ФИЛОСОФИЧЕСКИЙ ПРИЕМ

…белая ворона…

Хильда сидела в постели словно зачарованная. Руки у нее затекли, пальцы, сжимавшие папку, дрожали.

Было уже около одиннадцати. Значит, она читала больше двух часов. Время от времени она отрывала глаза от папки и громко смеялась, а иногда со стоном переворачивалась на бок. Хорошо, что дома никого не было.

Чего только Хильда не успела прочитать за два часа! Началось с того, как София по дороге из Майорстуа пыталась отвлечь на себя внимание майора. В конце концов она залезла на дерево, но тут появился ангел-спаситель из Ливана в виде гуся Мортена.

Как ни давно это было, Хильда не забыла, что папа читал ей про путешествие Нильса с дикими гусями. Потом они несколько лет говорили друг с другом на тайном языке из этой книги. И теперь он опять извлек на свет божий старого знакомца гуся.

Затем София впервые в жизни попала одна в кафе. Хильде особенно понравился рассказ Альберто о Сартре и экзистенциализме. Учитель философии едва не обратил ее в новую веру. Впрочем, за время чтения папки такое с Хильдой случалось постоянно.

С год тому назад Хильда однажды купила книжку по астрологии. В другой раз она принесла домой колоду карт Таро, в третий — брошюру о спиритизме. Каждый раз отец предостерегал ее, напоминая о «критическом подходе» и «опасности предрассудков», и вот наступил час расплаты: Хильда получила крепкий удар. Отец не хотел допустить, чтобы она выросла без должного предупреждения против подобных увлечений. На всякий случай он еще помахал ей с экрана телевизора в витрине. Мог бы избавить хотя бы от этого…

Больше всего Хильду заинтересовала темноволосая девочка.

София, София, кто ты такая? Откуда взялась? Почему вмешалась в мою жизнь?

В конце главы София получила в подарок книгу о самой себе. Та ли это книга, которую держит сейчас Хильда? Правда, у нее в руках не книга, а папка с колечками. И тем не менее: что должен испытывать человек, обнаружив в книге о себе книгу о себе? Что произойдет, если София начнет читать эту книгу?

А что произойдет в ее, Хильдиной, жизни? Что может произойти?

В папке оставалось всего несколько десятков страниц.

Возвращаясь домой, София встретила в автобусе маму. Черт! Что скажет мама, увидев книгу у нее в руке?

София попыталась спрятать книгу в пакет с серпантином и шариками, купленными к празднику, но не успела.

— Здравствуй, София! Оказывается, мы с тобой попали в один автобус. Приятный сюрприз.

— Здравствуй…

— Ты купила книгу?

— Не то чтобы купила…

— «Мир Софии». Забавно!

София поняла, что соврать не удастся.

— Мне ее подарил Альберто.

— Ах, вот как… Я уже говорила: жду не дождусь встречи с этим человеком. Можно посмотреть?

— Давай я покажу ее дома. Это все-таки моя книга, мама.

— Никто не спорит, что она твоя. Я только хочу посмотреть первую страницу. Ага… «София Амуннсен возвращалась домой из школы. Первый отрезок пути они шли вместе с Йорунн и говорили о роботах…»

— Там действительно так и написано?

— Да, София, именно так. А сочинил ее некий Альберт Наг. Видимо, какой-то новый писатель. Кстати, как фамилия твоего Альберто?

— Нокс.

— Значит, этот чудак написал о тебе целую книгу, София. Под псевдонимом.

— Это не он, мама. И вообще, тебе лучше не вдаваться в подробности. Ты все равно не понимаешь.

— Что правда, то правда. Ничего, завтра примешь своих гостей и все уладится. Поверь мне.

— Альберт Наг живет совсем в другом мире, так что эта книга — белая ворона.

— Давай лучше ты не будешь вдаваться в подробности. Впрочем, разве это была ворона, а не кролик?

— Хватит!

На этом разговор матери с дочерью вынужденно прекратился, поскольку автобус доехал до Клёвервейен и пора было выходить. У остановки им повстречалась демонстрация.

— Господи! — воскликнула Хелена Амуннсен. — Я думала, в нашем захолустье можно обойтись без уличного парламента[56].

В шествии участвовало всего 10-12 человек. На плакатах было написано: «МАЙОР СКОРО ВОЗВРАЩАЕТСЯ», «ДАЕШЬ ХОРОШЕЕ УГОЩЕНИЕ НА ИВАНОВ ДЕНЬ» и «БОЛЬШЕ ПОЛНОМОЧИЙ ООН».

Софии стало чуть ли не жалко маму.

— Не обращай внимания, — сказала она.

— Но это какая-то странная демонстрация, София. В ней есть нечто абсурдное.

— А, чепуха на постном масле.

— У нас каждый день все меняется. Меня уже ничем не удивишь.

— Тебе бы следовало удивляться, что ты не удивляешься.

— Чему ж тут удивляться? Они вели себя тихо. Хорошо бы еще не потоптали наши розы… Хотя едва ли им нужно было устраивать демонстрацию в саду. Пойдем-ка проверим.

— Это была философская демонстрация, мама. Настоящие философы не вытаптывают роз.

— Знаешь, что я тебе скажу, София? Я не уверена, что на свете остались настоящие философы. В наше время почти все не настоящее, а искусственное.

Всю вторую половину дня, до позднего вечера, они провели за приготовлениями, а назавтра с самого утра принялись накрывать на стол и развешивать в саду украшения. Тут подоспела и Йорунн.

— Пропади все пропадом! — с ходу бросила она. — Мама и папа собираются почтить нас своим присутствием. Это ты виновата, София.

За полчаса до прихода гостей все было готово. Деревья в саду украсили серпантином и китайскими фонариками, к которым подвели ток с помощью длинного шнура, протянутого через подвальное окошко. На воротах, на деревьях по бокам центральной дорожки и на фасаде дома развесили шары. София с Йорунн чуть ли не полдня надували их.

На стол подали курицу и салаты, круглые булочки и халы. В кухне остались пирожные и торт с кремом, крендели и шоколадный рулет, однако самый главный торт, из двадцати четырех миндальных колец, был уже поставлен посреди стола. Торт увенчивала фигурка девочки в конфирмационном платье. Мама не раз уверяла Софию, что конфирмоваться к пятнадцати годам совершенно не обязательно, но девочка была убеждена, что мама поставила туда фигурку именно из-за Софииных сомнений: она еще не решила для себя, хочет ли вообще проходить конфирмацию[57]. Для мамы этот обряд как бы воплотился в торте.

— Да, уж мы расстарались так расстарались, — то и дело повторяла мама в последние полчаса перед приходом гостей.

И вот гости стали прибывать. Сначала пришли три одноклассницы — в блузках с длинными юбками, в накинутых сверху вязаных кофточках и с ярко подведенными глазами. Чуть позже в воротах показались Йорген и Лассе, которые шли ленивой походкой, с видом застенчивым и в то же время по-мальчишечьи вызывающим.

— Поздравляем!

— Вот и ты у нас стала взрослой.

София заметила, что Йорген и Йорунн украдкой переглядываются друг с другом. В воздухе повеяло флиртом, как-никак Иванов день.

Все принесли подарки, и, поскольку прием обещали философический, многие из гостей перед приходом сюда уточнили, что же такое философия. Философские подарки заготовили не все, но большинство, поднапрягшись, написало что-нибудь философское на поздравительных открытках. Среди прочего София получила философский словарь и блокнот с замочком, озаглавленный: «МОИ СОБСТВЕННЫЕ ФИЛОСОФСКИЕ ЗАМЕТКИ».

Через некоторое время подали яблочный сидр в высоких бокалах для белого вина. Разносила его Софиина мама.

— Добро пожаловать… А вас как зовут, молодые люди?. . С тобой мы еще не знакомы… Очень приятно, что ты смогла прийти, Сесилия.

Лишь когда собралась вся молодежь (гости с бокалами сидра в руках фланировали под яблонями), перед воротами остановился белый «мерседес» с родителями Йорунн. Финансовый советник был в безупречно сидящей серой паре, а его супруга — в красном брючном костюме с бордовыми блестками. София могла голову дать на отсечение, что мама Йорунн пошла в игрушечный магазин, купила там Барби в точно таком наряде и заказала портному брючный костюм по этому образцу. Впрочем, София не исключала и другой возможности. Барби мог купить господин финансовый советник, который затем попросил волшебника оживить куклу. Второй вариант, однако, был малоправдоподобен, и София не принимала его в расчет.

Супруги вышли из «мерседеса» и под изумленными взорами юных гостей направились в сад. Финансовый советник лично вручил Софии продолговатый сверток — подарок от семейства Ингебригтсенов. Софии удалось сохранить присутствие духа, когда она обнаружила в свертке… да-да, угадали: куклу Барби.

— Вы что, спятили? — накинулась на родителей Йорунн. — София давно не играет в куклы!

На помощь супругу подскочила, звеня блестками, фру Ингебригтсен:

— Пускай она будет у Софии для красоты.

— В любом случае большое спасибо, — попыталась сгладить неловкость София. — Наверное, мне пора собирать кукол для коллекции.

Народ уже кругами ходил около стола.

— Итак, мы ждем Альберто, — сказала Софиина мама возбужденным тоном, призванным скрыть беспокойство. Среди гостей уже распространились слухи о почетном госте.

— Раз обещал — значит, придет.

— А нельзя сесть, пока он не пришел?

— Конечно, давайте садиться.

Хелена Амуннсен принялась рассаживать гостей вокруг огромного стола. Она позаботилась оставить свободный стул между собой и Софией и время от времени роняла несколько слов то про угощение, то про чудесную погоду, то про Софию, которая стала совсем взрослой.

Они уже с полчаса сидели за столом, когда на Клёвервейен появился человек средних лет, с остроконечной черной бородкой, который завернул к ним в сад. В руках он держал букет из пятнадцати красных роз.

— Альберто!

София поднялась из-за стола и вышла ему навстречу. Принимая букет, она обняла учителя. Альберто ответил на приветствие тем, что полез в карман, вынул оттуда две петарды, поджег их и бросил в разные стороны. Подходя к столу, он зажег бенгальский огонь и воткнул его в торт рядом с фигуркой девочки, после чего прошел к свободному стулу между Софией и ее мамой.

— Чувствуйте себя как дома, — произнес Альберто. Гости были ошарашены. Фру Ингебригтсен обменялась многозначительным взглядом с супругом. Зато Софиина мама, обрадованная, что этот человек наконец прибыл, готова была простить ему все на свете. Сама виновница торжества с трудом сдерживала смех, который все нарастал у нее внутри и грозил вырваться наружу.

Хелена Амуннсен постучала по бокалу, прося слова.

— Итак, пришел последний гость, которого мы ждали на философическом приеме. Добро пожаловать, Альберто Нокс! Не подумайте, что он мой новый возлюбленный. Хотя муж мой подолгу бывает в путешествиях, замены ему у меня нет. Этот необыкновенный человек — Софиин учитель философии, а потому он умеет не только запускать фейерверки. Он, например, может извлечь из черного цилиндра живого кролика. Или ворону, София?

— Большое спасибо, — сказал Альберто, занимая свободное место.

— Ваше здоровье! — сказала София, и все присутствующие подняли теперь уже бокалы для красного вина — с кока-колой.

Некоторое время все были поглощены салатами и курицей, как вдруг Йорунн встала из-за стола и, решительным шагом подойдя к Йоргену, поцеловала его в самые губы. Йорген попытался опрокинуть Йорунн на стол — чтобы ему было удобнее ответить на такой вызов.

— Ой, я сейчас упаду! — воскликнула фру Ингебригтсен.

Фру Амуннсен прореагировала одной-единственной фразой:

— Дети, только не на столе.

— Почему не на столе? — обернулся к ней Альберто.

— Странный вопрос.

— Настоящему философу ни о чем не зазорно спрашивать.

Тут двое мальчиков, которым не досталось поцелуя, начали швырять куриные кости на крышу дома. Софиина мама и на это заметила только:

— Пожалуйста, не надо. Кости плохо проходят в водосточные трубы.

— Извините, — сказал один из ребят, после чего они принялись кидаться костями через забор.

— По-моему, пора собрать тарелки и принести сладкое, — сказала наконец фру Амуннсен. — Кто хочет кофе?

Супруги Ингебригтсен, Альберто и двое-трое ребят подняли руки.

— Может быть, София с Йорунн помогут мне?…

По дороге на кухню подруги улучили минутку для разговора.

— Почему ты его поцеловала?

— Я все смотрела и смотрела на его губы, и мне ужасно захотелось их поцеловать. Йорген совершенно неотразим.

— И как тебе понравилось?

— Я представляла себе это ощущение несколько иначе, хотя…

— Значит, это был первый поцелуй?

— Но явно не последний…

Вскоре кофе с пирожными и прочим угощением были уже на столе. Альберто начал раздавать мальчикам фейерверки, когда мама Софии постучала по чашке.

— Я не стану произносить длинную речь, — объявила она. — Но у меня всего одна дочь, и сегодня ей исполняется ровно пятнадцать лет, одна неделя и один день. Как видите, мы тут расстарались. В торте двадцать четыре миндальных кольца, значит, каждому достанется по крайней мере одно. Тот, кто успеет быстро расправиться со своим кольцом, получит второе. Мы ведь начнем сверху, где колечки поменьше, а дальше они делаются все больше и больше. Так бывает и в жизни. Когда София была маленькой, она осваивала пространство небольшими кругами. Шли годы, и круги эти стали расширяться. Теперь они простираются по меньшей мере до старого города. А имея отца, который плавает по всему свету, она еще звонит в разные страны. С днем рождения тебя, София!

— Восхитительно! — вскричала фру Ингебригтсен. София не поняла, кого или что она имела в виду: маму, ее речь, торт из двадцати четырех колец или саму Софию.

Гости захлопали, а один мальчик запустил шутиху на грушу. Йорунн тоже поднялась из-за стола и попробовала стащить Йоргена со стула. Он позволил ей увлечь себя, после чего они улеглись в траву и продолжили поцелуи там. Через некоторое время они закатились под кусты красной смородины.

— Теперь, значит, инициативу берут в свои руки девочки, — заметил финансовый советник.

С этими словами он встал и, подойдя к кустам смородины, принялся изучать новое для себя явление вблизи. Его примеру последовало большинство собравшихся. Только София и Альберто остались сидеть на своих местах. Вскоре вся компания образовала полукруг около Йорунн и Йоргена, которые тем временем перешли от невинных поцелуев к более серьезным формам обжимания.

— Они так увлеклись, что их не остановишь, — не без гордости сказала фру Ингебригтсен.

— Да, яблоко от яблони недалеко падает, — поддержал ее муж.

Он огляделся по сторонам, видимо, в надежде получить одобрение своих метких слов. Встретив лишь несколько молчаливых кивков, он прибавил:

— Тут уж ничего не поделаешь.

София издалека отметила, что Йорген пытается расстегнуть на Йорунн белую блузку, основательно запачканную зеленью. Сама Йорунн возилась с его ремнем.

— Хорошо бы вы не простудились, — сказала фру Ингебригтсен.

София беспомощно посмотрела на Альберто.

— Да, дела разворачиваются быстрее, чем я думал, — произнес тот. — Нам надо поскорей выбираться отсюда. Но сначала я должен произнести небольшую речь.

София похлопала в ладоши.

— Пожалуйста, вернитесь за стол. Альберто хочет сказать речь.

Все, за исключением Йорунн и Йоргена, потянулись к столу и расселись по местам.

— Подумать только, вы действительно собираетесь произнести речь? — спросила Хелена Амуннсен. — Очень мило с вашей стороны.

— Спасибо.

— Я слышала, вы еще любите прогулки! Конечно, это очень важно — держать себя в форме. По-моему, особенно приятно гулять с собакой. Вашу собаку, кажется, зовут Гермесом?

Альберто встал со стула и постучал по чашке.

— Дорогая София! — начал он. — Я не забыл, что у тебя философический прием, а потому хочу держать философскую речь.

Его сразу же прервали аплодисментами.

— Надеюсь, наша разнузданная компания не станет возражать против некоторой доли здравого смысла. Но прежде давайте еще раз поздравим новорожденную с пятнадцатилетием!

Не успел Альберто договорить, как послышался шум самолета, который на небольшой высоте пролетел прямо над садом. За самолетом тянулось длинное полотнище с надписью: «Поздравляем с днем рождения!»

Это вызвало новый взрыв аплодисментов.

— Я же говорила! — воскликнула фру Амуннсен. — Этот человек умеет не только запускать фейерверки.

— Спасибо, но это сущие пустяки. За последние полтора месяца мы с Софией проделали основательную философскую работу и теперь хотим сообщить вам, к чему мы пришли. Мы хотим поделиться главной тайной нашего бытия.

Гости сидели настолько тихо, что слышали в наступившей паузе и пение птиц, и доносившееся из кустов невнятное причмокиванье.

— Продолжай! — попросила София.

— В результате тщательного философского анализа — который растянулся от первых греческих философов до современности — мы обнаружили, что существуем в сознании некоего майора. В настоящее время он находится в Ливане и служит наблюдателем в миротворческих силах ООН, но он написал о нас книгу для своей оставшейся в Лиллесанне дочери, Хильды Мёллер-Наг. Хильде исполнилось пятнадцать лет в один день с Софией. Проснувшись рано утром пятнадцатого июня, Хильда обнаружила эту книгу обо всех нас на тумбочке рядом с кроватью. Если говорить точнее, книга эта представляет собой толстую папку с металлическими колечками, в которой, как подсказывают Хильде ее пальцы, осталось всего несколько десятков страниц.

Среди гостей стало распространяться тревожное возбуждение.

— Иными словами, все мы существуем лишь в виде развлекательной программы ко дню рождения Хильды Мёллер Наг, поскольку сочинены майором для обрамления его учебника философии. Это, в частности, означает, что ждущий у ворот белый «мерседес» не стоит ломаного гроша. В предлагаемом контексте он пустяк — один из множества белых «мерседесов», что вертятся в голове у бедного майора, который в эту самую минуту спрятался в тень пальмы, чтобы его не хватил солнечный удар. В Ливане, друзья мои, сейчас жара.

— Чепуха! — вскричал финансовый советник. — Чистейшей воды вздор!

— Каждый волен говорить, что хочет, — не унимался Альберто. — На самом деле чистейшей воды вздор — наше с вами сборище. Некоторый здравый смысл присутствует только в моей речи.

В ответ на это советник вскочил с места.

— Мы в поте лица зарабатываем свой хлеб, пытаясь к тому же застраховаться от всяких неожиданностей. А тут является какой-то лодырь и хочет под прикрытием философских рассуждений разрушить наш мир!

— От таких философских прозрений, — подтвердил Альберто, — и впрямь не существует никаких страховок, господин финансовый советник. Речь идет о катастрофе, которая хуже стихийного бедствия. Обычные страховки, как вам прекрасно известно, не действуют и против стихийных бедствий.

— Это не стихийное бедствие.

— Нет, это экзистенциальная катастрофа. Если вы заглянете в кусты смородины, вам станет яснее, что я имею в виду. В общем, застраховаться от разрушения вашей действительности так же невозможно, как застраховаться от потухшего солнца.

— Неужели смириться? — спросил отец Йорунн, глядя на жену.

Та покачала головой.

— Грустно, — сказала Хелена Амуннсен, тоже качая головой. — А мы-то старались…

Молодежь, однако, не спускала глаз с Альберто. Подростки часто восприимчивее к новым идеям и веяниям, чем люди бывалые.

— Мы хотим еще послушать Альберто, — сказал кудрявый светловолосый мальчик в очках.

— Спасибо на добром слове, но говорить особенно не о чем. Когда приходишь к выводу, что ты всего лишь иллюзия в грезящем сознании другого человека, тогда, по-моему, разумнее молчать. Напоследок могу только порекомендовать всем ребятам пройти хотя бы небольшой курс истории философии. С его помощью вы разовьете в себе критическое отношение к окружающему миру, в том числе к ценностям, важным для ваших родителей. Если я и пытался чему-то научить Софию, так это умению мыслить критически или, по выражению Гегеля, «через отрицание отрицания».

Советник продолжал стоять, постукивая пальцами по столешнице.

— Этот агитатор хочет сокрушить все здравые установки, которые школа, церковь и мы, родители, внушаем подрастающему поколению. А ведь будущее принадлежит им, нашим отпрыскам, к ним же со временем перейдет нажитое нами имущество. Если этого человека немедленно не удалят отсюда, я позвоню семейному адвокату. Он примет должные меры.

— От ваших мер никому не будет ни жарко ни холодно, потому что вы всего-навсего фикция. Кстати, мы с Софией и так собираемся покинуть компанию. Курс философии не был чистой теорией, он имел и практическую направленность. В соответствующее время мы просто-напросто испаримся, и этот кунштюк позволит нам исчезнуть из сознания майора.

Хелена Амуннсен взяла дочь за руку.

— Ты что, уезжаешь от меня, София?

Обняв маму, София подняла взгляд на Альберто. — Ну вот, мама огорчилась…

— Давай-ка без глупостей. Лучше подумай о том, что ты узнала. Твоя милая, добрая мама не более реальна, чем было реально угощение, которое несла бабушке Красная Шапочка. А мамино огорчение такое же взаправдашнее, как самолет, только что пролетевший мимо с поздравлением.

— Кажется, я понимаю, — призналась София и, оборачиваясь к маме, добавила: — Вот почему мне нужно послушаться Альберто. Рано или поздно мне все равно пришлось бы покинуть тебя.

— Я буду очень скучать, — сказала мама. — Но если над головой у тебя открытое небо, надо воспарить в него. Обещаю хорошо ухаживать за Говиндой. Сколько ей давать салата: один лист или два?

Альберто положил руку ей на плечо.

— Никто из присутствующих здесь не будет скучать по той простой причине, что вас не существует. Вам даже нечем скучать.

— Что он себе позволяет?! — возмутилась фру Ингебригтсен.

Финансовый советник согласно кивнул.

— Ничего, он нам заплатит за моральный ущерб. Вот посмотришь, он еще окажется коммунистом. Он хочет отнять у нас все, что мы любим. Этот человек — прожженный мошенник… прохиндей…

Тут и Альберто, и финансовый советник сели. Последний побагровел от гнева. Одновременно вернулись и сели за стол также Йорунн с Йоргеном. Одежда у обоих помялась и испачкалась. В светлых волосах Йорунн застряли комочки земли.

— Мама, у меня будет ребенок, — сообщила она.

— Хорошо, только, пожалуйста, подожди до дома.

— Да-да, пускай потерпит, — поддержал супругу советник. — А если сегодня вечером намечаются крестины, пускай сама все и устраивает.

Альберто серьезно посмотрел на Софию.

— Пора.

— Ты не могла бы сначала принести нам еще кофе? — спросила мама.

— Конечно. Сейчас сбегаю.

София взяла со стола термос. В кухне ей пришлось запустить кофеварку. В ожидании, пока сварится кофе, она покормила попугайчиков и рыбок, потом заглянула в ванную и выложила лист салата для Говинды. Шер-Хана нигде не было видно, но София открыла большую банку кошачьего корма и, опрокинув ее в глубокую тарелку, выставила тарелку на крыльцо. София чувствовала, что глаза у нее на мокром месте.

Когда она понесла кофе в сад, гости вели себя так, словно пришли на день рождения маленькой девочки, а не пятнадцатилетней барышни. Большая часть бутылок с кока-колой и сидром была опрокинута, куски шоколадного рулета размазаны по всему столу, блюдо с булочками лежало вверх дном на земле. В ту самую минуту, когда София подходила к столу, один из мальчиков поджег фейерверк, который он воткнул в торт с кремом. Фейерверк взорвался, облепив кремом стол и участников торжества. Больше всего досталось брючному костюму фру Ингебригтсен.

Самое странное заключалось в том, что и она, и все прочие гости восприняли случившееся крайне спокойно. Тогда Йорунн взяла большой кусок шоколадного рулета и размазала его по лицу Йоргена, после чего сама же принялась слизывать шоколад.

Софиина мама сидела вместе с Альберто поодаль от остальных, на качелях. И мама, и учитель замахали руками, подзывая Софию к себе.

— Наконец-то вам удалось поговорить с глазу на глаз, — сказала она.

— И ты оказалась совершенно права, — радостно отозвалась мама. — Альберто — потрясающий человек. Я вполне могу доверить тебя ему.

София села между ними.

Двое мальчишек забрались на крышу. Одна девочка ходила по саду и протыкала заколкой все попадавшиеся на пути шарики. Подъехал также мопед с незваным гостем, на багажнике у которого стоял картонный ящик с пивом и водкой. На помощь новому гостю мгновенно подоспело несколько доброхотов.

Тут из-за стола поднялся и финансовый советник. Он хлопнул в ладоши.

— Ну что, сыграем, ребята?

Опорожнив одну из бутылок с пивом себе в рот, он поставил ее посреди лужайки, вернулся к столу, вытащил из торта пять нижних миндальных колец и показал гостям, как накидывать кольца на бутылку.

— Предсмертные конвульсии, — заметил Альберто. — Но нам пора уходить, пока майор не поставил точку и Хильда не захлопнула папку.

— Опять ты остаешься одна наводить порядок, мама.

— Не имеет значения, детка. Здесь ведь все равно не жизнь. Если Альберто обеспечит тебе лучшее существование, я буду только рада за тебя. Ты, кажется, говорила, у него есть белый конь?

София обвела взглядом сад. Он стал неузнаваем. Повсюду валялись втоптанные в землю булки и бутылки, шарики и куриные кости.

— Совсем недавно это был мой райский уголок, — сказала она.

— А теперь наступает изгнание из рая, — откликнулся Альберто.

Один из мальчиков залез в белый «мерседес». Тот вдруг завелся и, проломив закрытые ворота, въехал сначала на центральную дорожку, а потом и в сад.

Чья-то твердая рука взяла Софию за локоть и потянула в Тайник. Голос Альберто произнес:

— Пора!

Одновременно белый «мерседес» врезался в яблоню. На капот посыпались незрелые яблоки.

— Ну, знаете, это уж слишком! — вскричал советник. — Я потребую изрядной компенсации.

— Во всем виноват этот прохиндей, — подхватила его очаровательная супруга. — Кстати, где он?

— Они как сквозь землю провалились, — не без гордости сказала Хелена Амуннсен.

Гордо распрямившись, она подошла к загаженному столу и принялась наводить порядок после философического приема.

— Кто-нибудь еще хочет кофе?