Ночные приключения

Был поздний вечер. Точнее, для нормальных людей, скорее всего, была уже ночь. Я – ненормальна по двум очевидным причинам: «сова», по профессии ветеринарный врач, со всеми вытекающими отсюда нюансами. Домашние хотя и с трудом, но давно привыкли к моим поздним возвращениям. Иногда, правда, приходится возвращаться и рано, скажем, в пять или шесть часов утра, и это большая радость для моих собак, потому что они получают возможность отправиться на дополнительную прогулку без строгих режимных ограничений, при этом сон остальных жителей нашей квартиры остается непотревоженным.

Сегодня я вернулась в начале первого ночи, двуногие домочадцы уже видели сны, а собаки только лениво потянулись на своих подстилках, с осуждением поглядев на меня: «Ну, чтоб тебе, хозяйка, заявиться под утро – тогда мы хоть погуляли бы всласть!» – ясно читалось на их огорченных физиономиях. С мест они даже не поднялись, а значит, вечером все-таки с кем-то погуляли. Хоть это радует! День был не из легких, и больше всего на свете хотелось упасть на кровать и не шевелиться часов эдак семь, а лучше – восемь. Бог даст, может, и получится… Еще, правда, очень хотелось выкурить сигарету и выпить малюсенькую чашечку кофе, и чтобы все это происходило в покое и полной тишине. Побалансировав между этими двумя соблазнами, я все-таки направилась на кухню. Стараясь не очень шуметь, чтобы никого не разбудить, явно в этом случае ни тишины, ни покоя уже не будет, я принялась за священное действо по приготовлению божественного напитка. Кое-кто, возможно, и пожмет плечами: пить кофе на ночь?! Но так уж я устроена, этому соблазну я могу предаваться в любое время суток и не бояться при этом потерять сон.

Закипела вода, поплыл одуряющий аромат, и на мою душу пропорционально усилению аромата уже начинало опускаться умиротворение, вызванное не только предстоящим удовольствием, но и событиями пусть и не очень легкого дня… Собаки по одной, а всего их три и все – бультерьеры, потянулись на кухню: с одной стороны, нельзя упускать возможность получить вкусненький кусочек, раз уж не получилось погулять, а с другой – посидеть в компании с хозяйкой, которая целый день где-то болталась без них. Они так же, как и мы, умеют создавать свои ритуалы. Первым на кухне появился Шнурок. Полное имя этого наглого блондина – он белый с небольшой рыжей отметиной на голове – длинное и плохо произносимое. Шнурок – это его домашнее прозвище, которое он получил за пристрастие постоянно болтаться под ногами. Эта привычка сопровождала все его детство. Когда детству пришел конец, роль «шнурка» как-то незаметно перешла ко мне, особенно это просматривалось на прогулках. И хотя мне на это никто не указывал, очень подозреваю, что за моей спиной ситуация не оставалась без юмористических комментариев. Меня все это не особо задевает, ибо внешность этой собаки искупает любую иронию: могучая мускулатура, легкие пружинящие движения и холодный оценивающий взгляд бойца быстро пресекают малейшую фамильярность. Более того, мне льстит чуть высокомерное покровительство этой собаки. Но… тс! Вслух я этого не говорила!

Вслед за Шнурком на кухне появилась его матушка. Это – особа несколько другого плана. Она элегантна, триколорного окраса, причем очень симметричного, что делает ее красивой не только для меня, но и для окружающих. Кто хоть немного знаком с бультерьерами, тот знает, что понятие красоты в общепринятом смысле этого слова не очень совместимо с внешностью булей. Учитывая некоторые черты ее характера, берусь предположить, что у нее есть тайный комплекс – неудовлетворенная мания величия. Она нашла свой выход из создавшейся ситуации и в полной мере компенсирует неудовлетворенную жажду власти и поклонения удивительной хитростью и коварством. Она жуткий провокатор! Будьте уверены, что именно она является режиссером всех собачьих проделок у меня в доме, но почти всегда ей удается переложить ответственность за происшедшее на кого-то другого. Чаще всего на сынка. Благо он ко всем мелким дрязгам относится философски и предпочитает их не замечать, наказание, кстати, тоже.

Они успели вальяжно расположиться с обеих сторон от меня, когда настало время третьего явления: престарелая особа – тоже из серии четвероногих – застыла на входе в кухню и, прикинув, что все лучшие места уже заняты, предпочла высокомерно удалиться обратно восвояси. Ну, что же – мудрое решение. Достойное ее жизненного опыта. Когда дело дойдет до вкусных кусочков, она не будет забыта. Наконец, все замирают: я – перед благоухающей чашкой и с сигаретой в руке, собаки – прижавшись ко мне, усердно и правдоподобно демонстрируя, что ничего, кроме хозяйки, их не интересует. Слишком усердно и правдоподобно для того, чтобы я им безоговорочно поверила, но все равно это приятно. Ритуал продолжается недолго, так как я таки хочу спать. Отправив собачью братию по местам и облачившись в ночную рубашку, я…

Я хватаю телефонную трубку, потому что он – телефон – трезвонит как оглашенный, явно решив поднять на ноги весь дом.

– Ну, надо же?! Ты дома! А тут у моих соседей проблема: собака рожает, – голос знаком мне уже лет эдак двадцать: Нина Николаевна, начальник клуба собаководства.

– Привет, дорогая! С началом нового дня, хотя не могу сказать, что старый уже закончился!

– Да ладно! Хватит брюзжать! Действительно нужна твоя помощь. Тут, понимаешь, карликовый пудель… Похоже, щенков немного, но рожает давно, а никак… Они сейчас у меня.

– Надеюсь, они на машине? Пусть выезжают! Не забудь дать им адрес, который ты, вероятно, еще помнишь. – В ответ на это ехидство трубка хмыкает и дает отбой, а я начинаю собирать необходимое.

Времени на сборы немного, тем более что ночью автомобильные пробки пока редкость.

Оставалась одна незадача: прежде чем решить, какого уровня родовспоможение необходимо страдалице пуделихе, надо ее где-то осмотреть. А вот это вопрос, да какой! По собственному опыту знаю, что моя любимая четвероногая троица не отличается ни хлебосольством, ни особым гостеприимством – в отличие от меня. Пустить ночью в мою квартиру пациента с сопровождающими лицами чревато такими вытекающими последствиями, что от этой мысли я сразу отказалась. Без преувеличения могу сказать, что это был бы документальный триллер минимум для жильцов подъезда, а максимум – для всего дома. Брр!.. Только не это! Как вариант, можно было бы уехать домой к владельцам собаки, но в этом случае идет приличная потеря времени, а роды – далеко не тот процесс, где можно позволить себе некоторую фамильярность в обращении с «крупицей вечности». Что остается? Всегда – действовать по ситуации! А она, эта ситуация, стремительно развертывалась и видоизменялась: на лестнице слышался перестук каблучков. Схватив сумку с инструментами и всем прочим скарбом, я уже было собиралась открыть дверь… Святые угодники! Да ведь на мне самой – только ночная рубашка, а переодеваться некогда! Вот-вот в дверь позвонят, и тогда начнется такое, что мало никому не покажется. Эх! Была не была!…и я распахиваю дверь. На пороге – женщина с собакой на руках, одетая точно так же, как и я, только поверх ночнушки она успела накинуть плащ. Я взглянула на собаку, и комичная непосредственность наших одеяний мгновенно вылетела у меня из головы: малявка на руках женщины каменно застыла в непрекращающейся потуге, огромно распахнутые глаза с расширенными от страха и боли зрачками мерцали в полутьме лестничной клетки и еле слышный стон… Не обязательно было быть врачом, чтобы понять крайнюю усталость собаки и серьезность положения.

– Давно в таком состоянии? – тихо спросила я.

– Вот уже четыре часа… – коротко и так же тихо ответила женщина.

На лестнице явно не хватает света, и, взглянув наверх, я скомандовала: «Пошли! Там посветлее!» Без малейшего колебания она начала подниматься выше на один пролет, подметая длинной ночной рубашкой, как шлейфом вечернего платья, ступеньки и цокая каблучками туфель, явно надетых на босую ногу. Замыкала шествие я, тоже в «неглиже» и домашних тапках, но зато с кейсом. Наверное, со стороны это выглядело очень забавно, но нас никто не видел, а нам было не до того. Разложив кейс на площадке между этажами, я достала спирт и обработала им руки. Хоть ситуация и экстремальная, а стерильность надо соблюдать. «Садитесь и держите собаку на коленях!» – женщина молча и точно выполнила мое распоряжение, несмотря на то, что сесть пришлось прямо на ступеньки. Я тоже присела, небрежным жестом подтянув повыше подол «ночного наряда», и развернула псину на коленях хозяйки в удобное для меня положение. Теперь можно было приступать к осмотру. Добавив на правую руку немного антисептической мази, чтобы не травмировать чувствительную слизистую оболочку родовых путей, я начала обследование. Собака почти никак не отреагировала на мои пальцы, которые уже осторожно пробирались к шейке матки. Как и следовало ожидать, все родовые пути полностью открыты и подготовлены к продвижению плода… А вот со щенком явно было не все в порядке. Обычно щенки рождаются вперед либо головкой, либо задними ножками. И то, и другое не является патологией. А тут головка щенка была, но передние лапы были вытянуты вдоль туловища назад, что и остановило продвижение щенка к выходу. Ситуация не из самых сложных, но времени на дальние переезды она не оставляла, мог погибнуть щенок, и без этого уже непозволительно долго находившийся в сжатом состоянии в далеко не безразмерном сфинктере шейки матки. Левой рукой я приложила фонендоскоп к животу собаки и услышала частый ритмичный перестук: детеныш жив! Все это я коротко объяснила хозяйке, сказав при этом, что роды будем принимать прямо здесь, на лестнице. Она только молча кивнула в ответ. Мне же надо было постараться слегка оттолкнуть щенка назад, в полость матки и попытаться вытянуть вперед обе его передние лапы. Теоретически все было ясно и просто, но на практике этот процесс мог продолжиться долго и в случае неудачи закончиться кесаревым сечением. Все равно надо было попробовать обойтись без операционного вмешательства. Я вообще не сторонник сразу хвататься за скальпель. Конечно, для врача легче дать собаке наркоз и, не торопясь, в уже комфортных условиях провести операцию. Но уж кому, как не мне, знать, сколь неприятен и хлопотлив послеоперационный период при наличии сосущих собаку щенков, когда разрез проходит фактически между сосками, полными молока. Нет, надо пытаться выправить положение щенка! Такие мысли неслись галопом в моей голове, уже и не помышляющей о сне и дневной усталости: там, за тонкой стенкой живота матери, билось сердчишко детеныша, и ему очень хотелось как можно скорее выбраться на свет.

Я и сама не ожидала, насколько быстро, нет, практически мгновенно тельце послушно отодвинулось и передние лапки щенка легли в нужное положение. Затем последовала мощная потуга матери, и живой мокрый комочек буквально вылетел на колени женщины. Она едва слышно ахнула от неожиданности. В кейсе нашлась марля, чтобы активно растереть новорожденного и освободить от слизи его мордашку. Перерезать пуповину не составляло труда, а как-то быстро оживившаяся мамаша уже тянулась мордой к последу, намереваясь его съесть. Хозяйка вопросительно взглянула на меня, а я разрешающе кивнула: «Пусть! Это нормально и очень полезно!» Щенок тем временем пискнул, и пуделиха, торопливо проглотив послед, принялась старательно вылизывать свое многострадальное чадо. Куда только делась ее собственная слабость и усталость! Мамаши всегда мамаши, во всем подлунном мире они одинаковы! Мы с хозяйкой облегченно вздохнули и заулыбались, глядя на эту идиллию.

– А я ведь даже не успела спросить, как вас зовут.

– Меня – Люда, а ее – Ася, – кивнула она в сторону собаки.

– Интересно, а как вы назовете детеныша? Держу пари, что это тоже особа женского полу! – уже расслабленно продолжала я расспрашивать хозяйку.

Щенок тем временем, смешно чмокнув, присосался к соску и, упираясь передними лапками в мать, сосал не отрываясь. Явно, что долгий путь рождения весьма благотворно повлиял на его аппетит. Ее аппетит, я не ошиблась!

– Ну-с, вот вроде бы и все! – тихо, чтобы не потревожить собаку, сказала я.

– Доктор! А как же хвост? Попозже? – спохватилась она.

– Собственно, почему попозже? Можно и сейчас!

Меня давно подмывало попробовать осуществить одну идею. Ситуация складывалась так, можно сказать, удачно, что я не стала откладывать. Пудели относятся к достаточно многочисленной группе собачьих пород, которым при рождении ампутируют часть хвоста. Эту операцию можно проводить в течение первых пяти-шести дней с момента рождения, чем раньше – тем лучше. Есть породы, у которых хвост купируется очень коротко, а пуделям – приблизительно наполовину. Так вот, мне всегда очень хотелось проверить положение из учебника о том, что щенки в этом возрасте практически не чувствуют боли. Когда я пыталась убедить в этом владельцев-заводчиков, всегда слышала резонный вопрос:

– А почему же они так пищат?

– Принято считать, что не из-за боли. А потому, что их просто берут на руки и только это беспокоит щенят.

– Ну-ну… – с сомнением обычно качали они головой, но все-таки особенно не возражали.

Моя идея по проверке состояла в следующем: не отнимая щенка от собаки-матери, ампутировать хвост, пока щенок сосет. И посмотреть, на что это будет похоже. Правда, «чистоту» выводов этого, с позволения сказать, эксперимента нарушал еще один постулат, который гласил, что у щенков такого возраста может присутствовать только одна доминанта в поведении, и только по мере взросления это проходит. Мои же контраргументы состояли в том, что боль в любом случае сама по себе – самая сильная доминанта по сравнению со всеми остальными, и если уж щенку действительно больно, то он все равно бросит сосать и запищит. Таким образом, оставалось только испытать все это на практике. И вот она – подобная возможность: слабо освещенная лестница, женщина в ночной рубашке и в плаще, лежащая у нее на коленях собака, полностью увлеченная кормлением только что родившегося чада и, наконец, само чадо, «мертвой» хваткой вцепившееся в сосок, полный молока. Недолго думая, я быстро взяла ножницы, пережала в нужном месте пальцами хвост и… Чик!.. Хвоста как не бывало. При этом ни мамаша, ни малыш, не переставая, занимались каждый своим делом. Осталось только прижечь раствором йода культю, на которой практически совсем не было крови. Результатами мы четверо остались вполне довольны. Ну вот теперь все в полном ажуре, и уж давно пора собираться домой…

Наше торжественное шествие началось с Людмилы, которая с величайшей осторожностью несла на вытянутых руках беспокойно озиравшуюся в поисках щенка мамашу. Далее шествовала я со щенком за пазухой (чтобы не простудить), натягивая на себя куртку, прихваченную по пути. Оглянувшись на меня, Люда сказала:

– Интересно, что там сейчас внизу творится?

– Это в каком смысле? – на сразу сообразила я.

– Да там же у машины – «болельщиков» три человека! Наверняка они бог знает уже что себе нафантазировали!

Мы как раз проходили около окна и, конечно, не удержались и выглянули. Было очень темно, как всегда, горел вдалеке только один фонарь, и его и без того тусклый свет еле освещал машину, стоявшую у подъезда. Мы продолжили шествие и через минуту были уже на выходе. Около машины маячили три сигаретных огонька. Скорее, они не маячили, а метались около машины. За этим зрелищем я упустила из виду лужу, постоянно функционирующую около нашего подъезда, и со всего маху ступила прямо в холодную жижу, чуть при этом не выронив щенка и поймав его уже где-то в районе своего живота. Переместив его повыше, я, а следом за мной Людмила чуть замедлили скорость передвижения, не подумав о том, что со стороны наше шествие очень напоминает нечто печальное… Сигаретные огоньки замерли на месте.

– Господи! Неужели отмучилась?! – сдавленным голосом произнес кто-то.

– Еще как отмучилась! – поджимая попавшую в лужу и уже начинающую замерзать ногу, ответила я, а Людмила продолжила:

– Ну, чего встали? С прибавлением! Девочка у нас!

– Вот бабы, что за народ! Нет чтобы сразу сказать – так они норовят до инфаркта довести! А где детеныш-то?

– Не все вам сразу, – пробурчала я, занятая выуживанием «чада» уже из недр моей ночной рубашки… Вся компания грохнула от хохота, а кто-то ехидно заметил:

– Что-то не понятно – кто же рожал? Не очень похоже, что процесс закончился!

– Как кто? Конечно, я! Разве в этом есть сомнения?

Мне никто не возразил по причине непрекращавшегося хохота. Под этот звуковой аккомпанемент вся компания погрузилась в машину и, чихнув непрогретым движком, отбыла восвояси. Все еще улыбаясь, я в который раз за этот вечер подтянула повыше промокший подол ночнушки и поспешила домой, старательно обходя лужи, что в общем-то было уже необязательно: все, что могло промокнуть, – промокло. Но почему-то было не очень холодно, да и не очень мокро!