8. Идея Центра в древних традициях[41]

Нам уже случалось вскользь упоминать о "Центре Мира" и о различных его символах, но следует вернуться к самой идее этого Центра, занимающей наибольшее место во всех древних традициях, а также указать на некоторые из ее основных значений. У современных людей она уже не вызывает непосредственно тех образов, которые возникали у людей прежних эпох; здесь, как и во всем, что касается символики, многое было забыто, а некоторые типы мышления стали, похоже, совершенно чуждыми большинству наших современников. Это следует особо отметить, потому что именно здесь царит полное и всеобщее непонимание.

Центр есть, прежде всего, начало, исходная точка всех вещей, точка первопричины, без формы и размеров, стало быть, неделимая, а следовательно, единственно возможное изображение изначально Единого. От него, через его проявление, произошло все остальное, точно так же, как Единое производит все числа, что, однако, никоим образом не воздействует на его сущность и не изменяет ее. Здесь налицо полный параллелизм двух способов выражения: через геометрическую символику и символику числовую, так что их можно употреблять совершенно одинаково и даже взаимозаменяемо. Не следует забывать, впрочем, что и в том, и в другом случае речь идет именно о символике: арифметическое единство не есть Единое метафизическое, оно всего лишь одно из его проявлений, но такое, в котором нет ничего произвольного, так как между тем и другим существует соотношение реальной аналогии. Оно-то и позволяет транспонировать, переносить идею Единого с количественного уровня на трансцендентальный. Так же обстоит дело и с идеей Центра: она тоже поддается перенесению, посредством которого утрачивает чисто пространственный характер, теперь имеющий лишь значение символа. Центральная точка и есть Принцип, чистое Бытие, а пространство, которое она наполняет своим излучением и которое существует лишь в силу этого излучения ("Да будет свет" Книги Бытия), без чего оно было бы лишь «отсутствием» и небытием, это Мир в смысле его беспредельности, совокупность всех существ и всех состояний Сущего, которые образуют универсальную проявленность.

Простейшим изображением сформулированной нами идеи является точка в центре круга (рис. 1):

Точка есть знак Принципа, круг — символ Мира. Невозможно зафиксировать временное происхождение этого изображения, так как оно часто встречается на предметах доисторической эпохи; несомненно, в нем нужно видеть прямое восхождение к изначальной традиции. Иногда точка бывает окружена несколькими концентрическими кругами, очевидно, изображающими различные состояния или степени проявленности. Они располагаются в соответствии с их иерархическим положением, определяемым большей или меньшей удаленностью от изначального Принципа. Точка в Центре круга воспринималась также, и с очень древних времен, как изображение Солнца, потому что последнее и в самом деле, на уровне физическом, есть Центр или "Сердце Мира". В этом значении оно дошло до наших дней как общепринятый астрологический или астрономический знак Солнца. Может быть, именно поэтому большинство археологов повсюду, где они встречают этот символ, склонны придавать ему значение исключительно «солярное», хотя в действительности он имеет смысл гораздо более обширный и глубокий. Они забывают или не знают, что с точки зрения древних традиций и само солнце есть лишь символ, символ подлинного "Центра Мира", которым является Божественный Принцип.

Соотношение между центром и окружностью, или тем, что они, соответственно, олицетворяют, достаточно ясно обозначено уже тем, что окружность не могла бы существовать без своего центра, в то время как центр абсолютно независим от нее. Это соотношение может быть еще более четко и ясно изображено посредством лучей, исходящих из центра и достигающих окружности; очевидно, количество таких лучей может изменяться, потому что реально их существует бесконечное множество, как и точек на окружности, являющихся их оконечностями. Однако на деле для изображений этого рода избирали числа, уже сами по себе обладающие особым символическим значением. Простейший его тип имеет всего четыре луча, разделяющих окружность на равные части, то есть два прямоугольных диаметра, образующих внутри этой окружности крест (рис. 2). Это новое изображение имеет то же общее значение, что и первое, однако, здесь к нему добавляются некоторые дополняющие его вторичные значения: окружность, если видеть в ней образ движения в определенном направлении, олицетворяет цикл проявлений, подобный космическим циклам индуистской доктрины, где их теория разработана очень тщательно. В этом случае части окружности, на которые разделяют ее оконечности креста, соответствуют различным периодам или фазам, на которые делится сам цикл. И подобное деление может рассматриваться, так сказать, в зависимости от протяженности циклов, о которых идет речь. Например, оставаясь на земном плане, мы имеем четыре главных времени суток, четыре лунных фазы, четыре времени года, а также, согласно традициям как Индии, так и Центральной Америки, так и греко-латинской античности, четыре «века» истории человечества. Мы здесь лишь вкратце говорим об этом, чтобы дать самое общее представление о значении данного символа, но изложенные соображения достаточно непосредственно связаны с темой дальнейшего исследования.

Среди изображений с большим числом лучей мы должны особо упомянуть колеса или "колеса со спицами", которые обычно их имеют по шесть или восемь (рис. 3 и 4):

Кельтское колесо, образ которого очень устойчив на протяжении средневековья, может иметь любую из этих форм. И они же, особенно вторая, очень часто встречаются в Халдее и Ассирии, в Индии (где колесо именуется чакра) и Тибете. С другой стороны, есть родственное сходство между шестиспицевым колесом и хризмой, и отличие здесь состоит в том, что в последнем случае окружность, на которую опираются оконечности лучей, обычно не изображается. Итак, колесо, вовсе не будучи просто «солярным» символом, как это обычно утверждают в наше время, есть прежде всего символ мироздания, что было бы нетрудно понять. В символическом языке Индии постоянно говорится о "колесе становления" или "колесе жизни", что полностью соответствует указанному значению. Говорится также и о "колесе Закона", а это выражение буддизм, наряду с другими, позаимствовал из более ранних доктрин, которые, по крайней мере у истоков, соотносятся с циклическими теориями. Нужно еще добавить, что Зодиак также изображается в форме колеса, естественно, с двенадцатью лучами, и что слово, обозначающее его на санскрите, значит буквально "колесо знаков". Его можно было бы перевести также и как "колесо чисел", в соответствии с первым смыслом слова раши, обозначающего знаки Зодиака.[42]

Кроме того, существует определенная взаимозависимость между колесом и различными цветочными символами; в иных случаях можно было бы даже говорить о подлинной равнозначности.[43] Если речь идет о символическом цветке, таком, как лотос, лилия или роза,[44] то его распускающийся бутон олицетворяет среди прочих (так как это символы с многообразными значениями) и в силу более чем понятного сходства разворачивание проявленности. Это расцветание есть излучение вокруг Центра, поскольку и здесь также речь идет о «центрированных» изображениях, что и дает основание уподоблять их колесу.[45] В индуистской традиции Мир иногда изображается в форме лотоса, из центра которого поднимается Меру, священная гора, символизирующая Полюс.

Но возвратимся к значениям Центра, потому что до сих пор мы излагали только первое и единственное из всех, то, где Центр есть образ Принципа. Другое же состоит в том, что Центр есть, в собственном смысле слова, «средина», точка, равно удаленная от всех точек окружности и разделяющая всякий диаметр на две равные части. До сих пор мы рассматривали Центр как приоритетный перед окружностью, которая не существует вне его излучения; но теперь мы рассмотрим его в соотношении с реализованной окружностью. То есть речь идет о действии Принципа в лоне творения. «Средина» между двумя оконечностями, олицетворяемыми противоположными точками окружностей, — это место, где противостоящие тенденции оконечностей, так сказать, нейтрализуют друг друга и приходят в совершенное равновесие. Некоторые школы мусульманского эзотеризма, которые придают кресту огромное символическое значение, называют "божественной стоянкой" (el-magamul-ilahi) центр этого креста, определяемого как место, где соединяются все противоположности и разрешаются все противоречия. Особая идея, выражаемая здесь, — это, стало быть, идея равновесия, образующая единое целое с идеей гармонии; это не две различных идеи, но два аспекта одной. Есть у нее и третий аспект, подчеркнуто связанный с моралью (хотя могущий иметь и другие значения), и это идея справедливости. Через нее к сказанному нами можно присоединить платоновскую концепцию, согласно которой добродетель занимает срединное место между двумя крайними позициями. С точки же зрения гораздо более универсальной, дальневосточные традиции постоянно говорят о "Неизменяемой Средине", точке, где проявляется "Действие Неба"; и согласно индуистской доктрине, в центре всякого человеческого существа, как и всякого состояния космической жизни, пребывает отблеск высшего Принципа.

Само же равновесие есть не что иное, как отражение, на уровне проявлений, абсолютной незыблемости Принципа; чтобы увидеть явления мира в этом новом свете, нужно представить себе окружность в движении вокруг центра, который один не участвует в нем. Само наименование колеса (rota) тотчас вызывает в воображении идею вращения, и это вращение есть образ постоянной переменчивости, которая есть удел всего проявленного. В таком движении есть лишь одна неподвижная и неизменная точка, и эта точка есть Центр. А это возвращает нас к циклическим концепциям, о которых мы уже вскользь упоминали выше. Прохождение любого цикла, или вращение окружности есть последовательность — будь то во временном или каком-либо ином аспекте; неподвижность Центра есть образ вечности, где все явления сосуществуют в совершенной единовременности. Окружность может вращаться только вокруг неподвижного центра; точно так же, переменчивость, которая не удовлетворяется самой собой, необходимо предполагает принцип, пребывающий вне этой переменчивости: это "неподвижный двигатель" Аристотеля, также изображаемый Центром. Незыблемый Принцип есть, стало быть, в то же самое время и именно вследствие того, что все сущее, все изменяющееся и движущееся не имеет реальности, кроме как через него, и зависит только от него, то, что дает движению его первоначальный импульс, а также управляет им и направляет его, то, что дает ему закон, ибо сохранение порядка Мироздания есть, в некотором роде, продолжение творческого акта. Он есть, согласно индуистскому выражению, "внутренний распорядитель" (antaryami), так как он управляет всем изнутри, пребывая сам в наиболее глубинно-внутренней точке, которая и есть Центр.

Вместо вращения окружности вокруг Центра можно представить также вращение сферы вокруг неподвижной оси — символическое значение его останется тем же. Вот почему изображения "Оси Мира" так многочисленны и так важны во всех древних традициях; общий же их смысл, по сути, тождественен смыслу изображений "Центра Мира" — за исключением того, что первые более определенно указывают на роль неподвижного Принципа по отношению к универсальной проявленности, чем на другие аспекты Центра. Когда сфера, земная или небесная, совершает вращение вокруг своей оси, две точки на этой сфере остаются неподвижными: это полюса, которые являются оконечностями оси, или точками ее соприкосновения с поверхностью сферы. Вот почему идея Полюса есть еще один эквивалент идеи Центра. Символика, связанная с Полюсом и обретающая иногда очень сложные формы, также встречается во всех традициях и занимает там весьма значительное место; а если большая часть современных ученых этого не заметила, то вот и еще одно доказательство полного отсутствия у них истинного понимания символов.

Одной из самых поразительных фигур, концентрированно выражающих только что изложенные идеи, является свастика (рис. 5 и 6), которая по сути своей есть "знак Полюса"; впрочем, мы думаем, что в современной Европе до сих пор не знали ее истинного значения. Тщетно пытались объяснить этот символ с помощью самых фантастических теорий, доходили до того, что видели в нем схему первобытного приспособления для добывания огня. В действительности же, если он и имеет иногда некоторое отношение к огню, то совсем по другим причинам. Чаще же всего свастику употребляли как «солярный» знак, каковым она могла становиться только случайно и косвенно; мы могли бы повторить здесь то, что уже говорили выше по поводу колеса и точки в центре круга. Ближе всего к истине подходили те, кто рассматривал свастику как символ движения, но и такое истолкование еще недостаточно, так как речь идет не о любом движении, но о вращательном движении, совершаемом вокруг центра или неподвижной оси. И вот именно неподвижная точка является самым существенным элементом, с которым непосредственно соотносится рассматриваемый символ. Все остальные значения, которыми обладает то же изображение, производны от этого: Центр всему сообщает движение, а так как движение олицетворяет жизнь, свастика тем самым становится символом жизни или, точнее, животворности Принципа в его отношении к космическому порядку.

Если мы сравним свастику с изображением креста, вписанного в окружность (рис. 2), то заметим, что, по глубинной сути, это два равнозначных символа; но только в свастике вращение изображается не окружностью, а линиями, добавленными под прямым углом к оконечностям креста. Эти линии касательны к окружности и в соответствующих точках отмечают направление движения. А поскольку окружность олицетворяет Мир, тот факт, что она, так сказать, подразумевается, ясно указывает: свастика есть изображение не Мира, но действия Принципа в Мире.[46]

Если свастику соотносят с вращением сферы — например, небесной сферы вокруг своей оси, то нужно вообразить ее начертанной в экваториальном плане, и тогда центральная точка будет представлять собой проекцию оси — на этот план, перпендикулярный по отношению к ней. Что до направления вращения, изображаемого рисунком, то его значение второстепенно; встречаются обе представленные нами формы,[47] и вовсе не нужно непременно усматривать здесь стремление как-либо противопоставить их.[48] Мы хорошо знаем, что в некоторых странах и в некоторые эпохи возникали толки, сторонники которых сознательно придавали изображению направление, противоположное принятому в покидаемой ими среде, дабы внешним образом утвердить свой антагонизм. Но это нисколько не затрагивает основное значение символа, которое во всех случаях остается одним и тем же.

Свастика далеко не только восточный символ, как полагают иногда; на самом же деле она широко распространена и встречается более или менее повсеместно, от Дальнего Востока до Дальнего Запада, потому что существует даже у некоторых индейских племен Северной Америки. В нынешнюю эпоху этот знак сохранился в основном в Индии, Центральной и Дальневосточной Азии, и, вероятно, только в этих регионах еще знают, что он означает, но даже в Европе он не исчез совсем.[49] В Литве и Курляндии крестьяне еще чертят его в своих домах; разумеется, они уже не знают его значения и видят в нем лишь разновидность охранительного талисмана. Но особенно любопытно, что они называют его санскритским словом: свастика.[50] В европейской древности мы встречаем этот знак особенно у кельтов и в доэллинской Греции;[51] также на Западе, как отметил Шарбонно-Лассей,[52] когда-то давно он был эмблемой Христа и в этом значении употребляется до самого конца средних веков. Подобно точке в центре крута и колесу, этот знак, бесспорно, восходит к доисторическим эпохам; мы же со своей стороны, не колеблясь, видим в нем еще один из обломков изначальной традиции.

Но мы указали еще не все значения Центра: если он точка начала, исхождения, то он также и точка конца, завершения. Все исходит из нее, и все в нее возвращается. Поскольку все явления существуют лишь благодаря действию Принципа и никак иначе, то между Ним и всем проявленным должна существовать постоянная связь, изображаемая лучами, которые соединяют в центре все точки окружности. Но эти лучи могут проходить в двух противоположных направлениях: вначале от центра к окружности, а затем обратно, от окружности к центру. Здесь налицо как бы две взаимодополняющие фазы, из которых первую олицетворяет центробежное движение, а вторую — центростремительное. Эти две фазы могут быть уподоблены фазам дыхания, согласно символике, с которой часто соотносятся индуистские доктрины. А с другой стороны, здесь уместна еще одна, не менее примечательная аналогия с физиологической функцией сердца. В самом деле, кровь исходит из сердца, распространяется по всему организму, который она животворит, а затем вновь возвращается в сердце; роль последнего как органического центра, стало быть, поистине несравненна и полностью соответствует идее Центра, который мы должны представлять себе во всей полноте его значения.

Все сущее, своим бытием обязанное Принципу, сознательно или бессознательно стремится вернуться к нему; эта тенденция возвращения к Центру также имеет во всех традициях свое символическое олицетворение. Мы говорим о ритуальной ориентации, которая, собственно, указывает на духовный центр, видимый образ собственно "Центра Мира". Ориентированность христианских церквей есть лишь частный случай общего правила и соотносится с той же идеей, общей для всех религий. В Исламе такая ориентация (qibla) есть своего рода материализация, если можно так выразиться, стремления (niyya), посредством которого все силы бытия должны быть направляемы к Божественному Принципу;[53] легко было бы найти и другие примеры. Можно было бы многое сказать по этому вопросу; но у нас еще будет возможность к нему вернуться, вот почему в данный момент мы ограничимся лишь кратким указанием на символику Центра.

В конечном счете Центр есть одновременно начало и конец всех вещей; Он есть, следовательно, согласно общеизвестной символике, альфа и омега. Даже больше, Он есть начало, средина и конец; и эти три аспекта олицетворяются элементами односложного слова Аум, на которое Шарбонно-Лассей указывает как на эмблему Христа и связь которого со свастикой среди знаков монастыря кармелитов в Лудене нам кажется очень знаменательной. В самом деле, этот символ, гораздо более полный, чем альфа и омега, и способный наполняться смыслом, дающим ему возможность почти бесконечного раскрытия, является, посредством одного из самых удивительных соответствий, общим для древней индуистской традиции и христианского эзотеризма средних веков. И в том, и в другом случае он равным образом и по определению является символом Слова, который и есть подлинный "Центр Мира".

9. Цветы-символы[54]

Как известно, использование цветов в символике очень распространенно и встречается в большинстве традиций; символика эта также очень сложна, и в наши намерения входить лишь указать на некоторые самые общие значения. Очевидно, в зависимости от того, какой цветок избирается символом, смысл должен меняться, по крайней мере, в своих второстепенных значениях, и, как это обычно имеет место в символике, каждый цветок и сам должен обладать множеством значений, однако же связанных между собой.

Одним из основных смыслов является тот, что соотносится с женским или пассивным началом проявлений, т. е. с Пракрити, универсальной субстанцией; и в этом отношении цветок подобен множеству других символов, среди которых важнейшим является чаша. Как и цветок, чаша уже самой своей формой вызывает в воображении идею «вместилища», того, чем является Пракрити для эманации Пуруши, и поэтому очень часто говорят о «потире» цветка. С другой стороны и в то же время, распускание цветка олицетворяет самое проявленность, рассматриваемую как создание Пракрити. Этот двойной смысл особенно очевиден в случае лотоса, который на Востоке есть символический цветок по определению, и особенностью которого является раскрытие на поверхности вод, всегда, как мы уже говорили, представляющей область некоторого состояния проявленности, или отражение "Небесного Луча", которое символизирует воздействие Пуруши на эту область с целью реализовать заключенные в ней возможности, пока еще скрытые в изначальной недифференцированности Пракрити.[55]

Указанное нами сходство с чашей, естественно, должно наводить на мысль о Граале западных традиций, и здесь можно сделать достойное интереса примечание. Известно, что среди предметов, которые легенда связывает с Граалем, фигурирует и копье сотника Лонгина, которым в ребре Христа была прободена рана, откуда истекли кровь и вода, собранные Иосифом Аримафейским в чашу Тайной Вечери. Однако не менее верно и то, что это копье или один из его эквивалентов в качестве символа, определенным образом дополняющего чашу, уже существовали в дохристианских традициях.[56] Копье, расположенное вертикально, — есть одно из изображений "Оси Мира", отождествляемой с "Небесным Лучом", о котором мы только что говорили; и можно напомнить в этой связи частые уподобления солнечного луча оружию, например, копью или стреле, на которых нет необходимости останавливаться более подробно. С другой стороны, на некоторых изображениях с самого копья в чашу падают капли крови; но эти капли здесь, если говорить об их изначальном смысле, есть не что иное как образ эманации Пуруши, что напоминает, впрочем, о ведической символике жертвоприношения Пуруши у истоков проявленного мира.[57] А это непосредственно возвращает нас к вопросу о символике цветка, от которой мы удалились лишь на поверхностный взгляд.

В мифе об Адонисе (имя которого означает "господин"), когда героя поражает клык дикого кабана, играющий здесь роль копья, его кровь, падая на землю, рождает цветок; легко было бы найти и другие аналогичные примеры. То же самое встречается в христианской символике: так, Шарбонно-Лассей описал "форму для гостий XII века, где можно видеть изображение капель крови из ран Распятого, превращающихся в розу, и витраж XIII века собора в Анже, где текущая ручьями Божественная кровь также преобразуется в распускающиеся розы".[58] Роза на Западе, как и лилия, есть один из самых распространенных эквивалентов лотоса на Востоке; в данном случае, похоже, символика цветка соотносится исключительно с порождением проявленного,[59] а Пракрити олицетворяется землей, которую животворит кровь. Однако есть случаи, в которых дело должно обстоять иначе. В той же, только что процитированной нами статье Шарбонно-Лассей воспроизводит рисунок на подножии алтаря в аббатстве фонтевро, восходящий к первой половине XVI века и хранящийся сегодня в музее Неаполя, где можно видеть розу, помещенную у изножия вертикально стоящего копья, вдоль которого текут капли крови. Эта роза здесь соединена с копьем точно так же, как в других случаях бывает соединена чаша, и она скорее собирает капли крови, нежели возникает как превращение одной из них. Впрочем, совершенно очевидно, что оба значения нисколько не противоречат друг другу, а скорее взаимодополняют, потому что эти капли, падая на розу, ее животворят и побуждают к расцветанию. И, само собой разумеется, эта символическая роль крови во всех случаях своим основанием имеет ее прямую связь с ролью жизненного принципа, здесь транспонированного на уровень космический. Этот кровавый дождь равнозначен здесь также и "небесной росе", которую, согласно каббалистической традиции, источает "Древо Жизни", еще один образ "Оси Мира", и животворящее воздействие которой связывается в основном с идеями возрождения и воскресения, явно сопряженными с христианской идеей Искупления. Эта же роса равным образом играет важную роль в алхимической и розенкрейцеровской символике.[60]

Когда же цветок рассматривается как олицетворение разворачивания проявленности, существует равнозначность между ним и другими символами, среди которых особо следует отметить повсеместно встречающееся колесо с различным количеством спиц, меняющимся в зависимости от типа изображения и обладающим собственным частным значением. Самыми распространенными являются колеса с шестью и восемью спицами; кельтский «кружок», удержавшийся на протяжении всего западного средневековья, всегда выступает в одной из этих двух форм. Оба эти изображения, и особенно второе, очень часто встречаются в восточных странах, особенно в Халдее и в Ассирии, в Индии и Тибете. Но колесо всегда есть, прежде всего, символ Мира; в символическом языке индуистской традиции постоянно говорится о "колесе становления" или "колесе жизни", что вполне соответствует основному значению. А намеки на "космическое колесо" не менее часты в дальневосточной традиции. Этого достаточно, чтобы установить близкое родство этих изображений с символическими цветами, распускание которых есть также излучение вокруг центра, потому что и они есть "центрированные изображения". Известно, что в индуистской традиции Мироздание часто изображается в форме лотоса, из центра которого возвышается Меру, "Полярная гора". Есть явные соответствия, еще более усиливающие тождественность числа лепестков некоторых из этих цветов и числа лучей (спиц) в колесе: так, лилия имеет шесть лепестков, а лотос, в наиболее типичных изображениях, имеет их восемь, так что они соотносятся соответственно с шести-восьмилучевыми колесами, о которых мы только что говорили.[61] Что касается розы, то ее изображают с разным числом лепестков; мы только заметим в этой связи, что, самым общим образом, числа «пять» и «шесть» соотносятся соответственно с «микрокосмом» и «макрокосмом». Кроме того, в алхимической символике пятилепестковая роза, помещенная в центр креста, который олицетворяет кватернер элементов (стихий), является, как мы уже отмечали в другом исследовании, и символом «квинтэссенции», играющей по отношению к телесной проявленности роль, аналогичную роли Пракрити.[62] Наконец, мы упомянем еще родство шестилепестковых цветов и шестилучевых колес с некоторыми другими, не менее распространенными символами, такими, как хризма, символ, к которому мы еще предполагаем вернуться.[63] На этот раз нам достаточно будет указать на два самых важных подобия цветочных символов: чашу, поскольку она соотносится с Пракрити, и колесо, поскольку оно соотносится с космической проявленностью. Но соотношение этих двух значений между собой в конечном счете есть отношение первопричины и следствия, поскольку Пракрити — это самый корень всякой проявленности.

10. Тройная друидическая ограда[64]

Поль Ле Кур воспроизвел в Atlantis (июль-авг. 1928) любопытный символ, начертанный на друидическом камне, обнаруженном около 1800 г. в Сюевре (Луар-е-Шер) и уже изученном ранее Е.С. Флорансом, президентом Общества естественной истории и антропологии департамента Луар-е-Шер. Последний даже полагает, что на месте, где был обнаружен этот камень, могли происходить ежегодные встречи друидов. Оно, согласно Цезарю, находилось на краю страны Карнутов.[65]

Его внимание было привлечено тем, что такой же знак встречается на печати галло-римского лекаря-глазника, найденной около 1870 года в Виллефрани-Шедо-Сюршер (Луар-е-Шер); и он высказал предположение, что это могло быть изображением тройной священной ограды. Действительно, этот символ изображается тремя концентрическими квадратами, соединенными друг с другом четырьмя линиями под прямым углом (рис. 7):

В то самое время, когда появилась статья в Atlantis, господину Флорансу сообщили о подобном же символе, вырезанном на большом камне в основании контрфорса церкви св. Джеммы там же, в Луар-е-Шер; камень этот, похоже, много старше самой церкви и тоже мог бы восходить к эпохе друидов. Впрочем, не вызывает сомнений, что, подобно многим другим кельтским символам и особенно символу колеса, это изображение имело широкое распространение вплоть до эпохи средневековья, так как Шарбонно-Лассей обнаружил его среди «граффити» замковой башни в Шиноне[66] вместе с другим, не менее древним, образуемым восемью лучами, вписанными в квадрат (рис. 8).

Оно встречается и на бетиле (по-русски — вефиль) в Кермарии, изученном М.Ж. Лотом[67] и уже отмеченном нами в другом месте.[68] Ле Кур отмечает также, что символ тройного квадрата встречается и в Риме, в монастыре Сан-Паоло, восходящем к XIII веку, и что, кроме того, он был в древности известен не только у кельтов, поскольку сам Ле Кур его обнаружил несколько раз в Афинском Акрополе, на плитах Парфенона и Эрехтейона.

Истолкование символа, о котором идет речь, как изображения тройной ограды, нам кажется очень верным, и Ле Кур, в этой связи, проводит аналогию с тем, что говорит Платон, который, рассказывая о столице Атлантов, описывает дворец Посейдона стоящим в центре трех концентрических оград, соединенных между собою каналами, и все это образует фигуру, аналогичную той, о которой идет речь, но только круглую, а не квадратную.

Но каково же может быть значение этих оград? Мы сразу подумали, что речь должна идти о трех степенях посвящения, так что в совокупности они являют изображение друидической иерархии; а обнаружение этой фигуры не только у кельтов говорит о том, что и в других традиционных формах существовали иерархии, созданные по тому же образцу, и это совершенно нормально. Впрочем, разделение инициации на три степени является самым частым и, можно сказать, фундаментальным; все же остальные по отношению к нему выступают как подразряды или более или менее усложненные развития. На эту мысль навело нас давнее знакомство с документами, которые, применительно к некоторым масонским системам с высокими степенями посвящения, именно эти степени и описывают как равное им число оград, очерченных вокруг центральной точки.[69] Несомненно, эти документы несравненно менее древни, чем памятники, о которых говорилось, но тем не менее здесь можно обнаружить эхо традиций гораздо более ранних, и, во всяком случае, они дают точку отсчета для весьма любопытных сближений.

Нужно отметить также, что предлагаемое нами объяснение вовсе не является несовместимым с некоторыми другими, как, например, тем, что предлагает Ле Кур и согласно которому три ограды соотносятся с тремя кругами существования, признаваемыми кельтской традицией. Эти три круга, в иной форме присутствующие в христианстве, есть, впрочем, то же, что и "три мира" индуистской традиции. Кроме того, в последней небесные круги порою изображаются аналогичным числом концентрических оград, окружающих гору Меру, т. е. Священную Гору, которая символизирует «Полюс» или "Ось Мира", и это еще одно из самых примечательных соответствий. Вовсе не исключая друг друга, оба объяснения, напротив, абсолютно гармоничны между собой. Можно было бы даже сказать, что в некотором смысле они совпадают, так как если речь идет о реальной инициации, ее степени соответствуют тому же числу состояний бытия, а это те состояния, которые во всех традициях описываются как соотносящиеся с разными мирами. Ибо следует хорошо понимать, что «локализация» имеет характер чисто символический. Мы уже говорили в связи с Данте, что небеса суть именно "духовные иерархии", т. е. степени посвящения;[70] и само собой разумеется, что они соотносятся в то же время со степенями универсального существования, потому что, как мы уже говорили тогда,[71] в силу конститутивной аналогии между Макрокосмом и Микрокосмом, инициатический процесс строго воспроизводит космогонический процесс. Добавим также, что вообще особенностью всякой подлинно инициатической интерпретации всегда является ее не-исключительность. Напротив, она синтетически включает в себя остальные возможные интерпретации. Вот почему символика, со своими многообразными и взаимоналагающимися значениями, является нормальным языком всякого инициатического обучения.

С учетом этого объяснения, смысл четырех линий, расположенных крестообразно и связующих три ограды, становится совершенно ясным: это каналы, по которым традиционная доктрина передается сверху вниз, начиная от высшей ступени, которая является ее вместилищем, и иерархически распространяясь на другие ступени. Центральная часть изображения соответствует, следовательно, "источнику знания", о котором говорят Данте и "Адепты Любви",[72] а крестовидное расположение исходящих из него четырех каналов позволяет отождествлять их с четырьмя реками Рая.

В этой связи следует отметить, что между двумя формами изображения трех оград — квадратной и круглой — есть достойная внимания разница в оттенках значения: они относятся, соответственно, к символике Земного Рая и Небесного Иерусалима, согласно тому, что мы уже объясняли в предыдущих работах.[73] В действительности, всегда есть аналогия и соответствие между началом и концом любого цикла, но в конце круг заменяется квадратом, и такое замещение указывает на реализацию того, что герметисты обозначают символически как "квадратура круга":[74] сфера, изображающая разворачивание возможностей через выход из центральной и изначальной точки, трансформируется в куб, когда такое разворачивание завершено и для данного цикла достигнуто конечное равновесие.[75] Более конкретно прилагая эти соображения к занимающему нас сейчас вопросу, скажем, что круглая форма должна представлять точку исхождения традиции, что и имеет место в случае Атлантиды,[76] а форма квадратная — точку ее возврата, соответствующую структуре производной традиционной формы. В первом случае центр изображения скорее всего был бы источником доктрины, тогда как во втором — скорее ее вместилищем, и духовная власть здесь прежде всего охранительна. Но, естественно, символика "источника знания" приложима и к тому, и к другому случаю.[77]

С точки же зрения числовой символики нужно заметить еще и то, что совокупность трех квадратов образует дуоденер. Расположенные иначе (рис. 9), эти три квадрата, к которым добавляются еще четыре линии в форме креста, образуют фигуру, в которую древние астрологи вписывали зодиак.[78]

Кроме того, она же считалась изображением Небесного Иерусалима с его двенадцатью воротами, по трое ворот с каждой стороны, и в этом обнаруживается очевидная связь со значением, на которое мы уже указывали для квадратной формы. Несомненно, можно было бы рассмотреть и другие модели, но мы полагаем, что эти краткие заметки, сколь бы ни были они неполны, помогут пролить некоторый свет на таинственный вопрос о тройной друидической ограде.

11. Хранители Святой Земли[79]

Среди должностей, существовавших внутри рыцарских орденов — и особенно у Тамплиеров, одной из самых известных, хотя отнюдь не самых понятных, являлась Должность "хранителей Святой Земли". Разумеется, если говорить о самом внешнем смысле, объяснение можно найти тотчас же в связи происхождения этих орденов с Крестовыми походами, потому что для христиан, как и для евреев, 'Святая Земля" не может означать ничего, кроме Палестины. Однако вопрос становится гораздо более сложным, когда мы замечаем, что различные восточные организации несомненно инициатического характера, как Асасины и Друзы, равным образом установили этот статус "хранителей Святой Земли". В самом деле, здесь речь больше не может идти о Палестине; и, кроме того, примечательно, что эти организации являют достаточно много черт, общих с западными рыцарскими орденами и что некоторые из них исторически были связаны с последними. Так что же следует в действительности понимать под "Святой Землей'? И чему в точности соответствует служение «хранителей», по-видимому, связанное с определенным типом посвящения, которое можно было бы назвать посвящением «рыцарским», понимая этот термин гораздо более широко, нежели обычно делают, тем более, что аналогии, существующие между различными формами того, о чем идет речь, вполне оправдывают такое расширение?

Мы уже упоминали, особенно в нашем исследовании Царь Мира, что выражение "Святая Земля" имеет определенное число синонимов: "Чистая Земля", "Земля Святых", "Земля Блаженных", "Земля живых", "Земля Бессмертия", что эти обозначения встречаются в традициях всех народов и что они всегда прилагаются по преимуществу к некоему духовному центру, локализация которого на определенной территории может, в зависимости от случая, быть понимаема как буквально, так и символически — либо же и так и так. Всякая "Святая Земля" описывается еще и такими определениями, как "Центр Мира" или "Сердце Мира", а это требует некоторых пояснений, так как подобные единообразные определения, хотя и по-разному применяемые, могли бы легко повлечь за собой определенные смешения.

Если мы обратимся, например, к древнееврейской традиции, то увидим, что в Сефер Иецира говорится о "Святом Дворце" или о "внутреннем Дворце", который есть подлинный "Центр Мира", в космическом значении этого термина; и мы увидим также, что этот "Святой Дворец" имеет свое подобие в человеческом мире, пребывая в некотором месте, как Шехина, которая есть "реальное присутствие" Божества.[80] Для народа Израиля этим местом пребывания Шехины была Скиния (Mishkan), которая именно потому рассматривалась им как "Сердце Мира", будучи действительно духовным центром его собственной традиции. Этот центр, впрочем, вначале и не имел постоянного места пребывания; когда речь идет о кочевом народе, а именно таков случай Израиля, его духовный центр должен перемещаться вместе с ним, оставаясь, однако, неизменным во время такого перемещения. Место пребывания Шехины, говорит Вюйо, стало постоянным лишь в тот день, когда завершилось строительство Храма, для которого еще Давид заготовил золото, серебро и все остальное, что потом будет необходимо Соломону для завершения труда.[81] Священная Скиния Иеговы, место пребывания Шехины, есть Святая Святых, которая, в свой черед, есть сердце Храма, а последний и сам есть центр Сиона (Иерусалима), как Святой Сион есть центр Земли Израиля, и как Земля Израиля — есть центр мира.[82] Здесь можно заметить последовательное расширение идеи центра в зависимости от конкретных ее приложений, так что наименование "Центр Мира" или "Сердце Мира", в конечном счете, распространяется на всю Землю Израиля, поскольку последняя рассматривается как "Святая Земля"; и нужно добавить, что, в том же смысле, она получает также, среди других наименований, имя "Земли Живых". Говорится о "Земле Живых, включающей в себя семь земель", и Вюйо отмечает, что "эта Земля есть Ханаан, в котором проживало семь народов",[83] что верно и в буквальном смысле, хотя равным образом возможна и символическая интерпретация. Само выражение "Земля Живых" есть точный синоним выражения "места бессмертия", и католическая литургия прилагает его к небесному месту пребывания избранных, которое олицетворялось и Землей обетованной, потому что Израиль, проникая в нее, должен был увидеть конец своих терзаний. А с еще одной точки зрения Земля Израиля, понимаемая как духовный центр, была образом Неба, поскольку, согласно иудаистской традиции, "все, что делают израильтяне на земле, совершается в соответствии с тем, что происходит в мире небесном".[84]

То, что говорится здесь об израильтянах, равным образом может быть сказано обо всех народах — обладателях подлинно ортодоксальной традиции; и действительно, народ Израиля не единственный, который отождествил свою страну с "Сердцем Мира" и который видел в ней образ Неба, что есть, по сути, одно и то же. Подобная же символика встречается и у других народов, которые тоже обладали "Святой Землей", то есть страной, где был утвержден духовный центр, по своему значению для них сравнимый с Иерусалимским Храмом для евреев. В таком смысле "Святая Земля" выступает как подобие Омфалоса (Пуп Земли), который всегда был видимым образом "Центра Мира" для народа, обитающего в месте его расположения.[85]

Символика, о которой идет речь, встречается особенно у древних египтян; согласно Плутарху, "египтяне называют свою страну Кемия[86] и уподобляют сердцу".[87] Объяснение, которое дает этому автор, удивительно: "Область та теплая, влажная, расположенная в южных частях обитаемого мира, распростертая на Юге, как в человеческом теле сердце располагается слева", потому что "египтяне считают Восток лицом мира, Север есть его правая, а Юг — левая сторона".[88]

Все это достаточно поверхностные аналогии, подлинная же причина должна быть совсем иной, потому что то же сравнение с сердцем прилагалось к каждой земле, которой приписывался священный и «центральный» характер, каково бы ни было ее географическое положение. Впрочем, согласно сообщению самого Плутарха, сердце, олицетворявшее Египет, в то же время олицетворяло и Небо: "Египтяне, — говорит он, — изображают небо, которое не может постареть, потому что оно вечно, в виде сердца, помещенного на горящие угли, жар которых поддерживает его пыл".[89] Таким образом, в то время как сердце изображается сосудом, который есть не что иное, как чаша легенд о "Святом Граале" западного средневековья, оно само, в свой черед, является одновременно иероглифом и Египта, и Неба.

Вывод же из всего сказанного таков: есть столько же наименований Святой Земли, сколько и правильных традиционных форм, потому что они представляют духовные центры, соотносящиеся с этими различными формами. Но если одна и та же символика прилагается единообразно ко всем этим именованиям, то это потому, что данные центры имеют аналогичную структуру, часто сходную даже в мельчайших подробностях. Ибо все они суть образы одного и того же центра, высшего и единственного, который один и является подлинным "Центром Мира", но у которого они заимствуют атрибуты, дабы быть его частью посредством прямой коммуникации, как составляющей суть традиционной ортодоксии и действительно представляющей, более или менее внешним образом, высший центр в определенных условиях места и времени.

Иными словами, существует "Святая Земля" — прототип всех остальных, духовный центр, которому подчинены остальные, престол изначальной традиции, от которой производны все частные ее версии, возникшие как результат адаптации к тем или иным конкретным особенностям эпохи и народа. Такая "Святая Земля" по преимуществу — это "высшая область", согласно смыслу санскритского слова Парадеша, которое халдеи превратили в Пардес, а люди Запада — в Парадис; это и в самом деле "Земной Рай", точка исхождения всякой традиции, имеющая в своем центре единственный источник, от которого расходятся четыре реки, текущие к четырем основным точкам;[90] она есть также "источник бессмертия", в чем легко убедиться, обратившись к первым главам Книги Бытия.[91]

Мы не можем вновь обращаться ко всем вопросам, касающимся Высшего Центра и уже с той или иной мерой полноты рассмотренным нами в других местах, таким, как его более или менее тайное сохранение во все эпохи, от начала и до конца цикла, то есть от "Земного Рая" до "Небесного Иерусалима", олицетворяющих две крайние фазы; многочисленные, обозначавшие его имена, такие, как Тула, Луз, Салим, Агарита; разнообразие символов, его олицетворявших, таких, как гора, пещера, остров и еще многие другие, по большей части тесно сопряженных с символикой «Полюса» или "Оси Мира". К этим изображениям мы можем присовокупить также и те, где Центр изображается в виде города, крепости, храма или дворца, согласно тому, в каком именно аспекте он рассматривается. И здесь самое время вспомнить — одновременно с Храмом Соломона, особенно непосредственно соприкасающимся с нашим сюжетом о тройной ограде, о которой мы говорили как об олицетворении инициатической иерархии некоторых традиционных центров,[92] также таинственный лабиринт, который в более сложной форме тоже соотносится с подобной концепцией — с той разницей, что здесь внимание сосредотачивается, прежде всего, на идее «хождения» к скрытому центру.[93]

Мы должны добавить теперь, что символика "Святой Земли" имеет двойственный смысл: прилагается ли он к Высшему Центру или к центру подчиненному, он в любом случае олицетворяет не только сам этот центр, но также, через цепочку совершенно естественных ассоциаций, традицию, которая из него исходит или которая в нем хранится, т. е. в первом случае — изначальную традицию, а во втором — некую частную традиционную форму.[94] Этот двойной смысл обнаруживается, и очень четко, в символике "Святого Грааля", который есть одновременно сосуд (grasale) и книга (gradale или graduale); этот последний аспект явно обозначает традицию, тогда как другой более прямо соотносится с состоянием действительного обладания этой традицией, т. е. "эдемическим состоянием", если речь идет об изначальной традиции. И тот, кто достиг этого состояния, тем самым реинтегрируется, возвращается в Пардес, так что можно сказать, что отныне его жилище находится в "Центре Мира".[95]

Мы не без оснований сближаем здесь два символических ряда, потому что их близкое сходство доказывает, что, когда говорят о "рыцарях Святого Грааля" или о "хранителях Святой Земли", оба эти выражения подразумевают одно и то же. И нам остается объяснить, в меру возможного, в чем именно состоит функция этих «хранителей», бывшая также и функцией Тамплиеров.[96]

Чтобы хорошо понять суть дела, нужно проводить различие между хранителями традиции, функцией которых является ее ограждение и передача, и теми, кто, в той или иной мере, допускается лишь к общению с ней и участию в ней.

Первые, держатели и распространители доктрины, стоят у источника, который есть именно центр; отсюда доктрина распространяется и распределяется по ступеням иерархии к различным степеням посвящения, согласно потокам, олицетворяемым и реками Земного Рая — или, если есть желание прибегнуть к образу, о котором мы говорили недавно, каналами, идущими изнутри вовне и связующими между собой последовательные ограды, соответствующие этим различным уровням.

Следовательно, не все, даже внутри традиции, достигают одинаковой ступени и исполняют одно и то же служение; лучше даже разделить эти вещи, которые, хотя самым общим образом и соотносятся между собой, не вполне совпадают, ибо может случиться, что один и тот же человек окажется достаточно подготовленным интеллектуально для достижения самых высоких степеней, но именно поэтому не всегда годен исполнять все назначения в инициатической структуре. Здесь мы говорим только об исследуемых нами функциях; и с этой точки зрения «хранители» находятся на границе духовного центра, понимаемого в его самом глубинном смысле, или у последней ограды, той самой, посредством которой этот центр разом и отделяется от "внешнего мира", и вступает в отношения с ним. Следовательно, призвание «хранителей» — двойное: с одной стороны, они именно защитники "Святой Земли", в том смысле, что они воспрещают доступ в нее недостойным; и они же составляют то, что мы называем ее "внешним покровом", т. е. скрывают ее от взглядов непосвященных. С другой стороны, они же поддерживают определенные регулярные связи с внешним миром, на чем мы остановимся в дальнейшем.

Очевидно, что роль защитника аналогична той, что на языке индуистской традиции есть функция Кшатриев; а всякое «рыцарское» посвящение по самой своей сути адаптировано к природе людей, принадлежащих к касте воинов, т. е. Кшатриев. Отсюда проистекают особые черты этого посвящения, специфическая символика обряда инициации и, в особенности, присутствие аффективного элемента, недвусмысленно обозначаемого словом «Любовь», но мы достаточно говорили об этом, чтобы не задерживаться здесь еще раз на том же.[97] Но в случае Тамплиеров есть и еще нечто, достойное рассмотрения: хотя их инициация была по существу «рыцарской», как то и подобало их природе и выполняемой ими функции, они обладали некоей военно-религиозной двойственностью. И так оно и должно было быть, коль скоро они входили, как у нас есть веские основания полагать, в круг «хранителей» Высшего Центра, где духовный авторитет и мирская власть объединяются общим принципом; он налагает печать этого единства на все, что непосредственно соприкасается с ним. В западном мире, где духовное принимает специфически религиозную форму, подлинные "хранители Святой Земли", поскольку они имели хоть сколько-нибудь официальный статус, должны были быть и рыцарями, и монахами одновременно. Таковыми и были Тамплиеры.

Это напрямую подводит нас к разговору о второй роли «хранителей» Высшего Центра, роли, которая, как мы только что сказали, состоит в поддержании определенных внешних отношений и, особенно, добавим, связи между изначальной традицией и традициями вторичными и производными. Для того, чтобы это было возможным, нужно для каждой традиционной формы иметь одну или несколько организаций, внешне конституированных в этой же форме, но состоящих из людей, знающих, что скрывается за всеми формами, т. е. знающих о единой доктрине, которая есть источник и существо всех остальных и которая есть не что иное, как изначальная традиция.

В мире иудеохристианской традиции подобная организация, вполне естественно, должна была избрать символом Храм Соломона; последний к тому же, давно прекратив материальное существование, и не Мог в ту пору иметь никакого другого значения, кроме идеального, как образ Высшего Центра, которым является всякий подчиненный духовный центр. И сама этимология имени «Иерусалим» ясно показывает, что он всего лишь видимый образ таинственного Салима Мелхиседека. Если таково было назначение Тамплиеров, то для выполнения предназначенной им роли, связанной с определенной западной традицией, они должны были внешне оставаться связанными с формой этой традиции. Но в то же время внутреннее сознание подлинного доктринального единства должно было делать их способными к общению с представителями других традиций.[98] Этим и объясняются их связи с некоторыми восточными организациями и, в особенности, с теми, которые играли роль, сходную с их собственной.

С другой стороны, с учетом сказанного, можно понять, что разрушение ордена Храмовников повлекло для Запада разрыв регулярных отношений с "Центром Мира"; именно к XIV веку и следует возводить отклонение, которое неизбежно должно было стать результатом такого разрыва и которое, нарастая и усиливаясь, развивалось вплоть до наших дней.

Сказанное не означает, что одним ударом были разорваны всякие связи; в течение достаточно длительного времени отношения в какой-то мере могли поддерживаться, но только тайно, посредством организаций типа Fede Santa или "Адептов Любви", таких, как "Рыцари Святого Грааля" и еще многие другие, но все они — так или иначе — наследники Храмовников и связанные с ними большей или меньшей степенью преемственности. Те же, кто сохранял этот живой дух и вдохновлял эти организации, никогда не объединяясь ни в какую определенную группировку, — это были те, кого назвали именем достаточно символическим: Розенкрейцеры. Но настал день, когда и сами Розенкрейцеры оказались вынуждены покинуть Запад, где условия жизни сделали их деятельность ордена невозможной; говорят, тогда они ушли в Азию, в некотором роде поглощенные Высшим Центром, эманацией которого являлись. У западного мира более нет "Святой Земли", которую следовало бы хранить, потому что путь, который ведет туда, отныне полностью утерян. Как долго продлится это положение, и можно ли надеяться, что рано или поздно связь будет восстановлена? Ответ на этот вопрос давать не нам: помимо того, что мы не хотим пускаться в рискованные предсказания, выбор зависит только от самого Запада, потому что лишь вернувшись к нормальным условиям и обретя дух своей собственной традиции, если у него еще есть для этого возможность, он сможет вновь открыть путь, ведущий к "Центру Мира".

12. Земля Солнца[99]

Среди мест, часто с трудом поддающихся идентификации, которые присутствуют в легенде о Святом Граале, некоторые исследователи совершенно особое значение придают Гластонбери, где будто бы обосновался Иосиф Аримафейский по своем прибытии в Великобританию и где хотели бы видеть еще очень многое, о чем мы скажем далее. Несомненно, здесь есть достаточно спорные уподобления, а некоторые из них являют собой настоящие смешения; но, возможно, даже и у этих смешений есть основания, не лишенные интереса с точки зрения "сакральной географии" и последовательных локализаций некоторых традиционных центров. Именно на это указывают недавние открытия, описанные в недавно опубликованном анонимном сочинении;[100] отдельные положения его могут вызывать сомнения: например, истолкование некоторых географических названий, скорее всего, имеет недавнее происхождение, но основная часть, с дополняющими ее картами, вряд ли может быть отнесена к области чистой фантазии. Гластонбери и соседний с ним район Сомерсета, похоже, в эпоху очень давнюю и называемую «доисторической», представляли собою огромный "звездный храм", созданный путем начертания на земле гигантских изображений, олицетворяющих созвездия и расположенных в форме круга, который есть как бы образ небосвода, спроецированного на земную поверхность. Здесь будто бы существовал целый ансамбль сооружений, в целом напоминающих творения древних строителей Северной Америки; естественное расположение рек и холмов могло, впрочем, подсказать общий контур плана, но это лишь указывало бы на то, что место было выбрано не произвольно, а именно в силу некоторого «предопределения». Не менее верно и то, что для дополнения и совершенствования рисунка требовалось то, что автор называет "искусством, основанным на принципах Геометрии".[101]

Если эти изображения смогли сохранить свой узнаваемый облик до наших дней, то это предположительно потому, что монахи Гластонбери вплоть до эпохи Реформации тщательно ухаживали за ними: а это значит, что они должны были хранить знание о традиции, унаследованной от их далеких предшественников, друидов, и, несомненно, еще и о других, тех, кто был даже до последних. Потому что, если выводы, сделанные из расположения звездных изображений, точны, то происхождение этих фигур следует относить примерно на три тысячи лет назад от начала христианской эры.[102]

Взятая в целом фигура, о которой идет речь, есть огромный Зодиак, в котором автор хочет видеть прототип "Круглого стола"; и действительно, последний, вокруг которого сидят двенадцать главных персонажей, реально связан с изображением зодиакального цикла. Но это вовсе не означает, что эти персонажи суть не более, чем созвездия; это интерпретация слишком «натуралистичная», ибо истина такова, что и сами созвездия суть не более чем символы. Уместно напомнить также, что «зодиакальное» строение широко распространено в духовных центрах, соответствующих различным традиционным формам.[103] Нам также кажется весьма сомнительным, чтобы все истории, связанные с "Рыцарями круглого стола" и "поисками Грааля", были не чем иным, как «драматизированным», если можно так выразиться, описанием стеллярных изображений Гластонбери и топографии местности. Но что они являют сходство с последними, кажется тем менее неправдоподобным, что оно, по сути, полностью согласуется с основными законами символики. И вовсе нет причин удивляться точности этого сходства — столь большой, что оно обнаруживается даже во второстепенных подробностях легенды; однако, исследование их не входит здесь в наши задачи.

С учетом сказанного, следует отметить, что Зодиак в Гластонбери являет некоторые особенности, на наш взгляд, свидетельствующие о его «подлинности»; и прежде всего, похоже, в нем отсутствует знак Весов. Но, как мы уже говорили в другом месте,[104] небесные Весы не всегда были зодиакальны, но вначале были полярным знаком, и само это имя прилагалось изначально то к Большой Медведице, то к совокупности Большой и Малой Медведиц, то есть к созвездиям, с символикой которых, чудесным совпадением, прямо соотносится имя Артур. Есть основания предполагать, что это изображение, в центре которого Полюс отмечен головой змеи, явно соотносящейся с "Небесным драконом",[105] должно быть отнесено к периоду до перехода Весов в Зодиак. С другой стороны, чрезвычайно важно отметить, что символ полярных Весов находится в соотношении с именем Тула, изначально обозначавшим гиперборейский центр примордиальной традиции, центр, "звездный храм" которого (о нем здесь и идет речь), несомненно, был одним из образов, создаваемых в течение времени как места пребывания духовных сил, возникших более или менее непосредственно через эманацию этой традиции.[106]

По другому поводу[107] мы уже упоминали, в связи с обозначением «адамического» языка как "языка сириакского" изначальную Сирию, само имя которой означает "солнечная страна" и о которой Гомер говорит как об острой расположенном "по ту сторону Огигии", что не позволяет идентифицировать ее иначе, как гиперборейскую Туле или Тулу; и "там обретаются вращения Солнца", загадочное выражение, которое может естественно соотноситься с «циркумполярным» характером этих вращений, но которое, в то же время, может намекать здесь на изображение пути зодиакального цикла на самой этой земле, что объяснило бы воспроизведение подобного же изображения в области, предназначенной быть образом этого центра. Мы касаемся здесь причины тех смешений, которые отмечали выше, так как они могли родиться, и даже вполне естественно, из уподобления образа первоначальному центру и действительно, трудно увидеть что-либо, кроме такого смешения, в отождествлении Гластонбери с островов Авалон.[108] Действительно, подобное отождествление несовместимо с тем фактом, что этот остров всегда рассматривался как место недоступное; а с другой стороны, оно также находится в противоречии с гораздо более правдоподобным мнением, усматривающим в том же регионе Сомерсета "королевство Логра", о котором действительно говорится, что оно находилось в Великобритании; вполне возможно, что это "королевство Логра", считавшееся священной Землей, свое имя получило от имени кельтского Люга, которое приводит на ум одновременно идею «Слова» (Verbe) и идею «Света» (Lumiere). Что же до имени Авалон, оно явно идентично имени Аблун или Белен, то есть кельтского или гиперборейского Аполлона,[109] так что остров Авалон есть не что иное, как другое наименование "солнечной земли", которое было символически перенесено с Севера на Запад в некую эпоху, в соответствии с одним из главных изменений, совершившихся в традиционных формах в ходе нашей Манвантары.[110]

Эти соображения подводят нас к выводам, возможно, еще более экстраординарным, а именно: к идее — на первый взгляд вздорной — возвести происхождение Зодиака в Гластонбери к финикийцам. Правда, этому народу вообще принято приписывать множество более или менее гипотетических вещей, но само утверждение об их существовании в эпоху столь отдаленную представляется нам еще более спорным. Однако следует обратить особое внимание на то, что финикийцы обитали в «исторической» Сирии; было ли название народа предметом такого же переноса, как и название самой страны? По меньшей мере предполагать это позволяет его связь с символикой Феникса; действительно, согласно Иосифу, столицей изначальной Сирии был Гелиополис, "Город Солнца", имя которого позже было дано египетскому городу Он; и это к первому, а не египетскому Гелиополису должна была в действительности относиться циклическая символика Феникса и его возрождений. Итак, согласно Диодору Сицилийскому, один из сыновей Гелиоса, или солнца, по имени Актис, основал город Гелиополис; и вот это имя, Актис, встречается как название одного из мест по соседству с Гластонбери и в условиях, которые его ставят в прямую связь именно с Фениксом, в которого, согласно другим параллелям, будто бы превратился сам этот "принц Гелиополиса".

Естественно, автор, введенный в заблуждение многообразными и последовательными употреблениями одних и тех же имен, полагает, что речь идет здесь о Гелиополисе в Египте, так как он считает возможным говорить буквально об «исторических» финикийцах, но это, в конечном счете, тем более извинительно, что древние в «классическую» эпоху очень часто допускали подобные смешения. Но одно только знание подлинного гиперборейского происхождения традиций, о котором он, похоже, и не подозревает, может позволить восстановить реальный смысл всех этих наименований.

В Зодиаке Гластонбери знак Водолея изображен, весьма неожиданно, птицей, в которой автор вполне обоснованно опознает Феникса, совершенно очевидно несущего "чашу бессмертия", то есть сам Грааль; и параллель, проводимая с индийской Гаруда, здесь очень справедлива.[111] С другой стороны, согласно арабской традиции, Рух, или Феникс, никогда не приземляется нигде, кроме как на горе Куф, которая есть "полярная гора"; и вот от этой-то "полярной горы", обозначаемой разными именами, в индуистской и персидской традиции происходит сома, идентичная амрите или «амброзии», напитку или пище бессмертия.[112]

Есть также изображение другой птицы, гораздо труднее поддающееся истолкованию и занимающее, быть может, место Весов, но, во всяком случае, расположенное ближе к Полюсу, нежели к Зодиаку, потому что одно из ее крыльев как раз соответствует звездам Большой Медведицы, а это, в соответствии с вышесказанным, лишь подтверждает данное предположение. Что до природы этой птицы, то рассматриваются две гипотезы: это либо голубь, который мог бы иметь некоторую связь с символикой Грааля, либо гусь или, скорее, лебедь, высиживающий "Мировое Яйцо", т. е. эквивалент индуистской Хамса; по правде сказать, последняя гипотеза нам кажется более предпочтительной, так как символика лебедя тесно связана с гиперборейским Аполлоном, а в рассмотренных нами здесь соотношениях даже еще более тесно. Потому что греки считали Кикноса сыном Аполлона и Гирии, то есть Солнца и "солнечной земли", так как Гирия есть не что иное, как Сирия, так что речь всегда идет о "священном острове", и было бы странно, если бы лебедь не встречался в ее изображении.[113]

Есть еще многое, на чем следовало бы задержать внимание, как, например, сходство названия «Сомерсет» с именем "страны киммерийцев" и с другими именами народов; это сходство, скорее всего, указывает на общность не расы, а традиции. Но это увело бы нас слишком далеко, и мы достаточно сказали здесь для того, чтобы показать обширность почти еще нетронутого поля исследований и еще смутно предугадать выводы, которые можно было бы сделать, изучая связи традиций между собой и их общее происхождение от изначальной традиции.

13. Зодиак и стороны света[114]

В своей книге о кастах А.М. Хокарт отмечает тот факт, что "при организации города четыре группы размещаются в четырех главных точках внутри четырехугольной или круглой ограды"; но такое размещение вовсе не является исключительной особенностью Индии, и многочисленные примеры его встречаются у самых разных народов; чаще всего каждая сторона света приводится в соответствие с одной из стихий и одним из времен года, так же, как и с эмблематическим цветом касты, которая здесь располагалась.[115] В Индии Брахманы занимали Север, Кшатрии — Восток, Вайшьи — Юг и Шудры — Запад; таким образом получали деление на «кварталы» в собственном смысле этого слова, которое первоначально совершенно явно обозначает четверть города, хотя в современном его употреблении это значение уже совершенно забылось. Само собой разумеется, что такое распределение находится в тесной связи с более общим вопросом об ориентации, которая для всего городского ансамбля, как и для каждого отдельного здания, играла, что хорошо известно, важную роль во всех древних традиционных цивилизациях.

Однако г-н Хокарт затрудняется объяснить конкретное расположение каждой из четырех каст;[116] это затруднение в основе своей проистекает исключительно из той ошибки, которую он совершает, рассматривая касту царей, т. е. Кшатриев, как первую. Отправляясь вследствие этого с Востока, он не может отыскать никакой правильной последовательности, и, следовательно, расположение Брахманов на Севере становится, таким образом, совершенно непонятным. Напротив, никаких трудностей не возникает, если следовать нормальному порядку, т. е. если начинать с касты, которая реально является первой, с Брахманов; тогда следует двигаться с Севера, и, вращаясь в направлении прадакшина, мы обнаруживаем все четыре касты, расположенные в идеально правильном порядке. Остается понять, возможно полнее, символические основания именно такого их расположения в четырех сторонах света.

Эти основания зиждятся, по существу, на том, что традиционный план города является образом Зодиака; и мы тотчас же обнаруживаем здесь соответствие четырех сторон света четырем временам года. В самом деле, как мы уже объясняли, зимнее солнцестояние соответствует Северу, весеннее равноденствие Востоку, летнее солнцестояние Югу и осеннее равноденствие Западу. При делении на «кварталы» каждый из последних, естественно, должен соответствовать ансамблю, образуемому тремя из двенадцати зодиакальных знаков: одним из знаков солнцестояния или равноденствия, которые можно назвать знаками сторон света, и двумя ему сопутствующими. Следовательно, в каждом «квадранте» будет три включенных в него знака, если ограда круглая, или на каждой стороне, если она четырехугольная. Последняя форма особенно характерна для города, потому что она выражает идею устойчивости, которая подобает устройству оседлому и долговременному, а также потому, что речь идет не о самом небесном Зодиаке, но лишь о его подобии и как бы о земной его проекции. В этой связи мы напомним, что, несомненно, по тем же причинам древние астрологи придавали своим гороскопам квадратную форму, где каждая сторона была равным образом занята тремя зодиакальными знаками: кроме того, мы увидим подобное же расположение в случаях, которые рассмотрим ниже.

Из только что сказанного ясно, что расселение каст в городе точно следует ходу годового цикла, обычно начинающегося зимним солнцестоянием; правда, некоторые традиции помещают начало года в другую точку солнцестояния или равноденствия, но речь в этих случаях идет о традиционных формах, находящихся в особых отношениях с определенными вторичными периодами циклов. Но это не относится к индуистской традиции, которая является самым непосредственным продолжением изначальной традиции и которая, сверх того, особо подчеркивает деление годового цикла на две его (восходящую и нисходящую) половины; последние раскрываются, соответственно, двумя «вратами» зимнего и летнего солнцестояния, а это можно назвать собственно фундаментальной точкой зрения в данном отношении. С другой стороны, Север, рассматриваемый как самая возвышенная точка (уттара), а в то же время — как точка начала традиции, естественно, соответствует Брахманам. Кшатрии размещаются в следующей точке цикла, то есть на Востоке, в стороне восходящего солнца. Из сравнения этих двух позиций можно с полным основанием заключить, что в то время, как характер священства является «полярным», характер царства — «солярный», что можно было бы подтвердить и другими символическими сопоставлениями.

И, может быть, этот «солярный» характер находится в определенной связи с тем фактом, что Аватары исторических времен происходили из касты Кшатриев. Вайшьи, которые следуют третьими, занимают место на Юге, и с ними завершается череда каст "дважды рожденных". Шудрам остается лишь Запад, который повсюду рассматривается как сторона мрака.

Все это, следовательно, совершенно логично, но при одном условии: чтобы не было ошибки в выборе точки отсчета; а для того, чтобы полнее обосновать гипотезу о «зодиакальном» характере традиционного плана городов, мы приведем теперь несколько примеров, доказывающих, что если деление последних, в основном, совпадало с делением цикла на четыре части (кватернером), то встречаются и случаи, где четко прослеживается подразделение на двенадцать частей (диоденер). Мы обнаруживаем его образчик в основании городов согласно ритуалам, которые римляне позаимствовали от этрусков: ориентация обозначалась двумя прямоугольными дорогами: кардо, идущей с Юга на Север, и декуманус, идущей с Запада на Восток; на оконечностях этих дорог размещались городские ворота, которые, таким образом, располагались по четырем сторонам света. Таким способом город делился на четыре квартала, которые, однако, в этом случае совпадали не со сторонами света, как в Индии, а скорее с промежуточными точками. Само собой разумеется, что следует учитывать различия между традиционными формами, что требует разнообразных адаптации, но принцип деления от этого не изменяется. Кроме того, и этот момент следует подчеркнуть особо, на деление на кварталы налагалось деление на трибы, то есть, согласно этимологическому смыслу слова, деление на три (тернер); каждая из трех триб содержала в себе четыре курии, распределенные по четырем кварталам таким образом, что в конечном счете получалась двенадцатиричная система деления (диоденер).

Другой пример дают евреи, и его приводит сам Хо-карт, хотя он, похоже, не замечает важности двенадцатиричности: "Древние евреи, — говорит он,[117] — знали социальное деление по четырем кварталам; их двенадцать территориальных племен были разделены на четыре группы, которые возглавляли и, соответственно, располагались: Иуда — на Востоке, Рувим на Юге, Ефраим на Западе и Дан на Севере. Левиты образовывали внутренний круг вокруг Скинии и также были разделены на четыре группы, помещенные в четырех точках сторон света, причем главная ветвь помещалась на Востоке.[118] По правде говоря, здесь речь идет об организации не города, но походной стоянки — вначале, а затем о разделении территории всей страны; но, очевидно, здесь нет никакой разницы с той точки зрения, на которой мы находимся в данном случае. Затруднение при сравнении с тем, что существовало в других местах, проистекает из того, что, как представляется, не существовало жесткой связанности определенных триб (колен) с определенными социальными функциями, что не позволяет отождествить последние с кастами в собственном смысле слова. И, однако, по одному пункту, по крайней мере, можно заметить очень четкое сходство с расположением, принятым в Индии, потому что царское колено, каковым было Иудино, равным образом размещалось на Востоке. С другой стороны, есть и заметное различие: колено священства, т. е. колено Левия, которое не учитывалось в числе двенадцати, не имело места по сторонам четырехугольника, и, следовательно, ему не предназначалась никакая определенная территория: его размещение в центре стоянки может объясняться тем, что колено это связано со служением у единственного святилища, которым первоначально была Скиния (Ковчег Завета) и нормальное место которой было в центре. Как бы то ни было, сейчас нам важно констатировать, что двенадцать колен были размещены по три вдоль четырех сторон прямоугольника, а сами эти стороны располагались в соответствии с четырьмя сторонами света. Но достаточно хорошо известно, что и в самом деле имелось символическое сходство между двенадцатью коленами Израиля и двенадцатью знаками Зодиака, это не оставляет никаких сомнений относительно характера и значения размещения, о котором идет речь; добавим только, что главное колено на каждой из сторон откровенно соотносится с одним из четырех знаков сторон света, а два других соответствуют двум сопутствующим знакам.

Если мы обратимся теперь к апокалиптическому описанию "Небесного Иерусалима", то легко заметить, что его план в точности воспроизводит план походного лагеря древних евреев, о котором мы только что говорили; и в то же время этот план идентичен квадратной форме гороскопа, уже упоминавшейся нами. Город, который и в самом деле выстроен по квадрату, имеет двенадцать ворот, на которых начертаны имена двенадцати колен Израиля; и эти ворота точно так же распределены по четырем сторонам: "с востока трое ворот, с севера трое ворот, с юга трое ворот, с запада трое ворот". Очевидно, что эти двенадцать ворот так же соответствуют двенадцати зодиакальным знакам. Четверо главных ворот, т. е. те, что расположены посередине каждой из сторон квадрата, соответствуют знакам солнцестояния и равноденствия; а двенадцать аспектов Солнца, соотносящиеся с каждым из знаков, т. е. двенадцать Адитья индуистской традиции, являются в форме двенадцати плодов "Древа Жизни", которое, будучи помещено в центре города, "приносит свой плод каждый месяц", т. е. именно согласно последовательным положениям Солнца в Зодиаке в ходе годичного цикла. Наконец, этот город, "сходящий с неба на землю", достаточно ясно олицетворяет, по крайней мере в одном из своих значений, проекцию небесного «архетипа» на устроение земного града; и мы полагаем, все только что изложенное нами, достаточно убедительно свидетельствует, что этот «архетип», по сути, символизируется Зодиаком.

14. Тетрактис и квадрат четырех[119]

В ходе наших исследований нам уже не раз случалось говорить о пифагорейском Тетрактисе, и мы тогда же привели его числовую формулу: 1+2+3+4=10, указав на связь, непосредственно соединяющую денер с кватернером. Известно совершенно особое значение, которое придавали этому пифагорейцы, и которое находило выражение в их клятве "священным Тетрактисом"; меньше обращалось внимание на то, что у них была и другая формула клятвы: "квадратом четырех". И между двумя этими формулами есть очевидная связь, потому что число «четыре» является, можно сказать, их общим основанием. Отсюда, наряду с другими выводами, можно было бы сделать и такой, что пифагорейская доктрина должна была представать скорее как «космологическая», нежели чисто метафизическая, что не является исключительным случаем для западных традиций — нам уже представлялся случай заметить то же самое относительно герметизма. Основанием для такого вывода, который может показаться странным на первый взгляд тому, кто не привык к числовой символике, является то, что кватернер всегда и повсюду рассматривается именно как число универсальной проявленности; он отмечает, следовательно, и под этим углом зрения, саму точку отсчета «космологии», тогда как предшествующие ему числа — единица, бинер (двоица) и тернер (троица) строго соотносятся с «онтологией». Особый акцент на кватернере соответствует тем самым «космологической» точке зрения как таковой.

В начале Rasail Ikhwan Ec-Cafa четыре основных члена кватернера перечисляются так:

1. Принцип, обозначаемый как El-Bari, «Творец» (т. е. речь идет не о высшем Принципе, но лишь о Верховном Существе, как первом принципе проявления, которое, впрочем, есть в действительности метафизическая Единица;

2. Универсальный Дух;

3. Универсальная Душа;

4. Изначальная Hyle. Мы не будем давать здесь в развернутом виде различные точки зрения, под которыми могли бы рассматриваться эти понятия; безусловно, их можно было бы соотнести с четырьмя «мирами» еврейской Каббалы, которые также имеют свой точный эквивалент в исламском эзотеризме. Но в данный момент важно, что таким образом слагаемый кватернер рассматривается как заведомо предполагаемый проявлением, в том смысле, что присутствие всех этих понятий необходимо для полного развития возможностей, в нем заключаемых. И, следует добавить, именно поэтому в строении проявленных вещей всегда можно обнаружить знак (можно было бы сказать "подпись") кватернера; отсюда, например, четыре стихии (Эфир не считается здесь, потому что речь идет лишь о «дифференцированных» стихиях-элементах), четыре точки сторон света (или соответствующие им четыре области пространства, вместе с четырьмя «столпами» мироздания), четыре фазы, на которые, естественно, разделяется всякий цикл (возрасты человеческой жизни, периоды годового цикла, лунные фазы месячного цикла и прочее) и так далее.

Можно было бы таким образом установить бесконечное множество приложений кватернера. При этом все они связаны между собой строгими аналогическими соответствиями, так как, по сути, они — есть всего лишь более или менее специальные аспекты одной и той же общей «схемы» проявления.

Эта «схема» в ее геометрической форме — есть один из самых распространенных символов, один из тех, которые, действительно, являются общими для всех традиций: это круг, разделенный на четыре равные части посредством креста, образованного двумя прямоугольными диаметрами. И можно тотчас же заметить, что эта фигура выражает именно соотношение кватернера и денера, как выражает его и числовая формула, приведенная нами вначале. Действительно, кватернер геометрически изображается квадратом, если он рассматривается в его «статическом» аспекте; но в аспекте «динамическом», как в данном случае, он изображается крестом; последний, когда он вращается вокруг своего центра, порождает окружность, которая, вместе с центром, представляет денер, являющийся, как мы уже сказали ранее, полным числовым циклом. Это есть именно то, что именуется "квадратурой круга", это есть геометрическое изображение того, что арифметически выражается формулой 1+2+3+4=10. Напротив, герметическая проблема "квадратуры круга" (выражение, так плохо обычно понимаемое) — есть нечто иное, что олицетворяется делением круга на четыре. Оно дается, прежде всего, двумя прямоугольными диаметрами, а в цифровом выражении оно представляется той же формулой, но записанной в обратном порядке: 10=1+2+3+4, дабы показать, что всякое разворачивание проявления, таким образом, приводится к фундаментальному кватернеру.

С учетом сказанного, вернемся к отношению Тетрактиса и квадрата четырех: числа 10 и 16 занимают одно и то же место, четвертое, в последовательности чисел как треугольных, так и квадратных. Известно, что треугольными числами являются те, которые получаются как сумма следующих один за другим чисел от единицы до каждого из последовательных членов ряда; сама единица — есть первое треугольное число, как она же — есть и первое число квадратное, потому что, будучи началом и истоком всего ряда простых чисел, она равным образом является тем же для всех других рядов, которые производны от нее. Вторым треугольным числом является 1+2=3, а это доказывает, что, как только единица произвела двоицу (бинер) посредством своей собственной поляризации, немедленно тем самым был получен тернер, и его геометрическая форма очевидна: 1 соответствует вершине треугольника, 2 — оконечностям основания, а весь треугольник, в своей совокупности, является изображением самого числа 3. Если же мы взглянем затем на три члена тернера (троицы) как обладающие независимым существованием, то их сумма даст третье треугольное число: 1+2+3=6. А поскольку это шестерное (senaire) число есть удвоение тернера, можно сказать, что оно заключает в себе новый тернер, являющийся отражением первого, как в хорошо известном символе "печати Соломона"; но это уже предмет других размышлений, которые увели бы нас слишком далеко за пределы нашей темы. Продолжая последовательный ряд, в качестве четвертого треугольного числа получаем 1+2+3+4=10, т. е. Тетрактис. Отсюда видно, что, как мы уже объясняли выше, кватернер некоторым образом содержит в себе все остальные числа, потому что он содержит денер, откуда следует формула Дао дэ цзин, которую мы уже приводили ранее: единица произвела двойку, двойка произвела троицу, троица произвела "десять тысяч вещей". А это равносильно тому, чтобы сказать еще и так: всякая проявленность как бы облечена в кватернер, или, наоборот, что последний является достаточным основанием ее полного развития.

Тетрактис, как треугольное число, естественно, изображался символом, который в целом имел форму тернера, притом, что каждая из его внешних сторон включала четыре элемента. И этот символ в целом слагался из десяти элементов, изображаемых аналогичным количеством точек, из которых девять размещались по периметру треугольника и одна — в его центре. Можно заметить, что в таком расположении, несмотря на различие геометрических форм, обнаруживается эквивалент того, на что мы уже указывали в связи с изображением денера в виде круга, потому что и там 1 соответствует центру, а 9 — окружности. Заметим также мимоходом в этой связи: именно потому, что 9, а не 10 является числом окружности, деление последней обычно осуществляется соответственно кратными числа 9 (90 градусов для квадрата, следовательно, 360 для всей окружности), что, впрочем, находится в прямом соотношении со всем вопросом о "циклических числах".

Квадрат четырех геометрически представляет собою квадрат, стороны которого несут четыре элемента; если мы примем за меру сторон число элементов, то окажется, что стороны треугольника и квадрата равны. Тогда можно объединить обе фигуры, совмещая основание треугольника с верхней стороной квадрата, как на следующем чертеже (где мы для большей ясности отметили точки не на самих сторонах, но внутри фигур, что позволяет отличать те, которые принадлежат треугольнику, от принадлежащих квадрату); а полученное таким образом целое требует еще нескольких важных примечаний. Прежде всего, если только мы рассматриваем треугольник и квадрат как таковые, то их ансамбль — есть геометрическое изображение септенера, поскольку последний — есть сумма тернера и кватернера: 3+4=7. Можно сказать точнее, в соответствии с расположением фигуры, что этот септенер образуется соединением верхнего тернера и нижнего кватернера, что дает возможность разнообразных приложений. Чтобы не отклоняться от специально интересующей нас здесь темы, достаточно сказать, что в соотношении чисел треугольных и квадратных первые должны соотноситься с областью более высокой, чем вторые. Отсюда можно заключить, что в пифагорейской символике Тетрактис должен был играть роль более высокую, чем квадрат четырех; и, действительно, все известные нам факты свидетельствуют, что так оно реально и было.

Наконец, есть еще одна особенность, которая, хотя и относясь к иной, традиционной форме, не может рассматриваться как простое «совпадение»: два числа 10 и 16, содержащиеся соответственно в треугольнике и в квадрате, в сумме дают 26; но это число 26 — есть численное значение букв, образующих еврейскую тетраграмму иод-хе-вау-хе. Более того, 10 — есть численное значение первой буквы, iod, а 16 — есть сумма трех других букв, хе-вау-хе. Такое деление тетраграммы совершенно нормально, и соответствие ее двух частей также очень многозначительно: Тетрактис таким образом отождествляется с iod в треугольнике, тогда как оставшаяся часть тетраграммы вписывается в квадрат, помещенный под треугольником.

С другой стороны, треугольник и квадрат — и тот, и другой — содержат четыре ряда точек; следует отметить, хотя это и имеет совершенно второстепенное значение, и цель нашего замечания — лишь подчеркнуть еще раз соответствия между различными традиционными формами, — что четыре линии точек встречаются в фигурах геомантии, фигурах, которые, впрочем, кватернерными сочетаниями 1 и 2 дают число 16=42; а геомантия, как указывает само ее имя, находится в особой связи с землей, которая, согласно дальневосточной традиции, символизируется квадратом.

Наконец, если мы рассмотрим объемные формы, в трехмерной геометрии соответствующие тем фигурам планиметрии, о которых идет речь, то квадрату соответствует куб, а треугольнику — четырехгранная пирамида, имеющая своим основанием верхнюю поверхность этого куба. Совокупность же образует то, что в масонской символике именуется "кубический камень, поставленный на свою грань", который в герметической традиции считается изображением "философского камня". Относительно этого последнего символа можно было бы заметить многое; но поскольку все эти примечания находятся в стороне от вопроса о Тетрактисе, то мы рассмотрим их отдельно.

15. Иероглиф Полюса[120]

Возвращаясь к изображению "остроконечного кубического камня", о котором мы только что упомянули, скажем прежде всего, что в старинных документах это изображение дополняется достаточно неожиданным образом — присоединением к нему секиры (топора), которая кажется удерживающей равновесие на самой вершине пирамиды. Эта подробность часто привлекала внимание специалистов по масонской символике, но, большинство из них так и не сумело дать этому никакого удовлетворительного объяснения; однако, было высказано предположение, что топор мог бы быть здесь не чем иным, как иероглифом еврейской буквы qoph, и как раз здесь находится верное решение. Но аналогии, которые надлежит провести в этой связи, станут еще более многозначительными, если мы обратимся к соответствующей арабской букве qaf; и нам показалось интересным обрисовать их, несмотря на то, что все это рискует показаться странным в глазах западного читателя, непривычного к такого рода подходам.

Главное значение, придаваемое букве, о которой идет речь, будь то в еврейском или арабском языке, есть «сила» или «могущество» (по-арабски qowah), которое, в зависимости от случая, может иметь природу материальную или духовную;[121] но как раз этому смыслу соответствует, самым непосредственным образом, символика такого оружия, как секира. В занимающем нас сейчас случае речь, совершенно очевидно, идет о духовном могуществе; это следует из того, что секира находится в прямом соприкосновении не с кубом, но с пирамидой. И здесь можно вспомнить о том, что мы уже излагали в других случаях, о тождественности секиры с ваджрой, которая есть также прежде всего символ духовного могущества. Более того: секира помещена не в произвольную точку, но, как мы уже сказали, на вершину пирамиды, вершину, которая часто рассматривалась как олицетворение вершины духовной или инициатической иерархии. Такая позиция, стало быть, обозначает наивысшее духовное могущество, действующее в мире, то есть то, что все традиции обозначают как «Полюс». И здесь мы еще раз напомним об «осевом» характере символического оружия вообще и секиры в частности, который находится в полном соответствии с такой интерпретацией.

Но особо примечательно то, что само наименование буквы qaf есть, в арабской традиции, в то же самое время имя священной или полярной Горы;[122] пирамида, которая есть, по существу, образ последней, несет на самой себе, посредством буквы или замещающей ее секиры, свое собственное имя, словно для того, чтобы не оставить места никаким сомнениям относительно традиционно приписываемого ей значения. Кроме того, если символ горы или пирамиды соотносится с "Осью Мира", то ее вершина, где помещается эта буква, более конкретно соотносится с самим Полюсом; поскольку qaf числовом своем выражении эквивалентна maqam,[123] что обозначает эту точку как «Место» по преимуществу, то есть как единственную точку, которая остается неподвижной и неизменной во всех круговращениях мира.

Буква qaf есть, кроме того, первая в арабском наименовании Полюса (Qutb), которая, именно как таковая, может служить для сокращенного его обозначения, согласно очень часто используемой процедуре;[124] но есть еще и другие соответствия, не менее поразительные. Так, место пребывания (употребляемое здесь арабское слово markaz обозначает именно "центр") высшего Полюса (именуемого El-Qutb El-Ghawth, чтобы отличить его от семи Aqtab, или вторичных и соподчиненных[125]) символически описывается как помещенное между небом и землей, в точке, которая находится именно над камнем Каабы, который так же точно имеет форму куба и тоже является одним из олицетворений "Центра Мира". Следовательно, можно считать невидимую и чисто духовную пирамиду возвышающейся над кубом, который уже видим, поскольку принадлежит к Миру стихий (элементов), отмеченному числом кватернера. И в то же время этот куб, на который опирается основание пирамиды или иерархии, образом которой она является, и вершину которой занимает Qutb, по форме своей есть также сам по себе символ совершенной устойчивости.

Высшему Qutb сопутствуют, справа и слева, два Имама, и образованный таким образом тернер также получает свое изображение в пирамиде — в виде треугольника, которым является каждая из ее сторон. С другой стороны, единица и бинер (двоица), которые образуют этот тернер, соответствуют буквам alif и be, согласно их численным значениям. Буква alif являет форму вертикальной оси, ее высшая точка и две, расположенных по горизонтали друг против друга, оконечности буквы be образуют, согласно схеме, эквиваленты которой можно было бы найти в символах других традиций, — три угла инициатического треугольника, который должен рассматриваться именно как одна из «подписей» Полюса.

Добавим еще, по этому последнему поводу, что буква alif рассматривается именно как «полярная» (qutbaniyah); ее название и слово Qutb численно эквивалентны: alif = 1+30+80 = 111; Qutb = 100+9+2 = 111. Это число 111 олицетворяет единицу, выраженную в трех мирах, что в совершенстве соответствует самой функции Полюса.

Эти соображения, несомненно, можно было бы развивать и дальше, но мы полагаем, что сказали достаточно, дабы и те, кто наиболее чужд традиционной науке о буквах и числах, вынуждены были признать, что было бы затруднительно видеть во всем этом всего лишь совокупность "совпадений"!

16. "Черные головы"[126]

Имя «эфиопы» означает буквально "горелые лица" (Aithi ops)[127] и, следовательно, "черные лица"; обычно его истолковывают как название одного из народов черной расы или, по крайней мере, с темным цветом лица.[128] Однако, это слишком «упрощенное» объяснение оказывается мало удовлетворительным, как только мы замечаем, что на самом деле древние давали само имя «Эфиопия» очень разным странам, а некоторым из них оно уж никак не подходило, потому что, говорят, даже сама Атлантида звалась Эфиопией. Напротив, похоже, это имя никогда не давалось именно странам, населенным представителями черной расы. Здесь речь идет о чем-то другом и это становится тем более очевидно, когда мы обнаруживаем существование подобных слов и выражений в других местах, так что вполне естественно становится поискать их подлинное, символическое значение.

В глубокой древности китайцы сами себя называли "черным народом" (ли-минь); это выражение встречается, в частности, в Чжоу-цзин (царство императора Чжоу, 2317–2208 гг. до н. э.). Много позже, в начале династии Цинь (III век до н. э.), император дал своему народу другое аналогичное имя[129] — "черные головы" (Цзян-чжоу). И что еще более удивительно, точно такое же выражение мы обнаруживаем в Халдее (nishi salmat kakkadi) за тысячу лет до этого времени. Кроме того, нужно заметить, что иероглифы «сюань» и «хэ» (kien и he), обозначающие «черный», изображают пламя; тем самым смысл этого выражения еще больше сближается со смыслом имени «эфиопы». Ориенталистам, которые чаще всего предвзято игнорируют всякую символику, угодно объяснять понятия "черного народа" и "черных голов" как подразумевающие "черноволосый народ"; к сожалению, если такое определение и подходит китайцам, оно все же никак не позволяет отличить их от соседних народов, так что подобное объяснение по сути совершенно ничтожно.

С другой стороны, некоторые полагали, что "черный народ" означал именно народную массу, которой приписывался черный цвет, как он приписывается Шудрам в Индии, и с тем же смыслом неразличения и анонимности; но все-таки похоже, что так назывался именно весь китайский народ без какого-либо различия между массой и элитой, а если это так, то индийская кастовая символика неприменима в данном случае. Кроме того, если мы задумаемся не только о том, что выражения этого рода широко бытовали, как мы уже указывали, во времени и пространстве (вполне возможно существование еще и других примеров), но также и о том, что древние египтяне называли свою страну Кеми или "черная земля", то станет очевидно, вряд ли возможен выбор для себя или своей страны столькими народами имени, имеющего уничижительный смысл. А стало быть, мы должны обращаться здесь не к низшему значению черного цвета, но, напротив, к его высшему смыслу, потому что, как нам уже случалось говорить, он обладает двойной символикой, как, впрочем, и только что упомянутая, в связи с народной массой, анонимность тоже обладает двумя противоположными значениями.[130]

Известно, что в своем высшем смысле черный цвет символизирует, главным образом, изначальное состояние непроявленности, и именно в этом значении надо понимать имя Кришна, в противоположность имени Арджуна, которое означает «белый»; оба они, соответственно, олицетворяют непроявленное и проявленное, бессмертное и смертное, «Я» и «я», Параматмд. и Дживатма.[131] Конечно, можно задаться вопросом, каким образом символ непроявленного приложим к народу или стране; мы должны признать, что связь не просматривается отчетливо с первого взгляда, и, однако, она реально существует в случаях, о которых идет речь. И не без оснований ведь во многих из этих случаев черный цвет соотносится именно с «лицами» или «головами», понятиями, символическое значение которых мы уже отмечали в связи с идеями «вершины» и "принципа".[132]

Чтобы понять, в чем здесь суть, надо вспомнить, что народы, о которых мы только что говорили, принадлежат к тем, кто считает себя занимающим «центральное» положение; известно обозначение Китая как "Срединного Царства" (Чжунго), так же, как и то, что обитатели Египта ассоциировали свою страну с "Сердцем Мира". Это «центральное» положение, впрочем, абсолютно обоснованно с точки зрения символической, так как каждая из стран, претендовавших на него, и в самом деле являлась местом пребывания духовного центра традиции, эманацией и образом высшего духовного центра; и представляя его для последователей данной традиции, она действительно являлась для них "Центром Мира".[133] Но центр есть, в силу своего изначального характера, то, что можно было бы назвать «местом» непроявленности; и стало быть, черный цвет, понимаемый в своем высшем смысле, действительно подобает ему. Следует, впрочем, заметить, что и противоположный, белый цвет также подобает центру, в другом его аспекте: как точке исхождения «традиции», отождествляемой с точкой излучения света.[134]

Можно, следовательно, сказать, что центр, рассматриваемый с внешней стороны и по отношению к проявленности, возникающей из него, является «белым»; в то же время он «черен» с внутренней стороны и в самом себе. И эта точка зрения, естественно, присуща тем, кто, по только что изложенным причинам, символически располагается в самом центре.

17. Буква G и свастика[135]

В Великой Триаде, говоря о полярной символике и китайском слове «и», обозначающем единство (Полярная звезда именуется Тай-и, т. е. "Великое Единство"), мы уже касались масонской символики буквы G, нормальное положение которой также является «полярным», и проводили сближение с буквой I, которая для "Адептов Любви"[136] была и первым именем Бога. Такое сближение своим обоснованием имело то, что буква G, которая сама по себе не могла бы рассматриваться как подлинный символ, ибо принадлежит к современным языкам, не имеющим ничего ни сакрального, ни традиционного, но которая stands for God, согласно английским ритуалам, да и в самом деле является первой буквой в слове God, в некоторых случаях, однако, рассматривалась как заместительница еврейской буквы iod, символа Принципа или Единства — в силу фонетического сходства между God и iod.[137] Эти краткие заметки оказались отправной точкой исследований, которые привели к новым очень интересным выводам; вот почему мы считаем полезным вернуться к этой теме, чтобы дополнить уже сказанное нами.

Прежде всего, следует отметить, что в старинном катехизисе для подмастерья (в поздней масонской символике — "товарища")[138] на вопрос: What does that G denote? (Что означает эта буква G?) следовал ответ: Geometry or the Fifth Science (Геометрию или Пятую Науку) (то есть науку, которая занимает пятое место в традиционном перечислении "семи свободных искусств", чье эзотерическое значение в средневековых инициациях мы уже отмечали ранее); но подобное истолкование нисколько не противоречит тезису о том, что эта же буква stands for God (означает Бога), ибо на этой ступени Бог именуется именно "Великим Геометром Вселенной". С другой стороны, и это особенно важно, в самых старых из известных нам масонских манускриптов оперативного масонства «Геометрия» постоянно отождествляется с самим масонством; стало быть, во всем этом заключено нечто такое, чем не следует пренебрегать. Похоже, к тому же, что буква G, как мы сейчас увидим, в качестве начальной в слове Geometry, заняла место своего греческого эквивалента Г, что достаточно объясняет происхождение самого слова «Геометрия» (и здесь-то уж, во всяком случае, мы имели дело не с современным языком). Кроме того, эта буква, Г, и сама по себе, с точки зрения масонской символики, представляет некоторый интерес в силу своей формы эккера (угольника);[139] совершенно очевидно, что это не случай латинской буквы G.[140] А теперь, прежде чем двинуться дальше, можно было бы спросить себя, нет ли здесь противоречия с концепцией замены ею еврейской буквы iod, или, по крайней мере, поскольку последняя также действительно имела место, то не произошла ли такая замена задним числом достаточно поздно. Действительно, так как эта буква, похоже, была атрибутом степени мастера, то так и должно было обстоять дело для тех, кто придерживается расхожего мнения о происхождении последней.

Напротив, для тех, кто, как мы, отказывается — и не по одной причине — рассматривать эту степень как результат «спекулятивной» работы XVIII века и считать ее своего рода «конденсацией» содержания некоторых высших степеней оперативного масонства, заполнившей в определенной мере пробел, связанный с невежеством основателей Великой Ложи Англии относительно последних, дело представляется в ином свете: речь идет, на наш взгляд, о взаимоналожении двух различных, но нисколько не исключающих друг друга смыслов, что вовсе не является чем-то редкостным в символике. Кроме того, и, кажется, никто до сих пор не замечал этого — обе интерпретации, соответственно через греческий и еврейский язык, прекрасно согласуются с собственным характером двух корреспондирующих степеней: «пифагорейским» во втором случае, и «соломоновым» в третьем, и, возможно, это и позволяет понять, о чем реально идет речь.

Сказав это, мы можем вернуться к «геометрическому» истолкованию степени Подмастерья, и в применении к ней сказанное нами еще не самая интересная часть оперативного масонства. В упомянутом нами выше катехизисе можно обнаружить еще и такую загадку: By letters four and science five, this G aright doth stand in a due art and proportion.[141]

Здесь "science five" обозначает, очевидно, "пятую науку", т. е. Геометрию, что же до значения letters four, можно было бы, на первый взгляд, и следуя закону симметрии, впасть в искушение предположить ошибку и читать слово letter в единственном числе, так что речь в этом случае должна была бы идти о "четвертой букве", то есть, в греческом алфавите, о букве Δ, которая, действительно, очень интересна с символической точки зрения своей треугольной формой. Но так как недостатком этого объяснения является отсутствие сколько-нибудь внятной связи с буквой G, гораздо более правдоподобно, что речь действительно идет о "четырех буквах" и что неправильное выражение science five, вместо fifth science, было употреблено здесь преднамеренно для большей многозначности. Теперь же самое загадочное здесь заключается в следующем: почему говорится о четырех буквах, или, коль скоро речь всегда идет о заглавной букве в слове Geometry, почему она должна быть учетверена для того, чтобы to stand aright in due art and proportion! Ответ, который должен учитывать «центральное» или «полярное» положение буквы G, может быть дан лишь посредством оперативной символики, и вот здесь-то и обнаруживается необходимость взять эту букву, как мы и указывали выше, в ее греческой форме Г. Действительно, совокупность четырех Г, помещенных по отношению друг к другу под прямым углом, образует свастику, "символ, как и буква G, Полярной звезды, которая сама по себе есть символ, а для оперативного масона действительное место пребывания скрытого центрального Солнца Вселенной, Ian",[142] что явно очень напоминает Тай-и дальневосточной традиции.[143] В отрывке из Великой Триады, о котором мы напоминали, мы уже отмечали наличие в оперативном ритуале очень тесной связи между буквой G и свастикой; однако мы не располагали тогда информацией, которая, вводя в действие греческую букву Г, делает эту связь еще более прямой и дополняет ее объяснение.[144] Хорошо бы отметить еще и то, что изогнутая часть ветвей свастики рассматривается здесь как олицетворение Большой Медведицы, рассматриваемой в четырех различных положениях в ходе ее вращения вокруг Полярной звезды, которая, естественно, соответствует центру, где соединяются четыре гаммы; и что эти четыре положения находятся в соотношении с четырьмя сторонами света и четырьмя временами года; известно также значение Большой Медведицы во всех традициях, где присутствует полярная символика.[145] Если мы задумаемся над тем, что все это относится к области символики действительно вселенской, указывающей тем самым на прямую связь с изначальной традицией, то можно без труда понять, почему "полярная теория всегда была одной из самых великих тайн подлинных масонских мастеров".[146]

Примечания:

1

Опубликовано в Reg. (журнал Regnabit), июнь 1926.

4

Опубл. в Reg., авг. — сент. 1925.

5

См. Reg., нояб. 1924.

6

См… Reg., янв. 1925.

7

Опубл. в Reg., дек. 1925.

8

Мы могли бы напомнить также о герметическом атаноре, колбе, в которой совершается "Великое Делание", само название которого, по мнению некоторых, производно от греческого атанатос, «бессмертный»; постоянно поддерживаемый в ней невидимый огонь соответствует жизненному теплу, которое обретается в сердце. Мы могли бы провести аналогию и с другим очень распространенным символом, символом яйца, который обозначает воскресение и бессмертие и к которому нам, быть может, еще представится случай вернуться. Отметим, с другой стороны, что чаша Таро (происхождение которой весьма таинственно) была заменена сердцем в объемных игральных картах, а это еще раз указывает на равнозначность двух символов.

9

Опубл. в V.I. ('журнал Le Voile d'Isis), февр. — март 1934.

10

The Holy Graal, its legends and symbolism, Rider and C, London, 1933.

11

Люк Бенуа, Ангельская кухня, эстетика мысли.

12

Эта функция по существу своему «лунная», и надо заметить, что, согласно астрологии, народная масса действительно соответствует луне, что одновременно указывает на ее чисто пассивный характер, неспособный к инициативе и спонтанному действию.

13

Если г-н Уайт полагает, как это порою кажется, что некоторые вещи слишком «материальны», чтобы быть совместимыми с существованием высшего смысла в текстах, где мы их находим, то мы можем поинтересоваться его мнением, например, о Рабле и Боккаччо.

14

Из того, что письмо, приписываемое пресвитеру Иоанну, есть явный апокриф, г-н Уайт стремится заключить, что его никогда не существовало, а это, по меньшей мере, странная аргументация; вопрос об отношениях легенды о Граале с орденом Храма трактуется им также слишком общим образом, так что он, несомненно, бессознательно торопится отстранить эти вещи, слишком значительные и несовместимые с его «мистицизмом». И, вообще говоря, немецкие версии легенды, думается нам, заслуживают большего внимания, нежели то, которое он им уделяет.

41

Опубликовано в Reg., май 1926.

42

Отметим равным образом, что "колесо Фортуны" в символике западной античности очень тесно связано с "колесом Закона", а также, хотя это и не совсем ясно на первый взгляд, с зодиакальным колесом.

43

Среди других свидетельств этой равнозначности в том, что касается средних веков, мы видели восьмилучевое колесо и восьмилепестковый цветок, изображенные друг против друга на одном и том же резном камне, инкрустированном в фасад старинной церкви Сен-Мексм в Шиноне; весьма вероятно, эта инкрустация восходит к эпохе Каролингов.

44

Лилия имеет шесть лепестков; лотос, в его наиболее типичных изображениях — восемь; следовательно, обе формы соответствуют шести и восьмилучевому колесу. Что касается розы, то ее изображают с разным числом лепестков, что может менять значение символа или, по меньшей мере, придавать ему новые оттенки, — о символике розы см. очень интересную статью Шарбонно-Лассея (Reg., март 1936).

45

На изображении хризмы и розы, меровингской эпохи, которое было воспроизведено Шарбонно-Лассеем (Reg., март 1926, стр. 298) центральная роза имеет шесть лепестков, которые ориентированы по лучам хризмы; сверх того, последний вписан в круг, что предельно ясно обнаруживает его сходство с шестилучевым колесом.

46

То же может быть сказано и относительно хризмы, сравнимой с колесом.

47

Санскритское слово свастика есть единственное, применяемое во всех случаях для обозначения этого символа; термин же саувастика, которым иногда стремятся обозначить одну из этих форм с тем, чтобы отличить ее от другой (и последняя в этом случае одна выступала бы как подлинная свастика) в действительности есть лишь прилагательное, производное от свастики и обозначающее то, что относится к этому символу или его значениям.

48

То же самое может быть сказано и о других символах, например, о Константиновой хризме, в которой буква «Р» (лат.) иногда перевернута. Порою даже думали, что в таком случае речь идет о знаке Антихриста; возможно, такое намерение иногда и существовало, но есть множество случаев, где подобное толкование просто невозможно (аналогичное изображение в катакомбах, например). Точно так же цеховой символ "цифра четыре", который, впрочем, есть всего лишь модификация той же «Р» — хризмы (см. гл. LXII), может быть обращен в ту или иную сторону, и этот факт невозможно даже приписать соперничеству различных цехов или их желанию различаться между собой, потому что обе формы мы встречаем в одной и той же корпорации.

49

Мы здесь никак не намекаем на совершенно искусственное использование свастики, в частности, некоторыми немецкими политическими группировками, которые совершенно произвольно превратили ее в знак антисемитизма — под тем предлогом, что данная эмблема присуща так называемой "арийской расе". Все это из области чистой фантазии.

50

Впрочем, из всех европейских языков литовский обнаруживает наибольшее сходство с санскритом.

51

Существуют различные варианты свастики, например, в форме изогнутых ветвей (что напоминает сплетение двух S); именно такое изображение мы видели на галльской монете. С другой стороны, некоторые изображения, сохранившие лишь декоративное значение, как, например, то, что именуется «греческим», у истоков своих тоже производны от свастики.

52

Reg., март 1926, стр. 302–303.

53

Слово «intention» (интенция, стремление) здесь должно быть взято в его узко этимологическом смысле (от in-tendlre, tendre vers — стремиться к).

54

Опубл. в Е.Т., апр. 1936.

55

См. Символика Креста, гл. XXIV.

56

См. Царь Мира, гл. V. Можно было бы рассказать о различных случаях такой символики копья, где поражает сходство даже в малейших подробностях: так, у греков копье Ахилла считалось способным исцелять нанесенные раны; средневековая легенда те же свойства приписывает копью Страстей.

57

Можно было бы также, в определенном смысле, провести аналогию с хорошо известной символикой пеликана.

58

Reg., янв. 1925. Отметим также, как пример сходной символики, изображение пяти ран Христа пятью розами, из которых одна помещена в центре креста, и остальные четыре — между его оконечностями; такой ансамбль равным образом является одним из основных символов розенкрейцеров.

59

Чтобы подобная интерпретация не вызывала возражений, следует ясно понимать, что существует тесная связь между «Сотворением» и «Искуплением», которые, в конечном счете, суть лишь два аспекта действия Божественного Слова.

60

См. Царь Мира, гл. III. Сходство, существующее между словами «роса» (rosee-ros) и «роза» (rosa), не может остаться не замеченным теми, кто знает, сколь часто употребление фонетической символики.

61

Мы уже отмечали, как очень чистый образец такой тождественности, колесо с восемью спицами и цветок с восемью лепестками, изображенные друг против друга на одном и том же резном камне, вмонтированном в фасад древней церкви Сен-Мексме в Шиноне, восходящей, скорее всего, к эпохе Каролингов. Изображение колеса, впрочем, часто встречается на романских церквах, и сама готическая розетка, чье имя напоминает о цветочных символах, вполне вероятно, также производна от него. Таким образом, путем непрерывной преемственности она оказывается связанной с кельтским «кружком».

62

См. Индуистская доктрина пяти элементов.

63

Шарбонно-Лассей отметил и сходство самой розы с хризмой (Reg., март 1926) в изображении этого рода, которое он скопировал с кирпича меровингской эпохи. Центральная роза имеет шесть лепестков, которые ориентированы по ветвям хризмы; и в довершение всего, последняя заключена в круг, что с предельной ясностью обнаруживает ее тождество с шестилучевым колесом.

64

Опубл. в V.I., июнь 1929.

65

Цезарь говорит: in finibus Carnutum, и толкование кажется нам несколько сомнительным, потому что fines не всегда означает "край, оконечность", но часто может обозначать и саму страну. С другой стороны, непохоже, чтобы в Сюевре нашли нечто, напоминающее Омфалос (в переводе на русск. — Пуп), который в Медиоланоне или Медионеметоне Галлии должен был, согласно обычаю кельтских народов, изображаться менгиром.

66

См. Сияющее Сердце Шинонской башни.

67

Пуп или Омфалос у кельтов, в Revue des Etudes ancinnes, июль-сент. 1915.

68

Царь Мира, гл. IX; Омфалос, символ Центра, в Reg., июнь 1926.

69

Ле Кур отмечает, что центральная точка обозначена на большинстве изображений, виденных им в Афинском Акрополе.

70

Эзотеризм Данте, гл. II.

71

Там же, гл. VI.

72

См. нашу статью в V.I., февр. 1929.

73

Царь Мира, гл. XI; о соотношении Земного Рая небесного Иерусалима см. также Эзотеризм Данте, гл. VIII.

74

Эта квадратура не может быть получена в «становлении» или в самом движении цикла, потому что она выражает фиксацию, получаемую как результат "перехода к пределу". А поскольку всякое циклическое движение, по сути дела, бесконечно, предел не может быть достигнут путем последовательного и аналитического прохождения всех точек, соответствующих каждому моменту развития проявленного.

75

Здесь было бы легко провести аналогию с масонским символом "кубического камня", который равным образом соотносится с идеей свершения и совершенства, то есть с осуществлением полноты возможностей, заложенных в определенном состоянии.

76

Следует, однако, четко уточнить, что атлантическая традиция не есть изначальная для нынешней Манвантары и что она сама вторична по отношению к традиции гиперборейской. Лишь приблизительно ее можно брать за точку отсчета для определенного периода, представляющего одну из дробных частей Манвантары.

77

Изображение, приведенное нами выше (рис. 8), часто имеет также и круглую форму: тогда перед нами одна из наиболее распространенных разновидностей колеса, и это колесо о восьми спицах в некотором роде есть аналог восьмилепесткового лотоса, свойственного восточной традиции, и точно так же колесо о шести спицах эквивалентно лилии, которая имеет шесть лепестков (см. статью Хризма и Сердце в старинных цеховых гербах и Идея Центра в древних традициях, в Reg., нояб. 1925 и май 1926).

78

Четыре линии креста располагаются тогда по диагонали к двум крайним квадратам, а пространство между последними оказывается разделенным на двенадцать разносторонних треугольников.

79

Опубл. в V.I., авг. — сент. 1929.

80

См. наши статьи Сердце Мира в еврейской Каббале и Святая Земля и Сердце Мира, в Reg., июль-август и сент. — окт. 1926.

81

Стоит заметить, что употребляемые здесь выражения наводят на мысль о часто отмечаемом сходстве между строительством Храма, рассматриваемым в его идеальном значении, и "Великим Деланием" герметистов.

82

Каббала, т. 1, стр. 509.

83

Каббала, т. II, стр. 116.

84

Там же, т. 1, стр. 501.

85

См. гл. Громовые камни.

86

Кеми по-египетски означает "черная земля", и такое название также встречается у других народов; от этого имени произошло слово алхимия (al в арабском языке всего лишь артикль), первоначально обозначавшее герметическую науку, то есть жреческую науку Египта.

87

Изида и Озирис, 33; пер. Марио Менье, стр. 116.

88

Там же, 32, стр. 112. В Индии же, напротив, именно Юг обозначался как "правая сторона" (дакшина); однако, вопреки видимости, это, по сути, то же самое, так как речь идет здесь о той стороне, которую имеют справа от себя, обращаясь лицом к Востоку, и легко представить себе левую сторону мира простирающейся справа от созерцающего Восток и наоборот. Так, как это имеет место для двух людей, обращенных лицом друг к другу.

89

Изида и Озирис, 10, стр. 49. Легко заметить, что этот символ, с тем значением, которое придается ему здесь, может быть сближен с символом феникса.

90

Этот источник идентичен также "источнику знания", на который нам уже случалось ссылаться.

91

Вот почему "источник знания" — есть в то же время "источник молодости" (fons juventis), потому что пьющий из него освобождается от пут времени; источник этот располагается у подножия "Древа Жизни" (см. наше исследование Тайный язык Данте и "Адепты Любви" в V.I., февр. 1929), а его воды явно тождественны "эликсиру долголетия" герметистов (идея «долголетия» имеет здесь то же значение, что и в восточных традициях) или "напитку бессмертия", о котором, под разными именами, речь идет повсюду.

92

См. нашу статью Тройная друидическая ограда; мы отличаем там имение связь этого изображения в обеих формах: круглой и квадратной, с символикой "Земного Рая" и "Небесного Иерусалима".

93

Критский лабиринт был дворцом Миноса, имя которого идентично имени Manu, изначального (примордиального) законодателя. С другой стороны, можно, на основании сказанного здесь, понять, почему про хождение лабиринта, начертанного на плитах пола некоторых церквей, средние века считалось замещающим паломничество в Святую Землю для тех, кто не мог совершить его. Нужно напомнить также, что паломничество было одним из олицетворений посвящения, так что "паломничество в Святую Землю" в смысле эзотерическом есть то же самое что и "поиски утерянного слова" или "поиски Святого Грааля".

94

Равным образом, с космогонической точки зрения, "Центр Мира" — есть и первоначальная точка, из которой проистекает Слово как таковое и Слово в его творческом проявлении.

95

Важно напомнить в этой связи, что во всех традициях местность, пейзаж, топос есть символ состояния и качества. С другой стороны, мы обращаем внимание, что существует очевидное сходство между символикой сосуда или чаши и символикой источника, о которой шла речь выше. Мы видели также, что у египтян сосуд был иероглифом сердца, жизненного центра существа. Напомним также то, что мы уже говорили в другой связи по поводу вина как заместителя ведической сомы и символа тайной доктрины. Во всех этих случаях, в той или иной форме, речь всегда идет о "напитке бессмертия" и о восстановлении "изначального состояния".

96

Сент-Ив д’Альвейдр употребляет для обозначения «хранителей» Высшего Центра выражение "Тамплиеры Агартхи". Излагаемые нами здесь соображения позволят увидеть верность этого выражения, все значение которого, быть может, до конца не понимал и сам д’Альвейдр.

97

См. Тайный язык Данте и "Адепты Любви", в V.I., февр. 1929.

98

Это имеет отношение к тому, что символически называлось "даром языков", о чем шла речь в нашей статье, опубликованной в специальном номере V.I., посвященном Розенкрейцерам.

99

Опубл. в E.Т., янв. 1936.

100

A.Greide to Glastonbury's Temple of the Stars, it's giant effigies described from air views, maps, and from "The Hight History of the Holy Graal" (John M. Watkins, London).

101

Это выражение явно дает понять, что традиция, к которой восходило такое искусство, была продолжена в масонстве.

102

Некоторые признаки указывают на то, что тамплиеры некоторым образом участвовали в этом сохранении, что вполне соответствовало бы их предполагаемым связям с "Рыцарями круглого стола" и роли "Хранителей Грааля", которая приписывается им. Стоит вообще отметить, что резиденции тамплиеров часто основывались по соседству с местами, где находятся мегалитические памятники или другие доисторические останки; возможно, в этом следует видеть нечто большее, чем простое совпадение.

103

См. Царь Мира, гл. V.

104

Там же, гл. X.

105

См. Сефер Иецира: "Дракон находится в центре неба, как царь на своем троне". "Змеиная мудрость", на которую в этой связи делает намек автор, могла, в некотором смысле, здесь быть отождествлена с семью полярными Риши. Любопытно отметить также, что дракон у кельтов есть символ вождя и что Артур являлся сыном Утера Пендрагона.

106

Это позволяет также понять некоторые особые отношения, выявленные автором между символикой Полюса и символикой "Земного Рая", в особенности в том, что касается присутствия древа и змея; во всех этих случаях речь всегда идет об изначальном центре, и "три точки треугольника" также находятся в связи с этой символикой.

107

См. гл. Наука букв.

108

В нем хотели также видеть "стеклянный остров", о котором идет речь в некоторых частях легенды о Граале; вполне вероятно, что и здесь перед нами смешение с каким-то другим центром, более скрытым или, если угодно, более удаленным в пространстве и времени, хотя, несомненно это обозначение не относится к самому изначальному центру.

109

Известно, что гора Сен-Мишель ранее называлась Томбелен, т. е. Тумулюс или гора Белена (а не "могила Елены" — "tombe d'Heleine", согласно произвольной современной интерпретации); замещение именем солнечного архангела имени Белена, очевидно, никак не меняет смысла; и, что любопытно, мы обнаруживаем "Saint Michaels Нill" ("Холм Св. Михаила") в области, соответствующей древнему "королевству Логра".

110

Этот перенос, как и перенос Сапта-Рикши из Большой Медведицы в Плеяды, соответствует именно изменению точки начала года, которая вначале приходилась на солнцестояние, а затем на равноденствие. Значение «яблока» в кельтских языках, несомненно, вторично связанного с именем Авалон, вовсе не находится в оппозиции с тем, что мы только что сказали, потому что речь идет тогда о золотых яблоках из "Сада Гесперид", то есть о солнечных плодах "Мирового Древа".

111

См. гл. Язык птиц. — Знак Водолея обычно изображается Ганимедом, а мы хорошо знаем его связь с «амброзией», с одной стороны, а с другой — с орлом Зевса, идентичным Гаруда.

112

См. Царь Мира, гл. V и VI.

113

Сближение двух образов, Хамса и Гаруда, также вполне естественно, потому что порою они сливаются в изображении одной птицы, в которой, как кажется, и следует видеть первоисток геральдического двуглавого орла, хотя последний выступает скорее как удвоенная Гаруда, так как птица Хамса-Гаруда, естественно, имеет одну лебединую и одну орлиную голову.

114

Опубл. в Е.T., окт. — нояб. 1945.

115

Касты, стр. 46 и 49.

116

Там же, стр. 55.

117

Касты, стр. 127.

118

Числ., II и III.

119

Опубл. в Е.Т., апр. 1937.

120

Опубл. в Е.Т., май 1937.

121

Разница между этими двумя значениями в арабском языке заявляет о себе в орфографии слова: qowah, в первом случае, и qowi, во втором.

122

Некоторые стремятся отождествить Qaf с Кавказом (qaf-qasiyah); если бы такое уподобление понималось буквально, в его нынешнем географическом значении, оно было бы совершенно ошибочно, так как никоим образом не согласовалось бы с тем, что говорится о Священной Горе, которой нельзя достичь "ни по суше, ни по морю"; но нужно заметить, что само это имя, Кавказ, в древности прилагалось ко многим горам, расположенным в самых различных регионах. Это позволяет думать, что первоначально оно действительно было одним из обозначений Священной Горы, по отношению к которой все остальные «Кавказы» могут считаться всего лишь ее вторичными «локализациями».

123

Qaf = 100+1+80=181; maqam = 40+100+1+40=181. В еврейском языке то же численное тождество обнаруживается между qoph и maqom; эти слова, впрочем, отличаются от своих арабских аналогов лишь заменой буквы alif на waw. Существует множество примеров такой замены (nar и nur, alam и olam и т. д.); целое число составляет тогда 186.

124

Именно так же буква mim, например, служит иногда для обозначения Mahdi; Мохииддин ибн Арабы придает ей иногда именно такое значение.

125

Семь Aqtab соответствуют "семи Землям", которые равным образом встречаются в других традициях; и эти семь земных Полюсов являются отражением семи Полюсов небесных, которые главенствуют, соответственно, на семи планетарных Небесах.

126

Опубл. в E.Т., янв. — фев. 1948.

127

От того же корня aith происходит также и слово Aither, эфир, могущий считаться в некотором роде высшим огнем, огнем "Небесных Эмпириев".

128

Обитатели страны, ныне еще известной под именем Эфиопии, хотя и имеют темный цвет лица, не принадлежат к черной расе.

129

Известно, что в Китае присвоение живым существам и предметам их "правильных имен" традиционно являлось частью функций императора.

130

О двойном смысле анонимности см. Царство количества и знамения времени, гл. IX.

131

См. гл. Черное и белое.

132

См. гл. Краеугольный камень.

133

См. Великая Триада, гл. XVI.

134

См. гл. Семь лучей и радуга.

135

Опубл. в Е.Т., июль-авг. 1950.

136

См. Великая Триада, гл. XXV.

137

Автор одного труда о масонской символике счел возможным адресовать нам в этой связи критику, и даже облеченную в формы не слишком любезные, как если бы ответственность за это фонетическое сходство ложилась на нас; но мы не более ответственны за это, нежели за то, что английские масоны также когда-то отождествили три буквы того же слова God с начальными буквами трех еврейских слов Ctamel, Oz, Dabar (Красота, Сила, Мудрость). Каждый волен думать что ему угодно о ценности подобных сближений (и можно было бы привести и другие их примеры), но, во всяком случае, необходимо учитывать их, по крайней мере, с точки зрения исторической.

138

Prichard, Masonry Dissected, 1730.

139

Напомним, что разносторонний угольник — и такова именно форма этой буквы — олицетворяет две стороны прямого угла прямоугольного треугольника 3–4—5, который, как мы объяснили, имеет совершенно особое значение в оперативном масонстве (см. Утерянное слово и слова-заместители, в Ё.Т., дек. 1948).

140

Все умозаключения, которые иные пытались сделать, исходя из формы буквы G (сходство с формой узла, с формой алхимического символа соли и т. д.), явно имеют искусственный и даже фантастический характер; они не имеют ни малейшего отношения к признанным значениям этой буквы и не опираются ни на какие аутентичные сведения.

141

Мы не должны забыть упомянуть также и о том, что в ответ на вопрос Who does that G denote? (Who (кто), а не what (что), как раньше, когда речь шла о Геометрии), этот катехизис содержит еще и следующую фразу: The Grand Architect and contriver of the Universe, or He that was taken up to the Pinnacle of the Holy Temple; можно заметить, что "Великий Архитектор Вселенной" отождествляется здесь с самим Христом (стало быть, с Логосом), который и сам соотносится с символикой "краеугольного камня", понимаемой в уже изложенном нами смысле. "Зенит Храма" (и можно заметить любопытное сходство этого слова «зенит» — «pinacle» с еврейским pinnah, которое означает "угол"), естественно, является вершиной или самой возвышенной точкой, и, как таковая, он равнозначен тому, что именуется "замком свода" (Keystone) в Arch Masonry.

142

В статье Спекулятивное масонство, откуда взята эта цитата, свастика не вполне точно именуется гаммадион, по имени, которое, как мы уже замечали по разным поводам, в древности прилагалось к совсем другим изображениям (см. гл. Эль-Аркан, где мы привели их репродукции); однако остается верным, что свастика, хотя она никогда и не носила этого имени, может также рассматриваться как образованная совокупностью четырех букв гамма, так что коррекция терминологии ничего не меняет в существе дела.

143

Добавим, что только что упомянутое Божественное имя Iah (Ях) в более специфическом соотношении находится с первым из трех Великих Мастеров седьмой степени оперативного масонства.

144

Можно было бы возразить, что не издававшаяся ранее документация, опубликованная в статье Спекулятивное масонство и касающаяся свастики, исходит от Клемента Сгриттона, а последний, говорят, был главным автором «реставрации» оперативных ритуалов; при этой реставрации некоторые элементы, утраченные при так и оставшихся неясными обстоятельствах, были заменены заимствованиями из спекулятивных ритуалов. Никто не может гарантировать их соответствие тому, что существовало раньше; но это возражение неубедительно в данном случае, потому что речь идет именно о чем-то таком, чего и следов не обнаруживается в спекулятивном масонстве.

145

См. вновь Великая Триада, гл. XXV, по поводу "Города Верб" (La Cite des Saules) и его олицетворения посредством меры, наполненной рисом.

146

Интересно отметить еще, что в Каббале iod рассматривается как образуемая совокупностью трех точек, олицетворяющих три высших middoth, расположенных в форме угольника. Последний, впрочем, повернут в направлении, обратном тому, которое имеет греческая буква Г, что могло бы соответствовать двум различным направлениям вращения свастики.