СОКРАТ

… умнее тот, кто знает, чего он не знает…

Накинув платье, София вскоре спустилась в кухню. Мама стояла, наклонившись над раковиной. Про кашне девочка решила не рассказывать.

— Ты взяла газету? — невольно спросила София.

— Будь добра, принеси ее, — оторвалась от посуды мама.

София выбежала на гравийную дорожку и через минуту уже заглядывала в почтовый ящик.

Только газета. Конечно, нельзя мгновенно ожидать ответа на свое письмо. На первой странице газеты внимание Софии привлекло несколько строчек про норвежский батальон миротворческих сил ООН в Ливане.

Батальон ООН… Не его ли штемпель стоял на открытке от Хильдиного отца? Правда, марки там были норвежские. Но может быть, у норвежцев в батальоне собственная почта?…

— Как ты, однако, стала интересоваться газетами, — насмешливо заметила мама, когда София вернулась в кухню.

К счастью, ни за завтраком, ни после мама не касалась темы почтового ящика и Софииного «возлюбленного». Потом она ушла в магазин, а София, прихватив письмо о вере в судьбу, залезла в Тайник.

Около коробки с философским курсом она вдруг увидела белый конвертик. Сердце Софии бешено заколотилось. Она была уверена, что его принесла туда не она.

Этот конверт тоже был мокрый по краям. И, как на вчерашнем белом конвертике, в нем проступали две вмятины.

Неужели сюда приходил философ? Значит, ему известно про ее секретное убежище? Но почему конверты мокрые?

У Софии голова шла кругом от всех этих вопросов, разорвав конверт, она прочла вложенный листок.

Дорогая София! Я с большим интересом — и с некоторой грустью — прочел твое письмо. С грустью, потому что должен разочаровать тебя в отношении чашечки кофе и прочего. Когда-нибудь мы с тобой непременно встретимся, но пройдет еще немало времени, прежде чем я смогу показаться на Капитанском повороте.

Кроме того, должен сообщить, что с сегодняшнего дня больше не буду доставлять письма лично. Рано или поздно это стало бы слишком опасно. Последующие письма будут приходить с моим маленьким курьером — зато прямо в твое тайное убежище.

В случае нужды ты по-прежнему можешь сама связываться со мной. Для этого нужно только выложить на видное место розовый конверт с кусочком сахара или сладкого печенья внутри. Обнаружив такой конверт, посыльный доставит его мне.

P. S. Не думай, что это приятно — отказывать барышне, которая приглашает тебя на кофе. Но иногда приходится.

P. P. S. Если тебе попадется красное шелковое кашне, прошу сохранить его. Такой обмен вещами иногда случается, особенно в школах и других подобных заведениях. А у нас, как-никак, философская школа.

С приветом,

(Альберто Нокс [10].)

София прожила на свете четырнадцать с лишним лет и за свою юную жизнь получила немалое количество писем, в основном поздравлений с Новым годом, днем рождения и так далее. Но она еще не держала в руках столь странного письма.

Прежде всего, оно было без марки. Его даже не клали в почтовый ящик, а принесли прямо в сверхсекретное убежище Софии в бывшей живой изгороди. Удивительно было и то, что в сухую весеннюю погоду письмо оказалось мокрым.

Больше всего Софию, конечно, потряс шелковый шарф. У ее философского наставника есть вторая ученица. Хорошо! Эта ученица потеряла красный шарф. Отлично! Но как она могла потерять его под кроватью у Софии?!

А чего стоит сам Альберто Нокс… Надо ж иметь такое имечко!

Во всяком случае, письмо подтверждает, что между учителем философии и Хильдой Мёллер-Наг существует какая-то связь. Но с чего вдруг Хильдин отец начал путаться с адресами, оставалось непостижимым.

София долго размышляла над тем, какое отношение имеет к ней Хильда. В конце концов она безнадежно вздохнула. Философ пишет, что когда-нибудь они встретятся. Может, она хотела бы встретиться и с Хильдой?

София повернула листок. На обороте оказалось еще несколько строк.

Существует ли природная стыдливость?

Умнее тот, кто знает, чего он не знает.

Истинное понимание приходит изнутри.

Человек, знающий, что такое добро, не станет поступать дурно.

София давно сообразила, что короткие фразы в белых конвертиках призваны подготавливать ее к содержанию больших конвертов, которые прибывают следом. Теперь ее осенило: если курьер доставит желтый конверт прямо в Тайник, София может дождаться его (или ее). А потом вцепиться в пришедшего и не отпускать, пока он (или она) не расскажет побольше про философа! Кроме всего прочего, в письме говорилось, что посыльный «маленький». Может, это ребенок?

«Существует ли природная стыдливость?»

София знала, что «стыдливостью» раньше называли стеснительность — например, когда человек не хотел показаться кому-то в голом виде. Но естественно ли стесняться этого? Естественным называют то, что относится ко всем людям. Однако во многих частях света естественно как раз ходить голышом. Значит, что считать приличным, а что неприличным, определяется обществом? Например, когда бабушка была молодой, загорать без лифчика было совершенно неприлично. Теперь же большинству это кажется «естественным», хотя во многих странах появляться в таком виде на пляже по-прежнему запрещено. София почесала в затылке. Это тоже относится к философии?

Второе предложение гласило: «Умнее тот, кто знает, чего он не знает».

Умнее кого? Если философ хочет сказать: тот, кто осознает, что не знает всего на свете, умнее того, кто знает не больше первого, но считает себя очень знающим, — тогда он, конечно, прав. София никогда раньше не задумывалась над этим, но чем больше она думала сейчас, тем яснее ей становилось, что знать, чего ты не знаешь, — по сути дела, тоже некое знание. Во всяком случае, она терпеть не могла людей, свысока рассуждавших о вещах, о которых имели весьма слабое представление.

Далее следовала мысль об истинном понимании, которое приходит изнутри. Но ведь, кажется, все знания человек так или иначе получает извне? С другой стороны, София не всегда воспринимала то, чему ее пытались научить мама и учителя. По-настоящему научиться чему-то она могла, только приложив собственные усилия. Иногда ее вдруг как бы озаряло — тогда, видимо, и приходило то, что называют истинным пониманием.

Ну что ж, с первыми заданиями София вроде справилась неплохо. Зато последнее показалось ей безумно смешным: «Человек, знающий, что такое добро, не станет поступать дурно».

Неужели грабитель совершает налет на банк, потому что не знает, что это дурно? Нет, София была с этим не согласна. Напротив, по ее мнению, и дети, и взрослые совершают уйму глупых поступков (о которых впоследствии могут жалеть) вопреки собственным убеждениям.

И тут до Софии донесся треск сухих сучьев с той стороны живой изгороди, что была обращена к лесу. Может, это курьер? Душа ушла в пятки. Девочка тем более перепугалась, когда услыхала звериное дыхание.

Еще секунда — и у лаза в Тайник показалась крупная собака, похожая на лабрадора. Пес держал в зубах большой конверт, который и положил у ног Софии. Все произошло настолько быстро, что она не успела опомниться. Спустя мгновение девочка сжимала в руках конверт… а золотистый пес уже скрылся в лесу. Страх проявился после. Уткнув лицо в коленки, София разрыдалась.

Она не знала, сколько просидела так. Наконец она подняла голову.

Вот, значит, какой у философа посыльный! — с облегчением подумала девочка. Вот почему белые конверты намокали по краям и были с глубокими вмятинами. Как же она сразу не догадалась? Теперь стало ясно и почему нужно было вложить в конверт кусочек сахара или печенья, если она соберется написать философу.

Увы, иногда сообразительность отказывала ей. Впрочем, догадаться, что курьером служит дрессированная собака, было трудно. А уж о том, чтобы выудить из посыльного какие-нибудь сведения про Альберто Нокса, не могло быть и речи.

София вскрыла большой конверт и начала читать.

Дорогая София! Читая эти строки, ты, вероятно, уже познакомилась с Гермесом. На всякий случай сообщаю, что Гермес — собака. Но пусть тебя это не смущает. Он очень добрый пес и к тому же понятливее многих людей. По крайней мере не строит из себя более умного, чем есть на самом деле.

Обрати внимание и на неслучайность его имени. Гермес был посланцем богов. Он также покровительствовал мореплавателям, хотя это сейчас неважно. Важнее другое — что от его имени образовалось слово «герметический», то есть плотно закрытый, непроницаемый и еще — сокровенный, сокрытый[11]. Это более чем подходяще к нашему случаю, поскольку Гермес помогает нам оставаться сокрытыми друг для друга.

На этом представление курьера закончено. Разумеется, он знает свою кличку и вообще довольно хорошо воспитан.

Обратимся к философии. Мы уже покончили с первым разделом. Я имею в виду натурфилософию и отход от мифологических представлений о мире. Теперь нам предстоит познакомиться с тремя величайшими философами древности: Сократом, Платоном и Аристотелем. Каждый из этих философов внес свою лепту в развитие европейской цивилизации.

Натурфилософов также часто называют «досократиками», поскольку они жили раньше Сократа. Считается, правда, что Демокрит умер несколькими годами позже Сократа, тем не менее его мировоззрение относится к «досократической» натурфилософии. Мы несколько переместимся и в географическом отношении. Собственно говоря, Сократ был первым философом, родившимся в Афинах. И он, и двое его последователей жили и трудились в этом городе. Возможно, ты помнишь, что Анаксагор тоже некоторое время прожил в Афинах, но его изгнали оттуда, так как он считал Солнце огненным шаром. (У Сократа дела сложились ничуть не лучше!)

Начиная с эпохи Сократа культурная жизнь Древней Греции сосредоточивается в Афинах. Еще более примечательно то, что при переходе от натурфилософов к Сократу изменяется и предмет философских исканий.

Но прежде чем говорить о Сократе, остановимся на так называемых софистах, игравших в его эпоху весьма заметную роль в жизни Афин.

Поднимай занавес, София! История мысли — это своеобразная драма во многих действиях.

Примерно с 450 года до н. э. Афины стали культурным центром греческого мира. Обрела новое направление и философия.

Натурфилософы были в первую очередь естествоиспытателями, поэтому они играют немаловажную роль и в истории науки. В Афинах же основной интерес сосредоточился вокруг человека и его места в обществе.

В этом городе постепенно сложилась демократия с народными собраниями и судами. Непременным условием демократии было получение народом образования, которое нужно для участия в демократических процедурах. Что юной демократии требуется народное просвещение, находит подтверждение и в наши дни. Афинянам прежде всего необходимо было овладеть искусством красноречия (риторикой).

Вскоре в Афинах обосновалась прибывшая из греческих колоний группа странствующих учителей и философов, называвших себя софистами. Слово «софист» значит «знаток» или «мудрец». Софисты зарабатывали себе на жизнь, обучая горожан разным наукам.

С натурфилософами софистов объединяло одно существенное обстоятельство: и те и другие критически относились к традиционным мифам. Одновременно софисты отрицали то, что они называли бесполезными философскими спекуляциями. Даже если философские вопросы и поддаются разрешению, люди не в силах доискаться точного ответа на загадки природы и Вселенной. Подобная точка зрения называется в философии скептицизмом.

Но если мы не можем ответить на все загадки природы, то нам по крайней мере известно, что мы люди, а потому должны научиться ладить друг с другом. Софистов как раз в первую очередь интересовал человек и его место в обществе.

«Человек есть мера всем вещам», — говорил софист Протагор (ок. 487-420 до н. э.). Под этим он подразумевал, что всё в жизни — правильное и неправильное, хорошее и плохое — должно определяться исключительно исходя из потребностей человека. Когда его спрашивали, верит ли он в греческих богов, он отвечал, что «многое препятствует знать это: и неясность вопроса, и краткость человеческой жизни». Тех, кто, подобно Протагору, не в состоянии твердо высказать свое мнение о существовании бога, мы называем агностиками.

Софисты переезжали из полиса в полис и навидались разных способов правления. Сильно разнились не только нравы и обычаи, но и законы городов-государств. На этом фоне софисты затеяли обсуждение вопроса о том, что обусловлено природой, а что диктуется обществом, и таким образом заложили в афинском государстве основы общественной критики.

Они, например, указывали на то, что выражения типа «природная стыдливость» не всегда правомерны. Ведь если стыдливость «природна», то есть «естественна», значит, она врожденная. Но действительно ли она врожденная, София, или диктуется обществом? Для человека, поездившего по свету, ответ прост: страх показаться в голом виде перед другими людьми не «естествен» и не врожден. Стыдливость (или ее отсутствие) связана в первую очередь с нравами и обычаями конкретного общества.

Как ты понимаешь, своими утверждениями о том, что абсолютных норм правильного и неправильного не существует, странствующие софисты вызвали в афинском обществе ожесточенные споры.

Сократ (470-399 до н. э.) — одна из наиболее загадочных личностей во всей истории философии, и в то же время он входит в число философов, оказавших наибольшее влияние на европейское мировоззрение. Это не в последнюю очередь объясняется его трагической смертью.

Нам известно, что родился он в Афинах и большую часть жизни провел на площадях и улицах этого города, разговаривая с прохожими. «Местности и деревья ничему не хотят меня научить», — говорил он. Он мог также часами простаивать на одном месте, погруженный в раздумья.

Сократ еще при жизни слыл загадочным человеком, а вскоре после кончины его объявили родоначальником сразу нескольких философских направлений. Именно в силу его загадочности и неоднозначности различные течения и могли считать Сократа выразителем своих идей.

Точно известно, что он был страшен как смертный грех: низенький, толстый, с курносым носом и глазами навыкате. Но душа у него, говорят, была «совершенно потрясающая». И еще о нем же: «Сколько ни ищите в наше время, сколько ни ищите в прошлом, никогда вам не найти человека, подобного ему». Тем не менее за философскую деятельность Сократ был приговорен к смерти.

О жизни Сократа мы знаем в первую очередь благодаря Платону — его ученику, впоследствии тоже ставшему одним из величайших в истории философов. Платон сочинил много диалогов, или философских бесед, в которых использовал учителя для выражения своих взглядов.

Когда Платон вкладывает какие-то речи в уста Сократа, нельзя быть уверенным, что тот действительно произносил их, поэтому отчленить учение Сократа от слов самого Платона довольно сложно. Сходная проблема возникает и в связи со многими другими историческими личностями, не оставившими после себя письменных свидетельств. Наиболее известный пример, естественно, Иисус Христос. Мы не можем быть уверены, что «исторический Христос» в самом деле произносил слова, которые приписывают ему Матфей или Лука. Точно так же всегда оставалось загадкой, что в действительности утверждал «исторический Сократ».

Но не столь важно, каков был подлинный Сократ. В течение почти двух с половиной тысячелетий мыслители Запада вдохновлялись прежде всего образом Сократа, созданным Платоном.

Сократ отличался тем, что не стремился просвещать народ. Напротив, он как будто сам хотел поучиться у своих собеседников. Он не изображал из себя наставника, а просто-напросто беседовал.

Однако, если бы Сократ ограничивался слушанием других, он бы ни в коем случае не стал знаменитым философом. Его бы не приговорили и к смерти. Больше всего вопросов Сократ задавал в самом начале беседы — и только притворялся, будто ничего не знает. По ходу разговора философ нередко вынуждал собеседника признать недостатки его рассуждений. Припертый в угол, тот волей-неволей уяснял себе, что верно, а что неверно.

Говорят, мать Сократа была повитухой, и Сократ сравнивал свои занятия с повивальным искусством. Повитуха ведь не рожает ребенка, а лишь присутствует при родах и помогает роженице. Вот и Сократ считал своей задачей помогать людям «рожать» истинное знание. Ведь истинное понимание и истинное знание не могут быть навязаны другими, они приходят изнутри. Только в этом случае достигается настоящее «постижение».

Уточняю: способность рожать детей относится к естественным человеческим качествам. Способность к познанию философских истин также естественна и происходит через обращение к собственному разуму. Рассуждая, человек извлекает истины из самого себя.

Нередко Сократ заставлял собеседников шевелить мозгами как раз тем, что прикидывался простаком или невежей. С помощью так называемой «сократической иронии» он указывал на уязвимые места в мировоззрении афинян, причем нередко делал это посредине площади, то есть при большом скоплении людей. Встреча с Сократом была чревата тем, что тебя поднимут на смех перед всем честным народом.

Неудивительно, что со временем Сократ стал казаться настырным и раздражающим — особенно власть имущим. Сократ сравнивал Афины с «обленившимся конем», нуждающимся «в том, чтобы его подгонял какой-нибудь овод». «Вот… бог и послал меня в этот город, — говорил Сократ, — чтобы я, целый день носясь повсюду, каждого… будил, уговаривал, упрекал непрестанно». (А что делают с оводом, София? Можешь мне ответить?)

Сократ изводил своих соотечественников укусами вовсе не для того, чтобы помучить их. В нем жило нечто, не оставлявшее ему иного выбора. Он не раз повторял, что слышит внутренний «божественный голос». Сократ, например, отказывался участвовать в вынесении смертных приговоров. Кроме того, он не желал выдавать политических противников. В конечном счете все это и стоило ему жизни.

В 399 году до н. э. его обвинили во «введении новых божеств» и «развращении юношества». Суд присяжных в составе 500 человек незначительным большинством голосов признал его виновным.

Конечно, он мог просить о помиловании. Во всяком случае, мог спасти свою жизнь, если бы согласился покинуть Афины. Но поступи он так, он не был бы Сократом. Все дело в том, что совесть — и истина — была для него дороже собственной жизни. Он уверял, что действовал исключительно для блага государства. Тем не менее его приговорили к смерти. Вскоре он в присутствии ближайших друзей осушил чашу с ядом, упал и мгновенно умер.

Почему, София? Почему Сократу пришлось умереть? Этот вопрос задают уже 2400 лет. Но Сократ был не единственным человеком в истории, который, исчерпав все доводы, пошел за свои убеждения на смерть. Я уже упоминал Христа, а его, оказывается, многое роднит с Сократом. Назову лишь несколько общих черт.

И Сократа, и Христа даже их современники считали людьми загадочными. Ни тот, ни другой не изложили своих взглядов на бумаге, не оставили письменного наказа потомкам, так что мы вынуждены целиком полагаться на образ, созданный их учениками. Несомненно, однако, что оба блистали красноречием. Кроме того, их отличало ярко выраженное чувство собственного достоинства, а это могло задевать и раздражать других. Не менее важно еще одно сходство: оба утверждали, что говорят от имени некоей высшей силы. Они бросали вызов стоявшим у кормила правления, критикуя все виды несправедливости и злоупотребления властью, за что оба поплатились жизнью.

Очевидные параллели прослеживаются и в отношении судебных процессов над Сократом и над Иисусом Христом. Оба вполне могли бы просить о помиловании и тем спасти свою жизнь. Но они чувствовали в себе призвание и знали, что предадут его, если не выстоят до конца. Именно благодаря тому, как гордо они встретили смерть, вокруг них впоследствии сплотились тысячи сторонников.

Проводя параллели между Христом и Сократом, я отнюдь не хочу сказать, что эти два человека были одинаковы. Меня прежде всего привлекает другое: они обладали определенным мировоззрением, неотделимым от их личного мужества.

Это опять-таки Сократ, София! Не думай, что с ним покончено. Мы коснулись его метода, но каков предмет его философских исканий?

Сократ был современником софистов. Как и они, он интересовался не столько натурфилософскими проблемами, сколько человеком и его жизнью. Через несколько столетий один римский философ — Цицерон — скажет, что Сократ «свел философию с неба и поселил в городах, ввел в дома и заставил рассуждать о жизни и нравах, о добре и зле».

Однако Сократ расходился с софистами по одному важному пункту. Он не воспринимал себя как «софиста», то есть как ученого или мудреца. Нет, Сократ предпочитал называть себя «философом» в подлинном смысле слова. Ведь на самом деле «философ» — это человек, который «любит мудрость», стремится обрести ее.

Тебе все ясно, София? Чтобы разобраться в дальнейшем изложении, нужно усвоить разницу между софистом и философом. Софисты брали плату за свои более или менее изощренные рассуждения, и такие «софисты» не раз заявляли о себе на протяжении веков. Я имею в виду школьных учителей и прочих благожелательных выскочек, которые либо довольны собственными скудными познаниями, либо претендуют на компетентность в предметах, в которых на самом деле ничего не смыслят. При всей твоей юности ты уже наверняка навидалась подобных «софистов». Настоящий «философ», София, — это нечто иное, можно сказать, прямо противоположное. Философ убежден, что, в сущности, знает крайне мало, а потому снова и снова пытается достичь истинного понимания. Сократ относился как раз к таким уникальным людям. Он был уверен, что ничего не знает ни о жизни, ни о мире. И самое главное: ему было мучительно сознавать свое невежество.

Итак, философ — это человек, признающий, что многого не понимает, и мучающийся этим. По сути дела, он умнее всех, кто хвастает познаниями в тех сферах деятельности, в которых совершенно не разбирается. «Умнее тот, кто знает, чего он не знает», — сказал я. Сам Сократ говорил, что ему известно одно: он не знает ничего. Обрати внимание на его слова, поскольку они большая редкость, особенно в устах философов. Иногда такое признание просто рискованно — сделанное официально, оно может стоить человеку жизни. Ведь наиболее опасны люди, задающие вопросы. Отвечать гораздо безопаснее. В одном-единственном вопросе может заключаться больше взрывной силы, чем в тысяче ответов.

Ты слыхала про новое платье короля? В действительности король был совершенно голый, однако никто из подданных не решался сказать ему об этом. И вдруг нашелся ребенок, который выкрикнул, что король голый. Этот ребенок был очень смелым, София. Сократ тоже проявил мужество, заявив, как мало знаем мы, люди. Впрочем, о сходстве детей и философов у нас уже шла речь выше.

Уточняю: человечество поставлено перед рядом важных вопросов, на которые нам далеко не просто найти приемлемые ответы. И тогда открываются две возможности: мы можем либо обманывать себя и окружающих, делая вид, будто знаем все необходимое, либо, закрыв глаза на глобальные вопросы, раз и навсегда отказаться от движения вперед. Отсюда и деление человечества на две части. Грубо говоря, люди делятся на твердо уверенных и на равнодушных. (И те и другие зарываются как можно глубже в кроличий мех!) Это, дорогая София, напоминает разделение карточной колоды на две половины. Черные масти кладутся в одну стопку, красные — в другую. Однако потом в колоде попадается джокер, который не принадлежит ни к червям с бубнами, ни к пикам с трефами. Сократ и был в Афинах таким джокером, или темной лошадкой. Он не относился ни к уверенным, ни к равнодушным. Он только знал, что ничего не знает, — и страдал от этого. Вот почему он стал философом — человеком, который не отступает, а неуклонно стремится к подлинному знанию.

Рассказывают, что один афинянин спросил дельфийского оракула, кто в Афинах превыше всех мудростью. Оракул ответил, что Сократ. Услышав это, Сократ, мягко говоря, удивился. (Думаю, София, он даже рассмеялся!) Он немедленно пошел в город и отыскал человека, которого и сам он, и другие люди считали очень умным. Когда же этот человек не сумел точно ответить на заданные ему вопросы, философ вынужден был признать, что пифия права.

Сократу важно было найти прочную основу знаний. По его собственному утверждению, он обрел такую основу в человеческом разуме. Из-за твердой веры в разум Сократа можно отнести к убежденным рационалистам.

Я уже упоминал, что Сократ слышал в себе божественный голос, голос «совести», который объяснял ему, что правильно, а что неправильно. «Человек, знающий, что такое добро, не станет поступать дурно», — говорил он. Он считал, что верное понимание ведет к правильным поступкам. И «настоящий человек» — лишь тот, кто поступает правильно. Мы поступаем неверно, поскольку не знаем, как надо; вот почему важно расширять свои познания. Сократ, в частности, и стремился дать предельно четкое и пригодное на все случаи жизни определение того, что такое добро, а что — зло. В отличие от софистов, он считал, что способность различать добро и зло подвластна не обществу, а разуму.

Возможно, София, ты не совсем согласна с последним тезисом. Попробую зайти с другого конца: по мнению Сократа, если человек поступает против своих убеждений, он не может быть счастлив. А тот, кто знает, как ему обрести счастье, попытается достичь своей цели. По той же причине человек, знающий, что такое хорошо, хочет и поступать правильно. Никто ведь не желает самому себе несчастья?

А как думаешь ты, София? Ты могла бы жить счастливо, постоянно совершая поступки, которые в глубине души считаешь дурными? Многие то и дело лгут, воруют, говорят про других гадости, хотя прекрасно знают, что поступают нехорошо или, если угодно, нечестно. И ты думаешь, они счастливы?

Сократ так не думал.

Прочитав письмо про Сократа, София торопливо спрятала его в коробку и выбралась в сад. Чтобы избежать расспросов о том, где она была, София хотела попасть в дом до маминого возвращения из магазина. Кроме всего прочего, она обещала вымыть посуду.

Не успела девочка набрать в раковину воды, как пришла мама с двумя огромными сумками продуктов. Вероятно, поэтому она первым делом заметила:

— А ты, однако, припозднилась.

— Это Сократ виноват, — невольно вырвалось у Софии.

— Сократ? — изумленно переспросила мама.

— Жаль только, что он поплатился за свои убеждения жизнью, — в глубоком раздумье продолжала девочка.

— Что с тобой творится, София?! Я скоро совсем не буду знать, что к чему.

— Сократ тоже не знал. Он только знал, что ничего не знает. И все равно был самым умным человеком в Афинах.

Мама совсем растерялась.

— Это вас в школе научили? — наконец выговорила она.

София энергично замотала головой.

— Там нас не учат ничему… В том-то и разница между школьным учителем и настоящим философом. Учитель считает себя всезнающим и старается вдолбить свои знания ученикам, а философ познаёт мир вместе с ними.

— Ага, ты опять заводишь речи о белых кроликах. Наверное, тебе пора рассказать о своем возлюбленном. Иначе напрашивается мысль, что он малость не в себе.

— Он-то в себе! — резко повернувшись к матери и размахивая посудной щеткой, отозвалась София. — Только он вроде овода, который выводит из себя других, чтобы заставить их отказаться от стереотипного мышления.

— Это уж слишком! По-моему, он просто-напросто зазнайка.

София опять склонилась над посудой.

— Он не зазнайка и не всезнайка. Он стремится к истинному знанию, к мудрости, что и отличает джокера от остальных карт в колоде.

— «Джокера»?

София кивнула.

— Ты когда-нибудь задумывалась о том, что в колоде масса червей и бубен, пик и треф, а джокер всего один?!

— Как ты разговариваешь с матерью, милая?

— Так же, как ты разговариваешь с дочерью!

Мама уже разложила по местам покупки и теперь, взяв газету, ушла в гостиную. Софии показалось, что она несколько громче обычного закрыла за собой дверь.

Домыв посуду, девочка поднялась к себе. Там она вынула из шкафа красный шелковый шарф, который вместе с конструктором положила на верхнюю полку, и долго рассматривала его.

Хильда…