Итак, в самом Риме, по разрушении семьи юридической в позднейшую эпоху римской истории, и особенно в новой европейской истории, где семья с самого начала является в качестве природной семьи, органического союза — наследственное право определяется близостью кровного родства. Пока держится еще родовой, политический характер семьи, пока семья представляется еще преобладающею единицею общественного союза и сохраняет целость в самой себе, наследственное право вместе с властью переходит к старшему в семье, который считается представителем ее, держателем прав и обязанностей семейных, так что после умершего — брату его, а не сыну принадлежит первое место. Но семьи дробятся и обособляются все более и более, с умножением склонности к разделам, и тут выступает вперед новое начало, по которому наследственное право идет тем же путем, каким передается кровь родственная, т. е. не в сторону и не вверх, а вниз, к детям умершего.
При этом надлежит отметить следующие особенности. Право сыновей на наследование состоит иногда в зависимости от того обстоятельства, существует ли в минуту смерти действительная, совокупная связь по имуществу между отцом и детьми или связь эта уже прекратилась. Отсюда различие в правах между детьми, которые при жизни отца отделились уже от сожительства с ним, получили от него удел и основали собственное свое хозяйство, и теми детьми, которые во время смерти отца состояли еще в составе общего хозяйства, сожительствовали в одном доме, не разделенные (в отношении к дочери предполагался выдел при жизни отца, по случаю замужества). Вначале обычай клонился к тому, чтобы неотделенные дети вовсе исключали из наследства детей, уже отделенных, но потом строгость этого начала смягчается до уравнения долей между отделенными и неотделенными. Отцу наследует сын. Повсюду вначале это правило разумелось в такой строгости, что живой сын исключал вовсе сыновей другого сына, уже умершего, так что когда в минуту смерти вотчинник оставлял после себя одного сына и внуков от другого сына, прежде умершего, то последние не имели права на наследство при дяде. Новое европейское право долго не признавало давно известного в римском законе права представления, в силу коего ближайшие потомки лица, которое было бы ближайшим наследником, если бы в минуту открытия наследства находилось в живых, заступают его место. Право представления, издавна сознанное в Риме, было вначале совсем чуждо германскому сознанию и считалось в противоречии с принятым мнением, что кто ближе к родителю, тот ближе к наследству (nдher am Gut, nдher am Blut); поэтому не допускались даже внуки, умершего сына дети, к участию в наследстве деда, когда у него был живой сын-наследник. Справедливость, однако, была на стороне внуков, и право их признано в Германии в первый раз в X столетии, по поводу спора, разрешенного знаменитым в истории права судебным поединком — впрочем, только для сыновних детей, а не для дочерних, которые получили себе право представления не ранее XV столетия. Право представления и ныне ограничено в западных законодательствах для боковых линий, иногда вовсе, иногда — для линий и степеней, более отдаленных. Только австрийский закон допускает его безусловно. Но если не осталось после умершего детей и нисходящих, если поэтому наследство не может идти вниз вслед за кровью? В таком случае нельзя идти иначе, как вверх, к родителям умершего, ибо, минуя родителей, нельзя дойти ни до кого из боковых родственников. На этом основании западные законодательства вообще не обходят родителей. Родители, за отсутствием нисходящих, получают либо все наследство (прусский зак.), либо делят его с братьями и сестрами умершего (французский, итальянский, австрийский), либо даже с дальнейшими боковыми родственниками (франц.). Мера участия их в разделе тоже не одинакова, смотря по тому, оба ли в живых остались или только один, и дележ бывает либо поколенно (австр.), либо поголовно (итальянск.). Дальнейшим восходящим родственником предоставляется участие в наследстве — либо вместо родителей, соразмерно их части (итальянск.), либо в дальнейшем только разряде, с дальнейшими боковыми родственниками (франц.). Итак, за родителями умершего или вместе с ними призываются к наследству их ближайшие потомки, т. е. братья и сестры умершего, причем делается отличие между полнородными и неполнородными, т. е. единоутробными и единокровными. Прусский закон ставит последних в четвертый класс, с дальними восходящими. Французский закон дает неполнородным участие совокупно с полнородными, только в меньшей доле, соразмерно половинному общению рода. За родными братьями и сестрами идут потомки дальнейших восходящих, т. е. дальнейшие боковые родственники. Выше было упомянуто о двух различных системах исчисления близости родства и призвания к наследству. Одна система ведет свое начало от римского права, другая — германского происхождения. И германская и римская система состоит в связи с германским и римским семейственным правом, и с германскою и римскою системой исчисления степеней родства. Римское право, не обращая внимания на направление крови — вниз ли она идет или вверх, — относительно восходящих и нисходящих и боковых родственников, считает только число рождений между двумя данными лицами: умершим и родственником его, предполагаемым наследником. Здесь каждое из лиц, призываемых к наследству, призывается только на основании своего индивидуального, личного права и потому, что оно состоит в известной степени, в какой бы линии степень та ни находилась, так что родственники в восходящей и боковой линии делят наследство между собою поголовно. Этот дележ не есть следствие понятия об общем достоянии членов семейства, но есть следствие состязания между лицами, имеющими одинаковое право. Относительно наследства родственники делятся в римском праве на четыре порядка или класса, и в каждом классе указанные степени призываются к наследству, хотя бы они принадлежали к разным линиям. За смертью Е., например, в четвертом классе призываются к наследству в одно время — А и В и Д, несмотря на то, что все они принадлежат не к одинаковым линиям: А — внучатный дядя Е в линии прадеда Ж; В — двоюродный брат Е в линии З — деда; Д — внучатный племянник в линии И — отца. Во втором классе: после И призываются к наследству в одно время отец З, родной брат Б и племянник В, сын умершего брата, не исключая друг друга. Напротив того, в германской системе производится совершенно иначе счисление степеней родства и призыв к наследству. В основании германского счисления лежит понятие о колене (parentela) *(168). Parentela — это совокупность родственников по отношению к тому лицу, от которого они ведут общее происхождение. В обширном смысле — это целый род, но если возьмем, напр., два лица и станем отыскивать отношение их к ближайшему общему родоначальнику, то окажутся колена неровные, связь более или менее отдаленная. Таким образом, я в отношении к брату своему и в отношении к дяде состою не в одинаковом колене: с братом у нас общий отец, с дядею общий дед. Семейство отца моего и семейство моего дяди со всеми от них нисходящими — это два колена, которые на высшей ступени соединяются между собою, объединяются в семействе или колене моего дяди. Таким образом, в воззрении новейших народов родство, связь членов рода, органически составляется из разных семейств или колен, и по этому порядку производится определение близости родства, тогда как римляне не обращали внимания на это взаимное отношение семейств, входящих в состав рода, а считали просто рождениями. Итак, когда надо было определить близость родства по случаю наследства, в римском счислении брали отношение между умершим вотчинником и наследником и определяли его числом рождений, а по новейшему германскому воззрению брали предполагаемого наследника, отыскивали, какой у него ближайший общий родоначальник с умершим вотчинником, и затем определяли счетом рождений отношение этого наследника к этому общему родоначальнику. Положим, что надо найти степень родства Б, В и Д, в отношении к А, Б ему дядя, В — племянник, Д — правнук. По римскому счислению все они трое находятся в отношении к нему в третьей степени, следовательно, в совершенно одинаковом, равном к нему отношении. Понятно, почему нам кажется теперь формальною и неестественною такая система счисления: потому именно, что в ней не принимается ни в какое внимание взаимное отношение колен. По германскому способу исчисления всех этих родственников нельзя поставить на одной линии. Надо принять во внимание колено. Очевидно, что связь А с Д, Б и В вовсе неодинакова. Д с А находится в одном колене, в ближайшем к нему, в его собственном, хотя и в третьей степени. Племянник В находится с А в одном колене, отцовском, а чтобы определить степень, сочтем число рождений между В и общим начальником семейства К, — выйдет вторая. Степень ближе, но колено, очевидно, дальнейшее. Далее: Б — дядя находится с А в одном колене дедовском; степень родства выйдет еще менее — первая, а колено еще дальше. Очевидно поэтому, что правнук Д всего ближе и всех прочих исключает из наследства. Итак, вот каким образом применяется новое, более разумное начало наследования. Кто ближе по крови, тот ближе к имению. Здесь главное правило то, что ближайшее колено, ближайшая линия родства исключает дальнейшую. Если в линии отцовской есть родственники, то нечего восходить выше и искать еще наследников в линии деда. Право боковых родственников на наследство принадлежит им в той мере, в какой они происходят от ближайшего родителя к умершему родственнику. Другое правило: внутри линии тот, кто ближе к общему родителю, исключает дальнейшего. Так, в приведенном чертеже родной племянник В исключает сына своего Л, а если бы был жив родной брат О, то ни В, ни Л не имели бы права. Третье правило: родственники, состоящие в ровных степенях равных линий, имеют одинаковое право и делят между собою наследство. Нельзя не отдать этому способу, как более разумному, предпочтение перед римским. Такова, как увидим впоследствии, и наша система определения родственных прав на наследство. Это чистая система наследства по линиям (Linealfolge). Эта система, однако, не удержалась во всей чистоте своей в новейших законодательствах. В Германии, в XII уже столетии, взяла верх римская система разделения на классы; однако во многих местах система линий удержалась и до нашего времени. Из европейских законодательств всего строже и последовательнее держится ее австрийское законодательство. Почти повсюду в других законодательствах она смешалась с началами римской системы, и призвание к наследству определяется по степеням (Gradualfolge). В этой системе право известного лица на наследство есть чисто личное право, в силу степени, а не линии, и равные степени, а не равные линии, делят между собою наследство поголовно. В этой системе одно и то же лицо может наследовать несколько наследственных долей, если оно приходится в двояком родстве с умершим, ибо и то и другое дает ему особое право (напр., может случиться двоякое родство через деда или прадеда — общего у наследника с умершим, и по отцу и по матери; боковые родственники через полнородных братьев и сестер примыкают к двум родам в тех же степенях, в коих родственники через единоутробных примыкают к одному роду, общему с умершим). В системе же линий это различие не может иметь подобного значения. Прусская и французская системы держатся разделений на классы (в прусском 9, во французском 3), из коих каждый, призываясь один за другим к наследству, вмещает в себе родственников разных степеней и даже линий. Так, напр., по французской системе полагаются: в 1-м классе нисходящие всех степеней, во 2-м родители вместе с братьями и сестрами умершего и их нисходящими, в 3-м ближайшие за родителями восходящие и прочие боковые родственники. Но дележ между ними не равный, то поголовно, то по долям.
