§ 32. Общие понятия о наследстве и о наследственном преемстве. — Отношение завещания к законному наследованию. — Римское господство завещательного начала и отрицание его в германском праве. — Историческое развитие наследственного порядка в римском праве. — Допущение к наследованию кровных родственников

Наследование есть переход имущества со всеми правами и обязанностями от одного лица к другому по случаю смерти.

Имущество в идеальном значении (см. 1 часть § 2) есть совокупность всех прав и обязанностей, принадлежащих лицу относительно всех предметов, которые входят в круг юридической его личности, юридической власти. Из этих прав и обязанностей иные — впрочем, немногие — столь тесно связаны с его личностью, что исчезают с нею совершенно. Сюда относятся: личные сервитуты, узуфрукт, пожизненное владение (у нас, напр., право вдовы просить об указной части), право на содержание (alimenta), пожизненная рента, при некоторых условиях право иска за личную обиду. Но большею частью эти права и обязанности не исчезают и не могут исчезнуть со смертью лица, по своему объективному свойству, либо коренятся в юридических отношениях, продолжающихся независимо от воли и случая: твердость гражданского союза не дозволяет им исчезнуть. Понятие о вещи, как о предмете внешнего мира, еще может держаться без понятия о лице, к тому она приурочена: но как скоро предмет стал имуществом, нельзя уже вообразить его без лица и держателя. Поэтому со смертью лица, бывшего держателем прав и обязанностей по имуществу, возникает в гражданском обществе вопрос о том, кто затем будет держателем этих прав и обязанностей. Кто-нибудь должен быть преемником умершего, если только осталось после него что-нибудь, с чем связано понятие о праве и обязанности гражданской, юридической. Этот преемник есть наследник. Совокупность прав и обязанностей по имуществу, в коей совершается преемство, называется наследством; а вступление преемника в права и обязанности называется наследованием.

Итак, понятие о наследстве указывает, с одной стороны, на приобретение имущества наследником, и в этом смысле наследование есть один из законных способов приобретения; с другой стороны, указывает на продолжение гражданской личности умершего в лице его наследника. В этом последнем смысле, казалось бы, в наследнике должно существовать такое же единство личности, какое видим в умершем, но, как обнаружится далее, историческое развитие наследственного права приводит к понятию о нескольких наследниках после одного лица, к раздроблению наследства между многими. Это происходит оттого, что наследование тесно связано с семейственным правам и с развитием отдельной личности посреди семейства. Вопрос о том, кто должен быть наследником, зависит от соображений семейственного права, от существующих в данную эпоху понятий, во-1-х, об имуществе и собственности по отношению к семейству и о власти главы семейства над его членами; во-2-х, о взаимном отношении членов семейства между собой и к общему главе семейства. Отдельные лица призываются к наследству, во-1-х, на основании избрания личною волею умершего вотчинника; во-2-х, на основании ближайшей кровной связи между ними и умершим вотчинником. По этим предметам понятия, обычаи и законы разных народов представляют величайшее разнообразие. Они так тесно связаны с внутренними условиями местного воззрения и развития, что нет возможности определить общими чертами порядок наследства. В этом отношении особенно любопытно изыскание: 1) об отношении завещательного права к наследственному; 2) о развитии того порядка, в котором родственники призываются к наследству.

Завещательное распоряжение, как право хозяина располагать своим имением на случай смерти, по своей воле, в пользу кого бы то ни было, — не согласуется с первоначальным состоянием общественного быта, в коем семейство, основанное на религиозной идее, господствует над отдельными лицами. В этом состоянии имение, коего целость неразрывно связана с целостью семейной религии, считается принадлежностью семейства, и по смерти хозяина переходит в пределах семейства под власть того, кому следует по обычаю и по праву. Новейшими исследованиями доказано, что древние, в первую эпоху общественного быта, не знали завещания (см. F. de Coulanges — la citй antique). Судя по всем признакам, и древний быт римского народа не представлял исключения в этом отношении; но в законе XII таблиц, в числе самых отличительных и бесспорных прав римского гражданина полагается право делать завещания о своем имуществе (paterfamilias uti legassit ita jus esto). С того времени власть завещателя является в римском праве самою определительною принадлежностью того права собственности, коего строгий образ римляне первые внесли в круг юридических понятий. В Риме главным законом наследования стала воля завещателя, и только тогда, когда после умершего не осталось завещания, допускалось, как необходимость, наследование по правилу закона. Оттого у римлян завещательное наследство представлялось положительною стороною учреждения, а наследство по закону — отрицательною стороною, и называлось successio ab intestato. В случае столкновения этих двух начал в имуществе и в случае сомнения первое брало решительный перевес над последним.

По римскому понятию завещательное право несовместимо с законнонаследственным, в имуществе одного и того же умершего вотчинника (nemo pro parte testatus, pro parte intestatus decedere potest. Earum rerum naturaliter inter se pugna est, testatus et intestatus). Кто объявил последнюю волю свою об имуществе, о том нельзя сказать, что воли его не было или воля его была иная, нельзя вместо его собственной воли подставить волю законную. В силу этого правила законное наследство у римлян не могло простираться даже на ту долю имущества, о коей умолчано в завещании — доля эта следовала во всяком случае наследникам, названным в завещании, и когда из числа их кто-либо оказывался выбывшим или неспособным, его удел присоединялся к уделу прочих наследников по завещанию (исключений из этого правила допускалось немного — напр., в солдатских завещаниях, при querela inofficiosi test. и проч.).

Совершенно иное воззрение открывается в новом европейском обществе у германских народов — и оно совершенно согласно с тем характером германского семейства, на который указано было выше, и с тем состоянием общественного быта, в коем застали римлян германцы при первом столкновении с ними. Завещание вовсе не было в обычае. Наследственное право основывалось исключительно на естественной кровной связи членов семейства между собою, так что по смерти лица в наследство вступали непосредственно ближайшие родственники его по крови (у Тацита: heredes successoresque sui cuique liberi et nullum testamentum. Si liberi non sunt, proximus gradus in successione fratres, patrui avunculi). Т. е. в законном наследовании выражалось у германцев положительное начало этого учреждения, не так как в Риме, и завещательное право развилось у них уже впоследствии. Но и завещание в германском праве лишь мало-помалу распространилось на недвижимые имущества. Вначале имело силу такое мнение, что человек, готовясь умирать, не вправе лишить имения, даже движимого, своих родичей в пользу посторонних. Если и допускалась возможность человеку при жизни или перед смертью разделить или урядить свое имение между членами семьи, то этот ряд ограничивался тесным кругом ближних людей — прямых наследников и не имел ничего общего с римским тестаментом, т. е. с автономическим правом римского гражданина сотворить себе наследника. Потом это представление смягчилось, в особенности под влиянием той мысли, что умирающему человеку надобно устраивать душу свою (vermachen) и потому может он делать распоряжения о движимости — для души, ради Бога. Оттого первые завещательные распоряжения имели свойство религиозное, церковное (Seelgerдthe, Seeldinge). Затем уже начал расширяться мало-помалу круг завещательных распоряжений под влиянием церковного и римского права.

Итак, в германском понятии о наследстве было коренное отличие от римского. По римскому понятию наследство служило главнейше продолжением личности умершего по имуществу; по германскому — оно вытекало из семейственного, из кровного права. Римский собственник сам постановлял своею частною волей наследственный закон для своего имущества, и мимо этой воли никто не мог иметь к оному ни притязания, ни ожидания. По германскому понятию у всякого был свой кровный наследник, по природе (Deus, non homo, facit heredes), так что при жизни владельца можно указать, кто его наследники по крови, в имуществе, которое считалось само по себе наследственным. Даже при живом владельце наследники его имели право ожидания, так называемое Wartrecht, в силу коего могли воспротивиться распоряжением его в пользу чужеродцев.

Здесь не у места рассматривать подробности исторического развития наследственного права у разных народов, но необходимо указать на главные начала, под влиянием коих оно развилось, и на главные видоизменения сих начал.

По естественному порядку наследство идет в семью, то есть тем родственникам, кто всего ближе к умершему. Спрашивается: кто ближе? В Риме, где семья имела строго юридический характер, наследственные права первоначально истекали из родительской власти, и круг наследования ограничивался членами гражданской семьи, то есть лицами, кои состояли в родительской власти умершего или состояли бы, когда бы жив был глава семейства. Эти лица носили название агнатов; напротив того, одно родство по крови или когнатство (cognatio) не считалось основанием к наследованию, и даже лица, выбывшие из гражданской семьи и из-под родительской власти (посредством эмансипации), не имели наследственных прав. По мере того как разлагалась семья гражданская, обозначалось явственнее естественное значение кровной или природной семьи, и кровное родство заявляло справедливые свои основания к наследству. Отсюда происходят постепенные преобразования римского наследственного права, завершившиеся при Юстиниане знаменитою 118 новеллой, в коей решительно уже признано главным основанием наследственного права — кровное родство или когнатство. По первоначальному закону наследники призываемы были к наследству в 3-х порядках или классах (ordines), обнимавших исключительно круг лиц, составлявших под родительскою властью дом умершего вотчинника. В первом классе являлся дом или семья в самом тесном объеме: так называемые sui, не исключая женщин с правом представления (succ. in caput praedefuncti parentis). Во втором классе являлся второй, обширнейший круг дома, т. е. агнаты, или все те, кои вместе состояли бы под одною властью, если бы жив был общий родитель. Здесь в наследстве участвовали только ближайшие степени, и право представления не допускалось, так что, напр., при братьях и сестрах племянники не могли наследовать. Третий класс составляли gentiles, все члены родового союза, связанные общим происхождением от известного или неизвестного родоначальника. В течение столетий, предшествовавших Юстинианову преобразованию, старая гражданская семья распалась и агнатство утратило свое политическое и юридическое значение; место его заняла семья кровная. В ней, по естественному порядку, к наследству ближе тот, кто ближе к умершему по крови; но как для определения близости родства принято было в римском праве одно неизменное механическое мерило — счисление рождений или степеней, то надлежало, для пропорционального разделения наследственных прав, умножить разряды родственников, которые, одни за другим, призываются к наследству. Так, образовано четыре наследственных разряда. В первом поставлены старинные sui, то есть дети умершего, дети детей его и дальнейшие нисходящие, без различия степеней, поскольку имеет место право представления. Во втором классе совокуплены общим правом восходящие, полнородные братья и сестры и дети их — племянники и племянницы, но далее их право представления не допускается. В третьем классе — братья и сестры единокровные и единоутробные, также с правом представления, только для детей умерших братьев и сестер. В четвертом классе все прочие боковые родственники, кто ближе по степени, без различия полнородных от неполнородных, и уже без прав представления.