Глава 8. "Солдаты, Инкорпорейтед"

Дегенколб ознакомился с Пенемюнде. Он увидел "А-4" на стартовой позиции и в полете. Зрелище произвело на него такое же сильное впечатление, как и на всех прочих. А первое впечатление самое сильное. Последовавшие восхищенные разговоры были полны оптимизма и желания сотрудничать. Он осмотрел сборочный цех экспериментальных ракет и посетил наши мастерские, раздавая по пути краткие указания по улучшению производственного процесса и смелые советы, как упростить конструкцию. Мы молча слушали его, поскольку у Дегенколба была репутация опытного управленца. Все же фон Браун и Тиль объяснили ему, что он видит лишь первый прототип модели, доведенный до рабочего состояния лишь в результате больших трудов, и с ним предстоит еще много возиться, прежде чем запускать его в массовое производство. Дегенколбу со всем уважением сообщили, что упрощенной модификации ракеты, предназначенной к выпуску, еще предстоит несколько месяцев проходить испытания. Ее полет будет проходить в полностью автоматическом режиме, а любые изменения конструкции должны быть тщательно проверены, прежде чем их включат в рабочий процесс. Мы добавили что даже самые незначительные конструктивные изменения, не прошедшие испытания, конечно же могут привести к отказу ракеты и ее взрыву полете. Изменения надо вносить по одному в силу простой причины: каждая неудача настолько разрушает ракету, что выявление причины аварии становится почти невозможным.

Шталькнехт ознакомил Дегенколба со своим графиком выпуска продукции, по которому он на первоначальном этапе с января 1944 года должен выпускать 300 "А-4" в месяц. В следующие шесть месяцев выпуск должен будет возрасти до 600 ракет в месяц. Шталькнехт очень умно польстил Дегенколбу, упомянув, что его личная помощь приведет к значительному улучшению работы.

Пробыв у нас несколько часов, Дегенколб вернулся в Берлин, где приступил к организации специального комитета по "А-4". Он создавал его структуру, исходя из проверенного опыта строителя локомотивов. Несмотря на мои опасения, он включил в его состав часть моих технических сотрудников. Несколько дней спустя он прислал нам свою программу. Начинаться она должна была в октябре 1943 года с выпуска 300 "А-4" в месяц. К декабрю он должен был подняться до 900 ракет – невероятное ускорение, которое заставило нас с сомнением качать головой. Хуже всего, что "А-4" предстояло идти в производство именно так, как господин Дегенколб видел этот процесс. Пусть даже теперь мы сразу же получали то содействие, о котором все время тщетно просили, программа эта была пустой иллюзией. В начале февраля 1943 года я был приглашен в Берлин, в министерство вооружений для встречи с профессором Хеттлаге, главой управления финансовых и организационных проблем немецкой военной промышленности. Сначала я не понимал смысла столь неотложной встречи. Когда 3 февраля я, не скрывая удивления, расположился по другую сторону стола от профессора Хеттлаге он пригласил Макелса, представителя министерства вооружений в Штеттине, и Купце, одного из ведущих управляющих Дегенколба. Хеттлаге, еще достаточно молодой человек, был в свое время членом партии центра и бывшим руководителем берлинского казначейства. Без риска ошибиться его можно было считать самым влиятельным человеком в министерстве. Какое-то время он смотрел на меня необычайно большими, блестящими голубыми глазами. А затем, вежливо улыбнувшись, приступил к разговору, который, откровенно говоря, я меньше всего ожидал услышать в министерстве вооружений.

– Полковник, – начал Хеттлаге, – я пригласил вас, чтобы обсудить наилучший путь преобразования армейского учреждения в Пенемюнде в частную акционерную компанию.

Меня как громом поразило. Я сразу же понял, что в результате деятельности Дегенколба битва за Пенемюнде вошла в новую и решающую стадию. Пока создание "А-4" было чем-то вроде авантюрной и азартной игры, люди лишь улыбались при виде наших стараний и называли нас идеалистами не от мира сего. Поскольку ни у кого не хватало решимости покончить с нами, нас милостиво терпели. Но теперь, похоже, обитателей высших эшелонов власти осенило: в этой "А-4" что-то есть. Толком никто ничего не знал, но догадывался, что наша работа обладает многообещающими возможностями. Теперь они почувствовали, что пришло время прибрать Пенемюнде к рукам. Создание "А-4", которая могла стать началом новой технической эры, ни в коем случае не должно было оставаться в руках армейского учреждения. Оно должно было обрести другую торговую марку. На чаше весов лежали слава и доходы. Теперь я понял, с чем столкнулся: интерес технического отдела партии и промышленности вырос – и они пошли в наступление. Мне предстояло защищать наше Пенемюнде. Не так трудно было выяснить, что за личности кроются за сценой, их мотивы и намерения. Я задал краткий вопрос:

– Могу я узнать, от кого поступило это предложение?

– План, – ответил Хеттлаге, – обязан своим рождением предложению господина Дегенколба.

Так я и думал.

– Могу ли я осведомиться, как предполагается провести это изменение?

– Мы преобразуем Пенемюнде в акционерную компанию с ограниченной ответственностью. В настоящее время весь капитал компании остается в руках государства. Сама фирма будет управляться большим концерном, который возьмет на себя роль доверенного лица, – например "Дженерал электрик", "Сименс", "Лоренц" или "Рейнметалл", – а затем, после амортизации инвестированного капитала, предприятие перейдет во владение фирмы.

Поистине чудовищный замысел!

– В курсе ли вы дела, – с невинным видом спросил я, – что ценность Пенемюнде, включая все уже потраченные средства, составляет несколько сотен миллионов марок? И вряд ли такие затраты могут вызвать искушение у промышленности.

– Мы уже провели тендер, – объяснил Хеттлаге, – и можем раздробить капитал на активы в один и два миллиона.

До чего очаровательная идея! Вы берете инвестиции в несколько сотен миллионов марок и путем несложной операции "дробления капитала" превращаете их в предмет сделки, каждый из которых стоит 1-2 миллиона. Хороший бизнес!

– Значит, вы считаете, – сказал я, – что чисто экспериментальное предприятие, которое ничего не производит, а пока лишь требует средств и не имеет мощностей для выпуска массовой продукции, может стать не только самоокупаемым, но и приносить какую-то прибыль?

– Если оно будет связано с большим концерном, который способен в любом месте организовать производство, я считаю это вполне возможным.

Невозможно было поверить, что я имею дело с официальными лицами, а не с обыкновенными мошенниками! Общественные фонды исчезают со счетов, если вы отстраняете государство, то есть его граждан от контроля над бизнесом!

– При ежегодном бюджете в сто пятьдесят миллионов марок, – предположил я, – стоимость предприятия составит немалую сумму. Концерн в Пенемюнде должен постоянно получать субсидии от государства.

– Будьте любезны, предоставьте мне разбираться в этом, – отрезал Хеттлаге.

– Хотелось бы спросить, почему преобразование намечено именно на этот момент? – осведомился я.

– Причина в том, – ответил Хеттлаге, – что данное предприятие не отвечает требованиям, предъявляемым к современному, хорошо организованному производству, которое управляется по законам экономики.

После предложения, которое он только что сделал, профессор осмелился пустить в ход слово "экономика". Кто он такой, чтобы считать, будто существующее руководство приведет к краху?

– Я хотел бы еще раз сказать, профессор, что мы имеем дело с чисто экспериментальным производством, где из ста проектов, может быть, только один приводит к успеху, а все остальные оказываются бесполезными. Но все они стоят денег.

– Я не это имел в виду, – нетерпеливо отрезал Хеттлаге. – Опытный персонал, переведенный на Пенемюнде, занят далеко не полностью или же выполняет задачи, не соответствующие их подготовке и квалификации. Мы не можем позволить такой подход во время войны, когда нам катастрофически не хватает техников.

Хеттлаге мог и не утруждаться ответом – я и без того видел его игру. Вместо того чтобы прямо сказать – он намеревается забрать Пенемюнде у армии, – профессор Хеттлаге предпочел выдвинуть наглое обвинение. Вся эта грязная схема стала видна как на ладони. Неужели Дегенколб, который не смог найти нам техников, в которых мы так нуждались, пытается обелить себя за наш счет? Я сомневался, хватит ли у меня выдержки ответить Хеттлаге, не взорвавшись гневом.

– Это серьезное обвинение в адрес руководства. Такое, конечно, могло иметь место, если работа, порученная опытному инженеру, похоже, не дает результатов, важных для общего замысла, и его временно переводят в другой отдел, где не хватает рабочих рук. Такая ситуация может возникнуть, если специалист в определенной области прибывает раньше, чем отдел готов принять его, потому что отсутствуют нужные материалы. Естественно, это может случиться где-то еще. Как в любом деле. Хотелось бы узнать, кто обращался с жалобами?

– Это вам может рассказать господин Макелс. Настала очередь Макелса вмешаться.

– Члены коллектива, занятого в Пенемюнде, – проблеял он, – месяцами жаловались мне как представителю оборонного сектора, что сотрудники не используются с полной отдачей и не занимаются той работой, для которой они подготовлены.

Повернувшись, я в упор посмотрел на представителя Штеттина в министерстве вооружений.

– Вы говорите, господин Макелс, что такие жалобы поступали к вам месяцами. Почему же вплоть до сегодняшнего дня мне никто не сообщал о них? – Я гневно возвысил голос. – Ваше поведение, господин Макелс, выходит за все рамки. Получив первое же такое письмо, вы, как отвечающий за поставки вооружения специалист, должны были тут же посетить руководителя Пенемюнде, назвать ему полное имя автора жалобы и потребовать расследования. Я убежден, что никаких жалоб не поступало, и возмущен вашими действиями.

– Полковник, – вмешался Хеттлаге, – тут не стоит вопрос о вашем возмущении. Господин Макелс представляет министерство вооружений, и я не потерплю такого тона. Если вы отказываетесь принять мое предложение, я закрываю встречу. В таком случае я буду вынужден от имени министерства просто отдать приказ о конверсии.

– Прежде чем отдавать такой приказ, – спокойно проговорил я, – в котором вы откровенно берете на себя функции министра, хотелось бы выяснить одну вещь: что за люди собираются руководить на месте?

– Не стоит и уточнять, – ответил Хеттлаге, – что директора придут из трастовой фирмы. Отобраны они будут в результате соглашения между специальным комитетом Дегенколба и данной фирмой.

Точно, как я и думал.

– Благодарю вас. Теперь мне все понятно. У меня есть еще один вопрос. Как насчет существующего руководства и тех, кто отвечает за все исследования?

– Если будет возможно, они останутся в составе руководства на своих достаточно высоких постах. Теперь вы готовы дать свое согласие?

– Профессор, – вспылил я, – у меня нет ни малейшего намерения соглашаться. Я не приму никакого соглашения такого рода. Пенемюнде – это военная экспериментальная станция, как и любые другие. Например, Куммерсдорф или Хиллерслебен и даже любое стрельбище. Пенемюнде находится под армейской командой. В промышленности вооружений вы можете проводить любые реорганизации, какие вам вздумается, но вам никогда не удастся превратить армейское подразделение в акционерную компанию. Попробуйте провести такую операцию с пехотным полком. Во всяком случае, вам потребуется для нее, как минимум, согласие главнокомандующего тыловыми частями генерал-полковника Фромма. Мое мнение по поводу вашего предложения может быть высказано очень кратко. Неужели вы в самом деле верите, что после этих лет работы, когда до успеха осталось рукой подать, я добровольно соглашусь с вашими планами и предам своих ближайших соратников, которые отнесутся ко мне с нескрываемым презрением?

Хеттлаге, Макелс и Купце молча смотрели на меня.

– Если даже отбросить личные причины, – продолжил я, – во время войны невозможно реализовать ваш план, потому что возникшие трудности и потери времени скажутся на выпуске ракет. Но вместо этого я могу сделать вам другое предложение. Можете соглашаться или нет – это ваше дело. Приезжайте в Пенемюнде и все посмотрите сами. Вы можете самым тщательным образом ознакомиться с организацией работ – даже, если хотите, без моего присутствия. И если после этого вы все же будете настаивать, что есть приемлемые методы разделения военных и гражданских интересов, без осложнений и трений, я с удовольствием ознакомлю с вашими соображениями генерал-полковника Фромма.

Помявшись какое-то время, Хеттлаге все же принял мое приглашение и вскоре прибыл в Пенемюнде. Я не имел представления, в какой мере можно доверять его словам, что он полностью согласен с моей точкой зрения, хотя они были высказаны в моем присутствии.

В моих отношениях с Дегенколбом появилась первая трещина. Но он не отказался от своего проекта и продолжал заниматься им, пока последние события не сделали его старания бессмысленными.