Глава двенадцатая

Бои на архипелаге

В историю Великой Отечественной войны Моонзундский архипелаг вошел прежде всего тем, что перебазированные на его аэродромы летчики балтийской дальней бомбардировочной авиации в тот тяжелейший для нашей Родины год бомбили Берлин. Известно, что в свое время главнокомандующий ВВС гитлеровской Германии Герман Геринг хвастливо заявил, что ни один неприятельский самолет не появится в небе над Берлином. Известно, что Берлин не был тогда затемнен. Известно также, что даже после первого удара балтийцев по Берлину фашисты никак не предполагали, что этот удар нанесен русскими, и на весь мир объявили о мнимом налете англичан, вынудив Англию опровергнуть это заявлением, что в ту ночь британская авиация над Берлином не появлялась и германское сообщение о налете на Берлин интересно, мол, и загадочно. Ничего загадочного не было. Столицу фашистской Германии с первых дней августа бомбили летчики полковника Евгения Николаевича Преображенского с аэродромов Кагул и Асте на острове Сааремаа, за что уже 13 августа 1941 года Президиум Верховного Совета СССР присвоил Е. Н. Преображенскому, капитанам В. А. Гречишникову, А. Я. Ефремову, М. Н. Плотникову и штурману группы капитану П. И. Хохлову звание Героя Советского Союза. Группа полковника Е. Н. Преображенского была усилена пятнадцатью самолетами ДБ-3Ф дальнебомбардировочной авиации ВВС, которые также принимали участие в налетах на Берлин.

Родина высоко оценила мужество и мастерство летчиков ВВС Красной Армии. 17 сентября 1941 года был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении звания Героя Советского Союза майорам В. И. Малыгину, В. И. Изелкунову, капитанам Н. В. Крюкову, В. Г. Тихонову, лейтенанту В. И. Лахонину.

Уместно привести хронику этих необыкновенных для того времени полетов, хранимую в документах Центрального военно-морского архива в Гатчине.

Ночь на 8 августа. 15 ДБ-3 вылетели на первую бомбардировку Берлина. До цели дошли пять самолетов, сбросивших с высоты 6000 метров 30 стокилограммовых фугасных авиабомб — ФАБ-100 — по центру города. Остальные десять самолетов сбросили бомбы на подходах к Берлину. Все самолеты благополучно вернулись на аэродром.

9 августа. С 0 часов 55 минут до 1 часа 25 минут 12 самолетов ДБ-3 бомбардировали Берлин. Были сброшены 72 ФАБ-100 и две с половиной тысячи листовок. Самолеты были обстреляны зенитным огнем. Из боевого полета не вернулся в базу один самолет ДБ-3, совершивший вынужденную посадку в море. Экипаж был подобран нашим кораблем, самолет утонул.

12 августа. Ночью 13 ДБ-3 третий раз бомбили Берлин. До цели дошли восемь самолетов, сбросивших с высоты шести-семи тысяч метров 6 ФАБ-250, 26 ФАБ-100, 48 ФАБ-50 и более ста тысяч листовок. Четыре самолета сбросили бомбы на Либаву и один — на Кольберг. Всего там было сброшено 3 ФАБ-250, 20 ФАБ-100 и 12 ЗАБ-50, то есть зажигательных авиабомб. Полет проходил в тяжелых метеорологических условиях. Все самолеты вернулись на свой аэродром.

16 августа. С 0 часов 50 минут до 2 часов 40 минут 17 самолетов ДБ-3 бомбили Берлин. Было сброшено 5 ФАБ-250, 56 ФАБ-100, 62 ЗАБ-50 и 600 килограммовых зажигательных авиабомб. Кроме того, самолеты сбросили несколько десятков тысяч листовок. Бомбы ложились в центре города, в его северо-западных и северо-восточных районах. Один ДБ-3 в двадцать минут первого сбросил 4 ФАБ-100 и 4 ЗАБ-50 на Штеттин, другой ДБ-3 сбросил 4 ФАБ-100 и 6 ЗАБ-50 на Ной-Бранденбург. Все экипажи наблюдали большое количество пожаров и взрывов в Берлине. При возвращении, вследствие напряженности полета, два самолета потеряли ориентировку и потерпели катастрофу в районе своих аэродромов.

19 августа. С 2 часов 56 минут до 3 часов 12 минут пять самолетов ДБ-3 с высоты 6000 метров бомбили Берлин, сбросив 8 ФАБ-250, 6 ФАБ-100 и 10 ЗАБ-50. Наблюдались одиночные пожары. Один ДБ-3 сбросил 2 ФАБ-250 и 2 ЗАБ-50 на Свинемюнде.

21 августа. С 0 часов 50 минут до 3 часов 30 минут три ДБ-3 с высоты 6000–7300 метров сквозь облака бомбили Берлин. Было сброшено 3 ФАБ-500, 4 ФАБ-100 и 8 ЗАБ-50. Четыре ДБ-3 из-за тумана и резкого ухудшения погоды (снег, сплошная облачность, обледенение) сбросили бомбы: на Данциг 2 ФАБ-500, в районе Свинемюнде 6 ФАБ-250 и в районе Либавы одну пятисоткилограммовую фугасную авиабомбу. Все самолеты вернулись на свой аэродром.

31 августа. В 19 часов шесть самолетов ДБ-3 вылетели с острова для бомбежки Берлина. До цели дошли два самолета, сбросили на город 2 ФАБ-500, 12 ЗАБ-50 и две тысячи листовок. Три самолета из-за тяжелых метеорологических условий не дошли до цели и сбросили бомбы на Мемель, Либаву и по расчету времени — на Данциг. В каждом пункте было сброшено по одной фугасной пятисотке, по шесть ЗАБ-50 и по тысяче листовок. Один самолет из боевого полета не вернулся, один разбился при посадке на острове Сааремаа (Эзель).

2 сентября. В 19 часов 55 минут два ДБ-3 вылетели к Берлину. Один сбросил бомбы над центром Берлина, другой до цели не дошел, сбросил бомбы на Либаву.

4 сентября. С 22 часов 30 минут до 23 часов 30 минут четыре самолета ДБ-3 бомбили Берлин, сбросили над центром города 2 ФАБ-100 и 18 ЗАБ-50. Наблюдали пожары и взрывы в городе. Самолеты были атакованы ночными истребителями и зенитной артиллерией. Один самолет, встретив на пути группу ночных истребителей противника, до цели не дошел, сбросил бомбы в районе Свинемюнде. Один ДБ-3 на аэродром не вернулся.

Известно, что фашистское командование в дополнении к директиве 1/34 от 12 августа 1941 года писало: «…Следует совместными усилиями соединений сухопутных войск, авиации и военно-морского флота ликвидировать военно-морские и военно-воздушные базы на островах Даго и Эзель. При этом особенно важно уничтожить вражеские аэродромы, с которых осуществляются воздушные налеты на Берлин».

6 сентября в семь часов вечера 28 самолетов противника дважды бомбили аэродром на Сааремаа. Бомбы уничтожили шесть наших ДБ-3, один Ил-2 и один МиГ-3.

Командование ВВС флота не могло, конечно, вновь создать группу для бомбежки Берлина, да и обстановка, сложившаяся в то время на Моонзунде, не позволяла это сделать, даже найдись новые ДБ-3. Было трудно доставлять на Сааремаа из Кронштадта бензин и боезапас, а ведь флот это делал, когда бомбили Берлин. Потому Е. Н. Преображенский и его герои-летчики были отозваны на защиту Ленинграда.

Начались бои за Моонзундский архипелаг, простирающийся на полтораста километров с севера на юг и на сто десять — с востока на запад. Огромная территория с сотнями мелких островов, двумя средними — Вормси и Муху, и двумя главными — Хийумаа и Сааремаа. Сложно, очень трудно их оборонять, особенно, если угроза возникает не там, где ее предполагают, не с фронта, а с тыла.

Напомню читателю, что в размещении большого количества береговых стационарных батарей Моонзундского архипелага господствовала идея, замысел борьбы с морским противником, который попытается захватить самый большой из островов — Сааремаа с моря, то есть так, как немцы это сделали в 1917 году. Никто не мог предположить иного поворота войны, предугадать быстрого отступления из всей Прибалтики. Значит, запад — фронт, восток — тыл. Глубоководная бухта Тагалахт и побережье Паммана были защищены пятью батареями, включая и батарею на полуострове Кыпу (Дагерорт) у маяка Ристна.

Для защиты Ирбенского пролива сильно вооружали полуостров Сырве и мыс Сырве-Сяр (Церель). Южное побережье Сааремаа вооружили слабо: предполагали, но не построили 152-миллиметровую батарею у бухты Кейгусте, успели построить 130-миллиметровую батарею на полуострове Кюбассаар.

Чем же, кроме батарей и авиации, располагало командование БОБРа для отражения десанта, что было в сухопутной обороне?

Остров Сааремаа обороняла 3-я отдельная стрелковая бригада, точно такая же, как и 8-я на Ханко: два стрелковых полка — 46-й и 79-й, 49-й артиллерийский полк, в составе шести батарей 76-миллиметровых пушек и трех батарей 122-миллиметровых гаубиц, и 69-й отдельный пулеметный батальон. Кроме бригады в распоряжении коменданта БОБРа генерала Елисеева находились 34-й и 37-й отдельные строительные батальоны, восемь береговых батарей и пять 76-миллиметровых зенитных. Всего в гарнизоне Сааремаа было 16 тысяч человек.

На Хийумаа в созданном до войны Северном укрепленном секторе (СУС) кроме шести береговых и двух зенитных батарей находились 167-й и 156-й стрелковые батальоны, 33-й и 36-й отдельные строительные батальоны. Гарнизон этого острова состоял из пяти тысяч человек.

Двадцать с лишним тысяч для таких огромных островов — очень мало.

Положение войск БОБРа к концу августа стало еще тяжелее, после приказа командующего флотом — направить 5000 человек и полевую артиллерию в Таллин. Выполняя этот приказ, комендант береговой обороны генерал Елисеев отправил на материк с Сааремаа из своих двух стрелковых полков один, а с Хийумаа — батальон. Таким образом, главные маневренные силы на обоих островах уменьшились вдвое.

27 августа стрелковый батальон с Хийумаа с одной полевой 76-миллиметровой батареей был сосредоточен в Рохукюля и начал движение к Таллину. Но достигнув сутки спустя железнодорожной станции Поливары, в 25 километрах восточнее Рохукюля, он столкнулся с германскими частями и начал отход к Хийумаа. Два батальона с острова Сааремаа — один от 46-го стрелкового полка и второй от 79-го стрелкового полка, — достигнув к тому времени станции Лихула и встретив там сильное противодействие гитлеровцев, также начали отход на Виртсу. 28 августа поступил новый приказ, отменяющий приказ от 26 августа.

Поскольку противник связал боем оба батальона, вывести их и посадить на суда для переправы не было возможности. Комендант БОБРа генерал Елисеев принял решение укрепиться в Лихула и продолжать бой. Потом, разгадав, что противник намерен отрезать пути отхода, отменил и это решение.

К 6 сентября все три батальона, вернее, все то, что от них уцелело, вернули на острова.

Для захвата Сааремаа (Эзеля) фашистское командование назначило 61-ю пехотную дивизию и 161-й разведывательный батальон.

8 сентября началась оборона Моонзундских островов частями береговой обороны Балтийского района.

Пока шли бои на материке, на островах проводили большие инженерные работы по укреплению Муху, Ориссааре и восточного берега Хийумаа. На острове Муху разместили один стрелковый батальон и дополнительно установили три батареи. Ориссаарские позиции усилили одной пулеметной ротой. На острове Хийумаа в районе пристани Хельтерма установили батареи.

На рассвете 8 сентября катера, шлюпки, шаланды противника начали высадку войск на остров Вормси. Десанту предшествовала артиллерийская подготовка. Высаживался целый фашистский батальон. Остров Вормси защищали две неполные роты 36-го отдельного строительного батальона при двух 45-миллиметровых противотанковых и одной 76-миллиметровой полевой пушках.

Этих сил для защиты острова, площадью 85 квадратных километров и протяженностью береговой линии 53 километра, было недостаточно, если не сказать больше. Но, несмотря на численное превосходство противника, гарнизон Вормси несколько дней самостоятельно оборонялся. 11 сентября противник бросил на Вормси еще один пехотный батальон. Командование Северного укрепленного сектора не могло выделить достаточно войск в помощь обороняющимся. Высадили только одну стрелковую роту, которая, конечно, не могла повлиять на исход боя за Вормси. Тогда решили снять с Вормси остатки обороняющихся подразделений на Хийумаа. В этих боях наши роты понесли большие потери. Много солдат потерял и противник.

Захват гитлеровцами острова Вормси закрывал для нашего флота северный вход из Финского в Рижский залив и выход через Соэла-Вяйн в Балтийское море.

Одновременно с боем за Вормси гитлеровцы с 9 сентября начали систематическую артиллерийскую и авиационную бомбардировку наших оборонительных позиций на Муху (Моон). В то же время они бомбили аэродромы Асте и Кагул на Сааремаа.

В результате этой артиллерийской и авиационной подготовки, как писал тогда в своем докладе комендант БОБРа генерал Елисеев, противник вывел из строя до 50 процентов инженерных сооружений, пулеметов и орудий и нанес значительные потери личному составу гарнизона острова.

14 сентября на рассвете на торпедных катерах, самоходных баржах, шаландах и шлюпках при сильной поддержке с воздуха противник начал высадку десанта в северо-восточной части острова Муху в районе Нымкюля, Каласте и на юго-восточном побережье к югу от пристани Куйвасту. Всего для этой операции противник использовал до 400 катеров, шлюпок, шаланд и барж.

Остров Муху, общая площадь которого равна 170 квадратным километрам, защищал стрелковый батальон трехротного состава (одна рота была из 37-го отдельного строительного батальона). Батальон поддерживали пять батарей, из которых одна — зенитная 76-миллиметровая, одна — трехорудийная 100-миллиметровая стационарная, установленная в южной части острова, и одна — полевая 76-миллиметровая из артиллерийского полка бригады.

При подходе к местам высадки противник понес большие потери. Но непрерывные удары большого количества самолетов по обороняющимся помогли фашистам высадиться все же в районах Куйвасту и Каласте. Защитники Муху предприняли ряд отчаянных контратак, но превосходство врага в живой силе и технике вынудило их отступить. Особенно было тяжело на тех участках, где действовала немецкая авиация.

В течение первого дня ожесточенных боев противнику не удалось распространиться в глубь острова. В северной части противник захватил деревни Каласте и Нымкюля, в юго-восточной части — пристань Куйвасту. Но дальнейшее его продвижение было приостановлено.

Командованию БОБРа не удалось подбросить на Муху резервы. Авиация противника уничтожала все, что появлялось на четырехкилометровой открытой со всех сторон дамбе. Господствуя в воздухе, противник продолжал перебрасывать с материка на Муху войска и технику.

У защитников Моонзунда было в строю всего 5 истребителей, ничего существенного они не могли сделать, хотя дрались смело. Был даже случай, когда летчик, командир эскадрильи Иван Илларионович Горбачев пошел в горящем истребителе на таран, уничтожил вражеский бомбардировщик и сумел сам спастись на парашюте. Сбивали врага и прославленные балтийские истребители Петр Сгибнев и Абдулах Тхакумачев.

Посланные для уничтожения катеров и шлюпок противника два катера МО сразу же были атакованы и сожжены вражеской авиацией.

С наступлением темноты резерв силой до батальона был переброшен с Сааремаа на Муху и с ходу вступил в бой. Общее руководство обороной Муху принял заместитель командира 3-й стрелковой бригады полковник Н. Ф. Ключников.

Всю ночь шел кровопролитный бой. Сбросить противника в море не хватало сил. Контратакой удалось потеснить немцев и выбить их из деревни Нымкюля. Но гитлеровцы превосходящими силами нанесли удар и прорвались в юго-восточную часть острова, высадившись одновременно и в бухте Пойпасо.

Защитникам Муху грозило окружение. Полковник Н. Ф. Ключников решил соединиться с первой ротой обороняющего Муху батальона, находившейся в деревне Мазеги в полуокружении, и с боем отходить на ориссаарскую позицию.

За двое суток непрерывных боев мы потеряли более половины личного состава, оборонявшего Муху, все пять батарей, много пулеметов и минометов. Разрозненные подразделения — остатки двух батальонов, рота, сформированная из краснофлотцев аэродромного обслуживания, и уцелевшие артиллеристы пяти батарей не успели занять всю ориссаарскую позицию. Противник переправился через мелководный пролив и частично по дамбе. Он упредил наших бойцов и, не задерживаясь на этой позиции, продолжал наступать уже на Сааремаа.

Бойцы группы Ключникова после трех суток жестокого боя уже не представляли реальной силы, способной задержать противника.

В бой бросили подразделение, наспех созданное из мобилизованных местных жителей. Оно не выдержало первого же столкновения. Дорога оказалась открытой, фашисты наступали — одна группа на юг, к полуострову Кюбассаар, вторая — на северо-запад, в сторону Трийги.

На правом фланге ориссаарской позиции оборону занимала 85-я пулеметная рота. Поддержанная остатками резерва командира южного боевого участка, рота остановила противника и преградила ему путь на Кюбассаар, к 43-й батарее Букоткина.

17 сентября, после прорыва ориссаарской позиции, командование БОБРа срочно начало оборудовать вторую позицию на линии бухта Кейгусте, мыс Трийги.

Внимательно следя за событиями на островах Моонзунда, я считал, что противник, захватив всю материковую Эстонию, и в частности все восточное побережье Рижского залива и пролива Муху-Вяйн, если надумает брать Сааремаа и Хийумаа, будет наступать через пролив Муху-Вяйн. Выгоды очевидны: во-первых, самое кратчайшее расстояние, во-вторых, выход в тыл всей системе обороны островов. И третий, очень важный довод — возможность обеспечить высадку и поддержку продвижения десанта артиллерийским огнем батарей, которые можно подать с материка, сосредоточить в любом количестве и качестве.

Казалось, после падения Таллина, после неудачной переправы наших батальонов в конце августа через Муху-Вяйн, после всех этих событий следовало значительно усилить оборону Вормси и Муху. Но поступили иначе. Главные и самые подготовленные части оставались в западной части Сааремаа и Хийумаа. Остров Вормси обороняли только две неполные роты строительного батальона. Остров Муху обороняли три роты, из них одна — строительная. Артиллерийская группа имела только одну батарею, способную бороться против немецких батарей, — 100-миллиметровую. Остальные батареи, маломощные, не могли противостоять атакующим. Кроме того, думается, что огневые пулеметные точки были построены непрочно и легко разрушались. Если дзоты построены хорошо, крепко, никакая штурмовка с воздуха — без авиабомб — их не разрушит.

Срочное строительство второй позиции, или, правильнее сказать, второй полосы обороны, когда первая уже прорвана, — грубейшая ошибка. Надо было создавать мощную ориссаарскую позицию, занять ее войсками из глубины острова сразу же, как только противник добился успеха в высадке.

13 сентября, как указывал отчет командования БОБРа, противник якобы пытался высадить десант в бухте Лыу на западное побережье острова Сааремаа с шести транспортов, восьми эсминцев и одиннадцати торпедных катеров. Тогда считали, что два наших торпедных катера и 180-миллиметровая батарея капитана А. М. Стебеля потопили один эсминец, три транспорта по 8000 тонн и один — в 4000 тонн, десять катеров и много лайб, сорвав тем самым высадку. Теперь в эти данные внесены коррективы в соответствии с истинными фактами, но в то время иногда преувеличение успехов случалось и у нас, на Ханко, и на других участках фронта. Бывало, что сторожевик принимали за эсминец, повреждение за потопление, а противник вообще поспешил объявить об уничтожении всего Балтийского флота, удары которого он вскоре испытал на своей шкуре. Но дело не в этом. «Десант в бухте Лыу» был демонстрацией, рассчитанной на дезориентацию обороняющихся.

Одновременно с этой демонстрацией немцев финский флот, сосредоточенный в Або-Аландских шхерах, совместно с кораблями германского флота собирался провести демонстрационную высадку в районе маяка Ристна на западной оконечности полуострова Дагерорт, острова Даго (Хийумаа), чтобы отвлечь на это направление наши силы, о чем рассказывалось выше в связи с гибелью «Ильмаринена».

14 сентября на рассвете на подходах к бухте Кейгусте была обнаружена большая группа кораблей противника. Пять транспортов в сопровождении пяти тральщиков и большого количества торпедных катеров пытались высадить десант. Совместными действиями береговых батарей, авиации и торпедных катеров эта попытка была отбита. Противник прикрылся дымзавесой и отошел.

Обе попытки немцев «высадить десант» — 13 и 14 сентября — как-то не были похожи на серьезный оперативный замысел. Все яснее становилось и тогда, что главный удар наносится из района Виртсу на Муху, тем более что обе демонстрации десанта немцы даже не прикрыли авиацией. Не было и предварительных ударов с целью «размягчения» обороны берега.

В то же время, готовясь к действительной высадке на Муху, противник двое суток бомбил и обстреливал из орудий намеченные для десанта районы.

Да, похоже было, что в бухтах Лыу и Кейгусте немцы действовали демонстративно.

14 же сентября немцы высадили воздушный десант на планерах — 125 человек — на полуострове Кюбассаар, явно нацеленный на 43-ю батарею.

Эта трехорудийная батарея старшего лейтенанта В. Г. Букоткина активно участвовала во всех боях на эстонском берегу в районе Виртсу, в пределах досягаемости ее огня. Отражая десанты на побережье, батарея нанесла гитлеровцам большой урон. Фашистская авиация многократно ее бомбила, сбросила на нее не менее 550 фугасных бомб. Осколки, земля, песок буквально засыпали орудия, но батарея выстояла. Орудийные дворики с круговой защитой, хорошо построенные руками самих артиллеристов, и надежные укрытия для личного состава сделали 43-ю батарею неуязвимой.

Батарея вела артиллерийский огонь, а часть ее краснофлотцев под командой комиссара Г. А. Карпенко была брошена против планерного десанта и уничтожила его.

Противник продолжал наступление на Сааремаа в трех направлениях: одна группа, выйдя на северное побережье, угрожала нашим береговым батареям в районе Паммана и у бухты Нинасте, отрезая в то же время защитников Сааремаа от острова Хийумаа; в центре наступала самая крупная группировка гитлеровцев, двигаясь по оси центральной дороги, она нацеливалась на главный город острова Курессааре; третья группа наступала вдоль южного побережья острова. Наступление активно поддерживала бомбардировочная авиация.

Перед комендантом береговой обороны встал вопрос: что делать дальше, куда отходить? Генерал Елисеев решил отходить на полуостров Сырве и создать там оборону такую же, как на Ханко. Это мне подтвердили и его ближайшие помощники, прибыв на Ханко.

Узнав о таком решении через день-два после того, как оно было принято, я ужаснулся. Немцы делали все, чтобы не дать советскому гарнизону уйти на Хийумаа — к этому и стремилась их северная группа, которая наступала быстрее других. Противник бросил часть авиации для уничтожения наших плавсредств: в эти дни, например, немцы уничтожили пять катеров, один МО, тральщик, буксир и транспорт «Волхов».

Ошибочность принятого решения очевидна. Рижский залив и все побережье в руках немцев. Одна батарея А. М. Стебеля, хоть она и героически сражалась, и четыре торпедных катера В. П. Гуманенко с десятком торпед все равно не могут защитить Ирбенский пролив. Так не лучше ли спасти хотя бы часть гарнизона и уйти на Хийумаа, втрое меньший, чем Сааремаа, чтобы там, совместно и с помощью гарнизона Ханко, упорно оборонять и сам остров и устье Финского залива? Так я думал и высказал это на КП Ханко тогда. Так думаю и сейчас.

18 сентября часть сил противника вышла на побережье Паммана и в бухту Кейгусте. Обе батареи были уничтожены, и, что страшнее всего, немцы окончательно отрезали гарнизон Сааремаа от Хийумаа. Теперь, если бы и вздумали уходить на Хийумаа, пришлось бы выбивать немцев с побережья Паммана.

19 сентября гитлеровцы, отрезав Хийумаа, объединили центральную и южную группы и при поддержке авиации начали стремительно наступать на Курессааре. Завязались ожесточенные бои за город. К исходу 20 сентября наши оставили Курессааре.

Противник в этот день выбросил парашютный десант — целую роту возле деревни Мустьяла. Все полтораста парашютистов приземлились в районе расположения штаба 49-го артиллерийского полка и были полностью уничтожены.

Вскоре противник прорвал нашу оборону и занял деревню Мустьяла.

К этому времени, в соответствии с решением коменданта БОБРа выводить все силы на полуостров Сырве и там обороняться, личный состав батарей на мысе Ундва и в деревне Карузе начал демонтаж 130-миллиметровых пушек, чтобы вывезти их с боезапасом на новую позицию. Но падение деревни Мустьяла ставило эти две батареи, а также 180-миллиметровую открытую батарею на полуострове Нинасте в положение окруженных. Пришлось батарею на Нинасте взорвать; ее личный состав вместе с командиром батареи капитаном Османовым присоединился к 49-му артиллерийскому полку.

С батарей в Карузе и на Ундва успели снять по одному орудию. Вместе с частью снарядов их перебросили на полуостров Сырве, на новую позицию у бухты Лыу (Лео). Те артиллеристы, которые остались у орудий на старой позиции, вели непрерывный огонь по северной группе немецких войск в Мустьяла. Израсходовав все снаряды до последнего, они взорвали орудия и отошли в Кихельконна. Там и они присоединились к 49-му артполку.

23 сентября все, кто успел, заняли заранее подготовленный рубеж обороны Сальме, Мельдри. Оставшийся боезапас, продовольствие и обмундирование уже перевезли на Сырве. Там же построили аэродром для истребителей. Фронт на сухопутном перешейке занимал четыре километра.

«Были приняты все меры к тому, чтобы героических защитников спрятать в землю, — сказано в отчете генерала Елисеева. — На этом рубеже были созданы противотанковые препятствия, установлена в три кола проволока, заложены фугасы, сделаны блиндированные, крытые накатом окопы, дзоты, убежища и землянки. Было установлено 137 пулеметов и 32 полевые пушки. Принятые меры для того, чтобы спрятать бойцов в землю от поражения авиации противника, несомненно, дали некоторые результаты, но авиация противника сжигала наши доты, окопы и леса, создавая нетерпимые условия обороны».

23 сентября я, получив приказание командующего флотом, послал на Сааремаа в распоряжение генерала Елисеева три истребителя. Старшим в группе был отличный наш летчик старший лейтенант Г. Д. Цоколаев. В воздушных боях ханковские летчики 25, 26 и 27 сентября сбили десять фашистских самолетов.

Резко активизировался флот противника. 25 и 26 сентября группы немецких эсминцев по 4–6 кораблей вели систематический огонь по нашим позициям на Сырве.

27 сентября группа кораблей в составе вспомогательного крейсера и шести эсминцев, войдя в бухту Лыу, начала обстрел наших войск на позиции Сальме, Мельдри. Чтобы стрелять точнее, вспомогательный крейсер стал на якорь. Четыре торпедных катера — Б. П. Ущева, Н. П. Кременского, В. Д. Налетова и А. И. Афанасьева под общей командой старшего лейтенанта В. П. Гуманенко, береговая батарея Стебеля и орудие, установленное над бухтой Лыу, взаимодействуя, нанесли по кораблям противника совместный удар и сильно повредили вспомогательный крейсер и два эсминца; третий эсминец, тоже сильно поврежденный, ушел на буксире. В этом бою, спасая катер лейтенанта Б. П. Ущева, погиб торпедный катер лейтенанта Н. П. Кременского.

29 сентября в бухте Лыу вновь появились пять вражеских эсминцев. Наши береговые батареи повредили один из них, немцы увели его на буксире.

Корабли противника с тех пор днем у полуострова Сырве не появлялись. Только ночью они вели огонь по нашим позициям. Но защитники Сырве уже не могли этому помешать: торпедные катера остались без торпед.

«Через шесть дней обороны на участке Сальма, Мельдри, — писал в том же отчете генерал Елисеев, — из 137 пулеметов оставались целыми только одиннадцать, из 32-х пушек уцелели только три. Все остальное было уничтожено авиацией противника вместе с героическими защитниками. Окопы и блиндажи, дзоты и землянки были разрушены и сожжены, и с маленькой горсточкой измученных людей 30 сентября мы отошли на последний рубеж обороны дер. Каймри — мыс Лео (Лыу)».

Продержавшись на этом рубеже четверо суток, потеряв более 500 человек убитыми, остатки наших частей отошли в лес.

Дальнейших основательных рубежей сопротивления организовать было негде и нечем, за исключением созданных узлов сопротивления на перекрестках дорог в направлении на Церель, чтобы этим обеспечить хотя бы частичную переброску сохранившегося личного состава на остров Даго. Для этого имелось 3 торпедных катера, 14 мотоботов и несколько катеров и шлюпок. Решено было переброску делать в основном на торпедных катерах и мотоботах в два эшелона. К переброске были привлечены все имеющиеся плавсредства Северного укрепленного сектора, но, несмотря на все принятые меры, вторые эшелоны вывезти не удалось из-за плохой погоды и из-за препятствий противника. К северо-западу от полуострова Сворбе противник сосредоточил большое количество военных судов и авиации, которые уничтожали наши плавсредства. Оставшийся небольшой отряд под руководством командира 3 осб сдерживал 2 дня противника, применяя атаки, которые поддерживались единственной батареей № 315, чтобы обеспечить ночное время для посадки на шлюпки и катера.

С прорывом противником последнего рубежа обороны на линии дер. Каймри, мыс Лео нам стало ясно, что удержать дальнейшее продвижение противника мы не в силах. Нами было принято решение перейти на Даго, куда принять оставшиеся части с Цереля, для чего мобилизовать все плавсредства. Оставив для руководства отходом частей на Церель командира 3 осб полковника Гаврилова и батальонного комиссара Кулакова и несколько работников штаба БОБРа с задачей — сдержать отход до прибытия присланных плавсредств, мы первым эшелоном в числе 152 человека 3 октября прибыли на остров Даго. Оставшиеся бойцы и командиры после отхода на Даго первого эшелона из-за отсутствия пригодных плавсредств для длительного перехода на Даго переправились шлюпками на латвийский берег для партизанских действий и отхода в Советский Союз, о чем была получена нами телеграмма 4 октября в 15.30 от зам. командира 3 осб полковника Ключникова.

Комендант БОБРа, из доклада которого я привел страницы о последних днях обороны полуострова Сырве (Сворбе), не говорит о том, что к 1 октября в его распоряжении находились два самолета-истребителя из трех присланных мною с Ханко 23 сентября. Кроме того, 1 октября я прислал еще шесть самолетов И-16. Итого он имел в своем распоряжении 8 истребителей.

3 октября рано утром на остров Хийумаа (Даго) прибыли четыре торпедных катера, на которых было доставлено не 152 человека, а только 102. Комендант БОБРа почему-то оставил на Сырве весь свой штаб, командование и штаб 3-й стрелковой бригады.

В тот же день 3 октября с аэродрома Сырве поднялись 8 ханковских самолетов-истребителей, из них только один долетел до Ханко. Трое летчиков сели на аэродром Кейна на Хийумаа. Судьба остальных четырех была неизвестна, полагали, что они сбиты в воздушном бою.

Защитники Моонзунда дрались самоотверженно, бойцы, командиры, политработники делали все, порой даже невозможное, добиваясь успеха в бою, выполняя воинский долг в исключительно тяжелых условиях. В этих боях отличный, преданный Родине гарнизон проявил массовый героизм.

И еще одно замечание. Описывая оборону Муху и Сааремаа, комендант БОБРа подчеркивал, что основной силой противника, все уничтожающей и сжигающей, была авиация, особенно в боях на Сырве. Думаю, что противник так легко расправлялся с оборонительными сооружениями потому, что их построили наспех и плохо. В июле и августе финны жгли наш лес, вместе с ним должны были сгорать не только проводная телефонная связь, но и наши ханковские дзоты. Но ни один дзот не сгорел. Земля-то, песок-то не горят. Наши дзоты 8-я бригада построила хорошо, крепко. Все дело — в отношении к строительству оборонительных сооружений на сухопутье. 8-я отдельная стрелковая бригада со дня организации на Ханко военно-морской базы была в оперативном подчинении командира базы, так же как 3-я отдельная стрелковая бригада на Моонзундских островах оперативно подчинялась коменданту БОБРа. С весны 1940 года 8-я бригада работала на сухопутном перешейке. Третья же осб была нацелена общим решением на то, что противник нападет с запада. Уже в августе 1941 года стало ясно, что наиболее вероятен удар противника с востока, в тыл всей обороны. Но все же оборона Муху, ориссаарская позиция, а потом и следующие рубежи — все строилось поспешно, кое-как.

На Сырве еще дрались небольшие группы защитников Сааремаа.

16 октября 1941 года начальник генерального штаба сухопутных сил Германии генерал-полковник Гальдер записал в своем служебном дневнике: «Остров Эзель занят нашими войсками».

Поскольку организованного сопротивления уже не было, многие бойцы и командиры пытались уйти с полуострова Сырве в море, на Хийумаа, на оккупированный материк, пробиться к своим. Несколько групп ушли на какой-то шхуне и плотах. Их занесло в Швецию, где они были интернированы. Гитлеровцы уже сумели организовать плотный заслон на их пути. Часть защитников погибла в море, часть попала в плен. Попал в плен и штаб береговой обороны, почти в полном составе. Начальник штаба Алексей Иванович Охтинский погиб в бою на Муху еще 14 сентября. Попали к врагам командиры штаба 3-й отдельной стрелковой бригады. Начальник штаба этой бригады полковник В. Л. Пименов был расстрелян 30 октября 1941 года фашистами в Курессааре вместе с комендантом города Федоровым. Командир отличнейшей 315-й батареи капитан А. М. Стебель также оказался в плену и погиб замученный, но не согнувшийся, в лагерях. Погиб в подполье на острове и Александр Михайлович Муй, секретарь укома партии, с которым мы работали в 1940 году.