ПРИМЕЧАНИЯ

____________________

* Примечания к 1-му и 2-му тт.составлены С. С. Аверинцевым и Ал. В. Михайловым при участии А. В. Гулыги.

«Жизнь Иисуса» (Das Leben Jesus) написана в Берне между 9 мая и 24 июля 1795 г.; дата окончания проставлена в конце рукописи. Работа не имела названия и при жизни Гегеля не публиковалась. По-русски публикуется впервые. Перевод выполнен по кн: Hegel. Theologische Jugendschriften. Tubingen, 1907, После 1907 г. на языке оригинала работа не переиздавалась.

1 Утверждение Гегеля, открывающее собой «Жизнь Иисуса» и высказываемое на правах бесспорной аксиомы, имеет отдаленные предпосылки в ортодоксальной христианской традиции. Так, уже в прологе Евангелия от Иоанна греческий термин «логос» («слово», «высказывание», «смысл», «мировой смысл», «мировой разум») применен к богу, воплотившемуся в Христе: «Вначале был логос, и логос был у бога, и логос был бог…» Утверждение, что бог не просто обладает интеллектом, но сам есть интеллект, что его интеллект тождествен его сущности, встречается у схоластов, в топ числе у Фомы Аквинского (Summa contra gentiles I, 45), Однако гегелевское отождествление бога с чистым и беспредельным разумом выходит далеко за пределы подобных представлений и оказывается возможным только в русле идеологии Просвещения. Оно имплицирует, в частности, отказ от представления о чуде как противоразумное, ибо бог, который есть разум, не действует вопреки себе. Такого бога может адекватным образом постичь не позитивная религия с ее культом и догматами, но «религия в пределах одного только разума» (заглавие работы Канта, изданной двумя годами раньше написания «Жизни Иисуса»). Проповедником религии такого рода Гегель и делает своего героя.- 35.

2 Имеется в виду Иоанн Креститель, или Предтеча.- 35.

3 Абстрактно-морализаторская интерпретация Гегеля превращает Иоанново «крещение покаяния», всецело связанное с эсхатологическими ожиданиями, в просветительский призыв исправиться.-36.

4 На деле «крестительскую» практику мессианских движений в Палестине 1 в. н.э. нельзя сводить к такой общепонятной и общечеловеческой аллегории, но она должна быть понимаема на фоне разработанного ритуального языка иудейской религии (ср. обрядовое погружение в воду «осквернившегося», а также принимаемого в общину прозелита; можно вспомнить также и обычаи ессеев). В частности, крещение символизирует смерть и второе рождение (вода - метафора могилы и одновременно материнского лона).-36.

5 Далее Гегель в соответствии со своей общей тенденцией превращает мистериально-драматический диалог Иисуса с дьяволом, понимаемым в евангелиях как реальный антагонист и собеседник, в прекраснодушные одинокие размышления Иисуса на темы философской этики. При этом он опускает третье искушение дьявола его предложение броситься с кровли Иерусалимского храма, чтобы проверить способность к чудотворству.- 37.

6 Одно из наиболее ярких проявлений установки Гегеля, превращающей Иисуса в отрицателя «позитивной религии», как таковой.- 38.

7 Гегель следует хронологии Евангелия от Иоанна. Другие евангелисты связывают изгнание торгующих из храма с последним пребыванием Иисуса в Иерусалиме (Матф., 21, 12-13; Марк., II, 15-17; Лук., 20, 45-46).-38.

8 В древнееврейском и арамейском языках одно и то же слово означает «ветер» и «дух»; образное выражение Евангелия от Иоанна исходит именно из этого языкового факта (ср. Иоан., 3, 8 в русском синодальном переводе: «Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит»).-40.

9 В Палестине 1 в, н.э. мытарь (telones) - сборщик податей от лица римской администрации, живший ограблением налогоплательщиков, работавший на иноплеменных завоевателей и вдобавок принимавший на себя «скверну» в религиозно-ритуалистическом смысле благодаря своему постоянному контакту с «язычниками». По отношению к мытарям общественный бойкот соединялся с мистическим страхом перед «скверной». В евангелиях они часто упоминаются рядом с блудницами: положение мытаря - предельная точка видимого и явного позора для мужчины, как положение блудницы - предельная точка столь же явного позора для женщины.- 49.

10 Вся эта «речь» Иисуса - вольная фантазия на просветительские темы, не имеющая, однако, основания в тексте Нового завета. Здесь закономерно возникает понятие, не только оказавшееся в конце XVIII в, в центре философии Фихте, но уже и до Фихте вобравшее в себя жгучую проблематику эпохи,- понятие «я», представление борющегося за свое самоосознание и пытающегося самоопределиться вопреки всем своим ошибкам и заблуждениям индивидуума. С одной стороны, индивидуум, опирающийся как «я», «сам на себя», способен терять почву под ногами и уходить в мир своих фантазий: возникает тема «эгоизма», которая разрабатывается в философско-поэтическом творчестве Фридриха Генриха Якоби (которого Гегель всегда имел ввиду как важного оппонента своих взглядов), и специально тема «философского эгоизма» и «нигилизма» (см. знаменитое открытое письмо Якоби к Фихте, март 1797 г.),-тема, подхваченная и разработанная в сатирическом трактате Жан-Поля (Рихтера) «Ключ к Фихте» (1800). С другой стороны, только «я», открытое для внутреннего развития индивидуума, могло унаследовать просветительскую веру в беспрерывность внутреннего становления личности, ярко выраженную прежде всего Иоганном Готфридом Гердером (а также Гете) и преображающую религиозную идею бессмертия души, когда смерть оказывается для человека, ставшего в своем «я» внутренне-сущностным, новым рождением, переходом в некое, пока неведомое высшее бытие. Здесь гегелевское «я» - гордое самоутверждение человеческой личности, которая способна вбирать в себя даже такую ситуацию христианского человека, как посмертный суд; личность, «я», сама судит себя. «Я» и есть разум (не бог). «Разум», завоеванный просветительским богословием XVIII в» отрицает у Гегеля всякое богословие,- 50.

11 В зрелой системе Гегеля разум-»высшее соединение сознания и самосознания», т. е. знания о предмете и знания о себе, «равным образом сколь достоверность его самого, субъективность, столь и бытие, или объективность в одном и том же мышлении» («Философская пропедевтика».-Гегель. Работы разных лет, т. II. М., 1971, стр. 90). Но такая трактовка не отрицает понимания разума в данном раннем гегелевском тексте, которое выходит за рамки простого просветительства, в самом разуме заключая идею развития. 50.

12 Тщательное воздержание от всякой деятельности в субботу - одна из главных заповедей иудейской религии. Даже срывание колосков и растирание их руками формально могло рассматриваться как выполнение запрещенных трудовых процессов.- 50.

13 Согласно евангельскому рассказу, Иоанн спрашивал о другом: «Ты ли тот, который должен прийти, или ожидать нам другого?» (Лук., 7, 19); иначе говоря, признает ли Иисус себя Мессией (Христом)? Гегель подвергает прямому насилию евангельский текст, потому что его концепция исключает присутствие в учении Иисуса мессианских мотивов.- 52.

14 Грешница, которая умастила миром ноги Иисуса во время трапезы в доме Симона, в католической традиции отождествляется с Марией Магдалиной.- 52.

15 Скрытое в поле сокровище и единственная драгоценнейшая жемчужина - метафоры высшей ценности, ради стяжания которой следует отдать все. Разумеется, новозаветное понимание высшей ценности весьма отлично от гегелевского.- 55.

16 Праздник кущей, осенний праздник иудейской религии, главный из трех праздников, сопровождавшихся паломничеством в Иерусалим.- 57.

17 В таком понимании нравственного закона (как внутреннего принципа деятельности) скрыта диалектика «я» и мира, субъективности и объективности, как это вполне соответствовало неудержимо стремившейся к своему самоопределению личности (ср. прим. II). У Фихте говорится (1800): «Мы не можем отречься от законов действия разумных существ, чтобы мир для нас и мы вместе с ним не потонули в абсолютном ничто; но мы поднимаемся над этим ничто и держимся над ним лишь благодаря нашей моральности» («Предназначение человека». III, 1, в конце; ср. наст. изд., т. 1, стр. 91 и прим. 36 к этой странице).- 58.

18 Здесь Иисус предстает у Гегеля типичным деятелем Просвещения, воюющим с предрассудками.- 58.

19 Галилея (плодородная северная область Палестины) вызывала презрение ученых-ортодоксов Иерусалима; ее население считалось недостаточно чистым по крови, а также недостаточно сведущим в вопросах веры. Впрочем, в евангельском тексте (Иоан., 7, 41-42) речь идет о невозможности прийти из Галилеи вовсе не пророку, но Мессии (Христу), который, согласно ветхозаветным предсказаниям, должен быть уроженцем Иудеи (южной Палестины). Именно в связи с этими предсказаниями евангелия особо подчеркивают, что Иисус хотя и вырос в галилейском Назарете, но родился не там, а в иудейском Вифлееме. Гегель перерабатывает евангельское повествование, ибо, по его мнению, Иисус не был и не считал себя Мессией; для Гегеля он - «пророк», этический учитель.- 59.

20 Конечная цель существования у просветителей-счастье, благополучие человека, что понималось тогда по-разному: и как «коночное» («в конце времен») счастье всего человечества, и как «наслаждение малым», тем, что есть, и т.д. Во всяком случае просветители думали, что человек - не слепая игрушка в руках провидения, как считали «классики» Реформации, но сознающая себя и сознательно строящая свой мир личность.- 59.

21 Закон свободы-словосочетание, которое не встречается в евангельских речах Иисуса, но известно новозаветным авторам (Иак., 1, 25; 2, 12). Если новозаветный «Закон свободы»-сложное для постижения во всей своей исторической конкретности понятие, то у Гегеля оно созвучно революционному духу 90-х гг. XVIII в., этике самоутверждения личности.- 60.

22 Достоинство - выражение духовной свободы у Шиллера (ср. «О грации и достоинстве», 1793 г.). О «достоинстве» у зрелого Гегеля (т. 1 наст. изд., стр. 453) читаем: «…достоинство человек обретает», «поскольку он знает о некоем в-себе-и-для-себя-сущем, субстанциальном, и подчиняет ему свою естественную волю».- 62.

22а Г. Э. Лессинг. Натан Мудрый, д. IV, сц. 4.- 62.

23 Евангельский текст (Матф» 12, 31-32) противопоставляет «хулу на сына человеческого», которая может быть прощена, и «хулу на духа святого», которая прощена быть не может. Гегель секуляризирует понятие «святого духа», подменяя его мистический смысл рационалистическим духом добродетели.- 67.

24 Упоминание Зевса, Брахмы и Лотам, верховных божеств древнегреческого, индийского и древнегерманского язычества,вольность гегелевского пересказа.- 70.

25 В этом месте Гегель заменяет евангельское понятие веры понятиями мужества и стойкости.- 75.

26 Евангельский текст (Лук., 18, 14) говорит, что мытарь «пошел в дом свой более оправданным», чем фарисей; речь идет, таким образом, о приговоре бога, который заменяется у Гегеля субъективным психологическим состоянием более успокоенной совести.- 76.

27 Здесь Гегель снова превращает мистический идеал «царствия божия» в моральный идеал добродетели.- 77.

28 Гегель называет апостолов друзьями Иисуса, что, впрочем, имеет некоторое основание в евангельском тексте: «Вы-друзья мои… Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его; но я назвал вас друзьями, потому что сказал вам все…» (Иоан., 15, 14-15)-77.

29 Ср. Иоан., 12, 6: «Сказал же он это не потому, чтобы заботился о нищих, но потому, что был вор».- 80.

30 Гегель ошибочно отделяет этот эпизод от пира в доме Симона-фарисея (см. прим. 14 к стр. 52).- 80.

31 Синедрион (Санхедрин) - в Иерусалиме римского времени совет старейшин под председательством первосвященника, высшая судебная инстанция по религиозным вопросам.- 80.

32 В евангельском тексте (Лук., 20, 3-4) вопрос ставится иначе: является ли Иоанн боговдохновенным пророком, имеющим миссию «небес», или же он начал действовать «от человеков», без божественных полномочий? Для Гегеля такая постановка вопроса бессмысленна, и он подменяет ее вопросом о бескорыстии (!) Иоанна, о его моральной чистоте.- 81.

33 Эти слова свободно измышлены Гегелем, придающим Иисусу черты просвещенного, гуманного и терпимого деятеля масонских лож конца XVIII в.- 82.

34 Гегель вновь заставляет Иисуса отвергать самый принцип мессианства, в просветительском духе указывая на его опасность для государственной стабильности и религиозной толерантности.85.

35 «Тайная вечеря», как она описана в евангелиях, действительно связана с древней ближневосточной обрядностью, в частности с обиходом священных трапез иудейских «хавурот» («товариществ» сакрального характера). Таинство евхаристии превращается под пером философа-протестанта Гегеля в аллегорический ритуал, соединяющий в себе рационализм, чувствительность и театрализацию в духе масонских церемоний: вместо мистических слов «сне есть тело мое» у Гегеля - призыв вспоминать о теле и пролитой крови старого друга и учителя.- 90.

36 Вся эта тирада о нравственном законе, пребывающем в тиши сердца,- свободный вымысел Гегеля; такая форма словесного выражения оказалась возможной только после Руссо и литературной эпохи сентиментализма,- 91.

37 Как всегда, Гегель устраняет мистический момент добровольного отказа Иисуса от чуда - от «легионов ангелов», которые защитили бы его (Матф., 26, 53). Слова из евангелия «…неужели мне не пить чаши, которую дал мне Отец» (Иоан., 18, II) -пересказываются им в духе совершенно иной поэтики: чти судьбу, уготовленную мне божеством.-92.

38 Имеется в виду Ирод Антипа, один из сыновей Ирода Великого, с именем которого связано предание об избиении младенцев в Вифлееме.- 96.

39 Это предположение современной Гегелю археологии лишено достаточных оснований. В источниках упоминаются случаи, когда и руки и ноги распинаемого были пригвождены (см., напр., Плавт. Комедия о привидении, 357).-99.

40 Согласно евангельскому повествованию, казнь Иисуса произошла в пятницу; между тем в субботу строго воспрещалась всякая деятельность, причем запрет этот вступал в силу уже накануне с наступлением темноты.- 100.