Описание в «Житии» смерти Александра рисует не просто трогательную картину всенародного горя, а буквально навеивает ощущение вселенской катастрофы. О смерти князя узнает митрополит Кирилл и объявляет об этом народу: «Дети мои милые! Знайте, что уже зашло солнце земли Русской», и все люди завопили в ответ: «Уже погибаем!» (Соловьев, СС, т. 2, с. 156). В поздних редакциях «Жития» пафос обращения митрополита усилен еще одной фразой: «Уже не найдется подобный ему князь в земле Суздальской». Заявление первого лица Православной церкви Северо-восточной Руси по поводу кончины князя, процитированное в «Житии», — доказательство особого отношения церкви к Александру Ярославичу.

В летописи известие о смерти князя гораздо прозаичнее, но тоже не лишено некоторой патетики: «Приде князь Александр из Татар сильно нездоров и на Городце постригся (в монахи) 14 ноября. Той же ночью и преставился, был отвезен во Владимир и похоронен в Рождественском монастыре. Дай боже видеть ему лицо твое, иже потрудился за Новгород и за всю Русскую землю» (НПЛ). Таким образом, летописец, в отличие от митрополита Кирилла, не придает кончине Александра Ярославича масштаба национальной трагедии. Тем более, он далек от мысли, что подобного ему князя больше «не найдется». Новгородский летописец даже не называет Александра «великим», в отличие от его отца Ярослава Всеволодовича и сына Андрея Александровича. О кончине князя Андрея та же летопись пишет так: «В лето 6812 (1304) преставился великий князь Андрей Александрович, внук великого Ярослава» (ННЛ). Почему, спрашивается, не сын великого Александра, а «внук великого Ярослава»? Потому что еще в начале XIV века в Новгороде Александра Ярославича не считали ни великим, ни святым, а его деяния казались летописцу незначительными по сравнению со свершениями его отца и сына. Почему же митрополит Кирилл (1242—1281) был так опечален смертью Александра Ярославича? Этот византийский священник, как и его предшественники, прибыл на Русь с целью не допустить сближения католической и православной церкви. Кирилл был канцлером князя Даниила Галицкого и был им возведен на Киевскую кафедру. В отличие от Владимиро-Суздальского княжества, западные земли Киевской Руси вступают в тесный союз с католической Европой. Даниил Галицкий строит города, которые населяет выходцами из Европы, — не православными, а католиками и иудеями. Даниил принимает королевскую корону из рук Папы Римского и поощряет союз православной и католической церкви. Греческую верхушку Русской Православной Церкви подобное положение вещей не могло не беспокоить. Кирилл выступил в качестве троянского коня, предав Галицкого князя. При его участии удалось не допустить союза Галицкой и Владимиро-Суздальской Руси. Скорее всего, Кирилл лично поспособствовал тому, чтобы об анти-монгольских планах Даниила узнали в Орде.

В 1250 году канцлер Галицкого князя прибыл во Владимир для заключения союза между Даниилом и Великим князем владимирским Андреем Ярославичем. Но вместо того, чтобы выполнять возложенную на него миссию по созданию анти-монгольского альянса, он сблизился с Александром Ярославичем. Будущий митрополит руками Александра и ордынцев Неврюя лишил власти сторонника союза с Западом Великого князя владимирского Андрея. После того как Александр с помощью присланной из Орды рати Неврюя стал Великим князем (1252 г.), Кирилл остался во Владимире. На посту митрополита Кирилл все усилия направил на создание союза Северо-восточной Руси с Ордой против католического Запада. Стараниями Кирилла в столице Орды Сарае была открыта православная епархия (1261 г.). В этот альянс должна была войти и Византия, где император Михаил Палеолог (1259—1282) захватил Константинополь (1261 г.) и вел войну с созданной крестоносцами Латинской империей. Михаил Палеолог был типичным византийским правителем: он захватил трон, отстранив от власти и позднее ослепив законного наследника престола трехлетнего сына никейского императора Феодора II. В 1276 году митрополит Кирилл и хан Мэнгу-Тимур (внук Батыя) отправляют совместное посольство во главе с Сарайским епископом Феогностом в Константинополь к византийскому патриарху Иоанну XI и императору Михаилу Палеологу. Посольство должно было заставить византийского императора, который в 1274 году пошел на примирение с католической Европой и подписал в Лионе унию западной и восточной церквей, начать новую войну против католиков. Трудно даже представить возможные последствия антизападного союза Византии, Руси и Орды под эгидой православной церкви. Но этим планам не суждено было осуществиться: ни монголы, ни русские, ни греки не хотели проливать свою кровь за то, чтобы православная церковь одержала верх над католической.

Именно Кириллу или человеку из его близкого окружения приписывают создание «Жития» Александра Ярославича. Почему православная церковь не только не выступила против Орды, но и способствовала укреплению ее власти? Английский историк Джон Феннел объясняет это так: «Ориентация русской православной церкви на Восток объясняется просто. Православное духовенство могло потерять все в результате обострения отношений с татарами и вряд ли много могло приобрести от тесных связей с Западом. Церковь была единственным институтом, который не подлежал переписи, с самого начала церковь была освобождена от уплаты дани и воинской повинности. Когда в 1257 году татарские «численици (переписчики) исщетоша (сосчитали, описали) всю землю Сужальскую, и Рязанскую, и Мюромьскую» и разделили население страны на десятки, сотни, тысячи и десятки тысяч с целью определения числа плательщиков дани и рекрутов для монгольского войска, церковные служители были особым образом исключены из переписи: «Толико не чтоша игуменов, черньцов, попов, криловшан (слуги, церковные судьи, чтецы, певцы или, может быть, просто младшее духовенство) [тех], кто зрить на святую Богородицу и на владыку». Точно неизвестно, включали ли названные категории всех, кто проживал в церковных и монастырских усадьбах, или же они подразумевали любого, кто работал в церкви или монастыре, — во всяком случае, эта запись в летописи явно показывает широкую степень защиты для церковного клира и церковной собственности. Эти привилегии, позднее включенные в различные татарские ярлыки, означали, что православная церковь имела такие свободу и защиту, которые были неведомы другим слоям русского общества. С учетом этих обстоятельств вряд ли можно было ожидать от церкви чего-либо, кроме безоговорочной поддержки Александра в проведении его протатарской политики и создания в его Житии образа великого предводителя православия перед лицом папской агрессии» (указ. соч. с. 154).

На самом деле Феннел льстит Русской Православной Церкви: ее греческая верхушка пыталась внушить прихожанам отвращение к католичеству уже тогда, когда татаро-монгольского ига и «крестовых походов» не было еще и в проекте.

Уже в XI веке православная церковь всеми силами старалась не допустить союза Руси с Западом, призывая паству всячески избегать латинян, в своих нападках на католиков доходя до того, что отрицает их принадлежность к христианской вере. Яркий образчик подобного средневекового мракобесия. — «Слово о вере христианской и о латинской». Его написал игумен самого влиятельного в Киевской Руси печерского монастыря Феодосий, который, разумеется, причислен православной церковью к лику святых. Как следует из самого названия этого произведения, Феодосий противопоставляет христианство католичеству. Он требует от христиан (т. е. православный) «верой латинской не прельщаться, обычая не держаться, и причастия их избегать, всякого учения их избегать, и нравов их гнушаться… Нельзя ни брататься с ними, ни кланяться им, ни целоваться, ни есть или пить с ними из одной посуды, ни пищу их принимать». Почему же, по мнению Феодосия, «латинян» надо сторониться, как чумных или прокаженных? «Все это потому, что неправильна вера их, и не чисто они живут, едят с собаками и кошками, и пьют свою мочу., (далее следует длинный список «прегрешений» католиков в том же духе)» — пишет Феодосий. Но и перечисленные Феодосием многочисленные грехи не исчерпывают все прегрешения католиков. Поэтому Феодосий заключает свои обвинения в их адрес следующими словами: «И других злых дел много у них, развращена и полна погибели вера их. Даже иудеи не делают того, что они творят…»

Другой влиятельный грек Русской Православной Церкви митрополит Киевский Георгий (стал главой Русской Православной Церкви в 1062 году) отличился тем, что выдвинул ни много ни мало, а целых семьдесят (!) обвинений против католиков. Его антикатолический памфлет, озаглавленный: «Состязание с латиной, 70 обвинений», получил широкое распространение на Руси. Аргументы против католичества из этого произведения митрополита Георгия наизусть знали все иерархи русской церкви.

Так что целенаправленная пропагандистская война против католиков началась задолго до падения Константинополя (1204), события, которое историки выдают за свидетельство того, что католическая Европа хотела уничтожить православный мир. Например, Лев Гумилев сравнивает захват столицы Византийской империи «врагами православия» с «внезапной смертью близкого человека». После этого, утверждает историк, «всем мыслящим людям было ясно», что от католиков «милости ждать нечего» («Древняя Русь и Великая Степь», с. 492). На самом деле современники этих событий прекрасно знали, что «крестоносцы» прибыли в Константинополь по просьбе законного наследника престола, для того чтобы помочь византийцам сместить с императорского трона узурпатора. В том, что произошло дальше, целиком и полностью виноваты сами греки, втянувшие своих западноевропейских союзников в междоусобную войну. Об этих событиях повествует памятник древнерусской литературы «Повесть о взятии Царьграда крестоносцами», написанная русским очевидцем этих событий.

Он пишет о том, что в Царьграде царствует некий Алекса, который, ослепив своего брата Исаака и упрятав его сына (своего тезку Алексу) в темницу, захватил трон. Потом Алекса проявил жалость и отпустил Исаака с сыном под честное слово, что они не попытаются вернуть себе царство. Те, в свою очередь, поразмыслив, решили с помощью «дальних стран» вернуть себе трон. Алекса Исаакович тайно, спрятавшись в бочке с двойным дном, бежит на купеческом корабле из Византии к своему зятю — немецкому императору Филиппу. Император решает поддержать своего родственника и испрашивает разрешение Рима. Папа повелел так: «Не воюйте с Царьградом, но так как говорит Исаакович: «Весь град Константинов хочет, чтобы я царствовал», то посадив его на престол, отправляйтесь дальше в Иерусалим, на помощь; а если не примут его, то приведите его обратно ко мне, а зла не причиняйте земле греческой». Однако это указание Папы и императора крестоносцы проигнорировали: «Фряги же и все полководцы их думали лишь о золоте и серебре, обещанном им Исааковичем, а что велели им цесарь и папа, то забыли». Подойдя к городу, Алекса Исаакович и его союзники «с четырех сторон подожгли храмы». Узурпатор Алекса сопротивления не оказал и вернул трон брату (а сам бежал на Русь к Роману Галицкому. — Авт.). Во время этого пожара Константинополь сильно пострадал. В частности, сгорел притвор Софийского собора и был уничтожен огнем центр города. Золото и серебро из храмов и монастырей возведенный на трон победитель изъял для расплаты со своими союзниками. Но это был только первый акт трагедии. Дальнейшее развитие событий вышло из-под контроля. Началось с того, что Алекса Исаакович согнал отца с трона: «Ты, мол, слепой, как же сможешь управлять государством? Я буду цесарем»! Исаак вскоре умер, а народ, возмущенный сожжением города и разграблением монастырей, восстал против его сына. Восставшие венчали на царство простого воина по имени Никола. Алекса хотел ввести в город «фрягов», но ему не дали этого сделать бояре, пообещав поддержать его против народного ставленника Николы. Но, не сдержав своего обещания, бояре схватили Алексу, а вместо него венчали на царство некого Мурчифла. Двоевластие длилось недолго: народ, бросив Николу, разбежался, а Мурчифл схватил его и вместе с Алексой заточил в темницу, надеясь «перебить фрягов».

«Фряги же, узнав, что схвачен Исаакович, стали грабить окрестности города, требуя у Мурчифла: «Выдай нам Исааковича, и пойдем к немецкому цесарю, кем и посланы мы, а тебе — царство Исааковича». Мурчифл и бояре не решились выдать Алексу живым и умертвили его, а фрягам сказали так: «Умер он, приходите и увидите сами». «Тогда опечалились фряги, что нарушили заповедь: не велели им цесарь немецкий и папа римский столько зла причинять Царьграду. И пошли среди них разговоры: «Раз уж нет у нас Исааковича, с которым мы пришли, так лучше мы умрем под Царьградом, чем уйдем от него с позором».

Город обороняли греки и варяги. Но крестоносцам удалось преодолеть стены. «Цесарь же Мурчифл воодушевлял бояр и всех людей, надеясь дать отпор фрягам, но не послушали его и разбежались все». Вся знать во главе с патриархом и цесарем бежали из города, оставив его на разграбление. Заканчивается «Повесть о взятии Царьграда крестоносцами» такими словами: «И так погибло царство богохранимого города Константина и земля греческая от распрей цесарей, и владеют землей той фряги».

Таким образом, современники этих событий на Руси, в отличие от их потерявших память потомков не только не обвиняют римскую курию, а наоборот, подчеркивают стремление Папы и немецкого императора не причинять зла Константинополю. Крестоносцами — фрягами двигала не ненависть к православию, как утверждает Гумилев и иже с ним, а жажда наживы и рыцарская честь. Ответственность за гибель столицы Византии несет не Запад и католическая церковь, а сами греки.

Важно отметить и тот факт, что с падением Константинополя Византия не погибла. Она распалась на несколько самостоятельных государств (три империи и одно царство). Но ни сами византийцы, ни их духовные братья на Руси даже не попытались прийти на помощь Константинополю и освободить его от «врагов православия».

Еще более страшную угрозу для себя православная церковь видела в протестантизме. Реформация, одна из главных идей которой заключается в том, что человеку для общения с Богом не нужен посредник в лице церкви, нанесла католической церкви сокрушительный удар. Не устоял даже такой оплот католичества, как Тевтонский Орден. Лютер в 1523 году призвал рыцарей отказаться от своих обетов и клятв и брать жен. Регент и Главный Канцлер Пруссии выступил с проповедью в поддержку Лютера. Гроссмейстер Ордена Альбрехт Гогенцоллерн сначала стоял в стороне, но в 1524 году решил последовать призыву Лютера, женился и преобразовал Пруссию в герцогство, объявив себя его правителем.

Для православной церкви, которой нечего было противопоставить реформаторским идеям, протестантизм нес смертельную угрозу. Спасение от нее православные иерархи видели в максимальном ограничении контактов русских людей с Западом. Лучший предлог для этого — представить Запад злейшим врагом, цель которого — уничтожение православной веры и самого русского народа.

Новгород был единственным городом на Руси, интегрированным в Европу. Там даже были католические «божницы». Следовательно, он мог стать воротами, в которые идеи протестантизма могли проникнуть на Русь. Поэтому эти ворота в Европу надо было затворить. И в этом интересы Русской Православной Церкви совпали с интересами Московского царства.

Деятельность Александра пришлась на период оформления власти Орды над Владимиро-Суздальской Русью. Чтобы скрыть его негативную роль в этом процессе, князю приписывают миссию спасителя «русской земли». Но авторы этой патриотической сказки упускают из вида, что в период феодальной раздробленности, конец которому положило воссоединение русских земель под властью Орды, никакой «русской земли», как единого целого, не существовало. Новгородская земля, которую, собственно, и «спасал» Александр, была самостоятельным государством и Русью себя не считала. В XII — первой половине XIII века Русью называли либо все древнерусское государство, либо Среднее Приднепровье. В XIII веке новгородские летописи называли Русью другие русские княжества, противопоставляя их Новгородской земле. Почему далекие предки современных новгородцев не отождествляли себя с Русью? В Восточной Европе живет много славянских народов. Но русскими их никто не называет. Еще пять столетий назад то же самое можно было сказать и про новгородцев. Тем более, что в составе его населения славяне были в меньшинстве: еще в XIII веке финно-угорский язык был самым распространенным в Новгородской земле. Даже новгородское вече разговаривало не по-русски, а на чудском языке. Исторически Новгород представлял собой группу трех расположенных поблизости родовых общин: двух славянских (кривичей и словен) и финно-угорской мери. Именно эти селения и стали основой трех первоначальный городских концов (районов): Словенского, Людина и Неревского. Кроме того, здесь жили большие общины других народов, о чем говорят названия улиц: Чудинцевой, Прусской, Варяжской.

Москва во времена Александра Ярославича была заурядным городком на окраине Владимиро-Суздальской Руси, и ничто не предвещало, что столетия спустя она подчинит старые центры русской государственности и, оправдывая легитимность своей власти, объявит себя при Иване III не только правопреемником Киева и Владимира, но и третьим Римом. И это притом, что Киев — «мать городов русских» и большая часть бывшей Киевской Руси еще пару столетий находились в составе Польско-Литовского государства, а насильственно присоединенный к Москве Новгород рвался обрести свободу.

После того, как от Киева он отошел к Литве, именно Новгород де-факто стал столицей Руси. Без подчинения Новгорода Москва, даже покрыв на удивление всему миру крыши своих храмов золотом, не могла претендовать на старшинство в русской земле. И тем более нелепо было бы заявлять о Москве как о третьем и последнем Риме.

Новгород должен был быть не только подчинен, но и уничтожен как свидетельство «старины». Пока жила эта новгородская старина, нельзя было вытравить из сознания народа то, что Москва, претендующая на роль центра Руси и православия, достигла своего могущества благодаря союзу с поработителями русских земель. Именно Москва, вопреки исторической правде, должна была предстать в образе победителя Орды и удельного сепаратизма, а Новгород стать предателем общерусских интересов и православной веры, смутьяном, бунтовщиком и заговорщиком. Для того чтобы уничтожить новгородскую «старину», Москва вырубила под корень новгородскую знать, уничтожила новгородскую торговлю с Западом, прибрала к своим рукам обширные новгородские колонии, переселила тысячи новгородцев в другие города. Жители «низовой земли», в свою очередь, тоже не относили Новгород к Руси. Еще спустя двести лет после смерти Александра Ярославича, для жителей Московской Руси новгородцы не были «своими». Не случайно поход Ивана III на Новгород в 1471 году московский летописец сравнил с походом князя Дмитрия на «безбожного Мамая» (Соловьев, СС, т. 3, с. 17).

Новгородцы в войне с московским войском Ивана III рассчитывали на помощь западных соседей: Литвы и Ливонии. Литовцы на помощь не пришли. Тогда новгородцы послали попросить помощи против московской рати у Ордена. Ливонский «магистр» писал Великому магистру в Пруссию, «что Орден должен помочь Новгороду, ибо если московский князь овладеет последним, то немцам будет грозить большая опасность» (Соловьев, СС, т. 3, с. 18). Прогноз ливонского ландмейстера сбылся всего через тридцать лет. В 1501 году Ливония потеряла сорок тысяч жителей убитыми или уведенными в плен русскими. Великий магистр Прусский написал Папе, что «русские хотят покорить всю Ливонию, или если не смогут сделать этого из-за крепостей, то окончательно опустошат ее, перебив и пленив всех сельских жителей, что они уже проникли до половины страны…» (Соловьев, СС, т. 3, с. 123). И это было только началом гибели Ливонской конфедерации. Возможно, Орден и пришел бы на помощь Новгороду. Но только никто уже не мог помочь новгородцам: их сорокатысячное воинство было разбито четырехтысячным полком московского князя на реке Шелонь (1471 г.). Новгородская феодальная республика прекратила существование и была присоединена к Московской Руси. Куда подевалась былинная храбрость лихих новгородских богатырей? Почему праправнуки героев Раковорской битвы были легко разбиты противником, которого они по численности превосходили в десять раз? За полное моральное разложение новгородского войска несет ответственность православная церковь. Наиболее боеспособная сила новгородцев конная дружина владыки не пришла на помощь пешей рати. Причину, по которой полк владыки предал своих, его воины объяснили так: «Владыка нам не велел на великого князя рук поднимать, он послал нас только на псковичей» (Соловьев, СС, т. 3, с. 18). Почему новгородский владыка занял промосковскую позицию? Да потому, что единственной возможностью сохранить независимость для Новгорода был союз с Западом (прежде всего, с Литвой). Православная церковь выступила категорически против союза с «латинянами». Ее экономические и политические интересы, ее возможности по влиянию на умы и настроение народа оказались сильнее стремления новгородского боярства к независимости от Московской Руси.

За решение подчиниться Москве, принятое под давлением церковных иерархов, новгородцы жестоко поплатились.

Но и после присоединения к Москве Новгород не стал русской землей в современном понимании. Для окончательного уничтожения новгородской вольности Москве понадобилось еще целое столетие. Путем многолетних кровавых репрессий и уничтожения новгородской экономики самый богатый и большой город средневековой Руси превратился в заштатный провинциальный городок, в котором о былой славе молчаливо напоминают лишь стены детинца и купола Софийского собора. И еще эпитет «Великий», иногда прибавляемый к его имени. Да и тот обычно употребляют не в прямом смысле, а чтобы не путать с другим Новгородом — Нижним.

Господин Великий Новгород уничтожили не иноземные завоеватели. Новгород никто не завоевывал. Он сам добровольно отдал себя в руки палачей, которые методично и безжалостно истребили Новгородскую землю.

В 1471 году, по словам летописца, Новгородская земля «пожжена и попленена до самого моря».

В 1477 году сто человек самых влиятельных людей города были казнены. Еще сто семей бояр и купцов разосланы по другим городам.

В 1487 году переведены во Владимир пятьдесят семей лучших новгородских купцов.

В 1488 году в Москву пригнали семь тысяч новгородцев. Часть казнили, других отправили на житье в другие города. На их место были посланы из Москвы и других городов бояре и купцы.

Но казней и ссылок было недостаточно для того, чтобы сломить Новгород. Для этого нужно было подорвать его экономическую мощь. Поскольку она зависела от торговли с Ганзой, Москва в 1495 году заключила соглашение с королем датским, который вел войну с ганзейскими городами. Дания обещала помочь царю в войне против Швеции и уступить Москве часть Финляндии за то, что Москва уничтожит главную контору Ганзы — новгородскую. В Новгороде арестовывают всех немецких купцов (40 человек из 13 городов) и отбирают гостиный двор, «божницу» и товары. Купцов спустя какое-то время освободили, но товаров так и не вернули. По поводу этой войны Соловьев с сарказмом написал: «Война кончилась, когда король датский достиг своей цели, сделался королем шведским; что выиграл от этого союзник его, неизвестно» (СС, т. 3, с. 131).

Изгнание ганзейских купцов из Новгорода положило конец балтийской торговле Руси с Западом. Окно в Европу было заколочено. Оставалась маленькая «форточка» — Псков. Ее спустя несколько лет тоже прикроют. В 1510 году из Пскова были высланы триста семей «лучших людей». Псковский летописец прокомментировал это событие так: «отнялась слава псковская». На место высланных псковичей прибыли переселенцы из десяти городов, которым отдали лучшие городские дворы, а псковичей, проживавших в центре города, выгнали из их домов и выселили в посады. В Пскове разместили сильный гарнизон — тысячу детей боярских и пятьсот новгородских стрельцов. Из-за притеснений, чинимых московскими наместниками, иностранцы поспешили покинуть город. В отличие от них псковичам бежать было некуда: «одни псковичи остались, потому что земля не расступится, а вверх не взлететь» (Соловьев, СС, т. 3, с. 231). Внешняя торговля Руси переключилась с Ганзы на Англию. Английским купцам царским указом были дарованы исключительные привилегии, включая право на беспошлинную торговлю (1555 г.). Для торговли с Западом строится порт на Северном море — Архангельск (1584 г.). Усилия, направленные на уничтожение торговли с Германией, принесли свои плоды. В начале XVII века среди судов, прибывавших в Архангельск, уже не было ни одного немецкого.

Завершился разгром Новгородской земли при Иване Грозном, по приказу которого опричники в течение одиннадцати недель бесчинствовали в городе и его волостях в радиусе 200—250 км. Началось избиение новгородцев с «суда», который лично вершил сам царь: «к нему приводили новгородцев, содержавшихся под стражею, и пытали, жгли какой-то «составною мудростию огненною», которую летописец называет поджаром; обвиненных привязывали к саням, волокли к Волховскому мосту и оттуда бросали в реку; жен и детей их бросали туда же с высокого места, связавши им руки и ноги; младенцев, привязав к матерям, чтоб никто не мог спастись; дети боярские и стрельцы ездили на маленьких лодках по Волхову с рогатинами, копьями, баграми, топорами и, кто всплывал наверх, того прихватывали баграми, кололи рогатинами и копьями и погружали в глубину; так делалось каждый день на протяжении пяти недель» (Соловьев, СС, т. 3, с. 541—542). Потом пришел черед новгородской волости. «По окончанию суда и расправы Иоанн начал ездить около Новгорода по монастырям и там приказывал грабить кельи, жечь хлеб, бить скот; приехавши из монастырей, велел по всему Новгороду товары грабить, амбары, лавки рассыпать до основания, потом велел грабить все дома без исключения, дворы и хоромы ломать, окна и ворота высекать. Наконец государь велел выбрать из каждой улицы по лучшему человеку и поставить перед собою. Они стали перед ним с трепетом, изможденные, унылые, как мертвецы…» (Соловьев, там же). Иван Грозный обратился к новгородцам, оставшимся в живых после полуторамесячных погромов со словами: «Жители Великого Новгорода, оставшиеся в живых! Молите Господа Бога…» Это было утро 13 февраля 1570 года. Новгороду никогда больше не суждено будет возродиться и вернуть былое величие. Через сорок три года, после этого погрома в Новгород вступят шведы. И что же? Захватчики, от которых новгородцев якобы в свое время спас Александр Невский, по сравнению с опричниками Ивана Грозного вели себя, как «голубые каски» ООН. В результате присоединения к Московскому княжеству один из богатейших городов мира, второй по величине (после Киева) город Киевской Руси, важнейший торговый партнер Ганзы, был уничтожен. По сути, то, что произошло с Новгородом при Иване Грозном, можно сравнить с тем, что стало с Кенигсбергом после Второй мировой войны. Единственная разница — в Новгороде не было таких разрушений — авиации тогда, по счастью, не было. Но в уцелевших городских стенах не осталось «новгородского духа».

Уничтожение Новгородской старины происходило и в идеологической сфере. Почитание местных новгородских и псковских святых было заменено на канонизированных в Москве. Среди прочих святых, которым теперь обязаны были молиться в храмах по всей Руси, был и «святой благоверный» князь Александр Ярославич. Но новгородцы и псковичи не торопились выносить из домов иконы святых, которым поклонялись их деды и прадеды. Да и не только они. Введение новых святых вызывает недовольство по всей Руси. Как заставить новгородцев, еще не забывших зверств Александра Ярославича и его потомков, почитать его в качестве святого? Внушить, что он их защитник от врагов. А от кого же защитил новгородцев князь Александр? Монголы Новгород ни разу за всю историю ига не разоряли. Остаются западные соседи, столь нелюбимые православной церковью католики.

Статус общенационального святого Александр Ярославич получил не сразу после смерти, а только через три столетия, во времена Ивана Грозного. До этого его почитание ограничивалось стенами Рождественского монастыря во Владимире. Именно из этой обители началось победное шествие по Руси святого чудотворца Александра Невского.

Рождественский монастырь был основан в 1192 году Великим князем Всеволодом Юрьевичем как главная обитель Владимиро-Суздальской Руси. Поэтому только ее игумен, один во всей Северо-восточной Руси, имел чин архимандрита, так же как игумен главного монастыря Киевской Руси — Киево-Печерской Лавры. Монахи Рождественского монастыря, находясь под личным покровительством самого Великого князя (и, что тоже немаловажно, по соседству от его двора), могли не заботиться о хлебе насущном. Об этом за них заботились Великие князья владимирские, прилагавшие все усилия для того, чтобы Рождественский монастырь соответствовал своему высокому положению и во всем превосходил другие монашеские обители Руси. В отличие от их коллег, монахам Рождественского монастыря не нужно был трудиться в поте лица или думать о привлечении паствы. Именно поэтому этот монастырь несколько столетий прекрасно обходился без чудотворных святынь. Но благополучие Рождественского монастыря оказалось хрупким. Стоило княжескому двору переехать из Владимира в Москву, как он стал терять свое влияние. Хотя он по-прежнему продолжал оставаться главным монастырем Северо-восточной Руси, рано или поздно первенство должно было перейти к обители, расположенной ближе к столице. И такая обитель появилась. Во второй половине XIV века началось стремительное возвышение Троице-Сергиева монастыря. Особенно возросло его значение и влияние на духовную жизнь Руси во времена Дмитрия Донского.

Троице-Сергиева обитель, основанная Сергием Радонежским, кроме того, что она была расположена намного ближе к Москве, имела и другое неоспоримое преимущество перед Рождественским монастырем. В отличие от Троице-Сергиева, Рождественский монастырь относился к мирским монастырям. По Ключевскому, такими монастырями «князья украшали свой стольный город, свое княжество, чтобы создать прибежище для окрестных обывателей и вместе с тем иметь постоянных богомольцев за себя с семьей и за своих родителей» (СС, т. 2, с. 241). Поэтому в глазах верующих Рождественский монастырь, основанный по воле светской власти, уступал Троице-Сергиеву монастырю, основанному святым, то есть по воле самого Господа Бога.

Первенство Троице-Сергиева монастыря обозначилось накануне Куликовской битвой. Именно к Сергию Радонежскому, а не в Рождественский монастырь отправился Великий князь московский Дмитрий Иванович за церковным благословением перед походом на Мамая. В свете этого события дальнейшая судьба Рождественского монастыря не могла не вызывать у его монахов опасения. В случае победы над Мамаем Великий князь московский мог объявить Троице-Сергиеву обитель главным монастырем своей земли. Для того чтобы сохранить статус первого монастыря, теперь уже не Владимиро-Суздальской, а Московской Руси, монахам Рождественского монастыря надо было найти достойный ответ на вызов, брошенный Троице-Сергиевой обителью. Самый убедительный и эффективный способ — явить чудо. Но чудо происходит не само по себе, а из творящей его святыни. Как правило, это была либо чудотворная икона, либо мощи святого. В Рождественском монастыре не было ни того, ни другого. Зато была могила Александра Ярославича, прямого предка Дмитрия Ивановича — самая подходящая реликвия для явления «чудотворной святыни» и способ услужить Великому князю Московскому. В 1380 году монахи Рождественского монастыря объявляют о том, что обрели нетленные мощи Александра Ярославича. Произошло это «чудо» прямо в момент Куликовской битвы. Согласно сочиненной в стенах Рождественского монастыря легенде, пономарь, спавший в церкви, проснулся от яркого света и увидел, как при зажегшихся самих по себе свечах два старца (идентифицированных им как святые Борис и Глеб) обращаются к Александру Невскому со словами, призывающими оказать помощь правнуку Дмитрию. Наутро монахи обнаружили нетленные мощи Александра. Их положили в открытую гробницу. На следующий год московский митрополит Киприан официально зарегистрировал факт обретения мощей, совершив над ними службу. Тогда же была написана первая икона Александра Ярославича, изображающая его в образе схимника, в монашеском одеянии. С той поры от мощей новоявленного святого стали регулярно происходить чудеса.

Так как нетленность мощей было одним из важнейших оснований для церковной канонизации, то, скорее всего, причисление Александра Ярославича к лику святых относится именно к 1380 году, а не вскоре после его смерти, как это утверждают историки. Не знаю, поверил ли Дмитрий Донской в чудо от мощей своего предка, но верноподданническое рвение монахов было вознаграждено. Обретение мощей Александра Ярославича и придание им статуса святыни помогло Рождественскому монастырю еще почти на два столетия удержать пальму первенства. К началу царствования Ивана Грозного он стал крупнейшим землевладельцем Московской Руси. 23 мая 1491 года в монастыре случился пожар. Воскресенская летопись и Степенная книга сообщают о том, что в огне погибла рака с мощами Александра Ярославича. Но рака, в которой якобы покоятся нетленные мощи князя, вновь оказалась на своем месте. Монахи скрупулезно продолжают фиксировать происходящие от них чудеса. Погибла рака вместе с мощами князя при пожаре или нет? Через два столетия Петр 1 вскрыл раку с мощами Александра Невского. После чего утопил ключ от нее в реке Неве якобы для того, чтобы никто не мог ее больше вскрыть. А может быть, чтобы замести следы с подлогом мощей?

Несмотря на усилия монахов Рождественского монастыря, широкого хождения культ Александра Ярославича до Ивана Грозного не получил. В том числе потому, что главным врагом Московской Руси после Куликовской битвы стали татары, с которыми Александр не только никогда не воевал, но и крепко дружил. После отказа Москвы платить дань Орде главным ее противником становится католический Запад в лице Польско-Литовского государства и Новгород, земли и богатства которого пытались прибрать к своим рукам все московские князья, начиная с Ивана Калиты. Тут-то и оказался востребован созданный в стенах Рождественского монастыря миф об Александре Ярославиче.

Главная причина того, что культ Александра Ярославича распространился из Владимира на всю Русь, в том, что его потомки стали российскими самодержцами. После смерти Александра Ярославича началась борьба за Великий Владимирский стол между тверскими князьями (потомками младшего брата Александра — Ярослава Всеволодовича), которых поддерживал Новгород, и потомками Александра Ярославича, на чью сторону встает православная церковь в лице митрополита Кирилла. При идеологической поддержке церкви и опираясь на военную помощь Золотой Орды, потомки Александра одержали победу над тверскими князьями.

Младший сын Александра Даниил становится основателем династии московских князей. Для обоснования своих притязаний на господство над всеми землями Северо-восточной, а затем и Киевской Руси московским государям уже было недостаточно традиционной преемственности их власти от отцов и дедов. По словам Ключевского, они хотели «поставить свою власть на более возвышенное основание, освободить от всякого земного юридического источника» (СС, т. 2, с. 119). Московские князья пытаются внушить подданным, что их власть имеет божественное происхождение. Но это утверждение было бы голословным, если бы среди предков московских князей не фигурировал православный святой в лице Александра Ярославича.

Но для того чтобы этот князь стал одним из самых почитаемых святых, потребовались столетия и целенаправленные усилия всей государственной и церковной машины. Только во времена Петра I он окончательно утвердился в статусе одного из главных государственных святых, а еще при Иване Грозном это был всего лишь один из многих князей, канонизированных Русской Православной Церковью. Исследователь житий православных святых Георгий Федоров в своей книге «Святые Древней Руси» пишет о том, что на Руси церковью были канонизированы около пятидесяти князей и княгинь. Но большинство из них, включая и Александра Невского, были канонизированы «на местах» и почитались в масштабах одного города или княжества. «В древности св. Александр разделял свою славу и почитание с целым сонмом политических заступников русской земли. Если выделить из них святых князей, пользовавшихся всеобщим, а не только местным, почитанием до митрополита Макария, то надо назвать имена св. Ольги, Владимира, Михаила Черниговского, Феодора Ярославского с сыновьями Давидом и Константином. В 1547-49 гг. к ним прибавились Александр Невский, Всеволод-Гавриил (первый князь псковский. — Авт.) и Михаил Тверской» (указ. соч., с. 104). Среди святых князей после Бориса и Глеба, по мнению Федорова, самым почитаемым на Руси до реформы Макария был соперник Ярослава Всеволодовича Михаил Черниговский. Этот князь был казнен в Орде в 1246 году. Во время Батыева нашествия он убил монгольских послов и бежал из Киева в Венгрию, своим безумным поступком приговорив город к уничтожению монголами. Вернувшись в разоренную столицу, Михаил по требованию хана едет в Орду, где Батый, милостиво простив убийство послов (яса требовала за это преступление смертную казнь), требует, чтобы князь подчинился его власти. Михаил отказывается: «не хочу только называться христианином, а дела творить поганых». Страстотерпец Михаил Тверской, как и Александр Ярославич, относятся к «воителям и защитникам русской земли». Этот князь принял страшную смерть в Орде по навету князя Юрия Московского. Михаил разбил вторгшуюся в Тверскую землю московско-татарскую рать Юрия, но, не желая навлечь на свой народ месть ордынского царя, добровольно отправляется в Орду судиться с Юрием. Приближенные отговаривают князя от поездки на верную смерть, но он говорит в ответ, что лучше ему положить «душу свою за многие души». В орде Михаила держат в оковах и с тяжелой колодкой на шее. По приговору хана люди московского князя убивают его и вырезают ножом сердце.

Сейчас из всех святых князей, среди которых были фигуры действительно достойные для почитания благодарными потомками, в памяти народной сохранился только Александр Ярославич. Герои, подобные Михаилу Тверскому, Михаилу Черниговскому, Всеволоду-Гавриилу преданы забвению.

Царствование Ивана Грозного — переломный момент в формировании культа Александра Ярославича. В эти годы он получил прозвище «Невский» и был объявлен общенациональным святым, в честь которого ежегодно отмечался церковный праздник. Его сравнивают со «вторым Константином», «новым Владимиром», объявляют «предивным чудотворцем». К названию Рождественского монастыря прибавлено новое: «святого благоверного князя Александра Ярославича Невского».

Началось «продвижение» Александра Ярославича с реформы, затеянной митрополитом Макарием. Московским митрополитом бывший архиепископ новгородский Макарий стал в 1542 году. Ему приписывается инициатива венчания Ивана Грозного на царство. Макарий многое сделал для укрепления власти московского митрополита и ограничения самостоятельности региональных иерархов русской церкви.

Одним из важнейших шагов в этом направлении было введение централизованного почитания святых. Макарий приказал собрать сведения о всех русских святых. Зачем главному церковному иерарху Московской Руси понадобилось проводить ревизию почитаемых на Руси святых? Дело в том, что исторически сложилось так, что в каждом уделе почитали своих святых, канонизированных на местах. В Пскове одних, в Новгороде других, во Владимире — третьих. Единство церкви, так же как и единство государства, требовало, чтобы по всей Руси молились одним и тем же утвержденным в Москве святым. Чтение в церквях по всей стране «Житий» этих святых должно было способствовать укреплению власти Москвы и правящей династии. Именно с таким прицелом и подбирались под надзором Макария святые, достойные почитания в общенациональном масштабе.

В 1547 году состоялся Собор (вошедший в историю под именем «Стоглавый»), на котором под председательством митрополита Макария были определены двенадцать святых Русской Православной Церкви, среди которых и Александр Ярославич. Тогда же царь Иван IV приказал собрать сведения о чудотворцах и сотворенных ими чудесах. Через два года на новом Соборе был подведен итог этой работе. За это время удалось добыть «достоверные» свидетельства о чудесах, приписываемых Александру Ярославичу. Все они были записаны со слов монахов Владимирского Рождественского монастыря. В результате их творческих усилий в заново отредактированное «Житие» князя включили тринадцать чудес, имевших место «в последняя лета». Первое из них произошло не накануне Куликовской битвы, как утверждалось ранее, а еще на похоронах князя: «По окончании отпевания эконом митрополита Кирилла Севастиан приступил ко гробу и хотел разогнуть руку почившего, чтобы вложить духовную грамоту; тогда почивший сам, как живой, простер руку свою и взял грамоту от руки митрополита. Великий страх объял всех, так что от раки отступили. Об этом рассказывали всем сам митрополит Кирилл и эконом его — Севастиан. Кто, братие, слышавши об этом, не подивится чуду, совершившемуся от бездыханного тела, привезенного из далекого места в зимнее время?!»

Последующее столетие никаких чудес, связанный с Александром Ярославичем, не происходило. Второе только через сто лет — уже упомянутое явление во время Куликовской битвы. После этого святой себя никак не проявлял до XVI века, к которому и относятся остальные чудеса. Причем, если верить монахам, буквально накануне решения Ивана Васильевича собрать сведения о чудесах, святого буквально прорвало, и он совершал чудеса чуть ли не каждый год. Особенно интенсивно последние шесть лет перед Стоглавым Собором, на котором он был объявлен общенациональным святым. Например, седьмое помечено 1541 годом. Оставшиеся шесть святой Александр Ярославич явил за последующие шесть лет. После того как монахи выполнили поручение царя по регистрации чудес от мощей князя, чудотворческая активность святого сразу же резко снизилась.

Но одного приписывания мощам Александра Ярославича чудес было недостаточно для того, чтобы причислить его к лику святых. Еще в середине XI века в Киевской Руси в связи с канонизацией князя Владимира Красное Солнышко началась полемика по поводу того, являются ли чудеса от мощей признаком святости. Автор «Жития» Владимира Иаков Мних на возражение оппонентов, указывавших на то, что по смерти этого князя не было никаких чудес, ссылался на одного из отцов христианской церкви Иоанна Златоуста, который говорил, что святость достигается не чудотворением, а добрыми делами. Иаков пишет, что многие святые праведники чудес не сотворили, но святыми являются, и наоборот, многие творящие чудеса, например волхвы, совершают их «бесовским образом». «По делам узнайте святого» — призывает современников Иаков. С этого времени в Русской Православной Церкви для канонизации очередного святого его дела при жизни значили больше, чем чудеса после смерти. В отличие от князя Владимира, который праведной жизнью не отличался, но принял историческое решение о крещении Руси, за что и был причислен к лику святых, Александр Ярославич не был ни праведником, не совершил при жизни никаких подвигов, позволяющих объявить его святым. Следовательно, надо было найти в биографии князя такие эпизоды, которые, при соответствующей их интерпретации, свидетельствовали о том, что при жизни он совершал «добрые дела». Наиболее подходящее место в его биографии — конфликты с западными соседями. Их необходимо было представить не как заурядные пограничные стычки, а как великие сражения, благодаря которым православная Русь была спасена от католиков, которые хотели навязать ей свою веру (одним из последствий чего, видимо, было бы то, что и русским пришлось бы начать по их примеру пить свою мочу). Именно эту цель преследует автор «Жития». При этом они старательно обходят стороной ордынскую политику Александра Ярославича. Если летописи пишут о татаро-монгольском нашествии как о национальной трагедии и «каре божьей» и ничего не сообщают о «крестовом походе» или агрессии католического Запада, то в «Житии» акценты расставлены по-другому. Если посчитать, сколько в «Житии» сказано об отношениях Александра с Ордой, то в процентном отношении ко всему тексту это составит менее пяти процентов!!! Удивительный факт, если учесть, что большая часть деятельности Александра Ярославича на княжеском посту пришлась на самый драматический момент взаимоотношений Руси с Ордой: Батыево нашествие, Неврюева рать (которые историки называют более разрушительным бедствием, чем само нашествие), монгольская перепись населения Руси. По поводу последней, в ходе которой новгородцы: побили баскаков, но с помощью Александра монголам удалось навести порядок, Д. Феннел язвительно замечает: «Нашему удивлению не было бы предела, если бы почтительный автор «Жития» Александра хотя бы упомянул об этом эпизоде» (указ. соч., с. 159).

Первоначальная редакция «Жития» об ордынской политике князя сообщает следующее: «Решил князь Александр пойти к царю в Орду, и благословил его епископ Кирилл. И увидел его царь Батый, и поразился, и сказал вельможам своим: «Истину мне сказали, что нет князя, подобного ему». Почтив же его достойно, он отпустил Александра. После этого разгневался царь Батый на меньшего брата его Андрея и послал воеводу своего Неврюя разорить землю Суздальскую. После разорения Неврюем земли Суздальской князь великий Александр воздвиг церкви, города отстроил, людей разогнанных собрал в дома их».

И в другом месте: «Было в те времена насилие великое от иноверных, гнали они христиан, заставляя их воевать на своей стороне. Князь же великий Александр пошел к царю, чтобы отмолить людей своих от этой беды»… И это все, что можно узнать из «Жития» о самом драматичном эпизоде отечественной истории. Что же пытается скрыть автор «Жития»?

Дело в том, что Андрей Ярославович, которого Александр руками татар Неврюя сместил с Великокняжеского трона, замышлял в союзе со своим тестем Даниилом Галицким выступить против Орды. А Даниил заключил союз с Римским Папой. И если бы этот замысел увенчался успехом, Орде не удалось бы подчинить Русь. Про то, что Александр, для того чтобы захватить трон, привел на Русь татар, которые жестоко разорили Владимиро-Суздальское княжество, автор «Жития» скромно умалчивает. Вроде как они сами по себе появились и напали на князя Андрея, на которого ни с того ни с сего разгневался хан Батый. А Александр, интриговавший против брата в Орде, представляется в «Житии» в лучшем свете. Но если бы Александр не убедил Батыя, что его брат Андрей в союзе с Даниилом Галицким готовит восстание против Орды, ему не пришлось бы отстраивать города и собирать людей.

Одновременно с унификацией святых началось сведение местных летописей в общерусский летописный сборник. В начале 60-х годов XVI века только что составленный по приказу Ивана Грозного список Никоновской летописи (Патриарший) был использован для создания «Степенной книги царского родословия» — своеобразного литературно-исторического произведения, не имеющего ничего общего с древнерусскими летописями. Называется эта книга, составленная в окружении митрополита Макария, так потому, что она разбита на 17 «степеней» (ступеней), по которым как бы двигалась история Русской земли. Основная идея — представить русскую историю как деяния московских государей и их предков. Цель создания «Степенной книги» определила отношение ее автора к историческому материалу: он не отличается точностью и достоверностью. Несмотря на это, «Степенная книга» оказала большое влияние на последующие исторические и публицистические произведения, хотя источниковедческая ценность приводимых в ней сведений крайне мала. Именно в «Степенной книге» Александр Ярославич впервые назван «Невским». Не прошло и трехсот лет… Окончательное оформление светлый образ Александра Ярославича получил в так называемом «Лицевом своде». Это самое крупное летописно-хронографическое произведение средневековой России — «иллюстрированная редакция Никоновской летописи» (Л. Л. Шахматов). Эта «историческая энциклопедия в картинках» состоит из десяти томов. Почти каждая страница «Лицевого свода» украшена миниатюрами (всего там их более 16 тыс.). Три первых тома посвящены всемирной истории, а последующие семь — русской. «Лицевой свод» создавался непосредственно под руководством Ивана Грозного в его резиденции в Александровской слободе мастерами царской книгописной мастерской при соборном храме Покрова Богородицы с 1568 по 1576 годы. Цель этого десятитомника, как следует из его названия, — свести воедино все местные летописи и создать полную и, что особенно важно, единственно «правильную» версию истории, которая обосновывает идею, что Московская Русь — преемница Руси Киевской и Владимиро-Суздальской, а правящая династия в лице Ивана Грозного — ее единственная легитимная власть.

Персонально Александру Ярославичу в «Лицевом своде» посвящено целых 196 миниатюр. Если учесть, что они отражают только два года из жизни князя — с 1240 по 1242 (от встречи Александра со «славным мужем Андрияшем» до его въезда в Псков после «Ледового побоища»), то получается, что ему посвящено больше страниц, чем всем остальным историческим деятелям.

Но удивляет даже не количество посвященных Александру миниатюр, а то, что создателей свода совершенно не интересуют следующие двадцать лет его жизни. А ведь это были наиболее важные годы его жизни: Александр становится Великим князем Киевским, а потом и Великим князем Владимирским, то есть из рядового удельного князя превращается в политика национального масштаба. Чем же вызвано такое неуважение к этому отрезку жизни Александра Ярославича? Стремлением обойти стороной неудобные моменты его биографии, связанные с захватом Великокняжеского трона и сотрудничеством с Ордой? Давайте посмотрим, как спустя триста лет после смерти Александра Ярославича его подвиги представляли (точнее сказать, изображали) создатели «Лицевого свода». По сути, они создали рисованный вариант текста новой редакции «Жития». Но иллюстрации не только делают текст «Жития» более образным и запоминающимся, но и существенно расширяют объем содержащейся в нем информации: многие детали, появившиеся на миниатюрах в «Житии», даже не упоминаются.

Первые шесть миниатюр посвящены личным качествам князя. К реальному Александру Ярославичу они не имеют отношения, а отражают представления времен Ивана Грозного об идеальном правителе.

На первой миниатюре изображены добродетели Александра Ярославича: набожность князя (он молится иконе Богородицы), его любовь к книгам (князь сидит за столом, читая «божественная словеса, услаждающие его паче меда»). Добродетели эти вызывали у современников князя (изображены в виде толпы сбоку) стремление к подражанию. Были ли свойственны Александру Невскому набожность и любовь к книжному знанию? Свидетельств на этот счет нет. Зато хорошо известно то, что большим книжником и очень набожным человеком был сам Иван Грозный. Очевидно, что подобострастные летописцы, творившие прямо в кельях царской резиденции, в пыточных подвалах которой царь проводил время между молитвами, приписали Александру Ярославичу личные качества самого заказчика этого труда. Надо отдать им должное — весьма тонкая лесть в адрес Ивана Грозного. Современным царедворцам есть чему поучиться у своих предшественников. Вторая миниатюра посвящена достоинствам святого князя. На ней художник попытался изобразить пассаж «Жития», говорящий о том, что Александр был ростом выше других людей, лицом был как Иосиф Прекрасный, а силой как пол-Самсона. Отразить такие разнообразные качества средствами изобразительного искусства, прямо скажем, не удалось. О том, что хотел сказать автор миниатюры, можно только по цитате из «Жития», которую она иллюстрирует.

Третья миниатюра изображает храбрость князя Александра Ярославича. Князь верхом на белом коне с нимбом над головой разит мечом убегающего всадника в кирасе и шлеме (очевидный намек на то, что это «король римской веры»). На следующей миниатюре Александр выкупает пленных.

Пятая картинка — «князь Александр Ярославич — гроза врагов земли Русской». В центре миниатюры в окружении бояр восседает Александр, именем которого «жены моавитские пугают детей своих», а по углам изображены группы иностранцев (это видно по костюмам и головным уборам).

Последняя миниатюра из серии достоинств Александра Невского — князь поучает бояр — очередной комплимент в адрес Ивана Грозного.

Поскольку одна из задач «Лицевого свода» — идеологическое обоснование Ливонской войны, то в нем западные соседи обвиняются в нападении на Русь, подвергшуюся агрессии с Востока, а Александр выступает как спаситель Отечества от обрушившихся на него с двух сторон напастей. Этому посвящена миниатюра «Король земли Римской, строящий планы завоевания Руси», на которой справа изображен король на троне в окружении бородатых вельмож (видимо, планируют вторжение), слева — татары, рубящие людей саблями, и огонь пожарищ. Вверху, в центре, наблюдающий за происходящим Александр. Миниатюры, посвященные «Невской битве», изображают сражение не XIII, а XVI века: бой идет не на мечах, а на саблях. Изображены командующие шведами два персонажа с коронами — «король» и «королевич». Центральное место занимает сцена поединка Александра с «королем», с которым они дерутся на мечах. Подвигу каждого из шести героев «Невской битвы» посвящена отдельная иллюстрация. В силу фантастического характера этих подвигов получилось весьма комично. Например, подвиг новгородца Миши выглядит так: толпа наших, стоя по пояс в воде, рубит саблями испуганных (согнувшихся) шведов на кораблях. Особенно интересно изображение подвига Саввы, того самого, что подрубил столб «королевского» шатра. На миниатюре мы видим этого героя верхом на белом коне, рубящего топором столб, нарисованный снаружи шатра. Вообще-то и Савва и столб, который он рубит, должны быть внутри шатра. Видимо художник сообразил, что всадник внутри шатра, рубящий столб, держащий этот шатер, выглядит еще более нелепо.

Зато миниатюра, на которой «немцы» возводят Копорье, получилась реалистичной, — на ней строители с топорами сооружают деревянный острог. Рисунок, на котором изображено разрушение Копорья, проливает свет на то, как Александру Ярославичу удалось с легкостью овладеть этим «замком крестоносцев». На этой миниатюре два сюжета. В верхней ее части князь с войском бьет врага, не успевшего вооружиться. В нижней — русские воины лопатами, топорами и бревнами разносят постройку. На эти миниатюры было бы полезно посмотреть историкам, которые утверждают, что Копорье было «сильной крепостью». Даже склонные к преувеличениям авторы иллюстраций «Лицевого свода» до такого маразма не опустились. На миниатюре «Взятие Пскова Александром» дружинники в доспехах рубят безоружных людей мечами, кого-то схватили за грудки: видимо, берут в плен. Понятно тебе, читатель, как Александру удалось взять этот город без боя?!

На миниатюре «Встреча войск противников на Чудском озере» художник показал, что численное превосходство было на стороне Александра: русских значительно больше, чем «немцев».

В сцене «Ледового побоища» художник изобразил головы тонущих среди льдин врагов. По миниатюрам «Лицевого свода» получается следующий рассказ о событиях, происходивших после того, как Александра изгнали из Новгорода (каждое предложение соответствует содержанию одной миниатюры): Александр ссорится с новгородцами. Он покидает город. Ливонцы захватывают Изборск. В Пскове получают весть о падении Изборска. Ливонцы осаждают Псков и разоряют его окрестности. Ливонцы разоряют псковские пригороды. Враги пленяют мирных жителей под Псковом. Псковичи вступают в сговор с ливонцами. После сдачи им города псковичи с семьями бегут в Новгород. Немцы и чудь нападают на водь. Возведение крепости Копорье. Нападение немцев на Тесово. Новгородцы бьют челом князю Ярославу Всеволодовичу. Возвращение новгородских послов с отказом. Новгородцы посылают к князю Ярославу Всеволодовичу архиепископа Спиридона. Он просит Великого князя отпустить Александра Ярославича в Новгород. Александр соглашается вернуться в Новгород.

Дальше события развиваются в следующем порядке: нападение немцев и литовцев на новгородские земли. Торжественная встреча Александра в Новгороде. Александр выступает в поход на Копорье. Разрушение крепости Копорье. Возвращение Александра с пленниками в Новгород. Казнь «крамольников». Нападение немцев на Псков. Александр получает весть о нападении немцев на Псков. Взятие Пскова. Пленный отправляют в Новгород в заточение. Поход Александра в «немецкую землю». Немцы договариваются о походе на Русь. Передовые посты русского войска узнают о походе немцев. Александр разделяет войско на небольшие отряды. Немцы громят их. Александр узнает о поражении русских войск. Встреча войск противников на Чудском озере. «Ледовое побоище». Торжественная встреча русских войск у стен Пскова.

Таким образом, по «Лицевому своду» получается, что немцы нападают на Псков дважды. Но это так, мелочи.

Со времен Ивана Грозного историю народа подменяют историей государства. Так появилась умозрительная схема: Киевская Русь — Владимиро-Суздальская Русь — Московская Русь — Россия. По ней можно выучить даты войн, которые вело это государство, годы правления и имена князей и царей, но не историю большинства из многочисленных народов, населяющих просторы бывшей Российской империи, кроме, разумеется, одного: титульной нации — русских. Все, что способствовало усилению этого государства, — хорошо. Остальное плохо. Но то, что для государства хорошо, для населяющих его народов может оказаться национальной трагедией. Например, с точки зрения историка присоединение Казанского ханства — это укрепление Русского государства. А для волжских булгар — это вражеская оккупация и потеря государственной независимости.

Или, когда народ вожан хочет освободиться от власти Новгорода, историки вслед за новгородским летописцем расценивают это как предательство и агрессию Запада. Когда же вожан военной силой и жестокими репрессиями заставляют признать господство новгородцев — это защита русских земель.

В 1550 году инок Рождественского монастыря Михаил составил «Службу святому Александру Невскому». Она вошла в двенадцатитомный сборник житий святых православной церкви, составленный по месяцам и дням чествования их памяти — «Великие Четьи минеи». В «Службе», которую теперь должны были петь 23 ноября во всех православных храмах Руси, Александр превозносился как «божественное сокровище», явленное самим Христом Русской земле, ее «заступник», освободитель Пскова от «неверных» и борец с католичеством, «презревший догматы латинян». Иван Грозный внес личный вклад в придание Александру Ярославичу статуса святого защитника русских земель. В 1551 году перед походом на Казань он провел неделю во Владимире, в молитвах в Рождественском монастыре, где произошло очередное чудо от святых мощей. Иван Грозный объявил о том, что он исцелил от раки князя больную руку (по другой версии, во время молебна у раки о даровании победы получил исцеление рук приближенный царя — Аркадий). Кто бы мог в этом усомниться? В царствование Ивана Грозного началась и монументальная пропаганда образа Александра Ярославича. В построенном по указанию Ивана Грозного Храме Василия Блаженного была помещена большая икона «Святой Александр Невский с деянием» (храмов, посвященных персонально Александру Ярославичу, на Руси тогда еще не было). Размеры этого монументального произведения, украшенного золотом, — 1,25 метра на 1 метр. Причем на этой иконе Александр Ярославич стал участником не только сражений с «латинянами» в «Ледовом побоище» и «Невской битве», но и битвы с татарским ханом в Молодях (1572 г.). Так никогда не воевавший с Ордой князь был причислен и к борцам с татаро-монгольским игом. Всего же на этой иконе изображено 32 (!) прижизненных подвига и посмертных чудес князя.

Все новые и новые чудеса необходимо было увековечивать в «Житии». Поэтому появляются его новые редакции. Сочиняя их, монахи Рождественского монастыря, не мудрствуя лукаво, попросту пересказывают старые, подгоняя их к специфике текущего исторического момента. Так, в 1572 году в очередной редакции «Жития» появляется рассказ о чуде во время сражения у села Молоди войска князя Воротынского с крымской ратью хана Девлет-Гирея, в основе которого лежит чудо с видением 1380 года. Как и тогда, некий старец молился ночью и узрел, как два прекрасных юноши подъехали к храму. Он сразу же опознал во всадниках святых Бориса и Глеба (видимо, старик видел их не впервые). В храме сами собой зажглись свечи, и пришедшие попросили святого князя Александра Ярославича прийти на помощь своему сроднику царю Ивану и его воеводе. На этом сходство с аналогичным чудом от 1380 года заканчивается. Знакомый сюжет получает новый поворот: на глазах старца трое всадников поскакали по воздуху во владимирский Успенский собор к гробницам Андрея Боголюбского, Всеволода III и его сыновей Юрия (павшего в битве на реке Сить) и Ярослава (отца Александра). Теперь уже семеро всадников отправились по воздуху в Ростов Великий за святым Петром, царевичем Ордынским. Вместе с ним они перенеслись в Молоди, где вступили в сражение с «безбожными измаильтянами».

Гримаса истории в том, что монахи Рождественского монастыря, настоящие авторы мифа о святом князе Александре Невском, добившись того, что культ выпестованного ими святого стал общегосударственным, от этого только проиграли. Их монастырь потерял свой статус первого на Руси. В 1561 году, после успешного завершения первого этапа Ливонской войны, главным монастырем Руси стала Троице-Сергиева обитель. Почему Иван Грозный «разжаловал» Рождественский монастырь, которому столетиями покровительствовали его предки? Возможно, по самой прозаической причине: после взятия Казани основное направление военной экспансии Руси — Запад. Ездить перед очередным походом за благословением во Владимир стало не по пути. Но, учитывая болезненную религиозность Ивана Грозного, можно предположить и другое: во время пребывания в Рождественском монастыре в 1551 году он убедился в том, что никакой чудотворной силой мощи Александра не обладают, а может быть, и в том, что древняя рака с его мощами действительно погибла при пожаре.

С этого момента начался постепенный упадок Рождественского монастыря. Кроме раки с мощами Александра Невского, значимых святынь у монастыря не было. Монахи пытались позиционировать в этом качестве еще четыре иконы, одна из которых (икона Знамения Божией Матери) по легенде принадлежала самому князю: он якобы носил ее при себе. На трех других был изображен сам Александр Ярославич. Но написаны эти иконы были уже в XVI веке, и убедить верующих в том, что они обладают чудотворными силами, не удалось. Последнее сведение о чудесах в Рождественском монастыре относится к 1706 году. Безусловно, чудеса продолжались бы и дальше, но по воле Петра Великого рака с «мощами» Александра Невского была перевезена в Санкт-Петербург.

Пришедшие к власти цари из династии Романовых продолжили чествование Александра Ярославича, хотя, в отличие от Рюриковичей, не были его прямыми потомками. Романовым, взошедшим на престол в результате победы над поляками, тоже нужен был символ борьбы с Западом. При них около 1630 года в Московском Кремле был воздвигнут первый на Руси храм во имя св. Александра Невского. Михаил Федорович и Алексей Михайлович ежегодно 23 ноября устраивали шествия и торжественное богослужение в этом храме. В литературе встречаются сведения о том, что церкви в честь Александра Ярославича появились уже при Иване Грозном. В частности, что деревянная церковь в честь победы над шведами была срублена в устье реки Ижоры в XVI веке. На самом деле она была построена только в 1711 году по указу «его императорского величества». Краеведы Переславля-Залесского относят к периоду Ивана Грозного, при котором в этом городе велось большое строительство, существование монашеской обители в честь Александра Ярославича на «Александровой горе» в окрестностях города на берегу Плющеева озера. Однако документальных подтверждений этому нет: на этой «горе» люди не живут уже несколько столетий, и никаких построек на ней не сохранилось. Первоначально там располагался замок переславского князя. О том, кто жил на этом высоком холме после, можно только гадать. Каменный храм в честь Александра Невского на его исторической родине в г. Переславле был воздвигнут только в 1740 году, то есть 500 лет спустя после «Невской битвы».

С XVIII века, благодаря Петру Великому, святой князь Александр Невский в официальном почитании затмил и окончательно вытеснил всех святых князей.

Три российских императора, носившие его имя в XIX веке, утвердили исключительность его почитания. При них было воздвигнуто множество храмов, посвященных Невскому. В храмах других святых, в том числе в главном православном соборе Руси — Храме Христа Спасителя, появились приделы Александра Невского.

Петр Алексеевич был первый из русских царей, сделавший Александра своим официальным небесным покровителем: он считал, что родился с Александром в один день — 30 мая (точная дата рождения Александра Ярославича неизвестна). Своего первенца Петр назвал Александром, в честь Александра Невского. В расходной книге Казенного приказа значится, что по случаю рождения наследника соборному протопопу при храме святого Александра Невского Симеону, священникам Поликарпу, Иоанну, диакону Иоанну, дьячку Егорке, пономарю Андрюшке, сторожу Ивашке, просвирнице Прасковье выдано различных сортов сукна по пять аршин на брата.

Почему Петр избрал себе в небесные покровители именно Александра Невского? Скорее всего, потому, что он был прославлен как победитель шведов. После тяжелых поражений в войнах со Швецией как не взять на вооружение спасительный идеологический постулат о том, что их можно бить малой кровью на чужой территории? Заодно пробудить в народе праведный гнев и поднять на священную войну, внушив, что шведы — исконные враги, которые всегда пытались поработить Русь и насадить богомерзкое католичество.

Новая столица тоже нуждалась в небесном покровителе и защитнике. Александр Невский наряду с Петром и Павлом был объявлен небесным покровителем Санкт-Петербурга. В 1710 году у впадения в Неву речки Черной был заложен монастырь в честь Святой Троицы и святого Александра Невского. К «Невской битве» это место никакого отношения не имеет, так как устье реки Ижоры, где она состоялась, находится от него в сорока километрах. Но Петру нужен был монастырь в самой столице, а не в ее дальнем пригороде. Строительство будущей лавры началось в 1712 году. В условиях войны средства на строительство найти было непросто. Петр решил проблему финансирования нового монастыря с присушим ему остроумием: к нему был приписан богатейший Иверский монастырь со всеми вотчинами и доходами и часть угодий не менее обеспеченного московского Новодевичьего монастыря. Так, одним росчерком царского пера, еще не построенный монастырь стал одним из богатейших в России. В 1713 году там была срублена первая церковь, и по этому поводу Петр со своими сподвижниками «в новом монастыре изволил пировать».

Но богатства были дарованы Александро-Невскому монастырю не просто так: Петр задумал на его основе создать новый вид монашеской обители. Этот монастырь должен был стать образцом для будущей реформы всех монастырей Руси. Петр хотел претворить в жизнь идею «утилитарного» использования монашества. По его задумке монастыри должны были стать благотворительными и лечебными заведениями.

В Александро-Невском монастыре предполагалось устроить приют для инвалидов войны и отставных воинов, душевнобольных и госпиталь, в котором должны были нести послушание все иноки, а также учредить лечебно-исправительное заведение для принудительного лечения пьяниц. Эти планы императора так и не были осуществлены. Выполнять тяжелую и неблагодарную работу санитаров и сиделок монахи не хотели. После смерти Петра его революционная идея заставить монахов трудиться на благо общества была похоронена.

До сих пор представители православной церкви искренне радуются тому, что эта реформа Петра провалилась. Например, на сайте Александро-Невской лавры по этому поводу пишут: «Эти намерения так и не были осуществлены. К счастью для обители, так как осуществление всех этих проектов противоречило самому смыслу монастыря, как источника духовного света и образца праведной жизни, где главное дело монашества — молитва». Молиться, конечно, намного легче, чем ухаживать за ранеными и сумасшедшими.

Монастырь Александра Невского стал главным монастырем страны наряду с Троице-Сергиевым. Окончательно его первенство было оформлено в 1797 году, когда по указу Павла I он получил статус лавры — третьей по счету после Киево-Печерской и Троице-Сергиевой.

Первым архимандритом монастыря стал принявший православие выходец из польских шляхтичей Феодосий. Для этого беспринципного человека церковь была всего лишь способом сделать карьеру. Сблизившись с Петром и достигнув благодаря этому высокого положения, Феодосий стал вести неподобающую его статусу и сану светскую жизнь. Подражая Петру, он даже устраивал в монастыре ассамблеи. Все это требовало больших денег, и Феодосий стал пользоваться служебным положением в корыстных целях. Впрочем, особо приближенным к Петру людям такие мелочи сходили с рук. Но после смерти императора власти Феодосия пришел конец. Архимандрит перешел границы допустимого, позволив себе какие-то резкости по отношению к императрице Екатерине. За это в 1725 году по ее приказу он был арестован. Правосудие было скорым. Через две недели был вынесен приговор, по которому Феодосия сослали в заключение в далекий Карельский монастырь. Его заточили в подземную келию под церковью, где он в скором времени и скончался, не вынеся условий заключения.

Для того чтобы Санкт-Петербург стал полноправной столицей государства, а не просто местом пребывания царского двора и государственного аппарата, ему была нужна святыня национального масштаба. В Москве чуть ли не каждый храм и монастырь мог похвастаться чудотворной иконой или святыми мощами. В том числе святынями общенационального масштаба, такими как, например, икона Казанской Божьей матери, которой приписывалось спасение от нашествия Тамерлана. Санкт-Петербург тоже должен был обзавестись святыней, способной возвести новую столицу в статус одного из главных центров православия. И Петр решил решить этот вопрос путем переноса в Санкт-Петербург раки с мощами Александра Невского.

Но пока шла война со Швецией, не было возможности заниматься украшением столицы. Только по окончании Северной войны Петр смог приступить к реализации своего амбициозного проекта.

30 августа 1721 года был подписан Ништадтский мир, завершивший войну со Швецией. А уже в начале следующего года архимандрит Александро-Невского монастыря Феодосий едет во Владимир освидетельствовать мощи святого. Интересно, что он там обнаружил, если на самом деле мощи святого сгорели за двести тридцать лет до этого? Когда Феодосий доложил императору о результатах своей поездки, Петр задумался. Больше года он колебался, размышляя о том, как обставить церемонию перевоза из Владимира раки Александра Невского так, чтобы красиво выйти из щекотливой ситуации с мощами. Только в мае 1723 года был принят императорский указ о перенесении мощей.

Согласно этому указу, во Владимир выехала специальная комиссия для приготовления церемонии. Был устроен ковчег под пышным балдахином для раки с мощами. В августе 1723 года началось торжественное шествие то по суше, то по воде из Владимира к Санкт-Петербургу. Весь этот путь кортеж под охраной почетного воинского эскорта двигался в окружении духовенства, скопления народа, нищих и юродствующих. Процессия проследовала через Москву, Тверь, Новгород. Далее по Волхову в Ладожское озеро и Неву. Через месяц ковчег прибыл в окрестности столицы. На этом церемонию прервали на целый год: Петр решил устроить торжественную встречу мощей в очередную годовщину заключения Ништадтского мира. 30 августа 1724 года раку с мощами перенесли на галеру, гребцами на которой были высшие государственные сановники. Петр занял место рулевого. На берегах Невы выстроились войска, столпился народ. Под артиллерийский салют и колокольный звон ковчег перенесли на берег. Петр открыл раку с мощами ключом, посмотрел на них, потом закрыл и выбросил ключ в реку, чтобы никто другой больше не мог ее открыть. Это был финальный аккорд грандиозной мистификации. После такого убедительного аргумента в подлинности мощей мог сомневаться только самоубийца. А чтобы не провоцировать слухи, церковь перестала объявлять о происходящих от мощей Александра Ярославича чудесах. К тому же, в отличие от монахов Рождественского монастыря, лично заинтересованных в привлечении паломников к чудотворным мощам, их коллеги в Александро-Невском монастыре, куда перевезли раку, в таком сомнительном источнике доходов не нуждались. С этого дня по распоряжению Петра церковное празднование святого было перенесено с 23 ноября на 30 августа. Александр Невский официально получил статус небесного покровителя Петербурга, царствующей династии и Российской империи. В связи с этим император приказал составить новое «Житие» и текст церковной Службы святому Александру Невскому. В новой редакции «Жития» победы князя связывают с победой Петра в Северной войне. В нем получила жизнь легенда о том, что Санкт-Петербург построен на месте победы в «Невской битве».

Интересна дальнейшая судьба мощей. Хотя их перенесли из Владимира, Рождественскому монастырю была оставлена старая рака — та, которая была сделана взамен сгоревшей во время пожара. Когда после революции 1917 года в монастыре обосновались чекисты, эту раку перенесли во владимирский Успенский собор, в котором она до сих пор и находится. На колонне возле раки табличка: «мощи Александра Невского». После того, как собор Александра Невского в Переславле был возвращен церкви, патриарх Алексий передал туда частицу мощей князя. Они представляют собой почерневшую косточку неизвестного происхождения, помещенную в деревянную шкатулку. Таким образом, к началу третьего тысячелетия мощи Александра Ярославича находятся одновременно в трех местах. На самом деле, на сколько именно частей было расчленено прагматичными служителями культа тело покойного (или то, что выдают за его мощи), доподлинно неизвестно. Например, в Свято-Троицком соборе Троице-Сергиевой лавры хранится икона «Святого Благоверного великого князя Александра Невского» с врезанной в нее частицей мощей князя. Разумеется, это не единственная подобная икона с частицей мощей, якобы принадлежащих Александру Ярославичу. Вполне возможно, что если бы удалось собрать все частицы мощей святого, то выяснилось, что они принадлежат не одному, а нескольким усопшим. Впрочем, церковь такие условности никогда не смущали.

В 1724 году специальным постановлением синода было запрещено изображать Александра Невского на иконах в виде «монашеской персоны». Теперь единственно допустимое изображение святого — в великокняжеских одеждах. Изображая Александра Невского в рубище монаха, церковь подчеркивала, что монашество превосходит княжескую (царскую) власть. Постановление синода означало, что от подобных крамольных идей Русская Православная Церковь отказалась.

Петру принадлежит и идея учреждения ордена в честь Александра Невского. Он лично занимался разработкой его проекта. Но наградить этим орденом никого не успел по причине скоропостижной смерти. Марта Скавронская, оказавшаяся волею судеб на русском престоле после смерти мужа, стремясь завоевать расположение подданных, выступила как продолжательница его дел. Поэтому свое восшествие на престол Екатерина I отметила вручением нового ордена Российской империи. Это была роскошная награда, изготовленная из золота, серебра, алмазов, рубинового стекла и эмали. Общий вес усыпавших орден Александра Невского 394 бриллиантов составлял 97,78 каратов. Его девизом было «За труды и Отечество».

По иронии судьбы в числе первых кавалеров ордена, названного именем православного святого, стал немец — шлезвигголштинский герцог Карл Фридрих. Одновременно с ним орденом наградили четырех придворных из свиты герцога (видимо, они тоже изрядно потрудились за Отечество). Второе награждение состоялось 30 августа (в день святого Александра Невского) того же 1725 года. На этот раз орден был вручен двум католическим монархам: польскому королю Августу II и датскому королю Фредерику IV. Получается, что свою жизнь орден Александра Невского начал не как боевая награда, а как аналог советских орденов «Дружбы народов» и «Трудового Красного Знамени». В тот же день Екатерина I наградила орденом Александра Невского и себя, любимую. С этого дня орден наряду со скипетром, державой и шапкой Мономаха становится одним из символов русского самодержавия. После этого все российские монархи, если не удостаивались ордена Александра Невского до этого, то возлагали его на себя в день коронации вместе со знаками ордена Андрея Первозванного. Во времена правления Екатерины II это обстоятельство послужило поводом для возникновения исторического анекдота про награждение Суворова его первым орденом за победу над восставшими поляками. Когда на вопрос императрицы о том, почему Суворов ничего не ест, Потемкин ответил: «До первой звезды нельзя». Екатерина сняла с себя звезду ордена Александра Невского и вручила Суворову. Пожалуй, это был первый случай, когда этот орден был пожалован полководцу и за боевые заслуги (если таковыми можно считать подавление восставших). При императрице Елизавете Петровне кавалером ордена стал прусский король Фридрих II (1743 г.). Поскольку Прусское государство было создано на землях, завоеванных Тевтонским Орденом, то выходит, что немцу Фридриху вручили награду в честь победителя предков его подданных.

Дочь Петра I, во всем подчеркивая, что она продолжает дело своего отца, не жалела средств на Александро-Невский монастырь. Главным его украшением должна была стать новая рака. На эти работу казна отпустила 2000 рублей, а Елизавета Петровна распорядилась отдать на ее создание девяносто пудов первого отечественного серебра, которое было получено с Колыванских рудников. Почти три года работали над серебряным ансамблем русские мастеровые с Монетного двора по ковке, чеканке, гравировке. Совершенствование серебряного ансамбля раки продолжалось и после ее установки в Троицком соборе лавры. По бокам массивного серебряного саркофага, с литыми головками херувимов на углах, барельефы воссоздавали эпизоды из жизни Александра Невского. Эпитафия, начертанная на нем, вышла из-под пера Ломоносова, весьма преуспевшего в сочинении верноподданнических од.

Начиная с 1743 года, 30 августа весь Петербург выходил на Невский проспект, по которому по повелению Елизаветы Петровны «для украшения службы божьей и обрядов церковных» устраивался крестный ход из Казанского собора в Александро-Невский монастырь. Последний такой крестный ход состоялся в 1916 году. Не удивлюсь, если церковь попробует возродить эту традицию, скажем, к 800-летней годовщине «Невской битвы».

При Екатерине II историческое мифотворчество приобрело новое качество. На свет Божий всплыло из небытия «Слово о полку Игореве» («нашедший» его тайный советник А. И. Мусин-Пушкин тоже удостоился ордена Александра Невского). Куда более важен другой малоизвестный факт: императрица написала (не без помощи своих секретарей) для сочинения по истории России «Историю о великом князе Александре Ярославиче Невском, без чудес». В ней впервые католическая церковь открыто обвиняется в организации агрессии против Руси. Екатерина пишет о том, что Ватикан поощрял королей Норвегии, Дании и Швеции, а также ливонских рыцарей напасть на Русь. Причем, по версии Екатерины, сия мысль посетила Папу в начале 1246 года, то есть уже после побед Александра Ярославича в «Невской битве» и «Ледовом побоище», которые, по утверждениям современных историков, как раз и остановили агрессию Запада. Впрочем, Екатерина вынуждена признать, что этим замыслам Рима так и не суждено было осуществиться. Императрица объясняла это междоусобицами в Дании и Швеции. Ливонцы же «не в силах были действовать без посторонней помощи против Александра». Таким образом, императрица гораздо более реалистично оценивала возможности Запада, чем последующие поколения российских историков.

Почему же чистокровная немка, воспитанная в католичестве, обвиняет Запад в агрессивных планах против Руси? Дело в том, что Екатерина, подстрекаемая Вольтером, вынашивала планы о возрождении Византийской империи. Даже своего первенца, которого она мечтала посадить на трон в освобожденном от турок Константинополе, императрица назвала Константином. Европа, опасаясь чрезмерного усиления России, сорвала эти амбициозные планы, решительно выступив против планов завоевания Османской империи. В Зимнем Дворце понимают, что дальнейшая экспансия России на Восток рано или поздно приведет к военному конфликту с Европой, и пытаются подвести под него идеологическую платформу. Со времен Екатерины стало закономерностью, что всплески почитания Александра Невского совпадают по времени с очередным обострением отношений с западными соседями.

В короткое царствование Павла прибавилось еще около восьмидесяти Александровских кавалеров. В 1797 году император утвердил «Установление для российских орденов». По этому положению в России оставались лишь четыре ордена — в порядке старшинства: св. Андрея Первозванного, св. Екатерины, св. Александра Невского и св. Анны. Павел I учредил «командорства» Ордена Святого Александра Невского. Теперь старшие по времени его получения кавалеры стали пользоваться доходами с деревень, приписанных Ордену. Шесть самых старших кавалеров имели право получать доходы с 600 крепостных душ каждый; восемь следующих кавалеров пользовались доходами от труда 500 крестьян и так далее. После смерти награжденного его родственники должны были возвратить все орденские знаки канцлеру Ордена, который заведовал всеми делами Ордена под эгидой самого императора. В то же время была учреждена особая комиссия из шести кавалеров, которая надзирала за «пристанищами для бедных», инвалидными домами и школами, находившимися под опекой Ордена. Средства на содержание этих заведений складывались из взносов в 200 рублей, которые делал в орденскую казну каждый награжденный. С царствования Александра I на благотворительные цели стала поступать половина доходов с земель, предназначенных старшим кавалерам Ордена. При этом императоре сумма единовременных взносов при награждении орденом Александра Невского возросла до 600 рублей. Повысился и ценз чинов и званий, которые уже надо было иметь, чтобы претендовать на награждение орденом Александра Невского.

В годы войны 1812 года орден Александра Невского впервые становится наградой за ратные подвиги. За 1812—1814 годы орден Александра Невского был присужден за военные заслуги 48 раз. За Бородинское сражение орден получили четыре героя: генералы от инфантерии Д. С. Дохтуров (принял командование левым флангом русского войска после ранения Багратиона) и М. А. Милорадович (убит Каховским на Сенатской площади); генерал-лейтенанты А. И. Остерман-Толстой (его пехота стояла на острие удара французской кавалерии) и Н. Н. Раевский (организатор обороны на редуте, вошедшем в историю как «батарея Раевского»).

Во второй половине XIX века к разработке спекулятивной теории о немецко-католической агрессии против Руси, отраженной князем Александром Невским, подключились стоящие на службе интересов монархии и православия историки. Наиболее авторитетным выразителем этих идей стал Костомаров, обвинивший католическую церковь в стремлении «обратить к истинной вере русских» руками «ливонских крестоносцев».

Почему историк Костомаров вопреки фактам объявляет немцев врагами славян и приписывает Ватикану планы обращения их руками православных в католичество? Другими словами, за что он так ненавидел Запад? Скорее всего, эта ненависть — классическая иллюстрация теории Фрейда, поскольку связана с детскими переживаниями историка: незаконнорожденный юноша после трагический гибели отца-помещика от рук убийц неожиданно оказался на положении крепостного. Он перешел по наследству к ближайшим родственникам, которые изнеженного мальчика, воспитанного отцом как законного наследника, превратили в лакея. Много лет спустя жена Костомарова записала со слов мужа его воспоминания об этом: «Бедный мальчик, не зная о своем «незаконном» рождении, не понимал, почему он из барчука превращается в «казачка», и, разумеется, возмущался. Его усмиряли угрозами, обещали сечь, а лакеи, злорадствуя, говорили ему: «Полно барствовать, Николашка, ты ведь такой же холоп, как и мы!» (Автобиография Н. И. Костомарова, с. 94—95).

Отец Костомарова был воинственный безбожник и поклонник французских материалистов. Костомаров был уверен в том, что именно это и стало причиной его убийства. Помещика, повсюду пропагандировавшего антиклерикальные идеи Вольтера, убили его кучер и два лакея. Один из преступников так объяснил мотивы преступления: «Сам барин виноват, что нас искусил; бывало, начнет всем рассказывать, что Бога нет, что на том свете ничего не будет, что только дураки боятся загробного наказания, — мы и забрали себе в голову, что коли на том свете ничего не будет, то, значит, все можно делать» (Автобиография Н. И. Костомарова, с. 410). Потрясение от гибели отца и, еще большее, от неожиданной потери социального статуса, сделали из Костомарова глубоко религиозного человека, чья набожность доходила до исступления. В католичестве он видел главную причину ненавистного ему европейского вольнодумия и атеизма. Он говорил о том, что в Европе лишь «кричат о свободе, и нет у них свободы, ибо нет свободы без веры». Свой первый труд по истории — магистерскую диссертацию он посвятил противостоянию католической и православной церкви на Украине. Диссертация не прошла цензуры и была уничтожена по предписанию министра просвящения Уварова, потому что в ней содержались и выпады против православного духовенства, принявшего унию с католиками. Донос на диссертанта написал харьковский епископ Иннокентий. Впредь перед православной церковью Костомаров ведет себя предельно подобострастно. При поддержке государства Русской Православной Церкви удалось наладить поставку святого Александра Невского на экспорт. Так, в 1912 году в Софии был построен храм — памятник Александру Невскому, который должен был стать главным собором Болгарской православной церкви. Посвящение главного храма Болгарии Александру Невскому выглядит, мягко говоря, странно. Ведь болгары со шведами и немцами никогда не воевали, под игом Орды не были, и, более того, в начавшейся через два года Первой мировой войне выступили как союзники Германии.

После октябрьской революции миф об Александре Невском вместе с другими символами царской власти и православной церковью был отправлен на свалку истории. Стране были нужны новые герои, новая мифология и новые святые. Но очень скоро образ защитника русской земли от агрессии Запада оказался востребован. На службу коммунистической идеологии классовочуждый образ святого князя был поставлен после жестоких поражений 1941 — 1942 годов. Этому предшествовали «научные изыскания» ангажированных властью историков, отрабатывающих социальный заказ, — обосновать враждебную сущность Запада. Надо было подвести идеологическую базу и под «освобождение» Прибалтики, и под будущий «освободительный» поход Красной Армии в Европу.

Многочисленные научные труды доказывали «реакционную сущность» немецкой агрессии в Прибалтике и «прогрессивную и освободительную роль» в этом регионе Руси. Названия книг советских историков говорят сами за себя: «Героическая борьба русского народа за независимость (XIII в.)», «Борьба русского народа с немецкими интервентами в XII—XV вв.», «Борьба славян и народов Прибалтики с немецкой агрессией в средние века», «Борьба Руси против крестоносной агрессии на берегах Балтики в XII—XIII вв.» и т. д. и т. п.

В этих псевдонаучных трудах историческая правда искажена до неузнаваемости.

В силу того, что на основе документальных источников невозможно выдать Александра Ярославича за выдающегося полководца и спасителя Отечества, то вопреки атеистическим установкам советских времен, историки вынуждены обращаться к православной литературе — церковному «Житию» святого правоверного князя Александра Невского. Очень распространенный прием — цитирование мест из летописей, которые самим летописцем заимствованы из «Жития». С помощью такой нехитрой манипуляции цитаты из «Жития» получают вес и ценность документального свидетельства. Например, часто цитируемый советский историк В. Т. Пашуто пишет: «Не удалось крестоносным грабителям «укорить Словеньский язык ниже себе», ссылаясь при этом на текст Новгородской первой летописи младшего извода и не указывая, что эти слова принадлежат не летописцу, а автору «Жития». Молчит Пашуто и о том, что эта летопись датирована 1432 годом, а в более ранней версии той же летописи — НПЛ старшего извода, ничего подобного нет. Может быть, маленькая неточность? Нет. Большая ложь. С таким же успехом можно писать труд по истории Великой Отечественной войны, беря за основу текст книги «Малая Земля», подписанную именем другого великого полководца и «самовидца» описываемых событий Леонида Брежнева. И что из этого получится? Вот что: войну с нацистской Германией выиграл полковник Леонид Брежнев под руководством коммунистической партии. Соответственно, если верить «Житию», то войну с «римлянами» выиграл Александр с помощью ангелов и воинства небесного. Как это ни странно, несмотря на это, даже сейчас в различных изданиях школьных учебников по истории России для шестого класса цитируются отрывки из «Жития» Александра Невского. При этом в них не указывается, что это литературное произведение, всего лишь художественный вымысел.

Необходимо отметить и то, что и автор НПЛ, по сути единственного отечественного первоисточника с описаниями подвигов Александра Ярославича, не был свободен от идеологического давления. Новгородское летописание велось при дворе Новгородского архиепископа. Новгородский владыка находился в прямом подчинении у главы Русской Православной Церкви — митрополита Киевского и Владимирского, резиденция которого с 1299 года окончательно утвердилась во Владимире, а затем переместилась в Москву. Следовательно, интересы новгородских православных иерархов полностью совпадают с интересами Владимиро-Суздальского княжества, а затем и Московской Руси. Поэтому новгородский летописец не может выражать негативное отношение к прародителю Великих князей, на полном содержании которых находится Русская Православная Церковь. Неслучайно дореволюционный исследователь русских летописей А. А. Шахматов пришел к выводу, что «рукой летописца водили не отвлеченные представления об истине, а мирские страсти и политические интересы» (Шахматов А. А. Повесть временных лет. Пг., 1916. Т. 1: Вводная часть. Текст. Примечания. С. 16.).

Что же говорить о более поздних новгородских летописях, известных как Новгородская первая младшего извода и Софийская первая, которые включили в себя «Житие» Александра Невского? Эти летописи, несмотря на название, были написаны не в Новгороде, а в Москве. Д. С. Лихачев писал, что в их основе лежит обширный свод, условно называемый «Сводом 1448 г.». Свод 1448 года не новгородский, а общерусский, составленный при митрополичьем дворе в Москве. Этот свод, в свою очередь, переработка «свода Киприана», который «имел промосковскую тенденцию; для него характерен учительный, публицистический тон».

Но рядовой читатель верит советскому ученому Пашуто, который прикрывается непререкаемым авторитетом исторического документа — летописью. И никому не приходит в голову задать себе простой вопрос: а откуда автор летописи знает о том, что некий не названный аноним призвал «укоротить Словеньский язык»? Кто ее произнес? Может быть, эта угроза фигурирует в документе, в котором Орден (шведы, немцы, крестоносцы, Римский Папа — возможны варианты) объявляет новгородцам войну? Такого документа нет. Тогда, может быть, автор этого высказывания устроил пресс-конференцию для российских летописцев? Или это работа древнерусских агентов, подслушавших эти слова на секретном совещании в логове супостатов? Получается как в том анекдоте: телефонный звонок, мужчина снимает трубку и слышит: — Вы козел. — Кто это говорит? — Все говорят.

В советское время Александра Невского изображали не иначе как прогрессивным историческим деятелем и великим полководцем. Одним словом, национальным героем, спасшим Отечество от агрессии с Запада.

В речи во время парада в честь очередной годовщины Великой Октябрьской революции 7 ноября 1941 года Сталин призывает народ встать под знамена Александр Невского и Кутузова (один князь, другой граф и царский генерал), а не раскрученный советской пропагандой героев революции и гражданской войны: Буденного, Чапаева, Щорса и др. Эту речь вождя, отснятую в павильоне Мосфильма, крутят по всей стране. После успеха под Москвой Красная Армия терпит сокрушительные поражения на юге. В самые критические дни первого периода войны коммунисты возрождают орден Александра Невского. Он стал единственной наградой царской России, восстановленной советской властью.

28 июля 1942 года выходит печально известный приказ народного комиссара обороны № 227, вошедший в историю под названием «Ни шагу назад». Он узаконил массовые расстрелы отступающих красноармейцев специально созданными для этого заградительными отрядами войск НКВД. А на следующий день после того, как чекисты приступили к работе, были учреждены ордена в честь полководцев Суворова, Кутузова и Александра Невского. Хотя в официальной историографии Александр Ярославич, в отличие от двух других полководцев, числился как победитель немцев, орден его имени оказался самым низшим по своему статуту в полководческой серии. Им награждались лишь младшие офицеры (от командиров взвода до полка включительно). В отличие от орденов Суворова и Кутузова, он имел только одну степень. В результате советский орден Александра Невского, в отличие от своего аналога царских времен, стал самым демократичным из полководческих орденов. Первым орденом Суворова наградили маршала (Жукова), орденом Кутузова генерала, а орденом Александра Невского комбата в звании капитана. В результате ордену Александра Невского суждено было стать самым массовым из полководческих орденов.

Спустя короткое время стало ясно, что под статут новых орденов не подпадают командиры дивизий и бригад. В ноябре 1942 года их тоже решили награждать орденом Александра Невского. Но все равно основная масса награжденных орденом Александра Невского — офицеры в должности командира взвода, роты или батальона (воинские звания от лейтенанта до майора включительно). Всего за подвиги и заслуги в Великой Отечественной войне орденом Александра Невского было произведено более сорока тысяч награждений. В том числе почти полторы тысячи воинских частей. Поскольку не сохранилось портретов Александра Ярославича, на орден поместили профиль артиста Николая Черкасова, исполнившего роль Александра Невского в одноименном кинофильме. Медальон с изображением артиста в роли князя находится в центре пятиконечной красной звезды, от которой отходят серебряные лучи; по краям воинские атрибуты прошлого: скрещенные бердыши (которых во времена Александра не было), меч, лук и колчан со стрелами. При коммунистах удалось сделать то, что, несмотря на все усилия, не получилось у Русской Православной Церкви: Александра Невский стал настоящим народным героем. Главная заслуга в этом — кинорежиссера Эйзенштейна и композитора Шостаковича. Созданный ими фильм «Александр Невский» не имеет отношения к исторической правде, зато внес вклад в формирование ненависти к фашистским захватчикам и подъем патриотических чувств.

Перед Эйзенштейном стояла практически невыполнимая задача: из нескольких строк текста «Жития» воссоздать картину событий 1240—1242 годов. Наверное, особенно сложно режиссеру было снимать эпизод «Ледового побоища»: по количеству ляпов он, видимо, не имеет аналогов в истории мирового кино. Несколько поколений сограждан представляют «Ледовое побоище» по знаменитому фильму «Александр Невский» Эйзенштейна. Вот как выглядит на экране ход сражения. Оно начинается атакой рыцарей. Тяжелая кавалерия с длинными копьями наперевес плотным строем обрушивается на русскую пехоту. Бой рассыпается на индивидуальные поединки. Затем, под ударом введенного в бой русского резерва, рыцари отходят и выстраивают защитный строй в виде стены из щитов и копий. Как утверждают российские историки, тяжелые доспехи рыцаря делали его весьма неповоротливым вне седла. Особенно на льду. А на экране спешенные рыцари как ни в чем не бывало движутся быстро и слаженно, как солисты кордебалета. Правда, эффект этот достигнут путем показа пленки задом наперед. Благодаря этому нехитрому кинематографическому приему рыцари демонстрируют на экране фантастическую четкость отработки строевых приемов и уровня взаимодействия на поле боя. Особенно, если учесть, что одно дело построить рыцарей перед боем, другое — собрать их после того, как строй рассыпался на десятки и сотни отдельных поединков. В горячке боя они просто бы не услышали команды. А те, кто услышал, не смог бы ее выполнить.

Ну и конечно, откровенный нонсенс с рыцарями, под которыми проваливается лед. Когда они атакуют плотным строем, создавая резонанс ударами сотен лошадиных копыт, лед выдерживает. А когда их осталось гораздо меньше, и они разбросаны по всему полю боя небольшими группами — начинает проваливаться у них под ногами. При этом русские, в отличие от своих оппонентов, под лед почему-то не проваливаются.

А самый фантастический момент фильма — бой Александра Невского с «магистром». Этого эпизода нет даже в «Житии», по которому Александр бился с вражеским предводителем в «Невской битве», а не в «Ледовом побоище». Вот как выглядит эйзенштейновская версия этого поединка: в самый разгар боя, когда войска сошлись в ожесточенной рукопашной схватке, Александр выскакивает как чертик из табакерки на авансцену и, перекрывая шум сражения, кричит, потрясая копьем: «Магистра мне»!!!

В реальности поединки происходили до начала битвы, когда противники еще стояли друг против друга. Тогда можно было выехать перед строем и потребовать себе поединщика. В пылу сражения то, с кем придется скрестить оружие, решает случай: пока будешь метаться по полю боя в поисках достойного соперника, десять раз убьют. Ну а то, что магистр Ордена в это время был за сотни километров и в этом сражении не участвовал, мы вообще в расчет принимать не будем из любви к искусству. Ведь Эйзенштейн снимает не документальный, а художественный фильм, что и роднит его творение с «Житием».

И что же «магистр»? В ответ на вызов Александра он решительно выхватывает из ножен свой двуручный меч. По Эйзенштейну выходит, что до сего момента он в сражении участия не принимал, безучастно наблюдая за происходящей вокруг рубкой. И это противоречит исторической правде. Традиция управлять сражением издалека, наблюдая за ним в подзорную трубу, посылая время от времени адъютантов с депешами, появилась значительно позже. А во времена Ричарда Львиное Сердце место полководца было в самом опасном месте сражения, где с мечом в ножнах много не навоюешь. Так что если бы магистр Ордена действительно был на поле боя, то для того чтобы сразиться с ним, Александру всего лишь надо было пробиться в самый центр схватки, а не кричать, как подвыпивший клиент в ресторане.

Итак, «магистр» выхватывает меч. В следующем кадре мы видим Александра, пускающего лошадь в галоп и размахивающего над головой боевым топором. Затем «магистр» и Александр сшибаются на копьях, которые вылетают у них из рук. В следующем кадре они уже сражаются на мечах. Александр срубает рогоподобное украшение на шлеме у «магистра». После этого в руках у него вновь оказывается топор, обухом которого он наносит удар по ставшему однорогим шлему «магистра», чем нокаутирует противника.

Но самая удачная находка Эйзенштейна — финальные кадры, в которых Александр, осушив литровую чашу, обращаясь к прощенным немецким кнехтам, говорит, мол, передайте своим: «А если кто с мечом к нам войдет, от меча и погибнет. На том стоит и стоять будет русская земля». Для усиления воздействия на зрителя эти слова Александра тут же появляются на экране вместо традиционного «конец фильма». На самом деле то, что с экрана произносит Александр, слова не его, а Иисуса Христа. Это цитата из Евангелия от Матфея. Когда стража пришла арестовывать Христа в Гефсиманский сад, один из апостолов выхватил меч. Иисус сказал ему: «Возврати меч твой в его место, ибо все, взявшие меч, мечом погибнут» (26:52).

Последствия многовекового надругательства над историей пустили глубокие корни в общественном сознании. Даже современная российская историческая наука, казалось бы, свободная от идеологических шор и политического заказа, продолжает тиражировать абсолютно не соответствующие реальным историческим фактам антинаучные доводы о деятельности Александра Невского и об отношениях Руси с ее западными (католическими) соседями. Миф о «крестовом походе» на Русь, отраженном полководческим и государственным талантом Александра Ярославича, продолжает победно шествовать по современным российским учебникам истории.

В отличие от выброшенных на свалку истории символов советского строя, образ Александра Невского доказал свою универсальность и востребованность любой властью. Сомнения, возникшие у некоторых сограждан по поводу неадекватности почитания Александра Невского с его реальными историческими заслугами, официальную науку не смущают. Церковь пользуется полной поддержкой государственной власти и активно использует для пропаганды православия СМИ. Но, по своей сути, русское православие осталось таким же ортодоксально-агрессивным. Оно яростно борется с попытками Рима преодолеть раскол, давно потерявший смысл и наносящий непоправимый ущерб главной задаче церкви — проповедованию христианских идеалов. Удивительная штука российская история. Имена настоящих героев преданы забвению. Трусам, подлецам, преступникам и предателям ставят памятники и чествуют как национальных героев. По их вымышленным биографиям учат детей истории нашей Родины.

Как свершается историческая несправедливость? Да очень просто. Драматические события новейшей истории нашей Родины наглядно иллюстрируют то, как это происходит. Настоящие герои сложили головы на поле брани. А если случайно выжили, то не рассказывают о своих подвигах даже самым близким людям. Трусы и хвастуны отсиделись за чужими спинами и нагло присвоили себе подвиги павших. Это же так просто, когда настоящие герои лежат в безвестных могилах, а вымышленные не только живее всех живых, но и при власти и при деньгах.

Не так давно, буквально на наших глазах, чуть было не создали образ еще одного такого национального «героя». В качестве прославленного полководца и мудрого государственного мужа в историю должен был войти Леонид Ильич Брежнев. Не получилось. Подвели неблагодарные потомки, которые сразу после смерти генерального секретаря предали созданную о нем легенду забвению, не дав ей никаких шансов прорасти корнями в массовое сознание. Да и манипулировать массами стало намного труднее. Как говорится: «грамотные все стали очень». Впрочем, мастеров пиара трудности не пугают. И в современных непростых условиях они способны творить настоящие чудеса.

В истории нашей Родины осталось еще много страниц, которые надо переписать заново — в соответствии с исторической правдой. Одна из таких страниц связана с именем князя Александра Невского, который золотыми скрижалями вписан в историю Отечества как великий полководец и защитник земли русской, спасший ее от нашествия с Запада и причислен Российской Православной Церковью к лику святых. Исторические заслуги князя и сегодня большинством россиян видятся так же, как столетие назад: «Соблюдение Русской земли, от беды на востоке, знаменитые подвиги за веру и землю на западе доставили Александру славную память на Руси и сделали его самым видным историческим лицом в древней истории от Мономаха до Донского» (Соловьев, СС, т. 2, с. 155). Насколько заслуги Александра Ярославовича соответствуют созданному стараниями поколений историков, государственных чиновников и служителей культа его парадному портрету?

Парадокс мифа об Александре Невском в том, что приписываемые ему подвиги вымысел, а реальные заслуги князя столетиями замалчиваются: единственная реальная заслуга Александра Ярославича в том, что он способствовал установлению власти Орды над Владимиро-Суздальским княжеством и Новгородской землей. С помощью Александра татары положили конец сопротивлению русских князей Орде на многие годы вперед, благодаря чему были созданы условия для будущего объединения русских земель. По ошибочному мнению евразийцев, князь Александр Невский предпочел Восток Западу, потому что: «Александр увидел в монголах дружественную силу в культурном смысле, силу, которая помогла ему сохранить и консолидировать русскую культуру, сохранить ее идентичность от латинского Запада» (Трубецкой Н. С. О туранском элементе в русской культуре. Евразийский сборник. Т. 4., Берлин, 1925, с. 14). Евразийцы утверждали, что монгольское нашествие спасло Русь от порабощения Западом: «Татары защитили Россию от Европы» (Кара-Даван Е. Чингисхан как полководец. Белград, 1922, с. 7). Но на самом деле Александр выбрал монголов совсем не потому, что опасался угрозы Запада и из двух зол выбрал меньшее. На службу Орде Александр пошел для того, чтобы расправиться со своим братом Андреем. Прогнав его с помощью Неврюя с Великокняжеского стола, Александр обеспечил себе титул Великого князя, а Руси вековую зависимость от Орды. Другое дело, что проордынская политика Александра Ярославича, даже если он проводил ее, преследуя свои личные цели, на тот исторический момент больше отвечала интересам Руси, чем сопротивление Орде. Было ли Ордынское иго таким вредом, как это нам внушают со времен Василия III официальная историография? Нет. Давно пора признать такую оценку подчинения русских княжеств Орде неверной. Пока Орда была крупнейшей мировой сверхдержавой, «иго» для Руси было более выгодным, чем предшествующее ему состояние феодальной раздробленности. Положительных аспектов подчинения бывшей Киевской Руси Орде много. Остановимся на основных.

Власть Орды способствовала развитию экономики Руси. Что требовала Орда от своих данников? «Десятину» — десять процентов. Любой экономист скажет, что это очень низкий процент налогообложения. При десятипроцентом налоге нагрузка на налогоплательщика (податное население) минимальная. Целый сектор экономики и значительная часть населения Руси вообще освобождались Ордой от налогового бремени. Православная церковь и ее имущество (включая движимое — людей) освободили от всех видов налогов, чем вызвали буйный рост монастырей. Богатства и владения, накопленные монастырями во время Орды, были секуляризированы Иваном Грозным и составили основу экономической мощи Русского государства. Орда была нужна русскому мужику-пахарю, который хотел спокойно жить и работать, не боясь, что его добро пограбит соседний князь, по обычаю уничтожив все, что не сможет забрать. Татары-то, в отличие от вечно враждующих между собой русских князьков, были заинтересованы в том, чтобы этот мужик процветал. Тогда будут расти налоги. И русской церкви Орда была любезна: церковь живет за счет паствы, а если паства богатеет, значит и церковь не бедствует. А если мужики разбегаются по лесам, а дома их то и дело грабят и жгут, на что церковь жить будет?

Для простого человека Орда принесла не только твердую власть и порядок, но и свободу, немыслимую в жестко регламентированном на касты феодальном обществе. Ордынские законы — яса Чингисхана (пока она соблюдалась) — позволяла любому человеку, независимо от его социального происхождения, национальности, религии добиться самого высокого положения в обществе.

Главная заслуга ига в том, что оно взяло под контроль междоусобные конфликты, создав предпосылки для объединения русских земель вокруг единого центра. Немцы или итальянцы, которых не вызывали в Сарай, чтобы показательно казнить за нападение на соседа, не смогли создать единого национального государства до XIX века. И это при национальном и религиозном единстве и небольшой, по сравнению с Русью, территории! А благодаря игу наши предки за полтысячелетия до свободных от власти Орды европейцев создают единое государство на огромных географических просторах с разноплеменным и исповедующим различные религии населением. На это положительное значение ига для становления русской государственности обратили внимания многие историки еще в XIX веке. Например, Костомаров пишет, что в монгольском рабстве «Русь нашла свое единство» («Начало единодержавия в Древней Руси». СС, т. 12, с. 6). Только эта гипотеза, в отличие от нападок Костомарова на католическую Европу, не получила развития: традиция требовала видеть в подчинении русских земель Орде только негатив. Ведь когда Москва заняла место Орды, о ее прежнем подчиненном положении и лизоблюдстве московских князей пред ханами вспоминать стало неудобно.

Не надо стыдиться своей истории. Надо ее знать, чтобы не повторять ошибок прошлого.