ВЕСПАСИАН

Первого июля 69 года префект Египта Тиберий Юлий Александр велел построиться двум своим легионам в их лагере под Александрией и перед строем солдат объявил, что с этой минуты у них будет новый цезарь, Флавий Веспасиан, тот, что командовал войсками, подавившими восстание евреев в Иудее. Лeгионеры громкими криками одобрили это сообщение и тут же присягнули на верность новому императору. Через два часа столь же охотно приветствовали цезаря Веспасиана и жители Александрии, собравшиеся на огромном городском стадионе.

На заре 3 июля в главной квартире войск Веспасиана в Приморской Цезарее, у побережья Палестины, как каждое утро, пробуждения Веспасиана ожидали офицеры его штаба, личная охрана и легионеры в обычном боевом построении. Появившегося Веспасиана приветствовал дружный клич: Salve Imperator! И вскоре уже во всем лагере гремели приветственные возгласы: Imperator Caezar Vespasianus Augustus! Все легионы на землях Палестины — один в Цезарее, второй в Эмаусе, третий в Иерихоне — поклялись в верности своему вождю, уже назначенному ими властителем империи.

Наместник Сирии Луциний Мусиан, получив известие о событиях в Александрии и Палестине, привел к присяге Веспасиану легион, расквартированный под Антиохией, а собравшимся в театре гражданам пояснил, что новый властитель избран ради блага империи и всего человечества. Охотно и без колебаний перешли на сторону Веспасиана также два легиона, стоящие на Евфрате. Вот так еще до 15 июля все восемь восточных легионов признали нового цезаря. Их примеру последовали вожди и царьки дружественных римлянам соседних племен, власти остальных провинций в Малой Азии и, наконец, вся придунайская армия. Учитывая трудности сообщения той эпохи, все происходило с невероятной быстротой. Вителлий же только к 15 июля подготовил торжественное вступление в Рим в полной уверенности, что вся Римская империя, от Британии до Сирии, покорно лежит у его ног.

Не вызывает сомнения, что столь сложной операцией, охватывающей и отдаленные друг от друга провинции, и множество городов, и большинство восточных воинских лагерей, умело руководило несколько человек, сам же Вителлий бессознательно им помог. Благоприятной для Веспасиана была и сложившаяся к тому времени обстановка. Со смерти Нерона не прошло и года, а легионерам пришлось присягать одному за другим трем императорам — Гальбе, затем Отону и, наконец, Вителлию, причем все трое были солдатам абсолютно неизвестны. Зато стало известно, что каждый из этих трех цезарей приходил к власти, убив предшественника, и ни у одного из них не было для царствования законного права. Первого выдвинули в императоры легионеры Испании, второго посадили на престол римские преторианцы, третьего наделила императорской властью армия на Рейне. Неужели восточная армия ничего не значит? Неужели ее удел — с покорностью принимать тех, кого назначат другие? Распространялись какие-то неясные слухи о предсмертном письме Отона, в котором он якобы заклинал Веспасиана отомстить за него и взять в свои крепкие руки управление империей. И наконец, в июне, как гром с ясного неба, грянула весть о решении Вителлия переместить легионы: сирийские направят на Рейн, а их место займут германские легионы. Угроза потрясла не только армейские части, но и местное население.

Тут следует учитывать разницу в климате отдельных регионов, а также опыт ведения легионерами войны именно с таким противником и именно в таких условиях. Прослужив в Сирии целые годы, легионеры сроднились с ней, считая ее чуть ли не своей родиной. Так что же — теперь они должны покинуть этот благодатный теплый край и отправиться на край света, где придется начинать все сначала в суровом климате, среди лесов и топей, сражаясь с угрюмыми, но воинственными германскими племенами? В ужасе были и сирийцы, наслушавшиеся страшных историй о кровожадных полудиких вояках с Рейна, мечтавших обогатиться за счет местного населения, с трудом говоривших на латыни, а греческого языка и вовсе не знавших. К тому же они не имеют понятия о вине, вместо которого пьют отвратительную жидкость из прокисшего ячменя!

Многие военачальники и высокопоставленные лица из администрации были недовольны Вителлием, они не раз обращались к Веспасиану с лестным предложением, но тот долго отказывался. Во время тайной встречи, состоявшейся на горе Кармель в конце мая — начале июня, Веспасиан ссылался на свой возраст. Ведь ему уже 60 лет, какие уж тут могут быть амбиции? К тому же у него два сына, Тит и Домициан, а в случае провала задуманного им грозит лютая смерть, тем более что Домициан находится в Риме и будет как бы заложником в руках Вителлия. Веспасиан привел последний веский аргумент: нельзя недооценивать силы противника. Однако остальные участники совещания во главе с Луцинием Муцианом один за другим разбивали все возражения Веспасиана. Наконец он сдался. Возможно, повлияли благоприятные для него предзнаменования. Оглядев внутренности принесенного в жертву животного, жрец воскликнул: «Все, что бы ты ни задумал сейчас, — дом построить или расширить свои владения — все будет исполнено, боги к тебе милостивы». А Веспасиан всегда считался с предсказаниями и советами астрологов, хотя в принципе был человеком разумным, рассудительным и уравновешенным, возможно, слишком рассудительным и даже расчетливым, как и положено потомку славного рода предпринимателей.

Его предки жили далеко от Рима, за рекой Пад. Прадед занимался посредничеством в найме сезонных сельхозрабочих, разбогател и поселился поближе к Риму, в Реате, в краю Сабинов. Дед Веспасиана во время гражданской войны между Цезарем и Помпеем сражался в войсках Помпея в чине центуриона или даже старшего центуриона, затем уволился из рядов армии по нездоровью и занялся банковским делом. Отец Веспасиана умножил семейное богатство, став сборщиком налогов на острове Родос, в провинции Азия. Потом еще долго можно было встретить в городах возведенные в его честь статуи с надписью «Справедливому сборщику». И только старший брат Веспасиана, Флавий по прозвищу Сабин, занялся политической карьерой, благодаря чему, занимая высшие должности, получил возможность стать сенатором. Сам же Веспасиан не гнался за богатством, не мечтал о политической карьере, предпочитая всему тихую сельскую жизнь. Он воспитывался у своей бабки по отцу Тертуллы в поместье под городом Коса в Этрурии, очень полюбил эти места и всю жизнь часто туда возвращался. И позже он не разрешил ничего изменить в доме, в котором вырос, и с которым были связаны воспоминания детства. Бабушку всегда вспоминал с любовью.

Честолюбивая мать настояла, чтобы Веспасиан пошел по стопам старшего брата. Пришлось начинать делать карьеру. Энергичный и трудолюбивый, он быстро поднимался по служебной лестнице. Сначала офицер в армии, затем квестор, эдил, претор. Разумеется, вошел в состав сената. Все это было в правление Клавдия, затем Калигулы.

Меж тем Веспасиан познакомился с девушкой по имени Ценида, вольноотпущенницей Антонии. Как известно, Антония, солидная дама, была бабкой Калигулы и матерью Клавдия. Веспасиан сблизился с Ценидой и через нее установил полезные контакты с вольноотпущенниками Антонии и Клавдия, а главное, с Нарциссом. Поначалу это не имело особого значения, ведь Клавдий был всеобщим посмешищем, но в будущем пригодилось. Роман с Ценидой пришлось прервать на какое-то время, так как Веспасиан женился на Флавии Домицилле. В 39 году у супругов родился сын Тит. Как только Клавдий облачился в пурпурные императорские одежды, чрезвычайно влиятельный Нарцисс тут же выхлопотал высокое воинское назначение для друга: Веспасиана назначили командующим легионом II Augusta в Аргенторате на Рейне, то есть в теперешнем Страсбурге. И когда в 43 году было решено захватить Британию, этот легион с тремя другими включили в состав наступающей армии. В боях Веспасиан прославился не только талантом военачальника, но и личной храбростью в многочисленных битвах, в том числе и при захвате острова Вектис (современный Уайт). За свои заслуги Веспасиан получил щедрые награды: триумфальные украшения, два высоких жреческих сана, а в 51 году стал консулом, правда, только на два последних месяца года. И в этом же году у него родился второй сын, Домициан.

Однако, как только Клавдий взял в жены Агриппину, Веспасиан поспешил расстаться с политической карьерой. Он боялся этой сильной и всемогущей женщины, знал, что она его ненавидит за то, что он был другом Нарцисса, ее лютого врага. Да и от Нерона Веспасиан ничего хорошего не ожидал, но когда тот поссорился с матерью и разрешил убить Агриппину, перед Веспасианом открылись новые перспективы. В 59 или 60 году его назначили наместником Африки. Будучи опытным военачальником и хорошим администратором, Веспасиан отлично справился со своими обязанностями. После двух лет управления богатейшей провинцией он, ко всеобщему удивлению, вернулся в Рим еще беднее, чем был раньше, что свидетельствовало о поразительной и чрезвычайно редкой в те времена честности. (Можно подумать, что в наше время честность среди чиновников торжествует повсюду!) Из-за финансовых затруднений он попал в такое тяжелое финансовое положение, что был вынужден заложить брату часть своих поместий, а на жизнь стал зарабатывать — разумеется, через посредников — торговлей мулами, за что и получил в народе прозвище Mulio, погонщик мулов.

И в 66 году он сопровождал Нерона в его артистическом турне по Греции. Однако поскольку Веспасиан плохо разбирался в искусстве, а точнее, оно было ему совершенно чуждо, зато не давали покоя финансовые и прочие передряги, его голова подозрительно опускалась на грудь, и глаза закрывались, что давало повод недоброжелателям утверждать, что он в простоте своей пользуется случаем поспать во время выступления гениального певца и актера. Большего оскорбления Нерону нельзя было нанести! Сенатора изгнали и из сената и из числа придворных, а когда тот принялся каяться и просил допустить его к императору, услышал из-за двери гневное нероновское «Пошел ко всем чертям!»

Веспасиану запретили не только приближаться к императору, но даже издали приветствовать его, и он поспешил удалиться как можно дальше от гневного цезаря. Поселился в небольшом греческом городке и жил там, всеми позабытый, в вечном страхе за свою жизнь, не зная, когда жестокий император пришлет гонца с приказом и в самом деле отправить его к чертям в ад, то есть на тот свет.

А гонцы из Рима и в самом деле явились, и можно себе представить, как билось сердце Веспасиана, когда он их впустил! Но принесли они не смертный приговор, а неожиданное назначение на высокую должность верховного главнокомандующего армией, которую Рим направлял на подавление восстания в Иудее. О великой иудейской войне написано много трудов, начиная с произведения ее современника Иосифа Флавия «Иудейская война», да и из моих научно-популярных произведений одна книга посвящена именно ей, так что сейчас мы эту тему обойдем молчанием. Но вернемся к Веспасиану.

Почему выбрали именно Веспасиана? Причин было несколько. Для того чтобы разгромить повстанцев, требовалась большая сильная армия и опытный полководец. Хорошим военачальником он уже не раз проявлял себя и в Германии и в Британии. Будучи наместником в Африке, зарекомендовал себя умным, осмотрительным и честным распорядителем. Усердие его ни у кого не вызывало сомнения, и в то же время он не был никому опасным в качестве претендента на верховную власть по причине скромности своего происхождения. Ну и, наконец: раз не сумел оценить истинное искусство, то место его среди солдат!

Так, получив к имеющимся в Иудее трем легионам еще два, восемь отрядов конницы, десять когорт и взяв с собой старшего сына легатом, Веспасиан поспешил к месту назначения. Его сын Тит помчался в Александрию, откуда забрал еще один легион. Отец встретился с сыном в городе Птолемее и в июне римляне вступили в Палестину. Веспасиан быстро навел порядок в подчиненных ему войсках, а во всех сражениях участвовал лично, подавая подчиненным пример отваги. Еще в том же году они с Титом целиком завладели Галилеей, захватывая города силой или другими средствами заставляя их капитулировать. В одном из них среди пленников римлян оказался некий Иосиф, предводитель галилейских повстанцев. Его извлекли из полного трупов подземного убежища. Спрятавшиеся там иудеи погибли добровольно, убивая один другого по жребию. В живых остался лишь их предводитель, он должен был погибнуть последним, покончив с собой. Представ перед Веспасианом и Титом, Иосиф бесстрашно заявил, что послан Богом в этот мир сообщить людям о грядущих событиях, в которых ему наказано принять участие. Раз он не погиб, значит, такова воля Всевышнего. И нет никакой необходимости отсылать его к императору Нерону, ибо вскоре цезарем станет сам Веспасиан.

Неужели пленник действительно осмелился так говорить в присутствии могущественных римских военачальников? Сомнительно, да что поделаешь, если мы располагаем единственными доказательствами — словами самого пленника. Доказан лишь факт, что к Нерону его не отправили, оставили в Иудее, хотя в оковах и под стражей. Постепенно Иосиф пользовался все большим доверием Веспасиана и Тита, о чем писал так: «Я получил одежду и ценные предметы и даже, еще будучи пленником, смог жениться на избранной мною девушке, пойманной римлянами под Цезареей». Впоследствии Иосиф, уже став свободным гражданином, принял фамилию Флавий и посвятил жизнь описанию истории своего народа на греческом языке, причем всей истории, начиная с библейских времен и заканчивая последней войной, будучи не только ее участником, но и одним из героев, правда, не слишком отважных.

В 68 году военные действия велись преимущественно в Иудее и за Иорданом. Весной следующего года в руках восставших остались лишь Иерусалим и три крепости. Тем временем и сюда доходили вести о кровавых государственных переворотах в Италии и разразившейся там гражданской войне. Убит Гальба, Отон убил себя сам. В Италию вступили войска Вителлия. В создавшейся ситуации ни полководец, ни его подчиненные не проявляли особого энтузиазма в борьбе с восставшими. И теперь уже все — и офицеры и солдаты — все чаще подумывали о том, чтобы императором сделать своего человека. Веспасиана! В конце июля — начале августа 69 года в городе Верит (современный Бейрут) собрался военный совет. Руководил им только что объявленный цезарем Веспасиан, а участниками совета были все высшие военачальники и верхушка администрации восточных провинций. Нового правителя поздравили представители всех крупных городов и сложили к его ногам дары в виде золотых венцов. На совете разработали и план действий. Веспасиан решил отправиться в Египет, большую и богатую провинцию, к тому же, в случае необходимости, ее легко защищать. Его сыну Титу поручили руководить войной против иудеев, Муциан же должен был вести войска в Италию через Малую Азию и Балканы.

А в Риме тем временем правил Вителлий. И правил намного лучше и увереннее, чем от него ожидали. Он не свирепствовал, не мстил, сохраняя видимость справедливости и всячески давая понять, что желает сотрудничать с сенатом, участвовать в его заседаниях, причем не станет препятствовать критике. Часто появлялся на Форуме вместе с кандидатами на высшие государственные должности и лично рекомендовал их перед выборами. Разумеется, выборы были пустой формальностью, реликтом времен республики, теперь же все решалось в императорском дворце, а выборы превращались в демонстрацию лояльности цезарю. Каждый сенатор стремился показать, какой он верноподданный. Радовало уже и то, что Вителлий публично проявляет уважение к годами устоявшимся обычаям, принятым в политической жизни, пусть это даже просто фикция.

Симпатии же простого народа Вителлий завоевал тем, что часто посещал и театры и цирк. Это он-то, начисто лишенный любви к искусству! Объявил себя, как мы сказали бы теперь, болельщиком Голубых, активно строил для них конюшни, поставлял гладиаторов и экзотических хищников. А главное — вечно пировал. Потом подсчитали, что всего за несколько месяцев его правления им было израсходовано на все это около девятисот миллионов сестерциев.

Однако главной проблемой для Рима и вообще империи оказались солдатские массы, нахлынувшие из-за Рейна. Их надо было прокормить, занять чем-то привычным, наконец, просто навести дисциплину в их легионах. Непривыкшие ни к здешнему климату, ни к другим условиям жизни, варвары массами гибли от болезней, перестали подчиняться командованию, занялись грабежом и разбоями. Ко всему прочему добавилось отсутствие единства взглядов в ближайшем окружении цезаря.

Когда в августе с Востока и с Дуная донеслись опасные слухи, сначала им не поверили, а убедившись, что дело плохо, принялись готовиться к отражению возможного нападения, но все делалось непродуманно и спустя рукава. Лишь в конце сентября отправили первые легионы на север Италии, им первыми предстояло столкнуться с путчистами. Вряд ли можно было назвать отважными воинами солдат этих легионов — деморализованных долгим пребыванием в большом городе, позабывших о воинской дисциплине, истощенных жарой и болезнями. Совсем другими вступали они в Рим в июле. Сам цезарь остался в столице.

События развивались быстро, все закончилось за три месяца. Антоний Прим, командовавший XV легионом из Паннонии, не дожидаясь прибытия армии Муциана, вторгся в северную Италию через Аквилею. В войсках Вителлия распространялась измена. Цезарь лишился военного флота в Равенне, вождь Цецина был готов сдаться, лишь только солдаты сохраняли верность императору. В конце октября разыгралась неслыханно кровавая битва под Бедриаком, недалеко от Кремоны, там, где в апреле сражались с Отоном. На этот раз вителлианцы потерпели поражение. Западные провинции тут же перешли на сторону Веспасиана, то же сделал флот в Мизене.

Пребывая в растерянности, Вителлий 18 декабря публично заявил, что готов отказаться от власти, но солдаты заставили его изменить решение. На следующий день брат Веспасиана штурмом взял Капитолий, в котором засел со своими сторонниками Флавий Сабин. Все погибли от меча или в пожаре вспыхнувшего храма Юпитера Капитолийского. А цезарь Вителлий, пируя на Палатине, спокойно наблюдал за происходящим, хотя позже попытался свалить вину на других. Двадцатого декабря отряды Ритония Прима с боями вступили в столицу. Сторонники Вителлия отчаянно сопротивлялись, бились на улицах, в храмах, просто в домах, римская же чернь по очереди рукоплескала то одним, то другим, как она привыкла делать это в театре. Сам Вителлий спрятался в покинутом всеми дворце, забрался под кровать в каморке швейцара. Его вытащили оттуда на следующий день, связали руки на спине и, ухватив голову за волосы, приставили к горлу острие меча. Так шел он полураздетый по улицам Рима, по Форуму, под улюлюканье толпы, швырявшей в него грязь и обливавшей нечистотами, пока не забили насмерть. Тело бросили в Тибр. «Чернь измывалась над мертвым столь же постыдно, как и льстила ему живому». Так писал Тацит.