Неделю

грудью своей атлетической —

то работяга,

то в стельку пьян —

вздыхает

и гремит

Атлантический

океан.

Владимир Маяковский

«По старинному обычаю его называют Океаном, но иначе он зовется Атлантическим морем. Его пучины ширятся на огромное пространство и далеко разливаются в беспредельном очертании берегов», — так писал об Атлантике Руф Фест Авиен в географической поэме «Морские побережья». Авиен, живший в IV веке н. э., стремился в поэтической форме подытожить сведения, что накопили греки, римляне и финикияне во время своих плаваний по Атлантике. А сведения эти крайне неутешительны. В атлантических вода: с нет движений ветра, чтобы подгонять корабль: неподвижно стоит ленивая поверхность тихих вод. Среди пучин там растет великое множество водорослей. Они, точно лесные заросли, мешают движению судов. Притом и дно морское в Атлантическом море не очень глубоко, вода порою едва-едва покрывает дно — лески и вязкий ил. Наконец, «огромное количество чудищ плавает в этом море, и от морских зверей великий страх объемлет соседние земли… Между медленно и с задержками движущихся кораблей ныряют морские чудовища».

Когда-то в водах Атлантики плавали суда древних греков и их учителей и предшественников, критян. Однако Карфаген надолго и прочно закрыл для мореплавателей античности, греков и римлян, выход из «внутреннего» Средиземного моря в Атлантический океан. Финикияне и карфагеняне не склонны были делиться с конкурентами своими открытиями. Они предпочитали рассказывать страшные истории об опасностях, выдуманных и реальных, которые поджидают всякого, кто осмелится плавать в Атлантике. И преуспели в этом деле: рассказ Авиена (а он утверждает, что все подробности передает по древним карфагенским летописям) — наглядный тому пример.

Наследниками античной географии стали не христианские монахи, а арабские ученые. Вместе с положительными знаниями унаследовали они и страх перед водами Атлантики. Океан, лежащий на западе, получил название «Море Мрака», или «Океан Тьмы». Плаванье в его водах считалось невозможным. «Древние установили в этом море и на его берегах знаки, которые должны были служить предостережением для тех, кто пытался бы искать приключений в этих местах, — пишет великий ученый аль-Бируни. — По этому морю нет судоходства из-за мрака, застывшей воды, сложности фарватера и множества возможностей потерять ориентировку, не говоря уже о скудности приобретений, ждущих в конце столь длительного пути».

«Ни один моряк не отважится плавать по Атлантическому океану и выйти в открытое море. Все мореходы ограничиваются плаванием вдоль берегов, — поддерживает аль-Бируни крупнейший арабский географ Идриси. — Никто не знает, что лежит за ним. До сих пор не удавалось получить хоть сколько-нибудь достоверные сведения об океане из-за трудностей плавания по нему, слабого освещения и частых бурь».

Мы привыкли считать арабов «сухопутным народом». Однако это не так. Уже в глубочайшей древности, 5000–6000 лет назад, арабские суда бороздили воды Красного моря, Аравийского моря и Индийского океана. В эпоху средневековья они достигали берегов Южной Африки, Мадагаскара и многочисленных островов Индонезии. Проникали они и дальше на восток, в воды Тихого океана, их следы находят на Филиппинах и на бесчисленных островках Микронезии. Однако, смело пересекая по всем направлениям Индийский океан, совершая далекие плавания по просторам самого большого океана мира, Тихого, арабы испытывали суеверный страх перед Атлантикой.

У побережья Марокко по целым суткам держатся густые туманы. На плодородие прибрежной полосы они оказывают самое благоприятное влияние. Но отнюдь не на средневековых мореходов. Какой смельчак мог отважиться уйти в неведомое море, где не видно солнца даже в разгар жаркого африканского лета? Кто знает, какие неведомые опасности подстерегают в этой туманной мгле, в этом подлинном «Море Мрака»? Ведь «древние», писатели и ученые античности, чей авторитет был для арабских мореплавателей непререкаем, утверждают, что там, в океане на западе, обитают страшные морские чудовища, мели и водоросли задерживают ход судна. Больше того: еще в глубокой древности кто-то — то ли Александр Македонский, то ли сам Геракл — воздвиг «предостерегающие знаки», столбы и статуи, «указывающие, что дальше на запад продвигаться нельзя». Казалось, само небо запрещает людям плавать по Океану Тьмы.

Только один раз, в середине XII века, нашлись смельчаки-арабы, не побоявшиеся запретов «самого неба». Ибн-ал-Варди, арабский географ, сообщает о том, что «мореплаватели, бывшие в родственных отношениях, запаслись всем необходимым для такого длительного путешествия и поклялись друг другу не возвращаться до тех пор, пока не достигнут противоположного края Моря Тьмы».

Однако путешествие окончилось неудачей. Проблуждав несколько недель по его просторам, смельчаки вернулись домой, признав свое намерение невыполнимым. Арабские мореходы с тех пор не отваживались больше выходить в таинственные и опасные воды Океана Тьмы… А между тем их современники, отважные викинги, смело пересекают Атлантику, достигают «противоположного предела» Моря Тьмы и открывают Америку за четыреста лет до Колумба! Начав плаванья от берегов родной Скандинавии, норманны достигают острова Исландия, затем Гренландии и, наконец, далеко на западе открывают «страну Винланд» (о том, где же именно, в каком месте материка искать Винланд, ученые ведут споры и по сей день, причем диапазон поисков очень велик — от Баффиновой Земли на 50° северной широты до Флориды!).

Казалось бы, достижения норманнов, их знания об Атлантике и ее морях должны рассеять суеверный страх перед «Океаном Тьмы», но… не мирными путешественниками и торговцами, а «карой божьей», разбойниками и насильниками, были викинги для жителей христианской Англии и Франции, «языческой» Руси и Прибалтики, мусульманской Испании. «Море, казалось, заполнили темные птицы, — пишет о нашествии норманнов арабский хронист, — сердца же наполнились страхом и мукою». Норманны врывались в цветущие города, захватывали пленных, грабили, жгли и убивали.

«Боже, избави нас от неистовства норманнов!» — летит молитва к всевышнему со всех концов христианского мира. Но молитва не помогает. В начале IX века норманны захватывают Ирландию и превращают ее церкви в языческие капища. В 885 году легендарный викинг Рагнар Лодборг осаждает Париж. Примерно в то же время его соотечественники грабят Кентербери и Лондон, Лиссабон, Кадис и Севилью, «накладывают руку» на устья Рейна, Луары, Сены, Темзы…

Натиск викингов не могут остановить ни меч, ни крест. Алкуин, глава придворной академии Карла Великого, видит в их пришествии «кару божью» и приводит прорицания пророка Иеремии: «Я приведу от севера бедствие и великую гибель». Ни о каких культурных контактах здесь и речи быть не может. О великих же открытиях норманнов ученые узнали лишь сравнительно недавно, «расшифровав» сведения, содержащиеся в старинных сагах.

Но если у «Океана Тьмы» нет предела на западе, то, может быть, он есть на юге? Ведь плаванье на юг не столь опасно, как в открытом море, оно идет вдоль берегов Западной Европы, затем Северной Африки… А что дальше? Соединяются ли воды Атлантики с Индийским океаном или нет? Вопрос этот в позднее средневековье вызывала не простая любознательность. Если бы он был решен положительно, это означало бы, что заветной Индии и легендарного царства «первосвященника Иоанна», лежащего где-то на востоке, можно достичь морским путем, минуя Средиземноморье и страны Ближнего Востока, занятые врагами — мусульманами.

Величайший авторитет в вопросах географии, античный ученый Птолемей утверждал, что Индийский океан — это, по сути дела, «озеро», его со всех сторон окружает суша. На западе — Африка, на востоке — Китай, «Страна серов», на юге — загадочный «Южный материк». Значит, попасть из Европы в Индию морским путем, следуя вдоль берега Африки, невозможно. К тому же смельчак, рискнувший пуститься в плаванье «африканским путем», чтобы достигнуть Азии, не найдет на берегах Африки ничего, кроме раскаленной, безлюдной пустыни — тропические широты необитаемы из-за страшной, все убивающей жары.

Учение Птолемея принималось в средние века как непогрешимая догма. Однако против него были выдвинуты серьезные возражения. Они, как и следовало ожидать, основывались не на фактах (какое дело до них догматике!), а на другой догме, причем еще более авторитетной, выдвинутой не «язычником Птолемеем», какой бы ученостью он ни обладал, а великими отцами церкви.

В Библии, в первой главе «Книги бытия», сказано: «И назвал Бог сушу землей, и собрание вод назвал он морем» (стих 10-й). «Собрание вод» — единственное, а не множественное число. Стало быть, речь идет о едином Океане. Атлантика, Индийский океан, Средиземное, Черное моря и т. д. должны быть связаны между собой (внутренние же моря и озера имеют с Мировым океаном подземную связь). Архиепископ Миланский, один из отцов церкви, известный под именем Амвросий, писал: «Существует только одно собрание вод, потому что только один непрерывный поток от Индийского океана до концов Гадитанского моря и оттуда до Красного моря замыкает концы Земного круга Внешним океаном» (под «Гадитанским морем» он подразумевал часть Атлантики, омывающую берега Испании и Северной Африки).

Итак, догма против догмы. Спор решили плаванья португальских мореходов, которые начали медленно, но верно продвигаться вдоль атлантического побережья Африки все дальше и дальше на юг. Инициатором их был португальский принц Генрих, прозванный Мореплавателем. По его приказу пускаются в путь из Лиссабона корабли, стремясь обогнуть страшный «мыс Нун» — «мыс Нет», который долгие века считался концом обитаемого мира (и по сей день в Португалии бытует поговорка: «Кто зайдет за мыс Нет, тот вернется либо нет»). А когда этот мыс пройден, мореплаватели обнаруживают еще более страшную преграду — мыс Бохадор. Удобное каботажное плавание вдоль африканского берега здесь подходило к концу — путь преграждала длинная песчаная банка, выходящая далеко в море. Прибой разбивался о нее, вдоль берега шло стремительное течение на юг — где гарантия, что удастся преодолеть его на обратном пути? Да и чтобы обогнуть мыс Бохадор, нужно уйти далеко в открытый океан, а ведь там, судя по рассказам, обитают чудовища и подстерегают всяческие беды.

У страха глаза велики. По свидетельству французского адмирала А. Руссена, казавшийся непреодолимою преградой мыс Бохадор, «если смотреть на него с севера, представляет собой просто плоскую отмель из красного песка, которая уходит в море». А ведь португальцы были твердо уверены в том, что тот, кто обогнет мыс Бохадор, никогда не вернется назад!

Но однажды страх перед немилостью владыки оказался сильнее страха перед морем. В 1434 году Жил Эанниш огибает страшный мыс и, не пережив никаких ужасов, возвращается обратно. «Психологический барьер» преодолен — суда португальцев смело плывут на юг, открывая атлантическое побережье Африки. Земли эти поначалу полностью подтверждают предсказание Птолемея: чем дальше на юг, тем жарче климат, — тем бесплоднее пустыня. И вдруг пески кончаются и капитан Диниш Фернандиш видит, после долгих миль унылой пустыни, мыс, покрытый свежей зеленью, «Зеленый Мыс», за которым береговая линия Африки поворачивает на юго-восток. Казалось, отсюда уже близко до выхода в Индийский океан и, что не менее важно, вопреки «его милости Птолемею», в тропической зоне «бесчисленны живущие на экваторе черные народы, и до невероятной высоты поднимаются там деревья, так как именно на юге растительность достигает необычайной мощи и изобилия, хотя ее формы и чужды нам», как пишет Диогу Гомеш на следующий (1447) год после открытия Фернандишем Зеленого Мыса. Значит, путь в Индию будет идти вдоль обитаемых земель, а не страшной раскаленной пустыни!

Окрыленные успехом, португальцы совершают новые плаванья вдоль африканских берегов. Их ждет разочарование: берег, уходящий на восток, оказался не оконечностью Африки, а всего лишь побережьем Гвинейского залива. Сделав огромный полукруг, береговая линия вновь потянулась на юг, на многие сотни километров. Диогу Кан в 1484 году достигает устья реки Конго, воздвигает там падран — каменный столб с королевским гербом Португалии, надписью и датой, а затем плывет дальше на юг, за тропик Козерога, поставив «надраны там, где это ему казалось удобным». Но и ему не удается добраться до южного предела Африки, и это вызывает глубокое уныние в Португалии. Быть может, все же прав Птолемей и связи между Атлантическим и Индийским океанами не существует?

Однако в 1488 году маленькая флотилия Бартоломеу Диаша достигает наконец южной оконечности Африки. За мысом Доброй Надежды берег «поворачивает к северу и востоку по направлению к Эфиопии, давая великую надежду открыть Индию». Бартоломеу Диаш и его спутники были первыми европейцами, которые увидели, как воды Атлантики сливаются с водами Индийского океана. Достичь Индии Диашу не удается, так как, говоря словами португальского историка Антонио Гелвано, «подобно Моисею, он видел Землю Обетованную, страну Индию, но не вошел в нее». Морской путь из Европы к берегам Индостана был проложен несколько лет спустя соотечественником Диаша, Васко да Гамой. Трасса Европа — Азия, проходящая по двум океанам, была открыта. Но в эти же годы было сделано еще одно — и более великое! — открытие: достигнут не только «южный», но и «западный предел» таинственного и полного опасностей «Моря Мрака»…

Что находится «в крайнем пределе» Атлантического океана? Допустим, какой-то смельчак или безумец решил пуститься в плаванье по его водам, держа путь не на юг, вдоль берегов Европы и Африки, а на запад, в открытое море. Куда он в конце концов приплывет, если ему посчастливится и он минует все опасности, которые сулит «Море Мрака»?

Этим вопросом не раз и не два задавались лучшие умы античности, арабского Востока, средневековой Европы. И на него могло быть лишь три ответа, в зависимости от того, какую форму имеет мир, где живут люди. Первый ответ: путешественник достигнет неведомых земель, окружающих Океан, подобно тому как воды Океана окружают нашу Землю. Так считали многие античные ученые. Крупнейший авторитет средневековой географии Козьма Индикоплов (т. е. «Плававший в Индию») утверждал, что за Океаном, который омывает грешную землю с юга, востока, запада и севера, находится другая, но уже «безгрешная» земля. Тут когда-то жили люди до потопа. И здесь расположен «земной рай», откуда открывается путь и на небо.

Однако большинство географов античности, так же как и ряд арабских и средневековых ученых Западной Европы, полагали, что не суша, а, напротив, море преобладает в мире, где мы живем: оно со всех сторон омывает Европу, Африку и Азию. Плавание на запад никуда не приведет, как и плавание на восток, на север или юг. Мореплаватель тщетно будет искать «края земли» в бесконечной водной стихии Океана.

Был и третий ответ. Его давали те, кто понимал, что наша Земля — не плоская поверхность, а шар, не имеющий границ. Крайний запад обитаемой суши, Англия, Ирландия, Испания, омываются водами Атлантики, «Западного океана». На крайнем востоке находится другой океан, омывающий берега далекого Китая. Если Земля шарообразна, значит, Западный и Восточный океаны — лишь разные названия одного и того же великого Океана!

Мысль о том, что между Европой и Азией лежит одно и то же море, высказывал величайший философ и ученый Древней Греции Аристотель. Античный географ Страбон полагал, что, плывя по Западному, т. е. Атлантическому, океану при попутном ветре, «можно достичь индийцев». Другой древний географ считал, что тот же самый океан, который эллины называют Атлантическим, в Восточной Азии именуют Великим морем. Древнеримский философ Сенека утверждал даже, что для путешествия в Индию через Атлантику потребуется «при хорошем ветре только несколько дней морского плавания»! Мысль о том, что океан на востоке является лишь «рукавом Моря Мрака», высказывал великий арабский ученый Идриси (только он полагал, что кругосветное плаванье не под силу человеку — на него уйдет чуть ли не триста лет).

В христианской Европе большинство людей твердо верило, что наша суша — это плоский круг. Лишь немногие ученые средневековья считали Землю шаром. Это доказывал Роджер Бэкон, величайший экспериментатор той эпохи. В 1316 и 1327 году в Италии сожгли двух «еретиков», учивших, что наша планета имеет форму шара. Однако по мере того, как росли знания об окружающем мире, как расширялись границы географического горизонта, мысль о том, что Земля — шар, завоевывала все большее число сторонников.

Но одно дело — «чистая теория». И совсем другое — попытаться доказать на практике шарообразность планеты, достигнуть восточных земель, плывя на запад. Решиться на это мог только человек огромного мужества и воли. Ведь его плавание должно быть не просто географическим, оно становилось космографическим. Успешно закончиться оно могло лишь в том случае, если Земля и в самом деле — шар. И такой человек нашелся. Это был Христофор Колумб.

И до Колумба, и в эпоху, когда он жил, идея достичь востока, плывя на запад, высказывалась лучшими умами того времени. Об этом писал кардинал Пьер д’Айи в книге «Имаго мунди» («Образ мира»), и немец Иероним Мюнстер, и итальянец Тосканелли. «Колумб был не столько начальником генерального штаба, сколько удачливым полководцем, — замечает в этой связи известный историк географических открытий Рихард Хенниг. — Его главная идея о возможности найти неизвестные страны и даже достичь берегов Азии, плывя далеко на запад, в ту эпоху вовсе не была ни новой, ни оригинальной, вопреки пресловутой притче о «Колумбовом яйце».

Нет нужды рассказывать о мытарствах великого мореплавателя, о подготовке первой экспедиции и ее ходе, об открытии первых земель на западе, принятых Колумбом за «Индию». Пугающее «Море Мрака» было пересечено. Однако современники Колумба, да в последние годы и сам он, убеждались, что земли за океаном — это не Индия, а какие-то новые, неведомые дотоле страны. Испанцев же манили сказочные сокровища Востока. Начались лихорадочные попытки найти «брешь» в стене земель, вставших на пути в Индию. На карту ложились очертания островов Вест-Индии, Флориды, Мексиканского залива, полуострова Юкатан, берегов Центральной и Южной Америки. И везде испанские мореплаватели натыкались на «барьер» суши. Атлантическое «море — океан», казалось, со всех сторон окружено ею. Тщетно плыли каравеллы далеко на юг, вдоль берегов Нового Света, названного так Америго Веспуччи, — «южного прохода» к Индии они не находили.

Земляк Колумба, генуэзец Джованни Кабот, «явился к английскому королю, дабы склонить его к предприятию, похожему на то, какое было организовано в Индию, — писали своему послу в Англии правители Испании Фердинанд и Изабелла. — И он может на это пойти». Действительно, Кабот сумел убедить английского короля в том, что, плывя на запад, можно достичь островов Пряностей, расположенных на крайнем востоке. Ход мыслей Кабота был прост и логичен: в Мекку караваны привозят пряности из дальних стран, а те получают их из мест, еще более далеких. Если исходить из того, что Земля — шар, конечная цель, т. е. острова Пряностей должны лежать где-то на северо-западе.

Колумб плыл на юго-запад от Испании. Кабот — на северо-запад от Англии. Подобно Колумбу, он пересек океан и достиг земель; подобно своему земляку, он принял их сначала за «страну Великого хана». Однако и здесь европейцы имели возможность убедиться в том, что вновь открытые территории — это «Новый Свет», преграждающий путь на восток. И подобно тому, как испанцы ищут в крайних пределах Атлантики «юго-западный проход», англичане отыскивают его на северо-западе Нового Света, вставшего неожиданной и огромной преградою на пути в Азию.

20 сентября 1519 года из устья Гвадалквивира вышла флотилия под командованием Магеллана. Цель экспедиции — достичь островов Пряностей, следуя западным путем, — была не новой. И то, что Магеллан хотел совершить кругосветное плаванье, также не удивило испанцев, снарядивших его экспедицию. Ведь еще Христофор Колумб, к тому времени покойный, рассчитывал во время своего последнего плавания на запад достичь Малакки, обогнуть ее и вернуться в Испанию через Индию и Африку. Правда, Магеллан знал, что берега Азии начинаются не сразу за Атлантикой, их отделяет еще какое-то море, ибо еще в 1513 году Бальбоа пересек Панамский перешеек и открыл «Великое Южное море» — Тихий океан. На другом конце этого моря и лежат богатые страны Востока…

Никто не мог отыскать проход в «Южное море» из Атлантики, И все же Магеллан был убежден, что к югу от «Страны Святого Креста», т. е. материка Южной Америки, обязательно должен быть пролив. Уверенность Магеллана была не меньше, чем уверенность Колумба в том, что плывя на запад, он достигнет Азии. И ему, подобно Колумбу, удалось отстоять свой проект. Экспедиция вышла в путь, достигла берегов Бразилии и начала продвигаться вдоль берегов Нового Света, все дальше и дальше к югу. Могучее «Пресное море», которое за несколько лет до Магеллана посчитал проливом погибший на его берегах Хуан Диас Солис, оказалось устьем великой реки Ла-Плата. Далее на юг простирались неведомые пустынные земли. У этих безрадостных берегов и пришлось остановиться на зимовку эскадре Магеллана: в южном полушарии наступила зима.

В октябре, когда пришла весна, Магеллан двинулся дальше на юг. 21 октября 1520 года, пройдя более 4000 километров вдоль неведомых берегов, за 52 градусом южной широты он увидел пролив, ведущий на запад. Через 38 дней мытарств и бедствий в этом опасном проливе, ныне справедливо названном именем Магеллана, суда вышли на просторы долгожданного Южного моря. Пролив соединял два величайших океана нашей планеты — Атлантический и Тихий.

Магелланов пролив, однако, не был «пределом Атлантики». Ведь к югу от него находилась какая-то неизвестная земля, названная Магелланом «Землей Огней». Географы XVI века поспешили объявить ее частью Терра Инкогнита Аустралис («Неведомой Южной Земли»). По их мнению, земля эта занимала огромное пространство в южном полушарии и «замыкала» не только Атлантический, но и Тихий и Индийский океаны. Лишь в конце XVI века «железный пират» Фрэнсис Дрейк, отнесенный бурей далеко на юг, обнаружил, что Огненная Земля — это не выступ Южного материка, а лишь остров, за которым простирается беспредельное море. Воды Атлантики здесь сливались с водами Тихого океана.

И все-таки материк, ограничивающий Атлантику с юга, существовал! Только находился он в тысяче километров к югу от Огненной Земли. Тщетно пытался обнаружить его знаменитый Джемс Кук, бороздя холодные воды в антарктических широтах. «Риск, которому подвергаются при исследовании берегов в этом неведомом ледовом море, столь велик, что я смело могу сказать — никто не отважится проникнуть дальше, чем это удалось мне, и земли, которые, возможно, лежат на юге, навсегда останутся необследованными», — писал Кук. Однако не прошло и полувека, как великие русские мореплаватели Ф. Ф. Беллинсгаузен и М. П. Лазарев сумели проникнуть на юг дальше Кука и открыли материк Антарктида! Произошло это в 1820 году. Еще один «предел» Атлантического океана был найден; итак, с востока его ограничивают Европа и Африка, с запада — Новый Свет, а с юга — Антарктида.

Правда, некоторые современные ученые считают, что южной границей Атлантики, так же как Индийского и Тихого океанов, надо считать не собственно материк Антарктида, а холодные воды, его омывающие, особый «Южный», или «Антарктический», океан, с морями Росса, Амундсена, Беллинсгаузена, Уэдделла и Скоша, общей площадью 35 896 000 квадратных километров. Выделяют этот Южный океан ученые потому, что температура, влажность воздуха, соленость вод, состав осадков несколько отличен от тех же «параметров», характерных для остальных океанов — Атлантического, Индийского и Тихого. Но, пожалуй, не меньшую роль здесь играет аналогия с океаном, находящимся на противоположном, Северном полюсе планеты, — Арктическим, или Северным Ледовитым.

История открытия «северного предела» Атлантики — это история многовековых поисков прохода к берегам Азии на северо-западе и северо-востоке. Уже в середине XVI века появляются «Рассуждения рыцаря сэра Хэмфри Гилберта в доказательство существования Северо-Западного прохода в Китай и Индию». По мнению этого рыцаря, Америка — это и есть та самая Атлантида, о которой писали античные авторы. А так как Атлантида — остров, то и на севере должен существовать пролив, сходный с тем, что Магеллан открыл на юге. «Я считаю, что путь на северо-запад кругом Америки является наиболее подходящим для наших целей, и в этом убеждении поддерживают меня не только высказывания Платона, Аристотеля и других древних философов, но и лучшие современные географы». Далее сэр Хэмфри приводил в пользу своей теории «неопровержимые» доказательства: если бы Азию с Америкой соединяла суша, то либо китайцы пришли бы в Новый Свет посуху, либо же туда вторглись бы полчища татар, всегда живущих на краю голодной смерти. А так как ни китайцев, ни татар в Америке не обнаружено, стало быть, материки разделяет вода.

Однако все попытки обнаружить Северо-Западный проход, предпринятые англичанами и датчанами в конце XVI — начале XVII веков, успехом не увенчались. Мореплаватели блуждали в лабиринте островов и морей, оказывавшихся гигантскими заливами, вроде Гудзонова или Баффинова (по площади большего, чем все Балтийское море). «Нет ни прохода, ни надежды на проход», — подытожил эти поиски Баффин, в честь которого был назван упомянутый залив (на современных картах его именуют «море Баффина»). Лишь в XIX веке начинается новая кампания по поиску «бреши в Новом Свете», через которую, плывя по Северной Атлантике, можно было бы выйти в воды Тихого океана.

И только в начале нашего века прославленный полярник Руал Амундсен, впервые в истории человечества, проходит из Атлантики в Великий океан, обогнув берега Северной, а не Южной Америки. Лишь через 400 с лишним лет после экспедиции Кабота удалось достигнуть востока, плывя на северо-запад (в то время как проект Колумба был осуществлен Магелланом спустя каких-то сорок лет!).

Где находится граница между Атлантикой и Северным Ледовитым океаном? Отграничить последний от Тихого нетрудно — естественным рубежом служит узкий и неглубокий Берингов пролив. С Атлантикой же самый северный океан планеты связан настолько органично, что некоторые океанографы считают его частью Атлантического океана. Однако большинство ученых так не думает: слишком уж своеобразен северный океан, обрамленный массивами Евразии, Гренландии и Северной Америки… Границу между ним и Атлантикой проводят по подводным горам, лежащим под толщей воды, или подводным порогам.

Что находится на дне Атлантики? Об этом, так же как и о «пределах океана», спорили античные ученые. Сенека и Страбон полагали, что на дне морском имеются, как и на суше, горы, долины, равнины, ущелья. Плиний Старший и Аристотель считали океан бездонным. Споры эти продолжались вплоть до XIX века, когда в результате многочисленных промеров было установлено, что в любой точке Атлантики, так же как и других океанов, можно достать дна — хотя лежит оно под толщей воды в несколько километров. «Бездонных пучин» на Земле не существует, есть лишь огромные «шрамы» на ее поверхности, скрытые водой. Установить это удалось после того, как в открытом океане стали измерять глубины с помощью механического лота.

В середине прошлого столетия встал вопрос о телеграфной связи между Старым и Новым Светом. Решено было проложить кабель через всю Атлантику, разделяющую Западную Европу и Северную Америку. Начались длительные и тщательные промеры океанского дна. И тут обнаружилось, что в середине Атлантики, скрытые на глубине одного, двух, а то и более километров, находятся горы и целые горные хребты! Это вызвало удивление и страстное желание ученых «узреть» сквозь толщу вод дно океана, увидеть подводную страну… Какова она? Встретим ли мы здесь что-то подобное земному рельефу? Или нас ждет нечто новое, совершенно отличное от него? Об этом ученые прошлого века могли лишь спорить или мечтать, в зависимости от темперамента, — слишком мало было в их распоряжении средств, позволяющих проникнуть в тайну страны на дне Атлантики.

«Если бы можно было осушить воды Атлантики, чтобы открыть взору этот громадный морской шрам, разделяющий континенты и протягивающийся от Арктики до Антарктики, нам представился бы пейзаж чрезвычайно сложный и величественный. Самые ребра твердой земли, являющиеся основанием моря, были бы обнажены, и нам открылось бы зрелище пустой колыбели океана», — писал в 1855 году М. Ф. Мори, один из «отцов» современной науки об океане.

Конечно, это было лишь мечтой. И все же ученые смогли проникнуть в глубины атлантических вод, не «осушая» их. Старт научному изучению океана был дан сто лет назад. В 1872 году в Атлантику вышел «Челленджер», британский военный корабль, переоборудованный под лабораторию. Три с половиной года продолжался рейс «Челленджера». Из Атлантики судно направилось в Индийский океан, из Индийского — в Тихий, а затем вновь вернулось в Атлантику, пройдя в общей сложности около 70 000 морских миль. Ученые на борту «Челленджера» не только регулярно измеряли глубины океана, но и брали пробы дна, проводили химические анализы воды, взятой с различных глубин, измеряли ее температуру и т. д.

Впрочем, и после завершения рейса «Челленджера» исследователям хватило дел: обработка полученных материалов и подготовка их к печати заняла… двадцать один год! Результаты экспедиции «Челленджера» заняли пятьдесят объемистых томов, причем многие из них не потеряли своего значения и по сей день. Недаром дата начала рейса «Челленджера» считается и датой рождения океанографии как науки (и день 30 декабря может быть назван «днем океанографа»).

Вслед за «Челленджером» на просторы Атлантики выходит целый ряд других судов, которые ведут исследования океанского дна. Кроме чисто научного интереса, проникнуть в тайну дна Атлантики требовали и практические соображения. Тут были и прокладка трансатлантического кабеля, и безопасность судоходства, и изучение полезных ископаемых, скрытых на дне. К началу первой мировой войны в Атлантике было произведено около 2000 глубоководных промеров.

Две тысячи — величина солидная. Но это капля в море для Атлантики, имеющей площадь порядка 80 миллионов квадратных километров, т. е. Африки, Австралии, Океании, Северной, Центральной и Южной Америк вместе взятых. Представьте себе, что они были бы покрыты водой и мы бы сделали всего-навсего 2000 измерений. У нас запросто могли бы потеряться такие «детали», как Анды, Сахара, Новая Зеландия и т. п.!

Шельф — мелководье, примыкающее к материкам, мели, банки, подводные «цоколи», на которых стоят острова в Атлантике, — все эти элементы подводной страны в первом приближении были изучены. Но общие контуры «Атлантики подводной» еще полсотни лет назад рисовались ученым, мягко говоря, очень смутно. Ученые понимали, что необходимо как можно больше данных, максимально возможное число глубоководных промеров. Но ведь каждый такой промер отнимал несколько часов напряженной работы. Свинцовый лот опускался на дно, прикрепленный к прочному пеньковому лотлиню, потом пеньку заменил стальной трос — вот, собственно говоря, и вся «механизация» со времен Петра Великого до XX века в деле измерения глубин.

В начале нашего века ученые, работавшие в различных странах — США, Германии, Франции, — доказали, что глубины океана можно измерять не лотом, а с помощью эха, посылая звук на океанское дно и улавливая затем его отражение. В 1922 году этот принципиально новый способ измерения глубин нашел практическое применение. Результаты не замедлили сказаться. Только одна экспедиция на немецком судне «Метеор» в 1925–1927 годах сделала 67 000 эхолотных промеров.

Правда, и здесь ученым приходилось работать «вручную», вернее, «на слух» и «на глаз»: эхо надо было прослушивать собственным ухом и засекать время, пройденное им, по секундомеру. Но и эта проблема была решена, когда появились автоматические, «самопишущие» эхолоты, которые могли вести непрерывную запись измерений на любых глубинах. Это позволило вести не «точечное», в отдельных пунктах океана, а «сплошное» изучение профиля дна по ходу судна. И этой возможностью не преминули воспользоваться океанографы. Только в Северной Атлантике суда одной лишь обсерватории (Ламонт, США) «прочесали» более 300 000 миль океанского дна. А ведь в Атлантике работали и английские, и шведские, и немецкие, и датские экспедиции, не говоря уж о советских океанографических судах, являющихся настоящими «институтами на плаву».

Советское экспедиционное судно «Михаил Ломоносов», вооруженное последними достижениями техники XX века, включая вычислительную машину, внесло значительный вклад в изучение Атлантики. В 1961 году с борта этого судна в тропической зоне Атлантического океана было обнаружено мощное подповерхностное экваториальное противотечение, названное именем Ломоносова. Это было одним из крупнейших географических открытий нашего времени. Благодаря рейсам «Михаила Ломоносова» на карту были положены тысячи квадратных километров подводной страны, скрытой водами Атлантики.

В 1966 году в Атлантическом океане начал свой первый рейс «Академик Курчатов», судно, оборудованное ультрасовременными приборами, с площадью лабораторий, в два раза превышающей площадь лабораторий на «Михаиле Ломоносове» или знаменитом «Витязе» (на борту «Академика Курчатова» целых 24 лаборатории!). Появление этого судна знаменует новую эру в океанографических исследованиях — таков единодушный вывод научных работников и морских специалистов. В последующие годы у «Академика Курчатова» появилось более десятка «братьев», судов, оснащенных еще более мощной и современной техникой.

Что же удалось узнать о подводном рельефе Атлантики за столетие, разделяющее рейс «Челленджера» и экспедиции современных плавучих институтов? Ведь практически науке нашего XX века удалось воплотить в жизнь мечту Мори, даже и не «осушая воды Атлантики». В чем рельеф подводной страны на дне Атлантического океана похож на рельеф суши? И есть ли между ними принципиальные отличия?

Атлантический океан омывает берега двух континентов Старого Света — Европы и Африки и «трех Америк» — Северной, Центральной и Южной. Вдоль берегов материков, а также возле побережья крупных островов, вроде Кубы или Ньюфаундленда, на несколько десятков километров, а порой и сотен, тянется кромка материковой отмели, или шельфа. Здесь сравнительно малые глубины (не более 200 метров), берега близко — и эта часть океана изучена лучше всего. В структуре шельфа нет ничего принципиально нового, отличного от того, что мы привыкли видеть на суше. Это неудивительно, если вспомнить о повышении уровня океана, связанном с таянием льдов (ведь мы живем в послеледниковое время!). Шельф когда-то был сушей, и «рост» океанских вод привел к тому, что она стала дном… (Иногда к этому приводило и опускание суши.)

Но шельф — лишь «кромка» материка, порой узкая, порой широкая, а не сам океан. «Границей» же суши служит не «вода» (ведь она покрывает и шельф), а континентальный склон, разделяющий ложе океана и материки, возвышающиеся над ним на два, три, четыре, а то и пять километров.

Континентальный склон считали когда-то ровной поверхностью. Однако оказалось, что он расчленен ложбинами, глубиной от нескольких сотен метров до двух километров. Эти ложбины настолько похожи на каньоны горных рек, что их по аналогии стали называть подводными каньонами. Является ли это сходство чисто внешним? Или же в самом деле здесь когда-то текли реки, проложившие себе путь по суше, а ныне ставшие частью океанского дна? На этот вопрос и по сей день нет точного ответа: проблема происхождения подводных каньонов является одной из самых дискуссионных в океанографии наших дней.

Спор о подводных каньонах насчитывает не один десяток лет. А вот о происхождении материкового подножия ученые начали спорить каких-нибудь 8–9 лет назад. Правда, в это же время было открыто и само материковое подножие, которое, говоря словами крупнейшего советского геоморфолога профессора О. К. Леонтьева, «представляет собой наклонную, нередко слабоволнистую равнину, окаймляющую основание материкового склона широкой — до 1 тыс. км — полосой, на глубинах порядка 2–4 тыс. м, иногда до 5 тыс. м». Это — наименее изученный тип рельефа океана. Ученые могут лишь строить гипотезы о его происхождении и «месте» среди структур континентов и океанов (одни считают материковое подножие частью окраины материка, но опустившейся на километр и более; другие полагают, что это своеобразная «переходная зона» между континентом и океаном и границей между «сушей» и «морем» служит не материковый склон, а материковое подножие). Помимо споров, океанографы стремятся выявить границы этого подножия. Оказывается, у европейской окраины Атлантики оно уже, чем у окраины Северной Америки, а в районе Гибралтарского пролива отсутствует вообще. Вдоль Африки и вдоль Южной Америки оно предстает в виде наклонной равнины, кое-где прорезанной глубокими ложбинами.

Большую часть площади дна Атлантики (да и других океанов) занимает «ложе океана» — плоская равнина, погруженная на глубину нескольких километров. На этой равнине встречаются отдельные холмы, возвышенности, вулканы, горы и даже целые горные хребты, отделяющие одну котловину от другой. Например, гряда вулканических гор отделяет Лабрадорскую котловину от Ньюфаундлендской; подводная возвышенность Риу-Гранди разделяет Бразильскую и Аргентинскую котловины. В юго-восточной части Атлантики крупный подводный хребет, называемый Китовым (по одноименной бухте на побережье Юго-Западной Африки), отделяет Ангольскую котловину от Капской, возвышаясь над ними на высоту 3000–4000 метров.

«Ложе океана», погребенное под толщей воды в несколько километров, — не самая «низменная» часть Атлантики. Оно кажется «мелководьем» по сравнению с желобами, самыми глубокими «шрамами» на лике нашей планеты. В настоящее время известно около трех десятков глубоководных желобов. Львиная доля приходится на Тихий океан. В Атлантике их обнаружено лишь четыре: желоб Южно-Сандвичев (Южная Атлантика) глубиной 8428 метров, желоб Пуэрто-Рико (около одноименного острова) глубиной 8385 метров, желоб Романш в центре Атлантики (7728 метров), желоб Кайман (в Карибском море) глубиной 7680 метров. Это — максимальные глубины Атлантического океана, который уступает Тихому не только по величине, но и по глубине (в Тихом океане есть впадина глубиной свыше 11 километров — максимальная из известных пока глубин Мирового океана).

Все глубоководные желоба, за исключением Романша, связаны с островами, находящимися неподалеку от них (внимательный читатель мог бы заметить, что и названия атлантических пучин даны по наименованиям островов Атлантики: Кайман, Пуэрто-Рико, Южные Сандвичевы острова). И не просто с островами, которые, по существу, являются лишь торчащими над водой вершинами величественных структур, скрытых океаном.

«Островные дуги» — так называют геологи и океанографы эти структуры. Выделяет их не только связь с — островами и глубоководными желобами, но и катастрофические явления, вроде извержений вулканов, гигантских волн цунами, страшных землетрясений.

В Тихом океане «рекордсменом» в этом отношении является Японский архипелаг и Индонезия. В Атлантике с ними могут соперничать островные дуги Больших Антильских, Малых Антильских и Южных Сандвичевых островов.

Горы и вулканы, каньоны и пропасти, котловины и холмы — все это есть и на суше, пусть порой и не в таких грандиозных масштабах, как под водой (где на материке найдем мы пропасти, подобные глубоководным желобам, уходящие на много километров в глубь Земли?). Однако на дне Атлантики открыта и совершенно особая форма земного рельефа, причем настолько необычная и «масштабная», что ее считают третьей (наряду с «материками» и «океанами») разновидностью рельефа нашей планеты. Это — так называемый Срединно-Атлантический хребет, тянущийся вдоль всей Атлантики и входящий в единую систему срединных хребтов, опоясывающих земной шар.

Отдельные пики и вершины великого хребта были обнаружены в Атлантике очень давно, более века назад (вспомните о прокладке трансатлантического кабеля). Затем, по мере того как увеличивалось число промеров, а вместе с ними — и наши знания о подводной стране на дне Атлантического океана, все четче стали проступать очертания целой горной страны, по площади сопоставимой с материками. Оказалось, что около одной трети (!) всей поверхности дна этого океана занято гигантским хребтом. На дне Атлантики, под слоем воды, достигающим в среднем почти 3 километров (2740 метров), находится грандиозная страна, площадью превышающая Европу, с горами высотой до 3 и даже 4 километров (средняя же высота хребта — 1830 метров), полосой шириною от 500 до 1500 километров тянущаяся по всей протяженности океана. Причем хребет действительно «Срединный»: он проходит точно по центру Атлантики, образуя фигуру, подобную латинской букве «S». Начало буквы — у северного полярного круга, а конец — у южного!

На севере Срединно-Атлантический хребет переходит в Срединно-Арктический (первым высказал предположение о его существовании советский геолог Я. Я. Гаккель, а последующие исследования в Арктике и ее водах блестяще подтвердили его правоту). В южной оконечности Атлантики, там, где ее воды смыкаются с холодными водами Антарктического океана, Срединно-Атлантический хребет переходит в Срединно-Индоокеанский, а промежуточным звеном служит Африкано-Антарктический хребет. (Срединно-Индоокеанский хребет, в свою очередь, переходит в хребты, пересекающие Тихий океан и на севере смыкающиеся со Срединно-Арктическим. Таким образом, срединные океанические хребты образуют цепь, опоясывающую планету на протяжении около 60 000 километров, т. е. равны протяженности всех гор суши!)

Эпицентры землетрясений, происходящих вдоль Срединно-Атлантического хребта. (По X. Такеучи, С. Уеда, К. Канамори «Движутся ли материки?»)

Срединно-Атлантический хребет занимает центральную часть Атлантики. И у него есть свой «центр» — центральный хребет, идущий по осевой линии. Главная цепь Срединно-Атлантического хребта имеет наибольшую высоту и именно она проходит точно по середине океана. Западные и восточные склоны хребта, сильно расчлененные, переходят в плато, также изрезанные ущельями. Но, что самое удивительное, глубоким ущельем, или трещиной, рассечен и сам гребень Срединно-Атлантического хребта. Это — так называемая рифтовая долина.

Термин «рифтовая долина» образован от английского слова «рифт», означающего «расселина, ущелье». Обозначает он вытянутые впадины земной коры с крутыми склонами. Рифтовые долины хорошо известны геологам, изучающим строение материков (самые большие и самые характерные долины этого типа находятся в горах Восточной Африки). Оказывается, что и глубоко под водой рифтовая долина рассекает главную цепь Срединно-Атлантического хребта. Ширина рифтовой долины, т. е. расстояние между вершинами гор, которые она разделяет, достигает 50 километров, а глубина долин, считая от вершин, доходит до 4 километров. Пропасти таких размеров и глубин мы вряд ли отыщем на суше (глубина знаменитого Гранд-Каньона в американском штате Колорадо «всего лишь» 1300 метров).

Мореходов, пересекающих Атлантику, давно удивляли необычные явления, происходящие в центре океана: почему здесь, среди бескрайней водной глади, происходят «моретрясения», подобные землетрясениям на суше, а порой можно наблюдать даже извержения вулканов под водой. Наложив на карту сейсмических зон Атлантики очертания рифтовой долины, рассекающей Срединно-Атлантический хребет, ученые убедились в том, что долина эта проходит именно там, где происходят моретрясения и подводные извержения. Рифтовая долина — это самое «горячее» место.

Наиболее впечатляющая часть рифтовой долины, пересекающей главную цепь Срединно-Атлантического хребта, находится между 30 и 34 градусами северной широты. Глубина ее доходит здесь до 3900 метров (т. е. в три раза превосходит глубину Гранд-Каньона!), склоны имеют крутизну 10–12 градусов. Над верхней кромкой этого поистине «адского» ущелья лежит толща воды в полтора километра, а дно его, таким образом, отделяет от поверхности почти пять с половиной километров.

5500 метров — глубина, сопоставимая с той, на которую погружены глубоководные желоба океана. Однако известный советский океанограф А. В. Ильин, внесший существенный вклад в открытие подводного рельефа Атлантики, отметил важное различие между этими «шрамами» на теле Земли. Дно глубоководных желобов — ровное, плоское. А дно рифтовых долин — расчлененное, неровное. «Несмотря на то что по своим линейным размерам рифтовая долина вполне соизмерима с глубоководными желобами, характер их расчленения во многом различен», — пишет А. В. Ильин в статье «Рифтовая долина в Атлантическом океане» («Природа», № 3, 1961).

Далеко не везде гребень Срединно-Атлантического хребта рассечен рифтовой долиной. Отдельные участки разделены двумя или даже тремя рифтами, а во многих местах они отсутствуют вообще. Кое-где Срединно-Атлантический хребет имеет гигантские трещины, идущие не «вдоль», а «поперек» (т. е. не в направлении север — юг, в котором ориентирован весь хребет, а в направлении запад — восток). Например, у 31° северной широты Срединно-Атлантический хребет рассечен провалом (точнее, «широтным океаническим разломом»), достигающим глубины свыше 5 километров и тянущимся от 41 до 43° западной долготы. Несколько подобных же «широтных разломов» пересекают хребет в районе между 10° северной широты и экватором. Причем именно в этих зонах наблюдались самые сильные и разрушительные (свыше 7 баллов) сотрясения земной коры.

Впрочем, здесь наше описание подводного рельефа Атлантики, следующее по ходу ее Срединного хребта, т. е. «вдоль», переходит в описание гор, разломов и котловин, находящихся по обеим сторонам хребта.

Срединно-Атлантический хребет занимает треть подводной страны. Еще бóльшая площадь приходится на долю «ложа океана» — глубоководных равнин. Однако даже на оставшейся площади размещается такое число различных форм рельефа, что его вполне бы хватило для материка размером с Австралию или Европу. Наиболее интересно из них так называемое Азорское плато.

Лишь только два острова из Азорского архипелага — Корву и Флориш — являются вершинами Срединно-Атлантического хребта (так же, как и остров Святого Павла, остров Вознесения, острова Тристан-да-Кунья, остров Буве, крохотные островки Гоф и Роколл и огромный остров Исландия — все это надводные части Срединно-Атлантического хребта!). Остальные острова — Азор — Фаял, Терсейра, Пику и другие — являются вершинами не самого хребта, а Азорского плато, обширной подводной страны площадью около 140 000 квадратных километров (размеры среднего европейского государства).

Азорское плато — это место «пересечения» Срединно-Атлантического хребта (идущего вдоль Атлантики) и не столь грандиозного, но достаточно большого подводного поднятия, которое тянется от Северной Америки к берегам Испании (т. е. «поперек» Атлантики). Наиболее хорошо изучена подводная связь Азорского плато с Пиренейским полуостровом, ибо тут от восточного конца Азорского плато к Гибралтарскому проливу протянулся Азорско-Гибралтарский хребет, который идет не «вдоль», а «поперек» океана и не связан с мировой системою срединных хребтов.

В 500 километрах к западу от Гибралтарского пролива расположена не менее интересная группа подводных гор, получившая название «Подкова». Действительно, горы располагаются здесь в виде подковы. Причем многие из них своими вершинами чуть-чуть не достают до поверхности океана, образуя систему банок. С подводным архипелагом Подковы, вероятно, связаны и надводные острова Мадейра, Порту-Санту, Дезерташ, а также открытая около ста лет назад банка Геттисбург, расположенная всего лишь в 200 километрах от берега Португалии. Она погружена на небольшую глубину — около 40 метров. Таким образом, от берегов Пиренейского полуострова в Атлантику протягиваются как бы две «руки»: одна, в виде Азорско-Гибралтарского хребта, идет на запад, к Азорскому плато, а вторая — на юго-запад, к Канарским островам.

Среди унылых равнин океанского «ложа», погруженных на глубины в несколько километров, в последние годы были открыты величественные горы, по своим размерам сравнимые с горами на материке (в то время как на суше не найти столь грандиозных форм рельефа, которые могли бы соперничать в масштабах со Срединно-Атлантическим хребтом, океан превосходит сушу не только глубинами, но и масштабами гор). Так, например, недавно в центральной части Ньюфаундлендской котловины океанографы открыли грандиозный пик, названный «подводная гора Мильн». Высота ее — около 5 километров. Подводные горы Келвин, находящиеся между Бермудскими островами и заливом Мэн в Северной Америке, имеют высоту около 4 километров; диаметр основания каждой горы достигает 50 километров. И гор этих так много, что они образуют дугу, протянувшуюся на 1500 километров, от Бермудских островов до Новой Англии. Еще одна группа подводных гор протягивается от Бермудских островов на северо-восток Атлантики. Первую из них обнаружил в 1945 году американский военный корабль «Муир», в честь которого и получил название весь подводный архипелаг. Гора эта имеет ширину около 60 километров, длину более 100 километров и возвышается над окружающим ландшафтом почти на 3,5 километра. Причем ландшафт этот не являет унылую картину «глубоководной равнины», ибо в районе Бермудских островов, над котловиной, находится овальное Бермудское поднятие (а над ним, в свою очередь, вздымают свои вершины горы Муира). Другое подводное поднятие, меньших размеров, примыкает к Большой Ньюфаундлендской банке, этому современному «рыболовному раю». Подводный архипелаг Муир связан с Бермудским, подводные горы Келвин связаны с Угловым поднятием. Последнее названо так потому, что на северо-западе граница между ним и глубоководной равниной образует прямой угол.

Еще одно подводное поднятие в Северной Атлантике носит название Роколл, по одноименному крохотному островку (меньше 100 метров в окружности!), расположенному в районе между Гебридскими островами и Исландией. Всего лишь на 20 метров возвышаются его скалы над океаном. Островок является вершиной подводного плато, пересеченного двумя небольшими хребтами. Наконец, в Южной Атлантике находится Риу-Гранди, еще одна атлантическая возвышенность, скрытая водами океана. Срединно-Атлантический хребет делит Атлантику на две равные части, западную и восточную. Порой ширина его так велика, что хребет не оставляет места для глубоководных котловин (например, на севере Атлантики). Но большую часть дна океана по обе стороны хребта занимают тысячи квадратных километров океанского «ложа», которое пересекают поперечные хребты, цепи гор и возвышенности, разделяющие Атлантику на отдельные котловины. Выше мы уже называли некоторые из них: Бразильскую, Аргентинскую, Ангольскую, Капскую, Лабрадорскую, Ньюфаундлендскую. В Атлантическом океане есть и другие котловины, не меньших размеров: Гренландская, Норвежская, Североамериканская, Западноевропейская, Канарская, Зеленого Мыса, Гвианская. Однако многие котловины Атлантики не названы нами — просто потому, что они открыты совсем недавно и еще не вставал вопрос об их наименовании.

Вне всякого сомнения, в недалеком будущем в Атлантическом океане будут открыты новые подводные хребты, величественные горы, обширные глубоководные котловины. И все-таки Атлантика считается наиболее изученным океаном нашей планеты. Ученые сумели положить на карту основные черты ее рельефа. Больше того: они начинают все глубже проникать не только сквозь многокилометровую толщу воды, скрывающую подводный рельеф, но и сквозь плотный слой осадков, покрывший дно за многие миллионы лет существования океана. И даже пробуют заглянуть еще глубже, пробиться сквозь земную кору и проникнуть в сокровенные тайны планеты.

Подлинный «штурм» океанских глубин, принесший открытие подводной страны, начался столетие назад. Новое, еще более «глубокое», в прямом и переносном смысле этого слова, открытие Атлантики ознаменовалось рождением геологии моря. «Книга осадков», — синего, зеленого, красного ила, вулканического пепла, лавы, гальки, песка и т. д. — уже много лет успешно «читается» учеными, хотя прочитаны в ней пока что немногие страницы. А когда океанография взяла на вооружение методы геофизики, появилась возможность исследовать самый нижний «слой» — собственно дно Атлантического и других океанов.

Первые же геофизические исследования принесли крайне интересные результаты. Оказалось, что океаническая земная кора отличается от той коры, с которой имеют дело геологи, изучающие структуру материков. Материковая кора состоит из трех слоев: осадочного, гранитного и базальтового. Океаническая — из двух: осадочного и базальтового, Гранитный слой в ней отсутствует. И если толщина коры материков равна нескольким десяткам километров (иногда — 75 и даже 80!), то толщина океанической коры не превышает 5—10, а порой и 3 километра. Вот почему ученые надеются найти «ключ» к решению самых сокровенных тайн, скрытых в недрах планеты, не на суше, а на океанском дне. Как бы ни было сложно подводное бурение, все-таки пробиться к «сердцу Земли», ее мантии, проще, просверлив несколько километров океанической коры, а не многие десятки километров коры материковой.

Не один лишь чисто научный интерес заставляет ученых проникать «слой за слоем» в океанские глубины. Ведущие державы мира отпускают колоссальные средства на океанографические исследования не только для того, чтобы удовлетворить любознательность людей науки. Ведь изучение недр океана сулит открытие несметных богатств, скрытых водами морей и океанов. Уже сейчас со дна Атлантики и ее морей добывается множество полезных ископаемых, жизненно необходимые человечеству.

Мы говорили о том, что шельф — это сравнительно недавно затопленные части материков. Стало быть, «недра шельфа» не менее богаты, чем недра соседних с ним участков суши. Например, месторождения нефти и газа разрабатываются не только на суше, но и на прибрежном мелководье Мексиканского залива, Северного моря, у берегов Калифорнии, Венесуэлы, Мексики, Аргентины, острова Тринидад. На дне моря заложены сотни буровых скважин, и подводная добыча нефти неуклонно растет из года в год. Ибо недра одного только шельфа содержат столько же запасов газа и нефти, сколько все материки суши, вместе взятые. Богатые запасы скрывает и континентальный склон. В наши дни разрабатываются смелые проекты, предусматривающие добычу газа и нефти не только, в зоне континентального шельфа, но и на глубинах в сотни метров, а возможно, и несколько километров!

Со дна моря добываются и другие ископаемые, которыми богат шельф: железные руды, фосфориты, сера, угли. Причем открываются все новые и новые полезные ископаемые, скрытые на дне морском. И это далеко еще не все сокровища океана. За миллионы лет его существования на дне его образовался мощный слой осадков. И среди них — богатейшие россыпи минералов, в том числе и самых ценных. Например, у берегов Юго-Западной Африки под водами Атлантического океана залегают алмазоносные пески. Огромные пространства дна Атлантики буквально усеяны железо-марганцевыми «конкрециями» — минеральными веществами в форме лепешки диаметром в несколько сантиметров. Порой на один квадратный метр океана приходится несколько десятков килограммов этих железо-марганцевых руд. Иногда конкреции превращают дно Атлантики в нечто вроде булыжной мостовой, ибо лежат сплошным покровом. А ведь содержат они не только железо и марганец, но и медь, кобальт, никель, молибден. Сравните сами: мировые запасы кобальта на суше оцениваются в 1 миллион тонн. На дне океанов мира, в конкрециях, хранится около 1 миллиарда тонн этого ценнейшего металла, то есть в тысячу раз больше!

Дно океанов является подлинной сокровищницей, почти совсем еще не тронутой человеком. «Кладовые суши» люди начали эксплуатировать тысячи лет назад. «Морские кладовые» еще только-только изучаются, мы взяли из них лишь ничтожную часть сокровищ… Правда, еще несколько веков назад люди добывали сокровища со дна и Атлантического океана, и его морей. Причем самые настоящие сокровища: драгоценные камни, золото, серебро. О них-то и расскажет следующая часть нашей книги.