+ + +

Сколько сил, времени, нервов было затрачено на то, чтобы в июне 1995 года мы смогли наконец-то открыть «Великую Ложу России»! Боже мой! Как же мы суетились, волновались, как много работали для того, что казалось тогда событием грандиозным и невероятно нужным Отечеству! Ты хорошо помнишь, чем мы объясняли себе эту нужность?

К тому времени, не будучи людьми воцерковленными, мы не знали еще ничего про антихристианскую суть мирового масонства, но зато отлично знали, какая дрянь масонство в виде, так сказать, общественного движения. Тут у нас уже иллюзий не было. В ложах все «братья» на «ты». Все целуются, все равны, все свободны. Вот за этим-то, за «братскими» связями и идут туда те, кто ищет знакомств и протекции. Мировой «клуб» деловых людей. Причем, окутанный ореолом секретности, элитарности, престижности.

Наши иллюзии и романтический порыв были чисто русскими. Мы были убеждены: это «у них» масонство – выродившееся, разложившееся, словом – «испорченное». Мы верили в себя! Мы думали, что здесь, в Москве, на нашей святой и чистой почве, возможно возрождение Ордена «истинного», того самого, что декларируется уставами, ландмарками, утраченными «идеалами»! Мы говорили себе, что современное мировое масонство все равно рано или поздно проникнет в Россию, но без нас оно проникнет именно в виде «клуба новых русских» – т.е. в этом своем уже испорченном и прогнившем западном варианте. А наша-то великая миссия в том и состоит, чтобы этому воспрепятствовать!

В России, говорили мы друг другу, масонство станет тем, чем оно должно быть – «свободным единением людей»! Мы соберем в ложи людей честных, порядочных, чистых, интеллигентных! Не допустим богатых бандитов, политиканов и жуликов, карьеристов и корыстолюбцев! Русское масонство станет действительно – поиском духовного пути…

И спешили мы с открытием «Великой Ложи» все потому же: боялись, что нас опередят «братья» более пронырливые и «не те».

Разумеется, львиная доля работы по подготовке к «инсталяции» ложилась на твои плечи. Будущий «Великий Мастер России» на этом этапе вкалывал, как на самом деле, – простой «каменщик»! Я старалась помочь всем, чем только могла. Я начала закладывать основы будущей «женской ложи» и собирала у себя на дамские чтения по тем дням, когда вы «работали», жен твоих «братьев».

Жена «вольного каменщика Саши» представилась: «Вика». Я втайне посочувствовала ее мужу. Надо же! Такой милый и умный мужик, а жена такая молодая – у нас же Глеб такого возраста – плохо воспитанная, развязная… Говорит нескладно, пузырит жвачкой… Даже мои богемные студенты ведут себя приличнее! А эта еще с порога со мной на «ты» почему-то… В незнакомом доме…

Все присутствовавшие в тот вечер дамы переглянулись: негласный договор о совместном воспитании этого странного существа был подписан. И ее полуторагодовалый сын Алеша, и сама она оказались некрещеными. Крестить их Саша согласился так, как будто только и ждал этого моего предложения. Я же была выбрана крестной матерью. Готовилась старательно. Купила и прочла книжки про таинство крещения, долго выбирала крестильные рубашечки.

Я не знала тогда наизусть «Символ Веры». Как мне было стыдно, когда батюшка спросил, можно ли идти в крестные, не зная «Верую»! Ведь люди, бывающие в церкви, просто оттого, что поется это хором всеми присутствующими на каждой литургии, запоминают слова автоматически…

Водить в Храм своевольную гордячку Вику? Мне это оказалось не по силам. К тому же Алеша сразу же после крестин начал беспрерывно болеть. Я привозила Святую воду, звонила врачам и советовалась со своими подругами, вырастившими не одного ребенка. Я моталась к Саше с Викой, пыталась как-то помочь этой нерадивой и ужасно неряшливой матери. Она по-прежнему не выпускала изо рта жвачки или грызла леденцы, беспечно отбрыкиваясь от моей опеки, а на больном малыше срывала досаду за вынужденное сиденье дома.

Она была неподражаема в своем нахальстве и упрямстве – эдакая перезрелая нимфетка в короткой грязной маечке, без штанов сидящая на захламленном столе, качающая своими нескладными мужскими ногами, с «Холсом» за щекой! Развороченная постель, кучи испачканного детского белья, огрызки яблок и ореховая скорлупа… О себе Вика с жеманством говорит исключительно в третьем лице и мужском роде: «Он хочет коньячку и на дискотеку, а тут Васька орет…» Алеша почему-то зовется у нее Васькой.

По странному совпадению, она тоже выросла в Ярославле, как и ты. Но если от тебя веяло Волковским театром, то от Вики до сих пор несет шинным заводом и пьяными танцами в клубе. Она не хочет варить суп и стирать, она хочет идти в казино и носить кольцо с бриллиантами… Но я почему-то все равно привязалась к этому невежественному и разболтанному созданию!

Итак, июнь 1995 года, Москва. Делегация приехала из Франции огромная, очень высокого уровня. У нас к тому же и свои гости. Жан и Жан-Пьер, помирившиеся, избавившиеся от татарчонка, празднуют «возвращение любви» в шикарном номере Метрополя. Моя сестра из Питера со своим мужем, твоим «братом», ночевать не будет и уедет в тот же день. Зато поживет у нас Петя, парижский «брат» из наших евреев-эмигрантов, у которого ты останавливался минувшей зимой. В самый последний момент привозят мне домой штандарт – что-то вроде масонского знамени – с гербом российским и Георгием Победоносцем. [59]

Естественно, на самом заседании в ЦДРИ меня не было. Мой бенефис, как всегда, – банкет, или по-масонски – «жур де дам». Почти все мы – дамы, инструктированные по-гардеровски, – в длинных платьях. Гостей – огромный зал «Центрального». Русская символика в убранстве и организованный нами ларек с расписными луховицкими самоварами. А какие речи, тосты в нашу честь! Мне перстень золотой преподнесли с одиннадцатью бриллиантами: в ложах завелись первые богатые… Да, уже тогда, мы начали лукавить. Радовались появлению среди нас не очень-то интеллигентных, бескорыстных, чистых. Нужна, дескать, «материальная база».

И большому количеству иностранцев тоже радовались. Кроме таких уже «родных» французов и недавно приблудившихся московских англичан, африканских послов в экзотических уборах, появилась в самый последний момент неожиданно огромная израильская делегация. Радовались мы все тому же: надеялись получить средства на строительство «храма» и прочие масонские нужды.

Нам надо было с места в карьер добиваться признания нашей регулярной ложи мировым масонством. Надо было писать и рассылать эти самые «петишнз фор рекогнишн» – просьбы о признании. Подготовить все эти бесконечные количества писем – столько, сколько в мире лож – и разослать их, разумеется, проще было за границей…

Жан и Жан-Пьер, встретив нас в аэропорту Ниццы, тут же продемонстрировали боевую готовность: специально купленную самую современную модель ноутбука. Вся огромная гостиная нашего дома в Канне была превращена в офис! Множительная техника, кипы бумаг, конверты, канцтовары… словом, – «шашки наголо!», или, по морскому уставу, – «Товсь!» И началось! На пляж мы бегали урывками, а если и задерживались на берегу, то исключительно с тем же ноутбуком в обнимку.

Каждая петиция – текст на русском и английском языках параллельно – на нашем «фирменном бланке» Великой Ложи России с красивым гербом и печатью. Текст невероятно сложный, буква в букву повторяющий пресловутые «ландмарки» оригинала – Древнего и Принятого Шотландского Устава, написанного более двух веков назад. Перевод русский – тоже не абы как, а в строгом соответствии с теми текстами, которые готовили еще Шварц, Новиков, Гамалея. Выверяется каждое слово, каждый знак. Все должно быть без единой помарочки, строго и красиво скомпоновано. Качество бумаги и конвертов, точность адресов… Работа огромная, требующая невероятной аккуратности, внимательности, собранности.

Бесконечные звонки в Англию. Там нашелся удивительный старичок-доброхот и энтузиаст Питер. Он обеспечил нас заранее всеми «исходными» и постоянно консультировал по поводу каждой запятой, переноса, шрифта и прочее… Как мы радовались помощи Жана и Жан-Пьера! Ну, как без них, в Москве, с нашими канцелярскими, почтовыми, телефонными и денежными ресурсами мы смогли бы проделать весь этот титанический труд? А тут еще все-таки шелест пальм за террасой, запах магнолий, синева средиземноморской волны и жар солнца, французская кухня и вино. Замечательный был август!

Но домой тоже хотелось. Там достраивалась дача, созревала капуста, начинались дожди.

Когда мы были во Франции, телефон на Дю Трон мурлыкал почти постоянно. Звонили со всех концов света, из всех стран и городов – масоны всех послушаний и национальностей мечтали познакомиться с Великим Мастером России, установить «братские связи». Наш парижский адрес и телефон «через Жана» был уже известен по всему миру.

Человек, позвонивший из Аргентины, говорил по-русски, как мы с тобой. Он оказался представителем одной из самых знаменитых в нашей истории аристократических фамилий – Головин. Володя этот был не просто масоном, он был масоном очень образованным, думающим, патриотом своей исторической родины и… православным. Пожилой уже, как все «братья» с высокими градусами, человек этот подружился с нами по телефону и стал собираться в Москву. А пока, до своего приезда, он хотел познакомить нас со своим батюшкой – со священником из нашей Патриархии, который раньше служил в Аргентине.

Батюшка этот принял тебя очень приветливо, ласково и сердечно, но говорить о делах масонских вывел из храма и даже за церковную ограду. Вежливо и участливо выслушав твои грандиозные творческие планы по возрождению масонства в России, он как бы даже совсем некстати вдруг предложил… съездить в Святую Землю в составе паломнической группы Московской Патриархии. «Приложитесь ко Гробу Господню, а потом продолжим этот разговор», – сказал батюшка.

Я засобиралась так, как будто это было давным-давно принятым решением. А ведь дорого! К тому же мы так основательно вытряхнулись с постройкой дачи… Но деньги как-то вдруг быстро нашлись, все моментально оформилось, а поездка откладывалась, откладывалась…