Глава 11

Кэтлоу добрался до Мексики и как сквозь землю провалился.

Насколько удалось выяснить Бену Кауэну, в их группе было не больше четырех человек. Одним из них, судя по многочисленным описаниям, был Старик Мерридью, второй, несомненно, — Рио Брай. Поскольку все свидетели сходились на том, что четвертым был мексиканец, скорее всего, это и был тот самый солдат, с которым Кэтлоу повстречался в Тусоне.

Что бы ни замышлял Кэтлоу, вряд ли у него что-нибудь получится. Для серьезного дела у него явно не хватало людей. А пока что Бену Кауэну ничего не оставалось, как слоняться по обе стороны границы, то и дело заказывать выпивку, да как бы между делом задавать вопросы. Не появлялись ли в городе незнакомые гринго, скажем, прошлой ночью? Ах вот как? Ну, все равно, очень вам благодарен, сеньор…

Они приезжали — по крайней мере, двое. Похоже, они проехали весь путь до Магдалены… Довольно рискованная затея, ведь там рыскали апачи, и даже отряд хорошо вооруженных солдат, проезжая по тропе, мог наткнуться на засаду и навсегда сгинуть в пустыне.

Тихо постукивали кастаньеты, негромко звякали стаканы, что-то печальное и дикое пела нежным голосом юная мексиканка, а Бен Кауэн, навалившись грудью на стойку бара, внимательно прислушивался, ловя каждый звук. Ему принесли текилу, и он выпил ее, не поморщившись. Но чаще всего он просто лениво болтал на своем ломаном испанском, как говорят все в этой стране пастухов и ранчеро, а в основном, просто слушал, о чем говорят вокруг.

Бен давно уже знал, что люди, где бы ни собирались, обычно начинают болтать, и чаще всего говорят слишком много. А в городках, где редко что-нибудь происходит и уже до оскомины надоело обсуждать каждый день одно и то же, говорят и того больше.

Бен Кауэн скакал в полном одиночестве по тропе, ведущей из Ногалеса в Магдалену. Очень скоро он наткнулся на отпечатки знакомых подков и мрачно усмехнулся — вне всякого сомнения, это были лошади Кэтлоу, Брая и Мерридью. Он хорошо запомнил их еще в Тусоне.

Остальные, видно, убрались из Тусона вслед за ними, он с трудом шел по следу людей Кэтлоу. Не раз они совсем исчезали и ему приходилось поворачивать лошадь и возвращаться назад. К тому же в довершение всех бед по тропе не так давно прогнали стадо овец, и, как подозревал Бен, не случайно, так что от тропинки почти ничего не осталось. К счастью, вскоре стадо свернуло по дороге в Ногалес, и Бен обрадованно хмыкнул, вновь наткнувшись на следы четырех лошадей.

Он догадался, что эти четверо разбили лагерь в арройо note 1 в первую же ночь, отъехав всего на пару миль к юго-западу от Ногалеса. Затем к ним присоединились еще двое, и утром по тропе скакали уже шестеро.

Незадолго до полудня компания пополнилась еще одним человеком — незнакомым индейцем, у которого не было лошади. Бен не поленился отыскать его след и обнаружил место в сотне ярдов от тропы, где тот выкурил не меньше дюжины сигарет, терпеливо поджидая, когда появятся люди Кэтлоу. Перекинувшись парой слов, вся компания вновь тронулась в путь, и индеец бежал, держась за стремя лошади Кэтлоу.

У тех, кто привык путешествовать по дикой стране, давно вошло в привычку так же внимательно смотреть назад, как и вперед, и вовсе не потому, что кто-то может ехать следом. Часто бывает, что приходится ехать назад той же дорогой, и уж старожилам хорошо известно, что стоит почаще поглядывать через плечо, ведь то, что оставляешь позади себя, выглядит немного иначе, когда приходится возвращаться. Немало было таких, кто беспечно скакал вперед, не оглядываясь, а когда поворачивал, с трудом верил, что это та самая дорога, начинал кружить и в конце концов сбивался с пути.

Бен Кауэн, который почти все время ехал, пригнувшись к луке седла, вдоль тропы, по которой скакали те, кто был ему нужен, вскоре заметил, что кто-то преследует его… Или тех, за кем ехал он сам. Это был одинокий всадник, неторопливо трусивший на вороном коне — так, во всяком случае, показалось Бену.

Чувствовалось, что человек это бывалый, поскольку ехал вперед осторожно, не выдавая себя облаком поднявшейся пыли. Кауэн льстил себя надеждой, что и ему это удается, хотя незнакомец, вне всякого сомнения, о преследовании знал или догадывался, недаром его след часто пересекался с отпечатками подков шестерки лошадей банды Кэтлоу.

На четвертые сутки погони Кауэн тоже кое о чем догадался. Во-первых, скакавший за ним по пятам человек, должно быть, Миллер. Во-вторых, индеец, что бежал перед лошадью Кэтлоу, скорее всего был из племени таракумара, члены которого славились своей необычайной выносливостью. Таракумара известны тем, что индейца, который не в состоянии пробежать сотню миль, просто-напросто изгоняют из племени, хотя и апачи, прекрасные бегуны, тоже предпочитают сражаться пешими, не доверяя свою жизнь коню.

Несомненно, Кэтлоу что-то искал в этих местах, где он никогда не бывал прежде. Индеец, Бен ничуть не сомневался, вскоре приведет всю шайку туда, где бьет из-под земли никому не известный родник или скрывается от посторонних глаз водоем с питьевой водой, о существовании которого известно только местному племени. В пустыне на самом деле таких немало, правда, знают о них только те, кто там родился и вырос. Воды в них обычно немного, но вполне достаточно для того, чтобы утолить жажду двоих-троих усталых всадников.

Но, выбирая подобный путь в глубь Соноры, Кэтлоу немало выигрывал, заметая следы. Ведь здесь, в дикой пустыне, его шайка вряд ли попадется кому-то на глаза. Идея была неплоха, а это значило, что Кэтлоу на сей раз позаботился обо всем заранее. Об этом стоило подумать на досуге… И Кэтлоу размышлял, строил хитроумные планы, блестящие идеи одна за другой рождались у него в голове. Он старался припомнить все уловки, на которые когда-либо пускался, то и дело рискуя своей головой, хотя и сознавал, что соображает быстрее всего, когда опасность дышит в затылок.

Погоня, в которую он пустился, все больше тревожила Бена Кауэна. Он был неглуп и хорошо представлял себе, что к тому времени, когда он, в свою очередь, доберется до источника с питьевой водой, там уже не останется ни капли… К тому же он был абсолютно уверен, что Кэтлоу рассчитывал именно на это, когда пускался наутек.

Той ночью к шайке Кэтлоу присоединились еще пятеро. Точнее, они просто поджидали, когда появится Кэтлоу и его люди. Это было как раз то, чего ожидал и Бен, впрочем, его немного тревожил тот факт, что он не догадывался, где Кэтлоу намерен остановиться на ночь.

Не прошло и часа после того, как пылающий диск солнца появился над горизонтом, когда усталый Бен набрел на то место, где останавливались бандиты. В его фляге оставалось не больше пинты воды, и лошадь тяжело хрипела, умирая от жажды. А на дне крохотного водоема, рядом с которым он остановился, была только жидкая грязь, которая уже покрылась рассохшейся коркой.

О том, чтобы ехать дальше, не могло быть и речи. Ему нужно было раздобыть воду, ведь следующий источник мог оказаться пересохшим. Покопавшись в сумке, Бен вытащил небольшую жестянку и, опустившись на колени, принялся рыть яму. Через пару минут ему удалось выкопать глубокую воронку в мягкой грязи, но этого было мало. Он продолжал рыть еще какое-то время, потом переполз в тень и принялся терпеливо ждать.

Вода скоро появится… А если нет, ему придется вернуться на тропу и надеяться на то, что она в конце концов выведет его туда, где он сможет найти хоть немного воды.

Он предполагал, что Кэтлоу со своими людьми торопится в Эрмосильо, хотя и не был уверен. Вполне возможно, что на самом деле они едут в Альтару, до нее отсюда рукой подать. Или, скорее всего, бандитам приглянулась Магдалена с ее богатыми приисками. Лучше всего было бы спросить об этом у самого Кэтлоу, но этого Бен не мог сделать.

Только незадолго до полудня Бену удалось напоить усталую лошадь, а к тому времени, когда в яме набралось достаточно воды, чтобы он смог наполнить флягу, уже сгустились вечерние тени. Не было смысла продолжать погоню в темноте, но до заката оставалась еще пара часов. К тому же не стоило забывать о том человеке, что ехал за ним по пятам.

Если он все еще здесь, то очень скоро появится у источника и найдет его таким же, как когда-то Бен. Следовательно, ему ничего другого не останется, как только разбить лагерь и ждать утра. А к рассвету Кауэн рассчитывал ускользнуть от него.

Бен подтянул подпругу и выбрался из оврага, на дне которого был родник. Он поехал вперед, пригибаясь как можно ниже к земле и подозрительно озираясь вокруг в ожидании засады. Впрочем, опасался он отнюдь не Миллера. Прежде всего следовало помешать этому мерзавцу Кэтлоу выполнить задуманное.

Бен снова взял след и поскакал вперед легким галопом. Однако он пару раз поменял направление в надежде, что это собьет с толку преследователя. Когда наконец стемнело, Бен в который раз бросил быстрый взгляд на цепочку хорошо заметных следов, по которым ехал уже несколько дней, машинально отметив, что они ведут прямо к вершине горы, которая даже после захода солнца была отчетливо видна на фоне неба. Он опасался одного — что в темноте те, кого он преследовал, круто свернут к какому-нибудь неизвестному источнику с водой, на восток или на запад, а он в темноте легко потеряет их след, а вместе с ним — и возможность утолить жажду.

Он отпустил поводья, доверившись своему коню. Его чалый родился и вырос в этих местах и знал горы и пустыню не хуже местных индейцев, был вынослив, как верблюд, а уж воду чуял за несколько миль. Больше того, умный конь уже давно понял, что его хозяин преследует нескольких верховых, а лошади в здешних местах отличались еще и тем, что могли идти по следу не хуже легавых.

Прошло несколько часов. Чалый конь Бена все так же неторопливо и упорно скакал на юг, затем следы резко повернули в сторону. Конь тоже повернул, как по команде; Бен не возражал и только время от времени натягивал поводья, чтобы прислушаться. В тишине ночи в пустыне любой звук разносится далеко вокруг, а Бену меньше всего на свете хотелось бы в темноте напороться на людей Кэтлоу или выдать свое присутствие неосторожным шумом.

Вдруг его конь остановился как вкопанный. Подхватив поводья и привстав в стременах, Бен напряженно вглядывался в обступивший его непроглядный мрак, но кругом было тихо.

Он затаился в густой тени от отвесной скалы, которая, словно указательный палец, торчала вверх из серого песка. Вершина ее поросла редким, чахлым кустарником. Здесь было немного прохладнее, и Бен облегченно перевел дыхание, утирая вспотевший лоб. Чалый между тем не выказывал ни малейшего желания двигаться вперед.

В конце концов Бен подвел лошадь поближе к скале и спешился. Судя по тому, как вел себя чалый, где-то поблизости была вода, но сколько Бен ни озирался, воды не было видно. Значит, источник находился где-то под землей.

Расседлав усталого коня, он отвел его к небольшому островку чахлой травки, а сам сунул руку в мешок, притороченный к седлу, вытащил кусок вяленого мяса и принялся жевать. Затем, когда небо усеяли мириады звезд, Бен завернулся в одеяло и мгновенно уснул.

Где-то далеко, в пустыне, жалобно затявкал койот, негромко застонал дикий голубь, и голос его растворился в ночи, а равнодушные ко всему звезды рассеянно оглядывали сверху спящего человека и усталого коня под угрюмой скалой, таких одиноких под темно-синим бархатом неба.

Незадолго до рассвета Бен проснулся, словно от толчка, почувствовав, как утренний, зябкий холодок пробирает до костей. По привычке он бросил молниеносный взгляд на лошадь. Чалый застыл как изваяние, уши напряженно стояли торчком, атласные ноздри тревожно втягивали воздух. Через мгновение Бен оказался возле коня, шепнул ему на ухо что-то ласковое. Рука его скользнула к мягким губам лошади, он крепко сомкнул пальцы, не давая чалому заржать.

Конь навострил уши. Чья-то лошадь шла шагом… Вот она остановилась, немного помедлила, потом вновь раздалось размеренное цоканье подков.

Бен Кауэн украдкой метнул взгляд на свой винчестер и кобуру с револьвером, которые так и остались лежать на земле возле отброшенного в сторону одеяла. Ему отчаянно нужно было оружие, но малейший шорох мог выдать его присутствие, да и оставлять лошадь он опасался. К тому же чалого тревожило что-то еще, помимо осторожных шагов приближавшейся лошади.

Вдруг она вынырнула откуда-то слева. Стоило ему только взглянуть на нее, как лошадь издала короткое, приветственное ржание. Легкий ветерок дул в их сторону, он-то и выдал чалому присутствие странной лошади.

Она сделала еще шаг вперед… Бен прищурился. На ее спине смутно виднелось что-то еще, кроме седла, больше похожее на тюк. Нет, непохожее…

Это было человек, бессильно свисавший с седла. Раненый или, мрачно подумал Бен, что-нибудь похуже.

Бен больше не раздумывал. Метнувшись к одеялу, он схватил тяжелую кобуру и мигом опоясал ею бедра, с быстротой молнии выхватив револьвер.

Потом, оставив своего чалого, он направился к незнакомой лошади, что-то негромко бормоча себе под нос и стараясь успокоить испуганное животное. Лошадь неуверенно шагнула вперед, нервно потряхивая головой и кося в его сторону налитым кровью глазом. Казалось, что присутствие человека немного ее успокоило.

Бен замер, внимательно вслушиваясь в темноту. Он привык никогда не пренебрегать опасностью, ведь она могла грозить ему отовсюду. Никакие годы безмятежного существования не смогли бы избавить его от этой привычки. Он был рожден для этой жизни и умел наслаждаться ею. Больше того, он любил ее. Бен вслушивался в темноту, но кругом было тихо, только чужая лошадь шумно втягивала воздух.

Он подошел к коню. Неподвижное тело тяжело распростерлось на его спине, чьи-то умелые пальцы грубо, но крепко привязали его к седлу. Взяв лошадь под уздцы, Бен отвел ее к скале и там, с трудом распутав крепкие узлы, опустил тело раненого на землю.

Это был мексиканец, судя по всему, военный. На нем была офицерская форма. Пуля попала ему в ногу, другая задела бок. Поколебавшись немного, Бен махнул рукой на риск и развел небольшой костер. Он разложил его прямо под нависшим уступом скалы, наломав веток смолистого дерева. Дым от этих сухих, скрученных листьев, по мнению Бена, должен был быстро рассеяться в воздухе.

В его фляге уже оставалось не так уж много воды, но он все-таки решил подогреть немного. Потом, стащив с раненого мундир, уложил поудобнее тяжелое тело и с трудом стащил с него брюки, распрямив скрюченную ногу. Пуля вошла в тело, и рана выглядела довольно скверно. К тому же она сильно кровоточила. Другая пуля попала в бедро. Впрочем, похоже, кость не была задета, но кровь лилась ручьем и раненый уже побледнел как смерть.

Когда вода согрелась, Бен промыл раны, как мог, и кое-как перевязал несчастного мексиканца пучком травы. Присыпать раны было нечем, вот ему и пришло в голову использовать траву, благо ничего другого под рукой не нашлось.

Не успел он закончить, как заметил, что уже светает. Бен с кряхтением распрямил затекшую спину и огляделся по сторонам.

Ему позарез была нужна вода. Она была где-то недалеко, он был уверен в этом, иначе чалый не заупрямился бы так. Ни одна другая причина не заставила бы его остановиться. Бен бросил рассеянный взгляд на отвесную поверхность скалы. Может быть, она скрывает tinaja, как называют мексиканцы затерянные среди скал небольшие водоемы, заполненные кристально чистой, сладковатой влагой. Это естественные базальтовые чаши, в которых скапливается вода после столь редких в этих местах дождей, а темные стены гор защищают их от палящего зноя.

Бен встал на ноги. Только теперь он смог хорошенько разглядеть лошадь, которая, устало понурившись, стояла возле скалы.

Это был конь Миллера.