ГЛАВА II. Попытка организации германского мира (VIII — X вв.)

Это продвижение происходило прежде всего в пространстве. Не имея флота, Каролинги не могли, конечно, мечтать о завоевании Британии, где королевству Мерсия удалось к концу VIII в. включить в свой состав другие мелкие англосаксонские королевства, расположенные между Хамбером и Ла-Маншем. Король Оффа (757 — 796) держал себя на равных с Карлом Великим, правда, еще до того, как тот принял императорский титул, и они обменивались дарами в знак взаимного уважения. Каролинги не могли покуситься и на мусульманскую Испанию. Наконец, какое-то время они вынуждены были уважать светскую власть папы в его новом государстве, которое они сами всеми силами помогли создать.

В этих пределах восстановление единства западного мира Каролингами происходило за счет Италии, частично Испании и Германии.

Пипин Короткий, союзник папы, положил начало каролингской политике в Италии, совершив поход против лангобардов в 754 г., а затем в 756 г. Карл Великий в 774 г. взял в плен короля Дезидерия в Павии, низложил его с престола и возложил на себя корону Италии, но затем он вынужден был продолжить войну, чтобы утвердить свою власть на севере полуострова, на юге же лангобардские герцогства Сполето и Беневенто ускользнули от него.

На юго-западе начал завоевания Пипин, отнявший у мусульман город Нарбонн в 759 г. Однако в преданиях взятие этого города с еще действующим портом оказалось связанным с именем Карла Великого, и эта версия была подхвачена в «Песни о Гильоме Оранжском». «Услышав это, Карл в волнении спросил: „Как называется сей город?“ „Сир, — ответили ему, — он называется Нарбонном… Нет в мире крепости сильней. Рвы шириной и глубиной в двадцать туазов, в них волны моря плещутся спокойно. Од, полноводная река, подходит к самым укреплениям, по ней проходят корабли, груженные железом, галеры, полные добра на благо горожанам…“ Выслушав это, Карл рассмеялся. „О Боже! Сколь великая удача! — сказал король, испытанный в отваге. — Так это есть Нарбонн, о коем я наслышан как самом гордом городе испанцев?…“ И юный Эмери, который взял город от имени Карла, стал именоваться Эмери Нарбоннским. Позднее, в 801 г., воспользовавшись междоусобицами мусульман, Карл захватил Барселону. Так была создана Испанская марка, простиравшаяся от Наварры до Каталонии, причем главным образом усилиями графа Гильома Тулузского, ставшего позднее героем цикла эпических песен о Гильоме Оранжском. В 806 г. он удалился в основанное им аббатство Желлон и стал именоваться графом Гильомом Пустынником, на каковой сюжет создана была песнь „Монашество Гильома“.

В борьбе с мусульманами и пиренейскими народами Каролинги не всегда были удачливы. В 778 г. Карл взял Памплону, Уэску, Барселону и Жерону, но, не осмелившись атаковать Сарагосу, снес Памплону и вернулся на север. Горцы-баски устроили засаду его арьергарду, чтобы захватить франкский обоз. 15 августа 778 г. в Ронсевальском ущелье они уничтожили войско, которым командовали сенешаль Эггихард, пфальцграф Ансельм и граф Бретонской марки Роланд. Каролингские «Королевские анналы» не говорят ни слова об этом несчастье; анналист помечает под 778 г.: «В этом году король Карл отправился в Испанию и потерпел там большое поражение». Побежденные превратились в мучеников, прославив на века свои имена. Их реваншем стала «Песнь о Роланде».

На востоке Карл Великий положил начало завоеваниям, в которых истребление людей перемежалось их обращением в истинную веру. Эта была христианизация силой оружия, которую Средневековье практиковало долгое время. Вдоль побережья Северного моря прежде всего были с трудом завоеваны после ряда походов с 772 по 803 г. саксы; явные победы здесь чередовались с восстаниями временно побежденных, из которых наиболее впечатляющим было восстание 778 г. под руководством Видукинда. На свое поражение при Зюнтеле франки ответили жестокими репрессиями: Карл велел обезглавить в Вердене четыре с половиной тысячи восставших.

Рассылая миссионеров — им в поддержку был издан капитулярий, по которому нанесение им любой раны, равно как и любое оскорбление христианской религии, каралось смертью, — а также направляя в страну из года в год солдат, так что одни крестили, а другие грабили, жгли, избивали и переселяли массы людей, Карл в конце концов усмирил саксов. В Бремене, Мюнстере, Падерборне, Вердене и Миндене были учреждены епископства.

Германское, особенно саксонское, пространство увлекло Карла на восток. Он покинул долину Сены и Париж, где обитали Меровинги, и перебрался в районы Мааса, Мозеля и Рейна. Постоянно путешествовавший, он более охотно посещал королевские имения в Геристале, Тионвиле, Вормсе, а особенно — в Нимвегене, Ингельхейме и Ахене, где отстроил три дворца. При этом ахенский дворец благодаря особенностям архитектуры, длительности пребывания в нем Карла и важности происходивших там событий приобрел наибольшее значение.

Южная Германия, однако, также привлекала внимание франкского короля, который практически ни одного лета не провел без военных действий («без врагов», как пишут анналисты, выделяя такие времена как исключительные) или скорее — без организации и отправки куда-либо конной армии, чью боеспособность, по сравнению с дедом и отцом, он весьма укрепил за счет породистых лошадей, хороших мечей и знания местности, где велась война. Сам же он, как кажется, довольно редко участвовал в походах. Основой его военных успехов стали коневодство, развитие металлообработки (благодаря эксплуатации возросшего числа поверхностных месторождений руды, что засвидетельствовано топонимикой: каролингской эпохой датируется появление многочисленных названий «Ферьер») и использование услуг знатоков географии.

Завоевав Баварию, он подчинил страну, уже христианизированную и теоретически зависимую от франков со времен Меровингов. Тассилон, баварский герцог с 748 г., сделавший из Регенсбурга одну из самых пышных варварских столиц, пытался использовать против франков лангобардов. Но, разбив лангобардов и одержав первые победы над саксами, Карл Великий в 787 г. двинулся в Баварию, где благодаря поддержке папы, отлучившего Тассилона от церкви, и переходу на его сторону большой части местного духовенства без сопротивления овладел всем герцогством в 788 г. Чтобы избавиться от герцогского семейства, он велел постричь Тассилона и заключил его сначала в Жюмьеже, а затем в Вормсе; жену же, двух его дочерей и двух сыновей также отправил в монастырь. Епископ Зальцбурга Арнольд, помогавший Карлу подчинить Баварию и ее церковь франкскому государству и церкви, в 798 г. стал архиепископом.

Однако новая баварская провинция подвергалась набегам аваров, народа тюрко-татарского происхождения, пришедшего, как и гунны, из азиатских степей; подчинив некоторые славянские племена, они основали на среднем Дунае, от Каринтии до Паннонии, свою «конную» империю. Профессиональные грабители, они благодаря своим рейдам собрали огромную добычу, хранившуюся в Ринге, их главном лагере, имевшем характерную для монгольских шатров круглую форму. Эти богатства были, несомненно, немаловажной приманкой для франков, чьи короли всегда стремились, как в свое время и римляне, получить от завоеваний существенную часть средств существования. Искусно подготовленная кампания была проведена силами трех армий, две из которых подошли с запада по обоим берегам Дуная; правда, третья армия, которую вел из Италии сын Карла Пипин, в 791 г. была остановлена эпизоотией, унесшей значительную часть франкских лошадей. В 796 г. Карл захватил Ринг, предводитель аваров Тудун сдался ему и принял христианство. Он крестился в Ахене, и крестным отцом был сам Карл. Таким образом, франкский король аннексировал западную часть аварской империи, расположенную между Дунаем и Дравой.

Каролингское государство отчасти покусилось и на славянский мир. Походы, совершенные по нижнему течению Эльбы после завоевания Саксонии, привели к покорению одних славянских племен и оттеснению на восток других. Победа над аварами в свою очередь имела следствием включение во франкский мир словенцев и хорватов.

Наконец, Карл атаковал и греков. Но этот конфликт был специфичен. Его особое значение предопределялось тем, что в 800 г. произошло событие, придавшее деятельности Карла новые масштабы: франкский король был увенчан папой в Риме императорской короной.

Идея восстановления империи на Западе, кажется, принадлежала скорее папе, а не Карлу. Карл Великий более всего заботился о том, чтобы освятить раздел бывшей Римской империи на возглавлявшийся им Запад и Восток, который он не собирался оспаривать у византийского василевса, но отказывался признать за ним титул императора, напоминавший об исчезнувшем единстве. В «Libri Karolini» 792 г. он именует себя «королем Галлии, Германии, Италии и сопредельных провинций», а василевса — «королем, имеющим резиденцию в Константинополе». Ему казалось необходимым подчеркнуть это равенство и свою независимость, тем более что благодаря иконоборческому движению в Византии франки вновь стали, как и во времена Хлодвига, защитниками ортодоксии на Западе, и он хотел опротестовать постановления второго Никейского собора 787 г., претендовавшего на разрешение вопроса об иконопочитании для всей церкви, и восточной, и западной.

Но папа Лев III в 799 г. узрел тройную выгоду для себя во вручении Карлу императорской короны. Будучи преследуемым и даже плененным своими врагами в Риме, он нуждался в восстановлении своего авторитета как на практике, так и в теории, и это мог сделать лишь тот, чья власть бесспорна для всех, — император. Далее, как глава светского государства, патримония св. Петра, он желал, чтобы признание его суверенитета было подкреплено силой государя, который в действительности и по своему титулу был бы выше всех прочих. И наконец, он мечтал вместе с частью римского духовенства сделать Карла императором всего христианского мира, включая сюда и Византию, дабы искоренить иконоборческую ересь и установить супрематию римского понтифика над всей церковью.

Карл Великий дал согласие неохотно. Он считал себя королем, получившим корону от бога, «rex a Deo coronatus», и, видимо, находил излишним предложение папы, человека отнюдь не всеми признаваемого в качестве «викария Бога». Как короля франков его мало соблазняла церемония, благодаря которой он становился в первую очередь королем римлян, жителей Рима 800 г., уже утратившего славу древнего Рима. Однако он дал убедить себя и короновался 25 декабря 800 г. На Византию же он напал лишь для того, чтобы добиться признания своего титула и равенства с василевсом. Когда дипломатические демарши и план женитьбы на императрице Ирине провалились, он провел ряд военных операций в северной Адриатике, на границе между империями. Но из-за нехватки судов он потерпел поражение от греческого флота. Военное превосходство на суше, однако, позволило ему захватить Фриуль, Крайну и особенно Венецию, которая тщетно пыталась соблюсти нейтралитет и спасти свою зарождавшуюся торговлю. В конце концов в 814 г., за несколько месяцев до смерти Карла Великого, было заключено соглашение. Франки возвращали Венецию, сохраняя за собой земли в северной Адриатике, а василевс признавал за Карлом титул императора.

При столь обширных пространствах империи особую заботу Карла Великого составляли администрация и эффективное управление. Высшие чины, советники, секретари, образовывавшие двор государя, сохраняли те же функции, что и при Меровингах, но они были более многочисленными, а главное — более образованными. Хотя государственные акты по-прежнему издавались преимущественно в устной форме, письменность все более поощрялась, и одной из главных целей культурного возрождения, о котором речь пойдет ниже, было совершенствование профессионализма королевских чиновников. Как хорошо известно, Карл Великий стремился дать почувствовать свою власть во всем франкском королевстве особенно за счет распространения письменных административных и судебных указов, а также увеличения числа своих личных посланцев, то есть представителей центральной власти.

Итак, были письменные средства управления, капитулярии или указы, одни из которых издавались для отдельных районов, как саксонские капитулярии, а другие были всеобщими, как Геристальский капитулярий о реорганизации государства (779 г.), капитулярий о поместьях, регламентирующий управление королевскими вотчинами, или капитулярий «De litteris colendis» о реформе образования. Государевы же посланцы обеспечивали управление лично; это были важные светские или церковные персоны, посылавшиеся с годичной миссией надзора за уполномоченными государя — графами, а в пограничных областях маркграфами или герцогами — или же с целью реорганизации управления. Вершину этой системы управления составляли общие собрания влиятельной церковной и светской знати королевства, которые ежегодно созывались государем в конце зимы. Это был своего рода аристократический парламент (слово «народ», «populus», прилагавшееся к нему, не должно вводить в заблуждение), который обеспечивал Карлу повиновение подданных и который, напротив, навязывал волю магнатов его слабым преемникам.

Грандиозное здание каролингской монархии в течение IX в. стало быстро разваливаться под совместными ударами внешних врагов — новых завоевателей — и внутренних сил дезинтеграции.

Завоеватели подступали со всех сторон. Наиболее страшные прибыли морем с севера и с юга.

С севера шли скандинавы, которых называли просто людьми Севера, норманнами, или же викингами. Они приходили прежде всего пограбить: опустошали побережья, -поднимаясь по рекам, набрасывались на богатые аббатства, иногда осаждали города. Не следует забывать, что скандинавская экспансия была направлена как на запад, так и на восток. Шведы, или варяги, покорили русские земли прежде всего в экономическом отношении, захватив проходившие по ним торговые пути, но, возможно, и в политическом, вызвав к жизни ранние формы государственности. На западе норвежцы атаковали преимущественно Ирландию, а датчане — прибрежные районы Северного моря и Ла-Манша. С 809 г. пересекать Ла-Манш стало опасно. После 834 г. ожесточенные норманнские нападения на порты Квентовик и Дуурстеде в устьях судоходных рек Шельды, Мааса и Рейна стали ежегодными, и наметилось стремление здесь обосноваться. Пока что это означало главным образом создание баз, надежных и удобных для совершения грабительских набегов. В 839 г. норманнский вождь основал королевство в Ирландии, сделав столицей г. Арма. В 838 г. король Дании потребовал у императора уступить земли фризов. Несмотря на отказ Людовика Благочестивого, норманны оккупировали район города Дуурстеде. Вот некоторые другие их подвиги: 841 г. — разграбление Руана; 842 г. — разрушение Квентовика; 843 г. — опустошение Нанта; в 844 г. они достигли Коруньи, Лиссабона и Севильи; в 845 г. среди их жертв — Гамбург и Париж, разграбленный прибывшей на ста двадцати судах дружиной Рагнара, известного по сагам как Рагнар Додброк. В 859 г. они прорвались в Италию и дошли до Пизы. Это их наиболее глубокий в географическом отношении рейд. Жертвой их бесчисленных набегов стал в 881 г. и Ахен, где они сожгли гробницу Карла Великого. Однако, как и другие завоеватели в другие времена, они начали помышлять о том, чтобы осесть, обосноваться и вместо грабежей воспользоваться благами торговли и культуры.

В 878 г. по Уэдморскому миру они вынудили Альфреда Великого признать за ними часть Англии, а с 980 г. при Свенде и его сыне Кнуте Великом (1019 — 1035) стали ее полными господами. Но только норманны, осевшие на севере Галлии, в области, получившей от них имя Нормандия, после того как Карл Простоватый уступил ее их вождю Роллону по договору в Сен-Клер-сюр-Эпт в 911 г., пустили ростки на Западе и оставили глубокие следы. В 1066 г. они завоевали Англию; начиная с 1029 г. постепенно утвердились в Южной Италии и на Сицилии, где создали одно из наиболее своеобразных государств западного Средневековья. Во времена крестовых походов их увидели и в Византийской империи, и в Святой земле.

С юга нападали мусульмане Ифрикии, после того как арабская династия Аглабидов стала практически независимой от халифата и создала свой флот. Ифрикийские пираты с 806 г. стали появляться на Корсике, в 827 г. они предприняли завоевание Сицилии и менее чем за столетие захватили ее, за исключением нескольких местечек, оставшихся в руках византийцев или местных жителей. Но все крупные города попали в руки завоевателей: Палермо (831 г.), Мессина (843 г.), Энна (859 г.), Сиракузы (878 г.), Таормина (902 г.). С Сицилии они набросились на итальянский полуостров, совершая грабительские набеги, наиболее впечатляющим из которых был набег 846 г., когда они разграбили собор св. Петра в Риме и захватили такие опорные пункты, как Таранто или Бари, откуда их изгнал в 880 г. византийский император Василий I. Наступление Аглабидов отягощалось на западе Средиземноморья нападениями испанских мусульман на Прованс, Лигурию и Тоскану. Здесь сарацинским опорным пунктом стал Фраксине близ Сен-Тропеза.

Таким образом, пока каролинги устанавливали свое господство на континенте, моря ускользнули от них. И даже на суше на какое-то время возникла новая угроза нашествия из Азии. Это угроза венгров.

Мадьярское нашествие разворачивалось по обычному плану. В VII в. венгры осели в государстве хазар — тюрков, исповедующих иудаизм, которые утвердились на нижней Волге, контролируя процветающую торговлю между Скандинавией, Русью и мусульманским миром. Но к середине IX в. другой тюркский народ, печенеги, уничтожили хазарскую империю и изгнали венгров на запад. Жителям западных стран венгры напоминали гуннов. Тот же конный образ жизни, то же совершенство стрельбы из лука, та же жестокость. Они устремились в степи и равнины среднего Дуная, частично свободные благодаря разгрому аварского государства Карлом Великим. Начиная с 899 г. венгры совершили разрушительные набеги на венецианскую область, Ломбардию, Баварию, Швабию. В начале X в. они покончили с Великоморавским государством и вскоре начали нападения на Эльзас, Лотарингию, Бургундию и Лангедок. Среди их главных жертв — Павия, взятая в 924 г., где они сожгли сорок четыре церкви, и Верден, спаленный в 926 г. Некоторые годы были особенно опустошительными: в 926 г. они предали огню и мечу земли от Арденн до Рима, в 937 г. опустошили значительную часть Германии, Франции и Италии, в 954 г. дошли до Камбре на западе и до Ломбардии на юге. Но в 955 г. король Германии Оттон разбил их наголову в битве на реке Лехе, близ Аугсбурга. Их порыв был остановлен. С ними кончилась история варварских нашествий. Кончилась отказом венгров от грабительских набегов, оседанием на определенных землях, христианизацией. В конце X века на свет появилась Венгрия.

Но венгерское нашествие помогло также появиться и новой власти на Западе: оттоновская династия реставрировала в 962 г. императорскую власть, упущенную каролингами более по причине их собственного упадка, нежели из-за внешнего натиска.

Несмотря на стремление воспользоваться римским политическим и административным наследием, франки так и не прониклись государственным духом. Франкские короли рассматривали королевство как свою собственность, наподобие своих поместий или сокровищ. Они с легкостью отчуждали его части. Когда Хильперик женился на Галесвинте, дочери вестготского короля Атанагильда, он на следующий день после бракосочетания предложил молодой жене в качестве «утреннего дара» пять городов южной Галлии, среди которых был и Бордо. Принадлежащее им королевство франкские короли делили между своими наследниками. Время от времени случайно, благодаря смерти или болезни кого-либо из детей, франкские государства группировались под властью одного или двух королей. Так, Дагоберт, отстранив от власти своего безумного кузена Хариберта, царствовал один с 629 по 639 г., а преждевременная смерть Карломана, любимого сына Пипина Короткого, брата Карла Великого, позволила последнему стать единственным владыкой франкского королевства в 771 г. Реставрация империи не помешала Карлу Великому в свою очередь произвести раздел королевства между тремя сыновьями тионвильским указом 806 г. Но в нем ничего не было сказано об императорской короне. Случайно и на сей раз, после смерти Карла Великого в 814 г., единственным господином королевства остался Людовик, поскольку его братья Пипин и Карл умерли раньше отца. Бернард, племянник Карла Великого, получивший от дяди королевство Италию, принес Людовику присягу верности в Ахене, сохранив его за собой. В 817 г. Людовик, прозванный Благочестивым, попытался своим указом разрешить проблему наследования, проявляя заботу о единстве империи, но при этом сохраняя традицию разделов. Он разделил королевство между тремя сыновьями, однако императорское достоинство передал старшему из них, Лотарю. Позднее рождение четвертого сына, Карла, которому Людовик также пожелал дать часть королевства, поставило указ 817 г. под сомнение. Начавшийся бунт сыновей против отца, их борьба между собой, новые разделы — во всех этих событиях, которыми полно его царствование, Людовик Благочестивый полностью утратил власть. После его смерти в 840 г. переделы и борьба продолжились. В 843 г. был произведен верденский раздел, по которому старший брат Лотарь получил длинный «коридор» от Северного моря до Средиземного с Ахеном, символом франкской империи, и Италию с протекторатом над Римом; Людовик получил восточные территории и стал Людовиком Немецким; Карл по прозвищу Лысый — западные земли. В 870 г. в Мерсене Карл Лысый и Людовик Немецкий поделили между собой земли Лотаря, Лотарингию, за исключением Италии, оставшейся во владении сына Лотаря, Людовика II вместе с императорским титулом. После рибемонтского передела 880 г., когда Лотарингия отошла к Восточно-Франкскому королевству, единство империи оказалось как будто на какое-то время восстановленным при Карле Толстом, третьем сыне Людовика Немецкого, ставшим императором и королем Италии в 881 г., единственным королем Германии в 882 г. и, наконец, королем Западно-Франкского королевства в 884 г. Но после его смерти (888 г.) началось стремительное крушение этого каролингского единства. За исключением каролинга Арнульфа (896 — 899), императорский титул носили лишь итальянские корольки, а в 924 г. он вообще исчез. В Западно-Франкском королевстве короли стали выборными и на престоле чередовались каролинги и представители рода графа Франции, то есть Иль-де-Франса, Эда, героя сопротивления парижан норманнам в 885 — 886 гг. В Германии каролингская династия угасла вместе с Людовиком Дитятей в 911 г., и королевская корона, также вручаемая магнатами после выборов, перешла сначала к герцогу франконскому Конраду, а затем к саксонскому герцогу Генриху I Птицелову. Его сын Оттон I и стал основателем новой императорской династии.

Все эти смуты, борьба и переделы, сколь стремительно они ни разворачивались, оставили глубокие следы на карте и в истории Европы.

Прежде всего при разделе, подготовленном ста двадцатью экспертами в Вердене, которые как будто пренебрегли всеми этническими и естественными границами, были в действительности, как прекрасно показал Роже Дион, приняты во внимание экономические реалии. Проблема была в том, чтобы обеспечить всех трех братьев частью каждого природного и экономического пояса Европы, «от обширных пастбищ пограничных марок до солеварен и оливковых плантаций Каталонии, Прованса и Истрии». В формирующейся Европе, которая не была более сосредоточена на Средиземноморье и где сообщение преимущественно ориентировалось «перпендикулярно растительным зонам», встала проблема отношений между Севером и Югом, между Фландрией и Италией, ганзейскими городами и средиземноморскими, а вместе с тем возросло значение осей север — юг, путей сообщения через Альпы, по Рейну и Роне.

Затем наметились контуры будущих наций: Западно-Франкское королевство стало Францией, с которой начала сливаться Аквитания, долгое время бывшая столь обособленной и своеобразной в королевстве; Восточно-Франкское королевство стало Германией, которая, имея четкую границу лишь на севере, испытывала искушение распространиться на запад, даже за Лотарингию, многие века бывшую яблоком раздора между Францией и Германией, унаследовавшими эту распрю от внуков Карла Великого, а также на юг, где мираж империи и идея подчинения Италии долго сохраняли свой соблазн. Этот Sehnsucht nach Stiden перемежался или сочетался с Drang nach Osten, с начавшимся натиском на славян. Италия при этих колебаниях политики испытывала угрозу и германских имперских претензий, и светских амбиций пап.

Промежуточные политические образования оказались хрупкими; королевства Прованс, Бургундия и Лотарингия были обречены на поглощение, несмотря на случавшиеся в средние века периоды подъема — как Прованса при анжуйской династии или Бургундии при великих герцогах.

Особенно важно, что эти политические пертурбации благоприятствовали, как в свое время и варварские нашествия, падению императорской власти и авторитета, что, по крайней мере в тот момент, было более существенным и чреватым важными последствиями, чем политическое дробление королевств. Благодаря этому магнаты с большей легкостью захватывали земли, утверждали свое экономическое могущество и на этом основании присваивали публичную власть.

Церковный собор в Туре, созванный в конце царствования Карла Великого, констатировал: «Во многих местах разными средствами имущество бедных людей было сильно урезано, и это имущество тех, кто является свободным, но живет под властью могущественных особ». Церковные и светские магнаты — вот кто все более и более становился новым владельцем этого имущества. Монастыри, аббаты которых, впрочем, принадлежали к семьям влиятельных магнатов, собирали огромные земельные владения, о которых наряду с королевскими доменами мы осведомлены лучше всего, поскольку об их хорошо организованном управлении остались письменные свидетельства. В начале IX в. Ирминон, аббат Сен-Жермен-де-Пре, велел составить полиптик, инвентарь владений аббатства и повинностей держателей земли. В нем описано двадцать четыре владения (и это не все, поскольку часть документа утеряна), девятнадцать из которых были расположены близ Парижа, между Мантом и Шато-Тьерри. Эти владения часто соответствуют современным сельским общинам. Их размеры различны: 398 га обрабатываемых земель во владении Палезо и лишь 76 га в Ножан-Ларто, в первом, правда, откармливалось только пятьдесят свиней, а во втором тысяча.

Но эта экономическая мощь открыла крупным собственникам путь к присвоению публичной власти благодаря процессу, начатому или по меньшей мере поощрявшемуся Карлом Великим и его преемниками в надежде на результаты совершенно противоположные. Действительно, чтобы укрепить франкское государство, Карл Великий умножил число земельных дарений, или бенефициев, людям, чьей верностью он хотел заручиться, и обязывал их приносить ему клятву и вступать в вассальные отношения. Он надеялся такими личными связями обеспечить прочность государства. И чтобы все общество, во всяком случае, люди значительные были привязаны к королю или императору как можно более тесной связью личного соподчинения, он поощрял королевских вассалов, дабы они из собственных подданных также делали своих вассалов. Внешние нашествия ускорили этот процесс, поскольку опасность толкала слабых отдаваться под покровительство сильных и поскольку за бенефиции короли требовали от своих вассалов военной помощи. Начиная с середины IX в. понятие «miles» (солдат, конник) часто используется взамен понятия «vassus» для обозначения вассала. Этот важнейший процесс привел в то же время к установлению наследственности бенефициев. Обычай был порожден практикой, а затем закреплен капитулярием, изданным в Кьерзи-сюр-Уаз, которым Карл Лысый, готовясь к походу в Италию, обеспечивал вассалам неприкосновенность прав наследования отцовских бенефициев для их юных сыновей в случае их смерти. Благодаря наследственности бенефициев вассалы сплачивались в социальный класс.

В то же время экономические и военные потребности, позволявшие или вынуждавшие крупного собственника, особенно если это был герцог, граф или маркиз, действовать самостоятельно, начинали побуждать сеньора препятствовать прямым отношениям его вассалов с королем. С 811 г. Карл Великий жаловался на то, что некоторые отказываются от военной службы под тем предлогом, что их сеньор не призван на нее и они должны оставаться при нем. Те из магнатов, которые, как, например, графы, были наделены публичными полномочиями, имели тенденцию смешивать их со своими сеньориальными правами, тогда как другие, глядя на них, все более и более узурпировали такие полномочия. Несомненно, расчет Каролингов не был полностью ошибочным. Если короли и императоры между X и XIII вв. сумели сохранить некоторые прерогативы суверенной власти, то они этим были обязаны тому, что их могущественные вассалы не могли пренебречь своими обязанностями, во исполнение которых они давали клятву верности.

Понятно, что все происходившее в каролингскую эпоху имело решающее значение для средневекового мира. Отныне каждый человек стал все более зависеть от своего сеньора, и этот узкий горизонт, это подчинение, тяжкое тем больше, чем теснее круг, где оно осуществлялось, получил правовое основание; власть все более была сопряжена с землевладением, основой нравственности стала верность, вера, которые надолго заменили греко-римские гражданские добродетели. Античный человек должен был быть справедливым, средневековый же верным. Злом отныне стала неверность.

Поскольку дух государственности исчез, король Германии Оттон, заняв в 936 г. трон и решив укрепить свою власть, не видел иного средства, как только привязать к себе герцогов, сделав их всех своими вассалами. «Они вложили в его руки свои и обещали ему верность и помощь против всех врагов», — писал хронист Видукинд.

Это не помешало им выступить против Оттона, который разбил их коалицию при Андернахе (939 г.). Он закрепился в Лотарингии (944 г.), выступил арбитром в споре за трон Франции между представителями династий Робертинов и Каролингов на синоде в Ингельхейме (948 г.), стал королем Италии (951 г.) и, наконец, с ореолом победителя венгров на Лехе и славян на берегах Регница (955 г.) получил 2 февраля 962 г. императорскую корону в соборе св. Петра в Риме от папы Иоанна XII.

Оттон I сразу же возобновил каролингскую политику, политику Карла Великого и Людовика Благочестивого. Договором 962 г. он восстановил отношения между императором и папой. Император вновь подтверждал светскую власть папы над патримонием св. Петра, но в обмен потребовал, чтобы ни один папа не был избран без его согласия, и в течение века он и его преемники пользовались этим своим правом, доходя даже до смещения неугодных им пап. Оттон I, однако, видел в своей империи, как и Карл Великий, лишь империю франков, ограниченную странами, где он признан королем. Его военные кампании против византийцев проводились лишь ради того, чтобы добиться признания его титула, что и произошло в 972 г. по договору, скрепленному женитьбой его старшего сына на византийской принцессе Феофано. В отношении независимости Западно-Франкского королевства он выказывал уважение.

Эволюция империи при двух его преемниках происходила в направлении возвеличивания императорского титула без укрепления прямой власти его носителя.

Оттон II (973 — 983) заменил титул «императора августа», который носил его отец, титулом «императора римлян» (Imperator Romanorum). Его сын Оттон III, воспитанный матерью-византийкой, обосновался в 998 г. в Риме и провозгласил восстановление Римской империи (Renovatio Imperil Romanorum), издав буллу, на печати которой с одной стороны изображена голова Карла Великого, а с другой — женщина с копьем и мечом, Aurea Roma. В своих мечтах он проникся идеей универсализма. Одна из миниатюр изображает его сидящим во славе на троне и принимающим дары от Рима, Германии, Галлии и от славян. В своих отношениях с восточными соседями он, однако, проявлял гибкость. В 1000 г. он признал независимость Польши, в Гнезно было учреждено архиепископство, а князь Болеслав Храбрый получил титул союзника империи; в то же время была признана независимость Венгрии, и ее государь Стефан, крестившись, получил королевскую корону.

На короткое время воцарилось согласие, и оттоновская мечта казалась близкой к воплощению благодаря общности взглядов юного императора и папы Сильвестра II, мудреца Герберта, также склонного к восстановлению Римской империи. Но мечты быстро рассеялись. Римский народ восстал против Оттона III. В январе 1002 г. он умер, а в мае 1003 г. умер и Сильвестр II. Генрих II предпочел вернуться к «королевству франков» (Regnum Francorum), то есть к империи в границах франкского королевства, как продолжала называться Германия.

Но Оттоны передали наследникам ностальгию по Риму и стремление к власти над папами, что породило спор между церковью и империей и возродило борьбу светского воинства и духовенства, которую, несмотря на клерикализацию государства при Каролингах (а при них в IX в. епископы, такие, как Иона Орлеанский, Агобард Лионский, Хинкмар Реймский, стояли у руля управления) и равновесие сил, достигнутое при Оттонах, так и не удалось погасить.

Когда рассеялись мечты тысячного года о римском мире, готово было дать знать о себе обновление всего Запада. Его неожиданный расцвет в XI веке означал, что западный христианский мир тронулся в путь.

Его силы смогли развиться лишь на экономической основе, и она, несомненно, возникла раньше, чем часто думают. Можно сказать, что если каролингское возрождение имело место, то это было прежде всего возрождение экономическое. Возрождение, как и в сфере культуры, ограниченное, поверхностное, хрупкое и в большей степени, чем в области культуры, пострадавшее, почти загубленное вторжениями и грабежами норманнов, венгров и сарацинов в IX и начале X в., которые, бесспорно, на один или два века задержали обновление Запада, подобно тому как варварские вторжения IV — V вв. ускорили упадок римского мира.

Легче всего уловить признаки возобновления торговли в VIII — IX вв. Это — активность фризской торговли и порта Дуурстеде, монетная реформа Карла Великого, о которой будет сказано ниже, экспорт сукон, вероятно фламандских, но называвшихся тогда фризскими, тех, которые Карл Великий послал в дар халифу Гарун-аль-Рашиду.

Но в этой по преимуществу сельской экономике есть признаки, позволяющие делать вывод и о развитии аграрного производства: дробления манса, происходящие, несомненно, благодаря распашке новых земель; появление новой системы упряжи, первое известное изображение которой сделано в одной рукописи из Трира около 800 г.; реформа календаря, произведенная Карлом Великим, который дал месяцам имена, говорящие о прогрессе земледелия. Миниатюры с изображением сельских работ по месяцам радикально изменились, исчезли античные символы, уступив место сценам конкретных работ, в которых проявляется сила человека: «Отныне человек выделяется из природы и становится ее господином».

Были ли нашествия IX в. повинны в очередном отступлении или просто задержке развития экономики, но в X веке появились более надежные и ясные черты прогресса. На конгрессе американских медиевистов, посвященном этой эпохе, X век был выделен как период решительных перемен, в частности в области сельскохозяйственных культур и питания, где, по мнению Линна Уайта, широкое внедрение таких культур, богатых протеинами и, следовательно, высококалорийных, как бобы, чечевица, горох, обеспечило, вероятно, западноевропейцев той силой, что нужна была для постройки соборов и подъема обширных пространств целины. «X век — век бобов», — шутливо заключил американский медиевист. Роберт Лопец в свою очередь задается вопросом, не стоит ли признать еще одно Возрождение, Возрождение X века, когда развивалась скандинавская торговля (торжища, wiks, как Хантхабу на Ютландском перешейке, вытеснили военные стоянки вроде Треллеборга на датском острове Зеландия), когда хозяйство славян стимулировалось и норманнской торговлей, и арабо-еврейской коммерческой деятельностью вдоль пути, соединяющего Кордову с Киевом через центральную Европу, когда начался подъем областей по Рейну и Маасу, когда уже стала процветать Северная Италия, где рынок Павии получил международное значение, а в Милане начался подъем хозяйства, который глубоко проанализировал Чинцо Вьоланте, и происходил рост цен — «симптом возобновления экономической и социальной жизни».

Это пробуждение средневекового Запада — кому или чему поставить в заслугу? Может быть, как полагает Морис Ломбар, влиянию развивающегося мусульманского мира, мира городских метрополий, возрастающие потребности которых стимулировали на еще варварском Западе производство сырья и другой продукции на экспорт в Кордову, Кайруан, Каир, Дамаск, Багдад, как, например, древесины, железа (франкские мечи), олова, меда и человеческого товара — рабов, крупным рынком по продаже которых в каролингскую эпоху был Верден? Эта гипотеза, опирающаяся на внешние факторы, еще более опровергает знаменитую теорию Анри Пиренна, приписывавшего арабским завоеваниям замыкание Средиземноморья и упадок западной торговли, тем завоеваниям, которые, напротив, предстают теперь двигателем экономического пробуждения западного христианского мира. Или же вместе с Линном Уайтом поставить это в заслугу прогрессу технологий, совершившемуся на почве самого Запада: прогрессу в сельском хозяйстве, где колесный плуг с отвалом и трехпольный севооборот позволили выращивать те самые овощи, богатые протеинами, а распространение новой упряжи — увеличить площадь обрабатываемых земель и урожайность; прогрессу в военном деле, где стремя позволило подчинить лошадь и появиться новому воинскому классу рыцарей, которые постепенно идентифицировались с крупными землевладельцами, способными вводить в своих владениях новую аграрную технику и технологию? Это объяснение, опирающееся на факторы внутреннего развития, обнажает, кроме того, причины перемещения центра тяжести западного мира к северу, туда, где равнины и неохватные пространства допускали возможность глубокой вспашки и вдохновляли на удалые конные скачки.

Истина, однако, состоит в том, что социальное возвышение магнатов, землевладельцев и рыцарей в одном лице создавало класс, способный воспользоваться экономическим шансом, который предоставился благодаря росту земледелия, а также торговли, еще, правда, ограниченной, часть доходов от которой этот класс оставлял профессионалам — первым западным купцам. Соблазнительно предположить, что завоевания Карла Великого и его военные экспедиции в Саксонию, Баварию, вдоль Дуная, в Северную Италию, в Венецианскую область и даже за Пиренеи имели в виду зоны обмена и преследовали в качестве цели захват зарождающихся торговых путей. А Верденский договор, вероятно, мог быть также и разделом основных путей, как и зон сельскохозяйственных культур. Но после тысячного года все это стало более убедительным. Средневековый христианский мир действительно вышел на историческую арену.