802–1811 годах: а) «перёд-боковина» (две); б) спинка; в) рукав (два); г) воротник из приборного сукна; д) обшлаг (два) из приборного сукна.

Построение выкройки доломана для офицеров армейских гусарских полков. 1907–1917 годы. Книга «Полный академический курс кройки мужского платья Первого Вспомогательного Общества Санкт-Петербургских Закройщиков». СПб., 1906–1909, ч. III, рис. 9.

Доломан и ментик рядового Павлоградского гусарского полка в 1809–1812 годах. Сукно, холст, мех, латунь, шнур. Фонды Государственного исторического музея (Москва). Публикация журнала «Цейхгауз» за 1991 год, № 1 (Россия).

Чакчиры нижних чинов Гродненского гусарского полка в 1820–1824 годах. Сукно, холст, тесьма. Фонды Государственного исторического музея (Москва).

Расшивка спереди (цифровка) на чакчирах строевых чинов лейб-гвардии Гусарского полка: а) для рядовых и унтер-офицеров, установлена в 1809 и 1816 годах; б) для офицеров, установлена в 1809 и 1816 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 15, № 2067, 2068, 2075, 2077.

Походные рейтузы нижних чинов кавалерийских полков в 1802–1814 годах. Реконструкция.

Китель нижних чинов кирасирского полка в 1797–1801 годах. Фонды Музея Суворова (Санкт-Петербург). Ткань «коломенок», дерево.

Галстук нижних чинов русской армии в эпоху Александра I. Реконструкция.

Парадные сапоги нижних чинов лейб-гвардии Гусарского полка в 1810–1825 годах. Кожа, тесьма, кисти, металл (а). Повседневные (подрейтузные) сапоги кавалерийских полков. Реконструкция (б). Фонды Музея формы одежды русской, советской и иностранных армий Опытно-конструкторской базы Центрального вещевого управления Вооруженных сил МО РФ.

Кивера строевых чинов гусарских полков в 1809–1811 годах. Слева — рядового, справа — обер-офицера. Реконструкция. Кивера легкой кавалерии, установленные в 1814 году: а) рядового, без знака отличия; б) унтер-офицера, со знаком отличия. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 11,№ 1482.

Рядовой Мариупольского гусарского полка (в плаще) в 1802–1803 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 11, № 1492.

А. П. Мелиссино, в 1807–1813 годах шеф Лубенского гусарского полка.

Типы строевых лошадей легкой кавалерии в первой половине XIX века: а) донская; б) черноморская. По материалам акварели И. Клейна (1815) и литографий Л. Киля (1816–1817).

Император Александр I на своей лошади — жеребце арабской породы по кличке Эклипс, 1820-е годы.

Обер-офицер лейб-гвардии Гусарского полка в 1802–1809 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 15,№ 2061.

Рядовой Мариупольского гусарского полка в 1809–1811 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 11,№ 1508.

Строевое седло легкой кавалерии в первой половине XIX века: а) ленчик с подпругами, путлищами, пахвями и паперстями, троками на передней и задней луке (вид сбоку); б) ленчик без ремней (вид сзади); в) ленчик с подпругами, путлищами, пахвями и паперстями (вид сверху).

Вальтрапы гусарских полков:

а) установленный в 1797 году;

б) установленный для нижних чинов лейб-гвардии Гусарского полка в 1802 году;

в) вальтрап армейского гусарского полка конца XVIII века. Сукно, холст, шнур. Фонды Музея Суворова (Санкт-Петербург).

Походный вьюк легкой кавалерии в первой половине XIX века:

а) ленчик с потником и ольстрами;

б) ленчик с шинелью у передней луки и попоной;

в) ленчик, накрытый вальтрапом с притороченными саквой и чемоданом.

Строевая лошадь:

а) с недоуздком и трензельным оголовьем;

б) с недоуздком, трензельным и мундштучным оголовьями.

Ташки гусарских полков:

установленная для нижних чинов лейб-гвардии Гусарского полка в 1802 году;

установленная для офицеров лейб-гвардии Гусарского полка в 1802 году;

ташка армейского гусарского полка: крышка, «карман» или сума, перемычка. Реконструкция.

Кушак, портупея с саблей и ташкой, карабин армейских гусарских полков, установленные в 1797 году. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 8, № 1049.

Лядунка нижних чинов гусарских полков в начале XIX века. Кожа, латунь. Фонды краеведческого музея г. Кобрина (Белоруссия). Лядунка кавалерийских офицеров, установленная в 1817 году. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 11, № 1460. Лядунка офицерская, вид с сумой и колодкой. Реконструкция.

Сабли образца 1798/1802 года. Металл, дерево, кожа. Фонды Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи (Санкт-Петербург).

Сабля образца 1809 года.

Сабли офицерские легко-кавалерийские образца 1817 года. Златоустовская оружейная фабрика. Металл, дерево, кожа. Фонды Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи (Санкт-Петербург).

Выполнение команды «Сабли вон!» по приемам. Рисунки из «Воинского Устава о строевой кавалерийской службе». СПб., 1844.

Приемы боевого фехтования. Рисунки из «Воинского Устава о строевой кавалерийской службе». СПб., 1844.

Орден Святой Анны 3-й степени на гарде сабли. Металл, дерево, кожа. Фонды Государственного исторического музея (Москва).

Гусарский пистолет образца 1798 года. Металл, дерево. Фонды Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи (Санкт-Петербург).

Кремнево-ударный замок* а) лицевая сторона; б) оборотная сторона.

Бумажный патрон с пулей и порохом: а) в разрезе; б) общий вид.

Заряжание кремнево-ударного оружия. Рисунки из «Воинского Устава о строевой кавалерийской службе». СПб., 1844.

Обер-офицер лейб-гвардии Гусарского полка (в полной парадной форме и с «барсом») в 1801–1802 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 15, № 2056.

Обер-офицер (в сюртуке) и унтер-офицер Александрийского гусарского полка в 1814–1817 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 11, № 1518.

Бритвы, принадлежавшие Наполеону. Сталь, кожа, кость. Фонды Государственного исторического музея (Москва).

Учение эскадрона. Строй «Эскадрон прямо вперед». Чертеж из книги «Опыт наставлений, касающихся до экзерциции и маневров кавалерийского полка». Орел, 1804.

Построение «Эскадрон прямо вперед» из колонны повзводно.

Чертеж из книги «Опыт наставлений, касающихся до экзерциции и маневров кавалерийского полка». Орел, 1804.

Полковое учение. Поворот налево по твердой оси поэскадронно. Чертеж из книги «Опыт наставлений, касающихся до экзерциции и маневров кавалерийского полка». Орел. 1804.

Я. П. Кульнев, в 1801–1806 годах командир эскадрона в Сумском гусарском полку, в 1806–1807 годах командир эскадрона в Гродненском гусарском полку.

Походный столовый прибор и солонка, принадлежавшие М. И. Голенищеву-Кутузову. Золоченый металл. Фонды Государственного исторического музея (Москва).

Графин из походного сервиза Наполеона. Хрусталь, алмазная грань, роспись. Фонды Государственного исторического музея (Москва).

Офицеры Ахтырского и Александрийского гусарских полков, 1820 год. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск. СПб., 1899–1902, т. 11, № 1527.

И. С. Дорохов, в 1803–1812 годах шеф Изюмского гусарского полка.

Походный самовар, принадлежавший М. И. Голенищеву-Кутузову. Медь, резьба. Фонды Государственного исторического музея (Москва).

Полковой обоз. Фура для перевозки амуниции, провизии, войскового имущества. Набор открыток «Русская армия 1812 года», вып. 4. М.: Изд-во «Изобразительное искусство», 1990.

Полковой обоз. Аптечная фура и аптечные ящики. Набор открыток «Русская армия 1812 года», вып. 4. М.: Изд-во «Изобразительное искусство», 1990.

Пара дуэльных пистолетов в ящике с принадлежностями. Мастер Н. Бутэ. Франция. Начало XIX века. Сталь, серебро, орех, рог. Фонды Государственного исторического музея (Москва).

Княгиня Е. П. Багратион, урожденная графиня Скавронская.

Графиня Е. В. Скавронская.

Унтер-офицер Павлоградского гусарского полка, 1816 год. Раскрашенная литография Л. Киля.

Георгиевский штандарт Павлоградского гусарского полка, пожалованный за подвиг при Шенграбене. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск. СПб., 1899–1902, т. 17, № 2409.

Трубач Изюмского гусарского полка, 1817 год. Раскрашенная литография Л. Киля.

Рядовой Белорусского гусарского полка, 1816 год. Раскрашенная литография Л. Киля.

Князь В. Г. Мадатов, в 1810–1814 годах обер-офицер, затем штаб-офицер Александрийского гусарского полка.

Генерал-майор Я. П. Кульнев ведет в атаку гусар Гродненского полка под Клястицами. Хромолитография Н. Самокиша.

Обер-офицер Ахтырского гусарского полка, 1815 год. Раскрашенная литография Л. Киля.

А.Н. Сеславин, в 1812–1814 годах полковник Сумского гусарского полка.

Гусарский разъезд. Художник А. Сафонов.

Атака лейб-гусар под Островно. Художник Н. Самокиш.

Гусары в битве при Лейпциге 4 октября 1813 года. Неизвестный художник.

Знаки отличия на кивера в 1813–1814 годах. Звегинцов В. Русская армия. Ч. 6. Рис. 1 и 3. Париж, 1983.

Штаб-офицер Елисаветградского гусарского полка, 1815 год. Раскрашенная литография Л. Киля.

Комментарии на страницах

¹ Каптенармус — унтер-офицер ниже вахмистра, но выше капрала, на которого возлагались разные хозяйственные обязанности. Например, в кавалерии каптенармус мог заведовать фуражом, вести по нему отчетность.

² Ткань измеряли в аршинах, аршин — 71 см, вершок — 4,4 см.

³ «Сбор» — уравновешивание лошади под всадником для придания ей положения, из которого он может легко выполнить движение в любую сторону. «Сбор» состоит в том, что лошадь подводит задние ноги под туловище и сдает голову в затылке при слегка приподнятой шее. Всадник добивается «сбора», усиливая давление шенкелей, одновременно набирая повод и подавая корпус от поясницы вперед.

⁴ Дол — продольная выемка на клинке для облегчения его веса и усиления жесткости.

⁵ В это время в четверти муки считали весу 7 пудов 10 фунтов, а с кулем — 7 пудов 20 фунтов.

⁶ В русской армии в это время жалованье выдавали «по третям», то есть раз в четыре месяца. Солдаты получали его серебром, офицеры — ассигнациями.

⁷ То есть занимались изготовлением волосяных султанов для киверов, что являлось весьма трудоемкой и дорогостоящей работой.

⁸ Из документа: курс ассигнациями на сентябрь 1810 года составлял четыре берлингера за один рубль.

⁹ Все повозки и фуры полкового обоза имели срок службы 8 лет.

Глава вторая Как попасть в гусары

¹ Записки Е. Р. Дашковой. Письма сестер М. и К. Вильмот из России. М.: Изд-во МГУ, 1987. C. 281.

² Отечественная война и русское общество. 1812–1912. М.: Изд-во И. Д. Сытина, 1912. Т. 3. С. 72.

³ РГВИА. Ф. 25. Оп. 160.Д. 1691. Рапорт Его Императорскому Высочеству Цесаревичу Константину Павловичу от Польского уланского полка шефа генерал-майора Коховского. Витебской губернии город Полоцк, 1808 года февраля 8-го. Публикуется впервые.

⁴ Записки Е. Р. Дашковой. Письма сестер М. и К. Вильмот из России. С. 282.

⁵ РГВИА Ф. 489. Оп. 1. Д. 2237. Л. 269. Список формулярный Александрийского гусарского полка о прибылых в 1804 году нижних строевых чинах, 1805 года Генваря 1-го дня. Публикуется впервые.

⁶ Сакс А. Кавалерист-девица штабс-ротмистр Александр Андреевич Александров (Надежда Андреевна Дурова). СПб., 1912. С. 42.

⁷ Здесь и далее все сведения даны из «Списка формулярного Александрийского гусарского полка о прибылых в 1804 году нижних строевых чинах, 1805 года Генваря 1-го дня» (РГВИА Ф. 489. Оп. 1. Д. 2237. Л. 243–268).

⁸ Избранные сочинения кавалерист-девицы Н. А. Дуровой. М.: Московский рабочий, 1983. С. 53.

⁹ Полное собрание законов Российской империи. Т. 43. Ч. 2, № 23397. О содержании Лубенского гусарского полка в комплекте в мирное время на постановлении о уланских полках. 13 декабря 1808 года.

¹⁰ Полное собрание законов Российской империи. Т. 24, № 18123.

¹¹ Там же, № 18047.

¹² Полное собрание законов Российской империи. Т. 43. Ч. 1. Книга штатов, ч. 1, № 17993.

¹³ РГВИА. Ф. 29. Оп. 1/153а. Св. 169. Ч. 11–12. Л. 50–51.

¹⁴ Полное собрание законов Российской империи. Т. 43. Ч. 2. Книга штатов, № 20411 и 24581.

¹⁵ РГВИА Ф. 25. Оп. 160. Д. 1401. Рапорт о переформировании Мариупольского гусарского полка со специальными к нему приложениями, 1811 года февраля 8-го дня.

¹⁶ РГВИА. Ф. 489. Оп. 1. Д. 2270. Л. 6. Полковые рапорты Елисаветградского полка за 1812 год.

¹⁷ Цехановецкий В. П. История 18-го драгунского Клястицкого полка. С. 107.

¹⁸ Гусары эпохи 1812 года. М.: Прометей, 1990, табл. 5–6, на обороте.

¹⁹ РГВИА. Ф. 489. Оп. 1. Д. 2657. Л. 66. Полковые рапорты Литовского уланского полка за 1812 год.

²⁰ Иванов П. А. Состав и устройство русской регулярной кавалерии с 1700 по 1864 год. СПб., 1864. С. 188.

²¹ РГВИА. Ф. 489. Оп. 1. Д. 2657. Л. 115. Полковые рапорты Литовского уланского полка за 1812 год.

²² Цехановецкий В. П. История 18-го драгунского Клястицкого полка. С. 149.

²³ Крестовский В. История 14-го уланского Ямбургского полка. СПб., 1873. С. 284.

²⁴ РГВИА. Ф. 489. Оп. 1. Д. 2666. Л. 12. Полковые рапорты Польского уланского полка за 1813 год.

²⁵ Звегинцов В. В. Русская армия. Париж, 1973. Ч. 4. С. 455–456.

²⁶ Его Императорского Величества Воинский Устав о полевой Гусарской службе. СПб., 1797. С. 14–15. Глава шестая. О экцерции.

²⁷ Все цитаты даны по «Его Императорского Величества Воинскому Уставу о полевой гусарской службе». СПб., 1797. С. 33, 4, 74, 10.

²⁸ Все данные здесь и далее приведены по «Формулярному списку Александрийского гусарского полка о портупей-юнкерах, юнкерах и унтер-офицерах за 1804 год». (РГВИА. Ф. 489. Оп. 1. Д. 2237. Л. 182–230).

²⁹ Его Императорского Величества Воинский Устав о полевой Гусарской службе. С. 73.

³⁰ РГВИА. Ф. 489. Оп. 1. Д. 2238. Л. 67, 89. Полковые рапорты Александрийского гусарского полка за 1812 год.

³¹ РГВИА. Ф. 489. Оп. 1. Д. 2238. Л. 149. Полковые рапорты Александрийского гусарского полка за 1812 год.

³² Его Императорского Величества Воинский Устав о полевой Гусарской службе. С. 72–73.

³³ РГВИА. Ф. 489. Оп. 1. Д. 2237. Л. 216. Формулярный список Александрийского гусарского полка о портупей-юнкерах, юнкерах и унтер-офицерах за 1804 год. Генваря 1-го дня 1805 года.

³⁴ 1812 год. Воспоминания воинов русской армии. М.: Мысль, 1991. С. 365.

³⁵ РГВИА. Ф. 489. Оп. 1. Д. 2664. «Список портупей-юнкеров Польского уланского полка, достойных к производству в офицеры. Генваря 1-го дня 1812 года».

³⁶ Его Императорского Величества Воинский Устав о полевой Гусарской службе. СПб., 1797. С. 74.

³⁷ Пушкин А. C. Сочинения. Л., 1936. С. 484–485.

³⁸ Там же. С. 492.

³⁹ Там же. С. 499.

⁴⁰ Лермонтов М. Ю. Избранные сочинения в двух томах. М., 1959. Т. 1.С. 431.

⁴¹ РГВИА. Ф. 26. Оп. 1/152. Д. 478. Л. 291–293. «Дело о принятии на службу вновь отставного капитана Бурцова. Октября 15-го дня 1810 года».

⁴² РГВИА Ф. 26. Оп. 1/152. Д. 478. Л. 168 об. — 169. Список офицеров, кои по неаттестованию в кондуитных списках производством обходятся. Публикуется впервые.

⁴³ Пушкин А. С. Сочинения. С. 321.

⁴⁴ Избранные сочинения кавалерист-девицы Н. А. Дуровой. С. 90–91.

⁴⁵ РГВИА, Ф. 25. Оп. 160. Д. 1401. «Рапорты Цесаревичу Константину Павловичу».

⁴⁶ РГВИА Ф. 103. Оп. 208а. Св. 38. Д. 10. Формулярные списки офицеров Мариупольского гусарского полка за 1815 год.

⁴⁷ РГВИА. Ф. 103. Оп. 208а. Св. 38. Д. 10. Л. 39. Формулярные списки офицеров Мариупольского гусарского полка за 1815 год.

⁴⁸ РГВИА Ф. 103. Оп. 208а. Св. 38. Д 10. Л. 6. Формулярные списки офицеров Мариупольского гусарского полка за 1815 год.

⁴⁹ Полное собрание законов Российской империи. Т. 9, № 6949 и 7039.

⁵⁰ Геруа А. Суворов-солдат. 1742–1754 гг. СПб., 1900. С.4–5.

⁵¹ Военный сборник. 1870. № 10. С. 237, 242. «Отрывок из летописи Елисаветградского гусарского полка».

⁵² Избранные сочинения кавалерист-девицы Н. А. Дуровой.

⁵³ РГИА. Ф. 1486. Оп 29. Д 182. Л. 4–5. Публикуется впервые. Сохранены пунктуация и орфография подлинника.

⁵⁴ РГВИА Ф. 489. Оп. 1. Д 2237. Л. 46. Формулярный список Александрийского гусарского полка о штаб- и обер-офицерах за 1804 год. Генваря 1-го дня 1805-го года.

⁵⁵ Там же. Л. 44.

⁵⁶ Там же. Л. 40.

⁵⁷ Там же. Л. 55.

⁵⁸ РГВИА Ф. 489. Оп. 1. Д. 2237. Л. 11.

⁵⁹ РГВИА Ф. 489. Оп. 1. Д 2237. Л. 8.

⁶⁰ Там же. Л. 13.

⁶¹ Полное собрание законов Российской империи. Книга штатов. Т. 43, ч. 2, № 19966.

⁶² Все данные по книге: Манзей К. История лейб-гвардии Его Величества гусарского полка. 1775–1857 гг. Ч. 3. СПб., 1859.

⁶³ Давыдов Д. В. Военные записки. С. 40.

⁶⁴ Там же. С. 44.

Список иллюстраций

Офицер и трубач Гродненского гусарского полка в 1806–1809 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск. СПб., 1902, т. 11, № 1505.

Польский гусар в середине XVII века. Выпуск «Men-at-arms» № 184 «Польская армия. 1569–1696 гг.». Изд-во «Osprey», Лондон, 1987.

Унтер-офицер гусарского Ратского полка, около 1720 года. Библиотека Министерства обороны, Франция.

Прусский гусар эпохи короля Фридриха II. Книга Карла-Хейнца Глесса «Лошадь в военных действиях» (на нем. языке). Берлин, 1980.

Головной убор прусского полка «Гусары смерти», середина XVIII века.

Рядовой гусарского полка Эстергази в 1768 году. Библиотека Мазарини, Франция.

Обмундирование, снаряжение и вооружение французских гусар в середине XVIII века. Публикация в журнале «Gazette des Uniformes» за 1976 год, № 32 (Франция).

Обмундирование, снаряжение и вооружение французских гусар в конце XVIII века. Публикация в журнале «Gazette des Uniformes» за 1976 год, № 33 (Франция).

Ташка 8-го Гусарского полка времен 1-й Республики. Кожа, сукно, холст, металл, вышивка. Фонды музея «Salon de Provence», Франция.

Полковник 1-го Гусарского полка Рувилло в полной парадной форме, 1804–1805 годы (Франция). Выпуск «Men-at-arms» № 76 «Наполеоновские гусары». Изд-во «Osprey», Лондон.

Обмундирование, снаряжение и вооружение французских гусар в 1815 году. Публикация в журнале «Gazette des Uniformes» за 1976 год, № 34 (Франция).

Рядовой Сербского гусарского полка в 1741–1761 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 3,№ 327.

Рядовой Изюмского гусарского полка в 1776–1783 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 5, № 628.

Рядовой Гусарского полка екатеринославских волонтеров в 1787–1788 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 6, № 830.

Рядовой и офицер Павлоградского гусарского полка в 1797–1798 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 8, № 1047.

Рядовой гусарского полка, 1811 год. Рисунок с натуры Л. Орловского. Российский государственный военно-исторический архив.

Рядовой гусарского полка в кивере в 1802–1803 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 11, № 1493. Особой прической для нижних чинов гусарских полков до 1806 года являлись «локоны» — длинные пряди волос, отпущенные на висках и завитые.

Рядовой и трубач Белорусского гусарского полка в 1803–1809 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 11, № 1501.

Рядовые Павлоградского, Александрийского и Сумского гусарских полков в 1809–1811 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 11, № 1509.

Рядовые Сумского и Ольвиопольского гусарских полков в 1820 году. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск. СПб., 1899–1902, т. 11, № 1523.

Унтер-офицер Белорусского гусарского полка в кивере в 1803–1809 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск. СПб., 1899–1902, т. 11, № 1502.

Унтер-офицеры Ахтырского и Елисаветградского гусарских полков в 1809–1811 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск. СПб., 1899–1902, т. 11, № 1510.

Унтер-офицеры Гродненского, Лубенского и Изюмского гусарских полков в 1820 году. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск. СПб., 1899–1902, т. 11, № 1524.

Кавалерийская сигнальная труба эпохи Александра I (Наградная, Георгиевская, была пожалована Сумскому гусарскому полку в 1814 году). Металл, лента, кисти. Фонды Государственного исторического музея (Москва).

Офицеры Гродненского и Лубенского гусарских полков в 1809–1811 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск. СПб., 1899–1902, т. 11, № 1513.

Н. А. Дурова, в 1808–1811 годах корнет Мариупольского гусарского полка А. А. Александров.

Штаб-офицер и обер-офицер Ольвиопольского гусарского полка (в виц-мундирах) в 1820 году. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск. СПб., 1899–1902, т. 11, № 1517.

Граф К О. де Ламберт, в 1803–1811 годах шеф Александрийского гусарского полка.

А. А. Ефимович, в 1794–1816 годах обер-офицер, затем штаб-офицер Александрийского гусарского полка.

Штаб-трубач и трубач лейб-гвардии Гусарского полка в 1802–1807 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск. СПб., 1899–1902, т. 15, № 2060.

Д. В. Давыдов, в 1806 году поручик лейб-гвардии Гусарского полка.

Офицер Елисаветградского гусарского полка в 1802–1803 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск. СПб., 1899–1902, т. 11, № 1498.

Офицер и штаб-трубач Одесского гусарского полка в 1803 году. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. И, № 1503.

Т]рубачи Павлоградского и Елисаветградского гусарских полков в 1820 году. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 11, № 1525.

Император Александр I в мундире генерала лейб-гвардии Гусарского полка, после 1816 года. Фонды Екатеринбургского музея истории искусства.

Детали кроя гусарского доломана в 1802–1811 годах: а) «перёд-боковина» (две); б) спинка; в) рукав (два); г) воротник из приборного сукна; д) обшлаг (два) из приборного сукна.

Построение выкройки доломана для офицеров армейских гусарских полков. 1907–1917 годы. Книга «Полный академический курс кройки мужского платья Первого Вспомогательного Общества Санкт-Петербургских Закройщиков». СПб., 1906–1909, ч. III, рис. 9.

Доломан и ментик рядового Павлоградского гусарского полка в 1809–1812 годах. Сукно, холст, мех, латунь, шнур. Фонды Государственного исторического музея (Москва). Публикация журнала «Цейхгауз» за 1991 год, № 1 (Россия).

Чакчиры нижних чинов Гродненского гусарского полка в 1820–1824 годах. Сукно, холст, тесьма. Фонды Государственного исторического музея (Москва).

Расшивка спереди (цифровка) на чакчирах строевых чинов лейб-гвардии Гусарского полка: а) для рядовых и унтер-офицеров, установлена в 1809 и 1816 годах; б) для офицеров, установлена в 1809 и 1816 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 15, № 2067, 2068, 2075, 2077.

Походные рейтузы нижних чинов кавалерийских полков в 1802–1814 годах. Реконструкция.

Китель нижних чинов кирасирского полка в 1797–1801 годах. Фонды Музея Суворова (Санкт-Петербург). Ткань «коломенок», дерево.

Галстук нижних чинов русской армии в эпоху Александра I. Реконструкция.

Парадные сапоги нижних чинов лейб-гвардии Гусарского полка в 1810–1825 годах. Кожа, тесьма, кисти, металл (а). Повседневные (подрейтузные) сапоги кавалерийских полков. Реконструкция (б). Фонды Музея формы одежды русской, советской и иностранных армий Опытно-конструкторской базы Центрального вещевого управления Вооруженных сил МО РФ.

Кивера строевых чинов гусарских полков в 1809–1811 годах. Слева — рядового, справа — обер-офицера. Реконструкция. Кивера легкой кавалерии, установленные в 1814 году: а) рядового, без знака отличия; б) унтер-офицера, со знаком отличия. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 11,№ 1482.

Рядовой Мариупольского гусарского полка (в плаще) в 1802–1803 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 11, № 1492.

А. П. Мелиссино, в 1807–1813 годах шеф Лубенского гусарского полка.

Типы строевых лошадей легкой кавалерии в первой половине XIX века: а) донская; б) черноморская. По материалам акварели И. Клейна (1815) и литографий Л. Киля (1816–1817).

Император Александр I на своей лошади — жеребце арабской породы по кличке Эклипс, 1820-е годы.

Обер-офицер лейб-гвардии Гусарского полка в 1802–1809 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 15,№ 2061.

Рядовой Мариупольского гусарского полка в 1809–1811 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 11,№ 1508.

Строевое седло легкой кавалерии в первой половине XIX века: а) ленчик с подпругами, путлищами, пахвями и паперстями, троками на передней и задней луке (вид сбоку); б) ленчик без ремней (вид сзади); в) ленчик с подпругами, путлищами, пахвями и паперстями (вид сверху).

Вальтрапы гусарских полков:

а) установленный в 1797 году;

б) установленный для нижних чинов лейб-гвардии Гусарского полка в 1802 году;

в) вальтрап армейского гусарского полка конца XVIII века. Сукно, холст, шнур. Фонды Музея Суворова (Санкт-Петербург).

Походный вьюк легкой кавалерии в первой половине XIX века:

а) ленчик с потником и ольстрами;

б) ленчик с шинелью у передней луки и попоной;

в) ленчик, накрытый вальтрапом с притороченными саквой и чемоданом.

Строевая лошадь:

а) с недоуздком и трензельным оголовьем;

б) с недоуздком, трензельным и мундштучным оголовьями.

Ташки гусарских полков:

установленная для нижних чинов лейб-гвардии Гусарского полка в 1802 году;

установленная для офицеров лейб-гвардии Гусарского полка в 1802 году;

ташка армейского гусарского полка: крышка, «карман» или сума, перемычка. Реконструкция.

Кушак, портупея с саблей и ташкой, карабин армейских гусарских полков, установленные в 1797 году. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 8, № 1049.

Лядунка нижних чинов гусарских полков в начале XIX века. Кожа, латунь. Фонды краеведческого музея г. Кобрина (Белоруссия). Лядунка кавалерийских офицеров, установленная в 1817 году. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 11, № 1460. Лядунка офицерская, вид с сумой и колодкой. Реконструкция.

Сабли образца 1798/1802 года. Металл, дерево, кожа. Фонды Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи (Санкт-Петербург).

Сабля образца 1809 года.

Сабли офицерские легко-кавалерийские образца 1817 года. Златоустовская оружейная фабрика. Металл, дерево, кожа. Фонды Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи (Санкт-Петербург).

Выполнение команды «Сабли вон!» по приемам. Рисунки из «Воинского Устава о строевой кавалерийской службе». СПб., 1844.

Приемы боевого фехтования. Рисунки из «Воинского Устава о строевой кавалерийской службе». СПб., 1844.

Орден Святой Анны 3-й степени на гарде сабли. Металл, дерево, кожа. Фонды Государственного исторического музея (Москва).

Гусарский пистолет образца 1798 года. Металл, дерево. Фонды Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи (Санкт-Петербург).

Кремнево-ударный замок* а) лицевая сторона; б) оборотная сторона.

Бумажный патрон с пулей и порохом: а) в разрезе; б) общий вид.

Заряжание кремнево-ударного оружия. Рисунки из «Воинского Устава о строевой кавалерийской службе». СПб., 1844.

Обер-офицер лейб-гвардии Гусарского полка (в полной парадной форме и с «барсом») в 1801–1802 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 15, № 2056.

Обер-офицер (в сюртуке) и унтер-офицер Александрийского гусарского полка в 1814–1817 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 11, № 1518.

Бритвы, принадлежавшие Наполеону. Сталь, кожа, кость. Фонды Государственного исторического музея (Москва).

Учение эскадрона. Строй «Эскадрон прямо вперед». Чертеж из книги «Опыт наставлений, касающихся до экзерциции и маневров кавалерийского полка». Орел, 1804.

Построение «Эскадрон прямо вперед» из колонны повзводно.

Чертеж из книги «Опыт наставлений, касающихся до экзерциции и маневров кавалерийского полка». Орел, 1804.

Полковое учение. Поворот налево по твердой оси поэскадронно. Чертеж из книги «Опыт наставлений, касающихся до экзерциции и маневров кавалерийского полка». Орел. 1804.

Я. П. Кульнев, в 1801–1806 годах командир эскадрона в Сумском гусарском полку, в 1806–1807 годах командир эскадрона в Гродненском гусарском полку.

Походный столовый прибор и солонка, принадлежавшие М. И. Голенищеву-Кутузову. Золоченый металл. Фонды Государственного исторического музея (Москва).

Графин из походного сервиза Наполеона. Хрусталь, алмазная грань, роспись. Фонды Государственного исторического музея (Москва).

Офицеры Ахтырского и Александрийского гусарских полков, 1820 год. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск. СПб., 1899–1902, т. 11, № 1527.

И. С. Дорохов, в 1803–1812 годах шеф Изюмского гусарского полка.

Походный самовар, принадлежавший М. И. Голенищеву-Кутузову. Медь, резьба. Фонды Государственного исторического музея (Москва).

Полковой обоз. Фура для перевозки амуниции, провизии, войскового имущества. Набор открыток «Русская армия 1812 года», вып. 4. М.: Изд-во «Изобразительное искусство», 1990.

Полковой обоз. Аптечная фура и аптечные ящики. Набор открыток «Русская армия 1812 года», вып. 4. М.: Изд-во «Изобразительное искусство», 1990.

Пара дуэльных пистолетов в ящике с принадлежностями. Мастер Н. Бутэ. Франция. Начало XIX века. Сталь, серебро, орех, рог. Фонды Государственного исторического музея (Москва).

Княгиня Е. П. Багратион, урожденная графиня Скавронская.

Графиня Е. В. Скавронская.

Унтер-офицер Павлоградского гусарского полка, 1816 год. Раскрашенная литография Л. Киля.

Георгиевский штандарт Павлоградского гусарского полка, пожалованный за подвиг при Шенграбене. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск. СПб., 1899–1902, т. 17, № 2409.

Трубач Изюмского гусарского полка, 1817 год. Раскрашенная литография Л. Киля.

Рядовой Белорусского гусарского полка, 1816 год. Раскрашенная литография Л. Киля.

Князь В. Г. Мадатов, в 1810–1814 годах обер-офицер, затем штаб-офицер Александрийского гусарского полка.

Генерал-майор Я. П. Кульнев ведет в атаку гусар Гродненского полка под Клястицами. Хромолитография Н. Самокиша.

Обер-офицер Ахтырского гусарского полка, 1815 год. Раскрашенная литография Л. Киля.

А.Н. Сеславин, в 1812–1814 годах полковник Сумского гусарского полка.

Гусарский разъезд. Художник А. Сафонов.

Атака лейб-гусар под Островно. Художник Н. Самокиш.

Гусары в битве при Лейпциге 4 октября 1813 года. Неизвестный художник.

Знаки отличия на кивера в 1813–1814 годах. Звегинцов В. Русская армия. Ч. 6. Рис. 1 и 3. Париж, 1983.

Штаб-офицер Елисаветградского гусарского полка, 1815 год. Раскрашенная литография Л. Киля.

Комментарии на страницах

¹ Каптенармус — унтер-офицер ниже вахмистра, но выше капрала, на которого возлагались разные хозяйственные обязанности. Например, в кавалерии каптенармус мог заведовать фуражом, вести по нему отчетность.

² Ткань измеряли в аршинах, аршин — 71 см, вершок — 4,4 см.

³ «Сбор» — уравновешивание лошади под всадником для придания ей положения, из которого он может легко выполнить движение в любую сторону. «Сбор» состоит в том, что лошадь подводит задние ноги под туловище и сдает голову в затылке при слегка приподнятой шее. Всадник добивается «сбора», усиливая давление шенкелей, одновременно набирая повод и подавая корпус от поясницы вперед.

⁴ Дол — продольная выемка на клинке для облегчения его веса и усиления жесткости.

⁵ В это время в четверти муки считали весу 7 пудов 10 фунтов, а с кулем — 7 пудов 20 фунтов.

⁶ В русской армии в это время жалованье выдавали «по третям», то есть раз в четыре месяца. Солдаты получали его серебром, офицеры — ассигнациями.

⁷ То есть занимались изготовлением волосяных султанов для киверов, что являлось весьма трудоемкой и дорогостоящей работой.

⁸ Из документа: курс ассигнациями на сентябрь 1810 года составлял четыре берлингера за один рубль.

⁹ Все повозки и фуры полкового обоза имели срок службы 8 лет.

Список иллюстраций

Офицер и трубач Гродненского гусарского полка в 1806–1809 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск. СПб., 1902, т. 11, № 1505.

Польский гусар в середине XVII века. Выпуск «Men-at-arms» № 184 «Польская армия. 1569–1696 гг.». Изд-во «Osprey», Лондон, 1987.

Унтер-офицер гусарского Ратского полка, около 1720 года. Библиотека Министерства обороны, Франция.

Прусский гусар эпохи короля Фридриха II. Книга Карла-Хейнца Глесса «Лошадь в военных действиях» (на нем. языке). Берлин, 1980.

Головной убор прусского полка «Гусары смерти», середина XVIII века.

Рядовой гусарского полка Эстергази в 1768 году. Библиотека Мазарини, Франция.

Обмундирование, снаряжение и вооружение французских гусар в середине XVIII века. Публикация в журнале «Gazette des Uniformes» за 1976 год, № 32 (Франция).

Обмундирование, снаряжение и вооружение французских гусар в конце XVIII века. Публикация в журнале «Gazette des Uniformes» за 1976 год, № 33 (Франция).

Ташка 8-го Гусарского полка времен 1-й Республики. Кожа, сукно, холст, металл, вышивка. Фонды музея «Salon de Provence», Франция.

Полковник 1-го Гусарского полка Рувилло в полной парадной форме, 1804–1805 годы (Франция). Выпуск «Men-at-arms» № 76 «Наполеоновские гусары». Изд-во «Osprey», Лондон.

Обмундирование, снаряжение и вооружение французских гусар в 1815 году. Публикация в журнале «Gazette des Uniformes» за 1976 год, № 34 (Франция).

Рядовой Сербского гусарского полка в 1741–1761 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 3,№ 327.

Рядовой Изюмского гусарского полка в 1776–1783 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 5, № 628.

Рядовой Гусарского полка екатеринославских волонтеров в 1787–1788 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 6, № 830.

Рядовой и офицер Павлоградского гусарского полка в 1797–1798 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 8, № 1047.

Рядовой гусарского полка, 1811 год. Рисунок с натуры Л. Орловского. Российский государственный военно-исторический архив.

Рядовой гусарского полка в кивере в 1802–1803 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 11, № 1493. Особой прической для нижних чинов гусарских полков до 1806 года являлись «локоны» — длинные пряди волос, отпущенные на висках и завитые.

Рядовой и трубач Белорусского гусарского полка в 1803–1809 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 11, № 1501.

Рядовые Павлоградского, Александрийского и Сумского гусарских полков в 1809–1811 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 11, № 1509.

Рядовые Сумского и Ольвиопольского гусарских полков в 1820 году. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск. СПб., 1899–1902, т. 11, № 1523.

Унтер-офицер Белорусского гусарского полка в кивере в 1803–1809 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск. СПб., 1899–1902, т. 11, № 1502.

Унтер-офицеры Ахтырского и Елисаветградского гусарских полков в 1809–1811 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск. СПб., 1899–1902, т. 11, № 1510.

Унтер-офицеры Гродненского, Лубенского и Изюмского гусарских полков в 1820 году. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск. СПб., 1899–1902, т. 11, № 1524.

Кавалерийская сигнальная труба эпохи Александра I (Наградная, Георгиевская, была пожалована Сумскому гусарскому полку в 1814 году). Металл, лента, кисти. Фонды Государственного исторического музея (Москва).

Офицеры Гродненского и Лубенского гусарских полков в 1809–1811 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск. СПб., 1899–1902, т. 11, № 1513.

Н. А. Дурова, в 1808–1811 годах корнет Мариупольского гусарского полка А. А. Александров.

Штаб-офицер и обер-офицер Ольвиопольского гусарского полка (в виц-мундирах) в 1820 году. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск. СПб., 1899–1902, т. 11, № 1517.

Граф К О. де Ламберт, в 1803–1811 годах шеф Александрийского гусарского полка.

А. А. Ефимович, в 1794–1816 годах обер-офицер, затем штаб-офицер Александрийского гусарского полка.

Штаб-трубач и трубач лейб-гвардии Гусарского полка в 1802–1807 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск. СПб., 1899–1902, т. 15, № 2060.

Д. В. Давыдов, в 1806 году поручик лейб-гвардии Гусарского полка.

Офицер Елисаветградского гусарского полка в 1802–1803 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск. СПб., 1899–1902, т. 11, № 1498.

Офицер и штаб-трубач Одесского гусарского полка в 1803 году. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. И, № 1503.

Т]рубачи Павлоградского и Елисаветградского гусарских полков в 1820 году. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 11, № 1525.

Император Александр I в мундире генерала лейб-гвардии Гусарского полка, после 1816 года. Фонды Екатеринбургского музея истории искусства.

Детали кроя гусарского доломана в 1802–1811 годах: а) «перёд-боковина» (две); б) спинка; в) рукав (два); г) воротник из приборного сукна; д) обшлаг (два) из приборного сукна.

Построение выкройки доломана для офицеров армейских гусарских полков. 1907–1917 годы. Книга «Полный академический курс кройки мужского платья Первого Вспомогательного Общества Санкт-Петербургских Закройщиков». СПб., 1906–1909, ч. III, рис. 9.

Доломан и ментик рядового Павлоградского гусарского полка в 1809–1812 годах. Сукно, холст, мех, латунь, шнур. Фонды Государственного исторического музея (Москва). Публикация журнала «Цейхгауз» за 1991 год, № 1 (Россия).

Чакчиры нижних чинов Гродненского гусарского полка в 1820–1824 годах. Сукно, холст, тесьма. Фонды Государственного исторического музея (Москва).

Расшивка спереди (цифровка) на чакчирах строевых чинов лейб-гвардии Гусарского полка: а) для рядовых и унтер-офицеров, установлена в 1809 и 1816 годах; б) для офицеров, установлена в 1809 и 1816 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 15, № 2067, 2068, 2075, 2077.

Походные рейтузы нижних чинов кавалерийских полков в 1802–1814 годах. Реконструкция.

Китель нижних чинов кирасирского полка в 1797–1801 годах. Фонды Музея Суворова (Санкт-Петербург). Ткань «коломенок», дерево.

Галстук нижних чинов русской армии в эпоху Александра I. Реконструкция.

Парадные сапоги нижних чинов лейб-гвардии Гусарского полка в 1810–1825 годах. Кожа, тесьма, кисти, металл (а). Повседневные (подрейтузные) сапоги кавалерийских полков. Реконструкция (б). Фонды Музея формы одежды русской, советской и иностранных армий Опытно-конструкторской базы Центрального вещевого управления Вооруженных сил МО РФ.

Кивера строевых чинов гусарских полков в 1809–1811 годах. Слева — рядового, справа — обер-офицера. Реконструкция. Кивера легкой кавалерии, установленные в 1814 году: а) рядового, без знака отличия; б) унтер-офицера, со знаком отличия. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 11,№ 1482.

Рядовой Мариупольского гусарского полка (в плаще) в 1802–1803 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 11, № 1492.

А. П. Мелиссино, в 1807–1813 годах шеф Лубенского гусарского полка.

Типы строевых лошадей легкой кавалерии в первой половине XIX века: а) донская; б) черноморская. По материалам акварели И. Клейна (1815) и литографий Л. Киля (1816–1817).

Император Александр I на своей лошади — жеребце арабской породы по кличке Эклипс, 1820-е годы.

Обер-офицер лейб-гвардии Гусарского полка в 1802–1809 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 15,№ 2061.

Рядовой Мариупольского гусарского полка в 1809–1811 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 11,№ 1508.

Строевое седло легкой кавалерии в первой половине XIX века: а) ленчик с подпругами, путлищами, пахвями и паперстями, троками на передней и задней луке (вид сбоку); б) ленчик без ремней (вид сзади); в) ленчик с подпругами, путлищами, пахвями и паперстями (вид сверху).

Вальтрапы гусарских полков:

а) установленный в 1797 году;

б) установленный для нижних чинов лейб-гвардии Гусарского полка в 1802 году;

в) вальтрап армейского гусарского полка конца XVIII века. Сукно, холст, шнур. Фонды Музея Суворова (Санкт-Петербург).

Походный вьюк легкой кавалерии в первой половине XIX века:

а) ленчик с потником и ольстрами;

б) ленчик с шинелью у передней луки и попоной;

в) ленчик, накрытый вальтрапом с притороченными саквой и чемоданом.

Строевая лошадь:

а) с недоуздком и трензельным оголовьем;

б) с недоуздком, трензельным и мундштучным оголовьями.

Ташки гусарских полков:

установленная для нижних чинов лейб-гвардии Гусарского полка в 1802 году;

установленная для офицеров лейб-гвардии Гусарского полка в 1802 году;

ташка армейского гусарского полка: крышка, «карман» или сума, перемычка. Реконструкция.

Кушак, портупея с саблей и ташкой, карабин армейских гусарских полков, установленные в 1797 году. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 8, № 1049.

Лядунка нижних чинов гусарских полков в начале XIX века. Кожа, латунь. Фонды краеведческого музея г. Кобрина (Белоруссия). Лядунка кавалерийских офицеров, установленная в 1817 году. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 11, № 1460. Лядунка офицерская, вид с сумой и колодкой. Реконструкция.

Сабли образца 1798/1802 года. Металл, дерево, кожа. Фонды Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи (Санкт-Петербург).

Сабля образца 1809 года.

Сабли офицерские легко-кавалерийские образца 1817 года. Златоустовская оружейная фабрика. Металл, дерево, кожа. Фонды Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи (Санкт-Петербург).

Выполнение команды «Сабли вон!» по приемам. Рисунки из «Воинского Устава о строевой кавалерийской службе». СПб., 1844.

Приемы боевого фехтования. Рисунки из «Воинского Устава о строевой кавалерийской службе». СПб., 1844.

Орден Святой Анны 3-й степени на гарде сабли. Металл, дерево, кожа. Фонды Государственного исторического музея (Москва).

Гусарский пистолет образца 1798 года. Металл, дерево. Фонды Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи (Санкт-Петербург).

Кремнево-ударный замок* а) лицевая сторона; б) оборотная сторона.

Бумажный патрон с пулей и порохом: а) в разрезе; б) общий вид.

Заряжание кремнево-ударного оружия. Рисунки из «Воинского Устава о строевой кавалерийской службе». СПб., 1844.

Обер-офицер лейб-гвардии Гусарского полка (в полной парадной форме и с «барсом») в 1801–1802 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 15, № 2056.

Обер-офицер (в сюртуке) и унтер-офицер Александрийского гусарского полка в 1814–1817 годах. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск СПб., 1899–1902, т. 11, № 1518.

Бритвы, принадлежавшие Наполеону. Сталь, кожа, кость. Фонды Государственного исторического музея (Москва).

Учение эскадрона. Строй «Эскадрон прямо вперед». Чертеж из книги «Опыт наставлений, касающихся до экзерциции и маневров кавалерийского полка». Орел, 1804.

Построение «Эскадрон прямо вперед» из колонны повзводно.

Чертеж из книги «Опыт наставлений, касающихся до экзерциции и маневров кавалерийского полка». Орел, 1804.

Полковое учение. Поворот налево по твердой оси поэскадронно. Чертеж из книги «Опыт наставлений, касающихся до экзерциции и маневров кавалерийского полка». Орел. 1804.

Я. П. Кульнев, в 1801–1806 годах командир эскадрона в Сумском гусарском полку, в 1806–1807 годах командир эскадрона в Гродненском гусарском полку.

Походный столовый прибор и солонка, принадлежавшие М. И. Голенищеву-Кутузову. Золоченый металл. Фонды Государственного исторического музея (Москва).

Графин из походного сервиза Наполеона. Хрусталь, алмазная грань, роспись. Фонды Государственного исторического музея (Москва).

Офицеры Ахтырского и Александрийского гусарских полков, 1820 год. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск. СПб., 1899–1902, т. 11, № 1527.

И. С. Дорохов, в 1803–1812 годах шеф Изюмского гусарского полка.

Походный самовар, принадлежавший М. И. Голенищеву-Кутузову. Медь, резьба. Фонды Государственного исторического музея (Москва).

Полковой обоз. Фура для перевозки амуниции, провизии, войскового имущества. Набор открыток «Русская армия 1812 года», вып. 4. М.: Изд-во «Изобразительное искусство», 1990.

Полковой обоз. Аптечная фура и аптечные ящики. Набор открыток «Русская армия 1812 года», вып. 4. М.: Изд-во «Изобразительное искусство», 1990.

Пара дуэльных пистолетов в ящике с принадлежностями. Мастер Н. Бутэ. Франция. Начало XIX века. Сталь, серебро, орех, рог. Фонды Государственного исторического музея (Москва).

Княгиня Е. П. Багратион, урожденная графиня Скавронская.

Графиня Е. В. Скавронская.

Унтер-офицер Павлоградского гусарского полка, 1816 год. Раскрашенная литография Л. Киля.

Георгиевский штандарт Павлоградского гусарского полка, пожалованный за подвиг при Шенграбене. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск. СПб., 1899–1902, т. 17, № 2409.

Трубач Изюмского гусарского полка, 1817 год. Раскрашенная литография Л. Киля.

Рядовой Белорусского гусарского полка, 1816 год. Раскрашенная литография Л. Киля.

Князь В. Г. Мадатов, в 1810–1814 годах обер-офицер, затем штаб-офицер Александрийского гусарского полка.

Генерал-майор Я. П. Кульнев ведет в атаку гусар Гродненского полка под Клястицами. Хромолитография Н. Самокиша.

Обер-офицер Ахтырского гусарского полка, 1815 год. Раскрашенная литография Л. Киля.

А.Н. Сеславин, в 1812–1814 годах полковник Сумского гусарского полка.

Гусарский разъезд. Художник А. Сафонов.

Атака лейб-гусар под Островно. Художник Н. Самокиш.

Гусары в битве при Лейпциге 4 октября 1813 года. Неизвестный художник.

Знаки отличия на кивера в 1813–1814 годах. Звегинцов В. Русская армия. Ч. 6. Рис. 1 и 3. Париж, 1983.

Штаб-офицер Елисаветградского гусарского полка, 1815 год. Раскрашенная литография Л. Киля.

Комментарии на страницах

¹ Каптенармус — унтер-офицер ниже вахмистра, но выше капрала, на которого возлагались разные хозяйственные обязанности. Например, в кавалерии каптенармус мог заведовать фуражом, вести по нему отчетность.

² Ткань измеряли в аршинах, аршин — 71 см, вершок — 4,4 см.

³ «Сбор» — уравновешивание лошади под всадником для придания ей положения, из которого он может легко выполнить движение в любую сторону. «Сбор» состоит в том, что лошадь подводит задние ноги под туловище и сдает голову в затылке при слегка приподнятой шее. Всадник добивается «сбора», усиливая давление шенкелей, одновременно набирая повод и подавая корпус от поясницы вперед.

⁴ Дол — продольная выемка на клинке для облегчения его веса и усиления жесткости.

⁵ В это время в четверти муки считали весу 7 пудов 10 фунтов, а с кулем — 7 пудов 20 фунтов.

⁶ В русской армии в это время жалованье выдавали «по третям», то есть раз в четыре месяца. Солдаты получали его серебром, офицеры — ассигнациями.

⁷ То есть занимались изготовлением волосяных султанов для киверов, что являлось весьма трудоемкой и дорогостоящей работой.

⁸ Из документа: курс ассигнациями на сентябрь 1810 года составлял четыре берлингера за один рубль.

⁹ Все повозки и фуры полкового обоза имели срок службы 8 лет.

Комментарии на страницах

¹ Каптенармус — унтер-офицер ниже вахмистра, но выше капрала, на которого возлагались разные хозяйственные обязанности. Например, в кавалерии каптенармус мог заведовать фуражом, вести по нему отчетность.