В начале XVIII века оборонное значение Нижегородского кремля было окончательно потеряно, и он был исключен из списка крепостей Российской империи. Однако некоторые работы по ремонту кремля производятся, и, видимо, именно починки конца XVII — первой половины XVIII века, по традиции выполнявшиеся еще с соблюдением прежних норм крепостных сооружений, сберегли в кремле основные черты средневекового русского оборонного зодчества. Вплоть до середины XVIII века Нижегородский кремль рассматривался еще как оборонительное сооружение, однако тогда считали достаточным сохранить его средневековую систему обороны — удаление от границ не требовало коренной модернизации укреплений. Поэтому в целом на содержание кремля не обращалось большого внимания, и по описи 1765 года видно, что кремль находился в сильно обветшавшем состоянии (рис. 10). В первой четверти XVIII столетия в сплошной деревянной застройке кремля появляются, как и по всей России, каменные сооружения. За собором на бровке откоса был построен архиерейский дом, в одном из корпусов которого разместилась открытая в 1721 году славяно-греческая школа.

Перемены, происшедшие во всех областях русской жизни после петровских преобразований, которые изменили быт и экономическое положение русских городов, послужили основанием крупных мероприятий по их реконструкции. Во второй половине XVIII века началась коренная перестройка городов по новым регулярным планам. Процесс этот облегчался тем, что каменных домов было мало, а деревянные рубленые дома не были долговечными и к тому же их легко можно было разобрать и перенести на новые места.

План кремля по съемке 1769 г. Центральный государственный военно-исторический архив в Ленинграде

После очередного большого пожара 1768 года Сенатом был издан указ о застройке Нижнего Новгорода по новому плану, который и был утвержден в апреле 1770 года. По этому проекту кремль сохранял свою цельность как основное ядро лучевой планировки города. Жилая застройка в кремле сохранялась, но ее должны были объединить в укрупненные кварталы. В последующее время из кремля постепенно были удалены почти все жилые дома, и реорганизация управления империей потребовала постройки крупных административных зданий представительного облика (рис. 14). В центре Нижегородского кремля была организована прямоугольная площадь, ориентированная на Архангельский собор. По ее длинным сторонам должны были стоять одинаковые по высоте и архитектуре здания: по одну сторону присутственные места, по другую — дворцы губернатора и вице-губернатора, соединенные между собой аркой, проезд под которой приводил к Спасскому собору. Таким образом, внутри кремля образовывалась система площадей. Однако этот интересно задуманный ансамбль не был осуществлен: задержалась постройка губернаторского дворца, а после уничтожения в 1800 году нижегородского наместничества внешняя представительность общественных зданий перестала интересовать правительство Павла I. Когда же в 1809 году здание присутственных мест сгорело, его восстановили лишь в 1827 году, переделав под казармы. Два высоких этажа были разделены на три яруса, фасады упрощены так, что колонны оказались без прежних коринфских капителей. Общественная площадь была превращена в плац для строевых занятий и спортивных упражнений. От всего широко задуманного ансамбля остался только построенный в 1788 году дом вице-губернатора, на северном углу его и сейчас видны остатки арки, что должна была связывать его с соседним зданием.

В XVIII и особенно в XIX веке оставшиеся от средневековья каменные городские стены стали анахронизмом. Если город стоял близко к границе и нуждался в обороне, укрепления его приспосабливались к новым условиям. В таких случаях старые стены заменяли новыми фортификациями. Если опасность вражеского вторжения непосредственно не угрожала городу, то ненужные более оборонные сооружения, требующие на свое содержание лишние затраты из городского бюджета, просто сносили. Так, Москва лишилась трех концентрических линий городских укреплений, сохранив лишь кремль, а на месте остальных были разбиты бульвары. Такая же судьба стала угрожать и Нижегородскому кремлю.

План городского центра, запроектированного в конце XVIII в., и схема расположения Спасского собора в XIII, XIV, XVII и XIX вв. Сводная схема С. Л. Агафонова: 1-центральная площадь: 2-присутственные места; 3-Архангельский собор; 4-дом вице-губернатора; 5-дом губернатора; 6-Дмитровские ворота; 7-Ивановские ворота; 8-Никольская башня; 9-архиерейский дом (позднее больница); 10-Спасский собор XVII в.; 11-теплая церковь; 12-колокольня; 13-место собора XIX в.; 14-место собора XIII–XIV вв.

По запросу Шляхетного кадетского корпуса, собиравшего материал для «Российского нового атласа» (по вопроснику, составленному М. В. Ломоносовым), опись кремля в Нижнем Новгороде впервые была выполнена в научных целях. Неприглядная картина грозящих обвалом стен с полусгнившими кровлями и ветхие шатры на башнях не могли импонировать губернскому начальству, занятому приведением в благопристойный вид вверенного ему города. Зимой 1785 года нижегородский губернатор И. М. Ребиндер и губернский архитектор Я. А. Ананьин осмотрели повреждения кремля, а в мае того же года был получен указ об отпуске на ремонт кремля ежегодно по 7500 рублей в течение 4 лет. Однако международная обстановка была в эти годы весьма сложной, с 1787 по 1791 год шла война с Турцией, а в 1788 году «по причине наставшей внезапно войны» с Швецией (1788–1790) деньги вовсе перестали поступать из центрального казначейства. Работы, однако, не прекращались и продолжались на средства, не израсходованные от прошлых ассигнований, часть которых была прежде пущена в оборот под проценты. Кроме того, оставались еще заготовленные ранее строительные материалы.

Ремонт Нижегородского кремля 1785–1790 годов, который проходил под общим руководством губернатора И. М. Ребиндера, получил печальную известность, поскольку совершенно изменил облик кремля как оборонного сооружения. Архитектор Я. А. Ананьин и производивший работы губернский землемер М. Тернягин придали кремлю новый для него характер. Кровли со стен были сняты, а зубцы понижены на 2/3 высоты; на башнях заложены боевые окна, взамен которых оставлены прямоугольные обычного типа проемы, шатровые кровли заменены пологими конусами, а по краям их установлены балюстрады из точеных деревянных балясин. Все каменные части кремля побелены, а крыши покрашены красной краской. Башням было найдено новое использование, в них разместились склады пороха, железа, провианта, амуниции, губернский архив, участок полиции, полковое казначейство, военный суд, школа для солдатских детей и т. п. Акварель учителя рисования нижегородской гимназии Я. Никлауса, выполненная в 1797 году, детально передает эти перемены (рис. 11, 12).

В первой половине XIX века оставшиеся сооружения кремля поддерживались в удовлетворительном техническом состоянии. Регулярные починки были тем более необходимы, что в эти годы пожары и сильные ветры неоднократно повреждали ту или другую из башен. Ворота Ивановской и Дмитровской башен, через которые в те годы только и можно было проехать из верхней части города в нижнюю, по своей недостаточной ширине все больше и больше затрудняют увеличивающееся с каждым годом гужевое движение. Особенно возросло оно после переноса в 1817 году Макарьевской ярмарки в Нижний Новгород. Поэтому в стенах рядом с Ивановской и Дмитровской башнями еще в 1815 году были пробиты ворота, в 1834 году — в прясле между Кладовой и Дмитровской башнями, а в 1837 году — между Пороховой и Георгиевской.

Северная сторона кремля между Белой и Георгиевской башнями, при ремонте 1785–1790 годов разобранная и замененная новой, более низкой, но еще сохранявшей крепостной характер, в 1833–1834 годах была вновь переложена в еще более простом виде. Позднее (1834–1837) были засыпаны рвы, на месте которых устроены бульвары, а от Коромысловой до Кладовой башни сделана глубокая выемка для более удобного сообщения между верхней и нижней частями города.

В течение первой половины XIX столетия из кремля была вынесена жилая застройка, уничтожены все деревянные церкви и три каменные — Воскресенская около Никольской башни, теплая — при Спасо-Преображенском соборе и церковь Духовского монастыря (рис. 15).

Если неосуществленный проект устройства в кремле нового городского центра предусматривал площадь, где главным зданием были присутственные места, а дома губернатора и вице-губернатора занимали подчиненное положение, то к середине XIX века в северо-восточной части кремля сложился новый центр, в котором доминировал губернаторский дом (1837–1841), а рядом с ним стояли гауптвахта (1841), арсенал (1841) и перестроенный Спасский собор (1834). Архитектура собора и окружавших его сооружений основывалась на упрощенном варианте позднего классицизма, несколько сухого и выхолощенного. Из старинных сооружений здесь оставалась лишь шатровая колокольня (1719) Спасского собора, сохранявшая дух русского средневековья. Эта новая организация кремля по общей архитектурно-пространственной идее была близка планировке кремля XVII века, но решена в более крупных объемах, смещенных к краю откоса волжского берега (рис. 13).

В 1827 году под надзором губернского архитектора И. Е. Ефимова были выполнены обмеры кремлевских стен и башен. На входившей в комплект чертежей развертке — панораме кремля со стороны Волги — хорошо видна архитектура сооружений кремля первой половины XIX века. Центром его композиции служил Спасо-Преображенский собор XVII века, но уже в 1829 году старое здание было разобрано. Еще ранее рухнула его средняя глава, которую вместе с барабаном заменили деревянной; стены дали трещины, и их тщетно пытались укрепить контрфорсами. В 1834 году собор построили заново в виде массивного куба с пятью главами, с гладкими стенами, на которых едва выделялись мелко заглубленные арочные ниши.

Нижегородский историк Н. Храмцовский называет автором проекта этого собора И. Ефимова, однако его современник, весьма серьезный исследователь Макарий (Миролюбов), указывает на известного петербургского архитектора А. И. Мельникова. Это утвердилось в литературе, хотя архитектура этого сооружения мало характерна для творчества мастера, до конца жизни сохранившего верность принципам классицизма. С другой стороны, в Государственном архиве Горьковской области при изучении материалов, относящихся к кремлю, были найдены чертежи проекта Успенской церкви в Нижегородском кремле (рис. 17), выполненные и подписанные А. Мельниковым еще в 1821 году. Здание это в настоящее время не существует, но сохранившиеся фотографии (рис. 16) подтверждают его полное соответствие проекту (прежде же по традиции думали, что автором и строителем храма был архитектор И. Межецкий). Церковь была освящена в 1827 году и до постройки нового здания Спасо-Преображенского собора считалась кафедральной, т. е. главной в губернии, поскольку старый собор XVII века не был пригоден для церковной службы.

В те же годы А. Мельников проектирует колокольню и теплую церковь при ярмарочном Спасском соборе, который был «приписным» к кафедральному собору в кремле. По его проекту церковь на Нижегородской ярмарке, как, по-видимому, и Успенскую церковь в кремле, строит архитектор ярмарочного гостиного двора И. Межецкий.

О том, кто проектировал Успенскую церковь, скоро забыли, да и нетрудно было запутаться в этом сложном переплетении авторов и исполнителей проектов. А. Мельникову, автору теплой церкви при ярмарочном соборе и основного кремлевского собора, иногда приписывали также и Спасский собор на ярмарке (однако известны чертежи, подписанные А. Монферраном). В то же время автором Успенской церкви стали считать И. Межецкого.

Успенская церковь находилась в непосредственной близости к памятнику Минину и Пожарскому, и строгость ее классических портиков вполне отвечала архитектурным и скульптурным формам стоявшего перед ней обелиска, также сооруженного А. И. Мельниковым и украшенного барельефами И. П. Мартоса (рис. 18). Можно предполагать, что обелиск и Успенская церковь были задуманы архитектором в едином ансамбле, тем более что закончены они должны были быть в один и тот же 1827 год. Только случайная порча гранитного монолита при его перевозке заставила отложить открытие памятника на год.

Ансамбль Нижегородского кремля в том виде, какой он имел к Великой Октябрьской социалистической революции, сложился в середине XIX века (рис. 19). Во второй половине столетия новые сооружения не строились, улучшалось только благоустройство, разбивались новые сады и бульвары, выравнивались и укреплялись откосы. В середине XIX века грунтовым водам волжского откоса было найдено применение: на террасе несколько выше разрушенного участка стены устроен пруд, где разводили карасей для архиерейского стола; ниже, по другую сторону линии стен, родниковой водой пользовались жители прилегающей слободы, ей же наполнялся бассейн внутри построенной здесь в 1829 году церкви Живоносного источника.

Оползни в этом районе территории кремля повторялись в 1839, 1844, 1852 и 1853 годах, поэтому была разобрана стоявшая на полугоре каменная Духовская церковь. Несмотря на большие работы 1880 года по каптажу ключей в саду ниже губернаторского дома и планировке откосов Часовой горы, опасность оползней и оплывин в кремле и рядом с ним далеко не была устранена.

В 1896 году при подготовке к Всероссийской промышленной и художественной выставке в кремль был проведен трамвай, а для подъема в гору устроен механический подъемник, называвшийся на местном жаргоне «элеватор», который проходил туннелем под кремлевской стеной. Дмитровская башня была перестроена под художественно-исторический музей. Кремль, где находился кафедральный собор и губернаторский дом, поддерживался в относительно благоустроенном виде, но резким контрастом к нему, непосредственно под кремлевской стеной образовался трущобный район, где, снимая углы в ночлежных домах, жили портовые грузчики вместе с деклассированными элементами.

С первых дней Великой Октябрьской Социалистической революции и до сего времени основные органы управления городом и областью располагаются на территории кремля.

Вскоре после ареста губернатора в его дворце разместился окружной комитет РСДРП(б), который был создан после размежевания большевиков с меньшевиками. 27 октября 1917 года организуется Военно-революционный комитет и на следующее утро в городе была установлена Советская власть. Губернаторский дом получил новое название — Дворец Свободы, теперь перед ним собирались революционные митинги, отсюда направлялись отряды на фронты гражданской войны.

Своеобразным памятником этих лет остались бетонные платформы с анкерами для крепления морских дальнобойных орудий, которые были приготовлены в кремле в Мининском саду, когда в тревожные дни 1918 года после взятия Казани белыми Нижний Новгород готовился к обороне.

В 1920-е годы многие башни кремля оказались без надзора и были заброшены. Особенно сильно пострадала Ивановская башня, где после ликвидации Нижегородской губернской ученой архивной комиссии остались лишь голые стены. Белая и Кладовая башни, в которых хранились архивные материалы различных ведомств, сгорели вместе с архивами.

В 1920—1930-е годы, чтобы освободить место под новое строительство, в кремле были разобраны Симеоновская и Успенская церкви и некоторые церкви близ кремля, а также Спасо-Преображенский собор с колокольней и гауптвахта.

В период восстановления народного хозяйства было обращено внимание на древние сооружения кремля. Так, в 1926–1928 годах была заменена облицовка прясла между Дмитровской и Пороховой башнями и некоторых других кремлевских стен. После того как было реконструировано трамвайное сообщение между нижней и верхней частями города, кремлевский «элеватор» потерял свое значение и был демонтирован.

В 1931 году по проекту архитектора А. 3. Гринберга был сооружен Дом Советов (рис. 21). Необходимо было здание, которое и по образу, и по внутренней планировке соответствовало бы новым требованиям. Здание скомпоновано из двух 4-этажных корпусов, пересекающихся под прямым углом. С южной стороны к ним примыкает застекленный полуцилиндр, где размещается амфитеатр зала заседаний и фойе под ним.

Дом Советов имеет просторную и удобную планировку, интересно решено пространство главного зала.

В противоположность всем прежним крупным монументальным зданиям города, — которые всегда были обращены лицом на реку, Дом Советов ориентирован на вход в кремль через Дмитровскую башню.

В годы Советской власти кремль сохранил значение одного из основных компонентов центральной части города, переживавшего и переживающего бурное развитие, во много раз увеличившегося по площади и количеству населения. К началу Великой Отечественной войны город Горький обладал значительным промышленным потенциалом, что дало ему возможность занять одно из первых мест в производстве продукции, необходимой фронту оподготовке победы.

Еще в 1943 году было начато сооружение монументальной лестницы у Георгиевской башни от установленного рядом с ней на бровке откоса памятника В. П. Чкалову (скульптор И. А. Менделевич) вниз к Волге. Строительство было закончено в 1949 году по проекту архитекторов Л. В. Руднева, В. О. Мунца и А. А. Яковлева-старшего. Архитектурная идея сооружения, помимо его утилитарного назначения, — приближение природы, водного зеркала и всей панорамы заволжских далей к самому центру большого советского города, усиление замечательных возможностей, заложенных в естественном расположении города на богатом рельефе высокого берега Волги.

В 1965 году в кремле рядом с памятником К. Минину и Д. Пожарскому был зажжен Вечный огонь в честь героев-земляков, погибших в Великой Отечественной войне (рис. 20). Авторы мемориала архитекторы В. Я. Ковалев, Б. С. Нелюбин и С. А. Тимофеев. Длинные и низкие каменные стены с надписями и барельефами гармонично вошли в общий ансамбль древнего кремля, всеми своими линиями отвечая протяженным пряслам кремлевских стен и дальним горизонтам Заволжья. Рядом с боевым мемориалом на гранитный пьедестал был водружен танк, чтобы донести потомкам память о трудовой доблести горьковчан в годы великой битвы. О том же говорит открытая внутри кремля к 30-летию победы над фашистской Германией около Дмитровской башни выставка боевых средств, производившихся в годы войны в городе Горьком.

Таким образом, в Нижегородском кремле был создан мемориальный комплекс, где слава предков живет рядом с героикой наших дней.

Так, памятная доска на углу здания облисполкома, где до революции размещался кадетский корпус, напоминает о том, что здесь в 1887 году родился П. Н. Нестеров, впервые в мире выполнивший на самолете мертвую петлю. А на волжском откосе, близ Георгиевской башни, высится памятник его земляку — выдающемуся летчику В. П. Чкалову. Перед Дмитровскими воротами установлена скульптура Кузьмы Минина, а почти напротив нее в кремлевскую стену вделана гранитная плита, посвященная горьковчанам — участникам Великой Отечественной войны.

В настоящее время территория кремля все больше благоустраивается.

Растущие потребности общественной жизни вызывают необходимость постройки новых административных зданий. В 1975 году в кремле сооружен монументальный корпус обкома КПСС (авторы проекта В. В. Воронков и В. Н. Рымаренко). Он занимает центральное место в кремле, фасадом и главным входом обращен к Волге. Сильно выступающие трехгранные пилястры создают строгий ритм и служат основной темой архитектурной композиции здания.

В наши дни, когда коренным образом меняется объемно-пространственная структура города, сильно возрастают масштабы его застройки, создается новый характер связей древних сооружений кремля с современным его окружением. Однако благодаря совершенно особому расположению самого кремлевского холма против устья Оки кремль всегда будет сохранять выдающееся значение и для всего города в целом, и для его речного фасада.

В течение 200 лет кремлевские стены стояли без покрытия, подвергались действию атмосферных осадков. Башни, переоборудованные в сугубо утилитарных целях, потеряли образ грозного боевого сооружения (рис. 23). От многократного промерзания кирпичной и белокаменной кладки, ее сильного увлажнения начала отслаиваться облицовка, местами расслоение захватило и глубину каменного массива. В некоторых башнях отделялись целые многотонные фрагменты кладки. Иногда своды, лишенные пят, держались как консоли с выносом по 4,5–5 м только благодаря тому, что кладка их с годами превратилась в сплошной монолит. Количество насыпного грунта, скопившегося за много лет с внутренней стороны стены слоем 8—12 м, достигло 25–30 тысяч кубометров. Деформация ряда участков кремля к середине XX века дошла до катастрофических пределов и угрожала дальнейшему существованию памятника (рис. 24, 26).

В 1949 году было принято постановление об улучшении благоустройства города Горького, не была забыта и реставрация Нижегородского кремля. Градостроительное значение кремля, его плохое техническое состояние требовали безотлагательных инженерно-укрепительных и архитектурно-реставрационных работ, ликвидации аварийных участков. В то же время по самому своему характеру для реставрации необходимы были серьезная, иногда длительная подготовка, тщательное изучение объекта; предварительно следовало провести инженерную защиту, обеспечить устойчивость как сооружений, так и всего кремлевского холма. При реставрации кремля нужно было укрепить стены и башни, выявить и восстановить их первоначальную архитектуру.

Работы были начаты осенью 1949 года Горьковским участком Республиканской специальной научно-реставрационной мастерской. Под руководством архитектора И. В. Трофимова кремль был обследован и восстановлен опытный участок стены[9]. С 1951 года научным руководителем и автором проекта реставрации кремля был назначен архитектор С. Л. Агафонов. На протяжении ряда лет шли подготовительные работы: изучались архивные материалы, проводились археологические исследования и точные обмеры, выполнялись зон-дажи и шурфы, составлялись проекты укрепления и реставрации отдельных первоочередных объектов[10]. Московским институтом Гипрокоммунстрой была выполнена геодезическая съемка и под руководством инженера В. М. Костомарова — проект инженерной защиты исторических сооружений кремля, включавший устройство наружных водостоков, планировку откосов и противооползневые мероприятия. Все это дало возможность в 1961 году закончить проект реставрации Нижегородского кремля (рис. 22).

С начала реставрации определилась ее общая направленность. При выборе объектов ежегодных работ учитывались степень аварийности того или иного участка кремля и роль его в общем благоустройстве города. В соответствии с этим были установлены четыре очереди работ. К первой очереди отнесены прясла стен от Коромысловой до Георгиевской башни, выходящие на центральную площадь нагорного района города. Вторая очередь включала стены и башни речного фасада города (рис. 25) — от Георгиевской до Тайницкой башни, вся северная сторона кремля за исключением его нижнего, полностью разрушенного участка. В третью очередь входили прясла, расположенные по бровке Почаинского оврага на западной стороне кремля, так как до реставрации здесь было необходимо выполнить большой объем земляных работ.

Целенаправленность всех реставрационных мероприятий, постоянная поддержка областных и городских руководящих советских и партийных организаций позволили в основном закончить реставрацию огромного сооружения к 1965 году.

После укрепления всех сохранившихся до нашего времени сооружений кремля были начаты работы четвертой очереди. Предстояло восстановить нижнюю часть северной стороны кремля, где стена оказалась разрушенной до уровня земли, а точное местоположение стоявших здесь Борисоглебской и Зачатской башен невозможно было установить без предварительных раскопок. В 1974 году была поставлена на первоначальном месте Борисоглебская башня, теперь уже как футляр над подлинными фрагментами древнего сооружения.

В настоящее время продолжается восстановление береговой части кремля, в результате чего он вновь приобретет первоначальную цельность, а стены сомкнутся в непрерывное кольцо.

В реставрированном кремле воссоздано своеобразие русского характера крепостной архитектуры, сочетавшей монументальную простоту и строгость с теплотой и живописностью, тесно связанной с округлой мягкостью береговых холмов Волги и всем окружающим природным пейзажем.

Русские кремли — это единство стоящих внутри них памятников гражданской и культовой: архитектуры с окружающими стенами и башнями. И хотя Нижегородский кремль весьма беден памятниками истории и архитектуры, без их восстановления реставрация кремля не может считаться законченной.

Наиболее древним и значительным сооружением кремля является Архангельский собор, который был реставрирован к 350-летней годовщине нижегородского ополчения 1612 года.

О начальной истории храма известно немного. В 1221 году при основании города была построена деревянная церковь Михаила Архангела. Ее заменил заложенный в 1227 году каменный Архангельский собор, который в середине XIV века стал дворцовой церковью нижегородского князя, причем восстановление его отмечается в летописи как новая постройка. Но и это сооружение, поврежденное пожарами, к началу XVII века совсем развалилось. В 1631 году храм был полностью перестроен и покрыт высоким шатром (рис. 27). В том же столетии с юга к нему пристроили придел.

До 1960 года никаких остатков древней кладки собора и его архитектурных деталей, которые относились бы к зодчеству Владимиро-Суздальской Руси, не было известно. Сведения о постройке собора в 1227 году отсутствуют во всех летописных сводах, кроме Нижегородского летописца, не пользовавшегося репутацией надежного источника. Поэтому многие исследователи не считали Архангельский собор древним зданием, другие же, понимая буквально слова летописи о том, что в XVII веке «верх делан шатром на старой церкве», думали, что вся нижняя часть стен собора сохранилась от древности. Эти очевидные противоречия в истории строительства Архангельского собора заставили начать его реставрацию с археологических исследований. Они производились в 1960 году под руководством известного знатока истории и архитектуры Владимиро-Суздальской Руси профессора Н. Н. Воронина.

При раскопках были обнаружены фрагменты фундаментов XIII века и каменная голова льва, выполненная в типичных формах владимиро-суздальской пластики (рис. 28). Совершенно неожиданной была находка остатков пола XIV века с орнаментом из заполненных гипсом шестиугольных звезд. Раскопки подтвердили, что собор в XIII веке имел те же размеры, что и при последующих перестройках, находился на том же месте, но был смещен на несколько метров к востоку. От древнейшего здания сохранились, кроме того, фундаменты трех алтарных апсид, сложенных из туфовидного известняка, и основания западной пары внутренних столбов — характерная часть древнерусской четырехстолпной крестово-купольной церкви. По остаткам фундаментов Н. Н. Воронин воссоздал их первоначальный план. Наружная восточная стена собора опиралась на отдельные опоры, образуя подобие шестистолпного храма. Не сохранившиеся восточные столбы поставлены в этой реконструкции в створ стен боковых притворов, а положение их определено фундаментом восточного угла северного притвора.

Дошедшие до нас древние фундаменты позволяют дать иной план собора XIII века, более близкий к остальным сооружениям этого периода Северо-Восточной Руси, когда последовательно строятся соборы: Рождества Богородицы в Суздале (1222–1225), Спасский (1225) и Архангельский (1227) в Нижнем Новгороде, Георгиевский в Юрьеве-Польском (закончен в 1234 г.). Даже при простом сопоставлении дат строительства этих сооружений, известных по летописям, можно предположить участие в них одних и тех же мастеров. Это подтверждается сравнением сохранившихся белокаменных деталей этих соборов. От богатого когда-то декора нижегородских храмов XIII века найдено пока всего три резных камня: капитель, угол пояса Спасского собора и голова льва с фасадной стены Архангельского собора. При раскопках, правда, был найден еще фрагмент белокаменного позолоченного профиля, которым, по предположению Н. Н. Воронина, был украшен перестроенный в 1359 году восточный фасад собора. Однако этому противоречит характер кривых, образующих архитектурный профиль обломка и вся его сухая ремесленная обработка, не свойственная художественным приемам древних мастеров. Фрагмент следует отнести к середине XIX века, он, как можно думать, являлся частью киота, поставленного в 1845 году внутри собора.

Капители Суздальского, Нижегородского, Спасского и Георгиевского (в Юрьеве) соборов, хотя и различны по манере резьбы, но принадлежат одному стилю. Капитель, найденная в котловане, строившегося в 1929 году Дома Советов в кремле, по-видимому, была частью аркатурного пояса — ряда приставленных к стене арок. Ее несимметричная резьба показывает, что капитель завершала колонну, которая была заделана в угол около расчленявшей стену лопатки. Сравнительно крупные размеры нижегородской капители объясняются тенденцией к увеличению относительной величины капителей и к более грузным пропорциям аркатуры, которые развиваются во владимиро-суздальском зодчестве XII–XIII веков. Так, отношение высоты капители к высоте колонны (с базой) в Дмитриевском соборе во Владимире (1197) равно 1:3,5, в Суздальском (1222) —1: 3,25, в Юрьевском (1234)—1: 3,07. Во всех этих храмах высота капители почти одинакова и равна примерно 30 см. Нижегородская капитель очень близка Юрьевской по характеру резьбы, орнаментации и трактовке валика, а с Суздальской ее сближает прорисовка среднего цветка и форма абаки — плиты над капителью. К этому типу резьбы близка каменная голова льва из Архангельского нижегородского собора.

Собор в Суздале крупнее нижегородских и Юрьевского, но, как и они, имеет три притвора. Конфигурация фундаментов Архангельского собора повторяется в Юрьеве. Ширина основного помещения в обоих храмах почти одинакова и близка 10 м. На их восточных фасадах выступают три апсиды, а западный притвор несколько больше двух других.

План Архангельского собора XIII в. (черным выделены стены, основанные на найденных древних фундаментах; пунктиром — контур существующего собора XVII в.). Реконструкция С. Л. Агафонова.

Если судить по размерам оснований столбов, сохранившихся в Архангельском соборе, а также по расстоянию между ними, большему, чем ширина западного притвора, то столбы были крестчатыми в плане, а на внутренних стенах могли находиться лопатки, как в соборе Рождества богородицы в Суздале. Утраченная сейчас восточная пара опор под центральной главой восстанавливается на том же расстоянии от западных столбов, какое отделяет их друг от друга. Взаимное расположение столбов и стен боковых притворов определяется по аналогии между фундаментами западных столбов и углов стен западного притвора.

Таким образом, план Архангельского собора оказывается сходным с планами церквей XIII века, типичными для владимиро-суздальской архитектуры. Особенностью его остается только то, что ширина притворов меньше, чем пролеты арок, поддерживающих барабан центральной главы, а боковые апсиды смещены к центральной оси здания.

Под 1359 годом Нижегородский летописец сообщает: «…Лета 6867-м годе князь Андрей Константинович в Нижнем Новгороде построил церковь каменную, святаго архистратига Михаила близ двора своего». Очевидно, старое здание было так сильно разрушено, что его возводили заново, может быть, от основания стен. В то же время перестройка не должна была внести много нового в его план и общую композицию. В пору татарского ига бережно сохранялись традиции времен независимой Руси — искусство было действенным средством сплочения национальных сил. Материальные возможности княжества были стеснены, и естественно предположить, что для собора XIV века был использован не только материал стен, но и сами старые фундаменты здания, поскольку общая структура храма в это время оставалась неизменной.

В Архангельском соборе древнейшие кладки сохранились всего лишь до уровня отметки пола XIV века. Анализы растворов, взятых из кладки фундаментов стен и столбов XIII века, позволили установить только их единообразие, примесь глины и толченого кирпича[11]. В то же время, сравнивая образцы, взятые как из нижних, так и верхних частей фундамента четверика, которые следует отнести к XVII веку, можно заметить, что они сходны между собой и отличаются от древних растворов. Это жирный известковый раствор обычного типа без цемянки[12].

Кладка древних фундаментов выполнена из кусков известкового туфа, месторождение которого находится по берегам Волги между Горьким и Лысковом (с. Богомолове и др.). Кроме туфа, в фундаменте встречаются куски полупрозрачного гипса беловато-серого цвета, иногда с розоватым оттенком. В кладке цоколя встречаются тесаные блоки из такого же гипса. По-видимому, эти блоки принадлежали древнейшему храму и переходили при перестройках из одного сооружения в другое. Месторождение гипса этого возраста и типа имеется вдоль правого берега Оки у пристани Дуденево, Деревень Охотино, Осенино, Чубалово и далее до Жайска[13]. Гипс в кладке хорошо сохранился, несмотря на неблагоприятные условия. Однако можно предположить, что применение гипсового камня при кладке здания вызвало его обрушение при пожаре 1378 года.

Ниже керамического пола XIV века был найден слой чистых известковых осколков и белого раствора толщиной 20–40 см. Считая этот слой остатками работ по возведению белокаменного храма XIV века, Н. Н. Воронин утверждает, что «слой строительства 1359 г. связывает между собой верх фундаментов столбов храма и его стен, ясно показывая их одновременность»². Отсюда следует вывод, что построенный в XVII веке храм возведен на старых фундаментах, углубленных и усиленных еще в XIV столетии.

Однако по характеру однородной, хорошо промешанной массы правильнее считать этот слой обычной подготовкой под плиты пола, состоящей из строительных остатков, залитых тощим известковым раствором, которая и была выполнена в XIV веке. Этот слой должен был примыкать и действительно примыкает к верху фундаментов XIII–XIV веков, а местами может смешиваться со слоями, оставшимися от строительных работ. Поверхности каменных стен четверика, бесспорно относящиеся к XVII столетию, являются прямым продолжением внутренних поверхностей его фундамента. Как показали анализы, стены и их фундаменты сложены на одинаковом растворе и имеют обрез на уровне пола XVII века, т. е. на отметке, случайной для сооружения XIV века.

Иначе обстоит дело с фундаментами столбов. Основания столбов XIII века, которые использовались и для столбов собора XIV века, лежат выше глубины заложения фундамента стен. Очевидно, что когда в XVII столетии сооружали более высокий и, следовательно, более тяжелый шатровый храм, под его стены потребовалось укрепить и углубить фундаменты. Поскольку храм строился бесстолпным, его внутренние столбы были разобраны, а фундаменты так и остались в земле. Если при постройке собора XIV века, находившегося на этом месте, можно было полностью следовать плану предыдущего здания, то в шатровом храме XVII столетия были соблюдены лишь основные размеры старого сооружения — сохранена его ось, но фундаменты выложены заново в соответствии с изменившейся формой и новым конструктивным решением.

Архангельский собор. План после реставрации. В апсидах и углах главного помещения оставлены углубления с фрагментами древних частей собора: 1-фундаменты стен и столбов XIII–XIV вв.; 2-остатки пола XIV в., добавленные новыми плитками; 3-остатки кирпичного пола XVII в. (закрыты чугунным полом); 4-стены придела 1672 г. (разобраны); 5-гробница Кузьмы Минина

Кладка фундамента четверика образует непрерывную ленту по южной, западной и северной сторонам, но на месте узких (1,05 м) проходов в алтарь и жертвенник имеет разрывы. Однако фундамент той же восточной стены на участке между церковью и южной частью алтаря не прерывается. Следовательно, здесь не могло быть даже дверного проема, а существовавший был пробит позднее и заложен при реставрации. Таким образом, фундаменты стоящего сейчас собора никак не могли оставаться от постройки XIV века, в которой открытый проем между церковью и всеми алтарными апсидами был бы совершенно обязателен. Отсутствие южного выхода из алтаря встречается обычно в небольших церквах XVI–XVII столетий, таких, как Козьмодемьянская в Муроме (1565), «Дивная» в Угличе (1628) и Евфимьевская в Нижегородском Печерском монастыре (1642).

Архангельский собор. План с нанесением древних частей, раскрытых при раскопках 1960 г.: 1-престол собора XVII в.; 2-остатки фундаментов XIII в.; 3-остатки пола XIV в.; 4-захоронения XV е.; 5-возможное положение западной пары столбов собора XIV в. (в случае, если бы план этого собора соответствовал контуру стен XVII в.)

Предположим все же, что стены XVII века следуют контуру старого собора, тогда внутри четверика существующего здания должны были бы остаться фундаменты древних столбов. Однако попытки графически нанести их на план приводят к неудаче, и западным столбам нет места внутри собора XVII века. А там, где должны были бы находиться их основания, не сохранилось никаких следов каменной кладки, кроме того, фундамент северо-западного столба должен был бы нарушить одно из захоронений, относимых Н. Н. Ворониным к XV столетию[14].

Столбы XIV века не могли опираться и на фундаменты западных стен здания XIII века выше сохранившейся сейчас кладки, так как основания столбов (считая их равными открытым при раскопках фундаментам столбов) оказались бы шире фундамента стены, а никаких выступов или прикладок к фундаментам стен XIII века не было обнаружено, хотя фундаменты сохранились в этом месте достаточно хорошо.

Нигде в древней Руси, ни в окружающих ее странах нет ничего, что бы близко напоминало пол Архангельского собора XIV века. Пол выложен из красных керамических плит с белыми гипсовыми швами и узорами из повторяющихся в различных комбинациях шестиугольных звезд (рис. 29). Орнаментированные плитки семи различных вариантов рисунка были как бы случайно разбросаны среди гладких плит без какой-либо определенной геометрической системы. В южной апсиде собора они уложены местами одна на другую в два слоя. Пол оказался значительно потертым и изношенным.

Все это дает основание предположить, что при возобновлении собора в XIV веке пол не был сделан заново, но переложен, причем материалом для него служили плитки керамического пола храма XIII века.

История собора в XV–XVI веках и сейчас остается неясной. Поверхность вскрытого при раскопках древнего пола просела и была сильно деформирована. Сверху ее закрывал слой угля — следы большого пожара. Вероятнее всего, последующее разрушение и запустение храма явилось результатом разгрома города в 1378 году. Возможно, что с того времени собор и стоял в развалинах, а нижегородских князей хоронили около его северных стен, собор продолжал считаться их родовой церковью[15].

Следующее известие о соборе мы встречаем уже в Писцовой книге 1622 года, где записано: «Соборная церковь архангела Михаила каменная, ветха, развалилась и службы в ней нет давно». Однако соборный приход существовал, а церковное имущество хранилось в деревянной, стоявшей «подле соборные церкви: церковь святого апостола и евангелиста Иванна Богослова» (эта церковь сгорела при пожаре 1715 г.).

В 20-е годы XVII столетия восстановление храмов Нижегородского кремля велось на государственные средства — капитально ремонтируется Спасо-Преображенский собор XIV века как главный храм города, а Архангельский получает шатровое завершение. Нижегородский летописец сообщает: «…построена церковь каменная соборная архистратига Михаила».

В это время каменное строительство на Руси ограничивалось и было строго регламентировано центральной властью. Так, в 1631 году на прошении Печерского монастыря о постройке монастырского собора в Москве была наложена резолюция: «По Государеву указу нонешнево лета будут многие государевы дела, а вам того каменного дела не делать». Поэтому возобновление, а фактически постройка заново второго каменного храма на небольшой территории кремля должна была иметь веское обоснование.

Чтобы отметить заслуги нижегородцев в освобождении страны, Архангельский собор и был восстановлен как памятник победы народного ополчения 1611–1612 годов. Такой выбор сделали потому, что собор был посвящен покровителю воинства архангелу Михаилу. Новое мемориальное назначение собора, в свою очередь, вызвало изменение его облика. Величественная композиция возвышающегося над городом шатрового храма создает яркий образ и как нельзя лучше отвечает задаче закрепления знаменательной даты в народной памяти. Примечательно, что почти все шатровые каменные церкви XVI–XVII веков имеют мемориальный характер.

Известны имена зодчих — строителей Архангельского собора — это Лаврентий Семенович Возоулин с пасынком Антипом. Фамилия старшего мастера говорит о его происхождении из Заузольской волости и нередко встречается в балахнинских переписных книгах XVII века. Работы были начаты в 1628 году и закончены в 1631-м.

Ряд подробностей мы узнаем из прошения архимандрита Рафаила о разрешении на строительство Вознесенского собора в Печерском монастыре: «…В Нижнем новегороде соборная каменная церковь Архангела Михаила отделана совсем а тое соборную церковь делали ваши Государские подмастерья Лаврентий Возоулин да пасынок ево Онтипа да с ним у того церковного дела было сорок человек каменщиков нижегородцев и то церковное каменное дело совсем отделано… велити Государи… в печерский монастырь дати своего Государского подмастерь Онтипу Лаврентьева пасынка Возоулина да нижегороцких и балахонских каменщиков и кирпичников, которые делали с ним соборную церковь Архангела Михаила и велити Государи остатошную известь и камень и лес подвязной и всяких железных снастей чемто церковное дело делати что осталось у соборные церкви Архангела Михаила…». Документ этот интересен для нас еще и тем, что связывает постройку Архангельского собора с работами в Печерском монастыре, развернувшимися вскоре после окончания строительства собора с участием того же мастера-зодчего.

По своей архитектурной структуре Архангельский собор 1631 года принадлежит к типу шатровых храмов с восьмериком, поставленным на четверик, с трехапсидным алтарем на востоке и тремя притворами, примыкающими к остальным стенам. Над южным притвором, более крупным и массивным, чем другие, возвышается шатровая колокольня.

Выше обреза фундамента выложено несколько рядов белокаменной кладки: с внутренней стороны она гладко обработана, а с наружной имеет цоколь с профилем, характерным дляXVII века (наклонная плоскость с валиком). Он полностью сохранился в местах, где к южному и западному притворам примыкали стены придела, пристроенного во второй половине XVII века.

На белокаменном основании стоят стены, сложенные из кирпича 29x14,5x8,5–9 см.

Четверик имеет почти квадратную форму размером внутри 10,7x10,5 м. Пристроенные к нему притворы характерны скорее для планов белокаменных соборов Владимиро-Суздальского зодчества и перешли в композицию здания XVII века как память о первоначально стоявшем здесь храме. Существующие притворы, как показывает перевязка кладки их стен и фундаментов со стенами четверика, возведены одновременно с ним.

Западный притвор, как и западный вход в церковь, заметно сдвинут к северу от оси фасада. Причина такого смещения лежит в общей композиции — сочетание большого шатра храма с шатром колокольни, устроенной над южным притвором, требует зрительного равновесия. Постановка большого и малого шатров на одном здании является вариантом распространенных в древнерусском зодчестве многошатровых церквей. Обычно они имели строго симметричную композицию. А несимметричное размещение шатров явилось следствием соединения церкви и придела со своими особыми завершениями и известно главным образом в деревянном зодчестве[16]. Архангельский собор имеет второй шатер с южной стороны и завершает он не придел, а колокольню[17].

В 1672 году у южной стороны собора был построен придел Ивана Богослова «над тем местом, где во время чумы 1658 года хоронили мертвых». Придел был пристроен углом, объединив западный притвор с южным, к которому с востока был пристроен алтарь. Собор сильно пострадал от пожаров 1704, 1711 годов и особенно от большого пожара 1715 года, после которого он долго пустовал и был восстановлен и вновь освящен только в 1732 году.

Очевидно, тогда шатер и был покрыт черепицей, получившей в это время широкое распространение в Нижегородском крае. О черепице, покрывавшей шатер, упоминалось в статье В. Леонова, который в 70-х годах прошлого века писал, что «она уже давно не существует». По-видимому, черепичное покрытие было подобно кровле шатра Никольской церкви в Балахне, уложенной также в первой половине XVIII века. Обломки такой трапециевидной черепицы были найдены у стены Нижегородского кремля между Кладовой и Дмитровской башнями. Вероятно, старое черепичное покрытие было уничтожено при ремонте 1795 года, так как его не видно на рисунках 1837 года. Долгое время шатер стоял защищенный лишь слоем известковой побелки и затирки, а с 1870-х годов покрыт железом. При обследовании никаких следов крепления черепицы на поверхности шатра не обнаружено. Черепица городчатого типа с зеленой поливой сохранилась лишь на главах храма и колокольни.

Окна южного фасада были расширены, как можно заключить по форме проемов, в середине XVIII века. Но если первоначальный вид восточного окна южной стороны был легко установлен, то от западного окна не осталось ни следов подоконника на уровне подоконников соседних окон, ни пят арочной перемычки. Да их и не могло быть, так как здесь в толще стены проходит лестница. Если окно было первоначально, то значительно меньше современного и освещало только лестницу, которая вела в помещение под колокольней и далее к ярусу звона. Оттуда подъем продолжается внутри южной стены восьмерика и заканчивается в небольшой башенке с выходом у основания шатра[18].

Ярус звона выделен полосой ширинок, проходящих на уровне карниза четверика. Такие же ширинки находятся на столбах, поддерживающих арки звона. Вся эта обработка соответствует формам XVII века, но верхние части колокольни с рустовкой на углах, карнизом из двух четвертных валов, уложенных без промежуточного элемента, как и шатер с главой на непомерно тонкой шейке, могли быть выполнены лишь при восстановительных работах 1732 года,

Если детали колокольни можно отнести к двум различным периодам, то значительно труднее решить вопрос о времени происхождения тех или иных частей восьмерика. Так, обколотая кирпичная кладка верхних частей угловых пилястр, острыми углами торчащая кверху, говорит о том, что по первоначальному замыслу эти пилястры должны были в сочетании с карнизом образовывать прямоугольную рамку на каждой из граней восьмерика. Весьма близкую по характеру обработку восьмерика имеют шатровые церкви XVI! века — Троицкая в Троицком-Голенищеве под Москвой, Иоанна Предтечи в Казани, Надвратная Евфимьевская и Успенская церкви Печерского монастыря в г. Горьком.

Следы перекладки ни в карнизе, ни на плоскости стен не просматриваются. По-видимому, обработка завершающих граней восьмерика изменилась в самом процессе постройки. Или же, что не противоречит и первому предположению, весь верх собора с шатром и главой был заново облицован, частично или полностью переложен, судя по форме обрамлений окон восьмерика, в первой половине XVIII века.

Но в то же время поддерживающая часть карниза восьмерика с рядом профилированных сухариков совершенно аналогична обработке соответствующих частей карнизов перечисленных выше шатровых памятников середины XVII века. Венчающая же часть карниза повторяет прием завершения четверика — это полочка, поддерживаемая гуськом, который составлен из двух рядов кирпича, но без обычной разрезки швов кладки и без переходной узкой полочки под гуськом.

Карниз четверика состоит из двух частей: нижняя начинается кирпичным полувалом, далее проходит перебрик из кирпича на ребро. Двумя рядами выше выложен гусек, вытесанный из двух рядов и уложенный так, что кривая гуська не прерывается выносом верхнего ряда над нижним. Между гуськом и нижней плоскостью нет никакого промежуточного элемента. Верхняя часть карниза состоит из ряда небольших ширинок, над которыми идет полочка и гусек, вытесанный, как и нижний, из двух рядов кирпича. Но в отличие от нижнего гуська его верхняя полочка надложена еще одним рядом кирпича и, таким образом, увеличена до 10,5 см.

Чтобы убедиться в том, что все эти особенности архитектурных профилей Архангельского собора не привнесены в него при работах XVIII века, сравним аналогичные детали верхних частей собора с другими возоулинскими постройками. Известно, что Антип Возоулин перешел после постройки Архангельского собора на строительство Вознесенского собора Печерского монастыря, который и был закончен им в 1632 году. Позже в Печерском монастыре были построены два шатровых храма: надвратная церковь Евфимия Суздальского (1642) и Успенская церковь при монастырской трапезной (1648). Хотя древние акты не сохранили имя строителя этих церквей, близость их общей композиции и деталей Архангельскому собору настолько очевидна, что может заменить отсутствующие документы.

Действительно, надвратная церковь при своих много меньших размерах повторяет композицию Архангельского собора. Лопатки, делящие фасады церкви на три части, заканчиваются полукруглыми закомарами. Плоскости граней восьмерика заключены в раму с тремя кокошниками над каждой гранью, и именно такое построение архитектурных элементов должен был бы иметь восьмерик Архангельского собора.

Карнизы надвратной церкви весьма близки профилировке Архангельского собора, но из-за меньших размеров сооружения ограничены по ширине и числу элементов. В них также применены гуськи, выложенные из двух рядов кирпича с уширением верхней полочки. Интересно, что полочка над средним гуськом имеет скос для стока воды, вытесанный из того же кирпича.

Полуокружности закомар-кокошников и четверика, и восьмерика надвратной церкви сложены с подвышением. Такой же небольшой подъем центра полукруга имеют и арки проемов нижнего/яруса колокольни Архангельского собора.

Сравнение архитектурных профилей карнизов и закомар: 1-Успенской и 2-Евфимьевской церквей Печерского монастыря; 3-Архангельского собора. Схема С. Л. Агафонова.

Южный и северный фасады Успенской церкви Печерского монастыря почти полностью повторяют композицию Архангельского собора. Здесь то же троечастное деление плоскости стены пилястрами, широкий карниз, три кокошника-закомары с развитой профилировкой и глубокими нишами. Однако выше четверика оба сооружения значительно различаются и по организации внутреннего пространства, и по конструкции верха: шатрового — в соборе и перекрытого сомкнутым сводом с небольшим декоративным шатром — в Успенской церкви.

По своему построению карниз Успенской церкви повторяет карниз собора Михаила Архангела. Он выглядит несколько грубее своего прототипа из-за того, что средний гусек с полочкой выполнен из трех рядов кирпича вместо двух, как в Архангельском соборе.

Профилировка закомар в Успенской церкви имеет более развитые и размельченные членения, чем соответствующие им спокойные и крупные профили Архангельского собора.

Из сравнения композиции, и особенно деталей всех этих трех построек, очевидно их значительное сходство. Это может быть объяснено только тем, что все три были построены одним и тем же мастером-зодчим, примерно в одно и то же время и автором, творчество которого объединило эти сооружения, мог быть только Антип Возоулин.

Интерьер Архангельского собора со своим стремительно уходящим вверх пространством вполне отвечает по образу его наружному объему.

Внутри здания несколько выше сводов, поддерживающих диагональные грани восьмерика, по всему его периметру проходит ряд арок, вынос которых поддерживает суженный таким образом восьмерик. Сужение это настолько незначительно по отношению к пролету шатра, что устройство арочного ряда должно было только расчленять внутренние пространства храма.

Шатер сложен из кирпича размером 29x14x8 см, толщиной в полтора кирпича, т. е. 45 см. Шатер имеет вверху круглое световое отверстие диаметром всего 66 см. В барабане, стоящем над ним, устроены узкие окна, небольшие размеры отверстия и окон делают их пригодными не столько для освещения, сколько для вентиляции храма. Порталы всех трех входов в собор расположены несимметрично по отношению к осям притворов.

Западный и северный порталы имеют белокаменные базы, капители и дыньки, обычные для русской архитектуры XVII века: чередование прямоугольных и полукруглых выступов заканчивается полувалом с килевидным завершением вверху.

В 1795 году собор был расписан, но эта роспись существовала лишь до следующего капитального ремонта 1845 года, когда он был «украшен» невысокой по качеству живописью, написанной масляной краской на холсте, наклеенном на стены[19]. Грани восьмерика заполнены картинами на евангельские сюжеты, написанными сепией по голубому фону. Шатер внутри был покрашен голубой краской со звездочками, иконостас позолочен, «украшен и улучшен», очевидно, в духе остальной отделки. Вдоль западной стены были устроены деревянные хоры на деревянных же столбах-колоннах. У клироса стояли каменные саркофаги, обнесенные железными решетками, — символические надгробия нижегородских князей, впоследствии убранные и замененные надписями в аркосолиях западной стены. Северный притвор был приспособлен под жилье сторожа (в нем сложена печка и устроены антресоли). Поэтому профилировка северного портала сохранилась почти в целом виде, тогда как детали западного погибли при устройстве отепленного тамбура.

Северный портал Архангельского собора. По проекту реставрации. 1961 г.

В это время пол собора был выложен чугунными плитами, такими, как сохранившиеся в камере под колокольней. В конце XIX века были поставлены печи и устроен теплый деревянный пол по балкам на кирпичных столбиках. При этом были сильно повреждены керамические плитки XIV века и кирпичная выстилка XVII века, остатки которой были найдены только у наружных стен южного и западного притворов. В конце XIX — начале XX века масляной живописью были покрыты стены как сюжетными композициями, так и орнаментом крупного немасштабного рисунка. В 1960-х годах вся эта окраска стала интенсивно отслаиваться.

К 1909 году южный придел пришел в аварийное состояние, оказалось, что фундаменты его, заложенные на глубину 1,33—1,42 м, не доходили до материка (древний фундамент под колокольней заглублен на 2,84 м). При последующем ремонте стены придела были укреплены, но изменена древняя форма окон; своды переложены, но так, что кровля над ними закрыла нижние части окон самого собора.

В 1928 году собор был закрыт, а здание передано архиву, находившемуся в нем до организации Горьковского историко-архитектурного музея-заповедника. В 1960–1962 годах производились археологические исследования, укрепление и реставрация собора, при этом придел, утративший свою историческую и архитектурную ценность, был разобран, и сооружению возвращена его первоначальная композиция. Полностью был раскрыт изнутри шатер, восстановлено внутреннее пространство интерьера собора. В полу оставлены углубления, и посетители могли видеть фрагменты, оставшиеся от храма XII! — XIV веков. Для завершения реставрации необходимо только восстановить по старинному образцу тябловый иконостас— красочный центр древнего интерьера собора.

К 350-летию событий 1612 года сюда были перенесены останки великого нижегородского гражданина Кузьмы Минина. К. Минин умер дорогой, возвращаясь весной 1616 года из Казанского уезда в Москву, и был похоронен, как полагают, в ограде Архангельского собора, поскольку в его приходе находился пожалованный Минину дом. В 1672 году прах Минина был положен в Спасо-Преображенский собор, а в 1834 году вновь перенесен в гробницу, установленную в подвале нового здания собора. В 1929 году при постройке Дома Советов саркофаг был вскрыт, и все, что в нем находилось, сохранено до окончательного перезахоронения в 1962 году. Теперь прах Минина покоится под каменной плитой в северо-западном углу собора, осененный знаменами нижегородских ополчений — 1612-го (подлинник в Оружейной палате) и 1856 годов (рис. 30).

Изучение памятника подтвердило мысль, что построенный в XVII веке и существующий сейчас Архангельский собор в Нижегородском кремле был возведен в ознаменование победы нижегородского народного ополчения 1611–1612 годов.

Исследование в процессе реставрации, в особенности воспроизведение поврежденных фрагментов памятника, дополнило данные, полученные Н, Н. Ворониным при раскопках 1960 года, и позволило установить, что стены собора XIV века были основаны на старых фундаментах и повторяли контур храма XIII века. Вновь сооруженный в первой трети XVII века собор, оставаясь почти на старом месте и в прежних размерах, был смещен с древнего местоположения к западу по той же оси, получив новые фундаменты, соответствующие большей нагрузке на основание от высоких шатровых конструкций.

Нижние части стен, начиная с цоколя, по всему периметру здания сохранились от XVII столетия, к элементам XVIII века могут быть отнесены наличники окон и верх южной стены восьмерика с лестничной башенкой и шатром, а также верх колокольни выше или начиная с яруса звона, с шатром и главой.

Сравнивая общую композицию, архитектурные профили и детали, убеждаемся, что Евфимьевская и Успенская церкви Печерского монастыря также были построены А. Возоулиным, который, следовательно, продолжал работать в Нижнем Новгороде и в середине XVII столетия.

Примечания:

[9] Совместно с И. В. Трофимовым работали архитектор Я. Н. Трофимов и историк И. А. Кирьянов. В обследовании 1950 г. принимали участие архитекторы С. Л. Агафонов, Е. П. Агафонова, В. М. Дворяшин, В. Н. Рымаренко, Н. В. Ушаков; инженеры П. В. Баландин, А. М. Башкиров, В. Н. Баутин, Д. В. Рудаков, П. И. Тихонравов, М. Г. Устинов.

[10] На различных этапах этой работы принимали участие: археолог В. И. Матвеева, научные сотрудники И. Н. Соловьева-Волынская, Н. И. Филатова: архитекторы Е. П. Бойко, Н. Д. Брюн, Н. Д. Недович, Е. А. Окишев, В. А. Орельский, В. В. Орельский, В. Я. Чащин; инженеры В. В. Аратский, Б. Л. Вальков, Г. Г. Вечтомов, Н, П. Колпашников, Е. В. Макаров, И. И. Погорельский, В. В. Раевский, Д. В. Рудаков, К. И. Рязанов; в период 1966–1975 гг. значительную работу по исследованию и надзору за производством реставрации провел архитектор Л. И. Пименов.

[11] Анализы связующих растворов из раскопок церкви Михаила Архангела произведены химиком-технологом М. П. Янтиковой.

[12] Там же. Образец № 5, фундамент северной стены (низ) и образец № 6, фундамент северной стены (верх).

[13] Исследование каменных материалов фундамента выполнено в 1961 г. геологом В. И. Гореловой (Горьковская оползневая станция), за что приношу ей глубокую благодарность.

[14] Н. Н. Воронин предполагает, что найденные им здесь четыре погребения принадлежали представителям нижегородского княжеского рода, умершим в первой половине XV в.

[15] По Нижегородскому летописцу здесь были похоронены нижегородские князья того времени, когда княжество фактически потеряло самостоятельность: Василий Семенович Кирдяпа, умерший в 1404 г., Иван Васильевич (1416 г.) и последний, носивший титул великого князя нижегородского, — Василий Юрьевич (1450 г.). Надписи в аркосолиях западной части собора упоминают также великую княгиню Ирину, князей Петра, Зиновия, Зосиму и Иону, не известных по нижегородской великокняжеской родословной.

[16] Такие приделы с северной стороны имели Воскресенская церковь в Кевроле (1712) и Ильинская в Юроме (1729). Второй малый шатер, но поставленный не на приделе, а на алтарном прирубе, имеет Никольская церковь XVII в. в Астафьевском на Свиде.

[17] Колокольни, или звонницы, непосредственно соединенные с шатровым храмом, были в каменных постройках XVI в. — Козьмодемьянской церкви в Муроме и Никольской церкви в Балахне, где «колокольница» находилась над алтарем.

[18] В литературе распространилось мнение, что эта башенка использовалась когда-то для наблюдения за действиями врагов, подступающих к городу. Однако такое предположение никак не связывается прежде всего с размещением оконных отверстий, из которых нет никакого обзора, тем более в сторону основного транспортного пути — Волги и Заволжья, полностью закрытых шатром.

[19] В 1962 г. полотна были сняты и переданы в ГИАМЗ.