Много критиков коммунизма утверждают, что идеи Маркса – Энгельса были порочны и оторваны от практики, а поэтому их внедрение не могло не привести к плачевным результатам. Но немало и тех, кто считает, что справедливые и гуманные принципы марксизма были извращены русскими большевиками (коммунистами) в силу общей отсталости России, а потому именем марксизма творились жестокие преступления и злодеяния. Если это было так, то каковы же были особенности России, которые либо позволили проявиться злокозненным свойствам коммунизма, либо вступили в полное противоречие с позитивными его идеями? Возникает также вопрос: действительно ли реализация идей коммунизма в России принесла лишь неисчислимые бедствия ей и другим народам мира?

Действительно, социалистические и коммунистические учения, возникнувшие в Западной Европе, не учитывали опыта исторического развития России. Это не было случайным. Для многих видных мыслителей Западной Европы Россия не имела никакого отношения к западноевропейским странам. В своем перечне «христианских народов Европы» Г. Гегель не упомянул русских. С точки зрения О. Шпенглера, Россия вообще не являлась европейской страной. Он утверждал: «Одно только слово «Европа» с возникшим под его влиянием комплексом представлений связало в нашем историческом сознании Россию с Западом в некое ничем не оправданное единство. Здесь в культуре воспитанных на книгах читателей голая абстракция привела к чудовищным фактическим последствиям». Убежденный в несовместимости России и Западной Европы Астольф де Кюстин провозглашал: «Между Францией и Россией непоколебимо стоит китайская стена: славянский язык и славянский характер».

Многие наблюдатели в XIX и XX веках говорили о том, что, занимая пространство между «развитой» Европой и «отсталой» Азией, Россия представляет собой некий евразийский гибрид, в котором нет четких признаков ни той, ни другой части света. «Русское искусство по сей день пребывает в "междустилье"», утверждал О. Шпенглер.

Эти выводы и оценки лишь свидетельствовали о неспособности их авторов понять Россию, увидеть ее специфику и дать им адекватную оценку. Испытывая постоянно культурное влияние окружавших ее стран Азии и Европы, Россия по характеру своей культуры не была лишь средней арифметической величиной между этими регионами мира. Хотя в России были представлены все наиболее значительные религиозные конфессии мира, господствующей среди них было православие, принятое из Византии. После покорения турками-османами Византии и сопредельных с ней балканских государств, Россия на многие века оставалась единственной православной страной мира, в которой сохранялась независимость. А ведь с точки зрения Арнольда Тойнби, православная цивилизация представляет собой одну из 21 формы оригинальных цивилизаций, когда-либо существовавших в истории человечества. Православная культура во многом определила и культурную специфику России.

К тому же Россия не была небольшой страной, расположенной между Западной Европой и Азией, между миром католицизма и протестантизма, с одной стороны, и миром ислама и буддизма – с другой. По своим размерам Россия сравнима с такими же континентами и частями света, как Африка или одна из Америк. Главный же фактор географического положения России сводится к тому, что ее значительная часть, на которой располагаются ее основные жизненные центры, находится в северных широтах Евразии. В отличие от регионов мира, окружающих Россию, цивилизованное освоение подавляющего большинства российских земель началось значительно позже, и до этого там не существовало никаких прежних цивилизаций. Подавляющая часть территории России находится в зоне устойчивого снежного покрова в течение нескольких месяцев. Вегетационный период здесь до предела сокращен. Выращивание теплолюбивых культур ограничено, а урожаи не могут быть столь обильны, как в Южной Азии, расположенной в низких широтах, или в Западной Европе, обогреваемой Гольфстримом.

В отличие от расположенных к югу от России азиатских стран на подавляющей части России было невозможно организовать поливное земледелие. В отличие от Западной Европы, обеспеченной благодаря близости к Атлантическому океану устойчивыми осадками, а, стало быть, устойчивыми урожаями, Россия постоянно испытывала неравномерность в осадках и урожаях. А это зачастую порождало в России голод в таких размерах, который редко случался в других странах мира. Так, длительные дожди в 1601 году помешали созреванию хлебов, а ранние морозы погубили остальное зерно. Озимые были загублены сильными морозами 1602 года. В результате в 1603 году поля засевать было нечем. Считается, что во время голодных лет в царствование Бориса Годунова вымерла треть населения Русского царства.

Однако выжить в России было нелегко и в урожайные годы без засух, чрезмерных дождей или ранних морозов. Строительство жилья и других помещений в условиях сурового климата требовало дополнительных затрат и человеческих усилий по сравнению со строительством в более теплых регионах мира, окружавших Россию. Эти обстоятельства создавали огромные трудности для хозяйственного развития страны. Одежда и средства передвижения должны были быть приспособлены для летнего и зимнего времени. В то же время таяние обильных снегов после наступления весны и осенние дожди делали непроходимыми дороги, превращали на несколько недель пахотную землю в непролазное болото. Даже небольшие речки, разливаясь по окрестным лугам, становились непреодолимыми водными преградами. При этом постоянно повторявшиеся паводки разрушали дороги и переправы через реки. Погодные условия до предела ограничивали время полевых работ и могли превращать даже несложную трудовую операцию в изнурительную пытку. Рассказывая об условиях жизни сибирских крестьян, писатель А.П. Чехов подчеркивал, что местный крестьянин «девять месяцев не снимает рукавиц и не распрямляет пальцев: то мороз в сорок градусов, то луга на двадцать верст затопило, а придет короткое лето – спина болит от работы и тянутся жилы».

Тяжелые условия жизни в России усугублялись и наличием агрессивных соседей со всех ее сторон. Испокон веков с юго-востока на Русь из Великой степи наступали кочевые народы, двигавшиеся на запад – в сторону Европы. Поэтому первый удар конные орды наносили по Руси. В то же время немецкие рыцари, осевшие в Прибалтике, а также Литва, Польша, Швеция старались покорить Русь, чтобы затем двинуться на восток, в Северную Евразию.

На неблагоприятные условия, в которых развивалась Россия, не раз обращали внимание многие наблюдатели. Так, в своей книге об истории революции 1917 года Л.Д. Троцкий писал: «Население этой гигантской и суровой равнины, открытой восточным ветрам и азиатским миграциям, было приговорено к длительной отсталости… Основной и наиболее неизменной чертой русской истории являются медленный темп ее развития, экономическая отсталость, примитивность общественных форм и связанный с этим низкий уровень культуры». Подобные заявления бесконечное число раз повторялись в политической литературе XIX и начала XX века. На их основе расцвели мифы о «российской дикости и варварстве», о «вечной рабской покорности русских», о «безволии русских». В подтверждение этих мифов ссылались на существование самодержавного строя, преобладание крестьянства среди населения и долгое сохранение в России крепостного права.

Однако эти суждения нельзя принять без существенных оговорок. Неблагоприятные природные и международные условия, в которых развивалась Россия, не только тормозили ее развитие, но и заставляли мобилизовать скрытые интеллектуальные и моральные ресурсы народов нашей страны, и прежде всего русского народа. То обстоятельство, что в XIX—XX веках ни в одной стране мира не проживало столь много населения в условиях столь холодного климата и с такими перепадами температур, как в России, свидетельствовало о значительных достижениях ее народов в преодолении природных трудностей. То обстоятельство, что на землях, которые до прихода русских поселенцев были либо необитаемыми, либо населенными малочисленными кочевыми племенами охотников, были созданы очаги цивилизации, свидетельствовало об огромном культурном потенциале России.

Преобладание крестьянства в населении России зачастую служило обоснованием для мифа о дикости и варварстве русского народа. На деле, хотя большинство крестьян было неграмотным, а их труд не был высокопроизводительным, в условиях суровой природы у них развились такие качества, как требовательность к себе, взаимовыручка, выносливость, терпение, наблюдательность, способность к верным и надежным импровизационным решениям. Они обрели немалые знания о природе и освоили навыки выживания в суровых природных условиях. В крестьянской среде сложилась культура взаимопомощи, особенно остро необходимая в тяжелых условиях жизни в России. Эти качества и традиции служили прочными основами оригинальной и созидательной крестьянской культуры. Сильные качества выходцев из крестьянских общин, сформированные в условиях общинной культуры, позволили им в дальнейшем быстро осваивать профессии промышленных рабочих и служащих, навыки городского труда. Уже в XVIII веке блестящим примером талантливости выходцев из крестьянской среды стал выдающийся ученый, поэт, видный организатор науки и образования М.В. Ломоносов.

Создание крепнувшего централизованного самодержавного государства означало не только укрепление классового господства верхов над низами. Суровые природные и сложные международные условия, в которых веками существовала Россия, способствовали развитию таких отношений между людьми и норм поведения, которые бы позволяли объединять общество на борьбу с природными стихиями или вражеским нашествием. В русском обществе с давних пор готовность защищать Отечество воспринималась как нечто само собой разумеющееся. Жестокие поражения в ходе нашествий Золотой Орды на Киевскую Русь вынуждали русских князей постепенно отказываться от феодальных распрей, подчиняясь власти централизованной монархии.

В отличие от стран Западной Европы, не находившихся под давлением таких тяжелых природных условий и столь острых внешнеполитических угроз, Россия сравнительно быстро преодолела феодальную раздробленность и ограниченность власти центрального правителя, обусловленную огромными полномочиями местных князей. Централизованное московское военизированное государство было создано как орудие борьбы всех русских людей за свое освобождение от Золотой орды и возрождение единства страны. Жесткая система управления самодержавного государства позволяла его подданным не только освободиться от золотоордынского ига, но и в конечном счете победить наследников Золотой орды на Волге и в Западной Сибири. Однако, как подчеркивал историк Ф.Ф. Нестеров, «беззаветное служение» государству отнюдь не предполагало превращение людей в бессмысленных автоматов или бессловесных рабов.

Утверждения о «вечной рабской покорности» русского народа, как и об «извечном рабстве» русских крестьян, игнорируют исторический контекст. С одной стороны, крепостное право в России стало вводиться намного позже, чем во многих стран Западной Европы. С другой стороны, окончательное закрепощение крестьянства произошло в конце XVI века, когда в ряде стран Европы (Англия, Франция, Испания, Северная и Средняя Италия) крепостная зависимость крестьян от феодалов уже исчезала (в таких странах, как Норвегия и Швеция, она никогда не существовала). Однако в ряде стран Центральной и Восточной Европе (например, в Германии, Дании, Чехии, Венгрии, Польши, Литве) в XV—XVII веках начался процесс «вторичного закрепощения крестьян». В значительной степени это было связано с возникновением капиталистического производства в Западной Европе, обусловившим резкое увеличение потребности в хлебе из Восточной и Центральной Европы. Этот процесс не обошел и Россию.

Окончательная же отмена крепостного права в Чехии, Моравии, Галиции, Венгрии, Дании произошла лишь в 80-х годах XVIII века. Освобождение немецких крестьян от крепостной зависимости происходило (в зависимости от отдельных государств) с 1783 года по 1831 год. При этом барщина и другие виды феодальной повинности во многих германских государствах сохранились до 1849 года, а выкуп повинностей закончился лишь в конце XIX века. Россия, сохранявшая крепостное право до 1861 года, лишь на несколько десятилетий отстала от стран Центральной Европы. (Следует также учесть, что в США лишь в 1863 году президент А. Линкольн отменил рабство, а на практике этот закон был осуществлен лишь после завершения Гражданской войны между северными и южными штатами в 1865 году. В Бразилии же рабство было отменено лишь в 1888 году.)

Русское крестьянство отнюдь не молчаливо и покорно терпело гнет крепостной зависимости. Об этом свидетельствовали восстание И.И. Болотникова 1606-1607 годов, крестьянские войны в России под предводительством С.Т. Разина 1670-1671 годов и под руководством Е.И. Пугачева 1773-1775 годов. Помимо этих мощных выступлений, охватывавших значительную часть России, во всех губерниях постоянно вспыхивали крестьянские бунты, вызванные протестом против невыносимого угнетения.

Следует также учесть, что, в отличие от небольших европейских стран, контроль российских помещиков над своими крестьянами было крайне затруднен в стране с бескрайними просторами, на которых было легко затеряться. Из-за постоянных побегов крестьян, недовольных своим положением, власти принимали законы о сыске и возвращении «беглых холопов». В то же время на севере Европейской России постоянно сохранялось так называемое «черное», или «черносошное», крестьянство, не знавшее крепостного права. Свободными были и крестьяне, селившиеся в Сибири. Кроме Севера и Сибири беглые крестьяне направлялись в южные края, заселявшиеся со второй половины XV века вольными людьми – казаками. Парадоксальным образом вольное казачество стало надежным защитником самодержавного и крепостнического строя. Это обстоятельство стало также одной из важных особенностей России.

Казачество сыграло огромную роль в расширении границ России. Несмотря на частые войны с целью раздвинуть границы во все стороны, основным направлением расширения русского государства в течение тысячи с лишним лет его существования было северо-восточное, где были расположены почти необитаемые земли Сибири, Дальнего Востока, Аляски. О мощи России свидетельствовало и то, что она стала державой, сумевшей взять контроль над центрально-азиатскими землями, которые в течение многих тысячелетий служили средой обитания кочевых племен. Огромные конгломераты этих племен не раз в течение нескольких тысячелетий нападали на цивилизованные страны Европы и Азии, грабя и разрушая их до основания. После того как Россия установила общие границы с Китаем и другими цивилизованными государствами Азии, вековая угроза разрушительных нашествий из Центральной Азии была устранена. Казаки, осевшие на новых границах империи, противопоставили кочевникам более передовой способ производства – земледелие и более передовую организацию быта – оседлость.

Несмотря на отставание России по уровню материально-технического развития от Западной Европы, в стране успешно развивалась национальная культура. С начала XIX века выдающиеся достижения России в культуре постепенно стали обретать мировое признание. Произведения А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя, Л.Н. Толстого, Ф.М. Достоевского, А.П. Чехова и других русских писателей стали включать в многотомные собрания мировой литературы, издававшиеся за пределами России. Их изучали в высших учебных заведениях многих стран мира. Симфонические произведения русских композиторов зазвучали во всех концертных залах мира. Оперы и балеты на музыку П.И. Чайковского, М.И. Глинки, М.П. Мусоргского, Н.А. Римского-Корсакова, А.П. Бородина ставились в мировых музыкальных театрах. Открытия Д.И. Менделеева, И.П. Павлова и других произвели настоящие революции в целом ряде естественных наук и получили достойное признание во всем мире. «Низкий уровень культуры» России, о котором писал Троцкий, был измышлением, которое любили повторять те, кто был заражен русофобией и преувеличивал достоинства западной культуры.

Огромный потенциал России, проявившийся в великих достижениях культуры и науки, позволял ей не раз совершать неожиданно быстрые рывки в своем развитии и сокращать сложившееся веками отставание от западных держав. Так произошло в царствование Петра I, когда Россия, увеличив промышленное производство и освоив достижения передовой науки и техники, сумела разбить до тех пор непобедимую армию шведского короля Карла XII и добиться выхода к Балтийскому морю. В ходе своей борьбы друг с другом европейские державы не раз привлекали Россию в свои коалиции, видя в ней мощного союзника. Приняв участие в Семилетней войне 1756-1763 годов на стороне Франции, Австрии, Швеции и Саксонии, Россия добилась крупных военных успехов, разбив войска короля Пруссии Фридриха Великого, и русские армии заняли столицу Прусского королевства – Берлин. В 1798-1799 гг., сражаясь на стороне Австрии и Англии против Франции, армии русского генералиссимуса Суворова вступили в Швейцарию и Северную Италию, а флот русского адмирала Ушакова – в Грецию и Южную Италию. Деля Европу после своих побед, Наполеон уже в ходе переговоров в Тильзите в 1807 году предложил Александру I взять под свой скипетр Польшу и Финляндию. В ходе очередной войны против Швеции Финляндия вошла в состав России, а Польшу тогда царь брать отказался. Военные успехи России, ставшие во многом возможными благодаря исключительным боевым качествам русских солдат, их смелости, отваге, смекалке, убедительно опровергали миф о «русском безволии».

Лишь Россия сумела разгромить до тех пор непобедимые армии Наполеона и возглавить поход по освобождению Европы от французского владычества, завершившийся триумфальным вступлением русских войск в Париж 19 (31) марта 1814 года. По словам очевидцев, в этот день парижане толпились на улицах, «и даже кровли были покрыты любопытными зрителями. Из окон свешивались белые скатерти. Женщины в окнах и с балконов махали белыми платками». Русские войска были встречены в Париже радостными возгласами: «Vive Alexandre! Vivent les russes!» («Да здравствует Александр! Да здравствуют русские!») Отвечая на приветствия парижан, Александр I заявил: «Je ne viens pas en ennemi. Je viens vous apporter la paix et le commerce. (Я пришел не как враг. Я пришел, чтобы принести вам мир и торговлю.)» Один парижанин, сумевший подойти поближе к императору, сказал:

«Nous vous attendions depuis longtemps (Мы вас давно ждали)». Венский конгресс 1814-1815 гг. закрепил за Россией положение одной из ведущих мировых держав.

Значительная часть дворянской интеллигенции России видела вопиющее противоречие в том, что держава, без которой стало невозможным решать мировые дела, отстает от многих западноевропейских стран, в том числе и малых, по своему уровню хозяйственного развития и в ней сохраняется крепостное право. Эти мысли разделяли участники тайных обществ, многие из которых были масонами. Они были идейно связаны с центрами международного масонства, которые уже не раз организовывали буржуазные революции или предпринимали попытки государственных переворотов в странах Западной Европы и Северной Америке. Справедливо ставя вопрос о необходимости отмены крепостного права и других общественных преобразованиях в России, декабристы слепо подражали примерам Западной Европы и были склонны пренебрегать национальными особенностями России. Они организовали попытку государственного переворота в декабре 1825 года. Подавление декабрьского восстания, аресты и казни декабристов способствовали ужесточению мер против инакомыслия.

Многие идеи декабристов разделяли и на национальных окраинах России. Среди заговорщиков, собиравшихся выступить против царской власти в Польше, были члены организации «Национальное масонство». Как и декабристы, они были связаны с идейно-политическими центрами буржуазных революций Запада. После начала восстания в Польше в 1830-1831 годах Россия силами 115 тысяч солдат смогла разбить армии повстанцев (55 тысяч). В битве при Остроленке поляки потеряли более 8 тысяч человек. Восстание было подавлено. Бежавшие из России в Западную Европу польские эмигранты рассказывали о своей борьбе против царских войск и активно вели антироссийскую пропаганду.

При этом справедливое негодование по поводу лишения польского народа права на независимость сопровождалось огульным осуждением России как страны и русских как народа. Пушкин с негодованием осуждал кампанию против своей Родины в стихотворении «Клеветникам России». С одной стороны, он указывал на давние истоки польско-русских конфликтов. С другой стороны, он обращал внимание на родство судеб всех славянских народов, включая русских и поляков, и отвергал суждения тех, для кого «безмолвны Кремль и Прага» и кто ненавидит всех славян. (Знаменательно, что, когда в 1846 году австрийцы подавили восстание в Кракове, в ходе которого была провозглашена Польская республика, Австрийская империя не стала объектом столь громкого всеобщего осуждения в Западной Европе, каким стала Россия после 1830 года.)

Менее чем через два десятилетия к польским эмигрантам в Западной Европе присоединились венгерские, также утратившие родину после вступления в Венгрию русских войск. В мае 1848 года по просьбе австрийского императора Франца-Иосифа в области Австрийской империи (Венгрия и Трансильвания), охваченные революцией, были введены российские войска общей численностью в 140 тысяч человек. Лишь благодаря российской помощи революционные силы были разбиты, Австрийская империя была сохранена, а Франц-Иосиф удержался на троне. В России многие видные общественные деятели приветствовали царскую помощь венскому двору. Россия представлялась им несокрушимой твердыней, неподвластной общественным бурям, которые сметали европейские режимы. В 1848 году русский поэт и дипломат Федор Тютчев в своем стихотворении «Море и утес», написанном под впечатлением революционных событий в Европе, уподобил самодержавную страну «неподвижному, неизменному», «спокойному и надменному» утесу, который гордо возвышается над «адскими» волнами и «мутной пеной» Революции.

Однако революционеры и все политические силы, оппозиционные существовавшим в Европе режимам, негодовали по поводу действий России. Россия окончательно обрела в глазах либеральной и революционной общественности Западной Европы репутацию главного оплота европейской реакции. Хотя участие русских войск в подавлении восстаний в Европе за пределами России в 1848 году был единственным случаем такого рода в XIX веке, Россию стали именовать «жандармом Европы».

Негативное отношение к России разделяли не только революционеры стран Западной Европы и их сторонники, но и значительная часть общественности этих стран. Сознание того, что лишь Россия оказалась способной сокрушить Наполеона, привело к тому, что ее стали бояться. В то же время свидетельства о хозяйственной отсталости России и о ее необыкновенных богатствах убеждали многих в том, что она может стать удобным объектом для нападения и лакомым куском для будущих захватов.

Эти наблюдатели изображали Россию не оплотом монархических режимов существовавших в Западной Европе, а олицетворением темных сил, выступающих против цивилизации. Еще в 1835 году Алексис де Токвиль, противопоставляя в своей книге «Демократия в Америке» Соединенные Штаты России, утверждал: «Американец борется против естественных препятствий, стоящих у него на пути; противниками русского являются люди; первый сражается с дикостью и дикарями; второй – с цивилизацией, применяя для этого все виды оружия и искусства: поэтому первый достигает успеха с помощью плуга; второй – с помощью меча. Англо-американец… предоставляет полную свободу неконтролируемым действиям и здравому смыслу своих граждан; русские концентрируют всю власть в одних руках: главная цель первых – свобода; у вторых – рабство».

Впоследствии обвинение России в стремлении покорить цивилизованный мир повторяли многие в течение более чем полутора столетий. Так, Збигнев Бжезинский, разделив площадь России на число лет ее существования, получил следующий результат: «В течение века это означало ежегодное присоединение к Москве территории, равной по площади Голландии или Вермонту», то есть чуть более 30 тысяч квадратных километров. На основе этих и многих подобных заявлений можно подумать, что Россия являлась страной-людоедом, поглощавшей ежегодно по небольшому цивилизованному государству или по провинции большой цивилизованной державы. Если же так было, то непонятно, каким образом России удавалось «поедать» одну страну за другой, а весь цивилизованный мир много веков терпел это безобразие.

Разумеется, эти оценки строились на произвольной манипуляции историческими фактами и их односторонней интерпретации. Пользуясь методом Бжезинского, можно разделить рост территории США с 1776 по 1867 год и убедиться в том, что эта страна ежегодно расширялась более чем на 100 тысяч квадратных километров. Следуя логике Бжезинского, можно сказать, что каждый год США захватывали территорию в три раза больше площади Голландии, или равную Исландии.

На самом деле наибольшие приращения к своей территории Россия получила во времена царствования Алексея Михайловича, когда в ее состав вошли почти необитаемые земли Сибири и большей части российского Дальнего Востока, Вопреки манипуляциям Бжезинского в дальнейшем скорость увеличения размеров российских земель постоянно убывала. Если за XVIII век площадь России выросла на одну треть, то за сто лет, от 1815 до 1914 года, вновь обретенные земли (Армения, Туркмения, Кокандское ханство, Приморье, Приамурье, Сахалин и еще ряд сравнительно небольших территорий) увеличили площадь империи примерно на 5 %. Однако после продажи Аляски в 1867 году площадь России сократилась более чем на 5 %. Таким образом, за целый век общая площадь империи несколько уменьшилась. В это же время колониальные владения различных стран, кроме России, постоянно возрастали и во все более быстром темпе. Только с 1876 по 1914 год Великобритания, Франция, Германия, США и Япония стали обладателями новых колониальных владений общей площадью в 22,2 миллиона квадратных километров и с населением в 190 миллионов человек. Это составило 38 % обшей площади и треть населения колониальных владений этих стран. За эти годы территория России возросла лишь за счет небольшого приращения в районе Батума и Карса, а также некоторых районов в Туркмении.

Следует также учесть, что для того, чтобы доказать превосходство американцев над русскими, де Токвилю пришлось не считать людьми «дикарей», которых безжалостно истребляли американцы. Правда, через несколько лет после американской аннексии Техаса в 1845 году и начала войны США с Мексикой 1846-1848 годов заявление де Токвиля о неспособности американцев поднять руку на цивилизованный народ утратило силу. Затем США многократно применяли силу для того, чтобы расширить свои владения за счет цивилизованных стран, в частности в войнах XIX века против Мексики и Испании.

Страх перед «русской угрозой» стал обыденным в странах Западной Европы. Иван Васильевич, герой повести В.А. Соллогуба «Тарантас», написанной в 1840 году, «замечал, что, куда бы он ни показывался, в какую землю бы он ни приезжал, – на него смотрят с каким-то недоброжелательным, завистливым вниманием. Сперва приписывал он это личным своим достоинствам, но потом догадался, что Россия занимает невольно все умы и что на него так странно смотрят единственно потому, что он русский. Иногда за табльдотом делали ему самые ребяческие вопросы: скоро ли Россия завладеет всем светом? правда ли, что в будущем году Царьград назначен русской столицей? Все газеты, который попадались ему в руки, были наполнены соображениями о русской политике. В Германии панславизм занимал все умы. Каждый день выходили из печати глупейшие насчет России брошюры и книги, написанные с какой-то лакейской досадой и ровно ничего не доказывающие, кроме бездарности писателей и опасений Европы».

Многие наблюдатели изображали Россию в виде дикой орды, стремившейся покорить остальные народы. Посетивший Россию в 1839 году маркиз де Кюстин писал: «Нравы русских, вопреки всем претензиям этого полуварварского племени, еще очень жестоки и надолго останутся жестокими. Ведь немногим более ста лет назад они были настоящими татарами. И под внешним лоском европейской элегантности большинство этих выскочек цивилизации сохранило медвежью шкуру – они лишь надели ее мехом внутрь. Но достаточно их чуть-чуть поскрести – и вы увидите, как шерсть вылезает наружу и топорщится… Научный дух отсутствует у русских… у них нет творческой силы, ум у них по природе поверхностный и ленивый. Если они и берутся за что-то, то только из страха… Вечные дети, они могут на миг стать победителями в сфере грубой силы, но никогда в области мысли». При этом маркиз говорил, что Россия стремится к мировому господству. А поэтому он писал: «Будущее в Европе представляется мне в мрачном свете». Он предрекал «новое нашествие с Востока» и уверял: «Нам грозит вечное азиатское иго».

Шумная и широко распространявшаяся в странах Западной Европы и Северной Америки антироссийская пропаганда, с одной стороны, позволяла скрыть пороки строя, существовавшего в этих странах, а, с другой стороны, мешала увидеть подлинные черты России, со всеми ее сложностями и противоречиями, в том числе и в ее внешней политике. Страхи о том, что Россия стремится напасть на Западную Европу и поработить ее, были по меньшей мере преувеличенными. Занятие Россией ряда стран на ее западных границах в XVIII—XIX веках был вызван не походами России против Западной Европы, а ее участием в военных коалициях совместно с западноевропейскими странами.

После же завершения этих внутриевропейских войн Россия наравне со своими союзниками делила побежденные страны, как это было принято в те времена. В ходе Северной войны, в которой Россия имела немало западноевропейских союзников, под скипетр Петра I перешли земли, находившиеся под властью шведского короля в Прибалтике. Эти земли были населены не шведами, а эстонцами, латышами и другими народами, никогда не имевшими своей государственности. Хотя Речь Посполита была трижды подвергнута расчленению Пруссией, Австрией и Россией, в ходе этих трех разделов России достались земли, населенные преимущественно не поляками, а литовцами и – главным образом – родственными русским восточно-славянскими народами и единоверцами русских – белорусами и украинцами. После Тильзитского мира с Наполеоном последний предложил России занять Финляндию и Польшу. Последняя стала частью России по решению Венского конгресса 1815 года после того, как польские войска приняли активное участие в походе Наполеона на Россию. В то же время, учитывая политические традиции Польши, присоединенная к России часть этой страны была названа Царством Польским. Там до 1830 года действовала конституция (в остальной части Российской империи этого не было) и избирался сейм.

Экспансия России отнюдь не вела к уничтожению цивилизации, как следовало из слов Токвиля или де Кюстина. Например, захват Россией Финляндии у Швеции в 1809 году привел к становлению государственности в этой северной стране, веками порабощенной шведами. Хотя главой Великого княжества Финляндского стал российский император, Финляндия впервые за свою историю обрела выборный четырехсословный парламент (сейм).

Без его согласия царь не мог ввести новый или отменить старый закон, вводить налоги. Финляндия получила свою таможню по торговле с Россией. Доходы княжества не вливались в общеимперскую казну, а целиком использовались на внутренние нужды. В 1860 году в Финляндии была введена своя монета. После присоединения к России в Финляндии активно развивалась национальная культура. В 1835 году был впервые опубликовано главное произведение финского эпоса «Калевала». В 1838 году было создано финское научное общество, в 1846 году – Художественное общество. В 1872 году в Гельсингфорсе был основан финский Национальный театр. В финляндском княжестве расцветали таланты национальных художников, скульпторов, архитекторов, композиторов, затем прославивших свою страну во всем мире.

Завоевание Россией Эстляндии, Лифляндии и Курляндии способствовало ослаблению 700-летнего национального угнетения народов этих стран немецкими феодалами. В Эстляндии, Лифляндии и Курляндии уже в 1804 году было отменено крепостное право (больше чем за полвека до его отмены в остальной России). Если при власти немцев и шведов местным жителям нередко запрещали появляться на территории городов, то после присоединения к России было упразднено принудительное членство в гильдиях городских ремесленников, что позволило эстонцам и латышам селиться в городах, где до тех пор господствовали немцы.

Выходцы из прибалтийской эмиграции западные историки Р. Mисиунас и Р. Таагепера утверждали, что даже политика русификации, которую считали главной напастью для культур национальных меньшинств в России, принесла блага Эстонии и Латвии. Они писали: «Рост национального сознания… был ускорен политикой русификации… Эта политика была направлена против провинциальной администрации, судов, системы образования, являвшимися бастионами привилегированных германских элементов. Это давление помогало политической активности растущих элементов Эстонии и Латвии… В 1904 году эстонцы добились большинства в муниципальном совете в Таллине. Между 1897 и 1906 годами латвийцы получили большинство в муниципальных советах четырех больших городов».

Национальному освобождению эстонцев и латышей от немецкого господства способствовало и распространение православия. Только в Лифляндии 75 тысяч крестьян перешло в православие. Р. Мисиунас и Р. Таагепера писали: «Распространение русской православной веры оказалось успешным в ряде округов, и это явилось противовесом для лютеранской церкви, в которой господствовали немцы. Соревнование между двумя церквами способствовало расширению публикаций на латышском и эстонском».

Становление национальной культуры в Эстонии и Латвии (например, публикация основных эпических произведений «Калевипоэг» и «Лачплесис») произошло лишь после их вступления в состав Российской империи. Эстонский публицист Якоб Хурт писал в 1874 году: «Буквально на днях эстонский язык впервые прозвучал со сцены в драматических спектаклях… Национальные элементы не угасают, а приходят в движение». Р. Мисиунас и Р. Таагепера писали: «Урбанизация сопровождалась расширением образования на родных языках. К концу XIX века эти балтийские провинции (Лифляндия, Курляндия, Эстляндия) были уникальны в Российской империи тем, что в них фактически была ликвидирована неграмотность». И это не мешало людям на протяжении многих лет считать заявления Токвиля о войне России против цивилизации верными и даже пророческими.

Даже там, где войны России сопровождались многочисленными жертвами среди населения покоряемых областей, нельзя было безоговорочно утверждать о том, что русские войска истребляют цивилизацию. Зачастую в покоряемых Россией племенах сохранялись рабские отношения, практиковался угон людей в рабство и другие проявления жестокостей и насилия. Хотя экспансия России на юг с середины XVI века привела к кровопролитным войнам с народами Северного Кавказа, затем вылившихся в затяжную Кавказскую войну 1817-1867 годов, другой стороной этого продвижения на юг стала защита народов древних цивилизаций Грузии и Армении от Османской империи и Ирана.

Подписание в 1783 году Георгиевского «Дружественного договора» оформило протекторат России над Картлийско-Кахетинским царством. Этот договор позволил Грузии получить помощь русских войск в отражении агрессии со стороны Османской империи и Ирана. Хотя присоединение Картлийско-Кахетинского царства к России привело к ликвидации грузинского государства. и насаждению там порядков, которые зачастую игнорировали особенности грузинской культуры, в ходе последовавших русско-иранских и русско-турецких войн многие земли, населенные грузинами, были освобождены от владычества турок и персов.

В ходе русско-иранских войн 1804-1813 годов и 1826-1828 годов к России отошли некоторые земли, населенные армянами. Местное население встречало русские войска как своих освободителей. После Туркманчайского мира 1828 года 40 тысяч армян переселились из Ирана в российское Закавказье. После завершения Русско-турецкой войны 1828-1829 годов 90 тысяч армян переселилось в занятую русскими Восточную Армению. Вряд ли армяне, переселявшиеся в Россию, стремились попасть под власть жестоких и диких поработителей.

Защиту России искали и народы в Центральной Азии, страдавшие от внешней агрессии. Нападения феодалов Джунгарии на казахов в первой трети XVIII века заставили последних обратиться к России. В 1731 году была удовлетворена просьба хана Малого жуза Абдулхайра, обратившегося к России о принятии жуза под ее подданство. Новые вторжения джунгарцев в казахские земли заставили в 1740 году и правителей Среднего жуза просить Россию принять их в подданство. Еще через сто лет с такой же просьбой обратился к России и хан Старшего жуза. Также добровольно и по схожим причинам вошли в состав России племена Северной Киргизии в 50-70-х годах XIX века.

Хулители России забывали, что она вместе с Францией и Великобританией приняла участие в военных действиях против Турции с целью помочь греческому народу в борьбе за свою независимость. Наваринское морское сражение флотов трех держав против турецко-египетского флота в 1828 году сыграло значительную роль в разгроме османских сил. Окончательный разгром турецких войск в ходе русско-турецкой войны 1828-1829 года завершился Адрианопольским мирным договором. Одна из статей договора предусматривала автономию Греции, а через год эта страна стала независимой.

Славянские и православные народы Балкан также надеялись на помощь России в освобождении от турецкого гнета, который сопровождался массовым истреблением местного населения. В России формировались вооруженные силы сопротивления османскому игу.

Эти исторические факты свидетельствовали о несостоятельности пропаганды, объявлявшей Россию главным и безжалостным поработителем других народов. Такая пропаганда служила удобным прикрытием для готовящегося нападения стран Западной Европы на Россию. Авантюристическая политика Николая I, попытавшегося предпринять раздел Османской империи и завладеть балканскими странами и черноморскими проливами, не учла размаха русофобии в правящих кругах всех стран Западной Европы, их стремления напасть и поработить Россию. Ее просторы давно уже рассматривались на Западе как столь же удобный объект для колониальной экспансии, как и земли Африки. А отставание России от многих стран Европы в хозяйственном отношении позволяло агрессорам надеяться на легкий успех.

В то же время свои агрессивные планы в отношении России общественность Западной Европы прикрывала русофобскими обвинениями ее в дикости, варварстве и желании уничтожать цивилизованные народы мира. В начале 1850-х годов, в разгар антироссийской кампании, развязанной накануне Крымской войны, популярный в Англии публицист Уоркворт, ссылаясь на лекции «ученого Мицкевича в Парижском университете», объявил о тождестве русских с ассирийцами – на основе филологии. Прочитав имя ассирийского царя Навуходоносора, как «Небукаднецарр», Уоркворт и Мицкевич объявляли: это «не что иное, как русская фраза, означающая: "нет бога кроме царя"». А поэтому слушатели профессора Мицкевича и читатели популярных статей Уоркворта полагали, что от русских можно ожидать бесчеловечных массовых убийств людей, подобных тем, которые верующие, знакомые с Ветхим Заветом, ассоциировали с ассирийцами времен Навуходоносора. Создавалось впечатление о том, что всё человеческое зло сконцентрировалось в России. Такие фальсификации истории и филологии позволяли скрыть хищнический характер готовившейся войны ведущих капиталистических держав Западной Европы против России.

Великобритания, Франция, а также Сардинское королевство поддержали Османскую империю в войне против России, а затем вторглись на ее территорию. Пруссия, независимость которой отстояла Россия в ходе войн против Наполеона, Австрийская империя, которую спасла Россия от развала в 1848-1849 годах, склонялись к тому, чтобы прямо или косвенно поддержать антироссийскую коалицию. Швеция, видимо не забывшая поражений в войнах против России, также была готова взять реванш. В результате в разгар вторжений англо-французских флотов на Черном, Балтийском, Баренцевом и Белом морях, а также Тихом океане в районе Петропавловска-Камчатского Россия была вынуждена держать значительные войска на своей западной границе. В ходе Крымской войны не покорившиеся горцы Северного Кавказа получали усиленную помощь от Османской империи. По сути, в ходе Крымской войны был предпринят поход различных стран Европы и Азии против России.

Хотя упорное сопротивление русских войск интервентам в Севастополе сорвало их планы захвата русских земель, поражение России в ходе Крымской войны 1853-1856 годов свидетельствовало о глубоком кризисе самодержавного строя. После смерти царя Николая I к власти пришел его сын Александр II, взявший курс на реформирование страны. Хотя отмена крепостного права в 1861 году и другие реформы не привели к ликвидации господства помещиков и не изменили самодержавного строя, они дали мощный импульс для быстрого хозяйственного развития страны.

С 1860 по 1900 год объем промышленной продукции в России вырос более чем в 7 раз. Выплавка чугуна в стране возросла с 1870 по 1900 год в 8 раз, добыча каменного угля – в 23 раза. За 20 лет – с 1870 по 1890 год – добыча нефти в стране выросла в 140 раз. В 1900 году Россия вышла на первое место в мире по производству нефти. В 1891-1900 годах среднегодовой темп промышленного производства составил в России 8,5 процента, что было выше, чем в других крупных странах мира (4,9 – в Германии, 3,3 – в США, 2,4 – в Англии, 1,6 – во Франции). Если в 1860 году в России было лишь 1500 километров железных дорог, то в2 году – 31,2 тысячи. Завершенная в 1892 году Сибирская железная дорога до Иркутска открыла путь для людей и товаров от Балтийского моря до Байкала. Вскоре железная дорога достигла Тихого океана. За 1892-1901 годы протяженность российских железных дорог удвоилась, превысив 56 тысяч километров.

Бурное развитие промышленности и транспорта способствовало росту городов. С начала 1860-х до конца 1890-х годов городское население России выросло в 2 раза. Одновременно страна переживала демографический взрыв. С 1870 по 1900 год население страны увеличилось с 84,5 до 132,9 миллионов человек, то есть более чем в 1,5 раза.

Полагаясь на крепнувшее могущество России, ее цари выдвигали все более амбициозные планы расширения границ империи. При этом их планы входили в противоречие с интересами других ведущих стран мира. Остро сталкивались интересы России с западными державами на Балканах. С одной стороны, экспансия на Балканы и далее на юг была связана с давними захватническими планами царизма. Еще во время царствования Павла I граф Ростопчин по просьбе императора составил в 1800 году записку, в которой излагался план раздела Османской империи между Россией, Францией, Австрией и Пруссией. Ростопчин считал, что «Романия, Болгария и Молдавия, а по времени и греки и сами подойдут под скипетр российский». Павел I написал на краю записки: «А можно и подвесть». Еще раньше в царских кругах была выдвинута идея овладеть Черноморскими проливами и вернуть Константинополь православию.

С другой стороны, стремление русских царей овладеть этим регионом и особенно черноморскими проливами было объяснимым. Лишь выход России к Балтийскому и Черному морям позволял ей тогда участвовать в международной торговле в условиях мира. В отличие от Великобритании, США, Германии, Японии, Франции и ряда других стран Россия оказывалась полностью отрезанной от мировой торговли в случае начала военных действий в этих морях. Начало Первой мировой войны, в ходе которой российский флот оказался не в состоянии выходить за пределы Черного и Балтийского морей, лишило Россию 99 % импорта и экспорта.

К тому же следует учесть, что экспансия царизма на Балканы получала поддержку многих народов этого региона. Конец 70-х годов XIX века был отмечен подъемом национально-освободительного движения против османского ига. Эта борьба пользовалась поддержкой в России. В ходе сербско-черногорско-турецкой войны 1876 года в Сербию направились русские добровольцы, а славянским народам оказывалась материальная помощь. Непосредственным поводом для Русско-турецкой войны 1877-1878 годов стал отказ османского султана предоставить автономию Боснии, Герцеговине и Болгарии. После начала Русско-турецкой войны на стороне русских войск выступило болгарское ополчение. Несмотря на то что русская армия оказалась вооруженной хуже турецкой (у последней было много более совершенных английских и американских винтовок) и несмотря на плохую подготовку ряда военных операций, война закончилась победой России. Лишь вмешательство Великобритании, направившей эскадру кораблей в Мраморное море, помешало русским войскам войти в Константинополь. Следствием победы России стало создание условий для завоевания независимости Румынией, Болгарией, Сербией и Черногорией.

Другим объектом соперничества с Великобританией стала Средняя Азия. Следствием стремления России продвинуться до Индии (еще Павел I направил казаков Платова в Индию, чтобы вместе с Наполеоном I принять участие в разделе британских колониальных владений в Индостане) стало вторжение русских войск в 60-70-х годах XIX века в три среднеазиатских ханства (Кокандское, Бухарское и Хивинское). После серии вооруженных столкновений Бухара, а также Хива в 1873 году признали протекторат России и эта форма зависимости сохранялась до Октябрьской революции. Кокандское же ханство оказало упорное сопротивление русским войскам и после недолгой, но кровопролитной войны его суверенитет был ликвидирован.

Хотя присоединенные к России азиатские земли стали объектом усиленной эксплуатации, установленный там режим не сопровождался политикой геноцида, которую, как правило, проводили европейские колонизаторы в странах Африки, Америки, Азии и Океании. Русский социалист С.М. Степняк-Кравчинский, отнюдь не склонный к идеализации русской внешней экспансии, в своем исследовании «Русское крестьянство» писал: «Русская завоевательная политика на Востоке проходит через два этапа. На первом этапе, сразу после завоевания или мирного присоединения края, русское управление представляется в самом выгодном свете. Устанавливается порядок, исчезает рабство и расовая дискриминация, вводятся равные законы для всех, и уважение достигается строгостью, умеряемой справедливостью».

Динамичное развитие капиталистических отношений в России способствовало быстрому хозяйственному развитию и ее национальных окраин. За последние 15 лет XIX века площадь хлопковых плантаций на территории нынешнего Узбекистана выросла в 9 раз. Промышленный подъем затронул и Закавказье. Грузия стала обеспечивать около 50 % мировой добычи марганца. За последнее десятилетие века добыча нефти в Баку и его окрестностях выросла в три раза. Добыча нефти в Баку в 1901 году составила 50 % мировой нефтедобычи. Здесь в считанные годы создавались сказочные богатства предпринимателей, среди которых было немало и представителей российских национальных меньшинств, например Г.Тагиев, М. Нагиев, Ш. Асабуллаев, М. Мухтаров, А. Манташев, Г. Лианозов, П. Гукасов. Появились «нефтебароны» и в других местах нефтедобычи (например, чечененский нефтепромышленник A.M. Чермоев). Местные богачи появились и в других областях Кавказа, переживавших экономический подъем (например, дагестанский помещик Н. Гонинский, коннозаводчик кабардинец П. Коцоев).

В то же время, как и в остальной России, подавляющее большинство населения окраин не обрело богатства и процветания, ставших уделом лишь привилегированного меньшинства. Как отмечал Степняк-Кравчинский, на последующем, втором, этапе колонизации «на смену людям талантливым, энергичным и честолюбивым пришли обыкновенные чиновники, и они начали с того, что стали вводить новые методы «русификации». А их «помошь» новому краю выражалась в том, что они беззастенчиво отбирали землю как у туземцев, так и у своих соотечественников – русских переселенцев».

И все же несмотря на гнет властей и усиливавшуюся эксплуатацию населения в погоне за прибылью, отношения между русскими поселенцами и местным населением ни в коей степени не напоминали те, что существовали между европейскими колонизаторами и покоряемыми ими народами. Это было обусловлено тем, что в их социальном положении между русскими поселенцами и большинством местного населения не было существенных различий. Степняк-Кравчинский писал в 1888 году: «Русскими поселенцами… были исключительно крестьяне; их призывали на новые земли для укрепления позиций империи и поощряли такие переселения… Крестьяне брали себе лишь столько земли, сколько могли обработать собственными руками, никогда не присваивая лишней десятины. К тому же они почти никогда не отказывались входить в дружественные отношения с коренным населением». Ф.Ф. Нестеров подчеркивал: «Не было… материальных причин к тому, чтобы русские крестьяне и казаки становились в непримиримо враждебные отношения к нерусским народам, и не было причин для яростной, слепой ненависти с другой стороны. Нигде русская община не напоминает английскую колонию, нигде не держится обособленно-высокомерно по отношению к «туземцам», повсеместно она органично врастает в окружающую иноплеменную среду, завязывает с ней хозяйственные, дружеские и родственные связи, повсеместно, срастаясь с ней, служит связующим звеном между нерусскими и Россией. Не было комплекса «народа-господина», с одной стороны; не было и реакции на него – с другой, а потому вместо стены отчужденности выковывалось звено связи».

В то время как дети, рожденные от браков (или внебрачных связей) между «белыми» поселенцами и туземцами, во многих странах становились объектами презрения со стороны колонистов, в России ничего подобного не наблюдалось и заключение подобных браков было обычным делом. В официальном издании «Азиатская Россия» (1914 год) отмечалось: «Браки русских с инородцами совершались во множестве. В результате получалось широкое и повсеместное смешание русских со всевозможными инородческими племенами».

Отсутствие в русской культурной традиции расовой или национальной дискриминации способствовало успешной интеграции нерусских народов в русское общество. Бывшие князья Литвы, с которой не раз враждовала Русь, или потомки татарских ханов становились основоположниками видных дворянских родов в России. В высшие слои русского общества принимались люди вне зависимости от их национального происхождения. Выдающимся русским полководцем стал грузинский князь Багратион. В последние годы царствования Александра II армянский дворянин Лорис-Меликов был назначен начальником Верховной распорядительной комиссии и фактически стал диктатором страны. Высшие посты в правительстве России занимали в XIX веке грек Каподистрия и еврей Нессельроде. В правительстве России немцы играли не просто заметную, а часто ведущую роль. Все это свидетельствовало о национальной открытости русского общества, которой, как правило, не существовало на Западе.

Однако во второй половине XIX века представления о России как «тюрьме народов» еще шире распространились на Западе. Этому в не малой степени способствовало подавление русскими войсками польского восстания 1863-1864 годов, когда 120-тысячная царская армия в течение года разбила разрозненные отряды повстанцев общей численностью в 15-20 тысяч человек.

Следствием подавления польского восстания явилось усиление репрессивной политики в российской части Польши. Одновременно умножились и репрессии на территории Литвы, где польское восстание получило поддержку. В 1865 году было запрещено издание литовского букваря с использованием латинского алфавита. В то время как распространение православия и оттеснение лютеранства воспринимались народными массами Эстонии и Латвии как часть борьбы за национальное освобождение, в Литве наступление на католицизм означало ограничение прав в национальной культуре. «Борьба за религиозное равенство стало одним из направлений литовского националистического движения», – отмечали Мисиунас и Таагепера.

Эта борьба получала все возраставшую поддержку извне. Базой для распространения католицизма и антироссийской пропаганды стала Восточная Пруссия. Там была издана первая газета на литовском языке. Газеты и книги, издававшиеся в Тильзите на литовском языке, тайно переправлялись в Литву. Была создана тайная система «школ очага», превратившихся в оплоты борьбы против русского господства.

Борьба литовцев и поляков за национальное освобождение получила широкую поддержку не только в Восточной Пруссии, но и во многих странах Западной Европы. В рядах польских повстанцев сражались добровольцы из разных стран – французы, итальянцы, хорваты, немцы, венгры. Вождь итальянского национально-освободительного движения Д. Гарибальди выражал готовность принять участие в польском восстании. Свое сочувствие восставшим выразил Виктор Гюго.

Другим обстоятельством, усилившим негативные представления о России значительной части европейской общественности, стал «еврейский вопрос», возникший вскоре после разделов Речи Посполитой. Присоединение к России бывших владений польских королей привело к тому, что наряду с литовцами, украинцами и белорусами ее подданными стали сотни тысяч евреев, многие из которых активно занимались торговлей. Уже в 1790 году московские купцы обратились к Екатерине II с челобитной, в которой просили оградить их от конкуренции ее новых подданных. В ней утверждалось, что еврейские купцы «производят розничную торговлю вывозимыми самими ими из-за границы иностранными товарами с уменьшением против настоящих цен, тем самым здешней торговле причиняют весьма чувствительный вред и помешательство. И сия против всех российских купцов через границы продажа явно доказывает не что иное, как тайный через границы провоз и совершенную утайку пошлин». Купцы подчеркивали, что «отнюдь не из какого-либо к ним, в рассуждении их религии, отвращения и ненависти», а исключительно из-за материального ущерба они испрашивали запрещения евреям торговать, изгнания уже поселившихся и исключения записавшихся тайно в московское купечество.

Просьба купцов была удовлетворена, и евреям в декабре 1791 года было запрещено «записываться в купеческие города и порты». Так было положено начало «черте оседлости», за пределами которой евреям запрещали селиться и заниматься коммерческой деятельностью. Попытка административными мерами остановить деловую активность еврейских торговцев, с одной стороны, преодолевалась всяческими ухищрениями, а с другой стороны, стала источником усиливавшегося конфликта между еврейским населением и российскими властями. Конфликт усиливался по мере быстрого роста еврейского населения. В своем исследовании «Двести лет вместе» А.И. Солженицын писал: «От первичного околомиллионного населения при первых разделах Польши – до пяти млн 175 тыс. к переписи 1897-го, то есть за столетие выросло больше чем в пятьраз. (В начале xix в. российское еврейство составляло 30 % мирового, в 1880-м – уже 51 %.) Это – крупное историческое явление, не осмысленное привременно ни русским обществом, ни российской администрацией».

Между тем на Западе сумели оценить значение последствия роста населения в пределах «черты оседлости» и, как следствие этого, разраставшегося внутрироссийского конфликта. Одним из свидетельств этого явилась миссия 1846 года в Россию сэра Мозеса Монтефиоре. Он прибыл с рекомендательным письмом от королевы Великобритании Виктории и, как отмечал Солженицын, «с задачей добиться улучшения участи еврейского населения в России». Совершив поездку по областям, населенным евреями, М. Монтефиоре представил Николаю I «обширное письмо с предложением вообще освободить евреев от ограничительного законодательства», «возможно скорее уничтожить ограничения в праве жительства и передвижения в пределах черты оседлости». Требование снятия ограничения с евреев лицемерно выдвигала Великобритания, которая в это время насаждала бесчеловечный колониальный режим на всех континентах планеты и душила свободу многих народов мира, в том числе и в соседней Ирландии.

Созданный в 1860 году Всемирный еврейский союз во главе с бывшим французским министром А. Кремье, как отмечал Солженицын, «не раз обращался к правительству России, заступаясь за русских евреев, хотя часто и невпопад… протестовал Кремье против переселения евреев на Кавказ или на Амур – а такого намерения у русского правительства не было; в 1869-м – что евреев преследуют в Петербурге – но этого не было и жаловался президенту США на предполагаемые им гонения на саму еврейскую веру со стороны еврейского правительства».

Эти заявления не оставались без внимания со стороны руководителей ведущих западных держав. Солженицын обратил внимание на новую миссию сэра Мозеса Монтефиоре в Россию в 1872 году, а также давление «Дизраэли да и Бисмарка на Горчакова на Берлинском конгрессе 1878 года. Стесненный Горчаков там оправдывался, что Россия нисколько же не против религиозной свободы и полностью ее дает, но “не следует смешивать религиозную свободу с предоставлением политических и гражданских прав”».

Мощный импульс выступлениям во всем мире в защиту российских евреев был дан еврейскими погромами на юге России в 1881-1882 годах. До тех пор Россия практически не знала подобных бесчинств, если не считать крупного еврейского погрома, осуществленного греческим населением Одессы. (История подобных погромов началась задолго до возникновения России, Один из наиболее кровавых еврейских погромов был устроен греками в Александрии в середине I века новой эры). Хотя поводом для еврейских погромов стало убийство Александра II 1 марта 1881 года, они начались почему-то лишь через полтора месяца после этого события. Удивительным было и то, что роль евреев в организации этого убийства была ничтожно малой, а поэтому для обвинений евреев в убийстве царя не было серьезных оснований. Лишь Геся Гельфман, проходившая по «процессу 1 марта», была еврейкой. Она же была единственной подсудимой, которая не была казнена, так как ее роль в организации и осуществлении убийства царя не была главной. Евреями не были и остальные подсудимые. Ими не было и подавляющее большинство членов «Народной воли».

Также было удивительно и то, что погромы произошли в городах и местечках Правобережной Украины, которые находились вдали от главных центров политической жизни России. Хотя во время погромов, охвативших сотни населенных пунктов, еврейскому населению был нанесен огромный материальный ущерб, человеческих жертв было немного: в ходе них погиб один человек (по другим сведениям, погибло двое).

Эти погромы вызвали взрыв негодования в Западной Европе и США, хотя известно, что в это время в различных странах мира постоянно творились кровавые расправы (во время разгонов рабочих демонстраций полиция нередко убивала по несколько человек, а в ходе уничтожения населения покоряемых колонизаторами стран Африки и Азии каждый день гибли сотни людей). Также известно, что антисемитизм в Западной Европе был в это время широко распространен. Так, в 1882-1884 года в связи с так называемым Тисса-эслярском деле по обвинению евреев в ритуальном убийстве в Австро-Венгрии прокатилась волна еврейских погромов. Антисемитская кампания вскоре захватила и Францию. В разгар споров вокруг «дела Дрейфуса» в 1898 году Эмиль Золя писал, что французский народ, «отравленный ядом изуверства… мечется по улицам с воплем: "Долой евреев! Смерть евреям!"». Однако мировая реакция на еврейские погромы в России намного превосходила протесты против жестокостей властей на Западе по отношению к оппозиции или против антисемитизма в странах Западной Европы. Одним из следствий этой кампании стала массовая эмиграция евреев из России.

Хотя в организации погромов многие обвиняли царские власти, для этого не было оснований. Царское правительство не желало дестабилизировать положение внутри страны и поощрять беззаконный самосуд. На местах же полиция действовала исключительно сурово по отношению к погромщикам. Их разгоняли, избивали, арестовывали. Известный публицист Влас Дорошевич рассказывал в очерке «Пытки» о том, как пристав проверял, действительно ли подозреваемый шел на погром или был ошибочно задержан. Он брал нагайку и ударял его по спине. (Пристав хвастал, что ударом своей нагайки он перебивает железный гвоздь.) Если испытуемый корчился от боли и орал благим матом, то пристав отпускал подозреваемого. Если же тот не слишком сильно кричал, пристав заставлял его раздеваться. Обычно оказывалось, что у такого задержанного было одето несколько рубашек. Поясняя свои приемы Власу Дорошевичу, пристав говорил: «Идут на погром, – побольше рубашек на себя надевает. Будут казаки плетьми бить, – чтобы не так больно». Очевидно, что погромщики знали, что они идут на противозаконное дело и им крепко достанется от представителей властей.

Хотя Солженицын высказывает предположение о том, что погромщиков подстрекали враги царского строя – революционеры-народовольцы, его подозрения покоятся на шатком основании. Кроме заявления о том, что погромы приветствовал один из народовольцев Ткачев, Солженицын не смог предъявить иных соображений, а потому ограничился туманным заявлением: «Народовольцы (и ослабшие "чернопередельцы") и не могли долго ждать после того, как убийство царя не вызвало предвидимой и ожидаемой ими мгновенной всеобщей революции. При той растерянности умов, какая возникла в народной массе после убийства царя-Освободителя, – не слишком-то большой и толчок требовался, чтобы шатание умов преклонилось в какую-то сторону». Однако трудно предположить, что умы народовольцев шатались настолько, чтобы для провоцирования революции в России они решили заменить цареубийство разграблением и избиением мелких еврейских хозяев в далеких южных местечках Украины.

В то же время очевидно, что за погромами стояла некая сила, способная организовать массовые выступления громил в разных концах Южной Украины. Не была ли эта сила внешней? Недовольство той или иной этнической группы для дестабилизации России уже не раз использовалось ее внешними врагами в XIX веке. Османская империя поощряла конфликты народов Северного Кавказа с российским государством для того, чтобы ослабить натиск России на турецкие владения. В течение XIX века ряд стран Запада не раз брали на вооружение «польский вопрос» для прикрытия захватнических целей в отношении России. С конца XIX века Германия, а также ряд других стран стали создавать свою агентуру среди национальных меньшинств России. Поскольку известно, что, начиная с 40-х годов XIX века, страны Запада старались поддерживать напряжение в отношениях между евреями и царским правительством, можно предположить, что агентура этих же стран могла спровоцировать погромы во имя превращения евреев в свою «пятую колонну» внутри Российской империи.

Те же силы были заинтересованы и в массовой эмиграции наиболее бедной части еврейского населения (а именно бедняки побежали из России после погромов 1881-1882 годов). В массовой эмиграции были заинтересованы и богатые евреи в России. Спровоцировав эмиграцию, богачи избавлялись от необходимости нести хотя бы часть бремени благотворительности (за счет благотворительных пожертвований богачей жило от 25 % до 38 % всего еврейского населения России).

Провоцирование массовой эмиграции евреев позволяло некоторым западным державами и ведущим международным еврейским финансистам решить ряд задач, не связанных непосредственно с делами России. Например, создать динамичную прослойку среднего класса в США или основать колонии поселенцев в Палестине. Солженицын обратил внимание на то, что «первую идею о еврейской эмиграции из России в Америку подал съезд Альянса (Всемирного Еврейского Союза) еще в 1869-м – с мыслью, что первые, кто устроится там с помощью Альянса и местных евреев, «стали бы… притягательным центром для русских единоверцев». Солженицын заметил также, что особенно много эмигрировало евреев из Западного края, где и погромов не было. Многие, подобно «мальчику Моттлу» из одноименной повести Шолом-Алейхема, лишь оказавшись на берегу Атлантического океана, наконец, задавали вопрос: «А что же такое погромы?», потому что ни они сами, ни их родственники никогда не были их свидетелями.

Из этой же книги Шолом-Алейхема создается впечатление, что за рубежами России было все готово для начала массовой эмиграции еще до начала погромов. По всей Западной Европе была создана цепочка эмигрантских комитетов, обеспечивавших беглецов бесплатным питанием, временным жильем, денежным вспомоществованием и билетами на поезда и пароходы. Исход евреев из России принял массовый характер, и в результате эмиграции с 1882 по 1908 год из России только в США выехало 1,5 миллиона евреев. Россия же обрела репутацию самого жестокого преследователя евреев.

К этому времени становилось все более очевидным, что сложившаяся практика решения национального вопроса в России, и особенно «русификаторская» политика Александра III, входили в противоречие с интересами быстро развивавшейся национальной буржуазии и национальной интеллигенции ряда народов, населявших Россию. Их не удовлетворяли отношения равноправия, существовавшие на уровне трудящихся России вне зависимости от их национального происхождения. Их не устраивали существовавшие условия для социального продвижения в российском обществе и широкие возможности для развития национальных культур. Влиятельные силы интеллигенции и буржуазии национальных меньшинств стремились оторвать свои народы от России и установить прямые связи с капиталистическим Западом. На окраинах империи сложились мощные центробежные силы, грозившие отделению от нее обширных и богатых земель, в том числе и населенных такими же потомками Киевской Руси, как и русские. Эти планы получали все возраставшую поддержку на Западе, особенно со стороны держав, стремившихся к переделу России.

Даже союзники России, искавшие ее поддержку в угоду своим внешнеполитическим планам, не желали видеть ее сильной. Александр III с горечью констатировал, что у России есть лишь два союзника – армия и флот. Эти соображения не помешали Николаю II, занявшему в 1894 году российский трон после смерти Александра Ш, принять участие в интервенции против Китая вместе с Японией, Великобританией, Германией, США и Францией в 1900 году. Участие России в подавлении восстания китайского народа и разделе китайских земель вместе со своими конкурентами лишь усилило вероятность столкновения между ними в скором будущем. Это и привело к нападению Японии на Россию в начале 1904 года.

Русско-японская война 1904-1905 годов продемонстрировала враждебность ведущих держав мира и влиятельных международных кругов по отношению к России. США, Великобритания и Германия поставляли в Японию вооружение и другие военные материалы. Как отмечала историк Присцилла Робертс, только фирма «Кун и Леб» предоставила правительству Японии в ходе Русско-японской войны пять займов.

При этом, как указывала Робертс, «мотивы, которыми руководствовался Шифф, предоставляя эти займы, были отнюдь не чисто финансовые. Его отвращение к антисемитской политике царского правительства России было так сильно, что он запретил фирме "Кун и Леб" участвовать в предоставлении займов России и просил еврейских финансистов из Британии и других европейских стран ввести аналогичное эмбарго. Шифф надеялся, что поражение России от Японии сможет привести к революции и установлению либерального конституционного правительства, которое прекратит дискриминацию в отношении пяти или шести миллионов евреев России. Его помощь и поддержка сыграли решающую роль в том, что американские и британские банкиры преодолели свое первоначальное нежелание оказать поддержку барону Такахаши Корекойо, который старался распространить облигации японского военного займа. Банк "Кун и Леб" организовал синдикаты в Нью-Йорке, которые распределяли американские доли ряда военных японских займов… Более того, Шифф был готов мобилизовать услуги многих из европейских банков, с которыми он поддерживал контакты (особенно банка "Варбург и компания"), чтобы распродать эти ценные бумаги. Это, в свою очередь, стало решающим фактором в том, чтобы оказать влияние на британских финансистов принять японские ценные бумаги на хороших условиях. В конечном счете эти ценные бумаги на общую сумму в 535 миллионов долларов (из которых на США – пришлось 196 250 000) были выброшены на европейские и американские рынки. Они покрыли более половины японских военных расходов и стали важным фактором, обеспечившим победу Японии».

Победе Японии способствовала и внешнеполитическая изоляция России. Президент США Теодор Рузвельт стал посредником на русско-японских мирных переговорах, увенчавшихся потерей Порт-Артура, Южно-Маньчжурской дороги, отторжением от России южной части Сахалина и всех Курильских островов.

Но не только правящие круги различных стран мира поддерживали Японию в ходе Русско-японской войны. К этому времени в международном социалистическом движении давно сложилось убеждение, что Россия является главным оплотом мировой реакции и ее военное поражение лишь приблизит час социалистической революции в Европе. В своей статье «Внешняя политика русского царизма», опубликованной в 1890 году, Фридрих Энгельс, говоря об угрозе мировой войны, писал: «Вся эта опасность мировой войны исчезнет в тот день, когда дела в России примут такой оборот, что русский народ сможет поставить крест над традиционной завоевательной политикой своих царей и вместо фантазий о мировом господстве заняться своими собственными жизненными интересами внутри страны, интересами, которым угрожает крайняя опасность… Русское Национальное собрание, которое захочет справиться хотя бы с самыми неотложными внутренними задачами, должно будет решительно положить конец всяким стремлениям к новым завоеваниям… С возрастающей быстротой, как по наклонной плоскости, катится Европа в пропасть мировой войны неслыханного размаха и силы. Одно только может остановить ее: перемена строя в России. Что это должно произойти в ближайшие годы, – не подлежит никакому сомнению… В тот день, когда падет царская власть, эта последняя твердыня общеевропейской реакции, – в этот день совсем другой ветер подует в Европе».

Через 44 года после публикации этой статьи с ее критикой выступил И.В. Сталин. Он писал: «Энгельс несколько увлекся и, увлекшись, забыл на минуту о некоторых элементарных, хорошо известных вещах». По мнению Сталина, Энгельсом был «упущен один важный момент, сыгравший потом решающую роль, а именно момент империалистической борьбы за колонии, за рынки сбыта, за источники сырья, имевший уже тогда серьезнейшее значение, упущены роль Англии как фактора грядущей мировой войны, момент противоречий между Германией и Англией, противоречий, имевших уже тогда серьезное значение и сыгравших потом почти определяющую роль в деле возникновения и развития мировой войны».

Комментируя же замечания Энгельса о роли царской России в провоцировании мировой войны, Сталин назвал их «преувеличением». Он писал: «Новый буржуазный строй в России с его "Национальным собранием" не мог бы предотвратить войну хотя бы потому, что главные пружины войны лежали в плоскости империалистической борьбы между основными империалистическими державами… Что царская власть в России была могучей твердыней общеевропейской (а также общеазиатской) реакции – в этом не может быть сомнений. Но чтобы она была последней твердыней этой реакции – в этом позволительно сомневаться».

Однако в начале XX века никто в мировом социалистическом движении не сомневался в правильности слов Энгельса, так как они отвечали расхожим представлениям о России в самых широких кругах мировой общественности. Многие социалисты связывали свои надежды на революцию в Европе с военными поражениями России. Еще за 10 лет до начала Русско-японской войны Александр Парвус (Гельфанд) высказал предположение о ее неизбежности и неизбежной революции в России под влиянием поражений русских от японцев. По этой причине за поражение России в войне 1904-1905 года выступали самые широкие круги социалистов мира.

Стремлением нанести поражение царской России объясняли и поддержку своих правительств после начала Первой мировой войны многие социалисты Германии и Австро-Венгрии. Указывая на исторические истоки этой позиции, Сталин напоминал: «Характерно, что в своих письмах на имя Бебеля, писанных в 1891 году… где трактуется о перспективах надвигающейся войны, Энгельс прямо говорит, что "победа Германии есть, стало быть, победа революции", что "если Россия начнет войну, – вперед на русских и их союзников, кто бы они ни были!"». Комментируя слова Энгельса, Сталин замечал: «Едва ли можно сомневаться, что подобный ход мыслей должен был облегчить грехопадение германской социал-демократии 4 августа 1914 года, когда она решила голосовать за военные кредиты и провозгласила лозунг "защиты буржуазного отечества от царской России, от русского варварства" и т. д.».

Сразу же после начала Первой мировой войны руководящие деятели СДПГ, продолжая заявлять о верности «социалистическим принципам Интернационала», выступили со статьями в печати и на рабочих собраниях с призывами защищать Германию от «реакционных посягательств царизма», «сибирского бескультурья», «диких казаков» и т. д. Аналогичную позицию заняло и руководство социал-демократической партии Австрии.

Русофобия, которая давно стала характерной для общественности Западной Европы, включая социал-демократическое движение, оправдывала измену социалистов этих стран принципам пролетарского интернационализма. Фактически социал-демократы Германии и Австрии солидаризировались с империалистическими кругами мира, развязавшими невиданную до тех пор по своим масштабам и жестокости бесчеловечную бойню, и одобрили поход империалистов своих стран с целью захвата российских земель.

В то же время русофобские лозунги, которые оправдывали агрессивную войну Центральных держав, использовались для поощрения ими национал-сепаратистских движений внутри России. После начала Первой мировой войны правительства Германии и Австро-Венгрии стали создавать военные формирования, во главе которых стояли вожди сепаратистских движений ряда российских провинций. Польский легион под командованием польского социал-демократа Юзефа Пилсудского был вооружен и оснащен Германией и Австро-Венгрией. В распоряжении Центральных держав имелся также Украинский легион, который опирался на слаженную систему подпольных центров внутри России. В Германии был сформирован и финский батальон. С целью склонить военнопленных из Украины, Польши, Грузии, Азербайджана, Средней Азии к вооруженной борьбе против России германские и австрийские власти распространяли среди них пропагандистскую литературу. В Берлине и Вене были организованы центры для повстанческих организаций Литвы, Грузии, Азербайджана и Туркестана.

О том, что вся эта деятельность была направлена на раскол России, стало ясно после того, как 5 ноября 1916 года австро-германские оккупационные власти объявили о создании на захваченной ими российской территории «польского государства». Заявления о дикости и варварстве русских, угнетения ими других народов, враждебности русских цивилизации служили прикрытием для политики, направленной на раздел российских земель и захвата их империалистическими державами Запада.

Россия, которая для значительной части европейского общественного мнения являлась олицетворением дикости и варварства, на самом деле постепенно догоняла страны Запада по своему уровню капиталистического развития. Одновременно в ней обострялись глубокие противоречия, характерные для этого общественного строя. В то же время в стране сохранялись тяжелые последствия докапиталистического прошлого.

Несмотря на ликвидацию крепостного права, условия жизни крестьянства (свыше 80 % населения страны) существенно не улучшились. Хотя с 1863 по 1913 год сельское население выросло почти в 2 раза, посевные площади хлеба и картофеля увеличились лишь на 12,5 %. Хотя рост урожайности возрос (с 29 пудов с десятины в 1861-1870 годах до 39 пудов в 1891-1900 годах), производительность земледелия оставалась крайне низкой. Поголовье скота увеличилось, но в расчете на душу населения сократилось.

Хотя капитализм быстро развивался в стране, в его сельском хозяйстве сохранялось господство помещичьих хозяйств. По данным переписи, к 1897 году на долю 30 тысяч дворянских семей России приходилось 70 миллионов десятин земли, в то время как 10,5 миллиона крестьянских семей (около 50 миллионов человек) обладали 75 млн десятин. Поэтому многие крестьяне были вынуждены арендовать землю у помещиков. В качестве платы за арендуемую землю они обрабатывали помещичью пашню.

Такая система «отработок», которая фактически представляла форму барщины, была распространена в 17 из 43 губерний Европейской России.

В то же время крестьянская реформа ускорила расслоение в деревне. Уже в 80-х годах XIX века зажиточные крестьяне, составлявшие 20 % всех крестьян, обладали по разным губерниям от 34 до 56 % всей пахотной земли, имевшейся у крестьян. На долю же бедняков, составлявших половину крестьянства, приходилось от 19 до 32 % крестьянской земли.

Следует также учесть, что крестьяне были вынуждены ежегодно платить всевозможные налоги, а также выкупные платежи за обретенную ими землю после освобождения. Сергей Кара-Мурза пишет: «Согласно данным середины 70-х годов XIX века, средний доход крестьянина с десятины в европейской части России составлял 163 копейки, а все платежи и налоги с этой десятины – 164,1 копейки. Тяжелейшей нагрузкой были выкупные платежи крестьян за свою же общинную землю. В 1902 году они составили 90 миллионов рублей – более трети тех денег, что крестьянство получало от экспорта хлеба».

Вследствие такого положения крестьяне имели минимум денежных средств. Рассказав в своем очерке «После урожая» о том, какое значение для русской крестьянки тех лет имело приобретение иголки стоимостью в грош, писатель Г.И. Успенский замечал: «Никогда ни грош, ни иголка не имели в моих глазах того необычного значения, которое придавала им речь хозяйки. Какая масса затруднений наваливается на крестьянскую женщину из-за одного только гроша, на который можно купить иголку, необходимую в семье постоянно! И оказывается, что бывают моменты, когда невозможно купить иголку, нет гроша, нужно идти в люди, просить, кланяться!»

У многих крестьян не было никакой возможности закупать более совершенные орудия труда, и они был столь же архаичными, как и много веков назад. В сборнике очерков «Крестьянин и крестьянский труд» Г.И. Успенский писал: «Хуже той обстановки, в которой находится труд крестьянина, представить себе нет возможности, и надобно думать, что тысячу лет назад были те же лапти, та же соха, та же тяга, что и теперь. Не осталось от прародителей ни путей сообщения, ни мостов, ни малейших улучшений, облегчающих труд… Все орудия труда первобытны, тяжелы, неудобны… Прародители оставили Ивану Ермолаевичу непроездное болото, через которое можно перебраться только зимой, и, как мне кажется, Иван Ермолаевич оставит своему мальчишке болото в том же самом виде. И его мальчонко будет вязнуть, "биться с лошадью", так же как и бьется Иван Ермолаевич».

Писатель сокрушался о том, что такие старательные крестьяне, как Иван Ермолаевич, становились беспомощными жертвами в руках предприимчивых и жадных кулаков. Он писал: «На глазах всех здешних крестьян постоянно, из года в год, происходят такие вещи: местный кулачок, не имеющий покуда ничего, кроме жадности, занимает на свой риск в соседнем товариществе полтораста рублей и начинает в течение мая, июня, июля месяцев, самых труднейших в крестьянской жизни, покупать сено по пяти или много-много по десяти копеек за пуд; при первом снеге он вывозит его на большую дорогу, где немедленно ему дают тридцать и более копеек за пуд. На глазах всего честного мира человек, не шевельнув пальцем, наживает поистине кучу денег, которые при всех и кладет себе в карман. Каким образом Иван Ермолаевич дорожит гвоздем, говоря: "он денег стоит", и не дорожит сотнями рублей, которые он бросает кулаку на разживу? Ежегодно деревня накашивает до сорока тысяч пудов сена, и ежегодно кулачишко кладет в карман более пяти тысяч рублей серебром крестьянских денег у всех на глазах, не шевеля пальцем».

Не замечая, как легко и постоянно их грабили, крестьяне продолжали терпеливо нести бремя своего тяжкого труда, лишь надеясь на хороший урожай, который не обязательно случался на русской земле. Рассказывая про типичную крестьянскую семью в очерке «Урожай», Г.И. Успенский писал: «В наших… местах урожай, да еще такой, который дает хлеба на два года, – явление положительно незапамятное. Старожилы действительно не запомнят ничего подобного… Напротив, весь строй народной жизни… на моих глазах в течение десяти лет был непрерывно изъязвлен отсутствием Божьей благодати и гибельно действовал на душу напряженной, неласковой, неправдивой сущностью явлений окружающей жизни. «Нехватает» быть любящим отцом семейства, «нехватает» быть исправным кредитором, «нехватает» быть исправным плательщиком – и все эти совершенно простые «нехватки» устранялись на моих глазах всегда каким-либо насильственным путем: в семье – семейной ссорой, бранью, причем ребята заснут с испугу, забыв про голод, из-за которого и вышла брань; …в недоимке – драньем в волостном правлении, как известно, также заменяющим урожай, и затем в кабаке, как месте забвения всей этой лжи».

И в начале XX века в России продолжали повторять слова Н.А. Некрасова: «Где народ, там и стон…» И. Бунин в своей повести «Деревня», написанной уже в начале XX века, устами своего героя Тихона Ильича размышлял: «Господи Боже, что за край! Чернозем на полтора аршина, да какой! А пяти лет не проходит без голода. Город на всю Россию славен хлебной торговлей, – ест же этот хлеб досыта сто человек во всем городе. А ярмарка? Нищих, дурачков, слепых и калек, – да всё таких, что смотреть страшно и тошно, – прямо полк целый!» Низкий уровень гигиены лишь увеличивал число хронических инвалидов и умерших во время периодически повторявшихся эпидемий. Описывая в той же повести ужасающую антисанитарию деревенской жизни, Бунин писал, что зимой в деревне неизбежно начинались «повальные болезни: оспа, горячка, скарлатина».

В статье «Крестьянство», опубликованной в «Советской исторической энциклопедии», говорилось: «Исключительно неблагоприятные экономические условия жизни крестьянства делали подавляющую массу ее совершенно беззащитной перед лицом частых стихийных бедствий – эпидемий и эпизоотий, заморозков и засух, градобитий и пожаров. С 1860 по 1904-й, по неполным данным, убытки от пожаров составили около 2,7 миллиарда рублей, что превышало всю сумму выплаченных крестьянством выкупных платежей. Неурожаи и голодовки повторялись через каждые 3-4 года. Особенно грандиозными были голодовки 1891 и 1911-го, причем последняя охватила 20 губерний с населением около 30 миллионов человек».

Вспоминая свое крестьянское детство, генерал армии И.В. Тюленев писал: «Лишения и невзгоды, голод и холод постоянно стучались в дверь… Семья у нас, Тюленевых, была большая: шесть человек своих ребят да четверо оставшихся от дяди после его смерти. Отцу с матерью надо было трудиться не покладая рук, чтобы прокормить такую ораву… Земли было мало. Крохотный надел не мог досыта прокормить столько ртов».

Маршал Советского Союза Г.К. Жуков, который был моложе И.В. Тюленева на четыре года и так же, как и он рос в крестьянской семье, вспоминал, что зима 1902 года «для нашей семьи оказалась очень тяжелой. Год выдался неурожайный, и своего зерна хватило только до середины декабря. Заработки отца и матери уходили на хлеб, соль и уплату долгов. Спасибо соседям, они иногда нас выручали то щами, то кашей». Летом будущий маршал ловил в речке рыбу и «делился рыбой с соседями за их щи и кашу».

Хотя потребность в радикальной аграрной реформе и усиленных вложениях в сельское хозяйство была налицо, царское правительство тормозило осуществление подобных планов. Препятствия чинились и планам развития народного образования в деревне. Перепись 1897 года показала, что 73 % населения было неграмотным. Сохранение тогдашних темпов ликвидации неграмотности позволило бы ее ликвидировать в центральной части России не раньше конца XX века, а в Сибири и Средней Азии лишь через несколько столетий.

В деревне не прекращались крестьянские волнения. В 70-х годах многие крестьяне отказывались выплачивать выкупные платежи. Особенно крупными были волнения в Киевской, Воронежской губерниях, среди казаков на Урале и на Дону, а также среди народов Поволжья и башкир. В поисках избавления от тяжелой крестьянской участи многие уходили в города, пополняя ряды растущего рабочего класса.

Бурное увеличение экономического производства в России сопровождалось не менее быстрым развитием капиталистических отношений и классовых противоречий между растущими классами – буржуазией и пролетариатом. К концу XIX века в России насчитывалось около 10 миллионов наемных рабочих. В середине 80-х годов XIX века лишь на 10 % фабрик продолжительность рабочего дня была меньше 12 часов. На 44 % фабрик она составляла 13 и 13,5 часа, а на 5,4 % фабрик – 15 часов и более.

Женщины и дети работали столько же, сколько мужчины. В 1900 году рабочий день составлял в России в среднем 11,2 часа, однако циркулярами министерства финансов разрешались сверхурочные работы и поэтому средний рабочий день зачастую достигал 14 или 15 часов.

Заработная плата рабочих в среднем составляла 48 рублей 50 копеек, что не покрывало минимальных расходов. В середине 1870-х годов дефицит рабочего бюджета составлял 10 %, шахтера и заводского рабочего Урала – 20 %. Исследователь Е.М. Дементьев писал, что заработок рабочего Московской губернии представлял собой «минимум, обеспечивающий от голода», дающий возможность существовать «полуголодной жизнью». К тому же, как отмечалось в VII томе «Всемирной истории», «предприниматели заставляли рабочих покупать продукты в фабричной лавке по грабительским ценам, взыскивали высокую плату за место в тесных и грязных бараках, взимали штрафы, доходившие подчас до половины заработка». На текстильных фабриках в 1880-х годах штрафы составляли от 5 % до 40 % заработка.

Условия труда многих рабочих были крайне тяжелыми. Рассказывая А.И. Куприну и его спутнику об условиях труда на Юзовском заводе, их случайный попутчик говорил: «Как отбарабанили дневные рабочие свою упряжку, двенадцать часов кряду, сейчас их ночные сменяют. И так целую неделю. А на другую неделю опять перемена: дневные ночными становятся, а ночные – дневными».

Объясняя, что означала изнурительная работа для рабочего, герой повести А.И. Куприна «Молох» инженер Бобров, обращаясь к врачу Гольдбергу, говорил: «Работа в рудниках, шахтах, на металлических заводах и на больших фабриках сокращает жизнь рабочего приблизительно на целую четверть. Я не говорю уже о несчастных случаях или непосильном труде. Вам, как врачу, гораздо лучше моего известно, какой процент приходится на долю сифилиса, пьянства и чудовищных условий прозябания в этих проклятых бараках и землянках… Вспомните, много ли вы видели рабочих старее сорока – сорока пяти лет? Я положительно не встречал. Иными словами, это значит, что рабочий отдает предпринимателю три месяца своей жизни в год, неделю – в месяц или, короче, шесть часов в день… У нас, при шести домнах, будет занято до тридцати тысяч человек… Тридцать тысяч человек, которые все вместе, так сказать сжигают в сутки сто восемьдесят тысяч часов своей собственной жизни… Двое суток работы пожирают целого человека… Вы помните из Библии, что какие-то там ассирияне или моавитяне приносили богам человеческие жертвы? Но ведь эти медные господа, Молох и Дагон, покраснели бы от стыда и от обиды перед теми цифрами, что я сейчас привел».

Инженеру Боброву один из хозяев шахт и заводов Донбасса, Квашнин, представлялся как новый Молох, «окровавленное, уродливое и грозное божество, вроде тех идолов восточных культов, под колесницы которых бросаются во время религиозных шествий опьяневшие от экстаза фанатики». Упоенный своей неограниченной властью над десятками тысяч людей Квашнин вещал: «Не забывайте, что мы соль земли, что нам принадлежит будущее… Не мы ли опутали весь земной шар сетью железных дорог? Не мы ли разверзаем недра земли и превращаем ее сокровища в пушки, мосты, паровозы, рельсы и колоссальные машины? Не мы ли, исполняя силой нашего гения почти невероятные предприятия, приводим в движение тысячемиллионные капиталы?.. Знайте, господа, что премудрая природа тратит свои творческие силы на создание целой нации только для того, чтобы из нее вылепить два или три десятка избранников. Имейте же смелость и силу быть этими избранниками, господа!»

К этому «Молоху» обращаются жены рабочих с жалобой на невыносимые жилищные условий. Окружив Квашнина, они голосили: «Помираем от холоду, кормилец… Никакой возможности нету больше… Загнали нас на зиму в бараки, в них нетто можно жить-то? Одна только слава, что бараки, а то как есть из лучины выстроены… И теперь-то по ночам невтерпеж от холоду… зуб на зуб не попадает… А зимой что будем делать9 Ты хоть наших робяток-то пожалей, пособи, голубчик, хоть печи-то прикажи поставить… Пишшу варить негде… На дворе пишшу варим… Мужики наши цельный день на работе… Иззябши… намокши… Придут домой – обсушиться негде».

Тяжелые жилищные условия были обычными для сотен тысяч российских рабочих. Описывая положение питерских рабочих, священник Георгий Гапон отмечал, что многие из рабочих не имеют средств, чтобы снять отдельную комнату «и ютятся по несколько семей в одной комнате». Гапон писал, что «положение на бумагопрядильных производствах много хуже. Обыкновенно какая-нибудь женщина нанимает несколько комнат и пересдает их, так что часто по десяти и даже больше человек живут и спят по трое и больше в одной кровати».

Разумеется, положение различных трудящихся огромной страны сильно отличалось в зависимости от отрасли, местности, а также множества других обстоятельств. Не все фабриканты и заводчики проявляли крайнюю жадность и неуступчивость. И все же, в отличие от рабочих Западной Европы, численность рабочей аристократии в России была крайне мала. В официальных правительственных отчетах, журналистских заметках и очерках, произведениях писателей конца XIX – начала XX века преобладали сведения о крайне тяжелом положении рабочих. Следствием крайнего недовольства невыносимыми условиями жизни и труда стали учащавшиеся забастовки на промышленных предприятиях России в конце XIX – начале XX века.

В то же время ни крестьянские выступления, ни забастовки рабочих не заставили высшие классы России осуществить значительные перемены в положении трудящихся, невольно толкая общество к революционному взрыву. Подъем рабочего и крестьянского движения в России сопровождался появлением подпольных революционных социалистических организаций. Первыми среди них стали народнические группы, которые исходили из того, что, в отличие от Запада, главной революционной силой станет не рабочий класс, а крестьянство. Справедливо обращая внимание на особенности России и ее исторической судьбы, народники неправомерно преувеличивали значение крестьянского общинного строя русской жизни для России XIX века. «Отсюда, – подчеркивал В.И. Ленин, – и вера в возможность крестьянской социалистической революции». Провал попыток поднять после реформенное крестьянство на революцию толкнул часть народников (членов организации «Народная воля») к террористическим актам. С их помощью они надеялись дать импульс к революции. Однако следствиями убийства Александра II и других террористических актов стали лишь дискредитация представлений о социализме (достаточно вспомнить роман Ф.М. Достоевского «Бесы») и ужесточение преследований революционеров.

В начале XX века часть бывших народников образовала новую партию – социалистов-революционеров (или эсеров), которая также исходила из возможности крестьянской социалистической революции. Эсеры сохранили верность тактике террора, постоянно совершая убийства царских чиновников.

В тоже время некоторые бывшие народники (Г.В. Плеханов, В.И. Засулич, П.Б. Аксельрод, Л.Г. Дейч и другие) порвали с народовольцами и стали организаторами первой социал-демократической организации «Освобождение труда», пропагандировавшей идеи Маркса и Энгельса. Как и социалисты в Западной Европе, Плеханов и другие российские социал-демократы исходили из того, что развитие в России капитализма, а, стало быть, пролетариата неумолимо приведет к созданию в ней тех же условий, которые уже сложились на Западе для подготовки пролетарской социалистической революции.

Отвергая идею о решающей роли крестьянства в грядущей российской социалистической революции, а также террористическую тактику народовольцев, а затем и эсеров, многие социал-демократы вместе с тем были склонны механически переносить опыт западноевропейского социалистического движения на Россию, игнорируя ее особенности. Уже на II съезде Российской социал-демократической рабочей партией (РСДРП) в 1903 году вскрылись серьезные разногласия между сторонниками Ленина (большевиками) и меньшевиками, которые в конечном счете привели к расколу партии.

Прежде всего, ленинизм (большевизм) в наибольшей степени отражал характерные особенности России, ее народов, ее рабочего класса. Некоторые даже считали, что «ленинизм есть применение марксизма к своеобразным условиям российской обстановки». Разъясняя особенности ленинского учения в своей работе «Основы ленинизма», Сталин замечал, что это определение «далеко не исчерпывает всей правды», но все же допускал, что «в этом определении есть доля правды».

Характерным отличием России от ведущих стран Западной Европы было преобладание крестьянства в населении страны. Сталин обращал внимание на «равнодушное, а то и прямо отрицательное отношение к крестьянству со стороны партий II Интернационала». Как подчеркивал Сталин, Ленин исходил из того, что отчаянное положение большинства крестьян России делало их естественным союзником пролетариата в революции.

Сталин указал и на разногласия по крестьянскому вопросу между большевиками и сторонниками «перманентной революцией», разработанной Парвусом и Троцким в 1904-1905 годах. Он подчеркивал, что, в отличие от Ленина, который «предлагал «исчерпать» революционные способности крестьянства и использовать до дна его энергию», «сторонники "перманентной революции" не понимали серьезной роли крестьянства в русской революции, недооценивали силу революционной энергии крестьянства».

В то же время в российском рабочем классе подавляющее большинство составляли недавние выходцы из крестьянства. По своему социальному положению, происхождению и характеру эксплуатации рабочие России напоминали рабочих Западной Европы начала и середины XIX века, когда активные рабочие выступления были часты, а склонность к отказу от борьбы и оппортунизму была минимальной.

Большевизм, как отмечал Сталин, получил поддержку прежде всего среди рабочих крупных промышленных центров России. Сталин утверждал: «Тактика большевиков является тактикой крупнопромышленных пролетариев, тактика тех районов, где классовые противоречия особенно ясны и классовая борьба особенно резка. Большевизм – это тактика настоящих пролетариев. С другой стороны, не менее очевидно и то, что тактика меньшевиков является по преимуществу тактикой ремесленных рабочих и крестьянских полупролетариев, тактикой тех районов, где классовые противоречия не совсем ясны и классовая борьба замаскирована. Меньшевизм – это тактика полубуржуазных элементов пролетариата», – писал Сталин.

По этой причине другой особенностью ленинизма являлось возрождение революционного настроя социалистических и коммунистических партий середины XIX века. Подражая руководству ведущих социал-демократических партий Западной Европы II Интернационала, меньшевики шли по пути отказа от революционных целей и методов борьбы. В отличие от них сторонники В.И. Ленина (большевики) придерживались последовательно революционных принципов как в организационном построении партии, так и в борьбе за реализацию ее программных целей. Сталин подчеркивал: «Ленин… возродил революционное содержание марксизма, замуравленное оппортунистами II Интернационала».

В то же время Сталин не считал, что ленинизм лишь означал применение марксизма к своеобразным условиям российской обстановки и возрождение революционных традиций марксистского движения. Он писал: «Ленинизм есть марксизм эпохи империализма и пролетарской революции». Таким образом, Сталин, с одной стороны, обращал внимание на неразрывную связь между ленинизмом и марксизмом, а, с другой стороны, указывал на новый этап развития коммунистической мысли в ленинизме. Переход коммунистической теории в новое качество было связано с тем, что глубочайший кризис человеческого общества, проявившийся в ходе империалистических войн, поставил задачу пролетарской социалистической революции в практическую плоскость. Ленинизм отвечал новым реалиям, когда от решения задач защиты рабочего класса социалисты и коммунисты переходили к революционному преобразованию общества.

Революционный путь развития России определялся остротой положения трудящихся, нежеланием верхов пойти им на какие-то уступки и полной невозможностью легальной пропаганды идей о преобразовании общества. По этой причине программа-минимум РСДРП, принятая на II съезде партии как большевиками, так и меньшевиками, предусматривала осуществление не социалистической революции, а демократических преобразований после свержения самодержавия и созыва Учредительного собрания. О сочетании этих требований постоянно говорилось в большевистских пропагандистских материалах, распространявшихся подпольно. 8 января 1905, то есть за день до начала революции, в Авалабарской подпольной типографии в Тифлисе была тайно отпечатана прокламация И.В. Сталина, в которой говорилось: «Русская революция неизбежна. Она так же неизбежна, как неизбежен восход солнца. Можете ли вы остановить восходящее солнце?» Прокламация завершалась требованием созыва Учредительного собрания и призывами: «Долой царское самодержавие! Да здравствует всенародное Учредительное собрание!»

И все же несмотря на то, что члены РСДРП предвидели приближение кардинальных общественных потрясений, события следующего дня в Петербурге, которые стали началом революции 1905 года, стали неожиданностью для большевиков, и на первых порах они оказались в стороне от ее руководства. (Это лишь свидетельствовало о том, что не большевики были инициаторами первой русской революции, вопреки сложившимся впечатлениям о том, что именно они провоцировали все общественные потрясения в России.) Старт революции был дан событиями 9 (22) января 1905 года, во главе которых стоял руководитель «Собрания русских фабрично-заводских рабочих Петербурга» священник Георгий Гапон. Многие из требований, входивших в программу-минимум РСДРП, совпали с теми, что были изложены в смиренном обращении рабочих Петербурга, принявших руководство отца Гапона. 9 января 1905 года рабочие шли не свергать царский строй, а просить царя принять их просьбы. Казалось, что социал-демократы, так долго готовившие выступление рабочих страны под лозунгами упразднения самодержавия и созыва Учредительного собрания, не понадобились трудящимся, и это было первой неожиданностью для марксистов в ходе начавшейся революции.

Многие обстоятельства в истории организации Гапона (связь его лично и возглавляемой им организации с полицией, связь полиции с эсерами, которые были близки к Гапону) свидетельствуют о том, что за спиной священника и его сторонников существовали некие тайные пружины, которые оставались неведомыми для тогдашней общественности, а затем остались во многом скрытыми и от историков. Слишком много сил в России и за ее пределами было заинтересовано в изменении существовавшего строя. Ликвидировать самодержавный строй желали многие капиталистические круги, деятельность которых сдерживалась тогдашними политическими, социальными и экономическими порядками. Революция была нужна и многим внешним конкурентам России, мечтавшим дестабилизировать ее и одновременно подорвать ее международные позиции. США стремились ослабить позиции России на мировом зерновом рынке. Германия и Австро-Венгрия мечтали о расширении своего влияния на Балканах, чему мешала Россия. Япония воевала с Россией с начала 1904 года и жаждала добиться внутреннего кризиса в стане своего противника.

Очевидно, что для демонстрантов, а также для российских социал-демократов, как, впрочем, и для значительной части российской общественности, реакция властей на эту демонстрацию оказалась неожиданной. С одной стороны, расстрел 9 января 1905 года дал революционерам моральное право для призывов к вооруженной борьбе против строя, который первым прибег к оружию против мирных демонстрантов. Революционеры имели основание полагать, что жертвы революции вызывали у их друзей и родных желание отомстить за павших. Однако другой стороной репрессий стало терроризирование населения. Это стало второй неожиданностью для революционеров.

Наконец, социал-демократы столкнулись и с третьим неожиданным следствием революционных потрясений. Они ждали общего участия в революции пролетариев всей России вне зависимости от их национальности. Однако выступление против существовавшего в России строя послужило для представителей многих национальностей сигналом к развязыванию национал-сепаратистского движения. При этом многие представители национальных меньшинств, входивших в РСДРП, становясь на националистические позиции, сближались с местной буржуазией в борьбе за отделение от России.

Постепенно на такие позиции перешли многие социалисты и социал-демократы Польши, Грузии, Армении, сыгравшие затем видную роль в руководстве вновь образованных государств (например, президент Польши Пилсудский, председатель правительства независимой Грузии в 1918-1921 годах Жордания, лидеры социалистической партии «Дашнакцутюн» и руководители правительств независимой Армении в 1918-1920 годах Каджазнуни, Хатисян, Оганджанян, Врацян).

Призывы революционеров к восстанию против эксплуатации, угнетения и ограбления капиталистами были истолкованы кое-где как поощрение к активным действиям против местной буржуазии. Поскольку же во многих регионах России буржуазия зачастую принадлежала к другой этнической и религиозной группе, чем большая часть населения, то антибуржуазные выступления с помощью провокационных призывов превращались в расправы над «богатыми инородцами». В значительной степени это обстоятельство объясняло еврейские погромы и так называемую «армяно-татарскую резню», охватившие ряд регионов России в 1905 году. В то же время осенью 1905 года еврейские погромы, сопровождавшиеся гибелью нескольких тысяч человек, прошли под откровенно контрреволюционными лозунгами и нередко сопровождались убийством революционеров, не являвшихся евреями. Эти кровавые события лишь способствовали ослаблению революционных сил.

К тому же среди революционных партий не было единства. В то же время в их ряды проникали лица, имевшие цели, весьма далекие от революционного преобразования России. Так, немалую роль в происходивших событиях конца 1905 года сыграла деятельность соавторов теории «перманентной революции» Парвуса и Троцкого. Являясь, как и Троцкий, сыном одесского зернопромышленника, Александр Гельфанд (Парвус) покинул Россию еще в 1990-х годах и в Германии вступил в социал-демократическую партию. Впоследствии он стал видным коммерческим дельцом и крупным финансистом, имевшим прочные связи с влиятельными кругами Германии и Османской империи. Не принадлежа ни к меньшевикам, ни к большевикам, Троцкий, а затем и Парвус стали активно действовать в Петербургском совете рабочих депутатов с середины октября 1905 года. А затем, воспользовавшись арестом руководителей Совета, фактически стали заправлять его деятельностью. Вместо призывов к всеобщей забастовке рабочих или иным формам революционных выступлений Совет выступил с подготовленным Парвусом «Финансовым манифестом», который призывал население не платить налогов и податей, забирать вклады из сберегательных банков, требовать во всех случаях расплаты золотом, не допускать уплаты государственных долгов по займам, а также «разоблачить перед всем миром финансовое банкротство правительства России». Газеты, которые незадолго до этого купил Парвус не известно на какие средства, усиленно пропагандировали этот «Манифест».

Сообщение о ненадежности банков и неустойчивости российской валюты вызвало массовое изъятие вкладов из сберегательных банков. Объявление же о финансовом банкротстве правительства серьезно повлияло на котировку рубля на мировом финансовом рынке. Разумеется, как и обычно в таких случаях, были не только потерпевшие, но и выигравшие. Можно предположить, что Парвус и его друзья, снабдившие его средствами для скупки петербургских газет, не остались внакладе после этих событий. Последствия «Финансового манифеста» наводят на мысли о том, что за спиной Парвуса стояли влиятельные финансовые и политические силы ведущих европейских стран. Финансовым кризисом в России воспользовались германские банкиры. Они предъявили России требование о высылке в Берлин большой партии золота. Падение рубля заставило правительство России обратиться за срочной помощью к Франции, которая предоставила заем на кабальных условиях. После этого займа, как отмечал историк В.Г. Сироткин, «во Франции появился целый слой рантье, стригущих купоны от русских займов». Однако можно усомниться, что эти действия Петербургского совета как-то продвинули вперед дело революциии. Скорее напротив. Осознав всю чудовищность последствий «Финансового манифеста» для страны, премьер-министр С.Ю. Витте отдал распоряжение конфисковать все газеты, опубликовавшие это произведение Парвуса и арестовать членов Петербургского совета.

Арест членов Петербургского совета совпал с началом широкого контрнаступления царского правительства, которое стало новой неожиданностью для революционеров. Правительство предоставило местным властям право «прибегать к применению чрезвычайных мероприятий без испрошения на то разрешения центральной власти» для борьбы с забастовками на железных дорогах, почте и телеграфе.

К этому времени большевистская партия Ленина возглавила вооруженные выступления в Москве и ряде других городов страны, где к власти пришли созданные в ходе революции Советы, избираемые непосредственно на рабочих собраниях. Однако царские власти сумели довольно быстро разгромить восстание рабочих в Москве, а затем восстания матросов в Севастополе, Кронштадте, Владивостоке, разогнать Советы в Ростове, Новороссийске, Екатеринославе, Горловке, Харькове, Александрове, Красноярске, Чите, Перми, Нижнем Новгороде и других городах. Многие члены Советов арестованы. Немало людей было убито в ходе подавления антиправительственных выступлений. Только в Москве было убито 1059 участников боев. По стране действовали карательные экспедиции. В ходе применения «чрезвычайных мероприятий» с января 1905 года до апреля 1906 года общее число расстрелянных, повешенных и убитых достигло 14 тысяч человек. Число политических заключенных составило 75 тысяч. (В последующие годы репрессии продолжились. В 1907-1909 годах свыше 5 тысяч человек было предано смертной казни, а к 1909 году в тюрьмах находилось 170 тысяч политических заключенных.)

Поражение революции 1905-1907 годов сопровождалось суровыми репрессиями против членов революционных партий, включая большевистскую. Многие организации большевиков были разгромлены и их работа прекратилась. Однако в ряде крупных промышленных районов страны большевики продолжали вести упорную работу в защиту интересов рабочего класса. Примером этого являлась деятельность Бакинского комитета большевистской партии, в состав которого входили Шаумян, Джапаридзе, Орджоникидзе, Сталин, Фиолетов и другие. Бакинские большевики зарекомендовали себя организациями забастовок и умелым ведением переговоров с предпринимателями, в ходе которых они добивались решения многих социально-экономических проблем рабочих. Одновременно Бакинский комитет решительно требовал от заграничного руководства большевистской партии поворота в сторону защиты интересов российского рабочего класса.

Реформы, осуществленные после разгрома революции 1905-1907 года, не смогли существенно изменить характер самодержавного строя и решить острые проблемы страны. Хотя было объявлено о создании выборного органа представительной власти – Государственной думы, полномочия ее были до предела ограничены. Выборы в нее представителей от различных классов и социальных групп проводились раздельно и по многоступенчатой системе. От участия в голосовании были отстранены женщины, солдаты, молодежь до 25 лет, все кочевые народы.

Выборы не были равными: один выборщик по «землевладельческой курии» избирался от 2000 избирателей, по «городской» – от 7000, по «крестьянской» – от 30 000, по «рабочей» – от 90 000.

День открытия Государственной думы был объявлен нерабочим, и она была торжественно открыта самодержцем в Зимнем дворце 27 апреля 1906 года. Отношение царских властей к Думе изменилось после того, как 104 депутата внесли законопроект по аграрному вопросу, который предусматривал отчуждение помещичьих и прочих частновладельческих земель, превышающих «трудовую норму», создание «общенародного земельного фонда» и введение уравнительного землепользования по «трудовой норме».Затем был предложен и «проект 33», требовавший немедленного уничтожения частной собственности на землю, социализации земли и уравнительного землепользования. Министр внутренних дел П.А. Столыпин заявлял: «Главная позиция, захваченная революцией, – это Государственная дума». 7 июля в ходе встречи Николая II с И.Л. Горемыкиным и П.А. Столыпиным было принято решение о роспуске Думы.

В ночь с 8 на 9 июля Таврический дворец, в котором заседала Государственная дума, был заперт, а входы в него были заняты полицией и войсками. В царском манифесте говорилось, что Государственная дума распускалась, потому что «выборные от населения уклонились в не принадлежащую им область». В тот же день 9 июля в Выборге состоялось собрание 200 депутатов разогнанной Думы, которое приняло воззвание к народу с осуждением действий правительства. Депутаты призывали народ к гражданскому неповиновению, предлагая «не давать рекрутов, не платить податей, не признавать займов». Однако призыв парламентариев к народу поддержать своих избранников не был услышан.

Министр внутренних дел П.А. Столыпин, назначенный 8 июля по совместительству и председателем Совета министров вместо И.Л. Горемыкина, запретил распространение воззвания. Так закончилось 74-дневное существование первого выборного органа власти в России.

Разгон второй Думы, просуществовавшей с 20 февраля по 3 июня 1907 года, ознаменовал окончание первой русской революции. Лишь Государственная дума, созванная в 1907 году, просуществовала свой полный срок. Хотя Государственная дума служила трибуной для выражения различных политических взглядов, их спектр не был пропорционально представлен в ней. К тому же словопрения в Думе, в силу ограниченности ее власти, не влияли существенно на политику правительства.

Столыпинская аграрная реформа, задуманная как способ решения проблем русского села, не привела к коренным переменам в положении крестьянства. Голод 1911 года, от которого пострадало более 30 миллионов крестьян, ярко свидетельствовал о том, что проблемы сельского хозяйства далеки отрешения. (В том же году инициатор аграрной реформы премьер-министр П.А. Столыпин был убит. Поскольку убийца был агентом полиции, обстоятельства гибели Столыпина вызывают подозрения о том, что он стал жертвой заговора внутриправительственных кругов.) Лето 1914 года было отмечено новым подъемом рабочего движения в России, и он был остановлен лишь после начала Первой мировой войны и мобилизации миллионов людей в ряды вооруженных сил.

Начало Первой мировой войны совпало также с новыми полицейскими репрессиями против большевистской партии. Значительная часть руководства партии находилась в тюрьмах, ссылках (в том числе и Сталин) или в заграничной эмиграции (в том числе и Ленин). Поэтому новые революционные события в России в феврале 1917 года были для многих большевиков опять такой же неожиданностью, как и революционные события января 1905 года, (И это также противоречит широко распространенному представлению о том, что большевики и только большевики были организаторами всех общественных потрясений в России вплоть до 1917 года.)

Судя по мемуарам А.Ф. Керенского, а также другим многочисленным источникам, начиная с первой революции, в политических кругах России возникло несколько тайных центров, стремившихся свергнуть самодержавие. Одним из наиболее разветвленных центров заговорщической деятельности стала масонская организация. По его словам, Керенский вступил в масонскую организацию в 1912 году, после его избрания в Государственную думу.

Из этого следует, что эти организаторы Февральской революции не имели ничего общего с большевизмом и в то же время были, как все масоны, связаны с тайными масонскими центрами Запада, ориентируясь на их цели буржуазной революции.

Во главе одного из заговоров стоял видный лидер «октябристов» А.И. Гучков. Историк В.И. Старцев утверждает, что хотя Гучков не был масоном, он «был окружен масонами со всех сторон», что в возглавляемом им заговоре участвовали видные деятели масонства, такие как Терещенко и Некрасов. Одновременно, как отмечал Керенский, «в 1915 году армейские офицеры организовали серию… заговоров с целью избавить Россию от царя». Даже крайне правые силы страны готовили заговоры с целью убийства Распутина и отстранения от власти безответственных и разложившихся лиц от руководства страны. В свою очередь, дворцовые круги во главе с Распутиным предпринимали усилия для разоблачения и нейтрализации антиправительственных заговорщиков.

Заговорщической деятельности способствовала неспособность правительства найти выход из трудностей, которые переживала страна в ходе мировой войны. Еще в большей степени, чем во время Русско-японской войны, проявилась хозяйственная и техническая отсталость России. По признанию князя Львова, Россия «была вынуждена… вести борьбу с противником, который значительно превосходил ее в области вооружений и военной подготовки». Тогдашний премьер-министр Великобритании Д. Ллойд Джордж писал в своих мемуарах: «Великое отступление 1915 года, когда русские армии были в беспорядке и с небывалыми потерями оттеснены из Польши и Прибалтики до самой Риги, объяснялось исключительно недостатком у русских артиллерии, винтовок и снарядов… По храбрости и выносливости русский солдат не имел себе равного среди союзников и врагов. Но военное снаряжение русской армии по части пушек, винтовок, пулеметов, снарядов и транспортных средств – было хуже, чем у всех, и по этой причине русских били более малочисленные противники, часто уступавшие русским по боевым качествам; так убивали русских миллионами, в то время как у них не было никакой возможности защиты или мести».

Стремясь закрепить свои успехи на фронтах, Германия и страны Центрального блока предпринимали усилия для того, чтобы поддержать в России силы, выступавшие за подписание сепаратного мира. Страны же Антанты стремились поддерживать те политические силы, которые обещали принять меры для умножения усилий России на фронте. Используя международные связи масонства, французская организация «вольных каменщиков» поддерживала своих «собратьев» в России и их заговорщическую деятельность.

В то же время в своей поддержке России Англия и Франция не были последовательны. С одной стороны, они рассматривали Россию как удобный противовес Германии и источник пушечного мяса. С другой стороны, каждая из этих стран не желала усиления России в ходе мировой войны. Как отмечал английский историк А. Дж. П. Тейлор, Франция всячески противодействовала планам расширения российских позиций за счет Османской империи, а «у англичан… были свои проблемы с Россией на Ближнем и Среднем Востоке».

Несмотря на то что Россия была союзницей стран Антанты, западные державы не спешили помогать русской армии, которая приняла на себя первый удар и фактически спасла Францию от разгрома осенью 1914 года. Позже Ллойд Джордж признавал: «Если бы французы со своей стороны выделили хотя бы скромную часть своих запасов орудий и снарядов, то русские армии, вместо того чтобы быть простой мишенью для крупповских пушек, стали бы в свою очередь грозным фактором обороны и нападения… Пока русские армии шли на убой под удары превосходной германской артиллерии и не были в состоянии оказать какое-либо сопротивление из-за недостатка винтовок и снарядов, французы копили снаряды, как будто это было золото».

Гибель на фронте миллионов плохо вооруженных или безоружных русских солдат, падение сельскохозяйственного производства, вызванного набором в армию 16 миллионов мужчин, главным образом за счет крестьянства, растущая спекуляция товарами, особенно продовольственными, возмутительное казнокрадство и коррупция стали объективными предпосылками для растущего недовольства в стране. Перебои с продовольствием в Петрограде, вызвавшие волнения в столице, были спровоцированы и умело использованы заговорщиками из масонских кругов, связанными с иностранными державами.

Ни Франция, ни Англия не желали сильной России, а поэтому в Лондоне приветствовали свержение монархии, увидев в этом событии свидетельство ослабления России. Министр иностранных дел Великобритании Бальфур так прокомментировал весть о революции в России: «Если удастся создать совершенно независимую Польшу… то можно будет полностью отрезать Россию от Запада. Россия перестанет быть фактором в западной политической жизни, или почти перестанет быть таковым».

В то же время некоторые американские финансисты (и прежде всего Якоб Шифф), до тех пор отказывавшие России в займах, после сообщения о свержении монархии изменили свою позицию. Якоб Шифф именовал Февральскую революцию «почти чудом, почти более крупное событие, чем освобождение наших предков от египетского плена». Он посылал поздравительные телеграммы новым руководителям России, принимал миссию из России, которая в том году прибыла в Соединенные Штаты, и предоставил Временному правительству конкретную поддержку в форме существенной подписки на заем для России. Он приветствовал декрет от 6 апреля 1917 года, в соответствии с которым отменялись все ограничения прав в отношении евреев в России.

Хотя Февральская революция 1917 года имела видимые черты народного восстания, реальная власть в стране оказалась в руках заговорщиков из верхов страны. Как замечал историк Вадим Кожинов, «из 11 членов Временного правительства первого состава 9 (кроме А.И. Гучкова и П.Н. Милюкова) были масонами. В общей же сложности на постах министров побывало за почти восемь месяцев существования Временного правительства 29 человек, и 23 из них принадлежали к масонству!.. В тогдашней "второй власти" – ЦИК Петроградского Совета – масонами являлись все три члена президиума – А.Ф. Керенский, М.И. Скобелев и Н.С. Чхеидзе – и два из четырех членов Секретариата… Поэтому так называемое двоевластие после Февраля было весьма относительным, в сущности, даже показным: и в правительстве, и в Совете заправляли люди "одной команды"…».

Большевики оказались отстраненными от распределения постов во Временном правительстве и руководстве столичным Советом. В созданных сразу после Февральской революции Советах большевики также заметно уступали эсерам, а кое-где и меньшевикам.

Как свидетельствовал социолог Питирим Сорокин, в дни свержения царской власти «и в Москве, и в Петрограде народ гулял, как на Пасху. Все славили новый режим и Республику. "Свобода! Святая Свобода!" – раздавалось повсюду… Вся страна ликовала. Все – солдаты, служащие, студенты, просто граждане и крестьяне – были полны социальной активностью. Крестьяне привозили в города и в места дислокации воинских подразделений зерно, а подчас отдавали его бесплатно».

Однако эту эйфорию разделяли не все. Хотя В.В. Шульгин лично сыграл немалую роль в отстранении Николая II от власти, приняв у него акт отречения от престола, его отношение к людям, восторженно выкрикивавшим революционные лозунги, было резко отрицательным. Шульгин с отвращением писал, как «черно-серая гуща, прессуясь в дверях, непрерывным врывающимся потоком затопляла Думу… Солдаты, рабочие, студенты, интеллигенты, просто люди… Бесконечная, неисчерпаемая струя человеческого водопровода бросала в Думу все новые и новые лица… Но сколько их не было – у всех было одно лицо: гнусно-животно-тупое или гнусно-дьявольски-злобное… Пулеметов – вот чего мне хотелось. Ибо я чувствовал, что только язык пулеметов доступен уличной толпе и что только он, свинец, может загнать в берлогу вырвавшегося на свободу страшного зверя».

Совершенно очевидно, что полярные различия по отношению к революции не могли не породить в скором времени кровопролитные столкновения между носителями этих настроений. Между тем революционная эйфория проявлялась в выдвижении требований о немедленном решении всех насущных проблем и даже таких, о которых люди прежде и не смели мечтать. Питирим Сорокин писал, что рабочие и солдаты, которые в первые часы революции несли транспаранты с лозунгами: «Крестьяне к плугу, рабочие к станку, солдаты в окопы!», быстро забыли об этих словах. «Рабочие… на самом деле отказывались от работы и проводили большую часть времени на политических митингах. Они требовали восьмичасового рабочего дня, а нередко – и шестичасового. Солдаты, явно готовые к сражениям вчера, отказывались выполнять приказ под предлогом, что для защиты революции Петроград нуждается в их помощи. Именно в эти дни поступала информация о крестьянских захватах частных усадеб, грабежах и поджогах. На улицах нередко можно было встретить пьяных людей, непристойно ругающихся и горланящих: «Да здравствует свобода! Раз свобода, то все дозволено!» Свобода оборачивалась смутой, и баламуты подняли голову.

Усиливавшаяся поляризация идейно-политических настроений, растущая требовательность трудящихся масс, настаивавших на решении давно назревших острых проблем своего бытия, необходимость приведения разбушевавшейся человеческой стихии в русло созидательной деятельности, – все это свидетельствовало о нараставшем кризисе Февральской революции. Находясь в первые послереволюционные дни в швейцарской эмиграции, Ленин увидел в происходивших событиях возможность быстрого перерастания буржуазной Февральской революции в социалистическую революцию. Он стал добиваться возвращения на родину.

Обстоятельства возвращения Ленина в Россию весной 1917 года вскоре стали поводом для обвинений его в сотрудничестве с Германией. Утверждалось, что через посредство Парвуса, который к этому времени открыто сотрудничал с военными кругами Германии, была достигнута договоренность о переправке Ленина и нескольких других революционеров в Россию с тем, чтобы помочь ему прийти к власти и заключить сепаратный мир с Германией. Несмотря на то, что многие фальшивки, которые легли в основу этой версии, были разоблачены еще в 1917 году, она многократно повторялась.

На самом деле как ни пытался Парвус сыграть роль посредника в переговорах между большевиками и германскими властями, он в них не участвовал. К этому времени Ленин уже давно открыто осудил перерождение Парвуса. Переговоры о возвращении Ленина в Россию вели с германскими военными кругами швейцарские социалисты. Возвращение Ленина на родину было обусловлено передачей в Германию ряда подданных кайзера, которые были интернированы в России. Требование же Ленина прекращения войны было не платой за его возвращение, а естественным образом вытекало из его верности антивоенной позиции всего международного социалистического движения, которую он подтвердил в ходе Первой мировой войны на конференции группы социалистов в Циммервальде.

Свою программу выхода России из войны и перехода от буржуазной революции к социалистической Ленин изложил вскоре после возвращения в Петроград в «Апрельских тезисах» и в своем выступлении 4 апреля 1917 года в Таврическом дворце на собрании большевиков, участников Всероссийского совещания рабочих и солдатских депутатов. В своем докладе «О задачах пролетариата в данной революции» Ленин провозгласил курс на отказ от борьбы за парламентскую республику. Целью революции должна была стать, по мысли Ленина, «республика Советов рабочих, батрацких и крестьянских депутатов по всей стране, снизу доверху». Он предложил новый лозунг политической борьбы – «Вся власть Советам!» В Советах, избираемых непосредственно рабочими, солдатами и крестьянами, большевики видели прообраз нового прямого народовластия.

Ленин исходил из того, что советская власть должна была осуществить национализацию всего земельного фонда страны, конфискацию помещичьих земель и передачу земли в распоряжение Советов батрацких и крестьянских депутатов, объединить все банки в общегосударственный банк, поставив его под контроль Советов рабочих депутатов, установить рабочий контроль над производством и распределением продуктов.

Однако в то время большевики не имели большинства в Советах, и их влияние заметно уступало эсерам и даже меньшевикам. В этих условиях Ленин пошел на сотрудничество с так называемой Межрайонной группой социал-демократов (не присоединившихся ни к большевикам, ни к меньшевикам). Эту группу возглавлял Троцкий, который решил пойти на союз с большевиками, несмотря на то что до тех пор, в течение 14 лет существования большевизма, он был их активным противником.

Постепенно влияние большевистской партии стало расти, о чем свидетельствовала массовая демонстрация в Петрограде 18 июня во время I съезда Советов. Несмотря на то, что большевики на этом съезде были в меньшинстве, Ленин был уверен в скором переломе в настроениях масс, быстро выходивших из состояния эйфории и разочаровывавшихся во Временном правительстве. В ответ на заявление с трибуны министра Временного правительства и одного из лидеров меньшевиков Церетели о том, что «в настоящий момент в России нет политической партии, которая говорила бы: дайте в наши руки власть, уйдите, мы займем ваше место», Ленин из зала выкрикнул: «Есть такая партия!». Затем в своем выступлении на съезде Ленин пояснил: «Ни одна партия от этого отказываться не может, и наша партия от этого не отказывается: каждую минуту она готова взять власть целиком».

Как и в любой стране, переживающей революционный процесс, события в России в 1917 году развивались чрезвычайно быстро. Ход этих событий позволяет увидеть, что приход большевиков к власти был обусловлен не их желанием пренебречь волей народа и навязать стране свою «тоталитарную диктатуру», а стремлением отстоять интересы большинства трудящихся, положение которого лишь ухудшилось в первые месяцы революции. Не «злая воля» большевиков, которые не играли в начале Февральской революции решающей роли, а логика революционных событий вызвала нарастание разрушительных тенденций в обществе.

Повсеместно совершалось ниспровержение властей различных уровней. Как вспоминал один из вождей Февральской революции А.Ф. Керенский, «непопулярные чиновные лица были буквально сметены со своих постов, а многие из них – убиты или ранены. Рабочие на заводах, прекратив работу, принялись устранять неугодных им управляющих и инженеров, вывозя на тачках за пределы предприятий. В некоторых районах крестьяне, памятуя 1905-1906 годы, стали на свой лад решать аграрный вопрос, изгоняя помещиков и захватывая их земли. В городах самозванные "защитники свободы" начали проводить аресты «контрреволюционеров»… После трех лет войны до предела уставшие на фронте солдаты отказывались подчиняться своим офицерам и продолжать войну с врагом». Хаос усилился после того, как по приказу самого Керенского, когда он был министром юстиции, из тюрем были выпущены уголовные преступники, наводя страх и ужас на городские кварталы. Ликвидация самодержавного строя привела к стремительному развитию центробежных сил в стране, и были выдвинуты лозунги отделения от России ряда национальных окраин (особенно настойчивы были требования у национал-сепаратистов Финляндии и Украины).

Политический и социальный хаос усугублялся развалом экономики. Хотя заработная плата рабочих стала быстро расти после февраля, еще быстрее стали расти цены, которые постоянно увеличивались с начала мировой войны. По данным министерства продовольствия Временного правительства, с августа 1914 года по июль 1917 года пищевые продукты подорожали на 51 % по сравнению с ростом заработной платы. При этом прибыли капиталистов продолжали бешено расти.

К середине 1917 года российская революция достигла переломного момента в своем развитии. Неконтролируемое развитие революционного процесса должно было смениться периодом наведения порядка. Вопрос был лишь в том, какие силы будут наводить этот порядок. Большевики видели выход из хаоса в наведении революционного порядка и дальнейшей радикализации общественных преобразований. Контрреволюционеры мечтали о реставрации дореволюционных порядков «железной рукой». Страна оказалась на грани гражданской войны.

Поражение русской армии в ходе наступления, предпринятого 18 июня и приведшего лишь к гибели 60 тысяч человек, продемонстрировало слабость Временного правительства. Созданное еще в апреле 1917 года крупными промышленниками А.И. Путиловым и А.И. Вышнеградским «Общество содействия экономическому возрождению России» поставило задачу «противодействовать социалистическому влиянию на фронте и во всей стране». Во главе «Общества» был назначен Гучков. Руководство «Общества» решило спровоцировать выступление большевиков, а затем под предлогом его разгрома восстановить дореволюционные порядки. Началу политического кризиса, который должен был толкнуть большевиков на активные действия, стала отставка в ночь со 2 на 3 июля трех министров-кадетов (А.А. Мануйлов, Д.И. Шахновский, А.И. Шингарев).

Еще до этих событий в Петрограде стало известно о намерении Временного правительства расформировать ряд воинских частей петроградского гарнизона и отправить солдат на фронт. В этих частях особенно активно велась пропаганда анархистов с призывом к немедленному свержению правительства и передачи власти Советам. Поэтому весть об отставке трех министров была воспринята в пулеметном полку, который собирались расформировать, как свидетельство крушения буржуазного правительства. На состоявшемся 3 июля митинге пулеметчики приняли решение послать своих делегатов в другие части Петроградского гарнизона, на предприятия Петрограда и в Кронштадт и в 17 часов того же дня выступить против Временного правительства.

Руководство большевиков, с одной стороны, старалось не допустить преждевременного антиправительственного восстания, а с другой стороны, стремилось поддержать оппозиционные настроения. Однако, сознавая неподготовленность выступления, участники совещания Центрального комитета (ЦК), Петербургского комитета (ПК) и Военной организации большевиков приняли решение не поддерживать выступление пулеметчиков и провести мирную демонстрацию 4 июля. Однако демонстрация была обстреляна. Были убитые и раненые.

В это же время в Петроград пришли сообщения о прорыве фронта немцами. Почти одновременно в городе распространился слух о том, что немцам помогают большевики, так как Ленин является агентом Германии. Вскоре были арестованы видные руководители Военной организации большевиков, член ЦК Каменев, а также лидеры «межрайонцев» Троцкий и Луначарский. 7 июля Временное правительство отдало распоряжение об аресте Ленина и Зиновьева. Они скрылись и перешли на нелегальное положение. Фактически это было актом гражданской войны, после которого мирное сосуществование политических партий в России стало невозможным.

На состоявшемся в подполье VI съезде большевистской партии (26 июля – 3 августа 1917 года) с отчетным докладом выступил И.В. Сталин. Оценивая обстановку, сложившуюся после июльских дней, Сталин исходил из неизбежности скорого нового подъема революции и ставил вопрос о возможности перерастания революции в социалистическую. В своем докладе на съезде он заявлял: «Было бы недостойным педантизмом требовать, чтобы Россия «подождала» с социалистическими преобразованиям, пока Европа не «начнет». "Начинает" та страна, у которой больше возможностей».

Возражая против поправки Преображенского, который предлагал иную редакцию резолюции (он предлагал включить слова:

«для направления ее к миру и при наличии пролетарской революции на Западе – к социализму»), Сталин заявил: «Не исключена возможность, что именно Россия явится страной, пролагающей путь к социализму». Поправка Преображенского была отклонена. Так была впервые поддержана съездом большевистской партии идея о возможности того, что Россия станет родиной первой в мире социалистической революции.

Вскоре против Временного правительства, во главе которого стоял А.Ф. Керенский, был поднят военный мятеж во главе с генералом Л.Г. Корниловым. Мятежники, опиравшиеся на партию кадетов, стремились установить жесткую военную диктатуру. Напуганные попыткой генерала установить военную диктатуру, эсеры и меньшевики освобождали арестованных большевиков, возвращали им оружие, отобранное у них в июльские дни, не возражали против создания большевистских красногвардейских отрядов, лишь бы они дали отпор войскам Корнилова. В ходе подготовки к отпору Корнилову большевики укрепили свой союз с левыми эсерами и левыми меньшевиками.

Однако разгром корниловского мятежа не остановил углубления общего кризиса в стране к сентябрю – октябрю 1917 года. Под воздействием политической и социальной смуты экономическое положение страны значительно ухудшилось. За 1917 год объем промышленного производства России сократился на 36,4 %. Примерно в такой же пропорции сократилось металлургическое производство; многие домны работали с недогрузкой, а до половины мартеновских печей бездействовало. Сократилось производство легкой промышленности, и в стране ощущался недостаток тканей, одежды, обуви. Особенно тяжелое положение сложилось на железнодорожном транспорте. Осенью голод охватил промышленные районы страны. Жестоко страдала от него и армия. В своей статье «Грозящая катастрофа и как с ней бороться», написанной 10-14 сентября 1917 года, В.И.Ленин писал: «России грозит неминуемая катастрофа. Железнодорожный транспорт расстроен неимоверно и расстраивается все больше. Железные дороги встанут. Прекратится подвоз сырых материалов и угля на фабрики. Прекратится подвоз хлеба… Катастрофа невиданных размеров и голод грозят неминуемо».

Кризис власти был очевиден, и Ленин решил воспользоваться им для реализации тех целей, которые он провозгласил в «Апрельских тезисах»: осуществить переход к социалистической революции. Между 12 и 14 сентября Ленин, находившийся в это время в Гельсингфорсе, написал письма Центральному комитету «Большевики должны взять власть» и «Марксизм и восстание». В них он утверждал, что в стране сложились объективные и субъективные условия для проведения успешного вооруженного восстания. Ленин торопил, так как считал, что Керенский, оттолкнув от себя кадетов, с одной стороны, и часть левых сил в эсеро-меньшевистской коалиции, с другой, готов пойти на сговор с немцами и сдать им Петроград. Ленин предупреждал: «Предстоящая отдача Питера сделает наши шансы в сто раз худшими. А отдаче Питера при армии с Керенским и Ко во главе мы помешать не в силах».

Однако призывы Ленина не вызвали единодушной поддержки в руководстве большевистской партии. Каменев и Зиновьев выступили решительно против предложений Ленина, считая начало восстания несвоевременным. Троцкий выдвинул альтернативный план действий, который исходил из необходимости увязывать выступление с поддержкой Советов. Сталин же предложил передать письма Ленина на рассмотрение наиболее крупных партийных организаций, исходя из того, что такое важное решение требует широкого и всестороннего обсуждения.

В начале октября 1917 года Ленин тайно прибыл из Гельсингфорса в Петроград. 10 октября Ленин принял участие в заседании ЦК, на котором он выступил с докладом. Он осудил «равнодушие к вопросу о восстании» со стороны руководства партии и высказал мнение, что «по-видимому, время значительно упущено». Ленин уверял, что «большинство теперь за нами», что «политически дело совершенно созрело для перехода власти» и настаивал на том, что «надо говорить о технической стороне» восстания.

Против Ленина решительно выступили Каменев и Зиновьев. Они считали, что в сложившихся условиях поражение восстания было бы неизбежным, а потому предлагали отказаться от него и ждать созыва Учредительного собрания. Такая позиция лишний раз свидетельствовала о том, что даже после арестов в июле 1917 года, даже после корниловского мятежа, некоторые видные большевистские руководители исходили из возможности мирного развития революции, сотрудничества с другими политическими партиями и верили в необходимость созыва Учредительного собрания.

Почему же Сталин, а также остальные восемь членов ЦК (не считая Ленина), теперь согласились с руководителем партии? Оценивая теперь эти события, можно увидеть, что высказывания Ленина в пользу восстания (в своих письмах он утверждал, что восстание будет поддержано революционными выступлениями в ряде стран Западной Европы, которые якобы уже начались) отличались нередким для политической жизни использованием неверных аргументов для правильных практических выводов. Все, что теперь известно о ситуации осенью 1917 года в России, свидетельствует о том, что она не могла долго сохраняться и тем более не могла плавно эволюционировать в сторону конституционного развития демократического общественного порядка.

В своих мемуарах А.Ф. Керенский писал о том, что он узнал о закулисной стороне предоктябрьских событий, уже находясь в эмиграции от генерала Эжена Пети, который был представителем Франции при Временном правительстве. В это время правые силы, потерпевшие поражение во время разгрома корниловского мятежа, выжидали удобный момент для нового контрреволюционного выступления. По словам Э. Пети, Милюков, Родзянко, генерал Алексеев и другие готовили заговор с целью захвата власти и установления правой диктатуры. В октябре 1917 года «Милюков и его друзья были убеждены… что большевизм не представляет слишком большой угрозы и что в России существуют лишь две партии: "партия порядка" во главе с Корниловым и "партия распада", возглавляемая» Керенским. Исходя из этого, заговорщиков «вообще не беспокоила перспектива захвата большевиками власти. Ленин сбросит Керенского, размышляли они, и тем самым, не подозревая об этом, расчистит путь к созданию "крепкого правительства", которое неизбежно придет к власти через три или четыре недели».

В отличие от правых заговорщиков западные державы всерьез опасались прихода к власти большевиков и выхода России из войны. С августа 1917 года выдающийся писатель и не менее выдающийся разведчик У. Моэм сумел организовать контрбольшевистский заговор с участием руководителей чехословацкого корпуса, видных генералов России, и лидером правых эсеров, известным террористом Б. Савинковым. (Разрозненные части этой заговорщической организации выступили против советской власти в различных частях России в течение 1918 года.) К концу октября 1917 года Моэм завершил свою работу по созданию мощной подпольной организации. Позже Моэм описал, как отправленный им в Лондон план государственного переворота «был принят, и ему были обещаны все необходимые средства». Однако великий разведчик попал в цейтнот. «Время поджимало. Росли слухи о растущей активности большевиков. Керенский носился взад и вперед как перепуганная курица».

Помимо заговоров, которые плели генерал Алексеев, Милюков, Родзянко, а также британские и французские спецслужбы, в Петрограде и других городах страны создавались и другие заговорщические центры, готовившие выступления для разгрома революции и большевистской партии. В то же время пока эти силы были разрознены, а многие из них были в оппозиции к Керенскому и лишь поджидали выступления большевиков для того, чтобы их руками свергнуть Временное правительство и лишь затем уничтожить их самих, у большевистской партии была возможность для политического маневра. С одной стороны, у большевиков был редкий шанс взять власть в свои руки, который мог быть упущен в случае промедления. Таким образом, большевики упустили бы историческую возможность сделать попытку реализовать те цели, за которые боролись коммунисты и социалисты всего мира в течение семи десятилетий.

С другой стороны, промедление могло быть чревато полным разгромом революции. При этом первыми жертвами явились бы большевики. Хотя не большевики начали события 1917 года, в глазах значительной части российского общества, уставшего от революционного хаоса, они в наибольшей степени олицетворяли революционные силы. К тому же большевиков еще с июля обвиняли в пособничестве немцам. Если в июле большевики смогли сойти с политической авансцены с минимальными потерями, то после осуществления государственного переворота различными заговорщиками большевиков ждала бы такая же судьба, которую в XX веке пришлось пережить коммунистам и социалистам Германии, Испании, Индонезии, Чили, в 1933,1936-1939,1965 и 1973 годах: большевиков либо поголовно пересажали бы, либо вырезали. Хотя эти исторические примеры еще не были известны в 1917 году, Ленин и другие руководители партии не без оснований полагали, что выбора у них не было: либо идти к революционному восстанию, либо ждать своей гибели и ликвидации всех революционных завоеваний. Другим следствием контрреволюционного переворота стало бы установление на долгие годы жестокой диктатуры, вроде тех, что устанавливались в XX веке после кровавых расправ с коммунистами и социалистами в Германии. Италии, Испании, Греции, Чили и других странах. В отличие от июльских событий теперь большевикам, чтобы избежать полного разгрома и сохранить партию, надо было захватывать власть.

Очевидно, что сведения о готовящихся заговорах, а также обостренная политическая интуиция помогли Ленину и большинству членов ЦК сделать верный вывод о необходимости выступать как можно скорее. Не исключено, что Ленин понимал колебания своих сторонников и сознательно прибегал к использованию сомнительных аргументов о начавшейся мировой революции и всеобщей поддержке большевиков в России для того, чтобы вдохновить широкий актив большевистской партии уверенностью в успехе.

16 октября состоялось расширенное заседание ЦК, на котором с двухчасовым докладом выступил Ленин. Как свидетельствует краткая протокольная запись его выступления, Ленин вновь говорил о невозможности ориентироваться на настроение масс («оно изменчиво и не поддается учету»), вновь уверял, что, «выступая теперь, мы будем иметь на своей стороне всю пролетарскую Европу». В то же время в этом выступлении Ленин, как никогда четко, указал ту альтернативу, которая встала перед большевиками: «либо диктатура корниловская, либо диктатура пролетариата и беднейших слоев крестьянства».

Через два дня Каменев опубликовал статью в газете меньшевистского направления «Новая жизнь», в которой от себя и от имени Зиновьева осуждал планы «выступления большевиков». На заседании ЦК Ленин потребовал исключения Каменева и Зиновьева из партии. Однако ЦК ограничился осуждением их поведения, и это лишний раз свидетельствовало о том, что тогда в большевистском руководстве с пониманием относились к стремлению ряда коллег избежать вооруженного восстания и ждать созыва Учредительного собрания. Ленин же решил ускорить подготовку к восстанию. Он писал Я.М. Свердлову: «Наступать изо всех сил и мы победим в несколько дней!»

К утру 25 октября (7 ноября) в соответствии с планом Ленина частями Красной гвардии, созданной большевиками из рабочих с весны 1917 года, и войсками, поддержавшими большевиков, были взяты в Петрограде вокзалы, электростанции, Госбанк, почта и телефон, главные правительственные учреждения. После знаменитого выстрела с крейсера «Аврора» был штурмом взят Зимний дворец, в котором заседало Временное правительство. В тот же день В.И. Ленин в своем выступлении на экстренном заседании Петроградского Совета заявил: «Рабочая и крестьянская революция, о необходимости которой все время говорили большевики, совершилась… Отныне наступает новая полоса в истории России, и данная третья русская революция должна в конечном итоге привести к победе социализма».

Вооруженное восстание, руководимое большевиками, победило ценой сравнительно небольшого количества жертв. В столице России войска Временного правительства практически не оказывали сопротивление большевистским частям. Попытки А.Ф. Керенского организовать свержение большевиков, опираясь на войска генерала П.Н. Краснова, провалились 31 октября. Многие вооруженные офицеры и другие сторонники установления контрреволюционной диктатуры, находившиеся в Петрограде и готовившие захват власти, так и не выступили.

Секрет успеха большевиков объяснялся не «немецкими деньгами», которые безуспешно ищут их идейно-политические противники до настоящего времени. Отсутствие какого-либо серьезного сопротивления Октябрьской революции в Петрограде свидетельствовало прежде всего о том. что в условиях нараставшего хаоса и беззакония подавляющая часть населения была готова поддержать любую власть, готовую взять ответственность за судьбы страны. В то же время победа большевиков была обеспечена бесспорной и все возраставшей поддержкой со стороны значительной части трудящихся страны. Измучившиеся, изголодавшиеся, отчаявшиеся люди ждали от новой власти перемен к лучшему в течение многих поколений. В своей книге «Десять дней, которые потрясли мир» Джон Рид писал: «Если бы широкие массы российского населения не были готовы к восстанию, оно потерпело бы неудачу. Единственная причина огромного успеха большевиков кроется в том, что они осуществили великие и в то же время простые чаяния широчайших слоев населения, призвали их разрушить и искоренить все старое, чтобы потом вместе с ними возвести на развалинах прошлого остов нового мира».

Вопреки современным представлениям о том, что 25 октября (7 ноября) 1917 года был провозглашен переход власти к большевистской партии, первое же сообщение о смене власти было сделано в тот день в 10 часов утра не от имени руководства партии, а от «Военно-революционного комитета при Петроградском Совете рабочих и солдатских депутатов». Кроме того, уже вечером 26 октября II Всероссийский съезд Советов провозгласил: «Съезд берет власть в свои руки». Делегаты этого съезда были избраны 402 местными рабочими, крестьянскими и солдатскими Советами. Из 649 делегатов съезда большевиков было 390, эсеров – 169, меньшевиков – 68, беспартийных – 36. Остальные представляли мелкие партийные группы.

Также вопреки расхожим представлениям в своем первом воззвании съезд не провозгласил установление большевистской диктатуры, запрет всех других партий и всяческих свобод. Напротив, в первом воззвании съезда Советов, в котором говорилось о начале его работы, было объявлено: «Вся власть на местах переходит к Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, которые и должны обеспечить подлинный революционный порядок». За это воззвание голосовали не только большевики, но и часть эсеров.

На втором заседании II Всероссийского съезда Советов, 26 октября (8 ноября) 1917 года, был заслушал доклад В.И. Ленина, который зачитал проект декрета о мире. В нем предлагалось «всем воюющим народам и их правительствам начать немедленно переговоры о справедливом демократическом мире… Таким миром правительство считает немедленный мир без аннексий (т. е. без захвата чужих земель, без насильственного присоединения чужих народностей) и без контрибуций». Советское правительство объявляло продолжение войны «величайшим преступлением против человечества» и «торжественно» провозглашало «свою решимость немедленно подписать условия мира, прекращающего эту войну на указанных, равно справедливых для всех без изъятия народностей условий».

В принятом по предложению Ленина декрете о мире напоминалось о революционных традициях пролетарского движения стран Западной Европы, в том числе об образцах «чартистского движения в Англии, ряде революций, имевших всемирно-историческое значение, совершенных французским пролетариатом, наконец, о геройской борьбе против исключительного закона в Германии и образцовой для рабочих всего мира длительной, упорной дисциплинированной работе создания массовых пролетарских организаций Германии». Так задача прекращения бесчеловечной мировой бойни увязывалась с многолетней борьбой рабочих Западной Европы за лучшую долю, общедемократические преобразования и социалистическую революцию.

В ходе заседания Ленин выступил на съезде с докладом по вопросу о земле. Ленин предложил включить в декрет о земле «Крестьянский наказ о земле», составленный на основе 242 наказов местных Советов крестьянских депутатов. Согласно этому «Наказу» право собственности на землю отменялось навсегда, вся земля переходила в пользование трудящихся; ее нельзя было ни покупать, ни продавать. Земельные участки (поместья) с высококультурными хозяйствами превращались в показательные хозяйства и переходили «в исключительное пользование государства или общины, в зависимости от величины и значения их». Наказ также устанавливал «уравнительное землепользование», то есть земля должна была распределяться между трудящимися, смотря по местным условиям, «по трудовой или потребительской норме».

В своем докладе Ленин заметил: «Здесь раздаются голоса, что сам декрет и наказ составлены социалистами-революционерами. Пусть так. Не все ли равно, кем он составлен, но, как демократическое правительство, мы не можем обойти постановление народных низов, хотя бы мы с ним были не согласны». Ленин демонстрировал свою готовность к сотрудничеству с левыми эсерами, несмотря на глубокие идейно-политические разногласия с ними и несмотря на то, что они еще недавно входили в партию, правое крыло которой требовало вооруженной расправы с большевиками. Он говорил: «Если даже крестьяне пойдут и дальше за социалистами-революционерами и если они даже этой партии дадут на Учредительном собрании большинство, то и тут мы скажем: пусть так. Жизнь – лучший учитель, а она укажет, кто прав, и пусть крестьяне с одного конца, а мы с другого конца будем разрешать этот вопрос. Жизнь заставит нас сблизиться в общем потоке революционного творчества, в выработке новых государственных решений». 27 октября (9 ноября) 1917 года Советское правительство подтвердило намеченную ранее дату выборов в Учредительное собрание – 12 (25) ноября 1917 года.

На последнем заседании съезда был избран Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет (ВЦИК). В его состав вошел 101 человек (62 большевика и 29 левых эсеров). Председателем ЦИК был избран Л.Б. Каменев. Текущее управление страной съезд возложил на Совет народных комиссаров (Совнарком, или СНК) – новое правительство России. Председателем Совнаркома был назначен Владимир Ульянов (Ленин). Народным комиссаром (наркомом) «по делам иностранным» был назначен Л.Д. Бронштейн (Троцкий), а наркомом «по делам национальностей» – И.В. Джугашвили (Сталин). Хотя за несколько часов до оглашения состава правительства левым эсерам (Камкову, Спиро, Карелину) было предложено стать членами СНК, они отказались от этого предложения, и все наркомы были большевиками. Съезд постановил, что контроль над деятельностью Совета народных комиссаров принадлежит съезду Советов, а в перерывах между съездами – ВЦИК.

На последнем заседании были приняты также решения об отмене смертной казни на фронте, об освобождении арестованных при Временном правительстве членов земельных комитетов. Были приняты также решения об аресте Керенского (оно не было выполнено; Керенский скрылся) и о борьбе с контрреволюционными выступлениями. В то время эта борьба велась исключительно гуманными средствами. Генерал Краснов, арестованный после провала попыток свергнуть советскую власть, был освобожден под честное слово. (Генерал его нарушил и, оказавшись на Дону, поднял мятеж против советской власти, а затем вступил в сотрудничество с немецкими интервентами.)

Другие решения советского правительства отражали программные положения социал-демократических партий всего мира, направленные на решение социально-экономических проблем трудящихся и общедемократические преобразования. 29 октября (11 ноября) 1917 года правительство Ленина установило в стране 8-часовой рабочий день. Одновременно впервые в мире труд подростков до 18 лет был ограничен 6 часами. Так впервые в мире были удовлетворены требования рабочих, за которые десятилетиями шла упорная борьба в ведущих странах мира.

Впервые в истории рабочие получали право контроля над производством. 14 ноября ВЦИК утвердил проект СНК о рабочем контроле, в соответствии с которым «во всех промышленных, торговых, банковских, сельскохозяйственных и прочих предприятиях, с числом рабочих и служащих (вместе) не менее 5 лиц, или с оборотом не менее 10 000 рублей в год», устанавливался «рабочий контроль за производством, хранением и куплей-продажей всех продуктов и сырых материалов».

В первые же дни советской власти были приняты законодательные акты, отменявшие все формы социальной дискриминации. 11(24) ноября был принят декрет об отмене сословий, чинов и установлении единого гражданства. 18 (31) декабря был принят декрет о равноправии женщин в гражданском браке. 20 января (2 февраля) 1918 года декретом церковь была отделена от государства. Этот декрет отвечал общепринятым представлениям о демократических преобразованиях в обществе.

2(15) ноября 1917 года советским правительством была принята Декларация прав народов России, в которой провозглашалось: «Октябрьская революция рабочих и крестьян началась под общим знаменем раскрепощения. Раскрепощаются крестьяне от власти помещиков, ибо нет больше помещичьей собственности на землю – она упразднена. Раскрепощаются солдаты и матросы от власти самодержавных генералов, ибо генералы отныне будут выборными и сменяемыми. Раскрепощаются рабочие от капризов и произвола капиталистов, ибо отныне будет установлен контроль рабочих над заводами и фабриками. Все живое и жизнеспособное раскрепощается от ненавистных оков. Остаются только народы России, терпевшие и терпящие гнет и произвол, к раскрепощению которых должно быть приступлено немедленно, освобождение которых должно быть проведено решительно и бесповоротно». (С точки зрения тех, кто поверил современным сочинениям об «Октябрьском перевороте» эти заявления могут показаться невероятными. Вместо призывов к установлению режима угнетения здесь многократно провозглашалось «раскрепощение».)

Декларация отменяла все национальные и национально-религиозные привилегии и ограничения. Она признавала право на свободное развитие национальных меньшинств и этнографических групп. Декларация предоставляла народам России право на свободное самоопределение вплоть до отделения и образования самостоятельного государства.

20 ноября (3 декабря) 1917 года Совнарком обратился с воззванием «Ко всем трудящимся мусульманам России и Востока», в котором говорилось: «Великий клич освобождения, данный Русской революцией, подхватывается всеми трудящимися Запада и Востока… Рушится царство капиталистического грабежа и насилия. Горит почва под ногами хищников империализма». Декларация торжественно объявляла об отмене неравноправных договоров, в частности, тайных договоров о разделе Ирана и Турции, захвате Константинополя. Совнарком принимал обязательство строить свои отношения с этими и другими странами на принципах дружбы и взаимной помощи. Были отменены и неравноправные договоры России с Китаем.

Советское Россия выводила российские войска из Ирана и Турции. Одновременно Совнарком выразил свою поддержку чаяниям армянского народа, приняв 29 декабря 1917 года (11 января 1918 года) декрет «О Турецкой Армении», в котором поддерживал право Турецкой Армении на свободное самоопределение.

С первых же дней Октябрьской революции советское правительство принимало решения, отвечавшие задачам построения социализма в России. С ноября 1917 года по март 1918 года было национализировано 836 промышленных предприятий в 31 губернии. В первые же месяцы 1918 года были национализированы ведущие железные дороги и торговый флот страны. С 14 декабря 1917 года началась национализация банков. Банковское дело было объявлено государственной монополией. В декабре 1917 – январе 1918 года стали создаваться Советы народного хозяйства в крупных промышленных городах страны. 2 декабря был учрежден Высший совет народного хозяйства (ВСНХ). Эти действия свидетельствовали о намерении большевистского правительства не только добиться решения давно насущных проблем трудящихся, но и начать строительство нового, невиданного до сих пор в истории человечества социалистического общества. Программные задачи, которые были давно поставлены социал-демократами России и всего мира, начали впервые реализовываться.

Советское правительство постоянно подчеркивало, что отныне каждый трудящийся имеет право управлять государством и несет за это ответственность. В своем обращении «К населению», опубликованном 5(18) ноября 1917 года, В.И. Ленин писал: «Товарищи трудящиеся! Помните, что вы сами теперь управляете государством. Никто вам не поможет, если вы сами не объединитесь и не возьмете все дела государства в свои руки. Ваши Советы – отныне органы государственной власти, полномочные, решающие органы… Товарищи рабочие, солдаты, крестьяне и все трудящиеся! Берите всю власть в руки своих Советов. Берегите, храните, как зеницу ока, землю, хлеб, фабрики, орудия, продукты, транспорт – все это отныне будет всецело вашим, общенародным достоянием. Постепенно, с согласия и одобрения большинства крестьян, по указаниям практического опыта их и рабочих, мы пойдем твердо и неукоснительно к победе социализма, которую закрепят передовые рабочие наиболее цивилизованных стран и которая даст народам прочный мир и избавление от всякого гнета и эксплуатации». Казалось, что подавляющее большинство страны поддержит эти призывы и встанет во главе преображенной страны.

Россия, в которой угнетение трудящегося человека, его бесправие, беспросветная нищета казались вековыми и неистребимыми проклятиями, объявляла рабочих и крестьян хозяевами своей судьбы. Их острейшие проблемы труда и жизни предлагалось решить так радикально, как ни в одной стране мира. Страна, в которой веками сохранялись всевозможные формы неравенства, провозглашала установление полного равноправия между людьми, вне зависимости от их пола, классового положения, национального и социального происхождения. Подобного не было в то время ни в одной стране мира. Россия, которая до сих пор активно участвовала в одной из самых кровавых войн в истории человечества, первой объявляла о недопустимости ее продолжения и предлагала честный и справедливый выход из нее. Россия, которую во всем мире считали «тюрьмой народов», не только провозглашала конец национальной дискриминации, но и давала всему миру пример установления новых отношений между всеми народами без исключения на основе равенства и братства. Даже если бы советская власть погибла через несколько дней после ее провозглашения, ее призывы к построению человеческого общества на основе мира, равенства, братства народов вдохновляли бы долгие годы людей во всем мире. В историю все равно бы вошли свидетельства того, что практическую программу преображения России и всей планеты на принципах мира, равенства и социальной справедливости первыми провозгласили самые верные последователи коммунистического учения – русские большевики во главе с В.И. Лениным.

В последующие дни совершалось то, что Ленин назвал «триумфальным шествием Советской власти» по России. В ряде городов страны власть перешла к Советам одновременно с началом Октябрьской революции в Петрограде (Иваново-Вознесенск, Орехово-Зуево, Шуя, Кинешма, Кострома, Тверь, Брянск, Ярославль, Рязань, Владимир, Ковров, Коломна, Серпухов, Подольск и ряд других). В некоторых крупных городах страны советская власть была установлена через несколько дней после ее победы в Петрограде. 25-28 октября (7-10 ноября) советская власть была провозглашена в Нижнем Новгороде, Екатеринбурге. Челябинске, Ижевске, Уфе, Казани, Самаре, Саратове, Царицыне, Ревеле (Таллине), Юрьеве, Нарве, Пярну, Минске, Ростове, Владикавказе, Красноярске. 31 октября (13 ноября) советская власть была установлена в Баку. 1(14) ноября в ходе вооруженного восстания Красная гвардия взяла Ташкент.

В то же время, говоря о «триумфальном шествии Советской власти», Ленин замечал: «Мы в несколько недель, свергнув буржуазию, победили ее открытое сопротивление в гражданской войне». Начавшаяся в конце мая 1918 года Гражданская война по своим масштабам и характеру затмила события с конца 1917 по начало 1918 года. Между тем в ходе этих пяти месяцев также происходила острая и кровопролитная Гражданская война между большевиками и их противниками. Эта Гражданская война во многом предопределила развитие последующих событий. В ходе нее противостоящие стороны не имели (или почти не имели) в своем распоряжении регулярных воинских частей. Многомиллионная Действующая армия медленно разлагалась и умирала как боеспособная сила. Правда, на каком-то этапе армия могла сыграть роль противовеса большевистским силам и этот момент был одним из наиболее острых в первые дни существования советской власти.

Главнокомандующий Вооруженными силами России генерал Н.Н.Духонин отказался подчиниться приказу Совнаркома о начале переговоров с немцами. Впоследствии И.В. Сталин вспоминал: «Минута была жуткая… Командный состав армии находился целиком в руках Ставки. Что касается солдат, то неизвестно было, что скажет 12-миллионная армия, подчиненная так называемым армейским организациям, настроенным против советской власти». По словам Сталина, «это был скачок в неизвестность».

В.И. Ленин, И.В. Сталин и народный комиссар по военным делам Н.В. Крыленко 9 (22) ноября 1917 года вступили в переговоры с Н.Н. Духониным по прямому телеграфному проводу. В своем ответе Духонин объявил, что готов подчиниться «центральной правительственной власти, поддержанной армией и страной», но не признает Совнарком и отказался выполнить приказ Ленина, Сталина и Крыленко. В ответ последовало послание: «Именем правительства Российской республики, по поручению Совета Народных Комиссаров, мы увольняем вас от занимаемой вами должности за неисполнение предписаний правительства и за поведение, несущее неслыханные бедствия трудящимся массам всех стран и в особенности армиям. Мы предписываем вам под страхом ответственности по законам военного времени продолжать ведение дела, пока не прибудет в Ставку новый главнокомандующий или лицо, уполномоченное им на принятие от вас дел. Главнокомандующим назначается прапорщик Крыленко. Ленин, Сталин, Крыленко».

Растерянность военных верхов, усталость солдат от войны, которые взбунтовались и растерзали Духонина, обеспечили успех нейтрализации Вооруженных сил. Армия постепенно, фронт за фронтом, в основном мирным путем переходила под контроль советской власти. Однако во многих городах советская власть была установлена лишь в ходе вооруженных боев. На стороне советской власти выступали обычно красногвардейцы и армейские части, поддерживавшие большевиков. На стороне ее противников часто были юнкера. Через 9 дней упорных боев в Москве Кремль был взят, и советская власть взяла под контроль древнюю столицу. В ходе боев в Москве погибло более 1 тысячи человек. Упорное сопротивление большевикам затянуло взятие власти Советами в Орле до 25 ноября (8 декабря), Курске – 26 ноября (9 декабря), Хабаровске – 6 (19) декабря, Туле – 7 (20) декабря, Пензе – 21 декабря 1917 года (3 января 1918 года), Иркутске – 22 декабря 1917 года (4 января 1918 года), Астрахани – 25 января (7 февраля), Тамбове – 31 января (13 февраля) 1918 года.

В ряде мест противники советской власти сумели организовать достаточно сильные очаги сопротивления, опираясь главным образом на местное казачество. Так, 14(27)ноября 1917 года при поддержке антисоветского «Комитета спасения родины и революции», созданного в Оренбурге, поднял мятеж атаман Оренбургского казачьего войска А.И. Дутов. Казаки под руководством Дутова арестовали членов Оренбургского совета, захватили Троицк, Верхне-Уральск, угрожали Челябинску. Против казаков Дутова были направлены рабочие отряды Самары, Екатеринбурга, Уфы и других городов. Лишь 25 декабря (7 января 1918 года) они смогли освободить Троицк, а 18 (31) января 1918 года – Оренбург. Однако Дутов и его отряды, отступив, стали готовить новое нападение на советские города.

Другим крупным очагом сопротивления советской власти стала Донская область. Атаман донского казачьего войска A.M. Каледин 25 октября (7 ноября) 1917 года в Новочеркасске объявил о своем непризнании советской власти и желании восстановить власть Временного правительства. Атаман стал готовить антисоветский поход на Москву и Петроград.

К этому времени на Дон прибыли сбежавшие из-под стражи организаторы корниловского мятежа (Л.Г. Корнилов, А.И. Деникин и другие), а также генерал М.В. Алексеев, лидеры монархистов и кадетов (П.Н. Милюков, П.Б. Струве, М.В. Родзянко). 27 декабря в Ростове было объявлено о создании Добровольческой армии, во главе которой встали Алексеев и Корнилов. К началу 1918 года Добровольческая армия насчитывала 3-4 тысячи человек.

Тем временем, установив связи с Дутовым, Каледин стремился создать федерацию казачьих областей. Став во главе «Юго-Восточного союза казачьих войск, горцев Кавказа и вольных народов степей» (в состав его руководства наряду с Калединым входили богатейшие люди Северного Кавказа – Чермоев, Гоцинский, Коцев), Каледин пытался взять под контроль весь Северный Кавказ. Лишь после отмены советским правительством 9 (22) декабря обязательной воинской повинности для казаков и установления для них ряда льгот был достигнут перелом в настроениях части казачества. В ходе двухмесячных боев войска Каледина были разбиты. 24 и 25 февраля 1918 года Ростов и Новочеркасск были взяты. За несколько дней до этого Каледин, видя безнадежность своего положения, застрелился.

Однако разгром мятежей Каледина и Дутова и установление советской власти во многих губернских и уездных городах России не привели к распространению ее контроля над всей территорией бывшей империи. 7(20) ноября 1917 года Центральная рада Украины опубликовала «универсал», в котором объявила Украину независимой «народной республикой». Создание Молдавской народной республики провозгласил в Кишиневе 2 декабря «Сфатул Церий» (Краевой Совет). 15 ноября 1917 года был создан Закавказский комиссариат, готовивший созыв Закавказского сейма. Этот сейм 10(23) февраля 1918 года провозгласил независимость Закавказья. Местные сепаратистские центры власти сложились в Дагестане, Ингушетии, Чечне. В декабре 1917 года в Оренбурге было создано «общекиргизское» правительство Алаш-орды, претендовавшее на власть над Казахстаном и Киргизией. Еще в сентябре 1917 года под контролем германских оккупационных властей был создан Литовский совет (Тариба), а 11 декабря 1917 года Тариба опубликовала декларацию о «вечной, прочной связи с Германской империей».

Большевики пытались, как могли, остановить распад великой державы. Выступая на съезде Финляндской социал-демократической парии в Гельсингфорсе 14 ноября 1917 года, нарком по делам национальностей И.В. Сталин говорил об общих задачах, стоявших перед всеми социалистическими силами бывшей империи. Он заявлял, что признание большевиками права наций на самоопределение являлось необходимым для «восстановления братского доверия между рабочими Финляндии и России». Он призывал к «добровольному и честному союзу финляндского народа с народом русским». Он напоминал, что «настало время, когда старый лозунг "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!"» должен быть проведен в жизнь. Однако призывы Сталина к союзу не были восприняты положительным образом. 6 декабря сейм Финляндии провозгласил ее независимость и к власти пришло правительство, враждебное советской власти, которое советское правительство было вынуждено признать.

Ситуация, аналогичная финляндской, сложилась и на Украине. СНК признал и независимость Украины, провозглашенной Центральной радой. В своем «Ответе товарищам украинцам в тылу и на фронте» 12 декабря 1917 года Сталин писал, что «Совет Народных Комиссаров… ничего не имеет… против того, чтобы украинский народ выделился в независимое государство». Однако он обращал внимание на недружественную политику Центральной рады, указывал на то, что она сотрудничает с антисоветским Донским правительствам Каледина.

В новой, быстро менявшейся обстановке руководители большевиков были вынуждены менять свой политический курс в отношении национальных окраин России. Поощрение самоопределения наций вплоть до отделения постепенно уступало признанию значимости унитарного государства для решения первоочередных задач экономического развития общества и острых социальных проблем трудящихся всей страны. В своем докладе по национальному вопросу, с которым он выступил 15 января 1918 года на III Всероссийском съезде Советов, Сталин прямо поставил вопрос о новой трактовке «права нации на самоопределение». Он заявил: «Все указывает на необходимость толкования принципа самоопределения как права на самоопределение не буржуазии, а трудовых масс данной нации. Принцип самоопределения должен быть средством для борьбы за социализм и должен быть подчинен принципам социализма». Подобным же образом был составлен и его проект резолюции о федеральных учреждениях Российской республики, представленный съезду. Сталин предлагал, что области, отличающиеся «особым бытом и национальным составом», войдут в состав Российской республики в качестве «областных советских республик».

Аналогичным образом по мере развития Гражданской войны на окраинах страны и в связи растущей враждебностью почти всех других партий в центре страны, большевики были вынуждены переходить к более жесткой позиции и в отношении оппозиционных к ним политических сил. Уже 26 октября (9 ноября) 1917 года по постановлению Военно-революционного комитета Петроградского совета были закрыты правые газеты «Речь», «День» и ряд других, которые вели особенно ожесточенную антисоветскую пропаганду. О том, что эта пропаганда направлена на поддержку вооруженных выступлений против советской власти свидетельство-ват мятеж юнкеров в Петрограде 29 октября (11 ноября). Мятеж был организован Комитетом спасения родины и революции во главе с правым эсером Гоцем. (Мятеж был разгромлен в тот же день.)

3 ноября был раскрыт заговор, во главе которого стоял крайне правый политический деятель России В.М. Пуришкевич (он был великим мастером заговоров, о чем свидетельствовало его участие в организации убийства Григория Распутина.) Незадолго до своего ареста Пуришкевич писал Каледину: «Организация, во главе которой я стою, работает не покладая рук над спайкой офицеров и всех остатков военных училищ и над их вооружением. Спасти положение может только создание офицерских и юнкерских полков. Ударив ими и добившись первоначального успеха, можно будет затем получить и здешние воинские части… Мы ждем вас сюда, генерал, и к моменту вашего подхода выступим со всеми наличными силами». (3 (16) января 1918 года Пуришкевич был открытым судом приговорен к 4 годам принудительных работ, но 1 мая 1918 года был амнистирован. Затем он уехал на юг, где примкнул к контрреволюционному движению.)

Обострялись отношения у большевиков и с социалистическими партиями. В день, когда юнкера подняли мятеж, возник острый конфликт в связи с Всероссийским исполнительным комитетом железнодорожного профессионального союза (Викжель), в котором решающую роль играли эсеры и меньшевики. 29 октября (11 ноября) 1917 года Викжель принял резолюцию с требованием сформирования правительства из представителей всех социалистических партий, а не только из большевиков. В случае отказа принять его требования Викжель отказывался обеспечить переправку просоветских воинских частей из Петрограда в Москву, которая еще находилась в руках противников Советов.

Обострение отношений с другими социалистическими партиями вызвали кризис и внутри большевистского руководства. В ходе переговоров между ЦК большевистской партии и Викжелем представители последнего предложили не только ввести в состав Совнаркома представителей эсеров, меньшевиков и народных социалистов, но и заменить Ленина правыми эсерами Авксентьевым или Черновым. Хотя представители ЦК (Каменев, Сокольников, Ногин, Милютин, Рыков) отвергли предложение о смене председателя СНК, они согласились с требованиями Викжеля о введении представителей других социалистических партий. Большинством голосов ЦК осудил позицию Каменева и других. В знак протеста против этого решения Зиновьев, Каменев и другие вышли из состава ЦК, Рыков, Милютин, Ногин и Теодорович ушли с постов наркомов, а Каменев подал в отставку с поста председателя ВЦИК. Эти отставки свидетельствовали о том, что видные руководители большевистской партии считали немыслимым установление монополии своей партии на власть.

Кризис внутри руководства большевистской партии и в отношениях большевиков с другими партиями принял такие масштабы, что Ленин подготовил специальное обращение «Ко всем членам партии и ко всем трудящимся классам России», которое было опубликовано от ЦК РСДРП(б) 5(18) ноября 1917 года. В нем Ленин вновь объявлял о готовности большевиков «разделить власть с меньшинством Советов, при условии лояльного, честного обязательства этого меньшинства подчиняться большинству и проводить программу, одобренную всем Всероссийским Вторым съездом Советов и состоящую в постепенных, но твердых и неуклонных шагах к социализму».

Слова Ленина о готовности большевиков «разделить власть с меньшинством Советов» нашли отражение в решении ВЦИК от 25 ноября (8 декабря) назначить левого эсера А.Л. Колегаева комиссаром земледелия. 9 (22) декабря в состав Совнаркома было введено еще несколько левых эсеров: И.З. Штейнберг(ко-миссар юстиции), П.П. Прошьян (комиссар почт и телеграфа), В.Е. Трутовский (комиссар городского и местного самоуправления), А.А. Измайлович (комиссар по дворцам республики), В.А. Алгасов и В.А. Карелин (комиссары без портфеля для работы в коллегии по внутренним делам). Так Советское правительство стало коалиционным.

В то же время, говоря в своем обращении от 25 ноября (8 декабря) о наличии в Петрограде «корниловцев», Ленин не преувеличивал. Гражданская война велась не только в отдаленных городах между сторонниками советской власти и ее противниками, не только на окраинах страны между рабочими отрядами и казачьими частями Дутова и Каледина, но и на невидимом фронте, который проходил в контролируемых советской властью землях, в том числе в столице России.

Многие враги революции исходили из того, что большевики, свергнув правительство Керенского, фактически лишь расчистили путь для военной диктатуры правого толка. После установления советской власти в Петрограде продолжала открыто заседать городская дума, не признававшая власти Советов. Участник этих заседаний, написавший свои воспоминания под псевдонимом «Ан-ский», замечал: «Настроение думы… оставалось все-таки оптимистическим настолько, что целые заседания посвящались обсуждению вопроса об учреждении нового правительства: все были убеждены, что через несколько дней большевики падут».

Параллельно Совнаркому существовали другие органы власти, не признававшие Октябрьскую революцию. А. Демьянов вспоминал: «В дни перехода власти к большевикам жизнь в министерствах шла своим чередом… Министерства как учреждения продолжали существовать, а вместе с ними продолжали существовать и чиновники… Они выделили из себя особые комитеты для выработки общих директив, как вести себя с большевистским начальством. Комитеты отдельных министерств снеслись между собою, и в конце концов создался единый центральный орган, руководивший деятельностью чиновников в этом отношении. Этот центральный комитет объединил в себе почти все ведомства, он действовал почти открыто. В секрете не могли держаться его заседания, и большевики отлично знали о его существовании… Чиновники решили применить на службе саботаж… Этот саботаж чиновников на первое время много крови испортил большевистским комиссарам».

В то же время центральный комитет министерств попытался стать параллельным правительством России. Во главе его встали люди из так называемого малого совета министров, существовавшего еще при Временном правительстве и председателем которого был А. Дементьев. Сразу после ареста Временного правительства Дементьев собрал на частной квартире заместителей арестованных министров (их именовали «товарищами министров»). Он вспоминал: «С этого дня заседания совета министров сначала в составе одних товарищей министров, а затем тех же товарищей министров и министров, выпущенных из Петропавловской крепости на волю». (Вопреки легенде о том, что министры Временного правительства были казнены, многие из них вскоре после ареста были освобождены.)

Первое время председателем Совета министров России считался А.Ф. Керенский. По словам А. Дементьева, «с ним удалось снестись… Популярность и авторитет Керенского после неудачи его наступления на Петербург катастрофически падали. Керенский сам, по-видимому, это сознавал и, не желая мешать деятельности подпольного правительства, послал ему свой отказ от звания председателя совета». Председателем Совета министров был избран бывший министр продовольствия Временного правительства С.Н. Прокопович (он был уже освобожден из заключения).

Продолжали собираться и члены разогнанного после Октябрьской революции Совета республики (так называемого предпарламента), которых возглавлял председатель Совета правый эсер Н.Д. Авксентьев. С целью объединить антибольшевистские силы А. Дементьев пригласил на одно из заседаний представителей Совета республики, а также Комитета спасения родины и революции. По решению подпольного правительства А. Дементьев был направлен на юг к Каледину, с тем чтобы согласовать действия антибольшевистского подполья в Петрограде и мятежников на Дону.

Несмотря на почти открытую антисоветскую деятельность этих центров в Петрограде, большевики не предпринимали ничего для того, чтобы их остановить. В значительной степени это было вызвано слабостью новой власти, которая не могла еще взять ситуацию под контроль. К этому времени покинули госучреждения многие опытные служащие. На место бездушных, но компетентных чиновников приходили молодые комиссары, полные идей о прекрасном коммунистическом будущем, но лишенные реальных представлений о промышленности и сельском хозяйстве, коммунальных услугах и делопроизводстве.

Даже в высших эшелонах советской власти дела тормозились бесконечными совещаниями людей, опыт, знания и чувство ответственности которых зачастую не соответствовали занятому ими высокому государственному положению. Многие из членов партии плохо представляли себе, как воплотить в жизнь прекрасные идеи о счастливом коммунистическом обществе. Занимаясь с юности лишь антиправительственной пропагандистской деятельностью, они воспринимали государство лишь как извечного врага, которого следует уничтожить. Некоторые из них, пробыв годы в эмиграции среди социал-демократов Западной Европы, приучились воспринимать политическую деятельность как оппозиционную и не были готовы к ответственной государственной работе. К тому же они переняли пренебрежительное отношение к России, распространенное в западноевропейской социал-демократии, а потому считали, что Россия не способна возглавить движение человечества к социализму и рассматривали свою деятельность во главе России лишь как пропагандистов новой жизни для остальной Европы. Так, в первые месяцы своей работы во главе Наркомата иностранных дел Троцкий заявил: «Какая такая у нас будет дипломатическая работа? Вот издам несколько революционных прокламаций к народам и закрою лавочку».

[Митинговая стихия, захлестнувшая страну после Февральской революции, не успокоилась после Октябрьской революции. Решения принимались на митингах, собраниях и съездах, в ходе долгих и часто бестолковых прений. Попытки сдержать поток митинговых слов и перейти к решительным действиям нередко срывались обвинениями в «возрождении царских методов» правления. Говоруны, бузотеры, а то и малограмотные люди нередко вставали во главе новых органов советской власти. Выборочное анкетирование членов партии в 1920 году показало, что лишь 5 % имело высшее образование, 8 % – среднее, 3 % были неграмотными, а остальные имели «низшее, домашнее, тюремное образование». Горячий сторонник большевиков Джон Рид едва не был расстрелян красногвардейцами просто потому, что те не могли прочесть выданный ему мандат.

Лозунги советской власти о социализме причудливым образом преобразовывались в сознании многих неграмотных и малограмотных людей. Генерал А.И. Деникин, бежавший из-под заключения под арест после корниловского мятежа и пробиравшийся в конце 1917 года тайком на юг России в переполненных вагонах, стал невольным слушателем «путаной, обильно снабженной мудреными словами… речи» какого-то «полуинтеллигента в солдатской шинели», из которой «можно было понять, что "народное добро" будет возвращено за "справедливый выкуп", понимаемый в том смысле, что казна должна выплачивать крестьянам и рабочим чуть ли не за сто прошлых лет их… убытки за счет буржуйского состояния и банков. И каждому слову его верили».

Эти россказни о скорой безбедной и беззаботной жизни в то же время соединялись с призывами к мести и разрушению. По словам Деникина, проповедник утопии завершал свои речи словами: «Братие! Оставим все наши споры и раздоры. Сольемся воедино. Возьмем топоры да вилы и, осеня себя крестным знамением, пойдем вспарывать животы буржуям. Аминь». В этих призывах к массовой резне, изложенных в псевдорелигиозной форме, чудовищным образом преломлялись идеи классовой борьбы.

Призывы к «раскрепощению» народа вызвали многочисленные проявления жестокого народного самосуда. Слова А.С. Пушкина о народном бунте из «Капитанской дочки» вновь стали актуальными. Во время своего путешествия инкогнито по России Деникин постоянно ощущал «разлитую повсюду безбрежную ненависть – и к людям, и к идеям… В этом чувстве слышалось непосредственное веками накопившееся озлобление, ожесточение тремя годами войны и воспринятая через революционных вождей истерия. Ненависть с одинаковой последовательностью и безотчетным чувством рушила государственные устои, выбрасывала в окно вагона «буржуя», разбивала череп начальнику станции и рвала в клочья бархатную обшивку вагонных скамеек».

В этих условиях значительная часть российского общества, не принадлежавшая к трудящимся классам, быстро разочаровывалась в большевиках. Однако оппозиция к большевикам не ограничивалась состоятельными городскими слоями общества. Недоверие к большевикам значительной части крестьянства, которая с начала Февральской революции поддержала эсеров, не исчезло даже после декрета о земле. Явная неспособность большевиков навести порядок в первые дни после прихода к власти не усиливала к ним симпатии на селе. Разочаровывались в большевиках и некоторые рабочие, страдавшие от голода, безработицы, общего хаоса.

Эти настроения отразились на итогах выборов в Учредительное собрание. Выборы состоялись в намеченный срок – 12 (25) ноября, но не состоялись только в 39 избирательных округах (из 79). В ряде мест выборы состоялись в конце ноября, в начале декабря и даже в начале января 1918 года. В голосовании по данным 65 округов из 90 миллионов избирателей в них приняло участие около 45 милионов. 40,4 % голосов было подано за социалистов-революционеров, расколовшихся на «левых» и «правых». 24 % получили большевики, 4,7 % было подано за кадетов, 2,6 % – за меньшевиков. Остальные голоса разделились между другими партиями.

Правда, в крупных городах страны успех большевиков был значительным. В Петрограде они получили 45 % голосов, в Москве – 50 %, по 68 губернским городам – 36,5 %. Однако в то же время в городах кадеты, получив 23,9 % голосов, существенно опережали эсеров, получивших там лишь 14,5 %. За месяц до выборов кадеты на X съезде своей партии в Москве 14-16 (27-29 октября) открыто одобрили действия своих министров во время корниловского мятежа. Кадеты были недовольны результатами выборов в деревне и готовили переворот, опираясь на поддержку Каледина, Дутова и подпольных вооруженных центров.

28 ноября (11 декабря) за подписью Ленина был опубликован «декрет об аресте вождей гражданской войны против революции». В нем говорилось: «Члены руководящих учреждений партии кадетов, как партии врагов народа, подлежат аресту и преданию суду революционных трибуналов. На местные Советы возлагается обязательство особого надзора за партией кадетов ввиду ее связи с корниловско-калединской гражданской войной против революции».

Средством подавления антисоветского сопротивления должна была стать Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем (ВЧК), созданная постановлением СНК от 7 (20) декабря 1917 года. О том, что логика революционного процесса толкала большевиков к действиям, напоминавшим те, что предпринимала любая революционная власть против своих противников, свидетельствовало замечание Ленина, сделанное им во время назначения председателя ВЧК: «Здесь нужен хороший пролетарский якобинец». Таким «пролетарским якобинцем» стал Ф.Э. Дзержинский.

Уже в декабре 1918 года ВЧК раскрыла заговор представителей дипломатической миссии США с калединцами, планировавшими отправку на Дон эшелонов с военным снаряжением, а также связь подпольных организаций «Белый крест», «Черная точка», «Всё для родины» и других с миссиями западных держав и антисоветскими правительствами Украины и Дона. С конца 1917 года ВЧК ликвидировала такие заговорщические организации, как «Союз спасения родины», «Военная лига» и другие.

Переход революционных властей к чрезвычайным мерам, обычный во время любой революции, диктовался и внешними обстоятельствами. Расчеты большевиков на революционную солидарность рабочих Западной Европы не оправдались. Правда, выдавая желаемое за действительность, Ленин уверял, будто «только слепой может не видеть того брожения, которым охвачены рабочие массы в Германии и на Западе», и хотя Ленин сурово осудил заявление Ногина о том, что «Запад позорно молчит», было очевидно, что ожидавшихся пролетарских восстаний в Западной Европе не произойдет.

Официальный же Запад не откликнулся и на призывы советского правительства к миру, прозвучавшие из Петрограда. Лишь посол нейтральной Испании в Петрограде ответил на предложение Совнаркома к нейтральным странам взять на себя посредничество в организации переговоров о мире. Однако он тут же был отозван своим правительством. От имени стран Антанты американский офицер Керт заявил протест Совнаркому против таких переговоров.

В то же время Германия 14 (27) ноября выразила готовность приступить к переговорам о мире. В тот же день Ленин призвал все страны Антанты приступить 1 декабря к мирным переговорам. Страны Антанты не ответили на этот призыв, и тогда начались переговоры в Бресте между представителями Советской России и стран Центрального блока. Еще раньше, 30 ноября, страны Антанты на совещании в Париже приняли решение об оказании помощи всем антисоветским силам в России. Вскоре Франция предложила заем Центральной раде в 180 миллионов франков для борьбы с советской властью. Представители Антанты прибыли в Ростов к Каледину. Франция, Англия и США пообещали атаману значительные суммы денег и военную технику.

23 декабря 1917 года Клемансо, Пишон и Фош от Франции, лорд Мильнер, лорд Роберт Сесиль и представитель военного штаба Великобритании подписали тайную конвенцию о разделе сфер действий в России. В английскую сферу входили Кавказ и казачьи территории рек Кубани, Дона, во французскую – Бессарабия, Украина, Крым.

Этим действия стран Антанты не ограничились. В декабре 1917 года в Мурманск прибыл английский крейсер «Ифигения», на борту которого находился командующий военно-морскими силами адмирал Кемп. Английская миссия, прибывшая с крейсером, начала вербовку русских офицеров. 12 января 1918 года во Владивосток прибыли японский крейсер «Ивами» и английский крейсер «Суффолк». Казалось, что все эти военные суда ждут сигнала для начала активных действий в пределах России.

Усиление угрозы иностранной интервенции во всех концах страны, затягивавшиеся переговоры о мире в Бресте, обострение внутриполитической борьбы вокруг них с союзниками большевиков и среди большевиков, продолжавшаяся вооруженная борьба на окраинах России и в ряде ее городов проходили в условиях усугубления хозяйственных трудностей страны. 14 (27) декабря 1917 года Ленин писал: «Два вопроса выдвинулись в этом месяце на первое место перед всеми другими политическими вопросами: вопрос о хлебе и вопрос о мире!»

Рассказывая о жизни в Петрограде в январе 1918 года в своей повести «Хлеб», А.Н. Толстой писал: «Все скупее, тягучее текли жизненные соки из черноземного края страны на север – в Петроград и Москву. Выборные продовольственные управы, ведавшие сбором и распределением хлеба, плохо справлялись, а иные нарочно тормозили это дело: в управы прошли члены враждебных политических партий – меньшевики и эсеры, чтобы голодом бороться с большевиками за власть. Голод все отчетливее появлялся в сознании, как самое верное, насмерть бьющее оружие». В упадок приходило и городское хозяйство Петрограда: «Телеграфные провода были порваны. Поезда не подходили. Трамваи стояли в парках». В одной из петроградских квартир «истерическая хозяйка дома – с плачущим смехом» говорила: «В конце концов не приходится же нам выбирать: в конце концов – ни керосину, ни сахару, ни полена дров».

По словам А.Н. Толстого, «немало было таких, кто со злорадством ждал: пришли бы немцы. Суровые, в зелено-серых шинелях, в стальных шлемах. Ну – высекут кого-нибудь публично на площади – российскому обывателю даже полезно, если его немного постегать за свинство. И встали бы на перекрестках доброжелательные шуцманы… Засветились бы окна в булочных, в колбасных и в пивных… Немцу и в ум не придет такое невежество – заявлять: "Кто не работает, тот не ест"». Толстой замечал: «Большевиков было немного – горсть в триста тысяч. Их цели лежали далеко впереди. На сегодняшний день они обещали мир и землю и суровую борьбу за будущее. В будущем разворачивали перспективу почти фантастического изобилия, почти не охватываемой воображением свободы, и это привлекало и опьяняло тех из полутораста миллионов, для кого всякое иное устройство мира означало бы вечное рабство и безнадежный труд. Но этому будущему пока что грозил голод, холод и двадцать девять германских дивизий, в ожидании мира или войны стоящих от Черного моря до Балтийского».

Другой стороной общественного распада оставался безудержный рост преступности. Толстой писал: «Вечерние контрреволюционные газетки… с особым вкусом и подробностями описывали грабежи и "кошмарные убийства". Неуловимый бандит Котов, или "человек без шеи", резал людей каждую ночь на Садовой у игорного притона – ударом мясного ножа в почки. В одной закусочной, знаменитой поджаренными свиными ушами, в подполье обнаружили семь ободранных человеческих туш… Тоска охватывала имущих обывателей Петрограда. На лестницах устраивали тревожную сигнализацию, в подъездах – всенощное дежурство».

Уже 29 октября (11 ноября) Ленин выступил на совещании полковых представителей Петроградского гарнизона «по вопросу о водворении порядка в городе». В нем он призывал рабочих взять на себя долю труда по охране города. Однако в городах продолжались бесчинства преступных элементов, совершались погромы винных складов.

Несмотря на успехи ВЧК в ликвидации ряда контрреволюционных организаций, антисоветское подполье продолжало активно действовать в Петрограде. Когда В.И. Ленин возвращался 1 (14) января с митинга в Михайловском манеже, автомобиль, в котором он ехал, был обстрелян. Спутник Ленина – швейцарский социалист Платтен – быстро наклонил вниз голову Ленина. Пуля пролетела мимо, и Ленин остался невредим. Однако покушение на Ленина продемонстрировало, что Гражданская война продолжается и на улицах Петрограда.

В этих условиях Ленину и другим руководителям большевистской партии становилось ясно, что созыв Учредительного собрания, в котором большевики и их союзники – левые эсеры – имели меньшинство, неизбежно усилит противостояние между Советами и антисоветскими силами. Передача власти Учредительному собранию означала бы, что вопреки Октябрьской революции власть возвращалась к тем же силам, которые организовали Февральскую революцию. Однако опыт 8 месяцев после Февральской революции не свидетельствовал о способности этих сил навести порядок в стране и осуществить насущные перемены в интересах широких масс трудящихся.

Передача центральной власти в руки Учредительного собрания означала бы, что все декреты и декларации, принятые съездом Советов и Совнаркомом, все решения местных Советов были бы перечеркнуты. Вся практическая деятельность Советов в течение двух с лишним месяцев в центре и на местах, направленная на прекращение разрухи, голода, разгула преступности, на решение вопросов о мире, земле, рабочем дне и рабочем контроле над производством, национальном и социальном равноправии, была бы сведена к нулю. Усилившийся в этом случае хаос лишь благоприятствовал бы вторжению иностранных держав и распаду России. Кроме того, то обстоятельство, что в Учредительном собрании преобладали правые эсеры, бросавшие большевиков в тюрьмы в середине 1917 года, а затем после 7 ноября 1917 года участвовавшие в заговорщической деятельности против советской власти, не могло не обострить продолжавшуюся Гражданскую войну.

Поэтому 1 (14) декабря 1917 года Ленин потребовал ввести процедуру отзыва депутатов Учредительного собрания. Однако предложения Ленина вряд ли могли быть приняты большинством Учредительного собрания. 5(18) января на заседание Учредительного собрания из 715 избранных депутатов явилось 410. Из них большевиков и левых эсеров было 155, то есть 38,5 %. Большинство составляли правые эсеры.

Заседание Учредительного собрания, открывшееся 5(18) января 1918 года, началось со скандала. Председатель ВЦИК Я.М. Свердлов, поднявшись на трибуну, помешал старейшему депутату Шевцову открыть собрание. Свердлов огласил с трибуны «Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа», принятую ВЦИК – за три дня до этого. В «Декларации», носившей характер конституционного документа, Россия объявлялась «республикой рабочих, солдатских депутатов». Провозглашалось, что «вся власть в центре и на местах принадлежит этим Советам». В «Декларации» подтверждалась верность основным законодательным актам, принятым Вторым съездом Советов, ВЦИК и Совнаркомом.

В «Декларации» также говорилось: «Будучи выбрано на основании партийных списков, составленных до Октябрьской революции, когда народ еще не мог всей массой восстать против эксплуататоров, не знал всей силы их сопротивления при отстаивании ими своих классовых привилегий, не взялся еще практически за создание социалистического общества, Учредительное собрание считало бы в корне неправильным, даже с формальной точки зрения, противопоставлять себя Советской власти… Поддерживая Советскую власть и декреты Совета Народных Комиссаров, Учредительное собрание считает, что его задачи исчерпываются установлением коренных оснований социалистического переустройства общества».

Декларация была отвергнута большинством голосов. Тогда большевики и левые эсеры покинули зал заседаний. Учредительное собрание большинством голосов избрало председателем бывшего министра земледелия Временного правительства правого эсера В.М. Чернова, который был тесно связан с многочисленными антисоветскими центрами на окраинах страны и в самом Петрограде.

Тем временем в одной из комнат Таврического дворца Ленин провел заседание Совета народных комиссаров, на котором была принята декларация, гласившая: «Нынешнее контрреволюционное большинство Учредительного собрания, избранное по устаревшим партийным спискам, выражает вчерашний день революции и пытается встать поперек дороги рабочему и крестьянскому движению. Прения в течение целого дня показали воочию, что партия правых эсеров, как и при Керенском, кормит народ посулами, на словах обещает ему все и вся, но на деле решила бороться против власти рабочих, крестьянских и солдатских Советов, против социалистических мер, против перехода земель и всего инвентаря без выкупа к крестьянам, против национализации банков, против аннулирования государственных долгов. Не желая ни минуты прикрывать преступления врагов народа, мы заявляем, что покидаем Учредительное собрание с тем, чтобы передать Советской власти окончательное решение вопроса об отношении к контрреволюционной части Учредительного собрания».

Эту декларацию огласил единственный депутат-большевик, оставшийся на заседании, который также покинул зал после зачтения текста. Впоследствии была создана легенда, популяризированная фильмами «Выборгская сторона» и «Яков Свердлов». В киносценарии фильма «Выборгская сторона» говорится: «Матрос подходит к Чернову и кладет ему руку на плечо. Чернов изумленно поворачивается. Матрос говорит твердо и лаконично: 'Караул устал. Предлагаю закрыть заседание и разойтись по домам!" Чернов обводит глазами зал. Матросы и красногвардейцы отвечают ему недружелюбным взглядом. Чернов, запинаясь, говорит: "Объявляю закрытым первое заседание Учредительного собрания". "И последнее!" – громко говорит красногвардеец. Матрос командует: "Караул! Смирно!" Матросы и рабочие вытягиваются. Члены Учредительного собрания торопливо идут из зала. На часах – четыре часа сорок минут. Матрос оглядывает зал, потом громко говорит: "Открыть окна! Проветрить помещение!" Все зрители знали, что «матросом» был А.Г. Железняков, гибель которого в 1919 году была воспета в песне о "матросе, партизане Железняке"».

На самом деле, как свидетельствуют документы, в Таврическом дворце не разыгрывались события, подобные тем, что произошли в английской палате общин 20 апреля 1653 года или во французском Совете пятисот 9 ноября 1799 года. Железняков не сыграл роль Кромвеля или Мюрата. Известно, что Железняков на самом деле пожаловался членам Совнаркома, продолжавшим заседать в Таврическом дворце, что «матросы, которые стояли на страже дворца с утра, буквально валятся с ног от усталости». В ответ нарком по военно-морским делам П.Е. Дыбенко приказал Железнякову разогнать Учредительное собрание. Однако Ленин тут же отменил приказ Дыбенко и написал Железнякову приказ: «Предписывается товарищам солдатам и матросам, несущим службу в стенах Таврического дворца, не допускать никаких насилий по отношению к контрреволюционной части Учредительного собрания и, свободно выпуская всех из Таврического дворца, никого не впускать в него без особых приказов».

Лишь после полуночи Железняков решился под давлением Дыбенко заявить депутатам Учредительного собрания об усталости охраны дворца. Стенограмма заседания свидетельствует, что Железняков взял слово и попросил депутатов учесть пожелания матросов. В ответ Чернов, посоветовавшись с секретарем собрания, заявил «гражданину матросу», что депутаты тоже устали, но усталость не мешает им заниматься обсуждением самого жгучего вопроса для России – вопроса о земле. Железняков покинул собрание, а депутаты вновь продолжили обсуждение вопросов повестки дня.

Уже после выступления Железнякова Учредительным собранием был принят закон о земле. Было также принято обращение к союзникам по Антанте об условиях демократического мира. Лишь после принятия этих решений в 4 часа 40 минут утра 19 января 1918 года Чернов объявил заседание Учредительного собрания закрытым и назначил второе заседание Учредительного собрания на 5 часов вечера того же дня.

Однако, когда к назначенному сроку депутаты подошли к Таврическому дворцу, они обнаружили, что входы туда были закрыты, а двери охраняют вооруженные матросы. К этому времени ВЦИК выпустил декрет о роспуске Учредительного собрания. По форме роспуск Учредительного собрания совершался так же, как и роспуск 1-й Государственной думы. Как и в 1906 году, депутаты разогнанного органа власти, собравшись в другом помещении, приняли резолюции, осуждавшие действия властей. Но, как и 12 лет назад, эти протесты не получили поддержки и не возымели своего действия.

Через 4 дня после роспуска Учредительного собрания в Петрограде 10 (23) января открылся III съезд Советов рабочих и солдатских депутатов, который через три дня объединился с Третьим Всероссийским съездом Советов крестьянских депутатов. На съезде с отчетами выступили от ВЦИК – Я.М. Свердлов, а от Совнаркома – В.И. Ленин.

В начале своего отчета Ленин напомнил, что советская власть существует уже 2 месяца и 15 дней, то есть на 5 дней дольше, чем существовала Парижская коммуна. Он заявил: «Мы начали лишь период переходный к социализму», одобрил роспуск Учредительного собрания, отменил слово «Временное» в названии советского правительства, поручил ВЦИК разработать основные положения Конституции России и объявил: «Российская Социалистическая Советская Республика учреждается на основе добровольного союза народов России».

В составе ВЦИК были представлены различные левые партии. Из 306 членов ВЦИК большевиков было 160, левых эсеров – 125,7 эсеров-максималистов, 7 правых эсеров, 2 меньшевика, 2 меньшевика-интернационалиста, 3 анархиста. В своем докладе Ленин особо подчеркнул: «Тот союз, который мы заключили с левыми социалистами-революционерами, создан на прочной базе и крепнет не по дням, а по часам. Если в первое время в Совете Народных Комиссаров мы могли опасаться, что фракционная борьба станет тормозить работу, что уже на основании двухмесячного опыта совместной работы я должен сказать, что у нас по большинству вопросов вырабатывается решение единогласное».

И все же в эти дни стал назревать новый кризис в отношениях между большевиками и левыми эсерами, а также возникать кризис в самой большевистской партии. Известия о ходе переговоров в Бресте вызвали резкую оппозицию со стороны эсеров и части большевиков во главе с Н.И. Бухариным, образовавших в январе 1918 года фракцию «левых коммунистов». Последние считали, что вместо подписания мира следует развязать «революционную войну» против блока Центральных держав.

Тем временем, убежденный в преобладании революционных настроений в войсках Германии и Австро-Венгрии, Троцкий считал, что ответом на его формулу «ни мира, ни войны» станет революция в Германии и Австрии. Хотя Троцкий имел твердые указания руководства страны оттягивать подписание кабального договора, но подписать его, как только Центральные державы предъявят ультиматум, он, отказавшись подписать мирный договор, покинул переговоры.

После срыва Троцким 27 января (10 февраля) 1918 года переговоров в Бресте 16 февраля Германия объявила о прекращении перемирия и начале боевых операций с 12 часов дня 18 февраля. 18 февраля вопреки прогнозу Троцкого австро-германские войска начали наступление по всему фронту. В тот же день на заседании ЦК Ленин потребовал немедленно послать телеграмму в Германию с предложением мира. После дискуссии предложение Ленина об отправке телеграммы было вновь отклонено 6 голосами против 7.

Вечером того же дня опять состоялось заседание ЦК. Его открыл Троцкий сообщением о взятии немцами Двинска (Даугавпилса) и их наступлении на Украину. Теперь Троцкий изменил свою позицию, и требование Ленина о немедленном возобновлении переговоров, наконец, получило поддержку 7 голосами против 5. В ночь с 18 на 19 февраля Ленин направил радиограмму германскому правительству, в котором сообщал, что «Совет Народных Комиссаров видит себя вынужденным, при создавшемся положении, заявить о своей готовности формально подписать тот мир, на тех условиях, которых требовало в Брест-Литовске германское правительство».

Лишь 23 февраля Центральные державы дали ответ советскому правительству, предъявив новые условия мира, значительно более тяжелые, чем раньше. Теперь советские войска должны были покинуть Лифляндию, а также Эстляндию, Украину, округа Ардагана, Карса и Батума. Россия теряла земли площадью в 1 миллион квадратных километров. Кроме того, Россия должна была осуществить демобилизацию армии и флота, признать договор Центральных держав с Украиной и определить границу между Россией и Украиной. Были выдвинуты и требования обременительных контрибуций.

На заседании ВЦИК был поставлен вопрос о принятии этих условий. 23 февраля большевики проголосовали за них, левые эсеры против. 3 марта мирный договор был подписан в Бресте. 6-8 марта 1918 года состоялся VII (экстренный) съезд большевистской партии. В ходе съезда она получила новое название: Российская коммунистическая партия (большевиков). Тем самым была подчеркнута идейная связь большевиков с «Союзом коммунистов» Маркса и Энгельса.

Главным на съезде стал вопрос об отношении к Брестскому миру. Не возражая против ратификации договора, Троцкий исходил из того, что события последних дней показали, что «для революционного пролетариата Советская власть является слишком тяжелой ношей… мы явились слишком рано и должны уйти в подполье».

Левые коммунисты возражали против ратификации договора. A.M. Коллонтай заявляла: «И если погибнет наша Советская республика, наше знамя поднимут другие. Это будет зашита не отечества, а защита трудовой республики. Да здравствует революционная война!» Бухарин полагал, что «Германия неминуемо должна будет заняться самым наглым грабежом России». Обращая одновременно внимание на «выступление Японии», он говорил о неизбежности движения против России полчищ «германских и японских империалистов». Бухарин считал, что лишь германо-японская оккупация страны способна «пробудить» крестьян России.

Отстаивая необходимость ратификации Брестского договора, Ленин 18 раз выступал на съезде. Он решительно отвергал расчеты левых коммунистов на скорую революцию на Западе. Он говорил: «Да, мы увидим международную мировую революцию, но пока это очень хорошая сказка, очень красивая сказка – я вполне понимаю, что детям свойственно любить красивые сказки. Но я спрашиваю: серьезному революционеру свойственно ли верить сказкам?» Съезд 30 голосами против 12 при 4 воздержавшихся одобрил ленинскую резолюцию об утверждении Брестского договора.

Условием Брестского мира была его скорейшая ратификация. Командующий германскими войсками генерал Гофман писал в дневнике 7 марта, что Россия должна ратифицировать договор «через 13 дней, иначе мы пойдем на Петроград».

15 марта состоялся чрезвычайный четвертый всероссийский съезд Советов, на котором был поставлен вопрос о ратификации Брестского мира. Из 1246 делегатов коммунистов (большевиков) было 814, эсеров – 238, членов других партий – 96, беспартийных – 18. За резолюцию Ленина о ратификации договора проголосовало 784 делегата, 261 – против, воздержалось 115 (в том числе левые коммунисты), не голосовало – 84. Сразу же после голосования руководство партии левых эсеров отозвало своих представителей из Совнаркома. Так рухнула двухпартийная коалиция в советском правительстве.

Эсеры не ограничились выходом из правительства. В руководстве партии велись дискуссии относительно подготовки переворота, ареста Ленина и его сторонников. Одновременно они установили контакт с Бухариным и другими левыми коммунистами, стремясь найти в них поддержку в рядах РКП (б).

Тем временем в различных частях России стала развертываться интервенция стран Антанты. 2 марта 1918 года председатель Мурманского совета A.M. Юрьев дал согласие на высадку английских, американских и французских войск на побережье под предлогом защиты Севера от немцев.

5 апреля 1918 года после провокационного убийства двух японцев во Владивостоке в город был высажен японский десант. Командующий японским флотом адмирал Като обратился с воззванием к населению Владивостока о том, что Япония берет на себя «охрану порядка» в городе. Вскоре к японскому десанту присоединились английские, а затем американские отряды.

Гражданская война, иностранная интервенция, антисоветские заговоры в Петрограде и других городах страны, распри среди союзников большевистской партии и среди самих большевиков лишь усугубляли экономические и социальные трудности страны. Тем не менее Ленин исходил из того, что советское правительство должно воспользоваться заключением Брестского мира, подавлением мятежей Дутова и Каледина и временной приостановкой активности интервентов и внутренних врагов советской власти для того, чтобы решать насущные проблемы страны.

В своей работе «Очередные задачи Советской власти», которая была обсуждена на заседании ЦК РКП(б) в конце апреля 1918 года и легла в основу его доклада на заседании ВЦИК, Ленин ставил на первый план задачу подъема производительности труда. Ленин подчеркивал, что решение ее «требует, прежде всего, обеспечения материальной основы крупной индустрии: развития производства топлива, железа, машиностроения, химической промышленности». Он перечислял природные запасы страны и уверял, что «разработка этих естественных богатств приемами новейшей техники даст основу невиданного прогресса производительных сил».

«Другим условием повышения производительности труда, – утверждал Ленин, – является, во-первых, образовательный и культурный подъем массы населения… Во-вторых, условием экономического подъема является и повышение дисциплины трудящихся, уменья работать, спорости, интенсивности труда, лучшей его организации». Ленин писал: «Веди аккуратно и добросовестно счет денег, хозяйничай экономно, не лодырничай, не воруй, соблюдай элементарную дисциплину в труде, – именно эти лозунги, справедливо осмеивавшиеся революционными пролетариями тогда, когда буржуазия прикрывала подобными речами свое господство, как класса эксплуататоров, становятся теперь, после свержения буржуазии, очередными и главными лозунгами момента… Решающим является организация строжайшего и всенародного учета и контроля за производством и распределением продуктов».

Отдавая должное митинговой стихии, Ленин писал: «Митингование – это и есть настоящий демократизм трудящихся, их выпрямление – их пробуждение к новой жизни… Надо закрепить то, что мы сами отвоевали, что мы сами декретировали, обсудили, наметили, – закрепить в прочные формы повседневной трудовой дисциплины… Надо научиться соединять вместе бурный, бьющий весенним половодьем, выходящий из всех берегов, митинговый демократизм трудящихся масс с железной дисциплиной во время труда, с беспрекословным повиновением – воле одного лица, советского руководителя во время труда».

Заявления Ленина о «железной дисциплине» не распространялись на остальные сферы жизни общества. Об этом косвенно свидетельствовали его критические замечания по поводу антисоветских публикаций в газетах «Новая жизнь», «Вперед», «Дело Народа», «Наш Век». («Наш Век» было одним из названий центрального органа кадетской партии, который после запрещения «Речи» продолжал издаваться.) В это время в Советской республике продолжали не только публиковаться многочисленные оппозиционные газеты и другие издания, но и существовать различные политические партии. Некоторые из них были по-прежнему представлены во ВЦИК и других советских органах власти.

Требования об укреплении дисциплины, которые выдвигал Ленин, были вызваны тем, что освобождение трудящихся от векового гнета, начавшееся в ходе Февральской революции и продолженное в ходе Октябрьской революции, породило митинговую анархию. Говоря о «железной дисциплине» Ленин лишь требовал соблюдения норм поведения на производстве, необходимых для его нормального функционирования.

Осуществление программы нормализации мирной жизни и начала строительства социализма, провозглашенной Лениным в конце апреля, было сорвано началом широкомасштабной Гражданской войны. Вопреки распространенным представлениям и эта Гражданская война не была развязана большевиками. 25 мая 1918 года восстал чехословацкий корпус, который должен был стать ударной силой в заговоре Моэма еще осенью 1917 года.

Поскольку, как это обычно бывает в периоды революций, лишь меньшинство общества принадлежало к большевикам или кадетам, то добровольческие соединения белых и красных, особенно в начале Гражданской войны, были намного меньше, чем численность царской армии. Если к концу 1917 года в российской армии служило около 12 миллионов человек, то к началу Гражданской войны в рядах Красной армии, которую стали создавать лишь в феврале 1918 года, вместе с внутренними формированиями насчитывалось лишь 116 тысяч пехотинцев и 7940 кавалеристов. Нельзя было и думать, чтобы с помощью такой армии защитить просторы одной шестой части света от внешнего нападения и обеспечить порядок в ее пределах.

В России, лишенной эффективной армии, дисциплинированный и хорошо вооруженный чехословацкий корпус, состоявший из 45 тысяч человек, представлял собой грозную силу, а потому чехословаки сумели взять под контроль все города Транссибирской магистрали и даже попытаться овладеть Центральной Россией. В обстановке полного развала, который существовал в ту пору, даже анархистская Революционно-повстанческая армия Украины во главе с Н.И. Махно, насчитывавшая в период своего максимального подъема до 50 тысяч человек, могла без труда держать в страхе весь Юг Украины. Летом 1918 года Добровольческая армия, собрав под свои знамена 35 тысяч человек, смогла овладеть частью Северного Кавказа.

4 июня Совет Антанты объявил чехословацкий корпус частью своих войск. 8 июня чехословаки помогли правым эсерам и меньшевикам установить свою власть в Самаре. 23 июня с помощью чехословаков была установлена власть Временного сибирского правительства во главе с правыми эсерами. 29 июня чехословаки вошли во Владивосток, после чего туда стали высаживаться крупные силы стран Антанты. Япония довела здесь численность своих войск до 100 тысяч человек. Ллойд Джордж писал: «Очень пестрый по составу кордон союзных войск сторожил всю Сибирь по линии Сибирской железной дороги вплоть до Урала. Он включал русских белогвардейцев, чехов, британские морские и военные части, японцев, американцев и маленькие группы французов и итальянцев». С самого начала Гражданской войны 1918-1920 годов белые силы пытались овладеть Россией с помощью иностранных интервентов, что так стараются скрыть их современные адвокаты.

В мае по приглашению грузинского меньшевистского правительства в Грузию были введены германские войска. 4 июня Грузия и Армения подписали мирные договоры с Турцией, уступив ей значительные территории. Турецкие войска вступили на территорию Азербайджана и стали готовить поход на Баку, который еще находился под властью Бакинской коммуны, и на Северный Кавказ с целью создания зависимой от Турции Республики горцев Северного Кавказа во главе с имамом Гоцинским.

6 июля представители интервентов заключили с Мурманским краевым советом соглашение, по которому приказы военного командования Великобритании, Соединенных Штатов Америки и Франции «должны беспрекословно выполняться всеми». Заняв Мурманск, интервенты двинулись на юг, взяв 2 июля Кемь, 31 июля – Онегу. 2 августа ими был захвачен Архангельск, и они продолжали продвигаться на юг. На оккупированном севере европейской территории России интервентами были созданы концентрационные лагеря. 52 тысячи человек, то есть каждый шестой житель оккупированных земель, оказались в тюрьмах или лагерях.

18 ноября 1918 года в Сибири, на Дальнем Востоке и Урале была установлена военная диктатура адмирала А.В. Колчака, который был признан «верховным правителем российского государства». Колчак получал немалую помощь от правительств Великобритании, США и других стран Антанты. Финансовую помощь оказывали ему и американские банки.

На юге европейской территории страны развивали наступление белые армии во главе с генералом А.И. Деникиным. На Петроград с территории Эстонии наступали войска во главе с генералом Н.Н. Юденичем. Они также получали материальную поддержку стран Антанты. Игнорируя еврейские погромы, совершаемые войсками Колчака и Деникина, им оказывал помощь и влиятельный финансист Яков Шифф, который до 1917 года был так озабочен положением еврейского населения в России. Очевидно, что классовые интересы для крупных финансистов оказывались более важными, чем национальные.

Захватывая российские окраины, изолируя Россию от Мирового океана, западные страны как из блока Центральных держав, так и из Антанты осуществляли свои давние планы по изоляции России, превращения ее во второстепенную страну, раздираемую внутренними противоречиями. Смысл политики западных держав в отношении России ясно определил посол Великобритании во Франции лорд Берти, который 6 декабря 1918 года так писал в своем дневнике: «Нет больше России! Она распалась, исчез идол в лице императора и религии, который связывал разные нации православной веры. Если только нам удастся добиться независимости буферных государств, граничащих с Германией на востоке, то есть Финляндии, Польши, Эстонии. Украины и т. д., и сколько бы их ни удалось сфабриковать, то, по-моему, остальное может убираться к черту и вариться в собственном соку».

В то же время западные державы не оставляли планов покорения России, разорванной на части и погруженной в Гражданскую войну. Когда 11 ноября 1918 года англичане радостно праздновали перемирие с Германией, министр военного снабжения в правительстве Великобритании У. Черчилль стал разрабатывать план организации похода против Советской России. По его словам, тогда он принял решение: «покорить Россию… мы можем лишь с помощью Германии. Германию нужно пригласить помочь нам в освобождении России». Черчилль так сформулировал цель своей политики: «Мир с германским народом, война против большевиков». Позже он изложил свой план похода 14 держав против Советов.

К этому времени советское правительство, переехавшее в марте 1918 года в Москву, утратило контроль над огромными территориями России. Отделение от России Закавказья, Северного Кавказа, Туркестана, захват интервентами и их российскими ставленниками Европейского Севера и Дальнего Востока, Сибири и Урала привели к тому, что советская власть распространялась лишь на земли в пределах Московского государства середины XVI века, до похода Ермака в Сибирь.

Хозяйственные трудности, о которых Ленин писал в конце 1917 года и начале 1918 года, еще более усугубились. К концу лета 1918 года из 9774 предприятий 33 губерний РСФСР 3686 бездействовали. Сокращение промышленного производства привело к резкому уменьшению поступления в села городских товаров, что, в свою очередь, разрушало сельскохозяйственное производство. С ноября 1917 года по 1 августа 1918 года продовольственными организациями в 26 губерниях республики была заготовлена лишь одна десятая часть необходимого хлеба. Еще ниже был уровень заготовок картофеля. Снабжение мясом и жирами было незначительным. Нехватка продуктов усугублялась спекуляцией: на каждый пуд хлеба, заготовленный продорганами республики, приходился целый пуд, продававшийся по бешеным ценам мешочниками. Через 15 лет, в 1933 году, Сталин вспоминал «некоторые факты из жизни рабочих в 1918 году, когда целыми неделями не выдавали рабочим ни куска хлеба, не говоря уже о мясе и прочих продуктах питания. Лучшими временами считались тогда те дни, когда удавалось выдавать рабочим Ленинграда и Москвы по восьмушке фунта черного хлеба и то наполовину со жмыхами. И это продолжалось не месяц и не полгода, а целых два года». Хроническое недоедание вызывало снижение сопротивляемости человеческого организма, а исчезновение медикаментов и развал системы здравоохранения способствовали распространению массовых эпидемий сыпного тифа, холеры, «испанки» (вирусного гриппа) и других болезней, погубивших миллионы жизней.

Появление нескольких центров власти разорвало многочисленные связи, которые обеспечивали жизнедеятельность общества. В результате обычные способы управления в каждой из частей разъединенной страны оказались неэффективными, что благоприятствовало спекуляции, хищениям государственной собственности, росту преступности. Массовое дезертирство, порожденное гражданской смутой, приводило к созданию так называемых «зеленых» отрядов, сражавшихся как против красных, так и против белых.

В условиях отчаянной нехватки материальных средств, бегства опытных работников госаппарата, стихийного неповиновения населения, разгула беззакония и преступности, власти не могли не прибегать к диктаторским методам управления. В Советской республике господствовал так называемый военный коммунизм.

13 мая 1918 года декретом СНК и ВЦИК в стране была введена так называемая продовольственная диктатура. Из рабочих были сформированы отряды Продовольственной армии, общей численностью в 42 тысячи человек. С одной стороны, продотряды помогали крестьянам в уборке урожая, а, с другой стороны, занимались заготовкой хлеба по твердым ценам, реквизировали излишки хлеба у крестьян. 11 января 1919 года декретом Совнаркома торговля хлебом и важнейшими продовольственными продуктами была запрещена. В деревни направлялись продотряды, которые реквизировали хлеб, картофель, мясо у крестьян практически безвозмездно. Торговля основными продовольственными и промышленными товарами была запрещена. Распределение продуктов осуществлялось по карточной системе. Разница в оплате квалифицированного и неквалифицированного труда была незначительной. Заработная плата приобрела натуральный характер: рабочие и служащие получали продовольственный паек, государство бесплатно предоставляло квартиры, коммунальные услуги, транспорт и т. д. Городская буржуазия и деревенское кулачество были обложены налогом в 10 миллиардов рублей. В стране была введена всеобщая трудовая повинность.

На землях же, занятых белыми генералами, насильственно восстанавливалось помещичье землевладение, ликвидировались все формы рабочего контроля над производством и другие завоевания революции. Крестьян вновь заставляли работать на помещиков, а рабочих – на капиталистов. При этом за отказ выполнять работу трудящиеся подвергались физическим наказаниям. Чтобы добиться хотя бы минимального порядка на контролируемой ими территории, власти на всей территории России прибегали к методам устрашения. При этом беспредельная власть, которой располагали противоборствующие вооруженные силы, позволяла им игнорировать и правовые нормы, и человечность.

Особую жестокость противоборствующие силы проявляли в расправах со своими врагами, так как во время Гражданской войны мало кто обращал внимание на законы или элементарную человечность. Большевики и сочувствовавшие им лица арестовывались и расстреливались белыми. Руководитель дальневосточных большевиков С.Г. Лазо, сожженный японскими интервентами в паровозной топке, был далеко не единственным, подвергнутым столь жестокой казни. Вести о подобных расправах вызывали желание творить беспощадную месть в противоположном лагере. При этом месть по политическим мотивам часто обрушивалась на случайных людей. Выступая на VIII съезде партии, Г.Е. Зиновьев сообщал, что в Лодейнопольском уезде, «когда пришло известие об убийстве т. Либкнехта, взяли да и убили нескольких человек из местной буржуазии, потому что, говорят, на убийство Либкнехта надо отвечать красным террором».

Жестокости совершали не только власти двух противостоящих лагерей. Не менее чудовищные расправы творило восстававшее против властей население. Вадим Кожинов привел в своей книге «Россия. Век XX. 1901-1939» чудовищные факты изуверских расправ, собранные писателем К.Я. Лагуновым о Сибирском восстании против советской власти. Жертвами восставших крестьян были не только коммунисты, но также учителя, избачи. Вадим Кожинов справедливо комментировал эти факты: «И это не было особенностью именно сибирской повстанческой власти».

Описывая деятельность на Полтавщине банды «зеленых», которой руководил атаман Шуба, белогвардейский подпоручик конной артиллерии В.Д. Матасов писал, что «за это время мы насмотрелись на жуткие дела шубинцев, не признававших ни человеческих, ни Божеских законов. Путь банды обозначался убийством крестьян, будь то сельские стражники или старшины. Каждый из убитых был замучен, со срезанными ушами и носом, полураздет (были и другие нечеловеческие издевательства)». Порой убийства совершались походя, словно между прочим. Так, на глазах будущего писателя К.Паустовского был застрелен одесский станционный смотритель проезжавшим в вагоне вождем анархистов Нестором Махно.

Кажется, что Гражданская война открыла шлюзы веками копившейся ненависти и ее жертвами пали миллионы людей. В пожаре Гражданской войны проходили массовые уничтожения людей по национальному признаку. Только на Украине в ходе еврейских погромов было уничтожено около 200 тысяч человек. В своем докладе на XII съезде партии Сталин рассказал: «Я могу назвать целый ряд районов, где большинство армян всю остальную часть населения, состоящую из татар (т. е. азербайджанцев. – Примеч. авт.), вырезали, – например, Зангезур. Могу указать на другую провинцию – Нахичевань. Там татары преобладали, и они вырезали всех армян». Судя по всему, эти сведения были новыми для участников съезда, но они не вызвали у них, участников Гражданской войны, шока. Один из делегатов даже сострил: «По-своему разрешили национальный вопрос».

Однако ни красный, ни белый террор, ни жестокости зеленых, махновцев, националистов или интервентов не могли вернуть стране былую жизнеспособность. Хозяйственный развал общества ставил в невыносимые условия и сражавшиеся армии. Летом 1919 года, в период наиболее напряженных боев, общие запасы винтовочных патронов в красных армиях Южного фронта составляли около 4 миллионов. Ветеран Первой мировой войны полковник царской армии Н.Е. Какурин в этой связи отмечал: «Следует иметь в виду, что в период империалистической войны один пехотный полк в день горячего боя расходовал до 2,5 миллиона винтовочных патронов». Говоря об отступлении красных частей и членов семей красноармейцев к Царицыну весной 1918 г., С.М. Буденный писал: «Части дивизии терпели невероятные лишения. Не хватало продовольствия, воды, медикаментов… Свирепствовали инфекционные болезни, вплоть до холеры».

Описания лишений и страданий, которые испытывали бойцы Красной армии, практически не отличались от воспоминаний белых офицеров. Западные страны, поддерживавшие белые армии, в то же время опасались создания «России великой, единой, неделимой», а потому не спешили оказывать слишком большую помощь белым генералам. Вспоминая годы Гражданской войны, В.Д. Матасов писал: «Мы были очень бедны, а союзники не очень щедры. Очень скоро они постарались забыть, что Россия для них сделала за 3 года войны… Скудная помощь снаряжением оказывалась только англичанами. Франция же, видимо, совсем не была заинтересована в победе белых сил и позаботилась только о Польше. Позднее, уже в 1920 году… мы увидели польское воинство, одетое с головы до ног во французскую форму…» Впрочем, и английская помощь не была щедрой. Матасов вспомнил лишь «отличные английские седла с потниками, некоторое количество рейтуз, фуражки и красные шейные платки. Все остальное обмундирование было русское из каких-то интендантских складов и довольно ветхое, вероятно второго срока». Поэтому, по его словам, белые шли в сражениях «плохо одетые, не имея ни базы, ни снабжения, ни средств и почти без патронов, которые нужно было добывать с боем у красных… Почти не было ни инструментов, ни медикаментов, ни перевязочных средств… Раненые испытывали невероятные страдания, умирали от заражения крови даже легкораненые».

Не в меньшей, если не в большей, степени от войны страдало мирное население, особенно в прифронтовой полосе. Захват продовольствия, лошадей в пользу воюющих армий разорял население, которое все больше ненавидело всех участников Гражданской войны. В своем письме Сталин предупреждал Ленина о том, что произошел поворот «"справного мужика", в октябре боровшегося за Советскую власть, – против Советской власти (он ненавидит всей душей хлебную монополию, твердые цены, реквизиции, борьбу с мешочничеством)».

В условиях полного развала хозяйственного устройства страны солдаты белых, красных и иных армий полагались на самообеспечение. Сокрушаясь по поводу испытаний, выпавших на долю мирного населения, А.И. Деникин писал: «За гранью, где кончается "военная добыча" и «реквизиция», открывается мрачная бездна морального падения: насилия и грабежа. Они пронеслись по Северному Кавказу, по всему югу, по всему театру Гражданской войны, наполняя новыми слезами и кровью чашу страданий народа, путая в его сознании все «цвета» военно-политического спектра и не раз стирая черты, отделяющие образ спасителя от врага». Хотя красные маршалы в своих воспоминаниях избегали повествовать о грабежах, творимых по их сторону фронта, они также могли привести немало красноречивых примеров на этот счет.

Отчаянное положение Советской республики усугублялось внутриполитической борьбой. Активное участие правых эсеров и меньшевиков в правительствах, созданных при участии интервентов, сделало невозможным дальнейшее сосуществование коммунистов и этих партий. 14 июня 1918 года эсеры и меньшевики были выведены из состава ВЦИК. Через несколько дней, 20 июня 1918 года, правыми эсерами был убит видный большевик член Президиума ВЦИК В. Володарский. 6 июля 1918 года правые эсеры во главе с Б. Савинковым (на которого Моэм еще в конце 1917 года возлагал особые надежды) захватили Ярославль. Выступление Савинкова финансировалось дипломатами Великобритании и Франции.

Усиливалась оппозиция и левых эсеров. 24 июня ЦК левых эсеров принял решение о проведении террористических актов против германских дипломатов с тем, чтобы спровоцировать «революционную войну» против Германии. На своем III съезде (28 июня – 1 июля) левые эсеры приняли решение «всеми доступными средствами выпрямить линию советской политики». Во исполнение этих решений 6 июля левый эсер В.Г. Блюмкин убил посла Германии в России графа В. Мирбаха. Одновременно начался мятеж, во главе которого стоял левоэсеровский отряд ВЧК во главе с Д.И. Поповым. Мятеж начался в разгар V Всероссийского съезда Советов, в котором участвовало 773 большевика, 353 левых эсера, 17 максималистов, 4 анархиста, 1 представитель партии «Паолей Цион», 1 представитель «Дашнакцутюн», 1 правый эсер и 10 беспартийных. Захват власти левыми эсерами во время съезда Советов привел бы к государственному перевороту.

В первые же часы после убийства Мирбаха отряд Попова задержал Ф.Э. Дзержинского. 7 июля мятежники обстреляли Кремль. Однако в тот же день мятеж был подавлен. 13 активных руководителей мятежа были расстреляны. Попов был заочно приговорен к расстрелу. Трое руководителей партии (Камков, Прошьян, Карелин) были заочно приговорены к тюремному заключению. Двое из руководителей мятежа (Спиридонова и Саблин) были осуждены, но уже 29 ноября 1918 года были амнистированы «за прежние заслуги перед революцией».

Тем временем 8 июля подняли мятеж левые эсеры в Петрограде (он был быстро подавлен). 10 июля поднял мятеж командующий Восточным фронтом левый эсер М.А. Муравьев. Он отдал приказ повернуть войска на Германию. Этот мятеж также был разгромлен, а Муравьев был убит в перестрелке.

19 июля 1918 года ЦК принял решение по левым эсерам, в котором говорилось: «Работа с левыми эсерами признается возможной при условии, что товарищи левые эсеры отмежевываются от авантюристического акта своего ЦК, причем дают подписку (каждый от себя лично), что, осуждая этот поступок, считают необходимым работать в направлении беззаветной защиты Советской власти от всяких покушений, с чьей бы стороны они ни исходили».

Однако заговоры, мятежи и война на невидимом фронте не прекращались.

30 августа был убит руководитель Петроградской ЧК М.С. Урицкий. В тот же день правая эсерка Ф. Каплан стреляла в В.И. Ленина и тяжело ранила его. В ответ на покушение на Ленина 5 сентября 1918 года Совнарком принял постановление о «красном терроре». Дзержинский объяснял: «Красный террор был не чем иным, как выражением непреклонной воли беднейшего крестьянства и пролетариата уничтожить всякие попытки восстания против нас».

Позже в приказе №174 от 12 июля 1919 года Ф.Э. Дзержинский писал: «В самом тылу нашей армии происходят взрывы мостов, складов, кража и сокрытие столь необходимого армии оружия… во многих местах замечается усиление бандитизма, ограблений, хищения грузов». Приказ предписывал превратить все чрезвычайные комиссии «в боевые лагеря, готовые в любое время разрушить планы белогвардейских заговорщиков. Все явные и скрытые враги Советской России должны быть на учете ЧК и при малейшей попытке повредить революции должны быть наказаны суровой рукой». Приказ предупреждал: «Никакой пощады изобличенным в белогвардейских заговорах не будет».

Поддерживая суровые меры борьбы против контрреволюции, Ленин говорил: «Я рассуждаю трезво и категорически: что лучше – посадить в тюрьму несколько десятков или сотен подстрекателей, виновных или невиновных, сознательных или несознательных, или потерять тысячи красноармейцев и рабочих? – Первое лучше. И пусть меня обвинят в каких угодно смертных грехах и нарушениях свободы – я признаю себя виновным, а интересы рабочих и крестьян выиграют». (Правда, когда член коллегии ВЧК Мартин Лацис в журнале «Красный террор» написал: «Не ищите в деле обвинительных улик о том, восстал ли подозреваемый против Советов оружием или словом», Ленин решительно осудил Лациса.)

Несмотря на свое стремление отмежеваться от методов правления буржуазии, сама логика революции и Гражданской войны заставляла советских руководителей идти по тому же пути, по которому шла любая власть в ходе буржуазных революций и гражданских войн в капиталистических странах. Так, в ходе Гражданской войны в США (1861-1865 гг.) создание тайных заговорщических организаций в тылу своих противников и их подрывная деятельность (одной из жертв которой пал президент США Авраам Линкольн) заставляли правительства Севера и Юга принимать меры, которые шли вразрез с правовыми и конституционными нормами американских штатов. Хотя А. Линкольн вошел в историю США как символ борьбы за демократию, именно его правительство разрешило, чтобы лиц, «подозреваемых в нелояльности и шпионаже, арестовывать и содержать в военных тюрьмах без суда в течение неопределенного времени». Десятки тысяч людей были арестованы и заключены в тюрьмы. Аналогичные действия предприняло и правительство Конфедерации.

В то же время усиление в стране охоты за тайными врагами неизбежно порождает обстановку массовой паранойи. По словам персонажа из рассказа Марка Твена, на Севере в годы Гражданской войны «конца не было слухам о шпионах мятежников, – говорили, что они проникают всюду, чтобы взрывать форты, поджигать наши гостиницы, засылать в наши города отравленную одежду и прочее в том же духе». Следствием распространения аналогичных настроений в Советской России стали аресты невиновных людей, случайно заподозренных в подрывной деятельности. По этой причине сбившиеся с пути председатель ВЦИК М.И. Калинин и председатель ЦИК Украины, бывший депутат Госдумы от большевиков Г.И. Петровский были чуть не расстреляны бойцами С.М. Буденного по подозрению, что они – шпионы белых. Да и сам С.М. Буденный, встретив задержанных вождей советской власти, решил по их «внешнему виду», что они или меньшевики, или эсеры. Подобных историй в Гражданскую войну было немало, и не все они кончались так же благополучно.

После многочисленных заговоров и мятежей, измен и предательств членов небольшевистских партий подозрения вызывали все представители свергнутых классов, все члены небольшевистских партий, а также и коммунисты, которые могли стать соучастниками белых. Огульное проведение красного террора не пощадило ни царя, ни членов царской семьи, расстрелянных в Екатеринбурге и в ряде других городов, ни вождей красного казачества Миронова и Думенко, ни многих бывших царских офицеров, ни красных комиссаров, ложно обвиненных в измене делу пролетарской революции.

Хотя небольшевистские социалистические партии не были запрещены, их представительство на Всероссийских съездах Советов неуклонно сокращалось. На VI Всероссийском съезде Советов (6-9 ноября 1918 года) из 1296 делегатов лишь 32 представляли другие партии, а беспартийных было 4. На VII Всероссийском съезде Советов (5-9 декабря 1919 года) из 1011 делегатов коммунистов было 970, беспартийных – 35, революционных коммунистов – 3, боротьбистов – 1, от партии Паолей-Цион – 1, анархистов-коммунистов – 1. На VIII съезде (22-29 декабря 1920 года) из 2537 делегатов коммунистов было 2284, «сочувствующих коммунистам» – 67, беспартийных – 98, меньшевиков – 8, бундовцев – 8, левых эсеров – 2. Хотя небольшевистские социалистические партии оставались в стране, многие из их членов вступали в ряды РКП(б).

У многих руководителей советской власти, особенно у тех, кто всю жизнь прожил в городах и был заражен антикрестьянскими представлениями, почерпнутыми из чтения западноевропейской социалистической литературы, подозрения вызывали и все крестьяне. Секретарь Пензенского губкома В.В. Кураев жаловался делегатам VIII съезда РКП(б): «Мы должны сказать, что поведение органов Советской власти в деревне во многих отношениях совершенно недопустимо».

Негативное отношение значительной части крестьян определялось политикой продразверстки, но усугублялось оскорбительным отношением новых властей к православной вере. Зиновьев возмущался на съезде: «Исполкомы запретили колокольный звон. Или же случалось, что закроют церкви и откроют кинематографы или как-нибудь иначе наступят на ноги местному населению… Нельзя скрывать того факта, что местами слово «комиссар» стало бранным, ненавистным словом».

Однако и в руководстве страны порой брали верх антицерковные настроения. Это происходило вследствие того, что русская православная церковь, как правило, активно приветствовала приход белых армий и поддерживала антисоветские настроения среди населения в тылу Красной армии. Были случаи, когда священники активно участвовали в подрывной антисоветской деятельности. Это в значительной степени объясняло «указание» В.И.Ленина от 1 мая 1919 года о том, что следует, «как можно быстрее покончить с попами и религией».

При этом следует учесть, что со времен Французской революции церковь повсеместно воспринималась революционерами как оплот реакции и деспотии. Отделение церкви от государства расценивалось с начала XIX века многими передовыми людьми того времени как первое и необходимое условие освобождения народа от пут обскурантизма, социального и политического гнета. Во многих странах мира борьба против религии была тесно связана с борьбой за просвещение широких масс и их социальное освобождение. Порой эта борьба перерастала в войну, в ходе которой и верующие, и их противники не знали пощады друг к другу. Так, во время президентств Обрегона (1920-1924) и Кальеса (1924-1928) в Мексике развернулась настоящая война против католической церкви и ее сторонников – «кристерос». О том времени, когда в Мексике правительственные войска поголовно уничтожали не только священников, но и верующих, ярко рассказал в своем известном романе «Власть и слава» английский писатель Грэхэм Грин, верный сын католической церкви.

Хотя несмотря на грозное «указание» церковь не была объявлена вне закона, многие священники пали жертвами антирелигиозной кампании, а церкви во многих городах и селах были закрыты. Поскольку подавляющее большинство населения, особенно в деревнях, составляли верующие, эта кампания нанесла серьезный урон престижу советской власти, особенно среди крестьянства.

Непонимание крестьянства усугублялось в южных районах страны откровенно враждебным отношением к казакам, часть которых поддержала антисоветские мятежи еще в конце 1917 года. 24 января 1919 года председатель ВЦИК Я.М. Свердлов подписал циркулярное письмо, в котором говорилось: «Необходимо, учитывая опыт Гражданской войны с казачеством, признать единственно правильным самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путем поголовного их истребления». Курс на «расказачивание» привел к массовым репрессиям и казням.

Нечто подобное происходило в ходе Вандейских войн, когда революционные власти вели огульную кампанию истребления населения мятежных провинций Франции. В то же время советские власти осознавали необходимость перелома в своих отношениях с большинством крестьянства. Ленин писал: «Насилие по отношению к среднему крестьянству представляет из себя величайший вред». В резолюции VIII съезда РКП(б) «Об отношении к среднему крестьянству» был определен новый курс на соглашение со средним крестьянством, ни на минуту не отказываясь от борьбы с кулаком и прочно опираясь на бедноту.

И все же первая советская конституция, принятая на V Всероссийском съезде Советов, закрепила неравное распределение власти между рабочими и крестьянами, Сельские Советы получали в 5 раз меньше мест на Всероссийском съезде Советов по сравнению с городскими Советами. Кроме того, выборы были открытыми и многоступенчатыми. Лица, объявленные представителями свергнутых эксплуататорских классов, лишались права голоса. Правда, они составляли не более 2-3 % от взрослого населения России.

Ленин объяснял: «Мы не обещаем, что Конституция обеспечивает свободу и равенство вообще. Свобода, – но для какого класса и для какого употребления? Равенство, – но кого с кем? Тех, кто трудится, кого эксплуатировала десятки и сотни лет буржуазия и кто сейчас борется против буржуазии? Это сказано в Конституции: диктатура рабочих и беднейшего крестьянства для подавления буржуазии».

Первая советская конституция и политика советского правительства в первые месяцы после Октябрьской революции были подвергнуты суровой критике со стороны бывших вождей II Интернационала. В своей книге «Диктатура пролетариата», написанной летом 1918 года, Карл Каутский возмущался лишением советской конституцией избирательных прав тех, кто имел наемных рабочих. Осуждал Каутский и исключение правых эсеров и меньшевиков из состава ВЦИК. Каутский высказывал сомнение в том, что советская власть принесла блага трудящимся России. Он писал: «Сомнительно, получил ли русский пролетариат в смысле действительных завоеваний, не декретов, в Советской республике больше, чем он получил бы от Учредительного собрания, в котором, точно так же, как и в Советах, преобладали социалисты, хотя и другой окраски… Советская власть через девять месяцев своего существования, вместо того, чтобы распространять всеобщее благосостояние, оказалась вынужденной объяснять, от чего происходит всеобщая нужда».

Один из вождей Германской социал-демократической партии, которая после многих лет борьбы и немалых достижений так и не сумела прийти к власти, теперь педантично осуждал большевиков за нарушения демократических процедур после их прихода к власти в условиях острой политической борьбы. Привыкнув к мирной политической борьбе, Каутский полностью игнорировал законы революции, особенности России и ее исторического периода развития.

Ленин в своей работе «Пролетарская революция и ренегат Каутский» с возмущением и иронией отвечал на эту критику: «Революционный пролетариат должен… одеть ночной колпак и рассматривать буржуазию, которая организует дутовские, красновские и чешские контрреволюционные восстания, которая платит миллионы саботажникам, – рассматривать ее как легальную «оппозицию»… Прислужники буржуазии все так рассуждают в России: дайте-ка, дескать, через 9 месяцев всеобщее благосостояние – после четырехлетней разорительной войны, при всесторонней помощи иностранного капитала саботажу и восстаниям буржуазии в России. Решительно нет никакой разницы, ни тени разницы между Каутским и контрреволюционным буржуа на деле не осталось. Сладенькие речи, подделанные «под социализм», повторяют то, что грубо, без обиняков, без прикрас, говорят корниловцы и дутовцы и красновцы в России».

В этой работе Ленин доказывал, что «чистой демократии» быть не может. Он подчеркивал: «Буржуазная демократия, будучи великим историческим прогрессом по сравнению с средневековьем, всегда остается – и при капитализме не может не оставаться – узкой, урезанной, фальшивой, лицемерной, раем для богатых, ловушкой и обманом для эксплуатируемых, для бедных… Участие в буржуазном парламенте (который никогда не решает серьезнейших вопросов в буржуазной демократии: их решает биржа, банки) загорожено от трудящихся масс тысячами загородок…»

Ленин противопоставлял буржуазной демократии пролетарскую, социалистическую. Ленин подчеркивал, что, несмотря на Гражданскую войну, в Советской стране уже созданы такие условия для подлинного народовластия, какие никогда не существовали при капитализме. Он писал: «Советы – непосредственная организация самих трудящихся и эксплуатируемых масс, облегчающая им возможность самим устраивать государство и управлять им всячески, как только можно… Свобода печати перестает быть лицемерием, ибо типографии и бумага отбирается у буржуазии. То же самое с лучшими зданиями, дворцами, особняками, помещичьими домами. Советская власть многие и многие тысячи этих лучших зданий отняла сразу у эксплуататоров и таким образом сделала в миллион раз более «демократичным» право собраний для масс, – без которых демократия есть обман… Пролетарская демократия в миллион раз демократичнее всякой буржуазной демократии; Советская власть в миллион раз демократичнее самой демократической буржуазной республики».

Победа советской власти в Гражданской войне после того, как она временно утратила контроль над большей частью территории России, ее природных богатств и населения, доказала, что она являлась наиболее боеспособной и наиболее организованной силой. Источником этой силы было то, что советская власть сумела предложить большинству населения страны более привлекательную альтернативу, чем Белое движение и национал-сепаратистские силы. Большевики демонстрировали свою приверженность принципам социальной справедливости, лозунгам «Земля – крестьянам! Фабрики – рабочим!», хотя и проводя суровую политику военного коммунизма. Их оппоненты также прибегали к жестким методам управления, но они до последних дней Гражданской войны не смогли предложить никакой убедительной программы для преодоления социального неравенства и решения других отчаянных проблем России. Лозунг белых «Россия – великая, единая, неделимая» на практике оборачивался лишь восстановлением дореволюционных порядков, которые были решительно отвергнуты большинством населения в 1917 году.

Впоследствии, объясняя поражение контрреволюции, В.В. Шульгин писал, что помимо белых, в которых он видел самоотверженных борцов за «великую Россию», в антисоветском движении было множество «серых», которые нередко задавали тон в руководстве. «Серость» проявлялась прежде всего в неспособности белогвардейских сил подняться над узко корыстными классовыми интересами. А.И. Деникин писал: «Классовый эгоизм процветал пышно повсюду, не склонный не только к жертвам, но и к уступкам… Особенно странной была эта черта в отношениях большинства буржуазии к той власти, которая восстанавливала буржуазный строй. Материальная помощь армии и правительству со стороны имущих классов выражалась ничтожными в полном смысле слова цифрами. И в то же время претензии этих классов были весьма велики».

Л ишь в декабре 1919 года в руководстве Добровольческой армии стали рассматривать записку Н.И. Астрова, в которой предлагалось взять курс на реформы и установление связи белых властей «с разными слоями населения, по преимуществу с крестьянством, связанным с землей, со всеми элементами, занятыми производительным трудом в области промышленности и торговли, со служилым элементом, с городским населением, с его мещанством и мелким ремесленничеством. Опора на одну какую-либо часть населения и отбрасывание всего остального населения было бы непоправимой ошибкой, которую использовали бы враги новой власти». Однако даже робкие предложения Астрова были отвергнуты, так как, по словам председателя Особого совещания генерала Лукомского, в них усмотрели недопустимые выпады против буржуазии.

Белые армии не вызвали доверия у широких масс и своим моральным обликом. Помимо классово ограниченных, недалеких людей, или «серых», по мнению Шульгина, Белое движение губили и «грязные», то есть морально деградировавшие люди, озабоченные жаждой наживы вне зависимости от применявшихся ими средств. Характеризуя уровень спекуляции и разложения в белом стане, А.И. Деникин писал: «Спекуляция достигла размеров необычайных, захватывая в свой порочный круг людей самых разнообразных кругов, партий и профессий: кооператора, социал-демократа, офицера, даму общества, художника и лидера политических организаций… Казнокрадство, хищения, взяточничество стали явлениями обычными, целые корпорации страдали этим недугом».

Хотя многие белые офицеры самоотверженно сражались на фронтах, значительная часть офицерства предпочитала отсиживаться в тылу. «Чувство долга в отношении государственных повинностей отправлялось очень слабо, – писал А.И. Деникин. – В частности, дезертирство приняло широкое, повальное распространение. Если много было «зеленых» в плавнях Кубани, в лесах Черноморья, то не меньше «зеленых» – в пиджаках и френчах – наполняло улицы, собрания, кабаки городов и даже правительственные учреждения. Борьба с ними не имела никакого успеха». Хотя военно-полевые суды белых армий время от времени выносили смертные приговоры дезертирам, но, по словам Деникина, обычно «каким-нибудь заброшенным в Екатеринодар ярославским, тамбовским крестьянам… Несмотря на грозные приказы о равенстве классов в несении государственных тягот… ни одно лицо интеллигентно-буржуазной среды под суд не попадало. Изворотливость, беспринципность, вплоть до таких приемов, как принятие персидского подданства, кумовство, легкое покровительственное отношение к уклоняющимся, служили им надежным щитом». Неспособность верхов белой армии заразить энтузиазмом даже своих офицеров и добиться дисциплины в ее рядах губило белое дело.

Наконец, полагаясь на иностранную помощь и интервентов, Белое движение стало восприниматься русскими людьми как извечно чуждое и враждебное народу и стране. Вековые классовые барьеры, разделявшие «верхи» и «низы», сохранялись в белом стане и зачастую подчеркивались представителями верхов своим подражанием западным образцам поведения. Зависимость же белых от иностранной помощи, присутствие различных иностранных советников, хозяйничанье и насилия интервентов лишь усиливали в народе представления о чужеродности и враждебности белого дела интересам России.

Объясняя причины, почему крестьяне российского Дальнего Востока поднялись на борьбу против иностранных интервентов, прибывших туда весной 1918 году на помощь антисоветским силам, историк Федор Нестеров указывал, что сначала крестьяне не имели ничего против пришельцев, так как их доходы даже несколько выросли при оккупантах. Однако поведение иностранных войск настолько задевало человеческое достоинство крестьян, что они пошли в партизанские отряды, возглавлявшиеся большевиками. Свидетельства о том, «что на прошлой неделе американский матрос в порту застрелил русского мальчика, что несколько японцев на глазах у всех среди бела дня забили прикладами до смерти дряхлого старика корейца, что местные жители должны теперь, когда в трамвай входит иностранный военный, вставать и уступать ему место, что по селам, где располагаются японские гарнизоны, расклеены распоряжения комендатуры, предписывающие русским при встрече с японцем остановиться, снять шапку, поклониться и сказать: "здравствуйте!", что в Хабаровске ежедневно расстреливают десятками пленных красногвардейцев, что по ночам желтый поезд Калмыкова останавливается на мосту через Амур и там личная охрана атамана кавказскими кинжалами и шашками рубит и сбрасывает в реку заключенных, которых устала пытать», все это перевешивало соображения о том, что интервенты, не торгуясь, неплохо платят за шкурку соболя. Подобные же соображения заставляли крестьян европейского Севера России, Украины, Белоруссии подниматься против англо-американских, германских, польских интервентов и принимать сторону советской власти.

Не сумев привлечь на свою сторону значительную часть крестьянства и рабочих, допустив упадок дисциплины в своих рядах и массовые проявления морального разложения, вступив в союз с иностранными интервентами, белые обрекли себя на поражение в борьбе против красных. Последние сумели выдвинуть программу решения вековых проблем страны, подобную которой даже не попытались разработать их враги. Советская власть сумела своевременно проявить гибкость в своей политике (например, в деревне), а подобной гибкости не сумели проявить их враги. В отличие от белых сторонники советской власти демонстрировали беззаветную преданность революционному делу, готовность подчиняться жесткому порядку в своих рядах и самоотверженно сражаться во имя защиты социалистических завоеваний и своего Отечества от нашествия иностранных интервентов и их белых союзников.

Выступая на торжественном заседании пленума Моссовета 6 ноября 1920 года с докладом, посвященном 3-й годовщине Октябрьской революции, В.И. Ленин заявил: «Сегодня мы можем праздновать победу. При неслыханных трудностях жизни, при неслыханных усилиях наших врагов, мы все же победили… Главная же причина того, что нам сейчас дало победу, главный источник – это героизм, самопожертвование, неслыханная выдержка в борьбе, проявленная красноармейцами, которые умирали на фронте, проявленная рабочими и крестьянами, которые страдали… Они шли на голод, холод, на мучения, чтобы только удержать власть. И этой выдержкой, этим героизмом они создали тыл, который оказался единственно крепким тылом, который существует между борющимися силами в этот момент».

Победы Красной армии над белыми армиями и войсками интервентов стали источником веры в свои силы и способности выстоять в новых испытаниях. Эти успехи доказали Коммунистической партии и всем сторонникам советской власти правоту их дела, правильность выбранной ими политики, а также справедливость учения Маркса – Энгельса и их продолжателя – Ленина. Гражданская война дала яркие примеры героизма и мужества советских людей, их самоотверженной борьбы за процветание страны или счастливого будущего для всего человечества. На многие десятилетия рассказ о том, как «голодные и разутые» красноармейцы под руководством большевистской партии Ленина победили царских генералов и иностранных интервентов, вдохновлял правящую партию и ее многочисленных сторонников как в стране, так и во всем мире, производил неизгладимое впечатление на колеблющихся и сомневающихся и даже на врагов советской власти.

Несмотря на жестокость действий советской власти, нет сомнений в том, что ее победа в Гражданской войне 1918-1920 годов была обусловлена тем, что на ее стороне оказалось большинство народа. Победа была достигнута по причинам, схожим с теми, по которым победили революции в других странах и в другие времена. Попытки перечеркнуть это событие и присудить с почти 90-летним опозданием победу белым и их иностранным союзникам или вручить им компенсацию за поражение, так же абсурдны, как и попытки пересмотреть победы революций XVI—XVIII веков в Нидерландах, Англии, Франции, США, или итоги Гражданской войны в США XIX века.

Победа Советской республики в Гражданской войне 1918-1920 годов особенно впечатляла тем, что она была одержана страной, оказавшейся в экономической блокаде и находившейся в состоянии полного истощения своих сил. Вторая Гражданская война сопровождалась огромными человеческими жертвами (даже по осторожным подсчетам, число погибших в ходе военных действий, репрессий, а также от голода и болезней, вызванных ими, составило около 8 миллионов человек).

Экономика страны была отброшена назад на уровень далекого прошлого. Если в 1913 году промышленность России производила по сравнению с Францией на 10 процентов больше электроэнергии, на 1 процент больше цемента и на 30 процентов меньше стали, то в 1922 году уровень производства России от французского составлял: по электроэнергии 13 процентов, по стали – 7 процентов, по цементу – 6 процентов. Если в 1913 году по сравнению с США Россия производила в 12,5 раза меньше электроэнергии, в 7,5 раза меньше цемента, в 6,5 раза меньше стали и в 3,7 раза меньше нефти, то в 1922 году Россия произвела в 16,5 раза меньше нефти, в 100 раз меньше стали и электроэнергии и в 142 раза меньше цемента, чем США.

Российская промышленность оказалась на грани исчезновения, производя крайне мало и лишь самую примитивную продукцию. Металлургия могла обеспечить каждое крестьянское хозяйство России лишь 64 граммами гвоздей ежегодно. Если бы уровень развития промышленности сохранился и впредь на таком уровне и в будущем, то крестьянин, купив плуг и борону в 1920 году, мог бы рассчитывать приобрести себе эти предметы еще раз только в 2045 году. Новая зерноочистительная машина могла быть приобретена лишь через 500 лет. Грандиозный крах промышленности усугубил традиционные трудности российского сельского хозяйства. Неурожай, обычный для России и постигший ее в 1921 году, был усугублен общей хозяйственной катастрофой. Начался голод среди 30-миллионного населения Поволжья. Многие скончались от дистрофии и болезней, спровоцированных длительным недоеданием.

В то же время завершение трехлетней Гражданской войны не принесло окончательного мира на земли, находившиеся в составе России к 1914 году. Дальний Восток все еще находился в руках иностранных интервентов и их белых союзников. Хотя правительство РСФСР установило дипломатические отношения с новыми государствами, образованными в Прибалтике, Финляндии, Польше, Грузии и Армении, отношения с ними были напряженными, так как они при поддержке западных держав проводили антисоветскую политику, а некоторые из них предоставляли свою территорию для белых отрядов, совершавших набеги на Советскую страну.

В центральной части Европейской России, на Тамбовской земле, с августа 1920 года бушевало крестьянское восстание, возглавлявшееся эсером А.С. Антоновым. В марте 1921 года начался умело спровоцированный и хорошо организованный мятеж на базе Балтийского военно-морского флота в Кронштадте.

Кронштадтский мятеж и восстание крестьян в Тамбовской области были жестоко подавлены, в Грузию и Армению вошли части Красной армии, установившие там советскую власть, белые отряды, атаковавшие приграничные земли из Финляндии и Польши, были разбиты, а 25 октября 1922 года советские войска вступили во Владивосток, завершив освобождение Дальнего Востока от японских интервентов и их белых союзников. (Лишь Северный Сахалин до 1925 года находился в руках Японии, а вплоть до 1923 года по Якутии бродили белые отряды Пепеляева.)

Однако, пожалуй, самым широким и тяжелым фронтом третьей Гражданской войны 1920-1922 годов стала сельская местность всей страны, в которой крестьяне перешли к активному вооруженному сопротивлению советским властям, проводившим продразверстку. Выступая на X съезде РКП(б), ответственный за продразверстку в масштабах России нарком продовольствия А.Д. Цюрупа говорил: «Везде деморализация, дезорганизация и прямое истребление нашего аппарата… Только на украинском продовольственном фронте погибло 1700 заготовителей». В Сибири «благодаря полной деморализации аппарата, арестам ревтрибунала, убийствам и бандам потерян всякий темп работы… Ответственные и технические работники окончательно растерялись, местами бегут с работы, и никакими угрозами вплоть до немедленного расстрела не удержать на месте… С одной стороны, повстанцы убивают, а с другой стороны – расстреливают в порядке советском». Цюрупа так объяснял отчаянное сопротивление заготовителям: «Из-за резкого уменьшения производства хлеба всё, что мы должны получить для нужд и для удовлетворения потребностей пролетарских центров и голодающей России, всё должно быть взято из обычной нормы потребления крестьян… Отсюда проистекает такой вывод, что никто не позволит без сопротивления, активного или пассивного, вырвать у себя кусок изо рта».

К этому времени в РКП(б) проявились острые разногласия относительно того, как найти выход из отчаянного положения. Победа в предыдущих гражданских войнах убедила многих коммунистов во всесилии военных методов управления. Считая, что эпоха мировой революции займет немалое время, многие большевики, которые сформировались как государственные руководители в годы гражданских войн, рассматривали военное состояние общества как нормальное. Выступая на IX съезде партии (1920 г.), Н.И. Бухарин призывал: «Мы так построим свою собственную партию, что мы являемся самой милитаризованной организацией, которая когда-либо существовала; ведь наша партия есть военная организация почти в буквальном смысле слова».

Такие же взгляды разделял и Троцкий. В своем выступлении на IX съезде партии он предупреждал: «Мы не можем дожидаться, пока каждый крестьянин и каждая крестьянка поймет! Мы должны сегодня заставить каждого стать на то место, на котором он должен быть». Что же касается «буржуазных специалистов», то Троцкий предлагал использовать их как механизмы: «Как в мертвые машины, так и в этих техников, инженеров, врачей, учителей, вчерашних бывших офицеров, в них вложен известный наш народный национальный капитал, который мы обязаны эксплуатировать, использовать, если мы хотим вообще разрешить основные задачи, которые стоят перед нами».

Эти суровые заявления воплощались в практику. Троцкий стал проводником идей милитаризации Советской страны. По его инициативе создавались «трудовые армии», а профсоюз транспортных рабочих (Цектран) был превращен в организацию с военной дисциплиной, предусматривавшей наказания за ее нарушения в виде арестов и принудительных работ до 6 месяцев. «Трудовые армии» активно использовались на восстановительных работах, а заявления о милитаризации жизни поддерживались как дань создавшейся обстановке.

Однако милитаризация труда была подвергнута острой критике Лениным и его сторонниками в ходе так называемой дискуссии о профсоюзах, состоявшейся накануне X съезда РКП(б). Съезд отверг милитаризацию труда, а Троцкий, Бухарин и их сторонники потерпели на съезде поражение. Одновременно Ленин выступил за отказ от проводившейся до сих пор политики «военного коммунизма». В своем выступлении на X съезде Ленин заявил: «Мы слишком далеко зашли по пути национализации торговли и промышленности, по пути закрытия местного оборота. Было ли это ошибкой? Несомненно». Ленин объявил о замене продразверстки продналогом. Он говорил: «Удовлетворить мелкого земледельца… можно двумя вещами. Во-первых, нужна известная свобода оборота, свобода для частного мелкого хозяина, а во-вторых, нужно достать товары и продукты». Так началась новая экономическая политика, или нэп.

В соответствии с решениями X съезда партии 17 мая 1921 года декретом Совнаркома была частично денационализирована мелкая промышленность и сохранены в частной собственности предприятия, которые не были еще национализированы. Декретом от 24 мая 1921 года была разрешена частная торговля, а также различные формы государственного капитализма в виде концессий, аренды и смешанных обществ. Частичное восстановление рыночных отношений дало мощный стимул для развития экономики страны.

Нэп не только способствовал оживлению хозяйственной деятельности страны, но и прекращению вооруженного сопротивления советской власти в деревне. Последняя Гражданская война была завершена. Однако, несмотря на это, напряжение в отношениях между советской властью и богатой частью крестьянства сохранялось. В течение 20-х годов не прекращались вооруженные нападения на представителей советской власти.

Оживление товарообмена между городом и деревней и производства мелкой и средней промышленности не могли сами по себе дать старт для строительства социализма. Поэтому еще в 1920 году Советское государство выдвинуло план развития мощной крупной промышленности на основе широкой электрификации страны (ГОЭЛРО), рассчитанный на 10-15 лет. План предусматривал опережающие темпы развития тяжелой промышленности и энергетики, рациональное размещение производственных сил. При общем росте промышленного производства в 1,8-2 раза по сравнению с 1913 годом, намечалось довести общую годовую выработку до 8,8 миллиарда киловатт-часов (против 2 миллиардов киловатт-часов в 1913 году и 0,5 миллиарда киловатт-часов в 1920 году). Доклад о ГОЭЛРО был оглашен на VIII Всероссийском съезде Советов (22-29 декабря 1920 года). В резолюции по докладу говорилось: «Съезд выражает непреклонную уверенность в том, все советские учреждения, все Советы, все рабочие и трудящиеся крестьяне напрягут все свои силы и не остановятся ни перед какими жертвами для осуществления плана электрификации России во что бы то ни стало и вопреки всем препятствиям».

В своем выступлении на съезде по докладу о ГОЭЛРО В.И.Ленин заявлял: «Только тогда, когда страна будет электрифицирована, когда под промышленность, сельское хозяйство и транспорт будет подведена техническая база современной крупной промышленности, только тогда мы победим окончательно…

Я уверен, что Советская власть догонит и обгонит капитализм, и что выигрыш окажется у нас не только чисто экономический… Если Россия покроется густой сетью электрических станций и мощных технических оборудований, то наше коммунистическое строительство станет образцом для грядущей социалистической Европы и Азии».

Нэп и ГОЭЛРО свидетельствовали о том, что советская власть способна не только одерживать военные победы и прибегать к военным методам управления страной, но также готова осуществить широкомасштабные политические действия, направленные на оживление хозяйства, и выдвинуть перспективные планы мирного хозяйственного строительства.

В предисловии, написанном 1 января 1919 года к своей книге «Десять дней, которые потрясли мир», американский журналист Джон Рид писал: «Большевики, представляется мне, – это не разрушительная сила, а единственная в России партия, обладающая созидательной программой и достаточной властью, чтобы провести ее в жизнь… Советы сами по себе являются чудесным выражением организационного гения русских трудящихся… Что бы ни думали иные о большевизме, неоспоримо, что русская революция есть одно из величайших событий в истории человечества, а победа большевиков – явление мирового значения». В феврале 1919 года на конференции вновь образованной левой секции Социалистической партии США Д. Рид был избран главным редактором новой газеты «Нью-Йорк коммьюнист». А вскоре Рид возглавил вновь созданную Коммунистическую рабочую партию США.

В это время коммунистические партии создавались в различных странах мира. 2 марта 1919 года в Москве открылась международная коммунистическая конференция, в которой приняли участие 52 делегата от 35 организаций из 21 страны Европы, Азии и Америки. Конференция превратилась в Первый (Учредительный) конгресс Коммунистического Интернационала, который был назван также III Интернационалом. Определяя историческое место новой международной организации, Ленин заявил:

«Первый Интернационал заложил фундамент пролетарской, международной борьбы за социализм. Второй Интернационал был эпохой подготовки почвы для широкого, массового распространения движения в ряде стран. Третий Интернационал воспринял плоды работ II Интернационала, отсек его оппортунистическую, социал-шовинистическую, буржуазную и мелкобуржуазную скверну и начал осуществлять диктатуру пролетариата».

Надежды Ленина и других большевиков на выступления революционного пролетариата Запада в поддержку российской революции не были беспочвенными. Еще летом 1917 года в Лидсе прошла конференция рабочих и социалистических организаций под лозунгом «Следуйте примеру России». Ее участники приняли решение создавать Советы рабочих и солдатских депутатов. Рабочие Сиэттла (штат Вашингтон) в своем обращении к рабочим Советской России в декабре 1917 года писали: «Ваша борьба по самому существу – наша борьба». Видный деятель Норвежской рабочей партии (впоследствии премьер-министр Норвегии) Э. Герхардсен вспоминал: «Развитие революционной России с победой большевиков поддержало левые силы в норвежском движении. К русской революции был громадный интерес». Ответом на известие об Октябрьской революции, пришедшее в Швейцарию, был митинг 15 ноября 1917 года в Цюрихе, который перерос в стихийное выступление рабочих. Оно сопровождалось столкновениями с полицией и баррикадными боями и было подавлено лишь пулеметным огнем.

В конце декабря 1917 года в Вене был создан нелегальный рабочий Совет. 1 февраля 1918 года в адриатическом порту Котор было поднято восстание моряков австро-венгерского флота. Оно было подавлено через 3 дня. Один из участников восстания на суде заявил: «На восстание нас подняло то, что произошло в России. Там взошло новое солнце, которое будет светить… всем народам земного шара, и оно им принесет с собой мир и справедливость». В июне 1918 года рабочий Совет Вены потребовал немедленных переговоров о мире без аннексий и контрибуций. 22 июня 1918 года был создан рабочий Совет в Будапеште, возглавивший забастовочную борьбу. В середине мая 1918 года начались забастовки в Париже под лозунгами «Война войне!», «Да здравствует революция!».

Эти выступления рабочих и военнослужащих в Западной Европе были подавлены, но в октябре – ноябре 1918 года в Австро-Венгрии и Германии начались восстания, переросшие в революции. В этих странах создавались рабочие, солдатские и матросские Советы. В ходе восстания рабочих в Берлине 9 ноября 1918 года руководитель левой социал-демократической организации «Спартак» Карл Либкнехт провозгласил Германию социалистической республикой. Коммунисты Австрии выдвинули лозунг «Вся власть Советам!». Однако эти выступления не были поддержаны социал-демократическими партиями и широкими массами рабочего класса в этих странах, и попытки установить советскую власть в Германии и Австрии осенью 1918 года провалились.

Правда, в середине 1919 году в ряде стран Западной Европы (Венгрия, Бавария, Словакия) произошли революции под руководством коммунистических и социалистических партий. Там была провозглашена советская власть. Однако Советские правительства Бела Куна в Венгрии, Э. Левине в Баварии, А. Яноушека в Словакии были свергнуты через пару недель или через несколько месяцев. Несмотря на рост коммунистических партий и многочисленность выступлений рабочих под лозунгом «Руки прочь от России!», нигде коммунисты тогда не смогли повторить успехов российских коммунистов.

Надежды советских коммунистов, которые они возлагали на помощь «братьев по классу», таяли. В 1921 году Лев Каменев признавал: «Наши предположения о быстрой помощи, которая могла бы прийти к нам из Западной Европы в виде мировой революции, по крайней мере, в одной или двух капиталистических стран, не осуществляются с той быстротой, которая была бы желательна и которая чрезвычайно быстро облегчила бы нашу задачу… Мы находимся в таком периоде, когда можно ожидать с часу на час, что старая законченная империалистическая бойня породит как своё естественное продолжение какую-нибудь новую, ещё более чудовищную, ещё более гибельную империалистическую войну».

И все же, несмотря на то, что советская власть в Венгрии и других странах была разгромлена, в ряде стран продолжали создаваться рабочие Советы, которые стали органами защиты интересов рабочего класса. Так, например, происходило в ЧехоСловакии в 1919-1920 годах. В некоторых странах коммунисты добились немалых успехов на выборах в местные и центральные органы власти. В Болгарии на парламентских выборах в августе 1919 года коммунисты получили 120 тысяч голосов и 47 мандатов в Народном собрании.

Пример Советской России, провозгласившей сокращение рабочего дня, установление рабочего контроля над производством, отмену помещичьего землевладения, отмену социального и национального неравенства, вдохновлял рабочих различных стран, в том числе и тех, кто не был готов к революционным переменам. Подъем рабочего движения в странах Европы, во многом вызванный примером Октябрьской революции, привел к власти социал-демократические партии, которые до тех пор никогда не возглавляли правительства. В марте 1919 года правительство Австрии возглавил социал-демократ К. Реннер. После ноябрьской революции 1918 года в Германии социал-демократы в течение двух лет либо возглавляли правительства, либо входили в состав правительственных коалиций. В 20-е годы социал-демократы не раз возглавляли правительства Швеции, Дании, Норвегии, Финляндии. В 1924 году в Великобритании впервые к власти пришло лейбористское правительство во главе с Р. Макдональдом.

Но и там, где коммунисты были в явном меньшинстве, а социал-демократы не пришли к власти, правящие классы стран Западной Европы в страхе перед коммунистической революцией осуществляли реформы, уступая давнишним требованиям рабочего класса и других широких народных масс.

В Великобритании правительство Ллойд Джорджа существенно расширило категории рабочих, которые имели право получать пособия по безработице (увеличив число таких рабочих с 3 до 12 миллионов). Одновременно повышалась заработная плата рабочих. Историк А. Дж. П. Тейлор писал: «Хотя промышленное производство в 1924 году едва достигло довоенного уровня, реальная заработная плата была на 11 % выше довоенной». Одновременно доходы высших классов явно уменьшились. Тейлор замечал: «Раньше богатые бездельники гордились тем, что они бездельничают. Теперь они стыдились этого… Число домашних слуг сократилось… В тех домах, где держали пять слуг, теперь обходились двумя; там, где было двое слуг, остался один слуга… Все это было далеко от социальной революции, но снимало остроту классовой войны».

Весьма знаменательно было и то, что после 1917 года женщины в различных странах мира получили право голоса, которого они так тщетно добивались до тех пор. После 1917 года получили право голоса женщины в Великобритании. В 1920 году в США после принятия 19-й поправки к конституции также была отменена дискриминация женщин на выборах.

В Австрии в конце 1918 года были введены 8-часовой рабочий день, оплачиваемые отпуска, социальное страхование рабочих, ликвидирована система штрафов и ограничен детский труд. Демобилизованным и безработным государство выдало временные пособия. Сформированное в марте 1919 года коалиционное правительство во главе с Карлом Реннером создало «Государственную комиссию по социализации», которая провозгласила «экспроприацию» крупных предприятий путем налогов и их «постепенную социализацию». Учредительное собрание Австрии 1 октября 1919 года приняло конституцию республики, в которой были провозглашены свобода слова, собраний, печати, узаконено равенство мужчин и женщин, провозглашено право рабочих на социальное обеспечение.

В конституции Германии, принятой в Веймаре 31 июля 1919 года, также были закреплены основные политические свободы, равенство всех перед законом, введено равное, прямое и тайное избирательное право.

Во вновь созданной Чехословакии в декабре 1918 года был принят закон о 8-часовом рабочем дне. Почти все партии Чехословакии включили в свои программы требования национализации крупной промышленности, проведения аграрной реформы, ограничения крупных доходов.

В апреле 1919 года правительство Франции провело через парламент закон о 8-часовом рабочем дне. В 1919 году в Испании был издан закон о 8-часовом рабочем дне, введено страхование по старости для рабочих и служащих. Заработная плата была повышена на 10-15 %. Были установлены пособия по безработице. На большинстве предприятий Японии в 1919 году был установлен 8-часовой рабочий день.

Пример Советской России заставил многие страны, особенно близкие к ней географически, осуществить аграрные реформы. В соответствии с аграрной реформой, осуществленной во вновь созданной Югославии (первоначально называвшейся «Королевством сербов, хорватов и словенцев), крестьяне Боснии, Герцеговины и Македонии были освобождены от полукрепостной зависимости. В Румынии в 1921 году был принят закон об аграрной реформе, ограничивавший владения размерами в 500 га. В Болгарии в апреле 1921 года в соответствии с более радикальным законом об аграрной реформе был установлен предел землевладения в 30 га. Многие крестьяне получили дополнительную землю.

Вряд ли можно признать случайным совпадение всех этих социальных и демократических реформ с Октябрьской революцией, которая в первых же своих законодательных актах провозгласила принципы социального и политического равноправия, решение многих насущных проблем в интересах трудящихся. Совершенно очевидно, что Октябрьская революция, которую теперь пытаются объявить антидемократичной, репрессивной, преступной и противозаконной, на деле способствовала развитию демократии и социального прогресса в западных странах.

Пример Октябрьской революции оказал огромное воздействие на страны Азии, Африки и Латинской Америки, которые в течение многих веков были объектом грабежа и насилия со стороны империалистических держав. Объясняя причины воздействия примера Октября, Хо Ши Мин писал: «Сначала мой патриотизм, а отнюдь еще не коммунизм, привел меня к Ленину, к Коммунистическому Интернационалу». Видные деятели национально-освободительного движения увидели в событиях в России вдохновляющий пример возможности победы над до сих пор всесильными империалистическими державами и их ставленниками.

Джавахарлал Неру вспоминал: «Почти одновременно с Октябрьской революцией мы в Индии начали новую фазу нашей борьбы за свободу… Хотя в своей борьбе под руководством Махатмы Ганди мы шли другим путем, мы восхищались Лениным и на нас оказывал влияние его пример». Вести о революции в России повлияли на участников сессии Индийского национального конгресса (ИНК) в декабре 1917 года, на которой были выдвинуты более радикальные, чем прежде, требования.

Один из основателей Интернациональной социалистической лиги (ИЛС) Южной Африки Айвон Джонс заявил, что победа Октябрьской революции означает «рождение братства труда… Мы должны сорвать попытки восстановить рабочих против русской революции. Мы должны зажечь в их сердцах пламя этой самой славной и самой мирной революции в истории». 4-й съезд ИЛС в январе 1919 году принял решение, в котором говорилось, что путь к революции в Южной Африке «уже расчищен славной социалистической революцией в России».

Создатель гоминьдана Сунь Ятсен писал Ленину в 1918 году о глубоком преклонении перед «тяжелой борьбой, которую ведет революционная партия вашей страны». Он выражал надежду, что «революционные партии Китая и России объединятся для совместной борьбы». Выступая в 1924 году в Гуанчжоу, Сунь Ятсен заявил: «Посмотрите на Советскую Россию. Армия ее была окружена, но партия коммунистов, в противовес всем контрреволюционным правительствам – Колчака, Деникина и др., – имела своё революционное правительство, вокруг которого объединился народ, и победила… Результаты русской революции всем очевидны, и мы должны брать с неё пример, если желаем создать сильную, организованную и дисциплинированную партию – гоминьдан».

Вскоре в странах Азии, а также Африки и Латинской Америки стали создаваться коммунистические партии. Мао Цзэдун позже писал: «Орудийные залпы Октябрьской революции донесли до нас марксизм-ленинизм. Октябрьская революция помогла прогрессивным элементам Китая применить пролетарское мировоззрение для определения судеб страны и пересмотра своих собственных проблем». В 1921 году состоялся I съезд Коммунистической партии Китая. Вступив в ряды гоминьдана, коммунисты поддержали китайскую национальную революцию во главе с Сунь Ятсеном.

После смерти Сунь Ятсена и переворота, совершенного Чан Кайши, произошел разрыв между гоминьданом и компартией.

С 1928 года коммунисты Китая создали советские районы, которые в течение долгого времени служили базой для развития национально-освободительного движения.

Вскоре после Октябрьской революции были созданы коммунистические партии в Индии, Японии, Индонезии и других странах Азии. Революционные события в России особенно повлияли на ряд соседних с ней азиатских стран. В ряде районов Ирана временно была установлена советская власть. В то же время изгнание из Каспия ставленников английского империализма способствовало подъему национально-освободительных сил в Иране. Пришедшее к власти в результате государственного переворота новое правительство Ирана подписало равноправный договор с РСФСР. 28 августа 1919 года провозгласил независимость Афганистана Амманула-хан, который в своей успешной войне против британских колонизаторов опирался на советскую помощь. В 1921 году при помощи частей Красной армии впервые после долгих веков обрели независимость Монголия и Тува, которые были провозглашены народными республиками.

Нет сомнений в том, что революционный процесс, который в конечном счете привел к краху колониальной системы и победе социалистических революций в ряде стран Азии, Африки и Латинской Америки, был ускорен примером Октябрьской революции и в дальнейшем развивался под ее активным влиянием.

Если для многих людей в различных странах мира Октябрьская революция стала образцом для подражания, то для представителей правящих кругов капиталистических стран Советская страна и коммунистическое движение стали объектами постоянной травли и нагнетавшихся страхов. Прибывавшие на Запад участники Белого движения и иностранцы спешили объяснить свое поражение не последствиями классово ограниченной политикой царизма и неумением адекватно ответить на вызов революции после 1917 года, а рассказами о красном терроре и всемирном большевистском заговоре.

Страх за судьбу Британской империи, якобы оказавшейся перед лицом всемирного заговора, заставлял полицейские службы развернуть поиск «красных агентов». А. Дж. П. Тейлор писал: «Особый Ирландский отдел Скотленд-ярда… опустил слово «Ирландский» и действовал сейчас исключительно против коммунистов – подслушивая телефоны, вскрывая письма, точно в стиле Меттерниха. Усилия были явно не по адресу. Коммунистическая партия лишь однажды смогла объединить 10 тысяч членов в 20-е годы (сразу после всеобщей забастовки 1926 года). Обычно их число не превышало 5 тысяч членов». Однако «коммунистическая угроза» стала предлогом борьбы с инакомыслием.

В 1919-1920 годах по распоряжению генерального прокурора США Палмера были предприняты массовые аресты лиц, подозревавшихся в ведении коммунистической пропаганды. Эти аресты получили название «красные рейды Палмера». Бюро расследований (затем превратившееся в ФБР) выпустило указания: «Всю литературу, книги, бумаги и все, что висит на стенах, следует собирать; потолки и перегородки прослушать, чтобы обнаружить тайные хранилища… Если в помещении будет обнаружено несколько людей, их следует выстроить у стены и обыскать». В ходе «красных рейдов Палмера» было арестовано несколько тысяч человек. Многие из них были высланы из США.

Атака на «красных» сопровождалась ростом шовинистических и расистских настроений в США. Чтобы остановить приток «подозрительных иностранцев», конгресс США ввел ограничения на иммиграцию из многих стран мира. При этом предпочтение отдавалось странам Северной Европы, а число иммигрантов из России, стран европейского Средиземноморья, Африки, Латинской Америки резко ограничивалось. Так, ежегодная квота для Великобритании и Северной Ирландии с 1920 года составляла 34 007 иммигрантов, но лишь 3485 – для Италии, 2248 – России, 100 – для Китая. В стране усиливалась расовая нетерпимость. В 1920-е годы в США быстро росли ряды ку-клукс-клана, в которых насчитывалось свыше 4,5 миллиона человек. Объектами нападений куклуксклановцев были негры, представители других национальных меньшинств, а также коммунисты и члены других левых организаций.

В Италии усиливалось фашисте кое движение во главе с Муссолини. В манифесте «Руководящие принципы и практические постулаты фашизма», опубликованном в мае 1920 года, говорилось, что «"Фаши ди комбатименто" не находятся в противоречии с социализмом как таковым (как спорной теорией и движением), но они выступают против его теоретического и практического вырождения, которое определяется одним словом – "большевизм"». После «похода на Рим» в октябре 1922 года фашисты захватили власть. Вскоре начались погромы политических центров и издательств левых партий, а затем убийства коммунистов и социалистов. В 1926 году Муссолини ввел «Исключительные законы», по которым все партии, кроме фашистской, были распущены, вся печать, кроме фашистской, была запрещена, профсоюзы были поставлены под контроль фашистов. Все коммунисты, которые не перешли на нелегальное положение, арестовывались, подвергались пыткам и казням. Такая же участь ждала и представителей других партий, не подчинившихся фашистской диктатуре. Фашисты установили террористический режим под лозунгом антикоммунизма.

Тем временем в других странах Европы стати возникать движения, родственные итальянскому фашизму. 8-9 ноября 1923 года в Мюнхене была предпринята попытка государственного переворота в Германии. Во главе нее стояли генерал Людендорф и руководитель Национал-социалистической рабочей (нацистской) партии Германии Адольф Гитлер. В течение нескольких месяцев до путча Гитлер и другие руководители нацистов поддерживали тесную связь с жившими в Мюнхене представителями дома Романовых во главе с двоюродным братом Николая II Кириллом, который был провозглашен частью белой эмиграции императором России. Рассказы представителей дома Романовых и других белых эмигрантов во многом повлияли на оценку Гитлером России и Октябрьской революции. (Романовы были вынуждены покинуть Мюнхен, так как были уличены в связях с Гитлером и другими участниками так называемого «пивного путча».)

После провала путча и своего ареста А. Гитлер в сотрудничестве с Р. Гессом изложил свою идейно-политическую программу в книге «Майн кампф». Соединив антикоммунизм с расизмом, антисоветизм с русофобией, Гитлер выдвинул задачу порабощения России немцами. Обосновывая эту задачу, он так излагал дореволюционную и послереволюционную историю России: «Организация русского государственного образования не является следствием политических способностей славян в России, а лишь чудесным примером эффективной способности германского элемента к государственному строительству в окружении низшей расы… В течение столетий Россия получала питание от этого германского ядра в его высшей правящей прослойке. Сегодня можно считать, что оно почти полностью уничтожено и исчезло. Оно заменено Евреем». Ссылаясь на обоснованность историческим прошлым «естественной» экспансии Германии на Восток, Гитлер объявлял: «Мы начинаем там, где остановились 600 лет назад… Когда мы сегодня говорим о территории в Европе, мы можем думать прежде всего о России и пограничных государствах, являющихся ее вассалами».

Эти идеи Гитлера получали развитие и в других сочинениях нацистских руководителей. В своей книге «Миф XX века» ведущий теоретик нацизма Альфред Розенберг противопоставлял Запад России. Он утверждал: «Во всей Западной Европе честь и идея свободы всегда пробивались, несмотря на костры инквизиции и интердикт. У русского человека… честь как формирующая сила вообще не выступала». В обостренной наблюдательности русских писателей к состоянию и переменам человеческой души Розенберг увидел черты болезни. «Психологизм, – писал он, – является следствием не сильной души, а полной противоположностью этому, знаком уродства души». Сострадание к человеку, которое проповедовал Достоевский, в интерпретации Розенберга выглядело признаком вырождения русского народа. Теоретик Третьего рейха писал: «Испорченная кровь создала себе в качестве высшей ценности стремление к страданию, покорность, "любовь ко всем людям" и стала враждебной природе, как когда-то побеждающий Рим, пока Европа до некоторой степени не смогла стряхнуть с себя аскетичный египетско-африканский мазохизм».

Расистские убеждения легли в основу истолкования Розенбергом революций 1917 года в России и последовавших гражданских войн. Он утверждал: «В 1917 году с "русским человеком" было покончено. Он распался на две части. Нордическая русская кровь проиграла войну, восточно-монгольская мощно поднялась, собрала китайцев и народы пустынь; евреи, армяне прорвались к руководству и калымко-татарин Ленин стал правителем… Большевизм у власти мог оказаться в качестве следствия только внутри народного тела, больного в расовом и душевном плане».

Идея нападения на Союз Советских Социалистических Республик (СССР), который был создан в конце 1922 года на основе союза советских республик России, Украины, Белоруссии и Закавказья, разрабатывалась не только нацистами. В начале 1922 года Парвус, бывший наставник Троцкого, советник турецкого султана и германского кайзера, а с 1919 года – советник социал-демократического президента Германии Ф. Эберта, опубликовал брошюру «Дорога к хозяйственному спасению», в которой предлагал Германии развернуть экспансию на Восток. Обосновывая захватнические планы Германии в отношении Советской России, Парвус писал: «Там, на востоке Европы, открыта дорога для немецкого расширения, для немецкого могущества, для немецкой расчетливости».

Планы нападения на СССР разрабатывались не только на Западе, но и на Дальнем Востоке. В 1927 году премьер-министр Японии Гиити Танака подготовил меморандум, в котором говорилось: «Для решения трудностей, возникших в Восточной Азии, Япония должна принять политику Крови и Железа… Для того чтобы покорить мир, Япония должна покорить Европу и Азию; для того, чтобы покорить Европу и Азию, Япония должна прежде всего покорить Китай; для того, чтобы покорить Китай, Япония должна покорить Маньчжурию и Монголию. Япония рассчитывает выполнить эту программу за десять лет». Совершенно очевидно, что проведение «политики Крови и Железа» означало, что Япония намерена по меньшей мере захватить советский Дальний Восток и Сибирь.

В это время СССР делал все от себя зависящее, чтобы обеспечить условия для мирного восстановления хозяйства, разрушенного в ходе Гражданской войны, и старался поддерживать нормальные отношения с остальными странами мира. Однако еще в течение 1918 года все страны, имевшие прежде дипломатические отношения с Россией, порвали связи с Советской страной и стали проводить политику ее непризнания. Первые страны, с которыми были установлены дипломатические отношения в 1920-1921 годах, были Эстония, Латвия, Литва, Финляндия, Польша, Турция, Афганистан, Иран и Монгольская Народная Республика. С Германией отношения были возобновлены в 1922 году, с Великобританией, Францией, Норвегией, Швецией, Италией, Мексикой – в 1924 году, с Японией – в 1925 году. Однако такие страны, как США, Чехословакия, Югославия, подавляющее большинство стран Латинской Америки, продолжали не признавать СССР.

Даже те западные страны, которые признали Советскую страну, стремились ее изолировать от внешнего мира. Еще в 1918 году Клемансо выдвинул идею создания вокруг Советской России «санитарного кордона», снабжая деньгами и оружием Польшу, прибалтийские страны, Румынию и Чехословакию. Поясняя эту мысль Клемансо, лорд Берти писал: «Большевизм – это заразная болезнь, которая, как можно думать, распространится на Германию и Австрию. Но Антанте придется установить карантин старого образца, чтобы уберечься от заразы». Проводя курс на создание «санитарного кордона», Франция стала инициатором создания Варшавского договора 17 марта 1922 года между Польшей, Латвией. Эстонией и Финляндией. Новый блок имел откровенную антисоветскую направленность. Еще ранее 3 марта 1921 года был создан польско-румынский союз, предусматривавший совместное выступление против Советской страны. Договор был возобновлен в 1926 году и подкреплен франко-румынским договором от 10 июня 1926 года, предусматривавшим гарантии Франции границам Румынии. (СССР не признавал аннексию Румынией Бессарабии и соответственно румынскую границу по Днестру.)

В странах, расположенных к западу от советской границы, велась активная антисоветская и антикоммунистическая пропаганда, осуществлялись массовые репрессии против левых сил. Американский журнал «Нью рипаблик» писал 25 июля 1919 года: «Теперешнее правительство Финляндии при его вступлении во власть казнило хладнокровно в течение нескольких дней 16 700 сторонников бывшей социалистической республики и заключило в концентрационные лагеря, обрекая на голодную смерть, еще 70 тысяч». Хотя на выборах в сейм Финляндии в 1922 году было избрано 27 депутатов от Социалистической рабочей партии, все они были арестованы в августе 1923 года, а в начале 1925 года партия была запрещена. В январе и августе 1924 года массовым арестам были подвергнуты члены запрещенной в Эстонии Коммунистической партии. Некоторые из них были расстреляны. В 1924 году была запрещена Румынская коммунистическая партия и многие ее члены были арестованы. В том же году при подавлении Татарбунарского восстания в Бессарабии было расстреляно более 5 тысяч человек. Лишь широкие выступления мировой общественности помешали румынским властям устроить кровавую расправу над арестованными участниками восстания.

О том, что страны «санитарного кордона» стали образчиками жестоких репрессивных и недемократических режимов, свидетельствовали и нарушения в них прав национальных меньшинств. Политика «латышизации» в Латвии привела к исключению латгальского языка из употребления и ущемления прав русского и немецкого населения. «Эстонизация» привела к дискриминации русского населения в Эстонии. Национальной дискриминации подвергались белорусы и украинцы, составлявшие 40 % населения Польши. В отношении советских людей правовые нормы вопиющим образом нарушались. В польских лагерях для военнопленных погибли от голода десятки тысяч советских солдат, оказавшихся в плену после отступления Красной армии в 1920 году из Польши. В то же время пограничные с СССР страны служили базой белоэмигрантской подрывной деятельности.

Несмотря на установление дипломатических отношений и успешное развитие торговли с рядом стран Запада, не прекращались попытки организовать новую интервенцию против СССР. Еще до восстановления отношений с Великобританией 8 мая 1923 года министр иностранных дел этой страны Дж. Н. Керзон направил Советскому правительству ноту, в которой требовал отзыва советских полпредов из Ирана и Афганистана, денежного возмещения за репрессирование двух английских шпионов, освобождения двух английских тральщиков, задержанных в советских водах, и отказа от 12-мильной зоны береговых вод. Министр настаивал на удовлетворении своих требований в течение 10 дней, а потому его нота стала известна как «ультиматум Керзона».

«Ультиматум» сопровождался сообщениями о посылке британских военных миссий в Польшу и Румынию, английского флота – в Дарданеллы и Эстонию. Через два дня, 10 мая 1923 года, в Лозанне был убит советский дипломат В.В. Воровский. Владельцы акций русских займов и национализированных предприятий развернули шумную пропаганду с призывами к правительству Великобритании продолжать твердый курс в отношении советской власти. Уркварт писал в газете «Тайме»: «Ультиматум Керзона – это первый показатель твердости и разума в отношениях с Россией».

Ответом на ультиматум были массовые митинги и собрания протеста в СССР и за его пределами. В Великобритании снова развернулось движение «Руки прочь от России!». Оппозиционные партии (либералы и лейбористы) также осудили ультиматум. Керзон был вынужден отступить, и вопросы, поднятые в его ноте, были решены на основе разумного компромисса.

Однако через 4 года вновь возник кризис в советско-британских отношениях. 12 мая 1927 года в Лондоне полиция вторглась в помещение англо-советского акционерного общества АРКОС Утверждалось, что целью налета был поиск некоего документа, пропавшего в военном министерстве; документ не был найден. Тем не менее 27 мая правительство Великобритании разорвало отношения с СССР. 7 июня 1927 года в Польше был убит советский полпред Войков. Создавалось впечатление, что международное право не защищает более советских представителей за рубежом. 15 июня в Женеве состоялась секретная встреча министров иностранных дел Великобритании, Германии, Франции, Бельгии, Японии, на которой обсуждался «русский вопрос». Лишь Германия отказалась поддержать антисоветские мероприятия, на которых настаивал английский министр иностранных дел Остин Чемберлен.

Против СССР была развернута шумная пропагандистская кампания, которую организовал хозяин «Ройял Датч Шелл» сэр Генри Детердинг, потерявший после 1920 года богатейшие нефтепромыслы в Баку, и Лесли Уркварт, владевший до революции предприятиями на Урале и в Сибири. Они финансировали заговоры против Советской страны, в которых наряду с видными деятелями Великобритании участвовали французский маршал Фердинанд Фош, глава американской миссии в Берлине Дризел (его помощником был будущий шеф ЦРУ Аллен Даллес). На конференции, организованной Детердингом в 1927 году, был рассмотрен «план Гофмана», предусматривавший организацию интервенции армий стран Западной Европы против СССР.

На протяжении большей части 1927 года СССР находился под угрозой новой вооруженной интервенции. Лишь разногласия между западными державами, умелая дипломатия СССР, а также выступления рабочих в ряде стран под лозунгами «Руки прочь от Советской России!» сорвали попытки развязать антисоветский поход.

Эти и другие события 1920-х годов свидетельствовали о том, что, хотя нигде за пределами России ее примеру не последовали пролетарии других стран и нигде не была достигнута устойчивая победа социалистической революции, Советская страна стала пользоваться поддержкой со стороны широких кругов рабочего движения и национально-освободительных сил. Многие перемены в России стали использоваться в качестве образцов для проведения социальных и политических преобразований или осуществления национальных революций в различных странах мира.

Даже те либеральные деятели, которые не принимали коммунистических идей, отказывались поддержать антисоветскую политику своих правительств. «Большевистское правительство в целом, – писал Г. Уэллс в своей книге "Россия во мгле", – единственное правительство, которые может сейчас предотвратить… окончательный крах России… В настоящее время никакое другое правительство там немыслимо… Поэтому мы должны приспособиться к большевистскому правительству, нравится нам это или нет. Если оказать большевикам щедрую помощь, они, возможно, сумеют создать в России новый цивилизованный общественный строй, с которым остальной мир сможет иметь дело».

После посещения Советской России в конце 1920 года философ Бертранд Рассел в своей книге «Теория и практика большевизма», содержавшей немало критики в отношении советской власти, писал: «Даже в нынешних условиях в России можно ощущать вдохновение, рожденное сутью коммунизма, духом творческой надежды, стремлением смести оковы несправедливости, алчности и тирании, которые мешали расцвету человеческого духа, заменить соперничество между индивидами коллективной работой, отношения господина и раба свободным сотрудничеством. Эта надежда помогла лучшим коммунистам выдержать тяжести, которые несет Россия, и это стало вдохновением для всего мира».

В то же время было очевидно, что внешними врагами Советской страны были крупные предприниматели, пострадавшие от национализации в СССР, их агентура в социалистическом движении, вроде Парвуса, наиболее консервативные деятели, вроде Черчилля, стремившиеся сохранить неизменными порядки в своей стране и в пределах своих колониальных империй, наиболее агрессивные политики и милитаристы Франции, Японии и других стран. Самыми яростными врагами коммунизма и Советской страны становились фашисты и нацисты. При этом нацистская партия Гитлера соединила классовую ненависть к коммунизму с шовинистической ненавистью к России. Но какими бы ни были различия между ними, все враги СССР готовили поход против нашей страны.

Хотя основоположники марксизма не считали возможным, что Россия станет первой страной, в которой произойдет социалистическая революция, эта революция была совершена в 1917 году верными последователями марксизма и его революционных традиций. С первых же дней Октябрьской революции они провозгласили осуществление многих из тех политических и социальных целей, за реализацию которых в течение 70 лет боролись различные отряды коммунистического и рабочего движения всего мира: равноправие социальное и национальное, обеспечение доступности здравоохранения, образования и других социальных благ, сокращение продолжительности рабочего дня и многое другое. Новая власть объявила, что ее окончательной целью будет построение общества социальной справедливости – социализма, а затем – коммунизма.

Хотя с первых дней революции большевики исходили из необходимости союза с другими революционными партиями, логика политической борьбы, и в первую очередь непримиримая позиция руководства эсеров (социалистов-революционеров), никогда не отказывавшихся от методов террора, сорвала усилия большевиков по созданию широкой политической коалиции. Вместе с тем в ходе Октябрьской революции миллионы трудящихся получили возможности для широкого участия в политической жизни страны через Советы, а также собрания производственных коллективов, на которых решались различные вопросы, актуальные для подавляющей части населения страны.

Неизбежным следствием политических и социальных противоречий, проявлением которых стала Октябрьская социалистическая революция, явились гражданские войны, эти почти неизбежные спутники всякой революции. Как и в любой стране, переживающей революцию, эти войны привели к гибели множества людей, жестоким и часто огульным и произвольным репрессиям против политических врагов, сопровождались хозяйственной разрухой и страданиями мирного населения. Эти трагические стороны гражданских войн России стали, как и везде, проявлением законов исторического развития, следствием игнорирования дореволюционным строем нараставших общественных противоречий, бедственного положения значительных слоев населения, реакцией классовых и политических сил, беспощадно подавлявшихся дореволюционным строем. В свою очередь, свергаемые классы и правящие круги России проявляли, как и всегда, в ходе гражданских войн не меньшую жестокость и произвол.

Следует также учесть, что первая социалистическая революция, которая произошла в России, существенно отличалась от чисто теоретических представлений марксистов о том, как будет совершаться переход от капитализма к социализму. С одной стороны, революция в какой-либо западноевропейской стране с более высоким уровнем капиталистического развития могла бы снять или облегчить многие острые экономические проблемы, с которыми столкнулась социалистическая революция с первых же дней своего существования. С другой стороны, то обстоятельство, что победа социалистической революции в России означала торжество идей социализма на одной шестой части планеты, обладавшей богатейшими природными и человеческими ресурсами, а также занимавшей важное стратегическое положение, позволяло социалистической власти развернуть строительство социализма без поддержки других стран мира, даже более богатых и развитых.

Несмотря на то, что многие исторические и культурно-географические особенности Октябрьской социалистической революции способствовали появлению множества тяжелых проблем, Советское правительство во главе с Лениным сумело одержать победы в военном противостоянии со своими многочисленными противниками и начать мирное строительство первого в мире социалистического общества.

Теперь Ленина и Октябрьскую революцию в нашей стране атакуют прежде всего лица, стремящиеся заслужить похвалу на Западе. В своем письме, направленном в различные государственные инстанции, заместитель директора Института российской истории В.М. Лавров призвал ликвидировать Мавзолей Ленина и другие захоронения у кремлевской стены, объясняя, что «современная Россия не может успешно продвигаться по пути демократического развития и не путать целые народы, не расставшись с символами красного террора». С аналогичными предложениями выступил кинорежиссер Никита Михалков, государственные чиновники Полтавченко и Матвиенко. А пианист Николай Петров предложил перед ликвидацией Мавзолея пронзить забальзамированное тело Ленина осиновым колом. Этим мракобесным выступлениям противостоит уважение к памяти Ленина и достижениям первых лет Октября миллиардов людей на планете в течение многих десятилетий.

Достижения Советского правительства во главе с Лениным оказали глубокое воздействие на развитие человеческой истории и заслужили всемирное признание. На XV сессии Генеральной конференции ЮНЕСКО (ноябрь – декабрь 1968 г.) резолюция «Об участии ЮНЕСКО в праздновании 100-летия со дня рождения В.И. Ленина» была внесена не только СССР и другими социалистическими странами, но также Алжиром, Афганистаном, Замбией, Индией, Ираком, Конго (Браззавиль), Мавританией, Мали, Египтом, Пакистаном, Сенегалом, Сирией, Сьерра-Леоне, Сомали, Танзанией, Тунисом, Цейлоном, Чадом.

Выступая в поддержку этой резолюции, делегат Пакистана подчеркивал, что В.И. Ленин был великим освободителем человеческого духа и оказал колоссальное влияние на современную историю. Делегат Индии заметил, что Ленин был признанным руководителем мирового масштаба. Делегат Танзании говорил о том, что в резолюции речь идет о великом человеке, который повлиял на мышление всего человечества. На основе принятой ЮНЕСКО резолюции в 1970 году 100-летие Ленина было широко отмечено во всем мире. В тот год высокую оценку Ленину и Октябрьской революции выражали представители самых разных стран мира вне зависимости от их идейно-политических взглядов. Во многих странах мира были воздвигнуты памятники В.И. Ленину.

На протяжении почти трех четвертей века Октябрьская революция служила отправной точкой для ускоренного развития нашей страны, ее превращения в великую супердержаву. Памятники Ленину, воздвигнутые во всех концах Советской страны, символизировали верность целям социалистического преобразования, провозглашенными первым Советским правительством во главе с Лениным. Со знаменами, на которых был изображен Ленин, советские воины разгромили гитлеровскую Германию. Изображение Ленина было запечатлено на вымпелах, находившихся в космических кораблях.

Имя Ленина было самым дорогим и уважаемым для многих поколений советских людей. С ним связано пребывание сотен миллионов советских людей в детских и юношеских организациях. На примере Ленина воспитывались лучшие качества советских людей. Память о Ленине и Октябрьской революции, открывшей путь для новой жизни человечества, не смогут вытравить авторы резолюции ПАСЕ и их приспешники в нашей стране.