ГЛАВА 1.

Введение. Что такое реальность и как с ней бороться

Если хорошенько подумать, все это смахивает на балаган.

(Хуэйкай. Застава без ворот)

В среде советской технической интеллигенции, измученной нарзаном и государственными экзаменами по марксизму-ленинизму, слово философия и производные от него (например, философствование), мягко говоря, не пользовались большим уважением. В то же время жизнь этой прослойки, как и жизнь вообще, продолжала оставаться полигоном для философских экспериментов. Скажем: что первично - материя или дух? Иными словами, наличие водки в свободной продаже или желание выпить? Эксперимент, проведенный в масштабах всей страны в 1985-87 гг., был убедительным подтверждением правильности философского идеализма. К сожалению, из миллионов людей, стоявших в очередях винных отделов, соответствующие мировоззренческие выводы смогли сделать лишь единицы (см., напр., Москва- Петушки Вен. Ерофеева или Зияющие высоты А. Зиновьева, относящиеся, впрочем, к исторически более раннему периоду). Дальше материя брала свое - купленная водка выпивалась, и мир волшебным образом менялся. В частности, возникал острый интерес к философским проблемам, заканчивавшийся зачастую тяжелым похмельем - на радость позитивистам, всегда предостерегавшим от обсуждения этих проблем как ненаучных. При этом один и тот же человек до выпивки не вызывал никаких особенных чувств, в процессе выпивки становился лучшим другом, а наутро лишь один взгляд на его физиономию мог привести к тяжелым последствиям. Естественно возникал вопрос - а каков же он на самом деле, этот человек? То есть в реальности? Тем более, что сразу после снятия похмельного состояния эта реальность опять менялась, обычно к лучшему...

Кстати сказать, Россия продолжает доказывать вторичность материи, в частности, недостаточность любых экономических законов для понимания чего бы то ни было, в России происходящего - к несчастью или к счастью (в зависимости от отношения к этим законам). Приводить длинные и скучные аргументы по этому более чем спорному вопросу было бы, наверное, не слишком разумно (а нескучные тем более, ибо, как сказано у Дж. К. Джерома, что не видно глазу, то не вредно для желудка); поэтому мы ограничимся ссылкой на величайшее, по мнению авторов, произведение русской литературы второй половины XX века - поэму Вен. Ерофеева Москва- Петушки -там все написано. Может быть, она (Россия, а не поэма; хотя поэма, наверно, тоже...) действительно уникальна, как убеждены многие теософы. Но тогда неприменимость экономических законов для понимания повседневной российской жизни и есть высшее проявление реальности (вполне, так сказать, данное нам в ощущениях).

Ты - земля неочищенная, не орошаемая дождем в день гнева! Заговор пророков ее среди нее - как лев рыкающий, терзающий добычу; съедают души, обирают имущество и драгоценности, и умножают число вдов.

(Иезекииль 22:24- 25)

Как мы все неоднократно наблюдали в течение российского XX века, сначала, действительно, съедают души, а уже потом обирают имущество и драгоценности. Ну, а умножение числа вдов происходит уже почти что само собой, автоматически. Во всяком случае, ответственных за это потом днем с огнем не сыщешь. Причем, что важно, занимаются всем этим пророки; Иезекииль не говорит - лжепророки, истинные пророчества - штука тоже малоприятная и опасная, и истина (и даже Истина) способна косить людей не хуже чумы. Но и путь к спасению тоже может быть найден только через Истину, так что не худо бы узнать о ней побольше. Кое-что мы собираемся здесь рассказать в меру наших более чем скромных сил и возможностей.

Кстати о заговорах. Рассмотрим другой пример несамоочевидности всего, связанного с понятием реальности (между прочим, а что все-таки означает это слово? В. В. Набоков писал в послесловии к Лолите, что без кавычек оно вообще ничего не означает, и был совершенно прав). Итак, пример. Человек свято убежден, что весь мир находится под властью гнусных заговорщиков - ну, допустим, рыжих. Очевидный бред? Но он подтверждается экспериментально, причем всегда. Скажем, по телевизору показали какого-нибудь высокопоставленного рыжего - вот он, голубчик! По телевизору не показывают вообще никаких рыжих - конспирация! Потом, рыжие почему-то проявляют явную враждебность к данному человеку (а некоторые, наоборот, в своих мерзких целях притворяются доброжелателями). Все это очень реально, почти как закон всемирного тяготения. Это может определять жизнь и смерть -в пьяной драке с очередным особенно наглым рыжим или от инфаркта, если неожиданно выясняется, какого цвета были волосы у твоего любимого дедушки, когда они вообще были. Так реален этот заговор рыжих или нет? Для данного конкретного человека - безусловно! Можно представить себе и комбинированный случай - когда рыжие злодейски правят миром или, наоборот, являются милейшими людьми - в зависимости от принятой дозы. Ой, как все сложно

Итак, мы подходим к вопросу, важному для каждого существа, претендующего на разумность - что же такое реальность (а заодно - и как с ней бороться, когда совсем достанет). Прежде всего, подчеркнем несамоочевидность понятия реальности (даже при уверенности в ее существовании). Только поэтому и возможна философия как нечто отдельное от искусства, науки, морали; раскрытие понятия реальность как раз является одной из ее основных задач:

Хочу сказать, что внутреннее биение нерва мысли Канта - это проблема: не призрак ли я в этом мире. Или, иначе говоря, проблема реальности. Очень странная вещь. На основании моего опыта жизни и чтения у меня сложилось твердое убеждение, что у так называемых идеалистов было какое-то рвение, какая-то плодотворная страсть доказать реальность мира, доказать реальность вещей вне нас. Тогда как у материалистов... такого рвения не было. Им это казалось само собой разумеющимся. Поэтому очень часто их воображение тупо молчало, мысль не приходила в движение. Рука не уставала бить кремень о металл, но искры не высекались. Это пример того, как опасно считать что-то само собой разумеющимся. А с другой стороны, опасно в присутствии дураков проявлять рвение, доказывая реальность внешнего мира, потому что по ходу доказательства ты многое ставишь под вопрос, многое становится сомнительным и слишком много ограничений накладывается на человеческое познание и сознание, на его возможность что-то утверждать о вещах.

(М. К. Мамардашвили. Кантианские вариации)

С этой точки зрения знаменитое ленинское определение материи (объективная реальность, существующая помимо нашего сознания и данная нам в ощущениях) является неполным. Ощущения - штука хитрая, о чем знают не только философы, но и сочинители анекдотов (разработано новое средство анестезии: вата в ушах хирурга... ха-ха!). Но дело даже не в этом. Когда новое понятие вводится, скажем, в математике, это должно, в качестве мотивировки, сопровождаться доказательством, что существует хотя бы один объект с соответствующими свойствами. Можно ли доказать наличие объективной реальности, существующей помимо нашего сознания? Непонятно даже, как приниматься за такое доказательство. Математика подсказывает нам выход: если нельзя, но очень хочется, можно постулировать - тогда существование объективной и т. д. становится аксиомой. Эта аксиома является основной для современной европейской науки (точнее, естествознания), но отвергается практически всеми остальными развитыми мировоззрениями. Тогда определение Ленина (по крайней мере, его первая часть) эквивалентно следующему: материя - это то, что изучают естественные науки. По крайней мере, так обстояло дело в 1908 году, когда был написан Материализм и эмпириокритицизм.

По мнению многих авторов, создание квантовой физики в первой половине ХХ века радикально изменило ситуацию, приведя к пересмотру естественнонаучных представлений о реальности. Приблизительно в это же время западная философия и теология испытали кризис, связанный с катастрофами XX века, прежде всего с первой и еще более со второй мировой войной. Например, массовое уничтожение людей по национальному признаку (Холокост) было многими воспринято как крушение традиционных европейских ценностей. На первый взгляд, сопоставление этих революций (мы употребляем это слово, абстрагируясь от любого оценочного смысла, для характеристики любых резких изменений основ; в этом смысле революция и контрреволюция для нас - одно и то же) кажется странным и даже, возможно, кощунственным. В конце концов, пересмотр основ теоретической физики, как можно думать, касается горстки специалистов (на самом деле так думать все-таки нельзя, особенно если вспомнить о таком проявлении научной революции как водородная бомба), в то время как политические катастрофы XX века стоили жизни десяткам, если не сотням, миллионов людей. Но ведь начинается все всегда с достаточно безобидных (потому что слова, слова, слова) метафизических парадоксов. Ницшевский крик отчаяния Бог умер превращается эпигонами в интеллектуальные упражнения, за которыми следует утрата или уничтожение жизненно важных вещей. Воистину, хула на Духа Святого была и остается единственным непрощаемым грехом. Наука же, начиная с XVIII века, все больше и больше претендует на роль замкнутого мировоззрения. Так или иначе, почти любые философские и даже теологические построения последних двухсот-трехсот лет конструируются с оглядкой на естественнонаучную картину мира, даже если под оглядкой подразумевается отталкивание (подобное попыткам не думать о черной обезьяне из известной истории про Ходжу Насреддина).

Открыв наук зеленый том
я долго плакал, а потом
его закрыл и бросил в реку.
Науки вредны человеку.
(Д. Хармс)

К счастью для себя, очень и очень многие люди действительно решили неразрешимую проблему и не думают об обезьяне (то бишь о естественнонаучной картине мира); простейшее решение состоит в том, чтобы не думать вообще ни о чем, руководствуясь социально полезными инстинктами и рефлексами (в XX веке много и убедительно, хотя и довольно обидно, говорил о спящем человеке, подобном заводной машинке, известный мистик и оккультист Г. Гурджиев, да и не он один, конечно). Почему к счастью? Это станет совершенно понятным, если только вдуматься, во что именно должен верить человек, принимающий всерьез все то, чему учат в школе. Он должен верить в то, что живет в крохотной части враждебной и, в целом, абсолютно не приспособленной для жизни Вселенной; он живет даже не просто на маленькой планете, а в тончайшем слое на поверхности этой планеты между лишенным воздуха и пронизанным смертоносными излучениями пространством и сжатой раскаленной магмой. Среда вокруг него и его собственный организм кишмя кишат паразитами, действующими на молекулярном, клеточном и всех остальных уровнях; в любой момент они могут загрызть его до смерти - если эта самая смерть не произойдет по любой из миллиарда остальных причин.

Четко, надежно работают бойни,
Все, кому нужно, всегда при ноже, -
Значит, в потенции каждый - покойник,
За исключением тех, кто уже.
(В. Высоцкий)

О таким мелочах, как неизбежное превращение Солнца в красный гигант с полным испепелением всех близко расположенных планет, а потом в белый карлик, за чем последует унылое мирное остывание или взрыв, тоже не стоит забывать. Да и всей Вселенной по любой из научных физических моделей рано или поздно придет безрадостный конец - либо сжатие в точку и уничтожение в пламени апокалиптического пожара, либо распад материи (нестабильность протона), вечная тьма и абсолютный космический холод. На этом все заканчивается. Совсем. И, что самое страшное, во всем этом нет никакого смысла. Люди по-настоящему умные и чуткие, как Блез Паскаль, прочувствовали весь ужас естественнонаучной картины мира еще в момент ее зарождения в XVII веке. Не было утрачено это ощущение и позднее, например:

Врет проклятая наука,
Что бессмертья людям нет.
Врет! И в том моя порука,
Что науке скоро капут.
Потому что нет науки,
А бессмертье людям есть.
Я видал такие знаки.
Я слыхал такую весть.
(Д. Хармс)

В новейшей истории метафизика оказалась тесно переплетенной с этикой, которая определяет отношения как между людьми, так и человека с Богом (путь спасения). Традиционные этические учения берут начало в христианстве, которое было и остается основой для западного мира (западного в широком смысле, включая Россию). К сожалению, в своих старых формах (как в святоотеческом учении, так и в построениях Гегеля или Канта, тоже восходящих, в конечном счете, к христианской традиции) они оказались не вполне готовыми дать ответы на вопросы, по-новому звучащие на каждом историческом повороте и терзающие современного мыслящего человека. XX век обжегся и на абсолютизации научного подхода (попытки организовать личную и общественную жизнь на строго научных или, во всяком случае, строго рациональных основах), и на издержках истерической реакции на этот подход со стороны воинствующего иррационализма (например, возрождение самого черного оккультизма или дремучего язычества с культом крови и семени).

Дело в том, что никакое сформулированное учение вообще недостаточно для надежной ориентации в этом мире. В отличие от падшего Адама, Бог обладает полной свободой. Божественная реальность и воля Бога разбивают все схемы и не вмещаются ни в какие рамки человеческого предания и, тем более, гуманистических построений.

Многое можем мы сказать, и однако же не постигнем мы Его [Господа], и венец слов: Он есть все.

(Сирах 43:29)

Хвала же Господу твоему, Господу величия, превыше Он того, что они Ему приписывают!

(Коран 37:180)

Чувствуя это, над неразрешимыми этическими проблемами бились и продолжают биться средневековые схоласты, русские писатели-классики (Достоевский и Толстой) и религиозные философы серебряного века (Соловьев, Бердяев, Шестов...), западноевропейские экзистенциалисты, следующие линии Паскаля и Кьеркегора, и теологи-модернисты. Неудивителен и рост интереса к истокам традиционных религиозных учений, прежде всего к священному Писанию, которое по своему смыслу содержит всю полноту божественного откровения и кажется единственным надежным противоядием от обеих названных крайностей, материализма и язычества. Для нового (и верного) толкования и понимания Библии снова приходится взывать о помощи к св. Духу.

Надо сказать, что само по себе обращение к религиозному, то есть, в конечном счете, к мистическому, опыту не снимает никаких проблем. Этот опыт подтверждает, что мир устроен гораздо сложнее, чем физическая Вселенная, изучаемая естественными науками, но, вообще говоря, он еще страшнее.

Страшно жить на этом свете,
В нем отсутствует уют, -
Ветер воет на рассвете,
Волки зайчика грызут.
(Н. Олейников)

Не так уж трудно ощутить ледяной ветер, сквозящий из каких-то дыр в каждой точке пространства, и учуять за всем этим возню непостижимых для человека чудовищ. Можно и просто, как один из героев неутомимого популяризатора всего этакого В. Пелевина, почувствовать, что вся Вселенная провоняла рыбой (на самом деле лишь повторяя и профанируя метафору Паскаля). Тогда уж лучше (спокойнее) не понимать вообще ничего:

Рассказывать ему про свойства совершенного человека - все равно что катать мышь в повозке или веселить перепелку барабанным боем: и та и другая, того и гляди, умрут со страху.

(Чжуанцзы)

Но это уже очевидно не ведет ни к какому выходу - сознавать и действовать все-таки необходимо. Путь к спасению лежит за этими устрашающими (или просто противными) образами. Претерпевший же до конца спасется (Мф. 10:22).

Прозрения о Высшей Реальности можно найти не только в священных книгах различных религий, но и в некоторых формально светских текстах, особенно в поэзии.

Предчувствиям не верю, и примет
Я не боюсь. Ни клеветы, ни яда
Я не бегу. На свете смерти нет:
Бессмертны все. Бессмертно все. Не надо
Бояться смерти ни в семнадцать лет,
Ни в семьдесят. Есть только явь и свет,
Ни тьмы, ни смерти нет на этом свете.
Мы все уже на берегу морском,
И я из тех, кто выбирает сети,
Когда идет бессмертье косяком.
(А. Тарковский)

В свою очередь, высокую поэзию, оптимизм и веру в высокое предназначение человека, давшие начало христианской культуре, можно найти в откровениях богословов и философов, принадлежащих к различным традициям:

Человек универсален в абсолютном и истинном смысле, ибо он приемлет всю совокупность существующих вещей, как вечных, так и преходящих. Все же прочие существующие вещи не приемлют этого... Человек же в полной мере обладает сразу двумя отношениями: благодаря первому из них он вступает в Божественное Присутствие, а благодаря второму - в присутствие сотворенного мира. О нем говорят, что он - раб, поскольку на него возложены религиозные обязанности, и он, подобно миру, сначала не существовал, а потом обрел бытие. Но о нем же говорят, что он - Господь, поскольку он является наместником Аллаха на земле, обладает божественным образом и создан наилучшим сложением (Коран 95:4). Он - будто перешеек между миром и истинным, который соединяет тварь и Творца.

(Ибн Араби)