Юм заметил, что в политике, более чем в какой-либо иной науке, внешние признаки являются наиболее обманчивыми. Это в особенности справедливо относительно той части политики, которая занимается улучшением участи низших классов населения.
Нам прожужжали уши пустыми обвинениями против теорий и их авторов. Люди, ратующие против теорий, кичатся своей приверженностью к практике и опыту. Необходимо согласиться, что плохая теория – очень нехорошая вещь и что авторы таких теорий не только не приносят пользы, но нередко даже причиняют обществу вред. Тем не менее крайние защитники практических методов не замечают, что сами попадают в ловушку, от которой стараются предостеречь других и большинство их может быть причислено к авторам самых зловредных теорий. Когда человек передает то, что он имел случай наблюдать, он тем самым увеличивает общую массу сведений и приносит пользу обществу. Но когда он делает общие выводы или строит теорию на основании ограниченного наблюдения над фактами, имевшими место на его ферме или в его мастерской, то он оказывается тем более опасным теоретиком, что опирается на наблюдение, так как в таких случаях часто упускается из виду, что разумная теория должна основываться на общих, а не на частных фактах.
Быть может, мало найдется вопросов, над разрешением которых так много трудились, как над вопросом о средствах для улучшения участи бедных, и наверное не найдется ни/одного, решение которого было бы столь же неудачно. Разногласие между теоретиками, именующими себя практиками, и истинными теоретиками заключается в следующих вопросах: для успешного разрешения нашей задачи должно ли ограничиться мелочным надзором за рабочими домами, наблюдением за приходскими властями, строгим взысканием за их нерадение, увеличением числа раздаваемых порций похлебки и картофеля? Или следует обратиться к общим принципам, которые указали бы нам причины, почему все наши попытки до сих пор оказывались безуспешными, и убедили бы нас, что вся принятая нами система в самом своем основании ложна. Нет другого вопроса, к которому бы также редко прилагались общие принципы, а между тем сомнительно, чтобы нашелся другой, в котором было бы опаснее упустить их из виду.
Мое мнение основывается на том, что нередко частное и непосредственное следствие какой-нибудь благотворительной меры находится в противоречии с общим и постоянным ее действием.
В нескольких отдельных округах сельские работники владеют небольшими участками земли и имеют обыкновение держать коров; замечено было, что во время последних неурожаев некоторые из этих работников обошлись без приходских вспомоществований, а другие получили их в меньшем размере, чем это нужно было ожидать. Согласно установившемуся обыкновению рассматривать такие вопросы с узкой точки зрения, из этого частного факта выведено было общее заключение, что, если поставить всех работников в такие же условия, они будут также благоденствовать и обойдутся без помощи со стороны своих приходов. Но такое заключение неправильно. Выгода, которую доставляют теперь нескольким работникам содержание коров, зависит главным образом именно от того, что этот обычай установился лишь в некоторых округах, а как только он распространился бы повсюду, так тотчас же исчезла бы обусловленная им выгода.
Положим, что фермер или землевладелец имеет на своем участке несколько домов для рабочих. Если это человек добрый, любящий видеть вокруг себя счастливых людей, он отведет для каждого дома клочок земли, достаточный для содержания одной или двух коров, и станет платить своим работникам высокую заработную плату. Вследствие этого его работники будут жить в довольстве и получать возможность воспитывать многочисленные семейства. Но может случиться, что участок этого землевладельца не требует столь значительного количества работников. Если бы этот великодушный человек даже находил удовольствие в том, чтобы щедро вознаграждать своих работников, тем не менее он, вероятно, остерегся бы содержать большее число их, против того, сколько ему необходимо. Поэтому он не построил бы домов для нового поколения рабочих, которые вынуждены были бы оставить ферму и поселиться в другом месте. Пока это будет касаться лишь нескольких семейств, они легко найдут себе работу на стороне, а оставшиеся на ферме работники будут находиться в таком завидном положении, в котором каждый желал бы видеть все население страны. Но слишком очевидно, что положение это не могло бы сохранить своих выгодных сторон, если бы оно стало всеобщим, ибо в таком случае выселившиеся дети этих благоденствующих работников нигде не нашли бы себе приюта. Население, очевидно, возросло бы свыше того количества, которое требуется городами и фабриками, а заработная плата всюду понизилась бы. Необходимо обратить внимание еще на одно обстоятельство, содействующее благосостоянию тех работников, которые теперь содержат коров; это – выгоды, приобретаемые ими продажей остающегося от собственного потребления молока. Ясно, что эти выгоды значительно сократятся, если у всех работников будут свои коровы.
Хотя во время последних неурожаев владельцы коров могли бороться с нуждой при меньшем пособии со стороны своих соседей, так как их средства пропитания не зависели от урожая хлеба, но нет основания думать, что при всеобщем распространении подобной системы неурожай кормовых средств для скота или эпизотия ссылка 26 не привели бы их в такое же бедственное положение, какое испытали их соседи от неурожая хлеба. Это показывает, с какой осторожностью необходимо относиться к подобного рода внешним условиям и как нужно избегать в подобных вопросах общих заключений из частных наблюдений.
Существует общество, имеющее целью вспомоществование бедным и улучшение их положения. Принятый в основание его деятельности принцип, несомненно, превосходен. Пробуждать стремление к улучшению своего положения (стремление, которое является главным стимулом промышленности) – это бесспорно вернейший путь для улучшения участи низших классов населения. Нельзя не согласиться с Бернардом, доказывающим, что все, что создает и укрепляет среди бедных привычку к трудолюбию, благоразумию, предусмотрительности, добродетели, чистоплотности, полезно как для них самих, так и для всей страны, и, наоборот, все, что ослабляет эти склонности, одинаково вредно как для общества, так и для частного лица.
Бернард вообще, кажется, вполне сознает затруднения, которые общество призвано победить, и, однако же, он, по-видимому, не мог остеречься от общей опасности и сделал общий вывод из частных и недостаточных наблюдений. Я не буду останавливаться на рассмотрении различных проектов, в которых предложены были продажа по дешевым ценам съестных припасов, устройство приходских магазинов, учреждение мастерских. Успех подобных предприятий обусловливается тем, что они являются частными явлениями, круг действий которых ограничивается несколькими семьями или несколькими приходами. Но как только эти предприятия получили бы всеобщее распространение, так тотчас же доставляемые ими выгоды исчезли бы, так как они вызвали бы понижение заработной платы. Я ограничусь одним только замечанием, имеющим более широкое значение. На основании опыта утверждают, что наиболее верное средство улучшить положение бедных – это доставить им помощь на дому и взять от родителей детей, чтобы как можно ранее отдать их в обучение или вообще доставить им какое-нибудь подходящее занятие. Я думаю, что это, действительно, лучшая мера и вернейшее средство оказать помощь, надлежащую и согласную с требованиями обстоятельств. Но нетрудно заметить, что эта мера требует особенного благоразумия, которое не может быть общим правилом и не может служить основанием всякой деятельности. Кроме того, она вызывает то же возражение, какое мы сделали по поводу системы снабжения коровами и постановления 43-го года царствования Елизаветы, предписывающего приходам доставлять занятие детям бедных и заботиться об их нуждах. Отдельный приход, в котором все дети будут взяты от родителей и устроены подходящим для их возраста образом, воспользуется благосостоянием; но если бы подобная мера стала всеобщей и все бедные получили бы право рассчитывать на нее, то вскоре все роды деятельности были бы заняты детьми и осаждались бы вновь пришедшими. Нет надобности указывать неизбежные последствия такого порядка вещей.
Очевидно, что при содействии денег и великодушных усилий со стороны богатых можно достигнуть существенного улучшения положения всех семей прихода, даже отдельного округа. Но стоит вдуматься, чтобы убедиться, что средство это окажется бессильным, когда мы захотим приложить его ко всей стране, если при этом не будет учреждено правильное выселение избытка населения или если не рассчитывать встретить среди бедных особую добродетель, которая обыкновенно уничтожается именно такими пособиями. О технической предприимчивости и ловкости можно сказать почти то же, что и о деньгах. Человек, обладающий этими качествами в большей степени, чем окружающие его люди, обеспечен в средствах существования; но если бы все развили эти качества в такой же степени, как он, то его преимущество утратилось бы, и он уже не был бы предохранен от нужды. Юм впадает в крупную ошибку, утверждая, что «почти все физические и нравственные бедствия человеческой жизни порождаются леностью» и что для облегчения этих бедствий было бы достаточно, если бы все люди были одарены той степенью технического мастерства, которая приобретена некоторыми из них путем упражнения и размышления. ссылка 27 Такая высокая степень мастерства и предприимчивости, если бы она была уделом всего человеческого рода, но не была бы соединена с другой добродетелью, о которой Юм и не упоминает, не могла бы освободить общество от гнетущей его бедности и тягостного чувства нужды. В числе всех физических и нравственных бедствий едва ли отыскалось бы хоть одно, которое могло бы быть отстранено тем новым даром, который Юм желал бы присвоить людям.
Я понимаю, что против моих рассуждений можно привести возражение, подкупающее своей кажущейся справедливостью. Мне могут сказать, что подобные рассуждения являются нападком вообще на все виды благотворительности, ибо, по самой сущности вещей, нельзя оказать частного вспомоществования нескольким неимущим, не изменяя в то же время их относительного положения в обществе, т.е. не унижая настолько же других. Мне могут сказать, далее, что наибольшую бедность совершенно естественно можно встретить среди людей, обремененных семейством; а так как мы должны помогать не богатым, а находящимся в нужде людям, то, желая исполнить обязанности милосердия, мы естественно будем помогать людям, обремененным семействами, и тем самым станем поощрять браки и размножение населения.
Я уже имел случай заметить и вынужден вновь повторить, что в такого рода вопросах общие принципы не должны вести за пределы, указываемые благоразумием, хотя эти пределы никогда не следует упускать из виду. Нередко может случиться, что польза, проистекающая от достигнутого нами облегчения положения бедного, превышает то зло, которое может быть вызвано впоследствии нашим поступком. Сюда, очевидно, относится и тот случай, когда бедствия, испытываемые человеком, которому мы оказываем помощь, произошли не вследствие его лености или непредусмотрительности. Вообще существует один только вид благотворительности, относительно которого необходимо сказать, что он до такой степени нарушает общие принципы, что вызываемые им последствия приносят еще больший вред, чем частное зло, устранение которого имелось в виду. Такую искаженную благотворительность, несомненно, представляют вспомоществования, выдаваемые систематически и в определенных размерах, на которые всякий бедный, каково бы ни было его поведение, имеет право рассчитывать.
Я уже имел случай упоминать, что помимо благотворного влияния неожиданного, благоразумного вспомоществования, можно принести значительную помощь введением системы общего образования; я особенно настаиваю на этой мысли и намерен постоянно подтверждать ее, ибо все, что будет сделано в этом направлении, принесет громадную пользу. Образование принадлежит к числу тех благ, которыми может пользоваться каждый, не только не причиняя этим вреда другим, но, наоборот, доставляя им пользу. Я полагаю, что путем образования человек приобретает ту благородную гордость, тот здравый смысл и честный образ мыслей, которые способны удержать его от обременения общества семьей, если нет средств для ее прокормления; поведение такого человека служит примером для всех окружающих и содействует улучшению их положения, насколько это достижимо при посредстве индивидуального воздействия. Противоположное поведение, обусловливаемое дурным воспитанием и невежеством, оказывает обратное действие.
Возвращаясь к рассмотрению различных проектов, предложенных с целью улучшения участи бедных, я не могу представить себе, чтобы можно было этого достигнуть путем заведения для неимущих особых помещений или коттеджей. Во всяком случае желательно, чтобы эти помещения не превышали по своим размерам потребностей одной лишь семьи, а по числу – требующегося в данный момент количества работников. Одно из благодетельных и менее всего вредных препятствий к заключению ранних браков в Англии состоит в затруднениях приобрести себе коттедж, а также в похвальной привычке работников воздерживаться несколько лет от браков и ожидать, пока не освободится такой коттедж, вместо того, чтобы удовлетворяться грязной землянкой, как это делают ирландцы. ссылка 28
Против системы наделения бедных коровами в сущности нельзя было бы ничего возразить, если бы она применялась в ограниченных размерах. Но если ею желают заменить налог в пользу бедных, если хотят, чтобы каждый работник пользовался правом на получение такого количества земли и коров, которое соответствовало бы численности его семейства, или если намереваются при помощи этой системы отклонить население от потребления пшеницы и заставить его заменить этот продукт молоком и картофелем, то я нахожу, что эта система противоречит цели, для которой она предназначается. Если бы она имела в виду ограниченную цель – улучшить положение наиболее трудолюбивых и честных работников или удовлетворить такие неотложные требования неимущих, как снабжение детей молоком, то она могла бы оказать несомненную пользу и явиться могущественным средством для поощрения трудолюбия, бережливости и благоразумия. Но для достижения столь благотворной цели подобное вспомоществование должно применяться лишь к определенному числу бедных, избранных из различных приходов, причем самый выбор должен производиться соответственно доброму поведению, а не исключительно во внимание к бедственному положению или большому числу детей. Кроме того, желательно установить правило, по которому бережливый работник, сумевший приобрести корову на собственные средства, пользовался бы преимуществами перед тем, который получил ее безвозмездно от прихода.
Желание обладать участком земли представляется таким побуждением к трудолюбию и бережливости, что мы были бы неправы, если бы не воспользовались им, насколько это возможно. Но не следует при этом забывать, что полезное действие этого побуждения зависит главным образом от усилий, употребленных для приобретения и сохранения подобной собственности. При отсутствии усилий и самое действие уже не столь благотворно. Если бы всякий ленивый, обремененный семьей человек был уверен, что по первому требованию получит корову и участок земли, то я уверен, что к подобной собственности относились бы с крайним пренебрежением.
Утверждают, что сельские работники, имеющие коров, более трудолюбивы и ведут более правильную жизнь, чем те, которые не имеют их. Это весьма вероятно и соответствует справедливым ожиданиям. Но делаемое из этого заключение, что наделение работников коровами является лучшим средством сделать их трудолюбивыми, далеко не обладает той же вероятностью. Большинство работников, владеющих в настоящее время коровами, приобрело их ценой своего трудолюбия. Справедливее поэтому сказать, что трудолюбие доставило им коров, чем утверждать обратное – что коровы развили в них стремление к трудолюбию. Впрочем, делая это замечание, я вовсе не желаю отрицать того обстоятельства, что внезапное наделение земельной собственностью способно иногда пробудить наклонности к трудолюбию.
Благотворные результаты усвоенной некоторыми работниками привычки держать коров в действительности вызваны ограниченным распространением этой привычки. Даже в тех округах, где больше всего таких работников, число их все же незначительно сравнительно с общим населением каждого прихода. Чаще всего это – лучшие работники, имевшие возможность приобрести коров на собственные деньги. К тому же выгоды их положения скорее относительны, чем положительны. Поэтому замеченное среди них трудолюбие и некоторое довольство не даст еще оснований для поспешного вывода, что мы можем внушить такое же трудолюбие и довольство всему населению путем наделения его коровами. Ничто так не способствует распространению заблуждений, как привычка смешивать относительное с безусловным или принимать следствие за причину.
Быть может, мне возразят, что всякая мера, направленная к улучшению положения бедных сельских работников, всякая попытка поставить их в возможность держать коров не замедлит дать им средства для содержания большего числа детей и что, следовательно, эти меры окажут поощрение размножению населения или, иными словами, нарушат тот самый принцип, который мы старались установить.
Но если мне удалось разъяснить моим читателям главную цель этого сочинения, они без труда поймут, что, советуя не рожать большего числа детей, чем какое может быть прокормлено страной, я желаю достигнуть именно того, чтобы все рождающиеся дети были накормлены и воспитаны. По самой сущности вещей невозможно оказать бедным какое бы то ни было вспомоществование, не поставив их тем самым в возможность сохранить лучше своих детей в большее их число довести до зрелого возраста. Но это-то именно и желательно более всего, как для всего общества, так и для отдельных людей. Потеря ребенка вследствие нищеты неизбежно сопровождается глубокими страданиями родителей. Рассматривая же вопрос с точки зрения общественного интереса, необходимо признать, что всякий ребенок, умирающий ранее десятилетнего возраста, причиняет обществу потерю всего потребленного им продовольствия. Поэтому наша главная цель во всяком случае должна заключаться в уменьшении смертности во всех возрастах, а достижение подобной цели невозможно без увеличения населения путем доведения до зрелого возраста тех детей, которые прежде погибали, не достигнув его. С этой целью мы прежде всего должны глубоко запечатлеть в памяти нарождающегося поколения следующее правило: если оно желает воспользоваться теми же удобствами, которыми пользовались его родители, оно обязано отложить время своего вступления в брак до той поры, пока не приобретет возможность содержать семью. Если же нам не удается достигнуть этого, то нужно сознаться, что всякие другие усилия наши в этом направлении будут напрасной потерей времени. Было бы противно законам природы, если бы происходило общее и непрерывное улучшение положения бедных, без того, чтобы предупредительные препятствия для размножения населения не приобрели большей против прежнего силы. До тех пор, пока это препятствие не станет действовать с большей силой, все наши великодушные усилия в пользу бедных не будут в состоянии принести им ничего иного, кроме частного и временного облегчения. Уменьшение смертности в данную минуту будет искуплено возрастанием смертности в будущем; улучшение положения бедных в одном месте будет сопровождаться соответственным ухудшением в другом. Эта важная, но плохо усвоенная истина требует беспрестанного повторения.
Доктор Палей, говоря в своей «Нравственной Философии» о народонаселении и продовольствии, замечает, что самое благоприятное условие для размножения населения страны и в то же время для увеличения его благосостояния состоит в том, «чтобы бережливый и трудолюбивый народ посвящал свою деятельность на удовлетворение требований богатого и пристрастного к роскоши народа». ссылка 29 Такое положение народа, нужно сознаться, не представляет ничего привлекательного. Если существует подобный порядок вещей, то только безусловная необходимость может принудить переносить его. Десять миллионов людей, обреченных на безустанный труд и лишение всего, что переходит предел крайней необходимости, ради доставления миллиону других людей всех излишеств роскоши – какая поистине печальная картина совершенствования, которого может достигнуть человеческое общество! К счастью, такая будущность ему не предназначена. Нет никакой необходимости в том, чтобы богатые предавались чрезмерной роскоши для поддержания фабрик и чтобы бедные лишали себя всяких удобств для поддержания населения. Наиболее полезные во всех отношениях фабрики – это те, которые служат для удовлетворения потребностей всей массы населения. Наоборот, те, которые удовлетворяют потребности богатых, не только имеют меньшее значение вследствие ограниченного спроса их изделий, но представляют еще то неудобство, что часто обусловливают большие бедствия благодаря изменчивости моды, которой они управляются. Умеренная роскошь, равномерно распространенная между всеми классами общества, а не чрезмерная роскошь небольшой группы людей, необходима для счастья и благоденствия народа. То, что доктор Палей принимает за настоящее зло, порождаемое роскошью, за действительную опасность, которой она грозит, то именно я считаю доставляемым роскошью благом и особенными, связанными с ней выгодами. Если согласиться, что во всяком обществе, не находящемся в положении новой колонии, население неизбежно должно сдерживаться каким-нибудь могущественным препятствием; если, с другой стороны, наблюдение нам показало, что стремление к довольству и жизненным удобствам удерживает многих людей от брака из опасения лишиться этих удобств, то необходимо признать, что повсеместное распространение такого стремления к жизненным удобствам является менее всего предосудительным для счастья и добродетели препятствием к заключению браков. Поэтому всеобщее распространение умеренной роскоши весьма желательно как лучшее средство для ограничения бедствий и нищеты, о которых упоминалось ранее.
Вообще замечено, что среднее положение в обществе наиболее благоприятно для развития добродетели, промышленности и всякого рода дарований. Но, очевидно, все люди не могут принадлежать к среднему классу. Высшие и низшие классы неизбежны и притом весьма полезны. Если бы в обществе не было надежды на повышение и опасения понизиться, если бы за трудолюбием не следовало вознаграждение, а за леностью – наказание, то не было бы той деятельности и усердия, которые побуждают каждого человека к улучшению своего положения и которые являются главным двигателем общественного благополучия. Но, рассматривая положение европейских государств, мы найдем в них значительное различие в относительной численности высших, средних и низших классов общества; а если судить по последствиям, вытекающим из этого различия, то мы увидим, что благосостояние их усиливается по мере увеличения численности среднего класса. Если бы низшие классы населения приобрели привычку соразмерять количество труда, предлагаемого ими в то время, когда заработная плата остается неподвижной или даже понижается, не вызывая, как теперь, увеличения нищеты и смертности, то можно было бы надеяться, что в будущем технические усовершенствования, послужившие к сбережению труда и уже сделавшие такие быстрые успехи, могли бы удовлетворить потребностям самого благоденствующего общества, и притом при меньших усилиях личного труда, чем какие необходимы в настоящее время для достижения той же цели; и если работник не будет и тогда вполне освобожден от тяжелого труда, на который он обречен теперь, то, по крайней мере, число людей, обремененных таким трудом, будет меньше. При таком замещении низших классов средними всякий работник имел бы право надеяться на улучшение своего положения собственными силами и прилежанием. Трудолюбие и добродетель чаще получали бы вознаграждение. В громадной общественной лотерее оказалось бы больше выигрышей и меньше пустых билетов. Словом, общая сумма счастья, очевидно, возросла бы.
Однако же для того, чтобы надежды эти не оказались напрасными, чтобы бедствия, обыкновенно сопровождающие неподвижный или уменьшающийся спрос на труд, не разбили наших ожиданий, необходимо, чтобы бедный обладал благоразумием, которое удерживало бы его от вступления в брак до той поры, пока заработная плата вместе с его сбережениями не даст ему возможности содержать жену и шестерых детей, не прибегая для этого к вспомоществованиям. Такое благоразумие оказалось бы во всех отношениях благотворным и самым поразительным образом улучшило бы положение низших классов народа.
Мне могут возразить, что все это благоразумие может оказаться бесполезным, так как вступающий в брак не может предвидеть, сколько у него будет детей и не будет ли их больше шести. Это справедливо и в таком случае, я полагаю, не было бы никакого неудобства в том, чтобы выдавать пособие на каждого ребенка сверх этого числа, но не в виде вознаграждения за многочисленное семейство, а для облегчения бремени, которое он не мог предвидеть при своем вступлении в брак. Следовательно, и размер пособия должен быть таков, чтобы поставить его в одинаковое положение с тем, который имеет шесть человек детей. По поводу указа Людовика XIV, предоставлявшего некоторые преимущества тем, у кого будет десять или двенадцать детей, Монтескье замечает, что подобные постановления бессильны поощрить возрастание населения, Та самая причина, которая заставляет его порицать закон Людовика XIV, побуждает меня утверждать, что его можно было бы принять без всякой опасности. Вероятно, этот закон помог нескольким лицам, заслуживающим поддержки, но и в то же время, несомненно, что он никоим образом не мог поощрить браки.
Если в отдаленном будущем бедные приобретут привычку благоразумно относиться к вопросу о браке, что оказывается единственным средством для общего и непрерывного улучшения их участи, я не думаю, чтобы даже самый ограниченный политик нашел повод бить тревогу о том, что, благодаря высокой заработной плате, наши соперники будут производить товары дешевле нас и могут вытеснить нас с заграничных рынков. Четыре обстоятельства предупредили бы или уравновесили бы такое последствие: 1) более низкая и равномерная цена продовольствия, спрос на которое реже превышал бы предложение; 2) уничтожение налога в пользу бедных освободило бы земледелие от бремени, а заработную плату от бесполезной прибавки; 3) общество сберегло бы громадные суммы, бесполезно расходуемые на детей, умирающих преждевременно смертью от нищеты, и 4) всеобщее распространение привычки к труду и бережливости, в особенности между холостыми людьми, предупредило бы леность, пьянство и расточительность, которые в настоящее время нередко являются последствием высокой заработной платы.

XIV

О надеждах, которые мы можем питать относительно улучшения

общественного устройства

Желая бросить последний общий взгляд на будущее и определить наши надежды относительно уменьшения страданий, порождаемых законом народонаселения, нам прежде всего предстоит остановиться на следующем соображении: хотя размножение населения в геометрической прогрессии представляет неоспоримый закон, хотя период удвоения, обусловливаемый таким размножением, в случае, если ничто не препятствует ему, принять в этом сочинении весьма умеренный, необходимо признать, что возрастание населения задерживалось успехами цивилизации. Число городов и фабрик возрастает, а на изменение условий существования в них трудно рассчитывать. Конечно, мы обязаны стараться, насколько это от нас зависит, чтобы они не сокращали продолжительности жизни, но вряд ли мы будем в состоянии достигнуть когда-нибудь того, чтобы пребывание в городах и работа на фабриках были так же здоровы, как жизнь в деревнях и сельские занятия. Действуя, как силы разрушительные, города и фабрики тем самым уменьшают необходимость препятствий, предупреждающих размножение населения. Во всех старых государствах значительное число возмужалых лиц проводит несколько лет вне брачной жизни. Обязанность подчиняться в течение этого времени общественным законам нравственности никогда не оспаривалась, хотя на практике она нередко нарушалась. В этом сочинении мне почти не представлялось случая настаивать на этой именно части той обязанности, которую я назвал нравственным обузданием и на которую старался обратить внимание. В этом отношении основания этой обязанности те же, какие были раньше, – я ничего не прибавил к ней и ничем ее не ослабил. Зная, как мало она обращала до сих пор на себя внимание, я заслуживал бы название мечтателя, если бы надеялся в этом отношении на какое-нибудь значительное улучшение.
Часть обязанностей, налагаемых нравственным обузданием, которая составляла главный предмет наших предыдущих рассуждений, не имеет отношения к нашему поведению во время внебрачной жизни; мы говорили лишь о продолжительности внебрачной жизни и настаивали на том, что последняя должна быть каждым продлена до той поры, пока не явится полная возможность содержать семью. Нимало не увлекаясь, мы вправе высказать надежду на некоторое улучшение в этом отношении человеческого общества, ибо опыт показывает, что благоразумие, предписываемое под именем нравственного обуздания, более или менее соблюдалось в различных странах, изменяясь сообразно времени и обстоятельствам.
В Европе и в особенности в северных ее государствах в этом отношении, несомненно, произошла заметная перемена с тех пор, как в них прекратились выселения, воинственные наклонности и дух предприимчивости, которым они были охвачены. Постепенное ослабление, можно сказать даже совершенное прекращение чумы, так часто посещавшей Европу в продолжение семнадцатого и в начале восемнадцатого века, произвело такую же перемену. В Англии отношение браков к количеству населения несомненно уменьшилось с тех пор, как улучшились города, эпидемии стали менее часты, и привычка к чистоплотности сделалась всеобщей. Во время последних неурожаев, испытанных этой страной в 1800 и 1801 гг., заключено было наименьшее число браков. Те же причины, которые удерживали в эти годы многих людей от вступления в брак, могут оказать такое же действие в будущем, если благодаря оспопрививанию число детей, достигающих зрелого возраста, увеличится настолько, что вполне удовлетворит требования производства, понизит заработную плату и затруднит содержание семьи.
Говоря вообще, поведение людей в вопросе о браке всегда было лучше их теории. Несмотря на то, что много говорилось в пользу мнимой обязанности жениться и что на обычай вступать в брак в раннем возрасте часто указывали как на средство для предупреждения порока и по этой причине считали этот обычай полезным – каждый человек тем не менее признавал для себя необходимым, прежде чем решиться на этот важный шаг, подумать о том, будет ли он иметь достаточно средств для прокормления своего будущего семейства.
Жизненная сила (vis medicatrix reipublica), одушевляющая и поддерживающая здоровье всего государственного организма, или, другими словами, стремление улучшить свою судьбу и опасение ухудшить ее, не переставали направлять людей по верному пути, указываемому природой, вопреки пустым разглагольствованиям тех, которые пытались сбить людей с этого верного пути. Могущественное начало политической силы и здоровья, которое представляет собой ничто иное, как бессознательное предчувствие законов природы и последствий их нарушения, имело во всей Европе большое влияние на усиление побуждений, противопоставляемых благоразумием браку. Нет разумных оснований не верить тому, что это влияние будет возрастать и распространяться, а если при этом оно не усилит пороков, нарушающих целомудрие, то в результате получится возрастание всеобщего счастья. Что же касается опасений, чтобы эти пороки не усилились, то в этом отношении мы можем утешать себя мыслью, что европейские страны, в которых браки наименее часты, в то же самое время не отличаются большей порочностью. Норвегия, Швейцария, Англия и Шотландия, насколько мне известно, принадлежат к числу стран, в которых предупредительные препятствия действуют с особенной силой. Не настаивая на особенно добродетельных правах этих стран, я сомневаюсь, чтобы кто-нибудь стал приводить их в пример исключительной порочности. На основании моих немногочисленных сведений о континенте я скорее готов признать эти страны примером противного и предположить, что женщины в них обладают большим самоуважением, а потому мужчины менее порочны. Опыт доказывает, что физические и нравственные причины сглаживают пагубное действие, которое мы естественно готовы ожидать от препятствий, противопоставляемых благоразумием браку. Но, допуская даже существование такого пагубного действия, как это, вероятно, и есть в действительности, мы все-таки готовы повторить, что уменьшение пороков, порождаемых нищетой, явится достаточным вознаграждением за зло, которое мы имели основание предвидеть. В этом случае выгоды, доставляемые наименьшей смертностью и наибольшим всеобщим довольством (которые явятся неизбежным следствием возрастающего действия предупредительных препятствий), будут чистым приобретением для счастья и добродетели.
Цель настоящего сочинения заключается не столько в предложении проектов улучшения, сколько в том, чтобы указать необходимость довольствоваться способом улучшения, предписываемым нам природой, и не противодействовать успехам, которые явятся следствием этого способа, если ничто не будет препятствовать его действию.
Без сомнения, было бы весьма полезно, чтобы все наши учреждения и наш образ действий относительно неимущих соответствовали урокам благоразумия, внушаемым каждому из нас обыкновенным ходом вещей. Поэтому если, с одной стороны, мы иногда принимаем на себя обязанность облегчать страдания, назначенные природой в виде наказаний за неблагоразумие, то для установления справедливого равновесия нам следовало бы, с другой стороны, усиливать вознаграждение, посылаемое ею тем, которые руководствуются в своих поступках благоразумием. Мы много сделали бы в этом отношении, если бы приступили к постепенному изменению учреждений, прямо поощряющих браки, и воздержались от распространения учений, находящихся в прямом противоречии с указаниями природы. Небольшая польза, которую мы можем принести, нередко пропадает напрасно вследствие наших честолюбивых желаний оказать большее благо и вследствие нашего пристрастия к какому-нибудь плану, который мы считаем необходимым для достижения хотя бы частного успеха. Я льщу себя надеждой, что в своих предложениях относительно практического применения заключающихся в этом сочинении рассуждений я избежал такой ошибки. Я должен напомнить, что, хотя я представил только старые факты, осветив их лишь с новой точки зрения, хотя я и высказал некоторые надежды на возможное улучшение, тем не менее я тщательно держался в стороне от вероятных улучшений и способов их достижения.
Уже много раз в Англии предлагалось постепенно отменить существующие законы о бедных вследствие вызываемых ими бедствий и боязни через меру обременить ими поземельных собственников. Мысль об учреждении всеобщего народного образования далеко не нова. Шотландия давно уже испытывает благодетельные последствия заботливого образования. Компетентные лица согласны в том, что образование представляет могущественное средство для предупреждения преступлений, ссылка 30 усовершенствования производительной промышленности, улучшения нравов и приучения людей к благоразумному и порядочному поведению. Вот единственная мера, которую я решился предложить, и я полагаю, что если бы она была принята в указанном мной виде, то принесла бы бедным большую пользу. Но если бы даже ничего подобного и не было сделано, то я все-таки не потерял бы надежды на некоторые частные улучшения, которые явились бы последствием одного только распространения здравых понятий по этому вопросу. Если защищаемые мной воззрения ошибочны, то я искренно желал бы, чтобы они были вполне отвергнуты; но если они справедливы – их значение так велико, они так близко затрагивают счастье всего человеческого рода, что невозможно, чтобы рано или поздно они не пробились на свет и не получили всеобщего преобладания, независимо от того, будут ли приложены усилия к их распространению.
Среди высших и средних классов влияние этих воззрений, я надеюсь, выразится в направлении по верному пути их неослабных усилий к улучшению участи неимущих и в указании того, что могут они сделать и что находится вне их власти. Те же воззрения убедят высшие и средние классы в том, что можно принести много добра путем распространения здравых понятий, прочного образования и привычек к порядочности, путем случайных, разборчивых вспомоществований, словом, путем всех тех благотворительных мер, которые благоприятствуют усилению предупредительных препятствий; но без этого последнего условия всякая надежда принести пользу окажется напрасной и все усилия к тому будут бесплодны. В старых и густонаселенных государствах физически невозможно оказать бедным такое вспомоществование, чтобы они могли вступать в брак, когда им вздумается, и содержать безбедно громадные семьи. Знакомство с этими истинами удержит богатых людей от разрушения благих результатов собственных усилий и от направления своей деятельности к безусловно недоступной цели; этим путем оно привлечет все их внимание к предметам, наиболее достойным их милосердия, и даст им возможность принести наибольшую пользу.
Среди бедных эти истины окажут еще более благотворное влияние. Главная и постоянная причина бедности мало или вовсе не зависит от образа правления или от неравномерного распределения имущества; не во власти богатых доставить бедным работу и пропитание, поэтому бедные, по самой сущности вещей, не имеют права требовать от них того и другого. Эти важные истины вытекают из закона народонаселения, который при ясном изложении доступен самому слабому пониманию. Поэтому, раз убедившись в них, низшие классы выказывали бы больше терпения в перенесении тягостного положения, в котором они могут оказаться. Нужда не вызывала бы в них такого негодования против правительства и богатых людей; они не выражали бы постоянной готовности к неповиновению и мятежу, а получая вспомоществование от общественного учреждения или частного лица, они чувствовали бы больше признательности и лучше ценили бы его.
Если эти истины со временем получат всеобщее распространение, что вовсе не представляется невероятным, низшие классы народа станут более миролюбивы и склонны к порядку; они не так легко будут готовы на возмущение в неурожайные годы; их труднее будет волновать возмутительными книжонками, ибо они будут понимать, как мало зависят от революции высота заработной платы и средства для содержания семьи. Простое знакомство с этими истинами, хотя бы они не изменили привычки бедных рано вступать в брак, может оказать благотворительные последствия также с политической точки зрения. Одним из них будет то, Что высшие и средние классы получат возможность постепенно улучшать порядок управления, не боясь больше тех революционных насилий, опасение которых в настоящее время грозит лишить Европу даже той степени свободы, которая по опыту оказалась возможной и которая давно уже проявляет свое благотворное действие.
Оглядываясь на положение общества в предшествовавшие нам эпохи, я с уверенностью могу утверждать, что бедствия, причиняемые законом народонаселения, скорее уменьшаются, чем увеличиваются, хотя причина этих бедствий и не была всем известна. Следовательно, если мы предаемся надежде, что причина эта разъяснится, то мы вправе ожидать, что и порождаемые ею бедствия станут все более и более уменьшаться. Возрастание населения, которое будет вызвано улучшением общественных условий, не окажет угнетающего влияния на прогресс, ибо влияние это определяется отношением между численностью населения и средствами существования, а никак не абсолютным числом людей. Мы имели уже случай упоминать в первой части этого сочинения, что нередко менее всего населенные страны оказываются более всего обремененными своим населением и более всего страдают от влияния закона народонаселения. Весьма вероятно, что в продолжение последнего столетия Европа испытала менее голодных годов и болезней, вызываемых нуждой и нищетой, чем в предшествуйте века. Вообще, если относительно бедствий, производимых законом народонаселения, будущее и не представляется нам столь блестящим, как мы того желали бы, все же оно не настолько печально и безотрадно, чтобы нам не оставалось уже никакой надежды на медленные и постепенные улучшения; такая надежда нам казалась благоразумной до последнего времени, когда неосновательные преувеличения стали представлять нам будущее в ином свете. Благодаря законам, установившим право собственности и управляющим всем, что имеет отношение к браку, а также чувству эгоизма, с виду столь узкому, проявляются стремления людей к улучшению своего положения и все те благородные успехи человеческой мысли, которые отличают цивилизованную жизнь от дикого состояния. Точное исследование закона народонаселения убеждает нас в том, что мы никогда не минуем тех ступеней, которые привели нас к столь высокому положению; но то же исследование не доказывает, чтобы при помощи тех же средств мы не могли подняться еще выше. Весьма вероятно, что общие основания общественного здания останутся неизменными. Мы имеем основание полагать, что всегда будут существовать крупные собственники и рабочие; но положение каждого из этих классов и их взаимные отношения могут быть изменены таким образом, чтобы увеличить гармонию и красоту целого. Без сомнения, было бы печально, если бы в то время как естественные науки ежедневно раздвигают свои границы, нравственная и политическая философия была обречена на неподвижность или сохранила только слабое влияние, неспособное бороться с препятствиями, порождаемыми единственным враждебным для человеческого счастья условием. Как бы ни были громадны препятствия, действия которых я не старался скрыть, все же я смею думать, что результат наших исследований не дает нам оснований безнадежно покинуть все попытки к улучшению. Частное благо, которого мы можем достигнуть, вполне заслуживает наших усилий и достаточно для того, чтобы воодушевить нас к наиболее полезному направлению нашей деятельности. Мы не должны, правда, обольщать себя надеждой, что прогресс счастья и добродетели будет идти такими же быстрыми шагами, как естественные науки, успех которых постоянно возрастает, покрывая блеском нашу эпоху. Но мы смело можем надеяться, что эти науки прольют свой свет на другие области знаний и окажут содействие тем улучшениям, которые составляют предмет наших желаний, если только мы сами не будем препятствовать такому исходу.

Примечания:

ссылка 2

Так как несчастье является по преимуществу следствием порока и так как именно по причине такого следствия известный поступок получает название порока, казалось бы, что в данном случае достаточно ограничиться словом несчастье, не вводя без всякой надобности другое слово.Но, устранив слово порок, мы породили бы крайнюю спутанность в языке и понятиях. Нам необходимо слово, обозначающее такие поступки, которые в результате приводят к несчастью, но непосредственное действие которых сопровождается иногда противоположными последствиями, непосредственный результат удовлетворения страсти заключается в доставлении себе наслаждения, а не несчастья. Притом в известных случаях отдаленные последствия какого-либо поступка не всегда сопровождаются несчастьем для совершившего этот поступок, по крайней мере в настоящей жизни. Можно допустить существование таких непозволительных действий, которые доставили счастье совершившим их личностям и не имели для них на земле пагубных последствий. Вследствие этого нельзя отнести такие единичные действия к разряду несчастий; но они, очевидно, порочны, так как под именем таковых необходимо разуметь поступки, результатом которых является вообще несчастье, независимо от личных последствий в некоторых отдельных случаях. Итак, никто не станет отрицать, что последствия непозволительных поступков заключаются а уменьшении счастья человеческих обществ.

ссылка 3

Разумные вопросы, предложенные Синклером в Шотландии, и факты, собранные им относительно этой части Великобритании, делают честь его трудолюбию и учености; его сочинение, кроме того, свидетельствует о высокой степени образования и дарований духовенства этой страны.Остается сожалеть о том, что в этом труде не соединены смежные приходы, так как такое изложение представило бы точную и ясную картину положения каждого округа и облегчало бы запоминание. Что же касается встречающихся в книге повторений и даже противоречий, то они не затемняют вопроса и даже укрепляют доверие читателя. Если бы это сочинение заключало точные и полные сведения за последние 150 лет, оно представляло бы драгоценнейший материал, рисующий более верно внутреннее состояние страны, чем все остальные обнародованные по этому предмету труды. Но для придания ему такой полноты недостаточно было бы наибольшего трудолюбия одного человека. Прим. автора.

ссылка 26

в настоящее время, если бедный поселянин потеряет корову, ему стараются помочь путем подписки в его пользу, а так как потеря для него весьма чувствительна, то подписка, обыкновенно, сопровождается успехом. Но если обладание коровой станет повсеместным явлением, то такого рода потери будут происходить столь часто, что их уже нельзя будет вознаградить через подписку и многие достаточные семейства будут впадать в бедность. Прим. автора.

ссылка 27

Dialogues on natural religion. XI. P. 212.

ссылка 28

Опасения прихода, как бы не увеличилось число его бедных, нередко мешают работникам свободно выбирать себе местожительство. Таким образом, английские законы о бедных различными способами стараются ослабить свое собственное стремление к поощрению размножения населения. Приведенное обстоятельство служит наглядным примером. Несомненно, только такими стеснительными условиями можно объяснить продолжительное существование английского законодательства о бедных и меньшее, чем это можно было ожидать, количество причиняемых им бедствий.

ссылка 29

Некоторые места «Естественной Теологии», изданной позднее тем же автором, указывают на то, что последующие размышления, по-видимому, побудили его изменить свои первоначальные воззрения.В этом сочинении он весьма основательно замечает, что человеческий род всюду размножается до той поры, пока не дойдет до известной степени нужды. Но, приняв такое положение, необходимо заключить, что наибольшим счастьем пользуется та страна, в которой менее всего чувствуется эта нужда. Таким образом, если роскошь, распространяясь и ускоряя действие препятствия, вызывает некоторое уменьшение нужды, то она с этой точки зрения оказывается полезной. Прим. автора.

ссылка 30

Говард нашел меньше заключенных в тюрьмах Шотландии и Швейцарии, чем где-либо, и объясняет это явление лучшим образованием в этих странах.За все время многолетней службы покойного Фильдинга в качестве судьи Боуотрита пред ним приведено было всего шесть шотландцев. Он нередко говорил, что большую часть обвиненных в то же время составляли ирландцы. Прим. автора.