Глава 10

Ансамбль песни и пляски им. Святого Витта

Я перешел к пляске святого Витта и выяснил, как и следовало ожидать, что ею я тоже страдаю; тут я заинтересовался этим медицинским феноменом и решил разобраться в нем досконально.

(Джером Клапка Джером. Трое в одной лодке, не считая собаки)

Св. Вит (именно так, с одним «т» — это потом уже христианские переписчики все перепутают), благословенный покровитель пляски и пляшущих, пристрастия к пляскам вовсе не имел и жил на Сицилии задолго до того, как его имя 1200 лет спустя стало с этой «пляской» ассоциироваться. «Почему в мою честь назвали пляску?» — мог бы поражаться христианский святой, глядя из «обителей небесных» на психический бардак, охвативший тот «мир», бороться с которым приходил Христос. «Мужайтесь — я победил мир» — сказал Иисус, оглядев ту землю, куда он «принес не мир, а меч». Он был прав. От античного мира не осталось камня на камне…

Пляска святого Витта поразила Европу во второй половине четырнадцатого века. Благодаря такому катализатору как христианство, средние века были эпохой наиболее затронутой психическими эпидемиями. Нередко эти психические эпидемии служили исходным пунктом возникновения новых религиозных сект, как это наблюдалось в первые века христианства на Востоке, в средние века в Европе, а позже и в России. Различные секты патологического характера с распространением христианства плодились как грибы. Пляска Витта возникла не на пустом месте, до нее были флагелланты-самобичеватели — массовое покаяние, охватившее Италию во второй половине XIII века. Громадные толпы народа всех классов ходили по Италии, бичуя себя плетьми. После чумы 1348 года движение перекинулось через Альпы, охватив западную Европу. Вначале католическая церковь это движение поощряла, но затем, решив, что такое излишнее выражение ужаса перед Христом наверняка от дьявола, стала бороться кострами.

Замечательна эпидемия самобичевания, распространившаяся из Италии по Европе в 1266 г., о которой историк сообщает следующее: «Беспримерный дух самообвинения внезапно овладел умами народа. Страх перед Христом напал на всех; благородные и простые, старые и молодые, даже дети лет пяти бродили по улицам без одежд с одним только поясом вокруг талии. У каждого была плеть из кожаных ремней, которой они бичевали со слезами и вздохами свои члены так жестоко, что кровь лила из их ран».

В виде подобных психических эпидемий жизнь преломлялась в кривом зеркале христианства. Без христианства чума считалась бы просто болезнью, бедой, но для верующих любая эпидемия представлялась наказанием за грехи. Эта эпидемия чумы, кстати, действительно была наказанием за грехи, но за грехи экологические. Биосфера не простила христианам уничтожения всех «дьявольских отродий» — кошек, и чуму разнесли расплодившиеся крысы.

Итак, в XIV веке Черная Смерть (бубонная чума, хотя сейчас появляются альтернативные гипотезы ее этимологии, включая даже эрготизм непосредственно или как фактор, понижающий иммунитет) косила людей, унеся более 20 миллионов жизней. В этой напряженной обстановке и родилась «пляска Святого Гюи» или «пляска Святого Витта», отличительными признаками которой были непроизвольные дергающиеся движения больного. Еще и сегодня некоторые врачи ошибочно смешивают пляску Витта с болезнью Хантингтона — наследственной хореей. Это болезнь имеет схожую симптоматику, даже включая в некоторых случаях бред, навязчивые состояния и выраженные психические расстройства, но именно из-за ее наследственного характера (0,5–1 случай на 10 тыс. населения) она не могла распространиться так широко, как это случилось с пляской Витта.

Началось все в Германии. В начале 1374 г. Рейн вышел из берегов, и связанные с этим бедствия усугубили и без того плачевное положение крестьян и городских бедняков. Верующие, как обычно, собрались в Аахене почтить Иоанна Крестителя, однако религиозные торжества неожиданно вылились в безумные истерические пляски. Музыка, пение и церковная служба немало посодействовали распространению этой эпидемии. Толпа больных перенесла эпидемию на левый берег Рейна, в Страсбург. В Германии массовое умопомрачение захватило земли от Аахена до Кельна и далее до Мена, где на улицах плясали одновременно около 1500 человек. Видимо, именно тогда по всей Германии распространилось странное поверье, что всякий, кто спляшет перед статуей Св. Витта в его день (15 июня), будет пребывать в добром здравии весь год.

Через несколько месяцев эпидемия распространилась на запад. Одержимые танцоры захватили церкви в Маастрихте, Утрехте, Льеже и других городах. Церковь считала, что это проделки дьявола, беснующиеся же обвиняли священников. В Маастрихте магистры запретили публичные танцы; в Льеже священники изгоняли демонов. Спустя пять-шесть месяцев истерия охватила Нидерланды, Бельгию и север Франции. Однажды улицы французского города Метца оказались заполнены тысячами пляшущих людей. Издавая пронзительные вопли, с пеной на губах, они совершали дикие прыжки, не обращая внимания на толпы перепуганных людей, наблюдавших за ними. Танцевали они в основном у церквей и на кладбищах. Люди могли танцевать в течение многих часов в своем странном исступленном состоянии, пока не падали наземь в полном изнеможении. В этот момент они ничего вокруг не видели и не слышали, может быть, за исключением тех, кого посещали религиозные видения. Служители Церкви объявляли их одержимыми дьяволом и пытались успокоить с помощью процедуры экзорцизма, то есть изгнания бесов. Но «одержимых» было слишком много. Иногда окружающие решали поддержать танцующих, и тогда они отплясывали под звуки музыки нанятых музыкантов. Музыка считалась лекарством. Эмпирически было выяснено, что спокойная музыка может иногда утихомирить безумцев.

В начале XV века сходная судорожная эпидемия охватила Испанию. Больные люди также обнаруживали большую чувствительность к музыке и к некоторым краскам. Так, как отмечал Бехтерев, «их приводил в неистовство красный цвет, а вода притягивала их к себе, вследствие чего многие бросались в воду и тонули.

Вскоре судорожная эпидемия охватила всю Западную Европу, на улицах и площадях тысячи возбужденных людей предавались безумным танцам и, уже не в силах остановиться, падали замертво. Зловещее, заразительное веселье передавалось от одного городского района к другому, от деревни к деревне, оставляя за собой бездыханные человеческие тела.

Здесь самое время напомнить, что эрготизм — отравление спорыньей — имеет два клинических проявления: гангренозное (прообраз будущих голливудских зомби с отваливающимися руками, ногами и ушами) и конвульсивное (что мы и видим в «пляске Витта»). Почему эрготизм принимает тот или иной вид, на сегодня еще не понятно. Предполагалось, что конвульсивный вариант связан с дефицитом витамина А в диете, но эта гипотеза пока еще не имеет прямых доказательств (Eadie, 2003). Скорее всего, симптоматика эрготизма зависит от разного состава алкалоидов спорыньи в разных местностях. Поэтому обычно «эпидемии конвульсивного эрготизма были широко распространены к востоку от Рейна в Европе из-за потребления зерна, зараженного спорыньей. К западу от Рейна потребление загрязненной спорыньей пищи вызывало эпидемии гангренозного эрготизма». Впрочем, достаточно часто отравление имеет смешанную форму.

Немецкий летописец сообщает, что в Страсбурге в 1518 году «сотни мужчин и женщин плясали и прыгали на рыночной площади, в переулках и на улицах. Многие по несколько дней ничего не ели, пока болезнь не затихала». Власти пытались пресекать подобные пляски, но они продолжались на протяжении нескольких столетий.

В Италии распространение пляски сопровождалось уверенностью, что такая пляска сделает безопасным укус тарантула для тех, кто танцевал под музыку (видимо, тут влияние библейских слов Иисуса: «наступайте на скорпионов — не будет вам вреда»). Пляску стали назвать «тарантеллой». Эта мания тарантеллы распространилась с необычайной быстротой по всей Италии и, вследствие поглощения ею огромного количества жертв, сделалась в полном смысле слова социальной язвой Италии.

Танцоры, как в бреду, часами совершали дикие прыжки, не замечая ничего вокруг. Часто это состояние напоминало эпилептические припадки. Люди падали на землю с пеной у рта, а затем внезапно вскакивали и принимались нелепо приплясывать, пронзительно выкрикивая имена воображаемых духов, при этом у них появлялись галлюцинации. Основным способом лечения безумия оставались, как водится, только истовая молитва, покаяние, целование креста и скрупулезное отправление всех церковных обрядов.

«Исчезла так же внезапно, как и появилась» — так обычно заканчивается любое описание «пляски Витта». Да никуда она не исчезла! Просто название сменилось. На сцену европейского балагана вышли «конвульсионеры».

Не менее поразительны и эпидемии конвульсионерок. Вот, например, небольшая выдержка о средневековых конвульсионерках из Луи-Дебоннера:

«Представьте себе девушек, которые в определенные дни, а иногда после нескольких предчувствий внезапно впадают в трепет, дрожь, судороги и зевоту; они падают на землю, и им подкладывают при этом заранее приготовленные тюфяки и подушки. Тогда с ними начинаются большие волнения: они катаются по полу, терзают и бьют себя; их голова вращается с крайней быстротой, их глаза то закатываются, то закрываются, их язык то выходит наружу, то втягивается внутрь, заполняя глотку. Желудок и нижняя часть живота вздуваются, они лают, как собаки, или поют, как петухи; страдая от удушья эти несчастные стонут, кричат и свистят; по всем членам у них пробегают судороги; они вдруг устремляются в одну сторону, затем бросаются в другую; начинают кувыркаться и производить движения, оскорбляющие скромность, принимают циничные позы, растягиваются, деревенеют и остаются в таком положении по часам и даже по целым дням; они на время становятся слепыми, немыми, параличными и ничего не чувствуют. Есть между ними и такие, у которых конвульсии носят характер свободных действий, а не бессознательных движений».

Малоизвестно, но тарантелла — не единственный танец, спровоцированный «пляской св. Витта». Как пишет доктор исторических наук Мери Хашба, пляска из Европы добралась и до Абхазии:

В древности целебное значение имел и танец. Так, с врачеванием связано у абхазов и происхождение танца «Атларчопа», который сопровождался одноименной песней. «Атларчопа» исполнялась при болезни «святого Витта», известной в народе как аршышра. Этой болезнью страдали молодые девушки. В пляске принимала участие и больная. Она выбирала юношу и пускалась с ним в пляс. Танцующие достигали стремительного темпа и очень часто девушка, не выдержав напряжения, падала без чувств. В таком состоянии она пребывала несколько часов, и болезнь покидала ее. В средние века в Европе и, в частности, в Италии и Германии, болезнь «святого Витта» лечили музыкой.

«Можно утверждать, что человечество либо все в целом, либо его группировки, сообщества, всегда находятся во власти той или иной психической эпидемии», — писал в начале прошлого века основоположник гелиобиологии А.Л. Чижевский, пытаясь объяснить феномен психических эпидемий солнечными протуберанцами. Он начал свои исследования в 1915 году и не обратил внимание на выделение алкалоида спорыньи эрготамина в 1918 г. «Клинически эрготизм может проявляться в острой, конвульсивной форме, сопровождаемой тоническими судорогами различных мышечных групп и дающей довольно высокий процент летальности» — стандартная фраза из любой современной медицинской статьи о микотоксикозах. Впрочем, ошибка Чижевского в другом (и без выделения эрготамина клинические проявления эрготизма были уже описаны и достаточно широко известны) — он экстраполирует известную ему европейскую историю на весь мир. Но какие именно психические эпидемии удалось ему обнаружить среди, скажем, аборигенов Австралии? Или цивилизации кхмеров? Или американских индейцев? Не было у них подобного психическим эпидемиям Европы, ибо там не выращивали рожь.

Сами же «пляски Витта» вернулись в Европу в 18 веке. Вот описание нашего выдающегося психиатра академика Бехтерева, позаимствованное им у Луи Фурье:

Конвульсии Жанны, излечившейся на могиле Пари от истерической контрактуры в припадке судорог, послужили сигналом для новой пляски св. Витта, возродившейся вновь в центре Парижа в XVIII в. с бесконечными вариациями, одна мрачнее или смешнее другой.

Со всех частей города сбегались на Сен-Медарское кладбище, чтобы принять участие в кривляниях и подергиваниях. Здоровые и больные, все уверяли, что конвульсионируют, и конвульсионировали по—своему. Это был всемирный танец настоящая тарантелла.

Вся площадь Сен-Медарского кладбища и соседних улиц была занята массой девушек, женщин, больных всех возрастов, конвульсионирующих как бы вперегонки друг с другом. Здесь мужчины бьются об землю, как настоящие эпилептики, в то время как другие немного дальше глотают камешки, кусочки стекла и даже горящие угли; там женщины ходят на голове с той степенью странности или цинизма, которая вообще совместима с такого рода упражнениями. В другом месте женщины, растянувшись во весь рост, приглашают зрителей ударять их по животу и бывают довольны только тогда, когда 10 или 12 мужчин обрушиваются на них зараз всей своей тяжестью.

Люди корчатся, кривляются и двигаются на тысячу различных ладов. Есть впрочем и более заученные конвульсии, напоминающие пантомимы и позы, в которых изображаются какие-нибудь религиозные мистерии, особенно же часто сцены из страданий Спасителя.

Среди всего этого нестройного шабаша слышатся только стон, пение, рев, свист, декламация, пророчество и мяуканье. Но преобладающую роль в этой эпидемии конвульсионеров играют танцы. Хором управляет духовное лицо, аббат Бешерон, который, чтоб быть на виду у всех, стоит на могиле.

О причинах психических эпидемий врачи долго не догадывались. Лекции французского физиолога Поля Реньяра, прочитанные им в Сорбонне в 1886 году и выпущенные в России три года спустя под названием «Умственные эпидемии», зачастую вызывают улыбку в части попыток объяснение причин. Например, причина истерического паралича предлагается такая: «это случается с людьми, которые рискуют спать при открытых окнах». За подробным же описанием плясок конвульсионеров, «исцелений» их на кладбищах и могилах и, по выражению Реньяра, «омерзительными подробностями» выпивания ими гноя из почерневших сгнивших ног, отсылаю читателя к упомянутой работе, глава «Сен-Медарские явления». Ценность книги в том, что Реньяр пытается показать, что столь, на первый взгляд, несхожие между собой явления, как средневековая охота на ведьм, конвульсионеры, чудесные исцеления паралитиков начала XVIII века и пр. — это разные обличья одного и того же психического расстройства, которое проще всего для краткости назвать истерией. Мы теперь можем к этому добавить кликушество, эпидемии «икотников», секты «прыгунов», квакеров, шейкеров, а также многие другие психопатологические феномены и назвать причину этой «истерии». Выяснение, здесь ли имеет корни знаменитый французский канкан и, в итоге, не менее знаменитый Мулен Руж, заведет нас, пожалуй, слишком далеко от темы.

В любом случае закончилась история «пляски», как обычно, фарсом. Святого Витта избрали своим покровителем балерины (ирония судьбы!) и актеры.