Глава 5

ДРАМАТИЧНОЕ НАЧАЛО

Как только Соломон, которому едва исполнилось двадцать, был провозглашен царем, последовала такая вереница событий, что обычно скупые записи в хрониках резко умножились. Они предоставляют в наше распоряжение множество подробностей, иногда, правда, противоречащих друг другу.

Когда царю Давиду перевалило за семьдесят, его здоровье резко ухудшилось. Однако еще сохранявшийся авторитет и имевшаяся в его распоряжении военная мощь привели к тому, что даже в его достаточно большом и разнородном государстве он смог отдавать распоряжения, которым не осмеливался противостоять ни один, даже самый влиятельный, человек при дворе. Вот почему сразу же после прихода к власти наследника вспыхнуло давно зревшее сопротивление, участники которого преследовали цель захватить трон.

После трагической смерти Авессалома Адония оказался старшим из оставшихся в живых сыновей царя и рассматривался как его прямой наследник.

Даже внешне Адония напоминал Авессалома, незабываемого, ибо «вкрадывался Авессалом в сердце Израильтян» (2 Цар., 15: 6). Хотя он и унизил Давида, тот не мог смириться со смертью Авессалома.

Как и Авессалом, Адония окружил себя личной гвардией, состоявшей из 50 мужчин, вооруженных самым новым оружием – колесницами, а также специально обученными военными лошадьми. Вероятно, наличие подобного эскорта было привилегией наследного принца. Но разработанного закона о престолонаследии и соответственно о привилегиях, как об этом свидетельствуют исторические события, в то время не существовало.

Когда сын царя проносился по городу и по стране со своим эскортом, это производило внушительное впечатление. Возможно, поэтому такие подробности были отмечены как в описании Адонии, так и в истории Авессалома. Напомним: во времена Судей, и даже при Сауле, важнейшим критерием могущества властителя было количество ослов и скота, которыми он обладал. Следовательно, не только во время войны, но и в мирное время правитель должен бы выступать во всем блеске своей силы и величия.

Известно, что Давид с готовностью признал право на личную охрану и у Адонии, и у Авессалома, практически узаконив такой порядок. Вместе с тем в Третьей книге Царств (одной из ранних частей Ветхого Завета) звучит недовольство священников: ведь это практически означало согласие царя с тем, что его преемником станет Адония.

Не удалось Давиду избежать осуждения и за несчастную судьбу своего второго сына, поскольку и чрезмерная снисходительность часто приводит к несчастьям. Трагичность судьбы царя Давида объяснялась и тем, что каждым раз, когда он намеревался совершить благой поступок, он сопровождался насилием, и добро превращалось во зло.

Похоже, Адония не был таким инициативным и настойчивым, как Авессалом, который много лет вынашивал план действий и, пережив ряд поражений, все же восстановил доверие своих сторонников. Адонию обычно изображают как человека эмоционального, который легко загорается, сразу переходит к активным действиям, но впадает в отчаяние при возникновении малейших препятствий.

Тот факт, что два самых влиятельных человека, близких к кругу Давида, оставались, невзирая ни на какие превратности судьбы, и помогли получить политическую и религиозную власть, открыто поддерживая Адонию, претендовавшего на престол, доказывает, что они ожидали от него помощи в реализации своих политических целей. Более дальновидным из них оказался Иоав, первым разочаровавшийся в политике Давида, о чем было сказано в предыдущей главе. Давид обладал достаточным влиянием, чтобы навязать ему свою волю, но Иоав оказался слишком заслуживающим доверия, чтобы царь смог спровоцировать конфликт с ним. Однажды Давид заявил, что «эти люди, сыновья Саруи, сильнее меня» (2 Цар., 3: 39).

Особое значение имел тот факт, что Иоав и его братья Авесса и Асаил были сыновьями Саруии, сестры Давида, даже превосходившей своего брата силой воли и передавшей это качество своих детям. Все трое присоединились к своему дяде во время его бегства от Саула. Их всегда упоминают первыми, когда речь идет о боевых действиях.

Когда после смерти Саула войска Давида воевали против племен, расположенных к северу и западу от Иордана, Авенир убил Асаила, самого способного воина-руководителя армии противника, который бесстрашно гнался за Авениром («Азаил же был легок на ноги, как серна на поле») (2 Цар., 2: 18), он неотступно преследовал Авенира и заплатил за это жизнью.

Его братья, Иоав и Авесса, подошли со своими войсками слишком поздно. Тем временем Авенир собрал свое ополчение и предложил перемирие, которое Иоав и принял. В ту же самую ночь Иоав вернулся обратно и принес тело своего брата в Вифлеем («И взяли Асаила, и похоронили его в гробе отца его») (2 Цар., 2: 32).

Похоже, что именно в то время Авенир вознамерился вернуть Давиду северные племена, которые сохраняли верность дому Саула. О его намерениях свидетельствует попытка вести переговоры, Авенир напоминает о смерти Асаила, объясняя, что бессмысленно родственным племенам уничтожать друг друга. К тому же Авенир хотел перейти на сторону Давида. Однако продолжал поддерживать отношения с одной из наложниц Давида, злополучной Рицпой, чьих сыновей царь отдал в руки гаваонитян для совершения позорной казни и над чьими телами сидела безутешная мать, пока Давид не разрешил их похоронить. Поскольку в то время существовал обычай, что жены из гарема правителя переходили к его преемнику, поступок Авенира мог быть воспринят как попытка захватить трон. Когда, например, Авессалом завоевал Иерусалим, он торжественно вошел в гарем своего отца. Авенир вступил в переговоры с Давидом и был принят в Хевроне с большими почестями. Это переполнило чашу терпения Иоава. Он больше не мог доверять человеку, который ради своих корыстных интересов вел себя бесчестно, и счел его своим врагом. Если он действительно был предателем, то государству Давида угрожала опасность. Выразив недоумение Давиду за недальновидность, Иоав, который уже отправился в путь вместе с отрядом из двадцати человек, встретил Авенира у ворот Хеврона и убил (2 Цар., 3: 30).

Случившееся уже нельзя было считать только местью за смерть Асаила, Иоав был убежден, что действует в интересах государства. Царь же действовал не слишком решительно, поэтому Иоаву пришлось взять инициативу на себя, он хладнокровно убил Авенира, не испытывая при этом никакого раскаяния за совершенный поступок.

Для понимания личности Иоава важно заметить, что стремление устранить противника подогревалось и стремлением к лидерству в военных делах. За случившимся в Хевроне последовал сходный эпизод в конце иерусалимского периода правления Давида, вскоре после восстания Авессалома.

Как упоминалось выше, царь Давид поставил Амессая, другого своего племянника и командующего отрядом у Авессалома, во главе армии. Оказавшись в затруднении, когда Савей восстал против него, царя, он был вынужден обратиться к Иоаву и его брату. Согласившись помочь, те быстро собрали войско. И снова Иоав берет на себя роль судьи: он заколол

Амессая, посчитав его изменником. Давид был потрясен этим поступком, как и убийством Авенира.

Во время торжественных похорон Давид публично принял на себя ответственность за убийство. Даже спустя тысячу лет в похоронной речи слышится неподдельный гнев в адрес убийц: «Пусть же воздаст Господь делающему злое по злобе его!» (2 Цар., 3: 39). До конца дней своих Давид не забыл об этом и на смертном ложе.

Не обладая достаточной силой, чтобы наказать Иоава, он предпочел тяжесть проблемы переложить на своего наследника. Это и была его «месть после смерти». Некоторые рассматривают эту «последнюю волю» как свидетельство мстительности Давида. Однако следует помнить, что в том же завещании Давид попросил своего сына вознаградить некоторых людей. Кроме того, заставляет задуматься весьма странная фраза: «…ты знаешь, что сделал мне Иоав, сын Саруин, как поступил он с двумя вождями войска израильского, с Авениром, сыном Нировым, и Амессаем, сыном Иеферовым, как он умертвил их, и пролил кровь бранную во время мира, обагрив кровию бранною пояс на чреслах своих и обувь на ногах своих» (3 Цар., 2: 5).

Устранение этих выдающихся, но ненадежных солдат не только не ослабило позицию Давида, но и способствовало сплоченности его сторонников. Давид знал об этом лучше, чем кто-либо другой, однако он ощущал, что пролитая «кровь бранная» все еще оставалась не только «на чреслах» и «на обуви» Иоава, но и на его царской короне.

Конечно, Иоав был непосредственно виновен в смерти Авессалома, так опечалившей Давида, но не этот поступок повлиял на завещание царя. Как отец, он хотел защитить своего сына, но, как царь, не мог его простить. Заботясь о стабильности, Давид требовал восстановления справедливости, его последние мысли были направлены на то, чтобы все созданное им отошло преемнику в подобающем порядке.

Нам не удастся понять древних, если мы не поймем, по каким законам строилась их мирная жизнь. Для них она была почти священной, поскольку тогда военные действия велись таким образом, что кажутся нам просто чудовищными. Теоретически современный человек способен уравновешивать законы войны и мира. Но тогда священные законы мира диктовались фанатической жестокостью на войне. И несмотря на огромные услуги, оказанные Давиду и его дому, поведение Иоава ничем нельзя было оправдать. Он вел удачные войны на всех границах царства, иногда даже командуя в одиночку. Когда Давид оставался в Иерусалиме, Иоав вел войну против аммонитян и арамейцев вместе со своим братом.

Иоав подавлял внутреннее восстание Авессалома и Савея, проявил себя истинным дипломатом, когда Авессалом умолил его (уже спустя много лет после восстания) выполнить трудную задачу примирения его с отцом. Тогда Иоав привел женщину из Текоа, чтобы она рассказала Давиду историю, которая и должна была напомнить ему об отцовских обязанностях. Иоав не стремился и к личной выгоде; отличаясь отзывчивостью, он мог не раздумывая принести себя в жертву, если того требовали обстоятельства. Даже внутренне не соглашаясь, он мог подчиниться общественным интересам. Авессалом, к которому он питал особые чувства, пал от его, Иоава, руки. Любя Давида, он был вынужден потребовать от него соблюдения долга царя и пригрозил общественным порицанием, если тот не прекратит стенания в связи со смертью сына.

Именно в этом заключалось различие между двумя людьми. Во всех жизненных ситуациях Давид осознавал свою мягкость. Вспомним трогательные слова, которые он произнес, когда во время его бегства от Авессалома, решившего стать царем в Хевроне, Семей, сын Геры, поносил Давида и бросал в него камни, лишь Авесса, не выдержав глумления над царем, готов был кинуться на разбушевавшегося человека. Но Давид остановил его со словами: «…если мой сын, который вышел из чресл моих, ищет души моей, тем больше сын Вениамитянина; оставьте его, пусть злословит; ибо Господь повелел ему…» (2 Цар., 16: 11).

Давид прекрасно знал, как дать отпор своим противникам. Однако он ставил перед собой задачу создать государство, где бы смогли сосуществовать многие народы.

Иоав потребовал, чтобы военная сила сосредоточилась в руках надежных людей, безоговорочно подчиняющихся воле правителя. Именно Иоав оказался тем человеком, который мог бы возглавить армию Давида, но, несмотря на все просьбы, ему так и не доверили формирование гиборим – личной охраны царя – и командование ею.

Позже Иоав надеялся, что Адония, став царем, изменит ситуацию: управление мощной военной организацией, раскинувшейся по всей стране, позволило бы, во-первых, ликвидировать подразделения, почти полностью набранные из иностранцев, а также изгнать их и из регулярной армии. Именно эти две группы не подчинились Адонии.

Из текстов сложно установить, почему первосвященник Авиафар, еще один влиятельный придворный, принял сторону Адонии. Ведь он был гораздо ближе к Давиду, чем Иоав, как единственный потомок священника Илия из Силома – учителя и наставника Соломона. Он служил в храме, расположенном на горе Ефремовой, который был известен еще до того, как Иерусалим стал религиозным центром. Именно здесь хранился ковчег Завета со скрижалями Моисеевыми, возможно, и другие святыни более ранних времен.

Святая святых представляла собой помещение, к нему примыкал навес, где во время праздников собирались большие массы паломников. Во время войны против филистимлян храм был разрушен. Вынесенный на поле сражения ковчег Завета был захвачен врагами, сыновья Илия убиты. Услышав об этом, почти столетний Илия умер.

Похоже, что его внук Ахитув принес в город Номву ефод Илия (облачение священника), а также урим и туммим – коробочки с текстами молитв, которые верховный священник носил на груди во время молитвы.

Его сын Ахимелех помогал Давиду во время его бегства и за это был казнен по приказу Саула вместе со всеми 85 священниками Номвы. Только одному из них, сыну Ахимелеха Авиафару, удалось бежать к Давиду вместе со священными одеяниями и сосудами. Он стал религиозным советником Давида, снова установил ковчег Завета и стал верховным жрецом в Иерусалиме.

Как тесно связывали их воспоминания! Ахимелех, отец Авиафара, произнес страстную речь, защищая Давида перед Саулом (1 Цар., 22: 15), а его сын вдохновил последователей Давида во времена бедствий посоветоваться с оракулом.

Возможно, Авиафар оказался одним из последних, кто знал, как следует использовать урим и туммим. После него, то есть со времен Соломона, сведения о них уже отсутствуют. Показательно, что Соломон не придавал значения этому самому древнему и прямому способу определения воли Бога, широко использовавшемуся многими народами древности. Авиафар обеспечил Давида другой несравнимо большей духовной силой: он был последним из самой известной династии священников, единственным, кто был связан с многовековой традицией.

Со своей стороны Давид оказал Илию особый знак внимания, после всех злоключений предоставив ему дом и право продолжить династию. Когда Иерусалим стал политическим центром царства и впервые со времен Илия ковчег Завета обрел свое место, возможно, Авиафар полагал, что достиг своей цели.

Кроме Авиафара и других священников, назначенных Давидом, в Библии упоминается некий Садок, который, вероятно, был верховным жрецом с самого начала, поскольку назван первым. Вплоть до падения царства его потомки оставались священниками. Часто спорят по поводу их левитского происхождения, полагая, что и сам Садок уже забыл о нем. Но если следовать за самыми ранними описаниями Книги Судей (17 и 18), то прочитаем об одном из ничем не примечательных племен, которое более чем настойчиво пыталось сделать священником левита. Тогда становится понятным, почему Соломон выбрал верховного жреца именно из этого племени.

В первом списке священников Давида (2 Цар., 8: 17) Садока называют сыном Ахитува, во второй части стиха указано, что вместо этого имени должно читаться имя Ахимелеха. Ведь Ахитув был отцом Ахимелеха, что превращает Садока в его дядю. Но в Первой книге Паралипоменон (6: 8 – 14) очень подробно перечислены предки и потомки Садока, список доведен до начала ссылки (586 до н. э.), то есть до конца Паралипоменон. И здесь Садок также представлен как сын из племени левитов. Там же говорится, что Садок был в преклонном возрасте, потому что его преемники названы садокитами.

Здесь также говорится (1 Пар., 16: 39 – 40), что после реорганизации храмовой службы Соломон покинул Садока и священников, оставшихся в святилище, расположенном в горах Гаваона, с тем чтобы они ежедневно, утром и вечером, совершали установленные службы. Именно здесь находился шатер, который Моисей приготовил для ковчега Господа, а также древний алтарь, «жертвенник всесожжений», для приношения жертвы (1 Пар., 21: 29; 2 Пар., 1: 3).

Когда Соломон взошел на трон, в ходе первой религиозной церемонии он проследовал из Иерусалима в Гаваон, чтобы представиться народу и принести великую жертву. Это событие отмечено не только в Паралипоменоне, но также, только более кратко, в Книге Царств (3 Цар., 3: 4). И только после этого состоялся похожий благодарственный праздник в Иерусалиме.

Назначение Садока главным священником, хотя таковым уже являлся Авиафар, возможно, стало уступкой тем священникам, которые находились вне Иерусалима, и косвенным признанием тех святилищ, что располагались вне столицы. Когда Садок и Авиафар последовали за Давидом во время его бегства от Авессалома, он должен был перейти через Гаваон и помог Давиду перенести из города ковчег Завета. Садок возглавлял процессию, а Авиафар замыкал ее, но Давид тайно прислал к ним своих сыновей и передал повеление обоим священникам вернуться в Иерусалим вместе с ковчегом.

Насколько Иоав ожидал от Давида более жесткой централизации в военно-политической сфере, настолько же Авиафар требовал признания верховенства Иерусалима в качестве культурного центра. Но в этом отношении Давид, построивший близ Иерусалима святилища даже для чужеземных богов, предпочитал подчиняться законам своего времени. Поэтому одной из первых реакций в религиозной сфере, имевших государственное значение, стало признание Соломоном Садока и его святилища в Гаваоне. Последующее развитие событий доказало правоту Авиафара, но вначале ему пришлось наблюдать, как его религиозные притязания оставались неосуществленными, и только надеяться, что их удастся осуществить с помощью Адонии.

Всякая политическая партия выдвигает свои требования, и принципиально иные, чем оппоненты. Последователи Адонии не только хотели создать сильное правительство, способное противостоять угрозе со стороны Давида, но и противопоставили себя партии, стремившейся продолжать его политику последних лет в отношении наследования.

Именно он и называл своего ученика Соломоном – «мирным»: «Вот, у тебя родится сын: он будет человек мирный: Я дам ему покой от всех врагов его кругом: посему имя ему будет Соломон. И мир и покой дам Израилю во дни его» (1 Пар., 22: 9). Имя напоминает о Иедидии, павшем брате Авессалома, иудейское имя которого – «возлюбленный Богом» – означало, что, вероятно, он знал о своем посвящении Господу (2 Цар., 12: 25). Скорее всего преследуя политические цели, Давид женил Соломона на аммонитянке – принцессе Наама. Их сыну Ровоаму, ставшему позже царем, исполнился всего год, когда умер Давид. Устройство женитьбы ясно указывает, что Давид размышлял о политическом будущем Соломона задолго до того, как стали известны намерения Адонии. Именно об этом он часто напоминал и, возможно, даже привел к образованию группировки Адонии. Более того, известно, что мать Соломона Вирсавия оказывала огромное влияние как на царя, так и на его сына.

Как Нафан, так позже и Адония ради достижения своих целей просили ее, чтобы она была ходатаем у Давида, на которого она имела влияние в течение длительного времени. А чтобы сделать ее своей преданной женой, Давид послал на верную смерть ее первого мужа Урию. В наказание за этот грех его постигло большое горе: пришлось пережить смерть их первого с Вирсавией ребенка. В решающий момент она напомнила Давиду, что, несмотря на закон первенства, он обещал престол ее сыну Соломону.

Ради справедливости заметим, что личное заверение не сопровождалось публичным объявлением Соломона наследником, – в противном случае партия Адонии никогда бы не обнаружила своих намерений. И снова Давид показал себя гибким политиком. Он полагал, что события станут развиваться таким образом, что ему не придется действовать открыто. Давид предпочитал решительные меры только в случае крайней необходимости.

Поэтому только один человек, пророк Нафан, знал об обещании, данном Давидом Вирсавии. В своем ученике Соломоне он, возможно, нашел того, кто будет точно следовать его идеям. Нафан убедил Вирсавию добиться от Давида подтверждения прав Соломона на трон. Если бы он не знал об этой тайне, то зачем ему нужно было хранить ее, как не для того, чтобы иметь влияние на будущего царя?

Нам практически ничего не известно о Нафане, за исключением упоминаний о службе у Соломона. В Первой книге Паралипоменон (29: 29) говорится, что существовали «Записи Нафана пророка» – нечто вроде автобиографии. Отрывки из нее представлены во Второй книге Царств, где говорится, что Нафан был назначен наставником Соломона (2 Цар., 7: I). Его имя упоминается и в связи с предполагаемым строительством Храма Давидом, и с историей Вирсавии. На основании всего этого можно отметить два значимых исторических факта.

Прежде всего следует запомнить, что Нафан мешал Давиду строить главный Храм в Иерусалиме. Многие видят в требованиях Нафана сделать жилищем Бога скинию, а не капитальное здание, следуя давним традициям кочевников. Установили также, что Нафан выразил свое несогласие со строительством Храма, указав, что никогда после Исхода из Египта ковчег Завета не находился в постоянном здании. Известно, что святилище в Силоме, как уже упоминалось, представляло собой небольшое легкое строение, соединенное с шатром, но в данном случае это не имеет значения.

Кроме того, в своей речи к Давиду Нафан тотчас уверенно добавляет, что царская династия, несмотря ни на что, никогда не прервется. В связи с подобными заверениями Давид произносит специальную благодарственную молитву, а затем намеревается построить Храм, считая, что доминирующее положение Иерусалима упрочит его династию. О том, что движет Давидом, мы можем судить по речи Нафана, обращенной к правителю, в заключительных стихах которой говорится, что построит Дом Бога сын Давида. И в связи с этим возникает соображение: Давид недостоин строить храм, потому что пролил слишком много крови в войнах. Только его сын Соломон, мирный человек, может завершить задуманное. Получается, что Нафан был против превосходства иерусалимского святилища над другими, уже существовавшими. Причем первоначально Нафан одобрял план Давида построить Храм и только позже стал придерживаться иных соображений, которые отстаивал весьма решительно. Скорее всего, Нафан боялся, что преждевременное возвышение священников Иерусалима может вызвать смятение в племенах и привести к религиозной распре, проще говоря, к укреплению языческих святилищ, расположенных по соседству. В этом взгляды Нафана совпадали с мнением Садока из Гаваона.

Можно отметить и другую особенность характера Нафана. После смерти Урии Нафан появился перед царем и сказал, что тот нанес оскорбление Богу. Нет никакого сомнения в том, что резкая обличительная интонация вполне могла иметь место в действительности. Более того, мы знаем, что пророки всегда сохраняли независимость от любой власти, безоговорочно следуя голосу свыше, который открывал им истину. Царь выглядит смиренным и раскаивающимся, когда выслушивает обвинение Нафана.

Институт пророков оказался возможным только в монотеистическом государстве. Царь назначал священников и генералов, но не являлся ни сыном Господа, ни его наместником. Все люди, и царь в том числе, были равны перед Богом, поэтому склонялся перед теми, кто нес слово Божье.

Если Нафан обращался с требованиями к правителю как к любому обыкновенному горожанину и боролся за более гуманные отношения между людьми, становится ясным, что появление пророков связывалось не только с внутренним напряжением в обществе, но и с той моралью, которая диктовалась требованиями вероучения.

Все это обуславливалось особым знанием и соответствующей традицией. Мы можем предположить, что окружение пророка обсуждало его слова и хранило как часть духовного наследия нации, подобно тому как богословы более поздних времен считали себя хранителями основ веры, а члены средневековых академий – знаний.

Вероятно, важную роль в воздействии на людей играли музыка и поэзия, приводившие иногда пророков в состояние религиозного экстаза, сходного с тем вдохновением, которое знакомо представителям мира искусства. В Первой книге Царств говорится о подобном «сонме пророков, сходящих с высоты, а перед ними псалтирь и тимпан, и свирель и гусли, и они пророчествуют» (1 Цар., 10: 5).

Именно пророку-наставнику было поручено образование Соломона. Ученик получил возможность развить и те художественные способности, которые он унаследовал от отца. Возможно, Соломон был 5лизок со всеми членами дома Нафана: два сына последнего позже заняли видные посты при дворе. Один из них, Завуф, даже назван в Библии «другом царя» (3 Цар., 4: 5).

Среди тех, кто подчинялся приказам непосредственно царя, не примыкая ни к одной из партий, были племена фелефеев и хелефеев. Именно из них набиралась гиборим – личная охрана царя во главе с мудрым Ванеей, которого весьма опасались враги.

Ванея был родом из Кавцеила, пограничного селения в южной пустыне. Его отцом был некий Иодая, а дедом (исключительный случай среди слуг Давида) Иш-хаджил, что означало что-то вроде «доблестный». Скорее всего, Ванея происходил из семьи потомственных солдат (2 Цар., 23: 20, 22, 23).

В книге, посвященной наиболее известным деяниям воинов Давида, состоящей примерно из тридцати частей, говорится также о подвигах Ванеи во время войны с моавитянами. В частности, рассказывается, как он лично убил двух моавитянских принцев, а также расправился со львом, укрывшимся от снега в колодце.

В другой истории повествуется, как (вероятно, во время войны с филистимлянами) он победил знаменитого египтянина, вооруженного железной пикой, в то время как у него была только деревянная лопата. Рассказывается, как Ванея вырвал пику у врага и ею же заколол его. Подобные истории о военных подвигах солдат из гиборим были достаточно распространены.

Дослужившись до командующего гиборим, он возглавил личную охрану Давида, состоявшую из 600 человек. Недрогнувшей рукой он выполнял любое распоряжение своего повелителя, не проявляя жалости к казнимым. Затем его назначили верховным главнокомандующим всей армией.

Когда пришло время, партия Адонии решила бороться в открытую. Было решено созвать всеобщую ассамблею, чтобы принять на ней решение о восшествии Адонии на престол и затем заручиться согласием Давида, проследовав в его дворец.

Для ассамблеи выбрали место за пределами Иерусалима, и не только потому, что улицы города оказались слишком узкими, но чтобы никто не мог помешать. Аналогично поступил и Давид, вынужденный, возможно из-за недостатка места, избрать для строительства Храма новое место на горе Морна.

Там, где долина Еннома, расположенная к северу от Иерусалима, сходится с долиной Кедрона, граничащей с городом на западе, находится живописное пространство, окаймленное скалами. В центре с древних времен располагался колодец Рогель, откуда в сезоны дождя вода вырывалась с такой силой, что во времена второго Храма его называли «полноводным источником», возможно отожествляя с Земземом. Как говорится в Коране, из него Иов выпил целебной воды.

В этом месте, на границе проживания племен Иуды и Вениамина, состоялся праздник в честь Адонии. В библейском рассказе трижды упоминаются овцы и жирные быки, приносимые в жертву на Змеином камне, чтобы оставшееся мясо могли съесть присутствующие на празднике как трапезу причащения.

Среди гостей были многие из племени иудеев, чиновники царя, и прежде всего Иоав и Авиафар. То, что ни Соломон, ни Нафан, ни Садок, ни Ванея не были приглашены, можно объяснить лишь нежеланием придавать особое значение сугубо частному празднику.

Не следует также забывать о том, что Иоав и Авиафар, как самые преданные слуги Давида, не могли при жизни царя признать кого-нибудь царем без ведома своего правителя. Фактически же именно они и организовали празднество, с тем чтобы отправить делегацию к царю и таким образом обозначить пожелания людей, собравшихся в Рогеле, чтобы Адония унаследовал престол.

Если они хотели действовать независимо, то есть без согласия Давида, опираясь на значительную часть армии, то не смогли бы избежать кровавой стычки с оппозицией. Очевидно, что они заранее продумали свой план. Отметим также, что, когда предложение было оглашено перед народом, присутствующие возглашали: «Да живет царь Адония!» (1 Цар., 1: 25).

Это вовсе не означало, что собрание утвердило «альтернативную» фигуру Адонии, и события приняли совсем иной оборот.

Возможно, что Нафан знал о всеобщих приготовлениях к празднику (поскольку имена приглашенных были известны) и о его цели. Группа сторонников Адонии направилась в царский дворец, и тотчас последовал контрудар: была остановлена. Нафан также понимал, что, если Адония станет царем самочинно или с согласия Давида, Соломон и все, кто поддерживал его, расплатятся своими жизнями (3 Цар., 1: 12). Об этом косвенно свидетельствует поведение Адонии после поражения.

Теперь события стремительно следовали одно за другим. Нафан, подчеркивая смертельную опасность, которая угрожала ее сыну и ей самой, убедил Вирсавию тотчас отправиться к царю, оповестить его о празднике у источника Рогель и заставить публично объявить Соломона наследником трона.

Сам же Нафан решил ожидать в соседней комнате, чтобы войти до того, как царь выскажется, чтобы поддержать Вирсавию, если тот начнет колебаться, и сделать секрет двух людей достоянием общественности. Так оно и случилось.

В тот момент с царем не было никого, кроме самой младшей из его наложниц, Ависаги, считалось, что ее молодость и красота смогут согреть старого царя. В Библии подробно описывается, как Вирсавия вошла в покои царя, не выказывая ненависти к своей юной сопернице. Взглянув на некогда могущественного правителя, в чьей жизни она сыграла такую важную роль, Вирсавия нашла, что он еще бодр, только «очень стар».

Низко поклонившись, Вирсавия ждала, пока царь заговорит с ней. Затем, сохраняя полное спокойствие, она высказала все, что велел Нафан, не упустив ни одной детали, но слегка изменив сценарий и проявив необходимую в этот момент твердость.

Вместо обычной в таких случаях риторики она сказала Давиду: «Господин мой царь! Ты клялся рабе твоей Господом Богом твоим: «сын твой Соломон будет царствовать после меня, и он сядет на престоле моем». А теперь, вот, Адония воцарился, и ты, господин мой царь, не знаешь о том» (3 Цар., 1: 17, 18).

Тотчас собрался совет из приближенных Давида, куда вошли Садок, Нафан и Ванея. Царь объявил свое решение назначить Соломона преемником, и даже разработал все детали церемонии: Соломон Сел на мула, на котором обычно ездил только царь, и в сопровождении охраны и гиборим направился к Гиону. Там Садок и Нафан совершили помазание его царем над Израилем и Иудеей елеем, который хранился в скинии, «затрубили трубою, и весь народ восклицал: да живет царь Соломон!».

Затем процессия вернулась в царский дворец, где Соломон занял место на троне Давида в зале для церемоний. Теперь он обладал всеми правами царя.

Давиду было известно отношение Нафана и Садока к его преемнику. Все теперь зависело от Ванеи, за которым стояла внушительная военная сила. Он заявил, что воля царя была для него волей Бога. Следовательно, судьба вновь повернулась лицом к Соломону.

Поспешно проведенная церемония разрешила ряд запутанных проблем поразительно четко, а часть из них была снята самим Давидом. Это показывает, что библейский рассказ строго документален. Главная сложность состояла в праве наследования. Оба – и Саул и Давид – были выбраны старейшинами.

Подобный патриархальный институт официально продолжал существовать во время правления Соломона и состоял из представителей всех племен. Он обеспечивал порядок в сборе налогов, в военном ополчении, организации религиозных праздников и общий порядок в стране. Но реальная власть находилась в руках чиновников, назначавшихся царем. Им, вероятно, и подчинялись старейшины. Следовательно, похоже, что Давид сам решил, какой из сыновей займет трон.

Более того, если бы Соломон мог быть провозглашен царем исключительно по повелению Давида, он бы, конечно, мог пользоваться всеми царскими привилегиями и исполнять соответствующие обязанности, но его рассматривали бы, возможно, только как наместника, пока жив Давид. Поэтому было необходимо, чтобы старейшины подтвердили право Соломона на трон.

Поездка на царском муле к источнику Гион через Северные ворота города, помазание священниками Соломона елеем из ковчега Завета, которое, вероятно, сопровождалось принесением жертвы, рев труб, возвращение процессии во дворец, восхождение Соломона на трон – вся торжественность процедуры говорит не только о желании Давида производить впечатление на людей, но и о способности старого царя принимать решения и верно оценивать происходящее.

Столь же пышную церемонию Давид устроил, когда принес из Силома ковчег Завета, но на этот раз, кроме всего прочего, он энергично перехватил инициативу у оппозиции. Несмотря на легальность происходящего, в глубине души он сомневался, что Адония и его партия смирятся с круто изменившейся ситуацией. Источник Гион находился около искусственного прохода в скале, через который примерно за тридцать лет до описанных событий Иоав проник в Иерусалим. Он расположен за стенами Иерусалима как раз на скалистом склоне горы, которая выглядит как гигантское нагромождение камней, хотя там были разбросаны дома и находились клочки земли, на которых люди умудрялись выращивать овощи. Там и по сей день в любом месте легко обнаружить куски стекла, осколки керамики и фрагменты деревянных орудий, которые специалисты датируют временем нескольких сотен или десятков веков назад.

На этой полуразрушенной горе располагалось поселение иевусеев, и именно здесь находилась крепость Сион, названная так ими. Когда Давид пошел на Иерусалим против иевусеев, он сумел взять эту крепость, поселился там, отстроил ее вокруг и внутри из камня и кедрового дерева. Дом для стражи, над всем – святая святых и над переносным ковчегом Завета навес, вытканный, как и прочие ковры, из козьей шерсти.

Если посмотреть сегодня с этой горы высотой 215 футов вниз, на долину Кедрона, где на отдаленном берегу высятся горы, самая высокая из них – гора Олимп, то увидим, что с левой стороны и над нами возвышаются стены Иерусалима, образующие угол, за которым размещается храмовая площадь с мечетью Омара, и ближе к углу меньшая по площади мечеть Аль-Акса.

Взглянув направо, мы увидим далеко впереди, в долине реки, напоминающую парк плантацию старых шелковичных деревьев. Летними месяцами, когда воды Кедрона пересыхают, ее поливают водой из источника Гион, который в течение столетий превратился в небольшой пруд Иезекии, расположенный по соседству с плантацией.

Именно на этом месте находились в древности царские сады, где царь укрывался от знойного западного ветра, если не отправлялся искать вечерней прохлады на крыше своего дома. Сады лежали за городскими стенами, на что указывают фрагменты предметов из раскопок, датируемые временем иевусеев. Дома из белого песчаника, привезенного из ближайших гор, или из самодельных глиняных кирпичей, вероятно, были воздвигнуты во времена Давида, когда дерево привозилось издалека и стоило дорого.

Поселение, расположенное близ источника Гион, с другой стороны было укрыто скалами и, как считал Давид, гораздо меньше подходило для проведения празднеств, чем колодец Рогель, находившийся почти на 400 метров дальше, в излучине Кедрона. План Давида по церемонии был выполнен в соответствии с планом возведения Соломона на престол. В Библии помазание описывается как один из самых торжественных актов, имевших место в истории: «И взял Садок священник рог с елеем из скинии и помазал Соломона» (3 Цар., 1: 38 – 40).

Очевидно, что процессия должна была подойти к скинии и зайти под навес, где хранился ковчег Завета. На исключительность происходящего специально указывает пророк Самуил. Обряд помазания проводился, таким образом, в самом священном месте, которое издревле почиталось народом израильским.

Предположим также, что в соответствии с традицией древних богослужений алтарь поставили около Гиона, и перед помазанием священник совершил жертвоприношение. Затем скинию и ковчег Завета перенесли обратно, но алтарь оставался у Гиона.

Под звуки труб и такую радостную, громкую музыку, что «земля расседалась от криков» людей, Соломона провозгласили царем. Затем процессия возвратилась во дворец, возможно пройдя через Южные ворота, расположенные около царских садов. Во дворце состоялось законодательное оформление процедуры, и Соломон торжественно взошел на трон.

Собравшиеся в Рогеле услышали отдаленные крики и музыку, доносившуюся от алтаря, и, видимо, серьезно взволновались. Когда процессия во главе с Соломоном, Садоком, Нафаном и гвардия, которой командовал уже новый царь, находились в городе, а остальные еще проходили через ворота с музыкой и шумом, именно Иоав первым услышал звуки труб. В то время он сидел в шатре вместе с Адонией и Авиафаром.

Как раз в это время появился Ионафан, сын Авиафара, и рассказал собравшимся о происшедшем воцарении Соломона и о клятве верности, произнесенной Ванеей и его войсками. Для Давида приготовили специальное ложе в тронном зале, откуда царь долго произносил слова благодарности и говорил, что он дожил до того времени, что ему суждено увидеть на троне желаемого наследника.

Теперь, когда стала известна воля Давида, Адония понял, что все потеряно. Иоав и Авиафар никогда не пошли бы против Давида. Гости растерялись, каждый думал о своей судьбе. В Библии об этом событии говорится просто и выразительно: «Тогда испугались и встали все приглашенные, которые были у Адонии, и пошли каждый своею дорогою» (3 Цар., 1: 49).

Закономерно, что молодой царь мог рассматривать всех присутствующих вместе с Адонией в шатре как своих противников. Больше других это ощущал сам Адония, которого провозгласили царем прежде Соломона. Увидев, что его покинули соратники, Адония в страхе пошел к жертвеннику, как делали все, кто подвергался преследованию, чтобы найти убежище в алтаре, ухватился за выступающие углы алтаря и оставался там, покуда сам Соломон не послал за ним, успокоив, что «не умертвит раба своего мечом». По закону того времени силой мог быть оторван только обвиняемый в убийстве.

Если бы Соломон проявил нерешительность или слабость, все силы оппозиции объединились бы против него, но если бы Соломон не проявил великодушия и начал бы свое царствование с акта мести, то это также могло иметь нежелательные политические последствия.

В библейском тексте сохранилась первая речь, произнесенная царем Соломоном, его оригинальный ритм с неповторимой поэтической интонацией, которая, возможно, надолго сохранилась в сознании присутствующих: «Если он будет человеком честным, то ни один волос его не упадет на землю; если же найдется в нем лукавство, то умрет» (1 Цар., 1: 52).

Заметим, что специальный повтор, начинающийся словом «если», точно соответствует необычной частице, встречающейся в еврейском тексте. Вторая половина высказывания относится только к будущему. Все, что до настоящего времени делал Адония, хоть и было направлено против Соломона, но прощено. Однако тон речи Соломона не оставлял сомнений в том, что если в будущем Адония проявит «лукавство», то понесет суровое наказание. Вместе с тем из этой речи и Иоав, и Авиафар должны были понять его отношение к ним и почувствовать готовность к диалогу.

Придя и поклонившись Соломону, Адония тем самым признал брата царем. Возникла качественно иная ситуация. В результате событий этого драматичного дня, когда в одночасье Израиль мог быть ввергнут в состояние гражданской войны, братья как основные действующие лица сумели победить взаимное неприятие и прекратили свое молчаливое противостояние. Соломон произнес краткую речь, где содержалась как надежда, так и предупреждение, а также гарантия безопасности Адонии: «Иди в дом свой».

В Парамепоменонах говорится, что основной задачей Соломона была постройка Храма, и ни словом не упомянуты политические события, предшествовавшие вступлению Соломона на престол и последовавшие за этим. Правда, сохранилось одно упоминание – рассказ о том, как Давид собрал всех «князей Израилевых и священников и левитов», чтобы представить им Соломона как царя (1 Пар., 23: 2). Затем в нем подробно рассказывается о системе организации, приводятся имена священников, военачальников и гражданских чиновников.

Только в 28-й главе возобновляется рассказ о строительстве Храма. Но здесь, как будто выше не было никаких упоминаний о собрании, сообщается, что Давид призвал в Иерусалим всех предводителей племен, затем тысяченачальников и начальников сотен, главных чиновников двора, сыновей с их приближенными. И наконец, назван гиборим и его высшие офицеры. Все они собрались, чтобы присутствовать на вторичном миропомазании Соломона. На следующий день устроили великий народный праздник, на котором были принесены жертвы.

По насыщенности деталями второе описание собрания сильно отличается от тех, что даются в нескольких предыдущих главах. Кроме того, поразительно, что в наполненном подробностями втором отчете среди присутствующих не упомянуты ни священники, ни левиты. Сказанное позволяет предположить, что перед нами историческое описание, которое не соответствует полностью предыдущему, более общему по характеру, но намекает на событие, которое мы должны представить в своем воображении.

Вероятно, Давид сообщил представителям, явившимся из всех пределов царства, о поразительных событиях, произошедших во время помазания Соломона. Им нужно было подтвердить, что все прошло в соответствии с законом, хотя и организовалось в большой спешке. Можно также утверждать, что после общения Соломона со своим братом Адонией, а также оппозиционно настроенными Авиафаром и Иоавом все они также посетили новое собрание. Затем в Иерусалиме состоялся великий народный праздник; вероятно, подобные мероприятия прошли и в близлежащих поселениях.

После этих событий Давид прожил недолго. Перед смертью он обсудил с Соломоном то, что особенно занимало его в последние годы жизни. Мы уже упоминали «завещание» Давида, и прежде всего его требование отомстить Иоаву за то, что тот нарушил мирный договор: «Поступи по мудрости твоей, чтобы не отпустить седины его мирно в преисподнюю» (3 Цар., 2: 6).

Соломону пришлось принять на себя и еще одну тягостную задачу, связанную с Семеем, сыном Геры, бросившим камень в Давида, когда тот бежал от Авессалома, и «злословил» его «тяжким злословием», – не оставить его безнаказанным по завещанию Давида, который полагал, что слишком мягко обошелся с Семеем, он вспоминал, что другие понесли более суровое наказание, среди них были и семь совершенно невинных последователей Саула, которых он передал в руки Ванеи для свершения казни, совершив, таким образом, несправедливость по отношению к остальным.

С другой стороны, Давид не забыл, что не отблагодарил должным образом пожилого Верзеллия, галаадитянина, обеспечившего всем необходимым его и его людей, когда он бежал от Авессалома. Позже, после победы Давида, Верзеллий отказался от приглашения поселиться в Иерусалиме в качестве гостя царя, поскольку был слишком стар. Теперь Давид просил Соломона собрать потомков Верзеллия, «чтоб они были питающимися» за царским столом.

Не сохранилось никаких свидетельств, и мы не можем утверждать, что Соломон позаботился о выполнении всех пожеланий отца. Вынужденный сохранять равновесие соперничающих группировок, он не в состоянии свято следовать завещанию старого царя.

Давид умер и был похоронен внутри крепости в только что построенной усыпальнице, которую сам себе выбрал. В то время и в ближайшие столетия могилы в Иерусалиме представляли своеобразные комнаты, вытесанные в толще отвесной скалы. В 1914 году их обнаружил А. Вейль на южной окраине старого города Давида. В результате раскопок, проведенных на средства Э. Ротшильда, он установил, что они представляли собой погребения одного человека, выполненные в финикийском стиле.

А. Вейль принял их за царские гробницы, использовавшиеся вплоть до времени Иезекии, то есть примерно до 700 года до Рождества Христова. Прежде использовались подземные катакомбы округлой формы. Другие общие места захоронений, вероятно, находились за городом.

Теперь Соломон стал единоличным правителем. Закладывая основы своего правления, он не смог избежать кровопролития. Отношение к Адонии показывает, что он всеми силами пытался избежать крайних мер. И в продолжение почти сорока лет царствования не допустил ни одного восстания или крупного конфликта с соседями, требовавших немедленного подавления военной силой или казнями. Тщательный анализ показывает, что Соломон внутренне не смирился с необходимостью покарать смертью Иоава и Семея. Вынося оба приговора, он подчинился обстоятельствам, но руководствовался совершенно различными причинами. Поскольку все это произошло еще в период траура – ведь не прошло и месяца после смерти Давида, – приговор казался его личным делом, хотя и имел определенную политическую подоплеку.

Адония попросил, чтобы в качестве компенсации за неудачи на политическом поприще Соломон отдал ему в жены красивую наложницу Давида Ависагу. Чтобы развеять все подозрения и показать, что им владеет страсть к прекрасной сунамитянке, Адония часто приходил во дворец, и даже попросил выступить в качестве ходатая Вирсавию, их общую мать с Соломоном.

В Книге Царств рассказывается, как Вирсавия появилась перед сыном, который встал навстречу ей и поклонился, сел на свой «престол» и поставил еще один для матери. Сев по правую руку от Соломона, Вирсавия обратилась к нему, прося не отказать в исполнении «небольшой просьбы». В той же тональности царь ответил: «Проси, мать моя; я не откажу тебе».

Но как только Соломон узнает, зачем она пришла, тотчас его тон меняется. Он гневается на Вирсавию: почему она не просит большего для Адонии? Может быть, она хочет попросить и трон – ведь Адония старше Соломона. Затем Соломон выносит своему брату смертный приговор, который осуществляет Ванея (3 Цар., 2: 19 – 25).

Подобный поступок Соломона можно объяснить тем, что просьба Адонии отдать ему Ависагу была своеобразной отмашкой для новых выступлений оппозиции, которая начала вновь консолидироваться после смерти Давида. Правильно интерпретировав происходящее, Соломон ясно и недвусмысленно выразил свою позицию.

Традиционно наложницы умершего царя переходили к его преемнику, поэтому все права на Ависагу имел Соломон. Из истории об Авессаломе и из конфликта между Авениром и Иевосфеем нам известно, что притязание на наложницу приравнивалось к правам на гарем и, следовательно, на трон. Конечно, Вирсавия знала об этом, и если Адония сумел уговорить ее, то это косвенно является достаточно четким указанием на его притязания на трон.

Когда Адония обратился с просьбой к Вирсавии, у нее тоже возникли подозрения. Адонии пришлось начать с уговоров, сказав, что его намерения носят исключительно мирный характер. Только после этого он стал ссылаться на то, что царство целиком должно было перейти к нему, но удача отвернулась от него. Адония намекает, что мог бы и сам обратиться к Соломону с подобной просьбой, но тот неправильно бы его понял. Из этих слов ясно, что хотя обращение и не выглядело как политический ход, все понимали, что оно могло привести именно к политическим последствиям. Из библейского текста понятно, что в случае отказа со стороны Соломона Адония был готов прибегнуть к иным аргументам.

Однако Соломон правильно почувствовал смысл просьбы. Об этом свидетельствует его гневный ответ Вирсавии: «А зачем ты просишь Ависагу Сунамитянку для Адонии? Проси ему также и царство, ибо он мой старший брат, – и добавляет: – И ему священник Авиафар и Иоав, сын Саруин, друг». Здесь предложение обрывается, и в Библии содержится пропуск. Незавершенный текст дополнили переводчики Септуагинты, поскольку там он заканчивается иначе: «ибо с ним священник Авиафар и Иоав, сын Саруин».

Возможно, в отсутствующем тексте содержались обвинения, поскольку поразительно, что и Авиафар, и Иоав, как считал царь, лидер партии Адонии, даже теперь, после того как Давид высказался и Соломон занял его трон. Иными словами, очевидно, что Адония фактически был подставным лицом, за которым стояли более влиятельные люди.

Соломон не предпринял пока никаких действий против Иоава и Авиафара, чтобы не привлекать внимания к событиям у источника Рогель. Из отрывочных упоминаний видно, что сторонники Адонии оживились после смерти Давида, и именно под их влиянием Адония заявил, что он старший брат и, естественно, претендует на трон по старшинству.

Возможно, сторонники Соломона рассчитывали на то, что он откажется выполнить требование своего брата, поскольку не мог допустить ни малейшего намека о возможном притязании на власть.

Заговорщики вовсе не ожидали, что царь видит их насквозь и что он поступит весьма решительно, стремясь защитить свое положение и отстоять свое право на трон. Вряд ли у Соломона был выбор. Любой поставивший себя во главе политической партии должен был знать, что он прежде всего рискует собственной жизнью. В те времена не было альтернатив, любой такого рода проступок карался смертью.

Но даже в этом случае Соломон вершил правосудие с особой осторожностью. Когда перед ним предстал Авиафар, то царь вначале вспомнил, что тот носил «ковчег Владыки Господа перед Давидом… и терпел все, что терпел отец» (3 Цар., 2: 26).

Соломон изгнал Авиафара в Анафоф, расположенный к северу от Иерусалима, в его небольшую усадьбу, и удалил от священства. Авиафар не покидал города, поскольку помнил, что Соломон только отсрочил исполнение приговора. С изгнанием Авиафара заканчивается род священников Илия.

Потомки Авиафара продолжали гордиться своим происхождением, именно из этого рода произошел пророк Иеремия. После изгнания Авиафара должность верховного священника перешла к Садоку.

Основным доказательством того, что все случившееся не являлось личным делом Адонии, служит поведение Иоава. Услышав о судьбе Адонии, он бежал в скинию, к рогам жертвенника, ощущая свою вину. Задумаемся, стал ли бы он действовать подобным образом, если бы не подозревал, что политический заговор, в котором он участвовал, раскроют и его ждет смерть?

В Септуагинте находим примечательное дополнение к сохранившемуся еврейскому тексту. Когда Соломону донесли, где находится Иоав, он послал вестников, чтобы они узнали, почему тот бежал к алтарю. Тогда Иоав рассказал, что боится царя и, следовательно, ищет прибежище у Бога.

В еврейском подлиннике говорится, что Соломон послал Ванею, чтобы убить Иоава. Но Иоав отказался покинуть священное место со словами: «Нет, я хочу умереть здесь». Прекрасно осведомленный, что только убийцу можно было оттащить от алтаря, Ванея возвращается к царю. И только теперь Соломон утверждает смертный приговор, обосновав возможность заколоть Иоава у алтаря, ссылаясь на Давида, что Иоав «поразил мечом, без ведома отца моего Давида, Авенира, сына Нирова, военачальника Израильского, и Амессая, сына Неферова, военачальника Иудейского» (3 Цар., 2: 32). Иоава, объявленного не политическим заговорщиком, а убийцей, Ванея снимает с алтаря и умерщвляет.

Это был конец одной из самых выдающихся личностей эпохи Давида. Иоава похоронили в его родном городе Вифлееме, расположенном на краю пустыни. Вместо него командующим армией Соломон поставил Ванею, который держал в своих руках управление государством, о чем всегда беспокоился Иоав. Следовательно, последняя воля Давида была выполнена.

Отношение Соломона к воле Давида отчетливее видно в том, как он попытался избавиться от Семея. Очевидно, что последний не принимал участия в заговоре Адонии. Следовательно, Соломон хотел держать его в поле зрения. Он посылает за Семеем (вероятно, тот был богатым человеком) и приказывает ему построить дом в Иерусалиме и постоянно находиться в городе, не покидая его под страхом смерти.

В течение трех лет Семей придерживался условий договора. Но, как описано в Библии, два его раба убежали к Анхусу, царю Гефскому. Когда Семей вернулся из Гефа с найденными рабами, Соломон обвинил его в нарушении договоренности, а затем напомнил о зле, причиненном Давиду, и царь повелел казнить Семея.

Нельзя не согласиться с тем, что ощущавший опасность Семей убежал бы из Иерусалима без разрешения царя, если бы у него не было особых оснований для данного отъезда и он бы не собирался хранить их в секрете. Видимо, упоминание гефского царя является более поздним дополнением, потому что кажется невероятным, что Анхус, к которому Давид убежал от Саула, был в то время еще жив.

Как мы уже упоминали в предыдущей главе, Геф, находившийся у подножия Иудейских гор, был крупнейшим пунктом на южной равнине. В Паралипоменонах говорится, что он был позже завоеван Давидом, который, вероятно, сохранил власть над покоренным гефским царем, оставив за собой формальное владение территорией, именно поэтому невероятно, чтобы тот был жив во времена Соломона.

Особое значение имеет тот факт, что именно благодаря царю Гефа Семей смог вернуть убежавших рабов (явно филистимлян по происхождению). Более того, для поездки туда Семею не надо было пересекать Кедрон, ибо дорога в Геф шла в противоположном направлении. В любом случае мы имеем дело со следующими фактами: рабы убежали к иностранному царю, который был вассалом Израиля (подобная необычная и детальная информация о побеге рабов может быть и более поздней вставкой).

Осознавая последствия своего побега, Семей все же отправляется за рабами к царю Гефа и приводит их обратно. Теперь ему приходится заручиться эскортом по крайней мере из двух человек, опасаясь остаться наедине со своими двумя рабами. Определенно, он не нуждался в свидетелях, напротив, путешествовал один, в обстановке полной секретности.

Сказанное позволяет сделать вывод, что между Семеем и рабами существовал уговор, равно как и с царем Гефа, который после восшествия на престол Соломона хотел, очевидно, восстановить собственную независимость. Давид и Иоав уже умерли, поэтому ситуацию можно было бы использовать в своих целях.

Действительно, все оппозиционные силы были готовы объединиться, и Соломон подозревал это. Но он свершил суд над Семеем, только чтобы наказать за зло, причиненное Давиду. Возможно, Соломон хотел просто устрашить своих противников, ожидая, что после казни предателя в столице оппозиция присмиреет. И на самом деле в течение нескольких десятилетий никаких открытых конфликтов в стране не происходило.

На этом закончился короткий и вместе с тем драматичный период вступления Соломона на трон. Теперь перед ним стояла задача защиты границ от внешних нападений.

В библейском тексте эти исторические события изображены с особым мастерством и яркостью. Перед нами, как живые, появляются реальные персонажи, чьи судьбы определялись их характерами, проявляются их достоинства и недостатки. Они участники различных ситуаций и даже говорят по-разному.

В то же самое время представлена и главная, и оборотная сторона событий, одно следует за другим, причина порождает следствие. Подобное заметно отличается от последующих сообщений как искусством повествования, так и знанием дворцового быта. В частности, здесь значительно меньше ощущается влияние священников.

В библейском тексте упоминается только пророк Нафан. Заметим, что в нашем распоряжении имеется фрагмент из книги Нафана, возможно, заключительная его часть, поскольку больше о нем ничего не известно.

О правлении Соломона лаконично сказано: «Царствование его было очень твердо» (3 Цар., 2: 12).