ГЛАВА ПЯТАЯ

СПАСЕНИЕ НОВОГО СВЕТА

Там, куда ступала нога испанских первооткрывателей, конкистадоров, солдат и поселенцев, быстро объявлялись испанские миссионеры. Там, куда ступала нога миссионеров, водружавших свои кресты, быстро объявлялась инквизиция. Помимо четырнадцати основных трибуналов на Иберийском полуострове инквизиция имела по одному трибуналу в каждом из заграничных владений испанской короны – на Канарских островах, на Майорке, на Сардинии и на Сицилии, которыми в то время управляли испанские вице-короли. В 1492 году – в тот год, когда из Испании были окончательно изгнаны мусульмане и иудеи, – Христофор Колумб увидел берег Вест-Индии.

Началось завоевание Америки, от которого не осталась в стороне инквизиция: она сумела быстро воспользоваться возможностями, которые сулил Новый Свет. Как и в Испании, официальной целью инквизиции было выявление и преследование ереси, дабы обеспечить «чистоту» католического вероучения. Индейцы Нового Света, разумеется, ни сном ни духом не ведали о христианстве. Их нельзя было обвинить в ереси – или в отступлении от вероучения, – поскольку им не от чего было отступать. По этой причине они были объявлены неприкосновенными для инквизиции, – если только не были обращены в христианство, а затем вернулись к своим прежним верованиям и обрядам. Вскоре, однако, стало очевидно, что наказание обращенных индейцев, вернувшихся к своей прежней вере, только отпугивало от нового вероисповедания остальных. Такая ситуация грозила столкнуть инквизицию с миссионерами, для которых спасение «языческих» душ имело первостепенное значение. Инквизиция вынуждена была уступить. Она сделала это более или менее добровольно, ведь преследование индейцев в любом случае было малоприбыльным делом – например, в смысле конфискованного имущества или отлучения от Церкви. Все индейцы, таким образом, были выведены из-под юрисдикции инквизиции. На фоне сравнительной нехватки иудеев, мусульман и подлежащих преследованию еретиков в Новом Свете инквизиции подчас приходилось искать для себя raison d'etre. Она находила частичное решение этой проблемы в бюрократизации своей деятельности и увеличении объема бумажной работы. Инквизиторы писали почти ежедневные отчеты в Испанию, фиксируя события и действия, в деталях сообщая об окружавшей их жизни, выступая по сути в роли хроникеров, летописцев и сотрудников разветвленной сети надзора под стать современной тайной полиции или службе разведки. Количество составленных ими депеш огромно. Архивы в одном только Мадриде насчитывают сегодня свыше тысячи манускриптов и 4 тысячи связок со свитками, при этом все систематизированные. Отчеты о проведенных трибуналах образуют около сотни томов, по тысяче страниц в каждом.

Это не означает, что инквизиция в Новом Свете не могла отыскать жертв, чтобы преследовать, подвергать суду и отправлять на костер. Однако примерно 60 процентов процессов, проведенных в Центральной и Южной Америке, своей причиной имели второстепенные провинности, такие, как эпизоды богохульства, правонарушения на сексуальной почве или проявление суеверия. Большая часть остальных случаев касалась псевдоиудействующих, а также христиан, подозреваемых в отправлении индейских обрядов или занятии алхимией, астрологией, каббалистикой и другими формами неортодоксальных или эзотерических учений. Кроме того, инквизиторы в Новом Свете могли поджаривать на своих кострах такой деликатес, не столь доступный их коллегам в Испании, как протестанты. Естественно, что протестанты рассматривались как наиболее зловредные и опасные из всех еретики. Они были неизвестной породой в Испании. Однако в океанах и прибрежных водах Америки их можно было встретить все чаще, нередко в виде английских или голландских пиратов и каперов. Их деятельность в таком качестве делала их тем более желанными кандидатами для костра.

Трибунал Мексики

Первые миссионеры были направлены в Вест-Индию в 1500 году, через восемь лет после высадки на берег Колумба. Первый епископ прибыл туда около 1519 или 1520 года, в то самое время, когда Эрнан Кортес отправлялся на завоевание Мексики. В 1519 году были также назначены два инквизитора. Один из них умер прежде, чем отплыл его корабль. Замена ему не была назначена до 1524 года. Новый инквизитор направился в Мексику, к этому времени полностью усмиренную. Здесь он нашел и сжег еретика и тут же возвратился в Испанию. Три года спустя, в 1527 году, в Мексику были назначены первые епископы, уполномоченные также действовать и как инквизиторы. Свой собственный трибунал в Мексике инквизиция учредила только в 1570 году. Трибунал был учрежден в Мехико и сразу же отобрал у местных епископов все полномочия по преследованию ереси. Первое аутодафе было проведено 28 февраля 1574 года. Об этом событии, за две недели до него, провозгласили замысловатые фанфары труб и барабанов. Событие было превращено в официальное зрелище на главной площади с сооруженными, как на стадионе, сидячими местами для чиновников и их семей, а также для провинциальных сановников, приглашенных в Мехико по этому случаю. Семьдесят четыре заключенных, подвергнутых суду, были преимущественно протестантами. Тридцать шесть из них были англичане – из тех, что остались от команды сэра Джона Хокинса, захваченной в плен шестью годами раньше. В завершение слушаний на костре были сожжены четыре протестанта – два англичанина, один ирландец и один француз.

«Звездным часом» инквизиции в Мексике стало «великое аутодафе» 11 апреля 1649 года. Оно было специально направлено на так называемых «новых христиан», – как называли в испанских колониях в Америке обращенных иудеев или «конверсос», – которые едва ли не монополизировали торговлю между Испанией и ее колониями. Улики против этих людей были ненадежными. Однако инквизицию прельщали их деньги и имущество, да и, кроме того, тут в Новом Свете у нее имелось даже больше возможностей для фабрикования дел, чем в Испании. «Великое аутодафе» 1649 года было еще большим спектаклем, чем аутодафе 1574 года. Как и в тот раз, о нем заранее возвестили торжественными процессиями с трубами и барабанами через весь Мехико. Толпы стали стекаться в Мехико за две недели до события, некоторые преодолевали расстояние в 600 миль, чтобы увидеть предстоящее зрелище. В день накануне публичного суда была устроена причудливая процессия. По улицам столицы двигались двойные ряды роскошных карет, в которых восседали знатные особы. Во главе этой карнавальной процессии выделялся штандарт инквизиции. Прибыв на площадь, где должно было состояться аутодафе, многие зрители остались в своих каретах на всю ночь, чтобы не потерять удачного места.

Публичному суду должны были подвергнуть общим числом 109 заключенных, представлявших, как сообщалось, «большую часть мексиканской коммерции». У всех заключенных были конфискованы поместья и имущество, и ничто из этого не было возвращено, даже тем, кто впоследствии примирился с Церковью, получив требуемое наказание. Двадцать человек были сожжены в изображении – кто-то из них бежал из тюрьмы, кто-то умер в ней под пытками, двое кончили жизнь самоубийством. Из лично присутствовавших на суде заключенных тринадцать были приговорены к костру, однако двенадцати, после того как они раскаялись в последний момент и примирились с Церковью, милосердно даровали возможность быть удавленными, прежде чем их коснется пламя костра. Только один человек, некто Томас Тревиньо, был в действительности сожжен живьем. В ходе судебного разбирательства он отвергал обвинение в том, что тайно исповедовал иудаизм. Однако в ночь перед казнью он узнал о своем приговоре и вслед за тем открыто провозгласил о своей приверженности иудаизму, заявив о намерении умереть в своей истинной вере.

«Дабы заглушить его богохульственные речи, на аутодафе его вели с кляпом во рту, но, несмотря на кляп, можно было слышать, как он заявлял о своей вере и поносил христианство».

На костре он остался непреклонным.

«Не сломленный до самого конца, он подгребал к себе ногами горящие головешки, а последними различимыми его словами были: «Подбросьте дров, мои деньги стоят того».

«Великое аутодафе» 1649 года явилось отражением инквизиции в Мексике на ее пике. Вообще же казни подобного масштаба были редкостью. По большей части инквизиция в Мексике занималась накоплением богатств, управлением и коммерческим использованием той собственности, которую она конфисковала. Нередко она фабриковала обвинения против людей исключительно ради того, чтобы присвоить себе их имущество и собственность, которые никогда не возвращались, даже если человека признавали невиновным. В годы, непосредственно предшествовавшие «великому аутодафе» 1649 года, инквизицией было конфисковано разного имущества стоимостью 270 тысяч песо. Само «великое аутодафе» дало конфискованного имущества на общую сумму 3 миллиона песо. По сегодняшним деньгам эта сумма была бы равносильна 30 миллионам фунтов стерлингов, а ее покупательная способность в то время была много выше. В восемнадцатом столетии, через сто лет после «великого аутодафе», песо уже значительно обесценилось. Но даже тогда перестройка дворца инквизиции в Картахене после его разрушения британскими пушками стоила 12 600 песо. Во времена «великого аутодафе» трех миллионов песо в таком случае хватило бы для того, чтобы возвести свыше 238 крупных городских построек. Между 1646 и 1649 годами инквизиция выручила достаточно средств от конфискованного ею имущества, чтобы поддерживать свое существование в течение 327 лет. И это без учета ежегодной суммы на содержание в размере 10 тысяч песо, получаемой от испанской короны.

После «великого аутодафе» 1649 года инквизиция в Мексике все больше впадала в спячку, почивая на своем богатстве. К тому времени она получала огромный доход, который практически не требовал от нее никаких усилий. Среди ее главных проблем были обвинения священников в сексуальных преступлениях, например в соблазнении женщин в исповедальне. Таких преступников, однако, редко сжигали, приговаривая к наказаниям различной тяжести. В 1702 году, когда Бурбоны сменили на испанском престоле Габсбургов, инквизиция пришла в упадок. В тот год она возбудила не более четырех дел – три против двоеженцев, одно против иезуита, которому доставляло удовольствие раздевать донага находящихся под епитимьей женщин и сечь их розгами. К концу восемнадцатого столетия война за независимость в Северной Америке, а затем и французская революция обеспечили инквизиции в Мексике новый raison d'etre. Так называемые «вольнодумцы» рассматривались как еретики. Все, относящееся к недавно сформулированным «Правам человека», все, что являлось отголоском аргументов Томаса Пейна или таких французских писателей, как Вольтер, Дидро и Руссо, осуждалось как «вольнодумство». Это также осуждалось как бунтарские настроения – опасные как для государства, так и для Церкви. Инквизиция, таким образом, начинала функционировать не только как инструмент католической ортодоксии, но и как тайная полиция государства. Ее мишенью теперь делался всякий, кто покупал, продавал, печатал, распространял, перевозил или просто читал материалы, излагавшие заразные идеи, а также всякий, кто пропагандировал их устно. Революционные книги и памфлеты, ввозившиеся из Франции, Англии или бывших британских колоний в Северной Америке, стали опасной контрабандой. Всякий, имевший отношение к такого рода контрабанде, подлежал преследованию. Как обнаружили правительства в нашем столетии, достаточно трудно пресечь контрабанду алкоголя, табака, наркотиков и порнографии. Подавить же распространение идей в конечном счете невозможно. Сверх того, к 1810 году инквизиция в Мексике была отрезана от своего верховного органа в Испании, поскольку Испания теперь находилась под наполеоновским игом, а инквизиция в ней была распущена. Поэтому, когда в Мексике началось восстание, власти не имели ресурсов для его подавления и больше не могли надеяться на поддержку со стороны метрополии. И даже роялисты в Мексике стали проявлять к инквизиции такую же враждебность, как и революционные силы. В 1813 году наполеоновское запрещение инквизиции в Испании было подтверждено восстановленными на престоле Бурбонами. Эта мера распространялась и на испанские колонии за границей, включая Мексику, которая к тому времени уже и сама была втянута в борьбу за независимость. Когда волна революции захлестнула всю Латинскую Америку, администрация в Мексике экспроприировала всю принадлежавшую инквизиции собственность. В ее застенках не было обнаружено никаких заключенных. Двери ее дворцов распахнули для народа, который «дал выход своей ненависти».

В январе 1815 года инквизиция была временно восстановлена в Мексике, когда власть в стране на короткое время перешла к роялистам. Имущество трибунала было возвращено, однако от его прежнего богатства осталось всего 773 песо и голые стены без мебели. В 1817 году состоялся последний процесс – над человеком, обвиненным в чтении запрещенных книг. Затем, в 1820 году, когда Мексика добилась независимости от Испании, инквизиция была окончательно и бесповоротно запрещена.

Лима

Учрежденная в 1571 году, инквизиция в Мексике распространяла свою юрисдикцию на Центральную Америку, на испанские владения в Северной Америке и – по другую сторону Тихого океана – на испанский доминион Филиппины. Двумя годами раньше, в 1569 году, инквизитор прибыл в Перу, и в 1570 году в Лиме был учрежден отдельный трибунал. Его юрисдикция простиралась к югу до Чили и Аргентины и, по крайней мере в течение некоторого времени, к северу до Колумбии, Венесуэлы и Карибских островов.

Деятельность инквизиции в Перу очень близко напоминала деятельность родственного ей института в Мексике. Как и в Мексике, ересь первоначально подпадала под юрисдикцию местных епископов. Когда инквизиция была официально учреждена в 1570 году, в Лиме и Куско ожидали своего решения более ста дел. Как и в Мексике, рассмотрение всех подобных дел перешло из рук епископов в ведение собственного трибунала инквизиции, который начал свою деятельность с того, что сжег в 1573 году протестанта-француза. В Лиме также индейцы были освобождены из-под юрисдикции инквизиции. Однако в каждую местность, занятую испанскими поселенцами, были назначены представители трибунала. В Лиму по заведенному порядку передавались дела из Буэнос-Айреса (за 2 тысячи миль), а также из Сантьяго-де-Чили. И в Перу инквизиция получала большую часть своего все увеличивавшегося дохода от преследования богатых купцов. Немало богатых купцов, главным образом португальского происхождения, были арестованы в 1634 году; им было предъявлено обвинение в тайном исповедовании иудаизма, а их собственность была автоматически конфискована. В 1639 году состоялось «великое аутодафе», подобное тем, которые проводились в Мексике, и миллионы дополнительных песо были присвоены инквизицией. Эти средства, по словам одного историка, «буквально испарились, и никто не знал, куда они делись». Когда Филипп IV Испанский узнал о масштабе конфискаций, он потребовал свою долю от выручки. Инквизиция признала вырученную ею сумму, но сослалась на то, что у нее почти ничего не осталось от нее после расчета со своими кредиторами, из которых мало кто существовал на самом деле. Как и ее мексиканский аналог, инквизиция в Перу имела немалое количество досадных дел, в особенности касавшихся совращения женщин в исповедальне священниками. С 1578 по 1585 год было пятнадцать подобных случаев. К 1595 году в тюрьме находились двадцать четыре священнослужителя, обвинявшихся в том же преступлении. Один из них проявил столь бурную приапическую активность, что на него донесли сорок три женщины. Приговоры же, выносимые аморальным священнослужителям, были в целом смехотворными. Большинство просто лишались на какое-то время права причащаться или отсылались на год-два в монастырь. Как и в Мексике, законной – и менее стыдной, чем похотливые священники, – добычей были протестанты. Среди англичан на аутодафе 30 ноября 1587 года был Джон Дрейк, кузен сэра Фрэнсиса. Корабль Дрейка, обогнув мыс Горн, потерпел крушение в Тихом океане, недалеко от берегов современной Чили. Он с товарищем перебрался через горы, а затем доплыл на каноэ до самого Буэнос-Айреса. Тут их схватили и отправили снова через горы в Лиму. Во время процесса Дрейк капитулировал, принял католичество и был приговорен к трем годам жизни в монастыре. Его товарищ оказался более упрямым, его подвергли пыткам, а затем приговорили к четырем годам каторжных работ на галерах с последующим пожизненным заключением.

Английские заключенные снова фигурировали на аутодафе в апреле 1592 года, и трое были приговорены к смерти. Затем в 1593 году Ричард Хокинс, сын сэра Джона, предпринял безрассудную экспедицию против испанских укреплений на побережье Тихого океана, затем двинулся в глубь территории. Летом следующего года после сражения неподалеку от Кито, столицы современного Эквадора, он был вынужден сдаться вместе с семьюдесятью четырьмя своими соратниками. Шестьдесят два из них были сразу же отправлены на галеры. Оставшихся, в том числе самого Хокинса, доставили в Лиму и передали в руки инквизиции. Восемь из них, вместе с семью другими английскими заключенными, захваченными в плен в других местах, предстали перед судом во время аутодафе 17 декабря 1595 года. Все они обратились в католичество и благодаря этому избегли костра, впрочем, другие четыре жертвы разных национальностей были сожжены. Сам Хокинс был слишком болен, чтобы появиться на суде. Однако его имя и то уважение, которое он приобрел у испанцев, принесли ему исключительное в таких случаях освобождение от наказания. В конечном итоге он смог вернуться в Англию, где был удостоен рыцарского звания. Ближе к концу семнадцатого столетия инквизиция в Перу, подобно своему мексиканскому аналогу, становилась все более вялой, неэффективной и коррумпированной. Инквизиторы вели себя подобно знати и свободно предавались мирским удовольствиям. Один из них, к примеру, снискал себе дурную славу тем, что держал в качестве любовниц двух монашек. Как и в Мексике, инквизиция в Перу получила новый толчок от французской революции и возвышения Наполеона. Перуанские инквизиторы тоже стали ревностно изобличать политически вредоносные материалы и преследовать «вольнодумцев», франкмасонов, мнимых или реальных революционеров и всех врагов режима. В 1813 году, однако, инквизиция в Перу была запрещена реставрированной испанской монархией. Она снова была учреждена в 1815 году, однако потерянных денег себе не вернула. В 1820 году она была окончательно и бесповоротно упразднена.

Новая Гранада

Хотя первые испанские поселения были в Вест-Индии и на Карибских островах, они находились под властью Перу. Только в 1719 году было создано новое, третье по счету вице-королевство – Новая Гранада – со столицей в Картахене, что на территории современной Колумбии. Такое разделение юрисдикции в Латинской Америке было установлено сначала Церковью, а уже потом короной. В 1532 году была утверждена епископская кафедра Картахены и назначен епископ. В 1547 году Богота стала столицей провинции. Спустя шесть лет она получила статус архиепископской епархии. Колумбия, Венесуэла и Карибские острова подпадали под политическую власть вице-короля Перу, однако обладали своей собственной духовной властью. Архиепископ Боготы располагал полномочиями, сопоставимыми с полномочиями архиепископов Лимы и Мехико. Они включали, по крайней мере первоначально, и инквизиторские полномочия. Так, в 1556 году архиепископ издал указ о том, что в его епархии нельзя продавать и даже иметь у себя никакие книги, за исключением тех, которые были изучены и одобрены Церковью. Как уже отмечалось, в 1570 году в Лиме инквизиция учредила собственный независимый трибунал, обладавший полномочиями на территории всех испанских владений в Латинской Америке южнее Панамы. В 1577 году трибунал в Лиме направил инквизитора в Боготу. Этот человек быстро приобрел дурную славу. Он яростно враждовал с архиепископом. Он регулярно держал женщин в своих апартаментах и нередко жестоко с ними обращался. Местные монахини запретили ему доступ в свою обитель из-за его «распутных речей». Один из его преемников пошел еще дальше и снискал себе репутацию развратника за «адюльтеры и инцесты со служанками, женами и вдовами, матерями, дочерями и сестрами». В 1608 году инквизиция в Испании учредила новый, отдельный трибунал в Картахене, снабдив его полномочиями, сравнимыми с полномочиями трибуналов Лимы и Мехико. Его власть простиралась от Панамы, Колумбии и Венесуэлы до Гвианы и Вест-Индии. Новый трибунал вскоре стал даже более коррумпированным, чем трибуналы в Лиме и Мехико. В течение более столетия поблизости не было вице-короля, чтобы держать его в узде. А когда в 1719 году было наконец создано вице-королевство Новая Гранада, картахенская инквизиция была слишком сильна, чтобы позволить вмешиваться в свои дела. Первое аутодафе состоялось в феврале 1614 года. Тридцать жертв были проведены через город и осуждены за различные незначительные провинности. Желая посостязаться в помпезности и зрелищности с аутодафе в Лиме и Мехико, картахенские инквизиторы отнеслись к своим обязанностям с небывалой серьезностью, и «многословие было таково, что церемонии продолжались с половины десятого утра до позднего вечера».

К семнадцатому столетию состав населения Вест-Индии и Карибского побережья Латинской Америки был более разнородным и разнообразным в культурном и расовом отношении, чем в других испанских колониях. Помимо испанских и португальских поселенцев тут были индейцы самых разных племен и народностей, а из-за доступности региона для морского сообщения здесь было больше европейцев – итальянцев, англичан, французов, голландцев, – чем в Мексике или Перу. Во времена начального завоевания Карл V правил не только Испанией, но также и Священной Римской империей, и потому многие из ранних конкистадоров были немецкого и австрийского происхождения. К 1600 году их потомки составляли крупную немецкую общину. И наконец, постоянно росло количество черных рабов, привозимых из Африки. В Вест-Индии и вдоль Карибского побережья, в городах вроде Картахены, Маракайбо и Каракаса, люди разных культур, рас и национальностей проживали в близком соседстве, подчас в прямом родстве. Люди со смешанной кровью составляли все более значительную часть населения. А физиологическое скрещивание неизбежно сопровождалось скрещиванием идей и религиозных верований, из которого выросло – в разных своих проявлениях и обличьях – «вуду». А иногда это порождало и причудливые сплавы христианства и древних индейских верований.

Привозимое из некатолических стран Европы эзотерическое учение – к примеру, розенкрейцерство – находило в этом регионе благодатную почву для своего развития. Результатом становилась гибридизация, гораздо более сложная, чем относительная «чистота» Мексики и Перу. По крайней мере в теории такая ситуация должна была предоставить инквизиции в Картахене обширное поле деятельности. На практике, однако, она оставалась сравнительно инертной, упоенно вкушая плоды своей коррумпированности. Иногда только она вдруг начинала вновь развивать бурную деятельность. Так, например, в первой половине семнадцатого столетия колдовство стало временным cause celebre [19] – особенно, утверждалось, среди черных рабов, занятых на рудниках.

На аутодафе в марте 1634 года перед судом по обвинению в мнимом колдовстве предстал двадцать один человек. Большинство, впрочем, отделались наказанием плетьми и штрафами. Одного человека пытали в течение 90 минут, что привело к его смерти. Двоих приговорили к сожжению, однако Супрема в Испании отказалась утвердить эти приговоры и даже освободила одного из обвиняемых. В марте 1622 года по обвинению в протестантизме был сожжен англичанин. Согласно отчетам современников, он не был прикован цепью к позорному столбу по заведенному обычаю, а «спокойно сидел на вязанке хвороста и оставался неподвижным, пока не испустил дух». В 1636 году и вновь в 1638 году картахенская инквизиция, подобно своим аналогам в Лиме и Мехико, обратила свое внимание к богатым португальским купцам, которых обвинили по заведенному порядку в исповедовании иудаизма. Конфискованное в результате арестов имущество принесло огромные барыши. Удовлетворившись полученными доходами, инквизиция впала в глубокую и продолжительную спячку. С 1656 по 1818 год она даже не удосуживалась издавать ежегодный «эдикт веры». Спячка была грубо прервана в 1697 году, когда французские каперы захватили Картахену и подвергли город разграблению. Едва ли не первым делом они ворвались во дворец инквизиции, захватили официальные знаки отличия трибунала и предали их огню, устроив пародийное аутодафе. Деморализованная этим ударом, инквизиция в Картахене так полностью и не оправилась. Сорок четыре года спустя ей был нанесен еще один ощутимый удар. В 1741 году «Война за ухо Дженкинса» [20], наиболее странный и сюрреалистичный из военных конфликтов, переросла в войну за австрийское наследство.

В начале марта британская эскадра под командованием адмирала Вернона установила блокаду Картахены. Предприняв нерешительную попытку высадиться на берег и получив отпор, британский адмирал удовольствовался тем, что в течение месяца подвергал город артиллерийскому обстрелу, который оставил неизгладимый след в памяти местных жителей. Так, это событие фигурирует в повести Габриэля Гарсии Маркеса «О любви и других демонах», изображающей коррупцию и блуд картахенской инквизиции в последней трети восемнадцатого столетия. Во время обстрела Картахены британским флотом дворец инквизиции был полностью разрушен. Его отстроили только спустя двадцать пять лет. К тому времени на горизонте уже маячила революция, а с ней и гибель инквизиции. Но картахенская инквизиция оказалась вялой даже в сопротивлении революции, которая угрожала ей уничтожением. В 1789 году был опубликован испанский перевод французской «Декларации прав человека и гражданина». Неудивительно, что он тут же был запрещен, так как в нем увидели опасность для стабильности и порядка в обществе и призыв к самой зловредной форме ниспровержения существующего порядка – терпимости. В 1794 году, когда во Франции установилось царство террора, вице-короли Новой Гранады и Перу написали своим инквизиторам, требуя, чтобы все экземпляры вредоносного текста были разысканы и уничтожены. После якобы длительных и прилежных поисков картахенская инквизиция заявила, что не нашла ни единого экземпляра. Едва ли имеет значение, происходила ли эта нерасторопность от безразличия или от тайного сочувствия революционному движению. Инквизицию в Картахене вскоре постигла та же судьба, что и ее аналоги в Мексике и Перу. В 1810 году произошло первое народное восстание, и картахенская инквизиция, ненавидимая буквально всеми жителями города, стала главной мишенью. После восстановления на краткое время она была снова упразднена в 1820 году наряду со своими аналогами в других местах. В 1821 году победу одержали революционные силы, и вице-президент только что образованных Соединенных Штатов Колумбии официально объявил об отмене инквизиции. Вскоре после этого конгресс молодой страны провозгласил, что инквизиция «уничтожена раз и навсегда».
 

Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Наверх