Второе письмо

(лето 46 г.)

1. (1) Когда-то твердо верили в то, что Фортуна дарует царства и державы, как и многое другое, чего люди сильно желают, поскольку все это, с одной стороны, нередко доставалось тем, кто того не заслуживал, как бы по прихоти судьбы, а с другой стороны, ни у кого не оставалось в целости и сохранности. (2) Жизнь, однако, доказала справедливость изречений Аппия:[39] каждый — кузнец своего счастья. Более всего это верно в отношении тебя, который настолько превзошел других, что люди, прославляя твои действия, уставали раньше, чем ты, хвалы достойное совершая. (3) Впрочем, как созданное трудом, так и достигнутое доблестью следует оберегать возможно тщательнее, дабы оно из-за небрежения не испортилось и не рухнуло, обветшав. (4) Никто ведь не уступает другому своей верховной власти добровольно, и того, кто более могуществен, как бы ни был он добр и милосерден[40], все же страшатся, ибо он может злоупотребить властью. (5) Это происходит потому, что большинство властителей заблуждается, полагая, что чем ничтожнее те, кем они повелевают, тем надежнее их защита. (6) Напротив, так как сам ты честен и деятелен, то тебе подобает властвовать над самыми лучшими людьми, ибо самые дурные — те, которые терпят правителя с величайшим неудовольствием. (7) Но привести в порядок то, что добыто оружием, тебе гораздо труднее, чем твоим предшественникам, потому что, ведя войну, ты был более мягок, чем другие в мирные времена. (8) К тому же победители требуют добычи, а побежденные ведь — граждане. Из этих затруднений ты и должен искать выход и на будущее укреплять государство, причем не только оружием и против врагов, но — и это много, много труднее — также и благими средствами мира. (9) Итак, положение вещей требует, чтобы все сколько-нибудь мудрые люди дали самые лучшие советы, на какие только способен каждый из них. (10) Мне же кажется так: от того, каким путем ты достиг победы, будет зависеть и все, что нас ожидает.


2. (1) Теперь же, дабы тебе было легче принимать наилучшие решения, ознакомься с моими краткими советами, которые я тщательно обдумал. (2) Ты, император, вел войну с человеком прославленным, могущественным, жадным до власти, не столько мудрым, сколько удачливым;[41] за ним последовали лишь немногие, ставшие твоими недругами из-за того, что считали себя несправедливо обиженными, а также те, кто был связан с ним родственными или иными тесными узами[42]. (3) Власти же не разделил с ним никто, а если бы Помпей смог это стерпеть, война не потрясла бы всего мира. (4) Остальное множество людей присоединилось к нему не столько по здравому размышлению, сколько подражая остальным, которых они считали более дальновидными.


(5) В это же время запятнавшие себя подлостью и развратом люди, которым злоречье твоих недругов внушило надежду на захват власти в государстве, устремлялись в твой лагерь и открыто угрожали мирным гражданам смертью, грабежами — словом, всем тем, на что их толкала испорченность. (6) Большинство из них, увидев, что ты не отменяешь долгов и не обращаешься с гражданами как с врагами, покинули тебя; оставались немногие, которые в твоем лагере чувствовали бы себя гораздо спокойней, чем в Риме, где со всех сторон им угрожали заимодавцы. (7) Но страшно сказать, как много и какие видные люди по тем же причинам впоследствии примкнули к Помпею и в течение всей войны, как должники, видели в нем священное и неприкосновенное прибежище.


3. (1) Итак, поскольку тебе как победителю предстоит решать судьбу войны и мира — чтобы первую закончить, как подобает гражданину, а второй был, возможно, более справедлив и продолжителен, то прежде всего, раз ты будешь этим заниматься, подумай, что именно лучше всего сделать? (2) Сам я полагаю, что всякая жестокая власть скорее сурова, чем долговечна[43], и что того, кто внушает страх другим, в конце концов самого охватит ужас; что так жить — значит вести непрекращающуюся войну, причем с переменным успехом, ибо ни спереди, ни с тыла, ни с флангов ты не найдешь защиты и всегда будешь пребывать в опасности и страхе. (3) Напротив, тем, кто правил мягко и милосердно, все казалось радостным и светлым, и даже враги — к ним благожелательными больше, чем к другим их сограждане.


(4) Пожалуй, найдутся люди, которые станут говорить, что я подобными высказываниями склонен умалять значение твоей победы и чересчур доброжелателен к побежденным — разумеется, потому, что нахожу нужным даровать согражданам то, что мы сами и предки наши не раз предоставляли чужим народам, своим прирожденным врагам, и не воздавать, по обычаю варваров, убийством за убийство и кровью за кровь.


4. (1) Предано ли забвению то, за что незадолго до этой войны резко упрекали Гнея Помпея и Суллу после его побед: злодейское убийство Домиция, Карбона, Брута[44] и других, погибших без оружия и не на поле битвы — по закону войны, — а уже потом, когда они умоляли о пощаде;[45] истребление римского народа, словно это был скот в государственной усадьбе?[46] (2) Увы! Сколь ужасны и жестоки были эти тайные убийства граждан, случившиеся еще до твоей победы, никем не ожидавшаяся резня, бегство женщин и детей под защиту родителей или сыновей, разорение домов![47] (3) К этому тебя склоняют те же люди; разумеется, борьба шла из-за того, кому из вас двоих[48] творить противозакония. Можно подумать, что ты не брал в свои руки власть в государстве, а захватил ее, и что самые лучшие и опытные воины, отслужив свой срок, сражались с братьями и отцами (другие — с сыновьями) ради того, чтобы отъявленные негодяи находили в чужих несчастьях средства для удовлетворения своего чревоугодия и низменных страстей и были позором для твоей победы и чтобы из-за их гнусностей легло пятно на заслуги честных граждан. (4) Я думаю, ты хорошо знаешь, каковы были образ действий и воздержность каждого из них даже тогда, когда победа была сомнительна, и как, руководя военными действиями, развратничал и кутил кое-кто из тех, кто по своему возрасту даже в мирное время без позора для себя не должен был бы знать таких удовольствий.


5. (1) О войне сказано достаточно. Что касается укрепления мира, раз ты и все твои сторонники заняты именно этим, то прежде всего продумывай, пожалуйста, свои решения; так, отделив благо от зла, ты пойдешь прямым путем к своей истинной цели. (2) Сам я думаю так: коль скоро все однажды возникшее погибает[49], то, когда для города Рима настанет роковой час гибели, граждане скрестят мечи с гражданами и, таким образом, обессилевшие и истекшие кровью, станут добычей какого-нибудь царя или чужеземного народа. При ином положении ни весь мир, ни все народы не смогут общими усилиями ни поколебать, ни, тем более, сокрушить нашу державу. (3) Укреплять, следовательно, надо благо согласия, а зло разногласия — изгонять. (4) Это и будет достигнуто, если ты покончишь с расточительностью и грабежами, не восстанавливая древних обычаев, которые уже давно ввиду порчи нравов стали предметом насмешек, но установив для каждого гражданина в качестве предела расходов размеры его имущества[50]. (5) Ибо вошло в обыкновение, что молодежь проедает свое и чужое достояние, не знает удержу в разврате и считает это доблестью и величием духа, а совестливость и умеренность — его слабостью. (6) И вот люди необузданного нрава, вступив на дурной путь, когда обычных средств уже не хватает, бросаются то на союзников, то на сограждан, колеблют установленный порядок и, ниспровергнув все старое, ищут нового. (7) Поэтому в будущем надо уничтожить ростовщиков, дабы каждый из нас заботился о себе[51]. (8) Вот правильный и простой путь — быть магистратом для народа, а не для заимодавца, и проявлять величие духа, обогащая государство, а не лишая его его средств.


6. (1) И я знаю, сколь трудно будет это вначале, особенно тем, кто надеялся как победитель пользоваться неограниченной свободой. Если ты будешь заботиться об их благополучии, а не потворствовать их страстям, ты обеспечишь прочный мир им самим, нам и союзникам; но если у юношества сохранятся такие же стремления и наклонности, то, право, твоя исключительная слава вскоре померкнет вместе с падением города Рима. (2) Словом, мудрые ведут войну ради мира[52], несут труды в надежде на спокойствие. Если ты не укрепишь этой надежды, то какое будет иметь значение, побежденным оказался ты или победителем? (3) Поэтому — во имя богов! — берись за государственные дела и, по своему обыкновению, преодолевай все трудности, потому что или ты сумеешь принести исцеление, или всем надо отказаться от этой заботы. (4) И никто не ждет от тебя ни жестоких наказаний, ни суровых судебных приговоров, которые не столько исправляют, сколько опустошают государство; от тебя требуют лишь ограждения юношества от дурных вкусов и скверных страстей. (5) Ты позаботишься о том, чтобы граждан не изгоняли из отечества, хотя они этого и заслужили, ты их удержишь от неразумия и мнимых наслаждений, упрочишь[53] мир и согласие, — в этом и будет истинное милосердие, а не в том, чтобы, потворствуя гнусностям, допуская преступления, позволить гражданам предаваться радостям, за которые им вскоре придется поплатиться.


7. (1) Сам я целиком полагаюсь именно на то, чего другие страшатся: на величие твоей задачи и на то, что ты должен установить порядок одновременно на земле и на всех морях. Ведь малыми делами заняться столь великий ум не смог бы, а великую заботу ожидает и великая награда. (2) Итак, ты должен предусмотреть меры, направленные на то, чтобы народ, развращенный подачками и раздачами зерна из казны, имел занятие, которое не позволило бы ему причинять ущерб государству; юношество должно стараться быть честным и деятельным, а не расточительным и богатым. (3) Это и произойдет, если ты лишишь деньги, это величайшее из всех зол, их значения. (4) Ибо сам я, часто размышляя о том, каким образом прославленные мужи достигали высокого положения, что именно возвеличивало славными деяниями народы и племена, каковы были причины падения огромных царств и держав, всюду находил одно и то же благо, одно и то же зло: все победители богатство презрели, а побежденные его возжелали. (5) Ведь каждый может возвыситься и, хоть он и смертен, приобщиться к божественному лишь в том случае, если, отказавшись от радостей, доставляемых деньгами, и от плотских наслаждений, станет заботиться о душе, если он не будет, угодничая и удовлетворяя чужие желания, приобретать дурное влияние, но станет испытывать себя в труде, терпении, добрых делах и храбрых поступках.


8. (1) Ведь когда ты построишь городской дом или усадьбу, украсишь их статуями, коврами и другими произведениями искусства[54] и сделаешь все это достойным большего внимания, чем ты сам, это будет означать, что не богатство облагораживает тебя, а ты сам его позоришь. (2) Далее, люди, у которых вошло в привычку дважды в день отягощать желудок и не проводить ни одной ночи без разврата, подчинив свой дух, которому подобает властвовать, впоследствии в нем, слабом и искалеченном, тщетно пытаются видеть наставника; так неразумие в большинстве случаев губит само себя. (3) Но эти и прочие виды зол исчезнут, как только перестанут почитать деньги, если ни магистратур, ни другого, чего жаждет толпа, не будет в продаже.


(4) Кроме того, тебе следует предусмотреть меры для большей защиты Италии и провинций. Как это сделать — совершенно ясно. (5) Ведь одни и те же люди разоряют все, покидая свои дома и незаконно занимая чужие. (6) Опять-таки не должно быть, как было до сего времени, несправедливости и неравенства в отношении военной службы, когда одни отбывают ее тридцать лет, а другие — ни одного года. И зерно, ранее служившее наградой за леность, надо будет выдавать в муниципиях и колониях тем, кто станет возвращаться домой, завершив военную службу.


(7) То, что я счел необходимым для государства и полезным для твоей славы, я изложил по возможности кратко. (8) Мне кажется, теперь уместно поговорить об этом моем поступке. (9) Большинство людей обладает (или делает вид, что обладает) достаточным умом, чтобы судить обо всем. Они, правда, все горят желанием порицать чужие действия и высказывания, но у них, очевидно, уста и язык недостаточно красноречивы, чтобы выразить их сокровенные мысли. Не раскаиваюсь в том, что я отдал себя на их суд; мне было бы досадней, если бы я хранил молчание. (10) Ибо независимо от того, по этому или по другому, лучшему пути ты пойдешь, все равно в меру своих сил я высказался и помог тебе. Мне остается пожелать, чтобы бессмертные боги одобрили решение, какое ты примешь, и позволили тебе достичь успехов.


Примечания:



3

наперекор враждебному тебе консулу… — Скорее всего, Луций Корнелий Лентул Крус, консул 49 г. вместе с Гаем Клавдием Марцеллом, потребовавший, чтобы Цезарь сложил с себя полномочия в Галлии и передал их Луцию Домицию Агенобарбу и Марку Сервилию Иовиану. См.: Цезарь. Записки о Галльской войне, VIII, 50; Записки о гражданской войне, I, 9, 4.



4

клику знатных… — Первые политические процессы против сулланцев были: в 77 г. против Гнея Корнелия Долабеллы, в 76 г. против Гая Антония.



5

во время твоей претуры… — События 2—3 января 62 г. мало известны. Претор Цезарь и плебейский трибун Квинт Цецилий Метелл Непот были временно отстранены от магистратур. Непот пытался провести решение о вызове Помпея с войском в Рим; этому воспротивился Катон, тоже бывший трибуном. См.: Плутарх. Катон Младший, 26 сл.; Светоний. Божественный Юлий, 14 сл.



39

Аппий Клавдий Слепой — цензор 312 г., консул 307 и 296 гг. Речь идет о составленном им сборнике изречений. Жизнь… доказала — т.е. победа Цезаря.



40

добр и милосерден… — Намек на часто прославляемое милосердие (clementia) Цезаря.



41

сколько удачливым… — Имеется в виду Помпей. О противопоставлении удачливости мудрости ср.: Цицерон. О природе богов, III, 88; К Аттику, VII, 21, 1 (318); VIII, 11, 2 (341).



42

иными тесными узами. — Это — Катон, Домиций, Бибул, тесть Помпея Квинт Метелл Сципион, Квинт Катул. Несправедливость была совершена по мнению помпеянцев.



43

власть скорее сурова, чем долговечна… — Имеется в виду: 1) существование государства как цель правителя, 2) жизнь самого правителя, любимого или ненавидимого. Ср.: Цицерон. О государстве, III, 34.



44

убийство Домиция, Карбона, Брута… — Гней Домиций Агенобарб, консул 94 г., сторонник Мария, в 82 г. начал в Африке военные действия против сулланцев; был разбит и казнен. Гней Папирий Карбон, плебейский трибун 96 г., консул 85 и 84 гг., марианец, бежал в Африку, где был казнен Помпеем. Марк Юний Брут, плебейский трибун 83 г., отец заговорщика против Цезаря, в 78 г. сдался Помпею, осажденный им в Модене, и был им казнен.



45

умоляли о пощаде… — Это были, например, Марк Перперна, казненный в 72 г. по приказанию Помпея, Квинт Валерий Соран, казненный Помпеем после дружеского приема и беседы.



46

в государственной усадьбе? — Villa publica. Она находилась в южной части Марсова поля (Фламиниев луг). Там производился набор солдат и ценз, там же помещали иностранных послов, которых не хотели впускать в пределы городской черты, и полководцев, притязавших на триумф; очевидно, там же держали и приговоренных к смерти.



47

разорение домов! — Имеются в виду жестокости после победы Суллы.



48

из вас двоих… — Имеются в виду Помпей и Цезарь.



49

все… возникшее погибает… — Ср. ниже, 13, 6; Лукреций, V, 238:

Все состоит целиком из рожденного смертного тела



50

размеры его имущества. — После второй Пунической войны был издан ряд законов, ограничивавших роскошь в быту, в том числе и Юлиев закон 46 г.



51

заботился о себе. — Сбережение имущества считалось долгом римлянина.



52

мудрые ведут войну ради мира. — Ср.: Платон. Государство, 470 C сл.



53

позаботишься… удержишь… упрочишь… — Три основы милосердия (clementia) политического деятеля, в представлении Саллюстия.



54

другими произведениями искусства… — Ср.: К, 13. Роскошь осуждал уже Катон Старший; см. фр. 185 Мальк. ORF3: «Я могу сказать, чьи усадьбы и здания тщательнейше построены, отделаны туей и слоновой костью и имеют пунийские мозаичные полы». Цицерон тоже покупал статуи и гермы для украшения своих усадеб; см.: Цицерон. В защиту С. Росция, 133; К Аттику, I, 5, 7 (2); 6, 2 (1); 8, 2 (4); 9, 2 (5).







 

Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Наверх