Борьба

Незабвенный Вадим Валерианович Кожинов как-то в ответ на мои сомнения в востребованности наших идей, нашего русского опыта в будущем, в новых поколениях сказал мне, что ничто не исчезает в историческом "бытии" (его привычное слово), не пропадает ни одно духовное усилие, что все имеет свои последствия. Оглядываясь сейчас на свой пройденный путь, вижу, что вся жизнь моя - сплошная борьба, начиная с участия в сражении на Курской дуге до сегодняшнего сопротивления новым оккупантам. Пожизненная моя борьба - что называется, на идеологическом фронте. Но должен сказать, что, борясь, я никогда не прибегал к языку политических намеков, пусть кто укажет хоть на один пример обратного. Я считаю, что надо бороться на духовном уровне, и я этому следовал и следую, ибо здесь корень зла, всех идеологических конфликтов. И наоборот, мои противники только тем и занимались, что обвиняли меня в политическом, мягко говоря, злонамерении. Чего стоят уже одни названия рецензий на мои работы: "Было ли "темное царство"?" (о моей книге "А. Н. Островский" в серии "ЖЗЛ"); "Освобождение от чего?" (о моей нашумевшей статье "Освобождение" в журнале "Волга", 1982, № 10). Ну, конечно же, по "расшифровке" автора рецензии, освобождение от всех социалистических основ, коллективизации, индустриализации, марксистско-ленинской идеологии, классовой борьбы, "завоеваний советской литературы" и т. д. Хотя у меня смысл этого слова (следовательно, и самой статьи) совершенно иной. На примере романа М. Алексеева "Драчуны" (о голоде 1933 года в Поволжье) речь идет о том, сколь необходимо для творчества освобождение писателя от внутренней несвободы: "Не решавшийся до сих пор говорить об этом, только дававший иногда выход сдавленному в памяти тридцать третьему году - упоминанием о нем, автор набрался наконец решимости освободиться от того, что десятилетиями точило душу, и выложить все так, как это было".

До "перестройки" в ходу были такие страшилки, как "антиисторизм", "внесоциальность", "внеклассовость" (помимо, конечно, "шовинизма", "славянофильства", "почвенничества"). С "перестройкой" в оборот запущен жупел покруче - русский фашизм. В журнале "Вопросы литературы" (№ 1, 2005) опубликована статья В. Твардовской "А. Г. Дементьев против "Молодой гвардии" (эпизод идейной борьбы 60-х годов)". Автор обращается к статье А. Дементьева почти сорокалетней давности "О традициях и новаторстве" (журнал "Новый мир", 1969, № 4) и пытается представить автора эдаким демократом - провидцем нынешней "фашистской опасности" в стране. Хваленая статья уже тогда, по выходе, была анахронизмом, курьезом по своему рапповскому методу орудовать идеологической дубиной, по невежеству (славянофилов автор именует мыслителями в кавычках). Преследуемая автором и редакцией "Нового мира" цель была настолько очевидной, что даже новомировец Солженицын сказал об этом так: редакции "Нового мира" "взбрела в голову несчастная идея - влиться в общее "ату" против "Молодой гвардии"... "удобно ударить и нам". И вот устремился "новомировский критик в пролом, разминированный, безопасный, куда с 20-х годов бито было наверняка..." В статье новоявленного рапповца под прикрытием марксистской фразеологии, "пролетарского интернационализма" выпирала антирусскость, очернение народных культурных традиций. И вот об этой русофобской статье В. Твардовская пишет: "Целью статьи было предупредить об опасности исповедуемых национал-патриотами идей". "Сейчас, когда наряду с националистическими в стране действуют и фашистские организации, нельзя не признать, что эта опасность критиком "Нового мира" не преувеличивалась".

Вот где, оказывается, "болячка" ученой дамы, из-за которой ей понадобилось вызвать из небытия "интеллигента в первом поколении, потомка крепостных крестьян знаменитой княгини 3. А. Волконской", как она рекомендует А. Дементьева. Встревожила ее "опасность фашизма", русского, разумеется. Цитирует она при этом и своего отца - поэта А. Твардовского, который о письме критиковавших статью Дементьева одиннадцати литераторов в "Огоньке" ( 1969, № 30) "Против чего выступает "Новый мир"?" - выразился так: "открыто фашиствующий манифест мужиковствующих". И это говорил сын русского мужика! Повторяя выражение Троцкого - "мужиковствующие" - в адрес русских писателей, в частности крестьянских поэтов есенинского круга. В воспоминаниях заместителя главного редактора "Нового мира" А. Кондратовича "Новомировский дневник ( 1967- 1970 годы)" приводится восторженный панегирик Твардовского Троцкому за его "блестящую речь" в агитпропе ЦК от 1923 года.

Прочитал я статью В. Твардовской и вот о чем подумал: прав Кожинов, ничего не пропадает из наших духовных усилий. Сам-то я вроде и забыл свою давнюю статью "Просвещенное мещанство" ( 1968), время ныне другое, другая для меня боль в русской жизни, но вот другие не забывают. Когда-то, почти сорок лет тому назад, набросился на нее А. Дементьев в статье "О традициях и народности", избрав ее в качестве главного объекта своих нападок на "Молодую гвардию". Теперь, завалив благодарственными венками своего предшественника за мнимые заслуги, В. Твардовская берет на прицел ту же мою статью "Просвещенное мещанство", связывая с нею идеологию тех, кого именует национал-патриотами (не звучит ли на манер: "национал-социалист"?). И так неугодны ей эти национал-патриоты, что она готова поддержать всякую "обличающую" их заведомую ложь. Так она с академической важностью дает ссылку на мемуары А. Яковлева "Омут памяти", где этот отпетый фальсификатор пишет, что "программные" статьи "Молодой гвардии" "Просвещенное мещанство" М. Лобанова и "Неизбежность" В. Чалмаева "перед публикацией были просмотрены и одобрены в КГБ" при Андропове. Но мог ли Андропов поддержать авторов "Молодой гвардии", когда он был известен как русофоб, преследовавший "русистов", по его выражению; давший впоследствии команду осудить решением секретариата ЦК мою статью "Освобождение"?

А вот и вывод пространной статьи В. Твардовской: по ее словам, дискуссия вокруг "Молодой гвардии" и "Нового мира" показала, что "ближе и роднее (власти) орган русских националистов, нежели демократический журнал... Великодержавие, яростное антизападничество, сталинистские симпатии национал-патриотов находили значительно большее сочувствие и понимание у идеологов и политиков КПСС, нежели отстаивание общечеловеческих ценностей и стремление к соединению социализма с демократией" (в духе авторитетного для Твардовского академика А. Сахарова, кстати, инициатора расчленения России на семьдесят государств). Логика этой казуистики такова: поскольку русских шовинистов, национал-патриотов поддерживали ЦК КПСС и КГБ, то, следовательно, и эти высшие органы власти были шовинистическими, фашистскими, антисемитскими, вся советская власть была таковой, и эту власть надо было свергать, заменить "демократией". Русский фашизм не прошел, но опасность, дескать, остается. Так, с "фашизацией" моей давней статьи, сугубо национально-оборонительной, нынешние "демократы" больше характеризуют себя, чем обличаемого ими автора. Казалось бы, все в их руках, наслаждайтесь своей демократией, "раем на земле". Но нет чего-то, все не так. Давно известно, что именно либералы торят дорогу к фашизму своей духовной энтропией, аморальным плюрализмом, мертвящим космополитизмом, но винят в "фашистской опасности" других. И какие приемы, какая злоба! Вот и в данном случае: не просто "полемика", "дискуссия", а готовность подвести "оппонента" - как фашиста - под статью о разжигании национальной розни. Тридцать с лишним лет тому назад А. Яковлев в своей "критике" молодогвардейцев еще осаживал себя в выборе эпитета, выражения, ставя, например, мне в вину "идеализацию мужика", "славянофильство", прочее. Теперь ("Омут памяти", 2000) он зачисляет меня в ряд "апологетов охотнорядчества".

Да, поистине, какова нынешняя власть, такова ее идеология, таковы кадры ее. Злобные, мстительные, человеконенавистнические. Но я доволен, что проявилось это отчасти через нападки на мою давнюю статью.

Только что прочитал книгу Ю. А. Жданова "Взгляд в прошлое" ("Феникс", 2004 г.). Автор - сын известного государственного деятеля А. А. Жданова, зять И. В. Сталина, в конце сороковых - начале пятидесятых годов зав. отделом науки ЦК партии. В отличие от А. Яковлева он не отрекся от своих партийных убеждений, от социализма, не принимает лжи и насилия либералов-"демократов", разрушителей великого государства, ублюдочных идеологов "золотого тельца", торговцев Россией. С достоинством защищает он честь своего отца, стойкого государственника А. А. Жданова, имя которого с "перестройкой" стало объектом ненависти и оголтелой клеветы "демократов", поддерживаемой Горбачевым (о чем с любопытными подробностями рассказывает автор).

И вместе с тем Ю. Жданов счел нужным включить в свою книгу статью, написанную им в 60-е годы, ныне звучащую уж совсем архаично, в духе упрощенного социологизма. Ну что могут сказать современному читателю рассуждения вроде: "И не возьмут в толк наши товарищи, что волюнтаризм, бонапартизм, цезаризм, против которых они ополчаются, есть прямое порождение условий, психологии мелкого производителя - крестьянина, в первую очередь". В своей статье Ю. Жданов полемизирует со мной в связи с моими печатными выступлениями о "Войне и мире". (Тогда, в 1969 году, исполнилось сто лет со времени выхода толстовского романа в свет.) Вот некоторые пункты этой полемики: "Поиски народной правды, поиски путей к народу, свойственные Пьеру, М. Лобанов пытается интерпретировать весьма своеобразно: "Жизнь простых людей, - пишет он, - дала русским философам богатый материал для того вывода, который, в отличие от рационалистической рассудочности, утверждает целесообразность человеческого бытия в цельности его духа и поведения...". После этой цитаты автор заключает, что такая философия "отнюдь не линия Радищева, Герцена, Чернышевского, Плеханова, а нечто другое, недосказанное и уводящее мысль куда-то в сторону славянофилов...". Вот уж поистине магия слов, имен. Но ведь главное-то у меня - "жизнь простых людей", народный характер - именно в цельности его, целесообразности его бытия, и это было "актуально" не только во времена Толстого, но и тогда, в шестидесятые годы теперь уже прошлого столетия ("деревенская" литература). Да и сейчас: если как-то удерживается от окончательного "расползания" общественная ткань, то во многом благодаря уравновешивающему, стабилизирующему фактору "жизни простых людей" с их здоровой моралью, трудовыми, семейными заботами, если хотите, инстинктом государственности. Я думаю, что это реальное содержание куда важнее для нашего времени, чем перечисление фамилий философов-революционеров.

Второй пункт. Видя высшее достижение русской философии в рационализме, признавая исключительно только рационализм, более того - только сугубо рационалистический путь России, Ю. Жданов бичует меня за недооценку заслуг русского просветителя, последователя Вольтера В. Попугаева с его изречениями вроде "просвещение есть солнцев луч во мраке". В качестве неуместного противопоставления критик приводит мои слова, что когда над Родиной нависла опасность, то "решали дело не умствующие теории, не отвлеченный "солнцев луч", а дух армии, народное чувство". Я говорю о реальности - что происходило в России в 1812 году и что ее спасало: не вольтерьянство, наводнившее страну в XVIII веке, накануне наполеоновского нашествия, а именно дух армии, народное чувство (что и показано в "Войне и мире"), а мой оппонент токует свое: ах, рационализм! ах, просветители! "Откуда это озлобление против "умствований", французского и русского просвещения? М. Лобанов писал и так: "Теоретики могут рассуждать о "концепциях", "системах" и т. д., но им не дано прикоснуться к тому первородному, где зарождаются нервные узлы нравственного бытия и откуда исходит мощь творческого духа". Все это, по словам моего критика, заставляет вспомнить "Вехи", Достоевского.

Третий пункт. "Наконец, что за тенденция в сторону обскурантизма?! М. Лобанов пишет о нравственной силе русского народа, непонятной "для привычного европейского представления"... Не вариация ли это на давно забытый мотив: умом Россию не понять?..". В отличие от Ю. Жданова, я полагаю, что этот "мотив" еще не забыт. Недаром нынешние погромщики России злобствуют, дивятся, почему "эта страна", ее народ не хотят принять "рыночного рая", вбежать в царство демократии и мировой цивилизации.

Четвертый пункт. "Далее М. Лобанов возвещает, что предчувствуемый Достоевским "разгул бесов ждал своего исторического часа". Не совращайте малых сих! Молодежь не знает, что "Бесы" были знаменем реакции в борьбе против русского революционного движения". А разгул нынешних "демократических" бесов, терзающих Россию, люто ненавидящих ее народ, самого Достоевского (в чем признается бес Чубайс, готовый, по собственным словам, "разорвать его на части") - разве это не связано с историческим предчувствием автора "Бесов"?

Но довольно. Мысль моя ясна: нельзя закрываться от действительности словами. Этим страдала официальная пропаганда в советские времена, когда жизнь, реальные события подменялись лозунгами, партийной фразеологией. Выходило так, что создавался мир фиктивный, имевший мало чего общего с реальным, и это не могло не привести к кризису. Но насколько этот отрыв от реального, гипноз стереотипов, расхожей фразеологии может войти в сознание, психологию людей, показывает в данном случае и сам факт публикации Ю. Ждановым статьи, написанной почти сорок лет тому назад: ныне совсем другое время, за тысячелетие своей истории Россия никогда не была в таком чудовищном положении, надо собирать все живые, реальные силы для сопротивления, и уместно ли здесь поддаваться словесным иллюзиям?

А какой вред они, эти словесные иллюзии, могут принести - вот вам пример с Крымом, за необратимость принадлежности которого Украине в Госдуме голосовала фракция коммунистов (то есть почти все русские). Логика куриная: какая разница, чей сейчас Крым - России или Украины, когда там и сям к власти придут коммунисты, наступит прежнее братство народов и Крым будет общим, пролетарский интернационализм победит. Но надо быть уже совсем дитятей, чтобы не понять: если бы даже коммунисты и пришли к власти на Украине, Крымом их "незалежная" и не подумала бы поделиться. Посмотрите, вот даже цыганистая Молдавия с коммунистами во главе пялит глаза на Запад.

Журн. "Наш современник", № 11, 2005