Что представляла собой Северо-Восточная Русь в начале XIV столетия? Она распадалась на ряд городов-государств, перешедших из времен домонгольского политического быта Руси. Монгольское нашествие и усиление княжеской власти на время остановило волостное дробление, происходит своего рода временная «концентрация» волостей внутри каждой из крупных земель.

Во главе системы земель стоял город Владимир, который имел ряд преимуществ в княжеской иерархии, вот почему князья вели ожесточенную борьбу за обладание ярлыком на великое владимирское княжение. Княжеская власть усиливается, чему способствовало монгольское нашествие и развитие социальных отношений. То динамическое равновесие, тот тандем, который существовал в Киевской Руси, князь — вече, был нарушен в пользу князя. Город ослаб в результате монгольского нашествия.

Главное — нарушился характер отношений между городом и князем: нынче вече не могло уже быть столь «вольным в князьях», как это было в домонгольский период. Зато князь мог в любой момент привести из Орды монгольские отряды и подвергнуть непослушный город разгрому. Княжеская власть начинает укрепляться за счет горожан. С этим, пожалуй, согласны все исследователи.

Но за счет чего, как росло могущество княжеской власти? Полагаем, что за счет так называемой служебной системы, которую мы характеризовали, когда речь шла о Великом княжестве Литовском. Показателем развития этой системы стал княжеский двор, который, как отмечено в источниках, пришел на смену дружине. Постепенно формируется государственность, которую условно можно назвать военно-служилой.

Весьма важно отметить то, что формирование военно-служилой государственности (т. е. тот процесс, который в дореволюционной историографии определяли как «удельную раздробленность») шло практически параллельно с другим — объединением земель вокруг ряда центров, сильнейшими из которых были Тверь и Москва. Это «молодые» города, т. е. они появляются в результате волостного дробления позже «старых» городов — Ростова, Суздаля и Владимира. Тверь выдвинулась даже раньше Москвы, но будущее было за последней.

Со времен историка Н. В. Станкевича, автора известной статьи «О причинах возвышения Москвы до смерти Иоанна III» (1834), принято было объяснять возвышение Москвы «выгодными географическими условиями». Пожалуй, наиболее полно такую точку зрения изложил в своем знаменитом курсе В. О. Ключевский. По его мысли, город Москва возник в пункте пересечения трех больших дорог. «Из такого географического положения проистекали важные экономические выгоды для города и его края». В первую очередь это положение содействовало более ранней и густой населенности края. Москва становится если не географическим, то этнографическим центром Великороссии. В общем, географическое положение Москвы, сделав ее пунктом пересечения двух движений, — переселенческого на северо-восток и торгово-транзитного на юго-восток, доставляло московскому князю важные экономические выгоды.

Другой видный дореволюционный историк М. К. Любавский дополнил эту мысль еще одним любопытным соображением историко-географического характера. По его мнению, население, скапливавшееся на территории Московской земли, не могло прокормить себя из-за скудости этих земель, что и стало одной из причин экспансии москвичей.

Все эти объяснения причин возвышения Москвы благополучно перекочевали и в советскую историографию, и только уже в конце XX столетия возникают сомнения в правильности такого рода объяснений, что понятно — ибо рациональный подход, являющийся порождением «здравого смысла», отнюдь не всегда может докопаться до сути явления. Ведь почти все, что мы говорим применительно к Москве, можно сказать и о Твери. Не случайно А. А. Зимин пытался найти уже другие объяснения росту влияния Москвы — «особенности колонизационного процесса и создание военно-служилого войска (двора)».

Первый московский князь — родоначальник династии — младший сын знаменитого Александра Невского Даниил Александрович (1276–1303). Само появление княжеской власти — свидетельство того, что волостная московская община достигла высокой стадии зрелости. Не случайно на страницах источников, как отмечает Ю. В. Кривошеев, постоянно мелькают «москвичи», т. е. вся волостная община в совокупности. Так было и в период Киевской Руси. Однако в новых условиях княжеская власть с самого начала приобретает большую силу и влияние в обществе, хотя первые мероприятия Москвы были, конечно же, делом рук не одного князя и его двора, а всех «москвичей», т. е. городского и сельского люда, объединенного в волостное ополчение. На энергичную внешнюю политику москвичей толкала сама геополитическая ситуация: Московская земля не занимала даже всего течения Москвы-реки. В 1301 г. у Рязани отняли Коломну, находившуюся в устье Москвы-реки, а на следующий год присоединили богатую Переяславскую землю. А уже при преемнике Даниила, его сыне Юрии (13031325), был присоединен смоленский Можайск, и вся территория Москвы-реки оказалась в руках будущей столицы.

Увеличившись вдвое, Москва выступила претендентом на великое княжение и вступила в борьбу с основным противником — Тверью. В кровавой драме, разыгравшейся в последующие два десятилетия, пали и тверской князь Михаил, и его враг Юрий, и сын тверского князя. На чьей стороне окажется победа, наверное, в ту пору не мог бы сказать никакой прорицатель и ясновидец.

Но московский княжеский стол достался талантливому и энергичному князю Ивану Даниловичу по прозванию Калита (1325–1340). Из пяти Даниловичей в живых остался только он один, а остальные умерли бездетными. Эта, казалось бы, историческая случайность привела к важным последствиям. Московская «отчина» не делилась, не дробилась между наследниками. Целиком попала она в руки Ивана Даниловича. И руки эти были надежными. Прекрасный дипломат, искусный политик, Иван Данилович сумел оградить Московское княжество от набегов татар. Летописец отмечал, что после вокняжения Ивана «была оттоле тишина великая на 40 лет, и перестали татары воевать Русскую землю и убивать христиан, и отдохнули и опочили христиане от великой истомы и многой тягости, от насилия татарского и была оттоле тишина великая по всей земли». Дело в том, что Иван Данилович очень успешно проводил ставшую уже традиционной для московских князей политику задаривания. И хан, и его жены знали, что каждый приезд Ивана — это гора подарков, это огромный «выход», собранный в русских землях. Мир и дружбу с Ордой Иван Данилович использовал для укрепления позиций Московского княжества.

Он нанес страшный удар по Твери — главному сопернику Москвы. В 1327 г. в Твери вспыхнуло восстание против татар. Иван возглавил карательную экспедицию. Тверская земля была опустошена, а ярлык га великое княжение ордынский хан Узбек передал Ивану Калите. Иван склонен был себя считать уже не только московским князем, но «всея Руси». Властно разговаривал он с северным исполином — Beликим Новгородом, а при попытке сопротивления разорил Новгородскую волость. Унаследованные Калитой владения невелики. Это пять или семь городов с уездами. В этих уездах находились 51 сельская волость и до 40 дворцовых сел. Иван Данилович начинает усиленно скупать земли у других князей, у митрополита, у монастырей, у частных лиц. Он купил даже три удельных города: Белозерск, Галич и Углич. Купленные земли лежали чересполосно, владения Москвы тянулись цепочкой к Северу. Уже в 1337 г. московское войско ходило в район Северной Двины: Москва стремится к богатым пушниной северным землям. Иван способствовал тому, чтобы митрополит Петр обосновался в Москве. Здесь он и скончался. А его преемник Феогност окончательно сделал Москву своей резиденцией. Значение этого события трудно переоценить: ведь в Средневековье религия играла огромную роль не только в идеологии, но и в политике. Иван Калита прекрасно умел этим пользоваться. Когда его противник — тверской князь — попытался воспользоваться поддержкой Пскова, то митрополит наслал «проклятье и отлучение от церкви» на псковичей. Те подчинились, а тверской князь бежал из Пскова.

Духовная Ивана Калиты — первый из дошедших до нас документов такого рода — интереснейший памятник, многое говорит о силе и богатстве Московской земли после Калиты. Калита мог уже по своему усмотрению распорядиться княжеским столом. Он передал его своему сыну Симеону Ивановичу Гордому (1340–1553), который продолжал политику отца.

После смерти отца Симеон вместе с другими князьями отправился в Орду и из рук хана Узбека получил ярлык на великое княжение. Вернувшись на Русь, он торжественно сел на великокняжеском столе с соблюдением всех обрядов. Правда, после смерти Узбека ему пришлось вновь ехать в Орду, но и новый хан оказался на его стороне.

Поддержка хана привела к тому, что Орда в недолгое правление Симеона не тревожила Русь. Шаткий мир сохранялся и с Великим княжеством Литовским. Не последнюю роль тут сыграло то, что Симеон был женат на одной из дочерей Гедимина, а Ольгерд женился на свояченице Симеона, тверской княжне. Но главное, видимо, то, что у противников еще не было сил для решающей борьбы.

Пользуясь внешним миром, великий князь сумел еще больше распространить свою власть среди собратьев-князей. Эта власть была закреплена особым договором, согласно которому князья должны были почитать старшего брата «во отцево место». Поддержка князей СевероВосточной Руси, в свою очередь, позволила перейти к более активной новгородской политике. В ходе возникшего в пограничном Торжке конфликта новгородцы спасовали перед «низовой» ратью Симеона и уплатили «черный бор» (налог) со всех своих волостей.

Симеон много внимания уделял строительству и украшению Москвы. При нем все каменные храмы, построенные отцом, были расписаны фресками. Умер князь в расцвете сил от чумы, эпидемия которой («черная смерть» — назвали ее современники) посетила Русь.

Иван Иванович Красный (1353–1359) назван летописью «кротким, тихим и милостивым». Судя по всему, твердостью характера он не мог сравняться со своими отцом и братом. Но, тем не менее, ему удалось отстоять все то, чего достигли предшественники. Более того, можно говорить об усилении княжеской власти в его правление. Это сказалось в известном конфликте с тысяцким. Власть тысяцкого, сохранявшаяся еще со времен Киевской Руси, была тесно связана с волостной общиной, по сути это была общинная власть, задействованная в военной сфере. Еще при Симеоне Гордом московский тысяцкий боярин Алексей Петрович Хвост был изгнан и лишен своих волостей. При Иване он вернулся, но в феврале 1357 г. его тело во время заутрени было найдено на площади с признаками насильственной смерти. Криминальный сюжет, взволновавший москвичей, означал рост самодержавных тенденций за счет общинных традиций (И. Я. Фроянов) и явно был развернут по замыслу самого князя.

Сложным было положение Москвы во время вступления на княжение малолетнего сына Ивана — князя Дмитрия. Воспользовавшись малолетством князя, суздальско-нижегородские князья «оттягали» ярлык на великое княжение. Но сила Москвы была уже столь значительна, что даже при малолетнем князе московским боярам и митрополиту Алексею удалось вернуть ярлык. Однако положение Московской земли оставалось сложным: против нее вела борьбу Тверь, которую поддерживали Великое княжество Литовское и Орда. Да и политика Рязани была враждебной. На период 1367–1375 гг. приходится три «литовщины» — когда войска Ольгерда приходили к самой Москве. Впрочем, переломить ситуацию в пользу Твери и Литвы они не смогли.

В 1375 г. началась московско-тверская война, в которой Москва сплотила в борьбе против своей соперницы фактически все русские земли. Естественно, что такой силе тверской князь Михаил Александрович противостоять не мог, и ему пришлось заключить договор, по букве которого он стал «младшим братом» Дмитрия и «братом» Владимира Андреевича Серпуховского, находившегося в подчинении у московского князя. Другими словами, был зафиксирован подчиненный характер тверского княжения по отношению к Москве.

Территория Москвы росла, она крепла, усиливалась вместе с ней и княжеская власть. Это могло происходить лишь за счет ослабления вечевых институтов. Уже Иван Калита активно стремился к подавлению вечевой деятельности не только у себя, но и в соседних землях. Но в соседних землях это получалось лучше, чем у себя, — ведь московскому князю приходилось опираться и на поддержку земства. Одним из лидеров последнего был тысяцкий, который выбирался самими москвичами, т. е. городским и сельским людом, руководил волостным ополчением и т. д. Уже в правление Ивана Красного влияние тысяцкого падает.

При Дмитрии Ивановиче, после смерти в 1373 г. московского тысяцкого Василия Васильевича Вельяминова, должность тысяцкого была отменена, а сына покойного, который попытался бежать в Тверь, изловили и отрубили ему голову. Однако парадокс ситуации заключался в том, что московская великокняжеская власть, начавшая приобретать монархические черты и нанесшая удар по вечевой народной организации, находит все большую поддержку в том же самом народе, который все больше видит в ней «представителя порядка в беспорядке», надеется найти в ней опору в борьбе с внешними врагами.

О возрастании силы и значения великокняжеской власти свидетельствовал и первый в истории Московской Руси княжеско-церковный конфликт. Он проходил на фоне сложной внутрицерковной борьбы, развернувшейся в то время. Митрополичьей власти в лице Алексея пришлось столкнуться с такой проблемой, как наличие еще одной православной митрополии на территории Великого княжества Литовского. Патриарх создал ее, поставив в 1375 г. митрополитом Литовско-Русского государства известного деятеля Церкви, выходца из Болгарии — Киприана. После смерти Алексея великий князь выдвинул кандидатом на его место Митяя, своего духовника, хранителя государственной печати. Подготавливая его выдвижение, Дмитрий возвел его в архимандриты кремлевского Чудова монастыря. Митяй поселился на митрополичьем дворе. Князю удалось добиться положительного ответа византийского патриарха, но в среде столичного духовенства фигура княжеского человека оставалась непопулярной. В этой ситуации Киприан «пробрался» в Москву, чтобы переломить ситуацию в свою пользу, однако, испытав двухдневное пленение, он вынужден был вернуться в Литовско-Русское государство.

Чтобы провести на митрополичий престол своего любимца, Дмитрий собрал епископов из разных городов. И вот здесь-то он потерпел фиаско: епископы отказались возвести в сан Митяя. Душой оппозиции стал епископ Суздальский и Нижегородский — Дионисий.

В 1379 г. Митяй отправился в Константинополь для официального поставления в митрополиты, но, когда столица империи была уже в поле зрения, Митяй «разболеся в корабли и умре…» Автор XVI в. предположил, что его умертвили. Из среды бывших с ним священников выдвинули Пимена. С помощью подкупов и подлогов Пимен пробился к власти. Однако Дмитрий не принял его: предпочел пригласить на митрополию все того же Киприана. Так закончился кризис русской митрополии, который был развязан вмешательством великого князя в церковные дела. Княжеская власть в этом столкновении потерпела пока поражение.

Конфликт между двумя властями не мешал князю опираться на поддержку Церкви в лице таких ее выдающихся представителей, как Сергий Радонежский, который сказал свое веское слово в дни смертельной схватки с Ордой, благословив князя на битву.

Управление Московской земли изнутри, рост влияния великокняжеской власти позволили перейти и к более активной политике по отношению к Орде. Последняя переживала период междоусобиц. За чуть более 20 лет на престоле сменилось 20 ханов. Но пришедший к власти в середине 1370-х гг. темник Мамай сумел восстановить на время силу Орды. Уже в 1377 г. русские отряды потерпели поражение на р. Пьяне. Был взят и разграблен Нижний Новгород. Однако военное счастье переменчиво, и в следующем году на реке Воже возглавляемые лично Дмитрием русские отряды сумели отразить новое нашествие большого войска мурзы Бегича.

В 1380 г. грянула знаменитая Куликовская битва. На берегах Дона и его притока Непрядвы русские рати наголову разгромили монголов. По сведениям В. Н. Татищева, русское войско насчитывало до 60 тыс. человек. Возглавлял его московский князь Дмитрий Иванович, прозванный затем Донским. По подсчетам современных историков, монгольское войско составляло 50–60 тыс. человек. Во главе сил Золотой Орды был Мамай, ее фактический властитель. Русское войско и его военачальник, как отмечал А. Н. Кирпичников, использовали новаторскую наступательную стратегию, связанную с последовательным упреждением действий противника и концентрацией сил на главном направлении удара для завязки генерального сражения.

Значение этой битвы нельзя ни переоценить, ни недооценить. Оно видится нам даже не в самом факте поражения монголов, ведь за 1380 г. последовал 1382 г., и хан Тохтамыш взял Москву и снова наложил «неминучую» дань — иго продержалось еще целое столетие. Но огромно было влияние победы на Куликовом поле на всю последующую историю Руси, как политическую, так и социально-психологическую, ведь миф о непобедимости монголов был разрушен, формирующаяся великорусская народность обрела более четкие ориентиры, воспряла духом. Второй важный момент — Москве удалось сплотить все русские силы в этом едином порыве. Не говоря уже о Северо-Восточной Руси, отметим, что и из Великого княжества Литовского, князь которого, как известно, пошел на сговор с Мамаем, приходили русские воины, чтобы поддержать своих собратьев в борьбе против «басурман». В русском войске собрались рати почти из 40 городов и областей.

Победа над «басурманами» досталась дорогой ценой: погибла треть войска. Многие известные личности того времени остались на поле битвы. А сколько безвестных героев отдали свои жизни на берегах Дона и Непрядвы?! Дмитрий после этой битвы получил прозвище Донского и навсегда вошел в анналы нашей истории как князь-ратоборец.

В источниках сохранилось описание наружности Дмитрия. Он был сильным и мужественным, телом велик и широк, плечист, чреват (т. е. толст), очень тяжел, имел черные волосы и бороду. М. Н. Тихомиров обращает внимание на полноту Дмитрия, что объясняет его раннюю смерть. По всей видимости, он умер от болезни сердца. «Потом же разболелся и тяжело ему вельми было, и потом легче стало ему, и возрадовались все люди этому. Но потом в большую болезнь впал и стенание пришло к сердцу его… и приближался конец жития его».

Биограф князя отметил еще одну любопытную деталь — князь не был «вельми» образован, «еще бо и книгам не наученный добре». Видимо, это свидетельство общего упадка грамотности на Руси в период монгольского нашествия. Смерть подобралась к герою поля Куликова в расцвете его жизненных сил.

Умирая, Дмитрий (1359–1389) составил завещание, в котором встречаем, как писал С. М. Соловьев, «неслыханное прежде распоряжение: московский князь благословляет старшего своего сына Василия великим княжением Владимирским, которое зовет своею отчиной». Другими словами, окончательно сливаются понятия московское и великое владимирское княжения, причем в пользу первого. Москва становилась главным городом Руси.

Правление сына Дмитрия Донского — Василия I Дмитриевича (13891425) — продолжение деяний его родителя, хотя он умудрялся поддерживать дружбу с соседним князем Великого княжества Литовского и мирно уживаться с ордынским ханом. Основные направления его политики — присоединение новых земель и борьба с внешней опасностью. Уже в самом начале своего княжения, в 1391 г., он присоединил к Москве богатое Нижегородское княжество. При нем были также присоединены Муромское и Тарусское княжества.

На севере владения Москвы уже вплотную подступали к границам господина Великого Новгорода, с которым завязывалась борьба за пограничные земли. Гордому северному властелину пришлось заключить мир «по старине». Но отношения оставались весьма натянутыми. Зато укрепилось влияние московского князя во Пскове, который в это время враждовал с Новгородом. Ища поддержки в борьбе с Литвой и немецкими рыцарями, Псков стал ориентироваться на Москву и принимать князей «из рук» великого князя московского.

Василий провел в юности четыре года в ордынском плену. Оттуда он бежал в Литву, где и был помолвлен с Софьей Витовтовной, дочерью великого князя литовского. Этот шаг помог поддерживать мир с Великим княжеством Литовским, тем более что последнее после страшного поражения от татар в битве на Ворскле (1399) весьма в нем нуждалось.

Однако опасность с Востока грозила не только Литовско-Русскому государству, но и Москве. В 1395 г. на границах с Русью в районе г. Ельца появились полчища среднеазиатского завоевателя Тимура (Тамерлана). Правитель далекого Мавераннахра сумел создать огромную империю, повторив маршруты многих монгольских походов. На Тереке возле Татартупского минарета он нанес поражение Орде. Но на этот раз чаша сия миновала Русь: по неизвестным причинам Тимур повернул от ее границ.

Орда, впрочем, скоро снова окрепла во главе с ногайским правителем Едигеем. В 1408 г. его войска сожгли Нижний Новгород, Ростов, Дмитров, Серпухов и чуть было не взяли Москву, но хан удовольствовался денежным выкупом.

Отношения церковной и великокняжеской власти оставались весьма сложными. Киприан не поддержал князя ни в конфликте с Великим Новгородом, ни в борьбе с Великим княжеством Литовским. Митрополит добивался гарантий независимого положения Церкви и заключил договорную грамоту с князем, закреплявшую значительные привилегии Церкви. Но светская власть вела наступление на церковные владения. И когда после смерти Киприана в 1410 г. прибыл новый митрополит — грек Фотий, уже в 1413 г. возник открытый конфликт между великим князем и митрополитом.

Впрочем, Фотию приходилось одновременно бороться и за единство православной церкви, ибо в 1414–1420 гг. оно было нарушено поставлением отдельного митрополита для славянских земель в Великом княжестве Литовском Григория Цамблака.

После смерти Василия I Дмитриевича на Руси развернулась борьба, продолжавшаяся на протяжении четверти столетия. К изучению этих событий обращались многие отечественные историки. За последнее время наиболее подробно эти события были рассмотрены А. А. Зиминым. Многие детали на основе глубокого изучения летописания того времени уточнил Я. С. Лурье. Предложена и новая трактовка самой сути этих событий А. Ю. Дворниченко и Ю. В. Кривошеевым

В советской историографии данные события обычно именуют «феодальной войной». Так ли это, можно ли применять такое название к борьбе князей в то время? Поводом к войне послужили споры вокруг наследования московского великокняжеского престола. Дело в том, что в то время существовали духовные грамоты Дмитрия Донского, «приказывавшего» свою отчину «всем детем своим» и противоречившие им духовные грамоты Василия I, завещавшего и «вотчину» (Москву) и «великое княженье» не братьям, а сыновьям. Как только Василий II Васильевич занял великокняжеский стол, на него предъявил права и Юрий Дмитриевич — князь Звенигородский и Галицкий — дядя Василия. Борьба сразу же вылилась в вооруженный конфликт. Удача сначала сопутствовала Юрию — в 1433 г. он занял Москву, дав великому князю в держание Коломну. Затем он уходит из Москвы, чтобы на следующий год снова ее занять. Неожиданная смерть прервала его борьбу за власть.

Эстафету перехватили его сыновья — власть переходит к старшему сыну Юрия, Василию. Но в 1436 г. он терпит окончательное поражение и устанавливает длительное замирение между своим родным братом Дмитрием Шемякой и вернувшимся в Москву Василием II. Оно нарушается лишь на короткий срок, в 1441–1442 гг. Затем в 1445 г. в ордынский полон попадает Василий II, и Дмитрий наконец становится великим князем. Потом, уже в начале 1446 г., Дмитрии захватил Москву и ослепил Василия Васильевича (в свое время был ослеплен Василий Юрьевич). Но это была пиррова победа: Дмитрию приходится покинуть Москву, и начинается последний этап борьбы, исходом которой была гибель Шемяки.

Такова внешняя канва событии. Надо обратить пристальное внимание на участие в борьбе широких народных масс. Русский Север, известный своими демократическими общинными традициями, поддержал Юрия и его сыновей. Войско его составляло ополчение Галича, а также «вятчане». За спиной Дмитрия Шемяки стоял Новгород. На стороне Василия II выступали в основном жители Центра. Однако картина в реальности была гораздо сложнее. Одновременно, как и в период Киевской Руси, шла борьба волостей (земель) между собой и борьба внутри городских общин. Московского князя поддерживали не только отдельные города, прежде всего Центра, но и определенные группировки в тех общинах, которые в целом поддерживали противников великого князя.

Итак, в сложной по составу и движущим силам борьбе второй четверти XV в. в полной мере сказались общинные демократические традиции древнерусского времени. Это было столкновение старого и нового. Но новыми были не северные порядки, как считал А. А. Зимин, а, наоборот, московский строй, несший начала самодержавия. И он победил.

Важно отметить, что в период войны была своего рода альтернатива политического развития Восточной Европы. А. А. Зимин обратил внимание на то, что если предшественники Шемяки стремились утвердиться в Москве, то последний, «оставив Москву… приступил к созданию самостоятельного государства на севере…» Трудно сказать, какой была бы эта государственность, но ясно, что общинным порядкам там было бы вольготнее.

Другой момент, который необходимо отметить, — сходство событий в Великом княжестве Московском с тем, что происходило в Великом княжестве Литовском. Здесь, во время также многолетней борьбы князя Свидригайло, он пошел к Полоцку и Смоленску и был посажен на «Великом княжестве Русском». Другими словами, и здесь была своего рода альтернатива, которая могла воплотиться в создании иного государственного образования с гораздо более богатыми общинными традициями. Во всяком случае, нет никаких оснований называть эти события «феодальной войной» — они связаны с путями государственного развития Восточной Европы, не имея никакого отношения к феодализму.

В правление Ивана III Васильевича (1462–1505) и его сына Василия III Ивановича (1505–1533) происходит то, что в исторической литературе традиционно и обоснованно именуют «образованием единого государства». Действительно, можно сказать, что именно в это время произошел тот скачок, который суммировал накопление новых качеств, — на смену объединения земель вокруг Москвы пришло единое государство.

Этот тезис можно подтвердить целым рядом фактов.

Завершается территориальное оформление российской государственности. В 1460-х гг. утратили самостоятельность Ярославское княжество, в 1474 г. был присоединен Ростов. Сложной задачей для Москвы было присоединение Великого Новгорода. Уже по Яжелбицкому договору 1456 г. в Новгороде усиливалась судебная власть великого князя, а новгородцы лишались права самостоятельности в международной политике. Ситуация осложнялась тем, что в городе сформировалась «партия» Марфы Борецкой, заключившая договор с Казимиром IV. По условиям договора, тот должен был прислать своих наместников и обещал охранять Новгород от Москвы, Иван III двинул войска, и в битве на р. Шелони в июле 1471 г. новгородцы потерпели поражение. А уже в конце 1477 г. был совершен еще один поход, Новгород капитулировал, вечевой колокол — символ древнего славянского народовластия был снят и увезен в Москву. Вместе с Новгородом к Москве отошли огромные территории, простиравшиеся до Студеного (Белого) моря и до Камня (Урала), т. е. богатый русский Север.

После присоединения Новгорода дни Твери, со всех сторон окруженной московскими владениями, были сочтены. В сентябре 1485 г., когда московские войска подошли к Твери, тверской князь Михаил бежал в Литву. На тверской стол московский князь посадил своего сына Ивана Ивановича. При Василии к Москве отошли Псков (1510) и Рязань (1521). В результате двух русско-литовских войн к Московской земле отошли Чернигово-Северские земли и восточная часть Смоленской земли, а в 1514 г. и сам Смоленск.

Одним из важнейших событий того времени была ликвидация монгольского ига. Орда к тому времени значительно ослабла. Из ее состава выделились Казанское и Крымское ханства. Но осталась Большая Орда, которой Русь по-прежнему платила дань.

Эту традицию первым нарушил Иван III, который в 1476 г. отказался ехать на поклон в Орду. В июне 1480 г. хан Большой Орды Ахмат выступил в поход против России. Обстановка для Ивана III была неблагоприятной. Вспыхнул мятеж братьев великого князя — удельных князей Андрея Углицкого и Бориса Волоцкого.

Они были недовольны тем, что Иван не поделился с ними выморочным уделом умершего Дмитровского князя Юрия и арестовал бояр, которые хотели бы к ним от него отъехать. Неспокойно было в недавно присоединенном Новгороде, угроза таилась и на границах с Литовско-Русским государством. Ахмат же собрал огромное, почти 100-тысячное войско и, обойдя печально памятное монголам Куликовское поле, пошел к пограничной реке Угре. Стояние на реке Угре, куда после определенного колебания Иван III перевел свои войска с Оки, закончилось фактически поражением монголов. После нескольких стычек, когда выпал снег и река покрылась льдом, Ахмат увел свое войско. Так пало долгое и тяжелейшее для России монгольское иго.

Впрочем, через некоторое время иго попытались восстановить наследники Золотой Орды. Усилиями Крымской Орды Большая Орда была окончательно уничтожена. После смерти Менгли-Гирея, давнего союзника Ивана III, на престоле в Крыму утвердился Мухаммед-Гирей, который стал проводить враждебную политику по отношению к России. В начале 1520-х гг. династия Гиреев утвердилась и в Казанском ханстве. В результате нашествия Мухаммед-Гирея в 1521 г. Василий III вынужден был признать себя данником Крыма. Это новое иго продержалось всего несколько недель. Мухаммед-Гирей был убит ногайцами, а требования его преемника были русским правительством отклонены. Однако внешняя опасность с Востока, имевшая вполне четкую татарско-турецкую окраску, надолго нависла над молодым Российским государством.

Итак, время конца XV — начала XVI в. ознаменовалось территориальным оформлением Российского государства и решительными изменениями в его отношениях с Востоком — падением монгольского ига. В это время получает хождение термин «Россия», который постепенно закрепляется в качестве названия Великого княжества, а затем Московского царства. В это время происходят серьезные сдвиги и в законодательной сфере. В 1497 г. был составлен единый общерусский Судебник. Источниками Судебника стали нормы права, которые бытовали на Руси в XV в. и известны нам по наместничьим уставным грамотам, Псковской Судной грамоте и т. д. Основной проблемой, которой посвящен Судебник, была организация судопроизводства на всей территории государства (исключая уделы) и регламентация судебных пошлин представителем, осуществлявшим суд в центре и на местах.

Свидетельством возникновения нового государственного порядка были и семейные дела российских великих князей. Иван III был женат первым браком на дочери великого князя Тверского. Второй его брак был с Софьей (Зоей) Палеолог — племянницей последнего византийского императора, убитого турками на стенах Константинополя. Ее отец, правитель одной из областей Империи, умер в Италии. Покровителем детей его стал сам Папа Римский.

Выдать замуж Софью было очень трудно: она была бесприданница. Сватовство московского князя длилось три года. Осенью 1471 г. Софья прибыла в Москву. Этот брак позволил Ивану III подавать себя как преемника могущественной когда-то власти византийских императоров.

Он женил своего первенца Ивана Молодого Тверского на дочери молдавского господаря Стефана Великого, которая подарила Молодому сына, а Ивану III внука — Дмитрия. В семь лет он остался без отца. Но у Ивана III был еще один сын от Софьи — Василий. По московским представлениям того времени, права на престол имел Дмитрий, который пользовался и поддержкой Боярской думы, одного из главных правительственных институтов. В 1498 г., когда Дмитрию не исполнилось еще и 15 лет, он был увенчан великокняжеской шапкой Мономаха в Успенском соборе. Однако уже в следующем году княжич Василий был провозглашен великим князем новгородским и псковским. Исследователи едины в трактовке этих событий, видя в них результат ожесточенной борьбы группировок при дворе. Судьба Дмитрия после этого была уже фактически предрешена. В 1502 г. Иван III взял внука и его мать под стражу, а через три дня Василия «посадил на великое княжество Владимирское и Московское и учинил его всеа Руссии самодержцем».

Новому наследнику престола Иван хотел составить какую-нибудь серьезную династическую партию, но после нескольких неудач, по совету греков из окружения Софьи, было решено провести смотрины невест. Василий остановил свой выбор на Соломонии Сабуровой. Однако брак оказался неудачным: не было детей. Осуществив с большим трудом развод (причем Соломонию, обвинив в колдовстве, постригли в монастырь), Василий женился на Елене Глинской.

По мысли А. А. Зимина, брак с племянницей известного литовского аристократа изменил политическую программу Ивана. С таким утверждением в корне не согласен Р. Г. Скрынников, считающий, что к возвышению княжеской аристократии этот брак не привел.

Уже при Иване III под набиравшую мощь самодержавную власть стала подводиться соответствующая основа. С 1497 г. гербом российской монархии стал византийский герб — двуглавый орел. Великий князь взял себе новый титул — «самодержец», который одновременно символизировал и силу новой власти, и ее свободу от золотоордынского хана. Сам выход великого князя к подданным облекался необычной пышностью, сопровождался сложными ритуалами. То же можно сказать и об облачении великого князя.

Когда-то византийцы могли отличить древнерусского князя от его подданных только по более чистой сорочке и серьге в ухе (Святослав). Теперь уж правителя Руси мог отличить любой. В богатых одеждах, украшенных драгоценными каменьями, с символами власти — державой и скипетром — являлся он своим подданным, заставляя трепетать и падать ниц.

Но что еще важнее — под самодержавие подводилась более основательная идеологическая основа. Уже в связи с коронацией Дмитрия возникли литературно-публицистические сочинения, которые сыграли значительную роль в формировании идеи самодержавия («Чин венчания Дмитрия-внука»). С событиями 1498 г. связано создание известного памятника — «Сказания о князьях владимирских», выводившего владимирских и, соответственно, московских князей от Августа-кесаря. Еще большую известность получили послания старца псковского Елизарьевского монастыря Филофея, который утверждал, что Москва является третьим Римом, первых два (второй — Царьград) пали, погрязнув в грехах, а третьему стоять вечно и четвертому не бывать.

Усиление великокняжеской власти не могло не сказаться на отношениях ее с Церковью, истоки конфликта с которой мы видели уже при Дмитрии Донском. Конфликты светской и церковной власти проходили на фоне сложной ситуации в самой Церкви, да и в религиозной жизни Руси того времени. Сравнительно молодому русскому христианству, еще пронизанному мощными языческими традициями, со всех сторон угрожали опасности. В частности, возникла угроза проникновения католичества

В 1439 г. была заключена так называемая Флорентийская уния между православной и католической церквами под эгидой Папы Римского. Митрополит Исидор из далекой Московии также приложил руку к созданию этого союза, за что и поплатился по возвращении в Москву. Ему пришлось бежать в Рим.

Через семь лет Собор русских епископов избрал нового митрополита — рязанского епископа Иону. После того как Византия в 1453 г. пала под ударами турок-османов, началась автокефалия (самостоятельность) Русской Православной Церкви, что способствовало росту ее авторитета.

Первый конфликт между великокняжеской властью и Церковью произошел в связи с освещением Успенского собора, когда Иван позволил себе резкое замечание в адрес митрополита Геронтия. Ивана поддержали ростовский архиепископ и архимандрит кремлевского Чудова монастыря Геннадий Гонзов. Геннадий сделал блестящую карьеру: его назначили архиепископом Великого Новгорода.

Здесь образованный церковник повел ожесточенную борьбу с еретичеством. Это было тем более актуально, что еретичество проникло уже и в первопрестольную, — среди них самой заметной фигурой был дьяк Федор Курицын. Ему и другим еретикам покровительствовала мать наследника трона Дмитрия Елена Волошанка. Вольнолюбивый дьяк критиковал монашество и высказывал мысль о свободе воли.

Но в ту пору Иван III, боясь скомпрометировать наследника престола, поддерживал еретиков. Однако победа воинствующих церковников на Соборе 1503 г. и заточение в тюрьму Дмитрия и его матери предрешили судьбу еретиков. По решению Собора 1504 г. некоторые из еретиков были сожжены на льду Москвы-реки.

Но был вопрос, пожалуй, еще более болезненный для Церкви, — секуляризация церковных земель. Ученик известного старца Кирилло-Белозерского монастыря Паисия Ярославова Нил Сорский, побывав на Афоне, стал сторонником «нестяжания» Церкви.

Основав скит на реке Сорке в окрестностях Кирилло-Белозерского монастыря, он стал развивать свое учение, одним из элементов которого была мысль о необходимости ликвидации монастырского землевладения. Другой подвижник Русской Церкви Иосиф Санин — настоятель Волоколамского монастыря, наоборот, настаивал на необходимости для Церкви иметь большие материальные средства.

Между иосифлянами и нестяжателями развернулась борьба, которая продолжалась до середины XVI в. Великокняжеская власть поддерживала нестяжателей. Однако Церковный собор 1503 г. решительно отверг проекты секуляризации монастырского землевладения.

Впрочем, это не означало падения нестяжателей, и Василий в первый период своего правления поддержал их. В это время большую роль в нестяжательской «партии» стал играть Вассиан Патрикеев, который в отличие от своего учителя Нила был прекрасным политиком. Старцы заволжских монастырей (именно там географически сосредоточилось нестяжательство) стали пополнять «кадровые» верхи Церкви. В 1511 г. митрополитом стал близкий к нестяжателям симоновский архимандрит Варлаам, который перевел Патрикеева из Кирилло-Белозерского монастыря в свою московскую обитель. Вскоре он стал одним из самых влиятельных людей при дворе. Между ним и Иосифом Волоцким возникли жаркие споры о судьбах церковного землевладения.

Особый колорит внутрицерковной борьбе придавало участие в ней греков. С Афона для помощи в переписывании церковных книг прибыл Максим Грек, который долго не вмешивался в церковные распри, но в 1522 г. он подверг критике процедуру избрания московского митрополита Даниила, что и изменило отношение к нему властей. Таким образом, внутрицерковный конфликт осложнился борьбой за автокефалию и против нее — ведь Максим Грек хотел вернуть Русскую Церковь в лоно греческой. В этой ситуации великокняжеская власть сделала свой выбор: поддержала сильную ортодоксальную Церковь. Это не замедлило сказаться: митрополит Даниил в 1531 г. добился суда над Вассианом Патрикеевым и повторного «розыска о провинностях» Максима Грека. Вассиана заточили в Иосифо-Волоколамский монастырь, а Максима Грека — в тверской Отроч монастырь.

Итак, сила великокняжеской власти при Иване значительно возросла. Усилению власти способствовал и субъективный фактор — личность Ивана III. «Не романтическое вдохновение, а трезвый расчет, не сердечные влечения, а работа ума руководили им в главном деле его жизни — возрождении единства и независимости Русской земли. В психологическом облике первого государя всея Руси на первый план выступают такие черты, как осмотрительность, проницательность и дальновидность в сочетании с широким кругозором…», — пишет Ю. Г. Алексеев.

Еще сильнее власть стала при Василии III. Последнего обвиняли в том, что он, «…запершыся, сам-третей у постели всякие дела решает». Однако, объективно говоря, московская великокняжеская власть перерастает в самодержавную только уже в следующий период.

Дело в том, что, по мысли В. Б. Кобрина, «быстрота, с которой произошло политическое объединение русских земель, привела к тому, что старое, связанное с удельными временами, оказывалось живучим и причудливо переплеталось с новым, общегосударственным». Того же Василия III Иосиф Волоцкий называл «всея Русские земля государем государь». В трудах А. А. Зимина, В. Б. Кобрина, М. Е. Бычковой и др. начато внимательное изучение постепенного и последовательного ограничения власти ранее независимых князей, превращения их княжеских прав в вотчинные.

В конце XV–XVI вв. Российское государство представляло собой сложный конгломерат разностадиальных и разнохарактерных социальных организмов. Существенными особенностями отличались Новгородская и Псковская земли, сохранившие древние демократические традиции. Существовала также, как считает М. Е. Бычкова, «сложная система уделов и служилых княжений». Удельные княжества можно определить как военно-служилую государственность, которая постепенно превращалась в вотчинную собственность. То же можно сказать и о землях служилых князей. Постепенно пополняя старомосковскую знать при великом князе, удельные и служилые князья создали Боярскую думу — ключевой механизм государственного управления молодого государства и одновременно одно из формирующихся сословий.

Даже само слово «князь», как, впрочем, и в Литовско-Русском государстве, изменило свой смысл. Если раньше оно означало только владетеля самостоятельного княжества и было одновременно и титулом, и должностью, то теперь появляется понятие боярин-князь. Сословие бояр становится высшим сословием русской знати до начала XVIII в. Они занимали ведущее место после великого князя в государственном управлении. Основу их земельных владений составляли вотчины — земли, переходившие по наследству. В своих вотчинах бояре обладали административной и судебной властью.

Удельная психология была достаточно жизнеспособна. Она вроде бы исчезла, когда Иван III расправился со своими мятежными братьями, но сам же великий князь возродил эту систему своей духовной грамотой, которой давались уделы всем четырем братьям Василия. Уделы сохранялись и при самом Василии.

Правление Елены Глинской. В 1533 г. Василий III тяжело заболел. По мысли Р. Г. Скрынникова, в этот период при великом князе возникла «семибоярщина» как совет доверенных помощников великого князя. Другой историк А. А. Зимин полагал, что попытку перенести обстоятельства бурного Смутного времени на 1530-е гг. следует признать несостоятельной. Зимин убедительно опровергает и другие попытки обнаружить в Москве правление боярской коллегии до Смуты. Понятно, почему Елена Глинская становится полновластной и никем не стесняемой правительницей.

Елена действовала с молниеносной быстротой. Дмитровскому князю Юрию Ивановичу не дали даже уехать с похорон — «поймали». В 1537 г., чтобы его не «поймали», поднял мятеж старицкий князь Андрей Иванович. Но его не поддержали даже многие из старицких дворян. Елена с помощью своего фаворита Телепни-Оболенского заманила князя Андрея Старицкого в Москву, где его арестовали и уморили в тюрьме.

В 1538 г. Елена Глинская умерла. Ходили слухи, что она была отравлена. Великий князь Иван Васильевич, которому тогда было всего 8 лет, стал свидетелем ожесточенной борьбы за власть между двумя могущественными боярскими группировками: Шуйскими и Бельскими. В период боярского правления (1538–1547) во главе государства находились то одни, то другие. Шуйских и Бельских в 1544–1547 гг. сменяют Глинские, но реальная власть сосредоточивается в руках старомосковских бояр Захарьиных.

Царь Иван и реформы 1550-х гг. В 1547 г. был венчан на царствие Иван Васильевич, за свои деяния прозванный впоследствии Грозным. Теперь он стал не просто старшим из князей, но царем: этот титул считали равным императорскому, так называли византийских императоров и ханов Золотой Орды. Российский монарх выступал как бы наследником этих двух почивших гигантов Средневековья. Затем последовала женитьба новоиспеченного царя на Анастасии Захарьиной. Но долго радоваться Ивану Васильевичу не пришлось. В Москве начались пожары, в результате которых выгорела основная территория города.

Виновников народ нашел быстро. Бабка царя — Анна Глинская — обвинялась в том, что, оборотясь птицей, летала по городу, «вымала сердца человеческие да клала в воду, та тою водою, ездячи по Москве, да кропила», отчего и были пожары. Началось восстание посадского люда. Толпа подступила к селу Воробьево, где в своей резиденции укрылся царь, и требовала выдачи Глинских. Два дня город находился в руках восставших. С тех пор «вниде страх в душу мою и трепет в кости мои и смирился дух мой», — вспоминал Иван Грозный.

Однако восстание не остановило проведение реформ, значение которых в истории России того времени трудно переоценить. Реформы начались еще при Елене Глинской, когда был введен институт так называемых губных старост. Большое значение имела и денежная реформа: в 1535 г. «оставиша торговати старыми деньгами» и «начаша торговати деньгами новыми», копейками, т. е. была введена единая монетная система.

В конце 1540 — начале 1550-х гг. реформы были продолжены. Их обычно связывают с деятельностью так называемой Избранной Рады — кружка близких царю людей, среди которых был незнатный дворянин Алексей Федорович Адашев и священник придворного Благовещенского собора Сильвестр. Влияние на политику правительства оказывал и глава Церкви митрополит Макарий. В последнее время, впрочем, некоторые исследователи перестали говорить о группе людей, делая упор лишь на Адашеве. Название же кружка совершенно условно — так назвал его на польско-литовский манер князь Андрей Курбский, русский военачальник, бежавший позже в Литву, в одном из своих писем Ивану Грозному.

Была продолжена губная реформа Елены Глинской. Дворяне должны были избирать в каждом уезде, где было введено губное управление, из своей среды губных старост. Им поручили борьбу с наиболее опасными для государства преступлениями — «разбоями». До середины 1550-х гг. на местах существовала система «кормлений». Кормленщики получали за прежнюю службу на один — три года в управление города и волости. Они были обязаны за свой счет содержать аппарат управления и воинские силы для поддержания порядка. За это им шли налоги с местного населения. Система кормлений вела к массовым злоупотреблениям и жалобам населения. Когда в 1556 г. были отменены кормления (население теперь должно было платить общегосударственный налог — «кормленичий окуп»), то губные старосты вместе с городовыми приказчиками возглавили уездную администрацию. Выборные власти были и в тех уездах, где не было частного землевладения. Здесь из зажиточных слоев черносошного населения выбирались земские старосты, бывшие во многом «мирской властью». Земская реформа наряду с черносошными землями затронула и город, где тоже (из зажиточного посадского населения) выбирались земские старосты.

Губные и земские старосты в отличие от кормленщиков — пришлых людей — действовали в интересах и на пользу своих уездов, городов и общин. Наиболее полно местные реформы были осуществлены на Севере. Н. Е. Носов связывал земскую реформу с зарождением предкапиталистических и даже раннекапиталистических отношений на Руси. По Л. В. Даниловой, совсем напротив, сращение государственной организации с мирскими выборными, функционирование после, них в качестве низшего звена управленческою аппарата — типично средневековое явление. Новейший исследователь вопроса Ю. В. Кривошеев выступил против столь распространенного тезиса о том, что губная и земская реформы являются шагом на пути централизации.

Институты самоуправления XVI в. представляются ему продолжением демократических вечевых традиций Древней Руси в новых условиях формирования единого государства. Данилова также пишет о том, что правительственные меры не создавали земского строя, они вводили его в общероссийские рамки, нивелируя местные особенности. Но при этом надо учесть и другое ценное замечание Даниловой: губная и земская реформы и последующие царские указы фактически ставили крестьянство под власть местного дворянства, возглавляемого выбранным из его среды земским старостой. Утверждение общероссийским законодательством общинных выборных в роли низшего звена административного аппарата на деле привязывало крестьян к государству.

Государственная власть попыталась усилить и свой центральный аппарат. К этому времени относится создание первых функциональных органов управления — приказов (первоначально назывались «избами»). Внешней политикой занимался Посольский приказ, Адашеву был поручен Челобитенный приказ. Поместный приказ ведал землевладением. Разбойный приказ разыскивал и судил «лихих людей». Сбор дворянского ополчения и назначение воевод были в компетенции Разрядного приказа. В 1550 г. созданные еще при Василии III отряды пищальников были преобразованы в стрелецкое войско. Ими ведал Стрелецкий приказ. Финансовые дела находились в компетенции Большого прихода и Четвертей (Четей). С присоединением Казанского и Астраханского ханств создается приказ Казанского дворца. Окончательное оформление и развитие приказной системы приходится на следующее столетие.

К этому времени относится начало деятельности земских соборов — первый, так называемый собор примирения, состоялся в 1549 г. Активная соборная практика будет существовать в России на протяжении периода, занимающего примерно около столетия. «При всем разнообразии точек зрения на земские соборы, высказывавшихся в дореволюционной историографии, можно отметить два основных направления в изучении их характера и исторического значения», — отметил Л. В. Черепнин. Одни исследователи стремились сравнить земские соборы с сословно-представительными учреждениями Западной Европы. Другие делали упор на своеобразие этого политического института, на древнерусские его корни.

Как бы то ни было, земские соборы были своего рода поддержкой самодержавной власти в ту пору, когда она в этой поддержке нуждалась. Призыв всех чинов Московского государства для консультаций по тем или иным вопросам, по мнению А. Е. Преснякова, «имел смысл совещания верховной власти с органами, управляющими «делом государевым и земским».

Естественным было стремление усилить и военную опору самодержавия. В 1550 г. под Москвой дали поместья тысяче «лутчих слуг» — видимо, хотели создать отборные части. Существует версия, автор которой В. Б. Кобрин, что это сделать не удалось, не нашлось необходимого резерва земель. Однако новейший исследователь проблемы А. П. Павлов убедительно показал, что «тысяча» была размещена.

Основу вооруженных сил в это время (сохранялось и ополчение крестьян и горожан — посоха) составляло конное ополчение дворян. Дворянин в 15 лет «поспевал в службу» и продолжал ее до смерти или до тяжелой болезни. Он обязан был выходить на службу на коне, вооруженным и со своими холопами («конно, людно и оружно»). Не явившийся именовался «нетчиком» и подвергался тяжелому наказанию. В принятом в 1555 г. Уложении о службе устанавливались правовые основы поместного землевладения. С каждых 100 четвертей земли «в одном поле» (около 170 га) должен был выходить на службу вооруженный конник. Согласно Уложению вотчины в отношении службы уравнивались с поместьями, а вотчинники должны были нести службу на тех же основаниях, что и поместчики.

В 1552 г. была составлена Дворцовая тетрадь — полный список Государева двора (около 4000 человек). Из состава Двора выходили крупнейшие государственные деятели той поры. Было упорядочено местничество — явление, возникшее недавно, на рубеже XV–XVI вв. Суть его состояла в том, что при назначении на военные и государственные должности решающее значение имело происхождение служилого человека. Местничество было специфически русским явлением (И. Хейзинга). Не так давно Ю. Н. Мельниковым выдвинута убедительная концепция «службы по отечеству» как основы российской государственной системы, при которой местничество, будучи регулятором спорных вопросов, предохраняло систему от «сбоев». Если такая форма улаживания конфликтов соответствовала ранней стадии Московского государства, когда оно еще не вышло из стадии военно-служилой государственности, то теперь местничество ставилось под более жесткий контроль. Местничаться теперь имели право только аристократические роды, состав которых был определен «Государевым родословцем». Все назначения отныне записывались в разрядные книги, которые с середины XVI в. велись при Разрядном приказе. Кроме «служилых людей по отечеству» существовали служилые люди «по прибору», которых «прибирали» в службу: стрельцы, артиллеристы, городская стража, казаки.

Ряд реформ относится к деятельности Церкви. Создавался единый пантеон святых, что было утверждено в 1551 г. Стоглавым собором (в сборнике его решений было 100 глав). Этот собор, деятельностью которого руководил митрополит Макарий, унифицировал церковные обряды, много сделал для улучшения нравственности духовенства.

Реформы 1550-х гг. были значительным шагом в сторону централизации. Они уже в гораздо большей степени закладывали основы того государственно-крепостнического строя, о котором мы уже писали. Однако, для того чтобы создать последний, надо было значительно укрепить режим личной власти великого князя, надо было перетряхнуть все, что досталось в наследство от прежней политической системы военно-служилого государства. На это и была направлена опричнина.

В декабре 1564 г. Иван в сопровождении бояр и дворян отправился по святым местам. Поездив по окрестностям Москвы, он обосновался в Александровской слободе. Отсюда Грозный отправил в январе два послания, которые огласили на Красной площади. В первом он обрушивал гнев и опалу на высшее духовенство и всех бояр и детей боярских за их измены. Царь, «не хотя их многих изменных дел терпети», решил оставить престол. Грамота, обращенная к посадским жителям Москвы, демагогически заявляла, что «гневу на них и опалы никоторые нет».

Царь довольно быстро согласился на уговоры вернуться, но выдвинул свои условия. Одним из них была «опричнина». Такой термин имел хождение в московском лексиконе и прежде. Так называли землю («опричь», т. е. кроме всей остальной земли), которая выделялась вдовам князей, помимо основного удела. Княгини ведь часто переживали своих князей. Теперь это был как бы личный удел самого царя.

Как считает большинство исследователей, в опричнину были выделены следующие земли: уезды центра (Суздальский, Ростовский, возможно, Костромской, часть Переяславль — Залесского), уезды, пограничные с Великим княжеством Литовским, богатые черносошные земли в Поморье. Опричная часть была выделена и в Москве. Остальная территория государства называлась земщиной. Она имела и собственное правительство (там остались приказы). В опричнине была своя Боярская дума, было свое войско. В опричнину взяли тысячу служилых людей. Для них сшили специальную черную одежду, а метла, привязанная к седлу, должна была символизировать стремление выметать из государства измену, как сор из избы.

Опричнина сопровождалась кровавыми преследованиями. Они затрагивали представителей разных слоев населения. В то же время можно выделить некоторые силы, которые подверглись наибольшему разгрому. Это, конечно же, Церковь. В 1556 г. ушел с митрополичьего престола Афанасий, которого сменил Филипп Колычев — игумен Соловецкого монастыря. Когда он стал обличать опричные порядки, его низложили и заточили в монастырь. Иван расправился с Владимиром Андреевичем Старицким, которого в 1569 г. отравили. Не церемонился он и с родственниками Старицкого.

От Владимира Старицкого нити «заговора» потянулись к Новгороду. В декабре 1569 г. войско опричников двинулось на Новгород. Оно двигалось как по чужой земле, убивая, грабя и насилуя. Новгородцы встречали царя крестным ходом, но просчитались. Погром Новгорода длился 6 недель. Людей убивали, сбрасывая под волховский лед. Все, что не могли унести, — жгли.

Дальше пришел черед Пскова, но этому городу повезло: Грозный послушал юродивого, которого встретил по пути во Псков. Есть предположение, что по дороге Грозный встретил псковских купцов и, перебив их, удовольствовался этим.

Как это бывает всегда, заведенная однажды машина террора уже не могла остановиться. Ее жертвой пала та группировка, которая стояла у истоков «движения»: отец и сын Басмановы, М. Т. Черкасский с женой и шестимесячным сыном, князь Афанасий Вяземский. Во главе опричнины стали теперь Малюта Скуратов и другой палач — Василий Грязной. Они вошли в Боярскую думу в качестве думных дворян.

Между тем новгородский процесс перерос в «московское дело» (Р. Г. Скрынников). Летом 1570 г. на Красной площади в Москве изощренным казням было подвергнуто более ста человек. Среди них были крупные деятели земского правительства: государственный печатник Иван Висковатый, государственный казначей Никита Фуников, дьяки земских приказов. Но уже в 1572 г. опричнина была отменена, причем царь запретил своим подданным даже упоминать само слово «опричнина».

Стремясь к дальнейшему укреплению своей власти и подозревая кругом измену, Иван IV в 1575 г. попытался вернуться к опричным порядкам. Царь провозгласил великим князем всея Руси крещеного касимовского царевича Симеона Бекбулатовича, а сам принял скромный титул князя московского, у которого был свой удел. Продолжалось это, правда, всего год, после чего Симеон был переведен в Тверь. Удел же Ивана стал называться двором, и вся территория страны и люди были разделены на земских и дворовых. Правда, это разделение было не таким жестким, как в годы опричнины.

Объединение земель вокруг Москвы, возникновение единого государства привело к тому, что на карте Европы появилось новое сильное государство, способное вести активную внешнюю политику. Однако перед страной было еще столько задач, что ей было не до далеких заграничных походов.

Главные усилия были направлены на присоединение русских земель, входивших в состав Великого княжества Литовского. Долго шла борьба за пограничных князей и их земли. Наконец, они повернули в сторону Москвы, вместе со своими землями перейдя к московскому князю. Вспыхнула пограничная «странная война». Она была странной, так как этнические различия воевавших народов были незначительны, да и жесткую границу установить здесь было весьма трудно.

Устав от войны, два государства в 1494 г. заключили мир, гарантом которого должно было стать обручение великого князя литовского Александра и дочери московского князя Елены.

Но мир продолжался недолго. Весной 1500 г. вновь вспыхнула война. Летом на реке Ведроши в Смоленской земле русские войска во главе с Даниилом Васильевичем Щеней разбили литовское воинство. Было нанесено поражение и Ливонскому ордену, который решил воспользоваться русско-литовской войной для нападения на Россию. Для борьбы с Ливонией напротив ливонской крепости Нарвы была построена мощная крепость Ивангород. Одновременно с заключением в 1503 г. перемирия с Великим княжеством Литовским было заключено перемирие и с Ливонским орденом, который обязался платить так называемую Юрьевскую дань — за город Юрьев, принадлежавший во времена Киевской Руси русским.

В 1512 г. вновь вспыхнула война с Великим княжеством Литовским. Война началась удачно: удалось добиться присоединения Смоленска (1514). Но затем русские войска потерпели поражение под Оршей. По новому перемирию (1522) удалось закрепить за Россией Смоленскую землю. Западное направление стало основным в русской внешней политике уже в 1550-х гг. Камнем на пути торговых, политических, культурных контактов России с Западом лежал уже слабый, но по-прежнему воинственный Ливонский орден. Не последнюю роль играло и стремление получить земли, которые могли пополнить фонд для поместных дач.

Поводом для новой Ливонской войны стала невыплата Орденом Юрьевской дани. Кроме того, по условиям договора, он не должен был заключать союз с Сигизмундом II Августом — королем польским и великим князем литовским. В январе 1558 г. русские войска перешли границу. Одна за другой пали ливонские крепости: Нарва, Дерпт, Феллин и Мариенбург. Фактически в 1558–1560 гг. Орден был уничтожен. Новый магистр признал себя вассалом Сигизмунда II, оставив себе лишь герцогство Курляндское. Северная Эстония оказалась под властью Швеции. Датский принц Магнус стал владетелем острова Эзель (Сааремаа).

Но уничтожение Ордена привело к неожиданным последствиям. Теперь России пришлось иметь дело не со слабым Орденом, а с несколькими сильными европейскими странами, так как они не были заинтересованы в усилении России в этом регионе. Однако Швеция и Дания тогда были отвлечены борьбой друг с другом. В феврале 1563 г., воюя пока только с Литвой, русские войска после долгой осады взяли Полоцк. Однако в следующем году русские войска потерпели подряд два поражения у реки Улы и под Оршей.

Дальнейший ход событий был чреват для страны осложнениями. Между Великим княжеством Литовским и Польшей была заключена уния: на картах Европы появилось новое государство — Речь Посполитая. Правда, в первое время после смерти в 1572 г. короля Сигизмунда II Августа, который был последним из династии Ягеллонов, началось длительное бескоролевье. В это время действия России в Ливонии были успешны. Иван создал зависимое «Ливонское королевство». Королем его стал датский принц Магнус, женатый на дочери Владимира Старицкого (на той, что осталась в живых). Но в 1575 г. бескоролевье кончилось. На стол был избран семиградский князь Стефан Баторий, по признанию историков, талантливый полководец, стремившийся к укреплению Польского государства. И если на первых порах русские одерживали победы (в 1577 г. была занята почти вся Ливония), то уже на следующий год Баторий добивается значительного успеха. В 1579 г. возобновила войну с Россией Швеция, в руках у которой вскоре оказалась Нарва. Баторий, взяв Полоцк и Великие Луки, осадил Псков. Героическая оборона Пскова сковала силы противника.

Ливонская война, истощившая силы сторон, приближалась к концу. В 1582 г. в Яме-Запольском было заключено перемирие с Речью Посполитой, в 1583 г. в Плюссе — со Швецией. Россия утрачивала все свои приобретения в Ливонии и Белоруссии. К Швеции перешла большая часть побережья Финского залива.

Гораздо более успешной была восточная политика Ивана Грозного. Здесь мощь Российского государства обрушилась на Казанское ханство — сильное и агрессивное государство, совершавшее постоянные набеги на территорию России. Это было типичное мусульманское государство, во главе которого к тому времени утвердилась крымская династия Гиреев. Ханы правили, опираясь на диван — совет знати. Они собирали дань с нерусских народов: марийцев, мордвы, чувашей.

Российское правительство пыталось утвердить на казанском престоле своего претендента. Это далеко не всегда удавалось. Первые два похода (1547–1548, 1549–1550) закончились неудачей. Когда в 1551 г. началась подготовка к новому походу, на месте впадения реки Свияги в Волгу была построена крепость Свияжск. А в следующем 1552 г. Иван IV двинул на Казань огромное по тем временам войско — 150 тыс. человек, артиллерию. К стенам были подведены осадные башни специального осадного сооружения — «гуляй-города». Инженерными осадными работами руководил дьяк Иван Григорьевич Выродков. 2 октября 1552 г. Казань была взята штурмом. Все Среднее Поволжье, таким образом, вошло в состав России. Западная Башкирия, входившая в состав Казанского ханства, тоже стала российской.

К 1557 г. вошла и та территория, которая находилась за Ногайской Ордой. Еще раньше, в 1556 г., было присоединено Астраханское ханство — государство более рыхлое и слабое, чем Казанское. Очередь теперь была за еще более слабым государством — Сибирским ханством, во главе с ханом Кучумом, который в отличие от предшествовавшего ему хана Едигера повел борьбу с Россией. Сольвычегодские купцы Строгановы, которые уже давно скупали пушнину в Западной Сибири, пригласили на службу Ермака, казачьего атамана. С отрядом в 600 человек он двинулся за Урал, разбил сибирского хана и взял его столицу — Кашлык. Этот поход состоялся то ли в 1581, то ли в 1582 г. (в историографии есть разные точки зрения). Правда, в 1585 г. он погиб, но освоение Сибири началось.

На всю внутренню и внешнюю политику России этого времени накладывала яркий, но подчас зловещий оттенок личность Ивана IV. Как писал историк С. Ф. Платонов, все психологические характеристики этой личности, «даже тогда, когда они остроумны, красивы и вероподобны, все-таки произвольны: личный характер Грозного остается загадкой». Действительно, в этом характере можно найти самые противоречивые черты, а если к этому добавить противоречивость самой эпохи, то станет ясно, почему фигура Грозного была всегда яблоком раздора между историками. Ясно одно: Иван Грозный оказался исторической личностью, сумевшей ответить на запрос времени, той эпохи, когда шел процесс становления государственно-крепостнического строя, политическим воплощением которого было Московское царство. В лице Грозного, по утверждению С. Ф. Платонова, мы имеем дело с крупным политиком, «понимавшим политическую обстановку и способным на широкую постановку правительственных задач».

Монгольское нашествие привело к гибели огромных масс людей, запустению ряда районов, перемещению значительной части населения из Приднепровья в Северо-Восточную и Юго-Западную Русь. Страшный урон народонаселению наносили и эпидемии, например разразившаяся в середине XIV в. «черная смерть» — чума.

Тем не менее воспроизводство населения в XII–XV вв. имело расширенный характер, за 300 лет (с 1200 по 1500 г.) оно выросло примерно на четверть. Если Иван III в 1462 г. получил в наследство территорию в 430 тыс. кв. км, то в конце столетия Россия занимала территорию в 5400 тыс. кв. км. Население Российского государства в XVI в., по подсчетам Д. К. Шелестова, составляло 6–7 млн. человек.

Однако рост населения значительно отставал от роста территории страны, которая увеличилась более чем в 10 раз, включив такие обширные регионы, как Поволжье, Приуралье, Западную Сибирь. Для России являлась характерной низкая плотность населения, сосредоточение его в определенных районах. Наиболее густонаселенными были центральные районы страны, от Твери до Нижнего Новгорода, Новгородская земля. Здесь была самая высокая плотность населения — 5 человек на 1 кв. км (для сравнения можно отметить, что в Западной Европе она составляла от 10 до 30 человек на 1 кв. км). Населения явно не хватало для освоения столь обширных пространств.

Российское государство формировалось как многонациональное с самого начала. Важнейшим явлением этого времени стало складывание великорусской (русской) народности. Процесс складывания народности — процесс сложный, с большим трудом реконструируемый на основе сохранившихся источников. Значительные этнические особенности можно обнаружить даже на уровне племенных союзов времен Киевской Руси. Формирование городов-государств лишь способствовало накоплению этих различий, однако сознание единства русских земель сохранилось.

Славянское население междуречья Волги и Оки испытало на себе сильное влияние местного финно-угорского населения. Оказавшись под властью Орды, жители этих земель не могли не впитать в себя и многие черты степной культуры. Со временем язык, культура и быт более развитой Московской земли начали все больше влиять на язык, культуру и быт населения всей Северо-Восточной Руси.

С XIV в. в языке населения северо-востока Руси постепенно складывается единый, общий для всего региона разговорный язык, отличающийся как от древнерусского, так и от языков, складывающихся в русских землях Великого княжества Литовского. Характерной чертой стало все более заметное преобладание «аканья» над «оканьем» и другие особенности великорусской речи.

Развитие экономики способствовало усилению политических, религиозных и культурных связей между жителями городов и сел. Одинаковые природные, хозяйственные и прочие условия помогали созданию у населения некоторых общих черт в его занятиях и характере, в семейном и общественном быту. В сумме своей все эти общие признаки и составили национальные особенности населения северо-востока Руси.

Как писал В. В. Мавродин, население теперь стало считать этот край своим отечеством, хотя никогда не забывало о своем родстве и с отторгнутыми западными и юго-западными землями Руси. Москва в сознании народа стала национальным центром, и со второй половины XIV в. появляется и новое название этого края — Великая Русь.

На всем протяжении этого периода (XIV–XVI вв.) в состав русского государства вошли многие народы Поволжья, башкиры и др. Все эти народы вносили много нового в жизнь общества, но своего рода цементом, который формировал из этой причудливой смеси народов, племен и ранних государственных образований нечто цельное, был великорусский народ.

После монгольского нашествия экономика Северо-Восточной Руси переживает кризис, начиная лишь примерно с середины XIV в. медленно возрождаться. Кризис привел к консервации многих архаических явлений в области сельского хозяйства.

Основными пахотными орудиями, как и в домонгольский период, были соха и плуг. В XVI в. соха на всей территории Великороссии вытесняет плуг, так как имеет ряд преимуществ для применения в лесистой части Восточной Европы. Соха усовершенствуется — к ней прикрепляют специальную доску — полицу, которая увлекает вместе с собой взрыхленную землю и сгребает ее на одну сторону.

Основными культурами, которые выращиваются в это время, становятся пришедшие на смену пшенице и ячменю рожь и овес, что связано с общим похолоданием, распространением более усовершенствованной сохи и, соответственно, освоением под пахоту ранее недоступных районов. Были широко распространены и огородные культуры.

Системы земледелия были разнообразны, здесь было много архаики: наряду с недавно появившимся трехпольем широко было распространено двухполье, переложная система, пашня наездом, а на севере очень долго господствовала подсечно-огневая система.

В рассматриваемый период начинает применяться унавоживание почвы, которое, правда, несколько отстает от распространения трехпольной системы. В районах, где господствовало пашенное земледелие с навозным удобрением, животноводство занимало очень большое место в сельском хозяйстве. Роль животноводства была велика и в тех северных широтах, где хлеба сеяли мало.

Рассуждая о сельском хозяйстве и экономике в послемонгольский период, нужно обязательно учесть, что основной авансценой русской истории стали земли Нечерноземья. На всем этом пространстве господствуют малоплодородные, главным образом дерново-подзолистые, подзолистые и подзолисто-болотные, почвы.

Эта худородность почв была одной из причин низкой урожайности. Основная же причина ее — в специфике природно-климатических условий. Цикл сельскохозяйственных работ здесь был необычайно коротким, занимая всего 125–130 рабочих дней. Вот почему крестьянское хозяйство коренной территории России, по мнению Л. В. Милова, обладало крайне ограниченными возможностями для производства товарной земледельческой продукции.

В силу тех же обстоятельств в Нечерноземье практически не было товарного скотоводства. Именно тогда возникает многовековая проблема русского аграрного строя — крестьянское малоземелье.

По-прежнему большую роль в жизни восточных славян играли древние промыслы: охота, рыбная ловля, бортничество. О масштабах использования «даров природы» вплоть до XVII в. свидетельствуют многие материалы, в том числе записки иностранцев о России.

Монгольское нашествие нанесло сильный удар по древнерусскому ремеслу. Б. А. Рыбаков показал, что некоторые отрасли ремесла исчезли надолго или навсегда. Однако и ремесло постепенно начинает возрождаться.

Как отмечал А. Л. Шапиро, идут процессы специализации и дифференциации ремесла, а также упрощение технологии с целью удешевления изделий, рассчитанных на широкий сбыт. Происходит ряд существенных сдвигов в ремесленной технике и производстве: появление водяных мельниц, глубокого бурения соляных скважин, начало производства огнестрельного оружия и т д. В XVI в. процесс дифференциации ремесла идет очень интенсивно, появляются мастерские осуществляющие последовательные операции по изготовлению продукта. Особенно быстро росло ремесленное производство в Москве и других крупнейших городах.

Постепенно оправилась от монгольского нашествия и русская торговля. Правда, товарная продукция обращалась в основном на местных рынках, но торговля хлебом уже перерастала их рамки. Купцы выступали только как передатчики товаров, произведенных городскими ремесленниками и крестьянами, торговый и ростовщический капитал не переходил в сферу производства.

Многие древние торговые связи утратили свое былое значение, но появились другие, и торговля со странами Запада и Востока получает достаточно широкое развитие. Однако особенностью внешней торговли России был высокий удельный вес таких предметов промыслов, как пушнина и воск. Масштабы торговых сделок были невелики, а торговлю вели главным образом мелкие торговцы.

Впрочем, существовали и богатые купцы, которые в XIV–XV вв. фигурируют в источниках под именем гостей или нарочитых гостей.

В целом надо отметить, что русская экономика развивалась в неблагоприятных природных и геополитических условиях. Этим можно объяснить желание государства сначала сосредоточить в своих руках весь прибавочный продукт, а затем разделить его. Это определяло и важность служебных отношений.

Непосредственно в связи с экономикой страны, а также с формами землевладения находилась и динамика социальной структуры. В XIV в. начинает развиваться вотчинное землевладение. Однако светская вотчина, будучи немногочисленной, довольно быстро оказалась под контролем государства.

В более выгодных условиях оказалась церковная вотчина. После нашествия церковь пользовалась поддержкой ханов, проявлявших веротерпимость и проводивших гибкую политику в завоеванных землях Кроме того, монголы стремились опереться на поддержку церкви, которая специальными ярлыками, адресованными митрополитам, получила целый ряд льгот.

С середины XIV в. в монастырях происходит переход от «келиотского» устава к «общежитийному» — на смену житию монахов в oтдельных кельях с отдельной трапезой и хозяйством шла монастырская коммуна, обладавшая коллективной собственностью. Земля, тем или иным путем попавшая в монастырь, от него уже не отходила. Растут крупные монастыри: Троицкий, Пафнутьев-Боровский, Ферапонтьев, Соловецкий.

Крупным землевладельцем со временем становится и глава Русской Церкви — митрополит, в ведении которого находилось разветвленное и многофункциональное хозяйство.

Однако основной массив земель в XIV–XV вв. составляли так называемые черные волости — своего рода государственные земли, распорядителем которых выступал князь, а крестьяне считали ее «Божьей, государевой и своей». В XVI в. из массива черных земель постепенно выделяются «дворцовые земли», и великий князь становится одним из крупнейших землевладельцев.

Но более важен был другой процесс — распад черной волости за счет раздачи земель церковным и светским землевладельцам. Как показали исследования отечественных историков (Н. П. Павлов-Сильванский, Ю. Г. Алексеев, А. И. Копанев, А. Д. Горский), весь период XIV–XVI вв. — время неустанной борьбы волости и «боярщины», ибо крестьяне всячески сопротивлялись переходу общинных земель землевладельцам.

Однако основную опасность для древних порядков составляла не вотчина, а поместье, которое получает широкое распространение с конца XV в. и становится экономической и социальной опорой власти вплоть до позднейших времен.

До широкого распространения поместья основной доход бояр составляли всякого рода кормления и держания, т. е. вознаграждения за исполнение административных, судебных и других общественно полезных функций. Еще С. Б. Веселовский показал, что система кормлений лежала в основе социального и политического строя Руси того времени.

Остатки прежних княжеских родов, бояре, «поместчики» постепенно формируют костяк «высшего сословия». Основную массу населения в XIV–XV вв. по-прежнему составлял свободный люд, который получил наименование «крестьяне» («христиане», противопоставлявшиеся завоевателям — «басурманам»).

Крестьяне, даже оказываясь в рамках вотчины, пользовались правом свободного перехода, которое оформляется по мере развития крупного землевладения и входит в первый общероссийский Судебник 1497 г. Это известный Юрьев день — норма, согласно которой крестьяне, уплатив так называемое пожилое, могли переходить от одного землевладельца к другому.

В худшем положении были зависимые крестьяне: половники и серебреники. Видимо, и те и другие оказывались в столь сложной жизненной ситуации, что вынуждены были брать ссуды и затем отрабатывать их.

Основной рабочей силой вотчины по-прежнему оставались рабы. Впрочем, число обельных холопов сокращалось, а возрастал контингент кабальных холопов, т. е. людей, оказавшихся в рабской зависимости по так называемой служилой кабале.

В конце XVI в. начинается процесс интенсивного закрепощения крестьян. Некоторые годы объявляются «заповедными», т. е. в эти годы запрещается переход в Юрьев день. Однако магистральным путем закрепощения крестьян становятся «урочные лета», т. е. срок сыска беглых крестьян, который становится все более длительным. Следует также иметь в виду, что с самого начала процесс закрепощения захватывал не только крестьян, но и посадское население страны.

Оно выделяется в отдельную страту в XIV–XVI вв. Горожане — черные посадские люди — объединяются в так называемую черную посадскую общину, которая существовала в архаических формах на Руси вплоть до XVIII в.

Таковы были те сословные группы, на которые распалось когда-то единое древнерусское «людье». Общая для всех этих социальных групп черта, свидетельствующая об их недавнем появлении, — это наличие большой семьи, которая пронизывала в то время все страты восточнославянских земель. К этому надо добавить и значительную архаику в семейно-брачных отношениях в целом.

Еще одна важная черта, характеризующая сословия восточнославянских земель того времени, — их служилый характер. Все они должны были выполнять те или иные служебные функции по отношению, к государству.

Параллельно с экономическим и социальным развитием шло и развитие русской государственности. Впрочем, в России политика зачастую шла впереди и экономики, и социальных отношений. Восточнославянский политогенез своими корнями уходит в период Киевской Руси. Уже тогда государственность пережила достаточно долгую эволюцию от союзов племен к городам-государствам. Последние были уже государственностью с полным набором присущих ей признаков: наличием окрепшей публичной власти, зачатков Налогообложения и размещением населения по территориальному принципу. Но эта ситуация, когда община приобретает форму государства, когда, по словам Л. Е. Куббеля, «внутриобшинные потестарные отношения могли перерастать в политические отношения внутри самой общины, превращая ее в политическую структуру».

Община сохраняла свое значение и в последующий период. С нашей точки зрения, на территории Восточной Европы в XIII–XV вв. существовал общинный строй, своими корнями уходящий в предшествующий период. Здесь мы можем обнаружить самые разные типы общин, которые восходят к одному, — древнерусскому городу-государству. Все эти типы — разные стадии распада древнерусской общины и разные ее модификации.

Общинное самоуправление долгое время уживалось с другими органами власти. Нельзя не отметить простоту этого аппарата. Это наместники, тивуны и др. Все эти люди так или иначе были связаны с князем и княжеским хозяйством, но одновременно занимались и проблемами местного населения. Огромную роль в государственном аппарате играли всякого рода «кормления и держания», что также было наследием Киевской Руси.

В целом то новое, что появилось в государственном устройстве в период XIII–XV вв., рост силы и влияния княжеской власти, которые проходили за счет расширения служебных отношений. «Служебная система» — круг лиц и служб, связанных с князем еще и в предшествующий период, начинает разрастаться и охватывает все население государства (речь идет пока о княжествах, которые шли на смену городам-государствам). Такую государственность можно определить как военно-служилую. Ближайшие аналогии ей мы находим в Центральной Европе (Польша, Венгрия, Чехия). Дореволюционные историки, стараясь как-то определить эту государственность, чаще всего определяли ее в качестве «вотчинной».

Управление единым государством при Иване III практически недалеко ушло от традиций военно-служилой государственности, так как использовался тот же аресенал средств и механизмов. Не случайно в дореволюционной историографии существовала точка зрения, представлявшая этот процесс как образование одной большой вотчины за счет слияния более мелких вотчин — местных княжеств. Действительно, главным общегосударственным ведомством был Дворец, который ведал личными, дворцовыми землями великого князя. И в новейшей литературе вполне справедливо называют такого рода форму правления пережитком «удельной старины».

Главным государственным хранилищем и финансовым органом была казна, которая также своими корнями уходила в княжеский двор предшествующего времени. Здесь хранились не только деньги и драгоценности, но и государственный архив и государственная печать. Уже в этот ранний период большую роль в складывающемся аппарате власти играют писцы — дьяки. Отношения с населением строились по очень архаичной форме прежних военно-служилых государств. Вся территория делилась на уезды, границы которых, восходя к рубежам бывших княжеств, были разнообразны. Уезды делились на станы и волости. Власть в уезде принадлежала наместнику, в станах и волостях — волостелям.

Переломным периодом в развитии русской государственности становится правление Ивана Грозного. Реформы 1550-х гг. — попытка изменить форму существования российского государства, приспособить ее к новым условиям. Но выдающуюся роль здесь сыграла опричнина. Среди всего сонма объяснений причин этого явления ближе к истине самое простое — шел процесс становления самодержавной монархии, которая, в свою очередь, была лишь отражением нового российского государственно-крепостнического строя, формирование которого приходится на период XVI–XVII вв.

Геополитическое положение России: огромные пространства, наличие слабо или вовсе не заселенных окраин — все это способствовало формированию специфически российского феномена — казачества.

Один из сложных и спорных вопросов — вопрос о происхождении казачества. Некоторые историки уводили истоки казачества в седую древность, видя их предшественников в бродниках или берладниках времен Киевской Руси. Конечно, нельзя отрицать того, что «гулящего люда» на Руси всегда было много, но казачество как явление социальной, экономической и политической жизни относится к более позднему времени: концу XV–XVI в.

Именно от рубежа этих веков мы имеем первые сведения о «казаках» — примерно в одно время они появляются на границах двух молодых еще восточноевропейских государств: Великого княжества Литовского и Великого княжества Московского. Первоначально основную массу их составляли тюрки (вот почему само слово «казак» обычно переводят из тюркских языков). Однако со временем среди казачества возрастает число выходцев из славянских земель.

Казачество — одно из течений колонизации, и по этой причине вычленить его из общего колонизационного потока весьма трудно. Так, украинское казачество группировалось вокруг южных «украинных» городских общин, подобно форпостам, выдвинутым в степь, и называлось даже по имени этих городов — казаки каневские, черкасские, белоцерковские и т. д.

Что касается донских казаков, то они именовались городовыми и станичными казаками и по своему положению мало чем отличались от стрельцов, пушкарей и т. д. (А. П. Пронштейн).

«Колонизационный подход» к казачеству позволяет правильно решить вопрос о соотношении беглого и вольного населения в их среде. Для раннего этапа формирования казачества нельзя преувеличивать влияние социальных антагонизмов, бегство населения из центральных районов. Со временем, по мере усиления социальных противоречий, количество беглых могло увеличиваться.

Подход к казачеству как к одному из колонизационных потоков помогает также ответить на вопрос о роли шляхты в казацком движении. На начальном этапе представители знатных родов могли возглавлять казацкие «купы», придавая большую организованность действиям казаков. Один из ярчайших примеров такого рода — князь Дмитро Вишневецкий, воспетый казацкими думами как казак Байда.

Географический фактор, лежавший в основе колонизации, сказывался и в размещении казачества по рекам. Подобно своим предкам, в древности расселявшимся по рекам Русской равнины, казаки осваивали бассейны великих российских рек: Днепра, Дона, Волги, Терека, Яика. Естественно, что, обитая всегда на границе восточнославянской ойкумены и ведя своеобразный образ жизни, казаки, как губка, впитывали в себя обычаи и нравы окружающих народов. Однако говорить на этом основании о кардинальных этнических отличиях казаков вряд ли правомерно, тем более считать их отдельным народом.

В каких формах шла казацкая колонизация? По мере того как казаки уходили все дальше в степь, разрозненные казацкие ватаги сбивались в более крупные сообщества. Так возникли Запорожская Сечь (от названия укрепления, сооружавшегося из подручных средств) и Войско Донское. Между этими казацкими сообществами были определенные различия. Так, донское казачество было семейственным, а Запорожье носило черты древнего мужского союза: появление женщин здесь было категорически запрещено.

Но общественно-политическое устройство ранних казачьих сообществ было идентичным. Высшую власть осуществлял «круг» — собрание полноправных казаков — воинов «всей реки». Круг, как и древнерусское вече, решал все проблемы жизнедеятельности казацких социальных организмов: занимался дележом добычи, судопроизводством, отправлял посольства, решал вопросы войны и мира и т. д. Исполнительную власть осуществлял «войсковой атаман». Он избирался кругом и мог быть им смещен. Атаман в своей деятельности опирался на «атаманскую станицу» — подобие древнерусской дружины.

Перешло в казацкие сообщества и характерное для Древней Руси десятичное деление: войско делилось на станицы — отряды примерно в 100 человек, станицы же делились на десятки. Управление в «пригородах» строилось по тому же принципу — там были свои круги, свои атаманы и есаулы. Как и древнерусское ополчение («вои»), казацкое войско — вооруженный народ. Казаки заимствовали, продолжили и развили древнерусские военные традиции. Когда изучаешь материалы, связанные с военными действиями запорожцев или донцов, поневоле вспоминаешь знаменитые описания военного искусства восточных славян в сочинениях византийских историков. Эти лучшие традиции военного искусства славян ярко проявились в тех многочисленных войнах, которые вело казачество. Именно казачество стало хранителем древних секретов рукопашного боя, довело до совершенства владение холодным оружием

Сохранение прежних древнерусских общинных традиций мы можем проследить и по религиозной линии. Казацкие сообщества были своего рода религиозными братствами: как и население древнерусских городов-государств, они сражались не только за православную веру вообще, но и, в частности, за «св. Софию», или за «Пречистую», так же как и в древнерусских и севернорусских общинах священников избирали куренные (станичные) общества, а избранных утверждала войсковая канцелярия.

Вся казацкая земля находится в общинной собственности, и лишь то, что было построено самим казаком на войсковой земле, составляло частную собственность. Описание черт сходства между казацкими сообществами и древнерусскими общинами можно было бы продолжить. Это сходство не раз бросалось в глаза исследователям.

Другая особенность казацких сообществ — их государственный статус. Казаки долго сохраняли политическую самостоятельность, а до середины XVII в. и внешняя сторона сношений русского правительства с казаками имела формы, характерные для отношений между самостоятельными государствами: в Москве казачьими делами ведает Посольский приказ. Такой знающий ситуацию современник, как Г. Котошихин, говорит, что прибывающие на Дон царские посланники должны были являться в казачий круг и от имени государя осведомляться о «здоровье» войска. Когда казаки приезжают в Москву, то «им честь… такова, как чюжеземным нарочитым людем».

В отношениях с внешним миром казаки руководствовались в первую очередь собственными интересами, которые не всегда совпадали с интересами московской дипломатии. Запорожские казаки установили самостоятельные и довольно тесные контакты с московским правительством, отнюдь не консультируясь по этому поводу с поляками. С русским правительством запорожцы советовались в 1594 г., когда Габсбурги предложили Запорожскому войску пойти на австрийскую службу и воевать с османами. Казацкие войска устанавливали тесные связи и между собой, тем более что разделение казачества по рекам было достаточно условно. Донские казаки самостоятельно связывались и с Иерусалимом.

Правительственная политика по отношению к казачеству отличалась противоречивостью: с одной стороны, любое правительство стремилось поставить казачество под свой контроль, ликвидировать казацкое самоуправление; с другой стороны, оно было заинтересовано в сохранении значительной военной силы казачества и в привлечении его на свою сторону. Для установления контроля над казацкими сообществами применялись разные средства. Так, польское правительство стремилось использовать реестр (список), куда заносились официально признанные, привилегированные казаки, получавшие от правительства жалованье. Установление контроля над казачеством — цель для правительства и России, и Речи Посполитой желанная, но нелегко достижимая.

Новейшие исследователи Н. И. Никитин, А. Л. Станиславский и др. попытались понять суть казацкой государственности. В поисках аналогов они обращаются к истории советских лагерей для преступников и ставят на одну доску уголовные и казачьи сообщества.

С таким подходом трудно согласиться. Казацкая государственность в наибольшей степени напоминает те социальные организмы, которые существовали в Киевской Руси — города-государства, государства-общины. Эту государственность можно назвать, следуя уже установившемуся в этнографической науке понятийному аппарату, скорее потестарной, чем политической. В целом мы наблюдаем у казаков ранний этап политогенеза. Казацкие сообщества — пример отсутствия сложившегося государства при бесспорном наличии тех или иных элементов государственности. Можно приложить и такое определение, как «параполитейная государственность» (В. А. Попов). Тут в первую очередь реализовался военный путь генезиса государственности.

Геополитическая ситуация отвела ранним казачьим сообществам роль защитников государств Восточной Европы, а также роль первооткрывателей необозримых пространств Евразии. На своих маневренных судах они совершали далекие походы, молниеносно нападали на города Крыма и Турции, увозя с собой большую добычу. Казаки участвовали во всех крупнейших военных мероприятиях того времени, но сформировавшимися государствами казачьи сообщества так и не стали. Под влиянием соседних «первичных» государств они превратились в своеобразное военное сословие, игравшее значительную роль в истории России вплоть до XX в.

Однако до конца XVIII в. казацкие «государства» оказывали огромное влияние на ход российской и восточноевропейской истории. В Речи Посполитой казацкая вольница, выплеснувшись с берегов Запорожской Сечи, захлестнула всю Украину, результатом чего стало возникновение своеобразного государства — гетманства (гетманщины).

В России казацкие сообщества долгое время оставались своего рода альтернативой все более усиливавшейся и централизованной государственности. Вот почему на протяжении XVI–XVIII вв. русская история пронизана борьбой центра с окраинами, в которой застрельщиками антигосударственных движений и главной действующей силой оказывались казаки. Впервые такого рода борьба может быть отмечена в Смутное время, а последнее ее проявление — движение под руководством Емельяна Пугачева Интересно и показательно то, что противники московской государственности — казаки — при этом рядились в одежды последней, а казацкие лидеры выдавали себя за российских царей.

Несколько позже, чем украинское и донское, возникают и другие казацкие сообщества. Во второй половине XVI в. большое количество казаков собралось на Волге. Однако крепкое казацкое сообщество здесь не успело сформироваться, так как правительство строит цепь хорошо укрепленных городов (Самара, Царицын, Саратов и др.) и ставит под контроль волжское казачество. Те, кто не хотел подчиниться, перешли на Северный Кавказ, где к началу XVII в. и сформировалось гребенское и терское казачество, освоившее территории по берегам рек Сунжи и Терека и склонам Терского хребта. Здесь вырастает большое количество казачьих городков и формируется свое казачье войско.

Другая часть волжских казаков ушла к Уралу, на Яик и положила начало Яицкому казачьему войску. Главным занятием яицких казаков было рыболовство и скотоводство, а хлеб и вино они покупали, в основном, в Самаре и других волжских городах. В начале царствования Михаила Федоровича яицкие казаки были пожалованы землями по нижнему течению Яика (Урал) и его притокам с правой и левой стороны. Несколько позже Яицкое войско было зачислено в ведение Посольского приказа.

Лишь постепенно русская культура оправлялась от последствий монгольского нашествия, нанесшего ей страшный урон. Но захватчики не могли уничтожить созидательные силы славянской души, которая, как птица Феникс, возродилась из пепла и стала созидать новую культуру на древней основе. По мере формирования великорусской государственности и народности эти факторы стали определяющими в развитии русской культуры. В то же время сами они находили опору в духовной культуре, которая является мощным катализатором политических и этнических процессов.

Внимание летописцев привлекали всякого рода экстремальные явления. Интерес к строению Земли и Вселенной привел к появлению специальных сочинений. В рукописном сборнике Кирилло-Белозерского монастыря, который датируется 1424 г., содержатся соответствующие статьи.

Усиливается интерес и к медицине. В летописях описывались многие болезни и эпидемии, а в XV в. появился перевод на русский язык трактатов греческого ученого и врача Галена. Стали систематизироваться сведения о лекарственных растениях, появляться переводные «Лечебники». В 1581 г. в Москве открылась первая аптека.

В XIV–XV вв. значительно расширились географические представления русских людей. Это записи о путешествиях («хождениях») новгородца Стефана в Царьград, жителя Смоленска — Игнатия в Царьград, Палестину и Афон и др. Вершиной такого рода сочинений является «Хождение за три моря» тверского купца Афанасия Никитина, которое содержит описание Индии, сделанное с большой наблюдательностью и тонкостью.

Становление государственно-крепостническою строя, усиление самодержавных тенденций повлекло значительное развитие зачатков научных знаний. Для оценки платежеспособности земель с фискальными целями потребовалось не только определять ее качество, но и измерять земельные площади. В 1556 г. было составлено руководство для правительственных писцов с приложением землемерных начертаний. Было составлено и специальное руководство «О земном же верстании, как землю верстать». Развитие торговли и денежного обращения вызвало потребность в совершенствовании знаний в арифметике.

Рос интерес и к устройству мира. Были переведены такие рационалистические сочинения, как «Шестокрыл», «Космография». Однако по-прежнему господствующими были религиозные взгляды на устройство мира, широкой популярностью пользовались такие переводные сочинения, как «Христианская топография» александрийца Козьмы Индикоплова, жившего еще в VI в., «Похвала к Богу от сотворения всей твари» Григория Писидийского (VI в.), «Прения Панатопа с Ази-митом» (XIII в.).

Основным памятником общественно-политической и исторической мысли, как, впрочем, и литературы, были летописи. Летописание отражало те процессы социальной и политической жизни, которые шли на Руси. Уже в различных трактовках одних и тех же событий, которые нашли отражение в тверской и московской летописях, видно своеобразное проявление ожесточенной политической борьбы, развернувшейся между этими двумя центрами.

Любое значительное стремление претендовать на гегемонию сопровождалось составлением летописи, которой старались придать общерусское значение и звучание. Так появилась Лаврентьевская летопись, составленная в 1377 г. по заказу суздальско-нижегородского князя Дмитрия Константиновича.

Московские записи появились со времени основания первого каменного Успенского собора (1326), но уже в 1408 г. в Москве был составлен не местный, а общерусский летописный свод — знаменитая Троицкая летопись. Она не дошла до нашего времени — сгорела во время московского пожара 1812 г., но исследователь М. Д. Приселков восстановил эту летопись по ссылкам на нее у Н. М. Карамзина.

В связи с созданием нового большого Успенского собора возник Московский летописный свод 1480 г. — одно из самых значительных произведений русского летописания.

В следующем XVI столетии официальный характер московского летописания усилился. В нем широко используются различные официальные документы. По мнению Я. С. Лурье, летописание велось в этом столетии с большей тщательностью и полнотой, чем в предшествующее время, господствовало официальное и сугубо централизованное летописание. Летописи XVI в. почти никогда не «спорят» между собою; они лишь послушно реагируют на изменения в государственной политике.

Одним из таких памятников официального московского летописания является Воскресенская летопись (по Воскресенскому монастырю в Новом Иерусалиме), которая доведена до 1540-х гг.

При Иване Грозном был составлен «Летописец начала царства великого князя Ивана Васильевича», охватывавший события с 1534 по 1553 г. и посвященный обоснованию необходимости самодержавной власти. В начале 1550-х гг. была завершена работа над огромным компилятивным летописным сводом — Никоновской летописью, авторы которой весьма вольно обращались со своими источниками. В третьей четверти XVI в. при участии самого Ивана Грозного была составлена «Царственная книга» — большая, богато иллюстрированная рукопись. Но в опричном 1568 г. официальное летописание прекратилось. Вновь оно возобновилось через 60 лет, но уже не при царском, а при патриаршем дворе.

Надо отметить, что в области исторического знания уже в XVI в. наметились изменения, которые свидетельствуют если не об изживании летописного жанра, то о прекращении его доминирования. Так, новой по форме изложения была составленная в третьей четверти XVI в. «Книга степенная царского родословия». Здесь изложение велось не по годам, а по «степеням» или «граням», т. е. исторический материал группировался по правлениям князей и митрополитов. Основная идея — союз великокняжеской власти с церковью, исключительное значение православия и церкви в истории России. Этой идее подчиняется изложение самого материала, которое начинается не от Ноя, а от первых христианских князей на Руси — Ольги и Владимира. Однако следует отметить, что многие события русской истории передаются неточно.

Новый тип исторического сочинения — «История о Казанском царстве», которая посвящена определенному сюжету — покорению Казани Иваном Грозным. Здесь также нет погодного изложения материала. Среди исторических сочинений, выпадающих из летописной традиции, надо назвать также «Повесть о прихождении Стефана Батория на град Псков» и «Историю о великом князе Московском» князя А. М. Курбского. Последний является, видимо, первым историком правления Грозного. Он делит это правление на два периода — первый, когда Иван правил вместе с мудрыми советниками, и второй, наступивший после падения Избранной Рады, когда из-за того, что он стал преследовать своих советников, его постигли неудачи во внутренних и внешних делах.

С образованием единого государства усилилось стремление осмыслить историю России в связи со всемирной историей. Вот почему получили дальнейшее распространение хронографы. Наиболее известен хронограф редакции 1512 г., описывающий события византийской, южнославянской и русской истории.

Литературу Древней Руси очень трудно отделить от исторических знаний, так как в основе литературных произведений лежали исторические факты, да и сами эти произведения нередко входили в качестве составных частей в летописи.

Во второй половине XIII–XV в. центральной темой литературы стала борьба русского народа против завоевателей. До нас дошел целый ряд повестей, посвященных этим событиям. Одним из значительных произведений стала «Повесть о разорении Рязани Батыем», которая находится в одном из сборников XVI в. Это произведение воспевает мужество русских людей перед лицом страшной опасности. В нем идет речь о богатыре Евпатии Коловрате, который, узнав с нападении Батыя на Рязань, быстро прибыл из Чернигова и, догнав монголов в Суздальской земле, напал на них. Разорению Руси монголами посвящено и сочинение Серафима Владимирского. «Повести об Александре Невском и псковском князе Довмонте» повествуют о борьбе с немецкими и шведскими захватчиками. Повесть об Александре Невском открывалась «Словом о погибели Русской земли» — произведением, изумительным по своему пафосу и поэтическому звучанию.

Целый цикл произведений возникает под влиянием Куликовской битвы. Это и летописная повесть, вошедшая в состав многих летописей, и появившаяся в конце XIV в. «Задонщина», автором которой был «Софоний старец рязанец». Данное произведение идейно, да и стилистически тесно связано со «Словом о полку Игореве», оно показывает живую связь московского периода нашей истории с Киевской Русью. Не менее широко бытовало на Руси «Сказание о Мамаевом побоище», близко стоящее к народному эпосу. Отдельная повесть посвящена печальным событиям 1382 г. «О московском взятии от царя Тох-тамыша и о пленении земли Русской».

Во второй половине XV в. стал распространяться жанр сюжетной повести. Яркий пример такой повести — «Повесть о Петре и Февронии Муромских», повествующая о любви крестьянской девушки и князя — «Тристан и Изольда» на русской почве. Тут есть и болезнь, вызванная брызгами крови убитого змея, и совместное правление двух любящих супругов, соединение их тел в одном гробу после смерти и т. д.

Литература рубежа веков в наибольшей степени оказалась связана с общественно-политической мыслью. В посланиях Сильвестра развивались мысли о высокой ответственности царя перед богом, высказывалась идея о необходимости ограничения монастырского землевладения, о «мудрых подвижниках царя». Сильвестр же написал (или отредактировал) знаменитый «Домострой» — своеобразную энциклопедию домашнего хозяйства и моральных норм XVI в. Выходец из русских земель Великого княжества Литовского И. С. Пересветов служил долгое время польскому королю, затем чешскому и венгерскому. В конце 1550-х гг. он оказался на службе у великого князя московского. В своих челобитных он, ссылаясь на печальную судьбу Византии, предлагал в качестве образца мудрого и сильного правления турецкого Магмет-султана. Многое, о чем писал Пересветов, вовсе отсутствовало в Турции, но ему важно было обосновать идею централизованной дворянской монархии.

Поддерживал царскую власть, но по-своему, и митрополит Макарий — сторонник идеи сильной церкви. Из круга его сподвижников вышел целый ряд произведений, направленных к прославлению и возвеличиванию церкви. Был создан грандиозный свод житий святых «Великие Четьи Минеи». Это была претензия на своего рода религиозную энциклопедию.

Церковные идеи встречали сопротивление со стороны различных кругов общества. Так, в середине XVI в. возникла «Беседа валаамских чудотворцев Сергия и Германа», в которой звучала резкая критика современного монашества и монастырского землевладения.

Одним из ярчайших памятников общественно-политической мысли и литературы того времени была переписка Грозного и Курбского. Последний — крупный военачальник и близкий царю человек — в 1564 г. бежал в Литву. Он написал письмо Грозному с объяснением своего поступка, тот ответил. Завязалась переписка. Если Курбский был, как уже отмечалось, сторонником правления государя с опорой на знать, то Грозный старался доказать божественное происхождение самодержавной власти.

Кроме послания Курбскому, Ивану Грозному принадлежит еще несколько посланий разным лицам. В них он старался обосновать осуществлявшиеся им мероприятия в области внутренней и внешней политики. Используя идею божественного происхождения царской власти, Грозный хотел поднять ее на недосягаемую высоту. Причем понятие неограниченной власти у него заметно отличалось от взглядов Пересветова по этому вопросу. Пересветов выдвигал идею сильной власти, которая управляла бы на основе определенных законов. Грозный же настаивал на абсолютной свободе воли самодержца, оправдывая любой произвол с его стороны.

Очень интересны сочинения Ермолая Еразма. Его сочинение «Благохотящим царем правительница и землемерие», пожалуй, впервые обращало внимание на тяжелое положение населения, предлагало изменить систему налогообложения.

Первым городом Северо-Восточной Руси, где после нашествия снова началось каменное строительство, стала Тверь. Здесь в 1285–1290 гг. был построен главный храм — Спаса-Преображения. Построен он был в духе установившейся в Северо-Восточной Руси традиции. Это был шестистолпный, крестово-купольный храм, украшенный белокаменными рельефами. Последующие политические перипетии надолго ослабили каменное строительство.

Крупнейшим центром развития архитектуры в XIV–XV вв. был Великий Новгород. Здесь уже в 1292 г. был построен один из интереснейших памятников новгородского зодчества: церковь Николы на Липне. Это традиционная схема четырехстолпного одноглавого храма. Но в конструкцию было внесено много новых деталей, которые придали зданию массивность и монолитность. «Идеал новгородца — сила, и его красота — красота силы», — писал И. Э. Грабарь.

Характерно, что изменилась даже кладка: от кладки, чередовавшей слои камня и кирпича, новгородцы перешли к кладке из грубо отесанной известняковой плиты, с использованием валунов и частично кирпича. Это создавало неровную волнистую поверхность и еще более усиливало впечатление грубоватой силы и мощи. Теперь на смену монументальным зданиям XI–XII вв. пришли небольшие сооружения, что исследователи правомерно связывают с дальнейшей демократизацией социального строя Новгорода. Это, в свою очередь, повлекло за собой выработку новых приемов их художественного и строительно-технического решения. В первой половине XIV в. вырабатывался новый стиль новгородского зодчества, который расцвел во второй половине столетия.

Один из классических памятников — церковь Федора Стратилата на Торговой стороне (1360–1361). На примере этой церкви видно стремление к нарядному, декоративному убранству постройки, что отличает эти сооружения от более суровых и строгих построек предшествующего времени. Еще более ярко это стремление проявилось в церкви Спаса на Ильине (1374), чья обработка фасадов и апсид еще более разнообразная и богатая. Впрочем, вскоре новгородцы начинают избегать декоративности, возвращаются к старым строгим формам.

В XV в, новгородцы старались следовать уже выработанным ранее приемам, причем не только предшествующего столетия, но и более раннего времени. Это церковь Петра и Павла в Кожевниках, которая подражает храму Федора Стратилата. А возведенное в 1454 г. новое здание церкви Иоанна Предтечи на Опоках было выполнено в еще более древних традициях. Сохранились и гражданские постройки. Это Грановитая палата (1433) и Часозвоня (1443).

Своеобразна архитектура Пскова — этого западного стража Руси. Стены псковского кремля протянулись на 9 км. Значительное влияние на архитектуру Пскова оказало и то, что после 1348 г. он обособился от Новгорода и стал самостоятельным городом-государством. Большинство псковских храмов — небольшие кубического вида постройки с одной главой, украшенной простыми поясками в виде треугольных и квадратных углублений. Внешний облик этих церквей прост и лаконичен. Характерны каменные звонницы, состоявшие из нескольких пролетов. Постройки украшались темно-зелеными поливными изразцами. Такие памятники, как церковь Василия на Горке (1413), церковь Богоявления (1446), заново построенная в 1365–1367 гг. Троица, являются ярчайшими памятниками псковского зодчества.

Во второй четверти XIV в. началось каменное строительство в Москве. В 1326–1333 гг. были построены четыре небольших каменных храма в Кремле, не сохранившиеся до нашего времени. В 1367 г. в Москве был возведен каменный кремль, и начинается полоса нового интенсивного каменного строительства. Крупнейшей постройкой века был Успенский собор в Коломне. Были восстановлены древние соборы во Владимире, Переяславле-Залесском, Ростове. В архитектуре преобладали традиции Владимиро-Суздальской Руси. Древнейшие московские памятники представляют собой крестово-купольные одноглавые церкви с тремя апсидами, но выполнены они с меньшим декоративным убранством, чем владимирские храмы. Убранство московских храмов скромнее, чем владимирских, но в нем появились новые мотивы — килевидные арочки и «дыньки» в порталах, ставшие характерной особенностью московского зодчества. Древнейшими сохранившимися памятниками московского зодчества являются Успенский собор в Звенигороде (ок. 1400), собор Саввино-Сторожевского монастыря там же (1505) и Троицкий собор Троице-Сергиева монастыря под Москвой (1422).

С образованием единого государства в архитектуре наметился новый подъем, признаки которого стали проявляться уже во второй половине XV в. Увеличился сам размах строительства, стали восстанавливаться ветхие здания. Так, в 1492 г. приступили к реставрации сильно обветшавших за столетие каменных стен Московского Кремля. Руководил работами Василий Дмитриевич Ермолин. Но подъем строительной деятельности выразился не только в реставрационных работах, но и в сооружении новых каменных зданий. Каменное строительство охватывает и гражданские постройки. В конце века распространяются кирпич и терракота. На смену традиционному белокаменному строительству приходит кирпичная кладка.

В рамках складывающегося Российского государства начинает формироваться и общерусский архитектурный стиль. Ведущая роль в этом процессе принадлежала московским мастерам, но активно участвовали мастера и других земель, особенно Пскова и Новгорода.

Новое московское искусство отличалось от предшествующего владимиро-суздальского значительно большей простотой форм. Мощный толчок формированию нового стиля дала перестройка Московского Кремля. После победы над Новгородом в 1471 г. Иван III решил перестроить обветшавший Успенский собор. Митрополит Филипп собрал значительные средства для этого. Собор стали строить по образцу Успенского собора во Владимире, но недостроенное здание рухнуло. Вызванные из Пскова мастера установили причину разрушения здания, но сами за возведение нового не взялись. В марте 1475 г. в Москву приехал знаменитый болонский инженер и архитектор Аристотель Фиорованти вместе с сыном Андреем и учеником Петром. Итальянец, заложив здание, отправился во Владимир, а затем через Ростов — в Ярославль и Устюг. Там он познакомился с традициями русского зодчества.

В 1479 г. Успенский собор был закончен. Это не слепое подражание собору во Владимире, а совершенно новое сооружение. Внешне собор выглядит очень впечатляюще. Все здание проникнуто торжественной величавостью и вместе с тем очень четким, строгим ритмом. Так же впечатляющ он и внутри. Благодаря высокой строительной технике архитектор увеличил внутренний объем собора. В 1514–1515 гг. собор был расписан фресками и приобрел нарядный вид. В 1485 г. началось сооружение новых стен кремля, которое закончилось только в 1516 г.

В результате были возведены ныне существующие стены Кремля, охватившие всю его современную территорию в 26,5 га. Сложилась внутренняя планировка Московского Кремля. В центре находилась Соборная площадь с Успенским собором и высокой башней церкви Иоанна Лествичника, которая позже была заменена колокольней Ивана Великого.

К северу от Успенского собора поднялся трехглавый собор Богоявленского монастыря, а на юго-западной стороне площади сооружено здание Благовещенского собора. Его строили псковские мастера, и он воплотил в себе синтез разных архитектурных школ — Владимиро-Суздальской и псковско-новгородской. В 1487–1491 гг. итальянские архитекторы Марко Руффо и Пьетро Антонио Солари построили Грановитую палату — огромный зал, своды которого опирались на мощный столп. В 1505–1508 гг. при Василии III Алевиз Новый построил усыпальницу великих князей — Архангельский собор. В начале XVI в. был построен и собор Чудова монастыря. Будучи своеобразным сочетанием русских национальных традиций и черт архитектуры итальянского Возрождения, Московский Кремль стал уникальным произведением мирового зодчества.

Рос и формировался не только Кремль, но и сам город — столица огромного государства. На протяжении XVI в. пришлось строить еще три кольца укреплений: в 1530-е гг. посад окружила стена Китай-города, в 1580-е гг. Федор Конь построил стену Белого города (территория нынешнего Бульварного кольца), а в 1591–1592 гг. была возведена 15-километровая деревянная стена, проходившая по линии современного Садового кольца. Изменения в вооружении, появление огнестрельного оружия поставило новые задачи перед создателями оборонительных сооружений. Стали возводиться гораздо более мощные каменные стены с башнями, бойницами и дозорными вышками.

Были построены мощные укрепления в Ивангороде, Нижнем Новгороде, Туле, Коломне, Зарайске, Серпухове. Подверглись перестройке укрепления многих монастырей, в том числе Троице-Сергиева, Симонова, Пафнутьева Боровского, Соловецкого, Кирилло-Белозерского и др. Образцом русского крепостного зодчества является построенный Федором Конем Смоленский кремль.

Дальнейшее развитие зодчества в первой половине XVI в. привело к постепенному изживанию местных особенностей в архитектуре. В культовые сооружения проникли чисто светские элементы. Особенно это было заметно в небольших посадских или монастырских церквях. Теперь зачастую это были бесстолпные с единым нерасчлененным пространством храмы, что достигалось совершенствованием системы сводчатых перекрытий. Наблюдается и стремление к некоторой декоративности. Монументальные постройки возводились или под влиянием Успенского и Архангельского соборов Московского Кремля, или в духе ран-немосковской традиции XIV в., для которой характерно трехглавое завершение. К первому типу относятся большие соборы в Хутынском монастыре под Новгородом, в Тихвине, Ростове, соборы Дмитрова и др.

Когда речь идет о втором типе, надо упомянуть типичный собор Покровского монастыря в Суздале, построенный в 1518 г. Но все чаще в зодчестве наблюдается стремление вверх. Развитие «вертикализма» было характерным явлением в это время. Еще в XIV в. была поставлена в Московском Кремле столпообразная церковь Иоанна Лествичника. В 15051508 гг. итальянец Ч. Фрязин поставил столп Ивана Великого. Этот «столп» высотой восемьдесят метров стал главной вертикалью столицы.

В XVI в. в русском зодчестве развился так называемый шатровый стиль. Это были каменные шатровые церкви без внутренних столбов с единым внутренним пространством. Исследователи считают, что шатровые каменные церкви возводили «на деревянное дело», т. е. по образцу деревянных шатровых построек.

Классическим образцом шатрового стиля считается церковь Вознесения в селе Коломенском под Москвой (1532). Общая высота здания более 60 метров. Здание полностью подчинено осевому движению по вертикали. Более тяжеловат и статичен храм Иоанна Предтечи в селе Дьякове недалеко от Коломенского. Но и это было накопление опыта шатровой архитектуры. Шедевром шатрового стиля в архитектуре явился Покровский собор на Красной площади в Москве, называемый часто по одному из его приделов собором Василия Блаженного. Он был возведен в честь покорения Казани мастерами Бармой и Постником Яковлевым. Собор как бы объединяет девять небольших церквей, символизируя объединение русских земель под властью Москвы.

Шатровой архитектуре приходилось преодолевать сильную консервативную тенденцию, которая исходила со стороны власти, стремившейся развивать другие архитектурные традиции. Так, по заказу Ивана Грозного в 1568–1570 гг. был построен громадный собор в Вологде, который упрощенно повторил формы Успенского собора в Москве. Столь же тяжелым и массивным, как собор в Вологде, оказался и собор Троице-Сергиевой лавры. И все-таки шатровый стиль пробивал себе дорогу. Выдающимся произведением новой шатровой архитектуры был храм Бориса и Глеба, построенный в 1603 г. под Можайском. Известен собор Авраамия монастыря в Ростове, построенный мастером Андреем Малым.

В послемонгольский период начинает возрождаться русская живопись. Формируются художественные школы, имевшие существенные региональные различия. Так, в Новгороде в XIV в., как и в зодчестве, в живописи сложился новый стиль. В новгородских фресках этого времени на смену тяжеловатым приземистым фигурам пришли узкие, вытянутые изображения людей, многослойные композиции, обогащалась цветовая гамма.

Крупнейшим художником конца XIV в. был Феофан Грек, приехавший из Византии и органически соединивший византийское мастерство с русскими традициями живописи. Он работал в Новгороде и в Москве. В Новгороде сохранились росписи Грека в церкви Спаса на Ильине. Одухотворенная живопись Феофана Грека — одно из самых ярких проявлений того экспрессивно-эмоционального стиля, который проявлялся и в литературе. Замечательным памятником новгородской живописи второй половины XIV в. был и погибший комплекс фресок Волотовской церкви. Они, по словам В. Н. Лазарева, выполнены в более резкой, стремительной манере.

Отличались определенными особенностями и фрески Ковалевской церкви, разрушенной фашистами. Здесь, как считают искусствоведы, особенно ярко проявилось влияние южнославянской художественной традиции.

Новгородское иконописание постепенно освободилось от следования образцам фресковой живописи и уже в конце XIV в. сложилось в самостоятельное направление живописного искусства. Зачастую новгородские иконы были посвящены популярным в народе святым Особо популярными были житийные иконы, которые выполнялись в виде большого изображения святого в центре, окруженного со всех сторон «клеймами» с отдельными эпизодами из жизни святого.

Псковская живопись XIV в. была более архаичной. Это видно на примере известных фресок Снетогорского монастыря.

Интересна московская живопись XIV в. Москва постепенно притягивает лучших мастеров живописного искусства. Так, Феофаном Греком были расписаны церкви Рождества Богородицы, Архангельский и Благовещенский соборы. Он украсил стены терема князя Владимира Андреевича видом Москвы, расписал дворец великого князя Василия Дмитриевича. Эти работы до нас не дошли, кроме икон Благовещенского собора. Феофан выполнил в нем «Деисус» — композицию из трех фигур: Христа и молящих его о прощении человеческих грехов Богородицы и Иоанна Предтечи.

Помимо «феофановского» направления, в московской живописи конца XIV — начала XV в. исследователи отмечают также наличие ряда произведений с византийской и южнославянской (сербской) художественными традициями.

Вершиной русской живописи этого времени стало творчество Андрея Рублева. Мы практически не знаем его биографии. Известно, что он родился ок. 1360 г., а умер 29 января 1430 г. Рублев был монахом Троице-Сергиева, а потом Спасо-Андроникова монастыря. В 1405 г. вместе с Феофаном Греком и Прохором из Городца он расписывал Благовещенский собор, в 1408 г. работал в восстанавливающемся Успенском соборе во Владимире вместе с Даниилом Черным. Между 1425 и 1427 гг. Рублев принимал участие в росписи Троицкого собора Троице-Сергиева монастыря, а в 14271430 гг. работал над фресками Спасо-Андроникова монастыря.

Рублев создает свою художественную школу, которую отличает мягкость и глубокая человечность, столь несхожие с феофановской суровостью. Самое известное произведение Рублева — икона «Троица», созданная для собора Троице-Сергиева монастыря. Скорее всего, она была написана в 1425–1427 гг. Сюжет иконы основан на библейском рассказе о явлении старцу Аврааму и его супруге Саре трех ангелов — олицетворения троицы: Бога-отца, Бога-сына и Святого Духа.

Рублев сознательно упростил и сюжет, и композицию иконы. Он сосредоточил внимание на выражении идеи единства и нерасторжимости трех лиц Троицы. Изображения ангелов спокойны, внутренне одухотворены. Краски чисты и гармоничны. В иконе очень спокойный, но в то же время последовательный и четкий ритм кругового движения. Творчество Андрея Рублева — одна из вершин национального художественного творчества.

С конца XV в. ведущее положение в живописи заняла Московская школа, что было следствием образования единого государства. Крупнейшим художником этого времени был Дионисий, который родился около 1440 г. (или 1450), а умер, как предполагают исследователи, после 1519 г. Не сохранились ранние фресковые работы Дионисия, которые он сделал в 14601470-х гг. в Рождественском соборе Пафнутьева Боровского монастыря и фрески Успенского собора Иосифо-Волоколамского монастыря (1481–1486).

Наиболее хорошо сохранились известные росписи Ферапонтова монастыря. Для Дионисия и его круга свойственно богатство и праздничность декоративного убранства. Светлые и радостные краски фресок напоминают прозрачностью и нежностью полутона акварелей. Как считают некоторые искусствоведы, в отличие от Андрея Рублева, которого интересовал прежде всего внутренний мир человека, у Дионисия больше стремления к внешней красивости и декоративности. Дионисий и его ученики изготавливали и житийные иконы.

Государство начинает оказывать все большее воздействие на развитие живописи. Стоглавый собор 1551 г. возводит иконописание Рублева в канон. Художники должны были работать под контролем церковной и светской власти. Живопись стали более тесно связывать с текстом библейских сюжетов, соответствия которым теперь стали требовать от художников гораздо настойчивее. Композиции становятся дробными, лаконизм художественных средств был утрачен.

Довольно характерным памятником живописи первой половины XVI в. являются фрески московского Благовещенского собора, выполненные под руководством мастера Феодосия, сына Дионисия. Здесь на стенах и столпах изображены византийские императоры и русские князья, что символизировало преемственность российской великокняжеской и византийской власти.

Особенно сильно государственные тенденции стали проявляться в правление Ивана Грозного. В середине века была создана большая икона «Церковь воинствующая». Она была написана по случаю победы над Казанью и имела замысел подчеркнуть значение церкви и религии. К концу XVI в. выработалось своеобразное художественное направление, сосредоточившее главное внимание на живописной технике. По имени известных промышленников и купцов Строгановых это направление получило название строгановской школы. Она достигла замечательного мастерства в изображении фигур, одежды, прорисовки деталей. Техническое мастерство весьма ценилось, и работы перестали быть анонимными. Нам известны имена крупных мастеров строгановской школы: Прокопия Чирина, Никифора, Истомы, Назария и Федора Савиных.

Наряду со строгановской школой получила распространение так называемая годуновская школа, стремившаяся вернуться к монументальным формам, характерным для конца XV в.