Глава 12

ЗОЛОТО ПАРТИИ

Последние дни февраля 1945 года. Генрих Гиммлер забился в щель на своем командном пункте в Хоэнлихене. Немного порулив северным участком Восточного фронта, он скрылся с глаз в номенклатурном эсэсовском госпитале. Здесь закосивший рейхсфюрер получил приказ из ставки Гитлера: «Срочно подготовьте лечебницы, находящиеся в ведении отдела Т4, для приема большой группы пациентов». Адъютант объяснил, что речь идет о немецких солдатах и офицерах, которых ввиду полной деморализации решено распихать по психушкам. Все они находятся в шоковом состоянии после прорыва с Земландского полуострова по морскому льду.

Тысячи солдат были погребены на дне залива огнем русской авиации и артиллерии. Оставшихся в живых мучает бессонница. Потрясенные люди требуют, умоляют защитить их от воздушных налетов. Кричат, что им холодно. Забываясь короткой дремой, больные вновь видят во сне красный от крови лед, вихрь ледяной соленой воды и слышат вой, страшный, нечеловеческий, тысячеголосый вой поглощаемых взбесившимся морем людей.

Безумие. Всюду безумие. Вся Германия корчится в предсмертных судорогах.

Рейхсфюрер тоже не может спать. Его мучают кошмары. Перед глазами встают груды кровавых тел расстрелянных людей; людей, умирающих в лагерях, сгорающих в печах, задушенных газом. И золото, горы золотых слитков, которые были выплавлены из эубных коронок миллионов убиенных. Но с наступлением утра Гиммлер берет себя в руки. Принимает порошки от нервов. Старается избегать фронтовых сводок. И ждет чуда.

Пока рейхсфюрер СС самоустранялся от дел, военные и партия сравняли счет. Новому начальнику Генерального штаба Гудериану удалось убедить Гитлера сменить эсэсовское командование на Восточном фронте. Неутомимо интригующий Борман добился снятия рейхсфюрера СС с поста командующего стратегическим резервом. Гиммлера все это мало беспокоило. По крайней мере, теперь у него развязаны руки. Можно основательно подумать о том, как избавить свою шею от петли.

Появление в Хоэнлихене оберштурмбаннфюрера СС Курта Бехера вывело Гиммлера из состояния летаргического оцепенения. Этот Бехер был начальником службы тыла группы войск СС в Венгрии и помимо прямых служебных выполнял кое-какие конфиденциальные обязанности в интересах рейхсфюрера. Он неплохо пожил в Будапеште. И хотя в связи с изменением обстановки на фронтах его шикарная столичная квартира сгорела, склады войскового имущества были разнесены в пух и прах вместе с войсками, а подчиненные разбежались, Бехер отнюдь не утратил оптимизма. Как прежде, его голову переполняли различные коммерческие планы.

С Гиммлером оберштурмбаннфюрера связывала крупная афера, удачно провернутая в мае 1944 года. Тогда Бехер еще жил на широкую ногу в Будапеште, водил знакомства с известными деловыми людьми. Так случилось, что один из его партнеров по бизнесу, банкир Франц Хорин, обратился к нему с просьбой избавить от отправки в Освенцим семью крупного венгерского промышленника-еврея Вейсса. В то время в стране орудовала команда Айхмана, сгоняя всех евреев в гетто и отправляя оттуда эшелонами в лагеря уничтожения. Руководители местного сионисткого комитета «Ваада» решили спасти часть приговоренных за взятку и выбрали Хорина в качестве посредника для переговоров с эсэсовским начальством.

Оберштурмбаннфюрер Бехер сразу оценил открывшиеся перед ним перспективы. И выдвинул встречное условие – 55 процентов акций концерна Вейсса. Взамен он гарантировал выезд в Португалию 48 членам семьи и родственникам еврейского промышленника, выплату им солидной компенсации и защиту от людей Айхмана. Договор был подписан 17 мая 1944 года. Бехер честно выполнил все условия сделки.

Мгновенно у него возникли проблемы с оберштурмбаннфюрером Айхманом. Всех богатых евреев тот знал поименно и, естественно, приберегал для себя. Начались разборки. Айхман требовал долю, угрожая «санкциями» со стороны своего покровителя Кальтенбруннера. Бехеру не оставалось ничего другого, как стать под крышу рейхсфюрера. Гиммлер в те дни искал выход на околоправительственные круги западных держав, и международные еврейские организации представлялись ему подходящими посредниками. Бехера можно было использовать в качестве

связного. Поэтому рейхсфюрер с пониманием отнесся к его проблемам и одернул Айхмана. Одновременно в руки Гиммлера перешел солидный пакет акций вейссовского концерна. Это был первый случай участия рейхсфюрера СС в теневой коммерции.

Теперь Бехер привез новые, еще более выгодные предложения. Особенно заинтересовало рейхсфюрера одно из них, сделанное от имени еврейско-американской благотворительной организации «Американский объединенный распределительный комитет». Помнится, Шелленберг упоминал это название, когда обсуждал с ним различные варианты налаживания переговоров. Представители комитета предлагали крупный выкуп за пятьсот венгерских евреев, Рейхсфюрер СС приказал Бехеру передать американцам, что в дальнейшем он готов освободить еврейских заключенных из концлагерей и наложить запрет на массовые убийства. Причем без всякой мзды. Гиммлер больше не думал о деньгах. Он отчаянно цеплялся за малейший шанс сохранить свою жизнь.

Однако фюрер требовал прямо противоположного. Он нагрузил Гиммлера новой работой – срочно сформировать несколько дивизий СС и заткнуть ими зияющие дыры на Восточном фронте. Кроме того, Борман нагнал на рейхсфюрера изрядного страху своим предупреждением о том, что в Главном штабе СС появились предатели, ведущие за спиной своего начальника сепаратные переговоры с врагом. Самообладание Гиммлера едва не дало трещину. Борман ничего не забывал! При малейшей неосторожности рейхсфюрера он мог запросто сожрать его. Никакие русские, никакие американцы не были для Бормана препятствием в его честолюбивых планах.

Весна 1945 года проходила для Гиммлера в состоянии адской внутренней раздвоенности. Зная, что все кончено, он продолжал гнать на фронт сформированные на скорую руку эсэсовские части, В своих публичных выступлениях рейхсфюрер СС призывал сражаться до последней капли крови. Борман внимательно следил за каждым его шагом, не позволяя выскользнуть из смертельной ловушки. Гиммлер окончательно запутался в собственном лицемерии. Одна его рука вроде бы протягивалась Западу, другая в это же время отдавала нацистское приветствие. Шелленберг никак не мог окончательно повернуть рейхсфюрера в нужную сторону.

20 апреля 1945 года Гиммлер в последний раз видел фюрера. Состоявшийся в тот день прием в честь дня рождения диктатора более походил на встречу живых мертвецов в саркофаге. Гитлер выглядел ужасно, согнутый неизлечимой болезнью. На лицах высших руководителей умиравшей империи лежала зловещая тень. В ушах стоял гул, так как над подземным убежищем фюрера непрерывно падали снаряды. Все хорошо понимали, что спасения нет, но скованные по рукам и ногам партийной дисциплиной желали Гитлеру долгих лет жизни.

Даже не выпив бокала шампанского, Гиммлер сломя голову помчался в Шенау. Там его ждала испуганная Гедвига с двумя детьми. Рейхсфюрер передал своей так и не состоявшейся второй жене паспорт на чужое имя и толстую пачку долларов.

– Генрих, неужели ты не смог достать для нас машину?

Гиммлер посмотрел на Гедвигу, как на сумасшедшую.

– Какую машину?! Разве ты не видишь, что делается? Нельзя терять ни минуты – русские уже в Арнсвальде. Иди на вокзал и попробуй сесть на поезд.

– Ты не поедешь с нами?

– В данной ситуации ддя тебя лучше быть незаметной. Ты меня понимаешь? Будь как все. Смешайся с колоннами беженцев. Я попытаюсь что-нибудь сделать.

Гедвига с отчетливой злой иронией спросила:

– Например, что?

– Ты только не волнуйся, – скороговоркой произнес Гиммлер, – у нас есть средства. Я кое-что припрятал в швейцарских банках. В эти последние дни выдержка – наше главное спасение.

– Я ничего не понимаю! О чем ты? Почему ты мне не сказал, что у тебя есть деньги?

– Гедвига, прошу тебя! У меня нет времени.

Рейхсфюрер наскоро перецеловал детей, обнял свою верную подругу и укатил на служебной машине куда-то в сторону Гамбурга. В Берлине никто больше его не видел.

Обергруппенфюрер СС Эрнст Кальтенбруннер прямо из-за праздничного стола в бункере Гитлера направился на аэродром, сел в служебный самолет и вылетел в Мюнхен. Оттуда сам себя освободивший от обязанностей шеф РСХА рванул в горные районы Оберзальцберга. Окруженный Берлин навсегда остался позади, и Кальтенбруннер мог вздохнуть с облегчением. Его ждала безбедная жизнь под чужим именем в какой-нибудь далекой латиноамериканской стране.

Небольшой курортный городок Альт-Аусзее, где пока остановился обергруппенфюрер, в апреле 1945 года стал своеобразным клубом свергнутых нацистских диктаторов. Одним из первых здесь появился экс-фюрер Железной гвардии Хория Сима. Затем нелегкая принесла лидера хорватских сепаратистов Анте Павелича, бывшего президента «независимой» Словакии Тиссо, Ванчо Михайлова, лидера македонских «национал-революционеров», бывшего главу марионеточного венгерского правительства Салаши и прочих не менее одиозных товарищей по общей борьбе. Интересно, что всех этих в высшей степени практичных людей привел в Альт-Аусзее миф об Альпийском редуте.

История с редутом началась с докладной записки гауляйтера Тироля Франца Хоффера, поданной на имя фюрера в октябре 1944 года. Гауляйтер предлагал соорудить в Австрийских Альпах мощный укрепленный район, который можно было бы удерживать очень долгое время. Местоположение Альт-Аусзее в качестве командного пункта для ведения боевых действий в горах создавало впечатление неприступной крепости. Городок находился в узкой долине между Дахштайном – горным пиком высотой более трех тысяч метров, и поясом Мертвых гор и был отлично укрыт от ударов с воздуха. Шедшие к нему две дороги могли быть выведены из строя на длительный период искусственными завалами или взрывами. В правящих кругах рейха ходили упорные слухи о том, что Гитлер якобы собирался покинуть Берлин и засесть в Альпах вместе с сохранившей стопроцентную боеспособность 6-й танковой армией СС, которой командовал неизменно верный диктатору оберстгруппенфюрер Зепп Дитрих. Он умел заставить своих солдат драться насмерть.

О планах сооружения Альпийского редута стало известно английской разведке, и союзники не на шутку встревожились. Излишне говорить о том, что «друзья немецкого народа» с готовностью уверовали в этот миф. Они отовсюду съезжались в Альт-Аусзее. Причем не с пустыми руками. Каждый балканский фюрер имел при себе огромное количество золота, валюты и ценного антиквариата.

Беглые гауляйтеры и эсэсовские фюреры тоже трудились не покладая рук. Специальные самолеты и колонны грузовиков везли в Альт-Аусзее золото партии. Контейнеры с художественными ценностями укрывались в соляных копях, заброшенных шахтах, даже на дне горных озер. На две-три недели маленький альпийский городок превратился в сверхпривлекательную офшорную зону.

Однако разочарование свергнутых правителей было велико. С чувством неподдельной горечи они осознали, что никакого Альпийского редута не существует. Уполномоченный СС по сооружению укреп-района Отто Скорцени целыми днями валялся пьяный в своем гостиничном номере. Местный гауляйтер Айгрубер, парень простой, просиживал штаны по трактирам и дулся в карты с совершенно разболтавшимися солдатами. О танкистах Зеппа Дитриха не было ни слуху ни духу. Зато американцы, англичане и русские стремительно приближались.

29 апреля бывшие властелины Европы в последний раз собрались вместе для экстренного совещания. Председательствовал Кальтенбруннер. Без лишней патетики он обрисовал ситуацию и предложил товарищам спасаться кто как может. Впрочем, все и так было ясно, без слов. Каждый из них имел заранее проработанный план бегства.

Первым из Альт-Аусзее исчез «национал-революционер» Михайлов. От немецких друзей ему не требовались какие-либо консультации. Лидер македонских террористов был опытным конспиратором, всегда имел при себе набор фальшивых документов, а деньги держал на секретных банковских счетах. Вместе с ним удачно скрылась его экстравагантная супруга Дана, прославившаяся собственноручно совершенным в 1934 году убийством некоего болгарского политика. Она застрелила его на глазах тысяч людей прямо в ложе Венской государственной оперы.

Несколько сложнее было Павеличу и Симе. Они прибыли в Альт-Аусзее с большими группами своих людей и изрядным количеством «тяжестей». Но оба не растерялись. Самые нетранспортабельные ценности они зарыли в лесных тайниках. Их организации вполне сохраняли свою управляемость, и в течение полутора недель основная часть сокровищ была переброшена в нейтральную Швейцарию. После чего Павелич с семьей направился на территорию Австрии и совершенно спокойно получил у одного предприимчивого бригадного генерала армии США разрешение на пребывание в городе Хинтерзее. Где и обосновался прочно, ожидая начала войны большевиков с демократами.

Хория Сима поступил иначе. На немецком самолете без опознавательных знаков он добрался до Испании, где его встретил старый знакомый Франко. Часть золота железногвардейцев перешла в карман испанского диктатора. После чего тот честно отвечал на вопросы англичан и американцев, что Симы в Испании нет. Да и высокий гость не обременил хлебосольного хозяина своим долгим присутствием, скрывшись где-то в Латинской Америке.

Аналогичным образом действовали немецкие друзья. Громоздкие картины, статуи, побрякушки они прятали в землю. Золото и валюту увозили с собой.

Между Испанией и Латинской Америкой был налажен настоящий воздушный мост, по которому отбывали в бессрочную эмиграцию нацистские бонзы. С чувством глубокого удовлетворения они читали в газетах сообщения о том, что швейцарские банкиры категорически отказали требованию международной следственной комиссии открыть свои сейфы и выдать нацистское золото. Рейх канул в Лету, но жизнь продолжалась.

Когда Альт-Аусзее практически опустел, под защиту мощных стен Альпийского редута внезапно прибыл оберштурмбаннфюрер СС Адольф Айхман. Он бежал из Праги с бандой своих палачей – Вислицени, Новаком, Фишером и всеми прочими. Айхман был еще одной жертвой пропагандистского мифа о редуте. Поэтому приехал сюда не только сам, но и пригнал целую автоколонну с прихваченным в столице протектората еврейским золотом.

Кальтенбруннер, заканчивавший последние приготовления к бегству, был неприятно удивлен при виде человека, которого союзники считали одним из главных военных преступников. Отдав честь, Айхман заявил, что готов сражаться до последнего патрона.

– Откуда вы здесь взялись? – недовольно спросил бывший шеф РСХА.

– В соответствии с указанием фюрера, – стал сбивчиво объяснять Айхман, – для ведения партизанской войны в горах.

– Как обстановка в протекторате?

– В Праге восстание, армейская группа Шернера окружена… Фронта нет. Мы были последними, кому удалось прорваться к своим.

– А здесь вы зачем? – повторил свой вопрос Кальтенбруннер.

Айхман в замешательстве произнес:

– Команда отдела депортаций Четвертого управления. Моторизованная и хорошо вооруженная. Ждем ваших указаний, обергруппенфюрер.

– Вы собираетесь вести здесь партизанскую войну?

– Если прикажете, обергруппенфюрер.

– Так. А вы знаете, что союзники объявили вас в международный розыск? Вас всюду ищут и уже намылили петлю для вашей шеи!

Айхман вымученно сказал:

– Да я не слепой, сам вижу, что здесь тоже все бегут.

– Вот и вы бегите! – закричал Кальтенбруннер. – Убирайтесь отсюда к черту! Возьмите золота сколько сможете унести и немедленно скройтесь. Другого приказа у меня для вас нет.

– Благодарю вас, обергруппенфюрер.

Бросив на бывшего покровителя полный отчаяния взгляд, Айхман побежал к своим грузовикам. Вскоре из кузовов на землю полетело оружие, ящики с боеприпасами и снаряжением. Каратели срывали петлицы и погоны со своих мундиров. Краем глаза Айхман заметил, как из гостиницы вышел переодетый в штатское Кальтенбруннер. К нему рысцой подбежал гауляйтер, что-то кричавший о скором прибытии в город груза секретной документации. Обергруппенфюрер досадливо отмахивался.

– Входы в шахты уже заминированы, – говорил Айгрубер, – я прикажу их взорвать!

– Вы с ума сошли, – рявкнул Кальтенбруннер, – я вам запрещаю, слышите?

– Но ценное государственное имущество может попасть в руки большевиков!

– Никаких большевиков здесь не будет! Немедленно прекратите панику. Я сам отдам приказ, как только вернусь.

Оттолкнув растерянного чиновника, Кальтенбруннер спешно зашагал в направлении Дахштайна. «Как же, вернется он», – пробурчал ему вслед гауляйтер.

Айхман энергично подгонял своих людей. Выбросив из машин все лишнее, они успели как раз вовремя покинуть Альт-Аусзее. Всего пятнадцать минут спустя к городу подошли передовые части 3-й американской пехотной дивизии.

Отряд Айхмана забрался высоко в горы. Далее дорога была непроходима. Оберштурмбаннфюрер распорядился выгрузить из машин все золото и надежно укрыть его среди скал. Затем он роздал подчиненным карты с точным указанием места тайника. Эсэсовцы выпили крепкой водки на дорожку и разошлись в разные стороны. Почти все они благополучно проскользнули через кордоны союзных войск.

Мартин Борман все еще находился на боевом посту. Чудом уцелевший в бункере календарь показывал 1 мая 1945 года. Больше десяти часов прошло с момента, когда от фюрера остался только пепел. Однако жестокие бои на улицах Берлина все еще продолжались.

Рядом с рейхсляйтером был доктор Геббельс. Его лицо сильно осунулось и напоминало посмертную маску египетской мумии. Но телесная немощь не мешала министру пропаганды яростно спорить с полнокровным Борманом. Все это происходило на глазах изумленных генералов.

Разумеется, спор между двумя чиновниками возник из-за власти. В своем завещании фюрер недостаточно четко разграничил их полномочия. Понятно, что ни один не желал уступить другому. И хотя на 12 часов дня 1 мая территорию рейха составляли несколько полностью разрушенных городских кварталов, а линия фронта проходила в семистах метрах от фюрербункера, Геббельс и Борман продолжали, забыв обо всем, разбираться друг с другом.

Нет, они вовсе не свихнулись. Напротив, у них были большие планы. Изобретательный Геббельс надумал добиться от русских перемирия хотя бы на 36 часов. Этого, мол, хватит для вмешательства западных союзников. Берлин запросто может стать яблоком раздора большевиков и плутократов. Вот тут-то обитатели фюрербункера и получат шанс для маневра. Поэтому еще утром к русским отправили в качестве переговорщика генерала Кребса.

Борман признал, что план недурен. Но вместе с надеждой в нем проснулось честолюбие. Как только он предложил Геббельсу поделить портфели будущего правительства, сразу началась ругань. Оба настолько увлеклись, что не обращали внимания на тревожные доклады коменданта Берлина генерала Вейдлинга.

Пока судили-рядили, с командного пункта маршала Жукова вернулся Кребс. Он сообщил, что русские требуют полной, безоговорочной капитуляции. Трюк с перемирием провалился.

Геббельс долго молчал. Немного придя в себя, он заявил о своем твердом решении уйти из этой жизни вслед за фюрером. Борману стало ясно, что в бункере больше нечего делать. Он вызвал командира батальона охраны и приказал готовиться к прорыву. Рейхсляйтер заблаговременно отправил жену в Португалию. Сначала в Лиссабон, а потом дальше, дальше, дальше…

Прослышав о предстоящем «отъезде» Бормана, командующий гарнизоном стал открыто обсуждать с офицерами условия сдачи в плен. Так как на улицах еще гремели бои, Вейдлинг позвонил на КП дивизий СС «Нордланд» и «Шарлеманъ», с бранью требуя от фанатично дравшихся эсэсовцев прекратить огонь.

– Вы бы хоть при мне постеснялись, генерал, – одернул его Борман. Комендант ничего не ответил, но все же отошел от телефона.

В это время адъютант доложил, что батальон охраны готов к бою. Борман прошел наверх.

Во дворе Имперской канцелярии падали снаряды и свистели осколки. Тем не менее 400 солдат стояли в шеренгах не шелохнувшись. Борман всмотрелся в их лица. Вот они, личные телохранители фюрера. Красавцы, не ниже метра восьмидесяти пяти. Лучшие из лучших. В их глазах читалась готовность выполнить любой приказ.

Командовавший эсэсовцами молоденький штурмбаннфюрер вскинул руку и зычно отрапортовал; «Господин рейхсляйтер…» Борман невольно закрыл глаза. Здесь ничего не изменилось. Будто за плечами не было бесповоротно проигранной войны. Да, на этих парней можно положиться. Партайгеноссе Гимлер, хоть и болван, но его Ваффен СС – это чудо.

Борману представили командира танковой группы – гауптштурмфюрера с черной повязкой на иссеченном шрамами лице. Он коротко объяснил план прорыва:

– Направление – северо-западный сектор. Здесь обороняются только части фольксштурма, и русские не ждут отсюда сильного удара. Против нас 52-я пехотная дивизия генерала Козина. Главное – быстро пройти средний оборонительный пояс и вырваться в предместья. Там русских войск почти нет. В целях сокращения потерь начнем ночью. Ориентировочно в ноль-тридцать.

– Не забудьте погрузить в танк мой архив, – напомнил Борман.

В ночь на 2 мая боевая группа в составе 20 «Тигров» и 400 эсэсовцев пошла на прорыв от здания Имперской канцелярии. Борман сидел в командирском танке, задыхаясь от вони пороховых газов. За броней бушевал огненный ад. Совсем избежать потерь не удалось: свет пожаров помогал русской противотанковой артиллерии. Несколько растерзанных «Тигров» остались догорать на площади. Но основная часть достигла поворота на Беллевюштрассе и скрылась за развалинами.

После получасовой бешеной гонки гауптштурмфюрер приказал остановиться. Оскалив зубы, он повернулся к оглушенному Борману и сорванным голосом прохрипел:

– Кажется, прорвались.

– Откройте люк, – потребовал тот.

– Осторожно, господин рейхсляйтер. Здесь могут быть русские снайперы.

Но Борману хотелось глотнуть свежего воздуха. Внутри танка он чувствовал себя, как в поставленной на огонь кастрюле. Гауптштурмфюрер полез за ним.

Вокруг, насколько хватало глаз, тянулись мертвые, безликие развалины. Стены домов были изъедены язвами пулевых и осколочных дыр. «Тигры» глухо урчали моторами, распространяя тяжелый запах дизельных выхлопов. Гауптштурмфюрер сосчитал свои танки и выругался.

– Почему встали? – спросил Борман. Танкист махнул рукой:

– Надо сориентироваться. Но я тут ни черта не узнаю. И спросить не у кого, что за улица.

На его почерневшем от пороховой копоти лице появилось тревожное выражение:

– Сейчас отправлю разведку. Идти с завязанными глазами нельзя.

– Хорошо, только быстрее! – Тревога офицера передалась и Борману.

Четыре «Тигра» растворились в плотном ночном мраке. Рейхсляйтер бросил взгляд на часы: двадцать минут второго. Рассвет примерно в пять, так что время еще есть. Он вынул из кармана своего кожаного плаща фляжку с коньяком. С удовольствием глотнул и передал офицеру. В этот момент послышался приближающийся лязг танковых гусениц.

Первый снаряд разорвался где-то в развалинах. Гауптштурмфюрер с руганью нырнул в люк. Грузный Борман был не так проворен. Следующий снаряд, вскользь прошедший по башне командирского «Тигра», стал для него роковым. Вихрь крупных осколков превратил верхнюю часть тела рейхсляйтера в сплошную стружку. Офицер спешно вытолкнул труп из люка. Тело Бормана осталось лежать на какой-то безвестной берлинской улице. Зато его смертъ на многие годы превратилась в миф.

Легче всех соскочили с тонущего имперского корабля капитаны германской промышленности. Они были совершенно спокойны за свое будущее. Американская авиация превращала в пыль целые города. Но заводы крупных концернов таинственным образом оказывались почти нетронутыми. Возможно, этот удивительный факт отчасти объяснялся желанием заокеанских партнеров Крауха или Флика сохранить свои инвестиции.

На Нюрнбергском процессе партийных чиновников и фюреров СС пачками приговаривали к смертной казни либо крупным срокам заключения. Не удалось выкрутиться даже Освальду Полю, который утверждал, что был всего лишь предпринимателем в черном мундире. Так сказать, жертвой системы. Все равно его повесили.

Однако с членами «семьи Круппа», а также их конкурентами из других олигархических кланов судьи обошлись вполне лояльно. Скажем, когда слушалось дело концерна «И.Г.», защитниками Крауха выступали представители правлений всемогущих корпораций «Дюпон» и «Стандард Ойл». Понятно, что никого из крупных предпринимателей даже не посадили. К 1948 году, после полуторагодичной нюрнбергской волокиты, они дружно вышли на свободу и снова занялись бизнесом. Их золото, их валютные активы, награбленные с благословения Адольфа Гитлера, стали одной из главных составляющих плана Маршалла и плана Эрхарда. Деньги не пахнут, и они должны делать деньги!

Все эти люди включились в процесс конверсии, заняли подобающие места в элите нового, демократического общества. Все они единогласно осудили тоталитаризм. Золото партии не пропало даром. Оно находилось в надежных руках.