|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
|
Глава 5Боеготовность: сухопутные войска В 1941 году Красная Армия прилагала все силы к тому, чтобы преодолеть последствия внутренней политической борьбы в стране и отнюдь не блестящих военных действий за рубежом. Внутренняя политическая борьба в Советском Союзе связывалась с укреплением диктаторской власти Сталина, которое в конце 1930-х годов прямо привело к жестоким чисткам в руководстве Красной Армии. Между 1937 и 1941 годами погибли самые сливки советских военных талантов, в том числе и те провидцы, которые начали превращать Красную Армию из пехотно-конной массовой армии в современные вооруженные силы, способные и готовые воспользоваться плодами технологии двадцатого века. На июнь 1941 год корпус советских старших офицеров состоял большей частью из политических подхалимов и подпевал Сталина — и из куда меньшего числа старших и уцелевших младших офицеров, довольно умелых, но сплошь довольно сильно запуганных страшной судьбой своих предшественников. Некомпетентность или неопытность этого некомпетентного и запуганного офицерского корпуса частично внесла свой вклад в не слишком успешное выступление советских вооруженных сил во время занятия в сентябре 1939 года восточной Польши и в ходе последующей Финской войны 1939–1940 годов. Одновременно уцелевшее военное руководство отменило по указанию Сталина многие из реформ своих попавших под чистку предшественников (например, осенью 1939 года были расформированы механизированные корпуса[208]). Разгром в мае-июне 1940 года французской армии, повторивший урок мобильной войны, преподанный немцами в сентябре 1939 года в Польше, еще сильнее ошеломил Советы и побудил их с горечью заметить, что «фашистская Германия применила разработанный нами ранее метод глубоких операций. Немцы позаимствовали достижения советской военно-теоретической мысли и с большим успехом применили их в войне с Польшей и Западом»[209]. Но факт оставался фактом: немцы в 1940 году энергично использовали прогрессивную военную организацию, в то время как в Советском Союзе военная реформа постепенно деградировала. Пережив шок от собственных неудач и немецких успехов, Советы запустили ускоренную программу нового укрепления своих вооруженных сил. Последующие реформы, носящие имя наркома обороны С.К. Тимошенко, повлияли практически на все грани Красной Армии. Спешно начав их с середины 1940 года, Советы попытались вновь создать структуру механизированных войск, увеличить и модернизировать артиллерийские и воздушно-десантные войска, модернизировать и усилить стрелковые части и создать для снабжения таких крупных и современных сил достаточно мощную систему тылов. Амбициозность и размах этой программы реформ и лихорадочная спешка с проведением ее в жизнь ярко продемонстрировали советскую озабоченность надвигающейся угрозой. А хаотические результаты этой попытки реформ подчеркнули полнейшую бесполезность данных усилий. * * *Сухопутные войска Красной Армии состояли из стрелковых войск, бронетанковых и механизированных войск, воздушно-десантных войск, артиллерии, инженерных войск, войск химзащиты и войск связи. В мирное время сухопутные войска были организованы в 16 военных округов и Дальневосточный фронт. Когда же разразится война, западные приграничные военные округа (Ленинградский, Прибалтийский особый, Западный особый и Киевский особый) сразу же должны были стать фронтами военного времени. Каждому фронту, вкупе с приданными ему ВВС, предназначалось действовать на одном из ключевых стратегических направлений. Фронт состоял из трех-четырех армий, включающих в себя разные рода оружия, а также мобильных войск — от двух до восьми механизированных корпусов и иногда кавалерийских корпусов, фронтовой авиации и артиллерии, инженерных войск и войск связи. В рамках фронта армиям предназначалось выполнять оперативные задачи на оперативных направлениях военного времени. Самым высоким уровнем тактических соединений сухопутных войск были стрелковые, механизированные и кавалерийские корпуса. Основным «строительным кубиком» тактического соединения была дивизия, которая, в соответствии со своим составом, могла быть стрелковой, горно-стрелковой, мотострелковой, кавалерийской, танковой или моторизованной. Стрелковые войскаНачиная с 1939 года советское правительство из-за нарастающей угрозы войны в Европе и на Дальнем Востоке постоянно расширяло структуру своих вооруженных сил. Наиболее очевидным это расширение выглядело в сухопутных и стрелковых войсках. (Подробную раскладку см. в таблице 5.1 в конце данной главы). В июне 1941 года в структуре вооруженных сил Красной Армии преобладали традиционные стрелковые войска. 63 стрелковых корпуса, 198 дивизий (177 — стрелковых, 19 — горнострелковых и 2 — мотострелковых) и 3 бригады стрелковых войск составляли 65 процентов от общего числа советских соединений и 56,6 процентов личного состава сухопутных войск.[210] 5 апреля 1940 года НКО ввел новые штаты для стрелковой дивизии, которая должна была заменить прежнюю дивизию с двойным составом мирного времени (6000 и 12 000) — увеличив численность стрелков, подняв численность стволов дивизионной артиллерии, улучшив противотанковые и противовоздушные возможности и добавив к каждой дивизии по батальону легких танков из 16 машин. Эта новая дивизия состояла из трех стрелковых полков, двух артиллерийских полков (одного собственно артиллерийского и одного гаубичного), а также разведывательного, противотанкового, противовоздушного, саперного (инженерно-строительного), связи и танкового батальонов. На бумаге новая дивизия могла выставить в поле 14 483 бойца, 78 артиллерийских орудий (калибром свыше 50 мм), 66 82-мм и 120-мм минометов плюс 84 50-мм миномета, 54 противотанковые пушки калибром 45 мм, 12 зенитных орудий, 16 легких танков, 13 бронемашин, 558 автомобилей и 300 лошадей. Однако накануне войны большинство дивизий во внутренних военных округах были по-прежнему организованы по старым штатам или же находились в процессе перехода на новые. Новая советская стрелковая дивизия имела на 2376 бойцов меньше, чем у ее оппонента — немецкой пехотной дивизии, но на бумаге ее вооружение почти ничем не уступало вооружению немецкой дивизии, кроме как в отношении противотанковой обороны (сравнение немецких и советских дивизий см. таблицу 5.2)[211]. Однако в июне 1941 года у большинства советских стрелковых дивизий не имелось ни машин, ни танков, использованных для формирования новых механизированных корпусов. Теоретически советские пехотинцы в стрелковых дивизиях (и в танковых частях) были оснащены самым лучшим оружием пехоты. Это были ручной пулемет ДП-27, станковый пулемет ДС-39, пистолет-пулемет ППД (изобретенные В.А. Дегтяревым) и самозарядная винтовка СВТ (изобретена Ф.В. Токаревым). Однако новое оружие внедрялось в структуру пехотных войск медленно, и к 1941 году его количество достигло лишь половины требуемого. Пистолеты-пулеметы были сделаны массовым оружием пехоты в основном благодаря опыту Финской войны, который показал, что пехоте требовалась большая огневая мощь. Хотя по штатам 1941 года стрелковой дивизии требовалось иметь на вооружении по 1204 автомата на каждую стрелковую дивизию, у дивизий Западного особого военного округа имелось в среднем по 550 автоматов на дивизию, а в Киевском особом военном округе — по 267 на дивизию. Большая часть советской пехоты была вооружена более старой винтовкой Мосина образца 1891/1930 годов и пулеметом «Максим» образца 1910[212] года. Большинство дивизий были сведены в стрелковые корпуса, каждый из которых имел в своем составе две-три стрелковые дивизии, два полка корпусной артиллерии, отдельные зенитный и саперный батальоны и меньшие подразделения связи и службы тыла. На бумаге численность корпуса из трех дивизий насчитывала 51 061 бойца, 306 полевых орудий (калибром 76 мм и выше), 162 45-мм противотанковые пушки, 48 зенитных орудий, 198 минометов (калибром свыше 50 мм), 48 легких танков (Т-38) и 39 бронемашин.[213] На стрелковый корпус возлагались основные тактические задачи: тактическая оборона и прорыв тактической обороны противника (примерно на 30-километровую глубину). Основным соединением в Красной Армии являлась сводная (стрелковая) армия, состоящая из трех стрелковых корпусов, одного механизированного корпуса, смешанной авиадивизии, артиллерийских полков и противотанковой бригады, обеспечиваемой Резервом (Верховного) Главнокомандования (Р[В]ГК), инженерно-саперных полков, батальонов связи и тыловых частей.[214] Армии выполняли оперативные оборонительные и наступательные задачи (глубиной до 100 километров), определяемые как задачи, способствующие достижению конечных стратегических целей. Наконец, фронты, в состав которых входили многочисленные армии и резервы РГК, служили Красной Армии основным соединением стратегического уровня. Создаваемый только во время войны на базе военного округа, фронт должен был выполнять стратегические (ведущие к победе в войне) задачи на единственном стратегическом направлении на глубину до 300 километров. На 22 июня большинство советских стрелковых частей сильно недотягивали до штатов военного времени по своей численности и, что важней всего, по огневой мощи и материально-техническому обеспечению. В апреле НКО приказал довести до полной штатной численности 99 стрелковых дивизий в приграничных военных округах. К 22 июня до требуемой численности довели только 21 из них, но даже в тех отсутствовал полный комплект штатного вооружения. Личный состав дивизий, в зависимости от военного округа, колебался от 70 до 82 процентов от штатной численности (численный состав дивизий см. в таблице 5.3). В корпусах и дивизиях нехватка оружия и недостатки в структурах материально технического обеспечения были еще острее. Производство новых пулеметов «Максим» и пистолет-пулеметов отставало от графика, лишая советских пехотинцев критически важной огневой мощи для отпора противникам. Вдобавок у стрелковых корпусов и дивизий имелся лишь один артиллерийский полк вместо двух, а противотанковая и зенитная артиллерия либо вообще отсутствовала, либо была скудно оснащена устаревшим оружием. Дивизионные танковые батальоны не были сформированы, поскольку все танковые ресурсы были переданы на формирование новых механизированных корпусов; по тем же причинам либо отсутствовали, либо имелись в очень недостаточном количестве автомашины. Короче говоря, большинству корпусов и дивизий недоставало личного состава, огневой мощи, материально-технического обеспечения и мобильности.[215] Подобно другим войскам, стрелковые войска были сильно ослаблены чистками среди командных кадров. Большинство командиров занимало посты и выполняло обязанности одним-двумя уровнями выше своего опыта и подготовки, поэтому на уровне полков и батальонов преобладали неопытные офицеры. Данное положение еще больше усугублялось массовой мобилизацией и созданием новых соединений. Вот что по этому поводу говорит анализ того времени:
Стрелковые дивизии, отправленные на фронт из внутренних военных округов, не были полностью отмобилизованы и зачастую лишены тылов и транспорта. Отделенные от своей мобилизационной базы, они так и не смогли полностью развернуться. Их состояние готовности было намного хуже, чем у их контрагентов в приграничных военных округах. Приказ Прибалтийского особого военного округа от 15 июня 1941 года зафиксировал:
Порядок действий сбора по тревоге зачастую выполнялся неправильно, а солдаты были плохо подготовлены к боям. Доклад критиковал старших командиров 90-й и 125-й стрелковых дивизий за «халатность и легкомыслие» на маневрах и всех офицеров — за неумение улучшить в мае и июне тягостное состояние боевой готовности дивизии.[217] В самый канун немецкого нападения еще один доклад из Прибалтийского особого военного округа, присланный в Генеральный штаб генерал-лейтенантом П.С. Кленовым, начальником штаба военного округа, сообщал о плохой связи в округе, в том числе о слабости фронтовых и армейских частей связи и отсутствии требуемой тыловой связи и ключевого имущества связи, вызванного в первую очередь внутренней нехваткой и частичной мобилизацией.[218] Позже, 22 июня, командующий военным округом (теперь уже Северо-Западным фронтом) генерал-полковник Ф.И. Кузнецов признал, что 184-я, 181-я и 81-я стрелковые дивизии были численно недоукомплектованными и вследствие этого «ненадежными» и затребовал у НКО прислать недостающий личный состав для этих бывших территориальных дивизий.[219] А в докладе от 23 июня генерал П. Белов, начальник артиллерии Северо-Западного фронта, жаловался на нехватку боеприпасов и отсутствие у армейской артиллерии ремонтной базы, кроме дивизионных ремонтных мастерских.[220] Cхожий доклад о состоянии связи Северо-Западного фронта отмечал, что, когда началась война, полк связи округа и батальоны связи армий, корпусов и дивизий пребывали в структуре мирного времени, не имели транспорта и не могли установить связи по требованиям военного времени. Ужасное состояние частей связи фронта вкупе с уничтожением линий связи, вызванными наступающими немецкими войсками, мешали связи на всех уровнях и парализовали связь ниже уровня армий. Хотя радиосвязь «с первого дня войны работает почти без перебоев, но штабы неохотно и неумело в начале войны пользовались этими средствами связи». Еще более катастрофическим являлось отсутствие у фронтов и армий средств создания мобильной связи.[221] В сфере другого оружия войсковой поддержки дела обстояли едва ли лучше. Например 20 августа полковник Ивин, начальник артиллерии 8-й армии, ретроспективно доложил:
Отсутствие автотранспорта и нехватка оборудования связи урезали снабжение частей боеприпасами и эвакуацию поврежденных орудий, делали невозможным ведение действенного артиллерийского огня. Полки корпусной артиллерии не имели никаких средств технической разведки и не могли сделать свой огонь по вражеским объектам массированным. Вдобавок в штабах корпусной и дивизионной артиллерии не хватало обученных кадров, поэтому действовали они плохо. Подробный доклад от 7 июля начальника штаба 27-й армии полковника Ворознева, с горечью перечислял недостатки в операциях штабов армии, корпусов и дивизий в первые дни боев.[223] Доклад Ворознева служит типичным образцом схожих критических замечаний обнаруживаемых в военной переписке по всему Северо-Западному фронту в начальный период войны. Фактически имеющиеся архивные материалы всех действующих фронтов содержат схожие рефрены относительно нехватки личного состава и снаряжения, а также недостатков подготовки частей и офицеров. Особенно выделяется критический отзыв, подготовленный к 23 июня Военным советом Западного фронта. Он начинается с заявления: «Опыт первого дня войны показывает неорганизованность и беспечность многих командиров, в там числе и больших начальников»[224]. Периодические донесения о положении дел подчиненных армий Западного фронта отчетливо проиллюстрировали, как неадекватная боеготовность быстро снизила численность всех боевых частей. Генерал-лейтенант В.И. Кузнецов, командующий 3-й армией, докладывал вечером 23 июня: «деремся без транспорта, горючего и при недостаточном вооружении. Только у Николаева [командира дивизии] не хватает 3500 винтовок»[225]. Генерал-майор А.Н. Ермаков, командир 2-го стрелкового корпуса Западного фронта 25 июня доложил, что штаб-квартира и части его корпуса мобилизовались в Минске. К вечеру 24 июня собралось лишь 10 процентов состава дивизии, хотя на следующий день поступление личного состава восстановилось до нормального уровня. Однако части корпуса не имели никакого автотранспорта, а у многих солдат отсутствовало обмундирование.[226] Через четыре дня, когда немецкие войска подступили к Минску, Ермаков доложил:
Эти и многие подобные донесения хорошо объясняют, почему немецкое нападение в считанные дни вызвало полный развал Западного фронта. Составители советских военных планов подчеркивали важность Северо-Западного направления в случае войны. И все же даже на этих критических участках соединения Красной Армии проявили многие из тех же недостатков, которые отмечали боевое выступление советских войск на других участках. Через четыре дня после начала войны начальник штаба Юго-Западного фронта генерал-лейтенант М. А. Пуркаев доложил в Ставку, что большой некомплект у фронта тракторов, транспортных машин, а также боеприпасов «снижает боеспособность войск». «Это относится, — докладывал он, — в первую очередь к новым формированиям стрелковых и особенно мотомеханизированных войск».[228] А 29 июня командующий фронтом, генерал-полковник М.П. Кирпонос раскритиковал боевые действия 36-го стрелкового корпуса и приданных ему соединений, заявив, в частности: «Подразделения, не имеющие материальной части, в бой как стрелки не вводятся, загромождают тылы и дороги». Он также упомянул трудности со связью, плохую разведку, не блистающих талантами командиров, неадекватное управление частями и «случаи паники (140-я и 146-я стрелковые дивизии), когда, даже не видя противника или при незначительном его появлении, подразделения бежали в тыл, бросая все на своем пути, а командиры подразделений и частей должных мер к установлению порядка не принимали».[229] Анализ состояния артиллерийских частей Киевского особого военного округа накануне войны отмечал, что «обеспеченность стрелково-минометным вооружением, особенно формируемых частей, была низкой. Недоставало комплексных, крупнокалиберных и ручных пулеметов, револьверов, пистолетов, пистолетов-пулеметов, 82-мм минометов и т. д.».[230] Сопровождающие этот анализ списки подчеркивали острую нехватку оружия всех категорий. Подобные доклады продолжали и продолжали поступать; по ним видно, что особенно сильный недостаток в вооружении испытывали соединения, создаваемые с марта по июнь — в том числе 2-й стрелковый и 5-й механизированный корпуса. В результате они пошли в бой неподготовленными — точно так же, как 206-я, 227-я и 147-я стрелковые дивизии и 5-й укрепрайон. Еще один подробный анализ действий артиллерии Юго-Западного фронта, подготовленный вскоре после начала войны, перекликался с более ранним докладом — указывая, что существующее вооружение зачастую устарело и нуждается в ремонте, и подчеркивая отсутствие транспорта, необходимого для транспортировки вооружения и пополнения его боеприпасами. Множество других архивных донесений подробно описывают скверную боеготовность соединений фронтов. Ретроспективный подробный отчет о готовности стрелковых войск 5-й армии Юго-Западного фронта подтверждает некомплект личного состава и ключевых командных кадров:
Хотя войска 5-й армии имели достаточное количество основного стрелкового оружия, оснащения других видов не хватало — в том числе от 65 до 70 процентов потребных пистолетов-пулеметов (ППД), 85 процентов станковых пулеметов и 94 процентов крупнокалиберных зенитных пулеметов. Нехватка артиллерии включала в себя 50 процентов требовавшихся 37-мм зенитных орудий, 60–67 процентов 76-мм корпусных зенитных орудий и 50–60 процентов артиллерийских тягачей. Схожая нехватка наблюдалась и с боеприпасами для этих видов оружия. После 20 мая 1941 года пошел призыв резервистов, который добавил каждой дивизии в среднем 2500 призывников и 150200 старшин. Хотя это довело численный состав дивизий до 12–12,5 тысяч бойцов[232], большинство из этих новобранцев так и не были к началу войны полностью интегрированы в боевые подразделения.[233] Таким образом, на бумаге советские стрелковые войска приграничных военных округов выглядели многочисленными. Однако простое число дивизий вводило в заблуждение. В действительности же у большинства боевых единиц отсутствовала полная штатная численность, а критическая нехватка ключевых видов оружия, средств связи, транспорта, материально-технического снабжения, вкупе с гибелью обученных, опытных и умелых руководителей, делали боевую мощь этих войск пустым, звуком и предвещали стремительное советское поражение. Механизированные войскаПотрясенные сенсационными успехами немецких бронетанковых войск в ходе французской кампании 1940 года, Советы в середине 1940 года лихорадочно пытались исправить ошибки, сделанные ими в 1939 году, когда они расформировали свои прежние пять танковых корпусов.[234] Анализ, совместно подготовленный в начале мая 1940 года уходящим со своего поста наркомом обороны К.Е. Ворошиловым и его преемником С.К. Тимошенко, лаконично обрисовал эту проблему:
Ввиду всего этого НКО 6 июля 1940 приказал создать для улучшения ударных возможностей Красной Армии 9 новых механизированных корпусов, а в феврале-марте 1941 года начали формироваться дополнительные 20.[236] Значительно более крупные, нежели их предшественники, на бумаге эти новые корпуса состояли каждый из двух танковых дивизий, одной механизированной дивизии, мотоциклетного полка, моторизованного инженерного батальона и батальона связи, авиаотряда и небольших единиц материально-технического обеспечения.[237] Входящая в корпус танковая дивизия состояла из двух танковых полков, одного мотострелкового и одного артиллерийского полка, противотанкового, зенитного, разведывательного, понтонно-мостового батальонов, батальона связи и небольших единиц материально-технического обеспечения — всего общей численностью 11 343 бойца (в 1941 — 10 940), 60 орудий и минометов, и 375 танков (в том числе 63 тяжелых KB и 270 средних Т-34). Моторизованная дивизия состояла из двух мотострелковых полков, одного танкового и одного артиллерийского полка, а также подразделений поддержки, сходных с такими же в танковой дивизии. Численность ее составляла 11 650 бойцов, 98 орудий и минометов, 275 легких танков и 49 бронемашин. Теоретически общая численность каждого нового механизированного корпуса составляла 36 080 бойцов, 1031 танк (в том числе 126 новых KB и 420 новых Т-34), 358 орудий и минометов, 268 бронемашин, 5165 автомашин и 352 тракторов. Эти новые корпуса были бронированным сердцем Красной Армии, и Советы совершенно справедливо считали, что они являются жизненно важными для достижения наступательных или оборонительных целей в современной войне. На бумаге численность советских механизированных корпусов была намного выше, чем у их немецких «оппонентов». Сравнение численности советских и немецких танковых и моторизованных дивизий см. в таблице 5.4. Создание своих новых огромных бронетанковых войск Советы надеялись завершить к лету 1942 года. Однако, несмотря на торопливые попытки ускорить эту программу, к 22 июня 1941 года большинству механизированных корпусов все еще прискорбно недоставало личного состава, материальной части и технического обеспечения, а служившие в них офицеры и солдаты были большей частью недостаточно подготовлены. Наиболее укомплектованными были расположенные в приграничных военных округах девять первоначальных корпусов — но даже они страдали крупными недостатками, в число которых входили нехватка личного состава, плохая подготовка командиров и частей, недостаточное количество вспомогательного снаряжения (особенно раций) и абсолютно неадекватная система материально-технического обеспечения. Численность всех советских механизированных корпусов см. в таблице 5.5. Несмотря на эти слабости, два из этих корпусов (1-й и 6-й) имели повышенную численность танков (хотя в основном и старых марок), а два корпуса (4-й и 6-й)[238] получили свыше 75 процентов машин новых марок. Остальные же 20 мехкорпусов были почти не готовы к каким-либо боям и обладали лишь 53 процентами штатного числа танков. Особенно не хватало новых тяжелых танков KB и средних танков Т-34 — к 22 июня этих машин имелось в общей сложности 1861[239], из этого общего числа 1475 танков были неравномерно распределены по корпусам западных военных округов. Всего эти корпуса имели только 19 процентов требовавшихся им тяжелых танков и 11,2 процента своих средних танков. Для доведения всех механизированных корпусов до полной боевой численности требовалось еще 16 500 танков новых марок, поэтому НКО предвидел, что промышленности понадобится не меньше трех лет для удовлетворения этой потребности. А тем временем на вооружении мехкорпусов стояли в основном легкие танки более старых марок — БТ и Т-26. Ожидая скорого прибытия на замену им танков новых марок, советские командиры допустили доведение этих танков прежних марок до совершенного износа. На 15 июня 1941 года 29 процентам танков прежних марок требовался капитальный ремонт, а 44 процентам — средний ремонт.[240] В новых механизированных корпусах имелось также 39 процентов положенных им автомашин, 44 процентов тракторов (для артиллерии на механической тяге) и 17 процентов мотоциклов (для разведки).[241] В целом численность личного состава корпусов колебалась в диапазоне от 22 до 40 процентов от штатной рядовых и от 16 до 50 процентов младших офицеров. Нехватка опытных старших командиров и штабных офицеров была еще более резко выраженной. На 22 июня корпуса в западных приграничных округах имели в среднем 75 процентов личного состава от штатного и 53 процента снаряжения от штатного. У половины механизированных корпусов в западных округах было лишь 50 процентов требовавшихся им танков, а современные танки были распределены не поровну (точное распределение танков см. в таблице 5.6). Во многих корпусах оставались вакантными штабные должности и отсутствовали многие вспомогательные подразделения; органы материально-технического обеспечения были слабыми, боеприпасов не хватало, имелось мало офицеров с хоть каким-то опытом деятельности по поддержанию материально-технического обеспечения войск в современной механизированной войне. Например, в штабах 15-го, 16-го, 19-го и 22-го механизированных корпусов отсутствовали оперативный и разведывательный отделы. Доклад командующего 9-м механизированным корпусом генерал-майора К.К. Рокоссовского отмечал, что на 28 апреля 1941 года у частей корпуса имелись лишь 3 процента его инженерно-саперного состава (5 из 165 бойцов) и 22 процента от штатного числа техников (110 из 489 бойцов).[242] Поскольку механизированные корпуса формировались на базе существующих кавалерийских корпусов и дивизий, вышеперечисленные недостатки усугублялись еще и тем, что многие из их новых офицеров были совершенно не знакомы с основами действий бронетанковых сил. Спешно организованные курсы переобучения не смогли решить эту проблему. Более того, поскольку танки новых марок KB и Т-34 являлись секретными, обучение применению их было ограниченным, и к 22 июня лишь 20 процентов военнослужащих корпуса имели хоть какой-то опыт использования этих машин. Постоянно меняющееся подчинение механизированных корпусов порождало некоторую неразбериху относительно их предполагаемого применения в военное время. Часть корпусов была подчинена армиям прикрытия, расположенным вдоль границы, а другие были напрямую подчинены командующим военными округами. В случае войны корпуса в Прибалтийском особом военном округе находились под началом командующего этим военным округом, однако после остановки наступления противника они переходили в подчинение командующего 8-й армией для участия в запланированных контрударах. В Западном особом военном округе четыре из шести корпусов входили в состав армий прикрытия, а два подчинялись командованию округа. Корпуса, расположенные в полосе прикрывающих армий, предполагалось использовать в основном во втором эшелоне — для контратак против прорывающихся вражеских сил на заранее спланированных маршрутах развертывания и направлениях атак. С другой стороны, у механизированных корпусов, находившихся под прямым управлением военных округов, не было никаких заранее намеченных к выполнению задач. Хотя использование механизированных корпусов под управлением армии позволяло раньше наносить тактические контрудары, оно лишало командующего округом возможности собрать свои бронетанковые силы в кулак для выполнения более важных оперативных задач. Эти проблемы организации и субординации еще больше осложнялись тем, что механизированные корпуса в западных военных округах были неудачно развернуты и не могли эффективно проводить ни оборонительных, ни наступательных операций. Они располагались на расстоянии от 40 до 100 километров друг от друга, составляющие их дивизии тоже были разбросаны так, что не могли быстро сосредоточиться; зачастую они находились далеко от своих баз материально-технического снабжения (если такие вообще существовали) и у них не имелось транспорта для адекватного пополнения критически необходимых запасов горючего и боеприпасов (географическое распределение советских механизированных корпусов см. в таблице 5.7). Однако в целом, несмотря на все описанные трудности с организацией, структурой и оснащением, советские танки как старых, так и новых марок, помимо своей большей численности, явно превосходили аналогичные немецкие машины. Немецкие легкие танки (PzKpfw I и PzKpfw II) уступали советским серии БТ и Т-26[243], а средние танки PzKpfw III и IV не могли тягаться со средним танком Т-34 и тяжелым КВ.[244] Новые советские танки Т-34 и KB превосходили любые выставленные немцами марки по огневой мощи, толщине брони и мобильности. Их дизельные моторы загорались не так охотно как бензиновые двигатели немецких танков, лобовую броню Т-34 могли пробить только 50-мм противотанковые снаряды (с дистанции до 500 метров), a KB был неуязвим для всего существующего танкового оружия. Вдобавок советские танки и более старых марок могли победить любой существующий немецкий танк. Советские танки с дизельными моторами Т-26, БТ-5 и БТ-7 могли уничтожить все немецкие танки, и даже 45-мм снаряды советских легких танков пробивали любую немецкую броню, кроме брони PzKpfw IV.[245] Однако плохая подготовка танкистов и отвратительная работа служб тыла и материально технического обеспечения сводили на нет преимущества советских танковых войск. Особо много проблем возникало с ходовой частью советских танков — двигателями и трансмиссиями. Многочисленные советские архивные документы указывают, что накануне войны многим из советских танков прежних марок позволили прийти в негодность, а у новых советских танков зачастую даже не были отъюстированы прицелы — то есть они не могли стрелять. Более того, многие экипажи танков не получили требуемой подготовки. Все это вкупе со внезапностью немецкого нападения нивелировало численное и качественное преимущество советских танков. Это подтверждается многочисленными немецкими боевыми донесениями. В конечном счете немецкое превосходство в подготовке личного состава, в организации и материально-техническом обеспечении перевесило все советские преимущества. Немцы воевали настолько успешно и были настолько уверены в себе, что не вполне оценили новые советские танки и начали изобретать контрмеры против них только осенью 1941 года.[246] Многочисленные боевые донесения Красной Армии и немцев свидетельствуют о плачевном состоянии механизированных корпусов. 27 июня генерал-майор Р.М. Шестопалов, командующий 12-м механизированным корпусом, доложил командованию Северо-Западного фронта о состоянии и боеготовности своего корпуса до немецкого нападения и после пяти дней боев. Начал он с заявления, что
Впоследствии, по приказу командующего фронтом, части корпуса были брошены в бой по кускам:
Относительно же боевой техники и снабжения корпуса Шестопалов заявил: «4. Боевая материальная часть в соединениях оставалась старой, изношенной, в частности, по машинам БТматериальная часть участвовали в походе по освобождению Западной Белоруссии, походе в Литву и т. д. После первого дня марша и особенно после первого дня боя машины стали быстро выбывать из строя целыми десятками. Эти машины вследствие отсутствия запасных частей, как на маршрутах, так и при боевых действиях не восстанавливались, а если восстанавливались, то некоторые, и только на поле боя, так как отсутствие тягачей не позволяло отбуксировать их на пункты сбора аварийных машин. По этой же причине много материальной части оставлялось на территории противника. 5. Зенитные дивизионы снарядами были обеспечены плохо. Так, например, 37-мм снарядов батареи имели только по 600 штук (это незначительное количество 37-мм снарядов было израсходовано в первые два дня операции), а полное отсутствие 85-мм зенитных снарядов еще в момент выхода частей по тревоге дает полную картину состояния противовоздушной обороны корпуса (ее активных форм). Это обстоятельство, а также отсутствие нашей истребительной авиации на этом направлении дали в руки неприятеля полное господство его авиации в воздухе. Поэтому неприятельские бомбардировщики совершенно безнаказанно делали то, что они хотели. Они громили части на маршах, на переправах, при расположении на месте, уничтожая материальную часть и выводя людей из строя, понижая тем самым боеспособность частей. При совершении одного марша авиация противника в течение одного дня успевала производить бомбежку одной и той же части по 2–3 раза. 26.6.41 г. авиацией противника уничтожено и сожжено 17 боевых и около 20 транспортных машин. В результате боевых действий только [в] одной 28-й танковой дивизии в период ее действий в направлении к шауляйскому шоссе выбыло 27 танков: в 23-й танковой дивизии — 17 танков.[249] 6. В дивизиях совершенно отсутствуют снаряды к 152-мм орудиям, несмотря на неоднократные заявки еще до начала войны. Необходимо учесть пополнение материальной частью, так как старая имеющаяся материальная часть вряд ли будет боеспособной (ВТ и старые Т-26). 7. Материальное обеспечение бойцов удовлетворительное. Сухим пайком обеспечены были нормально. Плохо обстоит дело с питанием начальствующего состава. 8. В процессе боевых действий выявлена чрезвычайно низкая требовательность начальствующего состава, установлены случаи трусости. 9. На путях отхода стрелковых частей творилось что-то невероятное, и не было зачастую людей, которые наводили бы при отходе порядок. Не было представителей высших штабов, несущих службу контроля отхода частей. 10. Наряду с этим есть много случаев героического поведения начальствующего и рядового состава. Геройской смертью погиб вместе с экипажем в сгоревшей машине заместитель командира полка майор Попов. При налете авиации противника на расположение части двумя красноармейцами были сбиты зенитками два германских бомбардировщика. 11. Убыли в личном начальствующем составе очень велики. Так, например, один танковый полк 28-й танковой дивизии в течение одного боя потерял убитыми и ранеными заместителя командира полка, двух командиров батальонов, политического руководителя. 12. Отмечена низкая требовательность начальствующего состава в смысле искоренения панибратства. 13. Наблюдается усталость личного состава вследствие выполняемых ежедневных заданий. 14. Управление войсками было слабое вследствие отсутствия радиосвязи. Постоянных проводов не было. Штатных проводных средств связи ввиду чрезмерной разбросанности дивизий не хватало. Радиосвязь почти совершенно не работала. Единственным средством связи за все время операции являлись делегаты связи»[250]. Генерал-майор Лелюшенко, командир 21-го механизированного корпуса, докладывал 29 июня, что его корпус вступил в бой около Двинска, и сообщал, что фактически это соединение состоит из управления корпуса и «сводных отрядов, организованных из 42-й и 46-й танковых и 185-й мотострелковой дивизий и именуемых номерами дивизий». Далее он объяснял:
Закончил Лелюшенко свой доклад утверждением: «Настроение бойцов и командного состава, несмотря на отсутствие штатной материальной части, недостаток горючего, боеприпасов и продовольствия, — отличное».[251] И июля 1941 года генерал-майор Вершинин, заместитель командующего бронетанковыми войсками Северо-Западного фронта, писал генерал-лейтенанту Я.Н. Федоренко, начальнику бронетанковых войск Красной Армии: «Только сегодня получил возможность написать Вам первый отчет по танковым войскам Северо-Западного фронта». Отчет же свой Вершинин начинал так:
Вершинин жаловался на отсутствие материально-технического снабжения и средств эвакуации танков и на прискорбное управление танковых частей. Вследствие этого «наши бойцы отходят не видя немцев, лишь под воздействием авиации, незначительных групп танков и часто только от немецкого огня артиллерии»[254]. В тот же день полковник П.П. Полубояров отправил Федоренко сжатый доклад о состоянии своего механизированного корпуса. Он, в частности, гласил: «Коротко о действиях механизированных соединений. а) 3-й механизированный корпус (Куркин)[255] погиб весь. Подробно доложит Кукушкин. Выведено пока и уже собрано до 400 человек остатков, вышедших из окружения, [из состава] 2-й танковой дивизии (Солянкин) и один танк „БТ-7“. 5-я танковая дивизия погибла вся также в ряде окружений. Личного состава совершенно нет. Считаю, что остатки можно искать в составе войск Западного фронта. 84-я мотострелковая дивизия в боях по существу не была, отходила и окружалась несколько раз совместно с частями 16-го стрелкового корпуса. б) 12-й механизированный корпус — в беспрерывных боях около 20 суток. Первоначально при Кузнецове вводился в бой крупными группами, но без пехоты, без взаимодействия с артиллерией и авиацией. В дальнейшем десятки раз вел частые контратаки и в основном вынес на себе всю тяжесть по прикрытию войск 8-й армии при ее беспрерывном отходе на север.[256] В обеих дивизиях осталось до 80 совершенно изношенных танков и 15–17 бронемашин. Корпус, жертвуя собой, спасал пехоту от полного уничтожения и разгрома. Задачу выполнил хорошо, но сам обескровлен и требует немедленного отвода в тыл и доукомплектования. Военный совет фронта это мое мероприятие утвердил. Основные части механизированного корпуса отведены на восточный берег оз. Ильмень сегодня к утру 11.7.41 г. Однако обстановка потребовала вернуть всю пехоту механизированного корпуса (и артиллерию) с задачей занять район ст. Борок (30 км юго-западнее Новгород) для прикрытия новгородского направления. Подробные материалы по составу и потерям 12-го механизированного корпуса вручены капитану Кавтуненко для передачи Вам. в) 21-й механизированный корпус не представляет из себя механизированного соединения, Это мотопехота, а чаще просто пехота, усиленная небольшим количеством танков. По последним данным, 21-й механизированный корпус (по данным генерал-майора Вершинина) располагает только „КВ“ — 25 штук, „БТ“ — 7 штук, „Т-26“ — 4 штуки и „Т-34“ — 3 штуки и действует отдельными мотострелковыми отрядами. г) 1-й механизированный корпус, по докладу помощника командира 1-го механизированного корпуса по технической части, имеет в настоящий момент меньше 100 танков, 3-я танковая дивизия провела целый ряд тяжелых боев в районе Остров и северо-восточнее. 163-я мотострелковая дивизия действует на отдельном направлении. Командир механизированного корпуса, по сути, дивизий не имеет и „освобожден“ от оперативного руководства дивизиями. Командующему фронтом доложено. д) С 10.7.41 г. в распоряжение фронта поступила 21-я танковая дивизия 10-го механизированного корпуса. Состав: один танковый полк, мотострелковый полк, артиллерийский дивизион и другие дивизионные части. Танки старые „Т-26“ около 100 штук. Всего с химическими танками — 115 штук. 4. Положение с запасными частями [в связи] с потерей подвижного склада очень острое. По сути дела, нормальное снабжение начинается лишь с 11–12.7.41».[257] Затем Полубояров привел список причин этой серии катастроф, в число которых входили поспешность ввода в бой механизированных соединений без организации взаимодействия с другими родами войск, потеря управления высшими штабами, плохое управление внутри самих танковых соединений, отсутствие любой воздушной поддержки, плохое техническое состояние ходовой части старого танкового парка (Т-26 и БТ) и хорошо организованная немцами противотанковая оборона и разведка. В итоге Полубояров делал вывод: «Механизированных соединений во фронте нет, имеются лишь обескровленные танковые части, не могущие решать сколько-нибудь серьезные задачи». И далее: «Механизированные соединения и войска фронта не имеют минимально необходимого транспорта. Народное хозяйство дало фронту по мобилизации около 200 машин при потребностях более 10 000».[258] 23 июля 1941 года Лелюшенко, командир 21-го механизированного корпуса Северо-Западного фронта, предоставил полный доклад о состоянии своего корпуса на 22 июня и о его действиях на начальной стадии войны:
Лелюшенко жаловался на плохую подготовку офицеров и солдат и заявлял, что из-за отсутствия подготовки и некомплекта вооружения он вынужден был оставить 17 000 бойцов в районе первоначальной дислокации для их дальнейшего обучения. Он заявлял, что на момент составления доклада эти 17 000 бойцов передвигаются в сторону лежащего в тылу Осташкова,
По словам Лелюшенко, за первый месяц боев потери корпуса составили 6284 бойца, или 60 процентов его боевой численности.[261] Потери эти частично были вызваны трудностями, с которыми столкнулся корпус и которые Лелюшенко далее описал:
Полковник Гринберг, временно исполняющий обязанности командира 12-го механизированного корпуса после смерти первоначального командующего корпусом генерал-майора Н.М. Шестопалова, докладывал 26 июля, что его 28-я танковая дивизия вступила в бой без своего мотострелкового полка (из-за неудачного развертывания корпуса и приказов командования военного округа). Разведданные о противнике отсутствовали, радиосвязь не действовала из-за нехватки раций, снабжение оказалось плохим, а недостаток горючего и боеприпасов сковывал последующие войсковые операции. В результате численность корпуса за первые две недели боев упала с 28 832 бойцов до менее чем 17 000.[262] Сопровождающие донесения ярко описывают выход из строя старой техники, в особенности танков, плохое управление и катастрофическое положение с материально-техническим обеспечением. С другой стороны, полковник Лимаренко, начальник штаба 1-го механизированного корпуса, 2 августа писал про свой корпус, что к началу войны он «был укомплектован личным составом и боевой материальной частью и вполне боеспособным соединением». Несмотря на это первоначальное замечание, далее Лимаренко заявлял, что у корпуса полностью отсутствовали положенные ему подразделения связи и инженерно-саперные структуры и не было ни одного танка KB (20 танков Т-34 были доставлены уже после начала боев).[263] Днем раньше Лимаренко направил подчиненным корпусу частям распоряжения, которые определяли длинный список недостатков и требовали их исправления.[264] Среди этих недостатков он перечислил чрезмерный «формализм» в штабной работе, снижавший боевую эффективность части, некомпетентную работу штабов, плохой или вообще отсутствующий сбор разведданных и плохую связь, которые мешали корпусу вести эффективные действия. Боевые донесения, касающиеся боеготовности и боевого выступления механизированных войск Западного фронта в начальной стадии войны, менее многочисленны из-за стремительного и полного разгрома на этом участке советских войск и уничтожения или захвата штабных архивов. Однако некоторые документы все же сохранились. Один из немногих уцелевших докладов дивизионного уровня был подготовлен 28 июля 1941 года генерал-майором танковых войск С.В. Борзиловым, командующим 7-й танковой дивизии 6-го механизированного корпуса. Борзилов заявлял, что «6-й механизированный корпус… не использовался в целом как механизированное соединение, он перебрасывался с одного направления на другое, находясь [постоянно] под ударами авиации противника».[265] Борзилов жаловался на разрозненное использование в боях его и других дивизий и на невозможность для его дивизии противостоять небольшими объединенным группам немецких танков, пехоты и артиллерии. Подавленное настроение Борзилова отражает те трудности, с которыми столкнулись 6-й и 11-й механизированные корпуса, когда они тщетно пытались согласовать действенную контратаку против южного фланга немецкой группировки, наносившей удар из Восточной Пруссии через Вильнюс к Минску. Части немецкой 3-й танковой группы, о которых советским механизированным войскам не было ничего известно, устремились вглубь к Минску, оставив для противодействия советской контратаке к югу от Гродно только пехотные части, подкрепленные артиллерией и небольшим количеством танков. К еще большей досаде Советов, их механизированные части понесли большие потери от немецкой авиации и артиллерии. В итоге контрнаступление провалилось. Приказ командования Западного фронта командующему 10-й армией, которая предположительно осуществляла эту операцию, запечатлел растущую подавленность советского командования:
Данный приказ демонстрировал схожие трудности с управлением, имевшиеся у всех трех армий Западного фронта. Вскоре командование Западного фронта вообще потеряло всякое управление, и отдельные соединения были предоставлены самим себе. В последующем хаосе все механизированные корпуса погибли за несколько дней вместе с массой других войск фронта. Уцелевшие отрывочные советские документы зафиксировали эту бойню. 25 июня боевое донесение в Генеральный штаб Красной Армии о положении Западного фронта указывало на тяжелые первоначальные потери механизированных корпусов: «4-я танковая дивизия, 6-й кавалерийский корпус — в районе Индура и западнее. Части 4-й танковой дивизии [6-го механизированного корпуса] доносят, что не имеют боеприпасов. По докладу командира корпуса, потери достигают 50 процентов».[267] Другая оперативная сводка, отправленная позже в тот же день, отмечала, что «остатки 5-й танковой дивизии Северо-Западного фронта сосредоточены в 5 километрах юго-восточнее Молодечно. В наличии — три танка, двенадцать бронемашин, сорок грузовых автомашин». Та же оперативная сводка зафиксировала гибель 14-го механизированного корпуса: «14-й механизированный корпус, ведя весь день активную оборону и неоднократно переходя в контратаки… понес большие потери в материальной части и в личном составе. К 26.6.41 г. корпус не является боеспособным».[268] Оперативная сводка о положении на Западном фронте от 27 июня зафиксировала, что 4-я танковая дивизия 6-го механизированного корпуса потеряла 20 процентов своих танков, но заканчивалась оптимистическим замечанием, что «танки KB не всегда бывают поражены даже прямыми попаданиями бомб».[269] В той же оперсводке упоминались остатки 13-го механизированного корпуса и говорилось, что «20-й механизированный корпус к 20:00 26.6.41 г. пешим порядком сосредоточился и организовал оборону».[270] Направленное 29 июля донесение начальника бронетанковых войск Западного фронта полковника Иванина начальнику управления бронетанковых войск Красной Армии давало краткий обзор состояния механизированных войск фронта и степени, до которой штаб фронта утратил контроль над ситуацией:
Донесения, полученные позже в тот же день, отмечали ухудшение положения с горючим и боеприпасами в оставшихся механизированных корпусах. Позднее ежедневные оперативные сводки фронта уже отмечали полную потерю связи с 3-й и 10-й армиями и поддерживающими их механизированными корпусами. Донесение полковника Иванина от 1 июля отражало это положение:
Последующие донесения отмечали, что остатки 3-й и 10-й армий пробились к советским линиям обороны восточнее Минска, но основная часть войск этих армий, в том числе 6-й и 11-й механизированные корпуса, предположительно погибли. 5 августа 1941 года полковник Иванин направил заместителю наркома обороны по автобронетанковым войскам генерал-майору Я.Н. Федоренко подробный итоговый доклад, в котором дал обзор состояния механизированных войск Западного фронта на 22 июня.[273] В нем он сообщал, что, за исключением 5-го, 6-го и 7-го механизированных корпусов, корпуса фронта имели только 20 процентов своей боевой и вспомогательной техники, от 10 до 15 процентов требовавшейся им по штату артиллерии и тракторов, и недостаточное количество 76-мм и 45-мм снарядов. Танковый парк, состоящий исключительно из машин старых марок, имел в среднем запас хода только 75-100 моточасов, а нехватка техники вынуждала применять скорее программу обучения для пехоты, чем для танковых войск. Поэтому «тактическая подготовка механизированных корпусов проводилась по программе для танковых войск, но в большинстве случаев им пришлось действовать как пехоте, не имея в достаточном количестве положенного вооружения».[274] Хотя горюче-смазочных материалов и хватало для поддержки первых операций, действия противника и отсутствие транспорта впоследствии вызвали в большинстве частей серьезные трудности со снабжением. Наряду с изначально неудачным развертыванием механизированных соединений это привело к скорому уничтожению корпусов в боях. Далее в докладе приводился длинный список недостатков в технике и боевой подготовке, которые сделали эти и последующие операции бронетанковых войск дорогостоящими и бесплодными. Среди наиболее серьезных отмеченных слабостей назывались отсутствие воздушной разведки, плохое взаимодействие между танками и другими родами войск и полнейшее отсутствие адекватной артиллерийской поддержки. Далее Иванин с неоправданной уверенностью описывал проблемы конкретных механизированных корпусов:
Еще один доклад, проанализировав боевые действия бронетанковых и механизированных войск Западного фронта за период с 22 июня по 13 июля, жалуется:
В начале июля 1941 года Западный фронт в попытке остановить немецкие бронетанковые клинья задействовал в бою у Лeпеля, к юго-западу от Витебска, свои свежие 5-й и 7-й мехкорпуса. 6 и 7 июля эти два корпуса под управлением 20-й армии ввязались в бой с передовыми частями немецких XXXIX и XXXVII танковых корпусов. За два дня тяжелых боев эти два советских корпуса были сильно потрепаны и вынуждены отступить. В отличие от других советских механизированных корпусов западных военных округов, у 5-го и 7-го было время подготовить и спланировать свою атаку. Однако это не вызвало ни малейшей разницы в исходе боя. Среди многих документов с критическим анализом боевых действий механизированных корпусов имеется и датированное 8 июля донесение командующего 20-й армии генерал-лейтенанта П.А. Курочкина. Он критиковал два механизированных корпуса за неуклюжее ведение боевых действий: «Опыт двухдневных боев механизированных корпусов показал следующие недочеты в ведении танкового боя: 1. Мелкие танковые подразделения (рота, взвод) во время наступления двигаются большею частью по дорогам, в колонне, один танк за другим. При встрече с противотанковой артиллерией обычно головной танк выводится из строя, а остальные вместо того, чтобы быстро развернуться, атаковать и уничтожить противника, теряются, топчутся на месте и часто отходят назад. 2. В действиях отдельных подразделений и частей отсутствует маневр. Напоровшись на противотанковый рубеж или заграждение, танки пытаются их атаковать в лоб или отходят, не используя присущей им маневренности, не обходят противотанковые укрепления и не ищут обходных путей. 3. Отсутствует взаимодействие танков с пехотой и артиллерией. Артиллерия не прокладывает дороги танкам и пехоте, стреляет по площадям, а не по конкретным целям, недостаточно метко уничтожает противотанковую артиллерию противника. При встрече танков с противотанковой артиллерией и инженерными препятствиями пехота не помогает им преодолевать их. Необходимо даже с самыми мелкими танковыми подразделениями посылать пехоту для того, чтобы она помогала танкам своим огнем подавлять противотанковые орудия и преодолевать противотанковые укрепления, а затем танки должны прокладывать путь пехоте. 4. Командиры полков и дивизий вместо массовой и решительной атаки противостоящего противника высылают без нужды много различных разведывательных и охраняющих групп, распыляют свои силы и ослабляют танковый удар. 5. Преступно обстоит дело с донесениями и информацией. Командиры частей и соединений находятся в танках, теряют свои рации для связи с вышестоящими штабами. Никто не несет ответственности за информацию вышестоящего штаба. Часто сведения о противнике, о состоянии своих частей, характере и формах боя искажаются, перевираются и приносят вред. В тылу много разнообразных слухов, причем при проверке оказывается, что никто ничего не знает, один передает со слов другого. Даже разведывательные органы, высылаемые с целью добыть достоверные данные боем, докладывают командованию неверные данные и со слов других вместо того, чтобы доносить то, что выяснил личным наблюдением и боем. И никто за это не привлекается к суровой ответственности. 6. Приказ об отрядах заграждения и наведения порядка в тылу не выполняется. Дисциплина марша не соблюдается. Одиночные машины без руководства и без конкретной необходимости сотнями катают по дорогам, обгоняя друг друга и нарушая нормальное передвижение. Бойцы одиночками и целыми толпами бродят в тылу, не находя себе места».[277] Курочкин заканчивал свой анализ рядом жестких инструкций, призванных исправить указанные недостатки. Многочисленные приказы и доклады генерал-майора В.И. Виноградова, командира 7-го механизированного корпуса, и генерал-майора И.П. Алексенко, командира 5-го механизированного корпуса, уточняют жалобы Курочкина, включая резкое осуждение Виноградовым «преступного» пренебрежения командиров мерами эвакуации танков с поля боя.[278] Генерал-майор А.В. Борзилов, начальник отдела боевой учебы управления бронетанковых войск Красной Армии, позже подытожил штабные оценки эффективности тех двух корпусов:
4 августа 1941 года генерал-майор Б.С. Васильевич, исполнявший тогда обязанности командира 7-й танковой дивизии 6-го механизированного корпуса, доложил управлению бронетанковых войск Красной Армии о боевых действиях своей дивизии за первые пять недель войны. В отличие от многих других дивизий, дивизия Васильевича была почти полной численности, имея 98 процентов требуемого личного состава и 60–80 процентов старших и младших офицеров. В число ее 348 танков входили 51 KB и 150 Т-34. «Ахиллесовой пятой» 7-й танковой дивизии была ситуация со снабжением. Когда она начала выдвигаться в боевые порядки, то имела лишь один-полтора боекомплекта 76-мм снарядов, вовсе не имела бронебойных снарядов для своих танков, располагала всего тремя заправкам бензина и единственной заправкой дизельного топлива. Путаные приказы требовали от дивизии передислоцироваться за первые два дня войны поочередно в три новых района сосредоточения. Учитывая эти чрезмерные передвижения, горючее иссякло быстро, и дивизия вскоре лишилась подвижности к югу от Гродно.[280] Эти отрывочные донесения о положении и ретроспективные анализы более чем адекватно запечатлели судьбу механизированных корпусов Западного фронта. Они четко описывают состояние корпусов на 22 июня и уменьшение их боеспособности, которое в конечном итоге привело к практически полному уничтожению их менее чем за две недели боев. Подробные доклады войск Юго-Западного фронта отражают схожие трудности, несмотря на то, что там советские механизированные войска действовали намного успешней, чем их коллеги на других фронтах. Довольно полное собрание боевых донесений отдельных механизированных корпусов и танковых дивизий за начальный период войны описывает боевые действия и проблемы этих соединений. Например, первым из механизированных корпусов Юго-Западного фронта вступил в бой 15-й механизированный корпус генерал-майора И.И. Карпезо, который 23 и 24 июня нанес удар по южному флангу немецкой 1-й танковой группы севернее города Броды. Анализ боя, сделанный 28 июня полковником Ф.Г. Аникушкиным, командиром 37-й танковой дивизии 15-го механизированного корпуса, описал состояние его дивизии во время этих неудачных советских контратак. После обзора недели боев, он делал вывод: «37-й мотострелковый полк к выполнению очередных задач не готов… боевая материальная часть вследствие неправильного ее использования с 22 по 26.6.41 г. начинает в большом количестве выходить из строя и требует просмотра».[281] Чуть позже основательный доклад генерал-майора Д.И. Рябышева, командующего 8-м механизированным корпусом, представил обширную хронику неудачных действий этого корпуса во время тяжелых контрударов к северу от Бродов против немецкого XLVIII танкового корпуса. Рябышев отметил, что его корпус «до начала боев прошел в среднем 496 км, оставив на дорогах за время маршей до 50 % наличной боевой материальной части».[282] Доклад Рябышева заканчивался следующими выводами:
13 июля 1941 года полковник В.С. Ермолаев, ставший временным командующим 15-м механизированным корпусом после ранения генерала Карпезо, подготовил пространный анализ состояния своего корпуса на 22 июня, его боевых действий в первые три недели войны и его состояния на середину июля. Он ярко изобразил первоначальную численность корпуса (см. таблицы 5.8 и 5.9).[284] Хотя подчиненные корпусу соединения и части имели в среднем 50 процентов старшего командного состава и от 16 и 75 процентов младшего командного состава, штатного рядового состава имелось от 63 до 131 процента. В танковых дивизиях корпуса было соответственно 318 и 272 танка, в том числе 69 Т-34 и 64 КВ. Однако у его моторизованной дивизии, как и почти у всех мотодивизий других корпусов, отсутствовала большая часть вооружения и транспорта. Затем Ермолаев описал боеготовность корпуса: «15 механизированный корпус вступил в войну окончательно не сформированным… мотострелковый полк [37-й танковой дивизии] полностью не был сформирован, не укомплектован и не обучен, находился в 160 км от дивизии (в Бережанах) и не имел средств передвижения… Артиллерийский полк находился в составе 12 орудий 122-мм без панорам, 4 орудия 152-мм и всего 5 тракторов. Остальная часть орудий тракторов не имела и находилась в районе Кременец. Была выведена всего лишь одна 122-мм батарея, а через 4 дня было привезено еще 4152-мм орудия на тракторах, прибывших из народного хозяйства. Мостовой батальон находился на лагерных сборах на р. Днестр южнее Львов и был подвергнут бомбардировке авиацией противника в первый же день войны 22.6.41 г. 10-я танковая дивизия, лучше всех укомплектованная, имела танков КВ — 63 штуки, Т-34 — 37 штук, Т-28 — 44 штуки. БТ-7 — 147 штук. Т-26 —27 штук, бронемашин БА-1 — 53 штуки и БА-20 — 19 штук. Понтонно-мостовой батальон находился, на сборах на р. Днестр южнее Львов.[285] 10-й артиллерийский полк, 10-й зенитный артиллерийский дивизион и полковая артиллерия 10-го мотострелкового полка находились на полигоне в районе Янув. 212-я моторизованная дивизия, имея почти полную обеспеченность личным составом красноармейцев, не имела совершенно машин для перевозки личного состава и не могла даже обеспечить себя автотранспортом для подвоза боеприпасов, продовольствия и горюче-смазочных материалов, а также для перевозки вооружения. Артиллерийский полк имел 8 — 76-мм орудий, 16 — 122-мм орудий и 4 — 152-мм орудия, а средств тяги было лишь на один дивизион и то без тылов. Поэтому на огневые позиции орудия выводились по мере освобождения механизированной тяги и вручную. Полковая артиллерия была послана в полки почти вся неисправная. Зенитная артиллерия имела крайне ограниченное количество снарядов Противотанковый дивизион дивизии не имел средств тяги. 131-й танковый полк с разведывательным батальоном имели: танков БТ — 32 штуки, Т-26 — 5 штук, бронемашин БА-10 — 18 штук, БА-20 — 17 штук и Т-40 — 17 штук. Мотоциклетный полк корпуса имел укомплектованность личным составом: красноармейцами — 100 %, начсоставом — 30 %. Из материальной части имел: бронемашин — 5 штук, мотоциклов — 74 штуки, 45-мм пушек — 5 штук, винтовок —1039 штук и пулеметов 4 штуки. Личный состав не обучен, даже ни разу не стрелял. Остальные корпусные части, батальон связи и инженерный батальон были укомплектованы молодым пополнением, проходящим первую ступень обучения молодого бойца, но среднего начсостава был большой некомплект, так что ротами командовали младшие командиры. Имуществом и материальной частью эти части только начали укомплектовываться. Обе части были совершенно не сформированными и выполнять боевые задачи не могли».[286] Подробный доклад Ермолаева дает в высшей степени правдивый отчет о действиях корпуса день за днем и текущий подсчет боевых потерь корпуса и численности танков, ярко задокументировав ужасную и стремительную дезинтеграцию корпуса в боях (см. таблицу 5.10). Ермолаев добавил пространный критический разбор боевых действий своего корпуса. Передовое развертывание корпуса по частям, наряду с выделенным ему слишком широким фронтом и досадными задержками (один танковый полк вообще застрял в болотистой местности) позволили немцам разбить части корпуса одну за другой. Отсутствие шести положенных корпусу радиостанций сделало связь в лучшем случае слабой, а плохая разведка заставляла корпус действовать вслепую. Но важнее всего — долгие переходы по дорогам, общее отсутствие походной дисциплины и отсутствие любых возможностей ремонта и эвакуации вкупе с недостаточным снабжением горючим и боеприпасами привели к быстрой эрозии танковой численности корпуса. Путаные и постоянно меняющиеся приказы и частые переподчинения корпуса более высоким штабам лишь добавили сумятицы и ускорили поражение. Подготовленный генерал-майором Моргуновым, начальником бронетанковых войск Юго-Западного фронта, ряд общих анализов боевой эффективности механизированных корпусов перечислял трудности, с которыми столкнулись войска фронта. В докладе Военному совету фронта от 30 июня Моргунов критически оценил расстояние, пройденное корпусами с начала войны, и тяжелую дань танками и двигателями, взятую этим передвижением. Он описал вредное воздействие этих маршей на боеготовность техники и систему материально-технического обеспечения:
1 июля Моргунов направил Военному совету фронта еще один доклад, подытоживший состояние механизированных соединений фронта после недели боев и попросил Военный совет обратиться к Ставке за помощью в восстановлении механизированных возможностей фронта:
Далее Моргунов добавил просьбу: «Ускорить пополнение материальной частью 19-го, 9-го, 24-го, 22-го и пополнить убыль в 8-м, 4-м и 15-м механизированных корпусах» и в дальнейшем «формирование механизированных корпусов производить во внутренних округах и отправлять на фронт полностью сформированными».[289] Еще один доклад Моргунова, подготовленный 3 июля, сообщал:
Моргунов жаловался на отсутствие тракторов для передвижной артиллерии и грузовиков для перевозки боеприпасов и предлагал обширный список мер для устранения проблем с материально-техническим обеспечением. Довольно любопытно, что даже на этой стадии войны он заметил, что броню танков KB и Т-34 надо усилить для защиты от немецких противотанковых пушек.[291] Так же, как и на Северо-Западном и Западном фронтах, механизированные корпуса Юго-Западного фронта в первых боях испытали в трудности с организацией и управлением. Директива командующего фронтом генерал-полковника М.П. Кирпоноса подчиненным ему армиям отмечала: «Десятидневный опыт применения танковых соединений показал, что Военные советы и штабы армий слабо организуют и руководят боем механизированных соединений».[292] Кирпонос конкретно упомянул плохое взаимодействие механизированных войск с другими войсками, отсутствие материально-технического обеспечения и эвакуации подбитых машин и отсутствие учета потерь боевой и вспомогательной матчасти и личного состава. 17 июля Моргунов подготовил свой самый пространный доклад. В этой справке он представил яркую и тревожную картину боеготовности механизированных корпусов Юго-Западного фронта: «Юго-Западный фронт в своем составе на 22.6.41 г. имел восемь механизированных корпусов и один дивизион бронепоездов. Механизированные корпуса полностью еще не были органически сколоченными и укомплектованы боевой материальной частью. Наиболее полнокровными механизированными корпусами являлись 4-й; 8-й и 15-й механизированные корпуса, но и в этих механизированных корпусах моторизованные дивизии в танковых полках имели только учебно-боевой парк. Боевого парка машин в моторизованных дивизиях не было. Остальные механизированные корпуса в вопросах боеспособности выглядели следующим образом: 16-й механизированный корпус — из всех дивизий боеспособной была 15-я танковая дивизия, но на своем вооружении она имела старую материальную часть; остальные дивизии имели только учебно-боевой парк в ограниченном составе. 19-й механизированный корпус имел в своем составе боеспособную только 43-ю танковую дивизию, но со старой материальной частью. 22-ймеханизированный корпус — из всех дивизий боеспособной была только 41-я танковая дивизия, которая имела на вооружении танки Т-26 и 31 танк KB; остальные дивизии имели только учебно-боевой парк. 24-й механизированный корпус — во всех его дивизиях имелся только учебно-боевой парк. 9-й механизированный корпус имел в своем составе боеспособную 35-ю танковую дивизию, вооруженную главным образом танками Т-26 одно- и двухбашенными — один полк; остальные дивизии имели в ограниченном количестве учебно-боевой парк. Дивизион бронепоездов имел в своем составе два легких бронепоезда и один тяжелый. К началу боевых действий на всем Юго-Западном фронте в составе этих корпусов было: танков — 4297 штук;[293] бронемашин —1014 штук.[294] Танки по маркам машин выглядели следующим образом: танков KB — 265 штук, Т-34 — 496 штук, БТ — 1486 штук, Т-26 — 1962 штуки, Т-35 — 44 штуки, Т-28 — 195 штук, Т-40 — 88 штук, БА-10 — 749 штук, БА-20 — 365 штук. Колесных и вспомогательных машин всего на фронте было 12 506 штук только в механизированных корпусах. Такое вооружение механизированных корпусов привело к тому, что в первый день танковые полки 9-го, 16-го, 19-го, 22-го и 24-го механизированных корпусов, как не имеющие специального вооружения, были вооружены 45- и 76-мм пушками и представляли из себя противотанковые полки. Автобронетанковые войска Юго-Западного фронта, имея в своем составе указанную материальную часть, выступили на фронт».[295] Далее о боевых действиях механизированных корпусов Моргунов писал следующее:
Поэтому, по словам Моргунова, «все механизированные корпуса на 17.7.41 г. являются, как механизированные корпуса, небоеспособными из-за отсутствия боевой материальной части»[297]. Направленный 5 августа пространный доклад генерал-майора Б.Т. Вольского, заместителя командующего Юго-Западным фронтом по бронетанковым войскам, заместителю наркома обороны Я.Н. Федоренко вновь перечислял трудности, испытанные механизированными корпусами. Вольский вкратце подытожил создание и состояние корпусов на 22 июня:
И к этому Вольский добавил: «На 1 августа Юго-Западный фронт не имеет в своем составе механизированных соединений как боевых сколоченных единиц, оснащенных боевой материальной частью, но имеет кадры».[299] Вольский критиковал неправильное боевое применение механизированных корпусов, отсутствие разведки, неадекватное материально-техническое снабжение, ужасающее отсутствие подготовленности командования и штабов, плохую связь, отсутствие личной инициативы со стороны всех командиров и целый ворох меньших трудностей, которые, вместе взятые, образовывали мрачную картину состояния готовности корпусов к войне. Причитания Вольского конкретизируются множеством советских документов. Полковник П.П. Павлов, командир 41-й танковой дивизии, писал 25 июля, что после начала военных действий он четыре-пять дней не получал никаких приказов от своего 22-го механизированного корпуса, хотя командующий корпусом «знал место сосредоточения дивизии». Когда дивизия собралась, то артиллерийский полк дивизии «не имел ни одного трактора. 31 [танк] KB… не имел ни одного снаряда. Зенитный дивизион… снарядов также не имел. Колесного парка недоставало около 700 машин, которые до сего времени не получили из народного хозяйства». Хотя в двух танковых полках дивизии имелось 95 процентов требуемых танков, включая 31 KB и 312 Т-26, «водительский состав танков „КВ“ еще не был обучен, так как танки получены за 7–8 дней до начала войны».[300] И что еще больше ухудшало дело, имеющиеся в дивизии танки страдали многочисленными неисправностями.[301] Полковник Е.Г. Пушкин, командир 32-й танковой дивизии 4-го механизированного корпуса, докладывал 14 июля, что его дивизия была создана в апреле-мае из 30-й бригады легких танков и на начало войны имела 50 процентов личного состава, 77–78 процентов современных танков, 110 процентов танков старых марок и 42 процента бронемашин. Однако механики-водители этой танковой дивизии не были обучены, и у нее имелось лишь 22 процента требовавшегося ей транспорта, 13 процентов ремонтных мастерских, 2 процента от потребных запчастей, 30 процентов раций и 50 процентов потребной инженерно-саперной поддержки. Между 22 июня и 31 июля дивизия потеряла 307 танков из своих первоначальных 361.[302] В 10-й танковой дивизии 15-го механизированного корпуса при почти полной численности личного состава тоже отсутствовал положенный ей по штату автотранспорт, а бойцы были необучены. По словам врио командира дивизии подполковника Сухоручкина:
Из 355 танков дивизии на 22 июня боеспособными были 310. Между 22 июня и 15 июля дивизия потеряла 307 танков, причем 151 — из-за трудностей с текущим ремонтом или из-за невозможности эвакуировать поврежденные машины. Пространный доклад командира дивизии ясно продемонстрировал, что боевая отдача дивизии была сильно испорчена недостатками снабжения и неадекватной подготовкой командных кадров и солдат. Схожий итоговый доклад полковника Аникушкина из 37-й танковой дивизии того же 15-го механизированного корпуса, утверждал:
На 22 июня дивизия была укомплектована и оснащена на следующем уровне:[305]
Около 60 процентов рядового состава состояли из новобранцев, призванных в ряды Красной Армии в мае 1941 года. Никто из них не прошел даже полного курса подготовки молодого бойца. 600 новобранцев, зачисленных в мотострелковый полк, были безоружными из-за нехватки у корпуса оружия. Этот мотострелковый полк, расположенный в 150 километрах от двух танковых полков дивизии, не имел никакого автотранспорта и потому не мог действовать вместе с ними. Из-за нехватки артиллерии дивизия шла в бой, располагая лишь одной артиллерийской батареей 122-мм гаубиц и одной батареей 152-мм гаубиц. Вместо положенных ему по штату 12 орудий (3 батареи), зенитный артиллерийский батальон дивизии располагал лишь одной батареей из 4 зениток. Наконец, понтонно-мостовой батальон дивизии располагался в лагере на Днестре и тоже не мог сопровождать дивизию в бой. Когда эта дивизия поднялась по тревоге и начала движение, то собрала 70 процентов своего личного состава и 315 танков (из которых 258 были БТ-7). Танкам пришлось действовать без сопровождения пехоты и с лишь ограниченной поддержкой артиллерии. Но безотносительно к этому, по словам командира дивизии: «несмотря на все вышеперечисленное [неукомплектованность], дивизия представляла из себя стойкую боевую единицу и, как в дальнейшем будет указано, успешно решала все возложенные на нее задачи».[306] 37-я танковая дивизия сражалась к югу от Дубно до 29 июня, а позже, когда советские войска отступали на восток, служила тыловым охранением. Многочисленные архивные данные показывают, как в последующих боях численность этой дивизии снизилась с 10 900 бойцов и 316 танков на 22 июня до 2423 бойцов и 6 танков на 15 июля (подробности см. в таблице 5.11). Такая эрозия боевой численности являлась типичной для тех дивизий, которые не были уничтожены сразу же. Относительно полные архивные данные также освещают опыт 43-й танковой дивизии 19-го механизированного корпуса. 28 августа командир дивизии полковник И.Г. Цыбин подготовил пространный ретроспективный доклад, который подробно описывал состояние дивизии на 22 июня и ее судьбу в последующих боях вплоть до начала августа. Дивизия насчитывала 8434 бойца из требуемых по штату 9876 и была укомплектована 237 танками из требуемых по штату 373 (из них машин новых марок вместо положенных 273 имелось только 7). Но самый важный штрих: в дивизии насчитывалось только 655 из необходимых 1720 грузовиков и тракторов (см. таблицу 5.12).[307] Штаб полковника Цыбина был укомплектован обученными кадрами, унаследованными от 35-й танковой бригады, на базе которой сформировалась дивизия. Командиры старшего и среднего уровня участвовали в Финской войне, так же, как и многие экипажи танков. С другой стороны, командный состав нижнего уровня и младший командный состав, особенно в мотострелковом полку, был переведен в нее из других частей и оставался по большей части «зеленым» и необученным. Хотя танки и экипажи являлись боеспособными, все боевые машины прослужили уже немалый срок и почти исчерпали свой ресурс. Около 150 из 571 грузовика не годились для марша, а запчастями дивизия была укомплектована на 40–45 процентов.
Цыбин отмечал нехватку 37-мм снарядов; к 122-мм и 152-мм орудиям имелся только один боекомплект, а у 10–15 процентов пехоты не было автоматического оружия. Он добавлял:
До конца июня 43-я танковая дивизия участвовала в тяжелых боях. К 7 июля эта дивизия, численность которой снизилась до 20 легких танков, сражалась уже как пехотное соединение. Пример этой дивизии являлся типичным. К началу июля большинство механизированных частей стали тенью своей прежней силы. 7 июля командующий фронтом генерал-полковник Кирпонос доложил Генеральному штабу о состоянии своих некогда грозных механизированных войск. Он доложил о следующей их численности:[310] 4-й механизированный корпус: 126 танков 8-й механизированный корпус: 43 танка 9-й механизированный корпус: 164 танка 15-й механизированный корпус: 66 танков 19-й механизированный корпус: 66 танков 22-й механизированный корпус: 340 танков 24-й механизированный корпус: 100 танков Потери в личном составе по всем от 25 до 30 процентов Последующий доклад Юго-Западного фронта, направленный 15 июля в управление автобронетанковых войск Красной Армии генералу Федоренко, показал быстрое падение оснащенности соединений:
В оперативной сводке, подготовленной 8 июля, генерал-майор Д.С. Писаревский, начальник штаба 5-й армии, ярко описал плачевное состояние двух механизированных корпусов своей армии:
Это скорбное перечисление трудностей, сохраненное советскими архивными источниками, подкрепляется немецкими боевыми донесениями. Один лейтенант из разведывательного батальона 6-й танковой дивизии ярко описал бой с советской 2-й танковой дивизией 3-го механизированного корпуса на окраинах Расейняя в Литве на второй день войны.[313] Советские танки KB тараном врезались в легкие бронемашины его части, без единого выстрела проехались по немецким разведывательным машинам и вдавили их в грязь у русла близлежащей реки. После нескольких часов отчаянного боя советские танки внезапно остановились в виде угрожающих, но неподвижных дотов. На протяжении двух с лишним дней немецкие саперы сражались с железными монстрами, взрывая их один за другим ранцевыми зарядами. Когда же храбрые защитники танков были убиты или взяты в плен, немцы обнаружили, что у танков кончилось горючее и боеприпасы, и они получили приказ «таранить» противостоящие им немецкие танки. Более того, орудия этих советских KB не были даже отрегулированы перед боем. Немецкие донесения с этого и других участков фронта вновь и вновь сообщают об отсутствии у советских танков горючего и боеприпасов и неоднократно докладывают, что советские танковые экипажи не умеют маневрировать на своих бронированных машинах. Показания военнопленных из советской 41-й танковой дивизии и других частей указывают, что советские механики-водители танков не получили требуемой водительской подготовки, а их офицеры были совершенно не знакомы с местностью или с последствиями съезда с дороги в болотистых районах. Вследствие этого целые батальоны беспомощно увязали в грязи и болотах.[314] Доклад советского 8-го механизированного корпуса подготовленный командиром корпуса генерал-майором Д.И. Рябышевым, подтвердил, что водительский состав танков KB и Т-34 в большинстве своем имел стаж практического вождения от трех до пяти часов.[315] Это объясняет, почему немецкая пехота XXXVIII армейского корпуса без поддержки танков смогла успешно противостоять контратаке 12-го механизированного корпуса в Литве, а XX и VII армейские корпуса смогли сделать то же самое против грозных (на бумаге) сил 6-го и 11-го механизированных корпусов к югу от Гродно.[316] Таким образом, на 22 июня 1941 года советские механизированные корпуса в приграничных военных округах и во всем этом роду войск вооруженных сил не были готовы к боям. Они на четверть не дотягивали до штатной численности личного состава, и им не хватало еще большего числа командиров и сержантов. Личный состав был плохо обучен, особенно в корпусах, сформированных в 1941 году. Численность боевой техники корпусов, особенно танков, составляла в среднем 53 процента от штатной, при этом большинство танков были старых марок, которые требовали ремонта или переоборудования. Трудности эти еще больше умножались неправильным развертыванием корпусов и отсутствием у них ясных задач. Громадные советские механизированные войска обладали-таки существенным боевым потенциалом. Однако для реализации этого потенциала понадобился бы не один месяц — а, быть может, целый год. Как наглядно и ярко показали последующие бои и донесения командного состава, эти корпуса были просто не готовы к боям с самой опытной армией на лето 1941 года. КавалерияНедостатки, присущие стрелковым и механизированным войскам Красной Армии, разделяли и другие рода войск. Одним из немногих исключений был любимый род войск Сталина — кавалерия. В 1939 году кавалерийские войска составляли 10 процентов сухопутных войск Красной Армии — больше, чем автобронетанковые войска и артиллерия РГК, вместе взятые. Однако в 1940 и 1941 годах численность кавалерийских войск существенно сократилась, так как НКО использовал многие кавалерийские корпуса и дивизии как ядра для создания новых механизированных корпусов. К июню 1941 года из существовавших в 1937 году 7 кавалерийских корпусов (32 кавалерийские дивизии) в структуре кавалерийских войск оставалось только 4 корпуса (13 дивизий, включая 4 горно-кавалерийские) численностью в 80 000 бойцов.[317] По штату кавалерийская дивизия состояла из четырех кавалерийских полков, одного танкового полка, артиллерийского и зенитного дивизионов и вспомогательных подразделений, имея численность в 9240 бойцов при 68 орудиях, 64 минометах, 64 легких танках, 18 бронемашинах, 555 автомашинах и 7 940 лошадях. Горно-кавалерийская дивизия была несколько более легкой, чем линейная дивизия. Она состояла из трех кавалерийских полков, танкового и артиллерийского батальонов и более облегченных вспомогательных частей, насчитывая 6574 бойца, 14 орудий, 42 миномета, 12 танков, 17 бронемашин и 6853 лошади. Кавалерийский корпус включал две дивизии и вспомогательные корпусные части, он насчитывал 19 430 бойцов, 136 орудий и 128 танков. (Более подробную организацию корпуса и дивизии см. в таблице 5.13). Не подвергаясь массовой реорганизации в ходе реформ Тимошенко, 4 кавалерийских корпуса и 13 кавалерийских дивизий обладали большей боеготовностью, нежели стрелковые войска. На 22 июня кавалерийские соединения в западных приграничных военных округах были на 85–90 процентов укомплектованы личным составом и техникой; у стоявших во внутренних военных округах кавдивизий средняя численность составляла примерно по 6000 бойцов в каждой. Командные кадры этих дивизий состояли из опытных ветеранов Гражданской войны, большинство кавалеристов тоже были весьма опытны. Однако без положенных им по штату танковых частей кавалерийские дивизии не значили ровным счетом ничего, так как на современном поле боя являлись весьма уязвимыми анахронизмами. Вдобавок к отсутствию бронетехники они имели только 4550 процентов положенных им по штату машин, не обладали никакой ПВО и имели всего по нескольку танков, поскольку вся наличная бронетехника перешла в формируемые новые механизированные корпуса. Именно это большей частью и объясняло, почему 36-я кавдивизия 6-го кавкорпуса так быстро лишилась боеспособности еще до того, как смогла принять участие в сражении к югу от Гродно.[318] Существует мало архивных документов, описывающих состав и боевое выступление советских кавалерийских дивизий в первые несколько дней войны. Вызвано это тем, что действовали они обычно в тандеме с механизированными корпусами и затмевались своими более могучими спутниками — или же быстро перемалывались в боях либо воевали в относительной безвестности в качестве спешенной пехоты.[319] Воздушно-десантные войскаСреди самых элитных советских боевых частей числились 5 воздушно-десантных корпусов, сформированных к 1 июня из 6 ранее существовавших воздушно-десантных бригад и личного состава 11 стрелковых дивизий.[320] Воздушно-десантные бригады были созданы в начале 30-х годов, и, согласно теории, образовывали вертикальное измерение глубокого сражения и глубокой операции. В теории во время войны они должны были выполнять различные боевые, разведывательные и диверсионные задачи в тактическом и оперативном тылу противника. Наиболее важной их задачей считались побригадные действия в тандеме с наземными мобильными группами глубокого прорыва (танковыми, механизированными или кавалерийскими корпусами) для окружения или отсечения крупных вражеских соединений. На другом же конце спектра находились действия мелкими командами для выполнения диверсионных заданий в интересах фронта или армии. Воздушно-десантная бригада 1941 года в своей тактической конфигурации состояла из трех групп — парашютной, планерной и посадочно-десантной. В целом бригада состояла из 4 батальонов парашютистов по 546 бойцов в каждом, артиллерийского дивизиона (4 — 75-мм и 4 — 45-мм орудия), минометной роты (9 — 82-мм минометов), роты ПВО (12 станковых пулеметов), роты легких танков (11 танков Т-40 или Т-38), велосипедной разведроты и роты связи. Общая численность бригады составляла свыше 3000 бойцов при 11 танках и 4 полевых пушках.[321] Личный состав воздушно-десантных корпусов входил в число лучше всего обученных и наиболее высокомотивированных войск Красной Армии. В апреле 1941 года, после пристального изучения немецких воздушно-десантных операций в Бельгии, советский Народный Комиссариат Обороны решил резко увеличить в масштабах структуру своих ВДВ, сформировав новые воздушно-десантные корпуса. 1 апреля 1941 года вышел приказ создать пять новых корпусов. Каждый такой корпус численностью в 10 400 бойцов состоял из трех воздушно-десантных бригад по 2634 бойца в каждой и отдельного батальона легких танков. В бригаду входило по три парашютных батальона, артиллерийский батальон, велосипедная разведрота и рота ПВО. Корпусам полагалось тесно взаимодействовать с назначенной им транспортной авиачастью. И вновь с началом войны отсутствие огневой и материально-технической поддержки, а особенно авиасил для доставки на место действия, вынудило командование использовать эти корпуса в качестве пехотных «пожарных бригад». Когда началась война, новые воздушно-десантные корпуса пребывали в самом разгаре формирования. Вдобавок к отсутствию значительной части тяжелой техники и необходимых самолетов многие из бригад не были обучены основам воздушно-десантного дела. Многие бойцы получили лишь элементарную парашютную подготовку, а 10 из 16 бригад вообще не имели никакой подготовки по прыжкам с парашютом и действиям в качестве боевой части. 5-й воздушно-десантный корпус проходил эту подготовку в полевых условиях, когда уже разразилась война.[322] Согласно директиве НКО от 5 июня 1941 года воздушный транспорт для воздушно-десантных корпусов полагалось предоставить приданным каждому воздушно-десантному корпусу двум полкам бомбардировочной авиации с учетом аэродромного десантирования. Эти авиаполки должны были быть укомплектованы старыми и специально модифицированными бомбардировщиками ТБ-3, не имевшими высокой скорости современных самолетов, но вполне способных безопасно доставить десантников к их целям. Однако на 22 июня ни одной из подобных частей не было сформировано. После 22 июня советское командование попыталось использовать по крайней мере два из своих воздушно-десантных корпусов для выполнения тех задач, для которых они и предназначались. 28 июня, когда немецкие войска стремительно приближались к Минску и далее к Днепру, командующий Западным фронтом генерал-полковник Д.Г. Павлов приказал 4-му воздушно-десантному корпусу высадить десант к западу от Бобруйска для остановки немецкого наступления и действовать совместно с 20-м механизированным корпусом, атакующим к югу от Минска:
Не успел 4-й воздушно-десантный корпус добраться вечером 28 июня до реки Березина, как планы изменились. Самолетов для доставки десанта к месту боя не хватало, поэтому 29 июня 214-я воздушно-десантная бригада получила приказ Павлова двигаться
214-я воздушно-десантная бригада так и не сумела выполнить свое первоначальное задание, но несколько недель действовала в немецком тылу, прежде чем распалась. Некоторые из ее солдат присоединились к партизанским отрядам, а некоторые сумели добраться до советских передовых линий обороны, которые к тому времени находились уже далеко на востоке. Эта злополучная попытка использовать едва оперившиеся воздушно-десантные войска закончилась неудачей, так же, как и схожая попытка на Юго-Западном фронте. Эти два случая указывают, что воздушно-десантные бригады, хотя и отличались неплохой мотивацией, но не обладали должной боеготовностью. Укрепленные районыПоследним компонентом боевой структуры сухопутных войск Красной Армии в июне 1941 года был укрепленный район (УР) — соединение, сильное огневой мощью, но весьма скромное по части живой силы. Укрепрайону полагалось быть становым хребтом советских укрепленных оборонительных линий. Созданная в 1923 году первоначально в качестве отдельного рода войск Красной Армии, к середине 1930-х годов цепь укрепрайонов в сочетании с регулярными пограничными войсками защищала крупные участки западных границ СССР. К 1938 году Советы построили вдоль своей западной границы 13 укрепрайонов, защищаемых 25 пулеметными батальонами, насчитывающими 18 000 бойцов. В конце 1938 и начале 1939 года к существующей структуре добавились еще 8 укрепрайонов, а после захвата Советами Восточной Польши в 1939 году и прибалтийских государств в 1940 году укрепрайоны были также созданы и вдоль новой западной границы. Советский интерес к укрепрайонам резко возрос после советско-финской войны из-за сильного впечатления, произведенного на Генштаб Красной Армии прочной обороной Финляндии. Вследствие этого, в конце 1940 года Советы начали расширять свою программу строительства и развертывания укрепленных районов. Советы намеревались использовать новые укрепрайоны для создания прочного оборонительного барьера, чтобы вынудить войска противника наступать там, где они могут быть уничтожены контратакующими механизированными силами. В течение 1940 и 1941 годов Советы создали вдоль своей новой границы 20 новых укрепрайонов, каждый из которых состоял из двух оборонительных поясов 15–20 километров глубиной. Каждый укрепрайон защищало несколько пулеметно-артиллерийских батальонов, а также отдельные пулеметные роты (которые с началом войны должны были развертываться в батальоны), отдельные артиллерийские батальоны или артиллерийские полки и подразделения службы тыла. Средняя численность укрепленного района военного времени составляла около 4000 бойцов.[325] Группы развернутых войск укрепрайонов создавали более крупные территориальные соединения — тоже называвшиеся укрепрайонами и именуемые по конкретному местонахождению (например, Полоцкий, Владимир-Волынский). К 1941 году система укрепрайонов охватывала все приграничные районы Советского Союза. 21 мая НКО приказал западным укрепрайонам начать с 6 июня 1941 года полное развертывание и принял меры по их укреплению, добавив к существующей структуре семнадцать новых укрепрайонов, 110 батальонов, 16 рот, 6 артиллерийских батальонов, 16 артиллерийских батарей и другие более мелкие части общей численностью 129 695 бойцов. Для укрепрайонов вдоль новой границы это увеличение мощи должно было быть завершено к 1 июля, а к 1 октября — и для укрепрайонов вдоль старой границы. В течение этого периода полный личный состав укрепрайонов должен был удвоиться, а численность и мощь каждого батальона подняться до 1000 бойцов. Однако к 22 июня ни одна из этих мер не была завершена. Более того, спеша усилить укрепрайоны вдоль новой границы, укрепления вдоль старой границы буквально раздели догола. В существующих в июне 1941 года 57 укрепрайонах, 42 из которых располагались на западе, служило 192 240 бойцов, организованных в 7 полков и 160 артиллерийских и пулеметных батальонов, вооруженных 1700 орудиями и минометами и 9800 ручными и станковыми пулеметами.[326] Эти укрепрайоны располагались на подготовленных оборонительных позициях вдоль границы, а также в глубине, неподалеку от старой границы 1939 года и на подходах к некоторым крупным городам. Накануне войны в укрепрайонах служили 34 процента положенных им по штату офицеров, 27,7 процентов сержантов и старшин и 47,2 процента рядового состава.[327] Была закончена лишь половина требовавшихся им укреплений, все подразделения испытывали острую нехватку пулеметов современного образца. Поэтому 22 июня укрепрайоны не были полностью боеспособными, а оборонительные линии, которые они защищали, тоже не отличались полной боеготовностью. Статистические данные
Источник: Начальный период… С. 43
Источники: Начальный период… С. 44; Раманичев, 80–84, со ссылкой на: ЦАМО, ф. 16а, оп. 2951, д. 264, л. 2–6.
Источники: А.А. Гуров. Боевые действия советских войск на юго-западном направлении в начальный период войны // «Военно-исторический журнал», № 8-1988, 33; Начальный период… С. 43–44; А.Г. Хорьков. Боевая и мобилизационная готовность приграничных военных округов накануне Великой Отечественной войны. Москва: ВАГШ, 1989, 7. Цифры в скобках — численность на 1 июня 1941 года по: А.В. Владимирский. На киевском направлении. Москва: Воениздат, 1989, 22–23. Все источники ссылаются на архивные документы. Расхождения, вероятно, отражают противоречивые донесения.
Источник: Начальный период… С. 46.
Источник: Начальный период… С.46.
Примечание: номера корпусов для Одесского военного округа даны на 1 июня 1941 года. Источник: Начальный период… С. 49–50; Раманичев, 90–92, со ссылкой на: ЦАМО, ф. 38, оп. 1 1 353, д. 5, л. 139; оп. 1 1360, д. 5, л. 13, 35; ф. 15, оп. 881454, д. 12;ф. 10а, оп. 2766, д. 101, л. 83-116.
Источник: Начальный период… С. 51.
Источник: Сборник боевых документов Великой Отечественной войны, выпуск 36. Москва: Воениздат, 1958. С. 253. (Далее — СБД ВОВ).
Источник: СБД ВОВ 36 (1958), 253.
Источник: СБД ВОВ, вып. 36 (1958), 253–269:
Источник: СБД ВОВ, вып. 33, 216–231.
Источник: СБД ВОВ, вып. 36 (1957), 233.
Источник: Начальный период… С. 53. Примечания:2 Упоминание об этом протоколе и краткое изложение его содержания можно найти, например, в сборнике: Вторая мировая война. Книга первая. Общие проблемы. М.: Наука, 1966. С. 282. В отличие от самого пакта о ненападении, секретный дополнительный протокол к нему не содержал никаких юридических обязательств, излагая лишь намерения. (Прим. ред.). 3 На самом деле — Владимир Богданович Резун. (Прим. перев.). 20 См. например: Из описания боевых действий 22 мотострелковой дивизии войск НКВД в Прибалтике с 22 июня по 12 июля 1941 г. в сборнике «Внутренние войска в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. Документы и материалы» (Москва: Юридическая литература, 1975), 37–42. Этот объемистый том отчетов о боевых действиях многих соединений и частей НКВД дает превосходную картину обширной структуры НКВД военного времени. 21 Подробности об управлении можно найти в книге «Начальный период Великой Отечественной войны» (Москва: Академия Генерального штаба им. Ворошилова, 1989), 90–91. 22 Справедливости ради заметим, что увольнение офицеров со службы — неизбежный результат масштабного сокращения армии, а с 1921 по 1925 год численность РККА уменьшилась в десять раз. Преследования по политическим мотивам, пик которых пришелся на рубеж 1920-1930-х годов (т. н. дело «Весна», затронувшее в первую очередь академические круги) не являлись здесь определяющими. В то же время ожесточенное противостояние с Троцким, уже ставшее внешнеполитической проблемой, не могло не поставить вопрос о лояльности бывших сторонников Троцкого, которых в РККА имелось достаточно много. (Прим. ред.). 23 Подробности см. в статьях и документах, опубликованных в «Известиях ЦК КПСС» — недолговечном журнале, издававшемся под патронажем Генерального секретаря партии М.С. Горбачева в качестве «локомотива» гласности. Между 1988 годом и своей кончиной в 1991 году журнал опубликовал серию беспрецедентных документов о преступлениях партии и Сталина. Издаваться он прекратил, когда в 1991 году рухнул Советский Союз. К сожалению, с тех пор ни одно российское издание не могло тягаться с ним по части откровенности или исторической ценности. Подробности о чистках см.: Известия ЦК КПСС, № 4 (апрель), 1989,43. 24 О.Ф. Сувениров. Всеармейская трагедия // Военно-исторический журнал, № 3 (март), 1989, 39. 25 Там же, 40. 26 Там же. 27 «Trial of Red Army Commanders», USSR (Combat-Army), G-2 Report No. 866-6320 (Washington, D.C.: Military Intelligence Division, War Department, 12 June 1937). Classified secret.. В полном виде донесения атташе о советских чистках см. David М. Glantz, «Observing the Soviets: U.S. Army Attaches in Eastern Europe During the 1930s» // Journal of Military History, 55,2 (April 1991), 153–184. 28 О.Ф. Сувениров. Всеармейская трагедия, 40. 29 «Treason Trials, Red Army», USSR (Combat — Army), G-2 Report No. 875-6320 (Washington, D.C.: Military Intelligence Division, War Department, 17 June 1937). Classified secret. 30 О.Ф. Сувениров. Всеармейская трагедия, 45. 31 Там же. 32 А. Д. Локтионов был арестован в декабре 1940 года. Как указано немного ниже, на момент ареста он занимал пост командующего войсками Прибалтийского особого военного округа — созданного только в 1940 году. (Прим. ред.). 208 Эта акция не была такой неоправданной, как кажется автору — в 1941 году вновь созданные корпуса были опять расформированы. Танковые и механизированные корпуса и танковые армии, созданные в 1942–1944 годах, после появления в Красной армии достаточного количества танков, имели уже принципиально иную структуру. (Прим. ред.). 209 М. Захаров, предисловие к сборнику «Вопросы стратегии и оперативного искусства в советских военных трудах (1917–1940 гг.)» (Москва: Воениздат, 1965), 23. Захаров точно схватывает впечатления и страхи советских военных комментаторов, которые анализировали в советских военных журналах эффект недавнего проявления немцами себя в бою. 210 Начальный период Великой Отечественной войны. Москва: Академия Генерального штаба им. Ворошилова, 1989, 4243. Подробности по структуре стрелковых частей можно найти во многих источниках, например: Ю.П. Бабич и А.Г. Байер. Развитие вооружения и организации советских сухопутных войск в годы Великой Отечественной войны. Москва: Академия им. Фрунзе, 1990, 31–38. 211 Автор почему-то не упоминает о двукратном (!) превосходстве немецкой дивизии в штатном количестве транспортных средств, которое следует из его таблицы. (Прим. ред.). 212 У автора — «1940». (Прим. ред.). 213 Начальный период, 44, со ссылкой на: Операции советских вооруженных сил в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. Москва: Воениздат, 1958,79. 214 Резерв Главнокомандования (РГК) стал в августе 1941 года Резервом Верховного Главнокомандования (РВГК). 215 Начальный период, 44–45; А.Г. Хорьков. Боевая и мобилизационная готовность приграничных военных округов накануне Великой Отечественной войны. Москва: Академия Генерального штаба им. Ворошилова, 1985, 34–67. 216 Начальный период, 45. 217 «Приказ войскам Прибалтийского особого военного округа № 0052 от 15 июня 1941 г. по обеспечению боевой готовности войск округа» // Сборник боевых документов Великой отечественной войны. Выпуск 34. Москва: Воениздат, 1958, 7–8. Сборник был подготовлен Военно-научным управлением Генерального штаба, пронумерован и получил гриф секретности. Первоначальный приказ носил гриф «сов. секретно, особой важности». Далее цитируется как СБД ВОВ. Все последующие документы в этом и других выпусках носили схожий гриф секретности. 218 «Донесение штаба Прибалтийского особого военного округа от 22 июня 1941 г. Генеральному Штабу Красной Армии о недостатках в организации связи в округе» // СБД ВОВ, вып. 34, 34. 219 «Донесение командующего войсками Северо-Западного фронта от 22 июня 1941 г. народному комиссару обороны о прорыве крупных танковых и моторизованных сил противника на Друскеники и мероприятиях командования фронта по организации разгрома тильзитской группировки противника» // СБД ВОВ, вып. 34, 36. 220 «Донесение начальника артиллерийского управления Северо-Западного фронта от 23 июня 1941 г. заместителю народного комиссара обороны СССР об остром недостатке боеприпасов в результате первого дня боевых действий войск фронта» // СБД ВОВ, вып. 34, 48. 221 «Доклад начальника управления связи Северо-Западного фронта начальнику управления связи Красной Армии от 26 июня 1941 г. о состоянии и использовании войск связи фронта в начальный период войны», СБД ВОВ, вып. 34, 187–188. 222 «Доклад Начальника артиллерии 8-й армии начальнику Генерального штаба Красной Армии и начальнику артиллерии Северного фронта от 26 августа 1941 г. о боевой деятельности артиллерии за период с 22 июня по 20 августа 1941 г.» // СБД ВОВ, вып. 34,230–231. 223 «Приказ начальника штаба 27-й армии № 1 от 1 июля 1941 г. об устранении недостатков в работе личного состава полевого управления армии» // СБД ВОВ, вып. 34, 276–277. 224 «Директива военного совета Западного фронта от 23 июня 1941 г. военным советам армий и командирам корпусов о наведении порядка в обеспечении войск» // СБД ВОВ, вып. 35. Москва: Воениздат, 1958, 34–35. 225 «Донесение командующего войсками 3-й армии от 23 июня 1941 г. командующему войсками фронта об отсутствии в войсках армии транспорта, горючего и вооружения» // СБД ВОВ, вып. 35, 137. 226 «Боевое донесение командира 2-го стрелкового корпуса № 1 от 25 июня 1941 г. штабу Западного фронта о ходе отмобилизования частей корпуса» // СБД ВОВ, вып. 35, 183–184. 227 «Боевое донесение командира 2-го стрелкового корпуса № 2 от 28 июня 1941 г. командующему войсками Западного фронта о боевых действиях корпуса» // СБД ВОВ, вып. 35, 184–185. 228 «Оперативная сводка штаба Юго-Западного фронта № 9 к 20 часам 26 июня 1941 г. о боевых действиях войск фронта» // СБД ВОВ, вып. 36. Москва: Воениздат, 1958, 28–29. 229 «Директива военного совета Юго-Западного фронта № 00207 от 29 июня 1941 г. командующему войсками 6-й армии об устранении недостатков в боевых действиях соединений армии» // СБД ВОВ, вып. 36, 49–50. 230 «Доклад начальника артиллерии Юго-Западного фронта начальнику главного артиллерийского управления Красной Армии от 14 июля 1941 г. об обеспеченности частей Юго-Западным фронтом артиллерийским и стрелково-минометным вооружением по состоянию на 10 июля 1941 г.» // СБД ВОВ, вып. 36, 93-100. 231 А. В. Владимирский. На киевском направлении. Москва: Воениздат, 1989, 30. 232 Кроме 135-й стрелковой дивизии, в которой насчитывалось 9911 человек. (Прим. ред.). 233 А. В. Владимирский. На киевском направлении. Москва: Воениздат, 1989, 32–33. 234 Сформированные сначала в 1932 году на экспериментальной основе, танковые корпуса начали свою историю в качестве механизированных корпусов и в 1938 году были переименованы в танковые. Сформированная Сталиным в 1939 году особая комиссия («комиссия Кулика») для изучения опыта испанской Гражданской войны порекомендовала расформировать эти корпуса и заменить их меньшими бронетанковыми соединениями, которые могли лучше взаимодействовать с пехотой. В результате в ноябре 1939 года было принято решение расформировать танковые корпуса и заменить их отдельными танковыми бригадами и моторизованными дивизиями смешанного вооружения. Преобразование шло медленно, и танковые корпуса приняли участие в Финской войне (10-й). К началу 1940 года все танковые корпуса наконец исчезли. К 1 марта 1940 года в составе советских вооруженных сил имелось 39 легких и тяжелых танковых бригад, 3 моторизованные бронетанковые бригады РВК (Резерва Верховного Командования), 31 танковый полк и 100 танковых батальонов в составе стрелковых и кавалерийских дивизий — общей численностью танкового парка в 20 000 машин. Кроме того, полным ходом осуществлялись планы создания 15 моторизованных стрелковых дивизий. 235 «Акт о приеме Наркомата Обороны Союза ССР тов. Тимошенко С. К. от тов. Ворошилова К. Е.» // Известия ЦК КПСС, № 1 (январь), 1990, 201. Датирован 8 мая 1940 г. 236 На первой стадии этого процесса должны были сохраниться около 25 танковых бригад для обеспечения пехоты танковой поддержкой. На второй стадии (в 1941 году) все существующие танковые бригады и батальоны должны были быть расформированы и послужить материалом для создания новых механизированных корпусов. Это оставило в июне 1941 года стрелковые и кавалерийские дивизии практически без всякой бронетехники. Из 37 895 танков, требовавшихся по штатам механизированных, стрелковых, кавалерийских и воздушно-десантных соединений, в июне 1941 года имелось только 23 100 танков старых марок, из которых лишь 18 700 были боеготовыми. Вдобавок 3600 из этих машин относились к моделям Т-37, Т-38 и Т-40, вооруженным только пулеметами*. См. N. Ramanichev, «The Red Army, 1940–1941: Myths and Realities», Unpublished manuscript, 92, ссылка на: ЦАМО, ф. 38, оп. 11353, д. 909, л. 2-18, л. 924 и л. 135–138. * Кроме того, имелось 1285 двухбашенных танков Т-26, вооруженных либо пулеметами, либо 37-мм короткоствольными пушками, снаряды для которых уже были сняты с вооружения. (Прим. ред.). 237 Среди многих источников по составу механизированных корпусов см. Начальный период, 45–47; Строительство и боевое применение советских танковых войск в годы Великой Отечественной войны. Москва: Воениздат, 1979, 44. 238 Так в оригинале книги. Очевидно, 4-й и 8-й. (Прим. ред.). 239 Начальный период, 46. 240 Там же. 241 В число автомашин входили 66 процентов требовавшихся ГАЗ-АА, 31 процент грузовиков ЗИС-4 и 27 процентов автоцистерн на их же базе. 242 Там же. Впоследствии Рокоссовский станет командующим фронтом. 243 Танков Pz I в войсках вермахта на Востоке имелось около 180, танков Pz II — 746. Последние имели такой же вес, как советские Т-26 (9-10 тонн), и лучшую бронезащиту (30 мм против 15); несмотря на разный калибр пушек, друг друга они могли поразить примерно на одном расстоянии — до 400 метров. (Прим. ред.). 244 Подробнее о советских и немецких танках см. Steven J. Zaloga and James Grandsen, Operation Barbarossa (London: Arms and Armor Press, 1985); and Steven J. Zaloga, Jim Kinnear and Peter Sarson, KV–I & II Heavy Tanks, 1941–1945 (London: Osprey, 1995). 245 Бронепробиваемость советской 45-мм танковой (и противотанковой) пушки против немецкой цементированной брони равнялась 32 мм на дистанции 400 метров. Лобовая броня немецких танков Pz 38(t), Pz III и Pz IV большинства модификаций в 1941 году составляла 50 мм. Танки Т-26, БТ-5 оснащались только карбюраторными двигателями, дизель стоял лишь на модификации БТ-7М. В целом же для эффективности боевого применения танка главным является не столько калибр пушки и толщина брони, сколько удобство его применения — надежность ходовой части, простота управления, обзор и оснащенность средствами связи. (Прим. ред.). 246 Основным средством борьбы с тяжелыми и средними танками в вермахте с 1941 года и практически до конца войны оставалась 88-мм зенитная пушка на механической тяге. Такие орудия с начала войны входили в состав противовоздушных частей и подразделений Люфтваффе, в большом количестве приданных в оперативное подчинение наступающим наземным войскам. (Прим. ред.). 247 «Доклад командира 12-го механизированного корпуса от 27 июня 1941 г. командующему войсками Северо-Западного фронта о недостатках в использовании корпуса» // СБД ВОВ, вып. 34, 322–323. 27 июня Шестопалов был ранен в бою и умер в госпитале 6 августа 1941 г. 248 Там же, 322. 249 Подчеркнутый фрагмент в книге был опущен. (Прим. ред.). 250 Там же, 323. 251 «Боевое донесение командира 21-го механизированного корпуса № 3 от 29 июня 1941 г. О результатах боевых действий корпуса» // СБД ВОВ, вып. 33,30–31. В ходе войны Лелюшенко поднимется до должности командующего знаменитой 4-й гвардейской танковой армией. 252 Начальник Автобронетанкового управления Северо-Западного фронта. (Прим. авт.). 253 «Донесение помощника командующего Северо-Западным фронтом от 11 июля 1941 г. о состоянии механизированных корпусов» // СБД ВОВ, вып. 33, 12. 254 Там же. 255 Генерал-майор, командир 3-го механизированного корпуса. (Прим. авт.). 256 Здесь и далее подчеркнуты фрагменты, опущенные автором книги. (Прим. ред.). 257 «Письмо начальника автобронетанкового управления Северо-Западного фронта от 11 июля 1941 г. о состоянии механизированных корпусов и причинах больших потерь» // СБД ВОВ, вып. 33, 14–16. Генерал-майор Куркин командовал 3-м механизированным корпусом. Полубояров впоследствии станет командующим 4-м гвардейским танковым корпусом и с этим корпусом примет участие в битве за Берлин. 258 Там же, 16. 259 «Доклад командира 21-го механизированного корпуса командующему 27-й армии о состоянии корпуса на 23 июля 1941 г.» // СБД ВОВ, вып. 33,40–41. 260 Там же, 41. 261 21-й механизированный корпус Лелюшенко совместно с группой генерал-лейтенанта Акимова (полторы воздушно-десантные бригады) в течение недели сдерживал у Двинска наступление значительно превосходящих сил 56-го моторизованного корпуса Эриха фон Манштейна, нанеся ему существенные потери и в ходе контратак захватив до трех сотен пленных. В целом действия корпуса можно оценить как весьма удачные — особенно по меркам 1941 года. (Прим. ред.). 262 «Справка командира 12-го механизированного корпуса от 29 июня 1941 г. о недостатках в использовании корпуса и управлении им» // СБД ВОВ, вып. 33,42–43. 263 «Отчет командира 1-го механизированного корпуса от 2 августа 1941 г. начальнику штаба Северо-Западного фронта о боевых действиях 1-го механизированного корпуса за период с 22 июня по 24 июля 1941 г.» // СБД ВОВ, вып. 34, 324. 264 «Распоряжение командира 1-го механизированного корпуса от 1 августа 1941 г. об устранении недостатков в организации управления боем соединений и частей корпуса» // СБД ВОВ, вып. 33, 44–45. 265 «Доклад командира 7-й танковой дивизии 6-го механизированного корпуса от 28 июня 1941 г. о применении и характере действий механизированных соединений с 22 июня по 20 июля 1941 г.»//СБД ВОВ, вып. 33, 117–118. 266 «Боевое распоряжение командующего войсками Западного фронта от 23 июня 1941 г. командующему войсками 10-й армии о наведении порядка в управлении войсками армии» // СБД ВОВ, вып. 35, 30. 267 «Боевое донесение штаба Западного фронта № 008 к 16 часам 45 минутам 25 июня 1941 г. о положении соединений и частей фронта» // СБД ВОВ, вып. 35,45. 268 «Оперативная сводка штаба Западного фронта № 7 к 22 часам 25 июня 1941 г. о боевых действиях войск фронта» // СБД ВОВ, вып. 35,45. 269 «Оперативная сводка штаба Западного фронта № 8 к 20 часам 27 июня 1941 г. о боевых действиях войск фронта» // СБД ВОВ, вып. 35, 50. 270 Там же. 271 «Донесение начальника автобронетанкового управления Западного фронта начальнику главного автобронетанкового управления Красной Армии о состоянии автобронетанковых войск фронта на 29 июня 1941 г.» // СБД ВОВ, вып. 35, 65. 272 «Донесение начальника автобронетанкового управления Западного фронта начальнику главного автобронетанкового управления Красной Армии от 1 июля 1941 г. о состоянии автобронетанковых войск фронта» // СБД ВОВ, вып. 35, 83–84. 273 «Доклад начальника автобронетанкового управления Западного фронта заместителю народного комиссара обороны Союза ССР от 5 августа 1941 г. о боевых действиях механизированных корпусов с 22 июня по 27 июня 1941 г.» // СБД ВОВ, вып. 33, 73–77. 274 Там же, 73. 275 Там же, 75–76. 276 В. П. Крикунов. Куда делись танки? // ВИЖ, № 11 (ноябрь), 1988,31. 277 «Приказ командующего 20-й армией № 7 от 8 июля 1941 г. о недостатках, выявленных в 5-м и 7-м механизированных корпусах в ходе двухдневных боев» // СБД ВОВ, вып. 33,86. Курочкин всю войну командовал армией, а после войны стал видным военным историком и теоретиком. 278 «Приказ 7-му механизированному корпусу № 7» // СБД ВОВ, вып. 33, 104. 279 Там же. 280 Крикунов, 33–35, цитируя «Доклад командира 7-й танковой дивизии 6-го механизированного корпуса о состоянии и действиях 7 тд». 7-я танковая дивизия была практически уничтожена в боях южнее Гродно за первую неделю войны. 281 «Боевое донесение командира 37-й танковой дивизии от 28 июня 1941 г. о результатах боевых действий дивизии» // СБД ВОВ, вып. 33, 174–175. 282 «Описание командиром 8-го механизированного корпуса боевых действий корпуса с 22 по 29 июля 1941 г.» // СБД ВОВ, вып. 33,164. Рябышев пережил начальный период войны и позже до конца войны командовал армиями и стрелковыми корпусами. 283 Там же, 168–170. 284 «Краткое описание боевых действий 15-го механизированного корпуса в период с 22.6.41 по 12.7.41 г.» // СБД ВОВ, вып. 36, 253. 285 Подчеркнуты фрагменты, опущенные автором книги. (Прим. ред.). 286 Там же, 253–254. 287 «Доклад начальника автобронетанкового управления Юго-Западного фронта военному совету фронта от 30 июня 1941 г. о состоянии механизированных корпусов и об отходе их для восстановления материальной части» // СБД ВОВ, вып. 33,129. 288 «Доклад начальника автобронетанкового управления Юго-Западного фронта военному совету фронта о состоянии механизированных корпусов на 1 июля 1941 г.» // СБД ВОВ, вып. 33, 131. 289 Там же. 290 «Доклад начальника автобронетанкового управления Юго-Западного фронта начальнику главного автобронетанкового управления от 3 июля 1941 г. о причинах больших потерь в механизированных корпусах и предложения по улучшению их использования» // СБД ВОВ, вып. 33, 132–133. 291 Совершенно очевидно, что имеется в виду широкое применение немцами 88-мм зенитных орудии Люфтваффе. (Прим. ред.). 292 «Директива командующего Юго-Западным фронтом об улучшении организации и руководства боем механизированных корпусов» // СБД ВОВ, вып. 33, 134. 293 Так в документе. Итоговый подсчет дает 4536 танков. (Прим. ред.). 294 Так в документе. Итоговый подсчет дает 1114 бронемашин. (Прим. ред.). 295 «Справка начальника автобронетанкового управления Юго-Западного фронта командующему войсками фронта о состоянии автобронетанковых войск на 17 июля 1941 г.» // СБД ВОВ, вып. 36,102–103. Называемая в докладе общая численность танков не соответствует общей численности по маркам. Та же справка оценивала численность автобронетанковых войск на 17 июля следующим образом: 8-й мк — 57 (включая 28 KB и Т-34); 15-й мк — 10 (1 Т-34); 4-й мк — 100 (10 KB и 49 Т-34); 16-й мк — 73; 9-й мк— 38; 19-й мк — 77 (31 Т-34); 22-й мк — 40; 24-й мк — 100. Моргунов отметил, что за весь указанный период советская промышленность поставила фронту 4 новых танка KB и 34 танка Т-34. 296 Там же, 103. 297 Там же, 105. 298 «Доклад помощника командующего войсками Юго-Западного фронта по танковым войскам заместителю народного комиссара обороны Союза ССР от 5 августа 1941 г. о недостатках в управлении боевыми действиями механизированных корпусов» // СБД ВОВ, вып. 33, 135–139. Вольский позже станет командиром механизированного корпуса в Сталинграде и командующим 5-й гвардейской танковой армией в конце 1944 года. 299 Там же, 135. 300 «Доклад командира 41-й танковой дивизии помощнику командующего Юго-Западным фронтом по танковым войскам от 25 июля 1941 г.» // СБД ВОВ, вып. 33, 176–179. 301 41-я танковая дивизия, не получив в первый день войны приказов от командира корпуса, действовала в соответствии с предвоенным планом из «красного пакета» и распоряжениями командующего 5-й армией. В итоге артиллерийский и один из танковых полков прикрывали ковельское направление, 41 — й мотострелковый полк был придан 45-й стрелковой дивизии и успешно контратаковал противника в районе Рымачей, другой танковый полк поддерживал 87-ю стрелковую дивизию, 22 и 23 июля отбив у немцев часть города Устилуг и отбросив противника за линию укрепрайона. В целом дивизия действовала наиболее успешно из всего корпуса, к 30 июня в ней сохранилось 16 танков KB, 106 танков Т-26, и 12 орудий артполка. (Прим. ред.). 302 «Доклад командира 32-й танковой дивизии начальнику автобронетанкового управления Юго-Западного фронта о боевых действиях дивизии за период с 22 июня по 14 июля 1941 г.» // СБД ВОВ, вып. 33, 180–188. 303 «Доклад командира 10-й танковой дивизии заместителю народного комиссара обороны Союза ССР от 2 августа 1941 г. о боевых действиях дивизии в период с 22 июня по 1 августа 1941 г.» // СБД ВОВ, вып. 33, 192–213. 304 «Доклад командира 37-й танковой дивизии начальнику автобронетанкового управления Юго-Западного фронта о боевых действиях дивизии в период с 22 июня по 10 июля 1941 г. и ее состоянии на 15 июля 1941 г.» // СБД ВОВ, вып. 33, 216. 305 Там же. 306 Там же, 217. 307 «Доклад командира 43-й танковой дивизии командующему войсками Юго-Западного фронта о боевых действиях дивизии за период с 22 июня по 10 августа 1941 г.» // СБД ВОВ, вып. 33, 233. 308 Там же, 234. 309 Там же. 310 «Доклад командующего войсками Юго-Западного фронта начальнику генерального штаба Красной Армии от 7 июля 1941 г. о положении механизированных корпусов фронта» // СБД ВОВ, вып. 36, 81–82. 311 Подчеркнут фрагмент, опущенный автором книги. (Прим. ред.) 312 «Оперативная сводка штаба 5-й армии № 024 к 11 часам 8 июля 1941 г. о результатах отхода войск армии на линию Коростеньского укрепленного района» // СБД ВОВ, вып. 36,161–162. 313 Основано на интервью 1985 и 1986 годов с бывшим лейтенантом Хельмутом Ритгеном, который во время боев за Расейняй служил в разведывательном батальоне 6-й танковой дивизии. Интервью имели место в военном колледже армии США во время симпозиумов, которые занимались ходом операций на германском Восточном фронте. 314 Эта информация основана на интервью со многими немецкими ветеранами на четырех симпозиумах по военному искусству в 1984, 1985 и 1986 гг. в военном колледже американской армии в городе Карлайль, штат Пенсильвания. 315 «Описание командиром 8-го механизированного корпуса боевых действий корпуса с 22 по 29 июня 1941 г.» // СБД ВОВ, вып. 33, 164–170. 316 Ни в одном из описанных случаев советские механизированные соединения не имели шанса одержать победу, даже если бы обладали штатной численностью. В первую очередь превосходство немецких войск на этом этапе войны определялось существенным перевесом в живой силе и гораздо более высокой мобильностью, обусловленной значительно большим количеством транспортных средств. (Прим. ред.) 317 Подробности по организации и боеготовности кавалерийских войск в июне 1941 г. можно найти в «Начальном периоде», 52–53 и в книге Бабича и Байера «Развитие вооружения», 61. 318 Подробности быстрого уничтожения 36-й кавалерийской дивизии см. СБД ВОВ, вып. 35. 319 Кавалерийские соединения в принципе не приспособлены ни для прорыва вражеской обороны, ни для нанесения контрударов, а в обороне их ценность (из-за слабого оснащения артиллерией) будет ниже, чем у обычных стрелковых соединений — даже при значительно более высоком уровне подготовки каждого бойца. Кавдивизии предназначены в первую очередь для маневренных рейдовых действий против вражеских тылов и коммуникаций при введении в прорыв либо через открытый фланг противника. Поэтому в летней кампании 1941 года имело место лишь одно массированное применение кавалерии — в июле, в ходе Смоленского сражения. (Прим. ред.) 320 Сведения об организации, боеготовности и боевой эффективности воздушно-десантных войск можно найти в «Начальном периоде», 53–54, см также: David М. Glantz, A History of Soviet Airborne Forces (London: Frank Cass, 1994), 38–56. 321 Glantz, Airborne Forces, 43. 322 В конце июня — начале июля этот корпус частью своих сил (в виде группы генерал-лейтенанта Акимова) при поддержке 21-го мехкорпуса Лелюшенко весьма успешно противостоял 56-му моторизованному корпусу Манштейна у Двинска. (Прим. ред.) 323 «Боевое распоряжение командующего войсками Западного фронта от 28 июня 1941 г. командиру 4-го воздушно-десантного корпуса и командующему военно-воздушными силами фронта на десантирование 214-й воздушно-десантной бригады в район Слуцк» // СБД ВОВ, вып. 35, 56. 324 «Частный приказ командующего войсками Западного фронта № 012 от 29 июня 1941 г. командиру 4-го воздушно-десантного корпуса на выдвижение 214-й воздушно-десантной бригады на глусское направление и на переход к обороне остальными войсками корпуса» // СБД ВОВ, вып. 35, 63. 325 Описание состава и развертывания укрепленных районов см. А. Г. Хорьков. Укрепленные районы на западных границах СССР // ВИЖ, № 12 (декабрь), 1987, 47–54. 326 Там же, 45; Боевой состав Советской Армии. Часть 1. Москва: Военно-Научное Управление Генерального Штаба, 1963, 7-12. 327 Ramanichev, «Red Army», 82–83, со ссылкой на архив ЦАМО, ф. 15а, оп. 2245, д. 83, л. 36. Раманичев добавляет, что в 1940 г. армия получила только 81 118 из запланированных 100 000 автоматов и 368 934 из 711 000 планового производства винтовок советской промышленностью. |
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Наверх | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
