|
||||
|
Глава 4. Аппетиты растут во время едыО новом назначении Тимошенко узнал на срочном заседании Политбюро, куда его, дрожащего от страха, вызвал сам Сталин. Неправильный подбор кадров и плохая дисциплина – вот что, по мнению Сталина, явилось причиной неудач в войне. Тимошенко следует срочно обратить внимание именно на эти два вопроса. Но, в конце концов, резюмирован вождь, мы добились своей цели, ибо обеспечили безопасность наших северных границ и в первую очередь Ленинграда. Во всяком случае, «официальная» цель этой позорной войны, которую СССР не постеснялся навязать своему крошечному соседу, заключалась якобы в обеспечении стратегической безопасности Ленинграда и всего Северо-Запада. Что же было достигнуто? Вместо нейтрального, хотя и не очень дружеского соседа, у северной границы появился поверивший в свои силы противник, противник не разбитый и страстно мечтающий о реванше. Война с СССР толкнула Финляндию в объятия Гитлера. Ранее демократическая страна превратилась в четкий и налаженный военный механизм. На волне охватившего Финляндию милитаризма и патриотизма пришлось замолчать не только коммунистам, но даже и тем либеральным политикам, которые до войны пытались доказать возможность мирного сосуществования с СССР. Вполне естественно, что в июне 1941 года Финляндия без колебаний объявила СССР войну. Оборонявшая Карельский перешеек 23-я Советская армия была разбита вдребезги, Последовавшая затем страшная блокада Ленинграда наполовину обеспечивалась финскими войсками. Более того, ни США, ни Англия, ни другие союзники СССР по антигитлеровской коалиции не объявили Финляндии войну, считая, что маленькая страна воюет за правое дело. Они же, оказав давление на СССР, спасли финнов от неизбежной оккупации в 1944-45 годах. Вдохновляющие результаты войны были скрыты не только от общественности, но и от армии. Газеты фактически не освещали ход боевых действий, концентрируя свое внимание на героических эпизодах – истинных и выдуманных, связанных с отдельными солдатами или летчиками. Печатались порой, занимая всю газету, списки награжденных. Затем последовали короткие репортажи о «победе» на линии Маннергейма, а затем неожиданное сообщение о заключении мира. Произошел и обмен военнопленными. 986 финских пленных были переданы на родину через КПП севернее Выборга. Советских пленных – изможденных обмороженных инвалидов – везли домой на санитарных поездах, к которым никого не подпускали. Часть из них была выгружена на Финляндском вокзале в Ленинграде и глубокой ночью они промаршировали на Московский вокзал, откуда эшелоны-товарняки отправили их навсегда в безвозвратные лабиринты ГУЛАГа. Домой не вернулся никто. В течение 1940 года их семьи также были высланы из крупных городов. Сколько их было? Советские источники, как всегда поражая точностью, говорят о «более 5 тысячах». А.Солженицын утверждает, что их было 25 тысяч. Всех их погрузили в эшелоны, в которых на одной из платформ везли мотки колючей проволоки. Доставленные в районы Заполярья бывшие пленные сами огораживали себе «зону», а затем рыли землянки. Не выжил почти никто. Однако не это беспокоило товарища Сталина. Его злопамятное сердце жгло оскорбление, нанесенное англичанами, и, поглаживая усы, вождь готовил коварному Альбиону жестокую месть, естественно, руками романтика-Гитлера. 30 марта Молотов, выступая на Верховном Совете, обрушивается на англо-французов с гораздо большим пылом, чем раньше. Прекрасно понимая, что только неизбежная перспектива войны с Англией заставила Сталина заключить мир с Финляндией, Молотов, упоенный собственной ложью, вдохновенно вещает депутатам, каким ударом для Чемберлена было заключение Советским Союзом мира с Финляндией. Видимо, англичане надеялись, что финны оккупируют СССР по меньшей мере до Урала. Москва уже получила информацию о предстоящей высадке немецких войск в Норвегии. Осознавая риск, связанный с высадкой морского десанта в водах, кишащих боевыми кораблями английского флота, немцы попросили Сталина разместить в Мурманске часть десантных сил и сил обеспечения. Чтобы как-то сгладить то жалкое впечатление, которое оставила сталинская армия в период зимней войны, был продуман ряд эффектных и шумных мероприятий. 4 апреля в обстановке патриотической истерии депутаты Верховного Совета утвердили новый военный бюджет. 57 миллиардов рублей, разумеется, были цифрой липовой. Почти весь государственный бюджет, прямо или косвенно, тратился на военные нужды. Разворачивалась еще невиданная в мире танковая программа. Новейшие дизельные танки Т-34 и КВ не имели аналога ни в одной армии мира. Конвейером шли новые модели самолетов бомбардировочной и истребительной авиации. На совершенно секретных полигонах проходили испытания новейшие реактивные установки, химический и бактериологический боезапас. Конвейером шли с заводов подводные лодки. В Николаеве уже под верхнюю палубу поднимался гигантский корпус новейшего линкора «Советская Украина». Семимильными шагами огромная страна шла к войне. Пока Тимошенко проводил военные реформы в Советском Союзе, в Германии шла лихорадочная подготовка к десанту в Норвегию. Советский Союз, знающий в качестве сообщника все детали предстоящей операции, ждал затаив дыхание. Англичане, видимо, знали обо всем еще лучше, поскольку читали немецкие коды, как бульварные романы. Знали они и о немецкой военно-морской базе на советском Севере, но молчали, не ставя в известность даже командование собственного флота, поскольку играли свою игру. 7 апреля легендарная польская подводная лодка «Ожел», наделавшая много шума на Балтике в сентябре 1939 года, когда за ней гонялись противолодочные соединения немецкого и советского флотов, «начала» Норвежскую операцию, утопив набитый десантниками немецкий транспорт «Рио-де-Жанейро». Транспорт с десантом шел в сторону Нарвика, о чем лодка немедленно доложила командующему флотом метрополии – адмиралу Форбсу. В тот же день англичане начали минировать норвежские воды. Рано утром 9 апреля жители Копенгагена неожиданно оказались среди колонн немецких солдат, марширующих к королевскому дворцу. Сначала датчане решили, что идет киносъемка. Через несколько минут дворцовая охрана открыла огонь по наглым участникам «киномассовки». Немцы ответили. Перестрелка продолжалась недолго. Появившийся адъютант короля приказал охране прекратить огонь. Дания оказалась оккупированной в один день. Сама по себе она не представляла никакой ценности, но ее фланговое положение в Северном море сделало необходимым, по мнению немецких стратегов, ее оккупацию перед вторжением в Норвегию. В тот же день под покровом шторма и снеговых буранов немцы высадили в Норвегии морской и воздушный десанты. Однако все сразу же пошло совсем не так, как планировалось. Немцы, бросившие в Норвежскую операцию практически все наличные силы своего надводного флота, понесли тяжелые потери. При форсировании Осло-фиорда норвежскими береговыми батареями был потоплен тяжелый крейсер «Блюхер». В самом Осло немцев ждало большое разочарование: английская диверсионная группа прямо из-под носа немцев похитила золотой запас страны. Колонна грузовиков с золотом мчалась по горным дорогам, преследуемая мотоциклистами немецкой горно-егерской дивизии. В одной из тихих бухт золото было перегружено на английский крейсер «Галатея» и отправлено в Великобританию. Между тем на сцене появился английский флот. Крейсер «Кенигсберг» попал под удар самолетов с английского авианосца «Фьюриос», став первым кораблем Второй мировой войны, потопленным авиабомбами. «Карманный линкор» «Лютцов» с оборванной торпедами кормой был с трудом отбуксирован на базу. Крейсер «Карлсруэ», перехваченный английской подлодкой, перевернулся и затонул со всем экипажем. Один за другим тонули транспорты под ударами английской авиации и эсминцев. Два немецких линкора – «Шарнхорст» и «Гнейзенау», направленные в море для осуществления дальнего прикрытия десанта, были перехвачены английским линейным крейсером «Ринаун». Противников разделяли десять миль бушующего моря и слепящая снежная пурга. Два залпа англичан вывели из строя систему управления артогнем и башни главного калибра на «Гнейзенау». Только непроницаемый снежный заряд позволил немцам оторваться от противника и вернуться на базу. В Тронхейме тяжелый немецкий крейсер «Адмирал Хиппер» – собрат потопленного «Блюхера», поврежденный таранным ударом английского эсминца «Глоуорм», вместе с эсминцами своего охранения стоит без топлива и без надежды уцелеть. Два эскадренных танкера – «Каттегат» и «Скагеррак» – отчаянно пытавшиеся пробиться с топливом на помощь к «Хипперу» и эсминцам, идут на дно под огнем английских кораблей. Немецкие гарнизоны, отрезанные морем от Германии, попадали в отчаянное положение. Застрявшая в Нарвике флотилия немецких эсминцев уже израсходовала все топливо. Потеряв последнюю надежду, немецкие моряки приняли решение затопить свои эсминцы и, сформировав отряд морской пехоты, пойти на сухопутный фронт помогать окруженным горным егерям. На этом этапе операции английский флот понес минимальные потери, но на каждый потерянный эсминец англичане построили в течение войны десять. Тяжелые и неоправданные потери немецкого флота были невосполнимы. «Поздравляю с блестящей высадкой», – льстиво телеграфирует из Москвы Молотов Риббентропу. Берлин ничего не ответил, ибо по поводу «блестящей высадки» Гитлер устроил истерику Редеру и Кейтелю. Он не желает слушать никаких оправданий. Молчание генералов прерывает Гальдер. Да, флот понес тяжелые потери, но это и следовало ожидать, ибо Германия всегда была сильна не флотом, а своими сухопутными войсками. Но тяжелое положение, в которое армия попала в Норвегии по причине слабости кригсмарине, можно компенсировать простым переносом центра тяжести операции с северо-востока на запад. Если фюрер отдаст приказ о наступлении на западе, то англичане наверняка перебросят основные силы своего флота ближе к каналу, ослабив тем самым давление на Норвегию, что позволит сделать очередную попытку деблокировать окруженные части в Нарвике и Тронхейме.Успешное наступление, к сожалению, откладываемое уже несколько раз, решит норвежский вопрос автоматически. Гитлер молчит. Неестественно долгая тишина давит уши... Гитлер еще раз бросает взгляд на карту и назначает наступление на Западном фронте на 9 мая 1940 года... Советская разведка прислала сообщение, что 9 мая немцы начнут наступление на Западном фронте. Что делать? Накануне Сталин провел совещание с лицами, посвященными в замысел операции «Гроза», число которых, к сожалению, неуклонно росло, вызывая опасение о возможной утечке информации. Конечно, на карте все выглядит более чем прекрасно. От западного выступа Белостокского балкона до Берлина рукой подать. Вспомогательные удары по Восточной Пруссии и Дании, захват побережья, соединение с наступающими англо-французами где-то за Берлином. Еще более заманчиво выглядит Львовский балкон. Коротким ударом Чехословакия отрезается от Рейха, рывок через Румынию, дорога на Балканы открыта, создавая возможность флангового обхода французов, захвата северной Италии и вторжения в южную Францию. Десант в Дарданеллы. Для этого надо приводить армию в порядок. На столе у Сталина уже лежит подписанный указ о введении в РККА персональных воинских званий. Командармы, комкоры и комдивы, овеянные романтикой гражданской войны, навсегда исчезнут из рабоче-крестьянской армии, уступив место добротным, испытанным веками чинам старой императорской России. Генералы, адмиралы, полковники, капитаны всех рангов с 7 мая 1940 года составят офицерский корпус армии и флота. Указом от того же 7 мая Шапошников, Тимошенко и Кулик были произведены в маршалы Советского Союза. В тот же день новоиспеченный маршал Тимошенко собрал совещание по вопросам военной идеологии, где были заслушаны доклады о состоянии дисциплины и боевой подготовки в РККА. Ни для кого из присутствующих не было секретом, что во всей армии идет беспробудное пьянство, ставшее причиной 80% всех ЧП в авиации и на флоте. Еще в декабре 1939 года нарком Ворошилов издал секретный приказ «О борьбе с пьянством в РККА». Рядом с пьянством процветало небывалое воровство казенного имущества. Пока Тимошенко, развив бешеную деятельность, создавал комиссии по ужесточению дисциплинарного устава, по укреплению единоначалия, по усилению программ боевой подготовки, по формированию новых соединении, по созданию новых оборонных предприятии и новых военно-учебных заведений, Сталин, Шапошников и Мерецков, затаив дыхание, ждали развития событий на Западе. Комкор Пуркаев, ставший отныне генерал-лейтенантом, прислал подтверждающее сообщение – немцы начнут наступление на рассвете 10 мая. Эта дата совпадала со всеми данными, полученными советской разведкой по другим каналам через Рим, Гаагу, Брюссель и, конечно, Берлин. 9 мая в 21.00 начальник штаба германских ВВС генерал Йошонок доложил фюреру, находившемуся в своем личном поезде, что авиация готова к выполнению задачи, а синоптики гарантируют в течение ближайших дней отличную летную погоду. Выслушав сообщение, Гитлер приказал передать всем высшим штабам условный сигнал «Данциг», означавший, что наступление назначено на следующее утро. 10 мая в 05.30 немецкая авиация двух воздушных флотов наносит удар по аэродромам союзников. Через пять минут наземные войска пересекают границы Голландии, Бельгии и Люксембурга. Французское командование в соответствии с планом, выработанным задолго до войны, двинуло 35 французских и 10 английских дивизии в центральную Бельгию навстречу армейской группе «Б» генерала фон Бока, не понимая при этом, что подставляет тыл своей сильнейшей группировки под удар главных сил вермахта. Как и в польскую войну, Гудериан командовал танковым корпусом, входившем в танковую группу генерала Клейста в составе группы армий «А» фельдмаршала Рундштедта. Перевалив через Ардены, танки Гудериана менее чем за двое с половиной суток, оставив за собой 120 километров, вышли на берег Мааса под Седаном. К исходу следующего дня его танки прорвали последнюю оборонительную позицию противника и открыли себе путь на запад – к побережью Па-де-Кале. Разрезанная танковыми клиньями Гота и Гудериана французская армия разваливалась на глазах. Руководство войсками нарушилось. Английский экспедиционный корпус стал откатываться к побережью в направлении Дюнкерка. Успех был столь неожиданным, что немецкое командование в него не поверило и не было готово к его реализации. Гудериан утром 20 мая, отрезав линии снабжения левому крылу союзных войск в Бельгии, вышел к морю вблизи Абвиля. Затем он стал продвигаться дальше на север, к портам Па-де-Кале, в тыл английской армии, которая еще находилась в Бельгии, сражаясь с армиями фон Бока. 22 мая войска Гудериана отрезали пути отступления англичанам к Булони, а на следующий день – к Кале. Англичане стали спешно отводить свои силы к Дюнкерку – последнему порту, оставшемуся в их руках. Бельгия, Голландия и Люксембург капитулировали. Остатки французских войск в панике отступали на юг, открывая немцам дорогу на Париж. Под стрессом надвигающейся военной катастрофы пало правительство Чемберлена. Кресло английского премьера занял Уинстон Черчилль, поклявшийся сражаться до конца. Гитлер, поверив наконец в небывалый успех, приказал представить Гудериана к производству в генерал-полковники. Между тем танки Гудериана, продолжая продвигаться вперед, к исходу 23 мая находились уже всего в 10 километрах от Дюнкерка – последнего оплота союзников на побережье, куда отошел практически весь английский экспедиционный корпус и несколько французских дивизии. И тут произошло, на первый взгляд, совершенно невероятное событие. Танки Гудериана неожиданно остановились. Эта остановка почему-то считается одной из тайн второй мировой войны. В действительности же все было гораздо проще: немцы вошли в зону действия корабельной артиллерии англичан. Поэтому прямо под носом у немецких танков англичане провели крупную стратегическую операцию по эвакуации своих войск в метрополию. В период до 4 июня англичане вывезли морем из Дюнкерка 338226 человек. Одновременно с эвакуацией Дюнкерка резко изменившаяся обстановка на континенте вынудила англичан провести эвакуацию и в Норвегии, подтвердив прогноз Гальдера, что ключ к норвежской проблеме лежит на Западном фронте. 10 июля Муссолини наконец решил поддержать своего берлинского кумира, объявив войну Англии и Франции. Немецкие войска продолжали наступление 14 июня они вошли в Париж. Французское правительство запросило Гитлера о перемирии. Призыв Черчилля – отступить в Северную Африку и продолжать войну – был злобно игнорирован. В Берлин уже летели не просьбы, а мольбы. Мстительный Гитлер согласился на перемирие с условием, что большая часть Франции останется оккупированной и церемония подписания перемирия произойдет в Компьенском лесу, в том самом штаб-вагоне маршала Фоша, хранимом французами в качестве национальной реликвии, где в 1918 году подписали капитуляцию униженные и растерянные кайзеровские генералы. За всеми этими событиями следили из Москвы. Несмотря на то, что советское правительство было полностью осведомлено о готовящихся событиях, их развитие застало Сталина и его окружение врасплох. В дополнение к исчерпывающей и не оставляющей места сомнениям разведывательной информации, Сталин накануне немецкого наступления на Западе получил о нем официальное немецкое предуведомление. 9 мая граф Шуленбург передал Молотову официальное послание своего шефа Риббентропа, в котором говорилось, что Германия вынуждена предпринять оборонительные меры перед лицом явного намерения англо-французов вторгнуться в Рурскую область. Советская военная разведка совершенно правильно определила противостоящие силы. Немцы сосредоточили на Западном фронте 136 дивизий, 2580 танков, 3824 самолета, 7378 орудий. Им противостояли 147 англо-французских дивизий, 3100 танков, 3800 боевых самолетов и более 14500 артиллерийских орудий. Одни эти цифры говорили о том, что неизбежна длительная и кровавая обоюдная мясорубка наподобие верденской. Беспокоило только то, как бы немцы, будучи явно слабее, не истекли кровью в этих боях, оставшись, как и в прошлую войну, без снабжения и боеприпасов. В первые дни немецкого наступления, когда противостоящие армии завязали авангардные бои в Голландии и Бельгии, все, казалось, шло по намеченному в Москве сценарию. За железобетонными укреплениями линий Мажино и Зигфрида можно было воевать до бесконечности. Однако дальнейшее развитие событии – молниеносный разгром французской армии – армии, которую Сталин (и не только он) считал сильнейшей в Европе, отдавая ей ведущую роль в пресловутом крестовом походе против СССР – вызвало в Москве шок. Когда было объявлено о взятии немцами Парижа, Сталин – впервые в присутствии своих сообщников – открыл сейф, таинственный сейф, вделанный в стену его кремлевского кабинета, где, к величайшему удивлению всех присутствующих, оказалась початая бутылка Кахетинского, две пачки английского трубочного табака и пузырек с бестужевскими каплями. Накапав себе бестужевских капель, Сталин, не говоря ни слова, покинул всех присутствовавших и уехал из Кремля на ближнюю дачу, куда срочно вызвали братьев Коганов – неизменных лейб-медиков вождя.
Прочитав сообщение своей разведки, Черчилль садится за свое первое послание к Сталину. «Британское правительство убеждено, что Германия борется за гегемонию в Европе... Это одинаково опасно как для СССР, так и для Англии. Поэтому обе страны должны прийти к соглашению о проведении общей политики для самозащиты против Германии и восстановления европейского баланса сил...» Это послание прежде всего говорило о том, что английская разведка уже что-то пронюхала об операции «Гроза» и, если надо, то, конечно, с большим удовольствием поставит об этом в известность Гитлера. Сталин дал следующий ответ: «Сталин не видит какой-либо опасности гегемонии любого одного государства в Европе, и менее всего какой-либо опасности того, что Европа может быть поглощена Германией. Сталин следит за политикой Германии и хорошо знает многих ведущих государственных деятелей этой страны. Он не заметил какого-либо желания с их стороны поглощать европейские страны. Сталин не считает, что военные успехи Германии угрожают Советскому Союзу и его дружественным отношениям с Германией...» Серыми тенями уходят на английские коммуникации немецкие подводные лодки уже с двух баз на территории СССР. Торжественно гремит оркестр Ленинградской военно-морской базы, приветствуя прибуксированный из Германии тяжелый крейсер «Зейдлиц», проданный в СССР за 100 миллионов марок. Вместе с недостроенным гигантом прибыла целая бригада немецких военно-морских специалистов во главе с адмиралом Фейге. Советской стороне переданы чертежи новейшего немецкого линкора «Бисмарк», эсминцев типа «Нарвик», технологические карты артустановок. Советские авиаконструкторы с интересом изучают полученные из Германии образцы самолетов Ме-109, Ме-110, Ю-87 и Хе-111. Новый советский военно-морской атташе в Берлине капитан 1-го ранга Воронцов и немецкий военно-морской атташе в Москве фон Баумбах провели успешные переговоры по поводу проводки немецких надводных рейдеров Северным морским путем в Тихий океан – в глубокий тыл англичан, где их торговые суда все еще ходят без всякого охранения. Опомнившись от шока, вызванного немецкими победами, разработчики «Грозы» указали Сталину, что новая обстановка стала еще более благоприятной для осуществления задуманного плана. Прежде всего, перестала существовать французская армия. Практически единственной армией, оставшейся в Европе, является немецкая. Теперь можно не бояться какого-либо сговора европейских держав против СССР. Теперь главной задачей является подбить Гитлера на вторжение в Англию. Но прежде чем приступать к «Грозе», необходимо провести ряд промежуточных мероприятии, сущность которых была заложена в германо-советских договоренностях в августе и сентябре прошлого года. Речь идет, пояснил вождь, о прекращении непонятного состояния в Прибалтике и о возвращении исконно русских земель, отторгнутых в 1918 году Румынией. И потому, как только армия и НКВД справятся с этой промежуточной задачей, он, Сталин, будет судить о том, насколько армия и органы готовы к выполнению несравнимо более масштабной и трудной задачи, предусмотренной операцией «Гроза». 17 июня 1940 года Молотов вызвал к себе Шуленбурга и информировал немецкого посла о том, что «СССР намерен осуществить аншлюс Балтийских государств», для выполнения этой задачи СССР направил в Прибалтийские республики своих эмиссаров: Жданова – в Эстонию, Вышинского – в Латвию и Деканозова – в Литву. Если двое первых достаточно известны, то о Деканозове следует сказать несколько слов, поскольку ему будет суждено сыграть достаточно крупную, можно даже сказать – роковую роль в операции «Гроза». Армянин по по происхождению, он в юности вступил в организацию армянских боевиков, имевшую довольно туманную политическую программу, но в основном занимавшуюся откровенными грабежами и разбоем. Шайка Деканозова постоянно нуждалась в оружии, и ленинские эмиссары предлагали поставлять оружие за деньги. Разбойники охотно платили, но в обмен, как правило, не получали ни шиша. На связь с Деканозовым вышел известный уже нам Литвинов, тот самый, которого Сталин перед переговорами с Гитлером выгнал с поста наркома иностранных дел. Сам Литвинов в те далекие времена был связан с «великолепной парой» Камо-Коба, которая занималась тем же самым, что и армянские боевики, но напрямую от имени партии большевиков. Тогда-то молодой Сталин познакомился с юным Деканозовым и сохранил о нем самое хорошее мнение. Позднее Сталин рекомендовал «Деканози», как он любовно его называл, своему другу Берии, а тот пристроил отважного бандита в НКВД для сбора компромата на наркомов, их заместителей и прочих высокопоставленных иерархов партии и правительства. Так Деканозов «дорос» до заместителя наркома иностранных дел, оставаясь, естественно, начальником одного из управлении НКВД. Сталин лично, в присутствии Лаврентия Павловича, доверил «Деканози» в общих чертах замысел «Грозы» и поручил осуществить аншлюс Литвы, подчеркнув, что из всех Прибалтийских республик Литва является самой важной, поскольку она одна имеет границу с Германией. Пока шли разговоры и переговоры в Москве, Красная Армия уже хлынула во все прибалтийские республики. Стоявшие в Прибалтике советские гарнизоны заранее обеспечили захват аэродромов, железнодорожных узлов, жизненно важных объектов в городах. Сопротивления практически не было. Так что когда Деканозов прибыл в Литву, там уже в общих чертах все было закончено. Президент Сметона бежал в Германию. Остальное правительство, кто не успел бежать, подало в отставку, и Деканозов распорядился об их немедленном аресте и депортации. Ответственный за Литву Деканозов стремительно шел впереди своих многоопытных коллег Жданова и Вышинского: с подобными мероприятиями Латвия и Эстония запаздывали по сравнению с Литвой дня на два-три. Зато там были захвачены президенты, а литовский – бежал. Послы бывших Прибалтийских республик взывали к помощи Гитлера. Они обратились с нотами в Министерство иностранных дел Германии, выражая негодование, прося защиты, указывая на абсолютную незаконность действий Москвы. Однако в секретном протоколе к договору 1939 года ясно говорилось:
Методика обезглавливания нации – основа социализма, отработанная на собственном народе и проверенная в Польше дала, как и ожидалось, превосходные результаты, показав всему миру, как будет проводиться знаменитая мировая пролетарская революция. Уже 21 июля назначенные из Москвы новые прибалтийские «правительства» объявили свои республики «советскими и социалистическими» и обратились в Москву с просьбой принять их в состав СССР. Просьба была, естественно, немедленно удовлетворена. Первые страницы советских газет были заполнены сообщениями о «ликующих демонстрациях народа в Риге и Таллинне», о «радостной встрече частей Красной Армии в Таллинне», о «народных торжествах по случаю присоединения к СССР в Каунасе». А в это время по дорогам Прибалтики, подняв тучи не оседающей неделями пыли, бесконечным потоком шли на запад советские войска, выходя к границам Восточной Пруссии. Операция «Гроза» началась, хотя никто из принимающих участие во вторжении не знал этого. Связь между столь поспешными действиями Сталина и катастрофой союзников на Западном фронте была столь очевидной, что уже 23 июня советское правительство сочло необходимым опубликовать весьма экстраординарное заявление, которым давало понять, что Советский Союз ничуть не волнуют немецкие успехи во Франции: «В связи с вводом советских войск в Прибалтийские государства, – говорилось в заявлении, – в западной прессе муссируются упорные слухи о 100 или 150 советских дивизиях, якобы сконцентрированных на советско-германской границе. Это, мол, происходит от озабоченности Советского Союза германскими военными успехами на Западе, что породило напряжение в советско-германских отношениях. ТАСС уполномочен заявить, что все эти слухи – сплошная ложь. В Прибалтику введено всего только 18-20 советских дивизий, и они вовсе не сконцентрированы на германской границе, а рассредоточены по территории Прибалтийских государств. У СССР не было никакого намерения оказывать какое-либо «давление» на Германию, а все меры военного характера были предприняты только с единственной целью: обеспечить взаимопомощь между Советским Союзом и этими странами... За всеми этими слухами отчетливо видится попытка бросить тень на советско-германские отношения. Эти слухи порождены жалкими домыслами некоторых английских, американских, шведских и японских политиков..». Войска продолжали валом валить через Прибалтику в сторону германской границы. Немцы получили ноту: до 11 августа закрыть свои посольства в Каунасе, Риге и Таллинне, а к 1 сентября ликвидировать и все консульства на территории бывших Прибалтийских республик. Гитлер почувствовал себя униженным, но сделать уже не мог ничего. Не радовал и друг – Муссолини. 10 июня он объявил войну Франции и Англии, но на Альпийском фронте, занимаемом итальянскими войсками, разыгрался редкостный фарс. В течение десяти дней после объявления войны итальянцы полностью бездействовали, ожидая, когда немцы подойдут к французской альпийской армии с тыла. Дело чуть не закончилось катастрофой. Разбив итальянцев в пух и прах, французы перешли в контрнаступление и наверняка заняли бы добрую часть Северной Италии, если бы не вынуждены были капитулировать под стремительным натиском немецких войск. Именно в этот момент пришло сообщение, что Сталин оккупировал Прибалтику, выйдя на границы Восточной Пруссии. Вслед за этим последовала резкая нота с требованием закрыть немецкие представительства в Прибалтике. Взбешенный Гитлер немедленно приказал закрыть советское посольство в Париже и отправить всех советских дипломатов в Виши. Не успел Гитлер прийти в себя от лихих действии Сталина в Прибалтике, как его ждал новый сюрприз. 23 июня 1940 года фон Шуленбург прислал в Берлин из Москвы телеграмму, в которой звучали панические нотки:
Еще в мае в Берлин стали приходить сведения об опасной концентрации советских войск на румынской границе. Немецкая разведка докладывала, что в Киеве на базе управления Киевским Особым военным округом тайно создано полевое управление Южного фронта. В состав этого фронта, кроме войск Киевского округа, вошли многие части Одесского военного округа. Командование этим секретным фронтом было возложено на командующего Киевским округом генерала Жукова. Разведке удалось добыть копию секретного приказа, поступившего из Киева в штаб 49-го стрелкового корпуса, сосредоточенного в районе Каменец-Подольска. В приказе ясно говорилось о предстоящем «воссоединении» Бессарабии и Северной Буковины. Выражая надежду, что дело обойдется мирным путем, командованию корпусом тем не менее предлагалось подготовиться к ведению боевых действий. Для этой цели проведены соответствующие командно-штабные учения. Все это, в принципе, не было для немцев неожиданностью, ибо в секретном протоколе к договору от 23 августа 1939 года совершенно ясно говорилось:
Вопрос, касающийся Бессарабии, для немцев ясен. Но при чем тут Буковина, которая России никогда не принадлежала. Это во-первых. А во-вгорых, наличие советских войск на территории Буковины создавало прямую угрозу быстрого захвата нефтяных скважин Плоештинского бассейна, вся добыча которого шла в Германию, обеспечивая вместе с поставками из СССР 87% потребностей германских вооруженных сил в топливе. 25 июня Риббентроп шлет срочную телеграмму в Москву Шуленбургу:
В тот же день Шуленбург, побывав у Молотова, телеграфирует в Берлин:
Немцы наивно полагали, что у них еще есть несколько дней. Вскоре они убедились, что заданный Сталиным темп намного опережает их стратегические выкладки. Едва успев выпроводить Шуленбурга, Молотов в тот же день, 26 июня, вызвал к себе румынского посланника Г.Давидеску и сделал ему следующее заявление:
На размышление румынам было дано 12 часов. Утром 27 июня они должны были дать ответ. Огромная армия уже ревела моторами танков у восточных границ Румынии. Румынская армия ждала приказа, хотя оценивала свои шансы довольно трезво, зная, что первый удар с воздуха будет нанесен не по ним, а по нефтяным полям Плоешти. Утром 27 июня румынский посланник в Москве Давидеску заявил о «готовности» его правительства начать с СССР переговоры по бессарабскому вопросу. Никаких переговоров, – отрезал Молотов, потребовав «ясного и точного ответа» – да или нет. Давидеску попробовал что-то говорить о Буковине, но вынужден был замолчать, когда ему показали документ, датированный еще ноябрем 1918 года, в котором говорилось, что «народное вече Буковины, отражая волю народа, решило присоединиться к Советской Украине». Зажатое между советскими ультиматумами и немецкими советами, правительство Румынии, осознав всю безвыходность своего положения, отдало приказ армии организованно отойти к новой границе, не оказывая сопротивления Красной Армии. 28 июня советские танковые и кавалерийские части хлынули через румынскую границу. Войска шли форсированным маршем. Агентурная разведка с тревогой докладывала, что чуть ли не все население Бессарабии и Буковины снялось с мест и бежит на Запад. Этого нельзя было допустить ни в коем случае, ибо кому нужна земля без рабов? На некоторых участках для перехвата беженцев были сброшены воздушные десанты, установившие контрольно-пропускные пункты на дорогах. В разгар всех этих событий, когда перепуганный Гитлер метался по своему кабинету, со страхом глядя на карту, которая наглядно показывала, как Советский Союз, словно гигантский пресс, медленно, но верно вдавливается в Европу, явно нацеливаясь на Балканы, в Восточную Пруссию и в самое сердце Рейха, известия из Москвы продолжали поражать своей грозной последовательностью. 25 июня, в самый разгар румынского кризиса, пришло сообщение о неожиданном установлении дипломатических отношении между СССР и Югославией. В Белград отправился советский посол Плотников. Знакомые с методами работы советских посольств, немцы встревожились. В Югославии существовали сильные просоветские течения, готовые в любой момент открыть страну для армии Сталина. Генштаб получил приказ срочно разработать план оккупации Югославии, если возникнет необходимость. Но Сталин задал бешеный темп, реагировать на который было уже очень трудно, не вытащив армию из Франции. 26 июня в Москве опубликовывается Указ Президиума Верховного Совета СССР
Указом устанавливалась уголовная ответственность за прогул (опоздание на работу свыше 20 минут приравнивалось к прогулу) и самовольное оставление работы. В секретных партдирективах, оформленных чуть позднее в качестве решения пленума ЦК, разъяснялось, что директора предприятии должны полностью использовать предоставленную им власть и не бояться насаждать дисциплину путем репрессий, не либеральничать с прогульщиками, а беспощадно отдавать их под суд. Этот беспрецедентный для мирного времени указ красноречиво говорил о том, что Сталин откровенно переводил всю промышленность страны на военные рельсы, окончательно превращая «первую в мире страну социализма» в огромный концентрационный лагерь. Миллионы беспаспортных колхозников, прикрепленные к государственной земле, стали крепостными в результате проведения всеобщей коллективизации. Введение паспортной системы и прописка прикрепили всех остальных жителей страны к месту проживания, а последний указ прикреплял всех рабочих и служащих (всю страну) к рабочему месту! 8 июня 1940 года новоиспеченный маршал Тимошенко обратился в Политбюро ЦК ВКП(б) с запиской, в которой товарищу Сталину ставился мягкий упрек в том, что предусмотренные Уголовным кодексом наказания за воинские преступления из-за их непонятного либерализма «не способствуют укреплению дисциплины в Красной Армии». Например, дезертирами считаются те, кто самовольно покинул часть и отсутствовал в ней более шести суток. Маршал предлагал изменить этот срок до 6 часов. 11 июня Тимошенко издает еще один исторический приказ «О ликвидации безобразий и установлении строгого режима на гауптвахтах». 12 июня появляется его приказ о введении в Красной Армии дисциплинарных батальонов, что почти совпадает по времени с Указом Президиума Верховного Совета «Об уголовной ответственности за самовольные отлучки и дезертирство», предусматривающим направление военнослужащих срочной службы за самовольные отлучки в дисциплинарные батальоны на срок от 3 месяцев до 2 лет. В дополнение к архипелагу ГУЛАГ по всей стране стали расцветать дисциплинарные батальоны. Знаменитый приказ Тимошенко N 120 от 16 мая откровенно ставил задачу на войну: «Учить войска только тому, что нужно на войне, и только так, как делается на войне» Армия не знала покоя ни днем, ни ночью. Приказ требовал использовать не менее 30% «учебного времени» по ночам. Выходных практически не было, ибо все они отдавались кроссам, заплывам, забегам и т.п. Кипами лежат на столе у Сталина совершенно секретные, особой важности документы, не терпящие отлагательства. «Строго секретно. Особой важности. Об организации и численности Красной Армии». «Всего на сборы в этом году привлечь 766000 человек, не считая проходящих учебные сборы в данное время в количестве 234000 человек». Пришедших на сборы уже не отпустят из армии до 1946 года. Начался первый этап тайной мобилизации резервистов. Сборами она называется для немецкой разведки. Следующие документы.
|
|
||
Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Наверх | ||||
|