В первой части своей книги я показал, что хронология событий мировой истории была составлена «отцом-основателем» Скалигером по некоей синусоиде, определившей цикличность истории. В XVII веке эта синусоида, можно полагать, была модернизирована продолжателями его учения. Дело тут в том, что первоначально не было введено понятия «минус первого века», и непосредственно перед первым веком н. э. шел второй век до н. э. Ошибка была исправлена.

Анализируя развитие искусства, историю его «взлетов» и «падений», мы обнаруживаем, что «синусоида» приняла такой вид:

В «нисходящих» ветвях во всех странах происходит регресс культуры и искусств: от века к веку люди «забывают» секреты мастерства, становясь всё бездарнее. В «восходящих» ветвях — прогресс.

По «линиям веков», помимо стилистических совпадений, наблюдаются и совпадения событийные. Так, по линии № 6 дважды (в IV до н. э. и в XIV н. э.) произошел переход от, соответственно, греческого (византийского) искусства к римскому (итальянскому).

Еще одно удивительное явление: чередование видов искусств. Фреска, мозаика, скульптура сменяют друг друга раз за разом, и только в эпоху Возрождения мы обнаруживаем их развивающимися одновременно.

Pietа. Germany.Painted wood ca. 1330

Статуя Демосфена работы Полиевкта.

В IX–I веках до н. э. происходит творческий взлет человечества. Особенно наглядно это видно на примере скульптуры. От безликих, сидящих в «каменной позе» статуй, каков «Жрец» VI века до н. э. из Дидим, в V веке перешли к статичным фигурам (Аполлон Странгфорда с острова Лемнос), а в IV–III веках до н. э. достигли таких вершин, как «Демосфен» работы Полиевкта.

До «Жреца», скульптура выглядела еще хуже. Это было время воистину «детства» искусства: искажены пропорции не только фигур, но и головы, складки одежды заменены графическим орнаментом, конечности выполнены предельно наивно.

Разумеется, развитие искусства таким образом, когда мастерство повышается от века к веку, не противоречит никаким законам, ни Божеским, ни человеческим. Даже более того: такой рост мастерства неизбежен. Ученик превосходит учителя, накапливаются знания и творческие приемы, ведь перед нами не разовый «случай» озарения, а процесс, длящийся 200, 500, 900 лет! И можно смело сказать, что такой процесс шел не только в скульптуре, но и в живописи.

Но дальше начинается процесс, противоречащий естеству. Следующие девятьсот лет мастера будто перестают учиться друг у друга, или, вернее, они учатся забывать, переставая век от века понимать, что такое пропорции, светотень, перспектива.

Венеры Милосской, (вершины античной скульптуры, II век до н. э.) и девушки с Афинской агоры (I век до н. э.) для художников следующих веков, похоже, не существует.

Причем, если в «Гладиаторе» III века н. э. есть хотя бы некоторые намеки на мастерство, то мозаика «Март и Апрель», созданная спустя сто — двести лет, есть ничто иное, как простой, схематичный детский рисунок.

Девушка с Афинской агоры

И это падение после взлета мы можем видеть во всем: в искусстве, языке и литературе, науке и технике. Люди «забывают» математику и географию, перестают пользоваться солнечными часами, «забрасывают» до позднего средневековья алхимию…

Регресс человечества продолжается от падения Рима и до того момента, который я обозначил «линия № 1». Для VIII века трудно найти вообще хоть какое-то произведение искусства. Здесь самая глубина падения и здесь же — канун действительного, реального подъема.

«Циклическая» хронология, придуманная Скалигером, позволила ученым составить достаточно связную и логичную историю человечества. Изворотливый разум подсказывал «причины», по которым происходили необъяснимые явления, к числу которых можно отнести и «забывания», и «вспоминания» не только древних языков, но и событий, мод, политических лозунгов, географических знаний, военных приемов.

Историк Грегоровиус пишет о событиях XIII века:

«Римский народ проникся в это время новым духом. Как в древности, во времена Камилла и Карполна, он и теперь выступил на завоевание Тусции и Лациума. Снова появились на поле брани римские знамена с древними инициалами S.P.Q.R (Senatus Populus que Romanus) на красном с золотом поле, и римское национальное войско снова было составлено из римских граждан и союзников от вассальных городов, под начальством сенаторов».

У историков в порядке вещей такое отношение к эволюции: если встречается нечто, необъяснимое в рамках скалигеровой хронологии, они ни в коем случае не согласятся «беспокоить» хронологию, а придумают самую нелепую причину для объяснения, или вообще «замолчат» проблему.

На самом стыке истории «мнимой» и реальной: Адам и Каин. Миниатюра из рукописи VII века.

Например, ужасающее состояние искусства от начала эры и до эпохи так называемого Возрождения объясняют то захватом цивилизованных народов дикарями, то гонениями христианской церкви против «языческого искусства» античности.

Но «дикари» совершают захваты для повышения уровня своей жизни, а не наоборот! А церковь могла бы использовать «варварское» искусство для прославления своих святынь!

Не надо думать, что это я открыл факт общего упадка культуры со II по VIII век. Это сделали сами ученые и подробно описали во множестве книг (например, во втором томе «Всемирной истории» издания АН СССР).

Пантократор. Фреска в Сант-Клемент де Тауль, Испания. XII век.

«Тяжелые войны и поражения, которые терпела империя со второй половины II в., совпали с глубоким кризисом рабовладельческого общества и были в значительной степени им обусловлены».

«Этот кризис выражался прежде всего в том, что начался процесс разложения основных классов — рабов и рабовладельцев».

Итак, и рабов, и рабовладельцев стало меньше. А колонов (арендаторов земли) и феодалов (владельцев земли) стало больше. Очень прогрессивный кризис, потому что производительность свободного крестьянина много выше по сравнению с рабом, который, по марксистским представлениям, должен жить с идеей «феодализм — светлое будущее всего человечества»:

«…В отличие от раба, не имевшего ни дома, ни хозяйства, ни собственности, ни семьи, крестьянин, работавший на земле феодала, имел и свой дом, и семью, и хозяйство. Существование наряду с феодальной собственностью собственности крестьянина на хозяйство и сельскохозяйственные орудия создавало у производителей материальных благ феодального общества определенную заинтересованность в своем труде и являлось непосредственным стимулом развития производительных сил в эпоху феодализма».

Это было политэкономическое объяснение необходимости перехода к феодализму. Но история, как показано в той же книжке, не подтвердила оптимизма политэкономов:

«…Ни рабы, ни свободные, по своему положению во многом сближавшиеся с рабами… заинтересованности в труде иметь не могли, и все попытки рабовладельцев и землевладельцев создать ее особого успеха не имели».

То есть, заставить рабов работать не удавалось, и сдавать землю в аренду было бесполезно. Может быть, по мнению ученых, в некоторые периоды истории люди ПРОСТО не хотели работать?.. И принимать пищу им не хотелось? Рабовладельцам и землевладельцам хотелось, а крестьянам нет. И никакими силами не удавалось заставить их работать, зарабатывать и питаться:

«Производительность труда падала, земли пустели. Многие уходили в леса, пустыни, за границы империи или к разбойникам…»

«К крупным частным владельцам уходили не только крестьяне, но и рабы и колоны императорских статусов, хотя императоры предоставляли им некоторые льготы».

На протяжении какого-то времени все это действительно может происходить, например, как сейчас в России: все спешат «прислониться» к олигархам или императорскому кругу, и сторонники традиционной истории никаких закономерностей из этого не выводят. Но ведь кризис, который нам предлагают историки, длился не десять, не сто и даже не двести лет!

«Кризис III в. отразился и в идеологии того времени… Этот период обычно считается временем глубокого упадка культуры, и действительно, в области науки, литературы и искусства в III в. не было создано ничего значительного».

Так в чем же причина упадка культуры? В том, что продуктов питания стало меньше? Или в укреплении христианства? И, наконец, чем объяснить «зеркальность» взлетов и падений культуры? Самые слабые произведения искусства относятся не только к VIII веку, но и к минус VIII веку (Древняя Греция), а самые совершенные созданы и в I, и в минус I, а также в XVI и XVII веках.

Человечество накапливает знания, навыки и умения, передавая их от поколения к поколению, в этом суть прогресса. В связи с катаклизмом, войной, переселением народов и т. п. уровень знаний может резко упасть, но потом процесс накопления восстановится. Наши оппоненты говорят: сейчас увеличилось количество неграмотных призывников. И что же они думают, это будет длиться веками?

Что может заставить человечество от поколения к поколению в течение многих веков постепенно терять знания и умения?

А процесс упадка продолжается:

«Упадок рабовладельческого строя отразился на культуре IV в., когда язычество было побеждено христианством».

«Торжество христианской церкви сопровождалось гибелью множества памятников античной культуры, разрушенных христианами».

А почему не была создана христианская культура, пока еще художники не разучились творить? Или они отказывались работать по «принципиальным» соображениям?

«Общий уровень культуры значительно понизился, число грамотных упало, так как большинство населения уже не могло давать детям образования».

В наше время такие причины упадка культуры, как уменьшение массы продуктов питания и увеличения количества христиан, не очень популярны, но где же тогда другое объяснение этого факта?

Падение происходит в Византии:

«…Сбережение античного наследия… а тем более его активное использование в широких масштабах были невыполнимой задачей при тех скромных социальных и культурных возможностях, которыми тогда располагало общество, больше озабоченное собственным выживанием, чем гибелью культурных ценностей».

«Кризис и гибель рабовладельческого строя нашли отражение буквально во всех областях византийской культуры».

«Идеологи победившего христианства решительно отрицали какую-либо свободу и самостоятельность научного исследования».

Надо полагать, и художественного творчества.

«Городское ремесло и торговля замирали… Товарное производство и денежное обращение сокращались… Хозяйство в значительной мере становилось натуральным».

Раньше производительность труда рабов почему-то была высокой, потом стала низкой, наступил общий упадок производства, что вызвало, видимо, озлобление идеологов победившего христианства. Из-за этого упадок культуры продолжался еще несколько столетий.

«Оригинальных и значительных произведений уже не появлялось».

«Искусство все более удалялось от реальной действительности и приобретало отвлеченный символический характер…»

«В феодальном обществе, пришедшем на смену обществу рабовладельческому, возникла новая, феодальная культура».

Которая продолжала себе падать дальше, до IX века.

«…Представители церковной образованности утверждали, что любое знание полезно лишь в том случае, если оно помогает лучшему освоению церковного учения».

Падение происходит в Европе:

«Усадебная земля… находилась уже в индивидуальной собственности каждого франка… Стада, принадлежавшие крестьянам соседних деревень, паслись еще на общих лугах… Пахотная земля уже не перераспределялась и находилась в наследственном пользовании каждого отдельного крестьянина».

Видимо, и здесь хозяйство перестало давать нужное количество продуктов и товаров, и общий уровень культуры начал расти лишь после того, как «явился полный переворот в отношениях землевладения: разорение массы свободного франкского крестьянства и одновременный рост собственности крупных землевладельцев за счет поглощения мелкой крестьянской собственности».

На протяжении почти тысячи лет крестьяне разорялись, теряли свободу и вымирали. Наконец, подходим к нижнему экстремуму нашей синусоиды:

«Производительные силы общества в VIII и IX вв. крайне медленно, но все время росли»,

однако,

«X и первые десятилетия XI в. представляли картину несомненного культурного упадка».

На самом стыке истории «мнимой» и реальной:

«Умственная жизнь фактически замерла. Количество вновь появляющихся литературных произведений резко упало».

Тысячу лет количество «литературных произведений» падало, падало, падало, а в конце падения «резко упало». Что это значит? А только одно: именно с этого момента и начинает существовать литература.

Итак, вот ученое объяснение причин культурного упадка со II по X век н. э.: перебои с поставками продуктов питания на протяжении II, III, IV веков. А также плохое снабжение в VI, VII, VIII веках.

Рост же культуры в каролингскую эпоху объяснили так:

«…В империи Карла Великого создалось большое количество замкнутых в хозяйственном отношении мирков, не связанных друг с другом экономически и самостоятельно удовлетворяющих свои потребности продуктами, производимыми внутри данного хозяйства».

В одном случае появление крупных землевладельцев привело к отрицательному результату, в другом — к положительному. В чем же разница?

Джованни Пизано. Сивилла. XIII век

Во всяком случае, мы имеем совершенно неоспоримый факт: после почти тысячелетнего упадка, когда каждый художник к старости терял мастерство, а каждый учитель учил своих учеников работать хоть чуточку, но хуже, чем умел сам, начиная с IХ века искусство развивалось последовательно и непрерывно, а датировки произведений прослеживаются по документам, хотя имена авторов не всегда известны. С другой стороны, произведениям предшествующих периодов «даты» присвоены только в средние века, причем произвольно, потому что подлинных документов «античности» нет в природе, а есть только их средневековые «копии». И самое смешное, что чем дальше в глубь времен, тем подробнее сведения об авторах.

Из этого факта разные люди могут делать разные выводы.

Я, также как и многие другие исследователи, вслед за Н. А. Морозовым отвергаю истинность скалигеровской хронологии. Сторонники же традиционной истории делают другой вывод, а именно, что мы все, начиная с самого Морозова, сумасшедшие. И я ничуть не преувеличиваю!

Против Н. А. Морозова и А. Т. Фоменко наши многоуважаемые академики выступали, начиная с советских времен, поскольку их версии истории подрывали марксистский догмат о смене общественно-экономических формаций. В те годы у наших историков были два врага: сторонники Новой хронологии, и зарубежные противники марксизма. Теперь враг остался один. Но выражения, которые нынешние академики позволяют себе в адрес Фоменко, против зарубежных коллег можно было услышать только в самые ортодоксально-марксистские, сталинские времена.

А я считаю, что нужно не оплевывать друг друга, а предъявлять факты. На мой взгляд, достаточно просто показать: вот действительный рост мастерства художников на протяжении веков. Вот НАСТОЯЩАЯ история. Ведь все то, что Н. А. Морозов называл «миражами», а А. Т. Фоменко — «сдвигами», можно видеть очами на примере произведений изобразительного искусства. Так Новая хронология становится очевидной.

Оплакивание. Ок. 1330. Германия.

Оплакивание. Ок. 1400. Германия.

Донателло. Св. Георгий. XV век. Италия

Конрад Мейт. Адам и Ева. Ок. 1520. Германия

Продолжим наш анализ. Показав несколько страниц назад «синусоиду истории», я отметил, что по ее «линиям веков» наблюдается близость стиля художественных произведений. Сейчас вы это увидите на примере линии № 4 и согласитесь, что в некоторых случаях налицо — единая школа.

«Голова Гериона», скульптура восточного фронтона первого Гекатомпедона на афинском Акрополе, имеет такие характерные стилистические отличия: выпученные глаза со словно просверленными зрачками, графически четкие брови, усы и борода, а также складки в углах рта. Такова же и «Медуза-Горгона», и, например, «Богиня с гранатом» из Кератеи 580–570 годов до н. э.: те же выпученные глаза, те же складки в углах рта, подчеркнуты носогубные складки. Условная орнаментальность в изображении одежды и волос, условность жеста, пропорции фигуры весьма приблизительны.

VI век до н. э., линия № 4. Медуза-Горгона.

VI век до н. э., линия № 4. Голова Гериона.

В других веках по линии № 4 скульптур крайне мало, видимо, все они «оказались» в античности. Но если в XII веке н. э. они все же встречаются, то в XIII веке до н. э. их вообще нет, кроме «ученических» работ вроде «Головы богини, или сфинкса» из Микен, которую искусствоведы датируют 1400–1100 годами до н. э. Похоже, для них триста лет туда — триста сюда, ровным счетом ничего не значат.

Эта работа перекликается с примитивным искусством отсталых народов, переходным от первобытного к «цивилизованному».

Если же говорить не только о портретах, добавлю, что в изображении обнаженного тела, как в случаях с «Куросом с мыса Сунион» и с «Куросом из Аттики», греки VI века до н. э. графично подчеркивают грудные мышцы, грудную клетку, лопатки, тазовые кости. В их скульптурах также выделяются колени, икры, локти.

По линии № 4 в XII веке все эти произведения можно сравнить с мозаикой «Христос Пантакратор» купола Мартораны в Палермо (1146–1151), или с «Пантократором» из монастыря Дафни под Афинами.

Та же условная орнаментальность в одежде, те же жесты ангелов, изолированность фигур на золотом фоне. Так же графически подчеркнуты глаза и брови, зрачки, усы. Та же беспомощность в изображении анатомических деталей: скрюченные пальцы и тому подобное.

«Пантакратор» в Сант-Климент де Тауль похож даже на еще более архаичные образцы VI века до н. э.: на «Голову куроса из Дипилона», на «Голову статуи Геры» из храма в Олимпии.

Многие же скульптурные изображения XII века едва «дотягивают» по мастерству даже до перечисленных изделий. Так, деревянный каталонский алтарь «Майеста Домини» и распятие «Мажестат Батлью» XII века изображают не фигуры святых, а каких-то «щелкунчиков» из кукольного балагана самой глухой провинции; они похожи на статуэтку из слоновой кости «Коленопреклоненный юноша» с острова Самос 560–550 годов.

Также «Персей, убивающий Медузу», метопа храма «С» в Селикунте (VI век до н. э.), или «Зевс и Гигант» с западного фронтона храма Артемиды на острове Керкира того же времени, похожи не только на каменное надгробие «Христос и Мария Магдалина» VII века, где фигура Марии мало чем отличается от животного, но и на рельефы XII века «Св. Петр» в соборе в Муассаке, на «Пророка Исайю» из церкви аббатства в Силлаке, на рельефы портала церкви Сан-Дзено Маджоре в Вероне мастера Николао.

Как правило, мы видим на нашей «линии № 4» скрюченных уродцев с разинутыми ртами, демонические маски. Мир небожителей не противопоставлен миру низших духов, нет, как и в греческой мифологии, он однороден с ним. Карлики, великаны, звери, листья, цветы — все это переплетено.

Мы сталкиваемся с парадоксальной ситуацией: психологически искусствоведу легче представить себе, что античности подражает романский художник, чем — позже — художник эпохи Возрождения. Сами искусствоведы удивляются: «Романский мастер, вероятно, в душе не отдавал предпочтение христианскому сюжету перед древней сагой, считая с варварским простодушием и то и другое одинаково занимательным». А мы с вами можем удивиться еще сильнее: ведь романский мастер, в отличие от художников «эпохи Возрождения», знать не знал ни про какую «античность». Ее «открыли» триста лет спустя!

И вот нам остается, на выбор, только два выхода: или признать наличие ЧУДА, благодаря которому художники X–XIV веков подражали, не ведая о том, стилю и приемам художников античного мира, или отказаться от традиционной хронологии. Я склоняюсь все же ко второму варианту и считаю, что все имеющиеся в наличии художественные произведения, которые относят ныне ко временам, предшествующим IX веку н. э., в большинстве своем созданы позже этого века.

Портрет мужчины. Хатра, II век.

Также, для правильного анализа памятников надо всегда помнить, что помимо стран — законодательниц мод в искусстве существовало провинциальное искусство, и, наконец, что наряду с подлинными мастерами трудились бесталанные, хотя и старательные ремесленники. Пытаясь восстановить историю человечества, следует говорить о культурных связях Ромея — Италия, а Грецию XI–XII веков отнести к провинциям, так же, как Испанию, Францию и Германию.

Перед вами три изображения бородатых мужчин: «Голова святого» из церкви Сан-Фарон в Мо Meux (Франция), «Голова всадника» с афинского Акрополя, и «Адам», фрагмент статуи из Бамберга (Германия).

Хоть эти произведения созданы в разные века, но бороды у них выполнены в абсолютно одинаковой манере. А ведь способов изображения бороды сколько угодно, десятки, если не сотни.

Например, совсем другой рисунок бороды являет нам «Мужской портрет» II века из Хатры. Поэтому для трех случаев, два из которых относятся к средневековью, а один — к античной Греции, можно сделать вывод об одной школе, то есть афинский Акрополь украшали скульптурами никак не раньше XII века, а могли и позже.

Тремя страницами раньше мы рассматривали произведения по линии № 4, сравнивая работы VI века до н. э. с работами V века н. э. Продолжим, подключив к сравнению работы XIII века, то есть по линии № 5. Это позволит нам сделать вывод, что художники линии № 5 были достойными учениками художников линии № 4.

VI век до н. э., линия № 4. Аполлон Тенейский

XIII век. Дева Мудрая

VI век до н. э., линия № 4. Кора 679

XIII век. Императрица из Магдебурга.

Здесь налицо единство школы: надбровные дуги, нос, волосы в виде «приклеенной» шапочки. Между ними, может быть, лет двадцать или тридцать. Фигуры статичны, движение не передается никак. Но сравнивать эти работы со скульптурами V века н. э., равно как и с работами романского периода, вполне можно.

Отличительные особенности таких масштабных произведений романского искусства, как тимпан портала собора Сен-Лазар д'Отун, тимпан «Видение Апокалипсиса» в Муассаке, рельефы аббатства бенедиктинцев в Везела XII века те же, что в рельефе базы обелиска Феодосия 396 года (канун V века): размер фигуры зависит от значимости, глубина пространства не показана, неестественно расширены глаза, неумело выполнены конечности. Если фигуры изогнуты, они все равно неподвижны и напоминают марионетки, лежащие на плоскости. А вот доска из Барселоны «Явление Иисуса» неизвестного художника XII века обнаруживает уже отпечаток «школы», люди на ней, во всяком случае, стоят на ногах, хотя всякий намек на пространство отсутствует.

Самое поразительное, мы видим естественную последовательность в художественном развитии, сравнивая соседние линии нашей «гармошки-синусоиды», независимо от века.

Это — пример развития от линии № 4 к линии № 5. Мы видим переход к следующей ступени умения, мастерства при одном художественном стиле. А ведь в рамках традиционной хронологии это невозможно, французские и германские художники, как уверяют нас историки-традиционалисты, заведомо не знали античного искусства, и учиться у «древних» мастеров не могли. Поэтому все, что нужно сделать, это сложить «гармошку», и перед нами предстанет единая, «объемная» история искусства.

Но не только шедевры своего времени, но и вполне ординарные скульптуры подчиняются «закону линий».

Диоклетиан и Максимилиан. Константинополь, IV век.

Кора 674. VI век до н. э.

Фигуры с портала собора в Шартре, Франция. Середина XII века.

Так же, как и скульптуры, явно в одно время созданы миниатюры и росписи разных веков по линиям № 4 и 5: средневековые «Комментарии к Апокалипсису», «Священное писание кафедрального собора в Тулузе», «Жизнеописание св. Дионисия», множество других работ романского времени; самые древние росписи этрусских гробниц, дворца в Микенах, на Крите. Различие между стеной, куполом, доской и листом пергамента только в размере.

Например, в трех представленных ниже произведениях рук человеческих: миниатюре Х века (фрагмент), этрусской росписи гробницы VI века до н. э. и фрески саркофага с острова Крит XIV века до н. э. не видно ни тонкости, ни изящества, ни вкуса. Декоративность и выразительность на уровне очень хороших, но детских рисунков. Нужно сказать, что датировка Кносских росписей вообще достаточно условна. Здесь перед нами линия примитивного искусства.

Миниатюра Х века «Крещение Христа». Фрагмент.

Борцы. фрагмент росписи гробницы Авгуров, VI век до н. э.

Роспись саркофага с острова Крит. XIV век до н. э.

«Закон линий» показывает нам совпадение стилей и в таком виде искусства, как мозаика. Повышение мастерства идет от нижних линий к верхним, независимо от традиционных датировок.

При этом разделить раннее средневековье и позднюю античность нелегко. Трудно различить даже произведения, разнесенные на многие века: сравните «Св. Филиппа» IV века из церкви в Салониках, и «Пророка Елисея» 1295 года из Арты. Между ними почти тысяча лет, но мало что изменилось в греческом искусстве!

XIII веком датируется возникновение так называемого «Палеологовского Возрождения», когда якобы возрос интерес греческих скульпторов и живописцев к античности. Произведения этого стиля — мозаики константинопольской церкви Кахриэ-джами (прежнем византийском монастыре Хора), пелопонесской Мистре (церковь Пантанасса) и на Афоне.

«Антики» не знали искусства книжной миниатюры, но создавали изумительные мозаики. Средневековые же художники, владея миниатюрой, и в масштабе стены стремились передать не только сюжетные, но и линейно-колористические ее особенности. И в то же время средневековые мозаики поразительно схожи с даже более изощренным «позднеантичным» искусством этого рода. Мозаики мавзолея Галлы Плацидии в Равенне (ок. 440), церквей Сант-Аполлинаре Нуово, Сант-Аполлинаре ин Классе, Сан-Витале в Равенне (V–VII века) почти не отличимы от византийских работ, несмотря на как минимум пятисотлетнюю разницу между ними.

Похожи на мозаики и миниатюры: «Пророки» из Евангелия Рабулы, выполненная якобы в 586 году; «Никифор Вотаниат и Иоанн Златоуст» 1081 года (обе — линия № 3), и многие другие, по другим «линиям» веков.

Упадок римского искусства (III–IV век) историки и искусствоведы объясняют даже не нашествием варваров, как в случае с этрусками, а внутренним «разложением». Не знаю, что они имеют в виду (возможно, они этого и сами не знают). На самом же деле «упадок» III–IV регрессных веков, если правильно «сложить» гармошку, это — прогресс от XIII к XIV веку. Переходим к линии № 6.

Перед вами портеры царицы Нефертити (Египет) и Мадонны (Италия), Александра Македонского (Греция) и Доброго Пастыря (Рим).

XIV век до н. э.

XIV век н. э.

IV век до н. э.

IV век н. э.

Все они выполнены в разных индивидуальных манерах, но в одном стиле (классическом).

А здесь так и хочется загадать загадку (а отгадку привести в следующем «номере»): в каком веке и где написан этот портрет?

Это портрет девушки из Фаюма, написан он в Египте в III веке. Он мало чем отличается и от работ, найденных в Помпеях (но нарисованных якобы на сто—двести лет раньше), и от портретов художников итальянского «Возрождения» XIV–XV веков, выполненных через тысячу лет.

Я утверждаю: ВСЕ приведенные здесь работы созданы художниками разных стран приблизительно в одно и то же время, в XIV веке или около него, с учетом того, что культура и художественные приемы распространялись в старину от более культурных областей в менее культурные (из Египта в Нигерию, из Византии — в Индию) за года, самое большое — десятилетия, но уж никак не за века.

Когда говорят, что в таком-то веке человечество достигло такого-то художественного уровня, это всего-навсего означает, что указанного уровня достигли люди, владеющие мастерством, носители художественной традиции. На все человечество таких людей может быть несколько десятков тысяч, но они есть в каждой стране, у каждого народа. Из знания и мастерство переходят к ученикам, они не подвержены порче и пропаже, они только увеличиваются.

Предположим, в какую-то страну (в Рим) пришли «варвары» и убили всех до одного художников. Такого не происходило никогда, но предположим. В таком случае, в скором будущем новые художники Рима будут учиться у иностранных мастеров, но общий художественный уровень человечества не понизится.

Предположим еще более ужасную (и еще более невероятную) вещь: художников в один день перебили всех, во всем мире. И в каком-то будущем, близком или отдаленном, люди, совершенно не знающие их секретов, не умеющие ни рисовать, ни высекать статуи, ни складывать мозаики, начали все заново. И теперь, в нашем XXI веке, мы видели бы с вами такую картину: с IX по I век до нашей эры искусство развивается, затем на протяжение какого-то времени новых произведений нет, затем «путь в гору» начинается опять, причем путь самостоятельный, не повторяющий предыдущего, пропавшего этапа.

Но ничего подобного не показывает традиционная история человечества, вот почему я оспариваю ее. Вы подумайте же сами: с I века нашей эры, и по VIII век включительно искусство постепенно деградирует. Не исчезает, чтобы потом снова начать развиваться, как оно подобает естественному процессу, а прогрессивно ухудшается. Будто бы каждый художник учит каждого своего ученика специально делать работу чуть хуже, чем он сам. Потом так делает ученик, в свою очередь став учителем. Это происходит несколько столетий подряд, почти тысячу лет, по всей Европе. Такого процесса — совершенно не может быть, но именно этому учит традиционная история. Хочется спросить ученых: вы сами-то представляете себе, что такое ТЫСЯЧА лет?

И после такого невероятного события, как многовековое «забывание» приемов художественного творчества, ни с того, ни с сего рост начинается снова, с теми же сроками развития тех же школ и стилей, как и в предыдущий «период развития» — с IX по I век до н. э.

Выше приведены два скульптурных портрета. Один из них (фигура святого из композиции «Четверо святых», Флоренция) выполнен в 1414–1416 годах, другой (бюст Аристотеля) якобы копия с оригинала 325 года до н. э. Поражает не только то, что манера исполнения одна и та же, но и чисто портретное сходство. Оригинала, с которого якобы делалась копия, никто никогда не видел, и лично я не усматриваю оснований, чтобы приписывать его древности.

Разумеется, искусствоведы со мной не согласятся. Они заявят, что итальянские мастера XV века, откопав где-то на огородах бронзовый бюст Аристотеля, сделали его мраморную копию, и одновременно быстренько научились манере древних мастеров — потому-то столь схожи эти работы. Понятно, школа искусствоведения тоже развивалась не один год, ею наработаны свои приемы и доказательства. Но, спрашивается, куда же делся бронзовый оригинал? И кто удостоверил его древность? И что же нам делать с предшествующими «линиями веков», которые тоже показывают повторение в средневековье стиля «древних греков», при том, что в XI–XIII веках никто греческих «оригиналов» не откапывал?

Если же сложить «гармошку», эту нашу чудесную синусоиду, то бюст Аристотеля окажется выполненным в 1325 году, за девяносто лет до статуи святого из композиции «Четверо святых», а не за тысячу семьсот сорок лет до нее. И такая дата логичнее, понятнее, и не скрою своего отношения — приятнее. То есть душой ее принять проще.

Возможно, этот бюст и откопали после Великой чумы.

Надеюсь, когда-нибудь в музеях в пояснительных табличках к экспонатам будут указывать не только традиционную дату создания, но и дату по Новой хронологии. Тогда в Венском музее появится надпись: «Портрет Аристотеля. Ок. 325 года до н. э. По НХ 1325 год». А посетители музея пусть решают сами, какая дата «лучше».

Как пример повторения стилей в разные эпохи рассмотрим приемы изображения складок одежды, и обнаружим, что романские, готические и «возрожденческие» складки с одинаковой последовательностью встречаются во всех «эпохах», которые можно назвать «ветвями» нашей синусоиды, восходящими и нисходящими.

Романские складки отличаются простотой и орнаментальностью, и это вызвано тем, что художник еще не умеет передавать объем фигуры, он также неумело показывает и объем ткани.

VI век до н. э.

V век до н. э.

VI век н. э.

IX век н. э.

Готическая складка более свободная, пластичная, может передавать объем скрытой под ней фигуры. Художник способен рисунком складки передать эмоциональное состояние изображаемого героя.

V век до н. э.

IV век н. э.

XIII век.

XIII век н. э.

Мастера эпохи Возрождения прекрасно владеют сложным искусством драпировки изображаемых в разнообразных позах людей. Струящиеся, обтекающие фигуру складки одежды подчеркивают анатомическое строение тел.

V век до н. э.

II век н. э.

XV век.

XV век н. э.

И вот мы видим, что известным античным периодам искусства, как то: архаика, классика и высокая классика, отлично известны средневековые стили — романика, готика и Ренессанс.

Но тут я должен сказать о некоторых дополнительных странностях традиционных датировок. Прежде всего, вы видите, что гениальный Фидий (V век до н. э.) явно опережает свое время. Почему историки поселили его в минус V век? Ему самое место в минус III веке, что соответствует XV веку н. э. Видимо, имелся какой-то средневековый документ, якобы копия античного манускрипта, в к отором упомянут некий «Фидий», изваявший Нику (или Ириду). И вот, найдя фигуру женщины с крыльями, назвали ее Никой (или Иридой) и приписали Фидию. А одновременно с ним упомянут кто-то, чьи даты жизни, как думают историки, им известны. Так, в самом деле, создавалась хронология.

Я вновь и вновь подчеркиваю, что разница в триста, четыреста и т. д., вплоть до полутора тысяч лет не берется искусствоведами в расчет, словно жизнь и человеческая мысль были заморожены на несколько столетий, и мало того, будто она была вынуждена бесконечно повторять один и тот же путь.

Затем, в произведениях византийского искусства от IV по XI век трудно найти разницу, впечатление, что несколько столетий подряд не было здесь вообще никакого развития. Поздняя античность и ранее средневековье как будто смыкаются. Как и в случае с Фидием, датировка событий и жизней людей основывается на сомнительных документах (которым историки безусловно верят), а не на анализе манер, стилей, приемов, применявшихся в художественном творчестве, моде, военном деле или ином виде человеческой деятельности.

Между тем, наука не должна основываться на вере, это прерогатива совсем другого общественного института. Наука История обязана постоянно, с появлением новых методов исследований, подвергать свой предмет проверке. Но этого не происходит.

IV век н. э.

IV век н. э.

VII век.

Упомянутую выше «замороженность» искусства можно проиллюстрировать сходством стилей вполне языческого, позднеантичного произведения IV века «Голова Азии» (мозаика «Четыре сезона», Северная Африка), мозаики конца IV века «Онисифор» (купол церкви св. Георгия в Салониках) и работы IX века «Силы небесные» (мозаика храма Успения в Никее). Нужно также отметить некий «прогиб» между IV и IX веками: произведения V–VIII веков явно хуже по исполнению. Да и «Силы небесные», судя по качеству и по дальнейшему развитию мозаики, следовало бы отнести к XIII веку.

Мы здесь видим, кстати, что художники одной и той же школы и одного периода украшают храмы разных религий. Творчество, художественные произведения, вот что объединяет античное с церковно-христианским. А в разные эпохи это творчество попало «благодаря» негодной хронологии.

Точно также достаточно надуманы утверждения, что христианская церковь не одобряла светского искусства, а христианские цари его запрещали. Светские произведения создавались во все времена, они просто отброшены в античность той же хронологией!

Митра. Центральная часть рельефа. Ок. 200 года. Линия № 6–7 «римской» волны синусоиды.

Сравнивая стили искусства разных веков, нельзя забывать и о различиях и сходстве в стилях искусства одного века, но разных стран. Скажем, франко-германская и северо-итальянская скульптура стилистически близки, хотя в XIII–XIV веках мастера Франции и Германии превосходили скульпторов северной Италии по мастерству исполнения, а с XV века — нет. Это будет нужно учитывать, когда мы перейдем к рассмотрению линий веков № 8 и 9.

Что из себя представляло франко-германское искусство XIII века? На примере статуй св. Маврикия и св. Иннокентия из собора в Магдебурге мы видим: пропорции тел неверны, какая-либо мимика отсутствует, конечности бесформенны; свою неспособность сделать из камня человеческую фигуру автор постарался скрыть за орнаментальным началом, которое он активно привнес в изображение. Работа в высшей степени ремесленная. Не далеко от нее ушли и фигуры апостолов в хоре того же собора. Но апостолы уже похожи на людей, а не на гномов, проработаны борода и волосы на голове, руки и ноги имеют пальцы, а одежда — складки.

Таковы все скульптуры XII–XIII веков, например, статуи-колонны фасада собора в Шартре, южного фасада собора в Бурже и западного фасада собора в Анжере, или фигуры церкви Сен-Жермен Д'Оксерруа. Фигуры то вытянуты, то укорочены, изображения рук чаще всего беспомощны, головы неподвижны, и все в целом напоминает плохие надгробия.

Наконец, в фигурах композиций «Распятие» собора в Хальберштадте и «Встреча Марии и Елизаветы» собора в Амьене появляются повороты голов, движения рук, ранее прижатых к туловищу. Художник явно пытается передать эмоции с помощью мимики. Скульптуры «Золотых врат» во Фрайбурге и на портале собора в Реймсе имеют уже более естественные пропорции, сходство с человеческой фигурой, есть намек на контрапост.

То же можно сказать и о работах итальянца Джованни Пизано «Пророчица Мириам» и «Сивилла» (1284–97), хотя в этих фигурах, как и в «Надгробии императрицы Маргариты Брабантской», есть еще некоторая угловатость, присущая готической скульптуре вообще. Его «Пророк Моисей» и «Пророк Исайя» (1280–90) схожи с головой пророка с южного фасада собора в Страсбурге (1220–30), являясь ее новым воплощением со значительно большим мастерством.

Синагога. Автор не известен. Статуя с южного портала собора в Страсбурге. Германия, 1230 год.

Джованни Пизано. Мадонна с младенцем. Баптистерий в Пизе. 1284.

Северо-итальянская скульптура XIII века отстает от немецкой и французской. Национальные школы еще не развиты, итальянцы стремятся подражать мастерам других европейских столиц, но те постоянно «уходят вперед».

Из двух показанных здесь произведений немецкая скульптура (слева) выполнена более чем на полвека раньше итальянской (справа), но насколько выше мастерство художника в проработке деталей!

Другое свидетельство превосходства франко-германского искусства XIII века — сравнение с французскими скульптурами примитивных статуй надгробия Генриха VII из Пизы работы Тино ди Камаино. Без сомнений, голова статуи Христа и голова статуи св. Фомы (1250–60) с северной башни Реймского собора во Франции своей определенной живостью, каким-то весельем намного превосходят упомянутого скульптора. А ведь от современника Бокаччо можно было ожидать большего!

Как видим, французская статуя качественнее, художественнее, хотя и выполнена тоже на полвека раньше итальянской.

Тино ди Камаино. Император Генрих VII с придворными. Пиза. 1315.

Фигуры с западного портала Реймского собора. 1250–1260.

При этом франко-германские работы остаются в большой степени примитивными. Включенные в композицию «Врата Адама» юго-восточного портала собора в Бамберге XIII века редкие для готического искусства обнаженные тела неуклюжи, они выполнены чрезвычайно наивно, с застывшими лицами. И хотя находящиеся рядом фигуры императрицы Кунигунды и апостола с крестом наделены человеческими чувствами, все же ритм складок в их одежде очень прост, кудри персонажей решены предельно условно.

Статуя всадника в интерьере собора в Бамберге (1237) и созвучный ему «Король» из Реймского собора того же времени своей однобокой сосредоточенностью прекрасно передают суровые будни рыцарской жизни. Прямолинейность французских и немецких скульпторов приводит к нарочитой эмоциональности «Улыбающегося ангела» с западного фасада собора в Реймсе, статуи ангела в «Благовещении» из Бамберга, а также «Дев мудрых» и «Дев неразумных» (1240–0) с северного портала этого собора.

Конная статуя Кангранде делла Скала. Верона, 1330.

Статуя всадника. Собор в Бамберге. XIII век.

Искусственность поз, утрирование эмоционального состояния, общая статичность, скованность робких движений не была преодолена в XIII веке скульпторами Европы.

Зато конные статуи Кангранде делла Скала (1330) из Вероны и с надгробия Мастино делла Скала (1351) отражают дух Средневековья, еще не потревоженного Ренессансом. И все же выполненные на полвека раньше конные статуи Германии — живее.

С середины XIV века началось расхождение в развитии франко-германской и северо-итальянской скульптуры, формирование национальных школ ваяния. Это было связано со значительным сокращением культурных контактов, ограничением передвижения по Европе, вызванных страшной эпидемией чумы «Черная смерть» 1348–49 годов.

До этого северо-итальянское искусство находилось под влиянием более развитого франко-германского, чье превосходство происходило по вполне понятным причинам: франко-германский мир имел политический приоритет в Европе. Но в момент сокращения контактов из-за чумы на северную Италию стало оказывать более сильное влияние искусство Византии и южной Италии, многие образцы которого ныне ошибочно относят в глубокую древность.

В дальнейшем быстрое развитие итальянского искусства этого периода историки приписали тому, что итальянцы отыскали чудесные античные скульптуры и стали им «подражать». На самом же деле расширение художественного кругозора, вовлечение в сферу культурных интересов новых регионов привело к тому, что уже в начале XV века скульпторы и художники северной Италии превзошли по мастерству своих немецких и французских коллег.

Нанни ди Банко. Евангелист Лука. 1408–15.

Святой Петр. Собор в Регенсбурге, Германия. 1400–20.

Скульптурная группа «Четверо святых» (1415) Нанни ди Банко по расположению и композиции напоминает еще статуи с порталов готических соборов XIII века, но фигуры наполнены большим психологизмом. Они величаво спокойны, лица серьезны, эмоциональность присутствует в скрытой форме. Его же «Евангелист Лука» (1408–15) отличается благородством, задумчивостью, естественностью позы.

В то же время скульптуры немецких мастеров, например «Оплакивание» (1400) и другие, поражают болезненной эмоциональностью, подчеркнутым натурализмом, оригинальностью в трактовке складок одежды. В Германии XV века главной остается задрапированная, одетая фигура. Итальянские же мастера старательно изучают анатомию, используют в скульптурах мотив обнаженной фигуры. У итальянца за одеянием чувствуется живое тело, в немецкой скульптуре как бы оживляется само одеяние, «диктуя» телу движение.

В Германии много и охотно ваяют скульптуры, сравним одну «Мадонну с гранатом» (1407–08) Яконо делла Кверча с немецкими мадоннами. Творение итальянца отличает эмоциональное спокойствие, точные пропорции тела, естественность посадки фигуры.

Якопо делла Кверча. Мадонна с гранатом. 1407–08.

Крумловская мадонна. Вена. 1400.

«Торуньская Мадонна» поглощена игрой с младенцем, его движение нарушает равновесие композиции, складки одеяния вносят дополнительную эмоциональность. Поза стоящей «Крумловской Мадонны» еще более вычурна, она изогнулась всем телом, удерживая ребенка, ее задумчивость противоречит беспокойным ритмам света и тени в складках одежды, оставляющей открытыми только шею и руки.

Лука делла Робиа. Поющие дети. Собор Санте Мария дель Фьоре, Флоренция. 1431–38.

При всей несхожести итальянской и немецкой школ очевидно, что эти произведения принадлежат одной исторической эпохе, что явно следует из общей структуры возвышенно-приземленного образа Богоматери, такого же, как «Св. Рок» Фейта Штосса из Флорентийской церкви Аннунциата.

Точно так же принадлежат одной эпохе раскрашенная деревянная скульптура 1438 года «Иоанн Креститель» работы Донателло и полихромные скульптуры Фейта Штосса (1477–89) на Краковском алтаре. Похожие статуи фигурировали в католических храмах Германии, Франции и Италии.

Фейт Штосс. Краковский алтарь. Успение Марии. 1477–89.

Однако немцы остаются неумелыми в изображении обнаженного тела и через сто лет. Примером тому — фигуры Адама и Евы Тильмана Рименшнейдера (1491–93).

Даже Лукас Кранах в таких картинах, как «Венера и Амур» (1506–09) и «Адам и Ева» (1537) не продвинулся вперед в этом направлении. Можно предположить, в этом сказывался и протест против возвышенности католического искусства XVI века. Хотя методы более художественного изображения тела уже наработаны, художники — как, например, Ян Госсарт в картине «Грехопадение. Адам и Ева» (1520), продолжают придавать фигурам подчеркнуто-утрированные движения.

Эта работа выполнена через полвека после итальянских «Поющих детей». Ситуация поменялась: теперь франко-германские мастера отстают от итальянских.

Микельанджелло. Давид. Конец XV века.

Тильман Римменшнейдер. Ева. Вюрцбург. 1491–93.

Болезненные тенденции с еще большей силой дают знать о себе в творчестве Матиса Грюневальда, в алтаре монастырской церкви св. Антония. Его «Оплакивание Христа» (1512–16) и «Мертвый Христос» (1526) Россо — два полюса католического искусства.

Матиас Грюневальд. «Оплакивание Христа». 1512–16.

«Изенгеймский алтарь» Грюневальда — вершина поздней средневековой немецкой живописи. Но можно сказать, в рамках германского искусства он хорош не потому, что хорош, а потому, что германский, и сделан в ином ключе, нежели итальянские работы. Определенный застой, некая «болезненность» творчества здешних мастеров в XV веке — следствие культурной самоизолированности Германии этого времени. Стремление к этническому самоосознанию процесс естественный, приведший повсеместно к созданию национальных школ, но первоначально это выразилось в германских землях именно в самоизолированности, возвышении «своего» против «чужого».

В таких скульптурах, как «Мария» (1437) из церкви в Ландсберге Ганса Мульчера, «Мадонна» из алтаря собора во Фрейзинге (1443) Якоба Кашауэра, «Мария» из алтаря в Блаубойрене (1483–94) Григора Эрхарта, «Мария с младенцем» (1515–18) Ганса Лейнбергера сила художественной традиции оказывает отрицательное действие на мастерство. Приземленность образа преодолевается в какой-то степени лишь к концу XV века.

Причудливо расписанная «Мария» (1515–18) Ганса Лейнбергера, с печально-мечтательным взором, S-образно изогнута подобно готическим статуям, но она скорее напоминает немецкую герцогиню времен Реформации, чем небожительницу. Северное Возрождение, ярким представителем которого был Альбрехт Дюрер, сдержано в своем развитии в силу целого ряда политических причин.

Немецкие скульпторы и в 1480-х годах оставались в сетях средневековой схоластики, что видно на примере Эразма Гессера. Вымученные движения, уродливые ступни ног, покатые плечи, превращающие фигуры Марии и Иоанна лишь в подобие человеческих тел, говорят об «отсутствии благородства и высокой души» (Стендаль).

Алтарь из монастыря в Цветле (1516–25) так же далек от «Сикстинской мадонны» Рафаэля, как и византийские мозаики VI века из церкви св. Виталия в Равенне. Говорить здесь о духовной активности действующих лиц, значит смеяться над здравым смыслом.

В искусстве рельефа немецкие скульпторы XV века свободно создают сложные многоплановые композиции, такие, как «Тайная вечеря», «Моление о чаше», «Взятие Христа под стражу» Фейта Штосса (1499). Однако их многофигурность, традиционная для средневекового искусства, иного характера, чем в рельефах итальянских мастеров Гиберти, Донателло, Франческо ди Джорджо.

Гиберти. История Иосифа. Рельеф двери баптистерия во Флоренции. 1424–52.

Фейт Штосс. Алтарь с «поклонением младенцу». Бамберг. 1520–23.

Немцы избегают сложных пространственных построений, можно предположить, что они познакомились с научной перспективой на сто лет позже северо-итальянцев. Между произведениями, которые вы видите на этой странице — сто лет! Фигуры на рельефах Штосса сгрудились на небольшом пространстве, им тесно, и мы можем видеть это также и на створках «Гентского алтаря» Ван Эйков (1432), и на картине Иеронима Босха «Несение креста» (1515–16).

Алтарь с «Поклонением младенцу» (1520–23) Фейта Штосса включает в композицию весьма осторожные попытки изобразить пейзаж, что довольно странно. В то время пейзаж был исключительной прерогативой живописцев, и включался в композиции только как один из элементов. Справедливости ради надо сказать, что и у живописца Дюрера мы не найдем таких пейзажей, как у Питера Брейгеля в 1560-х годах, после которого произошел поворот к чисто пейзажной живописи.

Ян Госсарт. Нептун и Амфитрита. 1516.

Идеальные образы мужчины и женщины с гравюры Дюрера 1504 года, послужившие примером для «Нептуна и Амфитриты» Яна Госсарта (1516), полнее выражают себя в величественных образах королей Артура и Теодориха, графа Альбрехта Габсбурга, герцогини Кунигунды и Цимбурги Мазовской (1512–16) из дворцовой церкви Инсбрука.

Со временем творческие контакты между регионами Европы возобновились. В творческих замыслах итальянцев, например, Антонио Риццо в его «Адаме» и «Еве» (1485) из дворца Дожей в Венеции, опять сказывается франко-германское влияние.

Вера католиков эпохи Возрождения позволяет Жану Фуке использовать яркое декоративное решение с красными и синими ангелами в «Мадонне с младенцем» (1450). Чувственность сексуального оттенка в этом произведении причудливо переплетена с холодной отстраненностью позднесредневекового искусства.

Эти черты характеризуют живопись школы Фонтенбло начала XVI века, например, картину «Герцогиня де Виллар и Габриэль д'Эстре», выполненную в стиле Клуэ.

Двустороннее влияние северо-итальянского и франко-германского искусства приводит к интересным, порой неоднозначным результатам. Но надо определенно признать, что сходство северо-итальянского искусства с греко-римским тысячелетней, а то и двухтысячелетней давности теперь гораздо больше, чем с современным ему немецким искусством.

Жан Фуке. Мадонна с младенцем. Франция. Ок. 1450.

Школа Фонтенбло. Герцогиня де Виллар и Габриэль д'Эстре. Франция. XVI век.

Я уже несколько раз показывал синусоиду, или «гармошку» веков, по девяти линиям которой легко найти совпадения стилей разных видов искусств. Пришла пора усложнить синусоиду. Дело в том, что некоторые исторические эпохи — например, Римская — «вписаны» в историю с иным шагом, со сдвигом относительно стандартной греческой схемы на четыре с половиной века. Причем, когда, по мнению историков искусства, римская империя «загнивала», но до перехода Рима под власть Одоакра и затем Византии, происходит явный сбой в развитии искусства. В результате III век н. э. «разложился» на три линии регрессного характера:

Левая нисходящая ветвь стандартной «греческой» синусоиды здесь как бы обрезана, потому что она не такая уж стандартная, и даже вовсе не греческая, а египетско-критская, но об этом поговорим позже. А пока вернемся к теме этой главы, сравнению северо-итальянского искусства с античным греко-римским, учитывая эту дополнительную сложность.

Вот как развивалась история итальянского Возрождения, по мнению Стендаля (1783–1842), автора не только всемирно известных романов, но и таких работ, как «История живописи в Италии»:

«У Николо Пизано явилась мысль подражать античности. Чимабуэ и Джотто начали копировать природу. Брунеллески дал перспективу. Мазаччо воспользовался всем этим… и внес в живопись экспрессию. После него внезапно появляются Леонардо да Винчи, Микельанджело, Фрате и Андреа дель Сарто».

В XII веке греческими мастерами были выполнены обширные мозаичные циклы в Венеции и на Сицилии. Таким образом, Италия средневековой поры обладала высокими живописными традициями. Однако новые тенденции (мода на античное) наметилась, прежде всего, в скульптуре, а не в живописи. Николо Пизано, выходец с итальянского юга, принес оттуда эту моду в города средней Италии.

«Николо Пизано… выработал в себе стиль, имеющий много общего со стилем хороших античных статуй, особенно в лепке голов и манере передавать складки одежды».

(Стендаль)

Этот свой стиль Пизано, похоже, вырабатывал, учась исключительно у давно умерших антиков. Современных ему учителей-скульпторов он в Южной Италии и Сицилии не нашел бы. Ныне искусствоведы плохо представляют себе, что за скульпторы работали в Палермо. Стендаль отмечает, что и о живописи в Неаполитанском королевстве сказать нечего. Так что, к сожалению, о скульптуре и живописи южной Италии не только предшествующего Возрождению периода, но и самой эпохи Возрождения нам почти ничего не известно.

Однако напомню, что в Средние века Южную Италию называли «Великой Грецией», значительная часть населения была греческой, а феодальные государства на территории Греции, наоборот, рассматривались как колонии южно-итальянских правителей.

Так был ли Николо Пизано уникальным явлением для искусства южной Италии? Или стиль всех южно-итальянских скульпторов свидетельствует о «вдруг вспыхнувшем» интересе к греческой античности? Или, наконец, рассмотрим версию, что первоначальная «античность» была выработана непосредственными предшественниками Пизано, скульпторами XI–XIII веков, да и сам он — тоже «антик», перешедший с юга на север Италии?

На юге Италии, хоть и жили здесь грекоговорящие люди, носители греческой культуры, все же владычествовали выходцы из европейских княжеских домов (Фридрих Гогенштауфен, Карл Анжуйский и др.), не имевшие тесных связей с остальной Европой и не очень озабоченные ее делами. Европейцы XI–XIII веков имели интерес и в Греции, и на Балканах: через эти земли они совершали Крестовые походы, так мало того, устроили здесь модные курорты. И уже в конце этого периода истории крестоносцы Европы установили над Грецией и прилегающими землями свое военное и политическое господство.

О предшествующем периоде (VI–X век) вот что сообщает историк Ф. Грегоровиус в своей «Истории города Афин в средние века»:

«Что касается собственно города Афин, то его судьбы в эту эпоху (средневековье) покрыты таким непроницаемым мраком, что было даже выставлено чудовищнейшее мнение, которому можно было бы и поверить, а именно, будто Афины с VI по Х век превратились в необитаемую лесную поросль, а под конец и совсем были выжжены варварами».

«Город обезлюдел, обеднел, его морское могущество и политическая жизнь угасла так же, как жизнь и во всей вообще Элладе… Славу же за современным (средневековым) городом обеспечивают не столько мудрецы, сколько торговцы медом». «Мы не имеем фактических доказательств в пользу существования в Афинах ни школ, ни общественных библиотек. Тот же мрак покрывает гражданское устройство города Афин в данную эпоху».

«Ни история, ни предание не нарушают для нас безмолвия, окутывающего судьбы достославного города. Это безмолвие настолько непроницаемо, что тот, кто исследует следы жизни знаменитого города в описываемые столетия, радуется, словно открытию, когда натыкается хотя бы на ничтожнейшие данные, вроде приводимых в „житии“ св. Луки о том, что чудотворец посетил Афины».

С. И. Валянский и Д. В. Калюжный замечают по этому поводу: «Отчего же такое „безмолвие“? Да оттого, что греческие хронисты средневековья (Фукидид, Ксенофонт и другие) вместе со своими хрониками и всей историей были „выкинуты“ на столетия и столетия в прошлое!.. Кстати, „фукидид“ в переводе значит „подаватель кадила“, дьячок — откуда такое имя у древнего грека?»

Затем эту дикую, «необитаемую» землю взялись окультуривать пришельцы из Западной Европы.

В 1204 году крестоносцы направили свой удар на Константинополь. Византийская империя была разгромлена. На ее землях итальянские и французские захватчики образовали так называемую Латинскую империю. На греческом архипелаге были созданы республики венецианского типа; материковая Греция досталась французам. И хотя Латинская империя пала уже в 1261 году, когда сторонники православия вернули себе Константинополь, сама Греция оставалась протекторатом еще долгое время. Так, Ахайское княжество на Пелопоннесе просуществовало под культурным европейским влиянием и протекторатом Западной Европы двести двадцать семь лет.

В Эстивах стоял прекрасный, покрытый фресками замок, в котором, как полагают некоторые исследователи, «творил граф Сент-Омер (Sent-Homer), автор героических поэм о былых войнах и о дальнем, полном приключений плавании крестоносцев под водительством отважного царя Итаки Одиссея… Он писал на старофранцузском языке, но греческий тоже был в ходу».

Ф. Грегоровиус:

«Новую историю для Греции открыли именно латины, и новая история эта оказалась почти такой же пестрой, как и древняя… Венецианские нобили, жаждавшие приключений, пустились в греческие моря, изображая из себя аргонавтов XIII века… При дворе Феодора II жил знаменитый византиец Георгий Гемист (Плетон), воскресший античный эллин».

Но, точно так же, как и греческая история VI–X веков, история франкских крестоносных государств на территории Греции тоже имеет громадные пробелы из-за «недостаточности исторических документов». Это просто поразительно!

Всем всё известно об истории «древней», но совсем неизвестно, что было вслед за ней, и лишь немного — что было непосредственно перед «возрождением» этой «древности»! В современной десятитомной «Всемирной истории» событиям в средневековых Афинах уделено лишь три строки мелким шрифтом в сноске. И десятки страниц — истории «Древней» Греции!..

После того, как к власти в Константинополе пришли турки (в 1453 году) Греция вообще выпала из сферы интересов Европы. История ее мифологизировалась, а хронология, составленная Скалигером, закрепила миф. Если же перейти от мифа к реальности, то скажу вам вот что: развитие искусства — процесс последовательный, и Николо Пизано, конечно, непосредственно учился у античных «древнегреческих» мастеров и продолжал развивать их творчество. Только этим объясняются стилистические параллели между его произведениями, и работами якобы «древних», а на деле — современных ему художников.

Рельефы кафедры баптистерия в Пизе работы Николо Пизано отличает усложненность композиции при ясной объемности форм каждой отдельной фигуры, четкий ритм складок в одеждах евангельских персонажей. Эти произведения 1260 года (линия № 5) действительно схожи с рельефами алтаря Гнея Домиция Агенобарба сотого года до н. э., или с надгробной стеллой «Супружеская чета» середины I века до н. э. из Капитолийских музеев (линия № 5 «римской» волны).

Николо Пизано. Рельеф кафедры баптистерия в Пизе. 1260. Линия № 5.

Добрый пастырь. Рим. Деталь рельефа саркофага. IV век.

Никто не знает, какие «античные скульптуры» были знакомы Николо — Стендаль упоминает саркофаги, находившиеся в Пизе — но его стиль напоминает надгробие Ктесилея и Феано из Афин якобы IV века до н. э., а также метопы храма Геры в Селипунте V века до н. э. и статую Зевса с восточного фронтона храма Зевса в Олимпии (линии № 5 и 6 «греческой» синусоиды). Разница только в том, что некоторые метопы выглядят более архаично, хотя в целом греческие скульпторы свободнее владеют материалом, их работы отличаются более раскованной передачей обнаженного тела, усложненным ритмом складок одежд при большей ясности и чистоте композиций. То есть надо понимать, что они изготовлены одновременно, но в разных странах.

Стилистическое совершенство таких простых композиций, как «Процессия девушек» или «Стоящие мужчины» (фрагменты зофора восточной стены Парфенона) работы неизвестного скульптора круга Фидия, (440–435 до н. э.), еще недоступно Николо Пизано. Но я уже отмечал, что Фидия «поместили» в V век до н. э. совершенно зря; ведь получается, что он никаким образом не повлиял на развитие искусства в самое ближайшее к нему время, до его уровня художники дошли только двести — триста лет спустя.

Для примера: Н. И. Кибальчич и С. П. Королев оба «сиживали», и оба занимались в камере разработкой реактивной техники. Наука от одного до другого развивалась прогрессивно. Однако, вспомнил ли бы кто-нибудь о Кибальчиче, если бы он рисовал свои «ракетные» откровения ПОСЛЕ того, как Королев запустил ракету в космос? Так вот, Фидий в V веке до н. э. все равно, что Королев в XVII веке н. э.

Возвращаясь же к истории Николо Пизано, скажу, что он, как и идущий вслед за ним Арнольфо ди Камбио в «Мадонне с младенцем» и аллегорической фигуре с фонтана в Перудже (1280), только приближаются к стилистике греко-римской скульптуры.

«Надо ли говорить, что приблизиться к античному искусству он так и не смог. Его слишком укороченные фигуры, его запутанные благодаря изобилию персонажей композиции говорят скорее о затраченном труде, чем об успешности этого труда» (Стендаль).

Стоило бы задаться вопросом: кто у кого учился, Николо Пизано у скульпторов «круга Фидия», или же наоборот. Но рассмотрение таких вариантов возможно, только если отказаться от традиционной хронологии.

Рельефы кафедры собора в Пизе работы Джованни Пизано 1300 года менее схематичны, сложнее по композиции, но страдают тем же недостатком, что подмечен Стендалем у его отца: запутанностью, граничащей с вычурностью. Это совершенно не свойственно греческой скульптуре, которая даже при передаче сложных разнообразных движений сохраняет композиционную простоту, но зато характерно «более поздней» римской скульптуре (вспомните «римскую» волну нашей синусоиды). О простоте греческой и вычурности римской скульптуры можно судить, сравнивая фризы Мавсолея в Галикарнасе 350 года до н. э. с запутанными, трудно воспринимаемыми рельефами колонны Марка Аврелия в Риме (180–190), или саркофаги с изображением мифа об Оресте (130–135) с «Битвой с галатами» (160–170).

«У Джованни Пизано помощником… и учеником был некий Андреа Пизано, который, поселившись впоследствии во Флоренции, украсил статуями собор и церковь Сан-Джованни. Андреа создал знаменитую школу, из которой вышли Донателло и Гиберти».

(Стендаль)

Мадонну с младенцем из Орвьето (1340) работы Андреа Пизано отличает от подобных работ Джованни «Мадонна делла Чинтола» (1312) и «Мадонна с младенцем» из Падуи (1305) стремление к пластической лепке вместо графической прорисовки. Фигура становится подвижной, подчеркнут хиазм (изображение человеческой фигуры, опирающейся на одну ногу). За одеяниями девы Марии и младенца Христа чувствуется тело, а руки и головы изваяны очень убедительно.

Это напоминает мастерство Поликлета, хотя Андреа не так виртуозен, как грек в его «Раненой амазонке» (440 до н. э.), и ближе к статуе Авла Метелла 100 года до н. э.

Сходство между «Мадонной с младенцем» (1296–1302) Арнольфо ди Камбио и такими «древними» произведениями, каковы этрусская скульптура «Голова мальчика» и так называемый «Капитолийский Брут» III–II веков до н. э., а также с «Мужской головой из Фьезоле» II века до н. э. очевидно.

Статуя Ливии из виллы Мистерий в Помпеях.

Арнольфо. Мадонна с младенцем.

Сравнение же «Мадонны с младенцем» Арнольфо (конец XIII века — начало XIV века) с «Портретом девушки» с Виллы Альбани или со статуей Ливии из виллы Мистерий в Помпеях (конец I века до н. э. — начало I века н. э.) наводит на мысль, что статуи были изваяны с одной модели, сначала девушки, а потом женщины, располневшей после родов. Сходство психологического состояния потрясающее. Их сближает не только инкрустация глаз, но общность в способе передачи эмоционального состояния.

Здесь вслед за Стендалем мне следует перейти к живописи XIII–XIV веков, в том числе к мозаике. Дело в том, что у мозаики этого периода, похоже, совсем иная история, нежели у скульптуры. Они как будто бы развивались, ничего не зная друг о друге. Скульптура опиралась на «античный» опыт, мозаика же «выполняла» задачи религиозного просвещения. Между тем, мы можем легко сравнивать росписи античного Рима с мозаиками средневековой Италии и Византии.

Ниже вы видите произведения разных веков, но приблизительно одного художественного уровня. Они явно очень близки, а разница объясняется причинами географическими. Сицилия в культурном отношении стояла выше Рима. Можно смело сделать вывод, что римская роспись выполнена в XIII веке н. э. Кстати, надо учитывать, что разница между веками может составлять лишь несколько лет.

Исаак и Исайа. Мозаика собора в Монреале (Сицилия). XII век. Линия № 4.

Подвиги Геракла. Деталь римской мозаики. Традиционно датируется III веком, хотя «правильнее» было бы отнести ее к IV веку, линии № 5.

По поводу мозаик собора Св. Марка в Венеции (XIII век) Стендаль писал:

«Мозаики были выполнены константинопольскими греками. Эти-то художники, отвратительные произведения которых сохранились еще до нашего времени, послужили образцом для итальянских ремесленников, изготовлявших мадонн для верующих всегда по одному и тому же шаблону, изображая природу лишь для того, чтобы ее искажать».

Эта работа действительно беспомощна. В том же стиле выполнены мозаики на юге Италии в Монреале и Палермо. Но мозаика пола Базилики епископа Феодора в Аквилее IV века еще хуже. Ужасна и голова гладиатора из терм Каракаллы. Это все произведения одной линии веков, № 5.

Но мозаика «Христос — солнечное божество», изображающая Спасителя на колеснице Аполлона 270–275 годов, «Сельские работы» из Шершеля III века, «Осень, жертвоприношение» из виллы Константина в Антиохии (330), «Охотники с пойманным вепрем» с Сицилии того же года, «Добрый пастырь» из Базилики Феодора IV века, уже показывают стремление авторов к передаче различных действий, внимательном отношении к мелочам, их пристальный интерес к природным явлениям. Они изготовлены раньше беспомощных работ XIII века (если следовать традиционной хронологии), но одновременно, хоть и в разных местах, если посмотреть на стандартную «греческую» синусоиду: это та же линия № 5.

Осень: вспашка и сев. Деталь мозаики. IV век. Национальный музей античности Сен-Жермен-ан-Лей, Франция.

Сотворение мира Миниатюра. Франция. XIII век.

Миниатюра с французской рукописи XIII века со сказочными приключениями Александра Македонского.

А мозаики «Гимнастки» (Сицилия, ок. 350) и «Состязание в питье между Вакхом и Геркулесом» из Антиохии III века, я бы сказал, предвосхищают «Дионисийские мистерии» из Помпей и «Брачную церемонию» с Эквилинского холма в Риме, хоть те и датированы I веком до н. э., как и мозаика «Пейзаж в долине Нила» из святилища Фортуны Примигении в Палестрине.

Св. Франциск кормит птиц. Фрагмент фрески. Италия. 1260–80.

Эти мозаики III и IV веков имеют много схожего с работами греческих мастеров XII–XIII веков в соборе Сан-Марко «Геракл и кабан», «Св. Георгий», «Архангел Гавриил», «Геракл и олень» и также «История Ноя и всемирного потопа», «История Моисея» и другими.

Манера исполнения и тех и других произведений ближе к графической, чем к живописной. Различен подход к изображению одежд, композиции греков более схематичны, однако в неуклюжести поз, непропорциональности фигур, примитивной трактовке чувств, а точнее в наивном отсутствии эмоций как таковых, есть много общего.

Все эти качества присущи и итальянской живописи XII века. Она, как и должно быть, предвосхищает в своем развитии мозаику — но только в том случае, если мы это развитие будем прослеживать по «линиям веков», а не по традиционной хронологии. Если же оставаться в рамках обычных представлений, то вывод получится, как у Стендаля, рассуждающего о живописи Италии XII века (линия № 4): «Что касается живописи, она оставалась далеко позади мозаики, а тем более скульптуры». Вывод неверный, если следить по линиям веков.

Динамика развития художественных начал по нашим «линиям веков» одинакова. За один и тот же промежуток времени «римские» и средневековые художники достигли одинаковых успехов. Как видим, рисунок по линии № 5 намного превосходит описанное Стендалем. О произведениях живописи начала XIII века он пишет:

«…Фигуры меньше натуральных размеров, рисунок ужасающе сух, пальцы — необыкновенной длины. Тем не менее, в лицах видно выражение скорби, умело переданы складки одежды, видна тщательная работа над обнаженными частями тела, значительно превосходящая искусство греческих мастеров той эпохи… заметны некоторые признаки светотени, и все произведение в целом лишь своими пропорциями уступает распятию… которое приписывается Чимабуэ».

Каваллини. Страшный суд. Детали фрески. 1293.

Описывая «Мадонну со святыми» Чимабуэ (1285), Стендаль замечает: «Рисунок у него менее, чем у предшественников, изобилует прямыми линиями; одежды имеют складки». Но и работы Чимабуэ, и фреска другого мастера того же времени Каваллини «Страшный суд» и мозаика «Благовещение» из Санта Мария ин Трастевере мало чем отличаются от мозаики IV века из мавзолея Константины «Вручение Моисею скрижалей завета». Каваллини предпочитает изображать фигуры без движения, руки удаются ему еще плохо, хотя он и стремится к передаче светотени.

Аналогов такой живописи «античное» искусство оставило мало (они есть, например, на Балканах. Искусство Крита и Ахейской Греции еще не знало светотени, а росписи и мозаики из Помпей превосходят Каваллини, что не удивительно, поскольку они сделаны позже.

Сходство с ними мы находим в картинах действительно художника времен Проторенессанса Джотто.

Стендаль:

«Разнообразие рисунка в чертах лица, более тщательная отделка конечностей, больше живости в поворотах головы, более удачные движения… У него взялась манера разрезать одежду складками, редкими, простыми, величественными… Знатоки усматривают в этих фресках стиль барельефов Николо Пизано. Вполне естественно предположить, что Джотто их изучал; живопись, которая была еще в пеленках… ничего почти не теряла, идя по стопам своей сестры (скульптуры, — Авт.)».

Дальнейшее изучение показывает, что по линии № 6 «античное» искусство обгоняет средневековое. Что это означает, в рамках предлагаемой концепции? Означает это, что на юге Италии искусству придавали больше внимания, чем на севере, но происходило это одновременно! Возможно, дело в том, что художники-северяне занимались в основном евангельскими сюжетами, а религиозное искусство менее динамично. Южане же предпочитали светский или сказочный сюжет. Здесь развитие шло более динамично, и как раз такое искусство, не признанное церковью, оказалось «отброшенным» в прошлое.

В представленных ниже картинах именно в помпейской росписи мы видим большую композиционную смелость, свободное расположение фигур, непосредственность в передаче движений.

Север Италии. Джотто. Сцены из жизни святой Марии: брачная процессия. 1304–06. Линия № 6

Если сравнивать такие композиции Джотто, как «Сон Иосифа» или «Явление Христа Марии Магдалине» (1305) с росписью «Наказанный Амур» из Помпей 20–30 годов, а «Брак в Кане», эмоциональное «Оплакивание Христа» и даже динамичный «Поцелуй Иуды» с «Дионисийскими мистериями», «Актером, отдыхающим после представления» или сценой из жизни помпейского лупанара, то видно: многого ему еще не хватает как художнику!

И здесь он не одинок в своем средневековье. В Помпейской мозаике, изображающей репетицию сатировой драмы, в «Философе» 40 года до н. э. из виллы в Боскореале, в росписи «Младенец Дионис у нимф» из виллы Фарнезина (30–15 до н. э.) присутствует та непринужденность, какой нет ни у Мазо ди Бано, ни у Симоне Мартини, ни у Пьетро Лоренцетти — художников, идущих следом за Джотто.

Стендаль:

«Его (Джотто, — Авт.) недостатки бросаются в глаза; рисунок у него сух; он старается всегда скрыть под длинными одеяниями конечности своих фигур, и он прав, потому что они плохо ему удаются. В общем, его картины производят впечатление чего-то варварского».

Лишь Амброджо Лоренцетти во фреске «Плоды доброго правления» (1340) и Альтикьери в фресках 1385 года «Мученичество св. Люции» и «Казнь св. Георгия» решают задачи, приближающие нас к живописи XV века.

Портрет молодой девушки. Помпеи. I век. Линия № 6.

Наказанный Амур. Роспись из Помпей. 20–30 годы. Линия № 6 «римской» волны.

Яркие портретные характеристики, психологическую глубину, свойственные фаюмским портретам: «Портрет девушки» начала III века, «Портрет братьев» II века, «Мужской портрет» I века, а также таким росписям из Помпеи, как «Портрет супругов» (60–80) и «Портрет молодой девушки» (I век), мы найдем в картинах Мазаччо, Пьеро делла Франческа, Гирландайо, Антонелло да Мессина, а также у таких скульпторов, как Вероккио, Дезидерио да Сеттиньяно, Лука делла Роббиа, Мино да Фьезоле, Франческо Лаурана, Антонио Росселино.

Здесь я хочу остановиться на моменте, в котором Стендаль ошибался (а вслед за ним и очень многие). Он считал, что античность не знала колорита, светотени и перспективы, поскольку не оставила памятников живописи.

Мы видим на примере «Наказанного амура» или «Брачной церемонии», как прекрасно греко-римские художники владели колоритом, а на примере портретов из Фаюма — насколько им доступна светотень. «Античные» художники изображали и натюрморты, и пейзажи, в том числе и архитектурные.

В русле общепринятый представлений, они не дошли до уровня XV века также и в понимании перспективы: якобы избегали изображать дальние планы и широкие пространства, такие, как на картинах Гирландайо 1480-х годов, и преклонились бы перед точностью перспективных построений Рафаэля или Тинторетто, если бы могли увидеть их — но извержение Везувия в 79 году н. э. трагически остановило дальнейшее изучение перспективы в Помпеях и Геркулануме.

Если же понять, что упомянутые «античные» художники римской волны относятся к линии № 6, а те, с кем их сравнивают — к линии № 7, то становится ясно, что они просто предшествовали XVI веку, а значит, Помпеи залиты лавой извержения не раньше 1500 года.

Роспись из дома Веттиев в Помпеях. Деталь. Ок. 79 года. Прекрасно передана перспектива. Это — линия № 6 «римской» волны.

Мазаччо. Воскрешение сына Теофила и возведение святого Петра на престол. 1426–27. Линия № 7.

На самом же деле, вопреки распространенному заблуждению, «антики» умело использовали перспективу; доказательством служат помпейские фрески I века: роспись дома Лукреция Фронтона, дома Веттиев из Геркуланума, спальни Публия Фанния Синистора по их сложности можно сравнить лишь со «Взятием под стражу апостола Иакова» Мантеньи (1448–56) или с «Благовещеньем» Карло Кривелли (1486). А перспектива здесь, как вы видите, налицо.

Незаслуженно «обделив» антиков способностями понимать светотень и перспективу, знатоки в то же время признают, что в динамичности скульптуры южно-итальянцы (или греки?) из Геркуланума не уступали ваятелю из Северной Италии конца XV века Никколо дель Арка.

Бронзовая «античная» статуя атлета с тревогой на лице и в позе человека, «обращенного в бегство» — как бы олицетворение всех несчастных, погибших от извержения вулкана. Статуя отличается лишь инкрустацией глаз и отсутствием развивающихся одежд от терракотовой группы «Оплакивание Христа» дель Арка. В начале XV века такая динамичность скульптурной композиции еще не известна ни Брунелески, ни Гиберти, ни Донателло.

Здесь уместно поговорить о том, как развивались знания художников об анатомии.

Восточные («Райские») двери баптистерия во Флоренции (1424–52) поражают сложностью пространственных построений и многоплановыми композициями своих рельефов. В этой работе и в рельефах северных дверей (1404–25) Гиберти использует такие сложные движения человеческого тела как «двойной винт» с непринужденностью знающего анатома.

Знание анатомии демонстрирует и Донателло в своем «Давиде» 1430 года. Однако северо-итальянские художники все еще редко обращаются к мотиву обнаженного тела, предпочитая драпировать его широкими величественными складками, особенно в работе с мрамором. Таков «Иоанн Богослов» Донателло 1408–15 годов.

Полагают, что Микеланджело первым в самом начале XVI века использовал выразительность обнаженного тела во всей его полноте, но то же самое делали Пракситель в «Гермесе с младенцем Дионисом» (340 до н. э.) или в «Афродите Книдской» (350 до н. э.), или Лисипп в «Апоксиомене» (320 до н. э.).

Геракл Фарнезе. Римская копия с оригинала Лисиппа. IV век до н. э. линия № 6.

Микеланджело. Умирающий раб. XVI век. Линия № 8.

А знанию анатомии, которое проявил Лисипп, античный автор так называемого «Геракла Фарнезе» (IV век до н. э.), могли бы поучиться даже Микеланджело и Леонардо да Винчи!

Геракл из Телефа. Роспись из Геркуланума. I век. Линия № 6 «римской» волны.

Антонелло да Мессина. Святой Себастьян. Ок. 1476. Линия № 7.

Здесь мы видим, что не только скульптура, но и живопись подтверждают одинаково блестящее знание анатомии человека и «антиками», и художниками так называемой эпохи Возрождения.

Легко увидеть стилистическое сходство в изображении всадников в разные эпохи. Конные статуи Гаттамелаты (1443–53) работы Донателло в Падуе, и Коллеони (1479–96) Верроккио в Венеции, разумеется, вторят конной статуе (161–180). Все три коня так же безукоризненны, как и кони с собора св. Марка, и если бы не «хронологическая точность» историков, можно сказать, что они выполнены в одну историческую эпоху. Все относятся к линии № 7.

Конная статуя Марка Аврелия в Риме. 161–180 годы.

Вероккио. Конная статуя Бартоломео Коллеони в Венеции. 1479–96 годы.

Интересно также, что император Марк Аврелий на коне — единственное (!) изображение такого рода за всю историю античности. Всадников, конечно, изображали на многочисленных рельефах. Но круглая скульптура всадника на коне, сделанная без предшественников и без продолжателей этой художественной «новинки», наводит на серьезные размышления.

Уже говорилось о сходстве античных и средневековых портретных традиций. Теперь следует особо отметить мастерство античных скульптурных портретов, фактическое отсутствие отличий между ними и средневековыми по соответствующим «линиям веков».

Прежде всего, такие произведения, как «Портрет старого патриция» I века до н. э., «Мужской портрет» 2 четверти I века до н. э. из Кьети, «Портрет Веспасиана» 70–80 годов, «Портрет Адриана» 135 года, «Портрет Максимилиана Фракийца» 325 года, «Портрет Филиппа Аравитянина» 245 года, «Портрет Волкация Миропна» 160–170 годов, «Портрет пожилой римлянки» конца I века поражают своей реалистической убедительностью.

В этом прослеживаются яркие параллели с творениями скульпторов XV века.

Портрет Люция Цецилия Юкунда. 60-е годы.

Бенедетто да Майяно. Портрет Пьетро Меллини. 1474 год.

Портрет Юлия Цезаря. I век до н. э.

Донателло. Эразмо де Нарни (Гаттамелата). 1447–50

Кажутся родственниками Люций Цецилий Юкунд (60) и Пьетро Меллини с портрета Бенедетто да Майяно (1474), Гай Юлий Цезарь (I век до н. э., Ватиканские музеи) и Эразмо де Нарни (Гаттамелата) Донателло, не говоря уже о том, что вполне могли бы быть супругами Юлия Домна (200) и Пьеро де Медичи с портрета Мино да Фьезола (1453).

Одинаково глубока степень раскрытия психологического характера у Антонио Росселино в портрете Джованни Келлини (1456), у Дезидерио да Сеттиньяно в портрете девушки (1460), и у авторов «Сириянки» (160–170) или бюста Сабины (117–135).

Однозначна полнота художественного раскрытия образов у Нанни ди Банко в скульптурной группе «Четверо святых» (1415), которых вполне можно было бы назвать и философами, и в «Портрете молодого мужчины» (135–140) из Остии, и «Портрете Антисфена» Деметрия из Алопеки I-й половины IV века до н. э. Индивидуальность изображаемых личностей не является самоцелью, как в «Четырех апостолах» (1526) работы Альбрехта Дюрера, здесь присутствуют типизирующие черты. Все эти работы относятся к линиям № 6 и 7.

Бюст Сабины. 117–134 годы.

Дезидерио да Сеттиньяно. Портрет девушки. Ок. 1460 года

Жители Апеннин вообще меньше интересуются человеческим телом, прикрывая его тогой, как мы можем это видеть на примере статуи римлянина из храма Геркулеса в Тиволи 70 года до н. э.

У Донателло складки приобретают совсем другой характер, когда он обращается к рельефам алтаря св. Антония в Падуе или кафедры церкви Сан-Лоренцо во Флоренции 1450–60-х годов. Здесь мелкие складки как бы обтекают тело и напоминают струи льющейся воды, аналогично «Нике, развязывающей сандалию» или «Нимфе источника» V века до н. э.

Предельная усложненность в трактовке извивающихся складок на скульптурах круга Фидия с фронтонов Парфенона в Афинах не имеет повторения в искусстве Ренессанса, и предвосхищает эпоху Барокко. В то же время сложность многоплановых перспективных построений таких рельефов, как «Снятие с креста» (1461–66), «Чудо с ослом» (1447–50) работы Донателло, или «Бичевание Христа» (1475) Франческо ди Джорджо не знакома античности. В творчестве греко-римских скульпторов и итальянских художников эпохи Возрождения в равной мере проявляются обобщающие тенденции, хотя в Греции портретный жанр развился меньше, чем в Риме.

Мино да Фьезоле. Портрет Пьеро де Медичи. 1453 год.

Портрет Адриана. Ок. 135 года.

Если же перейти от линий № 6 и 7 выше по нашей новой шкале времен, то можно сказать, что в XVI веке (линия № 8) ни одна из величественных голов Греции, ни «Аристотель», ни «Еврипид» (350 до н. э.), ни одна римская статуя, ни «Август» (20 до н. э.), ни «Адриан» не были больше недосягаемым совершенством для северо-итальянских мастеров. А такие шедевры античности, как «Лаокоон» и «Венера Милосская», «Пергамский алтарь» и «Ника Самофракийская» находятся в одном ряду с «Джокондой», «Афинской школой», «Венерой Урбинской» и «Сикстинской капеллой».

Развивалось ли греко-римское искусство дальше? Имеются ли его образцы на линиях № 8 и 9? Да, примером тому может служить афродисийская скульптура, натурализм которой опять находит параллель в творчестве последователей Рафаэля, Леонардо и Микеланджело. Таковы «Мертвый Христос» Россо Фьорентино, «Мадонна с длинной шеей» Пармиджанино, картины Понтормо и Бронзино.

Трудно, кстати, объяснить тот удивительный факт, что византийские императоры не оставили потомкам своих изображений. Мехмет II, например, позировал Джентиле Беллини или, во всяком случае, заказывал свой портрет, так же поступал и Сулейман I. А из портретов константинопольских императоров XIV–XV веков известен лишь профиль Иоанна VIII Палеолога (1425–78).

Ни Константин Палеолог (1448–53), ни Мануил Палеолог (1391–1425), ни Иоанн VII Палеолог (1390, регент в 1399–1403), ни Андроник IV Палеолог (1376–79), ни Матфей Кантакузин (1353–57), ни Иоанн VI Кантакузин (1341–54), ни Иоанн V Палеолог (1341–91 с перерывами в 1375–79 и 1390), ни Андроник III Палеолог (1325–41), ни Михаил IX Палеолог (1295–1320), можно подумать, не интересовались настоящим портретным искусством. Я говорю «настоящим», потому что их изображения в книжных миниатюрах или на иконах вряд ли можно назвать портретами.

Невозможно поверить, чтобы целая плеяда владык, в отличие от всех других, даже менее важных, чем они, исторических деятелей XIV–XV веков, отказывалась от услуг художников этого воистину творческого времени. Еще менее вероятно, чтобы художники не желали ваять или писать портреты самых сильных мира сего.

Мы знаем на примере недавней истории, что такое «культ личности». В каждом кабинете висели портреты, или стояли бюсты Сталина, Ленина и прочих. В городах ставили громадные статуи из расчета чуть ли не штука на сто тысяч населения. А из числа перечисленных византийских владык многих почитали, как живых богов, и — не ваяли скульптур! Не писали портретов!

Наверняка эти портреты существуют. Но они, волею историков скалигеровской школы, угодили в далекое прошлое, в мифическую, не существовавшую никогда античную даль.

Искусствоведы XIX века и недавнего прошлого изо всех сил пытались найти различия в искусстве античности и эпохи Возрождения. Как видим, таких различий нет.

Виртуальные супруги Пьеро де Медичи (портрет 1453 года) и Юлия Домна (портрет 200 года).

Считается, что немцы и французы не были знакомы с памятниками античности так хорошо, как итальянцы. И поэтому в «возрождении» античности они отставали.

То есть, можно подумать, ни один французский или немецкий скульптор или живописец XIII века, то есть времен Крестовых походов и постоянных пилигримств, не совершил хотя бы ознакомительной поездки в Латинскую империю, Афинское герцогство или королевство обеих Сицилий. Не случилось быть среди путешествующих ко Гробу Господню ни одному германскому художнику.

И никто из живших в греческих и балканских протекторатах Европы влиятельных господ — ни Фридрих II Гогенштауфен, ни Генрих I Фландрский, ни Пьер де Куртене, ни Иоанн де Бриень, ни Карл Анжуйский, ни Людовик Бургундский, ни Екатерина Валуа, ни Мария Бурбонская, ни Оттон де ля Рош, ни Готфрид Виллегардуэн, ни Жак де Бо, ни Жак де Сент-Омер, — никто из них, или их потомков, не приглашал из Европы художников, чтобы воспользоваться их услугами для украшения многочисленных дворцов и замков на греческой, южно-итальянской или византийской земле в течение столетий, с XIII по XV век, если верить традиционной истории. Все эти господа и сотни других «вроде как» были просто грубыми, нецивилизованными вояками, и оставались такими на протяжении трех веков.

В это трудно поверить. Историк средневековой Греции Ф. Григоровиус пишет:

«Латины чувствовали себя в Греции в полной безопасности, они развили там даже блестящую рыцарскую жизнь и доказательством этому служит большой парламент, который был созван Филиппом Савойским в мае 1305 года в Коринфе».

Наверняка среди блестящего рыцарства были и культурные люди, занимавшиеся искусствами: трудно триста лет сидеть, сложа руки, и ничего не делать, кроме воинских забав. Конечно же, гостевали у них и соотечественники-художники, которые затем возвращались в Европу, к своим семьям в родные города, и могли привозить слухи о памятниках архитектуры и искусства. Это, в свою очередь, не могло бы не будить любопытства в их согражданах, и авантюристы от искусства неминуемо устремлялись бы по их следам в дальние страны. Ведь если итальянцы XIII века проявили интерес к разбросанным по их землям колоннам, гробницам и статуям, почему французы и немцы не сделали того же самого?

Наконец, разве немцы и французы не могли ездить в Италию: в Пизу, Сиену или Мантую?

Но нам нет даже нужды анализировать, в какой степени были известны немцам и французам образцы «античного» искусства, если мы своими глазами видим, что черты, родственные ему, проявились в немецкой и французской скульптуре. Причем проявлялись они задолго до появления таких произведений явно «античного» плана, как «Фонтан Аполлона» (1532) работы Петера Флетнера или «Положение во гроб» Адама Крафта (1505–08), линия № 8.

Петер Флетнер. Венера. 1540.

Жан Гужон. Нимфы рельефа «Фонтан невинных». Париж. 1547–49.

Посмотрите на греческие статуи VI века до н. э., например, на кору «674», кору «675» (якобы 510–500 до н. э.), кариатиду сокровищ сифнийцев, кору «679» (525 до н. э.), на всадника с афинского Акрополя (560 до н. э.) Застывшие лица, остекленевшие глаза, условная трактовка волос. Таковы же голова куроса из Агриджента, надгробная статуя Крейсоса из Анависоса, «Аполлон Тенейский», статуя Афины с западного фронтона храма Афины Афайи: вместо лиц маска, руки и ноги едва сгибаются, общая одеревенелость.

Ближе к 500 году до н. э. волосы разделяются на косы, в одежде появляется более сложный узор из складок, несущий чисто орнаментальную функцию. Это переход от линии № 4 к линии № 5.

Параллель с искусством Германии конца XII — начала XIII веков, то есть по тем же «линиям», напрашивается сама собой. Немецкие скульпторы творили так же: статуя-колонна с «архаической» улыбкой на лице, фигура столь же скована в движениях. Об этом говорилось, с примерами, в главе «Линии № 4 и 5».

Таковы также в XIII веке «Битва архангела Михаила с сатаной», «Церковь» и «Синагога» из Бамберга, «Св. Екатерина» и «Император и Императрица» из Магдебургского собора и другие произведения.

Тезей. Роспись килика. V век до н. э. Линия № 5

Альбом Виллара де Оннекура. Лист 22. XIII век н. э. Линия № 5

В V веке до н. э. в творчестве скульпторов Греции, также, как и в середине XIII века в творчестве их немецких коллег, намечается отход от привычных штампов. На лицах скульптурных произведений появляется выражение, хотя мимика остается застывшей; вытаращенные глаза постепенно приобретают осмысленность, движения становятся разнообразнее, чуть свободнее, складки одежды постепенно приводятся в соответствие с формами тел.

Это — фигуры Георгиевского хора собора в Бамберге, тимпан Княжеского портала того же собора, «Мария», «Ангел», «Климент II» 1-й половины XIII века. Это тимпан «Золотых врат» собора во Фрайберге (1230), апостолы на оградах хора в церкви Либфрауенкирхе, статуя Иоанна Крестителя (1260–70) из собора в Майссене, статуя «дьякона» в интерьере собора в Наумбурге (1250–60).

То же самое мы видим и на примере французских скульптур. Сходство перечисленных греческих произведений с «Синагогой» 1220 года из собора в Страсбурге, статуями Марии и Елизаветы на фасаде Реймского собора, «Св. Николаем» и «Папой Римским» 1-й половины XIII века очевидно.

Если сравнить способ изображения бороды и волос у всадника с афинского Акрополя 560 года до н. э., или даже у «Мосхофора» 570 года до н. э. и у «Адама» с юго-восточного портала собора в Бамберге 2-й четверти XIII века, или у головы святого из церкви Сен-Фарен в Мо, трудно представить себе, что французские и немецкие скульпторы не видели греческих изваяний якобы VI века до н. э.

Деталь скульптурной декорации церкви Богоматери в Манте. XII век, линия № 4.

Голова Давида с портала св. Анны Собора Парижской Богоматери. XII век.

Круг Агелая. Посейдон. 450 год до н. э., линия № 5

Марсий (деталь). Мирон. V век до н. э.

Важно, что и стиль изображения бороды скульптурных изображений постепенно меняется. Это видно на примере «Головы Давида» с портала св. Анны собора Парижской Богоматери и «Статуи пророка» капеллы Тамплиеров собора в Лане конца XII века; у «Посейдона» (круг Агелада), и у «Марсия» Мирона в V веке до н. э.

Аполлон Странгфорда 490–480 годов до н. э. и ангел собора в Амьене; женские фигуры собора в Винчестере и Шартре 1-й трети XIII века и «Дельфийский возничий» 470 года до н. э.

Дельфийский возничий. Ок. 470 до н. э., линия № 5.

Фигуры пророка Даниила и посетительниц. Собор в в Шартре. Ок. 1225, линия № 5.

Способ изображения глаз, губ, драпировок по-прежнему очень схожи. То же можно сказать о статуях «Сидящий старец» с восточного фронтона храма Зевса в Олимпии и «Апостол» с «Врат Адама» из Бамберга, «Перикл» Кресилая (450–440 до н. э.) и «Улисс» (1220–30) с западного фасада собора в Реймсе. Даже взятые вперемешку, стилистически все они сходны, а иногда налицо и сходство «на лицо».

Как ни отличаются статуя юноши, найденная в море близ Антикиеры и «Граф Дитрих» с западного хора наумбургского собора, или «Афина из Пирея» IV века до н. э. с «Маркграфиней Реглиндой» (1250–60), однако и здесь и там просматриваются общие законы последовательного развития национальной художественной школы.

Больше раскованности в изображении человеческого тела, а заодно и человеческих эмоций наблюдается в искусстве рельефа. Для греческого искусства это, например, «Рождение Афродиты» (460 до н. э.), «Девушка, играющая на флейте» этого же времени, «Водоносы» с зофора северной стены Парфенона (440–430 до н. э.), «Апоксиомена и мальчик» середины V века до н. э. из Дельф, «Орфей и Эвридика» работы школы Фидия (430 до н. э.), рельеф с базы колонны из позднего храма Артемиды в Эфесе (340 до н. э.). Это — линия № 6.

Мастерство изображения обнаженного тела, а равно и его одеяния в греческом искусстве становится все изощреннее, но то же самое мы увидим, если обратимся к рельефам времени высокой готики, таким, как «Архангел Михаил» (1467) из церкви Северикирхе из Эрфурта, надгробия герцога Людовика Баварского (1435) из Мюнхена работы Ганса Мульчера, «Распятие» (1467) Николауса Герхарта, «Поклонение волхвов» с алтаря церкви в Грисе близ Боцена Михаэля Пахера (1471), его же «Коронование Богоматери» (1471–81) из алтаря церкви в Сант-Вольфганге. Тоже линия № 6! Движения ставятся пластичнее, меньше схематизма, детали выполнены с большим мастерством.

Точно так же совершенствуется и римская школа рельефа. От примитивности «Надгробия Гессия» 60–50 годов до н. э. и других, сходных с работами Петера Паркера конца XIV века, от простоты рельефов подземной базилики близ Порта Маджоре 2-й четверти I века, до изощренности «Апофеоза Антонина Пия и Фаустины» 165 года и рельефов, находящихся ныне на арке Константина 100–120 годов.

Для пластики Германии, так же как для античной, характерна одноплановость на протяжении XV–XVI веков, когда фигуры располагаются по плоскости. Таковы натуралистические работы Антона Пильграма на кафедре собора св. Стефана в Вене, таков алтарь церкви паломников в Мауэре, таков алтарь церкви в Оденсе Клауса Берга.

Лишь во время расцвета северного Возрождения двухмерность рельефной композиции преодолевается в работе Ганса Даукера «Эпитафия Ульриху Фуггеру» (1510), исполненной по рисунку Альбрехта Дюрера, а также в «Грехопадении» мастера IP (1525), где пейзажные решения рельефа не имеют аналогов в античной скульптуре.

Римская и германская скульптура схожи еще больше, чем германская и греческая.

Альбрехт Дюрер. Адам. 1507, линия № 8

Группа Диоскуров на квиринале в Риме. Мрамор. II век, линия № 7.

Достаточно сравнить св. Георгия с алтаря церкви в Санкт-Вольфганге (1481) Михаэля Пахера и группу Диоскуров с площади Квиринале в Риме II века, «Коммода в образе Геркулеса» 190 года и «Надгробие рыцаря Конрада фон Шаумберга» 1499 года, выполненное Тильманом Рименшнейдером. И здесь и там присутствует тяжеловесность и образы, полные самодовольной ограниченности. Это работы линии № 7, античная — по «римской» волне.

Здесь можно упомянуть мнение, что искусство Рима впитало в себя противоречивое наследие этрусков, а именно свободную жизненность и расчетливость:

«Хотя греческое влияние на цивилизацию этрусков было очень глубоким, все же эти две культуры равно самостоятельны… Вклад этрусков в искусство был отличным от греческого, как бы много они от него не переняли. Этрусское искусство не тяготеет к передаче идеального, в нем страсть уживается с холодным взглядом на жизнь, есть место натурализму и гротеску»

((из книги «Этруски: итальянское жизнелюбие»).)

Крышка саркофага Лартии Сейанти из Кьюзи. Терракота. II век до н. э.

Этрусский период датирован отвратительно. Эту лежащую, как колбаса с ручками, фигуру никак нельзя отнести к линии № 8.

Но франко-германской культуре также свойственны внешняя эмоциональность и внутренняя холодность. Этруски, или, как они себя называли, расены, создали культуру, являющуюся как бы мостиком между греческим (византийским) и западноевропейским искусством. Эта культура проявила себя и в римском портретном искусстве: в статуе Требониана Галла (250–255) и Догматия (325–375), в росписях на религиозные темы, например, «Митра с быком» конца II века.

Искусство росписи у этрусков не получило такого развития, как в Помпеях, но этрусская скульптура развилась от столь же архаичных форм, как у греков, до выразительных портретов II–I веков до н. э., вполне сопоставимых с римской скульптурой III–IV веков.

Монументальность богини «Матер-матута» V века до н. э. подчеркивается общей приземистостью и напряженностью позы. Вообще приблизительность пропорций характерна для искусства этрусков. Она сказывается и в росписи гробниц и в изображении супружеских пар, возлежащих на саркофагах. Саркофаг Лартии Сейанти II века до н. э. демонстрирует отсутствие анатомических знаний, бескостность изображаемой фигуры. «Пирующий этруск» также II века до н. э. отличается расплывшейся бесформенностью тела, как и «Возлежащий юноша» с саркофага III века до н. э. Черты лица недостаточно вылеплены, исполнение рук смехотворно.

Отсутствие стремления к передаче идеального человеческого облика сказывается и на скульптуре классицирующего эллинизма. Такова «Голова Малавельта» начала IV века до н. э., «Возлежащий юноша» из Перуджи начала IV века до н. э. Это заметно даже на помпейской скульптуре — в доказательство можно привести бронзовые статуи Геркулеса с сучковатой палицей и Вакха, выливающего вино.

Крылатые кони. Терракота. Этрурия. IV век до н. э.

Здесь мы сталкиваемся со странностью датировки этрусского искусства. Лучшие образцы достигнутого скульптурой уровня, например, терракотовые крылатые кони, датируются IV веком до н. э. «Юный Юпитер» греко-этрусской работы — II веком до н. э., причем эту работу, вместе с фронтонной композицией «Ариадна и Дионис», датируют одним временем с убогим саркофагом Лартии Сейанти.

Флейтист. Деталь росписи гробницы Триклиния в Тарквинии. Ок. 470 года до н. э.

В целом культура этрусков близка готическому искусству. Об этом говорит тот факт, что сотрудники Британского музея долгое время признавали подлинность изготовленного в 1860 году безобразного саркофага с двумя полулежащими фигурами. Их угловатость вкупе с неправильными пропорциями, кстати, говорят о наличии готических черт в этрусском искусстве.

Так, для этрусской живописи характерны авторская наблюдательность, праздничная яркость красок, текучесть линий, интерес к жизненно трактованному движению при всей угловатости его передачи. Изломанные фигуры весьма приблизительных пропорций, переданные грубыми энергичными контурами, мы видим на росписи «Демон, несущий душу» якобы VI века до н. э., «Авгур и мальчик-слуга», «Борцы» из гробницы Авгуров, «Танцовщица» из гробницы Джокольери, «Рыбаки в лодке» гробницы охоты и рыбной ловли, «Упряжка лошадей» гробницы в Кьюзи тоже якобы VI века до н. э.

Этруски не знали ни линейной, ни воздушной перспективы. Безличность пирующих пар в росписях гробницы леопардов и гробницы Триклиния V века до н. э., как в гробнице Голини I века, в Орвьето конца IV века до н. э. подчеркнута ритмизированными контурами, декоративной трактовкой одежды.

Профили изображаемых людей лишены благородства, но художник пытается точно передать жизненно правдивые движения в «Пирующем» из гробницы Львиц в Тарквинии (520 до н. э.), «Флейтисте» из гробницы Триклиния (470 до н. э.).

Но в целом фигуры «Танцующей пары» из гробницы Триклиния прорисованы правдиво, в одежде меньше условности, как и в росписи гробницы Щитов в Тарквинии III века до н. э.

Острота наблюдательности, непосредственного впечатления чувствуется в «Принесении в жертву пленных троянцев» из гробницы Франсуа в Вульчи (II — начало I века до н. э.), уже достаточно явно перекликающейся с росписями виллы Мистерий в Помпеях середины I века до н. э.

Химера из Ареццо. Бронза. Ок. 300 года до н. э. Эта работа выполнена якобы за сто — сто пятьдесят лет до убогой гробницы Лартии Сейанти из Кьюзи.

Как уже говорилось, упадок римского искусства историки и искусствоведы объясняют даже не нашествием варваров, как в случае с этрусской культурой, а внутренним «разложением». Причем «разложение» происходит на фоне уже установившегося господства христианской религии.

Но сходное «разложение» мы обнаружим и в христианском Риме в 1525 году: на 53 000 жителей было от 4800 до 6800 проституток, не считая «законных» наложниц.

Папа Иннокентий VIII имел 16 незаконнорожденных детей, будущий папа Лев X стал кардиналом в 13 лет, кардинал Борджа открыто жил со своей семьей, а, став папой Александром VI, устраивал в Ватикане оргии, папа Юлий II сам вставал во главе своего войска.

«Ум, суеверие, атеизм, маскарады, отравления, убийства… — писал Стендаль, — всюду пылкие страсти во всей их дикой необузданности — таков XV век».

Но в это время в Риме не было упадка искусств, здесь творили Браманте, Леонардо, Микеланджело и Рафаэль. Мы вновь подтверждаем верность вывода: «синусоида» истории искусственно сконструирована. Ее регрессные ветви просто отображают процессы реальной истории, но со знаком минус.

Принцип ретроградности был заложен в хронологию, чтобы подчеркнуть «симметричность» истории относительно Рождества Христова.

В необходимости пересмотреть наши представления о прошлом был убежден не только Н. А. Морозов (1854–1946), но также и Эдвин Джонсон (1842–1901), Жан Гардуин (1646–1724), Исаак Ньютон (1642–1727) и другие. Роберт Балдауф доказывал в 1902–03 годах, что не только вся древняя, но и ранняя средневековая история — «фальсификация эпохи Возрождения».

Теперь А. Т. Фоменко, напомнив, что именно группа Скалигера-Петавиуса зафиксировала «историческую традицию», составившую основу «современного учебника» истории, пишет:

«…Не исключено, что, хотят этого историки или нет, хронологию истории придется кардинально пересматривать. Астрономические расчеты говорят, что это необходимо. Математические исследования показывают, что это, кажется, неизбежно».

Ф. Гримберг оспаривает выводы как Фоменко, так и его предшественников:

«…В исторической науке результаты достигаются посредством кропотливого, порою мучительного анализа, посредством тщательного сравнения и сопоставления; невозможно решать исторические проблемы посредством простых (или даже сложных) математических подсчетов, пусть даже и компьютерных».

Все это так, только где он, кропотливый и мучительный для историков анализ скалигеровской хронологии?

Моя работа, казалось бы, никакого отношения ни к отечественной истории, ни к исторической информатике не имеет. Однако то, чем мне пришлось заняться — как раз и есть «кропотливый и мучительный» процесс восстановления истории.

Мой стилистический анализ большого числа произведений искусства основан на непосредственном впечатлении профессионального художника и практикующего педагога. Пусть скажут: «Вы, художники, ничего не понимаете в истории искусства!» Я могу возразить, что это хронология — вспомогательная историческая дисциплина. А искусство отнюдь не вспомогательная разновидность человеческой деятельности.

Задуманная Скалигером в XVI веке синусоида преобразовалась в XVII веке стараниями его учеников, Дионисия Петавиуса и других. В предыдущих главах вы видели, что сравнение стилей искусства по «линиям веков» этой синусоиды подтверждают вывод об искусственном построении истории. Но были рассмотрены более-менее подробно только линии № 4–7. Теперь вернемся же к началу и изучим искусство по линиям № 1, 2 и 3.

Я не делал этого раньше, поскольку некоторые «странности» истории требуют специального объяснения. Дело в том, что только в XIX веке началось изучение истории Египта, Месопотамии и некоторых других мест, началась более-менее научная археология. В том же веке — начало изучения искусства «первобытного человека» и появление эволюционной теории. Имея уже сложившуюся традиционную хронологию, ученые XIX века были вынуждены в рамках этой традиции искать место для своих находок. Хоть они не имели представления об искусственной «цикличности» истории, в целом «закон линий» все же соблюдался, но в некоторых случаях происходили «прыжки».

Изучая произведения искусства Древнего Египта и Древней Греции, легко увидеть, что синусоида истории продлена в глубь веков, вплоть до 4-го тысячелетия «не нашей эры», но — со сдвигом в четыре с половиной века.

Теперь синусоида приобретает такой вид:

Рассматривая первобытное искусство в одноименной главе, мы остановились на VI «условном веке», когда происходил переход от неолита к бронзовому веку. Куда первобытное искусство двинулось дальше? Не могло же оно просто так исчезнуть. Теперь, переходя к «египетскому сдвигу» нашей синусоиды, мы обнаруживаем «нулевые линии». Это и есть продолжение нашей «условной истории». Можно сказать, искусство «нулевых линий» относится к VII–VIII у.в.

Вот три произведения линии № 0: статуэтки «Павиан» и «Лежащий лев» из Египта (XXIX–XXXI век до н. э.) и «Игрок на кифаре» с греческого острова Керос. Последняя статуэтка — не из мастерской современного модерниста, она сделана, говорят, за 2000 лет до н. э., хотя музыкант и сидит на вполне средневековом стуле.

Она, как и две остальные работы, мало чем отличается от первобытных произведений. Для примера посмотрите на барельеф из навеса Лоссель.

Датировки этих произведений соответствуют нашей реконструкции. После «Игрока на кифаре», лучшего произведения линии № 0, перейдем к линии № 1.

Как уже сказано, здесь неизбежны несовпадения традиционных датировок с теми, которые реконструируются по «линиям веков». Объяснение тут простое: историю «удревняли», не догадывавшиеся об алгоритме ее построения Скалигером. (Подробнее рассмотрим этот вопрос в главе «Постройка вслепую».) Произведения линии № 1 отличаются тем, что фигуры людей выполнены неумело, пропорции частей тела искажены, мало мастерства в передаче движений, во всем видна условная орнаментальность.

Статуя хранителя сокровищ Хотепа, XXXIII век до н. э.

Герой-кентавр. Греция. VIII век до н. э.

Палетка фараона Нармера. Древнее царство. XXXI век до н. э.

Голова женщины из Черветти, Этрурия. VI век до н. э.

Произведения линии № 2 еще мало чем отличаются от предыдущих. Здесь приведем и пример живописи.

Семит с ослом. Роспись в гробнице. Египет. ХХ век до н. э.

Размол зерна. Египет. XXII век до н. э.

Крито-микенская культура датирована историками в полной привязке к египетской хронологии. Ничего самостоятельного в хронологии этой культуры нет. Поэтому здесь тоже немало несовпадений в датировках.

Однако, судя по произведениям искусства, я смело отношу к линии № 1 или 2 такие работы, как фреска «Музыкант» из дворца в Пилосе (XIII век до н. э.). Для сравнения, тут же (справа) показана европейская миниатюра «Давид составляющий псалтырь» VIII века н. э., то есть той же линии № 1.

Музыкант. Фреска из дворца в Пилосе. XIII век до н. э.

Давид. Миниатюра из Кентерберийского псалтыря. VIII века н. э.

О произведениях линии № 3 мы уже говорили, но теперь, с примерами из Египта, можем рассмотреть ее еще раз, более полно. Стилистика приведенных ниже работ абсолютно одинакова.

Царь-жрец, раскрашенный рельеф из Кносского дворца. XVI век до н. э.

Военнопленные, рельеф. Египет. XXV век до н. э.

Король Гарольд. Ковер из Байе. XI век н. э.

В это время в рельефах, живописи, миниатюрах чаще всего каждая фигура изображена изолированно (они не перекрывают друг друга). Число поз и ракурсов ограничено, в Египте повторение фигур в одинаковых позах несколько раз подряд — излюбленный прием. Светотень отсутствует. Фон, в основном, абстрактный.

Если же еще раз обратится к линии № 4, которая тоже была рассмотрена в одной из предыдущих глав, то можно видеть, как развивалось искусство от линии к линии.

Танцоры. Этрурия. VI век до н. э.

Благовещение. Европа. XII век.

По всем «традиционным» векам линии № 4: XII и V н. э., VI, XIII, XV, XXVI, XXVIII до н. э. налицо равно возросшее, по сравнению с линией № 3, мастерство художников. Фигуры начинают перекрывать друг друга, увеличилось разнообразие поз, улучшилось изображение конечностей, движения более естественные, деталировка одежды более подробная.

Для сравнения представлена европейская миниатюра «Благовещение» XII века н. э. Как видим, Египет (и вообще вся Средиземноморская культура), в силу своего более раннего развития, опережает континентальную Европу и в области искусства. Впрочем, это видно, если только «сложить» синусоиду.

Мозаику базилики епископа Феодора в Аквилее «Победа Евхаристии» традиционно датируют IV веком н. э., это линия № 5. Основываясь на искусствоведческом анализе, полагаю, на самом деле это работа линии № 1, то есть IX века. Рука художника, причем работающего по заказу «сильных мира сего», неуверенна. Мастерства нет, рисунок на детском уровне. Для сравнения — два рисунка современных дошкольников.

Фрагмент мозаики базилики в Аквилее. IV век н. э.

Рисунки современных дошкольников.

К линии № 1 можно смело отнести и эти две работы, хотя одну из них, «Иона», мозаику пола базилики епископа Феодора в Аквилее, традиционно относят к IV веку н. э. (линия № 5 стандартной «греческой» синусоиды), а вторую, «Возлежащий», деталь крышки этрусского саркофага — к III веку до н. э. (линия № 3 «римской» волны).

Основание? Руки-крюки, полный примитив изображения.