Глава 29. "Она должна быть на первом съезде партии после войны!"

Мне пришлось снова обратить внимание на "вассерфаль", большую противовоздушную ракету, с которой я был давно знаком. Со стартового стола ракета взмывала вертикально вверх – точно как "А-4". Управлялась она визуально с помощью дистанционного радиоконтроля и эффективно действовала в радиусе 25 километров и до высоты 17,5 километра. Пока ей удавалось достигать максимальной скорости 216 километров в час.

В последний раз я посещал испытания "вассерфаль" и других управляемых ракет осенью 1944 года и испытал настоящее потрясение. Попытаюсь привести кое-какие подробности.

В этот день, 13 октября 1944 года, мне пришлось прочитать краткую лекцию о нашем изделии у испытательного стенда номер 7. Она была частью показательных стрельб, которые проводили военно-воздушные силы. Так же, если удастся, предполагалось запустить и "А-4".

В тот раз нашим почетным гостем был Герман Геринг. Поприветствовав сотрудников министерства вооружений и министерства авиации, которые прибыли в большом количестве, он прошел мимо меня к большому ангару гофрированного железа, в котором были собраны модели и чертежи ракет. В своей армейской форме я подозрительно выделялся на фоне авиационных мундиров. Повернувшись, он удивленно посмотрел на меня. Саур представил меня, что случилось не в первый раз.

С весны 1939 года, когда мы устроили демонстрационный показ на экспериментальной станции "Куммерсдорф-Запад", мне не доводилось видеть Геринга. Он так разительно изменился, что я не поверил своим глазам. Конечно, за последние годы он стал менее суетлив, но продолжал существовать в облике рейхсмаршала Великой Германии и главнокомандующего силами люфтваффе.

Первым делом в глаза бросались блестящие красные кавалерийские сапоги мягкой марокканской кожи с серебряными шпорами. На Геринге была тяжелая просторная шинель из австралийского опоссума мехом наружу. Когда, тяжело ступая, он грузной и неловкой из-за маленьких ступней походкой подошел ко мне, полог шинели распахнулся, и я увидел под ней светло-серый авиационный мундир, украшенный россыпью наград. Его фантастический облик дополнял белый походный вариант маршальского жезла. На толстых пальцах мягких рук блестели платиновые кольца с рубинами. Когда-то энергичные черты его лица заметно оплыли, глаза находились в беспокойном движении. Он производил впечатление пресыщенного сластолюбца, который потерял интерес к жизни. И теперь, когда наше положение в воздухе было просто отчаянным, он был погружен в унылую мрачность! У меня было ощущение, что я получил основательный удар между глаз.

Смыслом этой встречи была демонстрация этапа, на котором находится создание управляемых зенитных ракет, и решение, на каком из их типов следует сосредоточиться.

В ангар я зашел вместе с Герингом. И пока руководители различных отделов описывали свои ракеты, Геринг прохаживался по помещению, изучая развешанные на стенах чертежи. Или скорее делал вид, что они его интересуют. На деле же он вообще не смотрел на них и не проявлял к ним ни малейшего интереса. Я держался сбоку от него. Примерно каждые пять минут глаза у него так закатывались, что на виду оставались только белки. Покачиваясь, он начинал рыться в карманах шинели, извлекал маленькую розовую пилюлю и проглатывал ее. После чего встряхивался и обретал почти нормальный вид. Пять минут спустя это представление повторялось. Когда докладчик смущенно останавливался, он постукивал жезлом по моделям и чертежам и восклицал: "Так держать!" Ему было жутко трудно собраться с мыслями, и после доклада он задал всего лишь один вопрос. По прошествии получаса он вроде оживился, задал два-три саркастических вопроса и закончил словами: "Все это я уже слышал девять месяцев назад. Покажите мне что-нибудь новенькое!" Мы поднялись на крышу небольшого измерительного корпуса зенитных ракет. Медленно карабкаясь по наружной лестнице, он вытащил из кармана тяжелый пистолет и стал подбрасывать и ловить его. Наконец адъютант Геринга забрал у него оружие, указав, что оно заряжено, а предохранитель спущен.

Примерно в 100 метрах перед корпусом в ряд стояли четыре ракеты различных типов. Спустя несколько минут взлетела первая. Погода была плохой. Грузные дождевые облака плыли по серому небу примерно в 2 километрах над землей, и через несколько секунд все ракеты исчезли за их непроглядной пеленой. Никоим образом нельзя было установить, подчинялись ли они хоть в какой-то мере дистанционному управлению. Геринг вышел из себя и заорал:

– Если это все, что вы хотели показать мне, то можете убираться к черту! Я все это видел год назад, и все было точно так же!

Спустившись по лестнице, он увидел меня и спросил:

– А когда вы собираетесь стрелять? Я хочу увидеть "А-4".

По пути к большому измерительному корпусу я показал ему, что ракетная установка "А-4" стоит в лесу на подвижном лафете, и добавил несколько слов относительно ее дальности и точности. Похоже, настроение у Геринга изменилось. Он смеялся, лицо его сияло, и он настоятельно пожелал осмотреть огромное оружие со всех сторон.

– В соответствии с расписанием нам нужен час времени, – объяснил я. – Нас не предупредили заблаговременно о показательных стрельбах, и ракета не готова к немедленному старту.

– Ну так занимайтесь ею. Те штуки, что они пытались мне здесь показать, похожи на старые игрушки, от которых они не могут отказаться.

Проведя полчаса на совещании, он снова вышел из измерительного корпуса. Тем временем я старался поторопить расчет с подготовкой к запуску. Оставалось еще минут десять.

– А где ракета? – спросил Геринг.

– В целях безопасности мы отвели ее в лес. Она в четырехстах пятидесяти метрах отсюда. Увидеть вы ее не можете.

Он топнул ногой:

– Но я хочу ее увидеть!

– Когда ее запустят, она медленно поднимется над лесом. И вы сможете ее полностью увидеть.

Он поднял к глазам свой огромный бинокль и стал вглядываться в ту сторону, куда я показал.

– Подъем ракеты будет очень нетороплив. Так что, пока вы ее не увидите, в бинокле нет нужды.

Но Геринг вел себя как капризный ребенок. Он продолжал держать бинокль у глаз. Наконец над кронами деревьев поднялось густое облако дыма. Донесся глухой гул, сопутствующий подготовке к запуску. И вот ракета с оглушительным грохотом взмыла в воздух. Описав дугу, она легла на курс и исчезла в облаках в восточной стороне неба.

Геринг, хохоча, повернулся. Меня задели широкие полы его шинели. Он обнял меня, хлопнул по спине и сказал:

– Потрясающе! Она должна быть на первом съезде партии после войны!

Он произнес это 30 октября 1944 года! Я потерял дар речи.

Геринг изъявил желание увидеть еще один запуск. У нас была наготове и вторая ракета на тот случай, если первый старт не удастся, но запустить ее можно было не раньше чем через час. Геринг отодвинул крышу своей машины, приказал, чтобы кто-то поехал с ним и показал, откуда можно наблюдать за ракетой, и тронулся с места, из-за плеча бросив взгляд на экспериментальную станцию люфтваффе в "Пенемюнде-Запад".

Когда час спустя я снова увидел его, Геринг стоял перед вместительным ангаром, разрушенным воздушным налетом. Доктор Крамер из Рурской сталеплавильной компании рассказывал ему о маленькой ракете "Х-4" "воздух-воздух".

Геринг сразу же ринулся ко мне:

– Когда старт? Откуда я смогу наблюдать за ракетой?

Я заверил его, что минут через десять он со своего места сможет совершенно четко увидеть все, что захочет. Он неохотно успокоился. С биноклем в руках он нетерпеливо расхаживал по лужайке перед ангаром, лишь вполуха слушая взволнованные слова Крамера:

– Рейхсмаршал, я должен просить вас, чтобы вы сегодня же дали высшую приоритетность "Х-4". Я должен получить ее – или мы так никогда и не закончим работу над ней.

Как часто я и сам пускал в ход эти же слова! Я легко мог представить себе все мысли и чувства Крамера. Он вел то же сражение, в котором мне уже много лет приходилось принимать участие, и я понимал, что он совершенно прав.

Холодно улыбнувшись, Геринг ответил:

– Что толку в моем согласии? Не успею я вернуться домой, как какой-нибудь отдел моего главного штаба конечно же отменит мое решение. Сейчас у меня нет права голоса даже в своем хозяйстве.

И второй запуск заставил Геринга радостно зааплодировать. Осыпав проклятиями своих спутников, он наконец рявкнул на них:

– Почему у этих ребят все получается, а у вас нет? Пусть они вам покажут, как надо работать!

Бедное старое люфтваффе!

И после этого он уехал.